Но три дня спустя Михаилу все же довелось задуматься над тем, что он так старательно старался игнорировать. И о чем Костя больше пока не заговаривал.

День выдался не легче, чем и все предыдущие на этой неделе. Одно счастье – пятница. Правда, Михаил знал, что придется появиться на фирме и завтра, но все же не на полный рабочий день. Потянувшись и кое-как размяв шею, он отложил папку с документами и осмотрелся: за окнами начало смеркаться. А ведь лето, следовательно, время позднее.

Михаил глянул на часы – точно, начало десятого.

Тут он подскочил с кресла от другой мысли и быстро направился к выходу из кабинета, вспомнив, что Вера Михайловна сегодня отпросилась еще в одиннадцать. И обязанности его помощника, временно и по договоренности с самим секретарем, перебрала на себя Марина, поскольку прекрасно ориентировалась в его расписании и текущих проблемах офиса. Последний раз Марина заглядывала к нему по какому-то вопросу часа полтора назад. А дальше Миша погрузился в дела, которые не хотел бы освещать Марине, и больше ее не звал. А она точно не ушла бы, не предупредив. Вот дурак, сам погряз в работе и ее в офисе до такого времени задержал!

Раздраженный на себя, Михаил стремительно вышел в приемную: ну точно, Марина, сидевшая за своим столом над какими-то папками, тут же подняла голову. Видно, читала что-то.

- Что-то помочь? – поднялась она, стоило ему войти.

Сдвинула бумаги. Моргнула, наверное, и сама уже устав. В конце концов, ей еще по возрасту не было положено полный день пахать.

Миша виновато улыбнулся и покачал головой, подошел к ее столу:

- Ты почему домой не поехала? Уже десятый час. Я засиделся, а ты чего здесь торчишь? Больше летом делать нечего? Эх, придется мне тебе зарплату оформлять, за такое рвение, - подмигнул он.

Марина рассмеялась и тоже кое-как размяла шею и плечи:

- Ну как бы я ушла? А вдруг бы тебе еще что-то надо было помочь? – пожала она плечами. – Но, знаешь, от зарплаты не буду отказываться. Начну подругам хвастаться, что сама себя содержу, - она скорчила лукавую рожицу.

Пришел черед Миши смеяться и отмахиваться:

- Боже упаси, чтоб тебе приходилось себя содержать, так перерабатывая. Ты можешь себе позволить заниматься любимой работой, а содержать тебя сейчас есть кому, и потом, надеюсь, будет.

- Фу, Миша, - Маришина улыбка превратилась в гримасу притворного ужаса. – Ты говоришь, как отец! А я думала, что у тебя современней взгляды. Нельзя быть таким шовинистом! Женщины тоже могут деньги зарабатывать.

Она даже вышла из-за стола, чтобы с обвинением ткнуть в его сторону пальцем.

- Могут, - согласился Миша. – Но не пожелаю ни одной женщине работать, чтобы содержать семью. Это обязанность ее мужчины, - у него в таком распределении социальных ролей не было ни единого сомнения. – Так что, назначенную тебе с сегодняшнего дня зарплату трать лучше на что-то приятное. А то и так заставляем тебя работать, когда еще развлекаться должна.

- Я сама вызвалась, - отмахнулась Марина. Еще раз потянулась, в полный рост, и повернулась к нему, сияя улыбкой. – И мне очень интересно у тебя учиться, так что я не против.

Он и не хотел, а замер, впитывая в себя ее смех, мимику, движения. Мариша была настолько непосредственной, свободной, теплой. Открытой. На нее хотелось смотреть и смотреть.

- Ага. Только сидеть здесь до такого времени не должна точно, чтоб больше такого не было, - ощутимым усилием воли заставил он себя сосредоточиться на реальности. Наклонился к ее столу, нависнув над Мариной для более сурового вида. – Еще, небось, и голодная, - нахмурился Миша, вдруг вспомнив, сколько времени прошло с обеда.

- Ничего, сейчас водителя вызову, быстро доберусь и дома поем, - почему-то обеспокоенно стрельнула Марина в него глазами, засобиравшись быстрее. – Правда, Миша, все нормально. Мне очень здесь нравится, и я совсем не устала, - она протянула руку и коснулась его ладони, словно пытаясь этим убедить больше. – Мне очень интересно! И не сложно…

Испугалась, что он теперь запретит ей здесь быть, вдруг понял Михаил. Видно, перестарался с грозностью. Хотел внушение сделать, чтоб о себе и здоровье думала, а вместо этого напугал.

- Тихо, Мариш, не переживай. – Он зачем-то поймал ее теплую ладонь своими пальцами. И осознал это уже после. – Я не ругаюсь, мне самому только выгода от твоей помощи.

Они замерли, глядя друг на друга. У него заломило затылок от напряжения. Видно, усталость сказывается. Точно.

Глаза Марины почему-то распахнулись, наблюдая за ним. А потом она резко моргнула, спрятав от него настороженный взгляд, в котором он точно увидел восторг. И уставилась в стол. А руку не забрала. И губу прикусила.

Ее пальцы мелко-мелко подрагивали.

А он никак их не отпускал.

И почему-то только сейчас осознал, что вокруг тихо-тихо. И полумрак. И в офисе точно ни одного живого человека, разве что сторож на первом этаже. А оттого, наверное, все как-то ближе и легче видится. И хочется большего. Так, что сдерживаться почти невозможно. Грудную клетку вдруг стало давить от всего напряжения, что сопровождало его попытки не видеть, не проявлять и не замечать ни своих, ни ее эмоций… Или он просто устал?

- А давай не будем вызывать водителя, - удивляясь сам себе, вдруг бесшабашно предложил Миша, все еще держа ее теплые пальцы. – Ты из-за меня задержалась и голодная. Так что, кроме зарплаты, я тебе еще и ужин должен. А потом сам тебя домой отвезу, хочешь?

Марина перестала прятать глаза за ресницами, и снова посмотрела прямо. Да так посмотрела, что у него горло перекрыло. И в офисе, кажется, светлее от этого взгляда стало.

- Хочу, - тихо согласилась Марина, неуверенно кивнув. – Очень.

- Значит, договорились, - ему понадобилась пара секунд, чтобы голос звучал нормально.

А вроде бы взрослый человек и не первый раз девушку в ресторан приглашает. Только почему-то с Мариной все воспринималось иначе - острее, светлее, проще и сложнее одновременно. Потому что ничего такого не стояло за его приглашением. Только хотелось провести с ней время, поговорить, понаблюдать. Отдохнуть от своих проблем.

- Только родителей предупреди, где и с кем, чтобы не волновались. А я пока документы уберу и компьютер выключу, - наконец-то отпустив ее руку, велел Миша, отворачиваясь от этого сверкающего взгляда.

- Хорошо, - улыбнулась Марина.

Крестный позвонил через три минуты. Михаил этого даже ждал. Для того и напомнил Марине о родных, наверное. Неосознанно, но все равно, с расчетом. Возможно, подсознательно надеясь на то, что ему сейчас однозначно намекнут – Марине еще и шестнадцати нет, и стоит вести себя адекватно. В конце концов, младших подруг по вечерам в ресторан не приглашают. Тем более, когда у вас аж такая разница в возрасте.

- Да? – нажал он на прием.

- Миш, привет. Не помешал? – крестный казался вполне приветливым.

- Нет. Собираюсь, - кратко ответил он.

- Мариша действительно с тобой будет? – уточнил крестный, не ходя вокруг да около. Причем спросил так, словно сомневался в этом.

- Да, я ее пригласил. Домой привезу после ужина, - ответил, почти ожидая, что сейчас ему скажут, что этого не стоит делать.

И вдруг осознал, что скорее всего не согласится, рискнув даже испортить с крестным отношения. Ведь, по факту, не было у него в мыслях ни черта крамольного. А если и было, он вполне владел собой, чтобы таким мыслям не поддаваться.

- Хорошо, тогда я спокоен. Решил уточнить. Мало ли, может она решила тобой прикрыться, чтобы куда-то не туда пойти, - усмехнулся крестный на том конце связи. – Отдыхайте, - и он отключился.

Вот тебе и напомнили… И поставили мозги на место… Как же.

Миша задумчиво посмотрел на телефон перед тем, как спрятать его в карман брюк. И в который раз за эти дни подумал о том, что там ему говорил Костя. Но так пока и не решив ничего для себя, собрался просто хорошо провести вечер с Мариной.

- Куда хочешь? - вернувшись в приемную и застав уже закончившую сборы Марину, поинтересовался он.

- Да мне все равно, если честно. Лишь бы поесть, - чуть смущенно, но улыбаясь, призналась она.

Михаил сжал губы, вновь испытав укор совести. Совсем человека замучил.

- Тогда поехали в ближайшее нормальное место, - решил он.

И как-то совершенно естественно взяв Марину за руку, направился в коридор. Она, не возражая, пошла рядом.

Ближайшим оказался ресторан европейской кухни. Михаил здесь бывал, не редко и не часто: приходилось и с партнерами обедать, и девушек приглашать. Но сейчас он об этом не вспоминал. Оба проголодались серьезно и, быстро сделав заказ, уничтожали принесенные на закуску хлебные палочки и разговаривали.

Обстановка не напрягала, несмотря на довольно большое количество людей. Свет был мягким, светлая отделка стен отражала и придавала какие-то золотистые отблески. Хорошо - сразу как-то дышалось легче и напряженные после долгого дня мышцы расслабились.

Смешно: скажи ему кто год назад, что можно о чем-то содержательно разговаривать с девчонкой, которая на десять лет младше, Михаил только бы скептично хмыкнул. Но это же была Марина: а они мало того, что друг друга годами знали, но еще и последние месяцы общались настолько тесно, что словно бы думали в одном направлении. Он был в курсе всех ситуаций в ее школе, знал всех подруг и даже тех, с кем Марина вроде бы как «находилась в состоянии конфликта». Она же разбиралась во всем, чем он сейчас занимался (о чем ей стоило знать), а если чего-то не понимала, то не выделывалась и не пыталась притворяться – просто спрашивала, прося объяснить, почему он именно так поступил и с какой целью назначил ответственным за проект именно того человека, а не другого? Только сейчас, находясь с ней в полуофициальном и каком-то двусмысленном положении (то ли на свидании, то ли просто продолжая общение, начатое в офисе), Михаил действительно осмыслил, насколько близки они стали теперь: по мыслям, пути следования логики, даже по юмору и выбору ситуаций, которые смешили, – такое количество проведенных совместно часов, планерок, совещаний и пояснений не прошло даром.

Но в этот момент, слушая ее пересказ ситуации на экзамене по математике, о чем ему все некогда было поинтересоваться после ее возвращения, Михаил думал не об этом.

Он смотрел на нее. Рассматривал по-новому и видел красивую девушку, одетую стильно и со вкусом, не кричаще, не вызывающе, но так, что хотелось любоваться. И она ему очень нравилась. Но не только симпатичным лицом, которым Бог Марину и правда не обделил, и не только ходом мыслей, не лишь из-за рассуждений, которые и не от каждой двадцатилетней услышишь. Собственно, переосмысливая свое к ней отношение, Михаил понял, что она ему вся нравится, целиком, такая, как есть. Что не тормозит, не топчется на месте, пользуясь благами и достатком родителей, а стремится что-то узнать, чего-то достичь, развивается, всегда готова освоить что-то новое… Если только это не касалось домоводства. Тут Марина искренне признавалась, хоть и смущаясь немного, что ненавидит заниматься домом и готовить, хоть мама всеми силами и старалась это все ей привить. Вот знания и привила, а воодушевление – не удалось…

Миша рассмеялся, отпив воды из своего стакана и подвинул к ней последнюю из оставшихся палочек. Марина вдруг замолчала, с удивлением посмотрела на пустую корзинку. И покраснела.

- Извини, - севшим голосом прошептала она, вновь спрятав взгляд под ресницами. И толкнула корзинку к нему. – Я больше не хочу.

Голод как-то отступил. Вот вообще.

Ему вдруг дико захотелось обхватить ее подбородок пальцами и поднять лицо Марины. Погладить кожу, которая казалась очень нежной и мягкой. Заглянуть в глаза… И еще много чего: провести пальцем по нижней губе, которая была чуть полнее, чем соответствовало бы по симметрии к верхней. Она всегда такой была, но он именно сейчас за это зацепился взглядом. И пальцы словно тлеть начали от желания коснуться, погладить. Посмотреть, что при этом загорится в ее глазах. А потом наклониться и поцеловать. Не по-дружески - серьезно, по-настоящему…

- Ничего. Ешь, солнце, - в этот раз не удалось справиться с голосом полностью, хрипота все равно слышалась, даже в негромком, уютном гомоне ресторана.

Марина покраснела еще больше и, кажется, перестала дышать. Зато распахнула свои синие очи и как зачарованная смотрела на него.

Точно, раньше он ее так не называл. Но сейчас просто не сдержался. Действительно, расслабился. Держать себя в руках в офисе проще. Здесь же, сейчас, здравые доводы казались не такими уж разумными и все виделось немного проще.

Неизвестно, сколько бы еще они так вот сидели и смотрели друг на друга. Но в этот момент появился официант с заказом. И оба воспользовались предоставленной возможностью понизить уровень напряжения, так внезапно вырвавшегося из-под контроля.

Она действительно была сильно голодная. Кажется. Совсем недавно. Но сейчас ее даже подташнивало от волнения, и такой долгожданный ужин не лез в горло. Марина ковырялась в тарелке, пытаясь хоть немного успокоиться, но это было совсем не просто, когда Миша на нее так смотрел.

Ведь смотрел, она не выдумывала. Если там, в офисе, еще сомневалась, решила, что не так что-то поняла, то теперь сомнений не осталось. Он смотрел на нее. С интересом. Прямо. Внимательно. Словно вообще впервые в жизни видел, или вдруг заметил что-то совсем новое в ней.

Марина ощущала этот взгляд на своем лице: на щеках, на веках, на ресницах, на губах… И краснела, начиная нести какие-то глупости. Нервничала, сама уже не понимая, о чем ему рассказывает и что говорит.

Замолчать бы, успокоиться, ответить бы на этот взгляд. Только она не знала – как? Не хватало у Марины ни опыта, ни понимания, как вести себя. Мама советовала быть самой собой, только что под этим имеется в виду в такой ситуации, как разобраться?

Так странно и непривычно. И неловко почему-то. И руки дрожали, из-за чего вилка позвякивала о тарелку. Хорошо, что в шуме ресторана это не так слышно.

Быть бы смелой, и посмотреть на него так же, не скрывать, а показать все то, что испытывает рядом с ним в последнее время, рассказать бы: как сердце замирает, а потом вдруг начинает так биться, словно она бежит спринт; и как что-то сказать хочет, а посмотрит на него, и слов не может вспомнить вообще никаких; как ей приятно, когда Миша мимоходом обнимает, прикасается, в макушку целует. Для него это все, наверное, мелочь, а она потом ночами не спит, вспоминает, переживает эти моменты снова и снова, и дыхание в груди замирает.

Но так страшно… чтобы не решил, будто навязывается. Так не хочется, чтобы подумал, будто специально обратить на себя внимание хочет. Или чтоб посчитал ее наглой или развязной. Марина прекрасно знала, что Миша таких девушек не то что не ценит - на дух не переносит. Вот и боялась. А еще нервничала, что он ее просто не замечает, воспринимая как ребенка. Ведь и правда старше, и девушки у него такие были: и интересные, и красивые, и не глупые. Она же их видела.

Правда, раньше. В последнее время никаких девушек не было вообще. Но вряд ли здесь имелось что-то странное, при том графике, в котором Михаил сейчас жил. Чудо, что он вообще куда-то из офиса выбирался.

Она видела и это все, и даже иногда опасалась, чтобы с ним все в порядке было. Нервничала. И об этом Марине тоже хотелось ему сказать. Как ей помочь ему хочется, ведь видит же, насколько Мише тяжело: и за компанию вдруг стал полностью отвечать, а ведь университет не так и давно окончил, самому бы у кого опыта набраться (Миша сам признавал, иногда посмеиваясь с ней над собственными ошибками), поработать бы помощником у какого-то гиганта бизнеса, а вместо этого – все шишки своим лбом приходилось набивать, и на этих же ошибках тут же учиться, как все исправить, чтобы не развалить дело, которое отец столько строил. И не спросить же ничего, чтобы тот не нервничал, - Михаил за самого отца переживал, а еще старался свою мать успокоить. И на тренировки, которые всегда очень любил, почти перестал ходить, потому что времени не хватает, сидит в офисе до десяти вечера почти каждый день (ей Вера Михайловна рассказывала), да и сама Марина видела, сегодня хотя бы.

А на нее время всегда находит, и рассказать что-то новое не забывает, и у нее выспросить о делах, о жизни, об успехах. А у самого глаза красные, уставшие. И все равно - самые красивые. И такие… смотрела бы и смотрела в них. Только и этого стеснялась.

А еще Марине хотелось иногда подойти к нему и волосы погладить, шею ему размять, когда она видела, как он над бумагами хмурится и с каким остервенением затылок трет, не отрываясь от документов. Ему бы самому меньше работать. Выбраться в отпуск куда-то, а Миша ее из офиса отдыхать отправляет. Хорошо даже, что сегодня с ней ушел хоть немного раньше.

- Устала?

Она вскинулась, от неожиданности уронив вилку на пол. И уставилась на Мишу, пытаясь понять, что значил его вопрос? Может, он ее глупой считает, раз она замолчала? Или ему скучно и неинтересно стало?

- Немного, - все равно честно ответила Марина.

- Уже руки не держат и спишь на ходу? – Михаил с улыбкой кивнул на новый прибор, который проворно заменил официант.

- Да нет. Просто задумалась, - неловко улыбнулась Марина, ощущая себя растяпой. – Хотя и правда, день выдался длинным. Да и не только сегодня. И это я еще со среды вышла. Как ты каждый день в таком ритме, да и почти без выходных, не представляю, - искренне признала она.

- Доедай, и я тебя отвезу. Будешь завтра отдыхать. Заслужила, - улыбка Миши стала такой… доброй, что ли. Что Марина залюбовалась просто. И вновь забыла про еду.

Миша, кстати, тоже не торопился есть. Да и вообще - если присмотреться, становилось заметно, что он очень устал. Так что Марина предположила, что дело было не в отсутствии аппетита. Она знала такое состояние, когда двигаться нет сил, даже чтоб поесть, хоть и очень голоден.

- А у тебя, когда выходные будут? - не обратив внимания на то, что он проигнорировал ее прошлый намек на эту же тему, прямо спросила Марина.

Улыбка Миши стала какой-то размытой, а в глазах появилась задумчивость. Он растер лицо, глядя в сторону, словно отвлекся и не понимал, что именно делает:

- Не могу пока, Мариш. Проблем столько, что не до выходных. – Он отложил салфетку на стол, да так и замер. Словно берег силы.

- Если ты с ног упадешь от усталости, тоже легче не станет, тогда точно не на один день сляжешь, и проблем еще больше окажется. Отдыхать надо, Миша, - чувствуя себя немного неловко, что поучает его, все же рискнула заметить Марина.

И, чтобы как-то сгладить свое вмешательство в его дела, робко протянула руку, легко накрыв своей ладонью его пальцы, все еще сжимающие смятую полотняную салфетку. Хотелось его поддержать.

Устал или нет, а Михаил тут же совершил какое-то стремительное движение, и уже ее ладонь утонула в его большой руке. Стало тепло. Даже жарко. И этот жар расползался от пальцев по всей руке.

- Потом, солнце. Скоро. Пока никак, - Миша медленно покачал головой, отпив еще воды из своего стакана. – Надо хоть немного все наладить. Слишком много новых направлений и правил мы ввели, перетрясли все сверху донизу; пока все привыкнут, пока это станет накатанным путем – надо контролировать.

Она его слушала, замерев, почти не дыша. Не решаясь спросить: осознанно или нет, он поглаживает ее руку пальцами? Так легко и просто, словно это было обычным и привычным для них. А у нее все тело, казалось, впитывало это чуть шершавое и теплое поглаживание. Видит Бог, Марина его даже затылком ощущала, на коже которого, под волосами, появились маленькие «пупырышки».

И это новое для него обращение «солнце» … Ее мама так всегда называла, но Марина при этом никогда не испытывала тех эмоций, которые ощутила, услышав от Миши пять минут назад. Когда и усталость вся куда-то пропадает, и смеяться хочется, и все-все хорошо. Пусть только в это мгновение, но жизнь становится такой прекрасной, что душа внутри сжимается и тоже будто бы смеется.

- Тебе надо отдыхать, - скорее автоматически повторила она, не уверенная, что ясно понимает, где они и что происходит.

И уткнулась в тарелку, даже не пытаясь забрать свою ладонь из его хватки.

- Надо, - согласился Миша. – Но и работать надо. Наелась? – видимо, заметив, что последние пять минут Марина оставила всякие попытки проглотить еду, спросил он.

-Да, - ответила она, сомневаясь, что сумеет что-то в себя сейчас впихнуть.

- Будем собираться или хочешь какой-то десерт? – предложил Михаил, подав знак официанту принести счет.

- Нет, не хочу уже ничего, - отложив свою салфетку свободной рукой, покачала Марина головой. – Поехали домой, может, хоть выспишься сегодня, если выходной делать не хочешь, - грустно вздохнула она.

А Миша, наоборот, улыбнулся. И, оставив деньги, поднялся, потянув и Марину за собой.

- Не волнуйся за меня, солнце, прорвемся. На пенсии отосплюсь, - подмигнул он ей, когда они уже выходили из зала.

И все еще держал ее ладонь. А ей было так хорошо, что больше не хотелось даже говорить.

Атмосфера в машине повисла странная: вроде бы и напряжена была Марина от такого обилия будоражащих и ярких эмоций, а в тоже время с Мишей чувствовала себя одновременно спокойно и легко. Уместно. Даже несмотря на то и дело охватывающую неловкость и неуверенность в том, все ли верно она делает.

Миша же, казалось, был целиком сосредоточен на дороге, да и она не стремилась отвлекать его разговорами. Вот и ехали в тишине. Но Марина сейчас этому даже радовалась и наслаждалась возможностью тайком им любоваться. Знать бы еще, что Михаил думал… Особенно о ней самой.

- Не уснула? – Миша повернулся к ней, после того, как остановил машину у ворот.

Створки медленно открывались, так как он на пульте набрал код, который Марина сказала.

- Нет, - она медленно покачала головой.

И хоть действительно спать не хотела, не могла не признать, что двигаться лень, и говорить тоже. Словно тело уже расслабилось, предчувствуя скорый отдых.

Миша посмотрел на нее еще несколько мгновений, больше ничего не спрашивая, а только улыбаясь. Кивнул, и медленно тронулся с места, подъезжая к крыльцу дома.

В какой-то момент Марина заволновалась, что родители, которые не могли не услышать сигнал открытия дверей, выйдут, чтобы поздороваться с Мишей. Она не хотела этого. Не хотела делить еще с кем-то этот их необычный вечер, не хотела что-то говорить, делать вид, что совсем ничего не испытывает (ведь папе она еще не признавалась, как ей нравится Миша). Но, вопреки ее опасениям, никто не появился на крыльце, когда машина остановилась. Было тихо, горели фонари вдоль ступеней, но двери не открывались. В окнах вроде бы тоже никто не маячил.

И Марина расслабилась.

Миша заглушил двигатель и, выйдя, открыл дверь с ее стороны. Протянул ей руку, чтобы помочь:

- Спасибо за компанию, Мариш, мне понравилось. Я расслабился, - так и продолжая улыбаться, поблагодарил ее Миша, когда она вышла.

Марина даже покраснела: ей и приятно стало от его слов, и как-то неловко. И, вообще, он не отступил и стоял так близко, что против воли появилась шальная и глупая мысль – а вдруг он ее сейчас поцелует?

- Да и мне и самой хорошо было, - растерявшись и смутившись, едва слышно пролепетала она, где-то потеряв всю свою уверенность. – Тебе спасибо.

Улыбка, казалось, приклеилась к губам Миши. А ей так хотелось, чтобы он что-то сказал ей еще, как-то прояснил… Но Михаил продолжал улыбаться и придерживать Марину за плечо, хоть и не торопился отступать. Между ними, кажется, было расстояние меньше ее шага.

И тут Михаил поднял вторую руку. Марина застыла, то ли нервничая, то ли предвкушая. Сердце заколотилось в груди.

Но… Миша всего лишь поправил ее волосы, которые теплый ветер перебросил через спину, так что пряди накрыли щеку Марины. Взял эти пряди и отвел назад. Молча и все с той же улыбкой. Только, кажется, сжал на какое-то мгновение в своей ладони перед тем, как отпустить. И отступил на шаг.

- Беги, солнце, отсыпайся, - тихо проговорил он, облокотившись на машину. – И родителям привет передавай.

Чувствуя, как горят щеки, и боясь, что дрожащий голос предаст, выдавая ее эмоции, Марина молча кивнула и быстро поднялась по ступенькам. И уже у самой двери обернулась: Миша все еще стоял у машины, провожая ее взглядом. Марина улыбнулась и подняла руку, прощаясь. Он с усмешкой ответил ей таким же жестом.

От этого, наверное, она ощутила, как уходит смущение и возвращается искристая эйфория, и уже с куда более легким настроением Марина вошла в дом, слыша, как за спиной заводится машина Миши.

- Хорошо провела время? – мама с улыбкой выглянула из дверей кабинета отца.

Наверное, не так уж незаметно они добрались, как это показалось Марине. Веселые искорки в глазах мамы очень ясно указывали на то, что за ними все же наблюдали. Но чего в глазах мамы точно не было, так это осуждения.

- Замечательно! – с восторгом рассмеялась Марина, пробегая мимо открытых дверей.

Даже отец, который стоял у мамы за спиной, кажется, улыбнулся ее смеху.

- Беги отдыхай, - мама кивнула ей, беря отца за руку, - устала небось.

- Есть немного, - призналась Марина, улыбнувшись обоим родителям. Настроение как-то подозрительно росло, словно бы она шампанского выпила, а не воды, и пузырьки сейчас бурлили в крови, грозясь ударить в голову. – Спокойной ночи!

Она не была готова обсуждать этот вечер. Даже с мамой. Хотелось закрыться в комнате, залезть в прохладный душ и еще раз прокрутить в голове каждое слово, взгляд, жест, ощущение. Осознать, осмыслить, по новой прочувствовать.

Потому она и не остановилась около родителей, а быстро поднялась по ступенькам. Впрочем, они ее и не задерживали.