Выходные Марина провела с подругами: в субботу они с удовольствием ходили по магазинам, веселясь и разыскивая себе новые наряды. А в воскресенье решили отдохнуть по-настоящему и выбрались в один из клубов отдыха, расположенных на реке, где имелся бассейн. Но несмотря на компанию друзей и насыщенное развлечениями время, Марина постоянно ловила себя на мыслях о Мише. Где он сейчас? Что делает? Отдыхает ли сам или снова на работе? А еще она постоянно вспоминала вечер пятницы, проведенный вместе, и задавалась вопросом: было ли в этом нечто большее дружеского общения или она все себе выдумывает?

В общем, в понедельник она приехала в офис хоть и отдохнувшей, но основательно измучившейся, очень надеясь, что сможет по поведению Михаила решить эти сомнения. Но не удалось. Ни Миши, ни Кости на рабочих местах не было. По словам Веры Михайловны, у них появилась какая-то важная встреча, и неизвестно, когда начальники вернутся. Так что Марина, промаявшись до начала второго в офисе и дочитав все, что не успела в пятницу, потому как помогала Мише, уехала. По сути, она работала здесь в свое удовольствие и ради самой себя, а в отсутствие Михаила у нее и заданий особо не было. Вот и отправилась домой.

Правда, ее что-то грызло и мучило изнутри: то ли вина за ранний уход, то ли так и не разрешившийся вопрос с пятницей и отношением Миши. А может, виновата была пасмурная погода, сменившая жару выходных и ощущение скорой грозы в парком воздухе, но Марина чувствовала себя как-то неспокойно и муторно. И ей дико хотелось поговорить с Мишей. Настолько, что она то и дело порывалась взять телефон, чтобы ему позвонить. При этом Марина даже не представляла, что именно ему скажет. И вроде бы ясной частью сознания отдавала себе отчет, что глупый порыв, детский. А сил сопротивляться почти не имела.

В итоге, раз пять перекладывая телефон с места на место, она набрала ему сообщение: «Привет! Как твои дела? Родители передают тебе привет!». Отправила.

И тут же застонала от ужаса и стыда. Упала на кровать, зарывшись лицом в подушку.

Это же надо было придумать такую глупую причину для интереса! Приплести родителей! Кошмар. Он точно будет воспринимать ее только как ребенка крестного!

Марина закусила губу, не в силах проглотить комок в горле. Она ощущала себя отвратительно. Даже руки подрагивали.

В этот момент телефон пропищал сигналом принятого сообщения. Честно говоря, Марина задохнулась и на секунду испугалась, задумавшись, а стоит ли вообще открывать и смотреть, что там? Стало страшно. Но Марина все же решила, что имеет смысл узнать, как именно он отреагировал.

«Привет. Нормально. В делах. Ты еще в офисе?»

Ее настолько обнадежило отсутствие какого-либо упоминания о родителях в сообщении Миши, что она тут же ответила. Показалось, что не так и страшно выдать скоростью своего ответа то, насколько Марина нервничает и ждет реакции от Миши:

«Нет. Уже ушла»

И вновь начала моментально переживать, а еще сомневаться: может, не стоило уезжать? Может, Миша сейчас приедет в офис, и они бы встретились. И…

«И правильно. Нечего там сидеть лишнее время. Отдыхай. На каникулах же. До завтра»

Очередное сообщение заставило ее нежданно позабыть обо всех своих сомнениях, страхах и неуверенности. И стало так спокойно и тепло внезапно. Внутри. В душе. И почему-то появилась уверенность, что все же не показалось ей в пятницу, и не воспринимает он ее только ребенком крестного.

Сегодня снова было пасмурно, точно, как и вчера. Только вот непонятно: разразится эта удушающая жара грозой или нет? Вчера дождь так и не пошел, и они разговаривали с Калетником, буквально ощущая разряды электричества на коже. Это была первая встреча один на один и, насколько это понимал Михаил, справились они неплохо. Хотя бы потому, что далеко не все в принципе удостаивались личной встречи. Чаще всего все решалось через Бабенко. Мало кто смел оспаривать предложенные условия «сотрудничества». Но Михаил не согласился. И упорно, в чем-то даже борзо, наверное, требовал встречи. Он хотел решать все напрямую, тем более что его совершенно не устраивали предлагаемые варианты. Их компания была достаточно крупной и вполне могла рассчитывать на иной подход. Да и Граденко имел огромные планы по развитию своей фирмы далее, и не собирался позволять кому-либо мешать ему.

Разговаривали у реки, на прекрасной смотровой площадке одного из закрытых клубов. Очень закрытого. Как понял Михаил, кроме них здесь сейчас находилось лишь ограниченное количество сотрудников самого клуба. Вода реки казалась серой и такой же стоячей, как и сам воздух. И хоть вид открывался шикарный, ни прохлады, ни свежести не чувствовалось. Парило. Михаил ощущал противную липкость испарины и под летней сорочкой, и с большим удовольствием оказался бы в тот момент под кондиционером. Вполне возможно, что это также было элементом психологического прессинга губернатора, потому Граденко ничего об этом и не сказал.

А вот «хозяин» встречи говорил много и пространно, по большей части вообще не по теме встречи. Все больше по снастям да по его привычкам удить рыбу.

И борзым его назвал как раз Калетник. Но вроде бы даже с интересом и некоторым одобрением. Наверное, не многие сейчас пытались оспаривать авторитет губернатора, продержавшегося на этом посту достаточно долго, а следовательно, и сумевшего подмять под себя практически всех.

Михаил не согласился с таким определением своего подхода. Он просто стоял за свою территорию, за то, на что отец положил и полжизни, и здоровье. И он хотел расширить это все.

- Слышал, тебя в борьбе друзья и соперники «медведем» называли, - Калетник хмыкнул.

- Звали. Из-за имени, - не особо желая именно это сейчас обсуждать, кратко согласился Михаил.

– Да ты характером похож. Точно говорю, на молодого и борзого медведя, который пытается новую территорию отхватить. А потянешь?

- Потяну, - не задумываясь, пообещал Михаил, не оглядываясь на Костю, который стоял чуть поодаль, вместе с охраной Калетника.

- А если ошибаешься? – собеседник подал знак маячившему вдалеке официанту. Тот тут же оказался рядом с бокалом ледяной воды.

- Не ошибаюсь, – Михаил покачал головой, отказываясь от такого же угощения.

- Посмотрим. Мне будет интересно понаблюдать. Обещаю не мешать, а то все притихли как-то, будто в болоте: стоит вода, протухает. Может, ты эту тишь разгонишь, - Калетник отпил из своего стакана.

Михаил промолчал, не торопясь рассыпаться в благодарностях.

О том, можно ли верить этому обещанию, он думал и сегодня. Не особо как-то привык рассчитывать на чью-то милость. В той же борьбе все зависит от тебя, от сосредоточенности, силы, выносливости, стойкости. На это он предпочитал опираться и в бизнесе. Хотя иногда этого не хватало, не поспоришь.

О чем еще Михаил думал, даже несмотря на такой напряженный график, так это о Марине. И сколько бы он ни напоминал себе, что и без этого проблем – выше головы, что стоит сосредоточиться на иных ситуациях, – ничего не получалось. Она сама как-то в его мыслях появлялась. Исподволь просачивалась сквозь любые заслоны самых серьезных разговоров. Даже вчера, даже после такой напряженной встречи – сбила его с толку своими смс-ками, заставила улыбнуться и чуть расслабиться.

И, видимо, так же исподволь и незаметно она в принципе в него просочилась, прокралась, пропитала своим присутствием каждый его час и день. Так что Михаил даже не мог конкретно вспомнить и вычленить мгновение, когда стал воспринимать Марину совсем не маленькой девчушкой, с которой забавно общаться. Он думал об этом на выходных, после их ужина, занимаясь делами, и честно признаваясь себе, что хотел бы закончить все иначе. Как минимум поцелуем. Но… Оставался все тот же перечень довольно существенных «но». Которые, казалось бы, должны были раз и навсегда закрыть для него эту тему. Однако не работали.

И сегодня Марина ничуть не помогла ему решить эту дилемму. Он, когда увидел ее пару часов назад в приемной - просто опешил. И не сумев вот так, с ходу, решить, какую выбрать линию поведения, предпочел молча ретироваться в кабинет. И смех, и грех: вчера с Калетником спорил, а увидев Марину утром – спасовал.

Потому что сегодня она совсем не выглядела пятнадцатилетней девчонкой. И даже шестнадцать ей не дал бы. Больше.

И не сказать, что Марина вырядилась как-то или накрасилась так, что не узнать. Наоборот, косметики почти нет, и одежда соответствовала дресс-коду компании, даже больше, пожалуй, чем все ее прочие наряды. Сегодня Марина была в хлопковой блузке с коротким рукавом и воротником-стойкой, и в юбке. В очень приличной юбке, ни на сантиметр не открывающей колени. Скромные открытые туфли на невысоком каблуке. И волосы, собранные в простой узел, заколотый двумя какими-то палочками, по типу японских.

Но Боже ж мой, на ней это все выглядело так… У него мозг вынесло. Остались голые инстинкты, требующие заполучить ее в свое безраздельное владение.

Вот Михаил и предпочел тактически отступить.

А теперь сидел и ни о чем другом не мог думать. И, главное, даже затруднялся описать, что именно его так припечатало? Чего он раньше такого не видел?

Да, блуза сидела, как влитая, подчеркивая достоинства фигуры. А уж юбка и вовсе напоминала скорее изощренную пытку для мужчин: строгая до жути, и при этом сидящая на ее бедрах второй кожей, так и заставляя заглядываться на стройные, изящные ноги.

Черти с чего его именно сегодня накрыло с головой физическим притяжением к этому солнышку яркому?! Может, сказалось все то отсутствие общения с противоположным полом, о котором уже и Костя догадывался? А может, дело было в ней самой и в том особенном чем-то, чем Марина его и правда цепляла покруче всех, с кем у него вообще были отношения? Может, самой невозможностью этих отношений именно с ней… Или…

Михаил понятия не имел. Знал только, что готов практически на все, чтобы эта девочка его стала. Только вот, все то, что его останавливало еще вчера – никуда не делось.

Тяжело вздохнув, он растер лицо рукой.

- Миш? – Вселенная, видимо, решила добить его, чувствуя, что выдержка на пределе. Михаил поднял голову. – Тут Вера Михайловна просит, чтобы ты с этими документами определился, что ей делать?

Марина подошла к его столу во всем этом своем наряде и опустила прямо перед ним стопку документов. По правде сказать, даже посмотрев на них, он не понял, что там за бумаги. Зато заметил маленькие сережки-гвоздики в ушах Марины, прекрасно видимые из-за того, что она так собрала волосы. А несколько коротких прядей выбились из прически и упрямо вились вдоль шеи.

Ему захотелось застонать и зажмуриться. А еще уткнуться в ладони, сжатые сейчас в кулаки. Но вместо этого Михаил жадно рассматривал все, что только мог увидеть, наверное, впервые поняв, насколько будоражащим и захватывающим может быть вполне скромный и строгий наряд, надетый на ту, к которой тебя действительно притягивает, словно магнитом. И к черту шелк, атлас, кружева и чулки, они по силе воздействия на него сейчас и близко не стояли!

- Миша? – похоже, не совсем понимая, почему он в данный момент уставился на нее и ничего не отвечает, Марина наклонилась чуть ниже, обеспокоенно заглядывая ему в лицо. – С тобой все нормально? Или все-таки устал очень?

Его потянуло на хохот. Он мотнул головой и криво улыбнулся.

Нет, работа на него так и близко не влияла. Зато вот какой-то легкий цветочный аромат духов, окутавший его из-за близости Марины, стал «контрольным» в голову.

- Нормально, - отрывисто, из-за всего, что приходилось сейчас держать в узде внутри себя, отрезал Михаил, отвернувшись.

И только Богу ведомо, сколько ему для этого потребовалось усилий. Михаил покачал головой из стороны в сторону, чтобы хоть немного снять напряжение.

Но Марина, вместо того, чтобы удовлетвориться этим ответом, подалась еще ближе к нему и осторожно, даже робко, прикоснулась к его плечу.

- Хочешь, я разотру? Не профессионал, конечно, но кое-как массаж шеи могу сделать. Станет легче, - искренне предложила она.

Он все-таки застонал сквозь зубы, хрипло, низко, с отчаянием.

- Лучше уйди, - так же искренне предложил Миша, утратив на мгновение контроль над собой. – Просто уйди, солнце.

Она вздрогнула, он почувствовал это, так как рука Марины еще касалась его плеча. Потупилась как-то, покраснела. Ее лицо словно осунулось моментом. И Марина резко отдернула ладонь, будто обожглась.

- Прости, - еле слышно прошептала она, резко отступив от него. – Я…

Она споткнулась, но отвернулась, сумев сохранить равновесие.

- Извини, не хотела мешать, - еще раз тихо пробормотала Марина, и пошла к двери.

Вот тут ему бы остаться на месте. Взять бы себя в руки и промолчать. Позволить ей уйти, чтобы обида Марины воздвигла преграду, мешающую ему совершить глупости.

Но Михаил не выдержал. Не смог вытерпеть потухшего взгляда и опустошенности, буквально засквозившей во всей фигуре Мариши. Тем более что это он ее обидел, пусть она просто и не поняла, что стояло за его искренне-вырвавшейся просьбой. А может, не хотел больше сдерживаться и нашел этому оправдание.

Резко встав, он догнал ее уже у двери и обхватил руками за плечи. Притянул, притиснул к себе так, как хотел еще в пятницу, или двумя неделями ранее, возможно. Опустил лицо, прижавшись к небольшой ямке за ухом.

- Ты не мешаешь, солнце. Ты меня с ума сводишь, - хрипло, искренне признался он, обнимая ее все крепче. – Я ни о чем думать, кроме тебя не могу, тем более о работе, - добавил еле слышно на самое ухо.

Чуть повернулся, провел носом по открытой шее, втягивая в себя ее тепло, ее запах.

Марина задохнулась. Он ее понимал, у Михаила из-за нее тоже то и дело дыхание вышибало, словно от пропущенного удара.

Марина замерла на секунду, застыла, а потом задрожала. И откинулась назад всем телом, прижавшись к нему так же сильно. Вцепилась своими ладонями в его руки.

Ему каждый пальчик хотелось поцеловать, но Михаил пытался себя образумить, да и ей напомнить о реальности:

- Господи! И почему ты такая маленькая?! – искренне упрекнул Михаил.

Не Марину - небеса, за то, что так его мучают.

И почти физически почувствовал, как она взъерошилась, стала колючей.

- Я не маленькая! – кто бы сомневался, что она так отреагирует? Не он, точно.

Шумно выдохнув, Михаил развернул ее к себе, продолжая крепко обнимать.

- Было бы тебе хотя бы семнадцать, - еле слышно пробормотал он, зарывшись носом в волосы Марины.

Она фыркнула, все еще боевая. Но крепко обхватила его за пояс:

- Тогда бы ты сокрушался, что мне еще не девятнадцать. Или не двадцать три, - с вызовом возразила она, но Михаил чувствовал, что бравировала. Боялась, что сейчас опять ее оттолкнут.

А сама такой гордой, взрослой и контролирующей все хочет казаться…

Господи! Он вот ее на десять лет старше, а ни черта не контролирует, в том, что Марины касается, и никак не может. Более того, понимает, что и не сумеет, наверное!

- Сокрушался бы, - согласился он с ее замечанием. – Потому что тебе еще школу закончить надо, и университет. И погулять, хоть немного жизни попробовать. А я тебя целиком для себя хочу. Всю. Чтоб только моя. Нечестно это… Будешь потом упрекать.

- И не надо честно, - задохнувшись от его откровений, видимо, прошептала Марина, запрокинула голову, посмотрев на него таким взглядом, что у Михаила в голове зашумело. – Мне кроме тебя и не надо ничего пробовать. А университет, я знаю, ты мне не помешаешь окончить, и сейчас же помогаешь…

Миша даже хохотнул. Только с иронией над собой и ее доверчивостью.

- Маленькая… Солнце, не понимаешь, - он с натугой улыбнулся, не зная, как объяснить, как донести до нее все. Вцепился в эти ее дурацкие палочки, торчащие из прически, и потянул, освобождая каскад волос. – Так лучше, - зарывшись в них руками, прошептал Миша. – А то пришла тут, вся такая серьезная, далекая, спрятала мое солнышко, - приговаривал он всякие глупости, стараясь отвлечься.

Но не получалось. И он все ниже опускался к ее приоткрытым губам, дурея от уже затуманившегося, очарованного взгляда Марины, от того, как она к нему припала, как обняла, словно и сама хотела привстать, поцеловать его, но стеснялась. И он поддался этому искушению, пошел на поводу у своего жгучего желания и ее притяжения.

Обхватив руками ее щеки, Михаил запрокинул голову Марины и прижался к ее рту, наконец-то целуя!

Она тихо застонала и потянулась вверх, то ли за его ладонями, то ли просто сама хотела еще крепче прижаться. А он балансировал на грани: такая открытая, такая нежная. Ее мягкие губы поддавались любому его желанию, откликаясь на малейшую ласку, вздох, порыв. Совершенно неопытно, но так радостно, от чего ему только больше пьянило голову. Хотелось отпустить ее лицо и обхватить талию, ощутить ладонями все, что скрывала, подчеркивая, эта треклятая юбка! И поднять Маринку хотелось, отнести к столу, усадить, поцеловать еще сильнее, еще глубже, откровенней. И еще ох как много всего хотелось!

Но каким-то небольшим кусочком разума Михаил еще помнил, понимал, что, скорее всего, целует ее первым. И Марина еще точно не мечтала, да и не думала, наверное, о том, о чем он сейчас так старательно запрещает себе думать. Только то все равно лезет в голову, заставляя прижимать ее к себе все крепче. И все же… Для него было важно желание и отношение этой девушки. Даже ее мечты, наверное. И то понимание, что ему первому позволили, подарили и доверили этот момент – ее первый поцелуй.

Потому, не представляя где, Михаил все же каким-то чудом разыскал в себе силы ослабить хватку. Чуть отстранился от ее губ, словно выныривая на поверхность дурмана, и ей позволяя вдохнуть. Вновь наклонился, прижался ко рту. Но уже иначе, легко, словно гладил губами. Глотнул ее рваный вдох.

И отступил, продолжая поддерживать и поглаживать пальцами горячие, раскрасневшиеся щеки Марины. Любуясь тем, как она сейчас выглядит.