Землянка была очень глубокой, помещение было большим, хотя при взгляде снаружи так не казалось. У дальней от входа стены горел очаг, вернее, сложенный из больших валунов камин. Открытое пламя было ярким, трепет оранжевых языков заставлял метаться по стенам причудливые тени. Милада, как всегда с ней бывало, зачарованно уставилась на него, не в силах оторвать взгляда от живых, изменчивых сполохов. Огонь всегда завораживал ее, в желто-рыжей круговерти мерещились фантастические картины.

Свет от огня сейчас показался Миладе чересчур сильным, В очаге лежало слишком мало поленьев, чтобы дать такое яркое пламя.

Девушка в очередной раз решила ничему не удивляться. Раз уж само ее пребывание в подобном месте состоялось, остальное можно и нужно было воспринимать спокойно. Она с трудом оторвала взгляд от камина и огляделась, благо никто не торопил. Рябинушка темным силуэтом маячила на фоне очага, помешивая в висящем над огнем маленьком котелке и не обращая на подруг внимания.

Левую, ближайшую к входу, стену занимали длинные стеллажи от пола до потолка, заставленные пухлыми книгами и заваленные многочисленным непонятным барахлом, банками и скляночками. К стеллажам была приставлена небольшая деревянная лесенка. Справа у стены разместился массивный и длинный стол, барахлом заставленный. Стены скрывались под бесчисленными пучками трав и листьев, связками каких-то корешков, сушеных фруктов, среди которых рыжими всполохами блестели несколько зеркал. Центр землянки занимали внушительных размеров котел на каменной подставке, в отверстия которой вырывались языки пламени, отчего у Милады возникла ассоциация с ракетой на старте, и резное деревянное кресло напротив него. На спинке кресла сидела большая сова, на сиденье свернулась черная кошка. Тоже не маленькая. Над котлом поднимался зеленоватый пар, в нем что-то булькало. И котел, и кресло были окружены кольцом толстых, толщиной в руку, черных свечей с пламенем шириной в чайную ложку. В воздухе висели какие-то необычные ароматы, а по углам раздавались непонятные шорохи. Словом, более классического обиталища сказочной колдуньи Милада и представить себе не смогла бы.

– Пять минут! – раздался голос Рябинушки. – Внученька, садись в кресло, возьми Шоту на колени и постарайся забыть про все, кроме пара над котлом. Сосредоточься на нем, всмотрись в него, пока не начнут картины появляться. А ты, Милада, – продолжала она, не поворачиваясь, – осмотрись пока. Я же знаю, что тебе страсть как интересно.

Подруги переглянулись, после чего Оксанка неуверенно выпустила руку Милады, прошла к креслу и села, взяв кошку на руки.

Милада медленно пошла вдоль стеллажа.

Книги, книги, книги. И современные, и в потрепанных кожаных переплетах, и даже в берестяных! Милада хотела достать книгу, но берестяной корешок легко надорвался, и она торопливо отпустила его.

– А вот инвентарь портить не след, – строго сказала Рябинушка, не оборачиваясь.

– Простите, – пробормотала Милада. – Я нечаянно.

– Как всегда, наверное, – не оборачиваясь, кивнула хозяйка.

Милада с досадой поджала губы, надеясь про себя, что подруга вступится за нее.

Оксанка ничего не сказала, и, обернувшись, Милада увидела ее одеревеневшее лицо и опустевший взгляд. Ей стало слегка не по себе. Над маленьким котелком, в котором продолжала помешивать Рябинушка, поднимался зеленый пар, в котором Миладе вдруг померещились очертания лиц. Она торопливо отвернулась.

И едва не заорала.

Стиснутая книгами, на полке стояла большая стеклянная банка, расцвеченная огненными бликами, заполненная мутноватой жидкостью. Из банки, скрытая в полутени, на нее смотрела желтыми светящимися буркалами морщинистая голова с распахнутым в беззвучном крике ртом.

Милада отшатнулась, с трудом сдерживая тошноту. Потом решительно, как всегда боролась с трудностями, повернулась и вновь взглянула на банку, стараясь лучше рассмотреть то, что ее напугало. Смотри, куда страшно. Старое правило.

Первое, что пришло на ум, это то, что перед ней вампир. Лысый морщинистый череп, прижатые к голове остроконечные уши, а главное – огромные клыки, выглядывающие из-за раскрывающихся и закрывающихся губ. Милада заинтересованно приблизилась к стеклу.

В тот же миг зубы щелкнули буквально в паре сантиметров от ее носа, а сама голова задергалась, застучала о стекло.

Милада машинально схватилась за трясущуюся банку, в паническом страхе, что голова кинется на нее, если банка разобьется. Потом опомнилась и торопливо отдернула руки. Прижала банку парой тяжелых книг, сдвинув их под углом, и отступила, пытаясь отдышаться. Голова в банке вновь вылупила желтые мутные глаза и уставилась на нее уже с осмысленным выражением. Рот со страшными клыками медленно открывался и закрывался. Миладе стало совсем не по себе.

– Что это? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Упырь, – равнодушно отозвалась Рябинушка за её спиной.

– А как оно… он… может двигаться? Одна голова же…

– Так упырь же. Добить по молодости не смогла, а теперь жалко. Все-таки экспонат.

– А… зарыть? Колом, там… Омелой… – предложила Милада неуверенно.

– Говорю ж, экспонат. Да и чтоб добить, его сначала вырастить надо, кровью свежей напоить, тело отрастить с сердцем. А у меня условий нету.

– Рябинушка, – неожиданно для себя заговорила Милада, – вы извините меня за сегодняшнее любопытство. Я не хотела…

– Если б не хотела, так не полезла бы, – отрезала та. Милада уже приготовила возмущенную тираду, но ведьма, как девушка уже называла про себя эту женщину, не дала ей высказаться: – Я на тебя не сержусь. Ты свое наказание уже получила. И хозяина порадовала, а то он у меня уже какой год хандрит.

Милада вспомнила ощущение давящего обруча на голове. Может ли это быть проделкой домового? На всякий случай она решила уточнить:

– В смысле – домового? – голос ее понизился до шепота.

– Его, милая, его, – закивала Рябинушка. – С коих пор уж у меня живет. Скучно ему. А со мной озорничать опасается.

– Это из-за него у меня ощущение, будто железный обруч на голову натянули? – поинтересовалась Милада, решив поставить все точки над «ё».

– То есть? – вскинулась Рябинушка, как показалось Миладе, взволнованно. – Какой еще обруч?

– Ну… – замялась Милада. – Я, как только вошла, у меня появилось ощущение, что на меня смотрит кто-то. И голову словно обручем сдавило.

– Ого… Надо же… Наговор почувствовала… И долго было ощущение? – с любопытством спросила ведунья.

– До сих пор, – пожаловалась Милада. – Ослабло только.

– Интересно…

Рябинушка закончила мешать свое варево. Постучала поварешкой по краю котелка и повесила ее на крюк. Взяла тряпку, сняла котелок с огня. Не спеша обошла кресло с безучастной ко всему Оксаной и неторопливо вылила исходящее паром варево в большой котел. Котел сразу забулькал, огромные пузыри стали надуваться и лопаться на поверхности неведомой жидкости.

Рябинушка принюхалась и одобрительно кивнула.

– Получилось.

– А если бы не получилось? – поинтересовалась Милада.

Ведунья хмыкнула.

– А если бы не получилось, этот котел выдал бы такой аромат, что мы задохнулись бы секунд за десять.

Милада оторопело уставилась на нее.

– То есть… Как это?

– Да вот… Так. – В тон ей ответила Рябинушка. – Бывает, говорят.

Милада разозлилась.

– И вы ничего не сказали?

– А что бы это изменило?

– Вы что… ненормальная?! – не сдержалась Милада. – Мы бы остались живы!

Рябинушка помолчала, глядя на кипевшую от гнева девушку.

– Мне нелегко сейчас тебе объяснить, а тебе будет тяжело понять… Поэтому я не стану тебе ничего объяснять, да и не обязана. Просто поверь, остаться и умереть при этом – лучший вариант.

– Да неужто не обязана? – возмутилась Милада. Спокойный тон ведуньи не подействовал на нее отрезвляюще. – Затащили нас на почти верную смерть…

Рябинушка посмотрела ей в глаза.

– Шансы пятьдесят на пятьдесят, думаешь?

– Да как вы…

– Поверь, Милада, я уверена в себе на триста процентов. Без этого заниматься тем, чем я занимаюсь – нельзя.

– Она моя лучшая подруга! И если с ней что-нибудь случится, я не посмотрю на ваши способности и разнесу эту халабуду вдребезги пополам! Так и знайте! Уверены вы в себе на триста процентов или на миллион – если Оксанке навредит что-нибудь – держитесь! Я вас предупредила!

Милада сложила руки на груди и гневно уставилась на хозяйку.

Глаза Рябинушки сузились.

– Ты утомила меня своей дерзостью и угрозами, девочка! – резко сказала она. – Пора это прекратить. Держите ее!

При этих словах Милада дернулась было, но сильные пальцы крепко схватили ее за руку, повыше локтя. Не поворачивая головы, она быстро шагнула назад, разворачиваясь на пятках и выворачивая руку, чтобы снять захват. Потом противник побежит по кругу и встретит ее предплечье своей шеей. Но ухватка не помогла: ее рука словно попала в стальные тиски. К тому же в тот же миг ее схватили и за вторую руку. Милада посмотрела направо и увидела совершенно голого высокого парня с узким скуластым лицом и с самым потрясающим телом, какое только может быть у мужчины. Она повернула голову налево и снова увидела его. Завертела головой и убедилась, что у нее двоится в глазах: парни были абсолютно одинаковыми. Кто они и откуда здесь взялись? И тут вдруг до Милады дошло.

У обоих были длинные серые волосы. И чуть светящиеся радужки глаз.

Девушка вздрогнула от собственных мыслей, но ничего предпринять не успела. Потому что в этот момент она увидела прямо перед собой Рябинушку, которая пробормотала что-то в сложенные пригоршни, а затем неожиданно, звонко шлепнула ее по лбу ладонью. И в тот же момент Милада перестала чувствовать свое тело.

– Поставьте ее в углу, – приказала ведьма. – Пусть охолонет малость.

Одеревеневшую Миладу, которая едва могла дышать, словно какую-то тумбочку, бесцеремонно приподняли над полом и отнесли в угол, прислонив к стене. Хорошо хоть поставили лицом к комнате. Близнецы отошли от нее, и она смогла рассмотреть их внимательнее. Они были абсолютно одинаковыми. Приглядевшись, она все же нашла отличительную черту – у одного надо лбом из гривы волос выделялась светлая прядь. Милада вспомнила такую же на голове одного из волков. Движения парней были неторопливыми, почти ленивыми, но девушка не сомневалась, что эти гибкие поджарые тела способны двигаться молниеносно. В чертах обоих явственно проглядывали хищные, волчьи черты. Теперь, после догадки Милады, это особенно бросалось в глаза.

Господи, думала она, скажи мне кто вчера в офисе, что сегодня я увижу живых оборотней, постучала бы ему по лбу. Как, ну как я позволила втянуть себя в такое? Что за бредовое фэнтези?

– Рах! Во! Прикройтесь чем-нибудь! Соблюдайте людские приличия.

Близнецы переглянулись и весело оскалились, так что стали видны удлиненные клыки. Потом тот, что со светлой прядью, гортанно, но на чистом русском сказал, глядя в глаза Миладе.

– В первозданной наготе нет ничего постыдного.

При этом он плотоядно улыбнулся.

– Рах! – Раздался резкий, как удар хлыста, окрик Рябинушки. – Делай, что велено!

– Да, хозяйка, – ответил оборотень, не отрывая взгляда от лица Милады. – Уже идем.

Его брат уже оборачивал вокруг бедер кусок ткани. Рах последовал его примеру. Затем по команде Рябинушки оборотни подняли тяжеленную, судя по всему, плоскую чугунную крышку и водрузили ее на котел. По краям крышки обнаружились металлические крюки, которые близнецы принялись быстро защелкивать в петли на котле. Милада увидела, что в крышке есть множество отверстий, из которых плотными струями сразу начал бить пар.

Милада смотрела на эти приготовления с чувством легкого разочарования. Она ожидала от ритуала совсем другого. Воздетых рук, выкрикивания таинственных заклинаний. Молний, наконец. Но маленькая женщина только кружила по помещению, шепча в сложенные лодочкой ладони.

Неожиданно котел загудел и запрыгал на подставке. Близнецы-оборотни мгновенно выхватили откуда-то цепи, продели их в петли на котле, и быстро прицепили болтающимися на концах крюками к металлическим кольцам на полу. И в этот момент Милада услышала звук, от которого полосы зашевелились у нее на голове. Из котла раздался стук, и словно что-то заскребло изнутри. Рябинушка взяла посох, прислоненный к столу, и ударила комлем по выпуклой чугунной стенке. Милада с замиранием сердца ждала. Медленно текли минуты. Рябинушка жестом приказала Во подкинуть дров. Оборотень открыл чугунную заслонку в каменной подставке и закинул в нее несколько поленьев. Наконец из котла раздался удар. Один. Рябинушка кивнула, запалила от огня лучину и поднесла огонь к струйкам пара, в одно мгновение превратившимся в столбики зеленоватого пламени, как на горелке. Рябинушка довольно потерла руки и, подойдя к Оксане, принялась ей что-то говорить. Милада не слышала слов, видела только, как подруга безучастно кивает. Потом Оксанка встала и сняла с себя балахон. Милада заметила, как переглянулись оборотни. Рябинушка тоже, видимо, как-то заметила, потому что громко сказала, не оборачиваясь:

– Зашепчу обоих и сдам в зоопарк.

Судя по всему, угроза была нешуточная, так как братья сразу сникли и занялись делами. Во подбросил еще дров, а Рах прислонил к котлу короткую лестницу. Милада сразу догадалась, для кого. Черт! Они же ее угробят! Это же огонь! Рехнулись они, что ли? Ведь если что-то пойдет не так… Она напрягла всю свою волю, выпрямилась и сделала шаг. И почти сразу Рябинушка оказалась перед ней с занесенной для удара ладонью.

Милада зло посмотрела на нее.

– Не смейте… – Язык непослушно ворочался во рту – Её… Трогать.

– Стой! Ты не понимаешь, что я хочу сделать! Я уверена, что ей ничего не грозит.

– Тогда… объясните мне смысл этих манипуляций, или я не дам вам ничего сделать! – Говорить стало легче, и Милада почувствовала, что снова может управлять своим телом. Хозяйка изумленно смотрела на нее. При этом Милада прекрасно понимала, насколько несерьезна ее угроза, ведь она едва-едва могла двигать конечностями.

– Ты не поймешь суть обряда, а я должна уже начинать! – рявкнула Рябинушка так, что Милада вздрогнула. – Поэтому я прошу тебя, чтобы по лбу лишний раз не лупить, просто постой спокойно. Ничего нашей драгоценной не будет, если она такова, как я думаю. А я просто-таки уверена в ней.

Милада смотрела на маленькую женщину со смешанным чувством. Однако общая обстановка не выглядела угрожающей, несмотря на атрибутику. Да и явилась она сюда все же незваной. И Оксанка на это была готова… Но не могла же она молчать, когда с подругой затевают невесть что.

– Поверь мне, – раздельно проговорила Рябинушка, глядя Миладе в глаза, и взгляд пронизывал насквозь: – ей ничего не грозит.

Милада почувствовала почти неодолимое желание послушно повторить: «ей ничего не грозит», но, напрягшись, она через силу упрямо сказала другое:

– Так и быть. Но я еще посмотрю, что у вас там стучит в котле!

На лице ведуньи отразилось удивление, смешанное с раздражением.

– А вот этого делать нельзя! Мы же хотим видеть Оксану живой и здоровой, да и себя заодно? – Она отошла. – Все, некогда теперь. Стой спокойно, иначе я собьюсь, и тогда последствия будут на твоей совести, детонька.

Милада замерла. Последствия?

Рябинушка между тем забормотала себе под нос и трижды обошла котел против часовой стрелки. Что-то изменилось.

Милада завертела головой, высматривая, что именно. Наконец до нее дошло: пламя свечей, стоящих вокруг котла, стало черным. И при этом невероятным образом оно давало желтоватое свечение. Милада поморгала, пытаясь одновременно понять это и вспомнить, существует ли в природе вещество, имеющее в спектре черный цвет. В спектре вроде вообще нет черного… Ну и какого черта! Свечи явно колдовские, а чего ты хотела, дура московская?

Девушка удивлено обвела глазами комнату, не совсем понимая, ее это мысль или же кого-то из присутствующих. Оборотни скалились белозубыми улыбками, глядя на нее. Какие же они одинаковые, подумала она. Словно в глазах двоится.

Рябинушка между тем взяла одну из свечей и поднесла черное пламя к зеленым струйкам огня, выбивающимся их отверстий в крышке. В тот же миг котел превратился в ослепительный факел. Зеленое пламя с гулом вырывалось из крышки, словно из огромной газовой горелки. Ровный столб огня уперся в потолок. Тени прыгнули по стенам и затрепетали по углам землянки. Рябинушка подвела обнаженную Оксанку к котлу. Девушка вступила на лесенку, один из оборотней встал рядом и подал ей руку. Оксанка поднялась по ступенькам и встала на краю крышки, в каких-то сантиметрах от ревущего пламени. Воздух, разгоняемый огнем, развевал ее длинные волосы. Милада ни к селу, ни к городу подумала вдруг, как же красива подруга. Она посмотрела на потолок. Факел огня упирался прямо в закопченную балку, но никаких признаков того, что дерево готово воспламениться, не было. Милада немного расслабилась.

В этот момент Оксанка повернулась и посмотрела ей в глаза. У девушки сжалось сердце. Она вдруг почувствовала абсолютную уверенность, что сейчас потеряет подругу. Милада забыла про все и крикнула:

– Нет!

Но Оксанка отвернулась и шагнула прямо в пламя.

Милада зажмурилась, не в силах смотреть на гибель подруги. Слезы сами хлынули из глаз. Она ждала крика. И звука падения тела.

Ничего не произошло. Милада открыла глаза.

Потом вытаращила.

Оксанка стояла в столбе пламени, медленно поводя вокруг себя руками. Потом она повернула к Миладе восторженное лицо, не в силах вымолвить ни слова. Огонь обвивал ее тело, словно живой, дробясь на струи, протекающие между пальцами.

Милада встретилась взглядом с Рябинушкой и, почувствовав, что оцепенение спало полностью, несмело приблизилась к котлу, не веря своим глазам разглядывая Оксанку. Сказать, что она была потрясена – ничего не сказать. Происходящее просто не укладывалось в рамки реальности! Может быть, это иллюзия? Но девушка явно ощущала исходивший от котла и пламени жар, глаза резал яркий зеленоватый свет. Оксанка крутанулась на месте. Длинные волосы взметнулись, закрутив пламя в спираль.

– Невероятно, да? – воскликнула она. – Огонь меня даже не касается!

– Просто не имеет власти над тобой, – раздался спокойный голос Рябинушки. Маленькая ведьма подошла к Миладе и посмотрела на нее. – Теперь ты видишь, что я была права?

– Нет, – упрямо ответила Милада, – у меня нет доказательств, что все прошло так, как вы задумывали. Может, это вообще случайность, которой никто не ожидал. Может, нам всем просто повезло? А могло и не повезти…

– Упрямица! – топнула ногой женщина. – Это подтверждение моим предположениям насчет колдовского дара у Оксаны. Я была права, подозревая в ней прирожденную ведунью!

– Почему я во все это должна поверить? – возмущенно спросила Милада. – Одно дело на словах все это, и совсем другое, когда живого человека в огонь…

Милада осеклась под взглядом Оксанки. Между тем Рябинушка подала ее подруге короткий нож. Девушка быстро рассекла себе палец, из которого брызнула кровь и стряхнула рубиновые капли в огонь. Кровь зашипела на раскаленной крышке котла. Он затрясся, из-за стенок раздался многоголосый рев, Языки пламени свернулись вокруг Оксаны огненными спиралями, сжимаясь и разжимаясь, пульсируя, словно живые.

Подруга в восторге завопила что-то нечленораздельное. У Милады отлегло от сердца. Один из близнецов протянул Оксанке руку. Девушка взглянула на Рябинушку. Женщина кивнула, и Оксанка медленно спустилась с котла.

– Теперь ты, – сказала Миладе Рябинушка.

– В смысле? – не поняла Милада.

– Твоя очередь.

– Что?! Вы шутите? Хотите убрать свидетеля?

Рябинушка устало вздохнула и раздраженно сказала:

– Детонька, ты дура, али как? Или меня за дуру держишь? Какой ты к чертям собачьим свидетель? Чего свидетель? Внучка моя жива – здорова. А что до остального… Да не поверит тебе никто. За психа сойдешь.

Милада закусила губу, понимая правоту этих грубых слов. Но в силу природного упрямства ей ужасно хотелось найти, за что зацепиться.

– Оборотни… – неуверенно произнесла она.

– Сироты, – немедленно откликнулась Рябинушка, – а я их официальный опекун. Это если их за людей посчитать. А волками – так вовек не дознаются.

– У нас есть паспорта! – вставил Рах. Ткнул себя пальцем в волосатую грудь и улыбнулся. – Роман Волков. – Указал на брата. – Владимир Волков.

– Как оригинально! – съехидничала Милада.

– Не умничай, – не осталась в долгу ведьма. Потом глубоко вздохнула и видимым усилием взяла себя в руки. – Послушай меня, Милада. Неважно, что ты себе напридумывала и почему я терплю все это. Да, я понимаю, ты попала в нетипичную обстановку и стала свидетелем нетипичного зрелища. Но я считаю, что ты непременно должна пройти ритуал. Потому что я не сомневаюсь, что у тебя тоже есть колдовской дар.

У Милады отвисла челюсть.

– Ух ты! И что, интересно, внушило вам такую потрясающую мысль?

– Ты никогда не замечала за собой ничего необычного? Что-то происходило, чего ты очень хотела… Или ты слышала либо угадывала мысли и действия другого человека? Дети плакали, если смотрела им в глаза?

– Ничего, – твердо ответила Милада. – Все, чего хотела – добивалась сама. Дети, если пристально смотреть, так и так заплачут.

– Ты почувствовала наговор от чужих людей, это тот якобы обруч, который ты чувствуешь на голове. Наговор мощный, для внучки я открыла проход, а ты вообще не должна была попасть в дом, сознание потерять, например. Тебя не берет до конца наведенное мной окостенение, а должно, я вообще-то не из слабаков.

Оксанка снова натянула нелепый балахон, вызвав грустный вздох братьев, подошла ближе и взяла Миладу за руку.

– Давай, Милка! Не дрейфь! А вдруг ты тоже ведьма? Вот будет прикольно!

– Прикольно будет, когда этот крематорий сейчас сработает, как ему полагается. Мой прах завещаю развеять над Москвой-рекой.

Оксанка фыркнула.

– Ты всегда будешь жалеть, что не попробовала! – перебила ее Рябинушка. – Ведь так?

Милада промолчала. Об этом она уже подумала. Просто не в ее привычках было так быстро сдаваться.

– Я не колдунья! – резко сказала она.

– Вот и убедишься, – улыбнулась Рябинушка. – Если не испугаешься.

Милада насупилась. Ее уже очень давно не удавалось развести на «слабо». Но тут ей бросили вызов при Оксанке, которая это испытание уже успешно прошла. Извечное чувство соперничества взяло верх.

– Ладно… – проворчала она. – Попробую. Но не надейтесь, что получится! И приготовьте целебные мази, или что там у вас есть. «Скорая» сюда, вообще, доедет? Малейший ожог – и я прекращаю этот цирк.

– Идёт, – тут же отозвалась ведьма.

Милада бросила взгляд на скалящихся близнецов.

– И пусть они отвернут свои наглые морды!

– Вот еще! – улыбаясь, отозвался Во.

Рябинушка бросила на оборотня косой взгляд.

– За дверь. Оба.

– Но, хозяйка…

– Раз.

– А помочь?

– Два!

Близнецы выскочили за порог, как ошпаренные.

Милада покачала головой, приглядываясь к Рябинушке. Какой же на самом деле властью обладает эта маленькая женщина, подумала она. Да каждый из оборотней выглядит способным скрутить эту тетку в узел! И ведь они ее по-настоящему боятся! Почему же она сама не чувствует никакой робости, только раздражение и гнев?

Милада пожала плечами, разделась, и, осторожно поднявшись по ступенькам, встала на краю котла. Странно, что он под моим весом не опрокидывается, подумала она. Странно, что Рябинушка не сказала ей, что именно делать… Странно она на нее смотрит. Странно…

Странно, что теперь она не чувствует жара. Только приятное тепло. Странно, что пламя из зеленого становится оранжевым, и Рябинушку это явно беспокоит…

– Что я должна делать? – немного нервничая, спросила Милада.

– Нам просто нужно выяснить, обжигает ли тебя это пламя. Сосредоточься на нем. Выброси из головы все мысли. Ты должна думать только о том, что пламя тебя не коснется.

Ну конечно. Просто подумай. Оксанка себя в транс вгоняла полчаса, а я должна быстренько так… Ладно. Она встряхнула головой. Сердце забилось часто-часто. Она обернулась к подруге. Оксанка весело подмигнула ей.

– Тебе понравится. Необыкновенное ощущение.

– Горящего мяса… – пробурчала Милада под нос.

Ладно, решила она, можно и поучаствовать в этом аттракционе. В конце концов, жизнь необходимо иногда разнообразить.

Милада усмехнулась и попыталась сосредоточиться, как советовала Рябинушка. Ее смущало, что она не чувствовала никакого жара от бушевавшего прямо перед ее лицом пламени. Может, это опять иллюзия? Морок? Милада медленно, готовясь отдернуть ее в любой момент, протянула руку и осторожно погрузила пальцы в огонь.

Одно мгновение ей было щекотно. А в следующий момент ее рука словно втянула в себя пламя. Милада замерла, с восхищением и ужасом глядя на переливающиеся огненные блики под смуглой кожей, которая вдруг стала еще темнее. Внезапная дрожь сотрясла ее обнаженное тело, вызвав состояние, близкое к экстазу. Милада закрыла глаза от накатившего блаженства и решительно шагнула в огонь, в его реве не услышав встревоженный крик Рябинушки.

Ее подхватил водоворот пламени, дикого веселья и многоголосого хохота. В огненной круговерти возникали и пропадали картины. Раскаленные каменные стены, реки и озера лавы. Воздух дрожит от жара. И вокруг – огромные дворцы, высеченные в скалах. Галереи, балконы, залы. Тело стало необыкновенно легким, одновременно наполнившись ощущением безмерной силы. Миладе было настолько хорошо, что она раскинула руки и радостно рассмеялась. Вокруг нее кружились расплывчатые огненные силуэты, она слышала громкие голоса. Непонятные звуки сложились в осмысленное слово. Наследница. Картины смазались, голоса пропали, слившись в рев пламени.

Она захохотала, закружилась в колдовском огне, впитывая его всем телом. В голове шумело, мысли исчезали. Ей хотелось взлететь над землей, отдавая этот новообретенный свет всем и каждому. Вдруг она увидела вдалеке, за пределами живительного пламени, в безрадостной серой мгле лицо Оксанки, серьезное, встревоженное. Ксюша! Не грусти! Сейчас я поделюсь с тобой своей радостью, отдам частичку этого восхитительного животворного огня, чтобы ты никогда не грустила!

Милада протянула руку и послала подруге поток света. Но перед лицом возникла словно бы стайка назойливой лесной мошкары. Милада отмахнулась от нее переливающейся огнем, оставляющей в воздухе светящийся след ладонью, нашла взглядом лицо подруги в полутьме и попробовала снова. На этот раз получилось. Рядом раздался какой-то шум, и внезапно опора резко ушла у нее из-под ног. Милада неловко взмахнула руками и упала, со всего размаха ударившись головой обо что-то очень твердое.

Последним, что она слышала, был дикий крик Оксанки. Что я такого наделала, подумала она, проваливаясь в темноту.

*******

Екатеринбург.

Ольга Арамисина носилась по квартире. Ее ничего не подгоняло. Просто она обладала взрывной натурой. Она всегда передвигалась быстро и порывисто, так же, как думала. Попутно успевая сделать кучу вещей, чувствуя себя многорукой индийской богиней. Собирала разбросанные вещи, раскладывая их по местам. Проходя мимо книги, открыла ее, стоя прочитала пару страниц. Отложила книгу на подоконник и посмотрела в окно. На широкий оживленный проспект с одной стороны и на тихий двор с детской площадкой – с другой. Она любила смотреть на улицу. Любила этот контраст. Оживление, бурную деятельность, соседствующую с тихим и спокойным существованием. Это являлось лучшей иллюстрацией ее противоречивой души и жизни.

Попутно со всем этим, она успевала готовить. Вот и сейчас в духовке запекалось ее традиционное блюдо – домашние тефтели. В данном случае это были «особо сочные», ее любимые. Фарш почти пополам с мелко натертой морковкой, туда еще чеснок и приправу. Все аккуратно выложено в форму и залито томатным соусом. Мммм, пальчики оближешь! Ольга открыла духовку и проверила состояние блюда. Еще немного. Она остановилась ненадолго, опершись на край стола. Посмотрела на окно духовки, откуда тянуло непередаваемым ароматом. Потом, поколебавшись – на Илью, склонившегося к ноутбуку в зале, объединенном с кухней. Ее в очередной раз кольнула досада. Вот кто уж точно не оценит аппетитности блюда. Просто закидает в рот, и всё. Не посмакует, не прочувствует все то старание, которое она приложила в процессе. Не обнимет, не прижмется тесно, не прошепчет игриво на ухо, что она, конечно, чудесная повариха, но и у него для нее приготовлено особенное блюдо, отличный десерт. Не ощутит то неуловимое, чем она придавала своим блюдам несравненный вкус – душу.

А ее душа была трепетной и чувственной, и настоящий мужчина увидел бы это с первого раза, и продолжал бы видеть. По ее глазам, по стихам, которые она писала, немного стесняясь их взрывной страсти, кричавшей из каждой строки, по ее ненасытности в постели. Но муж уже давно потерял способность все это замечать. И почти одновременно утратил самое важное – все это ценить. Сейчас его взгляд, устремленный в пространство, лишь вскользь пробегал по ее невысокой ладной фигуре, мелькавшей перед его равнодушными глазами.

Ольга тихонько вздохнула, опустила взгляд в пол. Ну что ж. Не у всех сбывается. У нее не сбылось. Ее красавчик-принц быстро превратился в безразличного и бесчувственного красавчика-мужа. Все ее попытки что-либо изменить оказались тщетны.

Они с Ильей были абсолютно разными. Во всем. После долгих лет вместе Ольга пришла к одному выводу: не правы те, кто говорит о том, что противоположности притягиваются. Она недавно говорила с подругой, самопальным психологом, которая доказывала, что мол, противоположности – как паззл, собираются в цельную картинку. Ольга тогда, помнится, подумала: и что? Вот, собрались блин, комплектом, в картинку замершую. А дальше? Она стоит, не движется. Подруга добавляла: похожие люди друг другу быстро наскучат. Как? Если у них множество пересечений по жизни, да и вообще полностью одинаковых – нет, и все равно ты будешь жить с человеком, который другой, но при этом с тобой на одной волне.

А притянуться противоположности могут, да. Могут быть даже страсти-мордасти у обоих по такому случаю. Но все равно оно потом вылезет огромным серым боком, это различие.

А если похожий… То даже если он и не вдохновил на дикие чувства в начале отношений, то с ним – с течением времени – все более хочется жить. А в случае с «другим» – то даже если пик чувств был на период знакомства, то неизменно все идет по накатанной вниз.

В ее семье так и вышло. В конечном итоге, она тащила эти отношения одна, брала на себя роль вечно отдающего, сглаживающего, вдохновляющего, за редкими исключениями со стороны мужа, которыми время от времени «подпитывалась».

Но вот постоянной отдачи и перетока энергии друг в друга, соревнования – кто больше отдаст – такого не было. А если что-то менять и начинать новые отношения – то только так. Но в обозримом будущем ничего другого не намечалось. И Ольга приняла решение. Она сохранит семью. С человеком, который стал к ней почти равнодушен. С человеком, к которому стала равнодушна она. Соседские отношения ее, конечно, не устраивали, но это лучше, чем быть одной. Она, конечно, душой стремилась к независимости, потому что верила, что настоящая любовь, что отношения с чувством, с взрывом, с бурей эмоций – есть! Надо только подождать.

Но сын… Сын был привязан к отцу, чей авторитет в его глазах она старательно поднимала уже столько лет…

Ольга снова вздохнула и повернулась к духовке, закинув кухонное полотенце на плечо. Присев перед дверцей, она осторожно открыла ее, чтобы убедиться в готовности тефтелей.

Голубые язычки газового пламени вспыхнули желтым, и что-то полупрозрачное, пышущее жаром, бросилось ей в лицо.

Она не отшатнулась и не упала. Только вздрогнула.

Внезапно все вокруг стало мутным. Словно зрение разом ухудшилось. Ольга подняла руки и избавилась от чего-то постороннего, что ей мешало, закрывало обзор. Но теперь все вокруг стало таким контрастным, что яркость цветов поначалу не позволила ничего разглядеть. Но все прошло почти мгновенно. И сразу запахло пищей. Ольга почувствовала страшный голод. Она принюхалась. Аромат пищи шел из комнаты. Ольга повернула голову и посмотрела на мужа. Он пах едой. Он. Тот, кто обделял ее вниманием, кто не видел в ней женщину, кто мешал ей быть свободной. Кто был обузой. Обузой… И теперь – пищей.

Она сняла с плеча полотенце и намотала его на кулак. Наросты, появившиеся на пальцах, разорвав нежную кожу, могли повредить Илью, лишить витальности раньше времени. А она хотела насладиться им еще разок по полной. Пусть исполнит супружеский долг по-другому.

Она подошла почти вплотную, потому что он, как всегда, не замечал ее.

Когда ее босые ноги попали в его поле зрения, Илья раздраженно сморщился.

– Слушай, ну я ведь…

Он поднял глаза и закричал.

– Молчи, пища, – произнесла Ольга, наклоняясь к мужу и обнимая его за шею. Илья слабо уперся руками ей в плечи в жалкой попытке оттолкнуть, набрал в легкие воздуха для нового крика, когда ее окровавленные пустые глазницы оказались в считанных сантиметрах от его лица, но смог выдавить только:

– Олечка! Что с то…

Его жена повела головой, словно осмотрев его, или обнюхав, потом неожиданно и резко ударила Илью в висок кулаком, замотанным в полотенце. Мужчина молча повалился на пол. Дернулся пару раз и притих. Наверное, она все же не рассчитала.

Ольга снова принюхалась. Пища уже начала терять витальность, но была еще вполне годной. Она размотала кулак, ударом костяных наростов раздробила бездыханному мужу голову, и, присев на колени, принялась длинным гибким языком лакать мозг. После чего принялась за мясо.

Через полчаса, оставив обглоданный скелет на полу в луже крови, пропитавшей ковер, и совершенно не насытившись, Ольга или то, что раньше было ею, повернулась к спальне сына. Сделав несколько шагов, она вдруг вспомнила, что отдала его на выходные свекрови. С досадой топнув ногой так, что прочный ламинат и фанерная подложка под ним проломились, разодрав кожу на пятке и оставив окровавленную дыру в полу, существо с телом Ольги подошло к окну, не замечая щепок и заноз, усеявших ступню. Весь низ лица, футболка, руки – были залиты кровью.

Пустые окровавленные глазницы обвели дворик.

Дворик был полон мамаш, гуляющих с детьми.

Пища. Это хорошо.

Она отвернулась от окна и принялась переодеваться. Человеческая сущность, стремительно угасавшая в ней, помнила, что лучше подойти к пище в чистой одежде. Чтобы не спугнуть раньше времени.

Во дворе у помятой «девятки» стоял и не сводил взгляда с ее окна молодой темноволосый парень в коричневой футболке, рваных джинсах и с кольцом в ухе. Оглядевшись вокруг, он убедился, что наговор отвернул от него все взгляды. Потом энергично растер руки и пошел прямо к ее подъезду. Он давно уже преследовал Переселенца, прорвавшегося через уничтоженный Анклавом Исток под Ревдой, и уже сменившего тело пять раз. Но теперь он засек эту опасную тварь. Осталось выполнить работу, которая уже много лет не была для него долгом перед людьми и делалась по привычке. В этом он отличался от собратьев, упоенно занимавшихся бесплодными поисками уже целые столетия, и считавших борьбу с монстрами, пришедшими ОТТУДА, святой обязанностью.

Надо встретиться с остальными. Надо положить конец этому бесполезному занятию. Уже ясно, что их поиски бессмысленны. И нужно предоставить людей самим себе.

И в этот момент словно горячая волна прошла по его телу, заставив споткнуться и опереться на дверь подъезда. В глазах на секунду потемнело, то, что заменяло ему сердце, на мгновение замерло в груди. Он глубоко вздохнул, радостно улыбаясь. Потом поднял голову и огляделся, словно видел этот мир впервые.

Он ошибался, только что это стало ясно, знак был вполне понятен. Наконец-то многовековые поиски обрели смысл. Теперь у него и у всех его собратьев появилась реальная цель, появился тот, ради кого стоило жить и ждать.

Парень расправил плечи и решительно дернул ручку двери.

*****

Тверь.

Тот же вечер.

Диктор на экранах местного телеканала был как всегда корректен и спокоен:

– Сегодня в нашем городе произошло незапланированное срабатывание пиротехники во время съемок фильма о Второй Мировой войне. Взрыв прогремел рядом со старыми жилыми домами на улице Гончаровой. Это место, застройка которого началась в 1920 году было выбрано кинематографистами из-за своей антуражности. «По предварительным данным, жертв и пострадавших нет. Выбиты стекла в доме напротив», – сообщил нам работник правоохранительных органов региона. По его словам, причиной взрыва, скорее всего, стала ошибка пиротехников, неверно рассчитавших применяемые в фильме спецэффекты. На место происшествия выехали представители администраций Тверской области и Твери, сотрудники Управления МЧС по Тверской области. Сейчас в соседних домах идет поквартирный обход, чтобы окончательно убедиться, что от взрыва никто не пострадал. Возможно, потребуется ремонт одного из домов старой, еще сталинской постройки. Взрыв разворотил угол дома, где находился полуподвал. Разрушена кирпичная кладка фундамента. Представитель управляющей компании ЖКХ, курирующей поврежденное здание, Светлана Семенова, уже объявила о судебном иске кинокомпании. Мы будем держать вас в курсе событий. РЕН ТВ ПИЛОТ Тверь. Не переключайтесь!

* * *

– Все свободны. – Косинский выключил проектор, скрыв карту Москвы и области, разделенную на цветные сектора и испещренную красными отметками. Повернувшись, он заметил задержавшегося карката.

– Семен, вы что-то хотели? Я скоро еду в аэропорт с шестой секцией, у нас сегодня встреча знатного гостя из Мюнхена. Тамошние Слепцы отлично поработали, красный маркер, представляете?

– Серьезная цель. Да, Сергей Иванович. Это по поводу моего последнего отчета, но если вы спешите…

– По поводу портала в Твери?

– Да. Зайти после смены?

– Нет. Вы руководитель группы, я вас слушаю.

– Я хочу передать вам мои соображения на эту тему. – Подтянутый молодой человек протянул Коссинскому папку-скоросшиватель с отпечатанным текстом. – Я просмотрел анализ активности противника по регионам. Так вот в секторе тверского портала в течение двух недель зафиксировано шесть случаев нападения на невинных. Четыре – в самом городе. Инсектоиды трижды, теневик и два раза переселенцы. И это только подтвержденные случаи.

Коссинский взял папку, пробежал глазами текст.

– И вы связываете эту активность с ликвидацией портала?

– Напрямую.

– Хорошо, я изучу материалы, как только вернусь.

– Спасибо. Сергей Иванович, еще одно. Я могу быть с вами откровенным?

– Конечно, я же ваш хаммар. Присаживайтесь, Семен, у меня есть несколько минут.

Молодой человек сел на предложенный стул, и несколько секунд молчал, собираясь с мыслями. Коссинский внимательно смотрел на него.

– Сергей Иванович, я в замешательстве. У меня возникли серьезные подозрения, что организация совершает страшную ошибку, уничтожая порталы. Я абсолютно убежден, что твари, нападающие на людей, попадают к нам через взорванный портал.

– Это невозможно. Портал и является проходом в наш мир.

– Это только теория, подтвержденная статистикой по одному сектору. Если собрать статистику по другим секторам…

– Я тебя понял, Семен. Я сам займусь этим. И если твоя теория верна, Владыки узнают об этом.

– Спасибо, Сергей Иванович. – Молодой человек задержался у выхода, обернулся. – Мы все рады, что вы перешли в оперативный отдел из вербовочного. Ребята знают, что вы боевой офицер, воевали в нескольких горячих точках. Нам будет приятно работать вместе с вами.

– Спасибо, Семен, – проникновенно ответил Косинский, растроганный неожиданной откровенностью подчиненного. – Мне тоже будет приятно быть рядом с вами. Все, Семен, мне пора. Спасибо вам.

Коссинский дождался, когда каркат выйдет, некоторое время смотрел на закрытую дверь, потом раскрыл папку и еще раз задумчиво пробежал взглядом по строкам отчета, по цифрам, трудолюбиво собранным и сведенным в единую картину. Нужно будет внимательно изучить данные. Уж слишком они совпадал с его собственными мыслями.

* * *

Тот же вечер.

Северо-запад Москвы.

– Во! Во, мужики! Наши клиенты! – радостно завопил Саня, подпрыгнув на сиденье и расплескав пиво.

Макс расхохотался.

– Не, Сань! Это мы их клиенты! – Потом похлопал Толика по плечу. – Толян, тормози. Мне уже невтерпеж.

Толик глянул в зеркало, включил поворотник и крутанул руль вправо. Но тут же дернул влево, и в полный голос, словно его могли услышать снаружи, обматерил промчавшуюся мимо черную «Хонду» и ее водилу.

– Совсем охерели! Фары, мля, кто будет включать?! Ночь на дворе! Урроды…

Съехав на обочину, Толик дал задний ход и лихо тормознул напротив двух худеньких фигурок, неподвижно стоявших на обочине. Макс опустил стекло и причмокнул. Кайф. Прям в его вкусе. Обе тощенькие, груди маленькие. Лолитки, ляпота! Блондинка и брюнетка, выряженные ярко и привлекательно. Симпатичные. Только полусонные какие-то с виду, выражение лиц такое, словно мозгами они не здесь.

– Слышь, пацаны. – Макс обернулся к Толику и Сане. – Да они, походу, под кайфом.

Толик усмехнулся и пригнулся, рассматривая в окно девушек.

– Ну, тогда поимеем нахаляву. Намарафеченным бабки не нужны. – Он заржал.

Проститутки подошли к джипу. Брюнетка просунулась в окно и натянуто улыбнулась:

– Привет, мальчики. Работаем.

– Сколько? – пьяно выкрикнул Саня с заднего сиденья. Брюнетка пожала плечами.

– По таксе. – Она усмехнулась, но как-то неуверенно. Глаза были сонно-мутные. – Пятьсот устно, две – раз.

– Идет. – Макс посмотрел на Толика. – Эта моя. Бери блондинку, а Саня вторым заходом.

– Э! Э! – завопил обделенный Саня. – А чё это я вторым заходом-то?

– А то, – строго посмотрел на него Макс. – Бухой потому что. Возиться долго будешь. А Толян у нас – водила, его уважить нужно! Ты пока допивай, а мне невтерпеж уже.

– Слышь, подруга! Залазьте!

– Не… – помотала головой брюнетка. – Мы в машинах больше не работаем. Хватит. Слишком много наших девочек уже увезли, потом не найдешь. А вкалывать круглосуточно и бесплатно у кого-то в подвале мне не в кайф. – Она мотнула головой в сторону деревьев, группой росших недалеко от трассы. – Нам там наши парни тахту приволокли. Мы на ней работаем. И удобно и никто не отвлекает, даром, что шоссе рядом…

– Не отвлекает… – проворчал Макс. – Знаю я таких. Не отвлекает – значит быстрей закончу, пока отдохну… Только ты учти, со мной халява не прокатит! Платить буду за час, а не за раз!

– Ничего… – процедила девушка. – Я выносливая.

– Ну, лады тогда. – Макс полез из машины. Обернулся и сказал: – Толян, давай со мной, а ты, Санек, жди нас здесь!

– Ну уж нет! – Саня подвинулся на сидении и распахнул дверцу, едва не вывалившись при этом. – Я хочу посмотреть! Мне еще возбудиться надо!

– Сколько посмотреть? – со вздохом спросил Макс проститутку.

– Немного. – Она вяло улыбнулась. – Сама люблю, когда смотрят, так что сегодня вам скидка.

Парни вышли из машины, и Толик пискнул сигнализацией, закрывая двери.

Макс, приобняв черненькую, двинулся к деревьям.

Толик взял блондинку за руку и повел следом.

– Ты это… – услышал Саня, задержавшийся отлить. – Только поактивней, ага? Не как сейчас. А то ты вялая какая-то…

– Не переживай. – Блондинка взялась пятерней за его ягодицу и сжала. – Тебе понравится.

Саня плелся сзади, в слабом свете удалявшихся дорожных фонарей пытаясь рассмотреть проституток и определиться, какая ему больше будет по душе. При этом он старательно пытался протрезветь: хлопал себя по щекам, мотал головой и глубоко дышал. Но алкоголь не выветривался, это было ясно. Потому что, хоть Саня несколько раз крепко зажмуривался, а потом распахивал глаза, все равно над головами обеих девушек ему мерещились тонкие полупрозрачные жгуты, уходившие куда-то вверх и теряющиеся на фоне уже почти ночного неба. Он остановился, обернулся к трассе. Несколько секунд смотрел на довольно редкий, несмотря на девять часов вечера, поток машин. Пятница… Все еще ломятся на дачи. Вечер сегодня действительно теплый. Даже жаркий.

Он отвернулся и снова посмотрел на проституток, которых обнимали друзья. Не помогло. Глюки никуда не делись. Саня вздохнул и ударил себя по щеке. Надо срочно трезветь, а то он захочет, но не сможет. Еще за импотента примут…

Они подошли к группе деревьев, у подножия которых рос густой кустарник, и действительно увидели среди них тахту, притащенную кем-то трудолюбивым и поставленную так, что низкая поросль кустов надежно укрывала «рабочее место» от посторонних глаз. Тут было почти темно, лунный свет пробивался сквозь ветви, тени которых разрезали полянку на светлые куски.

– Мля! – Толян сморщился. – Чем тут так воняет?

– Так трасса рядом, – сказала блондинка. – И заправка недалеко.

Макс тут же повалил свою избранницу на тахту и принялся стаскивать с нее одежду. Блондинка тоже сняла водолазку, обнажив щуплые плечи, белевшие в полумраке, и довольно аккуратненькую грудь, опустилась на корточки перед Толиком и стянула с него джинсы.

Прислонившись к дереву, Саня жадно смотрел на размеренные движения блондинистой головы и на резкие, беспощадные удары всем телом, которые истосковавшийся за несколько дней вынужденного воздержания Макс наносил постанывающей от такого напора брюнетке. Тахта катастрофически скрипела. Саня смотрел и, к своему стыду и разочарованию, не чувствовал ни малейших признаков возбуждения. Мысль о том, что своего он скорее всего не получит, расстроила его.

Наконец Макс захрипел, замер и отвалился в сторону. Минутой позже догнался и Толик. На лицах друзей было выражение полного удовлетворения. Саня шагнул было вперед, чтобы попытаться все же получить свое, но не успел.

Тени от ветвей сдвинулись.

Откуда-то сверху, раскачиваясь, упали две темных плети с утолщениями на концах, которые с громким «чпок!» присосались ко лбам Толика и Макса.

Парни даже не закричали. Только задергались оба, один – лежа навзничь на тахте, смешно раскачивая внушительным мужским достоинством, другой – с подогнувшимися ногами повиснув головой на гибкой плети, как на крюке, и скосив глаза ко лбу.

Саня моментально протрезвел, обмочив от увиденного штаны. Задрав голову, расширившимися от страха глазами смотрел, как с дерева, словно возникнув из пустоты, спускается нечто, напоминающее огромного палочника. С бесформенной головой, из которой торчали длинные «антенны», с многочисленными тонкими лапами, похожими на ветки, и двумя «канатами», торчащими из брюха и заканчивающимися в головах его друзей.

Саня заорал и кинулся прочь к трассе. Проститутки дернулись было за ним, но существо, которое поработило их, не успело среагировать, наслаждаясь содержимым мозгов Толика и Макса, насыщенных эндорфином после оргазма. Поэтому обе девушки двигались очень медленно, рывками, как зомби. Саня, обернувшийся на бегу, споткнулся и кубарем покатился по земле. Поднявшись на четвереньки, он помотал головой, сфокусировал взгляд и в свете луны увидел их дерганую походку. И вид этих полуголых фигур, приближающихся к нему, поверг его в ужас. Не понимая, что делает, он подбежал к джипу и принялся в панике дергать дверцы. Потом, вспомнив, что Толик закрыл машину, он обернулся, прижавшись к горячему металлу, и увидел, что проституткам осталось пройти всего шагов двадцать. Причем движения их стали более естественными. И быстрыми.

Саня выскочил на трассу, едва не попав под взревевшую машину, и принялся махать руками. Но водители с визгом шин объезжали ненормального парня с выпученными глазами и мокрым пятном между ног, пытавшегося их остановить. Ополоумевший Саня побежал по дороге в сторону Москвы, уже не оглядываясь и не обращая внимания на слепившие его, сигналившие машины.

Подчиняясь воле твари, девушки вернулись к тахте и с трудом оттащили трупы неудачливых любовников за дерево, спихнув их в неглубокую канаву. Разбрызгивая темные капли из дырок во лбах, Толик и Макс скатились на раздувшиеся от жары трупы таких же, как они, любителей продажной любви.

Существо быстро поднялось на деревья, теряя цвет, становясь невидимым среди ветвей.

На трассе около джипа притормозила «девятка». Вышедшие из нее парни в спортивных костюмах выждали момент, когда на трассе образуется перерыв в потоке, быстро проделали несколько манипуляций с дверьми, разделились и сели в джип. Через несколько минут обе машины уехали.

Еще через полчаса обе девушки, приведя себя в порядок, стояли на обочине.

Их хозяин был голоден.

Неожиданно оказавшись в другом мире, полуразумная тварь попробовала местную пищу и теперь никак не могла насытиться. Не могла нарадоваться количеству еды.

* * *

Москва

Аэропорт Внуково

Томас Вольф прежде никогда не бывал в России. В отличие от своего деда, побывавшего в ней и оставшегося в безымянной общей могиле где-то под Сталинградом. Разумеется, Томас Вольф, как и большинство его ровесников, не питал ненависти к русским. Так, легкая неприязнь к славянам, как таковым. Поэтому, одним из последних войдя в здание российского аэропорта Внуково, он не спеша приблизился к пункту таможенного досмотра, держась подчеркнуто официально и с большим достоинством, присущим каждому истинному немцу. Высокий, немного грузный, с безупречной прической и ухоженным лицом, одетым в прекрасно сшитый темно-синий костюм, он выглядел вполне солидно.

Пока один таможенник проверял его паспорт, второй обратился к нему на безупречном немецком:

– Цель вашего визита в Россию?

– Достопримечательности, – не задумываясь, ответил Вольф. И порадовался про себя, что даже не покривил душой: место, которое он собирался посетить, иначе не назовешь.

Между тем молодой таможенник, изучавший его паспорт, нахмурился и что-то сказал напарнику. Тот покачал головой и повернулся к Вольфу.

– Извините, господин Вольф, не могли бы вы пройти со мной? Возникло небольшое затруднение.

– А в чем, собственно, дело? – не теряя достоинства, поинтересовался немец.

– О, не беспокойтесь. Всего лишь небольшая формальность, – улыбнулся таможенник, – это займет несколько минут. Пожалуйста, захватите ваш багаж.

Вольф поднял с ленты транспортера свой дипломат.

– Куда прикажете?

– Это все? – удивился таможенник.

– Я неприхотлив, – пожал плечами Вольф, выругавшись про себя. Как бестактны эти русские! Какое дело этому сопляку до количества его багажа? – Вожу с собой только самое необходимое. Надеюсь, то, что я слышал про возрожденный гостиничный сервис в России, соответствует действительности.

– О! В этом вы можете не сомневаться, – снова улыбнулся молодой человек. – Наше гостеприимство поднялось на новые профессиональные высоты. Прошу вас следовать за этими господами. – Таможенник жестом указал на двух рослых и крепких полицейских в беретах. – Я присоединюсь к вам через несколько минут. Комната полиции недалеко.

Вольф оглянулся на других пассажиров своего рейса, но никого из них уже не было. Только удаляющиеся спины и чемоданы на колесах. Потом он настороженно посмотрел на громил в форме.

Небольшая формальность? Немец не потрудился изучить российское законодательство в части правил въезда в страну, но был уверен, что с паспортом все в порядке. Может, и вправду, все законно? Да и ссориться с местной полицией в самом начале первого визита в страну Вольфу не хотелось, хотя все это весьма походило на сюжет из дешевого детективного сериала. Все же он не позволил себе поддаться панике. Жестом предложил полицейским пройти вперед. Секундную задержку – когда таможенник передал ему паспорт – использовал для того, чтобы, убирая документ в пиджак, зачерпнуть щепотку мельчайшего порошка со дна внутреннего кармана.

Идя по коридорам между полицейскими, Вольф складывал в уме пространную фразу о своем иностранном подданстве и российском произволе, а губы его уже автоматически шептали, готовя превентивный удар. Сосредоточившись на этих двух вещах, немец не заметил, как быстро переглянулись конвоиры, подойдя вплотную к двери с надписью «досмотр личных вещей» и резко толкнув ее.

Увидев ожидающих его людей, Вольф моментально подбросил порошок в воздух и, сунув лицо в белесое облачко, вдохнул, чтобы выкрикнуть последние слова заклинания.

Сильнейший пинок поддых согнул его, заставил давиться болью в попытках глотнуть воздуха, выбитого из легких. Немец попытался выпрямить руку, но безжалостный удар дубинкой по локтю заставил ее повиснуть плетью. Его повалили на пол, моментально скрутили руки за спиной, чем-то стянули друг к другу даже пальцы. Рот залепили пластырем. Затем сильные руки вздернули его в воздух, и Вольф ощутил под собой стул.

Все произошло очень быстро. Судорожно втягивая живительный воздух носом, Вольф пытался сквозь боль разглядеть людей, которые, в свою очередь, пристально рассматривали его.

За столом с массивной металлической столешницей, расслабленно откинувшись на спинку стула, восседал – иначе и не назовешь – седой полицейский в форме. Еще двое небрежно присели на оба края стола. Слева, привалившись спиной к бетонной стене, на полу сидел совсем молодой парень, одетый в некое подобие черного камзола и рубашку с кружевными отворотами. Образ дополняла черная помада на губах, подведенные черным глаза и невообразимая прическа. Томас Вольф знал, что такой стиль называется «готика». Его младшая дочь, Кэтлин, была готом. Одевалась во все черное, чернила глаза и губы. Носила на себе кучу металлических побрякушек. Вольф посмеивался про себя обилию псевдоамулетов, которые, по словам дочери, были «магическими». Пару из них, те, что дочь не снимала ни в душе, ни ложась спать, он заговорил охраняющими чарами. Амулеты прекрасно работали, отводя от нее уличную шпану и взрослых извращенцев. Но от пьяного идиота за рулем BMW, несущегося со скоростью сто тридцать километров в час, не успели спасти никакие чары…

Парень-гот не был увешан украшениями. Не было даже ожидаемого пирсинга. Но все равно выглядел он совершенно неуместно в комнате, набитой полицией. Однако был совершенно спокоен и разглядывал Вольфа с явным любопытством. Гот наклонил голову, и Томас увидел на его шее мощный металлический ошейник с равномерно расположенными по кругу выпуклостями, до того скрытый воротником рубашки. Причем это явно не было украшением. Немец судорожно сглотнул и перевел взгляд на полицейского, сидящего за столом и казавшегося тут главным. На его погонах Вольф разглядел по три крупные звездочки. Много это или мало, немец определить не мог, так как чинами русской полиции не интересовался вовсе. Определить же звание по обращению к седому остальных, находящихся в комнате, он не мог, так как никто ни к кому не обращался.

В данный момент Вольф чувствовал больше возмущение, нежели страх. Ничего совсем уж необычного, за исключением подростка-гота у стены, он пока не увидел. Кто их знает, этих русских, может, его с кем-то спутали. Бывает же.

Седой полицейский за столом что-то сказал по-русски. Практически одновременно с ним заговорил гот, сидящий на полу.

– Здравствуйте, господин Вольф. Моя фамилия Косинский, и я тут главный.

Вольф вытаращился на парня. Фраза была сказана на чистейшем немецком. Седой опять заговорил, и гот, снова отстав лишь на мгновение, начал переводить. Немец с удивлением отметил, что он даже не дожидается окончания слов и фраз!

– Разумеется, господин Вольф, моя фамилия вам ни к чему, как и мне ваша. Но я считаю себя вежливым человеком, а потому привык представляться тем, с кем говорю впервые.

Немец с безразличным видом пожал плечами.

– Вы сказали, что целью вашего визита в Россию являются достопримечательности. Какие именно?

Он что, идиот, подумал Вольф. Задает вопрос человеку с заклеенным ртом. И как, интересно, я буду ему отвечать?

– Именно так и будете, – вдруг с усмешкой произнес гот, пристально глядя немцу в глаза. Вольф вздрогнул. Неужели…

– Ах, Томас, вы так догадливы! – улыбнулся гот. – Однако полковник задал вам вопрос.

Проклятье!

Хочу посетить исторический центр Москвы, быстро подумал Вольф. Парень моментально перевел на русский. Немец мысленно застонал. Это конец. Этот читающий мысли ублюдок разоблачит его в два счета!

Гот сказал что-то на русском. Все улыбнулись.

– В этом нет необходимости, – сказал Косинский, или как его там, устами гота. А тот, посмотрев в глаза немцу, мстительно добавил вслед за полицейским полковником: – Проблема, ваша проблема, Томас Вольф, заключается в том, что мы знаем, зачем вы приехали в Россию. Ты… – седой полковник ткнул в Вольфа пальцем. – Ты – не такой, как большинство, правда? Ты старый, хитрый и опытный. Ты едешь, зная, куда тебе нужно. А нужно тебе к порталу, впитать в себя поганую силу. Так куда ты ехал, Томас? Что тебе известно о местонахождении портала?

Гот замолчал. Лоб Вольфа покрылся испариной. Не думать! Думать о белой хромой обезьяне! Белая хромая обезьяна!

Парень рассмеялся и сказал что-то остальным. Громилы за спиной немца захохотали. Сидевшие у стола снова слегка улыбнулись.

Гот снова раскрыл рот.

– Это тебе не поможет, колдун! – Вольф вздрогнул. – Я думаю, ты уже догадываешься, что твоя деятельность и жизнь – окончены. Но я предложу тебе выбор. Ты умрешь сегодня. Так или иначе. Но смерть может быть долгой и мучительной, очень мучительной… Либо быстрой и безболезненной.

«Что вы хотите за это?» – подумал Вольф. Гот озвучил перевод.

– Скажи нам, где ты собирался осматривать «достопримечательности». Где ты надеялся найти портал?

Косинский пристально смотрел на покрасневшего немца.

– Он не знает, – с ноткой удивления сказал Псина через некоторое время, вытягивая длинные ноги на полу.

– Как это? – раздраженно рявкнул полковник, переведя взгляд на переводившего разговор гота, отзывающегося на это нелицеприятное имя.

Псина пожал плечами.

– Ну, есть обрывочные сведения… Похоже, он и сам собирался заняться поисками. У него в голове какой-то сумбур. Я уловил картинку кирпичного подвала. Рухлядь какая-то вдоль стен. Портрет усатого мужика на стене… И кусок улицы в окне. Передаю.

Полковник закрыл глаза.

– Мужик на стене… Дубина! Чему вас только в школах учат? Портрет Сталина усатым мужиком обозвал. Так… – Он побарабанил по металлической столешнице. – На вывеске написано «Улица Гончаровой». Не может быть… Такое совпадение… – Он неожиданно рассмеялся. – Как вовремя, Томас! Мы как раз уничтожили этот портал пару недель назад. – Полковник помолчал. – Может он блокировать свой мозг и давать неверную информацию?

– Ну… – протянул Псина. – Я же не знаю всех его возможностей… – Тут он злобно стрельнул глазами в сторону стола. – Мне же не говорят…

– Тише, ты, мразь! – ровным голосом проговорил Косинский. – Скажи спасибо, что еще голову на плечах носишь. Где гарантия, что ты мне не лжешь?

– Нахрен мне теперь такая голова при такой-то шее… – пробурчал Псина, поддевая пальцем ошейник. – А гарантии ваши у вас в камере сидят. Уж сколько раз обещали отпустить.

– Ни разу, – глядя готу в глаза, твердо сказал полковник. – Чтобы ты знал, Псина, я никогда не забываю и не нарушаю своих обещаний. С твоей семьей хорошо обращаются. И они не виноваты в том, что в родне появился ублюдок. Я не расист. Их проверили, они чисты. Это вынужденная мера, потому что твои способности настолько нужны, что ради них мы пошли на беспрецедентный шаг – заложников. Как только ты сослужишь достаточно, они все будут отпущены. Ты знаешь, что я говорю правду. Неприкосновенность невинных – один из столпов организации, которой ты вынужденно помогаешь. Они испытывают временные неудобства только лишь потому, что ты оказался так полезен.

– Знаю, – проворчал гот. Это была правда. Знал он и о том, сколько раз у Косинского возникало желание нажать неприметную кнопку на циферблате своих часов. Кнопку, запускающую механизм взрывателей, встроенных в его ошейник. Знал и то, что однажды это будет обязательно сделано. Смерти не избежать. То, что он был готом, давно примирило его с неизбежным. Но главным было все же, чтобы мать с сестренками остались живы. А для этого он должен использовать свой талант телепата снова и снова.

Косинский неторопливо поднялся, брезгливо посмотрев на немецкого колдуна, растерявшего всю свою спесь.

– Взять его, – приказал он бойцам секции. – Доставить на базу. Устроим еще одну показательную казнь для неофитов.

Томас Вольф понял по интонации, что был отдан окончательный приказ, решающий его судьбу. Организм мгновенно впрыснул в кровь адреналин, и у немца моментально прояснилось в голове. Скривившись от напряжения, он ворвался в голову гота по телепатической нити, все еще соединяющей их, и отдал мысленный приказ.

Когда Псина внезапно затараторил по-немецки и замахал руками, Косинский мгновенно понял, что произошло. Нажимать на кнопку, активировавшую его поводок, уже не имело смысла. Когда оба охранника Вольфа неожиданно прыгнули вперед, двумя ударами свалив офицеров, сидящих на столе, полковник выхватил пистолет и дважды выстрелил прямо в перекошенные лица, в помертвевшие глаза своих, а сейчас уже чужих, каркатов. Бойцы рухнули на пол у стола. В гулкой тишине, последовавшей за выстрелами, негромким перестуком отозвалась граната, выкатившаяся из руки убитого конвоира прямо под стул Вольфа. Граната была без чеки. Косинский внезапно обострившимся зрением увидел все сразу. Кривую улыбку немца, торжествующую и грустную одновременно. Раскрытый в зародившемся крике рот Псины и его сумасшедшие глаза, глядящие на рубчатое металлическое яйцо.

В следующий момент полковник оказался за опрокинутым металлическим столом, а комнату потряс страшный грохот. Тяжелый стол отшвырнуло к стене, придавив Косинского. Оглушенный, он лежал некоторое время неподвижно. Потом с трудом отодвинул стол и встал на четвереньки, едва не закричав от боли, пронзившей тело. Помотал головой, пытаясь избавиться от звенящей тишины в ушах. Держась за погнутую, всю в глубоких вмятинах столешницу, он медленно поднялся и окинул взглядом комнату. Стены, пол, потолок, все было изъедено осколками. Бойня. Изрешеченные тела разбросало вдоль стен, забрызганных кровью. От немецкого колдуна остались только бесформенные куски кровоточащего мяса. Псина заодно лишился головы. Косинский понял, что от взрыва детонировал заряд ошейника, обезглавив гота.

Надо не забыть приказать отпустить семью телепата. Теперь заложники были полковнику ни к чему.

Пошатываясь, Косинский обошел комнату и проверил своих. Все были мертвы. Отряхнув китель, он пригладил волосы и, медленно ступая и пошатываясь, вышел из комнаты. Голова гудела. По коридору к нему уже бежали, но топота он не слышал. Он вообще ничего не слышал. Остановился, поджидая приближающихся людей, замедленными движениями достал удостоверение.

– Теракт, – коротко пояснил он обступившим его полицейским. – Вызовите медиков, пусть заберут тела моих сотрудников. Зовите СБ. Я буду здесь.

Удостоверение произвело должное впечатление.

Только через полчаса, когда звон в ушах стих, Косинский достал телефон и набрал номер.