ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ГИТЛЕРОВЦЕВ В ОТНОШЕНИИ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА, ПОЛЬШИ, ЧЕХОСЛОВАКИИ, ЮГОСЛАВИИ И ДРУГИХ СТРАН
НОТА НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР ТОВ. В.М. МОЛОТОВА ОТ 6 ЯНВАРЯ 1942 г. О ПОВСЕМЕСТНЫХ ГРАБЕЖАХ, РАЗОРЕНИИ НАСЕЛЕНИЯ И ЧУДОВИЩНЫХ ЗВЕРСТВАХ ГЕРМАНСКИХ ВЛАСТЕЙ НА ЗАХВАЧЕННЫХ ИМИ СОВЕТСКИХ ТЕРРИТОРИЯХ
[Документ СССР-51]
Народный Комиссар Иностранных Дел товарищ В.М. Молотов направил всем послам и посланникам стран, с которыми СССР имеет дипломатические отношения, ноту следующего содержания:
«По поручению Правительства Союза Советских Социалистических Республик имею честь довести до Вашего сведения следующее:
Освобождение частями Красной Армии, в процессе ее продолжающегося успешного контрнаступления, ряда городов и сельских местностей, находившихся временно в руках германских захватчиков, выявило и с каждым днем все более продолжает выявлять неслыханную картину повсеместного грабежа, всеобщего разорения, гнусных насилий, издевательств и массовых убийств, учинявшихся немецко-фашистскими оккупантами над мирным населением при их наступлении, во время оккупации и при отступлении. Имеющиеся в распоряжении Советского Правительства многочисленные документальные материалы свидетельствуют о том, что грабежи и разорение населения, сопровождающиеся зверскими насилиями и массовыми убийствами, распространены во всех районах, попавших под пяту немецких захватчиков. Непререкаемые факты свидетельствуют, что режим ограбления и кровавого террора по отношению к мирному населению захваченных сел и городов представляет собой не какие-то эксцессы отдельных недисциплинированных военных частей, отдельных германских офицеров и солдат, а определенную систему, заранее предусмотренную и поощряемую германским правительством и германским командованием, которые сознательно развязывают в своей армии, среди офицеров и солдат, самые низменные, зверские инстинкты.
Каждый шаг германо-фашистской армии и ее союзников на захваченной советской территории Украины и Молдавии, Белоруссии и Литвы, Латвии и Эстонии, карело-финской территории, русских районов и областей несет разрушение и уничтожение бесчисленных материальных и культурных ценностей нашего народа, потерю мирным населением нажитого упорным трудом имущества, установление режима каторжного труда, голодовки и кровавых расправ, перед ужасами которых бледнеют самые страшные преступления, какие когда-либо знала человеческая история.
Советское Правительство и его органы ведут подробный учет всех этих злодейских преступлений гитлеровской армии, за которые негодующий советский народ справедливо требует и добьется возмездия.
Советское Правительство считает своим долгом довести до сведения всего цивилизованного человечества, всех честных людей во всем мире свое заявление о фактах, характеризующих чудовищные преступления, совершаемые гитлеровской армией над мирным населением захваченной ею территории Советского Союза.
I
Всюду, где только на советскую территорию вступали германские захватчики, они несли с собой разрушение и разорение наших городов, сел и деревень. Десятки городов, тысячи сел и деревень во временно оккупированных районах СССР ими разрушены, а то и сожжены дотла. Зарегистрированы многочисленные факты разбойничьего разрушения и уничтожения германскими войсками городских зданий, предприятий, сооружений, целых кварталов, как это имело место в Минске, Киеве, Новгороде, Харькове, Ростове, Калинине и других городах. Такие города, как Истра, Клин, Рогачево — Московской области, Епифань — Тульской области, Ельня — Смоленской области и ряд других, превращены в развалины. Немецкими захватчиками сметены с лица земли сотни сел и деревень на Украине и в Белоруссии, в Московской, Ленинградской, Тульской и других областях нашей страны. В селе Дедилово Тульской области из 998 домов оккупантами сожжено 960, в селе Пожидаевка Курской области из 602 домов сожжено 554, в деревне Озерецкое Краснополянского района Московской области из 232 домов сожжено 225. Деревня Кобнешки того же района, насчитывающая 123 дома, сожжена полностью. В Высоковском районе Московской области в деревне Некрасино из 99 домов сожжено 85, в деревне Бакланове из 69 сожжено 66. Уходя из сел Красная Поляна, Мышецкое, Ожерелье, Высоково Московской области, немцы выделяли автоматчиков, которые бутылками с горючей жидкостью обливали дома и зажигали их. При попытках жителей тушить пожары немцы открывали огонь из автоматов. Из 80 дворов в селе Мышецкое осталось 5 домов, из 200 дворов в Ожерелье осталось 8 домов. В деревне Высоково из 76 домов уцелело 3 дома. А за слова 70-летнего крестьянина Григорьева Ф.К.: «Не жгите мою избу» — старик был расстрелян.
В этих преступно-подлых разрушениях наших городов и сел находит свое выражение черная ненависть гитлеровцев к нашей стране, к труду и достижениям советского народа, к тому, что уже сделано для улучшения жизни крестьян, рабочих, интеллигенции в СССР. Но эти злодейские преступления захватчиков проводятся всюду и осуществляются по приказу сверху. В захваченном недавно недалеко от города Верховья Орловской области приказе по 512 немецкому пехотному полку, подписанном полковником Шитнигом, с беспредельной наглостью говорится: «Зона, подлежащая смотря по обстоятельствам эвакуации, должна представлять собою после отхода войск пустыню... В пунктах, в которых должно быть проведено полное разрушение, следует сжигать все дома, для этого предварительно набивать соломой дома, в особенности каменные, имеющиеся каменные постройки следует взрывать, в особенности надо также разрушать имеющиеся подвалы. Мероприятие по созданию опустошенной зоны должно быть подготовлено и проведено беспощадно и полностью».
Разоряя наши города и села, немецкое командование требует от своих войск создавать «зону пустыни» во всех советских местностях, откуда с успехом изгоняют захватчиков войска Красной Армии. Но всюду, где они еще находятся на нашей территории, оккупанты продолжают делать свое подлое дело, по-бандитски превращая населенные местности в «зону пустыни». Они взрывают и сжигают жилые дома, общественные здания, фабрики, заводы, школы, библиотеки, больницы, церкви.
В занимаемых германскими властями деревнях мирное крестьянское население подвергается безудержному грабежу и разбою. Крестьяне лишаются своего имущества, нажитого упорным трудом целых десятилетий, лишаются избы, скота, хлеба, одежды — всего, вплоть до последней детской рубашонки, до последней горсти зерна. Во многих случаях сельское население, включая стариков, женщин и детей, сразу же после занятия села изгоняется немецкими оккупантами из своих жилищ и вынуждено ютиться в землянках, в земляных щелях, в лесу или просто под открытым небом. Оккупанты среди белого дня на дорогах раздевают и разувают первых встречных, в том числе и детей, жестоко расправляясь со всеми, кто пытается протестовать или оказывать грабежу какое-либо сопротивление.
В освобожденных Красной Армией селах Ростовской области и Ворошиловградской области, на Украине, крестьяне подвергались со стороны оккупантов неоднократному ограблению, когда через данную местность проходили разные немецкие воинские части и каждая из них возобновляла обыски, разбои, поджоги, расстрелы за не сдачу продовольствия. То же самое имело место в Московской, Калининской, Тульской, Орловской, Ленинградской и других областях, откуда сейчас войсками Красной Армии изгоняются остатки войск немецких захватчиков.
Так, в деревне Маслово Тульской области немецкие офицеры и солдаты отобрали у населения все продукты и довели дело до того, что в этой деревне ежедневно умирало от голода 1—2 человека. Такие захваченные немцами деревни встречаются всюду. Повсеместно в деревнях и селах немецкие захватчики отнимают все продовольственные запасы, бьют скот и птицу, забирают хлеб и другие продукты и, как последние воришки, тащат с собой все домашние вещи, одежду, белье, обувь, мебель, детские игрушки. В селе Голубовка Ворошиловградской области немцы подвергли жителей, у которых уже ранее ими были отняты все продовольственные запасы, дополнительному ограблению, отнимая последние остатки пищи у женщин и детей и все домашние вещи, одежду, подушки, одеяла, кухонную утварь, которую можно было унести. Самое широкое распространение получили такие факты: в селе Голубовка у колхозницы Лещенко М.И., матери трех малолетних детей, немцы забрали детские сорочки и пальто и все оставшееся для детей питание; в том же селе германский офицер и несколько солдат, ворвавшись в дом учительницы Матиенко В.И., забрали у нее всю ее одежду и детские вещи, а мебель, которую не смогли унести, изрубили топором. В деревне Прудное Тульской области немецкие солдаты, ворвавшись в дом, где помещалось 150 человек инвалидов, отобрали у них всю теплую одежду и продукты, угрожая беспомощным людям оружием; незадолго до освобождения частями Красной Армии деревни Колодезной Тульской области немцы 7 декабря расстреляли в этой деревне 32 мужчин и женщин якобы за то, что они сдали немцам не все теплые вещи; в деревне Власове Московской области одна из колхозниц, оказавшая грабителям сопротивление при краже ими капусты и картофеля, была ранена из автомата, а когда раненая женщина начала кричать и проклинать немцев, называя их бандитами и грабителями, немцы расстреляли ее очередью из автомата, после чего стали расстреливать из автоматов собравшееся население деревни. Повсюду германская армия установила режим кровавых репрессий под предлогом, что сдано не все продовольствие, что отданы не все теплые вещи, что сдача вещей и продуктов происходит недостаточно быстро и т.п. Попытки заявлять германским властям жалобы на мародеров и грабителей рассматриваются как «коммунистическая пропаганда» и сочувствие советской власти и ведут к новым расправам.
В колхозах, чтобы не выпускать колхозное имущество и колхозный скот из своих грабительских рук, немецкие захватчики насадили своих фашистских «управляющих», в число которых набираются в Германии всякие любители грязной наживы из гитлеровской партии, а иногда и подлые выродки из числа наших граждан. В своих приказах германские оккупанты нагло заявляют: «Колхозная земля, колхозное имущество переходит в собственность германской армии». В одном из таких приказов от 9 июля германским командованием было дано распоряжение: «В течение 48 часов после опубликования настоящего приказа все бывшее колхозное имущество, находящееся у селян, должно быть сдано соответствующим управляющим. За невыполнение — расстрел». Так хищные грабители-бандиты расправляются с нашими крестьянами и их добром.
Безудержному грабежу подверглось и городское население во временно оккупированных немцами районах. Повсеместно в захваченных ими городах немецкие офицеры и солдаты врывались в квартиры местных рабочих, служащих, интеллигентов, престарелых пенсионеров и, не считаясь ни с чем, не гнушаясь никаким воровством, хватали все, что попадалось под руку, от ценных вещей до простой кухонной утвари. Весь этот разбой мародеров сопровождается кровавыми репрессиями.
Так, в г.Орле, в центре города, немцы установили виселицу и повесили на ней старика, протестовавшего против грабежа, а рядом с ним повесили несколько граждан, отказавшихся помогать гитлеровцам в грабеже у населения одежды и белья.
В освобожденном Красной Армией г.Ростове-на-Дону немцы ограбили все магазины, стаскивали с прохожих на улицах одежду и обувь, отбирали у них часы и другие ценные вещи, подвергали повальному ограблению квартиры, бессмысленно уничтожая то, что трудно захватить с собой.
В г.Истре Московской области оккупанты забрали у населения буквально все имущество: белье, одежду, посуду, мебель. Оккупанты раздевали и разували местных рабочих и работниц прямо на улицах. Жителей подвергали массовому выселению из квартир, лишали топлива. 10 декабря немцы загнали до 2 000 жителей этого города с детьми в церковь в селе Дарно, где немало из них умерло от холода и голода. При отступлении из г.Истры немцы сожгли город, закончив этим цепь своих гнусных преступлений в Истре.
Грабительская оргия германских офицеров и солдат распространилась по всем захваченным ими советским районам. Германские власти узаконили мародерство в своей армии и поощряют эти грабежи и насилия. Германское правительство видит в этом осуществление провозглашенного им бандитского «принципа», согласно которого у каждого германского вояки должна быть «личная материальная заинтересованность в войне». Так, еще в секретной инструкции от 17 июля 1941 г., обращенной ко всем командирам рот пропаганды германской армии и обнаруженной частями Красной Армии при разгроме 68 пехотной германской дивизии, прямо указывается на необходимость «воспитывать у каждого офицера и солдата германской армии чувство личной материальной заинтересованности в войне...» Такого же рода приказы, толкающие армию на массовые грабежи и убийства в отношении мирного населения, издаются и в других армиях, воюющих в союзе с Германией. Так, в приказе начальника штаба 14 румынской дивизии полковника Николаеску за №24220 говорится:
«Хлеб, крупный рогатый скот, мелкий рогатый скот, домашняя птица — все это должно быть изъято у населения для армии. В каждом доме необходимо производить тщательные обыски и забирать все без остатка... За малейшее сопротивление — расстреливать на месте, а дома — сжигать».
На германо-советском фронте и, в частности, на подступах к Москве все больше встречается офицеров и солдат, одетых в награбленную одежду, с ворованными вещами в карманах, везущих в танках содранную со своих жертв женскую и детскую одежду, обувь и белье. Германская армия все больше превращается в армию хищных грабителей и мародеров, которые разоряют и грабят цветущие города и села Советского Союза, расхищают и уничтожают имущество и всякое добро, нажитое трудовым населением наших сел и городов. Факты свидетельствуют о крайней моральной деградации и разложении гитлеровской армии, заслужившей за свои грабежи, воровство и мародерство гневное проклятие и презрение всего советского народа.
II
Везде, где только на советской территории появлялись германские войска и германские власти, немедленно устанавливается режим жесточайшей эксплуатации, бесправия и произвола в отношении беззащитного гражданского населения. Оккупанты вводят режим каторжного труда для разоренного и лишаемого средств существования мирного населения. Не считаясь ни с возрастом, ни с состоянием здоровья советских граждан, гитлеровцы, заняв или разрушив их дома, загоняют многих из них в концентрационные лагеря, заставляя под угрозой пыток, расстрелов и голодной смерти бесплатно выполнять различные тяжелые работы, в том числе и военного характера. В ряде случаев после использования гражданского населения для выполнения тех или иных работ военного характера работавших, для сохранения тайны, подвергают поголовному расстрелу.
Так, в деревне Колпино Смоленской области оккупанты погнали всех крестьян строить мосты и блиндажи для германских частей. По окончании строительства этих укреплений все крестьяне были расстреляны.
Чтобы сохранить в секрете строительство укреплений на правом берегу Днепра в районе украинского селения Кряков, немцы по окончании этого строительства расстреляли участвовавших в этом строительстве 40 местных жителей и пленных красноармейцев.
Жители ряда освобожденных Красной Армией районов, далеко расположенных друг от друга, в один голос заявляют, что немцы использовали гражданское население для особо опасной работы по разминированию участков и объектов, лежавших впереди наступающих немецких частей.
Ряд документов германского командования, захваченных частями Красной Армии во время ее наступательных операций близ Ростова, доказывает, что использование местного населения для особо опасных военных работ предусмотрено специальными инструкциями германского командования. Так, в приказе по 76 немецкой пехотной дивизии от 11 октября в пункте 6, касающемся разминирования, говорится:
«Необходимо применять для работ, связанных с опасностью для жизни, пленных и отдельных лиц из местного населения».
Это лишь одно из многих подлых нарушений всяких международных норм и всякой человеческой морали, которыми запятнало себя германское командование.
Мирных жителей, насильно отправленных на принудительные работы, германские власти объявляют «военнопленными» и приравнивают по режиму содержания к таковым. Установлено, что в донесениях штабов германской армии попавшие в руки немцев крестьяне и другие мирные жители, угоняемые на принудительные работы, автоматически зачисляются в категорию «взятых военнопленных», чем искусственно и незаконно увеличивают число «военнопленных». Таким образом, нечеловеческий режим, который установлен немецко-фашистскими властями для военнопленных, становится уделом и гражданского населения.
Близ города Плавска Тульской области был организован лагерь, где совместно содержались военнопленные и гражданское население из окрестных деревень. Среди заключенных в лагере крестьян имелись и подростки и старики. Питание составляли две картофелины и немного каши из ячменя в сутки. Наводившимся в лагере крестьянам не давали воды, приказывая утолять жажду снегом. Смертность в лагере достигала 25—30 человек в сутки. Если заключенные собирались группой, то немцы стреляли в такую группу без предупреждения. В селе Березняки Полтавской области вывешен приказ германского командования, в котором указано, что за невыход на работу местных жителей последние будут расстреливаться.
Многие тысячи мирных жителей уводятся оккупантами не только на принудительные работы в ближайшие районы, но и угоняются для рабски-подневольного голодного труда у немецких помещиков в глубокий германский тыл.
Сотни крестьян из деревень Лучане, Семица, Дубовецкое, Королевщина, Абрамовщина одного только Ильинского района Смоленской области, уведенные на принудительные работы, так и пропали без вести.
Вступив 22 ноября в деревню Фаустово Звенигородского района Московской области, немецкие власти собрали все население и, отобрав мужчин и здоровых женщин, направили их в свой далекий тыл.
Отступая, немцы угнали в свой тыл население деревень Ершово, Скокове, Функово Звенигородского района, а также села Есипово Солнечногорского района Московской области, предварительно предав огню все эти деревни. То же произошло и во многих других ныне освобожденных деревнях Московской, Калининской, Тульской, Рязанской и Орловской областей.
Оставляя украинские села Худоярово, Новый Лиман и ряд других сел Шевченковского района Харьковской области, немцы сожгли дотла эти села и увели поголовно все взрослое население.
Режим каторжного труда и концентрационных лагерей практикуется немцами также » в захваченных ими советских городах.
Так, после занятия Киева немцы сгоняли на работу все гражданское население от 11 до 60 лет, без различия профессий, пола, состояния здоровья, национальности. Больных, которые были не в состоянии держаться на ногах, за пропущенные дни работы немцы штрафовали по 50 рублей ежедневно.
В другом украинском городе — Пятихатка Днепропетровской области немцы согнали все население на принудительные работы по ремонту дорог, заставляя работать по 20 часов в сутки и не давая ни хлеба, ни воды. Стариков и женщин, падавших от истощения, гитлеровцы избивали прикладами и заставляли работать, не считаясь ни с чем, под страхом жестоких наказаний и расстрела.
В Харькове оккупанты решили отдельно поиздеваться над местной украинской интеллигенцией. 5 ноября было отдано распоряжение всем актерам явиться для регистрации к зданию театра имени Шевченко. Когда артисты собрались, они были окружены немецкими солдатами, которые запрягли их в повозки и погнали по самым людным улицам к реке за водой.
Во всех оккупированных областях германское правительство насадило в качестве местных фашистских властителей всяких проходимцев из гитлеровской партии, которые не считаются ни с какими гражданскими правами, ни с какими национальными особенностями населения и которые хотят все онемечить и истребить недовольных. Германские власти делают все, чтобы уничтожить всякие признаки существования процветавших в Советском государстве республик — Украины, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии, Молдавии. Немецкие захватчики знают, что эти советские республики сделали громадную работу по возрождению украинского, белорусского, литовского, латышского, эстонского и молдавского народов, по всемерному развитию национальной культуры этих народов, так же как это сделали все народы, живущие в Советском Союзе в братском содружестве. Тупоголовые фашисты еще убедятся в том, что онемечить и подчинить себе эти народы им никогда не удастся. В своей злобе на свободолюбивый русский народ и на свободолюбивые народы Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии, Молдавии немецкие захватчики не знают границ. Уничтожение украинской, белорусской и других национальных культур, уничтожение национальных памятников, школ, литературы и принудительное онемечение населения, без различия национальностей, повсеместно следуют за немецкой оккупацией с той же преступной закономерностью, как и грабеж, насилия, поджоги и массовые убийства.
В злобном преследовании русской культуры немецкие захватчики показали всю мерзость и вандализм германского фашизма. В течение полутора месяцев немцы оккупировали всемирно известную Ясную Поляну, где родился, жил и творил один из величайших гениев человечества — Лев Толстой. Этот прославленный памятник русской культуры, очищенный от оккупантов частями Красной Армии 14 декабря, нацистские вандалы разгромили, изгадили и, наконец, подожгли. Могила великого писателя была осквернена оккупантами. Неповторимые реликвии, связанные с жизнью и творчеством Льва Толстого, — редчайшие рукописи, книги, картины были либо разворованы немецкой военщиной, либо выброшены и уничтожены. Германский офицер Шварц, в ответ на просьбу сотрудников музея перестать отапливать дом личной мебелью и книгами великого писателя, а взять для этого имеющиеся дрова, ответил словами: «Дрова нам не нужны, мы сожжем все, что связано с именем вашего Толстого».
При освобождении советскими войсками 15 декабря города Клина было установлено, что дом, в котором жил и творил великий русский композитор П.И. Чайковский, превращенный «Советским государством в музей, был разгромлен и разграблен нацистскими офицерами и солдатами. В самом здании, дома-музея оголтелые оккупанты устроили гараж для мотоциклов и отапливали этот гараж рукописями, книгами, мебелью и другими музейными экспонатами, часть которых была на всякий случай уворована германскими пришельцами. При этом нацистские офицеры знали, что они глумятся над замечательнейшими памятниками русской культуры.
Во время оккупации города Истры немецкие войска устроили склад боеприпасов в знаменитом старинном русском монастыре, известном под именем Нового Иерусалима, основанном еще в 1654 году и реставрированном в XVIII веке великими архитекторами — Расстрели и Казаковым. Ново-Иерусалимский монастырь является выдающимся историческим и религиозным памятником русского народа и известен как одно из крупнейших и красивейших сооружений. Это не помешало тому, что при отступлении от Истры немецко-фашистские погромщики взорвали свой склад боеприпасов в Новом Иерусалиме и превратили неповторимый памятник русской церковной истории в груду развалин.
Среди других вандальски разрушенных и оскверненных немцами памятников культуры народов СССР нужно назвать уничтоженные оккупантами памятник великого украинского поэта Тараса Шевченко в городе Каневе, на Украине, а также дом, где жил великий русский композитор Римский-Корсаков, в городе Тихвине, дом всемирно известного русского писателя Чехова в Таганроге и многие другие.
Германские захватчики ни перед чем не останавливаются, чтобы в оккупированных ими районах советских республик всячески оскорблять национальное чувство русских, украинцев, белорусов, латышей, литовцев, эстонцев, молдаван, а также тех отдельных лиц других, населяющих СССР национальностей, которых они, встречая на своем кровавом пути, подвергают таким же издевательствам и насилиям, — евреев, грузин, армян, узбеков, азербайджанцев, таджиков и других представителей советских народов, спаянных между собою чувством братской дружбы и сотрудничества в Советском Союзе.
Выдавая себя за представителей якобы «высшей расы» и требуя от свободолюбивых народов Советского Союза покорности порабощенных и рабского труда из-под палки, гитлеровцы всем своим подлым и угнетательским поведением вызвали неописуемое возмущение и ненависть во всех народах и во всех общественных слоях Советского Союза. Не только каторжный труд, разорение и голодовку, но еще, кроме того, издевательство над человеческим достоинством и национальным чувством несут в захваченные ими советские районы немецкие оккупанты, которые под вывеской немецкой «высшей расы» не только хотят угнетать свой народ, но и ввергнуть в рабство другие народы. Германская армия вторглась на нашу территорию, чтобы ликвидировать свободную жизнь и культуру народов Советского Союза, онемечить эти народы и превратить их в рабов. Именно поэтому народы Советского Союза сплотились против ненавистной германской угнетательской армии в непреклонную и несокрушимую великую силу.
III
Нет предела народному гневу и возмущению, которые вызывают во всем советском населении и в Красной Армии бесчисленные факты подлых насилий, гнусного глумления над женской честью и массовых убийств советских граждан и гражданок, производимых немецко-фашистскими офицерами и солдатами. Всюду, где начинает господствовать германский штык, устанавливается невыносимый режим кровавого террора, мучительных пыток и зверских убийств. Грабежи, которыми повсюду занимаются германские офицеры и солдаты, сопровождаются избиениями и убийствами огромного количества ни в чем не повинных людей. За невыполнение требования о сдаче всего продовольствия до последней крошки или о сдаче всей одежды до последней рубашки оккупанты истязают и вешают старых и малых, женщин и детей. На принудительных работах бьют и расстреливают за неполное выполнение установленных норм работы.
30 июня гитлеровские бандиты вступили в город Львов и на другой же день устроили резню под лозунгом «бей евреев и поляков». Перебив сотни людей, гитлеровские бандиты устроили «выставку» убитых в здании пассажа. У стен домов были сложены изуродованные трупы, главным образом женщин. На первом месте этой ужасающей «выставки» был положен труп женщины, к которой штыком был пригвожден ее ребенок.
Таковы были чудовищные зверства гитлеровцев с самого начала войны. Утопая в невинной крови, гитлеровские мерзавцы продолжают свои подлые преступления.
В поселке Красная Поляна, под Москвой, немецко-фашистские мерзавцы собрали 2 декабря все местное население в возрасте от 15 до 60 лет и заперли в холодном, с выбитыми окнами, помещении районного исполкома, не давая им в течение 8 дней ни хлеба, ни воды. У попавших под эти пытки работниц Краснополянской фабрики А. Зайцевой, Т. Гудкиной, О. Налеткиной и М. Михайловой на руках умерли дети грудного возраста.
Не мало случаев, когда гитлеровцы превращают советских детей в мишень для стрельбы.
В деревне Белый Раст Краснополянского района группа пьяных немецких солдат поставила на крыльцо одного дома в качестве мишени 12-летнего Володю Ткачева и открыла по нему стрельбу из автоматов. Мальчик был весь изрешечен пулями. После этого бандиты открыли беспорядочную стрельбу по окнам домов. Шедшую по улице колхозницу И. Мосолову с тремя своими детьми они остановили и тут же расстреляли вместе с детьми.
В селе Воскресенское Дубининского района гитлеровцы использовали в качестве мишени трехлетнего мальчика и по нему производили пристрелку пулеметов.
В районном центре Волово Курской области, в котором немцы находились четыре часа, немецкий офицер ударил головой о стену и убил двухлетнего сына Бойковой за то, что ребенок плакал.
В Злобинском сельсовете Орловской области фашисты убили двухлетнего ребенка колхозников Кратовых за то, что он мешал им спать своим плачем.
В селе Семеновское Калининской области немцы изнасиловали 25-летнюю Ольгу Тихонову, жену красноармейца, мать трех детей, находившуюся в последней стадии беременности, причем шпагатом связали им руки. После изнасилования немцы перерезали ей горло, прокололи обе груди и садистски высверлили их. В той же деревне оккупанты расстреляли мальчика лет 13-ти и на его лбу вырезали пятиконечную звезду.
В ноябре месяце телеграфистка города Калинина К. Иванова вместе со своим 13-летним сыном Леонидом пошла к своим родственникам в село Бурашово, около Калинина. Когда они вышли из города и их заметили гитлеровцы, они с расстояния 60 метров начали в них стрелять, в результате чего мальчик был убит. Мать несколько раз пыталась поднять и унести труп ребенка, но каждый раз, как только она пыталась сделать это, немцы открывали по ней огонь, и она вынуждена была его оставить. В течение 8 дней немецкие солдаты не давали убирать труп. Он был подобран и похоронен Ивановой только тогда, когда эта местность была занята нашими войсками.
В Ростове-на-Дону ученик ремесленного училища 15-летний Витя Черевичный играл во дворе со своими голубями. В это время проходили немецкие солдаты и стали отнимать голубей. Мальчик запротестовал. Немцы взяли его и на углу 28-й линии и 2-й Майской улицы расстреляли за то, что он не дал голубей. Гитлеровцы изуродовали до неузнаваемости лицо мальчика ударами каблуков.
Освобожденная в начале сентября нашими войсками деревня Басманово Глинковского района Смоленской области после хозяйничанья немцев представляла собой сплошное пепелище. В первый же день фашистские изверги выгнали в поле более 200 школьников и школьниц, приехавших в деревню на уборку урожая, окружили их и зверски перестреляли. Большую группу школьниц они вывезли в свой тыл «для господ офицеров».
Захват сел и городов обыкновенно начинается с постройки виселиц, на которых германские палачи убивают первых попавших под руку мирных жителей. При этом фашисты оставляют виселицы с повешенными на много дней и даже на несколько недель. Так же они поступают с теми, кого расстреливают на улицах городов и сел, оставляя трупы по многу дней неубранными.
После захвата города Харькова германские разбойники повесили несколько человек в окнах большого дома в центре города. Кроме того, в том же Харькове 16 ноября на балконах ряда домов фашистами было повешено 19 человек, в числе которых была одна женщина. В Черепесском сельсовете Великолукского района Калининской области оккупанты расстреляли и сожгли на костре 7 семей крестьян.
В городе Тихвине Ленинградской области в одном из городских домов найден труп военного врача первого ранга Рамзанцева, у которого отрезан нос, вывернуты руки, скальпирована голова и имеется несколько штыковых ран в шею.
В селе Воронки, на Украине, немцы разместили 40 раненых красноармейцев, военнопленных и медицинских сестер в помещении бывшей больницы. От медицинского персонала отобрали перевязочные материалы и медикаменты, продукты питания и остальные принадлежности. Медсестер изнасиловали и расстреляли, а возле раненых поставили охрану и в течение 4 дней никого к ним не подпускали. Часть раненых умерла, а остальных позже выбросили в реку, запретив местному населению убирать трупы. Никто из немцев никакой ответственности за убийства советских граждан не несет, как бы они бессмысленны ни были, а наоборот эти убийства поощряются германскими властями.
Гнусные насилия над женщинами и девушками в оккупированных районах повсеместны.
В украинском селе Бородаевка Днепропетровской области фашисты изнасиловали поголовно всех женщин и девушек.
В деревне Березовка Смоленской области пьяные немецкие солдаты изнасиловали и увели с собой всех женщин и девушек в возрасте от 16 до 30 лет.
В городе Смоленске германское командование открыло для офицеров в одной из гостиниц публичный дом, в который загонялись сотни девушек и женщин; их тащили за руки, за волосы, безжалостно волокли по мостовой.
Повсеместно озверевшие немецкие бандиты врываются в дома, насилуют женщин, девушек на глазах у их родных и их детей, глумятся над изнасилованными и зверски тут же расправляются со своими, жертвами.
В городе Львове 32 работницы львовской швейной фабрики были изнасилованы и затем убиты германскими штурмовиками. Пьяные немецкие солдаты затаскивали львовских девушек и молодых женщин в парк Костюшко и зверски насиловали их. Старика священника В.Л. Помазнева, который с крестом в руках пытался предотвратить насилия над девушками, фашисты избили, сорвали с него рясу, спалили бороду и закололи штыком.
В Белоруссии, возле г. Борисова, в руки гитлеровцев попали 75 женщин и девушек, бежавших при приближении немецких войск. Немцы изнасиловали, затем зверски убили 36 женщин и девушек. 16-летнюю девушку Л.И. Мельчукову по приказу немецкого офицера Гуммера солдаты увели в лес, где изнасиловали. Спустя некоторое время другие женщины, также отведенные в лес, увидели, что около деревьев стоят доски, а к доскам штыками приколота умирающая Мельчукова, у которой немцы на глазах других женщин, в частности В.И. Альперенко и В.М. Березниковой, отрезали груди.
Из деревни Боровки Звенигородского района Московской области фашисты при отступлении насильно увели с собой несколько женщин, разлучив их, несмотря на их мольбы и протесты, с малолетними детьми.
В городе Тихвине Ленинградской области 15-летняя М. Колодецкая, будучи ранена осколком, была привезена в госпиталь (бывший монастырь), где находились раненые немецкие солдаты. Несмотря на ранение, Колодецкая была изнасилована группой немецких солдат, что явилось причиной ее смерти.
Из сел и городов, освобожденных за последнее время от немецких оккупантов, в частности из разных районов Московской, Ленинградской, Калининской, Тульской, Орловской, Курской, Ворошиловградской, Сталинской, Ростовской областей, каждый день поступают сообщения о произведенных в дни оккупации гнусных насилиях в отношении женщин, девушек, школьниц, детей. Насильники, вместе с тем, во многих случаях являются также убийцами своих жертв.
Но гитлеровцы не ограничиваются убийствами отдельных советских людей. В истории гитлеровского разбоя и террора на захваченной советской территории выделяются своим кошмарным изуверством массовые убийства советских граждан, которыми, как правило, сопровождается временный захват немцами городов, сел и других населенных местностей.
Вот некоторые примеры поголовной кровавой расправы немецких оккупантов с жителями целых деревень. В деревне Яскино Смоленской области гитлеровцы расстреляли всех стариков и подростков, а дома сожгли дотла. В деревне Починок, той же области, немцы загнали всех стариков, старух и детей в помещение правления колхоза, закрыли двери и всех сожгли. В украинском селе Емельчино Житомирской области немцы заперли в маленькой избе 68 человек, наглухо забили окна и двери, в результате чего все погибли от удушья. В ныне освобожденной нашими войсками деревне Ершово Звенигородского района Московской области немцы при оставлении деревни загнали в церковь около 100 мирных жителей и раненых красноармейцев, заперли их, после чего церковь взорвали. В селе Аграфеновка Ростовской области 16 ноября фашисты арестовали все мужское население в возрасте от 16 до 70 лет и каждого третьего расстреляли.
Страшная резня и погромы были учинены немецкими захватчиками в украинской столице — Киеве. За несколько дней немецкие бандиты убили и растерзали 52 тысячи мужчин, женщин, стариков и детей, безжалостно расправляясь со всеми украинцами, русскими, евреями, чем-либо проявившими свою преданность советской власти. Вырвавшиеся из Киева советские граждане описывают потрясающую картину одной из этих массовых казней: на еврейском кладбище г. Киева было собрано большое количество евреев, включая женщин и детей всех возрастов; перед расстрелом всех раздели догола и избивали; первую отобранную для расстрела группу заставили лечь на дно рва, вниз лицом, и расстреливали из автоматов; затем расстрелянных немцы слегка засыпали землей, на их место вторым ярусом укладывали следующую партию казнимых и вновь расстреливали из автоматов.
Много массовых убийств совершено германскими оккупантами и в других украинских городах, причем эти кровавые казни особенно направлялись против безоружных и беззащитных евреев из трудящихся. По неполным данным, в г. Львове расстреляно не менее 6 000 человек, в Одессе — свыше 8 000 человек, в Каменец-Подольске расстреляно и повешено около 8 500 человек, в Днепропетровске расстреляно из пулеметов свыше 10 500 человек, в Мариуполе расстреляно более 3 000 местных жителей, включая многих стариков, женщин и детей, поголовно ограбленных и раздетых донага перед казнью. В Керчи, по предварительным данным, немецко-фашистскими разбойниками было убито около 7 000 человек.
Кровожадность нацистов в отношении жителей г. Ростова приобрела особенно широкую известность. Забравшись на 10 дней в Ростов, немцы расправлялись не только с отдельными лицами и семьями, но в кровавом азарте уничтожали десятки и сотни жителей, особенно в рабочих районах города. У дома Управления железной дороги немецкие автоматчики среди бела дня расстреляли 48 человек. На тротуаре центральной улицы Ростова гитлеровские убийцы расстреляли 60 человек. На Армянском кладбище убили 200 человек. Даже изгнанные нашими войсками из Ростова немецкие генералы и офицеры публично похвалялись, что они будто бы еще вернутся в Ростов именно для того, чтобы учинить кровавую расправу с городским населением, активно помогавшим изгнанию заклятых врагов из родного города.
Кроме всего сказанного выше, Советское Правительство располагает документальными материалами о систематически повторяющихся чудовищных преступлениях немецко-фашистского командования: об использовании мирного советского населения в качестве прикрытия для немецких войск во время боев с войсками Красной Армии.
28 августа 1941 г. при переправе через реку Ипуть немецко-фашистские войска, будучи бессильны преодолеть стойкое сопротивление частей Красной Армии, собрали местное население белорусского города Добруш Гомельской области и под страхом расстрела погнали впереди себя женщин, детей и стариков, за которыми, открывая свои боевые порядки, пошли в наступление.
Это же подлое преступление было повторено по отношению к гражданскому населению германским командованием в Ленинградской области, в районе совхоза «Выборы», а также в Ельнинском районе Смоленской области. Фашистские мерзавцы продолжают пользоваться этим зверским и трусливым приемом вплоть до последних дней. 8 декабря гитлеровцы прикрывали свое отступление из деревни Ямное Тульской области гражданами из местного населения. 12 декабря в том же районе они собрали 120 человек стариков и детей и пустили их впереди своих войск во время боев с наступавшими частями Красной Армии. При боях наших войск за освобождение г. Калинина части германского 303 полка 162 дивизии, пытаясь перейти в контратаку, собрали в пригородной деревне женщин и, поставив их впереди себя, пошли в бой. К счастью, советским войскам удалось, отбив эту атаку, вклиниться между гитлеровцами и их жертвами и спасти женщин.
* * *
Нет предела жестокости и кровожадности немецко-фашистской армии, ворвавшейся на нашу территорию. Гитлеровская армия ведет не обычную войну, а войну разбойничью, преследующую цели истребления миролюбивых народов, стоящих на пути преступного стремления немецких фашистов к господству над другими народами, над всем миром.
Гитлеровское правительство Германии, вероломно напавшее на Советский Союз, не считается в войне ни с какими нормами международного права, ни с какими требованиями человеческой морали. Оно ведет войну прежде всего с мирным и безоружным населением, с женщинами, детьми, стариками, выявляя тем самым свою подлую, разбойничью сущность. Это разбойничье правительство, признающее только силу и разбой, должно быть сломлено всесокрушающей силой свободолюбивых народов, в ряду которых советские народы выполнят свою великую освободительную задачу до конца.
Не только Красная Армия, но весь наш многомиллионный народ полон огненной ненависти и жаждет беспощадного отмщения за кровь и загубленные жизни советских граждан. Советские люди никогда не забудут тех зверств, насилий, разрушений и оскорблений, которые причинили и причиняют мирному населению нашей страны озверелые банды немецких захватчиков, — не забудут и не простят им.
Доводя обо всех этих зверствах, чинимых немецкими захватчиками, до сведения всех Правительств, с которыми СССР имеет дипломатические отношения, Советское Правительство заявляет, что оно возлагает всю ответственность за эти бесчеловечные и разбойничьи действия немецких войск на преступное гитлеровское правительство Германии.
Правительство СССР, вместе с тем, с непоколебимой уверенностью заявляет, что освободительная борьба Советского Союза является борьбой за права и свободу не только народов Советского Союза, но и за права и свободу всех свободолюбивых народов мира и что эта война может кончиться только полным разгромом гитлеровских войск и полной победой над гитлеровской тиранией.
Москва, 6 января 1942 г.
Примите и пр. В. Молотов.
ИЗ КНИГИ ГЕРМАНА РАУШНИНГА «ГОЛОС РАЗРУШЕНИЯ», ИЗДАНИЯ 1940 ГОДА
[Документ СССР-378]
Глава XI. Внешняя политика Гитлера (стр. 137)
...Он продолжал: минимально, что мы можем сделать, — это предотвратить поднятие чужеземной крови в теле нашей нации.
Я признаю, что угроза этого чужеземного засилия не ослабнет, если в недалеком будущем мы оккупируем территории с весьма высоким процентом славянского населения, от которого нам не удастся так скоро отделаться. Подумайте об Австрии, о Вене. Разве в них осталось что-нибудь немецкое?
Мы обязаны истреблять население, — продолжал он, возбуждаясь, — это входит в нашу миссию охраны германского населения. Нам придется развить технику истребления населения. Если меня спросят, что я подразумеваю под истреблением населения, я отвечу, что я имею в виду уничтожение целых расовых единиц. Именно это я и собираюсь проводить в жизнь, — грубо говоря, это моя задача. Природа жестока, следовательно, мы тоже имеем право быть жестокими. Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны, без малейшей жалости проливая драгоценную немецкую кровь, то без сомнения я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, ведущих паразитический образ жизни. Под словами «уничтожить» я не имею в виду непременное истребление этих людей, Я просто приму меры к систематической приостановке естественного прироста этого населения. Например, я могу на несколько лет отделить мужчин от женщин. Вы помните, насколько упал процент деторождаемости во время мировой-войны? Почему-бы нам в течение нескольких лет не проводить сознательно того, что тогда, явилось неизбежным следствием продолжительной войны? Существует не мало путей, при помощи которых можно систематически, сравнительно безболезненно и уж во всяком случае без кровопролития добиться вымирания нежелательных для нас народов.
Кстати, — добавил он, — я без всякого колебания заявлю об этом открыто. После войны французы жаловались, что немцев на двадцать миллионов больше, чем нужно. Мы соглашаемся с этим заявлением. Мы приветствуем существование регулирования по плану численности населения. Но нашим друзьям придется нас извинить, если мы каким-либо другим образом разрешим вопрос об этих двадцати миллионах. После всех этих веков хныкания о защите бедных и забитых для нас пришло время решить защищать сильных перед низшими. Одна из основных задач германского государственного управления во все времена будет заключаться в предотвращении развития славянских рас. Естественные инстинкты всех живых существ подсказывают им не только побеждать своих врагов, но и уничтожать их. В прежние времена победитель получал исключительное право уничтожать целые племена, целые народы. Осуществляя это постепенно и без кровопролития, мы проявляем гуманность. Нам не нужно забывать, что мы поступаем с другими только так, как они сами поступили бы с нами...
Глава XVI. Черная и белая магия (стр. 225)
Я благодарю свою судьбу за то, что она не уготовила мне благословения, посылаемого государством, и не опустила мне на глаза завесу, называемую научным образованием. Мне удалось избежать многих наивных заблуждений. Теперь я пожинаю плоды достигнутого мною. Я приближаюсь ко всему с колоссальным ледяным спокойствием и без предрассудков.
Провидение предопределило, что я буду величайшим освободителем человечества. Я освобождаю людей от сдерживающего начала ума, который завладел ими, от грязных и разлагающих унижений, которые личность претерпевает от химеры, носящей название совесть и мораль, и, требований свободы и личной независимости, которые могут быть перенесены лишь немногими.
Христианской доктрине о бесконечной значимости индивидуальной человеческой души и личной ответственности я с неотразимой ясностью противопоставляю спасительную доктрину о ничтожности и маловажности индивидуального человеческого существа и о его повторяющемся существовании в очевидной бессмертности нации. Догма о страданиях за ближнего и смерть от руки божественного спасителя дает место догме символики жизни и деятельности нового лидера — законодателя, который освобождает преданные ему массы от тяжести свободной воли.
ИЗ ПОКАЗАНИЯ СВИДЕТЕЛЯ МАНУСЕВИЧА Д.Ш., ДОПРОШЕННОГО ПО СПЕЦИАЛЬНОМУ ПОРУЧЕНИЮ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ СТАРШИМ ПОМОЩНИКОМ ПРОКУРОРА ЛЬВОВСКОЙ ОБЛАСТИ [207]
[Документ СССР-6-в/8]
...В этом лагере на фабрике смерти были организованы специальные 10-дневные курсы по сжиганию трупов, на которых занималось 12 человек. На курсы были присланы из лагерей Люблина, Варшавы и других лагерей, из каких — не могу вспомнить. Фамилии курсантов не знаю, но это были не рядовые, а офицеры. Преподавателем курсов был комендант сжигания полковник Шаллок, который на месте, где выкапывали и сжигали трупы, рассказывал, как практически это производить, разъяснял устройство машины по размолу костей. Дальше Шаллок объяснял, как разравнять яму, просеять и посадить деревья на этом месте, как рассыпать и прятать пепел. Такие курсы были на протяжении длительного времени. За время моего пребывания, т.е. за пять с половиной месяцев работы в Яновском и Лисеницком лагерях, было пропущено десять партий курсантов...
...Кроме расстрелов, в Яновском лагере применялись разные пытки, а именно: в зимнее время наливали в бочки воду, привязывали человеку руки к ногам и бросали в бочку. Таким образом человек замерзал. Вокруг Яновского лагеря было проволочное заграждение в два ряда, расстояние между рядами — 1 метр 20 сантиметров, куда забрасывали человека на несколько суток, откуда он сам не мог выйти и там умирал от голода и холода. Но прежде чем забрасывать, человека избивали до полусмерти. Вешали человека за шею, ноги и руки, а потом пускали собак, которые разрывали человека. Ставили человека вместо мишени и производили учебную стрельбу. Этим больше всего занимались гестаповцы: Хайне, Миллер, Блюм, начальник лагеря Вильгауз и другие, фамилии которых не могу припомнить. Давали человеку в руки стакан и производили учебную стрельбу, если попадали в стакан, то человека оставляли живым, а если в руку, то тут же расстреливали и при этом заявляли, что «вы к труду не способны, подлежите расстрелу». Брали человека за ноги и разрывали. Детей от 1 месяца до 3 лет бросали в бочки с водой, и там они тонули. Привязывали человека к столбу против солнца и держали до тех пор, пока человек не умирал от солнечного удара.
Кроме этого, в лагере перед посылкой на работу производили так называемую проверку физически здоровых мужчин путем бега на расстояние 50 метров, и если человек хорошо пробежит, т.е. быстро и не споткнется, то остается живым, а остальных расстреливали. Там же, в этом лагере, была площадка, заросшая травой, на которой производили бег; если человек запутается в траве и упадет, то его немедленно расстреливали. Трава была выше колен. Женщин вешали за волосы, при этом раздевали догола, раскачивали их, и они висели, пока не умирали.
Был такой еще случай: одного молодого парня гестаповец Хайне поставил и резал от его тела куски мяса. И одному сделал в плечах 28 ран (ножевых). Этот человек вылечился и работал в бригаде смерти, а впоследствии был расстрелян. Возле кухни во время получения кофе палач Хайне, когда стояла очередь, подходил к первому, который стоял в очереди, и спрашивал, почему он стоит впереди, и тут же его расстреливал. Таким же порядком он расстрелял несколько человек, а потом подходил к последнему в очереди и спрашивал его: «Почему ты стоишь последним?» и тут же расстреливал его. Все эти зверства я лично сам видел во время пребывания в Яновском лагере...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЦЕВ НА ТЕРРИТОРИИ ЛЬВОВСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-6]
Немецкий губернатор «дистрикта Галиции», в который входила Львовская область, — доктор Вехтер и генерал-майор СС Кацман в ноябре 1941 года, в Львове, на Яновской улице создали так называемый «лагерь принудительных работ». Он был огорожен кирпичной стеной и обнесен колючей проволокой. Сюда немцы сгоняли мирных граждан и военнопленных. Заключенных в Лагере, морили голодом, заставляли выполнять непосильные работы, зверски избивали палками, заражали тифом и дизентерией. Рацион дневного довольствия состоял из 2 стаканов «черного кофе», приготовленного из древесных опилок, 100 граммов хлеба с примесью тех же опилок, тарелки супа из картофельных очисток и не обеспечивал даже голодного существования. Заключенные тысячами умирали от голода, тифа, дизентерии и расстреливались.
Гауптштурмфюрер СС Гебауэр установил в Яновском лагере систему зверского истребления людей, которую потом, после его перевода на новую должность, «совершенствовали» коменданты лагеря — обер-штурмфюрер СС Густав Вильгауз и гауптштурмфюрер СС Франц Вардок.
«Я лично видел, — сообщил комиссии бывший заключенный лагеря Аш, — как гауптштурмфюрер СС Фриц Гебауэр душил женщин и детей, а мужчин зимой замораживал в бочках с водой. Бочки наполнялись водой, жертвам связывали руки и ноги и опускали в воду. Обреченные находились в бочке до полного замерзания».
По показаниям многочисленных свидетелей — советских военнопленных, а также французских подданных, находившихся в немецких лагерях, установлено, что немецкие бандиты «изобретали» самые изощренные методы истребления людей, причем все это считалось у них делом особой чести и поощрялось главным военным командованием и правительством.
Гауптштурмфюрер СС Франц Вардок, например, любил подвешивать заключенных за ноги к столбам и так оставлять их до наступления смерти; оберштурмфюрер Рокита лично распарывал заключенным животы; начальник следственной части Яновского лагеря Гайне просверливал тела заключенных палкой или куском железа, плоскогубцами вырывал у женщин ногти, затем раздевал свои жертвы, подвешивал за волосы, раскачивал и стрелял по «движущейся мишени».
Комендант Яновского лагеря, оберштурмфюрер Вильгауз, ради спорта и удовольствия жены и дочери, систематически стрелял из автомата с балкона канцелярии лагеря в заключенных, работавших в мастерских, потом передавал автомат своей жене, и она также стреляла. Иногда, чтобы доставить удовольствие своей 9-летней дочери, Вильгауз заставлял подбрасывать в воздух 2—4-летних детей и стрелял в них. Дочь аплодировала и кричала: «Папа, еще, папа, еще!», и он стрелял.
Заключенные в лагере истреблялись без всякого повода, часто на спор. Свидетельница Киршнер Р.С. сообщила следственной комиссии, что комиссар гестапо Вепке поспорил с другими палачами лагеря о том, что он одним ударом секиры разрубит мальчика. Те ему не поверили. Тогда он поймал на улице 10-летнего мальчика, поставил его на колени, заставил сложить руки ладонями вместе и пригнуть к ним голову, примерился, поправил голову мальчика и ударом секиры разрубил его вдоль туловища. Гитлеровцы горячо поздравляли Вепке, крепко пожимали ему руки, хвалили.
В 1943 году в день рождения Гитлера (ему исполнилось 54 года) комендант Яновского лагеря оберштурмфюрер Вильгауз отсчитал из числа заключенных 54 человека и лично расстрелял их.
При лагере для заключенных была организована больница. Немецкие палачи Брамбауэр и Бирман каждого 1-го и 15-го числа проводили проверку больных и, если устанавливали, что среди них имеются такие больные, которые находятся в больнице более двух недель, тут же их расстреливали. При каждой такой проверке расстреливалось от 6 до 10 человек.
Пытки, истязания и расстрел немцы производили под музыку. Для этой цели они организовали специальный оркестр из заключенных. Оркестром заставили руководить профессора Штрикса и известного дирижера Мунда. Композиторам немцы предложили сочинить особую мелодию, которую назвали «Танго смерти». Незадолго до ликвидации лагеря немцы расстреляли всех оркестрантов.
В Яновском лагере фашисты расстреляли более 200 000 мирных советских людей. Бывший заключенный Мандель показал:
«За два месяца моего пребывания в лагере немцы убили до 60 000 заключенных, в том числе 8 000 детей».
Основным местом массовых расстрелов в Яновском лагере был овраг, названный заключенными «Долиной смерти», который находился на расстоянии полкилометра от лагеря.
На территории Яновского лагеря комиссия обнаружила 3 ямы с трупами расстрелянных во второй половине июля 1944 года советских граждан. Как показали свидетели и родственники убитых, немцы расстреляли здесь советских людей, привезенных из разных тюрем гестапо. Нарушив обычный порядок, гитлеровцы на этот раз не обыскали одежды убитых. В карманах одежды замученных комиссия обнаружила документы. По этим документам установлено, что в числе убитых и замученных были: Рыбий Василий, 1910 года рождения, Панасюк Василий, Окунь Михаил, Сорока Егор, 1921 года рождения, уроженец г.Львова. Рыбаковский Рудольф, 1913 года рождения, уроженец г.Львова, Говалевич Леон, Лакрайх, 1913 года рождения, уроженец с.Седлиска, Львовской области, Цыганик Варфоломей, 1904 года рождения, уроженец с. Комарно, улица Садовая, №66, Вонсович Михаил, 1905 года рождения, Табак Василий, Гаврилов Михаил, 1904 года рождения, Белый Чеслав, 1914 года рождения, проживавший в г.Львов, Синерухин Александр, 1916 года рождения, Табино Василий, 1919 года рождения.
Судебно-медицинская экспертная комиссия, обследовав «Долину смерти» в Яновском лагере и изучив показания свидетелей, установила:
«1. В Яновском лагере производились массовые убийства мирного гражданского населения.
2. Убийства производились в основном путем расстрела типичным немецким приемом — выстрелом в затылочную область головы. Часть расстрелянных убита выстрелами в теменную область черепа.
3. На территории, прилегающей к Яновскому лагерю, немцы производили массовое захоронение и впоследствии сожжение трупов. Сожжение трупов производилось длительное время и в разных местах территории лагеря, но большую часть трупов немцы сжигали в балке-выемке.
4. Земля в этой балке на значительной глубине оказалась пропитанной трупными жидкостями и жирами с гнилостным запахом и запахом гари.
5. Характер обнаруженного пепла, состоящего из мелких кусочков костей, хрупкость более крупных обломков костей свидетельствуют о том, что сожжение трупов производилось при высокой температуре. Оставшийся при сожжении трупов пепел зарывался в различных местах на территории лагеря на глубине до 2 метров. Таких мест обнаружено 59. Кроме того, пепел с костями был обнаружен на поверхности почвы почти на всей осмотренной территории лагеря.
Учитывая общую площадь закапывания и рассеивания пепла и костей, достигающую 2 квадратных километров, экспертная комиссия считает, что в Яновском лагере истреблено более 200 тысяч советских граждан».
В июле 1941 года немецкое военное командование создало в центре города Львов, на территории крепости, именуемой «Цитадель», концентрационный лагерь для военнопленных. Под угрозой расстрела немцы заставляли заключенных работать с утра до поздней ночи. Помещения лагеря не отапливались. Заключенные десятками тысяч умирали от голода, побоев, болезней и расстреливались.
На основе свидетельских показаний установлено, что в лагере «Цитадель» за время его существования содержалось более 280 тыс. военнопленных, из которых от голода, болезней, истязаний и расстрелов погибло свыше 140 тыс. человек.
Свидетель Никифор Григорьевич Голюк, находившийся в этом лагере с 8 июля 1941 года по апрель 1942 года, сообщил комиссии:
«Как медфельдшер, работавший в этом лагере, я знаю, что за 4 месяца — с августа по ноябрь 1941 года в лагере умерло только от дизентерии около 3 тысяч военнопленных. Никаких мер борьбы с болезнями немецкое командование не принимало. Наоборот, немцы умышленно привезли в этот лагерь из лагеря №385 в Рава-Русская больных сыпным тифом и разместили их в казармах группами по 10 человек среди здоровых военнопленных. После этого неизбежно в лагере вспыхнула эпидемия сыпного тифа, от которой с ноября 1941 года по март 1942 года умерло около 5 тысяч военнопленных».
При осмотре лагеря «Цитадель» комиссия обнаружила в камерах надписи замученных военнопленных:
«Здесь умирали с голоду русские пленные тысячами. 22 января 1944 года».
«Доблестная русская армия, вас ждут с нетерпением не только народы, но и военнопленные, которые обречены на голодную смерть. Как тяжело умирать».
Массовые расстрелы мирного населения и военнопленных немцы производили также и в Лисеницком лесу, находящемся на окраине Львова по направлению к Тернополю. В этот лес немцы ежедневно пригоняли и привозили на автомашинах большие партии советских военнопленных из лагеря «Цитадель», заключенных из Яновского лагеря, Львовской тюрьмы, а также мирных советских людей, задержанных на площадях и улицах города Львова во время многочисленных облав.
Судебно-медицинская экспертная комиссия, обследовав место расстрелов советских военнопленных, обнаружила на поверхности земли и в разных ямах пепел и уцелевшие кости человеческих скелетов, Искусственные зубы, предметы личного обихода, человеческие волосы. «Остатки мозгового вещества, волосы, предметы личного обихода и резкий трупный запах в ямах свидетельствуют о том, что в них первоначально продолжительное время были зарыты трупы, которые потом были вырыты и сожжены».
На основании расследования установлено, что немцы расстреляли в Лисеницком лесу свыше 200 тысяч человек.
В сентябре 1941 года, по указанию генерал-майора полиции СС Кацман, в Львове было организовано гетто, названное немцами «Юденлаг» — еврейский лагерь. Гетто было размещено на окраине города. Территория лагеря была обнесена забором с проволокой. Выходить из гетто никому не разрешалось.
На работу и с работы евреев водили только под конвоем. В лагере находилось 136 тысяч человек. Население подвергалось грабежу. Условия жизни в гетто были ужасающими — люди спали на голом полу и под открытым небом, с евреями обращались хуже, чем со скотом. Немцы проводили в городе массовые облавы на евреев. Они не щадили ни мужчин, ни женщин, ни детей. Взрослых они просто убивали, детей отдавали командам гитлеровской молодежи в Качестве мишеней при стрельбе.
Вот что сообщила по этому поводу в своем письменном заявлении французская подданная Ида Вассо, директриса существовавшего в Львове еще задолго до войны специального убежища для престарелых и нетрудоспособных французов:
«...С приходом немецких властей мы были постоянно уверены, что будут убийства. И, действительно, не прошло и 2—3 дней, как мы услыхали стрельбу из автомата, которая уверила нас в расстреле евреев — этих несчастных людей. Я имела возможность посетить гетто. Гигиенические условия там были ужасны. Люди жили по 15—20 человек в одной комнате, без воды и электричества. Дороговизна была ужасная и, как всегда, сила денег играла свою роль. Несчастные были обречены на голод. Один раз в неделю их посещало гестапо, которое одних увозило в Бельзец (Польша), других к песчаному рву, чтобы расстрелять. Приговоренных увозили в одних сорочках, так как немецкие бандиты имели наглость отбирать их одежду и награбленное отправлять вагонами в Германию. Маленькие дети были мучениками. Их отдавали в распоряжение гитлеровской молодежи, которая из этих детей делала живую мишень, учась стрелять. Никакой жалости к другим, все для себя, таков девиз немцев. Надо, чтобы весь мир знал об их методе. Мы, которые были беспомощными свидетелями этих возмутительных сцен, мы должны рассказать об этих ужасах, чтобы все знали о них, а, главное, не забыть их, так как возмездие не вернет жизнь миллионам людей.
Забвение было бы изменой человечеству. Страдания советских, французских, английских, американских пленных должны быть отомщены. Запомните на всю жизнь. Ида Вассо Том».
За время существования гетто с 7 сентября 1941 года по 6 июня 1943 года немцы истребили свыше 130 тысяч человек, часть из них была расстреляна в самом гетто, часть в Яновском лагере, остальных немцы отправили для уничтожения в лагерь смерти в Бельзец (Польша).
Немцы производили массовое уничтожение советских людей и в других городах Львовской области. В городе Рава-Русская немцы организовали лагерь военнопленных. С июня 1941 года по апрель 1942 года в этом лагере находилось свыше 18 тысяч советских военнопленных. Все они к концу этого периода были уничтожены. Военнопленных, поступивших в лагерь, немцы раздевали, оставляли на них только одно белье, в зимнее время водили на работу раздетыми и разутыми. Лишенные сил военнопленные падали. Немцы их добивали из автоматов и просто кололи штыками.
Житель села Яныче, Магеровского района, Кочак Василий Степанович показал перед следственной комиссией:
«Я работал в лагере советских военнопленных с декабря месяца 1941 года по апрель 1942 года. За это время немцы уничтожили голодом, холодом и расстреляли около 15 тысяч военнопленных. Трупы умерших и расстрелянных увозили на тракторных прицепах в Волковицкий лес. Голодные и истощенные военнопленные, когда их проводили по территории лагеря, набрасывались на кучи гнилой и мерзлой картошки, но конвоиры их тут же расстреливали. Я видел, как выводили совершенно голых военнопленных, привязывали веревками к стене или столбу и в зимнее время держали их так, пока они не замерзали».
Массовое истребление советских людей немцы производили повсеместно, особенно в городах: Золочеве, Сокале, Яворове, Жолкве, Городке, Бродах.
ИЗ ПОКАЗАНИИ ПОДСУДИМОГО ОБЕР-ЕФРЕЙТОРА ГИТЛЕРОВСКОЙ АРМИИ ЛЕКУРТА НА СУДЕБНОМ ЗАСЕДАНИИ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА Н-СКОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ ОТ 29 ОКТЯБРЯ 1944 г.
[Документ СССР-162]
...До пленения меня войсками Красной Армии, т.е. до 4 февраля 1944 г., я проходил службу в 1-й самокатной роте 2-го авиапехотного полка 4-й авиапехотной дивизии при комендатуре аэродромного обслуживания «Е» 33/XI» лаборантом. Кроме фотоснимков, я выполнял и другие работы; я занимался в свободное от работы время, ради своего интереса, расстрелом военнопленных бойцов Красной Армии и мирных граждан, вместе с солдатами. Мной делались отметки в особой книге, сколько я расстрелял военнопленных и мирных граждан. Часть, в которой я проходил службу, находилась в районе города Минска. Около нас в деревне Могаличи был лагерь военнопленных.
В сентябре—октябре 1941 года я с обер-ефрейтором Квальфельдом ходили в лагерь военнопленных и их расстреливали ради своего удовольствия. Таким образом, нами было расстреляно в этом лагере 577 человек военнопленных. Лично я в это время расстрелял 260 человек военнопленных.
В январе, феврале и апреле 1942 года в лагере военнопленных, который находился в д.Шайковка, я также принимал участие в расстреле военнопленных. Всего в этом лагере было расстреляно 750 человек военнопленных. Лично мною было расстреляно более 100 человек военнопленных.
Я расстреливал военнопленных потому, что они плохо работали, были больные, истощенные, так как их в лагере очень плохо кормили. Оказывалась ли им медицинская помощь, я не знаю, я этим вопросом не интересовался, так как в лагере не жил, а приезжал только расстреливать военнопленных, расстреляю и опять уеду к себе в комендатуру. Я никакого отношения к военнопленным не имел, а проявлял свое желание. Из лагеря военнопленных Могаличи в г.Минск я один раз конвоировал военнопленных 20—30 человек, но в Минске у меня их не приняли, тогда я их привел обратно в лагерь и там их всех расстрелял.
Кроме расстрела военнопленных, я еще занимался расстрелом партизан, мирных граждан и сжигал дома вместе с населением.
В ноябре 1942 года я принимал участие в расстреле 92 человек советских граждан.
С сентября по октябрь 1942 года я находился в составе особой команды 2-го авиа-пехотного полка, которая состояла из 30 человек, участвовала в расстреле 500 человек советских граждан. Среди расстрелянных были старики и дети.
Кроме этого, я еще участвовал в карательных экспедициях, где занимался поджогом домов. Всего мною было сожжено более 30 домов в разных деревнях. Я в составе карательной экспедиции приходил в деревню, заходил в дома и предупреждал население, чтобы из домов никто не выходил, дома будем жечь. Я поджигал дом, а если кто пытался спастись из домов, то я их загонял обратно в дом или расстреливал. Таким образом, мною было сожжено более 30 домов и 70 человек мирного населения, в основном старики, женщины и дети...
Всего мною лично было расстреляно 1 200 человек...
Германское командование всячески поощряло расстрелы и убийства советских граждан. За хорошую работу и службу в немецкой армии, выразившуюся в том, что расстреливал военнопленных и советских граждан, мне досрочно — 1 ноября 1941 г. присвоили очередное звание обер-ефрейтора, которое мне должны были присвоить 1 ноября 1942 г., и наградили «Восточной медалью»...
ИЗ ПРИГОВОРА ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА ПО ДЕЛУ ГРУППЫ БЫВШИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ, ПРЕДАННЫХ СУДУ ЗА СОВЕРШЕННЫЕ ИМИ ЗВЕРСТВА В ОТНОШЕНИИ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ И ВОЕННОПЛЕННЫХ В ГОРОДЕ СМОЛЕНСКЕ [210]
[Документ СССР-87]
...Кирмфельд, являясь переводчиком Смоленской областной немецкой комендатуры, лично избивал ни в чем не повинных, беспричинно схваченных на улицах города Смоленска советских граждан, независимо от пола и возраста, вынуждая их давать вымышленные показания. По получении ложных показаний, добытых путем избиения, комендатурой были истреблены десятки невинных советских граждан. Лично участвовал в истреблении советских людей в городе Смоленске в мае 1943 года посредством удушения их окисью углерода в «душегубке», участвовал в январе—феврале 1943 года в карательных экспедициях против партизан и мирных советских граждан в районе Невель—Усвяты. Являясь командиром немецкого карательного отряда, со своими солдатами чинил злодейскую расправу над мирными жителями, вместе с вверенными ему солдатами сжег 9 советских сел и деревень, производил грабежи колхозников и расстреливал ни в чем не повинных мирных советских граждан, выходивших из леса к пепелищам своих сгоревших домов в поисках продуктов питания; участвовал в отправке советских граждан в немецкое рабство...
Модиш, являясь лекарским помощником в 551 германском военном лазарете в гор. Смоленске, с сентября 1941 по апрель 1943 года был очевидцем и принимал личное участие в умерщвлении пленных раненых бойцов и офицеров Красной Армии, над которыми немецкие профессора и врачи — Шом, Гетте, Мюллер, Отт, Штефан, Вагнер и другие, под видом лечения, производили разные эксперименты и испытания неопробованных ранее биологических и химических препаратов, подвергая после этого раненых военнопленных заражению крови — сепсису, а затем их умерщвляли.
Лично Модиш умертвил путем впрыскивания большой дозы яда (строфантина и мышьяка) не менее 24 военнопленных красноармейцев и офицеров Красной Армии. Кроме того, он использовал для лечения раненых немецких военнослужащих кровь советских детей в возрасте 6—8 лет, беря кровь в больших дозах, после чего дети умирали; производил изъятие спинно-мозговой жидкости у русских военнопленных, у которых ввиду истощения наступал паралич нижних конечностей; участвовал в грабежах советских медицинских учреждений в Смоленске.
Мюллер. В разное время подсудимым Мюллером убито 96 советских граждан, в том числе стариков, женщин и грудных детей.
Мюллером были изнасилованы 32 советские женщины, причем шесть из них после изнасилования были им же убиты. Среди изнасилованных было несколько девушек в возрасте 14—15 лет...
ИЗ ДНЕВНИКА ГАНСА ФРАНКА [211]
[Документ СССР-228]
Интервью генерал-губернатора, данное корреспонденту «Фелькишер беобахтер» Клайссу 6 февраля 1940 г.
Клайсс: Быть может, было бы интересно разработать положения, отличающие протекторат от генерал-губернаторства?
Генерал-губернатор: Образно я могу об этом сказать так: в Праге были, например, вывешены красные плакаты о том, что сегодня расстреляно 7 чехов. Тогда я сказал себе: «Если бы я захотел отдать приказ о том, чтобы вывешивали плакаты о каждых семи расстрелянных поляках, то в Польше не хватило бы лесов, чтобы изготовить бумагу для таких плакатов. Да, мы должны были поступать жестоко» (стр. 3).
Из выступления Франка на заседании полиции от 30 мая 1940 г.
...10 мая началось наступление на западе, и в этот день во всем мире пропал интерес к событиям, которые происходят здесь у нас.
То, что натворили во всем мире ужасной пропагандой и клеветой на поведение национал-социалистских властителей в этой области, было бы для меня совершенно безразлично — тревожит ли это американцев, французов, евреев или папу римского, однако ужасно для меня и для каждого из вас непрерывно в продолжение этих месяцев слышать из министерства пропаганды, из министерства иностранных дел, из министерства внутренних дел и даже из армии голоса о том, что мы проводим режим убийц, что нам надо прекратить эти злодеяния и т.д.
При этом, конечно, было ясно, что мы должны сделать заявление о том, будто бы мы этого больше делать не будем.
Было так же ясно, что до тех пор, пока эта область находилась под перекрестным огнем всего мира, мы были лишены возможности предпринимать нечто подобное в большом масштабе. Но с 10 мая мы не придаем этой ужасной всемирной пропаганде никакого значения. Теперь нам нужно использовать удобный момент...
...Я признаюсь откровенно, что тысячи поляков поплатятся за это жизнью и прежде всего это будут руководящие представители польской интеллигенции.
Нас всех, как национал-социалистов, это время обязывает позаботиться о том, чтобы польский народ не был в состоянии оказывать сопротивление. Я знаю, какую ответственность мы этим берем на себя...
...Более того, обергруппенфюрер СС Крюгер и я решили, что мероприятие по умиротворению будет проведено ускоренными темпами.
Я прошу вас, господа, помочь нам со всей энергией при выполнении этой задачи. Что касается меня, то я сделаю все, что могу для того, чтобы облегчить ее выполнение.
Я обращаюсь к вам как борец национал-социализма, и больше мне нечего вам сказать. Это мероприятие мы проведем. И, говоря откровенно, — во исполнение приказа, данного мне фюрером. Фюрер сказал мне: «Вопрос о немецкой политике и обеспечении ее проведения в генерал-губернаторстве является сугубо личным делом ответственных лиц генерал-губернаторства...»
Он выразился следующим образом: «Необходимо ликвидировать имеющееся в настоящее время в Польше руководящее ядро; что еще подрастет потом, — нам нужно выявить и через определенный промежуток времени также устранить. Затем нам нужен германский рейх. Чтобы не обременять этим имперскую организацию немецкой полиции, нам не нужно сажать эти элементы в германские концентрационные лагери, потому что тогда у нас начались бы хлопоты и ненужная переписка с их семьями, — мы ликвидируем их в самой стране. Сделаем мы это в самой простой форме...»
Дополнительные выдержки из дневника Ганса Франка, относящиеся к 1940 году
...Что касается концентрационных лагерей, то ясно, что мы не хотим устраивать в генерал-губернаторстве концентрационные лагери в полном смысле этого слова. Кто нам подозрителен, должен быть тотчас же ликвидирован. Если в концентрационных лагерях рейха находятся заключенные из генерал-губернаторства, то они должны быть предоставлены операции «АБ» или уничтожены на месте... (стр. 33—38).
...Мы не можем взваливать на имперские концентрационные лагери, наши собственные дела. Ужас, сколько мы имели хлопот с краковскими профессорами. Если бы мы за дело взялись отсюда, вышло бы по-другому. Поэтому мне хочется настойчиво просить вас никого больше не спихивать в концентрационные лагери империи, а на месте проводить ликвидацию или налагать надлежащие наказания. Все прочее обременяет империю и приводит к постоянным затруднениям. Здесь у нас совсем другая форма обращения, и этой формы мы должны придерживаться. Я настоятельно обращаю внимание на то, что даже в случае заключения мира в этом обращении ничего не изменится. Этот мир будет только означать, что мы тогда, как мировая держава, будем еще интенсивнее, чем до сих пор, проводить в жизнь нашу обычную политическую линию... (стр. 4).
Из речи Ганса Франка в Рейхсхофе 18 марта 1944 г.
...Если бы я пришел к фюреру и сказал ему: «Мой фюрер, я докладываю, что я снова уничтожил 150 000 поляков», — то он бы сказал: «Прекрасно, если это было необходимо» (стр. 38).
Из выступления Ганса Франка на заседании политических руководителей НСДАП в Кракове от 15 января 1944 г.
...Я не постеснялся заявить, что если будет убит один немец, то будет расстреляно до ста поляков...
Из записи правительственного заседания в Кракове 16 декабря 1943 г.
Нужно обсудить: явится ли целесообразным проводить казнь по возможности там, где было совершено покушение на какого-либо немца.
Нужно также обсудить — не является ли возможной организация особых мест для казни, так как установлено, что польское население стекается к доступным местам казни, набирает в сосуды пропитанную кровью землю и несет в церкви...
ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ПОДАВЛЕНИИ НАПАДЕНИИ НА ГЕРМАНСКОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВЕ 2 ОКТЯБРЯ 1943 г.
[Документ СССР-335]
На основании §5 раздела I Указа фюрера от 12 октября 1939 г. (Вестник имперских законов I, стр. 2077) впредь до издания других распоряжений — постановляю:
§1. 1) Не немцы, которые в целях воспрепятствования германскому строительству в генерал-губернаторстве или в целях его расстройства совершат нарушения законов, постановлений или ведомственных распоряжений, должны караться смертью.
2) Пункт I не распространяется на граждан союзных с великой Германией государств, а также государств, не находящихся с нею в состоянии войны.
§2. Подстрекатели и сообщники наказываются как исполнители. Покушение наказывается как законченное деяние.
§3. 1) Для вынесения приговоров уполномочиваются военно-полевые суды полиции безопасности.
2) По особым соображениям военно-полевые суды полиции безопасности вправе передать дело немецкой прокуратуре.
§4. Военно-полевые суды полиции безопасности составляются из одного фюрера СС, принадлежащего к составу управления начальника полиции безопасности и СД, и из двух сотрудников этого же учреждения.
§5. 1) В письменном виде следует обозначать:
1. Фамилии судей.
2. Фамилии осужденных.
3. Доказательства, которые обосновывают обвинительный приговор.
4. Состав преступления.
5. Дату осуждения.
6. Дату исполнения приговора.
2) В остальном военно-полевой суд полиции безопасности ведет производство по делу в соответствии с сознанием своего долга.
§6. Приговоры военно-полевых судов полиции безопасности подлежат немедленному исполнению.
§7. Поскольку деяние, являющееся преступлением в соответствии с §§ 1 и 2 настоящего постановления, одновременно представляет собой другое преступление, подсудное военно-полевому суду, должны быть применены только процессуальные правила настоящего постановления.
§8. Настоящее постановление вступает в законную силу 10 октября 1943 г.
Генерал-губернатор Франк
Краков, 2 октября 1943 г. №82
(«Вестник постановлений для генерал-губернаторства», изданный в Кракове 9 октября 1943 г. №82)
ИЗ ПОКАЗАНИЙ СВИДЕТЕЛЯ СТЕФАНА КОРБОНСКОГО [212] , ДОПРОШЕННОГО В г. ВАРШАВЕ НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ СЛЕДСТВИИ 31 ОКТЯБРЯ 1945 г.
[Документ СССР-332]
...Вскоре по обнародовании этого приказа, независимо от увеличившегося числа казней, совершенных немцами тайно на месте бывшего варшавского гетто и в варшавской тюрьме, называвшейся «Павиак», немцы начали публичные казни, т.е. расстрелы целых групп поляков числом от 20 до 200 человек каждая.
Эти казни совершались в разных районах города, на улицах, открытых для нормального движения, которые оцеплялись небольшими участками чинами гестапо непосредственно перед самым совершением казни для того, чтобы польское население наблюдало казни из окон или улиц, расположенных за цепью чинов гестапо.
Во время совершения этих казней немцы расстреливали или лиц из «Павиака», где они были заключены после облав, сделанных на улицах, или лиц, арестованных иными способами, а также и людей, захваченных непосредственно перед совершением казни. Число этих публичных казней, а также и число людей, расстрелянных при каждой казни, увеличивалось до тех пор, пока оно достигло 200 человек, расстреливаемых одновременно. Они продолжались до самого начала варшавского восстания.
Сначала немцы привозили поляков на место казни в закрытых грузовиках. Они были одеты в штатские костюмы, и иногда их руки были связаны за спиной. Но так как жертвы, привозимые для казни, кричали «Долой Гитлера», «Да здравствует Польша», «Долой немцев» и т.д., немцы стали лишать их возможности кричать, наполняя им рот гипсом или заклеивая им губы пластырем. Заключенных в «Павиаке» привозили на расстрел одетыми в рубашках или в одежде, сделанной из бумаги.
Я часто получал сведения от нашей подпольной организации через наших агентов, работавших в тюрьме «Павиак», о том, что немцы перед казнями совершали операции над осужденными: они выпускали им кровь и вспрыскивали различные химические вещества, что вызывало физическую слабость и делало невозможным попытки к побегу или сопротивлению.
По этим причинам обреченные на казнь приводились на место ее совершения бледными, слабыми, апатичными, так что они еле могли стоять на ногах, хотя и вели себя героями и не просили о пощаде.
Тела расстрелянных нагружались другими заключенными на грузовики и отвозились в бывшее гетто, где они обыкновенно сжигались на костре. Заключенные, которые должны были увозить и сжигать эти тела, являлись, главным образом, заключенными из «Павиака» и постоянно назначались на эту работу.
Польское население сейчас же покрывало цветами пятна, оставленные кровью на земле, ставило зажженные свечи на то место, где раньше лежали тела расстрелянных, и вешало на стенах кресты и иконы. Ночью члены подпольного движения делали на стенах лаком надписи такого характера, как «Слава героям», «Слава погибшим за родину» и т.д.
Когда немцы замечали эти надписи, они арестовывали людей в этих местах и отводили их в тюрьму «Павиак». Иногда немцы стреляли в толпу людей, стоящих на коленях и молящихся на месте, где совершались казни, так, например, на Сенаторской улице, где было убито несколько человек и, кроме того, несколько человек было ранено.
После каждой публичной казни немцы развешивали в городе на стенах домов плакаты со списками имен убитых, под которыми были даны списки заложников, подлежащих расстрелу в случае неисполнения немецких приказов.
В Варшаве немцы расстреляли несколько тысяч поляков путем публичных казней, не считая жертв, расстрелянных в других городах. В Краковской области они также расстреляли несколько тысяч людей.
ИЗ ДОКЛАДА ПОЛЬСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
[Документ СССР-93]
В генерал-губернаторстве механизм правосудия был в особенности изменен декретом от 26 октября 1939 г. Польские суды были подчинены надзору немецких судов, установленных в генерал-губернаторстве. Их юрисдикция была ограничена только теми делами, которые были вне подсудности немецких судов. Введены были новые принципы права. Наказание могло быть наложено «по интуиции», обвиняемый был лишен права выбора защитника и права апелляции. Немецкое право было введено, а польское право онемечено.
...4 декабря 1941 г. Геринг, Фрик и Ламмерс подписали... декрет, который фактически ставил всех поляков и евреев на присоединенных территориях вне закона. Декрет делает из поляков и евреев особую второстепенную группу граждан. По этому декрету поляки и евреи обязаны к безусловному послушанию по отношению к рейху, но, с другой стороны, будучи гражданами второй степени, они не имеют права к охране, которую закон обеспечивает другим.
...Смертные приговоры применялись также в следующих случаях:
1) за устранение или публичное повреждение плакатов, вывешенных немецкими властями,
2) за акты насилия против членов немецких военных сил,
3) за оскорбления чести рейха или нанесение вреда его интересам,
4) за повреждение имущества, принадлежащего немецким властям,
5) за повреждение предметов, предназначенных для работ общественного характера,
6) за непослушание постановлениям и распоряжениям, изданным немецкими властями,
и в некоторых других случаях, которые могли оправдать не более, как тюремное заключение на короткий срок...
Но не только суд, немецкий суд, был призван выносить приговоры, в таких случаях. Признано было лишним устраивать процессы — простое распоряжение полиции считалось достаточным, чтобы лишить людей жизни...
ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО ДОКЛАДА ЧЕХОСЛОВАЦКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
[Документ СССР-60]
...Право объявления чрезвычайного положения было применено 28 сентября 1941 г. В декрете, подписанном Гейдрихом, чрезвычайное Положение было объявлено для районов «оберландрата» в Праге, а через несколько дней — для оставшейся части протектората. Штандгерихты, которые были немедленно установлены, действовали в течение всего периода и вынесли 778 смертных приговоров.
Bce были казнены. 1 000 человек было передано гестапо, т.е. концентрационным лагерям...
Не было никакой апелляции против приговора, вынесенного штандгерихтом. Протоколы судебного следствия штандгерихта содержали только перечень имен судей, обвиняемого и свидетелей, так же как и описание преступления и дату приговора. Установления, допускающие и даже рекомендующие столь неполные данные, могут иметь только одну цель: воспрепятствовать какому-либо контролю, замалчивая все то, что происходило во время следствия, таким образом, чтобы уничтожить все следы того, что было сделано.
Штандгерихты могут только вынести смертный приговор или передать обвиняемого тайной государственной полиции...
Приговоры, вынесенные штандгерихтами, должны быть исполнены немедленно. В конце так называемого судебного следствия предоставлялось судьям решать, должен ли осужденный быть расстрелян или повешен.
Не давался даже и самый короткий срок к предсмертным приготовлениям. О помиловании вообще не было речи в постановлении. Во всяком случае, жестокая поспешность, с которой выполнялся приговор, делала помилование невозможным...
ИЗ ЗАПИСИ НА СОВЕЩАНИИ, СОЗВАННОМ ГИТЛЕРОМ 16 ИЮЛЯ 1941 г.
[Документ Л-221]
Фюрер обращается к рейхсмаршалу и фельдмаршалу, говоря: ...Гигантское пространство естественно должно быть как можно скорее замирено. Лучше всего этого можно достигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд...
ИЗ ДИРЕКТИВЫ НАЧАЛЬНИКА ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ ГЕРМАНСКИМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ ОТ 16 СЕНТЯБРЯ 1941 г. «О КОММУНИСТИЧЕСКОМ ПОВСТАНЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ В ОККУПИРОВАННЫХ ОБЛАСТЯХ» [217]
[Документ Р-98]
Начальник штаба
верховного командования
вооруженных сил.
Отдел обороны страны.
IV квартирмейстер.
№002060/41
Ставка фюрера,
16.9.41.
Совершенно секретно.
Только для командования.
40 экземпляров
25-й экземпляр
Совершенно секретно
Относительно: коммунистического повстанческого движения на оккупированных территориях.
1. С самого начала кампании против Советской России на оккупированных Германией территориях повсюду началось коммунистическое повстанческое движение. Это движение носит различный характер, начиная с пропагандистских мероприятий и нападений на отдельных военнослужащих немецкой армии и кончая открытыми мятежами и широкой войной...
Учитывая многочисленные политические и экономические трудности в оккупированных областях следует, кроме этого, считаться с тем, что националистические и другие круги используют эту возможность для того, чтобы совместно с коммунистическими мятежниками создать трудности для немецких оккупационных властей.
Таким образом, во все возрастающей степени создается опасность для немецкого военного руководства, которая проявляется прежде всего в обстановке всеобщего беспокойства для оккупационных войск, а также привела уже к отвлечению сил, необходимых для подавления главных очагов мятежа
2. Использовавшиеся до сих пор средства для подавления коммунистического повстанческого движения оказались недостаточными. Фюрер приказал применять повсеместно самые решительные меры для того, чтобы в кратчайшие сроки подавить это движение.
Порядок и спокойствие могут быть восстановлены лишь таким путем, который всегда оказывался успешным в истории расширения господства великих народов
3. Исходя из вышесказанного, необходимо действовать в соответствии с нижеизложенными основными принципами:
а) Во всех случаях выступления против немецких оккупационных властей, независимо от обстоятельств в том или ином случае, необходимо исходить из того, что речь идет о возмущениях коммунистического происхождения.
б) Для того чтобы в зародыше задушить недовольство, необходимо при первых же случаях незамедлительно принимать самые решительные меры для того, чтобы укрепить авторитет оккупационных властей и предотвратить дальнейшее распространение движения. При этом следует иметь в виду, что человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит и устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычайной жестокости. Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата в таких случаях должна служить, как правило, смертная казнь 50-100 коммунистов. Способы этих казней должны еще увеличивать степень устрашающего воздействия.
Всякая другая линия поведения, и прежде "сего связанная с относительно мягкими карами, а также ограничивающаяся лишь угрозами применения более суровых мер, не соответствовала бы этим основным принципам и поэтому не подлежит осуществлению.
в) Политические отношения между Германией и соответствующей страной не могут оказывать влияния на поведение и позицию немецких оккупационных властей...
г) Как правило, местные силы страны не должны привлекаться для проведения подобных насильственных мер. Следует предотвратить укрепление этих сил, поскольку это влечет за собой рост опасности для наших войск.
Вместе с тем следует широко использовать выдачу премий и вознаграждений населению для того, чтобы добиться его содействия в подходящей форме.
д) В тех случаях, когда в порядке исключения могут применяться военно-полевые суды в связи с коммунистическими мятежами или другими аналогичными выступлениями против немецких оккупационных властей, они должны выносить наиболее суровые приговоры.
Подлинным средством устрашения при этом может служить только смертная казнь. В частности, следует карать смертью все действия шпионов, диверсантов, акты саботажа, а также лиц, стремящихся установить связь с какой-либо иностранной армией. В случаях недозволенного хранения оружия также следует, как правило, выносить смертный приговор.
4. Командующие войсками в оккупированных областях должны проследить за тем, чтобы эти принципы были незамедлительно доведены до сведения всех военных учреждений и инстанций, связанных с подавлением коммунистических мятежей и восстаний......
Подписано: Кейтель .
ИЗ ДИРЕКТИВЫ НАЧАЛЬНИКА ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ ГЕРМАНСКИМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ ОТ 23 ИЮЛЯ 1941 г. «ДОПОЛНЕНИЕ К УКАЗАНИЮ №33»
[Документ 459-ПС]
(Директива верховного командования вооруженных сил от 19 июля 1941 г.
«О продолжении военных операций на Востоке».)
Ставка верховного главнокомандующего 23 июля 1941 г.
После доклада главнокомандующего сухопутными войсками фюрер приказал 22 июля сделать следующее дополнение и разъяснение к директиве номер 33.
«...П. 6. Имеющиеся для обеспечения безопасности в покоренных восточных областях войска ввиду обширности этого пространства будут достаточны лишь в том случае, если всякого рода сопротивление будет сломлено не путем юридического наказания виновных, а если оккупационные власти будут внушать тот страх, который единственно способен отнять у населения всякую охоту к сопротивлению.
Соответствующие командующие вместе с подчиненными им войсковыми частями должны нести ответственность за спокойствие в их районах. Не в употреблении дополнительных охранных частей, а в применении соответствующих драконовских мер командующие должны находить средства для поддержания порядка в своих районах безопасности».
Подписано: Кейтель .
ИЗ ЗАПИСИ ВЫСТУПЛЕНИЯ ГИММЛЕРА НА СОВЕЩАНИИ ГРУППЕНФЮРЕРОВ СС В ПОЗНАНИ 4 ОКТЯБРЯ 1943 г. [219]
[Документ 1919-ПС]
...Живут ли другие народы в благоденствии или они издыхают от голода, интересует меня лишь в той мере, в какой они нужны как рабы для нашей культуры, в ином смысле это меня не интересует. Погибнут или нет от изнурения при создании противотанкового рва 10 000 русских баб, интересует меня лишь в том отношении, готов ли для Германии противотанковый ров...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ «ДИРЕКТИВЫ И ПРИКАЗЫ ГИТЛЕРОВСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА И ГЕРМАНСКОГО ВОЕННОГО КОМАНДОВАНИЯ ОБ ИСТРЕБЛЕНИИ СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ И МИРНЫХ ГРАЖДАН» [220]
[Документ СССР-3]
Из обнаруженных документов видно, что гитлеровские палачи еще до своего нападения на СССР составляли списки/розыскные книги и собирали необходимые сведения о руководящих советских работниках, которые, по их кровавым планам, подлежали уничтожению. Так были подготовлены «Особая розыскная книга СССР», «Германская розыскная книга», «Списки по выявлению местопребывания» и другие подобного рода «розыскные книги и списки», которые гитлеровским убийцам должны были облегчить истребление передовой части населения СССР.
В документе, именуемом: «Приложение №2 к оперативному приказу №8 начальника полиции безопасности и СД», датированном «Берлин, 17 июля 1941 г.» и подписанном Гейдрихом, исполнявшим в то время обязанности заместителя Гиммлера, указывается, однако, на недостаточность списков и розыскных книг и на необходимость не стеснять инициативу исполнителей убийств.
В документе говорится:
«Для осуществления ваших задач нет возможности предоставить в распоряжение команд пособия. «Германская розыскная книга», «Списки по выявлению местопребывания», «Особая розыскная книга СССР» окажутся полезными лишь в небольшом количестве случаев. «Особая розыскная книга СССР» поэтому недостаточна, так как в нее занесена лишь незначительная часть советских русских, которых следует считать опасными».
С разбойничьим вторжением в СССР и оккупацией ряда советских районов гитлеровцы повели систематическое истребление советского населения, в особенности его передовых и наиболее активных слоев, независимо от имевшихся в их руках списков.
Для выполнения своих преступных планов немецкие оккупанты в стационарных и пересыльных лагерях для военнопленных, устроенных в то время на германской территории, в так называемом польском «генерал-губернаторстве» и на оккупированной советской территории, создали «зондеркоманды» (особые команды).
В оперативном приказе №8 начальника полиции безопасности и СД, датированном «Берлин, 17 июля 1941 года, Б. №21 Б41, г. Рс IV А1 ц», подписанном Гейдрихом, говорится:
«Предлагаю немедленно выделить для находящихся на той территории лагерей военнопленных команду в составе одного СС фюрера и 4—6 рядовых. В случае, если для выполнения поставленных задач потребуются дополнительные силы, об этом необходимо немедленно сообщить мне...
...Для облегчения проведения чистки должны быть выделены в распоряжение начальника лагерей военнопленных в 1-м военном округе, Восточной Пруссии — генерал-майора фон Гинденбурга и начальника лагерей военнопленных в генерал-губернаторстве — генерал-лейтенанта Геррготт, в Кельцах — по одному руководителю (fuhrer'y) связи...
В качестве руководителей связи должны быть немедленно откомандированы:
а) криминальрат Шиффер, отдел государственной полиции Штетина, — в распоряжение генерал-майора фон Гинденбурга, в Кенигсберг (Пруссия);
б) криминаль-комиссар Рашвитц при начальнике полиции безопасности и СД в Кракове — в распоряжение генерал-лейтенанта Геррготт в Кельцах.
...В задачи этих руководителей связи входит, особенно к моменту начала операций, направлять в соответствии с настоящими директивами деятельность команд, а также обеспечивать нормальные отношения с военными органами».
В приложении №1 к оперативному приказу №14 начальника полиции безопасности и СД (Секретно. Государственной важности, экземпляр 15-й), датированном — «Берлин, 29 октября 1941 г.», указывается порядок формирования «зондеркоманд»:
«Формирование зондеркоманд полиции безопасности и СД производится по договоренности между начальником полиции безопасности и СД и верховным командованием вооруженных сил от 7 октября 1941 г.
Команды работают на основе особых полномочий и, согласно данным им общим директивам, в рамках лагерного распорядка самостоятельно. Само собой разумеется, что команды поддерживают тесный контакт с комендантами лагерей и офицерами контрразведки».
Это было вторичным разъяснением еще ранее изданной директивы от 17 июля 1941 г. (См. начало фотокопии №5)
В свою очередь и верховное командование германской армии в приложении №2 к приказу от 7.Х—1941 года указало:
«1. ...в пересыльных лагерях армейского тыла зондеркоманды полиции безопасности и СД по выявлению неблагонадежных элементов действуют под собственную ответственность в соответствии с прилагаемыми директивами.
2. По согласованию с начальником полиции безопасности и СД, деятельность предусмотренных зондеркоманд регулируется следующим образом: а) предусмотренные для выполнения этих задач зондеркоманды подчиняются уполномоченному начальника полиции безопасности и СД при командующих армейским тылом, согласно пересланному с отношением «а» соглашению от 28.IV—1941 года
...д) В тех лагерях армейского тыла, в которых нет возможности произвести фильтрацию при помощи зондеркоманд, под личную ответственность коменданта остаются в силе существовавшие до сих пор положения. С появлением зондеркоманд выявление неблагонадежных элементов является исключительно их задачей».
Приказ начальника полиции безопасности и СД от 29 октября 1941 г. об организации зондеркоманд был разослан оперативным группам в Красногвардейск, Смоленск, Киев, Николаев и «информационно» в Ригу, Могилев, Кривой Рог.
Нужно также отметить, что гитлеровцы во время своего наступления на Москву создали в Смоленске специальную «зондеркоманду Москва», задачей которой должны были явиться массовые убийства москвичей.
О задачах, возложенных на «зондеркоманды», говорят оперативные директивы, приложенные к приказу начальника полиции безопасности и СД №8, датированному — «Берлин, 17 июля 1941 года», который под видом «фильтрации гражданских лиц и подозрительных военнопленных, захваченных в восточном походе», указывает, что «особая обстановка восточного похода требует особых мер, которые должны проводиться под собственную ответственность, вне каких-либо бюрократических и административных влияний».
Как документально установлено, на «зондеркоманды» возлагалась обязанность «фильтрации», т.е. выявления «неблагонадежных», подлежавших в дальнейшем уничтожению.
В связи с этим, в приложении к оперативному приказу Гейдриха №8 от 17.VII—1941 г. указывается, что:
«Заключенные лагерей для русских должны поэтому быть разделены внутри лагеря по следующим признакам:
1) Гражданские лица.
2) Солдаты (в том числе и такие, которые явно переодеты в гражданское платье).
3) Политически вредные элементы из числа лиц 1 и 2 категорий...
4) Лица 1 и 2 категорий, достойные доверия, а потому пригодные для использования при восстановлении оккупированных районов.
5) Национальные группы среди военнопленных и гражданских лиц».
ИЗ РАСПОРЯЖЕНИЯ ГИТЛЕРА ОТ 13 МАЯ 1941 г. ОБ ОСОБОЙ ПОДСУДНОСТИ В РАЙОНЕ «БАРБАРОССА» И ОБ ОСОБЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ ВОЙСК
[Документ С-50]
Ставка верховного
Главнокомандующего
13 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Подсудность военным судам служит в первую очередь сохранению воинской дисциплины.
Расширение района военных действий на Востоке, формы, которые вследствие этого примут боевые действия, а также особенности противника делают необходимым, чтобы военные суды ставили перед собой только те задачи, которые при их незначительном штате для них посильны во время хода боевых действий и до замирения покоренных областей, то есть ограничили бы свою подсудность рамками, необходимыми для выполнения своей основной задачи.
Это, однако, будет возможно лишь в том случае, если войска сами беспощадно будут себя ограждать от всякого рода угроз со стороны гражданского населения.
Соответственно этому для района "Барбаросса" (район военных действий, тыл армии и район политического управления) устанавливаются следующие правила:
I.
1. Преступления враждебных гражданских лиц впредь до дальнейших распоряжений изымаются из подсудности военных и военно-полевых судов.
2. Партизаны должны беспощадно уничтожаться войсками в бою или при преследовании.
3. Всякие иные нападения враждебных гражданских лиц на вооруженные силы, входящих в их состав лиц и обслуживающий войска персонал также должны подавляться войсками на месте с применением самых крайних мер для уничтожения нападающего.
4. Там, где будет пропущено время для подобных мероприятий или где они сразу были невозможны, заподозренные элементы должны быть немедленно доставлены к офицеру. Последний решает, должны ли они быть расстреляны.
В отношении населенных пунктов, в которых вооруженные силы подверглись коварному или предательскому нападению, должны быть немедленно применены распоряжением офицера, занимающего должность не ниже командира батальона, массовые насильственные меры, если обстоятельства не позволяют быстро установить конкретных виновников.
5. Категорически воспрещается сохранять заподозренных для предания их суду после введения этих судов для местного населения.
6. В местностях, достаточно усмиренных, командующие группами армий вправе по согласованию с соответствующими командующими военно-морскими и военно-воздушными силами устанавливать подсудность гражданских лиц военным судам.
Для районов политического управления распоряжение об этом отдается начальником штаба верховного главнокомандования вооруженных сил.
II. Отношение к преступлениям, совершенным военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к местному населению.
1. Возбуждение преследования за действия, совершенные военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к враждебным гражданским лицам, не является обязательным даже в тех случаях, когда эти действия одновременно составляют воинское преступление или проступок.
2. При обсуждении подобных действий необходимо в каждой стадии процесса учитывать, что поражение Германии в 1918 году, последовавший за ним период страданий германского народа, а также борьба против национал-социализма, потребовавшая бесчисленных кровавых жертв, являлись результатом большевистского влияния, чего ни один немец не забыл.
3. Поэтому судебный начальник должен тщательно разобраться, необходимо ли в подобных случаях возбуждение дисциплинарного или судебного преследования. Судебный начальник предписывает судебное рассмотрение дела лишь в том случае, если это требуется по соображениям поддержания воинской дисциплины и обеспечения безопасности войск... Не подлежат, как правило, смягчению приговоры за бессмысленное уничтожение помещений и запасов или других трофеев во вред собственным войскам.
Предложение о привлечении к уголовной ответственности в каждом случае должно исходить за подписью судебного начальника.
4. При осуждении предлагается чрезвычайно критически относиться к достоверности показания враждебных гражданских лиц.
III. Ответственность войсковых начальников.
Войсковые начальники в пределах своей компетенции ответственны за то:
1. Чтобы все офицеры подчиненных им частей своевременно и тщательно были проинструктированы об основах настоящего распоряжения.
2. Чтобы судебные советники своевременно были поставлены в известность как о настоящем распоряжении, так и об устных указаниях, которыми главнокомандующим были разъяснены политические намерения руководства.
3. Чтобы утверждались только такие приговоры, которые соответствуют политическим намерениям руководства.
СТЕПЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ
С окончанием периода маскировки настоящее распоряжение сохраняет гриф "совершенно секретно".
Подписано: По поручению — Начальник верховного командования вооруженными силами Кейтель .
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ГОРОДЕ МИНСКЕ
[Документ СССР-38]
Выдержка из показаний председателя военного суда 267-й немецкой стрелковой дивизии капитана Райхофа Юлиуса
17 июня 1941 года Гитлером был издан приказ, в котором говорилось, что немецкие солдаты имеют право грабить советское население и истреблять его. За действия, чинимые немецкими солдатами над советскими гражданами, солдат не разрешалось по приказу Гитлера предавать суду военного трибунала. Солдата мог наказать только командир его части, если он сочтет это необходимым. По тому же приказу Гитлера, офицер немецкой армии имел более широкие права. Он мог истреблять русское население по своему усмотрению.
Командиру было предоставлено полное право применять к мирному населению карательные меры борьбы, как то: полностью сжигать деревни и города, отбирать у населения продовольствие и скот, по своему усмотрению угонять советских граждан на работу в Германию. Приказ Гитлера был доведен до сведения рядового состава немецкой армии за день до нападения Германии на Советский Союз. В соответствии с приказом Гитлера, немецкие солдаты, руководимые офицерами, учиняли различного рода зверства.
ИЗ СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНОЙ ДИРЕКТИВЫ ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ ГЕРМАНСКИМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ ОТ 16 ДЕКАБРЯ 1942 г. №1A/1388/42 «О БОРЬБЕ С БАНДАМИ»
[Документ СССР-16]
Фюрер располагает данными, что отдельные военнослужащие германской армии, участвовавшие в борьбе против банд, за свое поведение в бою были привлечены в последующем к ответственности.
В связи с этим фюрер приказал:
1) Противник использует в бандах фанатичных, имеющих коммунистическую подготовку бойцов, которые не гнушаются никакими актами насилия. Более чем когда-либо дело идет здесь о том, «быть или не быть». Эта борьба отныне не должна иметь ничего общего с рыцарским поведением солдата или правилами Женевской конвенции.
Если эта борьба против банд как на Востоке, так и на Балканах не будет вестись самыми жестокими средствами, то в ближайшее время имеющиеся в распоряжении силы окажутся недостаточными, чтобы искоренить эту чуму.
Войска поэтому имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства, без ограничения, также против женщин и детей, если это только способствует успеху...
Проявление любого вида мягкости является преступлением по отношению к германскому народу и солдату на фронте, который должен испытывать на себе последствия покушения бандитов и которому непонятно, как можно щадить бандитов и их сообщников.
Эти принципы должны лечь в основу «Инструкции по борьбе с бандами на Востоке»...
2) Ни один немец, участвующий в боевых действиях против банд, за свое поведение в бою против бандитов и их сообщников не может быть привлечен к ответственности ни в дисциплинарном, ни в судебном порядке.
Командиры войск, действующих против банд, несут ответственность:
за обстоятельное и неуклонное ознакомление с этим приказом всех офицеров подчиненных им частей;
за немедленное ознакомление с этим приказом своих юрисконсультов;
за то, чтобы, не утверждались приговоры, противоречащие этому приказу.
Подписал: Кейтель .
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЦЕВ НА ТЕРРИТОРИИ ЛЬВОВСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-6]
Отряды гестаповцев еще до захвата Львова имели составленные по указанию германского правительства списки виднейших представителей интеллигенции, предназначенных к уничтожению. Тотчас же после захвата города Львова начались массовые аресты и расстрелы. Гестаповцы арестовали: члена Союза советских писателей, автора многочисленных литературных произведений профессора Тадеуш Бой-Желенского, профессора мединститута Романа Ренцкого, ректора университета профессора судебной медицины Владимира Серадского, доктора юридических наук Романа Лонгшамю де Берье вместе с его тремя сыновьями, профессора Тадеуша Островского, профессора Яна Грека, профессора-хирурга Генрика Гиляровича...
Профессор Львовского медицинского института Ф.В. Гроэр, которому случайно удалось избежать смерти, сообщил Комиссии:
«Когда 3 июля 1941 года в 12 часов ночи меня арестовали и посадили на грузовую машину, в ней уже находились профессора: Грек, Бой-Желенский и другие. Нас повезли в дом «Бурса Абрагамовичев». Ведя нас по коридору, гестаповцы глумились над нами, подталкивали прикладами винтовок, дергали за волосы и били по голове... Позже я видел, как из общежития «Бурса Абрагамовичев» немцы вывели под конвоем пять профессоров, четверо из них несли окровавленный труп убитого немцами при допросе сына известного хирурга Руфф. Молодой Руфф был также специалистом. Вся эта группа профессоров под конвоем проследовала по направлению к Кадетской горе. Спустя 15—20 минут я услышал залп из винтовок в том направлении, куда повели профессоров».
Чтобы унизить человеческое достоинство, немцы прибегали к самым изощренным истязаниям арестованных ученых, а затем расстреливали их.
Житель города Львова Гольцман Б.О. показал перед специальной комиссией, что он сам видел, как во двор дома №8 на улице Артишевского в июле 1941 года эсэсовцы «привели 20 человек, среди них 4 профессора, адвокаты; врачи. Одного из них я знаю по фамилии — доктор юстиции Крепс. Среди приведенных было 5—6 женщин. Эсэсовцы заставили их языком и губами мыть лестницы в 7-ми подъездах 4-этажного дома. После того, как все лестницы были вымыты, этих же людей заставили собирать на дворе губами мусор... Весь собранный мусор нужно было перенести в одно место двора... Всё это вместе со мной видел также дворник дома №8 по улице Артишевского Гира Леопольд. После окончания работы гестаповцы выбрали из этой группы 5 человек, вывели их за город и расстреляли».
Фашистские захватчики тщательно скрывали факты истребления интеллигенции. На неоднократные просьбы родственников и близких сообщить, какая судьба постигла ученых, немцы отделывались «незнанием».
По приказу рейхсминистра Германии, Гиммлера, осенью 1943 года гестаповцы сожгли трупы расстрелянных профессоров. Производившие раскопки трупов бывшие заключенные Яновского лагеря Мандель и Корн сообщили комиссии следующее:
«5 октября 1943 года ночью между улицами Кадетской и Вулецкой, по приказу одного из гестаповцев, при свете прожекторов нами была отрыта яма, из которой мы извлекли 36 трупов. Все эти трупы нами были сожжены. Во время извлечения трупов из ямы мы обнаружили документы на имя профессора Островского, доктора физико-математических наук Стожека и профессора политехнического института Казимира Бартеля».
Расследованием установлено, что в первые же месяцы оккупации немцы арестовали и убили в Львове свыше 70 виднейших деятелей науки, техники и искусства.
ИЗ АКТА ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЦЕВ В г. КЕРЧИ
[Документ СССР-63]
...Захватив город в ноябре 1941 года, гитлеровцы немедленно издали приказ, в котором говорилось: «Жителям Керчи предлагается сдать немецкому командованию все продовольствие, имеющееся в каждой семье. За обнаруженное продовольствие владелец подлежит расстрелу». Следующим приказом №2 городская управа приказала всем жителям немедленно зарегистрировать всех кур, петухов, уток, цыплят, индюков, гусей, овец, коров, телят и рабочий скот. Владельцам домашней птицы было строго запрещено пользоваться птицей и скотом для своих нужд без особого разрешения немецкого коменданта. После опубликования этих приказов начались повальные обыски по всем домам и квартирам.
Гестаповцы бесчинствовали. За каждый обнаруженный лишний килограмм фасоли или муки они расстреливали главу семьи.
Свои чудовищные зверства в городе немцы начали с отравления 245 детей школьного возраста...
Согласно приказу немецкого коменданта, все школьники обязаны были явиться в школы в указанный срок. Явившихся с учебниками 245 детей отправили за город, в заводскую школу якобы на прогулку. Там озябшим и проголодавшимся детям предложили горячий кофе с пирожками, отравленными ядом. Детей, которым кофе не хватило, немецкий фельдшер вызвал в «амбулаторию» и смазал им губы сильно действующим ядом. Через несколько минут все дети были мертвы. Школьники же старших классов были вывезены на грузовиках и расстреляны из пулеметов в восьми километрах от города. Туда же впоследствии были вывезены трупы и отравленных детей...
...Вечером 28 ноября 1941 г. по городу был вывешен приказ гестапо №4, согласно которому жители, ранее зарегистрированные в гестапо, должны были 29 ноября от 8 часов утра до 12 часов дня явиться на Сенную площадь, имея с собой трехдневный запас продовольствия. Явиться было приказано всем мужчинам и женщинам, независимо от возраста и состояния здоровья. За неявку на площадь немцы угрожали публичным расстрелом. Пришедшие на площадь 29 ноября были уверены, что их вызвали для направления на работу.
К 12 часам дня на площади собралось свыше 7 000 человек. Здесь были юноши, девушки, дети всех возрастов, глубокие старики и беременные женщины. Всех их гестаповцы отправили в городскую тюрьму. Это злодейское истребление обманом заключенного в тюрьму мирного населения производилось немцами по заранее разработанной инструкции гестапо. Сначала заключенным было предложено сдать ключи от своих квартир и указать точные домашние адреса коменданту тюрьмы. Затем у всех арестованных отобрали ценные вещи: часы, кольца, украшения. Несмотря на холод, у всех посаженных в тюрьму были сняты сапоги, валенки, ботинки, костюмы и пальто. Многих женщин и девочек-подростков фашистские негодяи отделили от остальных заключенных, заперли в отдельные камеры, где несчастные подвергались особым утонченным пыткам — их насиловали, отрезали им груди, вспарывали животы, отрубали руки и ноги, выкалывали глаза.
После изгнания немцев из Керчи, 30 декабря 1941 г., красноармейцами во дворе тюрьмы была обнаружена бесформенная груда изуродованных голых девичьих тел, дико и цинично истерзанных фашистами...
...Местом массовой казни гитлеровцы избрали противотанковый ров вблизи деревни Багерового, куда в течение трех дней автомашинами свозились целые семьи обреченных на смерть людей.
По приходе Красной Армии в Керчь, в январе 1942 года, при обследовании багеровского рва было обнаружено, что он на протяжении километра в длину, шириной в 3 метра, глубиной в 2 метра был переполнен трупами женщин, детей, стариков и подростков. Возле рва были замерзшие лужи крови. Там же валялись детские шапочки, игрушки, ленточки, оторванные пуговицы, перчатки, бутылочки с сосками, ботиночки, галоши вместе с обрубками рук и ног и других частей тел. Все это было забрызгано кровью и мозгами.
Фашистские негодяи расстреливали беззащитное население разрывными пулями. На краю лежала истерзанная молодая женщина. В ее объятиях находился аккуратно завернутый -в белое кружевное одеяло грудной младенец. Рядом с этой женщиной лежали простреленные разрывными пулями восьмилетняя девочка и мальчик лет пяти. Их ручки вцепились в платье своей матери...
...20-летний Анатолий Игнатьевич Бондаренко, ныне боец Красной Армии, показал: «Когда нас подвезли к противотанковому рву и выстроили возле этой ужасной могилы, мы еще думали, что нас привезли сюда для, того, чтобы заставить засыпать ров землей или копать новые окопы. Мы не верили, что нас привезли на расстрел. Но когда раздались первые выстрелы из наведенных на нас автоматов, я понял, что расстреливают нас. Я моментально кинулся в яму и притаился между двумя трупами. Так, невредимым, я в полуобморочном состоянии пролежал почти до вечера. Лежа в яме, я слышал, как некоторые раненые кричали жандармам, расстреливающим их: «Добей меня, мерзавец». «Ох, не попал, негодяй, еще бей». Затем, когда немцы уехали на обед, один наш односельчанин из ямы крикнул: «Поднимайтесь, кто живой». Я встал и мы вдвоем стали раскидывать трупы, вытаскивать живых. Я был весь в крови. Над рвом стоял легкий туман и пар от остывающей груды тел, крови и последнего дыхания умирающих. Мы вытащили Науменко Федора и моего отца, но отец был убит наповал разрывной пулей в сердце. Поздней ночью я добрался к своим знакомым в деревню Багерового и там дождался прихода Красной Армии...
Свидетель Каменев А. показал:
«За аэродромом шофер остановил машину, и мы увидали, что у рва немцы расстреливали людей. Нас из машины вывели и по десяти человек стали подгонять ко рву. Я с сыном встал в первом десятке. Дошли мы до рва. Нас поставили лицом к яме, а немцы стали готовиться расстреливать нас в затылок. Сын мой обернулся и крикнул им: «За что вы расстреливаете мирное население?». Но раздались выстрелы и сын сразу упал в яму. Я бросился за ним. В яму на меня стали падать трупы людей. Часа в три дня из груды трупов поднялся мальчик 11 лет и стал-кричать: «Дяденьки, кто живой, вставайте, немцы ушли». Я боялся подняться, так как думал, что мальчик кричит по приказанию полицейского. Мальчик второй раз стал кричать, и на этот крик отозвался мой сын. Он поднялся и спросил: «Папа, ты живой?». Я не мог ничего сказать и только качал головой. Сын и мальчик вытащили меня из-под трупов. Мы увидели еще живых людей, которые кричали: «Спасите». Некоторые из них были ранены. Все время, пока я лежал в яме под трупами, слышим были крик и плач детей и женщин. Это после нас немцы расстреливали стариков, женщин и детей...
...Немецкие варвары в своих бесчеловечных издевательствах над советскими людьми не щадили и детей. Учительница Колесникова М.Н. показала, что немцы убили 13-летнего мальчика за то, что он взял старую камеру автомашины и хотел плавать на ней во время купанья на море.
Из показаний Сапельниковой Ефросиньи Николаевны установлен следующий факт: жительница Аджимушкая Бондаренко Мария, желая спасти трех своих детей от голодной смерти, попросила у немцев, работавших на кухне, что-нибудь покушать. Ей насыпали в котелок жиденькой каши. Семья Бондаренко с жадностью поела ее. Через несколько часов мать и трое детей были мертвыми. Фашистские палачи отравили их.
Из показаний Шумиловой Н.X. установлено, что в июле немецкий офицер расстрелял шестилетнего мальчика за то, что он, идя по городу, пел советскую песню.
В саду имени Сакко и Ванцетти почти все лето висело тело мальчика лет девяти, который был повешен за то, что сорвал с дерева абрикос...
ИЗ НОТЫ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР ТОВ. В.М. МОЛОТОВА ОТ 27 АПРЕЛЯ 1942 г.
[Документ СССР-51]
...В распоряжение Советского Правительства продолжают поступать все новые материалы и сообщения о том, что гитлеровские захватчики производят повсеместное ограбление и прямое истребление советского населения, не останавливаются ни перед какими преступлениями, ни перед какой жестокостью и насилием на территориях, которые они временно занимали или еще продолжают занимать. Советское Правительство уже заявляло, что эти злодеяния не являются случайными эксцессами отдельных недисциплинированных воинских частей, отдельных германских офицеров и солдат. В настоящее время Советское Правительство располагает недавно захваченными в штабах разгромленных германских частей документами, из которых явствует, что чинимые немецко-фашистской армией кровавые преступления и зверства совершаются ею в соответствии с тщательно составленными и разработанными до деталей планами германского правительства и приказами германского командования.
...Нечеловеческая жестокость, которую гитлеровская клика, рожденная в насилиях над собственным народом, проявила к населению европейских стран, временно оккупированных гитлеровской Германией, во много крат превзойдена германской армией при ее вторжении на советскую территорию. Расправы гитлеровцев над мирным советским населением затмили самые кровавые страницы истории человечества и происходящей мировой войны и полностью разоблачают фашистские кроваво-преступные планы, направленные на истребление русского, украинского, белорусского и других народов Советского Союза.
Этими чудовищными фашистскими планами продиктованы приказы. и инструкции германского командования об истреблении мирных советских жителей.
Так, например, инструкция германского верховного командования, озаглавленная «Обращение с гражданским населением и с пленными противника», объявляет, что «офицеры ответственны за то, чтобы обращение с гражданским населением было беспощадным», и предписывает: «производить воздействие силой по отношению ко всей массе населения». В инструкции, разосланной германским командованием в качестве руководства для оккупационных властей на территории Белоруссии, сказано: «Любое враждебное поведение населения по отношению к немецким вооруженным силам и их организациям наказывается смертью. Кто укрывает красноармейцев или партизан, наказывается смертью. Если партизана не нашли, следует взять заложников из населения... Этих заложников следует повесить, если виновники или их помощники в течение 24 часов не будут доставлены. В последующие сутки на этом же месте следует повесить удвоенное число заложников».
Пункт 7 приказа №431/41 германского коменданта города Феодосии — капитана Эбергарда гласит:
«Во время тревоги каждый гражданин, появившийся на улице, должен быть расстрелян. Появляющиеся группы граждан должны быть окружены и безжалостно расстреляны. Вожаки и подстрекатели должны быть публично повешены».
«В инструкции по 260-й германской пехотной дивизии по вопросу об обращении с гражданским населением отдельным офицерам ставится на вид, что «необходимая жестокость применяется не везде».
Приказы, вывешиваемые оккупантами в советских городах и селах, предусматривают смертную казнь по самым разнообразным поводам: за выход на улицу после 5 часов вечера, за ночлег посторонних, за невыдачу красноармейцев, за не сдачу имущества, за попытки тушить пожар в населенном пункте, назначенном к сожжению, за передвижение из одного населенного пункта в другой, за отказ от принудительного труда и т.д. и т.п.
...Немецко-фашистское командование не только допускает, но прямо предписывает убийство женщин и детей. Организованное детоубийство в некоторых приказах представлено в виде мер борьбы с партизанским движением. Так, например, в приказе командира 254-й германской дивизии генерал-лейтенанта фон Бешнитта от 2 декабря 1941 г. характеризуется как «беспечное благодушие» тот факт, что «старики, женщины и дети всех возрастов» передвигаются позади германских линий», и приказывается: «стрелять без оклика в каждое гражданское лицо любого возраста и пола, которое приближается к передней линии», а также «возложить на бургомистров ответственность за то, чтобы о появляющихся чужих лицах, в особенности о детях, немедленно сообщалось местному коменданту», и «немедленно расстреливать всякое лицо, подозреваемое в шпионаже»...
...Некоторые из преступлений германских оккупантов, совершенных ими еще в первые недели их разбойничьего нападения на СССР, в частности, зверское истребление ими гражданского населения Белоруссии, Украины и прибалтийских советских республик, документально устанавливаются лишь сейчас. Так, например, при разгроме частями Красной Армии в районе города Торопца в январе 1942 года кавалерийской немецкой бригады СС среди захваченных документов найден отчет перового кавалерийского полка названной бригады об «умиротворении» им Старобинского района в Белоруссии. Командир полка докладывает, что наряду с 239 пленными отрядом его полка расстреляно 6 504 мирных жителя, причем в отчете указывается, что отряд действовал на основании приказа по полку за №42 от 27 июля 1941 г. Командир 2-го полка той же бригады фон Магилл докладывает в своем «сообщении о проведении усмирительной припятьской операции с 27 июля по 11 августа 1941 г.»: «Мы выгнали женщин и детей в болота, но это не дало должного эффекта, так как болота не были настолько глубоки, чтобы можно было в них утонуть. На глубине в один метр можно было в подавляющем большинстве случаев достигнуть грунта (возможно, песка)...»
В том же штабе обнаружена телеграмма №37 командира кавалерийской бригады СС штандартенфюрера конному отряду названного 2-го кавалерийского полка от 2 августа 1941 г., в которой объявляется, что имперский фюрер СС и полиции Гиммлер считает «число уничтоженных мирных жителей слишком незначительным», указывает, что «необходимо действовать радикально», что «командиры соединений слишком мягки в проведении операций», и приказывает ежедневно докладывать число расстрелянных...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ЭСТОНСКОЙ ССР
[Документ СССР-39]
Оккупировав Эстонию, немцы полностью ликвидировали ее самостоятельность и независимость, лишили эстонский народ всех политических, и экономических прав.
17 июля 1941 г. Гитлер своим декретом передал законодательную власть на территории Эстонии рейхсминистру Розенбергу. Последний в свою очередь передоверил законодательную власть окружным немецким комиссарам.
В Эстонии был введен произвол, стал свирепствовать террор над мирным населением. Рейхсминистр Розенберг, рейхскомиссар Прибалтики Лозе и генеральный комиссар Эстонии Лицман полностью лишили эстонский народ каких бы то ни было политических прав. На основании декрета Гитлера от 17 июля 1941 г., рейхоминистр Розенберг издал 17 февраля 1942 г. закон специально для лиц, не принадлежащих к немецкой национальности, и установил для них смертную казнь за малейшие выступления против германизации и за всякие насильственные действия против лиц немецкой национальности.
Для рабочих и служащих эстонцев оккупанты ввели телесное наказание. 20 февраля 1942 г. чиновник управления железных дорог в Риге Валк направил в управление железных дорог Эстонии телеграмму следующего содержания:
«Каждое нарушение служебной дисциплины со стороны служащего, принадлежащего к местной национальности, в особенности неявка на работу, опоздание на службу, появление на службе в пьяном виде, невыполнение служебного приказа и т.д., отныне должно караться со всей строгостью:
а) в первый раз 15 ударами палкой по обнаженному телу,
б) в повторных случаях 20 ударами палкой по обнаженному телу».
12 января 1942 г. рейхсминистр Розенберг создал «чрезвычайные суды», которые состояли из председательствующего — полицейского офицера и двух подведомственных ему полицейских. Процессуальные порядки определял суд по своему усмотрению. «Суды» эти всегда выносили смертные приговоры и конфисковывали имущество. Другого наказания «суды» не определяли. Обжалование приговоров не допускалось. Кроме «судов», созданных Розенбергом, смертные приговоры выносила немецкая политическая полиция и в тот же день приводила их в исполнение.
Для рассмотрения гражданских и уголовных дел генеральный комиссар Лицман ввел местные суды. Судей, прокуроров, следователей, тюремщиков, нотариусов и адвокатов, всех без исключения, утверждал лично сам Лицман.
Постановлением рейхскомиссара Лозе от 18 августа 1941 года государственным языком в Эстонии был установлен немецкий.
Чтобы добиться более эффективной эксплуатации и закабаления эстонского народа, оккупанты создали так называемое «Эстонское самоуправление» во главе с изменником родины Мяэ. 22 декабря 1942 года генеральный комиссар Лицман разрешил главному директору «Эстонского самоуправления» Мяэ издавать постановления и инструкции к ним. Но это было уловкой, нужной фашистам для обмана народа, фактически же все постановления исходили, от немецких властей Берлина, Риги и Таллина. Даже самые незначительные постановления главного директора так называемого «Эстонского самоуправления» Мяэ должны были согласовываться с соответствующими немецкими органами. Это «самоуправление» являлось по существу подотделом немецкого генерального комиссариата и «директоры» «самоуправления» фактически являлись немецкими чиновниками.
В секретном годовом отчете немецкой политической полиции и СД Эстонии за время с июля 1941 года по 30 июня 1942 года подробно описывается, как «Эстонское самоуправление» было в личном, административном и экономическом отношениях подчинено немецкому генеральному комиссариату Эстонии.
О взаимоотношениях немецкого генерального комиссара Эстонии Лицмана и директора «Эстонского самоуправления» Мяэ в этом секретном отчете в разделе: «Политическое бесправие», говорится дословно следующее:
«Отношения между Лицманом и Мяэ характеризуются безусловным внешним и внутренним авторитетом Лицмана, его взглядов и решений, безусловным внешним и внутренним подчинением Мяэ».
В другом разделе отчета: «Принципиальные вопросы, политики на Востоке», личное подчинение Мяэ генеральному комиссару Лицману разъясняется как необходимость закабаления эстонского народа. Там говорится, что в Прибалтийских государствах немцы должны стараться завоевать симпатии народов. Поэтому нужно было создать видимость того, будто немцы лишь руководят, а эстонцы через «местное самоуправление» управляют страной.
«Эстонцы не желают, чтобы их эксплуатировали немцы, но они согласны эксплуатировать сами себя под их собственным режимом».
Фашистский генеральный комиссар Лицман создавал видимость самостоятельности эстонского народа и его государства, на деле в своих выступлениях открыто говорил, что «Самостоятельное эстонское государство» никогда больше не будет существовать.
Немецкое правительство, оккупировав Эстонию, Латвию и Литву, пыталось поработить народы советских социалистических республик и утвердить свое господство в Балтийском море.
В приказе от 15 августа 1944 года командир 2-го немецкого армейского корпуса генерал-лейтенант Гассе писал:
«Прибалтийский плацдарм, находящийся непосредственно у ворот нашей родины, представляет собой связующее звено с Финляндией и образует фундамент, на котором зиждется оборона северного фланга Европы. Он является залогом германского господства в Балтийском море».
ИЗ ПРИКАЗА ВОЕННОЙ КОМЕНДАТУРЫ ГОРОДА ПСКОВА
[Документ СССР-18]
...исходя из вышеизложенного, приказываю:
1. Все гражданские лица, независимо от возраста и пола, которые будут обнаружены на полотне дорог или вблизи от него, должны рассматриваться как бандиты и подлежат расстрелу. Само собой разумеется, исключение составляют рабочие колонны, находящиеся под надзором.
Все лица, упомянутые в пункте 1, которые пересекают дороги, подлежат расстрелу. Все лица, упомянутые в пункте 1, которые ночью или в сумерках находятся на дорогах, подлежат расстрелу.
4. Лица, упомянутые в пункте 1, если они обнаружены на дорогах днем, подлежат задержанию и самой тщательной проверке...
ОБЪЯВЛЕНИЕ НЕМЕЦКОГО КОМЕНДАНТА ГОРОДА КИЕВА ОТ 22 ОКТЯБРЯ 1941 г.
[Документ СССР-290]
Как репрессивные меры по поводу акта саботажа, сегодня 100 жителей города Киева были расстреляны.
Это — предупреждение.
Каждый житель Киева ответственен за каждый акт саботажа.
Киев, 22 октября 1941 г.
Комендант города
ОБЪЯВЛЕНИЕ НЕМЕЦКОГО КОМЕНДАНТА ГОРОДА КИЕВА ОТ 29 НОЯБРЯ 1941 г.
[Документ СССР-291]
В Киеве злонамеренно попорчены средства связи (телефон, телеграф, кабель). Так как вредителей нельзя было дольше терпеть, то в городе было расстреляно 400 мужчин, что должно послужить предостережением для населения.
Требую еще раз о всяких подозрительных случаях немедленно сообщать немецким войскам или немецкой полиции для того, чтобы в надлежащей мере были наказаны преступники.
Эбергард , генерал-майор и комендант города.
Киев, 29 ноября 1941 г.
ОБЪЯВЛЕНИЕ НЕМЕЦКОГО КОМЕНДАНТА ГОРОДА КИЕВА ОТ 2 НОЯБРЯ 1941 г.
[Документ СССР-333]
Участившиеся в Киеве случаи поджогов и саботажа заставляют меня прибегнуть к строжайшим мерам.
Поэтому сегодня расстреляны 300 жителей Киева.
За каждый новый случай поджога или саботажа будет расстреляно значительно большее количество жителей Киева.
Каждый житель Киева обязан о каждом подозрительном случае немедленно сообщать немецкой полиции.
Я буду поддерживать порядок и спокойствие в Киеве всеми мерами и при всех обстоятельствах.
Эбергард , генерал-майор и комендант города.
Киев, 2-го ноября 1941 г.
ИЗ АКТА КОМИССИИ ДЗЕРЖИНСКОГО РАЙОННОГО СОВЕТА ГОРОДА СТАЛИНГРАДА
[Документ СССР-63]
...Военная комендатура сеяла смерть повсюду. На улицах ею были развешаны объявления, угрожающие расстрелом за каждый шаг. Например, на Аральской улице висело такое объявление: «Кто здесь пройдет, тому смерть», на углу улиц Невской и Медвединской: «Проход русским запрещен, за нарушение расстрел».
И в действительности немцы расстреливали на каждом шагу, о чем свидетельствуют сотни могил, обнаруженных вдоль улиц Дзержинского района г. Сталинграда. Замученных, расстрелянных и повешенных в самой комендатуре вначале выбрасывали в яму, что находилась рядом с комендатурой. После изгнания оккупантов в этой яме был обнаружен 31 труп. Когда эта яма была заполнена, то трупы вывозились на кладбище, что в двух километрах от здания комендатуры. На кладбище была вырыта яма глубиной около 6 метров, длиной 40 метров и шириной 12 метров.
После изгнания оккупантов в названной яме было обнаружено 516 трупов советских граждан, в том числе 50 детей, замученных, расстрелянных, повешенных в комендатуре и других местах. При осмотре трупов 25 марта 1943 г. было установлено, что гитлеровцы зверски истязали советских людей перед их умерщвлением. Кроме трупов детей, было обнаружено 323 трупа женщин, 69 трупов стариков и 74 трупа мужчин.
141 труп имел следы огнестрельных ран в голову и грудь, 92 трупа имели странгуляционные борозды на шее, что свидетельствовало об их повешении. Все остальные трупы были обезображены и носили следы пыток. У 130 жертв — женщин, девушек — руки были заломлены назад и связаны проволокой, причем у 18 из них были вырезаны груди, у некоторых обрезаны уши и отрублены пальцы рук и ног, у большинства на теле имелись следы ожогов.
Осмотр этих трупов показал, что 21 женщина умерла от истязаний и ран, а остальные после пыток были расстреляны.
Даже трупы детей были изуродованы — у некоторых были обрезаны пальцы, порезаны ягодицы, выколоты глаза...
ИЗ СЛУЖЕБНОЙ ИНСТРУКЦИИ ДЛЯ КОНЦЕНТРАЦИОННЫХ ЛАГЕРЕЙ «ЛАГЕРНЫЙ УСТАВ», ИЗДАННОЙ ГЛАВНЫМ УПРАВЛЕНИЕМ ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ И СД В БЕРЛИНЕ В 1941 ГОДУ
[Документ СССР-11]
3. Телесные наказания
...Можно наносить от 5 до 25 ударов по пояснице и ягодицам. Количество ударов назначается комендантом лагеря и вносится им в соответствующую рубрику распоряжения о наказании...
ИЗ СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНОЙ ДИРЕКТИВЫ НАЧАЛЬНИКА ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ И СД ОКРУГА РАДОМ ОТ 24 ФЕВРАЛЯ 1944 г. №IV А-326/43 «ОБ ОСОБО СТРОГОМ ДОПРОСЕ» (ДОПРОС 3-й СТЕПЕНИ)
[Документ СССР-254]
...Так как до настоящего времени допрос 3-й степени проводился по-разному, то для предотвращения нарушения и во избежание возможного привлечения чиновников к уголовной ответственности, командующий охранной полицией и СД в Кракове распространил применение положений об охранной полиции, действующих в Германии, также и на генерал-губернаторство:
a) В случае, когда необходимо производить допрос 3-й степени немцев, проживающих в Германии, немцев по национальности или граждан дружественных или нейтральных стран, следует применять распоряжение шефа охранной полиции СД, совершенно секретное, за №IV—226/42 от 12 июня 1942 г. Во всех других случаях, а особенно, в тех, когда требуется разрешение шефа охранной полиции СД, немедленно докладывать мне. Следственные чиновники другой национальности не должны принимать участия в допросе 3-й степени как по делам немцев, проживающих в Германии, или лиц немецкой национальности, так и по делам подданных дружественных или нейтральных государств.
b) В отношении прочего населения, не немецкого происхождения, живущего на территории генерал-губернаторства, а также и в отношении граждан Советского Союза, поступать следующим образом: допрос 3-й степени следует применять только в тех случаях, когда заключенный, не хочет признаться в том, что ему известно о важных антигосударственных или антиимперских фактах, о связях, об уже совершенных или задуманных крупных преступлениях (например, об убийстве, грабежах, а также о местах сокрытия награбленного и т.п.), установление и раскрытие которых нормальным путем невозможно, хотя осведомленность заключенного об этом весьма вероятна.
Предварительным условием применения этого метода допроса является положение, когда обычные методы допроса остались безрезультатными. Недопустим допрос 3-й степени в отношении лиц, дела которых временно переданы на доследование органам юстиции. Исключения из этого допустимы только с моего особого и предварительного согласия.
Более строгое ведение допроса в зависимости от положения дела может заключаться в следующем:
ухудшенное питание (хлеб и вода),
лишение постельных принадлежностей,
содержание в темной камере,
лишение сна,
изнурительные движения, а также удары палками по ягодицам.
Все средства допроса 3-й степени применяются с разрешения. При наказании палочными ударами присутствуют не менее двух чиновников.
По делам, расследуемым уголовной полицией, нанесение ударов заключенным не немецкой национальности производится чиновниками уголовного следствия, не принадлежащими к немецкой национальности. Сказанное о применении допроса 3-й степени запрещается толковать расширительно.
Если заключенного, подлежащего допросу 3-й степени, представляют судье, то немедленно следует письменно и совершенно секретно с краткой мотивировкой довести до сведения соответствующего главного прокурора о том, что заключенный допрошен указанным способом. В самом деле, как вообще во всех делах, не следует упоминать о допросе 3-й степени.
Поскольку я не сам присвоил себе право допроса 3-й степени, выбор формы и объема данного допроса я предоставляю руководителям отделений 4 и 5, а также руководителям соответствующих учреждений.
Разрешение на допрос 3-й степени, в основном даваемое до допроса, должно последовать в письменной форме.
с) В исключительных случаях, особенно по служебным делам, проходящим не по месту службы, старшему по чину чиновнику, ведущему дело, может быть предоставлено до начала дела право вести допрос 3-й степени не по месту службы.
По возвращении на место службы об этом следует доложить. Данные разрешения хранятся, собранные в одном месте, в отделении IV в Радоме в продолжение трех лет.
Ходатайство о разрешении на допрос 3-й степени и полученное разрешение следует рассматривать как совершенно секретное дело государственной важности.
О результате допроса 3-й степени, по каждому случаю которого я дал разрешение, докладывать мне лично.
За строжайшее выполнение этого предписания несут личную ответственность руководители отделений, а также руководители других учреждений; им надлежит позаботиться об обучении чиновников, в компетенцию которых входит допрос 3-й степени, и строго учитывать секретное значение этих предписаний и отдельных случаев.
Нарушение этого распоряжения карается в уголовном и дисциплинарном порядке.
Подписано: Ильмер .
ИЗ ДИРЕКТИВЫ ШЕФА ГЕРМАНСКОЙ ПОЛИЦИИ ЗА № 202/43 ОТ 1 ИЮНЯ 1943 г. «О ПРЕДОТВРАЩЕНИИ СЛУЧАЕВ БЕГСТВА ПРИ ДОПРОСАХ» [229]
[Документ СССР-298]
...Для предотвращения попыток к бегству при допросах, во всех случаях, где существует сильная угроза того, что при сложившихся обстоятельствах или важности личности арестованного, последний может совершить бегство или самоубийство, я приказываю так связывать арестованным руки и ноги, чтобы любые попытки к бегству были пресечены.
Можно использовать кольца и цепи, если таковые имеются...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ. ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ОККУПАНТОВ В СТАВРОПОЛЬСКОМ КРАЕ
[Документ СССР-1]
...Установлено, что перед отступлением из города Георгиевска 9 и 10 января с.г., по приказу начальника немецких лазаретов шеф-врача барона фон Гайман, с целью отравления советских людей, немецкие солдаты продали на городском рынке спирт и питьевую соду, причем спирт оказался метиловым, а «сода» — щавелевой кислотой. Произошло массовое отравление жителей города. Из 714 случаен были отравлены метиловым спиртом 214 человек и 50 человек совершенно потеряли зрение — ослепли.
Тяжелое отравление многие жители получили от так называемой «соды», которую они примешивали в тесто для выпечки хлеба.
Установлено массовое истребление немцами мирного советского населения путем отравления окисью углерода в специально оборудованных автомашинах-«душегубках». Военнопленный Фенихель Е.М. сообщил:
«Работая автомехаником, я имел возможность детально ознакомиться с устройством автомашин, специально приспособленных для удушения — уничтожения людей отработанным газом. Таких машин в городе Ставрополе при гестапо было несколько.
Устройство ее было таково: кузов длиной примерно, 5 метров, шириной два с половиной метра, высота кузова также, примерно, два с половиной метра. Кузов имел форму вагона, без окон, внутри обит оцинкованным железом, на полу, тоже обитом железом, лежали деревянные решётки; дверь кузова обита резиной, с помощью автоматического замка плотно закрывалась. На полу автомашины, под решеткой, находились две металлические трубы диаметром, примерно 1,5 дюйма и длиной два с половиной метра. Трубы эти между собой были соединены поперечной такого же диаметра трубой (расположенные в форме буквы «Н»). Эти трупы имели частые полусантиметровые отверстия; от поперечной трубы вниз, через отверстие оцинкованного пола выходит резиновый шланг, на конце которого шестигранная гайка с резьбой, соответствующая резьбе на конечности выхлопной врубы мотора. Этот шланг навинчивается на выхлопную трубу и при работе мотора весь отработанный газ идет во внутрь кузова этой герметически закрытой машины. В результате скопления газов, находящийся в кузове человек через непродолжительное время умирал. Кузов машины может вместить 70—80 человек. Мотор на этой автомашине установлен марки «Зауер». Кузов изготовлен в Берлине и имеет на левой стороне, вблизи мотора, металлическую дощечку с надписью: «Завод строительства автокузовов акционерного общества в Берлине».
Для расправы над советскими гражданами при гестапо существовала специальная команда численностью в 25 человек. Возглавлял эту команду немец обер-лейтенант Кацендорф и его помощник обер-лейтенант Бенцель, а впоследствии эту команду возглавлял начальник «СД-12» обер-лейтенант Клейбер и его заместитель офицер гестапо Кнор. Начальником тюрьмы гестапо был немецкий офицер обершарфюрер Вильгельм Шмидт и его заместитель и переводчик венгерец Энгель Николай».
В Ставропольском крае в таких автомашинах немцы умертвили тысячи ни в чем неповинных советских людей.
Установлено, что в декабре 1942 г., по приказу начальника гестапо города Микоян-Шахар обер-лейтенанта Отто Вебера, было организовано исключительное по своей жестокости умерщвление больных костным туберкулезом советских детей, находившихся на излечении в санаториях курорта Теберда. Очевидцы этого злодеяния сотрудники детских санаторий, медицинская сестра Иванова С.Е. и санитарка Полупанова М.И. сообщили:
«22-го декабря 1942 г. к подъезду санатория первого отделения подъехала немецкая автомашина. Прибывшие с этой автомашиной семь немецких солдат вытащили из санатория 54 тяжело больных ребенка в возрасте от трех лет, уложили их штабелями в несколько ярусов в машине, затем захлопнули дверь, впустили газ (окись углерода) и выехали из санатория. Через час автомашина вернулась в поселок Теберда. Все дети погибли, они были умерщвлены немцами и сброшены в Тебердское ущелье близ Гуначгира».
...Исключительные по своей жестокости пытки и истязания советских граждан производились в помещении гестапо. Так, например, гражданина Ковальчука Филиппа Акимовича 1891 года рождения, проживающего в городе Пятигорске, арестовали 27 октября 1942 г. у себя на квартире, избили до потери сознания, затем отвели в гестапо и бросили в одну из камер. Через сутки гестаповцы приступили к его истязаниям и пыткам. Допрашивали и избивали его только ночью. Для допросов вызвали в отдельную камеру, где были специальные приспособления для пыток: цепи с поручнями для закрепления рук и ног. Эти цепи были прикреплены к цементному полу камеры. Арестованных предварительно раздевали наголо, клали на пол, затем руки и ноги заковывали в цепи. Таким пыткам подвергали гр. Ковальчука. Находясь закованным в цепи, он совершенно не мог двигаться и лежал вверх спиной, в таком положении избивали его резиновыми палками в течение 16 дней.
Кроме нечеловеческих пыток, гестаповцы применяли и следующие. Закованным в цепи на спину клали широкую доску и сверху по этой доске тяжелыми гирями наносили удары, вследствие чего у заключенного лилась кровь изо рта, носа, ушей, и он терял сознание.
Камера пыток в гестапо была устроена таким образом, что когда одного арестованного пытали, то остальные арестованные, сидящие в соседней камере ожидавшие предстоящей расправы, наблюдали за пытками и истязаниями.
После пыток заключенного, потерявшего сознание, бросали в сторону и следующую свою жертву гестаповцы силой волокли из соседней камеры, вновь заковывали в цепи и таким же путем продолжали пытать. Камеры пыток всегда были в крови. Доска, которую накладывали на спину, также была вся в крови, резиновые палки, которыми избивали арестованных, от крови были красные.
Арестованных советских людей, обреченных на расстрел, после невероятных пыток и истязаний загоняли в машину, увозили за город и расстреливали.
Освобожденная Красной Армией из застенка гестапо Супрун Анастасия Иосифовна, 1908 года рождения, проживающая в городе Пятигорске, по улице Власова, №3, была арестована и заключена в одну из камер гестапо; вскоре к ней в камеру для допроса явился заместитель начальника гестапо обер-лейтенант Фишер с переводчиком. Переводчик предложил ей раздеться и лечь вниз лицом на скамейку. После того, как она легла на скамейку, палач Фишер сам лично избил ее деревянной палкой до потери сознания.
Не добившись вынужденных показаний, переводчик предупредил Супрун что в дальнейшем за «неискренние» показания на допросе она будет получать по 25 палок и будет забита насмерть. В дальнейшем при допросах ее также до потери сознания избивал этот же офицер гестапо.
Чайка Варвара Ивановна, 1912 года рождения, проживающая по улице Дзержинского, дом №31, квартира №3, во время пребывания в заключении гестапо подвергалась со стороны начальника гестапо капитана Винца невероятно жестоким пыткам. Вот что сообщает об этом Чайка В.И.:
«Я была подвергнута издевательствам и пыткам со стороны начальника гестапо — немца капитана Винца. Однажды он меня вызвал на допрос в камеру пыток. В этой камере было четыре стола, на полу деревянные решетки и два таза с водой, в которых лежали кожаные плетки. На потолке — два кольца с продетыми в них веревками, на которые подвешивали арестованных во время пыток. По команде капитана Винца гестаповцы положили меня на стол, сняли с меня всю одежду и сильно избивали плетьми. Избиениям я подвергалась дважды. Всего мне нанесли 75 ударов плетьми, отбили почки и выбили 8 зубов...»
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О РАЗРУШЕНИЯХ И ЗВЕРСТВАХ, СОВЕРШЕННЫХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ В ГОРОДЕ КИЕВЕ
[Документ СССР-9]
Массовое истребление мирных граждан и советских военнопленных
Немецкие палачи с первых же дней захвата Киева проводили массовое истребление населения путем истязаний, расстрелов, повешения, отравления газом в «душегубках». Людей хватали прямо на улицах, расстреливали большими группами и в одиночку. Для устрашения населения вывешивались объявления о расстрелах:
«В качестве репрессий за акт саботажа сегодня расстреляно 100 жителей Киева. Пусть это послужит предостережением. Каждый житель Киева является ответственным за акт саботажа. Киев, 22 октября 1941 г. Комендант города».
Или
«Участившиеся в Киеве случаи поджогов и саботажа заставляют меня прибегнуть к строжайшим мерам. Поэтому сегодня расстреляны 300 жителей Киева. За каждый новый случай поджога или саботажа будет расстреляно значительно большее количество жителей: Киева. Киев, 2 ноября 1941 г. Эбергардт, генерал-майор и комендант города».
Фашисты массами убивали мужчин, женщин, детей, стариков и больных. Так, 14 октября 1941 г. в психиатрическую больницу во главе с немецким гарнизонным врачом Риковским ворвался отряд эсэсовцев. Гитлеровцы загнали 300 больных в одно из зданий, в Котором продержали их без пищи и воды несколько дней, а затем расстреляли в овраге Кирилловской рощи. Остальные больные были истреблены 7 января, 27 марта и 17 октября 1942 г.
Вот что сообщили об этой кровавой расправе профессор Е.А. Копыстынский, врачи А.Г. Дзевалтовская, Т.К. Пенская, И.М. Фарбер, А.И. Евстафьева и медсестра Е.Ф. Троепольская:
«В больницу прибыли автомашины. В эти машины «душегубки» начали вталкивать больных, приблизительно по 60—70 человек в каждую, тут же их умерщвляли, и трупы выбрасывались у здания больницы. Зверства эти продолжались несколько дней, в течение которых было уничтожено 800 больных».
Организаторами этих убийств были: немецкий руководитель здравоохранения при генеральном комиссариате Гросскопф и врач военного лазарета — Больм.
Убийствам часто предшествовали садистские истязания. Архимандрит Валерий сообщил, что фашисты до полусмерти избивали больных и слабых людей, поливали их на морозе водой и, наконец, пристреливали в немецком полицейском застенке, находившемся в Киево-Печерской лавре.
Убивали мирных граждан якобы за принадлежность к советско-партийному активу, за связь с партизанами, убивали и без всяких мотивов.
Зверствовали немецкие бандиты и в Дарницком и в Сырецком лагерях. Мирных советских граждан и военнопленных заставляли выполнять тяжелые изнурительные работы, подвергали неслыханным издевательствам и убивали. В Сырецком лагере орудовали пьяница, садист штурмбаннфюрер Радомский и его помощник Ридер.
Радомский и Ридер всячески ухищрялись в истреблении советских людей. Они, например, «изобрели» следующий способ убийства: одних советских людей заставляли влезать на дерево, а других подпиливать его. Люди падали вместе с деревом и разбивались. Или: Радомский собирал всех заключенных, проходил по строю, отбирал человек 25, выводил их из строя и тут же расстреливал.
Гитлеровские бандиты согнали 29 сентября 1941 г. на угол улиц Мельника и Доктеревской тысячи мирных советских граждан. Собравшихся палачи повели к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а затем расстреляли. Проживающие вблизи Бабьего Яра граждане Н. Ф. Петренко и Н.Т. Горбачева рассказали о том, что они видели, как немцы бросали в овраг грудных детей и закапывали их живыми вместе с убитыми и ранеными родителями. «Было заметно, как слой земли шевелился от движения еще живых людей».
В 1943 году, чувствуя непрочность своего положения в Киеве, оккупанты, стремясь скрыть следы своих преступлений, раскапывали могилы своих жертв и сжигали их. Для работы по сжиганию трупов в Бабьем Яру немцы направляли заключенных из Сырецкого лагеря. Руководителями этих работ были офицер СС Топайде, сотрудники жандармерии Иоганн Мэркель, Фохт и командир взвода СС Рэвер.
Свидетели: Л.К. Островский, С.Б. Берлянт, В.Ю. Давыдов, Я.А. Стеюк, И.М. Бродский, бежавшие от расстрела в Бабьем Яру 29 сентября 1943 г., показали:
«В качестве военнопленных мы находились в Сырецком концлагере, на окраине Киева. 18 августа нас в количестве 100 человек направили в Бабий Яр. Там нас заковали в кандалы и заставили вырывать и сжигать трупы советских граждан, уничтоженных немцами. Немцы привезли сюда с кладбища гранитные памятники и железные ограды. Из памятников мы делали площадки, на которые клали рельсы, а на рельсы укладывали, как колосники, железные ограды. На железные ограды накладывали слой дров, а на дрова — слой трупов. На трупы снова укладывали слой дров и поливали нефтью. С такой последовательностью трупы накладывались по нескольку рядов и поджигались. В каждой такой печи помещалось до 2500—3000 трупов. Немцы выделили специальные команды людей, которые снимали с трупов серьги, кольца, вытаскивали из челюстей золотые зубы. После того, как все трупы сгорали, закладывались новые печи и т.д. Кости трамбовками разбивали на мелкие части. Пепел заставляли рассеивать по Яру, чтобы не оставалось никаких следов. Так мы работали по 12—15 часов в сутки. Для ускорения работы немцы применили экскаватор. За время с 18 августа по день нашего побега — 29 сентября — было сожжено, примерно, семьдесят тысяч трупов. Здесь же сжигались и вновь привозимые трупы мужчин, женщин и детей, убитых в газовых автомашинах».
По поручению Чрезвычайной Государственной Комиссии после освобождения Киева от немецко-фашистских захватчиков были произведены раскопки в местах массовых истреблений советских людей в Сырецком лагере, в Бабьем Яру, в Дарнице и других местах. В раскопках приняли участие немецкие военнопленные. После окончания раскопок немецкие военнопленные подали следующее заявление:
«Нам, 850 немецким военнопленным в лагере военнопленных Киева, советскими властями была предоставлена возможность убедиться в зверствах, совершенных над русским населением во время оккупации Киева немцами. 160 избранных нами доверенных лиц произвели раскопки пяти из многочисленных ям. Только в двух местах нами были обнаружены 150 убитых русских граждан. В других местах мы натолкнулись на бесчисленные остатки сожженых тел, одежды и костей. Мы утверждаем: здесь, в Киеве, были произведены массовые убийства, невероятных размеров, русского гражданского населения, жертвы которых доходят до несколько десятков тысяч мужчин, женщин и детей. Кто это делал — известно. Это немецкие оккупационные войска, преимущественно соединений СС, СД и полевой жандармерии».
Следуют подписи, среди них; майор-интендант 208 Лау , штабной врач 246 полка доктор Гелленбрандт ; врач-ассистент 3-го батальона 76-го полка доктор Беккер , военный священник евангелистской церкви 208 Круммахер , лейтенант 208 Юнге , лейтенант 215-го батальона Гергард и другие.
Специальная Комиссия в составе: председателя Н.С. Хрущева, членов Комиссии: Наркомпроса УССР академика П. Тычина, секретаря Союза советских писателей УССР академика М. Рыльского, кандидата биологических наук Академии наук УССР Д. Марковского, с участием медицинских экспертов: профессоров Я.И. Пивовонского, Ю.Ю. Крамаренко, А.М. Зюкова и судебно-медицинского эксперта профессора Н.А. Шепелевского в присутствии представителя Чрезвычайной Государственной Комиссии В.Д. Шевцова установила, что, по неполным данным, в Киеве замучено, расстреляно и отравлено в «душегубках» более 195 тысяч советских граждан, в том числе:
1. В Бабьем Яру — свыше 100 тысяч мужчин, женщин, детей и стариков.
2. В Дарнице — свыше 68 тысяч советских военнопленных и мирных граждан.
3. В противотанковом рву, у Сырецкого лагеря и на самой территории лагеря — свыше 25 тысяч советских мирных граждан и военнопленных.
4. На территории Кирилловской больницы — 800 душевнобольных.
5. На территории Киево-Печерской лавры — около 500 мирных граждан.
6. На Лукьяновском кладбище — 400 мирных граждан.
На основании заявлений советских граждан, протоколов опроса, свидетельских показаний, материалов специальной комиссии, заключений судебно-медицинской экспертизы и личным расследованием, произведенным членами Чрезвычайной Государственной Комиссии — Николаем, митрополитом Киевским и Галицким и академиком И.П. Трайниным, Чрезвычайная Государственная Комиссия установила, что разрушения в городе Киеве, поголовное ограбление населения, массовые истязания и убийства мирных советских граждан и военнопленных произвели по указаниям германского правительства и верховного командования: рейхскомиссар Украины Эрих Кох, заместитель рейхскомиссара фон Ведельштедт, главнокомандующий армейской группой «Юг» генерал-фельдмаршал фон Манштейн, генерал авиации Китцингер, генерал-лейтенант войск СС Ютнер, генерал-комиссар генеральной области Киева Магуния, руководитель СС и полицейфюрер Гальтерман, генерал полиции порядка Шеер, оберштурмбаннфюрер Эрлингер, СА бригаденфюрер Квитцрау, коменданты города Киева — генерал-майор Эбергард и генерал-майор фон Ремер, генерал-майор Виров, начальник бригады СС генерал-майор Лернер, СС штандартенфюрер Нордманн, СС оберфюрер Гофман, генерал полиции Прюцман, СС оберштурмбаннфюрер Шпацель, командующий войсками СС на юге России и на Украине генерал-майор Троенфельд, начальник военно-воздушных сил Киевского гарнизона полковник Альтерман, руководитель оборонного участка «С» полковник фон Вессель, командир 304 полицейского батальона майор Бекерт, коменданты гарнизона в Дарнице капитан Прицковский и обер-лейтенант Кваст, СС штурм-баннфюрер Гумперт, штурмбаннфюрер Радомский, его помощник Ридер, штадткомиссар Рогауш, начальник бюро набора доктор Яницкий, руководитель Киевского бюро гитлеровской молодежи Брейер, штадткомиссар Берндт, шеф управления архивами, библиотеками и музеями при рейхе-комиссариате Украины доктор Винтер, его заместитель доктор Бенцинг, начальник исторического музея Штампфусс, врач военного лазарета Больм, сотрудник штаба Розенберга доктор Розкампф, сотрудник архивного управления доктор Ласке, старший лейтенант частей СС Шмиц, военнослужащий частей СС доктор Паульсен, руководитель здравоохранения при генерал-комиссариате доктор Гросскопф, офицер СС Топайде, сотрудники жандармерии Иоганн Мэркель, Фохт и Рэвер, интендант Брюкнер, шеф клайнкунсттеатра Телин, шеф фронтового театра Бекерс.
Все они должны понести суровую ответственность за чудовищные злодеяния, совершенные, перед советским народом.
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ, СОВЕРШЕННЫХ НЕМЕЦКО-РУМЫНСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ В ГОРОДЕ ОДЕССЕ И РАЙОНАХ ОДЕССКОЙ ОБЛАСТИ.
[Документ СССР-47]
Из показаний режиссера кинохроники Павла Крапивного
Румынские солдаты привязывали к специальному стулу подследственного и через ручки стула включали электрический ток... Следователь включал стоящий на столе реостат, и когда подследственный не так отвечал на вопрос, как того хотел следователь, рукоятка реостата безжалостно шла на напряжение, тело подследственного начинало дрожать, а глаза вылезали из орбит... Подследственного со связанными назад руками подвешивали к потолку... и начинали его крутить вокруг собственной оси. Покрутившись таким образом до 200 раз, висящий на веревке подследственный с бешеной скоростью раскручивался в обратном направлении. В этот момент палачи с двух сторон били его резиновыми палками. Человек терял сознание не только от бешеного вращения, но и от побоев...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ НА ТЕРРИТОРИИ ЛАТВИЙСКОЙ СОВЕТСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
[Документ СССР-41]
Следуя своей неизменной политике массового истребления свободолюбивых народов, немецкие палачи убили в Риге более 170 тысяч мирных граждан — мужчин, женщин, детей, стариков. Вокруг города Рига немцами были организованы концентрационные лагери для мирных граждан: в Саласпилсе, Межанарке, в Страздумуйже, Бишу-Муйже, Мильгравис и других местах. Тысячи граждан были арестованы и заключены в тюрьмы: Центральную, Срочную, «Цитадель» и другие.
В лагерях и тюрьмах немецкие палачи подвергали заключенных истязаниям, пыткам и расстрелам. В Центральной тюрьме заключенных били и пытали. В течение круглых суток в камерах были слышны крики и стоны. Ежедневно от истязаний умирало 30—35 человек. Кто оставался в живых после истязаний и пыток, возвращался в камеру неузнаваемым: в крови, обожженный, с изорванными частями тела. Медицинской помощи истязуемым не оказывали...
Истязаниям и пыткам гитлеровцы подвергали советских людей во всех городах Латвийской ССР.
Свидетель Осипов Г.М., содержавшийся немцами в тюрьме в городе Даугавпилс (Двинск), показал:
«Немецкие палачи избивали меня резиновой трубкой, пытали при помощи электрического тока. Избиениям и пыткам подвергались все заключенные, подозреваемые в сочувствии советской власти. Многим во время допросов скручивали на руках узлом колючую проволоку».
Немецкие изверги не щадили никого. Они убивали мужчин и женщин, здоровых и больных, детей и стариков. В Центральной тюрьме в Риге они убили более 2 000 детей, отобранных от родителей, и в Саласпилском лагере — более 3 000 детей. В Первой и Второй рижских психиатрических больницах они убили всех душевнобольных.
Как показал врач Второй психиатрической больницы Херманис Салтупс, немцы вывезли из больницы 29 января 1942 года свыше 350 душевнобольных и истребили их. Врач Первой психиатрической больницы Дрикитис В.И. показала:
«14 апреля 1942 года в больницу прибыли эсэсовцы и увезли более 200 больных. По указанию администрации, на историях болезни я сделала отметки: «Эвакуированы СС полицией». В октябре 1942 года немцы вывезли еще около 100 душевнобольных».
Все душевнобольные были расстреляны немцами в Бикернекском лесу.
Ниже публикуются немецкие документы, найденные в помещении «Департамента командующего полицией безопасности и СД», которые подтверждают кровавую расправу гитлеровцев с душевнобольными:
« Командующий
полицией безопасности и СД
Рига, 19/V—1942 г.
Латвия.
Секретно.
Отд. II ДВ №109/42 г.
В бюро гражданских записей г. Рига
Отн.: Извещение о смертных случаях.
Ссылка: —
Приложений: 10
Сим удостоверяю, что перечисленные в прилагаемом списке 368 неизлечимых душевнобольных умерли 29.1.1942 года.
Исполняющий обязанности Кирсте СС Штурмбанфюрер ».
К этому рапорту приложен поименной список расстрелянных больных.
И еще два точно таких же документа со списками за подписью того же Кирсте: от 28 мая 1942 года — о «смерти» 14 апреля 1942 года 243 душевнобольных и от 15 марта 1943 года — о «смерти» 22 октября 1942 года 98 душевнобольных.
22 августа 1941 года в местечке Аглонь были расстреляны душевнобольные из Даугавпилской психиатрической больницы — около 700 взрослых и 60 детей, в том числе 20 здоровых детей, на время переведенных в помещения больницы из детского дома.
Арестованный советскими органами соучастник расстрела душевнобольных полицейский Мотисан А.А. на допросе показал:
«Во время расстрела я с лопатой стоял у ямы. Расстрел длился около 6 часов. Люди кричали и плакали, но пощады не было. После расстрела для палачей привезли две бочки пива, началась попойка».
В 1942 году на территории старого гарнизонного стрельбища, в 18 километрах от Риги, немцы организовали Саласпилский лагерь для мирных граждан. Режим этого лагеря представлял продуманную систему умерщвления людей. В бараках, рассчитанных на 100—150 человек, содержалось по 500—600 мужчин, женщин и детей. Бараки не отапливались. Из-за отсутствия места часть заключенных находилась и зимой под открытым небом.
Заключенных мучили непосильной работой. Рабочий день длился 12—14 часов. Больных направляли к врачу, и если врач находил, что по состоянию здоровья они работать не могут, заключенных расстреливали.
В начале 1943 года немцы пригнали в Саласпилский лагерь граждан из Ленинградской, Калининской, Витебской, Орловской областей. Скученность в лагере достигала ужасающих размеров, люди умирали каждый день сотнями. Для борьбы с эпидемическими заболеваниями немцы организовали так называемый «карантин». Свидетели Лаугалайтис К.А., Яскевич А.Н. и другие сообщили, что немцы, в целях соблюдения этого «карантина», заставили «всех заключенных в лагере раздеться, потом голых, по грязи и снегу, погнали в баню, находившуюся на расстоянии 600—800 метров от бараков. Во дворе бани у женщин ножницами стригли волосы, причем издевательски оставляли клочья волос, а местами до кожи выстригали. Стригли, как овен... В бане заставляли мыться холодной водой. После мытья всех заключенных пригнали обратно в бараки, где была оставлена одежда. Однако одежды уже не было. Раздетых людей продержали в бараках с выбитыми окнами в течение 4-х суток, после чего выдали разное тряпье». В результате такого истязания в Саласпилском лагере погибли сотни советских людей.
Заключенных в лагере подвергали всевозможным пыткам. Бывшая заключенная Виба Э. сообщила комиссии, что комендант лагеря Краузе «независимо от времени года, заставлял заключенных ложиться на землю и моментально вставать и прыгать на корточках. Раздавалась команда: «ложись», «вставай», «прыгай», а в это время собака коменданта лагеря Краузе нападала на заключенного и рвала его. Краузе и другие фашисты наблюдали сцену наказания и потешались над жертвой. Часто после такого истязания заключенный уже не мог подняться с земли, тогда полицейские били его резиновыми палками...».
Расстрелянных и погибших в Саласпилском лагере от голода, болезней, пыток и избиений гитлеровские палачи зарывали на старом гарнизонном кладбище, невдалеке от лагеря. Там комиссией обнаружено 9 огромных могил-рвов общей площадью в 3 043 кв. метра.
Судебно-медицинской экспертизой исследованы места захоронения, произведены обмер могил и эксгумация трупов. На основании данных экспертизы, а также многочисленных показаний свидетелей, в том числе бывших заключенных лагеря Бакшс Я.А., Зекунде В.М., Кузьмина Ф.Л., Трифонова Я.Я., Крониш И.И. и других, комиссия установила, что в Саласпилском лагере немцы замучили более 56 тысяч мирных граждан.
Жителей города Рига и его окрестностей немцы истребляли также в Бикернекском лесу, Дрейлинском лесу и Румбульском лесу.
В Бикернекском лесу, расположенном на окраине города Рига, гитлеровцы расстреляли 46 500 мирных граждан. Свидетельница Стабульнек М., проживающая недалеко от этого леса, рассказала:
«В пятницу и в суббогу перед пасхой 1942 года автобусы с людьми круглые сутки курсировали из города в лес. Я насчитала, что в пятницу с утра до полудня мимо моего дома прошел 41 автобус. В первый день пасхи многие жители, и я в том числе, пошли в лес к месту расстрела. Мы там увидели одну открытую большую яму, в которой были расстрелянные женщины и дети, голые и в нижнем белье. На трупах женщин и детей были следы пыток и издевательств — у многих на лицах кровяные подтеки, на головах ссадины, у некоторых отрублены руки, пальцы, выбиты глаза, распороты животы».
Факты массовых расстрелов в Бикернекском лесу подтвердили свидетели, проживающие вблизи мест расстрелов: Карклыньш М.Я., Алекснис З., Циемгалс М.Т., Шапочка А.И., Берзиньш Ю.А., Дзедулыс З.Ф. и многие другие.
На месте расстрелов комиссия обнаружила 55 могил общей площадью в 2 885 квадратных метров.
В Дрейлинском лесу, находящемся в 5—7 километрах восточнее города Рига, по Лубанскому шоссе, немцы расстреляли свыше 13 тысяч мирных граждан и военнопленных. Свидетель Ганус В.З. показал:
«Начиная с августа 1944 года, немцы организовали раскопки могил и жгли трупы в течение недели. Лес был оцеплен немецкими часовыми, вооруженными пулеметами. В 20 числах августа из Риги стали приходить черные закрытые автомашины с гражданами, среди которых были женщины, дети, так называемые «беженцы», их расстреливали, а трупы сразу же сжигали... Я спрятавшись в кустах, видел эту страшную картину. Люди ужасно кричали. Я слышал крики: «Убийцы, палачи!» Дети кричали: «Мамочка, не оставляй». Пули убийц прерывали крики».
Массовые расстрелы мирных жителей гор. Рига немцы производили также в Румбульском лесу.
На основании произведенного комиссией расследования и показаний свидетелей: Круминьш Ц.И., Лутрын М.С, Спуль Е.А., Калсонс Л.С, Приеда П.Я., Цейрулис Ф.А., Калсонс М.М. и многих других установлено, что в этом лесу немцы расстреляли 38 тысяч мирных жителей.
В Даугавпилсе (Двинске) немцы ежедневно расстреливали сотни советских людей, заключенных в тюрьмы и лагери. На территории «Золотая Горка», между дер. Погулянка и дачей Будревича, возле тюрьмы немцы расстреляли свыше 40 тысяч мужчин, женщин и детей.
Участник немецких зверств в Даугавпилсе, могильщик Вильцан П.А., показал:
«Массовые расстрелы мирных граждан в Даугавпилсе начались в конце июля 1941 года. Мне, как могильщику, пришлось работать на Средней Погулянке. Мы приготовили могилу длиной 100, шириной 3 и глубиной 2 1 / 2 метра на 800—1000 человек. К рассвету к этой могиле немцы пригнали обреченных, в том числе женщин с детьми различных возрастов. Началось раздевание и ограбление обреченных граждан. Раздавались крики, стоны, плач детей. Матери вели своих детей к могилам за руки. Расстреливали группами по 10—12 человек в затылок. Я видел окровавленную массу людей с размозженными головами. Потом полицейские принялись за дележку одежды, обуви и прочих вещей расстрелянных. Мне, как могильщику, выдали несколько пар ботинок, брюки, френч, и головной дамский платок».
ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО ДОКЛАДА ПРАВИТЕЛЬСТВА ПОЛЬСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
[Документ СССР-93]
...а) Одной из наиболее отвратительных черт гитлеровской оккупации в Польше было применение системы заложников. Коллективная ответственность, уплата коллективной пени и торговля человеческой жизнью считались лучшим методом порабощения польского народа;
b) вот несколько типичных случаев массовых репрессий. Они являются иллюстрацией методов, употребляемых немецкими оккупантами;
c) в ноябре 1939 года неизвестный человек подложил огонь под овин, наполненный зерном, находящийся на окраине Ново Място Любавске. Овин был собственностью немца. Вследствие этого некий Шперлинг, СС штандартенфюрер, получил приказ от высших властей предпринять репрессию. Известное количество поляков из среды наиболее выдающихся граждан было арестовано. Среди них 15 были выбраны и публично расстреляны эсэсовцами. Среди жертв были: два брата Янковских, один — юрист, второй — священник, портной Малковский, кузнец Зимны, майор резерва армии — Вона, сын одного трактирщика, издатель газеты, священник Бронислав Дембеновский;
d) в октябре 1939 года немецкие власти поймали несколько поляков в городе Иновроцлав и заключили их в тюрьму в качестве заложников. Затем вывели во двор тюрьмы, где их били беспощадно и расстреляли одного за другим. В общем было убито 70 человек, в их числе — городской голова и его заместитель. Среди жертв были самые выдающиеся жители города...
7 марта 1941 года киноактер Иго Сым, который причислял себя к немецкой национальности (фольксдейтшер) и которому вверены были немецкие театры в Варшаве, был убит на своей квартире. Хотя виновных не нашли, губернатор Варшавы Фишер заявил, что Сым убит поляками, и приказал арестовать большое число заложников, закрыть театры и запретил польскому населению выходить вечером на улицу. Заложники были взяты, чтобы обеспечить обнаружение виновных. Арестовано было около 200 человек, среди них учителя, духовенство, врачи, юристы и артисты. Дано было три дня населению Варшавы, чтобы найти убийц Сыма. По истечении трех дней, когда виновники остались неизвестными, 17 заложников было казнено. Среди них — профессор Копец, его сын и профессор Закржевский...
ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО ДОКЛАДА ПРАВИТЕЛЬСТВА ЧЕХОСЛОВАКИИ
[Документ СССР-60]
«...Еще до начала войны тысячи чешских патриотов, в особенности католических и протестантских священников, юристов, докторов, учителей и т.д., были арестованы. Кроме того, в каждом районе записывались лица, подлежащие аресту как заложники при первом признаке беспорядков «в общественном строе и безопасности». Вначале это были только угрозы. В 1940 году Карл Франк заявил в речи к «вождям движения национального единства», что 2000 чешских заложников, находящихся в концентрационных лагерях, будут расстреляны в том случае, если видные чешские деятели откажутся подписать заявление о лояльности.
Некоторое время спустя после покушения на Гейдриха многие из этих заложников были казнены. Типичным методом нацистского полицейского террора были угрозы репрессии против директоров заводов в том случае, если произойдет перебой в работе. Таким образом, в 1939 году гестапо созвало директоров и заведующих складами различных промышленных фирм и заявило им, что они будут расстреляны в случае забастовки. Когда они уходили, они должны были подписать следующее заявление: «Я принимаю к сведению то обстоятельство, что я буду немедленно расстрелян, если фабрика прекратит работу без уважительной причины».
Подобным же образом школьные преподаватели ручались за лояльное поведение, своих учеников. Многие учителя были арестованы только потому, что ученики их школы были пойманы в писании антинемецких лозунгов или чтении запрещенных книг...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О РАЗРУШЕНИЯХ, ГРАБЕЖАХ И ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ГОРОДЕ РОВНО И РОВЕНСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-45]
5. Массовое истребление мирных граждан и военнопленных
Осуществляя свой чудовищный план истребления мирного советского населения, гитлеровские палачи в Ровно беспощадно и систематически уничтожали мирных советских граждан. Ровенская тюрьма постоянно была переполнена обреченными на смерть. Это подтверждается показаниями многочисленных свидетелей и документальными данными.
Гражданка В. Байдан сообщила:
«В течение пяти месяцев мне пришлось быть в заключении и испытать все ужасы тюремного режима гитлеровцев, фашистские разбойники ежедневно избивали десятки мужчин, женщин и подростков. Два раза в месяц они вывозили на расстрел большие партии заключенных. Часто во двор тюрьмы заезжали герметически закрытые машины. Когда в такие машины бросали людей, раздавались душераздирающие крики и вопли».
18 марта 1943 г. ровенская газета немецких оккупантов «Волынь» опубликовала следующее извещение:
«8 марта 1943 г. пытались убежать заключенные Ровенской тюрьмы. При этом они убили одного немецкого тюремного чиновника и одного часового. Энергичным выступлением тюремная стража предотвратила бегство. По распоряжению командующего немецкой полиции безопасности и СД в тот же день были расстреляны все заключенные в тюрьме».
В ноябре 1943 года неизвестным лицом был убит немецкий областной судья. В ответ на это гитлеровцы опять расстреляли свыше 350 заключенных, содержавшихся в Ровенской тюрьме.
Работавший в немецком хозяйстве, расположенном недалеко от улицы Белой, Я. Карпук рассказал:
«Я не раз видел, как гитлеровцы уничтожали советских граждан — украинцев, русских, поляков, евреев. Происходило это обычно так: немецкие палачи привозили к месту расправы обреченных, заставляли их копать яму, приказывали раздеваться донага и ложиться в яму лицом вниз. По лежащим гитлеровцы стреляли из автоматов в затылок. Потом на трупы расстрелянных таким же образом клали второй слой людей и умерщвляли их, затем третий, до тех пор, пока яма не наполнялась. После этого трупы обливались раствором хлорной извести и засыпались землей».
Гражданка села Выдумка А. Морозовская показала:
«Из своего дома я видела, как немцы расстреливали советских людей в карьерах у нашего села. В июне 1943 года к этим карьерам подъехали четыре машины, из которых гитлеровцы стали выводить мужчин и женщин, одетых в одно нижнее белье. Вскоре послышалась стрельба. Когда машины уехали, я пошла в карьеры и перед моими глазами раскрылась ужасная картина: трупы людей, слегка засыпанные землей, и всюду лужи крови. В июле 1943 года в карьеры прибыли 10 машин, наполненных советскими гражданами. Раздалась автоматная стрельба, крики и стоны, а немного позже к вечеру в карьерах запылал костер и в воздухе запахло горелым мясом. Трупы горели два дня. Подобные зверства немцев я видела в сентябре и октябре 1943 года и в январе 1944 года».
Таких показаний имеется очень много. Зверства гитлеровцев подтверждаются и многочисленными показаниями попавших в руки Красной Армии германских военнослужащих. Так, например, военнопленный Франц Ярбот показал:
«В середине ноября 1943 года я в числе 30 солдат из 68 резервного саперного батальона прибыл в Ровно. На восточной окраине города мы занялись созданием обороны. Этим были заняты также около 300 мужчин и женщин — жителей Ровенской и Львовской областей, преимущественно украинцы и поляки. Для них был создан каторжный режим труда. Их морили голодом, за невыполнение норм били. 15 декабря утром мы явились на работу и не застали ни одного из этих людей. Мы стали спрашивать солдат из охранного батальона, куда девались рабочие, на что получили следующий ответ: «Уничтожены сегодня ночью при помощи газового автомобиля».
Солдат 4-го эскадрона 17-го кавалерийского полка 8-й кавалерийской дивизии СС Адольф Матцке сообщил:
«Наш эскадрон принимал участие в расстрелах мирных граждан местечка Колки. Я сам участвовал в расстреле трех граждан. Затем мы сожгли часть местечка. При отступлении, когда мы переправлялись через реку Стырь, мы сожгли первую деревню за рекой. В этой деревне наш 2-й взвод, которым командует унтерштурмфюрер Корн, расстрелял 25 человек. Я лично расстрелял двух человек. Среди расстрелянных были также женщины. Из нашего взвода особенно активное участие в расстрелах принимали: ротенфюрер Ванек, унтершарффюрер Полин, унтершарффюрер Штайкдель, кавалеристы Ширман и Фаут. Расстрелы производились по приказам командира полка штандартенфюрера Цехендера».
Немецко-фашистские захватчики беспощадно уничтожали попавших в их руки офицеров и бойцов Красной Армии, содержавшихся в трех ровенских лагерях, где для военнопленных были созданы невыносимые условия существования.
Ксендз города Ровно Феликс Савицкий, лично наблюдавший то, что происходило в этих лагерях, рассказал:
«В результате невероятных условий в лагерях и систематического голодания среди военнопленных была высокая смертность. Тысячи людей гибли от сыпного тифа и других эпидемических заболеваний. Но большинство погибало от штыка и приклада, от пули и пыток немецко-фашистских мерзавцев. Почти ежедневно из лагерей выезжали машины, до отказа нагруженные трупами пленных. Многих закапывали живыми».
Массовое истребление военнопленных как путем прямых убийств, так и путем лишения их необходимых средств существования подтверждается и целым рядом других доказательств, отмеченных в соответствующих актах комиссии.
6. Заключение судебно-медицинской экспертизы
По поручению Чрезвычайной Государственной Комиссии судебно-медицинская экспертная комиссия в составе: ровенского областного судебно-медицинского эксперта майора медицинской службы Рыбаковой Н.В., майора медицинской службы Железновского В.Ф. и военного судебно-медицинского эксперта армии майора медицинской службы Молчан В.А., с участием капитана юстиции Богопольского Л.С., учителя Новака Т.Ф., протоиерея Владимира Пижицкого и ксендза Ровенского костела Феликса Савицкого, а также жителей города Ровно и его окрестностей, с 1 по 10 марта 1944 г. произвела судебно-медицинскую экспертизу трупов, извлеченных из мест захоронения уничтоженных немцами мирных советских граждан и военнопленных, и установила:
«1. Во всех исследованных местах захоронения трупов в городе Ровно и его окрестностях обнаружено свыше 102 тысяч расстрелянных и умерщвленных немцами мирных советских граждан и военнопленных, из них:
а) в городе Ровно по Белой улице у дровяного склада 49 000
б) в городе Ровно по Белой улице на огороде 32 500
в) в селе Сосенки 17 500
г) в карьерах у села Выдумка 3 000
д) на территории тюрьмы города Ровно 500
2. Судя по состоянию трупных изменений и на основании данных вскрытия трупов, необходимо считать, что:
а) массовые расстрелы и захоронение трупов в селе Сосенки производились во второй половине 1941 года;
б) массовые расстрелы по Белой улице около дровяного склада с последующим закапыванием трупов производились в конце 1941 года;
в) массовые расстрелы по Белой улице на огородах относятся к периоду 1942—1943 годов;
г) умерщвление мирных граждан путем отравления угарным газом в «душегубках» и последующее захоронение трупов относится к концу 1943 года;
д) расстрелы и сожжение трупов в селе Выдумка, в карьерах, относятся ко второй половине 1943 года;
е) расстрелы и закапывание трупов на территории тюрьмы произведены в начале 1944 года.
3. Уничтожение мирных граждан и военнопленных в городе Ровно производилось путем массовых расстрелов из автоматов и пулеметов, умерщвлением угарным газом в машинах-«душегубках», и в отдельных случаях люди сбрасывались в могилы и засыпались живыми. Часть расстрелянных людей, в частности в карьерах у села Выдумка, подвергалась сожжению на заранее подготовленных и приспособленных площадках.
4. Во многих случаях (при исследовании трупов в могиле по Белой улице и на территории тюрьмы) обнаружены следы внешнего насилия, свидетельствующие об избиениях незадолго до смерти.
5. Показания свидетелей — граждан города Ровно о массовых зверствах и уничтожении военнопленных и мирного населения в городе Ровно на протяжении 1941—1944 годов полностью подтверждаются данными судебно-медицинской экспертизы».
* * *
То обстоятельство, что все эти преступления совершались в резиденции бывшего рейхскомиссара Украины Эриха Коха, служит еще одним доказательством того, что все преступления гитлеровских бандитов совершались в осуществление плана истребления советских людей и опустошения временно занятой гитлеровцами советской территории, задуманного и проводившегося в жизнь гитлеровским правительством.
Чрезвычайная Государственная Комиссия считает ответственными за разрушения, грабежи и злодеяния, совершенные в городе Ровно и Ровенской области, правительство гитлеровской Германии, рейхсминистра Розенберга, рейхскомиссара Коха, генерального комиссара Волыни и Подолии Шене, его заместителя Швайгера, ровенского окружного комиссара доктора Беера и всех лиц из числа немецко-фашистских захватчиков, упоминаемых в настоящем сообщении.
Недалек час, когда все они понесут заслуженную кару за совершенные ими злодеяния.
7 мая 1944 г.
ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО ДОКЛАДА ПРАВИТЕЛЬСТВА ЧЕХОСЛОВАЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ
[Документ СССР-60]
...9 июня 1942 г. деревня Лидице была окружена по приказанию гестапо солдатами, прибывшими из местечка Слани в 10 больших грузовиках. Они разрешали всем входить в деревню, но никому не позволяли из нее выходить. 12-летний мальчик пытался бежать. Солдат застрелил его на месте. Одна женщина хотела скрыться, пуля в спину сразила ее, и ее труп был найден в полях после снятия урожая. Гестапо потащило женщин и детей в школу.
10 июня был последним днем Лидице и ее обитателей. Мужчины были заперты в погребе, гумне и конюшне фермы семьи Горак. Они предвидели свою участь и спокойно ожидали ее. 73-летний священник Штерибек поддерживал их молитвами...
Мужчины были выведены из фермы Горака в сад за гумном и расстреляны по десяти человек. Убийства продолжались с утра до четырех часов дня. Затем палачи сфотографировались на месте казни у трупов...
172 взрослых мужчины и юноши от 16 лет были расстреляны 10 июня 1942 года. 19 человек, работавших в шахтах Кладно, были спустя некоторое время схвачены в шахтах или в ближайших лесах и расстреляны в Праге.
7 женщин, из Лидице были расстреляны в Праге. Остальные 195 женщин были сосланы в концентрационные лагери Равенсбрюка, 42 умерли от плохого обращения, 7 погибло в душегубках, а 3 пропали без вести.
4 женщины из Лидице были отвезены в родильные дома в Праге, новорожденные дети были убиты, а женщины посланы в Равенсбрюк.
Дети из Лидице были отняты у матерей несколько дней спустя после разрушения деревни. 90 детей было послано в Лодзь, в Польшу, а оттуда в концентрационный лагерь Гнейзенау (так называемый Бартоланд). До сих пор не найдены следы этих детей. Семь самых младших (до года) были отвезены в немецкую детскую больницу в Праге и после осмотра «расовыми экспертами» отосланы в Германию. Они должны были быть воспитаны как немцы, и получили немецкие имена. Все следы их потеряны.
Два или три ребенка родились в концентрационном лагере Равенсбрюке.
Они были убиты немедленно после рождения...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ГИТЛЕРОВСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ЛИТОВСКОЙ СОВЕТСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ
[Документ СССР-7]
...3 июня 1944 г. в деревню Перчюпе, Трайкайского уезда ворвались гитлеровцы; окружив деревню, они произвели повальный грабеж, после чего, согнав всех мужчин в один дом, а женщин и детей в три других дома, зажгли эти дома. Пытавшихся вырваться и бежать фашистские изверги ловили и снова бросали в горевшие дома. Так было сожжено все население деревни — 119 человек, из них 21 мужчина, 29 женщин и 69 детей...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ГОРОДАХ: ВЯЗЬМЕ, ГЖАТСКЕ И СЫЧЕВКЕ СМОЛЕНСКОЙ ОБЛАСТИ И В ГОРОДЕ РЖЕВЕ КАЛИНИНСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-279]
...В деревне Зайчики гестаповцы согнали в один дом Заикова Михаила, 61 года, Белякова Никифора, 69 лет, Егорову Екатерину, 70 лет, Голубеву Екатерину, 70 лет, Дадонова Егора, 5 лет, Зернову Миру, 7 лет, и других, всего 23 человека, подожгли дом и сожгли живыми всех находившихся в нем.
В деревне Клины немцы бросили в костер ребенка колхозницы Богдановой, а затем сожгли и ее.
В деревне Васильевке немецкие палачи повесили железным крюком за челюсть председателя колхоза Тарбина и кладовщика Ермолинского. Виселица с их трупами долго стояла на улице.
При отступлении немцев из деревни Драчево Гжатского района в марте 1943 года помощник начальника немецкой полевой жандармерии лейтенант Бос согнал в дом колхозницы Чистяковой 200 жителей из деревень Драчево, Злобино, Астахове, Мишино, закрыл двери и поджег дом, в котором сгорели все 200 человек...
В деревне Степаники, Гжатского района, немецкие захватчике посадили в баню Елену Федоровну Ильину 35 лет и 7 дней мучили ее, истязали плетью, палками, обливали холодной водой.
8 января 1943 г. они согнали всех жителей деревни Степаники присутствовать при казни и повесили Ильину на дереве.
В деревнях Куликово и Колесники Гжатского района фашисты сожгли в избах всех жителей от мала до велика...
ИТОГОВЫЙ ОТЧЕТ 15-го ПОЛИЦЕЙСКОГО ПОЛКА «ОБ УСМИРИТЕЛЬНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ, ПРОИЗВЕДЕННОЙ В ДЕРЕВНЕ БОРИСОВКЕ С 22 СЕНТЯБРЯ ПО 26 СЕНТЯБРЯ 1942 г.» [232]
[Документ СССР-119]
...1) Задание: 9-й ротой должна быть уничтожена зараженная бандами деревня Борисовка.
2) Силы: 2 взвода, полиц. 15, 1 жандарм, взвод (мотор 16) и 1 танковый взвод.
3) Исполнение: Рота собралась вечером 22 сентября 1942 г. в Дывине. В ночь с 22 на 23 сентября 1942 г. последовал марш из Дывина по направлению к Борисовке. К четырем часам утра деревня была окружена с севера и с юга двумя взводами. С рассветом староста в Борисовке собрал все население. После проверки населения, при содействии полиции безопасности и СД из Дывина, 5 семейств были переселены в Дывин. Остальные были расстреляны особо выделенной командой, похоронены в 500 метрах северо-восточнее Борисовки. Всего было расстреляно 169 человек, из них 49 мужчин, 97 женщин и 23 ребенка...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О РАЗРУШЕНИЯХ, ПРИЧИНЕННЫХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ГОРОДСКОМУ ХОЗЯЙСТВУ, КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬНЫМ УЧРЕЖДЕНИЯМ СТАЛИНСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-2]
Истребление мирного населения и угон советских граждан в немецкое рабство
Во время оккупации Сталинской области немецко-фашистские захватчики установили для населения рабско-крепостнический режим. Трудоспособное население угонялось в немецкую каторгу. Они повсеместно широко применяли возмутительное насилие, грабежи и истребление советских граждан. Тысячи советских людей были замучены и расстреляны.
Неслыханные преступления фашистских мерзавцев установлены многочисленными свидетелями и документами, актами комиссий и судебной экспертизы, находящимися в распоряжении Чрезвычайной Государственной Комиссии.
Комиссия в составе: члена исполкома Сталинского областного Совета депутатов трудящихся Дубровой Ф.Г., председателя Артемовского горисполкома Баландина С.А., настоятеля Всехсвятской церкви священника Крещановского И.К., граждан города Артемовска — Пруденко С.П. и Орадовского М.С., при участии судебно-медицинских экспертов: профессора доктора медицинских наук Войнара А.И., профессора доктора медицинских наук Чаругина А.И. и майора медицинской службы Абрамова А.А. в присутствии представителя Чрезвычайной Государственной Комиссии Кудрявцева Д.И., установила, что по приказу немецкого коменданта г. Артемовска майора фон Цобеля было расстреляно и замучено более 3000 советских граждан — женщин, детей и стариков. Трупы советских граждан были замурованы в туннеле карьеров алебастрового завода.
Комиссия установила:
«В двух километрах к востоку от города Артемовска в туннеле карьеров алебастрового завода на расстоянии 400 метров от входа имеется небольшое отверстие, замурованное кирпичами. После вскрытия этого отверстия обнаружено продолжение туннеля, заканчивающегося широкой овальной пещерой. Вся пещера заполнена трупами людей, лишь небольшое пространство у входа и узкая полоса в центре ее свободны от трупов. Все трупы тесно прижаты один к другому и обращены спинами к входному отверстию пещеры. Трупы настолько близко соприкасаются, что на Первый взгляд представляют собой сплошную массу тел».
Чудовищные злодеяния совершены немецкими захватчиками в городе Краматорске. 25 сентября 1943 г. комиссия в составе: представителя командования гвардейской армии подполковника Шапошникова, священника Покровской церкви Стрижко Д., учительницы Анищенко, представителя военной прокуратуры 3-й гвардейской армии майора юстиции Айзенварта Д.И., при участии главного судебно-медицинского эксперта Юго-Западного фронта капитана медицинской службы Шингановича А.В., главного патолога-анатома Юго-Западного фронта полковника медицинской службы Шур Б.Ю., армейского судебно-медицинского эксперта капитана медицинской службы Поташина произвела на северной окраине города Краматорска на старом глиняно-меловом карьере раскопки трех ям.
«При снятии верхних слоев породы на глубине от 20 сантиметров до одного метра, — говорится в акте комиссии, — обнаружены трупы советских граждан, лежащие рядами лицом вниз. Из этих трех ям извлечено 812 трупов. При обследовании оказалось 740 мужских трупов, 50 женских и 22 детских. 126 трупов были опознаны, среди них мастер завода им. Куйбышева Соломко Н.И., счетовод Давиденко Н.И., инженер Греков Е.С., домашняя хозяйка Солод М.И. и другие.
Судебно-медицинской экспертизой установлено, что у 761 трупа имеются сквозные пулевые отверстия черепа, у 40 трупов сквозные пулевые ранения шейного отдела позвоночника. Из подвергнутых экспертизе трупов во всех 812 случаях смерть наступила в результате выстрела из ручного огнестрельного оружия в затылок, на близком расстоянии, почти в упор».
Расстрелы мирных граждан в городе Краматорске осуществлялись по приказу немецкого коменданта города лейтенанта Мойшке.
В километре от города Сталине немецко-фашистские мерзавцы замучили и расстреляли десятки тысяч мирных советских граждан и сбросили их в ствол Калиновской шахты 4—4-бис. Чтобы скрыть следы своих кровавых преступлений, гитлеровцы подорвали шахтный копер и завалили таким образом ствол шахты. Областная комиссия по установлению злодеяний немецко-фашистских оккупантов производит раскопки и извлечение трупов.
В г.Сталино немецкие захватчики согнали жителей Дома профессуры в сарай, завалили вход в него, сарай облили горючим веществом и подожгли. Все находившиеся в сарае люди, за исключением двух случайно спасшихся девочек, сгорели. 11 сентября 1943 г. комиссия в составе: заместителя председателя исполкома Сталинского областного Совета депутатов трудящихся Кремнева Я.Е., священника — настоятеля Преображенской церкви г.Сталино Одринского, представителя политотдела части №05830 старшего лейтенанта Зиньковского, при участии судебно-медицинских экспертов — профессоров Войнара А.И. и Чаругина А.И. и врачей Михалевой и Ермолаевой, произвела раскопки сгоревшего сарая. При раскопках пепелища комиссия обнаружила 41 обгоревший человеческий труп.
В городе Сталине на территории клуба имени Ленина и в здании центральной поликлиники находился лагерь для военнопленных и мирных советских граждан. Бежавшие из этого лагеря красноармейцы Плахов И.В. и Шацкий К.С., сообщили:
«В лагере нас морили голодом. Помещения, в которых мы содержались, не были застеклены; были случаи массового обмораживания. В жаркие летние месяцы страдавшие от жары военнопленные по 3—5 суток не получали питьевой воды. По всякому незначительному поводу нас избивали. В результате такого режима смертность среди военнопленных доходила до 200 человек в день».
Комиссия в составе: председателя Сталинозаводского райисполкома депутатов трудящихся Яковлева Н.П., протоиерея Чернявского, директора центральной поликлиники Ильинского А.А., при участии судебно-медицинских экспертов професора Афанасьева Н.К. и городского судебного врача Михалевой установила, что на территории лагеря при клубе имени Ленина и центральной поликлиники похоронено не менее 25 тысяч советских граждан. Истребление советских людей и издевательства над ними производились по указанию и при непосредственном участии начальника лагеря немецкого офицера Гафбеля.
14 сентября 1943 г. Комиссия в составе: военного прокурора города Артемовска Мусатина И.В., врача города Артемовска Леонидова В.П., представителя пограничной части лейтенанта Бородина В.К., священника Покровской церкви Зумина А.И. и представителя дистанции пути Обухова обнаружила на территории военного городка за северным вокзалом города Артемовска 25 могил. Комиссия установила, «что в 25 могилах на территории военного городка города Артемовска похоронено до 3 000 трупов советских граждан, содержавшихся в лагере, расположенном на территории военного городка».
За время оккупации Сталинской области немецко-фашистские власти насильно, под угрозой расстрела, угнали в Германию более 125 тысяч советских граждан...
ДОНЕСЕНИЕ БЫВШЕГО КОМАНДИРА 528 ПОЛКА МАЙОРА РЭСЛЕРА ОТ 3 ЯНВАРЯ 1942 г. О РАССТРЕЛАХ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ В ЖИТОМИРЕ И СОПРОВОДИТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО 9-м АРМЕЙСКИМ КОРПУСОМ НАЧАЛЬНИКА 9-го АРМЕЙСКОГО ОКРУГА
[Документ СССР-293]
Кассель, 3 января 1942 г.
Донесение
Порученное мне 52-м запасным полком дело «Поведение по отношению к гражданскому населению на Востоке» дает мне повод доложить следующее:
В конце июля 1941 года 528-й пехотный полк, которым я в то время командовал, находился по пути с Запада на Житомир, где должен был расквартироваться на отдых. Когда я вместе со своим штабом в день расквартирования пришел в расположение своего штаба, то мы услышали недалеко от нас винтовочные залпы, следовавшие один за другим через определенные интервалы, а через некоторое время вслед за этим раздались выстрелы из пистолетов. Я решил узнать, в чем дело, и отправился на поиски вместе с адъютантом и офицером-ординарцем (ст. лейтенантом Бассевицем и лейтенантом Мюллер-Бродманом) в направлений выстрелов. Вскоре мы почувствовали, что здесь должно было происходить что-то ужасное, так как через некоторое время мы увидели множество солдат и гражданского населения, устремившихся по железнодорожной насыпи, за которой, как нам сказали, происходили массовые расстрелы. Сначала мы долгое время не могли попасть по ту сторону насыпи, однако мы слышали через какой-то определенный промежуток времени свисток, а вслед за этим около 10 винтовочных залпов, чередовавшихся с пистолетными выстрелами.
Когда мы, наконец, вскарабкались на насыпь, нашим глазам представилась страшная душераздирающая картина. В углу была вырыта яма около 7—8 метров длиной и 4 метра шириной, а на одном краю ямы лежала пластами земля. Эта земля и вся стенка ямы были совершенно залиты потоками крови. Вся яма была заполнена человеческими трупами мужчин и женщин всех возрастов. Трупов было так много, что нельзя было определить глубину ямы. За насыпанным валом стояла команда полиции под руководством полицейского офицера. На форме полицейских были следы крови.
Кругом стояло множество солдат только что расквартированных частей; некоторые из них были в трусах, как зрители, там же было много гражданского населения — женщин и детей. Картина была настолько страшной, что я не могу ее до сих пор забыть. Особенно врезалась в память сцена, как в этой могиле лежал какой-то старый человек с длинной седой бородой, в его левой руке была зажата трость. Так как этот человек, судя по прерывистому дыханию, еще был жив, я приказал одному из полицейских убить его, на что тот ответил с улыбкой: «Я ему уже семь раз выстрелил в живот, он уже теперь сам должен подохнуть». Убитые в могиле лежали не рядами, а вповалку так, как они падали сверху в яму. Все эти люди были убиты выстрелом в затылок из винтовки, а потом в яме добивались выстрелами из пистолетов.
Я не видел ничего подобного ни в мировую войну, ни в русскую, ни во французскую кампанию этой войны; я переживал много неприятного, будучи в формировании добровольцев в 1919 году, но никогда мне не приходилось видеть ничего подобного...
Я хочу добавить, что, по рассказам солдат, которые часто видели подобные сцены, видимо, таким способом ежедневно убивалось несколько сот человек.
Подписано: Рэслер .
Сопроводительное отношение к донесению майора Рэслера начальнику вооружения и комплектования армии в Берлин
Содержание: Зверства над гражданским населением на Востоке.
В отношении поступающих сообщений о массовых экзекуциях в России я был первоначально убежден в том, что они слишком преувеличены.
При сем препровождаю донесение майора Рэслера, которое полностью подтверждает эти слухи...
Если подобные действия будут происходить открыто, то они станут известны на родине и будут подвергнуты обсуждению.
Подписано: Ширвиндт .
РАСПОРЯЖЕНИЕ НАЧАЛЬНИКА ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ И СД, ЗАПРЕЩАЮЩЕЕ ФОТОГРАФИРОВАНИЕ МАССОВЫХ КАЗНЕЙ
[Документ СССР-297]
Начальник полиции безопасности
Берлин, 16 апреля 1942 г.
НАЧАЛЬНИКАМ И КОМАНДИРАМ ПОЛИЦИИ ПОРЯДКА
Относительно: фотографирования экзекуций.
Рейхсфюрер СС приказом от 12 ноября 1941 г. за №1 1461/41 запретил фотографирование экзекуций и распорядился, поскольку такие снимки нужны для служебных надобностей, собирать все фотодокументы в архив.
Дополнительные распоряжения к вышеизложенному
Для служебных целей съемки экзекуций в общем могут быть произведены только по указанию руководителя эйнзатцгруппы и зондеркоманды, командира роты войск СС, командира взвода военных корреспондентов. Если в исключительных случаях такие снимки нужны спешно, а получить согласие руководителя эйнзатцгруппы, зондеркоманды, командира роты войск СС или командира взвода военных корреспондентов невозможно, то следует впоследствии поставить их в известность об этом.
Руководитель оперативной группы и зондеркоманды или командир роты войск СС и командир взвода военных корреспондентов несут ответственность за то, чтобы пластинки, фильмы и копии не оставались на руках отдельных лиц оперативной службы.
Поскольку фотографические снимки делаются в служебных целях, руководитель эйнзатцгруппы и зондеркоманды, а так же командир роты войск СС и командир взвода военных корреспондентов должны заснятый материал в непроявленном виде немедленно переслать в главное имперское управление безопасности (реферат IV AI) как «секретные документы государственной важности».
Так, если снимки, заснятые фильмы и пластинки экзекуций все еще находятся в учреждениях или у отдельных лиц этих учреждений, они должны быть немедленно пересланы в главное имперское управление безопасности (реферат IV AI). Необходимо установить какое количество снимков, фильмов и пластинок экзекуций служащие оперативных учреждений успели послать на родину. Нудно позаботиться о том, чтобы и эти снимки были немедленно переданы в главное имперское управление безопасности (реферат IV AI).
При всех условиях следует указывать время и место фотографирования этих снимков. Одновременно надо приложить официальное заверение служащего, что он копии с этих снимков не делал и что все имеющиеся у него пластинки, фильмы и копии сданы.
Об этом распоряжении поставить в известность надлежащие полицейские оперативные учреждения, сотрудников войск СС и отделов военной корреспонденции.
Гейдрих
Верно: (подпись служащего канцелярии).
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ОККУПАНТОВ В СТАВРОПОЛЬСКОМ КРАЕ
[Документ СССР-1]
...Установлено, что в городе Кисловодске, в школе №16, в августе 1942 г., гестаповцы организовали застенок, где зверски истязали советских граждан. В этот застенок они привезли из Бугурустана и Бекешевки 150 человек арестованных, эвакуированных из Крыма и со станции Кавказской. 6-го сентября 1942 г. здание школы №16, где помещались арестованные, оцепили немецкие солдаты. Затем приехали четыре машины, в которые немцы стали грузить арестованных. Сначала погрузили в них первую партию арестованных — одних только мужчин и увезли. Через некоторое время эти же машины вернулись и погрузили оставшихся женщин и детей. Свои жертвы гестаповцы свозили за реку Подкумок и там в овраге расстреливали из автоматов. Среди расстрелянных погибло 47 человек детей от грудного и до 15-летнего возраста.
Расстрел 150 советских граждан, содержавшихся в застенке гестапо в помещении школы №16 был произволен по приказу коменданта города майора Лидтке.
22 июня 1943 г. под городом Кисловодском после сильного дождя возле горы Кольцо, в районе колхоза им. Кирова, жителями были найдены 26 трупов расстрелянных советских граждан.
При осмотре и судебно-медицинском освидетельствовании трупов, было установлено среди них: 2 мужских, 15 женских и 9 детских трупов в возрасте от 2 до 12 лет. На всех 26 трупах обнаружены следы насилий, истязаний: переломы конечностей и размозженные черепа.
При осмотре другого оврага, расположенного недалеко от горы Кольцо, на расстоянии 250 метров от дороги, идущей из Кисловодска в Первомайский аул, была обнаружена размытая насыпь глубиной в 10 метров, из которой были видны отдельные части человеческих трупов.
В этом месте с 26 по 29 июля 1943 г. были произведены раскопки, в результате которых извлечено 130 трупов. Судебно-медицинским осмотром было установлено: труп четырехмесячной девочки, насильственных признаков смерти не имел, ребенок был брошен в овраг живым и погиб от удушения; труп мужчины в одежде красноармейца с перевязанной правой рукой и левой ногой, рядом с этим трупом обнаружены костыли. При осмотре трупов младенцев медицинская экспертиза установила, что все они были заживо брошены в овраг вместе с расстрелянными матерями. На всех остальных трупах обнаружены следы пыток и истязаний: оторванные нижние челюсти, переломанные конечности, вывихи и изувеченные лица.
В результате произведенных раскопок в районе горы Кольцо за время с 26 июня по 7 июля 1943 г. было извлечено 322 трупа советских граждан, расстрелянных и зверски замученных по приказам военного коменданта города Кисловодска Поля, второго коменданта майора Лидтке, начальника гестапо Вельбена, помощника начальника гестапо Вебера, при участии исполнителей их приказов первого следователя гестапо Геринга, второго следователя Циже, Заместителя коменданта гестапо Келлера, начальника хозяйственной части гестапо Хаусмана и втрого начальника хозяйственной части Хуше...
АКТ ОТ 25 НОЯБРЯ 1944 г. ОБ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВАХ И О РАССТРЕЛЕ ДЕТЕЙ ДОМАЧЕВСКОГО ДЕТСКОГО ДОМА В БРЕСТСКОЙ ОБЛАСТИ БССР
[Документ СССР-63-4]
...По приказу немецких оккупационных властей округа шеф района Прокопчук приказал бывшей заведующей детским домом Павлюк А. П. отравить больного ребенка Ренклах Лену 12 лет. После того, как Павлюк отказалась отравить ребенка, Ренклах Лена была расстреляна полицейскими вблизи детского дома якобы при попытке к бегству.
В целях спасения детей от голода и смерти в 1942 году 11 детей было роздано на воспитание местным жителям и 16 детей взяты родственниками...
23 сентября 1942 г. к 7 часам вечера во двор детского дома прибыла 5-тонная автомашина с шестью вооруженными немцами в военной форме. Старший из группы немцев, Макс, объяснил, что детей повезут в Брест, и приказал сажать детей в кузов автомашины. В машину было посажено 55 детей и воспитательница Грохольская. Шахматова Тося 9 лет слезла с машины и убежала, а все остальные 54 ребенка и воспитательница Грохольская были вывезены в направлении ст. Дубица, в 1,5 километра от деревни Леплевка. На пограничной дерево-земляной огневой точке, расположенной на расстоянии 800 метров от реки Западный Буг, автомашина с детьми остановилась. Дети были раздеты, о чем свидетельствует наличие детского белья на возвратившейся автомашине в Домачево, и расстреляны...
ИЗ АКТА СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ЭКСГУМАЦИИ ТРУПОВ В ЯНОВСКОМ ЛАГЕРЕ
[Документ СССР-6с]
...На детей палачи не считали нужным тратить боеприпасы, они просто уничтожали их ударами по голове тупым предметом...
ИЗ НОТЫ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СОЮЗА ССР ОТ 27 АПРЕЛЯ 1942 г.
[Документ СССР-51]
...Оккупанты подвергают детей и подростков самым зверским пыткам. Среди раненых и изувеченных пытками 160 детей — жертв гитлеровского террора в освобожденных ныне районах Московской области, находящихся на излечении в Русаковской больнице города Москвы, имеется, например, 14-летний мальчик Ваня Громов из деревни Новинки, которому гитлеровцы отпилили ржавой пилой правую руку, предварительно привязав его ремнями к столу. У 12-летнего Вани Крюкова из деревни Крюково, Курской области, немцы отрубили кисти обеих рук и, истекающего кровью, погнали в сторону расположения советских войск...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЧУДОВИЩНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ГЕРМАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В ОСВЕНЦИМЕ [236]
[Документ СССР-8]
Сотни тысяч детей в возрасте от грудного ребенка до 16 лет истребили гитлеровские изверги в Освенцимском лагере. Как правило, прибывавших в эшелонах детей немцы сразу же направляли в газовые камеры и там истребляли. Только небольшую часть здоровых подростков оставляли для лагерных работ.
Следствием установлено, что детей в возрасте от 8 до 16 лет немцы наравне со взрослыми изнуряли на тяжелых физических работах. Непосильный труд, истязания и побои быстро доводили каждого ребенка до полного истощения, и тогда его убивали.
Бывший заключенный Гордон Яков, врач из города Вильнюс, показал:
«...В начале 1943 года в лагере Биркенау были отобраны 164 мальчика и отвезены в больницу, где при помощи уколов в сердце карболовой кислоты все они были умерщвлены».
Бывшая заключенная Бакаш Вельдтраут, из города Дюссельдорфа (Германия), показала:
«В 1943 году, в то время, когда мы огораживали крематорий №5, я лично видела, как эсэсовцы бросали в горящие костры живых детей».
Вот что рассказывают сами дети, спасенные Красной Армией, о мучениях, которым подвергали их фашистские звери.
Мальчик Мудианов Самий, 1930 года рождения, житель города Род (Италия):
«...Нас, детей, заставляли работать по 15—20 человек — на лямках возить груженные повозки с разным грузом, но больше отвозили трупы умерших в специальному блоку, где они складывались и оттуда увозились в крематорий. Работали мы с 4 часов утра до вечера. В конце октября 1944 года производивший проверку немец дал нам «кару» за то, что не было чисто в блоке. Нас 150 чел. построили на улице около блока и отвели в купальню, где раздели донага, облили холодной водой, голых повели по улице в свой блок, после чего многие из детей заболели».
Девятилетний мальчик Леринциакош Андраш, уроженец города Клеза (Венгрия), показал:
«...Когда нас пригнали в лагерь в 22-й блок, там нас били, особенно приставленные к нам женщины-немки. Били палками. За время пребывания в лагере у меня доктор Менгель брал много раз кровь... В ноябре 1944 года всех детей переводили в лагерь «А», в «Цыганский» лагерь; при проверке одного из нас не оказалось. Тогда начальница женского лагеря Брандем и ее помощник Мендель выгнали нас всех на улицу в час ночи, и мы простояли на морозе до 12 часов дня...»
Детей, родившихся в лагере, эсэсовцы отбирали от матерей и умерщвляли. При выявлении у прибывших женщин беременности, их немедленно выделяли в особый барак, где вызывали у них преждевременные роды. В случае сопротивления беременных женщин направляли в газовую камеру.
Бывшая заключенная Фляке Софья Исааковна, из города Краков, показала:
«...У многих женщин, прибывших в августе 1944 года в лагерь, имелись дети в возрасте от 5 до 12 лет. Все они, по прибытии в лагерь, вместе с матерями были отправлены в крематорий. Я прибыла с семимесячной беременностью. При осмотре врач СС Кениг обнаружил у меня беременность и направил в барак В-3 (Биркенау). Там было 65 таких же женщин. Через 3 дня мне сделали укол в область бедра с целью вызвать преждевременные роды. Такие уколы проделывали четыре дня. На пятый день я родила ребенка которого у меня забрали. В бараке за мое пребывание таких случаев я видела 14. Новорожденные или преждевременно рожденные увозились неизвестно куда».
Среди освидетельствованных врачами освобожденных узников Освенцима имеется 180 детей, из них в возрасте до 8 лет — 52 человека, от 8 до 15 — 128 человек. Все они в лагерь прибыли в течение второго полугодия 1944 года, т.е. находились в лагере от 3 до 6 месяцев. Все 180 детей были подвергнуты медицинскому освидетельствованию, которым установлено, что 72 ребенка больны легочно-железистым туберкулезом, 49 детей — алиментарной дистрофией (крайнее истощение) и 31 ребенок имеет обморожения и т.д....
ИЗ ДИРЕКТИВЫ УПРАВЛЕНИЯ ПИТАНИЕМ И СЕЛЬСКИМ ХОЗЯЙСТВОМ «ОБРАЩЕНИЕ С БЕРЕМЕННЫМИ ЖЕНЩИНАМИ НЕ НЕМЕЦКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ»
[Документ СССР-92]
...За последнее время наблюдается значительный рост деторождаемости среди женщин не немецкой национальности. Вследствие этого возникают трудности не только при использовании на работах, но и еще в большей степени появляется опасность социально-политического характера, которую нельзя недооценивать...
Простейшей борьбой с этими трудностями явится то, чтобы возможно скорее оповестить о беременных женщинах не немецкой национальности те учреждения, которые их используют на работе...
ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО ДОКЛАДА ПОЛЬСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
[Документ СССР-93]
...В конце декабря 1939 года польский полицейский был застрелен в окрестностях Варшавы бандитом. Следствие показало, что виновник находится в ресторане в Вавере, вблизи Варшавы. Когда они входили в ресторан, он открыл огонь, убив, по-видимому, одного из них и ранив другого.
В ответ на это немецкие власти приказали 26 декабря 1939 г. предпринять репрессии, и карательная экспедиция явилась в деревню.
Отряд ландесшютцен под командой офицера направился в Вавер и в дачную местность Аннин. Обе местности были окружены цепью солдат. Владелец ресторана, в котором случилось описанное выше, был немедленно повешен, и его тело оставалось висеть перед его домом в течение трех дней. В то же время мужское население вытаскивалось поочередно из всех домов. Собрав, таким образом, около 170 человек, немцы приказали им стоять на станции железной дороги лицом к стене с руками, заложенными за голову, в течение нескольких часов. После проверки документов некоторые из них были отпущены, но огромному большинству объявили, что будут казнены. После чего их увели в поле, разделили на группы по 10—14 человек и расстреляли пулеметными залпами. Число отдельных могил, найденных на месте казни, доходило до 107. Среди казненных были: два доктора, 30 юношей моложе 16 лет, 12 стариков старше 60 лет...
...В Тухольском дистрикте хозяйство фольксдейтше Фритца, находящееся близ города Прецина, было сожжено ночью с 21 на 22 октября польскими бандитами; у фольксдейтше Фритца случился сердечный припадок. По приказу начальника гражданской администрации карательная экспедиция была отправлена в местность, чтобы научить виновных бандитов, что акты этого рода будут наказаны крайне строго. В качестве репрессии 10 поляков, известных своим враждебным отношением к Германии, были расстреляны. Сверх того польскому населению в окрестности было приказано вновь построить сожженные здания и возместить причиненный ущерб...
В половине января 1940 года семья немецких колонистов в деревне Юзефув была ограблена и убита бандитами, как позже докладывали сами немцы в газетах. Но карательная экспедиция отправилась в Юзефув против населения...
Экспедиция приступила к проведению дальнейших избиений. Все мужчины, которых удалось поймать в Юзефуве и в окрестности, даже 11-летние мальчики, были арестованы и застрелены на месте. Всего убитых было 300 человек...
ИЗ ПУБЛИЧНОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО НЕМЕЦКИМИ ВОЙСКАМИ В СЕРБИИ
[Документ СССР-200]
...В деревне Скела коммунистический отряд обстрелял немецкий военный грузовик. Было установлено, что несколько жителей наблюдали и видели подготовку к этому нападению. Установлено, что эти жители имели возможность поднять тревогу в ближайшем месте расположения сербской жандармерии. Установлено, что жители деревни незаметно могли поставить в известность германские военные машины о подготовляемом покушении на них. Они не воспользовались этой возможностью и, таким образом, оказались на стороне преступников. Деревня Скела сожжена дотла. В отдельных домах во время пожара взрывались боеприпасы. Этим доказано соучастие жителей деревни. Все живущие в этой деревне лица мужского пола расстреляны, 50 коммунистов повешены на месте...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ, СОВЕРШЕННЫХ НЕМЕЦКО-РУМЫНСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ В ГОРОДЕ ОДЕССЕ И РАЙОНАХ ОДЕССКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-47]
...По предварительным данным, установленным комиссией, немецко-румынские оккупанты расстреляли, замучили и сожгли в Одессе и в Одесской области до 200 тысяч человек...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ ОТ 24 ИЮНЯ 1943 г. О ПЫТКАХ И РАССТРЕЛАХ В ГОРОДЕ КУПЯНСКЕ
[Документ СССР-37]
АКТ
Граждане города Купянска сообщили о том, что немецкие оккупанты расстреляли большую группу мирных жителей города Купянска и Кушитского района. Комиссия в составе представителей советских и общественных организаций, а также населения, церковной общины и врачебно-медицинских работников 17 мая 1943 года произвела осмотр в яру у подножья Меловой горы города Купянска ямы, о чем и составлен настоящий акт.
При раскопке ямы у подножья Меловой горы в городе Купянске был обнаружен 71 труп расстрелянных жителей, среди которых было 62 мужских трупа, 8 женских и трупик грудного ребенка. Все расстрелянные были без обуви, а некоторые без одежды.
Врачебно-медицинской частью комиссии констатированы следы диких пыток и увечий на теле расстрелянных. У некоторых были связаны руки железной проволокой. У ребенка была размозжена голова выстрелом на близком расстоянии.
Комиссия отмечает, что у многих раны не были смертельны и очевидно, что этих людей сбрасывали в яму и закапывали живыми. Это также подтверждается гражданами, проходившими вблизи ямы вскоре после расстрелов, видевшими, как над ямой ворошилась земля, и слышавшими глухой стон из могилы.
Среди расстрелянных многие были опознаны родственниками и присутствовавшими при раскопке гражданами...
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ СЛЕДСТВИИ СВИДЕТЕЛЯ ВАСИЛЕВИЧА ИОСИФА АФАНАСЬЕВИЧА
[Документ СССР-346]
1944 г. ноября 28 дня. Я, прокурор города Станислава Цибко, допросил в качестве свидетеля гр. Василевича Иосифа Афанасьевича, 1891 года рождения, образование — 4 класса, по национальности — поляк, женат, работает в военстрое десятником...
«Во время немецкой оккупации города Станислава я работал каменщиком. В городе Станиславе я работал по ремонту сооружений. На огороде, недалеко от еврейского кладбища, это было в 1942—1943 г., мне приходилось видеть, как немцы свозили на машинах, а также гнали пешком людей партиями по 300 и по 1 000 и даже больше человек. Гнали на кладбище большими партиями людей почти каждый день. Я видел, как гнали детей, стариков и женщин целыми семьями. Всех этих граждан загоняли в лагерь, который был организован на кладбище огороженный проволокой. Там, на кладбище было организовано около 80 человек для рытья ям, которые копали большие ямы, после чего немцы раздевали людей наголо, приказывали им бегать кругом ямы, скакать в яму и там их расстреливали из автоматов и винтовок. В последнее время расстреливали людей не раздетыми, а одетыми.
В начале 1943 года, немцы жгли людей там, на кладбище, для чего туда были завезены дрова.
Были случаи, что в ямы бросали детей, женщин живыми и так их зарывали землей. Одна женщина, фамилии не знаю, просила офицера не расстреливать ее, и он ей дал слово, что расстреливать не будет, он даже сказал — «даю офицерское слово, что расстреливать не буду», а по окончании расстрела той партии, в которой была эта женщина, ее, не расстреливая, взял сам этот офицер за руки и живой бросил в яму и живую закопали.
Там уничтожено очень большое количество детей, сгоняли со всей Станиславской и других областей. Сколько там уничтожено людей — не знаю. Немцы убивали на кладбище евреев, поляков и украинцев. Всех людей убивали без всякой вины. Фамилии немецких офицеров и других лиц — не знаю. Были ли переводчики и кто именно — не знаю.
В чем расписываюсь: Василевич ».
Допросил прокурор города Станислав Цыбко.
ИЗ АКТА О ЗВЕРСТВАХ, СОВЕРШЕННЫХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ В СТАЛИНСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-2а]
Заключение судебно-медицинской экспертизы о зверствах, совершенных немецко-фашистскими преступниками на алебастровых карьерах в окрестностях города Артемовска Сталинской области
...В двух километрах к востоку от города Артемовска, в туннеле карьеров алебастрового завода, на расстоянии 400 метров от входа имеется небольшое отверстие, замурованное кирпичом. После вскрытия этого отверстия обнаружено продолжение туннеля в виде узкого прохода, круто поднимающегося вверх и заканчивающегося широкой овальной пещерой до 200 метров длины, 30 метров ширины и 3—4 метра высоты.
Вся пещера заполнена трупами людей, лишь небольшое пространство у входа и узкая полоса в центре ее свободны от трупов. Все они тесно прижаты один к другому и обращены спинами к входному отверстию пещеры.
Трупы настолько близко соприкасаются, что на первый взгляд представляют собой сплошную массу тел, сплетенных друг с другом. Задние ряды тел навалены на передние, прижаты к стенкам пещеры, и нагромождены в несколько рядов...
По показаниям жителей г. Артемовска, 9 февраля 1942 г. в заброшенную выработку алебастровых карьеров было загнано несколько тысяч людей, имевших с собой мелкие домашние вещи и продукты питания.
По мере того, как пещера заполнялась людьми, они расстреливались в стоячем, либо в коленопреклоненном положении; пригонялась другая группа, которую убивали на груде трупов и умирающих, и тела убитых нагромождались в несколько рядов.
Некоторые люди пытались убежать от убийства и, давя друг друга, погибали в ужасных мучениях...
АКТ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ОТ 22 ОКТЯБРЯ 1943 г. ОБ ИССЛЕДОВАНИИ ТРУПОВ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН, РАССТРЕЛЯННЫХ ГИТЛЕРОВЦАМИ В ГОРОДЕ СМОЛЕНСКЕ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯХ
[Документ СССР-48]
Согласно указанию Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР от 28 сентября 1943 г., судебно-медицинская экспертная комиссия в составе:
члена Чрезвычайной Государственной комиссии, академика Н.Н. Бурденко;
главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава СССР, доктора В.И. Прозоровского;
профессора кафедры судебной медицины 2-го Московского медицинского института доктора медицинских наук В.М. Смольянинова;
старшего научного сотрудника танатологического отделения Государственного научно-исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР доктора П.С. Семеновского;
старшего научного сотрудника судебно-химического отделения Государственного научно-исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР доцента М.Д. Швайковой
— в период с 1 по 16 октября 1943 г. произвела эксгумацию и судебно-медицинское исследование трупов в местах погребения в г. Смоленске и его окрестностях для:
1) установления личности покойных,
2) диагностики причины смерти,
3) определения количества погребенных и срока давности погребения.
Обстоятельства дела изложены в документах следствия.
Заключение:
Судебно-медицинская комиссия, основываясь на результатах судебно-медицинских, судебно-химических и спектроскопических исследований, а также на изучении следственных документов, приходит к заключению:
Материалы следствия, количественная характеристика трупов в раскрытых ямах-могилах и изучение участков территории массовых погребений — делают возможным вывод, что в обследованных пунктах г.Смоленска и его окрестностей количество трупов советских граждан, умерщвленных и погибших в период временной оккупации немцами, превышает 135 000, распределяясь следующим образом:
1. На территории бывшей Смоленской радиостанции у с.Гедеоновка до 5 000 трупов.
2. На территории селений Магаленщина—Вязовенька до 3 500 трупов.
3. На территории плодо-овощного хозяйства у сел. Реадовка до 3 000 трупов.
4. На территории Пионерского (соснового) сада до 500 трупов.
5. На территории Дома Красной Армии до 1 500 трупов.
6. На территории Большого концентрационного лагеря №126 до 45 000 трупов.
7. На территории Малого концентрационного лагеря №126 до 15 000 трупов.
8. На территории Медгородка Западной железной дороги до 1 500 трупов.
9. На территории деревни Ясенная до 1 000 трупов.
10. На территории бывшего немецкого госпиталя для военнопленных и общежития студентов Мединститута по Рославльскому шоссе до 30 000 трупов.
11. На территории лесопильного и ликеро-водочного завода до 500 трупов.
12. На территории концентрационного лагеря у дер. Печорской до 16 000 трупов.
13. На территории селения Ракитня до 2 500 трупов.
14, На территории авиазавода №35 в районе станции Красный Бор, совхоза Пасово, дер. Александровской, ГЭС, пос. Серебрянка и Дубровенька до 12 000 трупов.
В период с 1 по 16 октября 1943 г. на территории г.Смоленска и его окрестностей были произведены эксгумация и судебно-медицинское исследование трупов в следующих пунктах:
1. На территории бывшей Смоленской радиостанции.
2. На территории селений Магаленщина—Вязовенька.
3. На территории Пионерского сада.
4. На территории плодоовощного хозяйства у дер. Реадовка.
5. На территории Большого концентрационного лагеря №126.
6. На территории Малого концентрационного лагеря №126.
7. На территории железнодорожной больницы (Медгородок, Западной железной дороги).
8. На территории дер. Ясенная.
9. На территории Дома Красной Армии.
10. На территории авиазавода №35.
11. На территории бывшего немецкого госпиталя для военнопленных и общежития студентов Медицинского института по Рославльскому шоссе.
12. На территории лесопильного и ликеро-водочного заводов.
13. На территории концентрационного лагеря у дер. Печорская.
14. На территории дер. Ракитня.
В указанных пунктах было раскрыто 87 мест захоронений (ям и могил), эксгумировано и исследовано 1 173 трупа, из которых было 1 033 трупа мужчин, 122 — женщин и 18 — детей и подростков.
При исследовании трупов было констатировано наличие:
18 детей и подростков в возрасте до 16 лет,
835 мужчин в возрасте от 20 до 40 лет,
103 женщин в возрасте от 20 до 40 лет,
217 мужчин и женщин в возрасте свыше 40 лет.
В процессе раскрытия могил-ям установлено, что в них не производилось погребения трупов в обычном смысле слова, а имело место хаотическое сбрасывание и закапывание трупов мужчин, женщин и детей, в некоторых случаях вместе с частями трупов животных (собака, лошадь), при этом закапывание трупов совершалось на различной глубине — от 0,3 м до 3,0 м. Трупы в ямах большей частью были или вовсе без одежды, или в поношенном нижнем белье, в меньшей же части — трупы обнаружены в одежде или воинском обмундировании. На нижнем белье некоторой части трупов, эксгумированных из могил на территории Большого и Малого концентрационных лагерей, отмечается множество мертвых вшей.
Вместе с трупами в ямах или в карманах одежды находились различные предметы бытового обихода: плетеные и клеенчатые сумки с картофелем или кусками хлеба, эмалированные кружки и фляги, бритвы и перочинные ножи, почтовые карточки, карандаши, зеркальца, мундштуки, мелкие деньги и пр.
Документы, удостоверяющие личность, были найдены лишь в 16 случаях (три паспорта, одна красноармейская книжка и 12 воинских медальонов).
В некоторых случаях в качестве материала для опознавания личности покойного могли быть использованы только частично сохранившиеся предметы одежды и татуировки.
Давность погребения эксгумированных трупов, судя по результатам судебно-медицинских исследований, должна быть отнесена преимущественно ко второй половине 1941 года, 1942 году и только в четырех местах захоронения — к 1943 году.
При судебно-медицинском исследовании в отношении 567 трупов получены данные, свидетельствующие о том, что причиной смерти были: огнестрельные ранения головы и грудной клетки — 538 случаев; множественные переломы костей черепа от удара тупым, твердым предметом — 29 случаев.
Огнестрельные ранения были констатированы у 431 мужчины, 100 женщин и у 7 детей и подростков. Входные отверстия ранения, как правило, располагались в затылочной области головы или на задней поверхности шеи; в некоторых отдельных случаях — в теменных, височных и лобных областях, а также на передней поверхности грудной клетки и на спине. Повреждения головы тупым твердым тяжелым предметом были у 24 мужчин, 4 женщин и 1 подростка.
При исследовании 606 трупов не обнаружено причин смерти травматического характера, при этом в одной части случаев, основываясь на судебно-медицинских данных, следует считать, что причиной смерти послужило голодание или острые инфекционные болезни. В отношении другой части трупов далеко зашедшие гнилостные изменения лишают возможности с определенностью судить о причине смерти.
Эксгумация и исследование трупов показали, что в могилах на территории быв. Смоленской радиостанции, Пионерского сада, Железнодорожной больницы, дер. Ясенной и Дома Красной Армии находятся лишь трупы, имеющие огнестрельные ранения с ясно выраженными их признаками.
В могилах на территории у селений Магаленщина — Вязовенька и плодо-овощного хозяйства у деревни Реадовка обнаружены трупы, имеющие огнестрельные ранения, повреждения тупыми, твердыми, тяжелыми предметами, а также трупы без следов механической травмы.
В отношении этой части трупов, принимая во внимание показания ряда свидетелей и другие данные, можно утверждать, что причиной смерти могло явиться отравление окисью углерода в специальных автомашинах.
Исследование трупов, извлеченных из могил на территории Большого и Малого концентрационных лагерей, завода №35, бывшего немецкого госпиталя для военнопленных, лесопильного завода, концентрационного лагеря у деревни Печорская и деревни Ракитня, показало, что в подавляющем большинстве случаев в качестве причины смерти, при учете следственных данных, могут быть признаны голодание или острые инфекционные болезни.
Объективным доказательством смерти от голодания является, помимо установленного при исследовании трупов полного отсутствия подкожной жировой клетчатки, обнаружение в ряде случаев в полости желудка травянистых масс, кусков грубых листьев и стеблей растений.
Материалы экспертизы, при учете показаний многочисленных свидетелей, дают судебно-медицинской экспертной комиссии основание прийти к следующему заключению.
Расположение мест погребения показывает, что захоронение трупов умерщвленных или погибших советских граждан происходило в одних случаях в специально для этого избранных немцами окрестностях города Смоленска (у бывшей радиостанции, сел. Реадовка, с. Магаленщина — Вязовенька), в других — в непосредственной близости от мест гибели (территории концентрационных лагерей), третьих — на месте умерщвления в центре города Смоленска (у Дома Красной Армии, в Пионерском саду). Значительное количество раскрытых ям-могил (87) с массами трупов в них, при учете установления разновременности погребения, относящегося ко второй половине 1941 года, 1942 году и 1943 году, свидетельствует о систематическом уничтожении советских граждан.
Этому уничтожению подвергались в подавляющем большинстве случаев мужчины и главным образом в наиболее цветущем возрасте, от 20 до 40 лет. Это не представляет случайности, так как максимальное число умерщвленных (расстрелянных) женщин также падает на возраст от 20 до 40 лет.
Обращает на себя особое внимание регулярно отмечаемое обстоятельство, что на эксгумированных трупах обувь отсутствует (за крайне редкими исключениями), одежда также, как правило, отсутствует или состоит из поношенного нижнего белья или из отдельных предметов ветхого верхнего платья.
Отсюда естественным является вывод, что снятие обуви и одежды, представляющей ценность, постоянно, в обязательном, узаконенном порядке предшествовало уничтожению советского населения.
В тех случаях, когда на трупах была одежда, документов, удостоверяющих личность покойного, в карманах одежды, за весьма редким исключением, не обнаруживалось. Это говорит о намеренном обезличении убиваемых и погибших для сокрытия совершенных злодеяний.
Экспертными данными и свидетельскими показаниями с бесспорностью констатируются практиковавшиеся немецким командованием следующие способы истребления мирного советского населения и военнопленных в городе Смоленске:
а) массовые расстрелы, а также раздробление костей черепа тупым, твердым предметом у мужчин, женщин, подростков и детей;
б) в качестве другой формы насильственного умерщвления, примененной в отношении военнопленных и арестованных, содержавшихся в концентрационных лагерях, следует признать установленным такой режим питания, который вызывал голодание и в кратчайший срок приводил к смерти от истощения;
в) недопустимая антисанитарная обстановка и намеренное создание огромной скученности в лагерных помещениях, при фактическом отсутствии медицинской помощи, приводили к возникновению эпидемий, инфекционных болезней с неизбежным смертельным исходом. Это должно быть расценено как специально организованное мероприятие по уничтожению военнопленных и арестованных советских людей.
Указываемые свидетелями иные способы умерщвления советских граждан, практиковавшиеся в городе Смоленске, как то: отравление окисью углерода в специально приспособленных для убийства советских людей автомашинах, содержание военнопленных и арестованных при низкой температуре в неотапливаемых помещениях — имеет свое полное обоснование в сообщаемых свидетелями фактических данных.
Вся совокупность применявшихся способов умерщвления, его систематичность и массовость доказывают, что в городе Смоленске немецко-фашистскими властями в течение всего периода оккупации проводилось планово организованное истребление мирного советского населения и военнопленных.
22 октября 1943 года
Член Чрезвычайной Государственной Комиссии — академик Н.Н. Бурденко .
Главный судебно-медицинский эксперт Наркомздрава СССР — доктор В.И. Прозоровский .
Профессор кафедры 2-го Московского Медицинского института — доктор медицинских наук В.М. Смольянинов .
Старший научный сотрудник танатологического отделения Института судебной медицины — доктор П.С. Семеновский .
Старший научный сотрудник судебно-химического отделения Института судебной медицины и доцент М.Д. Швайкова .
КОММЮНИКЕ ПОЛЬСКО-СОВЕТСКОЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ НЕМЦЕВ, СОВЕРШЕННЫХ В ЛАГЕРЕ УНИЧТОЖЕНИЯ НА МАЙДАНЕКЕ В ГОРОДЕ ЛЮБЛИНЕ
[Документ СССР-29]
Польско-Советская Чрезвычайная Комиссия по расследованию злодеяний немцев, совершенных в городе Люблин, в составе: заместителя председателя Польского комитета национального освобождения г-на А. Витоса (Председатель комиссии), прелата Люблинского католического собора, ксендза, доктора Крушинского, члена Польского комитета национального освобождения доктра Зоммерштейна, председателя Люблинского Красного Креста адвоката Христианса, профессора Люблинского католического университета Бялковского, профессора Люблинского католического университета Поплавского, прокурора Люблинского апелляционного суда Бальцежака, председателя Люблинского окружного суда Щепанского (Польша); Кудрявцева Д.И. (заместитель председателя Комиссии), профессора Прозоровского В.И., профессора Гращенкова Н.И. (СССР) — расследовала злодеяния, совершенные в Люблине.
Гитлеровцы создали на территории Польши разветвленную сеть концентрационных лагерей: в Люблине, Демблине, Освенциме, Холме, Сабибуре, Бялой Подляске, Треблинке и в других местах.
В эти лагери они свозили для уничтожения из оккупированных стран Европы — Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Чехословакии, Югославии, Греции, Дании, Норвегии и других — сотни тысяч людей.
Гитлеровское преступное правительство организовало в этих лагерях систему массового истребления неугодных ему групп населения и в первую очередь интеллигенции оккупированных стран Европы, советских и польских военнопленных и евреев.
Все то, с чем встретилась Комиссия по расследованию немецких злодеяний в г. Люблине, по своему зверству и варварству оставляет далеко позади уже известные международному общественному мнению факты чудовищных злодеяний немецко-фашистских захватчиков.
I. Лагерь уничтожения на Майданеке в Люблине
В Люблине на Майданеке гитлеровские палачи создали огромный комбинат смерти. Немцы его называли «Фернихтунгслагер», т.е. лагерь уничтожения.
Захваченные в плен служившие в этом лагере немцы показали:
Ротенфюрер СС Шолен Тео: «Этот лагерь носил название «Лагерь уничтожения» — «Фернихтунгслагер» именно потому, что здесь истреблялось колоссальное количество людей».
Кампфполицай Штальбе Гейнц: «Основной целью этого лагеря было истребление как можно большего количества людей, поэтому он носил название «Фернихтунгслагер», т.е. «лагерь уничтожения».
Лагерь «Майданек» расположен в двух километрах от г. Люблина и занимает площадь в 270 гектаров. Строительство его началось в конце 1940 года.
К началу 1943 года было закончено строительство 6 полей лагеря. На каждом поле было 24 барака, а всего 144 барака (не считая всяких построек под склады, мастерские и пр.), вмещавшие каждый до 300 человек и более. Лагерь был обнесен двумя рядами колючей проволоки. Сверх этого все 6 полей были отделены внутри лагеря целой системой проволочных заграждений, с отдельным караульным помещением при входе на каждое поле. Через эти проволочные заграждения проходил ток высокого напряжения. По всему лагерю были расположены большие вышки, на которых постоянно находились часовые с пулеметами. Лагерь сильно охранялся войсками СС. Сверх этого было 200 немецких овчарок, составлявших очень важный элемент в охране лагеря, и вспомогательная полиция, кампфполицай, формируемая из уголовных элементов.
II. Контингент заключенных лагеря
Лагерь одновременно мог вместить от 25 до 40 тысяч заключенных. В отдельные периоды в лагере содержалось до 45 тысяч заключенных.
Контингент заключенных лагеря не был стабильным. Содержавшиеся в этом лагере систематически уничтожались, на их место прибывали новые транспорты с заключенными, и, таким образом, лагерь для подавляющего большинства лиц, направленных туда, был только временным этапом на пути к смерти.
В лагере содержались военнопленные бывшей польской армии, плененные еще в 1939 году, советские военнопленные, граждане Польши, Франции, Бельгии, Италии, Голландии, Чехословакии, Греции, Югославии, Дании, Норвегии и других стран.
Это установлено:
а) обнаруженным на территории лагеря большим количеством паспортов и иных документов граждан различных стран Европы, погибших в лагере.
Так, например: паспорта граждан СССР — Горюновой Марии Тимофеевны, Мазуркевича Николая Францевича и др.; документы граждан Польши — Седлецкого Чеслава, Соничного Владислава, Янкевича Станислава и др.; документы граждан Франции — Лябружа Габриэля, Молтань Эмиля, Руа Люсьена, Широля Огюста, Пренсона Андре и др.; документы граждан Чехословакии — Глюче Иозефа, Фельдингера Рудольфа и др.; документы граждан Италии — Муоле Густава, Мусих Джузеппе, Тинози Пио и др.; документы граждан Голландии — Ван-дер-Пальм Бертуса, Ван-дер-Ирими Андертинуса, Янсена Петруса и др.; документы граждан Югославии — Степановича Степана, Жунит Рано и др.; документы граждан Бельгии — Базео Леона, Ван-Гаузрана Теофиля и др.; документы граждан Греции — Зурене Еан и другие, а также документы лиц других национальностей;
б) книгой записи умерших в так называемом «лазарете лагеря», а фактически истребленных, в которой есть указание на значительное количество умерших лиц различных национальностей. Только в течение одного марта месяца 1944 года из умерших 1 654 заключенных: 615 человек русских, 247 поляков, 108 французов, 74 югославов, а остальное количество падает на другие национальности, живущие в странах Западной Европы;
в) показаниями целого ряда свидетелей — бывших заключенных лагеря и военнопленных немцев, служивших ранее в лагере, а также показаниями бывших заключенных лагеря: француза Ле-Дю-Корантена, чеха Томашека, голландца Бенена и других.
Список уничтоженных людей, заключенных в лагере, постоянно пополнялся за счет советских военнопленных, за счет различных групп населения, привезенного из оккупированных стран Европы, за счет лиц различных групп населения, захваченного гестапо на улицах, вокзалах, в домах при систематических облавах и обысках, постоянно проводившихся гитлеровцами в Польше и в других странах Европы, а также за счет евреев, привозимых из созданных гестапо в Польше и различных городах Западной Европы гетто.
Среди заключенных было много женщин, детей и стариков. В заключении находились иногда целые семьи. Дети были разных возрастов, в том числе и малолетние.
Таким образом, лагерь был местом массового уничтожения различных народностей Европы.
III. Пытки и кровавые расправы в «лагере уничтожения»
Режим в «лагере уничтожения» был подчинен задаче массового истребления заключенных.
Заключенные влачили голодное существование. Один раз в день кофе из жженой брюквы, два раза суп из травы и от 180 до 270 граммов хлеба наполовину с древесными опилками или каштановой мукой — обычный рацион заключенного, который приводил к полному истощению. широкому распространению туберкулеза и иных болезней и к массовому вымиранию заключенных. За малейшую «провинность» заключенных лишали и этой скудной пищи на несколько дней, что по существу означало голодную смерть.
Бывший заключенный лагеря чех Томашек на заседании Комиссии заявил:
«Люди все время голодали, наблюдалось массовое истощение заключенных и смертность от истощения. Заключенные ели падаль, кошек, собак. Большинство заключенных представляло собой или ходячие скелеты, обтянутые кожей, или были неестественно толстыми от отеков и опухания на почве голода».
Бывший заключенный лагеря — капрал польской армии Резник показал:
«Я видел, что русских военнопленных почти не кормили, они дошли до крайней степени истощения, опухли и не в состоянии были даже говорить. Они умирали массами.
Режим голода в лагере был одним из существенных факторов в общей системе уничтожения людей.
Рабочий день начинался в 4 часа утра. В бараки врывались немцу и кнутами поднимали людей с нар. Начиналась поверка, на которой должны были быть все здоровые и больные; те, которые ночью умерли, выносились соседями по койке на плац для поверки. Поверка продолжалась два часа и больше и сопровождалась избиениями и издевательствами над заключенными. Если заключенный впадал в бессознательное состояние и на поверке не отзывался, он заносился в список умерших, и его потом добивали палками.
В 6 часов утра заключенных выводили на работу. Работа была исключительно тяжелой и изнурительной. Она сопровождалась тяжкими избиениями, издевательствами и убийствами. Команды заключенных, возвращавшихся в 11 часов на так называемый обед, приносили с собой избитых, изувеченных людей и трупы убитых.
На вечерней поверке дежурным эсэсовцем зачитывался список заключенных, которые «плохо» работали, и их на специальной скамье били плетьми, палками, розгами. Число ударов колебалось от 25 и выше. Людей часто запарывали насмерть».
Доцент Варшавского университета Зелент, содержавшийся в лагере, сообщил: «Я знал адвоката Носека из Радома, которому дали 100 ударов, от чего он через три дня умер».
В отношении интеллигенции и видных лиц из числа заключенных лагеря применялись особенно утонченные издевательства. Крупнейшего профессора по детским болезням Михаловича — 72 лет, профессора Варшавского Политехникума Помировского — 60 лет, члена Верховного Суда Польши Вонсовича — 75 лет и многих других немцы заставляли работать на самых тяжелых работах, всячески над ними издеваясь.
Бывший заключенный лагеря магистр химии поляк Тадеуш Будзынь показал:
«Большую группу профессоров, врачей, инженеров и других специалистов в 1 200 человек, привезенных из Греции, немцы поставили на непосильную работу по переноске тяжелых камней. Обессилевших и падавших от этой тяжелой работы ученых эсэсовцы избивали до смерти. Системой голода, изнурительного труда, избиений и убийств вся эта группа греческих ученых была в течение пяти недель истреблена».
Арсенал истязаний и мучений был необычайно разнообразен. Многие из них носили характер так называемых «шуток», которые очень часто кончались умерщвлением заключенных. К числу их можно отнести мнимый расстрел с оглушением жертвы ударом по голове доской или каким-нибудь тупым предметом, мнимым утоплением в бассейне лагеря, которое часто завершалось настоящим утоплением.
Среди немецких палачей в лагере были специалисты по тем или иным методам истязаний и убийств. Убивали ударом палки по затылку, ударом сапога в живот или в пах и т.д.
Эсэсовские истязатели топили свои жертвы в грязной воде, вытекавшей по небольшой канаве из бани: голова жертвы погружалась в эту грязную воду и прижималась сапогом эсэсовца до тех пор, пока жертва не лишалась жизни.
Излюбленным методом гитлеровских эсэсовцев являлось подвешивание заключенных за связанные назад руки. Француз Ле-Дю-Корантен, испытавший на себе эту меру наказания, рассказал, что при подвешивании заключенный быстро теряет сознание, после чего подвешивание прекращается, а когда сознание возвращается, подвешивание начинается снова, и так происходит много раз.
Немецкие изверги за малейшую провинность, особенно за подозрение в попытке к побегу, вешали заключенных лагеря. В центре каждого поля был столб с вбитым в него на высоте двух метров кронштейном, на котором вешали людей.
«Видел я из своего барака, — говорит свидетель — бывший заключенный лагеря, советский военнопленный Домашев, — как на столбе, находившемся среди поля, вешали людей».
Возле прачечной, на межполье между первым и вторым полем, был специальный барак с перекладинами у потолка, на которых вешали людей целыми группами.
Не меньшим издевательствам и истязаниям подвергались женщины, заключенные в лагере: те же формы поверок, непосильный труд, избиения и издевательства. Особой жестокостью отличались эсэсовки: главная надзирательница Эрих и надзирательницы Браунштейн, Девид Ани, Вебер, Кноблик, Эллерт и Редли.
Комиссия установила много фактов совершенно неслыханных жестокостей со стороны немецких палачей в лагере.
Немец кампфполицай Штальбе Гейнц на пленарном заседании Комиссии заявил, что он был очевидцем, как шеф крематория обершарфюрер Мусфельд связал по рукам и ногам женщину-польку и живую бросил в печь.
Свидетели Елинский и Олех, работавшие в лагере, также рассказывают о сожжении в печах крематория живых людей. «Ребенка отняли у матери от груди и на глазах ее убили о стенку барака», — говорит свидетель Атрохов. «Я видел лично, — говорит свидетель Баран Эдвард, — как у матерей брали маленьких детей и на их глазах убивали: за одну ножку брали рукой, на другую — становились ногой и таким образом разрывали ребенка».
Исключительным садизмом отличался заместитель начальника лагеря оберштурмфюрер СС Туманн. Он ставил в ряд на колени группы заключенных и ударами палки по голове убивал их; он травил заключенных овчарками; он принимал самое деятельное и активное участие во всех казнях и умерщвлениях заключенных.
Таким образом, голод, непосильный труд, пытки, истязания, издевательства и убийства, сопровождавшиеся неслыханным садизмом, были поставлены на службу массовому истреблению узников лагеря.
IV. Массовые расстрелы военнопленных и гражданского населения в лагере
Массовое истребление гражданского населения стран Европы, в том числе Польши и оккупированных областей СССР, составляло политику гитлеровской Германии, вытекавшую из планов порабощения и уничтожения передовой и активной части славянских народов.
Создание в порабощенной Польше лагерей массового уничтожения европейских народов и военнопленных обусловливалось стремлением гитлеровской правящей клики всячески замаскировать и скрыть эти злодеяния. Эти лагери, в том числе и «лагерь уничтожения» на Майданеке, явились также местом поголовного уничтожения еврейского населения. Одним из методов истребления огромных масс неугодных гитлеровской Германии людей были массовые расстрелы, которые широко применялись в Люблинском «лагере уничтожения».
Кровавая история этого лагеря начинается с массового расстрела советских военнопленных, организованного эсэсовцами в ноябре — декабре 1941 года. Из партии больше чем в 2 000 человек советских военнопленных осталось всего лишь 80 человек, — все остальные были расстреляны и небольшая часть замучена пытками и истязаниями.
В период с января по апрель 1942 года в лагерь привозили новые партии советских военнопленных, которые расстреливались.
Работавший в лагере по найму грузовым возчиком свидетель поляк Недзялек Ян показал:
«Около 5 000 русских военнопленных немцы зимой 1942 года уничтожили таким образом: грузовыми автомобилями вывозили из бараков к ямам на бывшей каменоломне и в этих ямах их расстреливали».
Военнопленные бывшей польской армии, плененные еще в 1939 году и содержавшиеся в различных лагерях Германии, были уже в 1940 году собраны в Люблинском лагере на Липовой улице, а затем вскоре по частям привозились в «лагерь уничтожения» на Майданеке и подвергались той же участи: систематическим истязаниям, убийствам, массовым расстрелам, повешению и т.п.
Свидетель Резник показал следующее:
«В январе 1941 года нас — около 4 000 человек евреев военнопленных — погрузили в вагоны и отправили на Восток... Нас привезли в Люблин, здесь выгрузили из эшелонов и сдали эсэсовцам. Примерно в сентябре или октябре 1942 года в лагере на Липовой улице №7 было решено оставить только людей, имеющих фабрично-заводскую квалификацию и нужных в городе, а все остальные, и я в том числе, были отправлены в лагерь «Майданек». О том, что направление в лагерь «Майданек» означает смерть, мы все уже хорошо знали».
Из этой партии в 4 000 человек военнопленных сохранились лишь отдельные лица, бежавшие с внелагерных работ.
Летом 1943 года в лагерь на Майданеке было привезено 300 советских офицеров, из них 2 полковника, 4 майора, все остальные — в чине капитанов, старших лейтенантов. Все указанные офицеры были расстреляны в лагере.
В течение всего 1942 года производились массовые расстрелы как заключенных лагеря, так и населения, привозимого извне.
Житель дер. Кремпец (8 километров от Люблина) поляк Драбик Тадеуш был очевидцем, как в один из дней эсэсовцы на 88 грузовых машинах привезли людей различных национальностей и возрастов — мужчин, женщин и детей. Привозимые в Кремпецкий лес высаживались из машин, у них отбирались все вещи и ценности и затем их над заранее выкопанными ямами расстреливали. Массовые расстрелы в Кремпецком лесу в течение 1942 года немцы проводили систематически.
Весной 1942 года в лагерь были привезены единовременно 6 000 человек и расстреляны в течение двух дней.
3 ноября 1943 г. в лагере было расстреляно 18 400 человек. Из самого лагеря было взято 8 400 человек, а 10 000 человек было пригнано из города и из других лагерей. За три дня до этого массового расстрела были вырыты на территории лагеря за крематорием большие рвы. Расстрел начался с утра и закончился поздно вечером. Людей, раздетых догола, эсэсовцы выводили группами по 50 и 100 человек к рвам, укладывали на дно рва лицом вниз и расстреливали из автоматов. На трупы укладывалась новая партия живых людей, которые также расстреливались. И так до тех пор, пока рвы не заполнялись. Трупы затем были присыпаны небольшим слоем земли, а через 2—3 дня были извлечены и были сожжены в крематории и на кострах.
Для того чтобы заглушить при расстрелах крики жертв и стрельбу, немцы установили возле крематория и на территории лагеря мощные репродукторы, через которые передавали целый день бравурную музыку.
Этот массовый расстрел стал широко известен населению г. Люблина.
Работавший в лагере эсэсовец Фогель Герман показал:
«Помимо тех людей, которых привели из города, было в этот день взято из Люблинского лагеря и расстреляно 8 400 человек. Я точно знаю эту цифру потому, что на следующий день в вещевой склад, где я работал, были поданы официальные сведения об уничтожении 8 400 человек, так как мы должны были списать их одежду».
Работавший в канцелярии лагеря заключенный поляк Станиславский о расстреле 3 ноября 1943 г. показал:
«Этот расстрел немцы назвали «зондербехандлунг» (специальное мероприятие), и под этим же названием был отправлен доклад в Берлин. В этом докладе говорилось дословно так: «Разница между количеством содержавшихся в лагере заключенных утром и вечером возникла в результате специального уничтожения 18 000 человек».
Жители дер. Десента были часто очевидцами массовых расстрелов, в том числе в 1944 году. Начиная с марта месяца до 22 июля включительно, гестаповцы привозили на машинах и на повозках значительное количество польского населения: здесь были мужчины, женщины и дети. Их подводили к крематорию, возле которого раздевали догола, и во рвах расстреливали.
«Были дни, — заявляет свидетель Недзялек, очевидец этих массовых расстрелов польского населения, — когда расстреливалось от 200 до 300 и больше человек».
Советский военнопленный Канунников был очевидцем расстрела в июле 1943 года 40 женщин с маленькими детьми на первом поле. Рано утром трупы расстрелянных были свезены в крематорий для сжигания.
Во второй половине мая 1943 года эсэсовцы привезли в Кремпецкий лес две платформы трактором и один грузовик с трупами детей поляков.
Свидетель Гангол показал:
«Помню еще один яркий факт, который видел лично и сегодня его подтверждаю полностью: во второй половине мая 1943 года эсэсовцы привезли в Кремпецкий лес две платформы трактором и один грузовой автомобиль только одних детей поляков. Они были совсем голые. Все трупы этих детей были в лесу сложены в штабели и сожжены».
Свидетель Красовская сообщила Комиссии о факте расстрела в апреле 1943 года 300 женщин, привезенных из Греции.
Приведенные выше эпизоды массовых расстрелов отражают лишь незначительную часть фактов, собранных Комиссией.
Судебно-медицинская экспертиза под председательством профессора судебной медицины Люблинского Католического Университета, профессора Шиллинг-Сингалевича, в составе: старшего врача Городской Управы г.Люблина доктора медицины Рупневского, главного судебно-медицинского эксперта фронта подполковника медицинской службы Шкарабского, главного патолога-анатома фронта доктора медицинских наук, подполковника медицинской службы Краевского, главного токсиколога фронта подполковника медицинской службы Блохина, судебно-медицинского эксперта 1-й Польской Армии капитана Графинской — установила:
«При исследовании 467 трупов и 266 черепов были обнаружены следы пулевых ранений в количестве 342, что указывает на то, что в лагере широко практиковался расстрел заключенных путем выстрела по преимуществу в затылок на близком расстоянии из оружия калибром в 0,9 см».
Таким образом, многочисленными свидетельскими показаниями очевидцев, а также рядом других доказательств (последующие раскопки, проведенные судебно-медицинской экспертизой) установлено, что немцы в Люблинском лагере на протяжении всего периода его существования проводили массовые расстрелы заключенных мужчин, женщин и детей, лиц различных национальностей, часть из коих была расстреляна также в Кремпецком лесу, расположенном в 8 километрах от Майданека.
V. Удушение газом
Одним из самых распространенных методов массового истребления людей в лагере на Майданеке было удушение газом.
Судебно-техническая и химическая экспертиза в составе: председателя — инженера-архитектора г.Люблина Келлес-Краузе, инженера-майора доцента Телянера, кандидата технических наук Григорьева, кандидата технических наук Пелькиса — установила, что камеры, построенные на территории лагеря, использовались в основном для массового уничтожения людей. Всего таких камер было шесть. Одни из них были приспособлены для умерщвления газом СО, другие для умерщвления посредством химически-ядовитого вещества «Циклон».
На территории лагеря обнаружено 535 банок с препаратом «Циклон-Б» и несколько баллонов, содержащих окись углерода. При химическом анализе установлено:
«Содержимое банок было проверено на наличие синильной кислоты реакцией образования берлинской лазури, бензидинацинатной индикаторной бумажкой и пикратом натрия. При этом взяты пробы из 18 банок и проведено отдельных 48 реакций. Все пробы дали положительный результат на содержание синильной кислоты с вышеуказанными реактивами... Таким образом, исследованное содержимое банок представляет собой препарат «Циклон-Б», состоящий из специально приготовленного кизельгура в виде гранул размером до 1 см, пропитанных жидкой стабилизированной синильной кислотой. Содержимое банок, обнаруженных в большом количестве в лагере с этикеткой «Циклон», идентично с «Циклоном-Б»... Пробы газа, взятые из 5 баллонов, были проверены на содержание окиси углерода при помощи реакции с пятиокисью иода и хлор-палладиевой индикаторной бумажкой. Всего реакций с пятиокисью иода проведено 16, а с хлорпалладиевой индикаторной бумажкой 10. Все пробы с указанными реактивами дали положительные реакции на окись углерода».
На основании точных расчетов технического исследования газокамер, химического анализа угарного газа и вещества «Циклон» экспертиза установила:
«Технический и санитарно-химический анализ газовых камер концлагеря на Майданеке целиком подтверждает, что все эти камеры, особенно I, II, III и IV, были предназначены и использованы для массового и систематического уничтожения людей путем отравления общеядовитыми газами, как то: синильной кислотой (препарат «Циклон») и окисью углерода».
При одновременном использовании всех камер, приспособленных для отравления, можно было в один прием умертвить 1914 человек. Установлено, что в этих газовых камерах отравлялись все истощенные от голода, ослабевшие от изнурительного труда, жестокого режима заключенные, не способные к физическому труду, все заболевшие сыпным тифом и все прочие, которых немцы считали необходимым умертвить.
В процессе расследования собрано значительное количество фактов массового отравления заключенных в газокамерах на Майданеке.
Свидетель Станиславский сообщил Комиссии:
«В марте 1943 года в газовой камере было умерщвлено 300 поляков, 20 июня 1943 г. на первом поле раздели донага 350 человек и всех голыми повели в баню, а оттуда в газокамеру, где и задушили; 14 октября 1943 г. тем же путем умерщвлено 270 человек».
Свидетель Зелент приводит факт удушения газом 87 поляков 15 марта 1944 г.
Свидетель поляк Вольский Ян — бывший заключенный лагеря — по поводу массового отравления газами показал:
«В октябре 1942 года в лагерь было привезено большое количестве женщин и детей. Здоровых отобрали для использования на работе, а всех слабых, больных и детей удушили в газовой камере. В марте 1943 года в той же камере снова были уничтожены газом 250 женщин и детей, а через несколько дней еще 300 человек различных национальностей. 16 или 17 мая 1943 г. на автомашинах было доставлено в лагерь 158 детей в возрасте от 2 до 10 лет. Этих детей умертвили в газовой камере. В июне 1943 года администрация лагеря собрала всех больных военнопленных и заключенных — около 600 человек и всех их умертвила в газокамере».
О массовом удушении людей газами рассказали на заседании Комиссии немцы-эсэсовцы, служившие в лагере:
Ротенфюрер СС Генше показал, что 15 сентября 1942 г. в газовой камере было умерщвлено 350 человек, в том числе женщины и дети.
Обершарфюрер СС Тернес сообщил Комиссии о факте удушения в газокамерах 16 октября 1943 г. 500 человек, среди которых было много женщин и детей.
Отбор людей для удушения производили систематически немцы — врачи лагеря Блянке и Риндфляйш.
Тот же Тернес показывает:
«Мне рассказывал врач лагеря унтерштурмфюрер СС Риндфляйш вечером 21 октября 1943 г., что в этот день в газовой камере было удушено препаратом «Циклон» 300 детей в возрасте от 3 до 10 лет».
Трупы из газокамер систематически вывозились для сжигания в крематорий и на кострах. Перевозили трупы на машинах, на специальных платформах, буксируемых трактором. Об этом рассказывают много свидетелей-очевидцев.
Немецкий военнопленный ротенфюрер СС Шолен Тео, работавший в лагере, показал:
«Я часто видел эту машину с прицепом, курсирующую от газокамеры к крематорию и обратно, причем от газокамеры она шла с трупами, обратно — пустая».
Польско-Советская Чрезвычайная Комиссия установила, что, помимо газовых камер, немцы в Люблине умерщвляли людей также в специально приспособленной автомашине, так называемой «душегубке».
Свидетели — бывший солдат польской армии Стетдинер и советский военнопленный Атрохов подробно описывают эту машину, в которой немецкие изверги удушали свои жертвы выхлопными газами от мотора машины.
Обнаружение на территории лагеря некоторого количества трупов с характерными признаками отравления окисью углерода подтверждает, что немцы использовали окись углерода для умерщвления заключенных.
Судебно-медицинская экспертная комиссия в вышеназванном составе считает, что:
«Истребление заключенных в концентрационном лагере производилось различными методами. В начале существования лагеря гитлеровцами в основном практиковались массовые расстрелы. Позже, наряду с этим, они применяли также массовое отравление людей в специально выстроенных и оборудованных газокамерах сильно действующими отравляющими веществами — синильной кислотой (препарат «Циклон») и окисью углерода (угарный газ)».
Таким образом, многочисленными показаниями свидетелей-очевидцев, данными судебно-медицинской, технической и химической экспертиз установлено, что гитлеровские палачи систематически на протяжении почти трех лет производили в лагере на Майданеке массовое удушение газами сотен тысяч ни в чем не повинных людей, в том числе стариков, женщин и детей.
VI. Немецкие палачи заметали следы своих тягчайших преступлений
В первый период существования лагеря на Майданеке немцы трупы всех расстрелянных и замученных ими закапывали. Позже и особенно в 1943—1944 гг. немцы, стали сжигать трупы, эксгумируя их из ям, где трупы расстрелянных были прежде закопаны.
На территории лагеря уже в начале 1942 года были построены две печи для сжигания трупов. Вследствие того, что трупов было очень много, немцы в 1942 году начали строить и к осени 1943 года построили новый мощный крематорий на пять сжигательных печей. Эти печи горели беспрерывно. Температура в этих печах могла подниматься до 1 500° С. Для того чтобы в печь вмещалось возможно больше трупов, они расчленялись, в частности обрубались конечности трупов.
Техническая экспертиза, тщательно исследовавшая конструкцию печей, дала следующее заключение:
«Печи предназначались для сжигания трупов и были рассчитаны на беспрерывную работу. В одну печь можно было вложить четыре трупа одновременно с обрубленными конечностями. Время, потребное для сжигания четырех трупов, составляло 15 минут, что при круглосуточной работе всех печей давало возможность сжечь 1 920 трупов в сутки. Учитывая большое количество костей, обнаруженных на всей территории лагеря (в ямах, на огородах, в буртах с навозом), экспертная комиссия считает, что недогоревшие кости выгружались из печей раньше срока, необходимого для полного сгорания, вследствие чего в действительности в печах сжигалось значительно больше, чем 1 920 трупов в сутки».
Комиссия установила, что немцы на протяжении длительного времени, особенно за последние два года, наряду с сжиганием трупов в специальных печах, широко практиковали сжигание трупов на кострах как на территории лагеря, так и в Кремпецком лесу.
На рельсы или на рамы автомобиля, которые выполняли роль колосников, накладывались доски, на доски трупы, затем снова доски и снова трупы. Так укладывалось на костер от 500 до 1 000 трупов. Все это обливалось горючей жидкостью и поджигалось. Каждый такой костер горел двое суток.
Свидетели — жители дер. Десента (возле лагеря Майданека) и дер. Кремпец — Господарек и Матыясек подтвердили, что они видели на территории лагеря и в Кремпецком лесу гигантские костры, на которых сжигались трупы расстрелянных и замученных немцами людей.
На территории «лагеря уничтожения» и в Кремпецком лесу обнаружено большое количество площадок, на которых производилось сжигание трупов. В одном из рвов на территории лагеря обнаружена после раскопки рама автомашины, на которой сжигались трупы.
После разоблачения зверств немцев в Катынском лесу гитлеровцы особенно усиленно принялись за извлечение трупов из ям и рвов и сожжение их. Судебно-медицинская экспертиза вскрыла 20 таких ям, из них 18 ям на территории Майданека и 2 ямы на территории Кремпецкого леса. В некоторых ямах обнаружено значительное количество трупов, которые немцы не успели сжечь.
Так, в результате раскопок в яме №1 возле крематория обнаружено 42 трупа, в яме №19 в Кремпецком лесу обнаружено 368 трупов мужчин, женщин и детей; в других ямах обнаружено значительное количество трупов, уже окончательно разложившихся, и скелетов. В ряде ям обнаружено огромное количество костей.
Для того чтобы скрыть гигантские размеры массового уничтожения людей, гитлеровские изверги зарывали пепел в ямы и рвы, рассыпали его по большой территории лагерных огородов, смешивали пепел с навозом и употребляли для удобрения полей.
На территории «лагеря уничтожения» Комиссия обнаружила свыше 1 350 кубометров компоста, состоящего из навоза, пепла от сожженных трупов и мелких человеческих костей.
Гитлеровцы прибегали к перемалыванию мелких костей на специальной «мельнице». Об этой мельнице и ее устройстве дал подробные показания свидетель Стетдинер, по специальности дизель-механик, которого немцы заставили работать на этой «мельнице».
Бывший военный комендант г. Люблина генерал-лейтенант германской армии Гильмар Мозер сообщил:
«У меня нет причин умалчивать о тяжких преступлениях Гитлера или их покрывать, поэтому я считаю себя обязанным рассказать всю правду о так называемом «лагере уничтожения», сооруженном гитлеровцами близ г.Люблина на Холмском шоссе.
Зимой 1943—1944 гг. там было уничтожено большое количество заключенных, в том числе, к моему большому возмущению, женщины и дети. Число убитых достигало сотен тысяч человек. Несчастные частично были расстреляны, частично умерщвлены газами.
Мне неоднократно рассказывали, что обреченных людей в «лагере уничтожения» заставляли выполнять чрезвычайно тяжелые работы, превосходящие их силы, и подгоняли их при этом побоями. С возмущением я узнал, что заключенных в лагере перед тем, как уничтожить, пытали и мучили.
Весной этого года было вновь выкопано бесчисленное количество трупов и сожжено в специально сооруженных печах, видимо, чтобы замести следы преступлений, совершенных по приказу Гитлера.
Массивные печи были построены из кирпича и железа и представляли собой крематорий с большой пропускной способностью. Запах трупов проникал часто в город, по крайней мере в восточную часть его, поэтому даже менее информированным лицам было ясно, что творится на этом страшном месте...
Подтверждением того, что деятельность «лагеря уничтожения» направлялась гитлеровским правительством, может служить факт посещения лагеря самим Гиммлером, который приезжал в Люблин летом 1943 года».
Комиссия установила, что только в печах крематория было сожжено свыше 600 000 трупов; на гигантских кострах в Кремпецком лесу было сожжено более 300 000 трупов; в двух старых печах было сожжено свыше 80 000 трупов; на кострах в самом лагере возле крематория было сожжено не менее 400 000 трупов.
В целях скрытия следов своих преступлений немцы уничтожали обслуживающий персонал газокамер и крематория, состоявший из заключенных.
Судебно-медицинская экспертная комиссия в вышеназванном составе, под руководством профессора судебной медицины Люблинского Католического Университета профессора Шиллинг-Сингалевича, в результате анализа многочисленных судебно-медицинских актов и вещественных доказательств, установила:
«В Люблинском концентрационном лагере «Майданек» в течение всего периода его существования на протяжении четырех лет преднамеренно, в порядке продуманной системы и последовательности, проводилось массовое истребление людей, как содержавшихся в лагере, так и специально привозимых в этот лагерь для истребления».
VII. Гитлеровцы грабили ценности и имущество заключенных лагеря
Ограбление заключенных и замученных в лагере гитлеровцы возвели в систему.
Вещественные доказательства, обнаруженные Комиссией в лагере: склад обуви расстрелянных и погибших, склад с различными вещами заключенных, а также склад, принадлежавший гестапо и находившийся по ул. Шопена в г. Люблине, свидетельствуют о том, что все награбленные вещи и имущество заключенных тщательно сортировались и направлялись в Германию.
На огромном складе обуви, обнаруженном в лагере на шестом поле, имеется обувь с фирменными марками Парижа, Вены, Брюсселя, Варшавы, Триеста, Праги, Риги, Антверпена, Амстердама, Киева, Кракова, Люблина, Львова и других городов, различных фасонов и размеров, мужская, женская, подростков, детей дошкольного возраста, солдатские сапоги, ботинки и крестьянские сапоги. Наряду с обувью в складе обнаружено большое количество разделанной обуви (отдельно подошвы, стельки, каблуки), расфасованной, уложенной в штабели и подготовленной к отправке в Германию.
Комиссия установила, что только в «лагере уничтожения» разной детской, мужской и женской обуви замученных и погибших заключенных имеется свыше 820 000 пар.
В огромном складе гестапо на улице Шопена в Люблине Комиссия обнаружила большие запасы различного мужского, дамского и детского-белья, а также всевозможных предметов личного обихода. Например: несколько полок с клубками шерстяных ниток для вязки, тысячи очков, десятки тысяч пар различной мужской, дамской и детской обуви, десятки тысяч мужских галстуков с марками различных городов — Парижа, Праги, Вены, Берлина, Амстердама, Брюсселя, десятки тысяч дамских: поясов, часть из которых расфасована и подготовлена к отправке, купальные халаты, пижамы, ночные туфли, множество детских игрушек, соски, кисточки для бритья, ножницы, ножи и огромное количество других предметов домашнего обихода. Здесь же обнаружено множество различных чемоданов, принадлежавших советским гражданам, полякам, французам, чехам, бельгийцам, голландцам, грекам, хорватам, итальянцам, норвежцам, датчанам, а также евреям различных стран.
В этом складе Комиссия обнаружила часть делопроизводства склада, из которого видно, что склад по ул. Шопена являлся базой, где вещи сортировались и подготовлялись к отправке в Германию.
В отношении пересылки вещей расстрелянных в лагерях имелось специальное указание следующего содержания:
«СС — Главное Хозяйственное Управление Начальник Управления Д-Конц. лаг.»
Д/1 Ац: 14 Д 3/От/И Оранненбург, 11 июля 1942 г.
Всем комендантам концентрационных лагерей
Согласно заявлению Главного Управления Государственной Безопасности, из концентрационных лагерей были высланы пакеты с одеждой, главным образом в Управление Гестапо г. Брюнн, причем оказалось в некоторых случаях, что вещи эти были прострелены и покрыты кровью. Часть этих пакетов была повреждена, и, таким образом, посторонние люди имели возможность узнать о содержании пакета.
Ввиду того, что Главное Управление Государственной Безопасности в ближайшем времени издаст устав, регулирующий вопрос об оставшихся после смерти заключенных вещах, немедленно прекратить высылку вещей до окончательного выяснения вопроса, как быть с вещами, оставшимися после казненных заключенных.
Подписано: Глюкс
СС — командующий бригадой и генерал-майор войск СС».
Свидетельскими показаниями военнопленных эсэсовцев, ранее работавших в «лагере уничтожения», устанавливается, что в нем существовали организованная система грабежа личных вещей и имущества заключенных и использование имущества замученных и расстрелянных людей различными должностными лицами.
Военнопленный немец ротенфюрер Фогель, эсэсовец, на пленарном заседании Комиссии заявил:
«Я был заместителем начальника вещевого склада лагеря на Майданеке. Одежда и обувь с истребляемых заключенных здесь сортировалась и все, что было лучшего, отправлялось в Германию. Я лично только в этом 1944 году отправил в Германию свыше 18 вагонов одежды и обуви. Я не могу точно сказать, сколько было отправлено обуви и одежды, однако я утверждаю, что одежды и обуви было очень много. То, что я отправил, это только часть отправленного в Германию. Все это отправлялось в адрес: «Плетцензе — Берлин. Штрафанштальт».
Военнопленный офицер немецкой армии оберштурмфюрер СС Тернес как бывший финансовый ревизор лагеря показал:
«Мне лично известно, что деньги и ценности, которые отбирались у заключенных, отправлялись в Берлин. Золото, изъятое у заключенных, отправлялось в Берлин по весу. Все это, по существу, ограбленное добро составляло статью дохода немецкого государства. Золота и ценностей было отправлено в Берлин очень много. Мне все это известно потому, что я работал в этом лагере по линии финансово-ревизионной. Должен подчеркнуть, что много денег и ценностей, которые были отобраны у заключенных, совсем не приходовались, так как они разворовывались теми немцами, которые все это отбирали».
Таким образом, ограбление замученных в лагере на Майданеке, так же как и в других лагерях, составляло определенную статью дохода гитлеровских грабителей разного ранга.
* * *
Польско-Советская Чрезвычайная Комиссия, на основе документальных материалов, опроса свидетелей и очевидцев злодеяний немцев в г.Люблин, в концентрационном лагере на Майданеке, в Люблинской тюрьме и в Кремпецком лесу, а также на основе многочисленных вещественных доказательств, обнаруженных Комиссией, и на основе материалов судебно-медицинской, технической и химической экспертиз, — установила:
1. Концентрационный лагерь «Майданек», именуемый немцами «Фернихтунгслагер», т.е. лагерь уничтожения, являлся местом массового уничтожения советских военнопленных, военнопленных бывшей польской армии и мирного гражданского населения различных стран Европы, оккупированных гитлеровской Германией, а также временно оккупированных областей Польши и СССР.
2. В лагере «Майданек» существовал зверский режим в отношении заключенных. Методами массового уничтожения заключенных были: одиночные и массовые расстрелы и убийства, массовое и одиночное умерщвление в газокамерах, повешение, пытки, истязания и организованный голод.
В этом лагере палачи СС и гестапо проводили массовое истребление поляков, французов, голландцев, итальянцев, сербов, хорватов и лиц других национальностей, а также советских военнопленных и военнопленных бывшей польской армии, как содержавшихся в заключении в этом лагере, так и специально привозимых в этот лагерь из других лагерей и мест для уничтожения.
3. Для заметания следов своей преступной деятельности гитлеровские палачи осуществляли целую систему мер, как то: сжигание трупов заключенных на гигантских кострах в Кремпецком лесу и в лагере, сожжение в специально построенном крематории, перемалывание мелких костей, рассеивание пепла по полям и огородам, принадлежавшим гитлеровским руководителям этого лагеря, изготовление больших буртов удобрения из человеческого пепла с навозом.
Гитлеровские разбойники осуществляли целую систему ограбления замученных ими людей, обогащая как рядовых эсэсовцев и гестаповцев, так и крупных руководящих деятелей этой разбойничьей банды. Система ограбления узников этого лагеря составляла значительную доходную статью гитлеровского государства.
Польско-Советская Чрезвычайная Комиссия установила, что за четырехлетнее существование «лагеря уничтожения» Майданека гитлеровские палачи, по прямому приказу своего преступного правительства, истребили путем массовых расстрелов, массового умерщвления в газокамерах около полутора миллиона человек — советских военнопленных, военнопленных бывшей польской армии, граждан различных национальностей: поляков, французов, итальянцев, бельгийцев, голландцев, чехов, сербов, греков, хорватов и большую массу евреев.
Польско-Советская Чрезвычайная Комиссия по расследованию зверств немцев в Люблине установила, что основными виновниками этих злодеяний являются гитлеровское правительство, обер-палач Гиммлер и их ставленники из СС и СД на территории Люблинского воеводства.
Основными исполнителями этих зверств являются; обергруппенфюрер — руководитель СС и СД в Люблине — Глобочник, бывший губернатор Люблинского воеводства — Венхлер, руководитель СС и СД в Люблине штурмбанфюрер Доминник, начальник лагерей военнопленных в Польше штурмбанфюрер Лиски, начальники лагерей штандартенфюрер Кох, оберштурмфюрер Кегель, заместитель коменданта лагеря гауптштурмфюрер Мельцер, гауптштурмфюрер Клепман, оберштурмфюрер Туманм, обершарфюрер Мусфельд, обершарфюрер Костмаль, врачи лагеря гауптшарфюрер - Грюн Эрих, гауптшарфюрер Риндфляйш, гауптштурмфюрер Бланке, начальник крематория унтерштурмфюрер Венде и все другие лица, исполнявшие роль палачей, виновные в истреблении ни в чем неповинных людей.
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ГИТЛЕРОВСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ЛИТОВСКОЙ ССР
[Документ СССР-7]
Чудовищные злодеяния гитлеровцев на территории Литовской ССР
За время оккупации Литовской ССР гитлеровские мерзавцы установили режим кровавого террора. Стремясь подавить всякое сопротивление со стороны населения фашистской колонизаторской политике, немцы планомерно и методически истребляли советских людей, подвергали их всевозможным издевательствам, пыткам и насилиям. По далеко не полным данным, они истребили в концентрационных лагерях на территории Литвы 165 тысяч военнопленных, расстреляли, сожгли и замучили свыше 300 тыс. человек мирного населения.
Массовые убийства советских людей в местечке Панеряй
Сразу же после захвата столицы Литовской ССР — Вильнюс немецкие оккупанты начали массовое истребление его населения. В местечке Панеряй (Понары), в 8 километрах от Вильнюса, был организован специальный лагерь. Массовые убийства в этом лагере начались с июля 1941 года и продолжались до июля 1944 года.
«Начиная с июля 1941 года, — сообщил свидетель Сенюц Станислав Степанович, проживающий на станции Панеряй, — в этот лагерь ежедневно пригонялись и расстреливались группы в несколько сот человек. Когда привозили людей на машинах, я уже издали слышал их громкие крики. Расстрелы совершались почти ежедневно, с утра и до вечера, и продолжались до самого освобождения города Вильнюса Красной Армией».
С конца 1943 года гитлеровские палачи особенно тщательно старались замести следы своих кровавых преступлений. С этой целью они организовали в местечке Панеряй сожжение трупов расстрелянных людей.
«В декабре 1943 года, — сообщил свидетель Зайдель Матвей Федорович, — нас заставили выкапывать и сжигать трупы. Вначале клали дрова, затем трупы в ряд по сто человек, обливали их горючей жидкостью и опять накладывали трупы. Таким образом на каждый костер мы укладывали около 3 000 трупов, заливали их нефтью, с четырех сторон клали зажигательные бомбы и поджигали».
Сжигание трупов продолжалось с конца 1943 года до июня 1944 года. За это время из девяти ям с общим объемом 21 179 кубических метров было извлечено и сожжено на кострах не менее 100 тысяч трупов.
Последние дни перед отступлением гитлеровцы не успевали сжигать трупы расстреливаемых, сбрасывали их в ямы и слегка засыпали сверху песком. По документам, обнаруженным в одежде убитых, и на основании свидетельских показаний установлено, что среди погибших были ученые и рабочие, инженеры и студенты, ксендзы и православные священники — жители не только Вильнюса, но и других городов, местечек и деревень Литовской ССР.
Судебно-медицинская экспертная комиссия в составе: главного судебно-медицинского эксперта фронта подполковника медицинской службы В.П. Никольского, главного патолога-анатома фронта доктора медицинских наук подполковника мед. службы В.Г. Молоткова, профессора патологической анатомии С.Б. Марбурга, городского судебно-медицинского эксперта г.Вильнюса И.Ю. Буткевича и других, установила:
«Исследованные трупы относятся преимущественно к гражданскому населению. Небольшое количество трупов обнаружено в одежде военнослужащих. На некоторых трупах найдены предметы религиозного культа католической и православной церкви. На основании обнаруженных предметов и документов установлено, что среди расстрелянных были: врачи, инженеры, студенты, шоферы, слесаря, железнодорожники, портнихи, часовщики, торговцы и другие.
В большинстве случаев причина смерти — сквозное огнестрельное ранение в голову от одиночных выстрелов с разрушением мозгового вещества. В некоторых случаях обнаружены двойные и множественные входные отверстия.
Типичный размер входных пулевых отверстий — 0,8 сантиметра — соответствует пулям немецкого образца. По характеру входного отверстия можно считать, что выстрелы производились в упор.
Состояние исследованных трупов и обнаруженные в одежде документы показывают, что расстрелы производились с осени 1941 года и до июля 1944 года».
Судебно-медицинская экспертная комиссия установила, что немецко-фашистские палачи расстреляли и сожгли в Панеряй не менее 100 тысяч человек.
«Форт смерти» в Каунасе
Форт №9 жители Каунаса назвали «Фортом смерти». Форт расположен в шести километрах северо-западнее города и представляет собой старое железобетонное крепостное сооружение. Внутри его имеется большое количество казематов, которые были использованы немцами в качестве камер для заключенных. Со всех сторон форт обнесен железобетонной стеной и колючей проволокой.
Гитлеровцы в первые же дни своего прихода в Каунас согнали в форт №9 около тысячи советских военнопленных и заставили их отрывать рвы на поле площадью больше пяти гектаров, у западной стены форта. В течение июля—августа 1941 года было отрыто 14 рвов, каждый шириной около трех метров, длиной свыше 200 метров и глубиной больше 2 метров. Все, кто попадал в форт №9, в живых не оставались. Колоннами в несколько тысяч человек гитлеровцы гнали сюда женщин, детей, подростков, мужчин и стариков на расстрел и сожжение.
Свидетель Михайловский Станислав Никодимович из деревни Кумпяй сообщил комиссии:
«Я сам видел, как немцы осенью 1941 года гнали колонной советских граждан в форт №9. Один раз я наблюдал колонну людей длиной от форта до города Каунас. Кроме того, немцы возили людей в закрытых машинах. Согнанных на казнь и мучения советских граждан немцы раздевали догола в саду форта, затем партиями по 300 человек сгоняли в вырытые рвы и там расстреливали из автоматов и винтовок. Обреченных людей было так-много, что они по нескольку часов стояли голыми на холоде в ожидании смерти».
Свидетель Счестно В.А. из деревни Гедрайц показал комиссии:
«Когда были приготовлены рвы, немцы стали пригонять в форт №9 большое количество мирных советских граждан из Каунаса и других районов и здесь их расстреливали».
Только за два дня в ноябре 1941 года в форте №9 было расстреляно 7 тысяч мирных советских граждан, а за два дня в декабре 1941 года около ― 22 тысяч человек.
В форте №9 были расстреляны люди различных национальностей: русские, украинцы, белорусы, литовцы, поляки, евреи. В этом форте расстреляны: депутат Верховного Совета Союза ССР Буджинскиене, депутат Верховного Совета Литовской ССР Зибертас, каунасский рабочий стахановец Щербаков со своей женой и новорожденным ребенком и многие другие.
Кроме советских людей, гитлеровцы уничтожали в форте №9 граждан из Франции, Австрии, Чехословакии. Бывший надзиратель форта №9 Науджюнас Ю.Ю. показал:
«Первая группа иностранцев в количестве 4 000 человек поступила в форт в декабре 1941 года. Я разговаривал с одной женщиной, которая сказала, что их везли в Россию якобы на работу. 10 декабря 1941 г. началось уничтожение иностранцев. Им было предложено выходить из форта группами по 100 человек как бы для проведения прививок. Вышедшие на «прививку» больше не возвращались: все четыре тысячи иностранцев были расстреляны. 15 декабря 1941 г. прибыла еще одна группа численностью около 3 000 человек, которая также была уничтожена».
К октябрю 1943 года все рвы западнее форта №9 были заполнены трупами расстрелянных. В каждом из таких рвов находилось от 3 до 4 тысяч трупов. Всего здесь гитлеровцы уничтожили до октября 1943 года свыше 50 тысяч человек, из которых более 40 тысяч советских граждан и около 10 тысяч иностранцев. Чтобы скрыть следы своих преступлений, гитлеровцы с октября 1943 года начали сжигать трупы убитых ими людей на специальных кострах.
Бывший заключенный форта Гельтрунк Михаил Ильич, которого немцы заставили вместе с другими в течение шести недель раскапывать и сжигать трупы, рассказал комиссии следующее:
«В день мы откапывали и сжигали по 600 трупов. Это была норма, установленная немцами. Ежедневно горело по два больших костра, в каждом из которых помещалось по 300 трупов. После сжигания трупов кости раздроблялись металлическими предметами и зарывались в землю. За шесть недель нами было раскопано три с половиной рва, из которых было извлечено и сожжено 12 тысяч трупов; еще оставались неразрытыми девять с половиной рвов и много мелких ям, в них находилось не менее 40 тысяч трупов».
Гитлеровцы привозили в форт №9 для сжигания трупы и из других мест. На этих же кострах немцы сжигали и живых людей. Так, по показаниям свидетеля Гельтрунк, 16 декабря 1943 г. в форте №9 была заживо сожжена семья доцента Шапиро, состоявшая из пяти человек. Свидетель, Гражданин деревни Гедрайц, Корольков Н.Ф. рассказал:
«Я видел, как днем подъезжали к костру крытые машины, из которых выбрасывали людей в огонь. Нередко раздавались крики и выстрелы».
После того, как все трупы были сожжены, гитлеровцы засыпали рвы, вспахали и засеяли поле. С апреля 1943 года истребление советских людей производилось уже во дворе форта, во рву, у западной стены, где также постоянно горел костер. В этом рву обнаружены остатки дров, 8 бочек с горючей смесью и следы большого костра.
Комиссия по расследованию преступлений фашистских негодяев в городе Каунасе, в составе: депутата Верховного Совета Литовской ССР Григолавичиуса И., председателя Исполкома Каунасского совета депутатов трудящихся Руткаускаса, профессора Мажилиса, докторов Тикниуса, Гураускаса, Лашиене, Гуревичиуса, Вуйвидайте-Куторгене, писательницы Фелиции Борткевичиене, художника Михася Пранцкунаса, студента Ажукайтиса, майора Франчука и майора Румянцева — установила, что гитлеровцы уничтожили в форте №9 более 70 тысяч мирных жителей.
Зверства немецких фашистов над мирным населением в лагере близ города Алитус и в других местах Литовской ССР
На территории Литовской ССР гитлеровцы истребили в огромном количестве не только местное население, но и согнанных сюда жителей Орловской, Смоленской, Витебской и Ленинградской областей. Через лагерь для эвакуированного населения близ города Алитус (бывший лагерь №133 для советских военнопленных) с лета 1943 года по июнь 1944 года прошло до 200 тысяч человек. Все бараки были оплетены колючей проволокой в два ряда. За самовольный выход за проволоку каждого «виновного» наказывали заключением в карцер и жестокой поркой. Заключенные должны были работать на тяжелых физических работах, их морили голодом; в день давали 150—200 граммов хлеба с опилками и поллитра супа-баланды из испорченной чечевицы или гороха. Наиболее здоровых и молодых отправляли на работу в Германию.
Тяжелые антисанитарные условия, невероятная скученность, отсутствие воды, голод и болезнь, а также массовые расстрелы привели к тому, что за 14 месяцев в этом лагере погибло до 60 тысяч мирных советских людей, что подтверждается документами и показаниями свидетелей, жителей города Алитус: Гашкерис Ст. Вл., Гашкерис Максимильяна Германовича, Петрова, доктора Рыбкина, Новаковского, Стрембовского и других.
К концу 1943 года в бывший лагерь для военнопленных возле аэродрома в городе Каунасе были пригнаны мирные жители, мужчины и женщины разных возрастов, а также дети. Количество заключенных в этом лагере все время колебалось от 1 200 до 1 500 человек. Из строевой записи, обнаруженной в канцелярии лагеря, видно, что на 3 января 1944 г. в лагере числилось: мужчин трудоспособных — 433, нетрудоспособных — 26, женщин трудоспособных — 737, нетрудоспособных — 42, детей — 253, а всего на этот день в лагере числилось 1 491 человек.
В начале 1944 года немцы в этом лагере насильно отобрали детей в возрасте от 6 до 12 лет и увезли. Житель города Каунаса Владислав Блюм показал:
«На моих глазах происходили душераздирающие сцены: у матерей немцы отбирали детей и отправляли неизвестно куда, а многие дети погибли при расстреле вместе с матерями».
Внутри лагеря на стенах здания обнаружены надписи о злодеяниях фашистских извергов. Вот некоторые из них: «Отомстите за нас! Пускай весь мир знает и поймет, как зверски уничтожали наших детей. Наши дни уже сочтены, прощайте!» «Пусть весь мир знает и не забудет отомстить за наших невинных детей. Женщины всего мира! Вспомните и поймите все зверства, которые произошли в XX веке с нашими невинными детьми. Моего ребенка уже нет, и я ко всему безразлична».
Для семей военнослужащих Красной Армии на территории Литовской ССР немцами были созданы специальные концентрационные лагери.
В этих лагерях был вывешен приказ:
«За высказывание недовольства германскими властями и нарушение лагерного режима советских граждан без суда расстреливать, подвергать тюремному заключению, отправлять на вечную каторгу в Германию».
В лагерях нередко производились публичные расстрелы.
О фактах истязаний и большой смертности в лагерях для семей советских военнослужащих рассказали свидетели, жены командиров Красной Армии: Козлова В.М., Шабаева А.М., Выглова М.Ф., Паньщина Н.С., Лапочкина В.В. и другие.
Начальник четырех таких лагерей немка Елизавета Зеелинг неоднократно заявляла заключенным: «Вы мои рабы, я буду вас наказывать как хочу». Она применяла в лагерях жестокие пытки, избивала и даже лично расстреливала заключенных.
Зеелинг на допросе показала, что сотрудник гестапо шеф лагерей Яцке и оберштурмфюрер Мюллер дали на инструктивном совещании следующие указания:
«За женщинами, находящимися в лагерях, строго следить, так как они являются женами советских командиров. Если кто будет отказываться от работы, немедленно отправлять их в лагери для расстрела без следствия. Из лагерей никого не выпускать. Установить строгую дисциплину. Жестоко пресекать всякую малейшую попытку к неповиновению или враждебные действия».
В урочище «Лысая гора», на восток от села Лозники, Вильнюсского уезда, комиссией обнаружены две площадки — 30 на 12 метров и 10 на 6 метров, где сжигались трупы расстрелянных немцами жителей Науиои Вильня, Мицкунай, Лаворишкиса, Шумскаса, Медниникай, Тоторкаймиса и других пунктов. По заявлениям граждан села Лозники Андрушковича, Нагановича и Петрулевича, немцы осенью 1941 года сгоняли сюда советских людей на расстрел. С 1 по 18 июня 1944 г. немцы произвели вскрытие ям и сожжение трупов. Пепел закапывали в ямы. Насильственно пригнанных для раскопок и сожжения трупов советских людей немцы расстреляли. В урочище «Лысая гора» немцы расстреляли 10 тысяч человек.
В сентябре 1941 года в местечке Эйшишкис были расстреляны из пулемета 800 человек. В городе Пренай немецкие палачи во главе с комендантом города капитаном войск СС Рейнартом замучили и убили свыше 3 000 граждан, в том числе Степанавичюса Юозаса, Марцынкевичене Маре, Штукшене Мацеле и других. В предместье города Каунаса Вильямполе немцы сожгли около 8 000 советских граждан.
3 июня 1944 г. в деревню Перчюпе, Тракайского уезда, ворвались гитлеровцы; окружив деревню, они произвели повальный грабеж, после чего, загнав всех мужчин в один дом, а женщин и детей в три других дома, зажгли эти дома. Пытавшихся вырваться и бежать фашистские изверги ловили и снова бросали в горевшие дома. Так было сожжено все население деревни — 119 человек, из них 21 мужчина, 29 женщин и 69 детей. Здесь погибли: Ялкомас с женой и четырьмя детьми, Валькишюс Юозас с женой и семью детьми, Коваляускене Стасе с тремя детьми, Уждавинене Ева с тремя детьми, Имбалейкис с ребенком, Уждавинене Марьяна с четырьмя детьми, Уждавинис Стасис с двумя детьми, Маркевичюс Юозас с матерью, Маркевичюс Юозас с тремя детьми, Бразаускас с ребенком и другие.
Зверское массовое истребление мирных жителей немецкие оккупанты произвели в районе города Мариямполе, где было уничтожено 7 700 человек. В местечке Сейрияй, Алитусского уезда, было расстреляно немцами 1 900 человек, в Пильвишкяй было расстреляно свыше 1 000 жителей. В Шауляйском уезде, по неполным данным, было уничтожено 3 830 человек. В городах Тракай, Паневежис, Укмерге, Кедайняй и Биржай немцы истребили 37 640 человек мирного населения...
ИЗ АКТА ЛЕНИНГРАДСКОЙ ГОРОДСКОЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ЛЕНИНГРАДЕ И ЕГО ПРИГОРОДАХ
[Документ СССР-85]
...За 900 дней беспримерной осады Ленинграда, за время оккупации его пригородов немецко-фашистские захватчики чинили бесчисленные злодеяния и зверства над мирным населением.
Немцы сбросили на Ленинград 107 000 фугасных и зажигательных бомб, 150 000 тяжелых артиллерийских снарядов. Каждый ленинградец ежеминутно в течение всех 900 дней осады был как бы на поле боя, ежеминутно ему угрожала гибель или опасность быть искалеченным на всю жизнь. От бомбежек и артиллерийского обстрела убито 16 747 и ранено 33 782 человека. Эти данные подтверждаются многочисленными документами, свидетельскими показаниями и т.д...
Директор школы №218 по ул. Рубинштейна, 13, пишет:
«18 мая 1942 года школа №218 пострадала от артиллерийского обстрела... 12-летний мальчик Леня Изаров убит. Маленькая девочка Дора Бинамова побледнела, стонет от боли. «Мамочка, как же я буду без ножки», — говорит она. Генделев Лева истекает кровью. Ему оказывают помощь, но она уже не нужна. Со словами «проклятый Гитлер» он умирает на руках у своей матери. Тяжело раненный Кутарев Женя просит не расстраивать отца, у которого больное сердце. Преподаватели школы и старшие школьники оказывают помощь пострадавшим. Четверо учащихся убито и семеро ранены. Невинно пролитая кровь детей взывает к мести»...
13 мая 1942 г. при артобстреле убито 12 детей, воспитанников детского сада фабрики им. Урицкого в возрасте от 4 до 6 лет.
Враг методически обстреливал людные перекрестки, трамвайные остановки. При разрыве снаряда на трамвайной остановке на углу Невского проспекта и Садовой улицы 1 мая 1943 г. убито 49 и ранено 87 человек. 7 января 1943 г. от разрыва снаряда в трамвае на углу Нижегородской улицы и Лесного проспекта убито 98 и хранено 76 человек. Большинство пострадавших — подростки из ремесленного училища. 12 октября 1943 г. снаряд попал в трамвай на углу Лесного проспекта и Литовской улицы. Через несколько дней другой снаряд разорвался на том же месте и тоже попал в трамвай. Убито 23 и ранено 49 человек.
Врач 4-го батальона МПВО Берлин и медсестра Тверская пишут:
«6 сентября 1941 г. снаряд разорвался на улице. На панели с распростертыми руками лежит убитая женщина. Рядом валяется корзинка с продуктами. Деревянный забор скошен и обагрен кровью. На нем налипли куски разможженного человеческого тела, петли кишек, окровавленные осколки костей, куски мозга. На панели — разорванный пополам труп беременной женщины; виден труп почти доношенного младенца. Во дворе — 5 трупиков девочек в возрасте 5—7 лет. Они лежат полукругом, в том же порядке, как стояли тут до момента смерти, играя в мяч».
Среди погибших от руки врага ленинградцев дети и взрослые, старики и больные. Среди них много прославленных людей труда, представителей советской интеллигенции: известный физиолог академик А.А. Ухтомский, член-корреспондент Академии архитектуры профессор Л.А. Ильин, доктор технических наук Л.П. Шишко, профессор С.С. Казарновская, крупный микробиолог профессор А.А. Владимиров, патологоанатом профессор М.Г. Мандельштам, народный артист РСФСР Б.А. Горин-Горяинов, заслуженная артистка республики А.Ф. Грибунина и другие.
В 27 статье 4-й Гаагской конвенции [1907 года] говорится:
«При осадах и бомбардировках должны быть приняты все необходимые меры к тому, чтобы щадить насколько возможно храмы, здания, служащие целям науки, искусств и благотворительности, исторические памятники, госпитали и места, где собраны больные и раненые...»
Нарушая нормы международного права и конвенции, гитлеровцы обстреливали жилые дома, школы, больницы и другие культурно-бытовые учреждения. От вражеской бомбардировки госпиталя на Суворовском проспекте в доме №50 убито и ранено 442 человека, в том числе 160 человек медперсонала.
Жестоко и бессмысленно немцы били по заведомо невоенным объектам, осыпая их снарядами и авиабомбами. Об этом свидетельствуют многочисленные показания пленных немцев, журналы боевых действий артиллерийских подразделений немецких войск, осаждавших Ленинград, захваченные у немцев планы Ленинграда с нанесенными на них номерами объектов, причем большинство объектов, намеченных на плане, — невоенные. Так, объект №736 — школа на Бабурином переулке, №708 — Институт охраны материнства и младенчества, №192 — Дворец пионеров, №89 — больница им. Эрисмана, №96 — первая психиатрическая больница, №295 — Гостиный двор. Особый перечень объектов обстрела включает в себя наиболее многолюдные трамвайные остановки, оживленные перекрестки.
В журнале боевых действий немецкого 768-го тяжелого артиллерийского дивизиона резерва Главного командования имеются записи:
«5.XII 1942 г. Дивизион обстреливал 25 снарядами скопление народа на Крестовском острове в северной части Петербурга. Повидимому, это было скопление эвакуируемых...»
«17.I 1943 г. День прошел спокойно. В 10.45 дивизион четырьмя орудиями производит огневой налет по жилым кварталам Петербурга. Выпущено 38 снарядов».
Вилли Беккер, ефрейтор 1-й батареи 708-го артиллерийского дивизиона, взятый в плен 27 января 1944 г., показал:
«Задача дивизиона состояла в обстреле Ленинграда... Когда мы прибыли в 708-й артдивизион, то старший лейтенант Грауниц сказал пополнению: «Ваша задача — уничтожение Ленинграда»... Мы знали точно, что в Ленинграде много гражданского населения. По этому гражданскому населению мы и стреляли».
Фриц Кепке, фельдфебель, командир 2-го орудия 2-й батареи 2-го-дивизиона 910-го артиллерийского полка, заявил:
«Для обстрела Ленинграда на батареях имелся специальный запас боеприпасов, отпускавшихся сверх лимита в неограниченном количестве... Все расчеты орудий знали, что обстрелы Ленинграда были направлены на разрушение города и уничтожение его гражданского населения. Поэтому они иронически относились к сводкам немецкого верховного командования, в которых говорилось об обстрелах «военных объектов» Ленинграда. Стреляя по городу, солдаты и офицеры сопровождали выстрелы выкриками, вроде следующих: «А ну-ка, еще в один дом трахнем!», «Привет большевикам!», «Эх, посмотреть бы, как рушится квартал!», «Еще куча трупов!», «А, ну, давай фарш!»
Гитлеровские убийцы стреляли по городу в часы наибольшего оживления уличного движения, чтобы умертвить как можно больше мирных советских граждан. Пленный Ловнен Рудольф из 9-й батареи 240-го артполка 170-й пехотной дивизии на допросе показал:
«Артбатареи 240-го артполка вели огонь по Ленинграду утром, часов в 8—9, днем с 11 до 12 часов, вечером наиболее интенсивно с 17 до 18 часов и затем с 20 до 22 часов одиночными выстрелами. Основная задача была — обстрел жилых зданий и истребление жителей Ленинграда, поэтому мы вели огонь в то время, когда на улицах города было наибольшее скопление жителей».
Велики потери Ленинграда из-за воздушных и артиллерийских налетов гитлеровского зверья. Но еще больше жертв нес Ленинград в результате голода и других трудностей блокады. Блокада лишила жителей города подвоза продовольствия и топлива. Прекратили свою работу бани, прачечные; замерз водопровод. Не было света, не было тепла, трамваи стояли; рабочим выдавалось в день по 250 граммов хлеба, содержащего 30 процентов примесей; служащим и иждивенцам — 125 граммов. Другие продукты не выдавались. К мукам голода присоединялись страдания от холода. Свирепствовали цынга и другие заболевания.
В результате голодной блокады в г. Ленинграде погибло 632 253 человека.
В эти месяцы страшного голода немцы, стреляя из орудий по Ленинграду, говорили:
«Сегодня мы опять «кормили» ленинградцев, и они должны быть нам благодарны, ведь у них голод...» (из показания пленного унтер-офицера Эрика Крушке).
С пуском в ход Ладожской трассы была налажена связь со страной организован подвоз продуктов и боеприпасов осажденному Ленинграду. Но фашистские изверги систематически бомбили и обстреливали Ладожскую «дорогу жизни».
Свидетель, врач Милова, так описывает положение в одной из многих ленинградских семей — типичное для Ленинграда зимы 1941/42 года:
«В суровый январский день 1942 года, в сильный мороз под вечер я попала по вызову в квартиру 8 д.57 по Боровой улице. Дверь в комнату была открыта. Найдя нужную мне комнату, я без стука вошла в нее. Глазам моим представилась жуткая картина. Полутемная комната. На стенах изморозь. На полу замерзшие лужи. На стульях труп мальчика 14 лет, в детской колясочке второй труп крошечного ребенка. На кровати — мертвая хозяйка комнаты — К.К. Вандель. Возле нее, растирая ей грудь полотенцем, стоит ее старшая дочь Миккау. Но погасшую жизнь не вернешь. В один день Миккау потеряла мать, сына и брата, погибших от голода и холода. У дверей, еле держась на ногах от истощения, стоит соседка Лизунова, обезумевшим взором глядя на умерших. На следующий день умерла и она».
Тяжело пострадало от немецко-фашистских захватчиков население пригородов Ленинграда. 29 месяцев немецко-фашистской оккупации города Пушкин (Царское село) были сплошным надругательством над человеческим достоинством советских людей. Это было время полного бесправия и насилия, разорения и голода. Ни в чем не повинных людей немцы расстреливали и вешали. В наиболее оживленных пунктах (угол Октябрьской площади и Советского бульвара, Московская улица и улица 1 Мая) были устроены виселицы, на них по многу дней висели трупы советских граждан с надписями на груди: «За саботаж», «За партизанство» и т.д.
Гитлеровцы систематически истребляли советских граждан. Без всякого повода, только за то, что они русские люди, повешены инженер Капустин, кладовщик Иванов, учитель Королев и другие. Директор Всесоюзного института растениеводства Ватган, идя с женой по улице, не остановился на окрик немецкого офицера. За это их расстреляли. Гражданка Бокова была свидетельницей кровавой расправы над 12-летним мальчиком. Гитлеровцы повесили его на шпагате за волосы, и стоя неподалеку, с часами в руках, проверяли, сколько времени он промучается. В сентябре 1941 года немцы убили 50 детей, в октябре в Баболовском парке расстреляно 400 граждан, в феврале 1942 года сожгли 200 жителей города.
Ряд районов города гитлеровцы объявили «запретной зоной» и расстреливали каждого, кто там появлялся. Матери, спасая от смерти голодных детей, вынуждены были пробираться через «запретную зону» в ближайшие села и деревни за продовольствием. Их ловили и расстреливали. Свидетельница Тараканова зарегистрировала (будучи паспортисткой) 123 случая гибели мирных граждан, застреленных при проходе через «запретную зону». Всего в городе Пушкине расстреляно, замучено и погибло от артобстрелов и авиабомбардировок 18 368 человек, угнано в Германию 17 968 человек.
В Петродворце погибло 4 265 человек и угнано в Германию 30 783 человека. Укрываясь в убежищах, жители вынуждены были время от времени выходить оттуда за продуктами, за водой и т.д. Этих людей немцы подстерегали и расстреливали. Например, 200 человек укрывалось в подвалах гранильной фабрики. Немцы все время обстреливали это место. Люди погибали от ран, голода и жажды. Тогда жители решили перейти в более безопасное место. Но немцы начали стрелять по безоружной толпе из автоматов, пулеметов и минометов. Большинство было убито. Более 200 человек скрывалось в подвале дома №13 по Ленинградской улице. Этот дом немцы зажгли и засыпали выход из подвала. Граждане, укрывшиеся в подвале, задохнулись в дыму. Около 500 стариков, детей и больных погибло от артиллерийского огня в Троицкой церкви.
В мае 1942 года в Петродворцовой больнице, эвакуированной немцами в поселок Володарское, немцы впрыснули под кожу 80 больным яд, а затем больницу вместе с находившимися там трупами сожгли. Свидетельницей этого чудовищного преступления была санитарка Екатерина Орлова, которой удалось бежать. Страшные злодеяния учинили немцы в больнице им. Кащенко, где они умертвили ядом 1 250 человек и закопали трупы отравленных в противотанковом рву в дер. Ручьи.
Близ города немцы организовали лагери для мирных советских граждан и военнопленных. В лагерях гитлеровцы установили режим сурового террора. Они подвергали советских людей неслыханным телесным наказаниям, мучили голодом и непосильным трудом. Свидетельскими показаниями установлено, что в лагерях в селе Рождественское и Выре только с мая по август 1942 года умерло около 3 000 человек.
Свидетель Самоваров Сергей Иванович, врач, заявил, что «в Рождественском лагере в октябре 1941 года погибло 500 человек, в ноябре — 700, а в декабре — 1 024 человека. В декабре открылась эпидемия сыпняка, и смертность намного увеличилась...».
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ГОРОДЕ КРАСНОДАРЕ И КРАСНОДАРСКОМ КРАЕ
[Документ СССР-42]
Вскоре после освобождения города Краснодара от немецко-фашистских захватчиков в Чрезвычайную Государственную Комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников стали поступать материалы о том, что в период оккупации города Краснодара и Краснодарского края германское командование и гестаповцы в лице командующего 17-й немецко-фашистской армии генерал-полковника Руофа, начальника карательных органов в городе Краснодаре полковника Кристмана и его заместителя и начальника тюрьмы гестапо... совместно с предателями: Тищенко В.П., Пушкаревым Н.С., Речкаловым И.А., Мисаном Г.Н. и Ластовина М.П., зверски истребили посредством отравляющих газов — окиси углерода — свыше 6 700 человек советских граждан, том числе женщин, стариков и детей, находившихся на излечении в больницах, диспансерах г.Краснодара, а также арестованных, содержащихся в тюрьме гестапо.
По поручению Чрезвычайной Государственной Комиссии местными советскими органами была произведена проверка некоторых поступивших материалов о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков, и было установлено, что на окраине города Краснодара, в районе завода измерительных приборов, в большом противотанковом рву было закопано несколько тысяч трупов советских граждан, отравленных газами и сброшенных туда гестаповцами. Многие трупы советских граждан, обнаруженные в этом рву, были опознаны родственниками — местными жителями города, как находившиеся на излечении в больницах или как арестованные гестапо.
Медицинской экспертизой в составе врачей Черной, Баранова, Кушкова, Кособьяна и Хабахпашева, в результате осмотра и вскрытия значительного количества трупов советских граждан, обнаруженных в разных местах противотанкового рва, установлено, что все эти граждане немецко-фашистскими палачами были умерщвлены посредством отравления окисью углерода.
Чрезвычайная Государственная Комиссия все поступившие к ней материалы о чудовищных зверствах немецко-фашистских захватчиков в городе Краснодаре и Краснодарском крае направила Прокурору Союза ССР для расследования и привлечения виновных к уголовной ответственности.
МАТЕРИАЛЫ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА ПО ДЕЛУ О ЗВЕРСТВАХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ И ИХ ПОСОБНИКОВ НА ТЕРРИТОРИИ ГОРОДА КРАСНОДАРА И КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ В ПЕРИОД ИХ ВРЕМЕННОЙ ОККУПАЦИИ
[Документ СССР-55]
А. Отчет о судебном процессе
Заседание 14 июля
14 июля с.г. в гор. Н. на Северном Кавказе в Военном Трибунале под председательством полковника юстиции т.Майорова Н.Я. и при государственном обвинителе генерал-майоре юстиции т.Яченине Л.И. началось слушанием дело о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории гор. Краснодара и Краснодарского края в период их временной оккупации.
По настоящему делу преданы суду по обвинению в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 581а и 581б Уголовного кодекса РСФСР (измена родине): Кладов И., Котомцев П., Ластовина М., Мисан Г., Напцок Ю., Павлов В., Парамонов И., Пушкарев Н., Речкалов И., Тищенко В. и Тучков Г.
Обвиняемых защищают по назначению от суда адвокаты Назаревский А.И., Якуненко В.И., Казначеев С.К.
В вечернем заседании Военного Трибунала было оглашено обвинительное заключение.
Обвинительное заключение подробно воспроизводит жуткую картину массовых убийств ни в чем не повинных советских людей, которые были тысячами уничтожены немецко-фашистскими захватчиками, временно оккупировавшими Краснодарский край.
Данными предварительного следствия установлено, что все эти убийства, зверства, насилия и грабежи проводились частями и карательными органами 17-й немецкой армии под командованием генерал-полковника Руофа.
Непосредственное руководство и осуществление всех этих зверств было возложено на Краснодарское гестапо, во главе с шефом гестапо немецким полковником Кристманом.
В состав гестапо входила особая карательная команда тайной полиции под наименованием «зондеркоманда СС-10-а», которая - непосредственно и осуществляла все эти злодеяния.
Следствием установлены факты: издевательств над арестованными и сожжения заключенных, содержавшихся в подвалах краснодарского гестапо; массовых убийств больных Краснодарской городской больницы, Березанской лечебной колонии, а также детской краевой больницы, расположенной на хуторе «3-я речка Кочеты» Усть-Лабинского района.
Наконец, следствием установлены факты удушения окисью углерода в специально оборудованных автомашинах-«душегубках» многих тысяч советских людей.
«Зондеркоманда СС-10-а» представляла собой карательную команду гестапо, насчитывавшую около 200 чел. Начальником указанной «зондеркоманды» являлся шеф гестапо — немецкий полковник Кристман, а его непосредственными помощниками в деле истребления советских людей были немецкие офицеры: Раббе, Босс, Сарго, Сальге, Ган, Эрих, Мейер, Пашен, Винц, Ганс Мюнстер, немецкие военные врачи тюрьмы и гестапо — Герц и Шустер, а также сотрудники гестапо — переводчики Якоб Эйкс и Шертерлан.
Кроме того, гестапо были завербованы и принимали участие во всех зверствах привлеченные в качестве обвиняемых по настоящему делу предатели: Тищенко В., Тучков Г., Речкалов И., Ластовина М., Пушкарев Н., Мисан Г., Напцок Ю., Парамонов И., Котомцев И., Павлов В., Кладов И.
Произведенным расследованием установлены следующие конкретные факты злодеяний, совершенных в Краснодарском крае немецко-фашистскими захватчиками.
Вскоре после занятия Краснодара, в результате систематических облав и массовых арестов мирных жителей, подвалы краснодарского гестапо были до отказа переполнены заключенными. Никакого «следствия» по делам этих сотен и тысяч ни в чем не повинных людей не производилось. Арестованные подвергались самым изощренным пыткам и избиениям, причем судьбу их лично решал своей властью шеф гестапо полковник Кристман, который и давал приказы о физическом уничтожении арестованных.
Начиная с осени 1942 года, немцы начали применять для уничтожения советских людей специально оборудованные автомашины, которые получили известность среди населения под наименованием «душегубки».
«Душегубки» представляли собой крытые 5—7-тонные грузовики серого цвета с дизельмотором. Эти машины были обиты внутри оцинкованным железом и снабжены в задней части кузова двухстворчатой, герметически закрывающейся дверью. В полу кузова находилась решетка, под которой проходила труба с отверстиями, соединявшаяся с выхлопной трубой мотора. Отработанные газы дизельмотора, содержавшие окись углерода высокой концентрации, поступали в кузов машины, вызывая быстрое отравление и смерть от удушения помещенных внутри людей.
По нескольку раз в неделю, а в январе месяце, перед отступлением немцев из Краснодара, по 2—3 раза в день «душегубки» загружались арестованными из подвалов здания гестапо, помещавшегося на улице Орджоникидзе, 61. Погрузкой обычно руководил заместитель шефа гестапо, он же начальник гестаповской тюрьмы, капитан Раббе. Перед этим арестованные раздевались, а затем по 60—80 человек загружались в «душегубку», дверь которой герметически закрывалась, и машина, простояв несколько минут со включенным мотором» направлялась к противотанковому рву, расположенному за заводом измерительных приборов. «Душегубку» обычно сопровождал конвой полицейских из «зондер-команды СС-10-а». В противотанковом рву производилась выгрузка и беспорядочное закапывание людей, которые были уже умерщвлены газами в пути следования машины. В машину обычно загружались мужчины, женщины и дети совместно.
Несмотря на то, что немцы пытались законспирировать этот чудовищный метод истребления советских людей, с течением времени жители, проживающие по соседству с гестапо, а через них и местное население узнали о назначении этих машин.
Узнали также о «душегубках» и арестованные, которые при посадке в машину начинали оказывать сопротивление, оглашая двор гестапо криками и воплями, в связи с чем их вталкивали в машину посредством насилия. Крики несчастных вскоре после того, как включался мотор, постепенно стихали, и находившиеся там люди погибали.
Свидетельница Гажик Евдокия Федоровна, наблюдавшая однажды картину насильственной посадки в машину-«душегубку» одной арестованной женщины с пятилетней девочкой, показала:
«В этот «автобус» гестаповцы силой вталкивали женщину в возрасте, примерно, около 30 лет. Женщина в машину не шла, сопротивлялась и все время рвалась к стоявшей сзади девочке 4—5 лет, которая кричала: «Мамочка, мамочка, я поеду с тобой». Не сумев осилить арестованную, гестаповец схватил девочку и смазал ей каким-то черным полужидким веществом губы и нос. Ребенок моментально упал в бессознательном состоянии и был брошен гестаповцами в кузов машины. Увидев все происшедшее, мать подняла истерический крик и бросилась на гестаповца. После нескольких секунд борьбы гестаповцу удалось обессилевшую женщину втащить в машину».
В «душегубках» истреблялись не только арестованные, но и лица, случайно схваченные на улицах при массовых облавах.
При раскопке противотанкового рва среди жертв фашистских мерзавцев были обнаружены трупы с корзинками и другими предметами, с которыми погибшие направлялись в город, на базар и т.п. При раскопках противотанкового рва в районе совхоза №1 было обнаружено множество трупов, впоследствии опознанных родными.
Так, житель гор. Краснодара Коломийцев Николай Кузьмич опознал труп своей жены Коломийцевой Раисы Ивановны, арестованной гестапо 2 февраля 1943 г. Рабочий завода «Краснолит» Петренко Василий Николаевич опознал трупы: своей жены Веры Зиновьевны, сына Юрия 7 лет и дочери Инны 3 лет. Жена Петренко была арестована вместе с детьми также 2 февраля 1943 г. Священник Георгиевской церкви гор. Краснодара Ильяшев лично опознал известных ему жителей г. Краснодара: Луганского Кирилла, Головатого Владимира и др.
В августе 1942 года в Краснодарскую городскую больницу приехал врач гестапо немец Герц, который собрал сведения о численности и составе больных. Вскоре после этого Герц приехал в эту больницу с несколькими немецкими офицерами, которые осмотрели больницу и уехали.
22 августа Герц явился к главному врачу больницы доктору Бащлаеву и объявил ему и другим врачам, что, согласно установке, полученной от немецкого командования, больные должны быть «убраны» из больницы. Вскоре во двор больницы прибыла «душегубка», куда начали насильно загонять больных.
В первый рейс было погружено около 80 человек, машина ушла и вскоре вернулась. В течение последующих двух часов машина сделала 4 рейса, забрав свыше 300 больных, которые все были умерщвлены указанным выше способом, а трупы их были выброшены в противотанковый ров у завода измерительных приборов.
Эти факты установлены показаниями очевидцев: Макарова, Кантонистова, Мохно и др.
Так, свидетель Мохно показывает:
«Сделав несколько рейсов, эта же машина подошла и к корпусу, где были больные мужчины. От немецкого офицера поступило распоряжение — всех мужчин, могущих как-либо передвигаться, раздеть и выводить их к машине. Здесь опять поднялся шум, стоны и крики больных, но немцы зверствовали: они хватали их и вталкивали в машину, а тяжело больных на носилках выносили, и немцы тоже бросали их в машину».
Однажды в момент погрузки больных в машину на территорию больницы явился за справкой задолго до того выписавшийся из больницы житель г. Краснодара Иван Иванович Котов. Один из немецких офицеров, наблюдавший за погрузкой, увидев Котова, схватил его и втолкнул в «душегубку». В дальнейшем, когда дверь машины захлопнулась и машина двинулась, то Котов почувствовал удушье, порвал сорочку и, смочив ее собственной мочой, закрыл себе рот и нос. Через некоторое время он впал в бессознательное состояние и очнулся уже в противотанковом рву, где он лежал среди беспорядочно сваленных трупов. Выбравшись из рва, Котов возвратился домой.
На следствии Котов показал:
«...Немец, стоявший у машины, с непонятными мне выкриками бросился на меня, схватил сзади за воротник пиджака и втолкнул меня в машину. Когда я был брошен в машину, там уже находилось много людей. Сколько их было не могу сказать. Здесь были мужчины и женщины. В машине было очень тесно. Люди стояли, прижавшись друг к другу. В машине стояли стоны, крик, плач, люди совершенно обезумели, видимо, предчувствуя, что немецкие варвары готовят нам кошмарные пытки и смерть. За мной в машину были брошены еще человек пять, после чего дверь машины захлопнулась и через несколько минут машина двинулась с места. Во время движения я почувствовал, что начинаю задыхаться. Я сорвал с себя рубашку, смочил ее мочой и закрыл ею рот и нос, после этого я сразу почувствовал облегчение».
После истребления больных Краснодарской больницы в ней было оставлено лишь 20 коек, на которые принимались новые больные. Однако фактически это отделение больницы явилось ловушкой, так как врач гестапо Герц дважды приезжал за новыми больными, поступавшими в это отделение, и также увозил их в «душегубке».
5 сентября 1942 г. этот же гестаповец Герц явился в Березанскую лечебную колонию и объявил главврачу этой колонии Киреёву, в присутствии врача Шаповаловой, что 7 сентября прибудет машина за больными, которых также нужно истребить. Киреев попросил Герца не забирать хотя бы выздоравливающих, занятых на сельскохозяйственных работах. Герц на это согласился и дал распоряжение выздоравливающих вывести в отдельное помещение. Утром 7 сентября «душегубка» прибыла в колонию, и в нее начали грузить больных женщин, предварительно раздевая их донага. Многие из больных пытались сопротивляться, но их силой заталкивали в «душегубку».
В общей сложности из Березанской колонии было таким образом вывезено и истреблено 320 больных, трупы которых были засыпаны в противотанковом рву, расположенном в 5 километрах от колонии.
Через несколько дней после этого в колонию прибыла группа немцев во главе с офицером из гестапо Гансом Мюнстером. Эта группа разграбила все материальные ценности и продукты, принадлежащие колонии.
В октябре 1942 года в колонию было доставлено из Краснодара 17 больных, которые впоследствии также были истреблены в «душегубке». Что же касается выздоравливающих больных, которые были оставлены по разрешению Герца, то 20 октября 1942 г. их по приказу Ганса Мюнстера погрузили в количестве 60 человек в грузовики и вывезли к противотанковому рву, где они и были расстреляны. Перед этим одна из больных, по имени Маруся, в исступлении закричала: «Придут наши и отомстят за нас». Мюнстер избил эту больную прикладом винтовки, до крови искалечив ей лицо и голову. Больной Добунцов пытался бежать, но был убит выстрелом из винтовки.
В сентябре 1942 года немцы таким же образом организовали истребление больных детей, находившихся в детской краевой больнице, помещающейся на хуторе «3-я речка Кочеты», Усть-Лабинского района, Краснодарского края. В указанной больнице поселились офицер гестапо Эрих Мейер и переводчик Якоб Эйкс.
21 сентября 1942 г. к больнице подъехала одна «душегубка» и одна легковая машина, в которой прибыл врач Герц и с ним еще несколько немцев. В «душегубку» было в одних трусиках и майках помещено 42 больных ребенка, которые были истреблены указанным выше способом. Трупики детей были сброшены в специальную большую яму, вырытую еще за несколько дней до этого в районе хутора «Чернышевак» местными жителями по приказанию Мейера и Эйкса якобы для установки зенитного орудия.
В процессе предварительного следствия по настоящему делу в 13 пунктах были разрыты ямы с закопанными в них трупами жертв немецко-фашистских палачей и была произведена судебно-медицинская экспертиза. Из огромного количества обнаруженных в этих местах трупов были подвергнуты судебно-медицинскому исследованию 623 трупа, из них 85 трупов детей, 256 трупов женщин и 282 трупа мужчин, в том числе 198 трупов стариков.
На основании всесторонних судебно-медицинских, судебно-химических и спектроскопических исследований экспертная комиссия, в составе главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава СССР д-ра Прозоровского В.И., главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава РСФСР доцента Смольянинова В.М., главного судебно-медицинского эксперта Красной Армии доктора медицинских наук профессора Авдеева М.И., консультанта московской городской судебно-медицинской экспертизы доктора Семеновского П.С. и судебного химика Соколова С.М., — пришла к заключению, что причиной смерти в 523 исследованных случаях было отравление окисью углерода, а в 100 случаях смерть наступила в результате огнестрельных пулевых ранений, нанесенных в подавляющем большинстве случаев в голову.
В своем заключении комиссия экспертов указывает, что смертельное действие окиси углерода безусловно могло иметь место при поступлении отработанных газов от дизельмотора в закрытое помещение.
Комиссия констатировала:
«Если источник поступления окиси углерода (в том числе и выхлопные газы) находится в закрытом помещении, то концентрация окиси углерода в этом помещении нарастает чрезвычайно быстро, что может привести к наступлению смерти даже в течение нескольких минут (до 5—10)».
Таким образом, материалы судебно-медицинской экспертизы полностью подтвердили полученные предварительным следствием данные о массовом зверском уничтожении органами гестапо советских граждан, содержавшихся под стражей в краснодарском гестапо, а также и других мирных жителей, больных, как взрослых, так и детей, находившихся на излечении в Краснодарской больнице, Березанской лечебной колонии и Краевой детской больнице.
Общее количество советских граждан, удушенных путем применения машин-«душегубок», достигает 7 000 человек.
Обвинительное заключение также излагает установленные обстоятельства массовых арестов и истязаний советских граждан в краснодарском гестапо.
В подвалах гестапо ежедневно производились избиения заключенных. Гестаповцы зверски избивали их шомполами, палками и ногами, загоняли им под ногти булавки и т.п. После этих пыток арестованные сбрасывались в подвалы в бессознательном состоянии и обезображенные до неузнаваемости.
Особенно изощрялись в отношении истязаний арестованных шеф краснодарского гестапо полковник Кристман и врач гестапо Герц. Свидетельница Мирошникова, содержавшаяся некоторое время в гестапо, показала:
«За время моего пребывания в камере 1-1 краснодарского гестапо я была очевидцем, когда с допроса в камеру сильно избитыми возвращались Бронник Вера, Яценко Ирина, Григорьева Груня и целый ряд других советских девушек и женщин. По их рассказам, офицеры гестапо избивали их плетьми, ногами, предварительно раздев догола. Некоторые из них при допросе были изнасилованы. Возвращаясь в камеру, девушки были покрыты сплошными кровоподтеками и струпьями запекшейся крови, некоторых из них в таком состоянии бросали в одиночки, где лишали воды или выдавали сильно соленую воду».
По показаниям свидетельницы Гажик, из подвалов, где содержались заключенные, систематически доносились вопли о помощи. Нередко приходилось слышать, как заключенные кричали: «Дайте глоток воды или хотя бы кусочек хлеба. Умирают дети».
Перед своим бегством из г.Краснодара, вызванным наступлением Красной Армии, гестаповцы осуществили новое чудовищное злодеяние.
10 февраля 1943 г. здание гестапо было подожжено отрядом «зондеркоманды СС-10-а», под руководством офицера Гана. Быстро распространившееся пламя и взрывы предварительно заложенных мин сделали невозможным спасение заживо горящих заключенных. Из пламени удалось выскочить только одному заключенному, фамилия которого осталась неизвестной, так как он вскоре скончался в результате перенесенных пыток и полученных при пожаре ожогов, что подтверждается показаниями свидетелей Рожковой, Добровой, Гажик и обвиняемого Пушкарева.
В общей сложности количество арестованных советских граждан, погибших мучительной смертью при поджоге здания гестапо, достигает 300 человек. Некоторые из числа обгоревших трупов, обнаруженных потом в подвалах гестапо, носили на себе следы чудовищных пыток и издевательств. Так, например, среди этих трупов был обнаружен труп неизвестного мужчины средних лет с отрубленными руками.
В своем зверском стремлении истребить как можно больше советских граждан немецко-фашистские бандиты не останавливались перед самыми гнусными провокациями. Так, например, однажды населению города было объявлено, что на Новом базаре будут продаваться мясные отходы (требуха). Поверив в это объявление, голодные жители собрались в указанном месте. Вместо мясных отходов туда прибыла крытая машина с полицейскими и немецкими солдатами, доставившая неизвестного краснофлотца, которого тут же в присутствии собравшихся повесили на столбе. В последний момент краснофлотец, обратившись к плачущей толпе, закричал: «Не плачьте. Палачи народа ответят тысячами своих жизней. Скоро наши придут и за все отомстят».
В другом случае населению города было объявлено немецким командованием, что несколько тысяч пленных бойцов Красной Армии якобы будут проведены через город и что населению разрешено оказать им помощь продовольствием. В связи с этим большое количество жителей гор. Краснодара вышло навстречу, захватив с собой подарки и продукты, но вместо советских военнопленных им навстречу были пущены автомашины с немецкими ранеными солдатами, причем тут же была произведена фото- и киносъемка, которая, по замыслу немецких провокаторов, должна была иллюстрировать «встречу», якобы устроенную советскими гражданами немецким солдатам...
Б. Приговор
Именем Союза Советских Социалистических Республик 14—17 июля 1943 г. Военный Трибунал Северо-Кавказского фронта в составе председательствующего — председателя Военного Трибунала Северо-Кавказского фронта полковника юстиции Майорова Н.Я., членов: заместителя председателя Военного Трибунала того же фронта — полковника юстиции Захарьянц Г.К. и члена Военного Трибунала фронта — майора юстиции Кострова Н.Н., при секретаре майоре юстиции Гореве Л.А., с участием государственного обвинителя в лице военного прокурора, генерал-майора юстиции Яченяна Л.И. и защиты по назначению суда в лице членов адвокатуры: Казначеева С.К., Якунина В.И. и Назаревского А.М., в открытом судебном заседании в г. Краснодаре, рассмотрев дело о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории г. Краснодара и Краснодарского края, по которому обвиняются:
1. Тишенко Василий Петрович — 1914 года рождения, уроженец хутора Бичевая Балка, Павловского района, Краснодарского края.
2. Речкалов Иван Анисимович — 1911 года рождения, уроженец деревни Пичевка, Юргамышского района, Челябинской области, дважды судим за хищение и осужден каждый раз к пяти годам лишения свободы. Наказания отбыл.
3. Ластовина Михаил Павлович — 1883 года рождения, уроженец станицы Ново-Титаровской, Краснодарского района, Краснодарского края, кулак.
4. Тучков Григорий Петрович — 1909 года рождения, уроженец станицы Ново-Дмитриеаской, Советского района, Краснодарского края.
Все четверо — в совершении преступлений, предусмотренных ст. 581а УК РСФСР.
5. Пушкарев Николай Семенович — 1915 года рождения, уроженец гор. Днепропетровска.
6. Мисан Григорий Никитович — 1916 года рождения, уроженец станицы Суздальской, Горяче-Ключевского района, Краснодарского края.
7. Напцок Юнус Мицухович — 1914 года рождения, уроженец аула Лекшукай, Тахтамукайского района. Краснодарского края.
8. Котомцев Иван Федорович — 1918 года рождения, уроженец деревни Полонец, Зуевского района, Кировской области. Судим в 1937 году за хулиганство и осужден на 2 года лишения свободы. Наказание отбыл.
9. Павлов Василий Степанович — 1914 года рождения, уроженец гор. Ташкента.
10. Парамонов Иван Иванович — 1923 года рождения, уроженец гор. Ростова-на-Дону.
11. Кладов Игнатий Федорович — 1911 года рождения, уроженец деревни Сизикова, Невьянского района. Свердловской области.
Все — в совершении преступлений, предусмотренных ст. 581 УК РСФСР.
Материалами предварительного и судебного следствия Военный Трибунал фронта установил:
9 августа 1942 г. немецко-фашистские войска, временно захватив гор. Краснодар и территорию Краснодарского края, по прямому указанию гитлеровского правительства и приказанию командующего 17-й германской армией генерал-полковника Руофа, при самом активном участии гестапо — немецкой тайной полиции, действовавшей под руководством шефа гестапо — полковника Кристмана, его заместителя капитана Раббе, офицеров-гестаповцев — Пашена, Босса, Сарго, Сальге, Гана, Винца, Эриха, Мейера, Ганса Мюнстера, немецких военных врачей тюрьмы и гестапо Герца и Шустера, сотрудников гестапо — переводчиков Якоба Эйкса и Шертерлана, совместно со своими пособниками — изменниками и предателями нашей социалистической родины — Тищенко В., Речкаловым И., Мисаном Г., Ластовиной М., Пушкаревым Н., Тучковым Г., Парамоновым И., Напцоком Ю., Котомцевым И., Павловым В. и Кладовым И., в течение более полугода различными зверскими методами истребляли мирное население гор. Краснодара и Краснодарского края. Гитлеровскими-извергами и поименованными выше их пособниками расстреляно, повешено, удушено посредством отравляющих газов окиси углерода и замучено много тысяч ни в чем не повинных советских людей, в том числе женщин, стариков и детей.
Немецкие захватчики и их сообщники сожгли все промышленные предприятия, лучшие здания и дома мирных жителей гор. Краснодара, разграбили и уничтожили имущество государственных, хозяйственных, культурных и общественных организаций гор. Краснодара и Краснодарского края, забрали у населения все продовольствие и другие материальные ценности и угнали в немецкое рабство большое количество советских граждан. В феврале 1943 года, после изгнания Красной Армией германских оккупантов с территории Краснодарского края, все вышепоименованные чудовищные злодеяния были советскими органами вскрыты во всей их полноте.
Судебным следствием также установлены факты систематического истязания и сожжения гитлеровскими разбойниками многих арестованных советских граждан, находившихся в подвалах гестапо, и истребления путем отравления газами окиси углерода в специально оборудованных автомашинах-«душегубках» около семи тысяч невинных советских людей, в том числе свыше 700 человек больных, находившихся в лечебных заведениях гор. Краснодара и Краснодарского края, из них 42 человека детей в возрасте от 5 до 16 лет.
Выслушав объяснения обвиняемых, показания свидетелей, заключение судебно-медицинской экспертизы, а также речи государственного обвинения и защиты, Военный Трибунал установил виновность каждого из подсудимых, заключающуюся в том, что:
1. Тищенко в августе месяце 1942 года добровольно поступил на службу в немецкую полицию, в сентябре месяце 1942 года был переведен в порядке поощрения сначала на должность старшины карательного органа гестапо «зондеркоманды СС-10-А», а затем — следователя гестапо, одновременно являясь тайным агентом последнего.
Занимая у немецких захватчиков названные выше должности, Тищенко вместе с офицерами гестапо Боссом и др. часто выезжал на облавы и аресты партизан, коммунистов и других советских активистов. Под руководством офицеров-гестаповцев Сарго и Сальге вел на них следственные дела, избивал их плетьми; по его инициативе было задушено несколько человек числившихся за ним заключенных советских граждан путем отравления окисью углерода в специально оборудованных для этой цели автомашинах-«душегубках».
2. Пушкарев в августе месяце 1942 года добровольно поступил на службу к гитлеровцам в полицию, затем вскоре был переведен на должность группенфюрера, командира отделения в вышеуказанной «зондер-команде».
Пушкарев совместно с гитлеровцами — офицерами Штейном, Грецем, Ганом и др., под руководством шефа гестапо полковника Кристмана, неоднократно выезжал с провокаторскими и карательными целями в станицу Гладковскую, г. Анапу и другие пункты, где участвовал в розысках, арестах и расстрелах партизан и других советских активистов.
Будучи начальником караула гестапо, Пушкарев охранял арестованных советских граждан, участвовал в их истязаниях и избиениях, присутствовал при погрузке их в автомашины-«душегубки», в которых немецко-фашистские палачи умерщвляли людей путем отравления окисью углерода.
В начале февраля 1943 года, перед изгнанием немцев из гор. Краснодара, принимал участие в поджоге и взрыве гестаповцами здания, где помещалось гестапо, с находившимися в нем арестованными советскими гражданами, в результате чего последние погибли.
3. Речкалов, будучи досрочно освобожден из места заключения, где он отбывал наказание за кражу, и уклонившись от мобилизации в Красную Армию, перебежал на сторону немецки-фашистских захватчиков в августе месяце 1942 года, добровольно поступил на службу в немецкую полицию, откуда через несколько дней за ревностное отношение к службе был переведен в «зондеркоманду СС-10-А».
Выполняя обязанности полицейского и тайного агента гестапо, Речкалов нес охрану арестованных, неоднократно выезжал в составе карательного отряда гестапо в станицы Гладковскую, Ново-Покровскую, Гастогаевскую и г.Анапу для выявления, арестов и убийств советских граждан.
В декабре месяце 1942 года сопровождал автомашину с отравленными окисью углерода людьми к противотанковому рву и участвовал в их разгрузке и закапывании.
4. Мисан в августе месяце 1942 года добровольно поступил на службу в немецкую полицию, а через 12 дней был переведен в «зондер-команду СС-10-А», где он систематически нес охрану арестованных советских граждан, которые на его глазах подвергались истязаниям.
Мисан неоднократно принимал участие в погрузке арестованных советских людей в автомашины-«душегубки», в которых гестаповцы умерщвляли их окисью углерода.
Мисан изъявил желание участвовать в расстреле гражданина Губского, проводившего антифашистскую деятельность. Мисан расстрелял Губского, чем заслужил доверие немецких оккупантов, и был после этого назначен тайным агентом гестапо.
5. Котомцев в сентябре месяце 1942 года добровольно поступил на службу в полицию при лагере для военнопленных, а в ноябре месяце 1942 года перешел добровольно на службу в «зондеркоманду СС-10-А», в составе которой активно помогал гестапо в истреблении советских граждан, участвуя в карательных экспедициях по борьбе с партизанами.
В январе месяце 1943 года Котомцев с карательным отрядом участвовал в вылавливании и арестах партизан в хуторе Курундупе и станице Крымской. При активном участии Котомцева в Курундупе была повешена девушка за связь с партизанами и в станице Крымской было повешено 16 человек советских людей.
6. Напцок добровольно поступил на службу в «зондеркоманду СС-10-А» гестапо, где систематически нес охрану находившихся в ее застенках советских граждан. Много раз выезжал с карательной экспедицией по выявлению и истреблению партизан и других советских граждан. В январе с.г. при активном участии Напцока и станице Гастогаевской и на хуторе Курундупе было повешено несколько советских людей.
7. Кладов в период временной оккупации немцами гор. Краснодара в сентябре 1942 года добровольно поступил на службу в «зондеркоманду СС-10-А» гестапо, где охранял арестованных, и одновременно был назначен тайным агентом по вылавливанию партизан и других лиц, помогавших Красной Армии.
8. Ластовина, скрывшись от репрессии в 1932 году, как кулак, прибыл в гор. Краснодар, где и устроился в больнице на службу в качестве санитара. В декабре 1942 года, в период временной оккупации немецко-фашистскими захватчиками гор. Краснодара, участвовал с гестаповцами в расстреле шестидесяти человек больных советских граждан.
9. Тучков в период временной оккупации немецкими захватчиками гор. Краснодара добровольно поступил на службу в немецкую полицию, а затем перешел в «зондеркоманду СС-10-А», в составе которой три раза участвовал в облавах и арестах сочувствующих советской власти людей.
10 и 11. Парамонов и Павлов добровольно поступили на службу в «зондеркоманду СС-10-А» гестапо и находились в ней до изгнания фашистов из гор. Краснодара, неся в этой команде охрану арестованных и здания гестапо, участвуя в облавах и арестах партизан.
Таким образом, виновность всех перечисленных выше подсудимых в измене родине доказана их собственными признаниями и показаниями свидетелей.
На основании ст.ст. 319—320 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР Военный Трибунал приговорил:
Тищенко Василия Петровича, Речкалова Ивана Анисимовича, Ластовину Михаила Павловича, Пушкарева Николая Семеновича, Мисана Григория Никитовича, Напцока Юнуса Мицуховича, Котомцева Ивана Федоровича, Кладова Игнатия Федоровича — к смертной казни через повешение.
Тучкова Григория Петровича, Павлова Василия Степановича и Парамонова Ивана Ивановича — как менее активных пособников, уличенных в оказании содействия немецко-фашистских злодеям, совершавшим зверские расправы с советским гражданским населением и пленными красноармейцами, — к ссылке в каторжные работы сроком на двадцать лет каждого.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Председательствующий — полковник юстиции Н. Майоров .
Члены: полковник юстиции Захарьянц , майор юстиции Н. Костров .
ИЗ ПРИГОВОРА ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА 4-го УКРАИНСКОГО ФРОНТА ПО ДЕЛУ О ЗВЕРСТВАХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ГОРОДЕ ХАРЬКОВЕ И ХАРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-32]
Для массовых убийств советских граждан немецко-фашистские захватчики применяли так называемые «газвагены», большие закрытые автомашины, которые известны у русских как «душегубки». В эти «газвагены» немецко-фашистские захватчики загоняли советских граждан и умерщвляли их путем пуска специального смертельного газа — окиси углерода. С целью сокрытия следов совершенных чудовищных злодеяний и массового истребления советских людей путем удушения окисью углерода в «газвагенах» немецко-фашистские преступники сжигали трупы своих жертв.
СВИДЕТЕЛЬСТВА БЫВШИХ ЗАКЛЮЧЕННЫХ «ЛАГЕРЕЙ СМЕРТИ» О ПРЕДНАМЕРЕННОМ РАСПРОСТРАНЕНИИ ГИТЛЕРОВЦАМИ ЭПИДЕМИИ СЫПНОГО ТИФА
[Документ СССР-33]
Из заявления Пикуль Марии Иосифовны, 1918 года рождения, жительницы города Жлобина
12 и 13 марта 1944 г. немцы привезли в лагерь около с.Рудобелка в 4 машинах больных сыпным тифом, находившихся в тяжелом состоянии. Все они были выгружены и сброшены в грязь, в самую гущу находившихся здесь людей. На мой вопрос: «Зачем вы больных бросаете к здоровым?» немецкий конвоир цинично ответил: «Это мы готовим подкрепление вашей Красной Армии». Выброшенные больные умирали, но их не убирали, и не разрешали нам их убирать. Через два дня, т.е. 14 марта, нас, здоровых и больных, снова погрузили на машины и отвезли в другой лагерь, находившийся в сожженной дер. Пороснище, Паричского района, Полесской области. Я со всей ответственностью могу заявить, что немцы умышленно завозили в лагерь заразных больных для распространения эпидемии и заражения как можно большего количества гражданского населения, насильно согнанного в лагери с целью массового истребления мирных советских жителей.
(Подпись.)
Из протокола допроса Миранович Марии Дмитриевны, жительницы деревни Колки, Полесской области
В середине февраля 1944 года немцы эвакуировали нас к себе в тыл. Не все жители дер. Колки были эвакуированы в одно место. Лично я с четырьмя детьми от 4 до 9 лет попала в с.Хоромцы. В середине марта 1944 года я заболела тифом. В с.Хоромцы немцами был организован лазарет для гражданского населения: больных, особенно тифом, было очень много. Всех больных свозили в отдельные дома. Больные и здоровые общались между собой. При немецком лазарете имелся врач, но никакой помощи он не оказывал.
Вскоре после того, как я заболела, в с.Хоромцы прибыли автомашины, и в них стали погружать как беженцев, так и коренных жителей. Когда машина подошла к моему дому, где я находилась, меня вместе с моими детьми погрузили в автомашину. Кроме меня, тифом болели все четверо детей. В машине, в которой я ехала, было еще несколько человек тифозных больных. Всего в машине было человек 20—25, и почти все больные тифом.
Куда нас повезли, я не знаю, а также не знаю, куда привезли, так, как потеряла сознание и очнулась лишь тогда, когда в лагерь, где я находилась, пришла Красная Армия.
(Подпись.)
Из протокола допроса Акулич Ганны Моисеевны, жительницы села Ковтючи, Паричского района, Полесской области
Кроме расстрелов, голода, холода, немцы заведомо распространяли заболевание сыпным тифом. Они стремились к тому, чтобы эпидемия сыпного тифа распространилась на всех заключенных в лагере. Это был метод истребления наших людей. Я была привезена больной сыпным тифом в концлагерь, находившийся близ Микуль-Городка. Без всякой помощи со стороны командования лагеря я на снегу, под открытым небом, пролежала много дней. Однажды немец раздавал хлеб. Ему показали на меня и сказали: «Пан, дайте ей хлеба, она больна». Тогда немец со всего размаха ударил буханкой хлеба меня по плечу. Другой раз меня, как больную, хотели застрелить, но каким-то чудом я спаслась. От болезней и нечеловеческих условий концлагеря я осталась на всю жизнь калекой.
Мне также известно, что в лагере сыпным тифом заболели мои односельчане: Запека Иван Макарович 38 лет и его четверо детей: Настя 12 лет, Николай 8 лет, Маня 5 лет и Надя 2 лет; Коршан Владимир Алексеевич 82 лет, его жена Маланья 70 лет и дочь Софья; Булава Аксинья Яковлевна 25 лет, ее дочь Валя 3 лет. Кроме того, от голода и холода умерли моя односельчанка Коршан Ганна 30 лет, ее сын Миша 2 лет, дочь Маня 3 лет и сын Володя 3 месяцев.
Тифознобольным немцы не оказывали никакой помощи, наоборот, условия лагеря являлись благоприятными для распространения тифа и вымирания советских граждан. К этому и стремились немецкие палачи.
(Подпись.)
Из протокола допроса Барабановой Юлии Петровны из города Жлобина
В лагерь у м.Озаричи немцы привозили очень много больных тифом. Подъезжали на автомашинах к проволоке и сбрасывали их на снег на территорию лагеря. Я сама видела, как немцы привезли 6 машин с сыпнотифозными, в которых было более 100 человек больных. Многие из них, находясь в бессознательном состоянии, оставались лежать на снегу, и утром следующего дня я видела, что человек 50—55 уже были мертвыми, а остальные расползлись по лагерю и умирали в последующие дни.
Многие из этих привезенных больных сыпным тифом были раздеты и разуты (женщины в платьях, старики в легких пиджаках). Особенно мне запечатлелась женщина в возрасте примерно 40 лет. На ней было лишь черное платье, ноги босые, голова не покрыта. По тому, что волосы у нее были острижены под машинку, я полагаю, что она была взята из больницы. Эта женщина двигалась, пытаясь согреться, но утром я видела ее уже мертвой.
С этими сыпнотифозными были привезены три девочки в возрасте 3—5 лет и тоже раздетыми были брошены на снег, где они часа через 4—5 умерли, вернее, замерзли. Родителей около них не было. Я пыталась с ними говорить, но они ничего не отвечали, а лишь плакали. Дети, как я определила, были здоровые, но спасти их не было возможности, так как ни одежды, ни жилья мы в лагере не имели.
Кроме этих, в лагерь привозили больных сыпным тифом и из ближайших сел Полесской области. Сыпнотифозными наводнили весь лагерь, они лежали всюду, и многие умирали.
(Подпись.)
Из протокола допроса Журавлевой Надежды Константиновны, жительницы деревни Слонище, Рогачевского района, Гомельской области
...Ввиду того, что лагерь у м.Озаричи, куда нас привезли, был полон народа, мне пришлось поместиться рядом с воротами. Прожила я в этом лагере три дня, после чего мы были освобождены Красной Армией.
Среди содержавшихся в лагере было очень много больных. Много больных привозилось, но некоторые заболевали и в лагере. Среди больных большинство были тифознобольные. С тифознобольными немцы обращались исключительно варварски. Находясь около ворот, я наблюдала, как приходили машины с тифознобольными, которых выгружали и складывали в кучу друг на друга. Всего я видела две полные автомашины и одну заполненную больными наполовину. Часть больных вышла из машины самостоятельно. Каждая машина вмещала до 40 человек, возможно, и больше. Всего тогда скинули свыше 100 больных. Их складывали прямо на большак, а нас заставляли перетаскивать их в лагерь. Женщины, увидя такую машину, сами бежали к ней и разгружали, так как из 100 человек не менее 60 человек было детей в возрасте от 1 до 5 лет. Взрослых молодых почти не было. Были старики и дети. В результате издевательского отношения из 100 человек больных, скинутых из автомашины, не менее 40 человек тут же умерли, а некоторые умерли позднее. Большинство из умерших были старики. Дети выживали. На одной из машин привезли больную девушку, на вид лет 17—18. Она была совершенно голая и очень больна, так что даже не отвечала на наши вопросы. Девушка двое суток лежала на снегу голой, если не считать жалких лохмотьев, которые ей дали женщины. Через двое суток она умерла. Смертность в лагере была большая. Я видела много трупов детей и стариков. Родные хоронили умерших здесь же, на болоте. Одна из женщин считала могилы и насчитала 61 могилу.
(Подпись.)
Из протокола допроса Русинович Христины Титовны, жительницы деревни Петровичи, Паричского района, Полесской области
В конце 1943 года, по приближении линии фронта к дер. Петровичи, немецкие власти эвакуировали жителей к себе глубже в тыл. Я со своей семьей попала в дер. Шкава, Октябрьского района, где проживала в лесу. В марте 1944 года я заболела тифом. Очнулась в лагере. Как я попала в лагерь, я не помню, и мне об этом никто не рассказывал. Я, мой племянник, Долгий Павел Дмитриевич, и две родственницы — сноха и ее дочь — все мы вчетвером болели тифом и лежали без сознания. В это время немцы подали подводу. конвойный стал кричать, чтобы мы грузились. Никто не встал. Тогда конвойный подскочил к племяннику и из винтовки выстрелом в голову убил его. Затем меня погрузили на подводу и повезли в другой лагерь. Тут я опять потеряла сознание и очнулась, когда меня везли красноармейцы в госпиталь. Больше я ничего не помню. Записано с моих слов верно.
(Подпись.)
Из протокола допроса Митрахович Прасковьи Евменовны, жительницы села Н. Белицы, Паричского района, Полесской области
С января 1944 года в нашем селе стояла какая-то немецкая воинская часть, номера я ее не знаю. Эта часть заняла почти все дома в нашей деревне. Жителей всех выселили в несколько полуразвалившихся домов на краю села. В том доме, где поселили меня, было 30 человек жителей.
В январе у нас в доме один человек заболел тифом. Постепенно стали заболевать и другие. Примерно через месяц после этого заболела и я. Таким образом, у нас в доме все жильцы лежали больные тифом. Никакой медицинской помощи нам никто не оказывал, и только соседи изредка приносили нам продукты.
12 марта 1944 г. к нашему дому подъехала автомашина. Немецкие солдаты погрузили всех нас — 28 человек больных тифом — в автомашину и, подвезя к дер. Микуль-Городок, выгрузили нас в лагерь, огороженный колючей проволокой.
В этом лагере мы пролежали на голой земле три дня. Никто нам никакой помощи не оказывал. Затем нас, больных, на подводах перевезли в другой лагерь, который жители называли Семеновским лесом. В этом лагере мы пролежали еще три дня, и нас освободили части Красной Армии.
В то время как немцы вывозили нас, больных, из нашего села, солдаты, которые грузили нас в машины, говорили, что нас якобы повезут в г.Минск, где положат в госпиталь и будут лечить. А вместо этого нас отвезли в лагерь и бросили там совершенно без присмотра.
(Подпись.)
ПОКАЗАНИЕ СВИДЕТЕЛЯ МАЛИНОВСКОГО ИОСИФА, ДОПРОШЕННОГО В ВАРШАВЕ 3 НОЯБРЯ 1945 г.
[Документ СССР-75]
Судебный следователь Варшавского суда 2-го округа Николай Халфтер, по приказанию прокурора окружного суда, снял показание нижепоименованного свидетеля, сообразно статьям 107, 115 и 109 Уголовно-процессуального кодекса.
Свидетель после того, как он был осведомлен об ответственности за дачу ложных показаний, изъявил под присягой:
«Мое имя Иосиф Малиновский, рожден 23 января 1917 г., сын Франца и Анны, проживающий в Волка Черностоцка, вблизи Радечница, округа Замостье, прежде не судившийся, землевладелец.
В ноябре 1943 года, когда я жил дома, в деревне Волка Черностоцка, появились слухи, распространяемые жителями, посещавшими Замостье, или выселенными людьми, проходящими через наши деревни, что немцы начали выселять население всех деревень в округе Замостье.
Эти люди сказали мне, что общее выселение населения было произведено сперва в деревне Навоз, близ Сулова, округа Замостье. По рассказам выселенных людей (я должен упомянуть, что некоторые из них остались жить с нами и скрывались от немцев), само выселение было произведено нижеследующим образом:
В деревне Навоз было около 100 домов, и население состояло примерно из 1 000 человек — мужчин, женщин и детей. Ночью на нескольких грузовиках приехали солдаты, гестаповцы и жандармы. Вооруженные пулеметами, они окружили деревню и ждали рассвета. Никому не было разрешено выйти или войти в деревню.
Когда рассвело, немцы начали обходить все дома по очереди, приказывая жителям собрать кое-что из личного имущества, связать это в узлы и отправляться на сборный пункт, находившийся на улице деревни.
Сколько времени было оставлено жителям для того, чтобы собрать вещи, — зависело совершенно от воли жандармов, и оно варьировало от пяти минут до получаса. Взять повозки, лошадей или рогатый скот, разумеется, не было разрешено, а только то, что каждый мог нести сам. Если кто был болен, тому, в виде исключения, было разрешено остаться, особенно, если он был прикован к постели, но в некоторых случаях жителям таковых домов было приказано приготовить носилки и нести больного человека на сборный пункт.
Таким образом, целая деревня была очищена от жителей. Когда люди были согнаны на сборный пункт, появились грузовики и перевезли мужчин, женщин и детей в Замостье, где их поместили за колючей проволокой.
Таким же путем много других деревень округа Замостье было очищено от населения, как, например, Липско, Завада, Виселовжа, Плоские и другие.
Я должен упомянуть, что, если кто-либо старался избежать транспорта со сборного пункта или пытался убежать, в того стреляли, и случалось, что так убивали людей. Трупы были оставлены немцами на местах.
Поскольку мне известно, немцы выселили всех, за исключением Volksdeutsche и украинцев. После выселения поляков в очищенные деревни были вселены немцы из Бессарабии или других областей.
Для того, чтобы остановить акцию выселения польского населения, польская подпольная организация подготовила и совершила нападение на деревню Навоз после того, как немцы уже были вселены туда. Цель была — обескуражить немецких пришельцев и, сжегши деревню до основания, сделать колонизацию невозможной.
В отместку за это немцы расстреляли 123 человека — мужчин, женщин и детей — в деревне Китов, близ Сулова. Немцы окружили деревню и произвели обыск во всех домах, убивая всех, кого там находили. После этого они сожгли деревню дотла, и при этом около 60 человек жителей было сожжено живыми. Несколько человек успело ускользнуть, и они рассказывали мне о случившемся. Деревня Китов расположена приблизительное 15 километрах от деревни, где я в то время жил.
В июне 1943 несколько человек появилось в деревне Сохи, близ Тересполя, округа Замостье, выдавая себя за членов подпольной организации. Они интересовались отношением жителей к акции подпольной организации, и некоторые из поселян выразили симпатии по отношению к ней.
Через несколько дней деревня была «умиротворена». Это значит, что однажды утром, до рассвета, там появились гестаповцы, солдаты и жандармы и окружили деревню. Когда рассвело, показались самолеты (мне говорили потом, что случилось, и я лично видел самолеты, потому что находился в пяти километрах от деревни) и бомбардировали деревню.
Самолеты сбросили тяжелые разрывные и зажигательные бомбы, а затем спустились низко и из пулеметов расстреливали жителей. Кто пытался убежать, был убит гестаповцами, солдатами и жандармами, окружавшими деревню.
Люди прятались, где могли, — на полях, в кустах и т.д. Я разговаривал со старостой этой деревни и одним из жителей, оставшимся в живых, — их имен я уже не помню, — и от них я узнал подробно о происшествии.
Около десяти процентов населения осталось в живых, потому что многие в то время не были в деревне. Когда самолеты улетели, немцы прочесали местность, убивая всех, кого находили в живых.
30 июня 1943 г., когда я был в деревне Горайец-Стара Весь, вблизи Радечницы, округа Замостье, эта деревня была также «умиротворена» (одновременно с этим, как я узнал позже, два целых округа — Билгорай и Замостье — были также «умиротворены»).
Я работал в то время в деревне Горайец, где был занят в течение дня, оставляя эту деревню еще до наступления сумерек, и отправлялся в Волка Черностоцка, где я тогда жил. 30 июня 1943 г. я пришел в деревню Горайец около 7 часов утра и принялся за работу.
Приблизительно в 1 час дня появился грузовик с жандармами, и в то же самое время я заметил два немецких бомбардировщика, круживших низко над деревней. Грузовик проехал деревню и продолжал путь. Но через час явилась немецкая пехота; солдаты окружили деревню, и никому не было дозволено выйти из нее.
Деревня Горайец-Стара Весь имела около 400 домов и 1 500 человек населения.
После пехоты появилось около 100 грузовиков с солдатами, которые вошли во все дома.
Начальник отряда, имени которого я не знаю, приказал старосте собрать всех мужчин деревни для удостоверения личности. Когда они собрались, солдаты их окружили и погнали в деревню Фрамполь, округа Билгорай, расположенную примерно в десяти километрах от деревни Горайец. Шел дождь, и людей гнали по грязи и дождю. Я лично не пошел на сборный пункт, но спрятался и наблюдал, что происходило.
Солдаты остались в деревне до 5 часов пополудни, следующего дня и затем отправились по направлению к Щебжешину. Тогда я вышел из моего прикрытия и из разговоров с женщинами узнал, что мужчины были приведены во Фрамполь, согнаны там в церковь и закрыты на ключ. Им не дали никакой пищи, ни воды и не позволили выходить наружу для отправления естественных надобностей. Позже я узнал, что эти люди были отправлены в концентрационный лагерь Звержинец в округе Замостье.
В то время, когда я скрывался в Горайец-Стара Весь, — деревня Волка Черностоцка, где я жил, была также «умиротворена». Там произошло точно то же самое, что и в Горайеце. Я должен упомянуть, что, производя вышеупомянутые операции, немцы обыскивали все хутора, отыскивая прячущихся людей.
10 июля 1943 г. остатки населения деревни Горайец-Стара Весь были также выселены. Немцы (солдаты и жандармы) приехали на телегах, окружили деревню, взяли все телеги, которые там находились, впрягли лошадей и посадили на них женщин и детей, а также несколько мужчин, которые там еще оставались. Все эти люди были отправлены в концентрационный лагерь Звержинец. В этот день я пошел на работу в Горайец-Стара Весь, но немцы не позволили мне войти в деревню, и я, оставаясь на известном расстоянии, наблюдал, как производилось выселение.
Более или менее таким же самым образом были произведены все выселения в округе Замостье, который был предназначен для вселения немцев, приезжающих из-за границы, и поэтому все население округа Замостье, или по крайней мере 95% его, было выселено. Я должен напомнить, что людям удавалось избежать окружения для того, чтобы не быть отправленными в концентрационные лагери. Они убегали и скрывались главным образом в округе Красныстав.
Часто случалось, что немецкие колонисты не вселялись сразу в деревню, очищенную от поляков, и, таким образом, скот оставался без ухода в течение нескольких дней и даже недель.
Случалось также, что жители были отправлены в концентрационный лагерь и немцы вселяли в деревню своих поляков из другой деревни.
В течение нескольких недель люди содержались в концентрационных лагерях в ужасных условиях в смысле питания и санитарных мер. Затем их там делили на группы, и они отправлялись в другой лагерь, как, например, Майданек или другие, некоторые были отправлены в Германию на принудительные работы или их заставляли работать на постройке аэродромов в округе Замостье.
Я должен упомянуть, что если немцы находили людей, которые скрывались, они клеймили их, ставя им на лоб клеймо в виде креста, сделанное черным лаком, и после допроса отсылали их в лагерь Майданек.
Когда население пыталось перебрасывать заключенным в лагере Звержинец, находящимся за колючей проволокой, пакеты с пищей, лагерные часовые стреляли в них без предупреждения, и многие из этих людей были убиты, пытаясь передать кусок хлеба своим мужьям или братьям.
В дополнение я еще хочу сказать, что мой отец тоже был заключен в лагере Звержинец, и он мне рассказывал, что пьяные гестаповцы имели обычай по ночам стрелять в бараки, и случалось иногда, что одним выстрелом несколько человек в бараке бывало убито.
Случалось также, что часовые били заключенных палками без всякой причины или из-за ничтожных причин и часто забивали их до смерти.
Заключенных били также при допросах, и некоторые умирали тут же, на месте, а некоторые несколько дней позже в бараках и вблизи бараков, на местах, где они были оставлены лежать, и никому не было позволено приблизиться и оказать им помощь.
Условия жизни в лагере были настолько ужасны, что многие заключенные сходили с ума.
Когда заключенные из Звержинца отправлялись в лагерь Майданек, никому не было позволено приблизиться к ним или перебросить хлеб. Если кто-либо пытался сделать это, часовые стреляли в него.
Кто не был в состоянии идти пешком, был убит, и я должен напомнить, что их заставляли идти пешком от лагеря до лагеря.
Это показание мне прочитано и подписано.
Иосиф Малиновский ».
Н. Халфтер , судебный следователь
Показание
Судебный следователь прочитал показание Иосифа Малиновского oт 3 ноября 1945 г. в присутствии следующих свидетелей:
1) Иосифа Круковского, 26 лет,
2) Болеслава Шафранского, 27 лет,
3) Михаила Лавека, 31 года,
4) Яна Войталя, 41 года,
являющихся жителями округа Замостье, и все поименованные свидетели изъявили, что и они или испытали на себе лично все вышеуказанное, как это показал Малиновский, или же слышали о том, что происходило, от людей, заслуживающих доверия.
Они готовы принести присягу о том, что то, что показал Малиновский, — точно.
Показание прочитано и подписано вышепоименованными свидетелями.
Я, доктор, Станислав Пиотровский, член польской делегации, сим удостоверяю, что я вполне знаком с польским и русским языками и что этот документ является верным переводом польского оригинала.
Подпись: Доктор Станислав Пиотровский .
Нюрнберг, 21 декабря 1945 г.
СООБЩЕНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ ПО УСТАНОВЛЕНИЮ И РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИИ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ И ИХ СООБЩНИКОВ О ЧУДОВИЩНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ГЕРМАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В ОСВЕНЦИМЕ
[Документ СССР-8]
Еще до освобождения Красной Армией польской территории в Верхней Силезии в Чрезвычайную Государственную Комиссию поступали многочисленные сведения о существовании вокруг г.Освенцима огромного лагеря, созданного германским правительством для уничтожения плененных советских людей. После освобождения советскими войсками польской Силезии частями Красной Армии был обнаружен этот лагерь.
По поручению Чрезвычайной Государственной Комиссии Прокуратурой 1-го Украинского фронта, совместно с представителями Чрезвычайной Государственной Комиссии товарищами Кудрявцевым Д.И. и Кузьминым С.Т., в течение февраля—марта 1945 года было произведено тщательное расследование злодеяний немцев в Освенцимском лагере.
В расследовании принимали участие специальные экспертные комиссии: судебно-медицинская, в составе главного судебно-медицинского эксперта 1-го Украинского фронта Брыжива Ф.Ф., судебно-медицинского эксперта армии Чурсанова М.Г., эксперта-терапевта Перцова И.И., начальника патолого-анатомической лаборатории армии Лебедева Н.А., гинеколога армии Колегаева Г.А., эксперта-психиатра Ванновского Н.Р., эксперта-криминалиста Герасимова Н.П., бывших заключенных лагеря: профессора-педиатра директора клиники Пражского университета Эпштейна Б.В., профессора патологической анатомии и экспериментальной медицины из г.Клермон-Феррана (Франция) Лимузена Г.Г., доцента медицинского факультета в Загребе (Югославия) Гроссмана М.Я., и техническая, в составе профессоров из Кракова — Давидовского Романа и Долинского Ярослава, кандидата химических наук инженера Лаврушина В.Ф. и инженера Шуера А.М.
На основании опроса и медицинского освидетельствования 2 819 спасенных Красной Армией узников Освенцимского лагеря и изучения обнаруженных в нем немецких документов, остатков взорванных немцами при отступлении крематориев и газовых камер, найденных на территории лагеря трупов, вещей и документов истребленных немцами людей различных стран Европы, сохранившихся в складах и бараках лагеря, установлено:
1. Путем расстрелов, голода, отравлений и чудовищных истязаний немцы истребили в Освенцимском лагере свыше 4 миллионов граждан Советского Союза, Польши, Франции, Бельгии, Голландии, Чехословакии, Югославии, Румынии, Венгрии и других стран.
2. Немецкие профессора и врачи производили в лагере так называемые «медицинские» эксперименты над живыми людьми — мужчинами, женщинами и детьми.
3. По степени продуманности, технической организованности, по массовости и жестокости истребления людей Освенцимский лагерь оставляет за собой далеко позади все известные до сих пор немецкие «лагери смерти».
В Освенцимском лагере были и газовые камеры, и крематории, и хирургические отделения, и лаборатории — все это было предназначено для чудовищного уничтожения людей. Газовые камеры немцы назвали «банями особого назначения». На входной двери этой «бани» было написано «Для дезинфекции», а на выходной «Вход в баню». Таким образом, люди, предназначенные для уничтожения, ничего не подозревая, заходили в помещение «Для дезинфекции», раздевались и оттуда загонялись в «баню особого назначения» — то есть в газовую камеру, где они истреблялись ядовитым веществом «циклоном».
В лагере были организованы специальные больницы, хирургические блоки, гистологические лаборатории и другие учреждения, но существовали они не для лечения, а для истребления людей. Немецкие профессора и врачи производили в них массовые эксперименты над совершенно здоровыми мужчинами, женщинами и детьми. Они производили опыты по стерилизации женщин, кастрации мужчин, над детьми, по искусственному заражению массы людей раком, тифом, малярией и вели над ними наблюдение; производили на живых людях испытания действия отравляющих веществ.
Рейхсфюрер СС Гимлер ― организатор Освенцимского лагеря уничтожения людей
Освенцимский лагерь был построен в 1939 году по приказу рейхсфюрера СС Гиммлера специально для уничтожения порабощенных граждан оккупированных стран Европы. Лагерь расположен на огромной территории вокруг города Освенцима и представлял собой целую систему лагерей: Аушвиц, Биркенау, Моновице, Голешау, Явишовице, Нейдахс, Блехамер и другие. Основные из них — Аушвиц и Биркенау — были расположены на территории в 467,5 гектара и имели свыше 620 жилых бараков и служебных помещений. В лагерях Освенцима содержалось постоянно от 180 до 250 тысяч заключенных. Все лагери были обведены глубокими рвами и оцеплены густой сетью колючей проволоки, через которую пропускался ток высокого напряжения.
В 1941 году в лагере Аушвиц был выстроен для сжигания трупов умерщвленных людей первый крематорий с тремя печами. При крематории была так называемая «баня особого назначения», т.е. газовая камера для удушения людей. Первый крематорий просуществовал до середины 1943 года. Летом 1942 года рейхсфюрер СС Гиммлер произвел инспекторский осмотр Освенцимского лагеря и распорядился расширить его до гигантских размеров и технически усовершенствовать. Строительство новых мощных крематориев было поручено немецкой фирме «Топф и сыновья» в Эрфурте, которая немедленно начала строить в Биркенау четыре мощных крематория и газовые камеры. Из Берлина нетерпеливо требовали ускорения строительства и окончания всех работ к началу 1943 года. В делах канцелярии лагеря Аушвиц найдена обширная переписка администрации лагеря с фирмой «Топф и сыновья», в том числе следующие письма:
I
« И. А. Топф и сыновья
Эрфурт, 12 февраля 1943 г.
Центральному строительству СС и полиции
Аушвиц (Освенцим)
Касается: крематории 2 и 3 лагеря военнопленных.
Подтверждаем получение вашей телеграммы от 10 февраля следующего содержания: «Еще раз подтверждаем получение вашего заказа на пять штук тройных муфельных печей, включая два электрических лифта для подъема трупов и один временный лифт для трупов. Также заказано практическое приспособление для подачи угля и приспособление для транспорта пепла. Вам надлежит доставить полную установку для крематория № 3. Ожидаем, что примете все меры для немедленной отправки всех машин с частями. Установка обязательно должна вступить в строй 10 апреля 1943 г.
И.А. Топф и сыновья »
II
« №12115 (42) Ер/На
Пункт 2. В отношении установки двух трехмуфельных печей у каждой из «бань особого назначения» инженером Прюфером было предложено изъять их из заготовленных для отправки в Могилев печей. Руководитель служебной части, находившейся в СС — хозяйственном управлении главного отдела в Берлине, был немедленно об этом осведомлен, и его попросили распорядиться о дальнейшем.
СС унтерштурмфюрер (С)
Освенцим, 21 августа 1942 г .».
В четырех новых крематориях находилось 12 печей с 46 ретортами; в каждую реторту можно было поместить от 3 до 5 трупов, процесс сжигания которых продолжался около 20—30 минут.
При крематориях были построены «бани особого назначения» — газовые камеры для умерщвления людей, помещавшиеся или в подвалах, или в особых пристройках к крематориям. Кроме того, в лагере имелись еще две отдельные «бани», трупы из которых сжигались на особых кострах. Предназначенных для умерщвления людей загоняли в «бани» ударами палок, ружейных прикладов, собаками. Двери камер герметически закрывались, и люди, находившиеся в них, отравлялись «циклоном». Смерть наступала через 3—5 минут; спустя 20—30 минут трупы выгружались и направлялись к печам крематориев. Перед сжиганием дантисты вырывали у трупов золотые зубы и коронки.
«Производительность» «бань» — газовых камер значительно превышала пропускную способность печей крематориев, и потому для сжигания трупов немцы применяли еще огромные костры. Для этих костров были вырыты специальные рвы длиной от 25 до 30 метров, шириной от 4 до 6 метров и глубиной в 2 метра. На дне рвов проходили особые канавы в качестве поддувал. Трупы подвозились к кострам по узкоколейкам, укладывались в рвы послойно с дровами, обливались нефтью и таким образом сжигались. Пепел зарывался в больших ямах или сбрасывался в реки Сола и Висла.
С 1943 года немцы, с целью промышленного использования несгоревших костей, стали дробить кости и продавать фирме «Штрем» для переработки в суперфосфат. В лагере найдены документы на отправку в адрес фирмы «Штрем» 112 тонн 600 килограммов костной крошки от человеческих трупов. Для промышленных целей немцы также использовали волосы, срезанные с женщин, предназначенных для уничтожения.
В Освенцимском лагере немцы ежедневно умерщвляли и сжигали от 10 до 12 тысяч людей, из них 8—10 тысяч из прибывавших эшелонов и 2—3 тысячи из числа узников лагеря.
Допрошенные в качестве свидетелей, ранее работавшие в специальной команде по обслуживанию газовых камер и крематориев, бывшие заключенные Драгон Шлема, житель местечка Жировнин, Варшавского воеводства, и Таубер Генрих из города Кжанув (Польша), показали следующее:
«...В начале работы лагеря немцы имели две газовые камеры, находившиеся друг от друга в трех километрах. При них имелось и по два деревянных барака. Прибывающих из эшелонов людей приводили в бараки, раздевали, а затем вели в газовую камеру... В газовые камеры загоняли по 1500—1700 человек, а затем через люки эсэсовцы в противогазах забрасывали «циклон». Газирование продолжалось от 15 до 20 минут, после чего трупы выгружались и на вагонетках вывозились в рвы, где сжигались... Позже на территории лагеря в Биркенау работали четыре крематория, при каждом из них имелась газовая камера. Крематории №2 и 3 были одинаковой конструкции и имели по 15 печей, а крематории №4 и 5 были другой конструкции, по размерам и техническому усовершенствованию менее удобные, и имели по восемь печей каждый. Все эти крематории в течение суток сжигали по 10—12 тысяч трупов».
Немецко-фашистские профессора и врачи — убийцы пленников Освенцима
В Освенцимском лагере немецко-фашистские профессора и врачи широко проводили «медицинские» опыты над живыми людьми, проявляя при этом чудовищную изобретательность.
Бывшие заключенные, спасенные Красной Армией врачи: Штейнберг из Парижа, Гордон из Вильнюса, профессор Гроссман из Югославии, доктор медицины Валентин Эрвин из Берлина, Кеппих Анна из Венгрии, Де Винд Эдуард из Голландии, Флехнер Альберт из Парижа — сообщили, что они были очевидцами огромного количества «медицинских» экспериментов немецко-фашистских профессоров и врачей над заключенными лагеря.
Хирургические операции производились по произволу немецких врачей, практиковавшихся в освоении оперативной техники. Молодой немецкий врач Кениг отбирал заключенных с воспалительными процессами конечностей и практиковался в ампутации последних. Немецкие врачи Тилло и Фишер собирали большие массы заключенных и без всяких показаний производили грыжесечения. Главный врач больницы Эндерс при малейшей жалобе на боли в животе производил чревосечения, практикуясь на операциях по поводу язвы желудка.
В больничных отделениях лагеря Аушвица проводились эксперименты над женщинами. В 10-м блоке лагеря содержалось одновременно до 400 заключенных женщин, над которыми производились опыты по стерилизации путем облучения рентгеном и последующего удаления яичников, опыты по привитию рака шейки матки, опыты по насильственному родоразрешению и по испытанию контрастных веществ для рентгенографии матки. В блоке №28 производились опыты над заключенными по искусственным поражениям кожи керосином, различными солями, пастами, пудрами. Здесь же применяли акрихин с целью изучения искусственно вызванной желтухи. Этими опытами занимался немецкий врач Эмиль Кошуб. В блоке №21 производились массовые опыты по кастрации мужчин с целью изучения возможности стерилизации рентгеновскими лучами. Кастрация производилась через известное время после облучения. Такими опытами облучения и кастрации занимались профессор Шуман и врач Деринг. Нередко операции заключались в том, что после облучения рентгеном у подопытных удаляли одно или оба яичка для исследования.
Все эти факты подтверждены также показаниями бывших узников лагеря: Кляйн Юдитой, Аусен Кларой, Гарбман Минной, Зондерс Нонной, Скурником Яковом, Суресом Давидом и многими другими, над которыми немецкие врачи производили те или иные эксперименты.
По приказу главного немецкого врача Эндерса с 1941 года по 1944 год в больницах лагеря производилось умерщвление заключенных путем вливания фенола в сердце. Первые вливания делал врач Деринг, а затем они производились санитарами. Особенно отличался в этом бывший сапожник немец Клер, умертвивший таким способом тысячи жертв. Заключенный из поляков, некий Пайщик, впрыскиванием фенола умертвил 12 тысяч человек (впоследствии он был убит самими поляками-заключенными). Немец Штесс уничтожил такими уколами 10 тысяч человек.
Факты нечеловеческих опытов над заключенными подтверждаются также рядом документов, найденных в канцеляриях лагеря. В отчете хирургического отделения лагерного госпиталя значится, что за три месяца — октябрь — декабрь 1943 года — хирургами отделения среди прочих операций произведено: 89 ампутаций яичек (кастрация), 5 стерилизаций, 5 удалений яичников. В телеграмме №2678 от 28 апреля 1943 г. оберштурмфюрер СС полковник Зоммер дает предписание комендатуре лагеря отнести по отчету 128 женщин в графу «Заключенные для опытов». В обнаруженном «Статистическом обозрении коменданта лагеря числа и распределения заключенных женщин по различным категориям», за подписью заместителя коменданта лагеря Селла, имеется постоянная графа: «Заключенные, предназначенные для различных опытов». В этой графе значится «подопытных женщин» за 15 мая 1944 г. — 400 человек, за 5 июня 1944 г. — 413 человек, за 19 июня 1944 г. — 348 человек, за 30 июля 1944 г. — 349 человек и т.д.
Немецкие врачи играли руководящую роль и в так называемых «селекциях», т.е. в отборе заключенных на газирование и кремацию. «Селекцию» они производили всюду: около крематориев, в больницах, в бараках. Людей, истощенных, больных, непригодных для работы, немецкие врачи отправляли в газовые камеры. Отбором заключенных для умерщвления занимались следующие немецкие врачи: Виртс, Менгеле, Родэ, Фишер, Тилло, Китт, Кениг, Клейн и многие другие.
По приказу главного немецкого врача Освенцимского лагерного объединения Виртса при эпидемиях сыпного тифа производилось умерщвление людей целыми бараками путем отравления газами.
Судебно-медицинская экспертная комиссия установила, что немецкие врачи в Освенцимском лагере производили следующие эксперименты над живыми людьми:
1. Массовое иссечение тканей шейки матки или даже полную ампутацию последней.
2. Испытание ряда неизвестных веществ для целей рентгенографии матки и труб. Указанные вещества с помощью специальных приборов под давлением вводились в полость матки, что зачастую было сопряжено с мучительными болями для экспериментируемых жертв.
3. Стерилизация женщин путем облучения рентгеновскими лучами тазовой области с последующим чревосечением и изъятием яичников. Эти опыты производились преимущественно над молодыми женщинами.
4. Изучение действия разных химических препаратов по заказам немецких фирм. По показанию немецкого врача, доктора медицины Валентина Эрвина, был случай, когда для подобных опытов представители химической промышленности Германии врач-гинеколог Глаубер из Кенигсхютте и химик Гебель специально купили у администрации лагеря 150 женщин.
5. Стерилизация мужчин путем рентгеновского облучения.
6. Опыты над мужчинами с применением раздражающих химических веществ на коже голени для искусственного вызывания язв, флегмон.
7. Ряд других опытов — искусственное заражение малярией, искусственное оплодотворение и т.д.
Очень многие опыты кончались быстрой и мучительной смертью подопытных заключенных. После окончательного использования заключенных для экспериментов их убивали и сжигали. Этим путем немцы стремились уничтожить свидетелей своих бесчеловечных опытов.
Допрошенный в качестве свидетеля бывший заключенный Штерн Самуил Абрамович, житель г. Бухареста, показал:
«...В лагере Аушвиц я работал в качестве исполняющего обязанности фельдшера. По приказанию обер-фельдфебеля Кошуба я делал уколы и другие манипуляции заключенным. Хорошо знаю, что многим заключенным впрыскивался керосин под кожу в голень... Второй метод экспериментов: химическое раздражение кожи. Для этой цели применялся 80% раствор уксусно-кислого алюминия (алюминь-ацетикум). После этого снимали весь слой кожи и отправляли на исследование. У тех же, у которых было глубокое раздражение кожи, вырезали кусок мяса с кожей и также отправляли на исследование... Кошуб прививал также искусственную желтуху и вливал кровь маляриков».
Подвергавшийся экспериментам Валигура М. сообщил:
«...спустя несколько дней после того, как меня привезли в Биркенау, кажется, в первых числах декабря 1942 года, всю молодежь в возрасте от 18 до 30 лет (мужчин) подвергли стерилизации путем просвечивания мошонки рентгеновским аппаратом. В числе стерилизованных был также и я. Спустя 11 месяцев после того, как меня подвергли стерилизации, т.е. 1 ноября 1943 г., я был подвергнут кастрации... Со мной были подвергнуты стерилизации в один день 200 человек...»
Свидетель Сурес Давид из г. Салоник (Греция) дал следующее показание:
«Примерно в июле 1943 года меня и со мной еще 10 человек греков записали в какой-то список и направили в Биркенау. Там всех нас раздели и подвергли стерилизации рентгеновскими лучами. Через один месяц после стерилизации нас вызвали в центральное отделение лагеря, всем стерилизованным была произведена операция — кастрация...»
Бывшая заключенная Хаузер М. (Париж, Ситэ Мильтон, 9) сообщила:
«...В Аушвице нас поместили в 10-й блок. Для чего нас забрали в 10-й блок, мы не знали. В этом блоке было больничное отделение, хотя все мы были совершенно здоровые женщины... В 10-м блоке у меня сначала взяли один шприц крови; для чего брали кровь, мне не известно. В конце августа 1943 года меня взяли в операционную комнату, дали наркоз и под наркозом сделали операцию в половых органах. Операцию делал заключенный врач Самуэль под руководством и по указанию немецкого врача Вирца. После этой операции я пролежала в 10-м блоке больной 11 месяцев. Из числа подвергавшихся стерилизации была одна еврейка из Греции по имени Бела, фамилии ее не знаю. После рентгеновских лучей ей была сделана операция: разрез вдоль живота. После операции она поправилась и рана на животе зажила. Приехал в 10-й блок немецкий врач Шуман и в порядке контрольной проверки взял Белу в 28-й блок и там сделал вторичный разрез живота поперек. Поперечный разрез живота у нее я сама видела. Через несколько дней после вторичной «операции» Бела умерла».
Немецкие палачи убивали в Освенцимском лагере граждан всех стран Европы
Как установлено следствием, в Освенцим ежедневно прибывало от 3 до 5 железнодорожных эшелонов, предназначенных для умерщвления людей, по 1500—3000 человек в каждом эшелоне. Обреченные привозились из всех стран Европы. Среди освидетельствованных судебно-медицинской комиссией 2 819 освобожденных узников Освенцимского лагеря имелись подданные: Польши — 745 человек, Венгрии — 542 человека, Франции — 346 человек, Чехословакии — 315 человек, СССР — 180 человек, Голландии — 159 человек, Югославии — 143 человека, Италии — 91 человек, Греции — 76 человек, Румынии — 52 человека, Бельгии — 41 человек и других стран.
Из каждого прибывавшего эшелона немцы отбирали от 200 до 500 человек наиболее трудоспособных для работ в лагерях, остальных направляли прямо к газовым камерам и к крематориям в лагери Аушвиц и Биркенау.
Диспетчер службы движения станции Освенцим, Станек Францишек, показал:
«...Эшелоны прибывали с заключенными в 1942, 1943, 1944 годах из Чехословакии, Бельгии, Франции, Голландии, Норвегии, Греции, Польши и других стран».
Свидетель Де Винд Эдуард показал:
«...После оккупации немцами Голландии в ноябре 1940 года была произведена чистка государственного аппарата, учреждений и учебных заведений Голландии. Нас, троих ассистентов университета, выгнали. Я переехал в Амстердам. В одном из кварталов Амстердама был найден убитым фашист-голландец. В ответ на это немцы арестовали 400 заложников, в число которых попал и я. Схватили меня на улице и отвезли сюда в лагерь».
Свидетель Гордон Яков, уроженец города Вильнюса, показал:
«...В лагерь Освенцима меня привезли 22 января 1943 г. Всего в нашем эшелоне было 3 650 человек, из них вошли в лагерь 265 мужчин и около 80 женщин, всех остальных сейчас же отправили в крематорий — газировали и сожгли, в том числе сожгли мою жену Матильду, по специальности врача, сына четырех с половиной лет, отца 73 лет и мать 64 лет».
Свидетельница Дессанти Эмили, по национальности итальянка, показала:
«...12 сентября 1944 г. гитлеровцы вывезли нас из Италии и привезли в лагерь Освенцима. Всего в лагерь нас, итальянцев, привезли 500 человек, из них осталось в живых только 30 человек, остальные зверски замучены и уничтожены в лагере».
Свидетель Сурес Давид показал:
«...В лагерь Освенцима я прибыл с эшелоном из Греции 3 апреля 1943 г. В эшелоне было больше 2 500 человек, в числе которых была моя мать 53 лет, сестра с ребенком и я. Из 2 500 человек приблизительно 300 человек отправили в лагерь, остальных, в том числе мою мать и сестру с пятилетним ребенком, прямо из эшелона повели в крематорий на сожжение».
Свидетель Китман Георг, из Румынии, показал:
«...В июне 1944 года я и мои родители, вместе с другими в числе 3 000 человек мужчин, стариков, женщин и детей, эшелоном были привезены в лагерь Освенцима. При выгрузке всех стариков, матерей с маленькими детьми отделили от здоровых, отправили в крематорий и сожгли. Среди сожженных был мой отец 52 лет и мать 48 лет. Из 3 000 человек в лагерь направили не больше 350 человек».
Свидетельница Шпетер Зиска показала:
«...В феврале 1943 года я прибыла из Франции в числе 1 100 человек. Из них в этот же день было отобрано 205 трудоспособных, которые были направлены в бараки, а остальных 895 человек — стариков, женщин и детей — отвели в газовую камеру, где они были удушены газами».
Бывшая заключенная Кеппих Анна, венгерка из города Клужа, показала:
«...Я прибыла в Освенцимский лагерь в июне 1944 года в числе 3 000 венгерских заключенных, из них, по прибытии в лагерь, 500 человек трудоспособных были оставлены в лагере для работы, а остальные 2 500 человек направлены в газовую камеру для уничтожения».
Доктор медицины Пражского университета профессор Бертольд Эпштейн рассказал комиссии:
«...Отобранных заключенных направляли в газовые камеры для умерщвления. В течение нескольких месяцев мы видели длинные вереницы идущих на смерть в крематорий людей, особенно большие группы уничтожались в мае—июне—июле 1944 года. В это время в крематориях сжигали днем и ночью, что было видно по выступавшему из труб крематориев пламени. Нередко мы чувствовали запах горелого мяса, волос или ногтей. В это время мы, кроме огня из труб крематориев, видели два больших костра, которые ночью горели огромным пламенем. Всю ночь в лагере были слышны вопли и крики, а также лай караульных собак эсэсовцев. Несчастные жертвы, которых, вследствие переполнения крематориев, по очереди вели к кострам на смерть, при виде костров догадывались, какая участь их ожидала... Я знал, что и моих близких родственников постигла та же участь и что мне ее также не избежать. Примерно каждые две недели врачом лагеря доктором Менгеле производился отбор, после чего отобранные жертвы направлялись в крематорий на уничтожение. Так в один из дней уничтожили 500 детей. При отправке этих детей разыгрались потрясающие сцены, так как уже все знали, куда их ведут. Эсэсовцы и их помощники при этом отличались особенной жестокостью... Когда мы прибыли в Освенцим, нас с женой разлучили, я ее уже больше не видел. Впоследствии я узнал, что ее в лагерь не приняли. Нет сомнения, что мою жену убили обычным способом. В марте 1944 года эсэсовцы уничтожили так же мою свояченицу с двумя детьми и мою племянницу 38 лет. В июле 1944 года погибла также моя сестра».
Лагери Освенцима — конвейеры смерти
Как установлено расследованием, в освенцимских лагерях, кроме людей, предназначенных для опытов, постоянно содержалось около 200 тысяч узников для эксплуатации на самых изнурительных каторжных работах. На этих работах люди доводились до крайнего истощения, после чего, как негодные, истреблялись. Каждую неделю немецкие врачи производили среди заключенных отбор («селекцию»), в результате которого всех больных и потерявших трудоспособность умерщвляли в газовых камерах. Вместо них общий состав заключенных постоянно пополнялся отобранными из приходящих эшелонов. Это была организованная система страшного конвейера смерти: одни умерщвлялись, другие ставились на их место, беспощадной эксплуатацией доводились до истощения и болезней и в свою очередь направлялись в газовые камеры.
В 1941 году немцы близ Освенцима развернули строительство крупного военного химического завода И.Г. Фарбениндустри, а также военного завода взрывателей и запалов для бомб и снарядов. Строительство проводили фирмы Крупп, затем Унион и другие. Десятки тысяч освенцимских узников разных национальностей — русские, украинцы, белорусы, поляки, французы, чехи, югославы, греки, бельгийцы, голландцы, итальянцы, изнемогая от свирепой эксплуатации, работали на этих строительствах, а также на осушке болот, в шахтах, на строительстве дорог.
От бараков концлагерей к местам работы было 7—8 километров. Эсэсовцы выстраивали людей в тысячные колонны и под вооруженной охраной, окруженные надсмотрщиками с палками и собаками, гнали на работы. В процессе работ эсэсовцы, надсмотрщики и мастера зверски избивали каждого: одного за то, что разогнул спину, другого за то, что мало земли забрал лопатой, третьего за медленную работу, четвертого побоями заставляли возить тачку с породой бегом. Мастера приговаривали: «Фирма платит за тебя четыре марки, ты должен работать, как лошадь».
Тех, кто падал от изнеможения, здесь же на месте расстреливали. Места работ были одновременно местами массовых убийств заключенных. Убийства всячески поощрялись начальством. Оберштурмбаннфюрер Либегеншель издал приказ о выплате эсэсовцам 60 марок за каждого убитого заключенного «при покушении последнего на побег». В погоне за этой премией охранники безнаказанно убивали людей.
Об истреблении заключенных на строительных участках Освенцима рассказал бывший заключенный бельгиец Штазмаи Морис:
«...В августе 1943 года я работал на площадке строительства завода И. Г. Фарбениндустри. В один из дней эсэсовцы привели на эту площадку 400 заключенных, среди которых были югославы, греки, французы и бельгийцы, завели их в выкопанный ров и начали живыми закапывать. Погибающие на разных языках просили о помощи, а рядом эсэсовцы обращались к нам: «Смотрите да лучше работайте, а то и с вами будет то же». Спустя две недели нас перебросили подготовить площадку для одного из строений лагеря Аушвиц. Эсэсовец Лосман с группой других эсэсовцев отобрали из нас 30 человек, завели их в выкопанную яму и закопали по плечи. Затем сели на лошадей и начали скакать по площадке, задавив всех 30 человек».
Огромная площадь освенцимских болот стала могилой многих тысяч людей разных национальностей. Здесь работало свыше 300 команд — от 50 до 1 200 человек в каждой. Бесчеловечные условия труда в болотах во все времена года, избиения, убийства и насилия приводили к тому, что никто из работавших не выживал больше 2—3 месяцев. Люди умерщвлялись на самих болотах, или после потери трудоспособности их убивали вливаниями фенола в сердце, либо в газовых камерах.
60-летний инженер-мелиоратор из Венгрии Кениг Яков, работавший на болотах в качестве простого землекопа, показал:
«...Я был в команде по осушке болот, в которой насчитывалось 400 человек... Надсмотрщики из числа немецких уголовников избивали людей палками и лопатами до потери сознания. В нашей команде работали мужчины и женщины всех возрастов. Много было людей интеллигентного труда — врачей, педагогов, профессоров. Из одной только Югославии простыми землекопами работали 14 инженеров».
Бывший заключенный бельгиец Майзелье Симон сообщил:
«Из нашей команды в 1 200 человек в течение трех месяцев 1944 года ежедневно приносили по 100 и 200 трупов замученных на работе людей, вместо которых команды пополнялись новыми жертвами».
Особенно свирепствовали немецкие палачи над советскими пленниками, которые, как правило, по прибытии в лагерь сразу же уничтожались, и только в виде исключения из них оставляли наиболее трудоспособных.
В канцелярии лагеря найден следующий приказ о советских гражданах:
« Реихсфюрер СС
Ораниенбург. 15 ноября 1941 г.
Секретно Инспектор концентрационных лагерей
Полиция (Освенцим: 14 ф 14 Л) ОТ
Касается: казни русских военнопленных.
Лагерным комендантам концентрационных лагерей.
Копии: лагерным врачам, лагерфюреру заключенных под надзором, управлениям.
Рейхсфюрер СС и шеф германской полиции дал свое принципиальное согласие откладывать казнь для тех из общего количества русских военнопленных, направленных для казни в концентрационные лагери (особенно комиссаров), если они по своему физическому состоянию способны работать на каменоломне. Для этого мероприятия необходимо получить согласие начальника полиции безопасности и полиции СС. Поэтому приказываю:
По прибытии эшелонов для казни в лагери, физически здоровые русские, годные для работы на каменоломнях, отбираются начальником лагеря (Е) и главным лагерным врачом. Именной список отобранных русских в двух экземплярах должен быть нам направлен. На этом списке лагерный врач должен отметить, что не возражает против привлечения этих лиц на работы с медицинской точки зрения.
После получения согласия со стороны начальника полиции безопасности и полиции СД пересылка соответствующих русских в каменоломни будет отсюда оформлена приказом.
Подписано: Глюкс
бригаденфюрер СС ».
На основании этого приказа часть советских пленников оставляли для самых тяжелых изнурительных работ, при этом отношение к ним со стороны эсэсовцев и надсмотрщиков было наиболее жестоким и бесчеловечным.
Житель города Освенцим Гандзлик Мариан показал:
«...Зимой 1941 года, в 35-градусные морозы, по дороге из лагеря Освенцим в село Бабице ежедневно в течение двух недель, как скот, гнали плетьми и палками русских военнопленных. Многие из них были без шапок, в одних гимнастерках, в одних кальсонах, с изорванной обувью. Вечером из села Бабице направлялось несколько подвод, полные трупами этих русских военнопленных. На каждой подводе наверху сидели по два-три их товарища, с обмороженными лицами, руками и ногами, до крайности измученные».
Гитлеровцы беспрестанно требовали от своих подчиненных новых и новых убийств. 14 февраля 1944 г. начальник гарнизона Освенцим оберштурмбаннфюрер Либегеншель издал приказ, в котором говорилось следующее:
«...Продолжительными личными наблюдениями я установил, что на всех рабочих местах, кроме военных заводов, работает слишком много заключенных, рабочая сила которых не использована. Они лентяйничают... Мы знаем, что для повышения производительности труда заключенных необходимо усилить надзор со стороны младшего командного состава СС, но мы также знаем, что такого состава добавочного в нашем распоряжении нет, так как он или находится на фронте или несет службу на других важных участках. Мы сами себе поможем... Ясно, что тут следует действовать быстро, и я надеюсь, что каждый от себя сделает то, что необходимо...»
В результате этого приказа каждый вечер со всех концов освенцимских лагерей — с заводов, из болот, из шахт — тянулись к баракам страшные процессии: окровавленные, измученные узники, окруженные эсэсовцами и надсмотрщиками с огромными сворами собак, несли на деревянных носилках трупы своих товарищей. Во время вечернего смотра заключенные становились в строй, перед ними в ряды складывались трупы замученных за день, и надсмотрщики докладывали начальникам о выполнении приказа Либегеншеля. Начальство благодарило тех из них, команды которых приносили наибольшее количество трупов. Здесь же перед строем били палками провинившихся заключенных.
К страшным условиям каторжной работы прибавлялись кошмарные условия жизни в бараках. В бараках, рассчитанных на 400—500 человек, немцы помещали по 1000—1500 заключенных. Голод, болезни, истязания, антисанитарные условия — все создавалось с определенной, продуманной целью быстрейшего истребления заключенных.
Судебно-медицинская комиссия, освидетельствовав 2 819 спасенных Красной Армией узников Освенцима, установила, что 2 189 человек, или 91%, больны от крайнего истощения и 223 человека больны туберкулезом легких. Экспертизой также установлено, что немцы подвергали заключенных истязаниям, в результате которых у обследованных Комиссией людей обнаружены переломы ребер, конечностей, позвонков, костей лица, различные ранения, язвы, обморожения кистей и стоп. Очень многие из освобожденных страдают тяжелыми нервно-психическими заболеваниями.
Судебно-медицинской комиссией произведено вскрытие 536 трупов заключенных, найденных в разных местах на территории лагерей. Установлено, что в 474 случаях (88,3%) смерть последовала от истощения...
Уничтожение интеллигенции
В Освенцимском лагере немцы уничтожали десятки тысяч видных ученых и представителей интеллигенции разных стран.
Фудри Андрэ, уроженец города Самот Дипуэн, рассказал комиссии следующее:
«...Из 600 французов, прибывших в лагерь вместе со мной, через несколько месяцев большинство погибло. Среди них: экономист Бюро Эмиль, профессор лицея г. Компьена Жаан, депутат департамента Ло и Гаронна Филиппе, бургомистр г. Вильжюифа Лебигу, педагоги — Годо и Бру, инженер-архитектор Молине и др.»
Профессор Клермон-Ферранского университета Лимузен Анри сообщил:
«...В ноябре 1944 года меня из лагеря в Дахау отправили в Освенцим, как специалиста по патологии. Здесь я пробыл приблизительно месяц в карантинном блоке, где должен был чистить уборные, полы и носить обеды тем заключенным, которые находились в тюрьме».
В Освенцимском лагере были убиты: известный голландский профессор-экономист Фрейда, доктор Лавослав, инженер Кимар, доктор-инженер Эндоклян — из Югославии, польский инженер Висневский, магистр фармации г. Варшавы Тайхерт, польские профессора: Гешчикевич и Рюбарский, чехословацкие профессора: невропатолог Отто Ситик, психиатр Лео Таусик, хирург Ян Левит, знаменитый адвокат из Вены Краус, генерал-врач французской армии доктор Жоб и многие, многие другие. Все они были замучены на непосильных работах или задушены в газовых камерах.
В Чрезвычайную Государственную Комиссию поступило «Обращение к международной общественности» на трех языках — немецком, венгерском и французском,—за подписями 27 бывших заключенных Освенцимского лагеря — профессоров, докторов, инженеров, адвокатов, студентов и других представителей интеллигенции разных стран. Обращение начинается следующими словами:
«Мы, нижеподписавшиеся, освобожденные великой Красной Армией от кровавого нацистского господства, обвиняем перед международной общественностью германское правительство под руководством Адольфа Гитлера в проведении величайших в истории человечества массовых убийств, зверств и увода в немецкое рабство...»
Кончается это Обращение следующими словами:
«Мы обращаемся к международной общественности с просьбой выяснить судьбу миллионов исчезнувших людей всех национальностей и принять все меры для спасения миллионов заключенных всех народов, еще томящихся в гитлеровской Германии. Чудом спаслись мы во время отступления нацистов из лагеря Освенцима. Хотя гитлеровцы отступали в панике, они увели с собой около 58 тысяч заключенных из лагеря Освенцима и филиалов. Люди эти, истощенные от голода, должны были идти пешком, но вряд ли большинство из них могло пройти больше чем несколько километров. Мы полагаем, что при дальнейшем продвижении фронта в глубь Германии та же судьба ожидает всех людей, еще находящихся во власти кровавых нацистов. Мы, нижеподписавшиеся, обращаемся к международной общественности воюющих и нейтральных государств и к их правительствам и во имя гуманности просим сделать все возможное, чтобы зверства и преступления нацистов в будущем не повторялись, чтобы кровь миллионов невинных жертв не была пролита напрасно.
Мы просим, и вместе с нами просят около 10 тысяч спасенных заключенных всех национальностей, чтобы преступления и невероятные зверства гитлеровцев не остались безнаказанными.
Спасенные бывшие заключенные обязаны своей жизнью доблестной Красной Армии и просят международную общественность и все правительства принять это к сведению и выразить благодарность от нашего имени...»
Гитлеровцы—грабители
В Освенцимском лагере гитлеровцы разоблачили себя перед всем миром не только как кровавые убийцы беззащитных людей, но и как жадные грабители своих жертв. Миллионы людей, привозимых из разных стран в концлагерь Освенцима, в первый же час их пребывания подвергались организованному ограблению. Все вещи: чемоданы, одежда, постельные принадлежности, вплоть до нательного белья и обуви, забирались эсэсовцами в специально построенные и оборудованные склады и направлялись в Германию. Часть трудоспособных людей, которая оставалась на каторжных работах, вместо своих вещей получала арестантскую полосатую одежду.
На территории Освенцимского лагеря имелось 35 специальных складов для сортировки и упаковки вещей и одежды, из которых 29 немцы перед своим отступлением под напором Красной Армии сожгли вместе с находившимися там вещами. В оставшихся 6 складских помещениях обнаружено:
1. Мужской верхней и нижней одежды 348 820 комплектов
2. Женской верхней и нижней одежды 836 255 комплектов
3. Женской обуви 5 525 пар
4. Мужской обуви 38 000 пар
5. Ковров 13 964 штук
В складах также обнаружено большое количество бывших в употреблении у заключенных: зубных щеток, кисточек для бритья, очков, огромное количество зубных протезов, всевозможной посуды. Там найдено большое количество детской одежды: рубашки, распашонки, штанишки, пальто, шапочки. Кровавые руки гитлеровских детоубийц тщательно пересчитывали эти вещи убитых ими детей и отправляли в Германию.
Осмотром вещей, обнаруженных в складах, Комиссия установила, что все они принадлежали замученным и убитым людям различных национальностей. На одежде, обуви и других вещах обнаружены фабричные марки Франции, Бельгии, Венгрии, Голландии, Югославии, Чехословакии и других государств. На чемоданах сохранились ярлыки различных гостиниц европейских городов.
Комиссия обнаружила на территории лагеря 7 вагонов с одеждой и постельными принадлежностями, уже подготовленных немцами для отправки в Германию. Из найденной в бумагах лагеря справки за подписью обершарфюрера СС Рейхенбаха видно, что только в течение 47 дней, с 1 декабря 1944 г. по 15 января 1945 г., в лагере было обработано для посылки в Германию;
1) Детского платья и белья 99 922 комплекта
2) Женского платья и белья 192 652 комплекта
3) Мужского платья и белья 222 269 комплектов
Всего ― 514 843 комплекта
На кожевенном заводе Освенцимского лагеря 7 марта 1945 г. комиссией были обнаружены 293 тюка запакованных женских волос общим весом 7 тысяч килограммов. Экспертная комиссия установила, что волосы срезаны со 140 тысяч женщин.
Гитлеровские бандиты убили в Освенциме более 4 миллионов человек
Тщательно заметая следы своих чудовищных преступлений в Освенциме, немцы перед своим отступлением старательно уничтожали все документы, могущие показать всему миру точное количество людей, уничтоженных ими в Освенцимском лагере. Но сооруженная немцами в лагере мощная техника человекоубийства, показания освобожденных Красной Армией узников Освенцима, показания 200 опрошенных свидетелей, отдельное найденные документы и другие вещественные доказательства достаточно изобличают немецких палачей в том, что в Освенциме ими уничтожены, отравлены и сожжены миллионы людей. Только по пяти крематориям (52 реторты) за время их существования немцы могли уничтожить:
Крематорий №1:
Продолжительность существования — 24 месяца;
пропускная способность по сожжению трупов/месяц — 9 000;
пропускная способность за весь период существования ― 216 000.
Крематорий №2:
Продолжительность существования — 19 месяцев;
пропускная способность по сожжению трупов/месяц — 90 000;
пропускная способность за весь период существования ― 1 710 000.
Крематорий №3:
Продолжительность существования — 18 месяцев;
пропускная способность по сожжению трупов/месяц — 90 000;
пропускная способность за весь период существования ― 1 620 000.
Крематорий №4:
Продолжительность существования — 17 месяцев;
пропускная способность по сожжению трупов/месяц — 45 000;
пропускная способность за весь период существования ― 765 000.
Крематорий №5:
Продолжительность существования — 18 месяцев;
пропускная способность по сожжению трупов/месяц — 45 000;
пропускная способность за весь период существования ― 810 000.
Общая пропускная способность по сожжению трупов/месяц — 279 000;
Итого за весь период существования ― 5 121 000.
Учитывая применение немцами в широких масштабах костров для сожжения трупов, общая пропускная способность сооружений для убийства людей в Освенциме должна быть значительно повышена.
Однако, применяя поправочные коэффициенты на недогрузку крематориев, на отдельные простои их, техническая экспертная комиссия установила, что за время существования Освенцимского лагеря немецкие палачи уничтожили в нем не менее 4 миллионов граждан СССР, Польши, Франции, Югославии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Болгарии, Голландии, Бельгии и других стран.
К суровому ответу немецко-фашистских мерзавцев
Чудовищные преступления, совершенные немцами в концлагерях Освенцима, проводились по директивам гитлеровской правительства и под руководством палача-рейхсфюрера СС и полиции Гиммлера. Непосредственными исполнителями злодеяний являлись: начальник лагерей Германии генерал-лейтенант СС и полиции Глюкс, начальник Главного Санитарного Управления концлагерей генерал СС и полиции Поль, начальник строительства концлагерей генерал-майор СС Каммлер, представитель фирмы «Топф и сыновья» старший инженер Прюфер, начальники лагерей: оберштурмфюрер Поллячек, штурмбанфюреры Гесс, Вер и Шварц; коменданты лагерей: оберштурмбанфюрер Либегеншель (он же начальник гарнизона), штурмбанфюрер Краус, гауптштурмфюрер Аумеер, оберштурмфюрер Гофман обврщтурмфюрер Гесслер, оберштурмфюрер Иостен, оберштурмфюрер Щварцубер начальники крематорцев Освенцима: обершарфюрер Молль, обершарфюрер Богер, унтершарфюрер Шетер, ротенфюрер Шульц; начальник рабочих команд оберштурмфюрер Селл; начальник строительного бюро штурмбанфюрер Бишоф; унтершарфюрер Шумахер, обершарфюрер Клерман, унтершарфюрер Лахман, обершарфюрер Эмерих; унтершарфюрер Штибиц, обершарфюрер Клаузен, обершарфюрер Хартвик, унтершарфюрер Кадук, обершарфюрер Палич, оберштурмфюрер СС Зоммер; врачи лагеря: руководитель отдела испытаний, майор — доктор Шмит, оберштурмфюрер — доктор Менгеле, унтерштурмфюрер Кениг, ротенфюрер Роде, оберштурмфюрер — доктор Фишер, оберштурмфюрер — доктор Клейн, доктор Деринг, гауптштурмфюрер — доктор Вирц, оберштурмфюрер — доктор Тилло, штурмбанфюрер — доктор Клауберг, профессор Шуман, доктор Вабер, обер-фельдфебель Эмиль Кошуб, оберштурмфюрер Эндрес, гауптштурмфюрер — доктор Геотмерман, гауптштурмфюрер — доктор Китт, гауптштурмфюрер — доктор Горстман, гауптштурмфюрер — доктор Краус.
Все они так же, как и все те немцы, которые принимали личное участие в убийстве и истязаниях узников Освенцима, должны предстать перед судом народов и понести заслуженную суровую кару.
СООБЩЕНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ ПО УСТАНОВЛЕНИЮ И РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИИ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ ОБ ИСТРЕБЛЕНИИ ГИТЛЕРОВЦАМИ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ ПУТЕМ ЗАРАЖЕНИЯ СЫПНЫМ ТИФОМ
[Документ СССР-4]
Чрезвычайная Государственная Комиссия в своих предыдущих сообщениях опубликовала ряд документов, изобличающих гитлеровское правительство и верховное командование германской армии в массовом истреблении мирного советского населения. С особой жестокостью немецкие оккупанты и их сообщники проводили истязания, пытки и массовые убийства советских людей в концентрационных лагерях, организуемых в тылу германской армии. Не только военные, но и все другие оккупационные власти прикрывали создание этих лагерей потребностями эвакуации советского населения из прифронтовой полосы.
«Лагери смерти» для советских людей у переднего края немецкой обороны
В настоящее время установлено, что немецко-фашистские мерзавцы, в связи с поражением германской армии на советско-германском фронте и с изменившейся обстановкой, начали широко практиковать новые зверские способы истребления советских людей. Одним из таких способов является распространение эпидемии сыпного тифа среди советского населения и частей Красной Армии, для чего гитлеровцы, как это выяснилось, организуют у переднего края своей обороны специальные концентрационные лагери.
19 марта 1944 г. наступающие части Красной Армии в районе местечка Озаричи, Полесской области, Белорусской ССР, обнаружили на переднем крае немецкой обороны три концентрационных лагеря, в которых находилось свыше 33 тысяч детей, нетрудоспособных женщин и стариков. Эти лагери размещались: первый — на болоте у поселка Дерт; второй — в 2 километрах северо-западнее местечка Озаричи; третий — на болоте в 2 километрах западнее деревни Подосинник.
Специальная комиссия в составе: Председателя Совнаркома Белорусской ССР Пономаренко П.К., депутата Верховного Совета Белорусской ССР Грековой Н.Г., действительного члена Белорусской Академии Наук Якуба Коласа, депутата Верховного Совета СССР Гришко Г.Е., генерал-майора интендантской службы Саковича А.Н., начальника санитарной службы армии подполковника Колодкина В.Н. с участием представителя Чрезвычайной Государственной Комиссии Кудрявцева Д.И. — расследовала обстоятельства, связанные с созданием этих лагерей.
Лагери представляли собой открытую площадь, обнесенную колючей проволокой. Подступы к ним были заминированы. Никаких построек, даже легкого типа, на территории лагерей не было. Заключенные размещались прямо на земле. Многие из них, потерявшие способность двигаться, без памяти лежали в грязи. Заключенным было запрещено разводить костры, собирать хворост для подстилки. За малейшую попытку нарушения этого режима гитлеровцы расстреливали советских людей.
Создавая концентрационные лагери у переднего края обороны, немцы, во-первых, выбирали места для лагерей там, где они не надеялись удержать свои позиции; во-вторых, концентрируя большие массы советских людей в лагере, они размещали в них преимущественно детей, нетрудоспособных женщин и стариков; в-третьих, вместе с истощенным и нетрудоспособным населением, находившимся в антисанитарных условиях, они размещали в лагерях тысячи сыпнотифозных больных, специально вывезенных из различных временно оккупированных районов Белорусской ССР. Среди освобожденных из лагерей детей до 13-летнего возраста было 15 960 человек, нетрудоспособных женщин — 13 072 и стариков — 4 448. Расследованием установлено, что фашистские мерзавцы сгоняли все мирное советское население в пересылочные лагери под видом эвакуации населения из прифронтовых районов.
В городе Жлобине немецкая комендатура объявила по радио следующее воззвание к населению:
«Граждане города Жлобина, германское командование направляет вас в глубокий тыл, так как красноармейцы вас будут обстреливать из артиллерии и минометов. Желая спасти вас от большевистских зверств, мы эвакуируем вас в глубокий тыл. Берите с собой все вещи, лошадей, телеги, скот. Берите с собой котелки и ложки, так как по дороге вы будете обеспечены горячей пищей. Слушайтесь немецкого солдата, не скрывайтесь и не убегайте. Весь город оцеплен немецкими войсками. Всякий пытающийся скрыться или бежать будет застрелен. Выходите на улицу и двигайтесь, куда вам укажут немецкие солдаты».
По заранее разработанному плану немецко-фашистские власти организовали пересылочные пункты, в которые сгоняли все мирное население. В них немцы предварительно отбирали трудоспособных мужчин, женщин и детей свыше 13-летнего возраста и отправляли на каторжные работы в Германию, остальных детей и нетрудоспособных взрослых направляли в концентрационные лагери у переднего края обороны.
В период с 9 по 13 марта 1944 г. гитлеровцы под усиленным конвоем СС и охранной полиции согнали в лагери в районе местечка Озаричи десятки тысяч советских людей из пересылочных пунктов, расположенных в районах станций Рудобелка, Рабкор, Старушка, Красный Берег и населенных пунктов Микуль-Городок, Порослище, Медведевка.
«12 марта 1944 г. на рассвете, — сообщила учительница Е. Маз, — нас, жителей города Жлобина, немцы согнали за линию железной дороги, к зданию школы. Здесь они отобрали всех трудоспособных, а оставшихся стариков, детей и женщин погрузили в эшелон по 60—70 человек, в холодные, неотапливаемые вагоны. В исключительно тяжелых антисанитарных условиях, в холоде и грязи нас довезли до станции Рабкор и погнали в лагерь, расположенный в 3 километрах от станции. От холода и голода много детей замерзло и умерло в вагонах, много погибло стариков, женщин и детей по дороге в лагерь».
Освобожденная из лагеря Л. Пекарская сообщила комиссии:
«12 марта 1944 г. под вечер нас, жителей города Жлобина, заставили собраться в течение получаса на станции Жлобин-Южная. Здесь немцы отобрали молодых и увели их. Загнав нас в теплушки, немцы наглухо закрыли двери. Куда нас везут, мы не знали, но все предчувствовали недоброе. Как потом оказалось, нас везли по Рудобелковской ветке и разгрузили под вечер 15 марта. Ночью по колено в липкой грязи нас погнали в лагерь. Из этого лагеря нас перегнали во второй. В дороге немцы били нас, отстававших расстреливали. Вот идет женщина с тремя детьми. Один малыш упал, немцы стреляют в него. Когда же мать и двое ее детей в ужасе оборачиваются, солдаты-звери поочередно стреляют и в них. Мать поднимает истошный крик, и этот крик обрывается выстрелом в упор. Идут мать и сын Бондаревы. Ребенок не выдержал утомительного пути и упал. Мать наклоняется над ним, она хочет утешить его словом, но ни сын, ни мать больше не встали, не увидели голубого неба — немцы застрелили их».
Лисовая А.И. из села Малецкая Рудня сообщила:
«В пути следования в лагерь группа усталых советских людей присела отдохнуть. Гестаповец, конвоировавший нас, натравил собак, которые сильно искусали Квитковскую и других».
«На моих глазах, — сообщил житель совхоза «Авангард» Буслов М.П., — была убита в лагере немцами гражданка Крек из деревни Михайловская — мать троих детей, за то, что вышла на несколько шагов за колючую проволоку, чтобы собрать сучья для костра».
Жительница деревни Ковальки Манько X.О. показала:
«Рядом с проволокой, которой был обнесен лагерь, были вырыты канавы, заполненные грязной болотной водой. В канавах валялось много разложившихся трупов. Воды для питья нам немцы не давали, мы вынуждены были брать ее из этих канав».
Житель села Гадуни Безнивец П.Н., содержавшийся в лагере, сообщил:
«Лагерь, в котором я находился, был обнесен колючей проволокой и заминирован. Заключенные, пытавшиеся выйти за пределы лагеря за водой или дровами, избивались и расстреливались. Так была убита мать 4 детей Мокряк П.А. из села Слобода, Домановичского района».
У заключенных в лагерях советских граждан немецко-фашистские захватчики отбирали носильные вещи и сохранившиеся ценности.
Щуляренко Л.Д. из деревни Давидовичи показала:
«В лагерь пришли 50 человек немецких солдат. В руках у них были палки. Они осматривали заключенных, у кого находили хорошую одежду или обувь, отбирали ее. Кто сопротивлялся, того избивали палками. Я сама видела, как немецкие солдаты стаскивали с женщин платки, пальто и обувь».
Умышленное распространение немецко-фашистскими палачами эпидемии сыпного тифа среди советского населения
На основании материалов указанной выше комиссии членом Чрезвычайной Государственной Комиссии академиком Трайниным И.П. и судебно-медицинской экспертной комиссией было произведено дополнительное расследование, которым было установлено, что немецкие военные власти преднамеренно, с целью распространения сыпного тифа, размещали сыпнотифозных больных вместе со здоровым населением, заключённым в концентрационные лагери у переднего края немецкой обороны. Сыпнотифозные больные свозились немцами в эти лагери из населенных пунктов Полесской, Минской, Гомельской и других областей Белорусской ССР.
Жительница деревни Заболотье Лабезникова М.Б., содержавшаяся в лагере, сообщила комиссии: «К нам в дом пришли немцы. Узнав, что я больна тифом, они в тот же день прислали двух солдат и на лошади отвезли меня в лагерь».
Шептунова О.А. из деревни Солоновое рассказала:
«Все население нашей деревни немцы согнали в деревню Воротынь, где было много больных сыпным тифом. Потом всех жителей деревни Воротынь вместе с больными отправили в концентрационный лагерь, находившийся в районе местечка Озаричи».
Освобожденная из лагеря Митрахович П.С., жительница села Ново-Белица, показала:
«Нас, больных сыпным тифом, повезли а район деревни Микуль-Городок, в лагерь, огороженный колючей проволокой».
Жительница местечка Новогрудок Гаврильчик 3.П. сообщила:
«В течение трех суток в лагерь привозили на машинах больных сыпным тифом, в результате чего многие здоровые, заключенные в лагере, заболели. В ночь с 15 на 16 марта умерло от сыпного тифа очень много заключенных».
Жительница деревни Пганцы Е. Душевская показала:
«Нас, больных сыпным тифом, немцы перевезли в лагерь из деревни Ковчицы, Паричского района. Мы знали, что можем заразить здоровых, просили немцев отделить нас от здоровых, но они не обратили никакого внимания».
Фашисты размещали в лагерях у переднего края обороны не только здоровых и больных, переведенных из пересылочных пунктов, но и специально завозили в них советских граждан, больных сыпным тифом, из больниц и лазаретов.
Больная Третьякова Н.П. из деревни Замощаны сообщила:
«Я заболела в средине февраля месяца, после чего была помещена в больницу деревни Лески. В больнице лежала на полу, не раздевалась. Никакого лечения не было. Потом меня из больницы немцы направили в концентрационный лагерь около деревни Дерт».
Широков Г.С., житель города Жлобина, показал:
«12 марта из Жлобинской больницы вывезли 200 человек больных сыпным тифом. Все больные были посланы в лагерь».
Романенко И.О. сообщил Комиссии:
«Находясь в заключении в концлагере, я видел большую группу жителей города Жлобина, больных тифом. Они лежали на мокрой земле, в грязи. Среди них были мертвые. Несколько человек, будучи в бреду, ползали по грязи. Врачей не было. Среди больных я видел граждан города Жлобина Щуклина и Гурскую. Они сообщили мне, что их, больных тифом, вывезли в лагерь из городской больницы».
Аналогичные показания дали комиссии бывшие заключенные концентрационных лагерей, советские граждане: Жданович Д.Г., Зайцева О.А., Русинович X.Т., Решотко Т.И., Анисимова М.Т., Дробеза И.Р., Новик Л.К., Верос П.Я., Коваленко А.Е., Бондаренко В.Ф., Давыденко М.В. и многие другие.
Таким образом, преднамеренный вывоз немцами тифозных больных в лагерь с целью распространения сыпнотифозной эпидемии среди советского населения неопровержимо доказан многочисленными показаниями советских граждан, которые были принудительно отправлены немецкими властями в концентрационные лагери на 5, 7, 8, 9-й день заболевания тифом.
Вот ряд документально установленных случаев такого рода, составляющих, однако, ничтожную часть всех зарегистрированных многочисленных фактов:
Болейко Е.П. из села Барбару была направлена в лагерь на седьмой день заболевания тифом, причем ее четверо детей: Николай 11 лет, Нина 9 лет, Любовь 7 лет, Василий 5 лет заболели уже по пути в лагерь. На 5—9-й день болезни тифом в лагерь были отправлены Крек из с.Слобода, Новик Л.К. из с.Юрки, Коваленко А.Е. из с.Ломовичи, Пархоменко А. из д.Замощаны, Решотко М.М. из с.Хомичи, Получь Н.Е. из д.Детбин, Голубь М.И. из с.Подветки, Крук Т.П. из с. Годуни, Евстратовская из с. Ковальки и многие другие.
В концентрационных лагерях заболели тифом: Земжецкая М.Д. из с.Буда, Романов И. из д.Белица, Венцов И. из с.Заполье, Белько П. из д.Волосовичи, Пощен М.З. из д.Порослище, Дроздова В.С. из д.Комадовка, Ящур А.М. из д.Иванище, Пацай М.И. из д.Гар, Дайнеко Ф.Д. из д.Пружилище, Козлова Т. из д.Новоселки, Шкутова Ф.С. из д.Годиновичи, Грыжкова А.С. из д.Радужа, Антоник Е. из д.Трельцы, Удот А. из д.Закеричи и многие другие.
Командование германской армии специально посылало в лагери у переднего края обороны своих агентов, которым было вменено в обязанность следить за распространением эпидемии сыпного тифа среди населения, а также среди частей Красной Армии.
Задержанный немецкий агент разведывательной группы 308 Расторгуев Ф. показал:
«11 марта 1944 г. я в сопровождении обер-лейтенанта немецкой армии — начальника группы 308 Керста был доставлен на автомашине на железнодорожную станцию, расположенную в 40—50 километрах южнее города Глуска. Вечером он сказал мне, что я на некоторое время посылаюсь в лагерь для гражданского населения, расположенный в 30 километрах от этой станции. Керст объяснил мне, что в этом лагере находится до 40 тысяч мирных советских граждан, из которых до 7 тысяч больных сыпным тифом, что в ближайшие 3—4 дня в этот лагерь будет брошено еще до 20 тысяч лиц гражданского населения. Здесь же мне сделали противотифозную прививку.
Задание, данное мне начальником группы 308, заключалось в следующем: прибыть в лагерь, находящийся западнее деревни Озаричи, и быть там, оставаясь незамеченным в массе. Мне надо было установить, что будут делать части Красной Армии с гражданским населением, когда лагери окажутся в распоряжении частей Красной Армии, куда направят женщин и детей, как поступят с больными. После того, как я выполню данное мне задание, я должен буду возвратиться на сторону немцев и сообщить о собранных мною сведениях».
Заключение судебно-медицинской экспертизы
Преднамеренное распространение эпидемии сыпного тифа среди мирного советского населения, заключенного германскими властями в концентрационные лагери у переднего края обороны, подтверждается также данными судебно-медицинской экспертизы.
Судебно-медицинская экспертная комиссия в составе армейского эпидемиолога подполковника Юлаева С.М., армейского судебно-медицинского эксперта майора Алексеева Н.Н. и начальника армейской патолого-анатомической лаборатории майора Бутянина В.М. установила, что в целях заражения советских людей сыпным тифом:
«а) германские власти поместили в концентрационных лагерях здоровых и сыпнотифозных больных советских граждан (эпиданамнезы №№158, 160, 161, 164, 178, 183 и др.);
б) для более быстрого распространения сыпного тифа в лагерях немцы практиковали перевод сыпнотифозных больных из одних лагерей в другие (данные эпиданамнеза, клиники и серологических исследований за №№2, 8, 10, 15, 16, 17 и другие);
в) в случаях, когда сыпнотифозные больные отказывались идти в лагери, немецкие власти применяли насилие (протоколы опроса за №№269, 270, 271, 272);
г) немецкие захватчики перебрасывали сыпнотифозных больных из больниц и смешивали их со здоровым населением в лагерях. Это подтверждается эпиданамнезами за №№138, 139, 149, 166, 175, 180, 40, 49, 50 и протоколом опроса №273;
д) заражение советского населения сыпным тифом было произведено в период второй половины февраля и первой половины марта».
После освобождения района местечка Озаричи Полесской области от немецких оккупантов, с 19 по 31 марта 1944 г. командование частей Красной Армии госпитализировало 4 052 советских гражданина, из них детей в возрасте до 13 лет — 2 370 человек.
На основании расследования специальной комиссии, заключения судебно-медицинской экспертизы, документальных материалов, а также на основании произведенного членом Чрезвычайной Государственной Комиссии академиком Трайниным И.П. расследования Чрезвычайная Государственная Комиссия установила, что созданием концентрационных лагерей у переднего края обороны с размещением в них здоровых и сыпнотифозных больных немецкие военные власти пытались преднамеренно распространить эпидемию сыпного тифа среди советского населения и частей Красной Армии, что является грубейшим нарушением законов и обычаев ведения войны, признанных цивилизованными народами...
ИЗ ПИСЬМА АКЦИОНЕРНОГО ОБЩЕСТВА «ЗАВОДЫ ДИДИЕ» ОТ 25 ИЮЛЯ 1943 г. С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ ОБ УСТАНОВКЕ КРЕМАЦИОННЫХ ПЕЧЕЙ ДЛЯ СС В БЕЛГРАДЕ
[Документ СССР-64]
По вопросу: Кремационная установка для СС в Белграде.
Мы ссылаемся на визит вашего сына и на переговоры с ним нашего сотрудника г-на Шторля.
Мы приняли к сведению намерения белградских частей СС построить кремационную установку, рассчитанную на крупный лагерь, мы учли также и то, что им поручено вместе с местными архитекторами проектировать и построить эту установку.
Не имея опыта постройки печей, они намереваются приобрести чертежные данные для этих печей.
Мы заявляем о своей готовности составить чертежи печей надлежащим образом, с указанием арматур и системы сцепления с землей, а именно чертежи печей для вышеозначенной цели.
Смета составляет 600 рм. Половину этой суммы следовало бы заплатить, остальную сумму после изготовления чертежей.
При постройке печей следует обратить особое внимание на то, чтобы для достижения быстрого сооружения установки внутреннюю часть построить не на особом материале, а на обычном шамотовом кирпиче.
Это же соображение надо иметь в виду при изготовлении металлических конструкций для печей.
Для поставки трупов в печь мы предлагаем двухколесные конвейерные трубчатые валы.
В каждой печи имеется отделение для пепла; так как не предполагается применение гробов, то ширина отделения составляет 600 мм, высота 450 мм.
Для транспортировки трупов из места их хранения в печи мы советуем применять легкие тележки на колесах, и мы предоставим вам чертежи этих тележек...
ПЕРЕПИСКА ФИРМЫ КОРИ — ОБЩЕСТВА С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ
[Документ СССР-225]
В дополнение к состоявшимся между нами переговорам о доставке установок по сжиганию простой конструкции, мы предлагаем наши усовершенствованные печи для сжигания, работающие на угольном топливе, которые оправдали себя на практике с наилучшей стороны.
В связи с предполагаемым строительством мы предлагаем две печи по сжиганию, но рекомендуем еще раз запросить, достаточно ли будет двух печей. Необходимо также выяснить вопрос о расположении печей, так как от этого зависит выработка частей арматуры, а также и установка остова укрепления. Установку печи следует произвести по возможности в закрытом помещении и соединить ее с имеющейся дымовой трубой.
В том случае, если уже имеется в виду специальное помещение для этой установки, просим прислать план помещения для того, чтобы мы могли вам представить на рассмотрение расположение их.
О том, какая площадь необходима для печей с местом для обслуживания их и для раздувания огня, видно из прилагаемых чертежей. Чертеж Ю/8998 наглядно иллюстрирует устройство двух печей, по чертежу №9122 изготовлено для строительства Дахау четыре печи.
Следующий чертеж за №9080 иллюстрирует установку в Люблине с пятью печами для кремации и двумя монтированными отопительными камерами.
Для доставки трупов в камеры кремационных печей мы предлагаем вам еще дополнительно...
Мы гарантируем эффективность поставляемых кремационных печей, а также их устойчивость, поставку лучшего материала и безупречное выполнение работ...
В ожидании дальнейших известий, к вашим услугам. Хайль Гитлер!
Кори (Общество с ограниченной ответственностью)
ИЗ ПОКАЗАНИЯ ПАУЛЯ ВАЛЬДМАНА (ПРИНИМАЛ УЧАСТИЕ В УНИЧТОЖЕНИИ РУССКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В САКСЕНХАУЗЕНЕ)
[Документ СССР-52]
...Умерщвленные таким образом военнопленные сжигались в четырех передвижных крематориях, которые перевозились на прицепе автомашины...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О ЗЛОДЕЯНИЯХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ЛЬВОВСКОЙ ОБЛАСТИ
[Документ СССР-6]
В связи с успешным наступлением Красной Армия и паническим отступлением немецко-фашистских войск, гитлеровское правительство и военное командование приступили к скрытию своих чудовищных преступлений по истреблению мирного населения, советских военнопленных и подданных Франции, Чехословакии, Югославии, Польши, Голландии, Бельгии, Соединенных Штатов Америки, Великобритании, находившихся в немецких концентрационных лагерях Львовской области.
По указанию рейхсминистра Германии Гиммлера и генерал-майора полиции СС Кацмана в июне 1943 года были проведены специальные мероприятия по выкапыванию и сжиганию трупов замученных и расстрелянных мирных жителей, советских военнопленных и подданных иностранных государств.
В Львове немцами была создана особая зондеркоманда №1005, состоявшая из 126 человек. Шефом этой команды был гауптштурмбаннфюрер Шерляк, его заместителем — гауптштурмбаннфюрер Раух. В обязанности зондеркоманды входило выкапывание из земли трупов убитых немцами мирных жителей и военнопленных и сжигание их. Раскопкой и сжиганием трупов руководил шарфюрер СД Раух и обервахмейстер СД Кепик.
Извлеченные из ям трупы укладывались на специальных площадках в штабели, от 1 200 до 1 600 трупов в каждом. Трупы обливались смолой, бензином и сжигались. Пепел и остатки костей просеивались через специальное решето с целью сбора золотых предметов — коронок, зубов, колец, часов. Свидетели Величкер, Хамайдес и другие в своих показаниях сообщили, что за пять месяцев их работы в «бригаде смерти» из пепла сожжённых ими трупов было высеяно и отправлено немцами в Германию 110 килограммов золота.
Пепел рассеивался по полям, а также закапывался в землю, крупные кости собирались отдельно и перемалывались в машине-костедробилке, которая была сконструирована для ускорения «работы». Костедробилку немцы не успели уничтожить, она осталась на территории бывшего Яновского лагеря вещественным доказательством кровавых преступлений гитлеровских палачей. Руководителем по перемалыванию костей замученных был немец, шарфюрер СД Елитко.
Бывший заключенный Яновского лагеря Величкер Л.А., которого немцы заставили работать в бригаде по раскопке и сожжению трупов, показал:
«В «бригаде смерти» по сожжению трупов я работал с 6 июня 1943 года до 20 ноября 1943 года. За это время бригадой было сожжено свыше 310 тыс. трупов, из них около 170 тыс. на песчанике Яновского лагеря, свыше 140 тыс. в Лисеницком лесу. В это число входят как те трупы, которые бригадой выкапывались из могил, так и те, которые не закапывались в землю, а сразу после расстрела сжигались. 20 ноября 1943 года вся наша бригада сбежала. Только немногие остались в живых, остальные при побеге были убиты. Немецкие палачи организовали другую бригаду из заключенных, которые продолжали сожжение трупов. Какое количество трупов было сожжено после моего побега, я не знаю, но знаю, что сожжение трупов в Лисеницком лесу продолжалось до января 1944 года».
Свидетель Манусевич Д.Ш., также работавший в «бригаде смерти», показал следующее:
«После сжигания трупов в яру возле Яновского лагеря, нас ночью автомашинами повезли в Лисеницкий лес, где мы отрыли 45 ям с трупами расстрелянных граждан. По форме одежды, по знакам различия, пуговицам, медалям и орденам мы опознали среди трупов расстрелянных красноармейцев, а также французских, бельгийских и итальянских военнопленных, среди них были также и трупы мирных граждан».
Судебно-медицинская экспертная комиссия, во главе с главным экспертом Красной Армии, профессором Авдеевым М.И., провела обследование мест захоронения и сжигания трупов в Лисеницах и установила:
«Симметричное расположение на поверхности площадок, где были обнаружены ямы с пеплом, молодых побегов деревьев, из которых часть засохла или слабо развивается, указывает на то, что деревья посажены на этих площадках искусственно, с целью маскировки площадок. Для этой же цели производилось вкапывание по поверхности площадок пней деревьев. Эти факты свидетельствуют о том, что немецко-фашистские власти всемерно стремились скрыть следы своих преступлений. Выбор места для своеобразных «фабрик смерти» в глубине котловины, скрытой почти со всех сторон от постороннего взора высокими холмами и деревьями, также помогал немцам орудовать скрытно. Естественные условия местности, применявшаяся маскировка и сильная охрана позволяли палачам творить свое страшное дело в глубокой тайне».
Таким образом гитлеровские убийцы на территории Львовской области придерживались той же методики скрытия своих преступлений, которую они начали раньше, убив польских офицеров в лесу под Катынью. Экспертная комиссия установила полную идентичность маскировки расположенных в Лисеницах могил с такой же маскировкой могил убитых немцами польских офицеров в Катыни.
Для распространения опыта по истреблению людей, сжиганию трупов, маскировки преступлений немцы создали в Львове при Яновском лагере специальную школу по подготовке «квалифицированных кадров».
В эту школу приезжали коменданты лагерей из Люблина, Варшавы, Кракова и других городов. Руководитель зондеркоманды №1005 Шерляк у «рабочего места» учил комендантов, как производить извлечение трупов из земли, как складывать их в штабели, сжигать, высеивать пепел, перемалывать кости, засыпать ямы, производить на них маскировочную посадку деревьев и кустарника.
ИЗ АКТА ОСМОТРА В г. ЛЬВОВЕ КОСТЕДРОБИЛКИ
[Документ СССР-61]
29 сентября 1944 г. комиссия в составе председателя — председателя Железнодорожного райисполкома г.Львова т.Крижевича и членов — главного инженера электромеханического завода №7 капитана т.Чекалкина и главного механика завода №7 старшего техника-лейтенанта т. Слесарева, действующая на основании постановления помоблпрокурора от 19 сентября 1944 г., произвела осмотр машины для перемола костей расстрелянных и сожженных немецко-фашистскими разбойниками мирных советских граждан. Комиссия после тщательного осмотра машины и опроса персонала, работавшего при машине, установила:
1. Машина для перемола жженой кости смонтирована по специальному заданию на площадке автотракторного прицепа. Машина легко передвигается на любое расстояние, без демонтажа ее, посредством автомобиля или какого-либо другого транспорта. Приводится в движение от мотора, смонтированного на этой же площадке, канатной передачей. Машина состоит из барабана, привода, элеватора, архимедова винта и двигателя. Барабан, заводского массового производства, предназначается для измельчения материалов. Он состоит из трех частей — цилиндрической и двух боковых. Цилиндрическая часть литая, чугунная, болтами прикреплена к боковинам, также литым, массивным. Боковины мертво закреплены на валу. В одном диске имеется отверстие, в котором находится винтовая лопасть для захвата костей в полость барабана. Внутренняя часть барабана облицована стальной броней, а наружная окована мелкой сеткой. Барабан заключен в кожух, нижняя часть которого является приемным бункером помола костей. Размер барабана: диаметр внутренний 900 мм, ширина 600 мм.
Привод. На валу барабана диаметром 70 мм со стороны двигателя сидит шестерня диаметром 375 мм, которая входит в зацепление с шестерней диаметром 160 мм, сидящей на промежуточном валу вместе с четырехколобчатым шкивом диаметром 730 мм, приводимым во вращение от двигателя.
Элеватор состоит из замкнутой цепи Галля с укрепленными на ней ковшами на расстоянии 300 мм между ними. Цепь движется между двух звездочек, укрепленных на раме элеватора. В движение цепь приводится от верхней звездочки диаметром 370 мм, сидящей на валу одновременно с другой звездочкой, соединяемой цепью Галля с звездочкой, сидящей на торцовой части вала барабана со стороны подачи костей.
Архимедов винт предназначен для подачи костной муки из бункера под барабаном к торцовой части площадки, к разгрузочному отверстию. Приводится винт в движение системой передач от вала нижней звездочки элеватора.
Двигателем является дизельный мотор мощностью приблизительно 5 лошадиных сил.
Процесс работы. Кость жженая, мелкая подается в приемную часть элеватора, откуда ковшами, укрепленными на цепи, подается в загрузочный бункер барабана. Из загрузочного бункера барабана винтовой лопастью кость захватывается в барабан. При вращении барабана кость размалывается парами (принцип паровой мельницы). Костная мука через отверстия в цилиндрической части барабана просыпается на сетку, через которую просыпается в приемный бункер. Из бункера мука архимедовым винтом подается к разгрузочному отверстию.
Кинематика машины. На валу двигателя сидит, четырехжелобчатый шкив диаметром 220 мм, который трапецевидными ремнями приводит в движение шкив привода барабана диаметром 730 мм. На валу этого шкива находится малая шестерня диаметром 160 мм, которая, находясь в зацеплении с большой шестерней диаметром 375 мм, вращает барабан. На противоположном конце вала барабана закреплена звездочка, которая посредством цепи Галля вращает звездочку, сидящую на верхнем валу элеватора. На этом же валу сидит звездочка, приводящая в движение цепь элеватора. От вращения нижней звездочки элеватора системой передач вращается архимедов винт.
Машина может работать в любом выбранном месте и не требует специально подготовленного места. Перевозится установка автомобилем или каким-либо другим транспортером.
3. Машина при данных размерах имеет производительность приблизительно 3 куб. метра жженой, мелкой кости в час.
4. Машина изготовлена по специальному заданию и сконструирована для перемола жженой кости в любом месте. Барабан использован общего назначения паровых мельниц. Задача конструктора заключалась в выборе типа барабана, механизации загрузки кости в барабан, а также разгрузки муки. Предусматривался компактный монтаж установки, с возможностью помещения ее в любое выбранное место...
ИЗ ПОКАЗАНИЙ СВИДЕТЕЛЯ ГЕРХАРДА АДАМЦА, ДОПРОШЕННОГО 25 ОКТЯБРЯ 1945 г. В ДАХАУ
[Документ СССР-80]
...Ко мне, Патрику В. Мак-Магону, 2-ому лейтенанту, уполномоченному принимать присягу, лично явился Герхард Франц Адамец, который, будучи приведен к присяге, на немецком языке собственноручно написал и подписал следующее заявление:
«Мое имя и фамилия Герхард Адамец, я родился 1 апреля 1907 г, в Криминштадт-Нейвизе при Оппельне...
4 декабря 1939 г. меня призвали на службу в полицию безопасности в Оппельне (Верхняя Силезия, Германия) в качестве полицейского стрелка в 4-ю роту 83-го полицейского резервного батальона.
15 декабря 1939 г. рота была переведена в Катовице. В конце 1940 года рота была переведена снова в Гинденбург в Верхней Силезии, в феврале или марте 1941 года мы перешли в Кенти (Верхняя Силезия). За время с 4 декабря 1939 г. до октября 1941 года я получил в вышеуказанных местах свое военное и полицейское основное образование.
С начала октября до 15 ноября 1941 г. я нес в Оппельне караульную службу. За все это время я не был членом партии, СС или войск СС, СД или гестапо. Я был только служащим гражданской вспомогательной полиции. С середины декабря 1941 года по 24 августа 1943 г. я состоял в резерве в качестве вахмистра. Позже я был обервахмистром в городской команде (состав приблизительно около 60 чел.) охранной полиции в Каменском, неся обычную службу порядка. Нас не касались уголовные дела. Каменское — город, на Украине, имевший приблизительно 120 000 жителей до войны, расположенный в 40 километрах от Днепропетровска.
24 августа 1943 г. я и вахмистр резерва Франц Матисек получили от командира охранной полиции майора Петера Бурфельга приказ сдать все лишние вещи и явиться в Днепропетровск. Мы думали, что нас посылают на фронт. В Днепропетровске мы доложили о себе лейтенанту охранной полиции Винтеру, а затем приблизительно 40 других служащих охранной полиции были построены в колонну. Никто из нас не знал, какую мы должны были нести службу. Через несколько дней, перед самым нашим отъездом в Киев к нам пришли 6—8 человек из службы безопасности, однако и они нам ничего не сказали о нашей будущей службе.
Мы, т.е. 40 человек из команды охранной полиции, были посланы преимущественно из городов генерального округа Днепропетровска... Впоследствии мы остались вместе с теми 6—8 людьми службы безопасности и были известны как группа 1005-б. Имена и приметы товарищей по охранной полиции, насколько я помню, следующие...
...Приблизительно 5 сентября 1943 г. мы, 40 служащих охранной полиции из отряда 1005-б, покинули Днепропетровск и были направлены в Киев. Киев является столицей Украины. Нас поместили на несколько дней в казармах киевской охранной полиции. Приблизительно 10 сентября нам было объявлено, что мы должны направиться для подкрепления группы, которая несла службу вблизи от Киева, однако нам при этом не было сказано, какую мы будем выполнять службу. Эта группа, как мы узнали позднее, обозначалась номером 1005-а. В тот же самый день из отряда 1005-б пришел приказ, чтобы нас погрузить на грузовики и отвезти на старое кладбище, расположенное приблизительно в 5 километрах от Киева.
Наш лейтенант Винтер доложил о нашей колонне обер-лейтенанту Ханишу, цугфюреру охранной полиции отряда 1005-а. На этом месте пахло трупным запахом, который одурманивал нас, мы закрывали носы и придерживали, дыхание. Обер-лейтенант Ханиш обратился к нам с речью, из которой я помню следующие отрывки:
«Вы прибыли на то место, где вы должны нести службу и поддерживать своих товарищей. Вы уже чувствуете запах, который исходит из кухни, находящейся позади нас. Мы все должны привыкнуть к этому, и вы все должны исполнять свои обязанности. Нужно будет охранять заключенных и очень тщательно. Все, что здесь происходит, — это тайные дела империи. Каждый из вас отвечает своей головой, если у него убежит заключенный. И помимо этого данный человек будет подвергнут особому режиму. То же самое ожидает того, кто что-либо выболтает или не будет достаточно осторожен в переписке...»
...После этой речи обер-лейтенанта Ханиша нас вывели для того, чтобы познакомить с местом, где мы должны были нести службу. Нас вывели с кладбища и привели к прилегающему полю. Дорога, которая шла через это поле, была с обеих сторон оцеплена полицейскими, которые отгоняли всех приближающихся лиц. На поле мы увидели около 100 человек заключенных, отдыхающих от работы. Ноги каждого заключенного были закованы в цепи, приблизительно 35 сантиметров длины. Заключенные были одеты в гражданское платье...
...Работа заключенных состояла в том, как мы узнали впоследствии, чтобы выкапывать трупы, которые были зарыты здесь в двух массовых могилах, переносить их, складывать в две огромные груды и сжигать. Трудно установить, однако я предполагаю, что на этом месте было погребено от 40 до 45 тысяч трупов. В одном противотанковом рву была устроена могила, которая частично была заполнена трупами. Этот ров был длиной в 100 метров, 10 метров шириной и глубиной 4—5 метров...
...В тот день, когда мы прибыли на это место (около 10 сентября 1943 г.), на поле было 3—4 небольших груды трупов. Каждая такая груда состояла, приблизительно, из 700 трупов, была около 7 метров длиной, 4 метров шириной и 2 метров высотой...
...Как здесь, так и в других местах, я наблюдал следующий метод работы (сожжения трупов), который применялся: посредством железных крючков трупы стаскивались в определенное место, а затем складывались на деревянный настил. Затем вся груда трупов обкладывалась дровами, обливалась нефтью и поджигалась.
Нас, полицейских из отряда 1005-б, потом повели обратно на кладбище в кухню. Однако никто из нас не мог есть из-за жуткого запаха и из-за воспоминаний о виденном...
...Примерно, 29 октября 1943 г. в 4 ч. 45 м. утра во время сильного тумана убежало человек 30 заключенных. Они сорвали свои ножные цепи, с ревом вырвались из своих бараков и разбежались в разных направлениях. Человек шесть было убито. Остальным удалось уйти вследствие сильного тумана...
...В других местах, где я нес охранную службу, заключенные по окончании работы (выкапывание и сожжение трупов) были умерщвлены после того, как их группами или поодиночке под охраной полицейских, выделенных для этой цели, выводили к указанному СД месту. Затем эти полицейские посылались назад для того, чтобы доставить сюда новых заключенных. После этого сотрудники СД заставляли заключенных ложиться лицом вниз на деревянный настил, и они сейчас же получали выстрел в затылок. Заключенные в большинстве случаев без сопротивления подчинялись приказу, ложась рядом со своими уже расстрелянными товарищами. Я думаю, что у заключенных наступал нервный шок при виде их расстрелянных товарищей и потому, что они уже до этого слышали выстрелы...
...После того, как мы вернулись во Львов после нашего отпуска, мы остались там до середины апреля 1944 года. Оттуда мы выехали в Катовице (Польша), где мы 2—3 дня оставались в полицейской казарме в Лаурахютте, близ Катовице, и затем выехали поездом в Ригу (Латвия). Мы из отряда 1005-б затем были расквартированы в бараке в одном воспитательно-трудовом лагере в Саласпилсе, примерно 18 километров от Риги. Там была начата работа примерно с 50—60 заключенными. Работа там опять заключалась в выкапывании и сожжении трупов (около 12—20 тысяч) мужчин, женщин и детей всех возрастов. Эти трупы лежали там в 6—8 массовых могилах, примерно в 8 километрах от Риги и примерно в 100 метрах от дороги Рига—Двинск. Я думаю, что, судя по степени разложения, трупы пролежали там приблизительно два года. Я ничего не знаю о национальности этих трупов, так же как и о национальности трупов в Киеве и других местах нахождения... Работа в этом месте была начата примерно в конце апреля 1944 года, продолжалась в мае и была закончена, примерно, в начале июня 1944 года.
Порядок работы при сожжении трупов был тот же, что и прежде, за исключением того, что здесь в большинстве случаев горели одновременно две кучи...
...Здесь, примерно, в 8 километрах от Риги, эти 50—60 заключенных были убиты так же, как и в других местах; заключенных заставили лечь лицом вниз и они затем получили по выстрелу в затылок. Я знаю это потому, что мне и моим товарищам по охранной полиции было приказано Хельфсготтом привести заключенных поодиночке из их покрытого землей барака, который до половины находился в земле и был, примерно, на 30 метров отдален от места, где расстреливали заключенных. Это убийство произошло в июне 1944 года. Трупы расстрелянных были затем сожжены описанным выше способом.
Мы из отряда 1005-б получили затем приказ направиться к нескольким вновь построенным баракам, которые были расположены, примерно, в 250 метрах от 6—7 массовых могил. Последние находились, примерно, в 4 километрах от окраины Риги в Бикернекском лесу, там находилось, примерно, 10—12 тысяч трупов. Новый отряд из 50—60 заключенных был вывезен туда, и в середине июня 1944 года началась работа (выкапывание и сожжение трупов) таким же образом, как описывалось ранее, и закончена в конце июля 1944 года.
Я думаю, что в то время фронт находился в 300 километрах оттуда. Эти 10—12 тысяч трупов принадлежали мужчинам, женщинам и детям всех возрастов и были похоронены, примерно, два года тому назад. Мы, полицейские, вообще думали, что эти люди были убиты СС. Однако это было только предположение.
Этот новый отряд из 50—60 заключенных был в описанном выше порядке умерщвлен в конце июля 1944 года. Здесь они были расстреляны в присутствии Хельфсготта, который надзирал за расстрелом. Хельфсготт приказал 12—15 полицейским и мне непрерывно подводить до одному заключенному к месту расстрела. Там они умерщвлялись Кауффом (вероятно, в большинстве случаев присутствовали все сотрудники СД) выстрелом в затылок после того, как им было приказано лечь на деревянный настил, который употреблялся для сожжения трупов.
Нам из отряда 1005-б было затем приказано отправиться в другое место в Бикернекском лесу, где находилось 78 других массовых могил. Здесь было также приблизительно 10—12 тысяч трупов, малых и крупных, может быть, мужчин, женщин и детей. Работа по выкапыванию и сожжению трупов была начата приблизительно в начале августа 1944 года и закончена около середины сентября 1944 года. Все заключенные здесь были расстреляны, когда была закончена работа. Это было последним местом, где я видел, что трупы выкапывались и сжигались, и в конце сентября 1944 года наш отряд в Риге был погружен на корабль и мы поехали в Данциг...
...Я думаю, что приблизительно 100 000 трупов из массовых могил были выкопаны сотрудниками СД из отрядов 1005-а и 1005-б.
Я думаю, что еще другие подобные команды выполняли такую же самую работу, но я не знаю — сколько. Если бы я думал или знал, что я когда-нибудь буду вынужден выполнять эту грязную и унизительную работу, я бы куда-нибудь эмигрировал. Я знаю, что все мы из охранной полиции охотнее пошли бы на фронт, чем быть замешанными в эту свинскую сферу смерти и уничтожения уличающего материала этого преступления массовых убийств.
Настоящее заявление написано мною на 36 страницах, собственноручно в Дахау, Германия, 25 октября 1945 г. в 14 ч. 00 м., добровольно и без принуждения.
Я клянусь всемогущим господом богом, что я ничего, кроме чистой правды, не буду говорить, ничего не утаю и ничего не прибавлю.
Герхард Адамец ».
ПОКАЗАНИЯ СВИДЕТЕЛЯ МАЗУРА 3.Ю., ДОПРОШЕННОГО В ГОРОДЕ ДАНЦИГЕ
[Документ СССР-197]
Протокол допроса свидетеля от 28 мая 1945 г.
1945 г., мая 28 дня, г. Данциг, военный прокурор тыла 2-го Белорусского фронта подполковник юстиции Гейтман и военный следователь военной прокуратуры 2-го Белорусского фронта майор юстиции Каденский допросили нижепоименованного в качестве свидетеля, который показал:
Мазур Зигмунд Юзефович, 1920 года рождения, уроженец г. Данцига, поляк, принявший немецкое подданство в январе 1944 года, образование — окончил 6 классов польской гимназии в г. Данциге в 1939 году, служил добровольно в 1939 году в польском войске солдатом, из чиновников, холостой, со слов не судимый, проживал в г. Данциге, Бечергассе, д. №2, должность до апреля 1945 года — препаратор анатомического института г. Данцига, имеет мать в г. Данциге, улица Нейшотланд, д. №10, владеет польским и немецким языками.
Свидетель об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний предупрежден.
Переводчик об ответственности за отказ от перевода и за дачу ложного перевода по ст. ст. 92, 95 УК РСФСР предупрежден.
«В октябре 1940 года, будучи в Данциге, я искал себе работы.
Немецкий чиновник Густав Ланге из рабочего бюро Данцига, которому я отдал одну комнату из своей квартиры, обещал мне подобрать более лучшую, подходящую работу в каком-нибудь учебном заведении Данцига, после чего я был направлен в анатомический институт г. Данцига, где и начал работать с января 1941 года. Сначала я работал курьером три месяца. Работая курьером, я заинтересовался медициной и с помощью Ланге и профессора Шпаннера получил назначение на должность препаратора анатомического института с января 1941 года. В мои обязанности как препаратора входило вычерчивание таблиц и помощь при вскрытии трупов.
Директором анатомического института был немец из г. Киля, профессор Шпаннер Рудольф, который в январе 1945 года выехал в район г. Галле.
Заместителем профессора Шпаннера был доктор доцент, Вольман — офицер СС, но ходил он в штатском костюме и иногда в черном мундире СС. Вольман из Чехословакии, его чехословацкая фамилия Козлик.
В январе 1945 года он добровольно вступил в войска СС.
Ассистентом работала с октября 1944 года женщина Фосбек из Цоппота, которая уехала в Галле вместе с профессором Шпаннером. Она ассистировала профессору Шпаннеру.
Старший препаратор был фон Барген, который приехал в Данциг из г. Киля вместе с профессором Шпаннером.
Служителем для подноски трупов был немец Рейхерт из г.Данцига, ушедший в ноябре 1944 года в немецкую армию. Таким же служителем был и немец Боркман из г.Данцига, но где он сейчас находится, я не знаю.
Вопрос: Расскажите, как производилось мыловарение из человеческого жира при анатомическом институте г.Данцига.
Ответ: Рядом с анатомическим институтом в глубине двора летом 1943 года было построено каменное одноэтажное здание из трех комнат. Здание это было построено для обработки трупов, вываривания костей. Так было объявлено официально профессором Шпаннером. Именовалась эта лаборатория лабораторией для изготовления скелетов человеческих и сжигания мяса и ненужных костей. Но уже зимой 1943—1944 года профессор Шпаннер приказал собирать человеческий жир и не выбрасывать его. Это приказание было отдано Райхерту и Боркману.
В феврале 1944 года профессор Шпаннер дал мне рецепт приготовления мыла из человеческого жира. В этом рецепте предписывалось брать человеческий жир 5 кило с 10 литрами воды и 500 или 1000 г каустической соды — все это варить 2—3 часа, затем дать остыть. Мыло всплывает вверх, а остатки и вода остаются на дне в ведрах. К смеси прибавлялась еще и поваренной соли пригоршня и сода. Затем добавлялась свежая вода, и смесь снова варилась 2—3 часа. После остывания готовое мыло выливалось в формы.
Мыло получалось неприятного запаха. Для того чтобы уничтожить этот неприятный запах, прибавлялся бензальдегид.
Работа по изготовлению мыла из человеческого жира началась в январе 1944 года. Непосредственным начальником фабрики мыла был старший препаратор фон Барген. Все оборудование было взято из анатомического института.
Первая партия трупов была доставлена из Конрадштейна из психиатрической больницы, количество не помню.
Кроме того, был большой запас трупов в анатомическом институте в количестве около 400 трупов. Значительная часть трупов была обезглавлена. Обезглавленные трупы были доставлены после гильотинирования в тюрьме г. Кенигсберга, а в 1944 году гильотина была установлена в тюрьме г.Данцига. Эту гильотину я видел в одной из комнат тюрьмы и видел я ее, когда ездил в тюрьму г.Данцига за трупами. Схему гильотины прилагаю.
Когда я приезжал в тюрьму за трупами, то трупы были свежие, только что после казни, и брали мы их в комнате, соседней с той, где находилась гильотина. Трупы были еще теплые.
К каждому трупу была карточка с указанием фамилии и года рождения, и эти фамилии в анатомическом институте вписывались в особую книжку; где находится сейчас эта книжка, я не знаю. В тюрьму за трупами в г.Данциг я ездил 4—5 раз.
Из лагеря Штрутхоф Боркман привез 4 трупа русских людей, мужчин.
Жир собирали с человеческих трупов Боркман и Рейхерт.
Мыло варил я из трупов мужчин и женщин. Одна производственная варка занимала несколько дней — от 3 до 7 дней. Из двух известных мне варок, в которых я принимал непосредственное участие, вышло готовой продукции мыла более 25 килограммов, причем для этих варок было собрано 70—80 килограммов человеческого жира, примерно с 40 трупов. Готовое мыло поступало к профессору Шпаннеру, который его хранил у себя лично.
Работами по производству мыла из человеческих трупов, как мне известно, интересовалось гитлеровское правительство. В анатомический институт приезжали министр просвещения Руст, министр здравоохранения Конти, гаулейтер Данцига Альберт Форстер, а также много профессоров из других медицинских институтов.
Сам я лично для своих потребностей, для туалета и стирки, употреблял это мыло из человеческого жира. Лично для себя я взял этого мыла четыре килограмма.
Так как эта работа по производству мыла производилась по приказанию профессора Шпаннера, то я считал это нормальным явлением.
Лично для себя также брали мыло Райхерт, Боркман, фон Барген и наш шеф профессор Шпаннер, а также все остальные сотрудники.
Некоторым студентам, помогавшим в работе, также давали это мыло.
Профессор Шпаннер говорил, что производство мыла из человеческого жира надо держать в секрете.
У нас в институте приготовление мыла носило экспериментальный характер, но когда предполагалось использование трупов для производства мыла в широких масштабах, мне не известно.
Профессор Шпаннер старался достать как можно больше трупов и вел переписку с тюрьмами и лагерями, с которыми договаривался о том, что трупы в этих местах бронируются Данцигским анатомическим институтом.
Поступающие трупы в препараточной нами обривались, причем волосы сжигались, во всяком случае факты использования волос мне не известны.
Точно так же, как человеческий жир, профессор Шпаннер приказал собирать человеческую кожу, которая после обезжиривания подвергалась обработке определенными химическими веществами. Производством человеческой кожи занимался старший препаратор фон Барген и сам профессор Шпаннер. Выработанная кожа складывалась в ящики и шла для специальных целей, но каких, я не знаю.
В анатомическом институте происходили конференции научного состава, и я знаю таких конференций три, но что на них обсуждалось, сказать не могу, так как я на них не присутствовал.
Записано с моих слов правильно, мне переведено на польский язык, подтверждаю.
Подпись: Мазур Зигмунд .
Протокол дополнительного допроса от 11 июня 1945 г.
Мазур объявил, что он будет давать показания на польском, языке.
Вопрос: На прошлых допросах вы показывали, что варка мыла из человеческого жира вами производилась по рецепту, данному профессором Шпаннером.
Скажите, рецепт был получен вами в устной или в письменной форме?
Ответ: После того, как я получил указание профессора Шпаннера приступить к варке мыла из человеческого жира, сразу же, в тот же день, профессор Шпаннер мне лично вручил рецепт приготовления этого мыла в письменном виде. Точнее, данный рецепт был отпечатан на пишущей машинке на бланке анатомического института. Как только я прочел рецепт, Шпаннер у меня его забрал и тут же сказал старшему препаратору фон Баргену приклеить его к фанерной доске и прибить доску. вместе с рецептом в здании, в котором приготовлялось такое мыло, точнее, во второй комнате этого здания — средней комнате, что фон Барген немедленно выполнил. Это происходило 15 февраля 1944 г. в присутствии секретаря Хорн и четырех студентов. В тот же самый день из человеческого жира мы приготовили мыло.
Вопрос: Вам предъявлен рецепт, напечатанный на бланке анатомического института. Что вы имеете заявить в отношении этого рецепта?
Ответ: Предъявленный мне рецепт, датированный 15 февраля 1944 г., является тем самым рецептом, о котором я только что показал. Этот рецепт был приклеен на фанерную доску, которая висела в здании, в котором происходила варка мыла.
Записано с моих слов верно, мне прочитано и переведено на мой родной, польский язык.
Подпись: Мазур .
РЕЦЕПТУРА МЫЛА, ОБНАРУЖЕННОГО СОЮЗНЫМИ ВОЙСКАМИ В ДАНЦИГСКОМ АНАТОМИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ МЕДИЦИНСКОЙ АКАДЕМИИ
[Документ СССР-196]
Анатомический институт Данциг, 15 февраля 1944 г.
Медицинской академии Делбрюкаллея, 76
Директор проф. д-р Шпаннер
Производство мыла из остатков жиров
10—12 фунтов жира
10 литров воды
1000 граммов раствора натрона (Natroletten) для твердого мыла
или
1000 граммов калиумоксида для жидкого мыла и
1 пригоршня соды.
Варить в котле три часа. Прибавить полную пригоршню поваренной соли, немного поварить и оставить застыть. Застывшую поверхность снять, разрезать и снова переварить от полутора до двух часов с одним-двумя литрами воды.
Вылить в плоские миски и оставить застыть.
Разрезать на куски для употребления.
Раствор, который остается после первого остуживания, может употребляться в разбавленном виде для чистки.
Чтобы устранить неприятный запах, можно добавлять в мыло перед застыванием вещество для запаха, например бензальдегид.
ИЗ СООБЩЕНИЯ БРИТАНСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ОТДЕЛА КОМИССИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПО ВОПРОСУ О ГЕРМАНСКИХ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ В АНАТОМИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ В ДАНЦИГЕ
[Документ СССР-264]
Письменное показание
Я, Джон Генри Виттон, рядовой №3965290 королевского суссекского полка, в настоящее время находящийся на службе в 3-й войсковой части, расположенной в Нортгемптоне с постоянным адресом в Лондоне Е15, Стратфорд, Эмитт род, 4, приношу присягу и сообщаю следующее:
1. Я был взят в плен под Амьеном 21 мая 1940 г. В Данциг меня привезли 4 апреля 1943 г. Мне пришлось быть членом рабочей бригады №203, приданной шталагу ХХ-В в Мариенбурге. С 5 апреля 1943 г., примерно, до середины мая мы выполняли строительные работы в окрестностях института. 7 августа 1944 г. я попал в госпиталь в Данциге, а когда выписался из госпиталя в сентябре 1944 года, то опять вернулся в шталаг в Мариенбурге.
2. Внутри института мне приходилось заниматься самой разнообразной работой, включая починку пола, постройку загона для кроликов и исправление электрического освещения.
3. Трупы прибывали в количестве от 7 до 8 в день. Все они были обезглавлены и раздеты догола. Иногда их доставляли в автомашинах Красного Креста в деревянных ящиках, вмещающих 5—6 трупов, иногда по 3—4 трупа их доставляли в небольших грузовиках. Обычно мне не приходилось замечать на трупах следы увечья или насилия, за исключением одного русского, у которого сохранились следы ранения в области живота. Трупы обычно выгружали с предельной быстротой и сносили в погреб, в который вела боковая дверь из фойе при главном входе в институт. В этом погребе при помощи трубок через отверстие в шее в трупы вводили какую-то жидкость, содержащуюся в цилиндрических баллонах. Затем их помещали в большие металлические сосуды, где их оставляли, примерно, на 4 месяца. Впоследствии их относили наверх, клали на столы в главном зале и вскрывали. Мне самому приходилось заниматься перетаскиванием трупов в погреб и в зал, где производилось вскрытие, и в конце дня выносить их оттуда. После вскрытия сносили в крематорий, построенный той рабочей бригадой, членом которой я был. У тех трупов, которые более или менее сохранились, с рук, живота и ног снимали всю ткань. Вследствие того, что трупы предварительно пропитывались какой-то жидкостью, ткань очень легко отделялась от костей. Затем всю ткань складывали в бак для кипячения размером небольшого кухонного стола. Этот бак был весьма сложного устройства. Он был установлен, насколько я помню, около рождества 1943 года. После кипячения полученную жидкость разливали по белым сосудам размера, примерно, в двойной лист обычной писчей бумаги и глубиной в 3 см. Эти сосуды затем выставляли на солнце для высушивания. Обычно в день машина давала 3—4 таких сосуда. К обслуживанию этой машины допускались лишь немногие студенты. После всех упомянутых процедур полученное вещество куда-то уносили, и я не знаю, что с ним делали дальше. Студенты рассказывали мне, что это вещество употребляется в качестве мыла; однако до употребления это вещество обрабатывали каким-то химическим препаратом для того, чтобы избавиться от дурного запаха.
4. Я могу сообщить о следующих людях, работавших в институте:
1) профессор Шпаннер стоял во главе института. Я познакомился с описанием этого человека, данным в показаниях артиллериста Шеррифа, и ничего не имею прибавить;
2) профессор Вольман казался карикатурой, сделанной на Гитлера. Его жена также жила в Данциге и нередко посещала институт. У него было два сына. Зигмунд Мазур сообщил мне, что Вольман был прислан в институт гестапо для того, чтобы держать всю работу под наблюдением. Сам Вольман был членом СС;
3) профессор Тауэр;
4) господин фон Барген;
5) Зигмунд Мазур сообщил мне, что его отец был заключен в германский концентрационный лагерь и что сам он принимал участие в подпольном движении в Польше. Он заявил, что работает в институте по принуждению, однако считал, что он принесет больше пользы движению сопротивления, если останется свободным человеком, чем в случае, если он откажется работать и попадет в концентрационный лагерь. Мне пришлось неоднократно слышать, как профессор Шпаннер угрожал послать за гестапо и арестовать Мазура. Мазур всегда оказывал помощь британским военнопленным, доставая для них сигареты, бритвенные ножи и кожу для починки краг;
6) секретарь профессора Шпаннера. Я не помню фамилии этой женщины. Она была немка, лет 30—33 с темнокоричневыми волосами, подстриженными, как у мужчины. Рост ее составлял примерно, 56,4", у нее были темные глаза и бледный цвет лица, маленький нос и неяркие губы. Она была замужем, и ее муж, очевидно, служил в германской армии. У нее также был сын. Говорила она очень быстро и громко, и была очень худа;
7) поляк, имени которого я не могу припомнить. Он занимался изготовлением чертежей и макетов для института. Очевидно до войны он был художником. Приехал он из района Данцига, кажется из Гдыни или Цоппота. Ему было лет 35, темные вьющиеся волосы, темные глаза, роговые очки. Ростом он был, примерно, в 57,4", имел яркий цвет лица. В начале 1944 года перенес операцию, и по обе стороны шеи у него остались шрамы. Он хорошо говорил по-английски. Крепкого телосложения. Женат. Хорошо относился к британским военнопленным, высказывал свои симпатии к союзникам. Он нам рассказывал, что в Польше до войны он был членом команды конькобежцев. Насколько я помню, его звали Цезарь.
Показано под присягой вышеупомянутым Генри Витгоном в городе Вестминстере, Спринг Гарден, 6, 3 января 1946 г.
Подпись: Джон Генри Виттон .
В моем присутствии: Р.Д.Л. Келли — капитан юстиции.
Военный отдел ведомства генерального прокурора. Лондон.
[Документ СССР-272]
Письменное показание
Я, Вильям Андерсон Нили, капрал №2573842 королевских войск связи, постоянно проживающий в Шотландии, Файфшайр, Киркгальди, Хай Стрит, 26, приношу присягу и сообщаю о следующем:
1. Я был взят в плен при Сен-Валери 12 июня 1940 г. С мая 1942 года, примерно, до июня или июля 1944 года я был членом рабочей бригады в Данциге, приданной шталагу ХХ-В, находившемуся в Мариенбурге.
2. Почти все это время мы работали на строительную фирму Хейлштадт в Данциге. Мы не нанимались непосредственно этой фирмой и фактически работали по передоверенному контракту на другую фирму, которая называлась Мильке и была расположена в районе Данцига Лангфюр, близ лангфюрской маслодельни.
3. Некоторое время мы работали водопроводчиками, столярами, исполняли случайные строительные работы, я же большую часть времени был занят перебиранием трупов для анатомического института.
4. Трупы доставлялись в количестве 2—3 в день. Все они были совершенно нагие, причем большинство было обезглавлено. Обычно на телах не было заметно следов насилия, за исключением трупа одного русского из Украины, который убил немецкого фермера и его жену и был за это повешен. Труп оставался висеть в течение нескольких дней, начали разлагаться, однако на нем можно было ясно различить следы насилия.
5. По прибытии трупы складывались в погреб, расположенный под институтом, и пропитывались какой-то жидкостью, чтобы предотвратить. разложение. От фон Баргена мы узнали, что это был формалин. В течение трех-четырех недель трупы сохраняли в больших баках, после чего их переносили наверх и вскрывали. В погребе постоянно находилось от 100 до 120 трупов. После вскрытия с костей трупов снимали всю ткань с целью использования ее для опытов, в то время как кости сжигали в печах крематория.
6. Конструирование машины для изготовления мыла было завершено в марте — апреле 1944 года. Постройка здания, в котором ее предполагалось поместить, была закончена в июне 1942 года. Машина эта была смонтирована на данцигской фирме Айрд, не связанной с военным производством. Насколько я помню, эта машина состояла из бака, обогреваемого электричеством, в котором при помощи добавления каких-то кислот растворялись кости трупов.
Процесс растворения занимал около 24 часов. Жировые части трупов, в особенности женских, складывались в большие эмалированные чаны, подогреваемые огнем двух бензиновых горелок. Для этой процедуры также применялись какие-то кислоты. Я предполагаю, что в качестве кислоты брали едкий натр. Когда кипячение заканчивалось, полученной смеси давали остынуть, а затем выкладывали в специальные формы для изучения под микроскопом.
Я не могу точно определить количество получаемого вещества, но я видел, как его употребляли в Данциге для чистки столов, на которых производили вскрытие трупов. Люди, пользовавшиеся им, уверяли меня, что это — лучшее мыло для этой цели. Насколько я знаю, за стенами института этим мылом никто не пользовался. Даже в самом институте им начали широко пользоваться только во время последних недель моего пребывания там. Готовое мыло представляло собой куски толщиной в 2 дюйма, длиной в 6 дюймов и шириной в 2 дюйма. Оно имело желтоватый оттенок и нормальный запах.
Из своих личных наблюдений я заключаю, что производство мыла к тому времени, когда я оставил работу в институте, т.е. в июне или июле 1944 года, находилось еще в стадии изучения.
7. Прибывающие в институт трупы главным образом принадлежали немцам и полякам. Обычно фон Барген доставлял их в грузовиках, принадлежавших германскому Красному Кресту. Грузовики были отмечены знаком красного креста с надписью «Дейчес роте крейц». Фон Барген говорил нам, что трупы он доставляет главным образом с места казню в Кенигсберге.
8. Я могу сообщить сведения о следующих людях, работавших в институте:
(1) Профессор Шпаннер являлся главой института. Фон Барген рассказал мне, что до войны он работал в анатомическом институте в Киле, который Шпаннер также возглавлял. Фон Барген сообщил мне, что до войны Шпаннер некоторое время работал в Лондоне в госпитале. Шпаннер мог бегло объясняться по-английски, однако избегал пользоваться этим языком. Его жена тоже разговаривала по-английски. Шпаннер был также хорошим хирургом и являлся ярым нацистом.
(2) Профессор Колл, или Кель, обычно носил военную форму старшего лейтенанта медицинской службы германской армии. Я думаю, что он был психиатром и специалистом по глазным болезням. Жил он близ Сопперт Рейс Коре и Казино, как называлось побережье близ Данцига. Он был антинацистом и проявлял большие симпатии по отношению к Британии.
(3) Профессор Тауэр прекрасно говорил по-английски. Предполагаю, что он был специалистом-психиатром.
(4) Доктор Вольман был удивительно похож на Гитлера. Он приехал, кажется, из Судетов и работал в отделе, занимавшемся производством опытов в качестве ассистента Шпаннера.
(5) Капитан войск СС Цинглер. Я крайне редко видел этого человека.
(6) Фрау Хорн работала секретарем у профессора Шпаннера. Немка по национальности, лет 30; темнокоричневые волосы подстрижены под мужскую прическу, при работе в конторе одевала очки; была постоянна бледна, худа, с быстрой гортанной речью. Замужем, муж, очевидно, служил в германской армии. Я никогда не видел ее в форменной одежде; она никогда не носила каких-либо значков.
(7) Фон Барген был служащим германского Красного Креста. Он жил недалеко от института вместе со своей женой. Рассказывал, что постоянное его местожительство в Киле, где живет его мать и где он со Шпаннером работал в анатомическом институте.
(8) Зигмунд Мазур говорил, что он был членом подпольного движения в Польше, и в доказательство этого показывал нам какое-то письмо. Он постоянно оказывал содействие британским военнопленным и обещал помочь нам в устройстве побега; однако нас перевели в другое место до того, как этот план мог быть приведен в исполнение. Он обычно сообщал нам вести, переданные по британскому радио. Фон Барген неоднократно угрожал ему арестом за слишком дружеское обращение с нами.
(9) Поляк, фамилию которого я не могу припомнить. Имя Цезарь. Он был судостроителем и некоторое время до войны прожил в Англии. Хорошо говорил по-английски и был весьма образован. С британскими военнопленными обращался по-дружески. Его заставляли работать в институте помимо его воли. Он должен был чертить цветные диаграммы для студентов. Жил он где-то между Данцигом и Готтенхафеном. Его фамилию можно найти почти на всех чертежах и диаграммах, которые употреблялись в институте.
(10) Мильхс — каменщик, подданный г.Данцига, лет 40, проживал в районе Лангфюр, близ Данцига; чисто выбрит, яркий цвет лица. Я видел его всего один раз и потому ничего больше не могу прибавить к его описанию.
9. Ниже я привожу наиболее точное описание, какое я могу воспроизвести в памяти, тех часовых, которые несли нашу охрану.
(1) Адольф Хоманн, рядовой полевого охранного батальона, в 1943 году получил чин ефрейтора; до этого жил в районе Ганновера; имел косой глаз и получил кличку «Вонки». Я прочел описание, данное Адольфу Хоманну сержантом Нейлем, и ничего не имею прибавить к нему.
(2) Унтер-офицер Вилли Висбах. Насколько я знаю, он приезжал из Ганновера. У него были не в порядке ноги. В общем он довольно хорошо относился к британским военнопленным и каждую субботу обычно покупал для нас продукты на черной бирже. Он также имел-обыкновение разрешать британским военнопленным слушать новости из Англии. Больше я ничего не могу прибавить к описанию, данному сержантом Нейлем.
10. В 1943 году, кажется, в мае мне пришлось руководить небольшой группой британских военнопленных, которые закладывали фундамент здания, связанного с анатомическим институтом. По подстрекательству рядового Хоманна, десятник гражданской службы дал нам на день задание, которое явно превышало наши силы. Я заявил, что мы не в состоянии выполнить подобного задания, и потребовал, чтобы мне дали возможность переговорить с унтер-офицером Висбахом. Хоманн приказал нам ждать в небольшой хижине, пока за нами не пришлют. Когда появился Хоманн, он начал меня страшно бранить, потом зарядил свою винтовку, взвел курок и стал целиться в меня на расстоянии 4—5 футов. Висбах вмешался, и я уверен, что если бы он этого не сделал, Хоманн: пристрелил бы меня.
Я был также свидетелем того, как Хоманн напал на двух британских военнопленных несколько позднее в том же году. Шесть или семь. британских военнопленных чистили картофель, когда пришел Хоманн и приказал нам отправляться на перекличку. Так как оставалось всего несколько неочищенных картофелин, мы попросили разрешения окончить. эту работу. Хоманн не обратил внимания на наши слова, схватил свой штык и сбил с ног двух британских военнопленных. Он их, правда, не ранил, но от толчка они оба свалились на землю.
11. Мне с одним из военнопленных пришлось одно время заниматься перетаскиванием отчетов о работе института в погреб Высшего технического института в Данциге. Это было в июне или июле 1944 года.
Показано под присягой вышеупомянутым Вильямом Андерсоном-Нили в Спринг Гардене, 6, город Вестминстер, 7 января 1946 г. в моем; присутствии.
Подпись: С. М. Масон , капитан юстиции.
Военный отдел ведомства генерального прокурора. Лондон.
ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ТРИБУНАЛА ОТ 30 НОЯБРЯ 1945 г.
Допрос свидетеля Лахузена Эрвина
Полковник Эймен: Господа судьи, я хочу вызвать первого свидетеля обвинения Соединенных Штатов — генерал-майора Эрвина Лахузена. Разрешите вызвать Эрвина Лахузена, чтобы он мог давать показания перед Трибуналом.
Председатель: Как ваше имя?
Лахузен: Эрвин Лахузен.
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги.
Клянусь богом, всемогущим и всеведущим, что я буду говорить чистую правду, ничего не утаю и ничего не прибавлю.
(Свидетель повторяет слова присяги.)
Полковник Эймен: Где вы родились?
Лахузен: Я родился в Вене.
Полковник Эймен: Когда?
Лахузен: 25 октября 1897 г.
Полковник Эймен: Чем вы занимались с тех пор?
Лахузен: Я был профессиональным солдатом.
Полковник Эймен: Где вы учились?
Лахузен: Я учился в Австрии, в военной академии, в Терезианской военной академии в Винер-Нейштадте.
Полковник Эймен: Офицерское звание вам было присвоено тотчас же по выходе из училища?
Лахузен: В 1915 году я получил чин лейтенанта пехоты и затем старшего лейтенанта.
Полковник Эймен: Были ли вы в армии во время первой мировой войны?
Лахузен: Да, в качестве лейтенанта и старшего лейтенанта в пехоте.
Полковник Эймен: Получали ли вы повышение с того времени и продвижение в чинах?
Лахузен: Да. Я получал нормальное продвижение согласно существовавших тогда в Австрии правил.
Полковник Эймен: В 1930 году в каком чине вы были?
Лахузен: В 1930 году я был капитаном.
Полковник Эймен: Начиная с 1930 года вы получали какое-нибудь другое специальное образование?
Лахузен: В 1930 году я попал в Австрийскую военную школу, которая соответствовала военной академии в Германии, т.е. получил образование офицера генерального штаба.
Полковник Эймен: Сколько времени продолжался этот период военного образования?
Лахузен: Это обучение длилось три года.
Полковник Эймен: В 1933 году в какой части вы служили?
Лахузен: В 1933 году я служил во 2-й австрийской дивизии, это была венская дивизия.
Полковник Эймен: Какого рода работу вы выполняли там?
Лахузен: Я был назначен офицером разведки. Меня подготавливали к этой службе еще во время обучения, и я был предназначен для нее.
Полковник Эймен: Вы затем получили повышение?
Лахузен: Далее я также получал нормальное продвижение, установленное в рамках австрийской армии. И примерно в 1933 году я стал майором, а затем в 1935 году или в начале 1936 года был переведен в генеральный штаб, а в июне или, во всяком случае, летом 1936 года я стал подполковником австрийского генерального штаба.
Полковник Эймен: Скажите, в это время вы служили в отделе разведки, в это или примерно в это время?
Лахузен: Я попал в австрийскую службу информации. Это фактически соответствует понятию «абвер» в германских вооруженных силах. Я должен добавить, что этот «отдел информации» был организован в Австрии только в это время, т.е. в 1935 году; ранее такого учреждения не существовало. Поэтому, поскольку имелось в виду вновь создать в пределах австрийской армии службу военной информации, прекратившую свое существование после краха австро-венгерской монархии в 1918 году, мне было предложено пройти соответствующее обучение и начать организовывать зарождавшийся в то время «отдел информации».
Полковник Эймен: После того, как вы начали работать в отделе разведки, чем вы, собственно, занимались главным образом?
Лахузен: Моим непосредственным начальником в то время был полковник генерального штаба Беме. Начальником отдела, которому я подчинялся, начальником отдела информации, т.е. человеком, от которого я получал указания и приказы, был в конечном счете начальник австрийского генерального штаба.
Полковник Эймен: ...Скажите, пожалуйста. Трибуналу, в чем заключалась ваша основная деятельность после того, как вы были направлены на работу в разведку? В какой информации вы были заинтересованы и какую информацию вы старались получить?
Лахузен: Если я правильно вас понял, я работал в австрийской службе информации...
Полковник Эймен: После аншлюсса — какое положение вы заняли?
Лахузен: После аншлюсса я автоматически был передан в верховное командование германских вооруженных сил и имел те же функции в германском «абвер», начальником которого был тогда Канарис.
Полковник Эймен: Какое положение занимал адмирал Канарис?
Лахузен: Канарис был тогда начальником германской заграничной разведки.
Полковник Эймен: Коротко объясните, чем занимались те основные отделы разведки, которыми руководил адмирал Канарис?
Лахузен: Когда я попал в отдел «аусланд-абвер», это было в 1938 году после аншлюсса, там существовало три отдела контрразведки, объединенные в организационном отношении с отделом разведки в управлении разведки и контрразведки. Во всяком случае, я пережил это объединение. Как обстояло дело до меня, я точно сказать не могу.
Полковник Эймен: Каковы были ваши обязанности?
Лахузен: Прежде всего я автоматически был переведен в отдел контрразведки 1. Это—тот отдел, задачей которого было получение информации, или, как это еще иначе называлось, тайная информационная служба. Я работал тогда под руководством тогдашнего начальника отдела полковника генерального штаба Пикенброка, которого я, как и Канариса, знал еще по работе в Австрии.
Полковник Эймен: Адмирал Канарис был вашим непосредственным начальником?
Лахузен: Адмирал Канарис был мой непосредственный начальник.
Полковник Эймен: Время от времени вы действовали как его личный представитель?
Лахузен: Да, во всех тех случаях, когда его непосредственный заместитель (это был полковник Пикенброк) отсутствовал, или в тех случаях, когда Канарис по какой-либо причине считал необходимым послать меня в качестве своего заместителя.
Полковник Эймен: И в этой должности личного представителя Канариса имели ли вы какой-нибудь контакт с подсудимым Кейтелем?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Имели ли вы также непосредственный контакт с Иодлем?
Лахузен: В значительно меньшей степени. Но все-таки имел.
Полковник Эймен: Скажите, вы иногда посещали совещания, на которых присутствовал Гитлер?
Лахузен: Да. Я участвовал на нескольких (очень немногих) заседаниях или совещаниях, на которых присутствовал и председательствовал Гитлер.
Полковник Эймен: Скажите Трибуналу, одобряли ли руководители вооруженных сил гитлеровскую военную программу?
Лахузен: Я должен заявить в этой связи, что мы, тогдашние руководители абвера, представляли определенное единство под началом Канариса и он как личность и его внутренняя ориентация представлялись нам совершенно ясной и недвусмысленной.
Полковник Эймен: Были ли какие-нибудь определенные группы или группа в абвере, которые были против или находились в оппозиции к нацистам?
Лахузен: В управлении абвера имелись две группы, которые, что касается их желаний и действий, очень тесно были переплетены друг с другом, но которые каким-то образом нужно разграничить.
Полковник Эймен: Какие это были две группы?
Лахузен: До того, как я отвечу на этот вопрос, я должен очень кратко описать личность Канариса, который был идейным вдохновителем и главным лицом в этой группе.
Полковник Эймен: По возможности, сделайте это как можно короче.
Лахузен: Канарис был человеком исключительно высокого интеллекта, который при своем интересном, своеобразном и сложном характере ненавидел всякое насилие, а поэтому ненавидел войну, Гитлера, его систему и, в частности, его методы. Канарис, как бы его ни оценивали, был человеком.
Полковник Эймен: Теперь прошу Вас возвратиться к двум группам, которые Вы называли, охарактеризовать нам каждую из этих двух групп и перечислить тех, кто входил в каждую из них.
Лахузен: Одна группа, которую можно назвать кругом Канариса, включала в себя верхушку абвера, во-первых, самого Канариса, как идейного руководителя этой группы, далее, генерала Остера, начальника центрального отдела абвера, моего предшественника; подполковника Гросскурта, который в 1938 году еще в Вене ввел меня в круг Канариса. Далее, начальника отдела «разведка» — полковника Пикенброка, который был связан дружбой с Канарисом. Затем полковник Ганзен, преемник полковника Пикенброка, казненного после 20 июля 1944 г. Туда же входил и мой преемник полковник Фрейтаг-Лорингофен, который 26 июля 1944 г. перед своим арестом покончил жизнь самоубийством. Затем при определенной дифференциации, которая относится ко всем, начальник третьего отдела абвера, контрразведки, полковник Бентивеньи и затем лица, работавшие в этих отделах разведки, которые по большей части были связаны с событиями 20 июля 1944 года и были казнены или брошены в тюрьмы.
В этой связи я должен указать на человека, который непосредственно не примыкал к этой группе, но находился в курсе всех действий, направленных к предотвращению приказов и неприведению в исполнение приказов о расстрелах и прочих зверств, а именно адмирала Бюркнера — начальника одного из отделов абвера. Это, в основном, те люди, которые входили в круг Канариса.
Вторая, значительно меньшая группа была связана с генералом Остером как идейным руководителем тех людей в управлении разведки и контрразведки, которые еще в 1938 году и уже совершенно явно для меня в 1939—1940 гг., а также и в последующие годы участвовали в подготовке всякого рода планов, направленных на насильственное устранение Гитлера, инициатора надвигавшейся катастрофы
Полковник Эймен: Какова была цель группы, в которую Вы входили, то есть Канариса и его круга?
Лахузен: Что касается политических целей или мотивов, то я о них не знаю. Я могу передать только мысли, которые определяли убеждения Канариса и были мне хорошо известны, так как я был одним из его доверенных лиц. Эти его внутренние убеждения, которые определяли не только мою деятельность, но и деятельность тех лиц, о которых я упоминал, заключались в основном в следующем.
Нам не удалось предотвратить эту захватническую войну. Война означала конец Германии и наш конец, таким образом, — несчастье и катастрофу самых больших масштабов. Однако предотвращение всеми средствами того несчастья, которое было бы еще большим, если бы катастрофа превратилась в триумф этой системы, должно было стать основным смыслом и целью нашей борьбы.
То, что я сейчас сказал, в свое время часто повторялось Канарисом в кругу тех людей, о которых я говорил.
Полковник Эймен: Эта группа, в которую входили Вы и Канарис, часто встречалась?
Лахузен: Я должен пояснить, что эту группу (или этот круг) не следует рассматривать как организацию в техническом смысле или как какое-то объединение заговорщиков. Это совершенно противоречило бы натуре Канариса. Это былo, так сказать, духовное объединение единомышленников, людей, которые видели и знали, знали благодаря своему служебному положению, которые понимали друг друга и действовали, но каждый сам за себя, в соответствии со своей индивидуальностью. Отсюда и та дифференциация, о которой я подробно говорил. Каждому человеку предъявлялись совершенно различные требования. Канарис каждый раз обращался к определенному лицу, которое он считал подходящим для исполнения определенных задач, на основании своего знания внутренних убеждений этого человека.
Полковник Эймен: Велись ли на этих официальных встречах разговоры, в которых Канарис затрагивал вопросы, касающиеся применения силы в отношении Польши, и т.д.?
Лахузен: Эти и подобные методы неоднократно, я бы даже сказал всегда, обсуждались в нашем кругу, и они, конечно, единодушно отвергались с нашей стороны.
Полковник Эймен: Помните ли Вы, что сказал Канарис относительно войны с Польшей в ее начале?
Лахузен: Я точно помню тот час, когда Канарис вошел совершенно потрясенный и сообщил нам, что дело принимает серьезный оборот, несмотря на то, что вначале создалось впечатление, что операция все же может быть отложена. И он сказал тогда: «Это конец».
Полковник Эймен: Были ли у Вас разговоры с Канарисом и другими членами группы относительно устранения нацистов из состава сотрудников Вашего учреждения?
Лахузен: Я еще в Вене (до того, как я приступил к работе в ОКВ) получил распоряжение от Канариса не допускать в его управление в Берлине национал-социалистов. Я получил также распоряжение касательно моего отдела, в случае, если это представится возможным, не принимать членов партии или офицеров, которые были каким-нибудь образом связаны с партией, на руководящие должности. Таким образом идейное объединение...
Полковник Эймен (прерывая Лахузена): Вел ли Канарис какой-нибудь дневник?
Лахузен: Да, Канарис вел дневник и вел его еще до начала войны. Надо сказать, что для этого дневника я сам готовил некоторые материалы.
Полковник Эймен: Входило ли в Ваши обязанности вносить записи в дневник Канариса?
Лахузен: Нет, это не относилось к моим непосредственным обязанностям, но было вполне естественно, что о совещаниях, на которых я присутствовал с Канарисом или заменил его, я делал записи в его дневнике.
Полковник Эймен: Вы сохраняли копии записей, которые Вы делали в дневнике Канариса?
Лахузен: Да, я сохранял такие копии с разрешения Канариса и даже по его желанию.
Полковник Эймен: Есть у Вас какие-либо копии этих записей, сделанных Вами, с собой сегодня?
Лахузен: Они не при мне, но они у меня имеются и могут быть представлены суду.
Полковник Эймен: Вы излагали свои воспоминания по этим записям?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: С какой целью Канарис завел такой дневник?
Лахузен: Для правдивого ответа на этот вопрос я должен повторить те слова, которые Канарис когда-то сказал мне. Целью этого дневника было — показать германскому народу и всему миру тех людей, которые в то время вершили судьбы этого народа.
Полковник Эймен: Помните ли вы о совещаниях, которые посещали с Канарисом непосредственно перед падением Варшавы, совещания в главном штабе фюрера?
Лахузен: Я присутствовал вместе с Канарисом на совещании, которое состоялось не в главной ставке фюрера, а в поезде фюрера, незадолго до падения Варшавы.
Полковник Эймен: Поскольку вы вспомнили записи в дневнике Канариса, можете ли вы сообщить теперь Трибуналу дату этого совещания?
Лахузен: Насколько я могу судить по своим записям и документам, находящимся в моем распоряжении, это было в сентябре 1939 года, двенадцатого числа.
Полковник Эймен: Скажите, совещания в поезде фюрера происходили все в один и тот же день?
Лахузен: Эти совещания состоялись в один день, т.е. 12 сентября 1939 г.
Полковник Эймен: Скажите, было больше, чем одно совещание, в этот день? Может быть было несколько совещаний?
Лахузен: Я не могу назвать их заседаниями. Это были обсуждения, разговоры более или менее короткие.
Полковник Эймен: Кто присутствовал на этих совещаниях?
Лахузен: Присутствовали, независимо от времени и места, министр иностранных дел фон Риббентроп, начальник ОКВ Кейтель, Иодль, начальник оперативного штаба, Канарис и я.
Полковник Эймен: Вы видите Риббентропа здесь в зале суда?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Покажите, для протокола, где он сидит?
Лахузен: Там, в первом ряду, третий слева.
Полковник Эймен: Вы видите Кейтеля здесь в зале суда?
Лахузен: Да, он сидит рядом с Риббентропом.
Полковник Эймен: Видите ли вы здесь также Иодля?
Лахузен: Да, он во втором ряду сидит рядом с г-ном фон Папеном.
Полковник Эймен: Теперь постарайтесь наилучшим образом объяснить возможно подробнее и точнее, что было сказано и что произошло на этом совещании в вагоне фюрера?
Лахузен: Сначала Канарис имел короткое совещание с Риббентропом, в котором Риббентроп обрисовал политические цели в общем касательно района Польши и притом в связи с украинским вопросом. Этот украинский вопрос разъяснил начальник ОКВ в последовавшем разговоре, имевшем место в его вагоне. Это записано в протоколе, который я вел тут же по распоряжению Канариса.
Находясь все еще в вагоне начальника ОКВ, Канарис указал на серьезные сомнения в отношении известного ему намерения бомбардировать Варшаву, и при этом Канарис указал на те неблагоприятные внешнеполитические результаты, которые может вызвать такая бомбардировка Варшавы. Тогдашний начальник ОКВ Кейтель ответил на это, что это мероприятие было непосредственно согласовано между фюрером и Герингом и что он, Кейтель, не имел никакого влияния на решение этого вопроса. И он сказал далее — это я сейчас вспоминаю по своим записям: «Фюрер и Геринг часто звонят друг другу. Иногда и я также кое-что узнавал о том, что говорилось, но не всегда».
Далее Канарис предостерегал самым настойчивым образом от тех мер, которые стали ему, Канарису, известны, в частности, от предстоящих расстрелов и мер по истреблению, которые должны были быть направлены против польской интеллигенции, дворян и духовенства, как и вообще тех элементов, которых рассматривали как носителей национального сопротивления.
Канарис, примерно, сказал тогда следующее: «За эти меры, которые происходят у них перед глазами, вооруженные силы будут когда-нибудь отвечать перед миром». Начальник ОКВ ответил на это (я передаю это сейчас также на основании тех записей, которые я тогда сделал и несколько дней тому назад просмотрел), что все эти вопросы уже решены фюрером и что фюрер, главнокомандующий армией, сообщил, что если вооруженные силы Германии не захотят провести в жизнь эти мероприятия или будут не согласны с ними, то они вынуждены будут сносить то, что наряду с ними будут действовать СС, полиция безопасности и т.д., которые выполнят эти меры. Поэтому при каждом военном командующем будет назначаться гражданское лицо.
Это, в общих чертах, является содержанием совещания относительно намечавшихся мероприятий по расстрелу людей и уничтожению в Польше.
Полковник Эймен: Было ли что-нибудь сказано относительно так называемой «политической чистки»?
Лахузен: Да, тогдашний шеф ОКВ в этой связи употребил еще одно выражение, которое во всяком случае исходит от Гитлера, определившего все эти мероприятия как «политическую чистку». Это выражение очень ясно врезалось мне в память даже без моих записей.
Полковник Эймен: Для того чтобы протокол был точен, перечислите, какие меры, по словам Кейтеля, были в это время уже намечены.
Лахузен: Тогда, после соответствующего доклада начальника ОКВ, все согласились, что необходимо провести бомбардировку Варшавы, а также истребление уже упомянутых мною категорий или групп населения Польши.
Полковник Эймен: Какие это были категории?
Лахузен: Это, прежде всего, были польская интеллигенция, дворянство, духовенство и, конечно, евреи.
Полковник Эймен: Говорилось ли что-нибудь, и если говорилось, то что именно, о сотрудничестве с украинской группой?
Лахузен: Канарис получил приказ от тогдашнего начальника ОКВ, который представил его как директиву, явно полученную им от Риббентропа, так как эти директивы были зачитаны в тесной связи с политическими намерениями имперского министерства иностранных дел. Канарису было поручено вызвать в Галицийской Украине повстанческое движение, целью которого являлось бы истребление евреев и поляков.
Полковник Эймен: Когда вошли на это совещание Гитлер и Иодль? В какое время?
Лахузен: Гитлер и начальник оперативного штаба Иодль вошли либо после того, как было обсуждено то, что я сейчас передал, или когда обсуждение этой темы подходило к концу и Канарис уже начал свой доклад о положении на Западе, то есть о полученных сведениях о поведении французов, т.е. французской армии, на западном вале.
Полковник Эймен: Какие вопросы затем стали обсуждаться после их прихода?
Лахузен: После этих бесед в личном вагоне начальника ОКВ Канарис покинул вагон и имел еще короткое собеседование с фон Риббентропом, который, еще раз вернувшись к теме Украины, сказал еще раз, что необходимо организовать восстание или повстанческое движение таким образом, чтобы все дворы поляков были охвачены пламенем и чтобы все евреи были убиты.
Полковник Эймен: Кто сказал это?
Лахузен: Это сказал министр иностранных дел Риббентроп Канарису. Я стоял рядом.
Полковник Эймен: Вы не сомневаетесь хотя бы в какой-либо степени, что все было сказано именно так?
Лахузен: Нет, у меня нет ни малейшего сомнения в этом. Особенно хорошо я помню фразу: «Должны быть охвачены пламенем все польские дворы». Это было новым в известной степени. Ранее употреблялось только выражение «ликвидация» и «убийства».
Полковник Эймен: Есть ли в дневнике Канариса какие-либо записи, которые могут помочь вам восстановить в памяти это обстоятельство?
Лахузен: Нет.
Полковник Эймен: Говорилось ли что-нибудь по поводу Франции и, если говорилось, то что именно?
Лахузен: Да, на тему о Франции в вагоне начальника ОКВ говорилось, и, в частности, Канарис обрисовал положение на Западе. Согласно той информации, полученной из абвера, которая находилась в его распоряжении, Канарис обрисовал положение таким образом, что, по его мнению, в районе Саарбрюкена французами методически подготовлялось крупное наступление. В это собеседование вмешался Гитлер, который пришел в это время; он тотчас же принял живейшее участие в обсуждении этой темы, энергично возразив против заявлений Канариса, выставив аргументы, которые я сегодня, оглядываясь назад, могу признать правильными в деловом отношении.
Полковник Эймен: Вспомните, в течение этого совещания Риббентроп сказал что-нибудь относительно евреев?
Лахузен: Во время собеседования, которое происходило в вагоне начальника ОКВ, Риббентроп не присутствовал.
Полковник Эймен: Вспоминаете ли вы, что в течение совещания в любой его отрезок, Риббентроп говорил, что-нибудь относительно евреев?
Лахузен: Я повторяю еще раз — в том совещании, которое имело место в вагоне начальника ОКВ, — нет.
Полковник Эймен: Для того чтобы было удобнее вести протокол, я хочу знать, когда вы говорите: «глава ОКВ», имеете ли вы в виду Кейтеля?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, контрразведка когда-нибудь получала распоряжение об оказании какой-либо помощи ОКВ в проведении польской кампании?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Скажите, это мероприятие как-нибудь специально называлось?
Лахузен: Так, как это записано в дневнике моего отдела, эти мероприятия, которые непосредственно предшествовали польской кампании, получили название «Гиммлер».
Полковник Эймен: Объясните Трибуналу характер помощи, которую должна была оказать ваша организация?
Лахузен: То дело, по которому я сейчас даю свидетельские показания, является одним из наиболее таинственных дел, которое когда-либо имело место в отделе разведки и контрразведки. Через некоторое время — я думаю, что это было в середине августа, в дневнике можно прочесть точную дату — как отдел контрразведки №1, так и мой отдел, т.е. отдел контрразведки №2, получили распоряжение доставить польские мундиры и снаряжение, а также удостоверения личности и т.п. для мероприятия «Гиммлера».
Как далее следует из записей дневника отдела, который вел не я, а мой адъютант, распоряжение Канарис получил из оперативного штаба вооруженных сил, или из отдела обороны страны. Кажется, при этом упоминалось имя генерала Варлимонта.
Полковник Эймен: Знаете ли вы, откуда поступил этот запрос?
Лахузен: Я не могу сказать, откуда поступил этот запрос. Я могу только сказать, как это было получено нами в виде приказа. Мы, начальники соответствующих отделов, призадумались тогда над этим приказом, хотя и не знали, о чем в конце концов идет речь. Имя Гиммлера говорило само за себя. В записях дневника это было выражено тем, что я поставил вопрос, каким образом г-н Гиммлер должен получить от нас эти польские мундиры.
Полковник Эймен: Кому должно было быть, собственно, послано это снаряжение отделом разведки?
Лахузен: Это снаряжение должно было быть подготовлено и в какой-то определенный день передано представителю СС или СД, имя его упомянуто в официальном военном дневнике отдела.
Полковник Эймен: В какое время ваша организация была осведомлена о том, каким образом будет использована эта военная форма?
Лахузен: Истинной цели, которую мы в деталях даже до сего дня не знаем, мы тогда не знали. Однако мы уже тогда имели очень обоснованное подозрение, что дело это нечистое. За это говорило уже само название мероприятия.
Полковник Эймен: Вы впоследствии выясняли у Канариса, что же случилось в действительности?
Лахузен: Ход дела был следующий. Как только появилось первое военное коммюнике, в котором говорилось о нападении поляков, или польских частей на немецкую территорию, Пикенброк, который держал это коммюнике в руке, зачитав его, сказал: «Теперь мы, наконец, знаем для чего нужны были эти мундиры». И в тот же день или может быть несколькими днями позже — я этого не могу сказать точно — Канарис поставил нас в известность о том, что эти мундиры были выданы людям из концентрационных лагерей, которые должны предпринять военные действия против радиостанции Глейвитц. Хотя мы очень интересовались тем, в особенности генерал Остер, как протекали детали всех этих действий, т.е. где это происходило, что там вообще имело место, — примерно мы себе это могли представить, — однако точных данных мы не имели, и я до сегодняшнего дня не могу сказать, что там действительно произошло.
Полковник Эймен: Выясняли вы когда-нибудь, что случилось с этими людьми из концентрационных лагерей, которые были одеты в польскую форму и которые провели в жизнь это мероприятие?
Лахузен: Как ни странно, но я все время интересовался этим вопросом; даже после капитуляции, будучи в лазарете, я вел беседу с гауптштурмфюрером СС, который тоже лежал там, и спросил у него о подробностях, как все это произошло. Этот человек — имя его было Биркель — сказал мне: «Странно, что даже мы в наших кругах обо всем этом узнали значительно позже, да и то только намеками. Насколько я знаю, т.е. насколько это знал Биркель, все члены СД, которые участвовали в этом предприятии, были впоследствии убраны, т.е. убиты». Это все, что я слышал об этом деле...
Полковник Эймен: Вы помните, что Вы присутствовали на совещании в 1940 году, где был о упомянуто имя Вейгана?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Вы помните точно месяц, когда это было?
Лахузен: Совещания были зимой 1940 года, то есть, насколько я помню, это было в ноябре или декабре. Точная дата имеется в моих личных записях. Они были сделаны с разрешения и по желанию Канариса.
Полковник Эймен: Самым лучшим и подробным образом ответьте на вопрос, кто присутствовал на этом совещании?
Лахузен: Тогда, как и обычно, присутствовали все три начальника отделов и начальник иностранного отдела абвера адмирал Бюркнер.
Полковник Эймен: Что Вам говорил Канарис на этом совещании?
Лахузен: Канарис сказал на этом совещании, что уже с некоторых пор Кейтель требует от него акции, имеющей своей целью устранить французского маршала Вейгана. Мой отдел должен был провести это в жизнь.
Полковник Эймен: Когда вы говорите «устранить», что Вы под этим подразумеваете?
Лахузен: Убийство.
Полковник Эймен: Что в это время делал Вейган?
Лахузен: Вейган, насколько я помню, находился тогда в Северной Африке.
Полковник Эймен: По какой причине Вам было указано убить Вейгана?
Лахузен: В качестве причины указывалось опасение, что Вейган с остатками французской армии в Северной Африке может создать какой-либо центр сопротивления. Это, конечно, главный смысл, который сохранился у меня в памяти. Может быть, имелись и другие важные причины.
Полковник Эймен: После того, что Вам сообщил Канарис, что было сказано на этом совещании?
Лахузен: Эти наглые требования, которые впервые были в такой открытой форме высказаны военной разведке представителем вооруженных сил, были всеми присутствовавшими восприняты с большим возмущением и отклонены. Я в частности, как человек, которого это очень близко касалось, поскольку мой отдел должен был привести в исполнение это намерение, прямо, при всех присутствующих сказал, что я не думаю выполнять этот приказ. Мой отдел и мои офицеры предназначены для борьбы, но они — не организация убийц и не убийцы.
Полковник Эймен: Что же тогда ответил Вам Канарис?
Лахузен: Канарис сказал, примерно, следующее: «Успокойтесь, мы поговорим об этом после».
Полковник Эймен: И что же, Вы после поговорили об этом с Канарисом?
Лахузен: После того как другие господа покинули помещение, мы говорили с глазу на глаз, и Канарис сказал мне тотчас же: «Само собой разумеется, что приказ не только не будет выполнен, но не будет передан далее». Так от и было.
Полковник Эймен: Вас потом спрашивали, выполнили ли Вы этот приказ?
Лахузен: Во время одного доклада Канариса, который он делал Кейтелю и на котором я был, Кейтель спросил меня, что было предпринято в связи с этим приказом. Дату этого события я записал в соответствии с тем, как это было мне указано Канарисом.
Полковник Эймен: Что Вы ответили Кейтелю?
Лахузен: Я, конечно, не могу вспомнить слов, но, во всяком случае, твердо помню, что я не ответил, что не думаю выполнять этого приказа. Я не мог этого сделан, потому что в таком случае Вы бы не увидели меня сейчас здесь. Возможно, я ответил, как и во многих других случаях, что это очень трудно, но все, что возможно, будет сделано, или что-нибудь в этом роде. Вполне естественно, что я не могу вспомнить слов.
Полковник Эймен: Между прочим, Вы единственный из этой группы доверенных лиц Канариса, оставшийся в живых?
Лахузен: Я думаю, что во всяком случае один из немногих. Может быть, еще жив Пикенброк, может быть, еще Бентивеньи, который, однако, не принадлежал к более узкому кругу. Насколько я знаю, все остальные погибли в связи с событиями 20 июля.
...Полковник Эймен: В 1941 году вы присутствовали на совещании, на котором был также генерал Рейнеке?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Кто был генерал Рейнеке?
Лахузен: Генерал Рейнеке был тогда начальником общего управления, т.е. управления в ОКВ.
Полковник Эймен: Помните ли вы хоть приблизительно дату этого совещания?
Лахузен: Это было, примерно, летом 1941 года, вскоре после начала кампании в России, возможно, в июле.
Полковник Эймен: Можете ли вы наиболее точно и определенно сообщить нам, кто присутствовал на этом совещании?
Лахузен: На этом совещании, которое также запечатлено в записях, сделанных мною для Канариса, и на котором я присутствовал в качестве заместителя Канариса, председательствовал генерал Рейнеке, затем присутствовали обергруппенфюрер Мюллер из РСХА, кроме того, полковник Брейер, который представлял отдел военнопленных, и затем я, присутствовавший в качестве представителя Канариса, т.е. отдела разведки.
Полковник Эймен: Объясните Трибуналу, кто такой Мюллер и почему он присутствовал на этом совещании?
Лахузен: Мюллер был начальником управления в главном имперском управлении безопасности и принял участие в этом заседании, так как он отвечал за проведение мероприятий, касавшихся русских военнопленных, а именно за проведение экзекуций.
Полковник. Эймен: Объясните также, кто такой полковник Брейер и почему он присутствовал на этом совещании?
Лахузен: Полковник Брейер также ведал вопросами о военнопленных. Я точно не знаю, в каком именно отделе он в то время работал. Но во всяком случае он имел какое-то отношение к вопросам о военнопленных в системе главного командования вооруженных сил.
Полковник Эймен: Каковы были цели этого совещания?
Лахузен: Это совещание имело своей задачей комментировать полученные до этого времени приказы об обращении с русскими военнопленными, разъяснить их и, сверх того, обосновать.
Полковник Эймен: Следовало ли из обсуждения на этом совещании, в чем суть этих инструкций и указаний?
Лахузен: Содержание сводилось в основном к следующему. Предусматривались две группы мероприятий, которые должны были быть осуществлены. Во-первых, умерщвление русских комиссаров и, во-вторых, умерщвление всех тех элементов среди русских военнопленных, которые должны были быть выявлены СД, т.е. большевиков или активных носителей большевистского мировоззрения.
Полковник Эймен: Узнали ли вы также из этого разговора, каковы были основы, вызвавшие появление такого рода приказа?
Лахузен: Основа появления таких приказов была в основных чертах обрисована генералом Рейнеке. Война между Германией и Россией, мол, не война между двумя государствами или двумя армиями. Это война двух мировоззрений — мировоззрения национал-социалистского и большевистского. Красноармеец не рассматривается как солдат в обычном смысле слова, как это понимается в отношении наших западных противников. Этот красноармеец должен рассматриваться как идеологический враг, т.е. как смертельный враг национал-социализма, и поэтому должен подвергаться соответствующему обращению.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, Канарис сообщил вам, почему он выбрал именно вас, чтобы послать на это совещание?
Лахузен: Канарис послал меня на это совещание по двум, даже по трем причинам, хотя сам был в Берлине. Во-первых, он хотел избежать личной встречи с Рейнеке, который рассматривался им как один из самых ярых национал-социалистских генералов и который был ему весьма антипатичен. Во-вторых, приказав мне поехать на это совещание, он дал мне следующую директиву: попробовать рядом фактических аргументов или провалить этот не только жестокий, но и совершенно бессмысленный приказ, или во всяком случае добиться наивозможного ограничения действия этого приказа. Он назначил меня еще и по тактическим соображениям, потому что он как начальник управления в том положении, в каком он находился, конечно, не мог делать таких смелых высказываний, которые мог сделать я, благодаря моему подчиненному положению. И, в-третьих, он точно знал мои настроения по этому вопросу, т.е. те убеждения, которые я неоднократно практически на деле подчеркивал там, где это было можно, в моих поездках на фронт, где я бывал очевидцем истязаний военнопленных. Все это недвусмысленно изложено в моих записях.
Полковник Эймен: Скажите, Канарис и другие члены вашей группы имели какие-нибудь прозвища для Рейнеке?
Лахузен: Не только наша группа, но и другие называли его «маленьким Кейтелем» или «вторым Кейтелем».
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, до того, как вы пошли на это совещание, Канарис давал какие-нибудь пояснения к своим приказам?
Лахузен: Уже при издании этих приказов Канарис в наших кругах (когда я говорю «наши круги», я в первую очередь подразумеваю начальников отделов) резко отрицательно отнесся к ним и заявил протест, который был сделан через отдел разведки, т.е. Бюркнера. Я не могу точно сказать сейчас, было ли это устно доложено Кейтелю или письменно. Возможно, были использованы оба способа. Бюркнер это должен точно знать.
Полковник Эймен: Когда вы говорите «протестовали через Бюркнера», — что вы имеете в виду?
Лахузен: Этот протест, или эти контраргументы, по вопросу обращения с русскими военнопленными были переданы Канарисом через отдел разведки, через Бюркнера. В отделе разведки имелся сектор, занимающийся вопросами международного права. Этот сектор возглавлялся графом Мольтке, который так же, как и другие, принадлежал к узкому кругу Остера и был казнен после 20 июля.
Полковник Эймен: Объясните теперь, пожалуйста, Трибуналу, что произошло и что было сказано на этом совещании?
Лахузен: Совещание открыл генерал Рейнеке и в качестве введения прокомментировал приказы в таком духе, как я уже говорил до перерыва. Он заявил, что необходимо принять эти меры, и особенно необходимым он считал добиться того, чтобы и армия и, в особенности, офицерский состав уяснили себе это, а они поныне пребывают мысленно где-то в ледниковом периоде, а не в национал-социалистской действительности.
Полковник Эймен: Что вы сказали на этом совещании, какую точку зрения вы высказывали?
Лахузен: Я представлял точку зрения отдела разведки за границей, т.е. Канариса. Я указал, главным образом, на крайне неблагоприятное влияние этих мероприятий на армию и именно на фронте, где никогда бы не поняли смысла такого приказа. Во всяком случае простой солдат не понял бы этого приказа. Кроме того, у нас имелись сообщения о том, что эти экзекуции проводились прямо на глазах у солдат.
Полковник Эймен: И, чтобы нам совершенно было ясно, еще раз повторите, что вы сказали о том впечатлении, которое произведет на немецких солдат выполнение этого приказа?
Лахузен: Я сказал, что, как нам стало известно по различным сообщениям с фронта, выполнение подобных приказов оказывает неблагоприятное, разлагающее влияние на настроение и дух наших войск и даже на дисциплину армии.
Полковник Эймен: Были ли какие-либо обсуждения международного права на этой конференции?
Лахузен: Нет. В этой связи о международном праве не говорилось. Говорилось лишь о том, что изоляция военнопленных проводится совершенно произвольно, не говоря уже об этом основном приказе.
Полковник Эймен: Мы перейдем к этому через минуту. Ваша точка зрения была принята на этом совещании?
Лахузен: Моя точка зрения, которая являлась точкой зрения управления контрразведки, была в самой резкой форме подвергнута критике со стороны Мюллера, который, отвергая эту точку зрения, выступил с обычными формулировками против моих аргументов и сделал только тот вывод, что отныне все эти экзекуции, принимая во внимание необходимость поддерживать дух войск, должны производиться в стороне от воинских частей. Кроме того, он высказался по вопросу отбора (изоляции) военнопленных, который до сих пор являлся совершенно произвольным и всецело зависел от воли отдельных командиров на фронте и проводился по их усмотрению.
Полковник Эймен: А потом, после этого совещания, был ли издан приказ об этих убийствах, которые должны были производиться в стороне от немецких войск?
Лахузен: Кроме того, что я сейчас говорил о высказываниях Мюллера, я ничего больше не слышал об этом в то время. Только сейчас в приказе, который мне был представлен, я увидел результаты того совещания и подтверждение того обещания, которое мне было дано.
Полковник Эймен: Скажите, говорилось ли на этом совещании что-нибудь о том, каким путем должны приводиться в исполнение приказы об этих убийствах?
Лахузен: Да, на этом совещании вообще обсуждался комплекс этих вопросов, а также и пути выполнения этих приказов. Насколько я помню, это должно было быть поручено эйнзатцкомандам СД, которые должны были проводить и отбор необходимых людей в лагерях и сборных пунктах для военнопленных; они также должны были проводить эту экзекуцию. Далее Рейнеке обсуждал мероприятия, связанные с обращением с русскими военнопленными в лагерях. Рейнеке высказался в очень резкой форме против моих аргументов и энергично поддержал аргументацию Мюллера.
Полковник Эймен: Теперь объясните, пожалуйста, Трибуналу из того, что вы узнали на этом совещании, каким образом производился отбор этих военнопленных и как устанавливалось, кого из них убивать?
Лахузен: Отбор военнопленных производили специально предназначенные для этого особые команды СД, причем по совершенно своеобразному и произвольному принципу. Некоторые руководители этих эйнзатцкоманд придерживались расового принципа, т.е. практически, если какой-либо из военнопленных не имел определенных расовых признаков и безусловно был евреем или еврейским типом или если он являлся представителем какой-то низшей расы, над ним производилась экзекуция. Другие руководители этих эйнзатцкоманд производили отбор по принципу интеллекта или интеллигентности военнопленных. Другие руководители таких эйнзатцкоманд тоже имели свои принципы отбора. Обычно это бывали очень своеобразные принципы. Поэтому я посчитал необходимым спросить Мюллера: «Скажите, по каким, собственно, принципам должен происходить этот отбор, что тут принимается во внимание: размер ботинок или его рост?» Мюллер не принял во внимание это мое возражение, как и все прочие, и весьма резко высказал свое мнение. Надо сказать, что Рейнеке вместо того, чтобы согласиться с моей точкой зрения, принял те соображения, которые были высказаны Мюллером, в то время как наша точка зрения, т.е точка зрения управления контрразведки, которая должна была построить так называемый «золотой мост», не была принята. Это и явилось содержанием совещания, на котором я присутствовал.
Полковник Эймен: Узнавали ли вы из официальных донесений, которые вы получали, о том, как выполнялись эти приказы?
Лахузен: О том, что действительно происходило, мы в ходе событий информировались специальными нашими органами, которые работали либо на фронте, либо в этих лагерях. В лагерях обычно находились также офицеры третьего отдела контрразведки, и мы получали оттуда сведения в форме донесений обычным служебным порядком; иногда это были устные доклады. Таким образом, обычным путем мы были поставлены в известность о том, как проводились в жизнь эти мероприятия и какое влияние они оказывали.
Полковник Эймен: Сведения, которые вы получали, были секретные, недоступные для других?
Лахузен: Информации, которые мы получали, считались секретными, как и все информации, получаемые в нашем отделе. Но на практике это было известно широким военным кругам, а именно то, что происходило в лагерях во время отборов.
Полковник Эймен: На этом совещании вы узнали что-нибудь от Рейнеке об обращении с русскими военнопленными в лагерях?
Лахузен: На этом совещании говорилось также и об обращении с русскими военнопленными в лагерях, и именно Рейнеке придерживался той точки зрения, что в лагерях с русскими военнопленными, само собой разумеется, не следует обращаться так, как с военнопленными других союзных стран, однако в данном случае должны также существовать принципиальные различия обращения с русскими военнопленными. Поэтому охранники в лагерях должны иметь хлысты и должны иметь право применять оружие при малейшей попытке к бегству или других нежелательных действиях.
Полковник Эймен: Помимо хлыстов, что еще получала охрана в шталагах?
Лахузен: Это детали, которых я в настоящий момент не помню. Я могу лишь передать общий смысл того, что говорилось на этом совещании.
Полковник Эймен: А что Рейнеке сказал о хлыстах, если он вообще говорил что-нибудь об этом?
Лахузен: Рейнеке сказал, что охранники лагерей должны применять палки и хлысты или вообще что-либо вроде этого.
Полковник Эймен: Знали ли вы из официальных источников о приказе клеймить русских военнопленных?
Председатель: Полковник Эймен, мне кажется, вам следует говорить «советские военнопленные» вместо «русские военнопленные».
Полковник Эймен: Хорошо, ваша честь. Что же вы знали об этих приказах?
Лахузен: Я узнал об этом на совещании, как я уже сказал ранее, на котором присутствовали начальники отделов. Во всяком случае один из начальников отделов должен был присутствовать обязательно.
Полковник Эймен: Знаете ли вы о существовании каких-либо протестов против этого приказа?
Лахузен: Канарис заявил очень резкий протест сразу же после того, как был получен этот приказ, протест против намерения подвергать советских военнопленных клеймению огнем. Это было сделано Канарисом через Бюркнера.
Полковник Эймен: Канарис вам что-нибудь говорил об этом приказе? Что именно он говорил?
Лахузен: Канарис не только мне, но и вообще нам говорил, что этот вопрос уже был поднят в одном из заключений врачей-экспертов и как вообще могли найтись врачи, считающие возможным письменно излагать свои соображения относительно этого безумия. Это и явилось основным вопросом, разбиравшимся на совещании.
Полковник Эймен: Получали ли вы какую-нибудь информацию из официальных источников относительно планов угона советских военнопленных на немецкую территорию?
Лахузен: В той же связи и в том же кругу (я должен повторяться), т.е. на совещаниях между Канарисом и его начальниками отделов, я слышал и знаю, что генеральный штаб подготовил переброску советских военнопленных на германскую территорию, но что эта переброска внезапно была приостановлена. Насколько я помню, это было произведено по приказу самого. Гитлера. Об этом свидетельствуют и те условия, которые затем создались в лагерях, находящихся в районах военных действий. Военнопленные там жили крайне скученно, им не хватало одежды, еды; ввиду крайней скученности возникали эпидемические заболевания.
Полковник Эймен: Вы говорили об изменениях в планах перевода советских военнопленных обратно на германскую территорию. Это правильно?
Лахузен: Да, их именно не послали обратно в Германию.
Полковник Эймен: Что явилось результатом этого мероприятия, т.е. отказа от перевода военнопленных в Германию по приказу Гитлера?
Лахузен: Военнопленные, большинство военнопленных, оставались в зоне военных операций и никак не обеспечивались даже тем, что было предусмотрено для обеспечения военнопленных, т.е. у них не было жилья, продовольственного снабжения, врачебной помощи и т.п., и ввиду такой скученности, недостатка пищи или полного отсутствия ее, оставаясь без врачебной помощи, валяясь большей частью на голом полу, они умирали. Распространялись эпидемии...
Полковник Эймен: Вы лично были на фронте и видели эти условия?
Лахузен: Я совершил ряд поездок вместе с Канарисом и кое-что из мною описанного видел собственными глазами. Эти впечатления того времени, которые я записал, и были найдены среди моих бумаг.
Полковник Эймен: Вы также получали сведения об этих вопросах через официальные источники разведки?
Лахузен: Да, я получал эти сообщения через подчиненный мне отдел и управление разведки.
Полковник Эймен: На основании ваших официальных сведений скажите, в какой степени участвовало командование вооруженными силами в дурном обращении с военнопленными?
Лахузен: По моим сведениям, вооруженные силы Германии были связаны со всеми мероприятиями, касавшимися военнопленных, но не с экзекуциями, которые проводились командами СД и главного имперского управления безопасности.
Полковник Эймен: Правильно ли, что лагери военнопленных находились в ведении вооруженных сил?
Лахузен: Военнопленные находились в ведении верховного командования вооруженных сил Германии.
Полковник Эймен: До того, как пленники размещались в лагерях, специальные части СС занимались казнями и отбором пленных для производства казней над ними. Это правильно?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Получили ли вы официальным путем сведения относительно существования приказа об убийстве английских командиров?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Что вы или Канарис сделали в связи с этим приказом?
Лахузен: Насколько я помню, приказ или, во всяком случае, намерение издать такой приказ существовали Канарис обсуждал этот вопрос с начальниками отделов. Все мы, конечно, встретили этот приказ единодушным протестом. Не говоря уже о чисто международно-правовых соображениях, надо учитывать, что при управлении контрразведки существовало специальное подразделение, которое было присоединено к моему отделу. Это был Бранденбургский полк, который должен был выполнять функции, аналогичные функциям особых команд СД. Поэтому я, как начальник отдела, которому был придан этот полк, за который я нес ответственность, опасаясь репрессий, которые могло повлечь за собой выполнение этого приказа, самым резким образом протестовал против этого приказа.
Полковник Эймен: Вы лично участвовали в составлении этих протестов?
Лахузен: Мне известно, что дважды: первый раз, кажется, одновременно с оглашением приказа письменно или устно и второй раз после приведения в исполнение казней, согласно этому приказу, — Канарис через управление разведки, через Бюркнера, передавал по этому поводу протесты. Я сам принимал некоторое участие в создании проекта одного из этих письменных протестов, я не знаю, был ли первый или второй протест подан в письменном виде, т.е. я написал ту часть проекта, которая затрагивала интересы моего отдела, т.е. Бранденбургского полка, который действовал почти что так, как команда, во всяком случае, его деятельность была очень похожа на деятельность команды СД.
Полковник Эймен: Кому обычно направлялись эти протесты?
Лахузен: Протесты направлялись к начальнику Канариса, т.е. к начальнику ОКВ.
Полковник Эймен: Кто был начальником ОКВ?
Лахузен: Им был тогда Кейтель.
Полковник Эймен: Попадали ли эти протесты обычно к Иодлю?
Лахузен: Я этого не могу сказать, но это возможно.
Полковник Эймен: Теперь скажите Трибуналу, на чем были основаны протесты?
Лахузен: Основой этих протестов был прежде всего тот принцип, что по этому приказу солдаты, т.е. не шпионы или агенты, а именно солдаты, которые брались в плен как таковые, убивались после того, как их брали в плен. Это было самым существенным пунктом, который затрагивал и мой отдел, так как в мой отдел входили также солдаты, которые, будучи солдатами, должны были выполнять похожие задачи.
Полковник Эймен: Были ли какие-либо другие поводы высказаны в протесте?
Лахузен: Да, конечно, приводились еще и другие подтверждения этих доводов, а именно в зависимости от того, каковы были интересы затронутых этим приказом отделов. Так, например, иностранный отдел рассматривал это с точки зрения международного права, отдел контрразведки №3 отстаивал ту точку зрения, что следует допрашивать солдат, захваченных этими командами, и этот отдел не был заинтересован в убийстве этих солдат...
...Полковник Эймен: Вы знакомы с полковником Ровелем?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Кто он был такой?
Лахузен: Ровель был офицером военно-воздушных сил, полковником авиации.
Полковник Эймен: Какова была деятельность эскадрильи особого назначения, в которой он служил?
Лахузен: Он командовал эскадрильей специального назначения, которая проводила полеты на большой высоте и осуществляла разведывательную работу в некоторых областях и государствах.
Полковник Эймен: Вы когда-либо присутствовали при его докладах Канарису?
Лахузен: Да, иногда присутствовал.
Полковник Эймен: Помните ли Вы, о чем шла речь при встречах Ровеля с Канарисом?
Лахузен: Ровель сообщал Канарису о результатах своих разведывательных полетов и передавал ему фотоматериалы. Я думаю, что этот материал обрабатывался в 1-м отделе разведки, а именно группой «воздух».
Полковник Эймен: Знаете ли Вы, над какими территориями производились эти разведывательные полеты?
Лахузен: Они производились над Польшей, затем над Англией и на юго-востоке Европы. Точно я не могу сказать, какие области или государства на юго-востоке. Я знаю только, что его подразделение имело разведывательные задания, вело воздушную разведку из Будапешта.
Полковник Эймен: Лично Вы видели некоторые из этих фотографий?
Лахузен: Да.
Полковник Эймен: Скажите Трибуналу, когда производились эти разведывательные полеты над Лондоном и Ленинградом?
Лахузен: Точно даты я не могу указать... Могу только сказать, что эти разведывательные полеты имели место в указанных районах, результатами их являлись фотографии, которые передавались по назначению. Эскадрилья стартовала с венгерских аэродромов, то есть из района Будапешта...
Полковник Эймен: В каком году или в течение каких лет производились эти полеты?
Лахузен: Они производились в 1939 году до польской кампании.
Полковник Эймен: Эти полеты держались в секрете?
Лахузен: Конечно, они были весьма секретны...
Председатель: Желает ли советское обвинение задать вопросы свидетелю?
Руденко: Свидетель, я хочу поставить Вам несколько вопросов в порядке уточнения. Правильно ли я Вас понял, что повстанческие отряды из украинских националистов создавались по директиве германского верховного командования?
Лахузен: Это были украинские эмигранты из Галиции.
Руденко: И из этих эмигрантов создавались повстанческие отряды?
Лахузен: Да. Может быть, не совсем правильно называть их отрядами, это были люди, которые размещались в лагерях и проходили полувоенную или военную подготовку.
Руденко: И какое же назначение имели эти отряды?
Лахузен: Это были организации, как я уже говорил, состоящие из эмигрантов украинской Галиции, которые работали совместно с отделом разведки за границей.
Руденко: Что они должны были выполнять?
Лахузен: Задача их состояла в том, чтобы с началом военных действий выполнять распоряжения вышестоящих инстанций, то есть те директивы, которые получал мой отдел и которые исходили от ОКВ.
Руденко: Какие же задачи ставились перед этими отрядами?
Лахузен: Эти отряды должны были производить диверсионные акты в тылу врага и осуществлять всевозможный саботаж. То есть на территории тех государств, с которыми Германия находилась в состоянии войны, в данном случае на территории Польши.
Руденко: А помимо диверсий, какие еще задачи ставились?
Лахузен: Такие диверсии, то есть взрывы мостов и других объектов, которые с военной точки зрения в какой-либо степени представляли важность. Эти объекты определялись штабом оперативного руководства ОКВ...
Руденко: А террористическая деятельность?
Лахузен: Политических задач от нас, то есть от отдела разведки за границей, они не получали. Политические задачи они, очевидно, получали от каких-то других соответствующих организаций империи.
Руденко: Свидетель, я спрашиваю о террористической деятельности этих отрядов, перед ними такие задачи ставились?
Лахузен: Во всяком случае, с нашей стороны они таких заданий не получали.
Руденко: Вы говорите, с вашей стороны задачи террора не ставились. А с чьей же стороны ставились такие задачи?
Лахузен: Об этом-то речь и шла все время. От военной разведки в различных формах все время требовалось, чтобы мы связывали наши чисто военные задачи, направленные на выполнение оперативных планов, с политическими задачами или террористическими актами так, как это, например, было во время подготовки к вторжению в Польшу...
Руденко: Отвечая на вопрос полковника Эймена, Вы сказали: «Красноармеец должен рассматриваться как идеологический враг и поэтому должен подвергаться соответствующему обращению». Я прошу уточнить, что означал у Вас термин «соответствующее обращение»?
Лахузен: Под этим я подразумеваю все те жестокие меры, которые проводились, о чем я уже здесь говорил. Я глубоко убежден, что эти меры были еще больших масштабов, чем мне это было известно в силу моей недостаточной информированности.
Руденко: Вы говорили, что были созданы специальные команды по отбору и сортировке военнопленных. Правильно ли понимать сортировку так: кого — убить, а кого — заключить в лагерь?
Лахузен: Да. Команды особого назначения, то есть эйнзатцкоманды СД, осуществляли казни только отобранных военнопленных.
Руденко: Значит, руководитель команды решал вопрос: кому — жить, кому — не жить?
Лахузен: Да. Именно об этом говорилось на совещании у Рейнеке, так как руководителям этих команд было дано право решать, кого в соответствии с приказом следует рассматривать как человека, отравленного большевизмом, а кого — нет.
Руденко: И руководитель команды решал этот вопрос?
Лахузен: Да.
Руденко: Вы здесь говорили о Ваших протестах Канарису против этих зверств и убийств. Имелись ли какие-нибудь результаты от этих протестов?
Лахузен: Результаты были очень скромные, их вряд ли можно рассматривать как результаты. Тот факт, что казни производились в 500 метрах от расположения наших войск, а не на глазах у солдат, вряд ли можно назвать результатом.
Руденко: Какой разговор был у Вас с Мюллером насчет «уступок Мюллера» по поводу расстрелов, пыток и т.д.? Вы, может, вспомните, что Вы сообщали об этом при допросе Вас представителем советской делегации, полковником Розенблитом?
Лахузен: С Мюллером я имел подробный разговор, особенно относительно системы отбора военнопленных, и, как пример, привел события в Крыму, когда были расстреляны советские солдаты, жители Крыма, по подозрению в том, что они евреи, хотя на самом деле они были мусульмане. Не говоря уже о зверском характере этого и всех других мероприятий, можно констатировать совершенно бессмысленную точку зрения, согласно которой проводились все эти мероприятия. Нормальный человек не может себе их уяснить. Я об этом говорил...
Руденко: Меня интересует, что сказал Мюллер?
Лахузен: Он мне довольно цинично ответил: «Тогда придется производить эти расстрелы в стороне от наших войск, если от этого страдает боевой дух армии».
Руденко: Это и был результат Вашего протеста?
Лахузен: Да, это был результат моего протеста.
Руденко: Условия в лагерях, где были заключены советские военнопленные, массовое уничтожение военнопленных — все это было, существовало с ведома и согласно приказам германского верховного командования?
Лахузен: Это находилось в какой-то связи с главным управлением имперской безопасности и его сотрудниками. В дополнение к сказанному я должен объяснить, что в то время приказы мною не читались. Я узнавал о них только на совещаниях, главным образом на совещаниях у Рейнеке, с которым я встречался как с представителем ОКВ, и у Мюллера. На всех этих совещаниях говорилось о сотрудничестве и координации.
Руденко: Вы это узнавали из частных разговоров или на специальных и официальных совещаниях?
Лахузен: Это были совершенно официальные служебные совещания, которые созывал председательствующий Рейнеке. На этих совещаниях я присутствовал официально, не как Лахузен, а как представитель абвера.
Руденко: Стало быть, приказы, которые были Вам известны, исходили от германского верховного командования?
Лахузен: Да, от ОКВ и высшей инстанции сухопутных сил. Причем Рейнеке оглашал эти приказы и разъяснял их.
Руденко: На этих совещаниях вопрос, как Вы изволили выразиться, вертелся вокруг убийств и поджогов?
Лахузен: О поджогах ничего не говорилось, на совещаниях обсуждались приказы, касающиеся военнопленных.
Председатель: Французский обвинитель желает задать какие-либо вопросы?
Дюбост: У меня будет единственный вопрос (обращается к свидетелю). Кто Вам давал приказы относительно уничтожения командос?
Лахузен: Имеется в виду убийство членов командос?
Дюбост: Кто Вам давал приказы об их казни?
Лахузен: Сам я этого приказа не читал. То, что обсуждалось в наших кругах, говорит о том, что приказ исходил от Гитлера.
Дюбост: Какие приказы исходили от Кейтеля и Иодля?
Лахузен: Я этого не могу сказать, потому что я просто не знаю этого...
Дюбост: Кто Вам давал приказы об убийстве генерала Жиро?
Лахузен: Приказ об убийстве Вейгана и Жиро был мне передан Канарисом как приказ Кейтеля. Я об этом узнал еще на совещании-докладе, на котором присутствовал и которое, по моим записям, происходило 23 декабря 1940 г. у Кейтеля. Я присутствовал тогда на беседе между Канарисом и Кейтелем, и тогда Кейтелем был задан вопрос, в какой стадии находится это дело? О том, что этот приказ был передан Канарису Кейтелем, я узнал от самого Канариса. Во второй раз мне сообщили об этом на докладе у Кейтеля, где я был вместе с Канарисом в июле 1942 года. Мне это было сообщено в такой же форме, как и об убийстве Вейгана. И наконец, об этом я узнал непосредственно, разговаривая по телефону с Кейтелем...
Председатель: Хотите задать какие-либо вопросы, доктор Нельте?
Нельте: Свидетель Лахузен дал очень важные показания... Мой подзащитный — Кейтель — хочет задать ряд вопросов после того, как он поговорит со мной. Прошу Трибунал или сделать сейчас продолжительный перерыв, или отложить эти вопросы до следующего заседания...
Председатель: Хорошо. Вы будете иметь возможность подвергнуть свидетеля перекрестному допросу завтра. Есть ли сейчас вопросы к свидетелю у членов Трибунала?
Биддл: Я хочу спросить свидетеля, давались ли приказы об убийстве русских и относительно обращения с военнопленными в письменном виде?
Лахузен: По моему мнению, да, но сам я их не видел и не читал.
Биддл: Это были официальные приказы?
Лахузен: Да, это были официальные приказы. Они содержали полное описание тех действий, которые должны были совершаться. Но Рейнеке и другие давали им соответствующее толкование. Именно от них я об этом и знаю. Сам я их тогда не читал, но я знал, что это были не только устные приказы. Я знал, что они существуют и в письменной форме, но я не могу сказать, был ли это один приказ или несколько и кем они подписаны...
Биддл: Знаете ли Вы, кому и в какие организации обычно такие приказы направлялись?
Лахузен: Основные приказы такого рода, безусловно, направлялись в ОКВ, потому что они затрагивали вопрос о военнопленных, находившихся в ведении ОКВ, то есть Рейнеке.
Биддл: Таким образом, офицеры генерального штаба или хотя бы некоторые из них знали об этих приказах?
Лахузен: Содержание приказов, о котором я говорил, было известно очень многим представителям германских вооруженных сил, и воздействие этих приказов на вооруженные силы было огромным, об этих приказах очень много говорилось...
Биддл: Приказы были известны руководителям СА и СД?
Лахузен: Они должны были быть им известны, так как все рядовые солдаты это знали, они видели это своими глазами и рассказывали об этом. Это было частично известно даже населению...
Никитченко: Правильно ли, что инструкции об уничтожении военнопленных и зверским обращении с ними Вы получали на совещаниях у Рейнеке?
Лахузен: Да, но я должен внести поправку. Я и абвер не получали эти инструкции, так как мы непосредственно не имели к этому отношения. Я знал об этом деле и присутствовал на совещании как представитель абвера. Мы сами не имели никакого отношения к военнопленным в этом отрицательном смысле.
Никитченко: Помимо совещаний у Рейнеке, происходили ли также совещания в ОКВ, где давались бы указания об уничтожении военнопленных?
Лахузен: Конечно, по этому вопросу проходили наверное разного рода совещания, однако я присутствовал только на одном таком совещании, о котором я уже говорил...
Никитченко: Совещания проводились не для того, чтобы устанавливать правила хорошего обращения с военнопленными, а для того, чтобы разрабатывать методы их истребления?
Лахузен: Да.
Никитченко: Риббентроп присутствовал на этих совещаниях?
Лахузен: Нет...
Никитченко: На каком совещании было дано указание об уничтожении и сожжении деревень в Галиции?
Лахузен: То, что подразумевает генерал, относится к совещанию, состоявшемуся в поезде фюрера в 1939 году. Согласно записи в дневнике Канариса, это было 12 сентября. Смысл приказа или указания, которое было сделано Риббентропом Канарису через Кейтеля, был таков: необходимо было связаться с украинскими националистами, с которыми разведка имела уже соответствующий контакт в военном отношении, для того, чтобы вызвать повстанческое движение в Польше, которое имело бы своим следствием истребление поляков и евреев в Польше. Об этом же говорилось Риббентропом лично Канарису. Когда говорили «поляки», то подразумевали интеллигенцию и все те круги, которые выступали в качестве носителей национального сопротивления... Считали, что нам следует дать это политическое и террористическое задание и мы его выполним имеете с украинскими националистами.., которых было, примерно, 600 или 1000 человек... Это была подготовка чисто военных диверсионных актов.
Никитченко: Такие указания исходили от Риббентропа и Кейтеля?
Лахузен: Да, они исходили от Риббентропа. Приказы, имевшие политический смысл, не могли исходить от управления разведки и контрразведки.
ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА ОТ 3 ЯНВАРЯ 1946 г.
Допрос свидетеля Олендорфа Отто
Полковник Эймен: Где вы родились?
Олендорф: В Хохен-Эгельзене.
Полковник Эймен: Сколько вам лет?
Олендорф: Мне 38 лет.
Полковник Эймен: Если вы когда-нибудь были членом национал-социалистской партии, то когда вы им стали?
Олендорф: В 1925 году.
Полковник Эймен: Если вы были членом СА, когда вы им стали?
Олендорф: Впервые в 1926 году.
Полковник Эймен: Если вы когда-нибудь были членом СС, то когда вы им стали?
Олендорф: Я должен поправиться. Я понял это как вопрос о членстве в СС.
Полковник Эймен: Когда вы стали членом СА?
Олендорф: В 1925 году.
Полковник Эймен: Если вы когда-нибудь поступили в СД, то когда вы это сделали?
Олендорф: В 1936 году.
Полковник Эймен: Какой последний пост вы занимали в СД?
Олендорф: Я занимал пост начальника III управления в главном имперском управлении безопасности.
Полковник Эймен: Обратимся к схеме на стене, которая находится позади вас. Скажите Трибуналу, узнаете ли вы эту схему?
Олендорф: Эту схему я видел, прорабатывал и могу подтвердить сейчас ее правильность.
Полковник Эймен: Имеете ли вы какое-нибудь отношение к составлению этой схемы? Если да, то какое?
Олендорф: Эта схема была составлена мной во время допроса.
Полковник Эймен: К сведению Трибунала, эта схема, о которой говорит свидетель, представляется под №США-493.
Скажите Трибуналу, правильно ли эта схема отражает принципы организации главного управления имперской безопасности, а также положение, которое занимал Кальтенбруннер, и место гестапо и СД в германской полицейской системе?
Олендорф: Организационная схема на этой карте отражает действительную структуру главного имперского управления безопасности, а также управлений СД, государственной полиции и тайной полиции.
Полковник Эймен (вновь обращаясь к схеме): Пожалуйста, покажите ваше собственное положение в главном управлении имперской безопасности и укажите период, в который вы работали там?
(Свидетель подходит к схеме и указывает пальцем клетку III управления на схеме.)
Полковник Эймен: Какой пост занимали в главном управлении имперской безопасности Кальтенбруннер, Мюллер и Эйхман? Укажите также, какой период времени каждый из них занимал свой соответствующий пост?
Олендорф: Кальтенбруннер был начальником полиции безопасности и СД. В качестве такового он являлся также начальником главного имперского управления безопасности, РСХА — наименование, включавшее в себя СД и полицию безопасности. Кальтенбруннер занимал этот пост с 30 января 1943 г. до конца войны. Мюллер был начальником IV управления тайной государственной полиции. Он во время создания тайной государственной полиции получил пост заместителя начальника государственной полиции, и в качестве такового он возглавлял IV управление главного имперского управления безопасности. Он занимал этот пост до конца войны. Эйхман работал под руководством Мюллера в IV управлении и занимался еврейским вопросом. Он работал там примерно с 1940 года; насколько я знаю, он занимал этот пост до конца войны.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, сколько времени вы находились на посту начальника управления III?
Олендорф: Я работал начальником III управления с 1939 года до 1945 года.
Полковник Эймен: Обратимся теперь к определению «Подвижные части», которое находится внизу, с правой стороны схемы. Объясните, пожалуйста, что означают названия «Оперативные группы» и «Оперативные команды»?
Олендорф: Понятие «Оперативная группа» было установлено совместно начальниками РСХА, ОКВ и ОКХ. Они согласились по вопросу использования подразделений ЗИПО в зонах боевых операций. Понятие оперативной группы впервые было установлено во время польской кампании.
Договоренность между ОКХ и ОКВ была достигнута только накануне похода в Россию. В этом соглашении указывалось, что группы армий или, вернее, сами армии должны иметь уполномоченного, представителя начальника полиции безопасности и СД, и этот уполномоченный, который был им придан, должен был иметь в своем распоряжении подразделения, т.е. так называемую оперативную группу, которая подразделялась на команды. Эти эйнзатцкоманды должны были по распоряжению фронта или армии в случае необходимости придаваться отдельным войсковым частям.
Полковник Эймен: Скажите, если знаете, до начала кампании против СССР было ли заключено какое-либо соглашение между ОКВ, ОКХ и главным управлением имперской безопасности?
Олендорф: Да, использование описанных мною подразделений и команд происходило в соответствии с письменным соглашением между ОКВ, ОКХ и главным имперским управлением безопасности.
Полковник Эймен: Откуда вам известно, что было такое письменное соглашение?
Олендорф: Я неоднократно присутствовал во время переговоров, которые велись Альбрехтом и Шелленбергом с представителями ОКВ и ОКХ. Кроме того, я видел письменный экземпляр переговоров, я держал в руках это письменное соглашение, когда принимал оперативную группу.
Полковник Эймен: Объясните Суду, кто такой Шелленберг, какой он пост занимал, если он занимал какой-либо пост?
Олендорф: Шелленберг был в последнее время начальником VI управления в главном имперском управлении безопасности, т.е. тогда, когда по поручению Гейдриха он вел эти переговоры.
Полковник Эймен: Когда, примерно, велись эти переговоры? Какова их дата?
Олендорф: Переговоры велись несколько недель. Соглашение было заключено, примерно, за неделю или за две до начала похода в Россию.
Полковник Эймен: Вы сами видели когда-либо экземпляр этого письменного соглашения?
Олендорф: Да,
Полковник Эймен: Приходилось ли вам работать с этим письменным экземпляром соглашения?
Олендорф: Да, приходилось.
Полковник Эймен: Один раз или больше?
Олендорф: Да, неоднократно и, в частности, при разборе всех вопросов, которые касались полномочий армии по отношению к этим оперативным группам.
Полковник Эймен: Вы знаете, где сейчас находится подлинник или какая-нибудь из копий этого соглашения?
Олендорф: Нет.
Полковник Эймен: Постарайтесь вспомнить и наилучшим образом объяснить Трибуналу сущность этого письменного соглашения.
Олендорф: В этом соглашении прежде всего устанавливалось, что эти оперативные группы и команды создавались для того, чтобы действовать в районах военных действий. Это было нововведением, так как до сих пор армия брала на свою ответственность проведение тех мероприятий, которые отныне должны были проводиться полицией безопасности. Кроме того, это разграничивало деловые полномочия.
Председатель: Что делали эти оперативные команды согласно соглашению?
Олендорф: Я сказал, что соглашение касалось полномочий армии по отношению к этим оперативным группам. В этом соглашении устанавливалось, что фронты или армии несут ответственность за снабжение и передвижение этих оперативных групп. Деловые распоряжения исходили от начальника полиции безопасности и СД.
Председатель: Правильно ли, что каждая оперативная группа должна была быть придана армейской группировке или армии?
Олендорф: Каждая группа армии (фронта) должна была иметь оперативную группу. Эйнзатцкоманды, оперативные команды, в свою очередь распределялись между армиями, причем распределялись фронтом.
Председатель: Скажите, командование армии должно было определить область, в которой должна была действовать оперативная группа, ведь так?
Олендорф: Территориально действия оперативной группы уже определялись тем, что эта оперативная группа придавалась фронту и вместе с ним перемещалась. Эйнзатцкоманды (оперативные команды) определяли свою сферу деятельности в зависимости от армии, которой они придавались.
Председатель: Скажите, это соглашение также устанавливало, что армейское командование должно было определять и устанавливать время действия оперативных команд?
Олендорф: Это подразумевалось в понятии «поход» (на марше).
Председатель: А также оно должно было определить дополнительные задачи, которые могли быть поставлены перед оперативными группами?
Олендорф: Да, именно так. Что же касается права давать инструкции и директивы, то это право оставалось за начальником полиции безопасности и СД. Но начальник полиции безопасности и СД всегда должен был помнить основную формулировку, в которой говорилась, что в случае, если оперативное положение этого требует, армия может давать распоряжения.
Председатель: Что предусматривало это соглашение в отношений сотрудничества между командованием армии и командованием этих оперативных групп?
Олендорф: Я не могу вспомнить, было ли сказано что-нибудь особое по этому вопросу. Во всяком случае между командованием и СД был еще связной.
Председатель: Скажите, помните ли вы какие-либо другие пункты этого письменного соглашения?
Олендорф: Я думаю, что я передал в основном содержание этого документа.
Председатель: Какой пост занимали вы лично в соответствии с этим соглашением?
Олендорф: С июня 1941 года до смерти Гейдриха, т.е. до июня 1942 года, я руководил оперативной группой «D» и был уполномоченным начальника полиции безопасности и СД при 11-й армии.
Председатель: Когда Гейдрих был убит?
Олендорф: Гейдрих был ранен в конце мая 1942 года и скончался 4 июня 1942 г.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, если вы вообще получили какое-нибудь предупреждение о кампании против СССР, за сколько времени до ее начала вы получили это предупреждение?
Олендорф: Примерно, за четыре недели до начала выступления.
Полковник Эймен: Скажите, сколько было всего оперативных групп и кто руководил ими?
Олендорф: Существовало четыре оперативные группы: оперативная группа А, В, С и D. Оперативную группу А возглавлял Шталекер, оперативную группу В возглавлял Небе, начальником оперативной группы С был доктор Раше и впоследствии доктор Томас, оперативную группу D возглавлял сначала Олендорф, а затем Биркамп.
Полковник Эймен: Какой армии была придана группа D?
Олендорф: Группа D не была придана группе армий, она была придана непосредственно 1-й армии.
Полковник Эймен: В какой области действовала группа D?
Олендорф: Группа D действовала в Южной Украине.
Полковник Эймен: Опишите, пожалуйста, более подробно характер и размер территории, на которой первоначально действовала группа D? Назовите города и районы.
Олендорф: Самым северным городом был город Черновицы. Оттуда — по направлению к югу: Могилев―Подольский, Ямполь и на восток Цувалы, Червина, Мелитополь, Мариуполь, Таганрог и Ростов, и затем — Крым.
Полковник Эймен: Какова была конечная цель, поставленная перед группой D?
Олендорф: Группа D сама по себе находилась в резерве и предусматривалась для операций в районе Кавказа для группы армий, которую намеревались создать для проведения этой операции.
Полковник Эймен: Когда группа D вышла на территорию Советского Союза?
Олендорф: Оперативная группа D выступила из Дюина 21 июня и через три дня она достигла Пьятра-Нямца в Румынии. Там армии уже затребовали первые оперативные команды, и те сейчас же направлялись к месту назначения, указанному армией. Вся оперативная группа была введена в бой в начале июля.
Полковник Эймен: Вы сейчас имеете в виду 11-ю армию?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Если официальные задачи этой группы были связаны с деятельностью против евреев и коммунистических комиссаров, то в какой степени эта группа занималась ими?
Олендорф: Что касается вопроса о евреях и коммунистах, оперативная группа и руководители отдельных оперативных команд имели устные распоряжения, которые были им даны до выступления.
Полковник Эймен: Каковы были эти инструкции по отношению к евреям и коммунистическим деятелям?
Олендорф: Им было поручено ликвидировать евреев и политических комиссаров в районе операций оперативных групп на русской территория.
Полковник Эймен: Когда вы говорите «ликвидированы», вы имеете в виду — убиты?
Олендорф: Да. Это значит убивать.
Полковник Эймен: Скажите, до начала советской кампании вы присутствовали на совещании в Преце?
Олендорф: Да. Это было рабочее совещание, касавшееся деятельности оперативных групп и команд, на котором перед оперативными группами и командами были поставлены задачи и даны соответствующие приказы.
Полковник Эймен: Кто присутствовал на этом совещании?
Олендорф: Начальники оперативных групп и команд и от главного имперского управления безопасности Штрекенбах, который передал приказы Гейдриха и Гиммлера.
Полковник Эймен: Каковы были эти приказы?
Олендорф: Это были приказы общего порядка, касавшиеся работы полиции безопасности и СД и, кроме того, приказ о ликвидации, о котором я только что говорил.
Полковник Эймен: Когда, примерно, происходило это совещание? Назовите дату.
Олендорф: Примерно за три или четыре дня до выступления.
Полковник Эймен: Таким образом, до того, как вы начали нападение на Советский Союз, вы на этом совещании получили приказы уничтожать евреев и коммунистических работников в дополнение к обычной, повседневной работе СД и полиции безопасности? Правильно это?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, вы лично говорили когда-нибудь с Гиммлером по поводу сообщений, сделанных Гиммлером командующим армейскими группами и армиями в связи с этими задачами?
Олендорф: Да, Гиммлер сообщил мне, что до начала похода против России Гитлер на совещании с командующими фронтов и армий сообщил эту задачу командующим и указал командующим на то, что они должны оказывать соответствующую поддержку.
Полковник Эймен: Таким образом, вы можете удостоверить, что командующие армейских групп и армий были также информированы относительно этих приказов о ликвидации евреев и советские служащих?
Олендорф: Я думаю, что в такой форме это не будет правильным. Они не имели приказа об уничтожении. Приказ об уничтожении исходил от Гиммлера, но так как ликвидация должна была происходить в зоне, которая находилась в ведении высшего командования группы армий или армии, армии был дан приказ поддерживать эти мероприятия. Без подобных указаний, которые были даны армии, деятельность этих оперативных групп была бы вообще немыслима.
Полковник Эймен: У вас были какие-нибудь другие разговоры с Гиммлером относительно этого приказа?
Олендорф: Да. В конце лета 1941 года Гиммлер был в Николаеве. Он собрал руководителей и участников этих оперативных команд. Он повторил им приказ о ликвидации и сказал, что руководители и люди, которые будут проводить в жизнь это истребление, не несут личной ответственности за выполнение этого приказа. Ответственность несет только он сам и фюрер.
Полковник Эймен: А вы сами слышали, как это было сказано?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Знаете ли вы о том, что командующим армейскими группами было известно относительно этой миссии оперативных групп?
Олендорф: Этот приказ и проведение этого приказа были известны командующим армий.
Полковник Эймен: Откуда вы это знаете?
Олендорф: Из совещаний, которые имели место в армии, и из тех указаний, которые давались армией для проведения в жизнь этого приказа.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, миссия оперативных групп и соглашение между ОКВ, ОКХ и РСХА были известны руководителям управления имперской безопасности?
Олендорф: По крайней мере, части руководителей было это известно, так как часть этих людей непосредственно участвовала в действиях оперативных групп, и также тем, которые имели отношение к вопросам организации.
Полковник Эймен: Значит, большинство руководителей пришло из главного управления имперской безопасности, не правда ли?
Олендорф: Каких руководителей?
Полковник Эймен: Я имею в виду руководителей оперативных групп.
Олендорф: Этого нельзя сказать. Руководители оперативных групп и оперативных команд поступали из всей империи.
Полковник Эймен: Знаете ли вы, была ли эта миссия и соглашение также известны Кальтенбруннеру?
Олендорф: После вступления в должность Кальтенбруннер должен был сам заниматься этими вопросами и поэтому должен был быть знаком со всеми документами, которые касались деятельности оперативных групп.
Полковник Эймен: Кто был командующим 11-й армией?
Олендорф: Сначала командующим был фон Шобер, потом — фон Манштейн.
Полковник Эймер: Скажите Трибуналу, каким образом командующий 11-й армией направлял или наблюдал за деятельностью оперативной группы D в то время, как она проводила свои операции по ликвидации?
Олендорф: В Николаеве был получен приказ 11-й армии, касавшийся того, что ликвидация должна проводиться только на расстоянии не менее 200 километров от штаб-квартиры главнокомандующего.
Полковник Эймен: Скажите, вы помните какие-нибудь другие случаи?
Олендорф: В Симферополе со стороны армии было дано распоряжение соответствующим оперативным командам, касающееся ускорения ликвидации, причем обосновывалось это тем, что в этой области свирепствовал голод и не хватало жилищ.
Полковник Эймен: Скажите, знаете ли вы, сколько всего человек было уничтожено и ликвидировано оперативной группой D за период вашего руководства?
Олендорф: С июня 1941 года по июнь 1942 года оперативные команды сообщили, что уничтожено примерно 90 000 человек.
Полковник Эймен: Сюда входят мужчины, женщины и дети?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: На чем вы основываетесь, приводя именно эту цифру?
Олендорф: Я основываюсь на донесениях, которые поступали от оперативных команд в оперативную группу.
Полковник Эймен: Скажите, эти донесения поступали к вам?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Вы видели и читали их лично?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: И именно на этих отчетах вы основываетесь, когда приводите Трибуналу эти цифры?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Скажите, вы можете дать сравнительную цифру количества людей, ликвидированных другими оперативными группами?
Олендорф: Цифры, которые мне известны в отношении деятельности других оперативных групп, являются еще большими по сравнению с той цифрой, которую я указал.
Полковник Эймен: Почему? Чем это определялось?
Олендорф: Я думаю, что эти цифры в других оперативных группах сильно преувеличивались.
Полковник Эймен: Вы видели время от времени отчеты о ликвидации, которые поступали из других оперативных групп?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: И эти отчеты показывали, что другие оперативные группы проводили ликвидацию в больших масштабах, чем группа D. Правильно?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Скажите, вы лично руководили и наблюдали ли за массовыми казнями этих людей?
Олендорф: Я присутствовал на двух массовых казнях в качестве инспектора.
Полковник Эймен: Скажите Трибуналу подробно, как проводились эти массовые казни?
Олендорф: Местная оперативная команда пыталась учесть всех евреев и объявила регистрацию. Регистрацию проводили сами евреи.
Полковник Эймен: Под каким предлогом, если вообще был какой-нибудь предлог, их собирали?
Олендорф: Их созывали под предлогом переселения.
Полковник Эймен: Продолжайте, пожалуйста.
Олендорф: После регистрации евреев собирали в одно определенное место. Оттуда их позднее перевозили к месту казни. Как правило, местом казни был противотанковый ров или просто яма. Казни осуществлялись по-военному, по команде.
Полковник Эймен: Каким образом они транспортировались к месту казни?
Олендорф: Их привозили на грузовиках к месту казни, причем столько, сколько можно было казнить немедленно. Таким образом, все это проводилось по возможности быстро, т.е. промежуток между действительной казнью и осознанием, что это совершится, был очень незначительным.
Полковник Эймен: Это была ваша идея?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: После того, как они были расстреляны, что делали с их телами?
Олендорф: Их хоронили в этой яме или в противотанковом рву.
Полковник Эймен: Каким образом определялось, если вообще производилось такое определение, что человек действительно умер?
Олендорф: Руководитель соединения или подразделения, производящего расстрел, получал приказ следить за этим и отдавать соответствующие распоряжения.
Полковник Эймен: Кто же делал это?
Олендорф: Это делал или сам командир подразделения, или человек, которого он назначал.
Полковник Эймен: В каком положении расстреливались жертвы?
Олендорф: На коленях или стоя.
Полковник Эймен: Что вы делали с личной собственностью и одеждой казненных?
Олендорф: Ценные вещи изымались при регистрации, т.е. в тот момент, когда людей собирали. Они конфисковывались и передавались через главное управление имперской безопасности в министерство финансов или непосредственно в это министерство. Одежда вначале раздавалась населению, но в середине 1941—1942 года она собиралась НСФ (национал-социалистское благотворительное общество) и распределялась этой организацией.
Полковник Эймен: Вся эта личная собственность в то время регистрировалась?
Олендорф: Регистрировались только ценности. Остальные вещи не регистрировались.
Полковник Эймен: А что вы делали с одеждой, в которой были жертвы, когда они отправлялись к месту казни?
Олендорф: Они должны были перед казнью снять верхнюю одежду.
Полковник Эймен: Все?
Олендорф: Да, всю верхнюю одежду.
Полковник Эймен: А остальная одежда?
Олендорф: Она оставалась на трупах.
Полковник Эймен: Это касалось только вашей группы или и других оперативных групп? Порядок был тот же?
Олендорф: В моей оперативной группе это был приказ. О других оперативных группах я сказать не могу.
Полковник Эймен: Каким образом проводили это другие группы?
Олендорф: Некоторые командиры подразделений не придерживались военных методов уничтожения и проводили индивидуальные расстрелы, выстрелом в затылок.
Полковник Эймен: Вы возражали против этого порядка?
Олендорф: Да, я был против этого.
Полковник Эймен: Почему?
Олендорф: Так как это вызывало нежелательную психологическую реакцию как у жертв, так и у тех, кому было приказано провести этот расстрел.
Полковник Эймен: Что делали с вещами, которые члены оперативных команд снимали с жертв?
Олендорф: Поскольку речь шла о ценных вещах, их посылали в Берлин, в главное управление имперской безопасности или в министерство финансов. Предметы, которые можно было использовать на месте, немедленно использовались.
Полковник Эймен: Что потом происходило с золотом и серебром, которое снималось с жертв?
Олендорф: Как я уже говорил, это передавалось в Берлин, в министерство финансов.
Полковник Эймен: Откуда вы это знаете?
Олендорф: Я помню, что в Симферополе это делалось таким образом.
Полковник Эймен: Что происходило с часами, которые снимались с жертв?
Олендорф: Часы по требованию армии поступали в распоряжение фронта.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, все жертвы — женщины, мужчины и дети — казнились одинаково?
Олендорф: До весны 1942 года одинаково. Затем последовал приказ от Гиммлера, что в будущем женщины и дети должны были уничтожаться только в душегубках.
Полковник Эймен: А как женщины и дети подвергались казни раньше?
Олендорф: Так же, как мужчины; их расстреливали.
Полковник Эймен: Если вообще убитых хоронили после казни, то каким образом это делалось?
Олендорф: Рвы сначала засыпали члены команд, и когда не оставалось никаких следов казни, рабочие команды из местного населения должны были заровнять эти места.
Полковник Эймен: Вы говорили, что душегубки были получены вами весною 1942 года. Какие инструкции вы получали относительно применения этих душегубок?
Олендорф: Эти душегубки должны были в будущем применяться только для уничтожения женщин и детей.
Полковник Эймен: Опишите Трибуналу конструкцию душегубок и их внешний вид.
Олендорф: С внешнего вида нельзя было сделать заключение о назначении душегубок. Это были закрытые грузовики. Они были устроены таким образом, что при пуске мотора газ из выхлопной трубы проходил в кузов — и примерно через 10—15 минут наступала смерть.
Полковник Эймен: Объясните подробно, когда и как эти душегубки применялись для казни?
Олендорф: В душегубки погружались жертвы, которые должны были быть казнены, и затем везли их к тому месту, где обычно происходили казни. Обычно их там и хоронили. Эта перевозка длилась достаточно для того, чтобы умертвить людей.
Полковник Эймен: Каким образом вы принуждали жертвы войти в душегубку?
Олендорф: Им говорили, что их перевозят в другое место.
Полковник Эймен: Как включался газ?
Олендорф: Я не знаю технических деталей.
Полковник Эймен: Сколько времени нужно было для того, чтобы убить жертву после включения газа?
Олендорф: Примерно 10—15 минут, причем жертвы ничего не замечали.
Полковник Эймен: Сколько можно было убить одновременно в одной такой душегубке?
Олендорф: Эти душегубки были различного размера, они были рассчитаны примерно на 15—25 человек.
Полковник Эймен: Вы время от времени получали отчеты от тех, кто работал на таких душегубках?
Олендорф: Я не понял вопроса.
Полковник Эймен: Я спросил, получали ли вы отчеты от тех, кто практически работал на этих душегубках?
Олендорф: Я получал донесения о том, что оперативные команды неохотно используют эти душегубки.
Полковник Эймен: Почему же?
Олендорф: Так как погребение этих жертв утруждало членов оперативных команд.
Полковник Эймен: Теперь сообщите Трибуналу, кто присылал эти душегубки оперативным группам?
Олендорф: Душегубки не принадлежали к автопарку оперативных групп и представляли собой особую команду. Руководил этой командой инструктор. Эти машины придавались оперативным группам через главное управление имперской безопасности.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, каждая оперативная группа получала душегубку?
Олендорф: Этого я не могу сказать, я знаю только о группе D, а также о группе С, и обе эти группы имели такие душегубки...
Полковник Эймен: Теперь коснемся ваших предшествовавших утверждений и показаний. Объясните, пожалуйста, почему вы считали, что предложенная вами военная процедура расстрела была лучше, чем расстрел в затылок, как это было принято в других группах?
Олендорф: С одной стороны, этим должно было быть достигнуто то, чтобы отдельные руководители и люди по военному приказу могли бы производить расстрелы и чтобы им не нужно было принимать решений в каждом отдельном случае. Эти расстрелы проводились только на основании приказа. Кроме того, мне было известно, что во время самих расстрелов нельзя было избежать издевательств, так как люди были возбуждены и так как жертвы слишком рано узнавали о своей участи и не могли длительное время выдержать такого нервного напряжения. И мне также казалось нетерпимым, чтобы руководители и отдельные лица могли и даже были вынуждены принимать самостоятельно решение расстрелять большое количество людей.
Полковник Эймен: Каким образом вы определяли, какие именно евреи должны быть казнены?
Олендорф: Это не входило в область моей компетенции, это делалось самими евреями, так как регистрация проводилась еврейским советом старейшин.
Полковник Эймен: Количество еврейской крови имело к этому какое-нибудь отношение?
Олендорф: Я не могу сейчас вспомнить детали, но я думаю, что сюда включались и евреи по матери или отцу (полуевреи).
Полковник Эймен: Какие организации поставляли основной офицерский состав для оперативных групп и команд?
Олендорф: Руководящий персонал комплектовался из состава государственной полиции, уголовной полиции и в значительно меньшей степени за счет кадров СД.
Полковник Эймен: КРИПО?
Олендорф: Да, КРИПО, государственной уголовной полиции, и значительно в меньшей степени СД.
Полковник Зимен: Какие другие источники существовали для пополнения состава оперативных групп?
Олендорф: Рядовые члены команд набирались из состава СС и полиции порядка. Государственная полиция и уголовная полиция поставляли инструкторов, а войска СС и полиция порядка поставляли членов оперативных групп.
Полковник Эймен: А что вы скажете о войсковых частях СС?
Олендорф: Войска СС, как и полиция порядка, должны были дать одну роту.
Полковник Эймен: А полиция порядка?
Олендорф: Полиция порядка также должна была предоставить одну роту.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, как велика была численность оперативной группы D и сфера ее действия по сравнению с другими оперативными группами?
Олендорф: Она имела, примерно, две трети состава других оперативных групп. С течением времени произошли изменения в численном составе. Отдельные оперативные группы с течением времени значительно усилились.
Полковник Эймен: Можете ли вы сказать здесь, проводились ли ликвидации, которые вы здесь описывали, после 1942 года, и если они проводились, то в течение какого времени после этой даты?
Олендорф: Мне не известно, что основной приказ был отменен, но я не могу сейчас детально вспомнить факты, которые могли бы позволить мне дать точные показания по этому вопросу, во всяком случае, в отношении России, так как очень скоро началось отступление и район действия этих оперативных команд все время изменялся. Но мне известно, что для других районов предусматривалось создание других оперативных групп, предусмотренных соответствующим указанием для действий в других районах.
Полковник Эймен: Я спрашиваю: лично вы до какого периода имеете сведения касательно этих мероприятий?
Олендорф: По вопросу, касающемуся ликвидации евреев, мне известно, что соответствующие запреты были получены за шесть месяцев до конца войны. Впрочем, я видел еще документ, в котором говорилось, что следует прекратить ликвидацию советских комиссаров, но точной даты я не помню.
Полковник Эймен: Знаете ли вы о том, были ли фактически прекращены эти ликвидации?
Олендорф: Я думаю, что да.
Председатель: Трибунал хочет знать, какое количество людей входило в вашу оперативную группу?
Олендорф: В моей оперативной группе было, примерно, 500 человек, не считая тех, кто привлекался как вспомогательная сила из жителей.
Председатель: Вы говорите, включая тех?
Олендорф: Нет, исключая тех, кто проживал в самой стране.
Председатель: Вы знаете о численности других групп?
Олендорф: Я думаю, что вначале они насчитывали 700 или 800 человек, но я сделал оговорку, что это число с течением времени изменилось, потому что отдельные оперативные группы получали новых людей или получали дополнительных сотрудников из управления имперской безопасности.
Полковник Эймен: Вы говорите, что количество людей увеличилось. Не правда ли?
Олендорф: Да, увеличивалось.
Полковник Эймен: Здесь еще у меня есть, примерно, шесть вопросов, которые я хотел бы задать, потому что, как я думаю, они могут объяснить Трибуналу некоторые из доказательств, которые были уже Представлены раньше. Я буду очень краток, если Трибунал примет мое предложение.
Председатель: Пожалуйста.
Полковник Эймен: Объясните, что означает различная толщина синих линий, которые имеются на этой схеме?
Олендорф: Широкая синия линия, соединяющая пост Гиммлера в качестве рейхсфюрера СС и начальника германской полиции с главным имперским управлением безопасности, показывает идентичность организаций полиции безопасности и СД с точки зрения их задач. Здесь речь идет об управлении, в котором совмещаются вопросы министериального руководства с отдельными вопросами исполнительного порядка, т.е. берется весь комплекс вопросов, разрешаемых полицией безопасности и СД. Структурная схема организации передает, однако, с точки зрения юридической и с точки зрения подчинения, так сказать, нелегально существовавшую структуру. Дело в том, что такое понятие, как главное управление государственной безопасности, вообще официально нигде не фигурировало. Формально и по закону дело выглядело иначе, чем это представлено на схеме. Здесь были государственные и партийные учреждения, которые объединялись, т.е. данное учреждение не издавало никаких распоряжений или законов, или каких-либо указов на законном основании. И это потому, что государственная полиция в министериальном подчинении все время зависела от министерства внутренних дел, в то время как СД, несмотря на эту структуру, все же была партийным органом.
Итак, если бы я захотел воспроизвести эту схему, но на правовой основе, учитывая административное подчинение, то я должен был бы на месте отдела IV поставить политическую полицию, которая входила в главное управление полиции безопасности. Этот отдел «Политическая полиция» существовал формально до последнего времени, он был создан из полицейского отдела имперского министерства внутренних дел. Одновременно формально продолжало существовать и управление тайной государственной полиции, центральный орган прусской тайной государственной полиции, орган, руководящий деятельностью политической полиции во всех провинциях. Таким образом, вопросы министериального порядка все еще решались под маркой министерства внутренних дел постольку, поскольку всему этому надо было придать особое значение.
Таким образом, главное имперское управление безопасности было только маскировкой и отнюдь не передавало действительного положения вещей, но зато давало возможность начальнику полиции безопасности и СД в соответствии с объединяющим наименованием пользоваться то грифом начальника главного управления полиции безопасности, то грифом начальника главного управления СД, формально существовавшего до 1939 года. Одновременно это давало ему возможность, в случае необходимости, объединять силы внутри этого учреждения или же расчленять его задачи, так, как этого требовало положение и как это было целесообразно. Однако в основном продолжала существовать следующая зависимость. Государственные организации находились в известной зависимости от министерства внутренних дел, а управление СД оставалось партийным органом. Так, например, главное управление СД, т.е. главное имперское управление безопасности, только формально числилось главным управлением СС, т.е. таким главным управлением, которое распределяло членов СС в полицию безопасности и в СД. Однако государственные учреждения не получали от СС, т.е. от Гиммлера, рейхсфюрера СС, каких-либо указаний.
Председатель: Я не совсем понял, что вы сказали. По вашим словам, ваше имя имеется на схеме в связи с вашей работой в III управлении, но это относится только к работе внутри Германии; однако, судя по вашим показаниям, вы возглавляли оперативную группу D, которая действовала за пределами Германии.
Олендорф: Тот факт, что я руководил оперативной группой, не имел ничего общего с моей деятельностью в качестве начальника III управления. Руководство этой группой было поручено мне в силу моих чисто субъективных данных, а не потому, что я был руководителем III управления. Итак, руководство этой оперативной группой налагало на меня совершенно новые функции. Это была должность, не зависящая от предыдущей.
Председатель: Теперь я понимаю. Скажите, пожалуйста, вы должны были для этого уехать из Германии и поехать на оккупированные территории СССР?
Олендорф: Да.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, термин СД когда-нибудь употреблялся для того, чтобы обозначать одновременно СД и ЗИПО?
Олендорф: Обозначение СД все время в течение ряда лет употреблялось все больше и больше неправильно. Это название стало употребляться как сокращенное название полиции безопасности и СД, однако, отнюдь не являясь этим в действительности. Вначале СД означало только тот факт, что кто-то входил в состав СС через главное управление СД. После того, как это главное управление СД было распущено и растворилось в главном управлении имперской безопасности, возник вопрос о том, что обозначение СД, эмблема, которая была изображена на рукаве эсэсовца, должна быть заменена новой эмблемой и новым сокращением РСХА. Но этого не произошло, так как в противном случае возникла бы угроза для сохранения в тайне деятельности РСХА, и если я, например, читал в приказе фюрера о том, что во Франции люди были переданы СД, то это как раз является примером того, как неправильно употреблялось это понятие, так как во Франции таких учреждений вообще не было. С другой стороны, СД, поскольку это касается ее организаций, например III управления, являлась просто органом разведки.
Полковник Эймен: Осветите коротко отношения между СС и гестапо.
Олендорф: Отношения между СС и гестапо состояли в том, что рейхсфюрер СС, как таковой, взял на себя задачу руководства полицией и пытался объединить государственную полицию и СС, т.е., с одной стороны, пытался привлечь к участию в государственной полиции только людей, способных нести службу в СС, с другой стороны, использовать для обучения и воспитания кадров войска СС, чтобы и для государственной полиции таким образом получить кадры.
Подобное объединение осуществлялось и в дальнейшем, когда он, например, пытался также связать СС и министерство внутренних дел, т.е. всю внутреннюю администрацию.
Полковник Эймен: Скажите, пожалуйста, сколько было постоянных работников и сколько добровольных осведомителей в СД?
Олендорф: Да. В этой связи нельзя также пользоваться термином СД. Здесь нужно различать III управление и IV управление. III управление — управление информации внутри страны — имело в общем около трех тысяч штатных сотрудников, включая женщин и мужчин. Нужно подчеркнуть, что управление, ведавшее информацией внутри страны, опиралось еще на работу так называемых внештатных сотрудников, или осведомителей, т.е. лиц, которые работали в разведке по совместительству. Я считаю, что количество этих сотрудников, может быть, достигало 30 000 человек.
Полковник Эймен: Дайте Трибуналу краткий пример того, как в общих чертах проводилась работа по каналам, указанным на этой схеме?
Олендорф: Сначала приведу общий пример, и для того, чтобы он был понятнее, я придумаю его сам. Гиммлер узнал, что над территорией Германии все чаще и чаще самолеты сбрасывали диверсантов, которые угрожали своими действиями транспорту и заводам. Он сообщает это Кальтенбруннеру, который является начальником полиции безопасности, и говорит ему, что он должен дать соответствующие указания относительно этих фактов своим органам и принять меры к тому, чтобы сброшенные на территорию Германии диверсанты возможно скорее были бы схвачены. Кальтенбруннер уполномочивает начальника IV управления, т.е. государственную полицию, разработать в нижестоящих органах и представить указ. Этот указ разрабатывается соответствующим отделом I управления и затем либо непосредственно через Мюллера передается органам государственной полиции, либо, что более вероятно, исходя из важности задачи и необходимости одновременно оповестить другие учреждения полиции безопасности, проект приказа передается Кальтенбруннеру, который подписывает его и уже после этого передает прочим учреждениям империи.
На основании этого указа, например, нужно, чтобы государственные полицейские управления докладывали о своих мероприятиях, а также о результатах, которые достигнуты. Причем эти донесения идут тем же путем, но в обратном порядке: нижестоящие органы (филиалы) передают донесения в соответствующий отдел IV управления, оттуда они идут к начальнику IV управления и затем уже к начальнику полиции безопасности Кальтенбруннеру и от Кальтенбруннер а к начальнику германской полиции Гиммлеру, т.е. в обратном порядке через инстанции, которые передали им распоряжение сверху.
Полковник Эймен: И, наконец, дайте нам, пожалуйста, пример одного типичного мероприятия, которое проводилось по каналам, изображенным на данной схеме.
Олендорф: Например, арест руководителей левых партий после событий 20 июля. Соответствующее указание было передано Гиммлером Кальтенбруннеру, а Кальтенбруннер передал его IV управлению, где и был составлен и разработан проект приказа. Этот проект был передан на подпись Кальтенбруннеру и затем издан. Донесения шли тем же путем, снизу вверх.
Полковник Эймен: Господа Судьи, я передаю свидетеля другим обвинителям. Как я знаю, полковник Покровский хочет задать свидетелю несколько вопросов от имени советского обвинения.
Полковник Покровский: Показания свидетеля имеют значение для выяснения тех вопросов, которые интересуют советскую делегацию. Поэтому, с разрешения Суда, я хотел бы задать несколько вопросов свидетелю Олендорфу.
Вы сказали, свидетель, что два раза присутствовали в качестве инспектора при массовых казнях. По чьему приказанию вы были инспектором при казнях?
Олендорф: При совершении этих казней я присутствовал по собственной инициативе.
Полковник Покровский: Но вы сказали, что вы присутствовали как инспектор?
Олендорф: Я сказал, что я присутствовал для того, чтобы инспектировать.
Полковник Покровский: Это была ваша инициатива?
Олендорф: Да.
Полковник Покровский: При казнях всегда присутствовал кто-нибудь из высших руководителей в целях инспектирования?
Олендорф: Если представлялась возможность, я всегда посылал на казни представителя от штаба оперативных команд. Но это не всегда было возможно из-за большого расстояния от места нахождения оперативных команд до места казни.
Полковник Покровский: С какой целью посылалось лицо для инспектирования?
Олендорф: Для того, чтобы установить, выполняются ли мои указания относительно проведения казней.
Полковник Покровский: Следует ли вас понять таким образом, что инспектор должен был убедиться в том, что казнь действительно произведена?
Олендорф: Нет, это было бы неправильным толкованием. Этот инспектор должен был удостовериться в том, насколько соблюдаются мои указания в отношении проведения казней.
Полковник Покровский: Какие условия вы имеете в виду?
Олендорф: Во-первых, негласность, отсутствие посторонних зрителей, во-вторых, военный метод осуществления казней (залп). В-третьих, беспрепятственная доставка осужденных и проведение казни без каких-либо волнений. В-четвертых, наблюдение за изъятием собственности для того, чтобы нельзя было обогатиться. Вероятно, были еще какие-либо другие подробности, которых я сейчас не припомню. Во всяком случае, всякое дурное обращение как моральное, так и физическое должно было быть исключено из метода проведения казни.
Полковник Покровский: Когда вы сказали относительно наблюдения за судьбой имущества, вы имели в виду необходимость изъятия всех ценностей?
Олендорф: Нет. Ценные предметы были сданы еще до казни. Причем они собирались старостой еврейской общины и передавались руководству оперативной команды.
Полковник Покровский: Так о каком имуществе идет речь?
Олендорф: Например, о золоте и серебре или о ценных бумагах.
Полковник Покровский: Вы хотели обеспечить правильное, по вашему мнению, направление этого имущества или наиболее полное его изъятие?
Олендорф: Да.
Полковник Покровский: Вы сказали относительно дурного обращения. Что вы понимали под дурным обращением при казнях?
Олендорф: Если, например, метод, при помощи которого проводились казни, вызывал всевозможные нервные волнения и неподчинение среди жертв и руководство оперативных команд вынуждено было насильственным образом подавлять эти беспокойства.
Полковник Покровский: Что вы понимаете под подавлением с помощью насильственных мер? Что вы понимаете под насильственным подавлением волнения, возникающего среди жертв?
Олендорф: Когда, как я уже говорил, при приведении в исполнение казни необходимо было избивать жертвы.
Полковник Покровский: Необходимо было бить жертвы?
Олендорф: Я, правда, не видел этого, но я слышал об этом.
Полковник Покровский: От кого?
Олендорф: В разговорах с членами других команд.
Полковник Покровский: Вы сказали, что для казни применялись машины, автомобили? Вы имели в виду «системы» Беккера?
Олендорф: Да.
Полковник Покровский: Не знаете ли вы, где и с помощью кого «изобретатель» Беккер реализовал свои «изобретения»?
Олендорф: Я помню только, что все это происходило во втором управлении главного имперского управления безопасности, но я не могу сказать этого точно.
Полковник Покровский: Сколько было казнено с помощью этих автомобилей?
Олендорф: Я не могу назвать точную цифру, но сравнительно это было очень немного, примерно, несколько сотен.
Полковник Покровский: Вы сказали, что в этих машинах казнили главным образом женщин и детей. По каким соображениям?
Олендорф: Существовал категорический приказ Гиммлера по этому поводу. Женщины и дети, согласно этому приказу, должны были быть умерщвлены именно таким образом для того, чтобы избежать лишних душевных волнений, которые возникали в связи с другими видами казни. Это также давало возможность мужчинам, которые сами были женаты, не стрелять в женщин и детей.
Полковник Покровский: Наблюдал ли кто-либо за поведением казнимых в этих машинах?
Олендорф: Да, врачи.
Полковник Покровский: Известно ли вам, что Беккер докладывал о том, что смерть в этих машинах была особенно мучительной?
Олендорф: Нет. О донесениях Беккера я впервые узнал из письма Рауфу, которое мне здесь показывали. Напротив, я знаю, согласно донесениям врачей, что жертвы ничего не ощущали до наступления смерти.
Полковник Покровский: Участвовали ли в массовых казнях военные подразделения — армейские подразделения, я хочу сказать?
Олендорф: Как правило, нет.
Полковник Покровский: А как исключение?
Олендорф: Насколько я помню, как в Николаеве, так и в Симферополе от времени до времени присутствовал представитель от командования армии, присутствовал как зритель.
Полковник Покровский: С какой целью?
Олендорф: Этого я не знаю. Вероятно, для личной информации.
Полковник Покровский: А воинские части выделялись в этих местах для исполнения казни?
Олендорф: Официально армия не выделяла никаких подразделений для этой цели, так как армия вообще была против этого мероприятия.
Полковник Покровский: А фактически?
Олендорф: Однако отдельные подразделения добровольно ставили себя в распоряжение этих команд. Однако я не знаю такого случая в армии, исключая вспомогательный состав армии (обоз).
Полковник Покровский: Вы давали показания относительно того, кто подлежал уничтожению. Только ли одних евреев предавала казни эйнзатцгруппа, или точно так же, как и евреи, предавались казни коммунисты, «коммунистические чиновники», как вы называли их в своих инструкциях?
Олендорф: Да, имелись в виду активисты, т.е. употреблялось выражение политические комиссары. В данном случае сама по себе принадлежность к коммунистической партии была недостаточной для того, чтобы быть казненным или подвергаться преследованиям.
Полковник Покровский: Специального выяснения, какую роль выполнял этот человек в коммунистической партии, никто не производил? Я понял перевод вашего ответа так, что факт принадлежности к коммунистической партии служил достаточным основанием для того, чтобы человек был казнен?
Олендорф: Нет, я сказал как раз наоборот, что сам факт принадлежности к коммунистической партии не являлся решающим. Не только человека могли не казнить, но это также не являлось поводом к его преследованию. Тут необходимо было учитывать его активную политическую деятельность.
Полковник Покровский: Приходилось ли вам беседовать с кем-либо из ваших сослуживцев или начальников по вопросу о присланных в вашу группу автомобилях для казни и о работе этих автомобилей? Припоминаете такой разговор?
Олендорф: Нет, я не помню какого-либо конкретного разговора по этому поводу.
Полковник Покровский: Были ли у вас сведения о том, что члены «эйнзатцкоманды», которые приводили в исполнение казни, неохотно пользовались автомобилями-душегубками?
Олендорф: Я знал о том, что оперативные команды пользовались подобными машинами.
Полковник Покровский: Нет, я имею в виду другое. Я хочу выяснить, получали ли вы сведения о том, что члены оперативных команд неохотно избирают такой вид казни, а предпочитают другие способы казни?
Олендорф: То есть вы хотите сказать, что они охотнее пользовались газовыми машинами, чем расстрелами?
Полковник Покровский: Наоборот, что они охотнее пользовались расстрелами, чем газовыми машинами?
Олендорф: Да, я об этом уже говорил ранее, что душегубки...
Полковник Покровский: По каким соображениям они охотнее пользовались расстрелами, чем газовыми машинами?
Олендорф: Я уже говорил, потому, что разгрузка тел, по мнению руководителей оперативных команд, представляла нехорошее зрелище с психологической точки зрения и вела к неприятным душевным потрясениям.
Полковник Покровский: Что вы имеете в виду под «нехорошим зрелищем с психологической точки зрения»?
Олендорф: Насколько я помню, очевидно, потому, что происходили определенные отравления организма, которые впоследствии были видны, а также из-за положения самих тел и испражнений; тела лежали в грязи.
Полковник Покровский: Вы хотели сказать, что на жертвах не было явно заметно то страдание, которое они испытывали перед смертью?
Я правильно вас понял?
Олендорф: Вы имеете в виду момент умерщвления их газом в машине?
Полковник Покровский: Да.
Олендорф: Я могу только повторить то, что мне говорил врач, — что жертвы ничего не ощущали до наступления смерти.
Полковник Покровский: Тогда совершенно не понятен ваш ответ на мой предыдущий вопрос, что разгрузка этих машин производила очень тяжелое впечатление на членов команды.
Олендорф: Да, как я уже говорил, благодаря положению этих тел и, очевидно, потому, что машина была загрязнена испражнениями.
Генерал Никитченко: Вы можете ответить, — до какого времени существовала оперативная группа, которую вы возглавляли?
Олендорф: Штаб оперативной группы был еще на Кавказе, затем возвратился. Насколько я помню, потом была образована боевая группа, именуемая «Биркампф», которая с этого времени вела борьбу с партизанами. Оперативная группа, насколько я помню, была совсем распущена, и «Биркампф» был переведен в генерал-губернаторство. Он взял с собой большую часть своих бывших сотрудников.
Генерал Никитченко: Чем вы занимались после того, как «Биркампф» выехал?
Олендорф: Я думаю, можно сказать, что оперативная группа перестала существовать в то время, когда началось отступление на Кавказе. Затем она выполняла задачи военного характера и находилась под непосредственным командованием на Украине и, в частности, под командованием СС и полиции.
Генерал Никитченко: Она просто перешла в другое подчинение, но функции, которыми она занималась, она продолжала выполнять?
Олендорф: Нет, она стала тогда боевой единицей.
Генерал Никитченко: Против кого она вела боевые действия?
Олендорф: Она действовала в рамках той борьбы, которая осуществлялась против партизанского движения.
Генерал Никитченко: Можете ли сказать конкретнее, что именно делала эта группа?
Олендорф: После отступления?
Генерал Никитченко: Да, после того, когда, как вы говорите, изменились ее функции, она вела борьбу только против партизан и еще против кого-либо?
Олендорф: Я сам точно не знаю. Она имела своей задачей вести разведку о партизанских отрядах и, очевидно, должна была все время находиться в боевой готовности.
Генерал Никитченко: Но казнями она занималась?
Олендорф: Я не могу сказать, как обстояло дело в тот момент, так как эта группа уже находилась в тех районах, для которых подобные задачи уже не были действительны.
Генерал Никитченко: Вы в своих показаниях говорили, что оперативная группа имела целью уничтожение евреев и комиссаров. Правильно?
Олендорф: Да.
Генерал Никитченко: По каким мотивам истребляли детей?
Олендорф: Был приказ о том, что еврейское население должно быть полностью уничтожено.
Генерал Никитченко: В том числе и дети?
Олендорф: Да.
Генерал Никитченко: Только ли детей евреев уничтожали?
Олендорф: Да.
Генерал Никитченко: А детей тех, кого вы относили к категории комиссаров, тоже уничтожали?
Олендорф: Мне не известно, чтобы когда-либо разыскивали семью комиссара.
Генерал Никитченко: Отчеты о тех казнях, которые проводились группой, вы представляли куда-нибудь?
Олендорф: Донесения относительно казней регулярно поступали в главное управление имперской безопасности.
Генерал Никитченко: Вы лично представляли отчеты о совершенных убийствах, которые были произведены группой?
Олендорф: Оперативные команды, которые проводили это мероприятие, докладывали оперативной группе, а оперативная группа доносила в главное управление имперской безопасности.
Генерал Никитченко: Куда именно?
Олендорф: Лично начальнику полиции безопасности.
Генерал Никитченко: Персонально кому? Фамилию можете назвать?
Олендорф: Тогда это был Гейдрих.
Генерал Никитченко: А после Гейдриха?
Олендорф: Но ведь я затем прекратил работу: в общем — таков был приказ.
Генерал Никитченко: После Гейдриха вы продолжали представлять донесения?
Олендорф: Я больше не работал после смерти Гейдриха. Но, очевидно, донесения продолжали поступать.
Генерал Никитченко: Вам известно, что донесения продолжали поступать или их прекратили представлять?
Олендорф: Нет, не знаю.
Генерал Никитченко: Такая деятельность по истреблению советских людей, которую вы осуществляли, соответствовала политике правительства Германии и нацистской партии?
Олендорф: Да. Однако здесь надо различать две вещи: приказ, касавшийся ликвидации, исходил от фюрера рейха, а рейхсфюрер СС Гиммлер должен был выполнять этот приказ.
Генерал Никитченко: Находилось ли это в соответствии с политикой, проводившейся нацистской партией и правительством?
Олендорф: Это и есть политика, которая была определена Гитлером. Если вы спрашиваете, имеет ли это отношение к идее национал-социализма, я ответил бы отрицательно.
Генерал Никитченко: А на практике?
Олендорф: Да.
Председатель: Как я понял, вы сказали, что ценные вещи отбирались у евреев еврейскими старостами?
Олендорф: Да.
Председатель: Решали ли старосты, кого должны были убивать?
Олендорф: Нет.
Председатель: Откуда им было известно, кого должны были убивать?
Олендорф: Старосты определяли, кто был евреем, и производили их регистрацию, каждого в отдельности.
Председатель: Когда они их регистрировали, отбирали ли они у них ценности?
Олендорф: Это делалось не всегда одинаково. Насколько я помню, старостам был дан приказ собирать ценности при регистрации.
Председатель: Следовательно, еврейские старосты не знали, будут ли они убиты или нет?
Олендорф: Это правильно.
ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА ОТ 11 ЯНВАРЯ 1946 г.
Допрос свидетеля Блаха Франца
...Г-н Додд: Ваша фамилия—доктор Франц Блаха? Вы уроженец и гражданин Чехословакии?
Блаха (по-чешски): Да.
Г-н Додд: Вы знаете немецкий язык, и по техническим причинам я предлагаю вести допрос на немецком языке. Я знаю, что вашим родным языком является чешский. Верно это?
Блоха: Чтобы ускорить процесс, я согласен давать показания на немецком языке по следующим причинам: 1) в течение последних семи лет, о которых я буду давать показания, я жил лишь в немецком окружении, 2) большое количество специальных выражений, относящихся к быту концентрационных лагерей, является чисто немецкими изобретениями и для них не существует эквивалентов на других языках.
Г-н Додд: Скажите, не являетесь ли вы доктором медицины по вашей профессии и по вашему образованию?
Блаха: Да,
Г-н Додд: В 1939 году вы были главным врачем госпиталя в Чехословакии?
Блаха: Да.
Г-н Додд: Вы были арестованы, не так ли, немцами в 1939 году после оккупации ими Чехословакии?
Блаха: Да.
Г-н Додд: А были ли вы подвергнуты заключению в различных тюрьмах между 1939 и 1944 годами?
Блаха: Да.
Г-н Додд: С 1941 года по апрель 1945 года вы были в заключении в концентрационном лагере в Дахау?
Блаха: Да, до конца.
Г-н Додд: До того момента, когда этот лагерь был освобожден союзными войсками?
Блаха: Да.
Г-н Додд: Вы дали письменное показание в Нюрнберге 9 января 1946 г. Не так ли?
Блаха: Да.
Г-н Додд: Это письменное показание, господа Судьи, является документом №3249-ПС. Я хочу представить его в качестве документального доказательства под №США-663. Ваша честь, я думаю, что можно сократить в несколько раз допрос этого свидетеля представлением этого письменного показания. Я хотел бы огласить это письменное показание, так как оно относится к тем показаниям, которые может дать этот свидетель.
Председатель: Очень хорошо.
Г-н Додд: Ваша честь, я не стал бы зачитывать этого показания, если бы мы имели французский и русский переводы. Но, к сожалению, мы не успели обеспечить перевод за такой короткий срок.
«Я, Франц Блаха, будучи должным образом приведенным к присяге, заявляю следующее: Я изучал медицину в Праге, в Вене, в Страсбурге и Париже и получил диплом в 1920 году. С 1920 по 1926 год я был ассистентом в клинике. В 1926 году я стал главным врачом госпиталя в Моравии, в Чехословакии. Я занимал этот пост до 1939 года, до вступления немцев на территорию Чехословакии, когда я был захвачен в качестве заложника. Я был направлен в качестве заключенного по обвинению в сотрудничестве с чехословацким правительством в концентрационный лагерь Дахау в апреле 1941 года и оставался там до освобождения этого лагеря в апреле 1945 года. До июля 1941 года я находился в штрафной роте. После этого я был направлен в госпиталь и меня сделали объектом различных экспериментов по заболеванию брюшным тифом, которые проводились доктором Мюрмельштадтом. После того меня хотели подвергнуть различным экспериментальным операциям, но я сумел избежать этого тем, что признался, что я был врачом. Если бы они узнали об этом раньше, то я жестоко пострадал бы, потому что с лицами умственного труда в штрафных ротах всегда очень жестоко обращались. В октябре 1941 года я был направлен на работу на плантацию лечебных трав, и позднее я работал в лаборатории лекарственных трав. В июне 1942 года я был направлен в госпиталь в качестве хирурга. Вскоре после этого мне приказали провести операцию желудка у двадцати вполне здоровых заключенных. Так как я отказался это сделать, — меня поместили в отдел по вскрытию трупов, где я и оставался до апреля 1945 года. Там я произвел более 7 тысяч вскрытий. Всего под моим руководством было произведено 12 тысяч вскрытий.
С середины 1941 года до конца 1942 года было произведено около 500 операций над здоровыми заключенными. Они производились для обучения медицинских студентов СС, врачей СС и включали в себя операцию желудка, горла, селезенки и желчного пузыря. Они производились студентами и врачами, которые занимались до этого лишь два года, хотя они были весьма опасными и трудными операциями. Обычно эти операции может делать только хирург, который имел, по крайней мере, четыре года хирургической практики. Многие заключенные умирали на операционном столе или после этого от всякого рода осложнений. Я вскрывал тела всех умерших. Среди врачей, которые руководили этими операциями, были доктора: Ланг, Мюрмельштадт, Волтер, Рамзауэр и Кар, штандартенфюрер доктор Лоллинг часто присутствовал на этих операциях.
Во время моего пребывания в Дахау я был свидетелем многочисленных медицинских экспериментов над людьми. Эти лица никогда не соглашались на это добровольно, но их принуждали к этому. Более чем 1 200 человек заключенных были подвергнуты опытам с малярией доктором Клаусом Шиллингом с 1941 по 1945 год. Доктор Шиллинг получил персональный приказ Гиммлера проводить эти эксперименты. Жертвы подвергались укусам комаров или им делали вливания споровиков малярии, взятых от москитов.
Применялись различные методы лечения: хинином, пирифером, неосальварсаном, антипирином, пирамидоном, а также особым медикаментом, который назывался 2516-Беринг. Я вскрывал тела людей, погибших от этих экспериментов. От 30 до 40 человек погибло непосредственно от малярии, 300—400 человек умерло от смертельных болезней, которые были вызваны физическим состоянием после припадков малярии. Люди умирали также от принятия сильных доз неосальварсана и пирамидона.
В 1942—1943 гг. эксперименты над людьми производились доктором Рашером С., который устанавливал действие, оказываемое изменением воздушного давления. Около 25 человек одновременно помещались в специально построенную камеру, в которой можно было повышать давление или уменьшать его в зависимости от надобности. Цель заключалась в том, чтобы установить действие высоты и быстрого спуска на парашюте на состояние людей.
Я видел через окно людей, которые лежали без сознания на полу этого сооружения. Большинство из заключенных погибало от этих экспериментов в результате внутреннего кровоизлияния в мозг, в легкие; многие харкали кровью, когда их вынимали из камеры. Я должен был извлекать тела из камеры и посылать внутренние органы погибших для исследования в Мюнхен. От 400 до 500 заключенных были подвергнуты этим экспериментам. Те, которые не погибали, были переведены в отделение для инвалидов и впоследствии уничтожены.
Рашер также проводил эксперименты, заключавшиеся в действии холодной воды на людей. Это делалось для того, чтобы установить способ оживления летчиков, потерпевших аварию и упавших в море. Подвергавшийся эксперименту человек помещался в ледяную воду и оставался там до тех пор, пока не терял сознание. Затем у него брали кровь из шеи и проверяли всякий раз, когда температура его тела падала на один градус. Это устанавливали при помощи ректального термометра. Периодически подвергалась исследованиям и моча. Некоторые люди подвергались испытанию в течение 24—36 часов. Самая низкая температура тела достигала 19° по Цельсию. Большинство людей погибало при 25—26° по Цельсию. Людей затем брали из этой ледяной воды, и делалась попытка оживить их путем искусственного отогревания посредством искусственных солнечных лучей, горячей воды, электротерапией или человеческим теплом. В последнем случае использовали проституток. Тело потерявшего сознание мужчины клали между телами двух женщин. Гиммлер сам присутствовал при этих экспериментах. Я видел его из окна. Я лично присутствовал на этих экспериментах с холодной водой, когда отсутствовал Рашер. Я видел заметки, диаграммы, касавшиеся этих опытов, в лаборатории Рашера.
Примерно 300 заключенных было использовано для этих экспериментов. Большинство из них погибло. Те, которые остались в живых, в большинстве случаев сходили с ума. Оставшиеся в живых направлялись в отделение для инвалидов, где их позднее убивали так же, как жертвы опытов повышенного воздушного давления. Я знаю только двух человек — югослава и поляка, которые выжили, но оба помешались.
Проводились также опыты с печенью. Их проводил доктор Брахтль даже над здоровыми людьми, а также над теми, которые страдали болезнью желудка и желчного пузыря. С этой целью в печень вводилась игла и вырывался небольшой кусок печени, причем при этом не применялись никакие наркотические средства. Это был очень болезненный опыт, который приводил часто к серьезным осложнениям, так как имели место повреждения желудка и артерий, терялось большое количество крови и люди погибали от кровоизлияния. Много людей погибло от этих опытов. Среди них были поляки, чехи и немецкие заключенные. В общей сложности от этого погибло около 175 человек.
Проводились также опыты по заболеванию флегмоной докторами Шютцем, Бабором, Кизельветтером и профессором Лауэром. Для этого около 40 здоровых людей использовались одновременно, двадцати из них производилось впрыскивание в мускулы, другим двадцати — вливание в вену гноя, который был взят от больного флегмоной. В течение трех дней больным не оказывалась никакая медицинская помощь, что приводило к серьезным воспалительным процессам, и нередко наступало заражение крови. Затем каждая группа делилась на группы в 10 человек: половина подвергалась химическому лечению при помощи различных жидкостей и пилюль через каждые 10 минут в течение 24 часов, остальных лечили сульфатоамидами и производили операции. В некоторых случаях ампутировали все конечности.
Произведенное мною вскрытие показало, что химическое лечение было весьма вредным и часто вызывало прободение желудка. Для этих опытов брали обычно голландских, польских и чешских священнослужителей. Боль была весьма велика. Большинство из 800 людей погибло, а остальные были изуродованы и впоследствии умерщвлены.
Осенью 1944 года 60—80 человек были подвергнуты опытам с соленой водой. Их заперли в комнату и в течение 5 дней им не давали ничего, кроме соленой воды. В течение этого времени исследовали их кровь и мочу. Никто из заключенных не погиб возможно потому, что они тайком получали пищу от других заключенных. Для этих экспериментов использовались венгры и цыгане.
Широко практиковалось снятие кожи с трупов заключенных. Доктор Рашер и доктор Волтер особенно требовали снимать человеческую кожу с шеи и спины. Ее подвергали химической обработке и затем высушивали на солнце. Эту кожу использовали для изготовления седел, перчаток, домашних туфель и дамских сумок. В особенности ценили эсэсовцы татуированную кожу. Однако было запрещено использовать и кроить кожу немцев. Кожу брали только со здоровых заключенных, и она не должна была иметь какие-либо дефекты. Иногда, когда не хватало такой кожи, Рашер говорил: «Мы достанем вам эти тела». На следующий день мы получали тела 20—30 молодых людей. Их расстреливали обычно в шею или в голову таким образом, чтобы не повредить кожу.
Часто мы получали запросы о скелетах и черепах заключенных. В этих случаях мы вываривали тела или черепа, а затем мягкие части устранялись, кости высушивались и сортировались. Нам нужны были черепа с хорошими зубами. Когда нас запрашивали об этом, эсэсовцы говорили: «Хорошо, мы достанем вам».
Таким образом, было опасно иметь хорошую кожу или зубы. Транспорты из Штрутхофа, Бельзена, Освенцима и Маутхаузена часто приходили в Дахау. Многие заключенные находились в пути от 14 до 20 дней без воды и без пищи. Так, в транспорте, прибывшем в ноябре 1942 года, я обнаружил следы людоедства. Заключенные, оставшиеся в живых, ели тела мертвецов. Другой транспорт прибыл из Компьена (Франция).
Профессор Лимузен (Клермон-Ферран), который позднее был моим помощником, рассказывал, что в этом транспорте было около 2 тысяч заключенных, когда он отправился в путь. Пищу можно было достать, но совершенно не было воды. 800 человек погибло по дороге и их выбрасывали на ходу. Через 12 дней по прибытии поезда было обнаружено еще 500 человек мертвых. Остальные погибли вскоре после прибытия. Я обследовал этот транспорт, так как со стороны Международного Красного Креста был заявлен протест. СС хотели составить отчет, согласно которому люди якобы были убиты при попытке организовать мятеж, Я вскрыл целый ряд тел и установил, что они погибли от удушения и от недостатка воды. По 130 человек помещалось в одном товарном вагоне.
В 1941—1942 гг. мы имели транспорты инвалидов. В этих транспортах находились люди, которые были больны или не способны работать. Мы называли их командами «вознесения на небо». 100—120 человек каждую неделю направлялись в так зазываемые душевые. Там 4 человека делали им впрыскивание фенола, эвипана или бензина, что вызывало быструю смерть. После 1943 года этих инвалидов для истребления направляли в другие лагери. Я знаю, что их там убивали, так как я видел протоколы и статистику. На отчетах имелась пометка в виде креста и дата, когда они уехали. Так обычно регистрировали смертников. Об этом также указывалось в картотеке и-в записях в лагере Дахау. Каждые три месяца таким путем отправлялось от тысячи до двух тысяч человек. Таким образом, примерно, 500 тысяч человек было послано в 1943 и 1944 годах на смерть.
В апреле 1945 года в Дахау был составлен транспорт из евреев. Его оставили стоять на путях, так как железная дорога была разрушена после бомбардировки. Их оставили так просто погибать от голода. Им не разрешали выходить. К тому времени, когда лагерь был освобожден, все они были мертвы.
В самом лагере происходили многочисленные казни путем применения газов, расстрелов или впрыскиваний. Строительство газокамер было закончено в 1944 году, и я был вызван доктором Рашером для обследования первых жертв. Из 8 или 9 лиц, которые помещались в камерах, трое были еще в живых, остальные были, повидимому, мертвы. Их глаза были красны, и лица опухли. Многие заключенные позднее погибли таким же образом. Затем их перевозили в крематорий, где я должен был осматривать зубы. Золотые зубы извлекались.
Многие больные заключенные умирали от впрыскиваний в госпитале. Многие заключенные, умершие в госпитале, поступали для вскрытия без фамилии или номера на особом ярлыке, который обычно привязывался к их ноге. При этом говорилось: «Не подвергать вскрытию».
Я вскрыл несколько таких трупов и установил, что они были абсолютно здоровы и погибли исключительно от впрыскиваний.
Некоторых заключенных убивали только потому, что они имели дизентерию, их тошнило, в результате чего они причиняли сестрам много забот. Душевнобольных уничтожали. Им делали в камерах впрыскивания или расстреливали. Расстрел происходил обычно перед крематорием. Затем их вносили в крематорий. Я видел, как люди вталкивались в печь тогда, когда они были еще живыми, кричали, дышали и сопротивлялись. Если они слишком шумели, их оглушали ударом в голову.
Обычно казни, о которых я знал из произведенных мною обследований жертв, были следующими. Было казнено следующее количество лиц: в 1942 году от 5 до 6 тысяч русских было заключено в отдельный лагерь внутри Дахау, их затем выставили на край окопа близ лагеря группами по 500—600 человек и расстреляли. Эти группы приводились из лагеря три раза в неделю. Затем их привозили вечером обратно, и мы обследовали их тела.
В феврале 1944 года примерно 40 русских студентов прибыло из Мосбурга. Я видел многих в госпитале. Я вскрыл их тела после того, как они были расстреляны у стен крематория. В сентябре 1944 года группа из 94 русских, занимавших высокие военные посты, была расстреляна, включая двух военных врачей, которые работали со мной. Я вскрыл эти тела. В апреле 1945 года целый ряд лиц, занимавших видные посты, был расстрелян; в том числе были расстреляны два французских генерала, имена которых не могу вспомнить. Но я их узнал по их мундирам. Я их осматривал после того, как они были расстреляны.
В 1944—1945 гг. много женщин было повешено, расстреляно и погибло от впрыскиваний. Я изучал их тела и нашел в некоторых случаях, что они были беременны. В 1945 году, накануне освобождения из лагеря, были казнены все заключенные, известные под названием «мрак и туман». Этим заключенным запрещалось поддерживать всякий контакт с внешним миром. Их держали в строгой изоляции, и им не разрешалась никакая переписка. Их было 30 или 40 человек. Некоторые из них были больные. Для казни их приносили в крематорий на носилках. Я обследовал их тела и нашел, что они были расстреляны выстрелом в шею.
Начиная с 1941 года, лагерь все более и более переполнялся. В 1943 году госпиталь для заключенных был забит до отказа. Таким образом, было невозможно в 1944—1945 гг. предъявлять какие-либо требования в смысле гигиены. Помещения, которые в 1942 году вмещали 300—400 человек, в 1943 году вмещали 1 000 человек, в первом квартале 1945 года уже было 2 000 человек и более.
Невозможно было производить какую-либо чистку помещений, так как они были забиты людьми, и нечем было производить уборку. Люди месяцами не мылись. Не хватало уборных. Медикаментов почти не существовало. После освобождения лагеря я обнаружил, что имелось в госпитале для эсэсовцев большое количество медикаментов, которые привозились в лагерь, но ни разу не давались для оказания помощи заключенным.
Вновь прибывшие в лагерь должны были часами ждать на открытом воздухе. Иногда стояли с утра до ночи, независимо от того, было это зимой или летом. Так было в 1943—1944 гг., в первой четверти 1945 года. Я видел этих вновь прибывших заключенных из окна комнаты, где производилось вскрытие. Многие из этих людей, которые стояли на холоде, заболевали воспалением легких и погибали. У меня было много знакомых среди людей, которые погибли таким образом в 1944—1945 гг.
В октябре 1944 года прибыл транспорт с венграми, который занес сыпной тиф в лагерь, и разразилась эпидемия. Я обследовал многие тела из этого транспорта, и я доложил об этом доктору Хинтермейеру. Он мне под угрозой смертной казни запретил говорить о том, что такая эпидемия была занесена в лагерь. Он сказал, что это будет рассматриваться как саботаж, ибо заключенные не смогут работать в промышленности по производству оружия.
Никаких предупредительных мер не принималось. Новые лица, которые были здоровыми помещались в эти же бараки и таким образом подвергались заболеваниям. Лица, которые были подвержены заболеванию. также помещались в эти бараки. 30-й. барак трижды вымирал от эпидемии. Только на рождество, когда эпидемия перекинулась в лагерь СС, был наложен карантин. Тем не менее транспорты продолжали прибывать. В день мы имели от 200 до 300 заболеваний тифом и, примерно, 100 человек погибали от тифа. Всего было около 28 000 заболеваний тифом и из них 15 000 смертных случаев.
В дополнение к этому количеству многие погибли, как показали мои вскрытия, исключительно от недостатка питания. Такие смертные случаи имели место с 1941 по 1945 год. В большинстве случаев это были итальянцы, русские и французы. Эти лица были буквально умерщвлены голодной смертью. Когда они погибали, они весили 50 или 60 фунтов. Вскрытие показало, что их внутренние органы сократились до одной трети нормального размера.
Указанные выше факты являются истинными, я их написал добровольно. Перечитав это заявление, я подписал его и то же самое подтверждаю в Нюрнберге. Германия, 9 января 1946 г.
Подпись: Д-р Франц Блаха .
Подписано в моем присутствии и под присягой подтверждено Лейтенант Даниэль Марголис ».
Г-н Додд: Доктор Блаха, скажите, лагерь Дахау во время вашего пребывания посещался кем-нибудь?
Блаха: В нашем лагере бывало очень много посетителей, заключенным иногда казалось, что мы вообще находимся не в лагере, а на какой-нибудь выставке или в зоопарке. Иногда имели место посещения или экскурсии военных представителей, были экскурсии из школ, из различных медицинских и других учреждений. Кроме того, лагерь посещали представители полиции, представители СС, Бормана, и, кроме того, лагерь посещали некоторые государственные деятели. Обычно инспекция проходила из месяца в месяц. Такие инспекции делал генерал-инспектор концентрационных лагерей, обергруппенфюрер Поль, затем инспектор экспериментальных станций рейхсфюрера СС профессор Границ, штандартенфюрер д-р Лоллинг и другие лица.
Г-н Додд: Можете ли вы сказать, в течение какого времени, в среднем, продолжались такие визиты?
Блаха: Различно. Это зависело от того, какие посещения имели место. Некоторые посещения длились полчаса, а иногда 3—4 часа.
Г-н Додд: Посещали ли лагерь важные правительственные чиновники и видели ли вы тогда кого-нибудь из них?
Блаха: Когда я находился там, в лагерь приезжали многие лица. Например, неоднократно лагерь в Дахау посещал рейхсфюрер Гиммлер, он также присутствовал во время производства различных опытов. При этом присутствовал я лично. Лагерь посещали также и другие лица. Я сам видел трех министров и слышал от многих других политических заключенных — немцев, которые видели их, что они были в лагере. Кроме того, я дважды видел там высших итальянских офицеров и однажды видел одного японского офицера.
Г-н Додд: Не помните ли вы имена кого-либо из этих важных правительственных чиновников?
Блоха: Да, кроме Гиммлера, в лагере бывали: Борман, затем гаулейтеры Вагнер и Гисслер, затем министры Франк, Розенберг, Функ, Заукель, затем генерал полиции Далюге и другие.
Г-н Додд: Что эти лица, которых вы перечислили, производили осмотр лагеря?
Блаха: Обычно экскурсии по лагерю организовывались таким образом, что экскурсантов сначала вели на кухню, затем в прачечную, затем в госпиталь и обычно на те станции, где производились хирургические операции, затем на малярийную станцию профессора Шиллинга и на экспериментальную станцию доктора Рашера, затем в бараки, особенно немецких заключенных.
Иногда они посещали также церковь, которая была построена там только для немецких священников. Во время этих посещений экскурсантам иногда показывали различных заключенных. Это организовывалось таким образом: сначала показывали «зеленого», т.е. уголовного преступника, которого представляли в качестве убийцы, затем обычно показывали бургомистра Вены доктора Шмидта. Далее показывали высшего чешского офицера, затем гомосексуалиста цыгана, католического епископа или высшего польского священника, профессора университета. В таком порядке проходило занимательное представление заключенных.
Г-н Додд: Насколько я помню, вы в числе других, посещавших лагерь, упоминали Кальтенбруннера?
Блаха: Да, там был и Кальтенбруннер. Он был с генералом Далюге. Это было, насколько я помню, в 1943 году, так как я был заинтересован в том, чтобы увидеть генерала Далюге, который после смерти Гейдриха был протектором в Богемии и Моравии, и я хотел его узнать.
Г-н. Додд: Видели ли вы сами Кальтенбруннера в этом лагере?
Блаха: Да, мне его показали. Ранее я его не видал.
Г-н Додд: Насколько я помню, вы также называли имя Фрика как одного из тех, кто посещал лагерь?
Блаха: Да. Насколько я помню, это было в первой половине 1944 года.
Г-н Додд: Где вы его видели в лагере?
Влаха: Я видел его из окна госпиталя, когда он шел со своим штабом к госпиталю. Кроме того, с ним было несколько других лиц.
Г-н Додд: Не можете ли вы увидеть человека, которого вы называете Фриком, в зале суда?
Блаха: Да. Это — четвертый в первом ряду с правой стороны.
Г-н Додд: Насколько я помню, вы также называли Розенберга в числе тех лиц, которые посещали лагерь?
Блаха: Я вспоминаю, что это было вскоре после моего прибытия в концентрационный лагерь Дахау. Тогда лагерь посещали какие-то лица, и мои немецкие товарищи показали мне Розенберга.
Г-н Додд: Не увидите ли вы этого человека сейчас в этом зале суда?
Блаха: Да. Он — второй дальше налево, второй после Фрика на первой скамье.
Г-н Додд: Насколько я помню, вы также говорили о Заукеле?
Блаха: Но я лично его не видел. Я только слышал, что он посетил тогда военные немецкие заводы. Это было, кажется, в 1943 году.
Г-н Додд: Что, тогда все знали, что Заукель посетил лагерь?
Блаха: Да, это было всем известно.
Г-н Додд: Насколько я понял, вы также назвали в числе лиц, которые посещали лагерь, Функа?
Блаха: Он также присутствовал в лагере во время одного из посещений, и я вспоминаю, что это было в связи с каким-то государственным совещанием держав оси в Зальцбурге или Рейхенхалле. Было обычаем, что при таких случаях (партийный съезд или праздник в Мюнхене, Берхтесгадене или Зальцбурге) различные лица предпринимали экскурсии в лагерь Дахау. Такой случай имел место и с Функом.
Г-н Додд: Вы лично видели Функа в лагере?
Блаха: Нет, Функа я тогда лично не видел, я лишь узнал, что он посетил лагерь.
Г-н Додд: Что, это было общеизвестно, это все знали?
Блаха: Да, об этом мы знали заранее, что он должен посетить лагерь.
Г-н Додд: После 1944 года, в начале 1945 года, эти визиты также продолжались?
Блаха: Да, имелось также несколько посещений, но очень немного, потому что тогда в лагере свирепствовала эпидемия сыпного тифа и на лагерь был наложен карантин.
Г-н Додд: Сейчас вы являетесь начальником госпиталя в Праге, не так ли?
Блаха: Да.
Г-н Додд: У меня нет больше вопросов, ваша честь.
Председатель: Кто-нибудь из представителей обвинения хочет задать вопросы? Полковник Покровский?
Полковник Покровский: Скажите, свидетель, известно ли вам, какое назначение имел лагерь Дахау? Был это концентрационный, так сказать, рабочий лагерь, или же это был лагерь уничтожения?
Блаха: До 1943 года это действительно был лагерь уничтожения. С 1943 года в этом лагере было создано много оружейных мастерских и заводов боеприпасов, особенно когда начались бомбардировки; впоследствии этот лагерь становился все более и более трудовым лагерем. Но что касается результатов, то различия не существовало, так как люди должны были работать также тяжело и были столь же голодны, и если они раньше умирали от побоев, то теперь от голода и истощения.
Полковник Покровский: Должен ли я вас понимать так, что фактически и до 1943 года и после 1943 года Дахау был лагерем уничтожения, только уничтожали разными способами?
Блаха: Да.
Полковник Покровский: Сколько, по вашим наблюдениям, через этот лагерь уничтожения Дахау прошло заключенных, прибывших туда из СССР?
Блаха: Этого я не могу сказать совершенно точно. Сначала, с ноября 1941 года, это были исключительно русские военнопленные, в военной форме. Они имели отдельный лагерь и были через несколько месяцев ликвидированы. Летом 1942 года оставшиеся в лагере военнопленные были переведены в Маутхаузен, и, как я это впоследствии узнал от людей, которые приехали из Маутхаузена в Дахау, эти русские военнопленные в Маутхаузене были ликвидированы в газовых камерах. После этих пленных в Дахау были привезены русские дети. Я думаю, их было примерно 2 тысячи. 16—17-летние юноши. Их держали в двух особых бараках, им были приданы особо жестокие люди — «зеленые», которые били их на каждом шагу. И эти молодые...
Полковник Покровский: Что вы называете «зелеными»?
Блаха: Это были так называемые преступники-профессионалы. Они били этих юношей и заставляли их делать самую трудную работу. Их особенно использовали на плантациях, где они должны были пахать, сеять и производить всю работу, которую должны были бы производить лошади или моторы. Также во всех транспортных командах использовались исключительно русские дети. Примерно, 70% из них умирало от туберкулеза, и остаток был затем в 1943 году (в конце 1943 года и в начале 1944 года) перевезен в Тироль, в особый лагерь.
Затем после этих детей в лагерь Дахау было доставлено и уничтожено несколько тысяч так называемых «восточных рабочих». Это были гражданские чиновники, которые были высланы из восточных районов в Германию и которых по обвинению в так называемом саботаже послали в концентрационные лагери. Кроме того, в этом лагере содержались многие русские офицеры и люди умственного труда.
Полковник Покровский: Я просил бы вас уточнить ваш ответ относительно тех, кого вы называли «зелеными». Правильно ли я вас понял таким образом, что эти уголовные преступники выполняли обязанности надсмотрщиков над теми заключенными, которые прибывали в лагерь?
Блаха: Да. Вы правильно поняли.
Полковник Покровский: И что в полную власть этих уголовных преступников отдавались дети советских граждан, прибывавшие в этот лагерь, для того, чтобы их истязали, били и надрывали на непосильной работе, кончавшейся появлением туберкулеза?
Блаха: Да, правильно.
Полковник Покровский: Что вам известно относительно казней граждан СССР, происходивших в этом лагере?
Блаха: Я думаю, что я правильно скажу, что из всех казненных лиц в этом лагере примерно 75% составляли русские граждане, и это касалось равным образом мужчин и женщин, которых присылали для казни.
Полковник Покровский: Не можете ли вы сказать более подробно о казни 94 старших и высших офицеров Красной Армии, относительно которых вы ответили на вопросы моего коллеги? Кто это был, какие это были офицеры, по каким мотивам их казнили? Знаете ли вы что-нибудь по этому поводу?
Блаха: Летом или поздней весной 1944 года старшие русские офицеры — генералы, полковники и майоры — были доставлены в Дахау. Их допросили в ближайшую неделю в политическом отделе, т.е. их доставляли после каждого такого допроса в совершенно истерзанном состоянии в госпиталь, так что я мог видеть некоторых из них и хорошо знал их. Это были люди, которые неделями могли лежать только на животе, и мы должны были удалять отмиравшие части тела и мускулов оперативным путем. Некоторые не выдерживали подобных методов допроса, остальные затем по распоряжению из Берлина — главного имперского управления безопасности, в начале сентября 1944 года были доставлены в крематорий и там на коленях были расстреляны выстрелом в затылок. Кроме того, зимой и весной 1945 года в лагерь были доставлены многие русские офицеры, которые поодиночке были либо повешены в крематории, либо расстреляны.
Полковник Покровский: Такой же вопрос я хотел бы задать вам относительно казни 40 русских студентов. Не сможете ли вы сообщить подробности этой казни?
Блаха: Да, могу. Эти русские студенты, как и вообще все люди умственного труда, — насколько я помню, среди них находился также врач, — были доставлены из лагеря в Мосбурге в Дахау. Спустя месяц все эти люди были казнены. Это было в марте 1944 года.
Полковник Покровский: Вам не известно, что послужило поводом для их казни?
Блаха: Это было сделано согласно распоряжению из Берлина. Обоснований мы, конечно, не узнали, так как мы всегда лишь после казни получали доступ к трупам, а обоснование зачитывалось до казни.
Полковник Покровский: Таким образом, эта казнь производила впечатление одного из этапов общего плана уничтожения людей, поступавших в Дахау?
Блаха: Да. Это вообще имело место по отношению ко всем казням и всем транспортам инвалидов и т.д. План, его можно было видеть даже в том, как относились к эпидемическим заболеваниям; все это было частью плана уничтожения. Особенно, я должен подчеркнуть, что русские пленные подвергались всегда самому дурному и жестокому обращению.
Полковник Покровский: Не будете ли вы добры сказать, что вам известно относительно тех заключенных, которые входили в категорию «нахт унд небель» («мрак и туман») ? Много ли было таких заключенных? Не известно ли вам, за что они попали в концентрационный лагерь?
Блаха: Многие заключенные, относившиеся к категории так называемого «нахт унд небель», прибыли в концентрационный лагерь. Под этим определением подразумевались главным образом представители западных держав, особенно французы, бельгийцы, голландцы. В отношении русских — обычно также и в отношении чехов — стояла пометка «возвращение нежелательно». Собственно, это было то же самое. Многие из этих людей незадолго до освобождения лагеря по приказанию коменданта были казнены, т.е. расстреляны около крематория. Между ними в основном находились французы и русские, а также многие, которые страдали тяжелой формой сыпного тифа и зачастую имели температуру свыше 40 градусов. Их нужно было доставлять к месту казни на носилках.
Полковник Покровский: Мне кажется, что вы упоминали относительно значительного числа заключенных, умерших от недоедания. Не сумеете ли вы сказать, как велико общее число этих людей, погибших в лагерях от недоедания?
Блаха: Я думаю, что, примерно, две трети общего состава лагеря страдали сильной формой истощения и по меньшей мере 25% всех умерших в лагере были люди, которые умерли просто от голода. По-немецки это называли «голодным тифом». Кроме того, наиболее распространенной болезнью в лагере являлся туберкулез, который также в основном возникал на этой почве, т.е. на почве недоедания, и особенно от этой формы туберкулеза умирали русские заключенные.
Полковник Покровский: Мне кажется, что вы сказали, отвечая на вопрос моего коллеги, что большинство умерших от истощения составляли русские, французы и итальянцы? Чем вы объясняете, что именно эта категория заключенных умерла от голода в большом количестве?
Блаха: Это обстояло таким образом, что остальные — немцы, поляки, чехи, которые уже находились долгое время в лагере, имели время, если можно так сказать, несколько приспособиться к тем условиям, которые существовали в лагере, в физическом отношении, а русские очень быстро сменялись в лагере. Это же имело место в отношении французов и итальянцев. Кроме того, все эти три нации преимущественно поступали в этот лагерь уже из других лагерей и в очень истощенном состоянии, так что они не могли сопротивляться эпидемии и заболеваниям. Кроме того, немецкие заключенные, польские и некоторые другие, которые работали на заводах вооружения, имели возможность с 1943 года получать посылки из дому. Это, естественно, не имело места в отношении пленных из Советского Союза, Франции и Италии.
Полковник Покровский: Не можете ли вы ответить на вопрос о том, что видели Розенберг, Кальтенбруннер, Заукель и Функ, когда они бывали в лагере Дахау? Не известно ли вам, что им показывали в этом лагере?
Блаха: Я не имел возможности следить за этими посещениями; очень редко удавалось видеть из окон, как эти посетители ходили по лагерю, а также видеть, куда они направлялись. Я имел редкую возможность присутствовать при посещениях Гиммлера, обергруппенфюрера Поля и один раз при посещении гаулейтера Гислера, когда мы показывали опыты или отдельных пациентов в госпитале. Об остальных посещениях я не имею представления, т.е. я не могу сказать, что они там видели и что делали.
Полковник Покровский: Может быть, были у вас случаи наблюдать, как долго находились в лагере эти люди? Носили ли их посещения характер краткого визита, на несколько минут, или они задерживались там больше (имею в виду Розенберга, Кальтенбруннера, Заукеля и Функа)?
Блаха: Это происходило самым различным образом. Некоторые посещения длились только полчаса, а некоторые посещения — по три часа. Это мы всегда могли хорошо наблюдать, так как в это время не разрешалось работать, в это время не раздавали также пищу, и мы не могли даже производить работу в госпитале и должны были всегда ждать, пока нам не будет дан сигнал о том, что визит окончен и посетители покинули лагерь. По другим признакам я не мог бы судить о длительности этих посещений в отдельных случаях.
Полковник Покровский: Не припоминаете ли вы: посещения Кальтенбруннера, Розенберга, Функа и Заукеля, если определить по тому признаку, который вы сейчас назвали, — носили только кратковременный характер или эти лица задерживались там на несколько часов? Вы поняли этот вопрос?
Блаха: К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, так как, я сказал, посещения лагеря происходили так часто, что сейчас этого нельзя было бы восстановить хронологически, были ли именно эти визиты короткими или продолжительными. Некоторые посещения, например школ, военных и полицейских школ, длились иногда в течение целого дня.
Полковник Покровский: Благодарю вас. У меня больше нет вопросов к этому свидетелю на данной стадии процесса.
Г-м Дюбост: Вы сказали о транспорте французских заключенных из Компьена, из которых приехало только 1 200 человек живых? Были ли еще другие?
Блаха: Да. Были транспорты из Бордо, Лиона и Компьена. Все они имели место в первой половине 1944 года.
Г-н Дюбост: Все ли транспорты находились в одинаковых условиях?
Блаха: Все условия этих транспортов, если не были такими же самыми, то, во всяком случае, были похожими.
Г-н Дюбост: Каждый раз по прибытии вы констатировали, что было много жертв?
Блаха: Да.
Г-н Дюбост: Какие были причины их гибели?
Блаха: Причины их гибели состояли в том, что людей запихивали в огромных количествах в вагон, затем закрывали и они находились там в течение многих дней без пищи и воды. Обычно они либо умирали от голода, либо задыхались. Оставшиеся в живых поступали в большом количестве в госпиталь лагеря, где снова большая часть из них умирала от различных осложнений или заболеваний.
Г-н Дюбост: Делали ли вы вскрытие тех, кто умирал во время переезда?
Блаха: Да. Я должен был обследовать все трупы убитых, но, однако, не мог выявить следов каких-либо насилий. Кроме того, я обследовал 10 трупов и подверг их полному вскрытию, составив специальный протокол, который я затем послал в Берлин. Все эти люди умерли от удушения. Я мог установить также во время этого обследования, что это были выдающиеся люди Франции. Это я мог узнать по документам, а также по мундирам, что это были старшие французские офицеры, депутаты, священники, а также состоятельные люди, которые были помещены в вагоны и посланы в Дахау.
Г-н Дюбост: После доклада, который вы передали в Берлин, условия, в которых происходили эти транспорты, остались прежними или нет?
Блаха: Как и всегда, ничего не последовало. Всегда писались большие донесения, но условия отнюдь не улучшались.
Г-н Дюбост: Вы указали, что многочисленные военные посетители, студенты, политические деятели Германии много раз посещали лагерь. Можете ли вы сказать, что простые рабочие, крестьяне знали о том, что происходило в Дахау?
Блаха: По-моему, люди из местности вокруг Мюнхена должны были все это знать, так как заключенные ежедневно посылались в различные предприятия в район Мюнхена и на работе очень часто входили в соприкосновение с гражданскими рабочими этой местности.
Кроме того, на плантации и на заводы германского вооружения приходили многие поставщики и прочие чиновники, которые видели все, что делали с заключенными и как они выглядели.
Г-н Дюбост: Можете ли вы сказать, каким образом обращались с французами?
Блаха: Если я говорил, что хуже всего обращались с русскими, то после русских заключенных самому дурному обращению подвергались французы. Существовало различие в обращении с отдельными людьми. Люди, принадлежавшие к категории «ночь и туман», подвергались особому обращению, а также выдающиеся политические деятели и деятели умственного труда. Это имело место в обращении с представителями всех наций, иным было также обращение с рабочими и крестьянами.
Г-н Дюбост: Если я правильно вас понимаю, обращение с французскими работниками умственного труда было особенно ужасным? Знаете ли вы имена этих отдельных французских интеллигентов?
Блаха: Насколько я помню, я имел много товарищей среди врачей и университетских профессоров, которые работали в качестве врачей в госпитале. К сожалению, большинство из этих людей умерло от эпидемии сыпного тифа. Вообще нужно сказать, что большинство французов умерло от эпидемии сыпного тифа. Я лучше всего помню профессора Лимузена, который прибыл в очень тяжелом состоянии из Компьена. Я взял его к себе в госпиталь и пользовался его услугами в качестве патолога и ассистента. Затем я помню епископа Клермон-Феррана, кроме того, ряд других врачей и профессоров университетов, которых я знал. Я помню профессора доктора Роша, доктора Лемартена и многих других. Я сейчас уже забыл их имена.
Г-н Дюбост: Во время разговоров с доктором Рашером говорили ли вам о сущности тех экспериментов, которые он производил?
Блаха: Доктор Рашер производил эксперименты, связанные с деятельностью военно-воздушных сил Германии. Он был майором военно-воздушных сил и был уполномочен произвести опыты по выявлению условий, которые возникали при прыжке с парашютом, а также в отношении тех явлений, которые возникали у летчиков, которые делали вынужденную посадку или падали в море. С точки зрения науки и ее правил, о которых я могу судить, это вообще не имело никакого смысла и это было, как и в отношении многих других экспериментов, лишь бесполезным убийством и истязанием людей. И. нужно только удивляться, как ученые, университетские профессора и врачи вообще могли планомерно проводить подобные эксперименты, так как это по существу было значительно хуже, чем какие-либо казни или ликвидации, так как при всех этих опытах страдания людей только усиливались и им давались различные медикаменты, анестезирующие и тонизирующие вещества, которые обычным пациентам не давались, но только для той цели, чтобы эти опыты продолжались более длительное время и люди могли бы наблюдать свои жертвы более продолжительное время.
Г-н Дюбост: Я сейчас говорю об экспериментах доктора Рашера. Получал он приказ производить эти опыты или он это делал по собственной инициативе?
Блаха: Это делалось по непосредственному приказу Гиммлера. Доктор Рашер находился в тесных, даже родственных связях с Гиммлером. Он часто посещал Гиммлера, и Гиммлер часто навещал Рашера.
Г-н Дюбост: У вас нет никаких сведений о квалификации врачей, которые производили опыты? Были ли это настоящие врачи, члены различных академий?
Блаха: Это было по-разному. Так, например, станция, производившая опыты по малярии, возглавлялась профессором Клаусом Шиллингом из института Коха в Берлине. Станция, занимавшаяся опытами в области флегмоны, также руководилась различными университетскими профессорами. На хирургической станции были только врачи СС. На станции, связанной с вопросами военно-воздушных сил, были только эсэсовские и военные врачи. Это не всегда было одно и то же. Опыты с морской водой проводились профессором Блейбеком из Вены.
Г-м Дюбост: Те опыты, которые делались, проводились всегда по приказу Гиммлера?
Блаха: Да, Гиммлера.
Г-н Дюбост: Знаете ли вы, сколько французов прошло через этот лагерь?
Блаха: Я думаю, по меньшей мере, 8 или 10 тысяч французских пленных были доставлены в лагерь. Кроме того, я знаю очень хорошо, что особенно в последнее время несколько тысяч французских заключенных перемещалось из западных лагерей пешком по направлению в лагерь Дахау, а лагеря достигли лишь очень немногие.
Г-м Дюбост: Благодарю вас.
Председатель: Сможете ли вы сказать, к какой части германской службы принадлежал состав, работавший в лагере?
Блаха: Если я правильно понял, то руководство в отношении всех вопросов, связанных с жизнью лагеря, находилось в руках главного имперского управления безопасности. Все запросы и приказы поступали из Берлина. Также обстояло дело в отношении экспериментальных станций и контингента объектов для экспериментов; работа проводилась здесь тоже по указаниям из Берлина, и если экспериментирующие врачи использовали большое количество людей, то они должны были согласовать этот вопрос с Берлином.
Председатель: Да, но я хотел узнать, к какому ответвлению германской службы принадлежали люди, входившие в состав работников лагеря?
Блаха: Это были сплошь эсэсовцы и преимущественно представители СД. В последнее время, т.е. к концу, в лагере были охранники из армии. Но руководили всегда только эсэсовцы.
Председатель: Были ли там члены гестапо?
Блаха: Да, это был так называемый политический отдел, который руководился президентом мюнхенского гестапо. Этот отдел проводил все допросы и имел полномочия по всем вопросам, включая казни, а также в отношении транспортов и транспортировки инвалидов. Он также определял тех людей, которые назначались для медицинских экспериментов.
ПИСЬМО БАНКИРА КУРТА ФОН ШРЕДЕРА ГИММЛЕРУ ОТ 27 АВГУСТА 1943 г. [260]
[Документ ЕС-454, США-321]
Мой высокочтимый рейхсфюрер.
С большой радостью я узнал о вашем назначении имперским министром внутренних дел и беру на себя смелость сердечным образом поздравить вас с этим новым назначением.
Сильная рука совершенно необходима для управления этим министерством, и поэтому все без исключения, в особенности ваши друзья, с радостью приветствуют этот факт, что именно вы назначены фюрером. Можете быть уверенным, что мы всегда сделаем все, что будет в наших силах для того, чтобы помочь вам всеми возможными способами.
Я рад этому случаю, чтобы поставить вас в известность относительно того, что наш круг друзей снова предоставил в ваше распоряжение в этом году сумму, которая немного превосходит миллион рейхсмарок для «специальных целей». Полный список тех лиц, кто внес деньги, будет послан вам в самое ближайшее время.
Вновь посылаю самые мои лучшие пожелания, а также и наилучшие пожелания от моей семьи.
Остаюсь вам верный и уважающий вас, хайль Гитлер!
Искренне преданный вам Курт фон Шредер .
ПИСЬМО БАНКИРА КУРТА ФОН ШРЕДЕРА ГИММЛЕРУ ОТ 21 СЕНТЯБРЯ 1943 г.
[Документ ЕС-453, США-322]
Дорогой рейхсфюрер!
Мне было весьма приятно получить ваше письмо от 14-го этого месяца, за которое я вам чрезвычайно благодарен. В свою очередь, я вкладываю список с полным отчетом о суммах, которые будут предоставлены вам вашими друзьями. Они равны 1 100 000 рейхсмарок. Мы очень рады оказать вам некоторую помощь в ваших специальных задачах и облегчить для вас деятельность в ваших все расширяющихся сферах деятельности.
Желаю вам, дорогой рейхслейтер, самой большой удачи.
Остаюсь вам верен, уважающий вас, хайль Гитлер!
Всегда ваш Курт фон Шредер .
