ПЕРВОЕ СУДЕБНОЕ ЗАСЕДАНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА

Судебное заседание Международного Военного Трибунала происходило во дворце юстиции в г. Нюрнберге, Германия (зона оккупации США). Судебное заседание Международного Военного Трибунала по делу главных военных преступников открывается 20 ноября 1945 г. в 10 часов утра по местному времени.

В составе суда участвовали:

От Союза Советских Социалистических Республик — Член Международного Военного Трибунала — НИКИТЧЕНКО Иона Тимофеевич ;

Заместитель Члена Международного Военного Трибунала — ВОЛЧКОВ Александр Федорович ;

От Соединенных Штатов Америки — Член Международного Военного Трибунала — Френсис БИДДЛ ;

Заместитель Члена Международного Военного Трибунала — Джон ПАРКЕР ;

От Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии — лорд-судья — Джефрей ЛОРЕНС ;

Заместитель Члена Международного Военного Трибунала — Норман БИРКЕТТ ;

От Французской Республики — Член Международного Военного Трибунала — Анри ДОННЕДЬЕ де ВАБР ;

Заместитель Члена Военного Трибунала — Робер ФАЛЬКО .

Председательствовал — лорд-судья ЛОРЕНС .

В качестве секретарей судебного заседания участвовали:

От Советской части Трибунала — КОЛОМАЦКИЙ В.Я. ;

От Американской части Трибунала — Гарольд ВИЛЛИ ;

От Английской части Трибунала — Айн МАК-ИЛРЕИТ ;

От Французской части Трибунала — Арман Мартен АВАР .

В качестве обвинителей по делу выступали:

От Союза Советских Социалистических Республик — Главный Обвинитель — Р.А. РУДЕНКО ;

От Соединенных Штатов Америки — Главный Обвинитель — Роберт ДЖЕКСОН ;

От Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии — Главный Обвинитель — Хартли ШОУКРОСС ;

От Французской Республики — Главный Обвинитель — Франсуа де МЕНТОН (в первые дни процесса отсутствовал, его заменял Шарль Дюбост, затем де Ментон был заменен Шампетье де Риб).

Защита была представлена следующими адвокатами:

д-р Отто Штамер — защитник Германа Вильгельма Геринга;

д-р Гунтер фон Роршейдт  — защитник Рудольфа Гесса;

д-р Фриц Заутер — защитник Иоахима фон Риббентропа;

д-р Отто Нельте — защитник Вильгельма Кейтеля;

д-р Курт Кауфман — защитник Эрнста Кальтенбруннера;

д-р Альфред Тома — защитник Альфреда Розенберга;

д-р Отто Панненбекер — защитник Вильгельма Фрика;

д-р Альфред Зейдль — защитник Ганса Франка;

д-р Ганс Маркс — защитник Юлиуса Штрейхера;

д-р Фриц Заутер — защитник Вальтера Функа;

д-р Рудольф Дикс, помощник проф. Герберт Краус  — защитник Гельмара Шахта;

д-р Отто Кранцбюллер — защитник Карла Деница;

д-р Вальтер Зимерс — защитник Эриха Редера;

д-р Фриц Заутер — защитник Бальдура фон Шираха;

д-р Роберт Серватиус — защитник Фрица Заукеля;

д-р Франц Экснер, помощник д-р Герман Ярайсс  — защитник Альфреда Иодля;

д-р Эгон Кубушок — защитник Франца фон Папена;

д-р Ганс Флекснер — защитник Альберта Шпеера;

д-р Отто Фрейгер фон Людингхаузен — защитник Константина фон Нейрата;

д-р Гейнц Фриц, помощник д-р Альфред Шилф  — защитник Ганса Фриче;

д-р Густав Штейнбауэр — защитник Артура Зейсс-Инкварта;

д-р Фридрих Бергольд — защитник Мартина Бормана.

д-р Теодор Клефиш, помощник д-р Вальтер Баллас — защитник Крупп фон Болен унд Гальбах, Густав.

Примечание: Адвокат Фриц Заутер защищает трех подсудимых — Иоахима фон Риббентропа, Вальтера Функа и Бальдур фон Шираха.

В качестве подсудимых на скамье подсудимых под стражей находились:

1. Герман Вильгельм ГЕРИНГ,

2. Рудольф ГЕСС,

3. Иоахим фон РИББЕНТРОП,

4. Вильгельм КЕЙТЕЛЬ,

5. Альфред РОЗЕНБЕРГ,

6. Ганс ФРАНК,

7. Вильгельм ФРИК,

8. Юлиус ШТРЕЙХЕР,

9. Вальтер ФУНК,

10. Гельмар ШАХТ,

11. Карл ДЕНИЦ,

12. Эрих РЕДЕР,

13. Бальдур фон ШИРАХ,

14. Фриц ЗАУКЕЛЬ,

15. Альфред ИОДЛЬ,

16. Франц фон ПАПЕН,

17. Артур ЗЕЙСС-ИНКВАРТ,

18. Альберт ШПЕЕР,

19. Константин фон НЕИРАТ,

20. Ганс ФРИЧЕ

Дело в отношении Мартина Бормана на основании ст. 12 Устава рассматривалось заочно.

Дело в отношении Густава Круппа фон Болен унд Гальбах, признанного медицинской комиссией тяжело больным, в связи с чем он не мог быть доставлен в суд, было производством приостановлено, с оставлением материала в общем деле.

Дело в отношении Роберта Лея, покончившего самоубийством 26 октября 1945 г в тюрьме, было прекращено за смертью обвиняемого.

В первые дни процесса подсудимый Эрнст Кальтенбруннер отсутствовал на суде в связи с болезнью.

ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА В СОСТАВЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ, ФРАНЦУЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ, СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ И СЕВЕРНОЙ ИРЛАНДИИ И СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК ПО ОБВИНЕНИЮ ГЕРМАНА ВИЛЬГЕЛЬМА ГЕРИНГА И ДРУГИХ

Нюрнберг, Германия, 20 ноября 1945 г.

10 ч. 00 м. — 12 ч. 30 м.

Председательствует лорд-судья Лоренс [22]Лорд-судья Великобритании. Образование получил в Оксфорде. С 1906 года — барристер (высшее звание адвоката в Великобритании; наделен правом выступать во всех судах). Участник первой мировой войны имел воинские награды. В 1925 году получил звание королевского советника; в 1924—1925 был рикордером (мировой судья с юрисдикцией по уголовным и гражданским делам в городах) в Оксфорде, одновременно являясь допрашивающим судьей (судья, назначенный для снятия свидетельских показаний) по делам, связанным с церковным правом, генеральным атторнеем (министром юстиции) при принце Уэльсском.
В сентябре 1945 года Лоренс был назначен членом Международного военного трибунала от Великобритании, а 13 октября 1945 избран председателем МВТ. — Составители.

Председатель: Прежде чем подсудимые по настоящему делу дадут ответ на вопрос, признают ли они себя виновными в предъявленном им обвинении в преступлениях против мира, военных преступлениях, преступлениях против человечности и в создании общего плана или заговора для совершения данных преступлений, Трибунал желает, чтобы я от его имени сделал очень краткое заявление.

Настоящий Международный Военный Трибунал был учрежден в соответствии с Лондонским соглашением от 8 августа 1945 г. и Уставом Трибунала, приложенным к соглашению. Целью учреждения Трибунала, как это изложено в статье 1 Устава, является «скорый и справедливый суд и наказание главных военных преступников стран оси».

Соглашение и Устав были подписаны представителями правительств Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, Соединенных Штатов Америки, Союза Советских Социалистических Республик и Временного Правительства Французской Республики.

Комитет главных обвинителей, назначенный четырьмя подписавшими соглашение сторонами, установил окончательный список лиц, которые в качестве главных военных преступников будут судимы Трибуналом, и утвердил текст обвинительного заключения, на основании которого обвиняемые преданы суду.

Обвинительное заключение было предъявлено Трибуналу в четверг 18 октября 1945 г. в Берлине, и копия этого обвинительного заключения на немецком языке была вручена каждому подсудимому и находилась в его распоряжении в течение более 30 дней.

Все подсудимые представлены защитниками. Почти во всех случаях защитники, выступающие от имени подсудимых, были избраны самими подсудимыми, но в некоторых случаях, когда подсудимым было невозможно избрать себе защитников, Трибунал сам назначил подходящих защитников, приемлемых для подсудимых.

Трибунал весьма удовлетворен мерами, предпринятыми главными обвинителями для того, чтобы защита получила доступ к многочисленным документам, на которых основывается обвинение, с целью предоставить обвиняемым полную возможность справедливой защиты.

Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своем роде в истории мировой юриспруденции, и он имеет величайшее общественное значение для миллионов людей на всем земном шаре. По этой причине на всяком, кто принимает какое-либо участие в этом процессе, лежит огромная ответственность, и он должен честно и добросовестно выполнять свои обязанности без какого-либо попустительства, сообразно со священными принципами закона и правосудия.

Четыре подписавшие соглашение стороны возбудили судебное преследование, и теперь на всех, кто участвует в процессе, лежит обязанность позаботиться о том, чтобы он ни в каком отношении не уклонялся от тех принципов и традиций, которые придают правосудию авторитет и поднимают его на то место, которое оно должно занимать в делах всех цивилизованных государств.

Этот процесс является публичным процессом в самом широком смысле этого слова, и я должен поэтому напомнить всем присутствующим в зале суда, что Трибунал будет настаивать на полном соблюдении установленного порядка и будет принимать строжайшие меры для обеспечения этого.

Теперь, в соответствии с порядком, предусмотренным Уставом Трибунала, мне остается предложить огласить обвинительное заключение.

...Председатель: Ввиду того, что подсудимый Эрнст Кальтенбруннер в настоящее время болен, Трибунал определил продолжать слушание дела о нем в его отсутствие на время его болезни.

ОПРОС ПОДСУДИМЫХ О ПРИЗНАНИИ ИЛИ НЕПРИЗНАНИИ ИМИ СВОЕЙ ВИНОВНОСТИ

[Из стенограммы утреннего заседания Международного Военного Трибунала от 21 ноября 1945 г.]

...Председатель: Теперь я буду опрашивать подсудимых, признают ли они себя виновными или не признают себя виновными в предъявленных им обвинениях. Они по очереди будут подходить к микрофону и говорить. Герман Геринг.

Герман Вильгельм Геринг: Прежде, чем ответить на вопрос Высокого Суда, признаю ли я себя виновным...

Председатель: Я уже объявил о том, что подсудимым не разрешается делать заявления. Вы должны сказать, признаете ли себя виновным или нет.

Геринг: Я не признаю себя виновным в том смысле, как мне предъявлено обвинение.

Председатель: Рудольф Гесс.

Рудольф Гесс: Нет. Признаю себя виновным перед богом.

Председатель: Это является признанием себя невиновным. (Смех в зале.)

Если в зале Суда будет какой-нибудь шум, все, кто нарушают порядок, должны будут оставить зал Суда. Иоахим фон Риббентроп.

Иоахим фон Риббентроп: Я не признаю себя виновным в том смысле, как предъявлено мне обвинение.

Председатель: Вильгельм Кейтель.

Вильгельм Кейтель: Не признаю себя виновным.

Председатель: В отсутствие Эрнста Кальтенбруннера судебное дело будет продолжаться против него, но у него будет возможность ответить на вопрос, признает ли он себя виновным, когда он будет достаточно хорошо себя чувствовать для того, чтобы быть доставленным в зал Суда. Альфред Розенберг.

Альфред Розенберг: Я не признаю себя виновным в том смысле, как предъявлено мне обвинение.

Ганс Франк: Не признаю себя виновным.

Вильгельм Фрик: Не виновен.

Юлиус Штрейхер: Не виновен.

Вальтер Функ: Не признаю себя виновным.

Гельмар Шахт: Я ни в чем не виновен.

Карл Дениц: Не виновен.

Эрих Редер: Не признаю себя виновным.

Бальдур фон Ширак: Я не признаю себя виновным в том смысле, как предъявлено мне обвинение.

Фриц Заукель: Не признаю себя виновным в том смысле, как предъявлено мне обвинение, ни перед богом, ни перед миром, ни перед моим народом.

Альфред Иодль: Не виновен. В отношении всего того, что я делал или должен был делать, моя совесть чиста перед богом, перед историей и перед моим народом.

Франц фон Папен: Ни в коем случае не признаю себя виновным.

Артур Зейсс-Инкварт: Не признаю себя виновным.

Альберт Шпеер: Не виновен.

Константин фон Нейрат: Я отвечаю на вопрос — нет.

Ганс Фриче: В предъявленных мне обвинениях не виновен.

(Геринг встает со скамьи и пытается обратиться к Трибуналу).

Председатель: Сейчас вы не имеете права обращаться к Трибуналу иначе, чем через вашего защитника.

Сейчас главный обвинитель от Соединенных Штатов Америки выступит с обвинительной речью...

[Из стенограммы судебного заседания Международного Военного Трибунала 10 декабря 1945 г.]

Председатель: Суду известно, что подсудимый Кальтенбруннер присутствует на заседании. Прошу его встать (подсудимый встает). Согласно статье 24 Устава вы теперь должны ответить: признаете или не признаете себя виновным.

Кальтенбруннер: Я считаю себя невиновным.

СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА В ОТНОШЕНИИ ПОДСУДИМЫХ ШТРЕИХЕРА И ГЕССА

РЕШЕНИЕ ТРИБУНАЛА ПО ВОПРОСУ О СОСТОЯНИИ ЗДОРОВЬЯ ПОДСУДИМОГО ШТРЕИХЕРА

[Из стенограммы судебного заседания Международного Военного Трибунала 22 ноября 1945 г.]

Председатель — лорд-судья Лоренс: Прежде чем главный обвинитель Соединенных Штатов Америки перейдет к представлению доказательств по первому разделу обвинения, Трибунал предлагает мне объявить решение, вынесенное по ходатайству защитника подсудимого Юлиуса Штрейхера, просившего о том, чтобы состояние подсудимого было обследовано экспертизой.

Оно было обследовано экспертизой. Три медицинских эксперта приняли в этом участие по поручению Трибунала, и их доклад был представлен и рассмотрен Трибуналом. Он гласит следующее:

Пункт 1: Подсудимый Юлиус Штрейхер здоров.

Пункт 2: Он может предстать перед Трибуналом и защищать себя.

Пункт 3: Все эксперты пришли к единодушному мнению, что Юлиус Штрейхер находится во вменяемом состоянии и поэтому он может понимать все, что он делал в течение времени, охваченного обвинительным заключением.

Трибунал принимает заключение медицинских экспертов, и поэтому дело против Юлиуса Штрейхера будет продолжаться.

ЗАЯВЛЕНИЕ ПОДСУДИМОГО ГЕССА

[Вечернее заседание 30 ноября 1945 г.]

Господин председатель, я хочу сказать следующее: Еще сегодня в начале послеобеденного заседания я заявил своему защитнику и передал ему записку, содержание которой сводится к тому, что можно было бы сократить весь разбор этого дела, если бы мне разрешили говорить. Я лично хочу сказать следующее. Для того чтобы предотвратить могущее возникнуть мнение о том, что я не в состоянии участвовать в данном процессе, несмотря на то, что я хочу участвовать в дальнейшем ведении процесса и хочу сидеть на скамье подсудимых вместе со своими товарищами, о чем я уже заявлял в свое время, я хочу сделать суду следующее заявление, которое я первоначально хотел сделать позднее.

Я хочу сказать, что с этого момента моя память находится в полном распоряжении Суда. Основания, которые имелись для того, чтобы симулировать потерю памяти, были чисто тактического порядка. Вообще, действительно, моя способность сосредоточиваться была несколько нарушена, однако моя способность следить за ведением дела, защищать себя, ставить вопросы свидетелям или самому отвечать на задаваемые мне вопросы не утрачена.

Я подчеркиваю, что я несу полную ответственность за все то, что я сделал и подписал вместе с другими. Мои принципы заключаются в том, что данный Трибунал не является правомочным, но это, однако, не имеет отношения к тому, что я заявил выше.

Я до сих пор настаивал на потере памяти и перед своим официальным защитником, и он поэтому добросовестно отстаивал это положение.

Председатель: Сейчас объявляется перерыв до следующего дня.

РЕШЕНИЕ ТРИБУНАЛА ПО ВОПРОСУ О СОСТОЯНИИ ЗДОРОВЬЯ ПОДСУДИМОГО ГЕССА ОТ 1 ДЕКАБРЯ 1945 г.

...Председатель: Я начну заседание оглашением решения Трибунала относительно ходатайства защитника подсудимого Гесса. Трибунал внимательно рассмотрел ходатайство защитника подсудимого Гесса и по этому вопросу обвинение обменялось мнениями с защитой. Трибунал также рассмотрел очень подробные заключения медицинской экспертизы о состоянии здоровья подсудимого Гесса и пришел к заключению, что нет никаких оснований для того, чтобы дать распоряжение о дальнейшем медицинском обследовании Гесса.

После того, как было заслушано вчера в Суде выступление подсудимого Гесса и принимая во внимание все доказательства, Трибунал придерживается мнения, что в настоящее время подсудимый Гесс в состоянии находиться под судом, поэтому ходатайство защиты отклоняется и суд будет продолжаться...

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ Р.X. ДЖЕКСОНА [25]

[Произнесена 21 ноября 1945 г.]

Господа судьи!

Честь открывать первый в истории процесс по преступлениям против всеобщего мира налагает тяжелую ответственность. Преступления, которые мы стремимся осудить и наказать, столь преднамеренны, злостны и имеют столь разрушительные последствия, что цивилизация не может потерпеть, чтобы их игнорировали, так как она погибнет, если они повторятся.

Тот факт, что четыре Великие Державы, упоенные победой и страдающие от нанесенного им ущерба, удержали руку возмездия и передали своих плененных врагов на Суд справедливости, является одним из самых выдающихся примеров той дани, которую власть платит разуму.

Этот Трибунал, хотя он и представляет собой нововведение и эксперимент, не является результатом абстрактных рассуждений и не был создан для того, чтобы оправдать правовые теории. Это судебное разбирательство отражает практическое стремление четырех Великих Держав, поддержанных 17 другими странами, использовать международное право для того, чтобы противодействовать величайшей угрозе нашего времени — агрессивной войне. Здравый смысл человечества требует, чтобы закон не ограничивался наказанием мелких людей за совершенные ими незначительные преступления. Закон также должен настичь людей, которые приобретают огромную власть и используют ее преднамеренно и совместно для того, чтобы привести в действие зло, которое не щадит ни один домашний очаг в мире. Вот каких масштабов дело представляют Объединенные Нации на рассмотрение вам, господа судьи.

На скамье подсудимых сидит 20 морально сломленных людей. Упрекаемые унижением тех, которыми они руководили, почти в такой же мере, как и горем тех, на кого они напали, эти люди навсегда потеряли возможность лично творить зло.

Сейчас трудно заметить в этих жалких пленниках признаки той власти, при помощи которой они, в качестве нацистских лидеров, когда-то господствовали над значительной частью земного шара и наводили ужас на большую часть его населения. Их личная судьба не имеет большого значения для человечества.

Это судебное разбирательство приобретает значение потому, что эти заключенные представляют в своем лице зловещие силы, которые будут таиться в мире еще долго после того, как тела этих людей превратятся в прах. Эти люди — живые символы расовой ненависти, террора и насилия, надменности и жестокости, порожденных властью. Это — символы жестокого национализма и милитаризма, интриг и провокаций, которые в течение одного поколения за другим повергали Европу в пучину войны, истребляя ее мужское население, уничтожая ее дома и ввергая ее в нищету. Они в такой мере приобщили себя к созданной ими философии и к руководимым ими силам, что проявление к ним милосердия будет означать победу и поощрение того зла, которое связано с их именами. Цивилизация не может позволить себе какой-либо компромисс с социальными силами, которые приобретут новую мощь, если мы поступим двусмысленно или нерешительно с людьми, в лице которых эти силы продолжают свое существование.

Мы терпеливо и сдержанно раскроем, что представляют собой эти люди. Мы представим вам неопровержимые доказательства невероятных событий. В списке преступлений будет все, что могло быть задумано патологической гордостью, жестокостью и жаждой власти. В соответствии с принципом «фюрерства», эти люди создали в Германии национал-социалистский деспотизм, который можно сравнить только с династиями древнего Востока. Они лишили германский народ всех тех достоинств и свобод, которые мы считаем естественными и неотъемлемыми для каждого человека. Народ вознаграждался возбуждением в нем ненависти против тех, кто были объявлены «козлами отпущения». Против своих противников, включая евреев, католиков, свободные рабочие организации, нацисты проводили такую кампанию унижения, насилия и уничтожения, какой мир не видел с дохристианских времен. Они возбудили желание немцев стать «высшей расой», что, конечно, подразумевает рабство для других. Они ввергли свой народ в бешеную авантюру с целью установить свое господство. Они использовали социальную энергию и ресурсы для создания военной машины, которую они считали непобедимой. Они вторглись в соседние страны. Для того чтобы содействовать ведению войны «высшей расой», они поработили миллионы людей и привезли их в Германию, где эти несчастные существа теперь бродят в качестве «перемещенных лиц».

В конце концов злодеяния и вероломство достигли таких размеров, что они пробудили спящие силы поставленной под угрозу цивилизации. Совместными усилиями она разбила вдребезги германскую военную машину. Борьба освободила Европу, но привела ее к разрухе, в условиях которой деморализованное общество борется за свое существование.

Таковы плоды деятельности тех преступных сил, которые находятся вместе с этими обвиняемыми на скамье подсудимых.

Во имя справедливости к странам и людям, участвующим в этом судебном преследовании, я должен напомнить вам о некоторых трудностях, которые могут сказаться на этом процессе.

Никогда еще в истории права не делалось попытки включить в рамки одного процесса события целого десятилетия, происходившие на целом континенте и касающиеся ряда стран, бесчисленного количества людей и происшествий. Несмотря на масштабы этой задачи, мир потребовал немедленных действий. Надо было удовлетворить это требование даже в ущерб профессиональному мастерству. У меня на родине давно учрежденные суды, следующие привычному нам процессу судопроизводства, опирающиеся на хорошо изученные прецеденты и разбирающие правовые последствия местных и ограниченных в масштабе событий, редко начинают процесс через год после совершения преступления Однако менее восьми месяцев тому назад этот зал, в котором вы заседаете, был вражеской крепостью под властью германских войск СС. Менее восьми месяцев тому назад почти все наши свидетели и документы находились в руках врага. Закон не был кодифицирован; судопроизводство не было установлено; Трибунал не был учрежден; здесь не было здания суда, пригодного для использования; сотни тонн официальных немецких документов не были просмотрены; штат обвинителей не был подобран; почти все подсудимые были на свободе, и четыре Державы, возбудившие судебное преследование, еще не объединились для совместного суда над обвиняемыми.

Я менее чем кто-либо другой стану отрицать, что дело легко может пострадать от незавершенности расследования и что оно, вполне вероятно, не будет являть собой образец профессиональной работы, за который в обычное время была бы готова поручиться любая из ведущих судебное преследование Держав. Однако это дело вполне достаточно подготовлено для того, чтобы по нему было вынесено решение, что мы и попросим вас соблаговолить сделать. Что же касается полного его развития, — это мы будем вынуждены предоставить историкам, так как мы не располагаем временем, достаточным для того, чтобы изучить все доступные источники доказательств.

Перед тем, как я приступлю к рассмотрению деталей доказательств, следует откровенно взглянуть в лицо некоторым общим положениям, которые в глазах мира могут повлиять на авторитетность процесса. Имеется резкая разница между условиями, в которых находятся обвинители и обвиняемые, могущая дискредитировать нашу деятельность, если мы не будем справедливы и уравновешены даже в незначительных вопросах.

К сожалению, характер этих злодеяний таков, что как обвинение, так и приговор должны осуществляться странами-победительницами над побежденными врагами.

Огромный размах агрессивных действий, проводившихся этими людьми, привел к тому, что в мире осталось всего несколько подлинных нейтральных государств. Либо победители должны судить побежденных, либо мы должны предоставить побежденным самим судить себя. После первой мировой войны мы убедились в бесполезности последнего варианта.

Высокие посты, которые прежде занимали подсудимые, преступный характер их действий и необходимость возмездия, которое вызывает их деятельность, затрудняют проведение границы между требованиями справедливой и должной кары и инстинктивным стремлением к мести, порожденным муками, принесенными этой войной.

Наша задача состоит в том, чтобы, насколько это в человеческих возможностях, провести эту границу. Мы не должны ни на минуту забывать, что по протоколам судебного процесса, которым мы судим этих людей сегодня, история будет завтра судить нас самих. Подать этим подсудимым отравленный кубок — значит, поднести его к своим губам. Мы должны добиться такой беспристрастности и целостности нашего умственного восприятия, чтобы этот судебный процесс явился для будущих поколений примером практического осуществления надежд человечества на справедливость.

С самого начала следует опровергнуть утверждение, что предание этих людей суду является актом несправедливости, и поэтому они имеют право на особое к себе внимание. Эти подсудимые действительно могут находиться в трудном положении, но они не подвергаются дурному обращению.

Рассмотрим, какая альтернатива могла стоять перед ними, кроме привлечения их к суду. В подавляющем большинстве подсудимые сдались или были захвачены вооруженными силами США. Разве они могли ожидать, что мы превратим наши американские места заключения в убежища для наших врагов от справедливого гнева наших союзников? Разве для того мы жертвовали жизнями американцев, чтобы взять этих людей в плен лишь затем, чтобы спасти их от наказания?

Согласно принципам Московской декларации, лица, обвиняемые в совершении военных преступлений, которые не будут судимы Международным Судом, должны быть переданы для суда правительствам тех стран, которые явились ареной для их зверств и жестокости.

Многие из менее виновных и несущих, меньшую ответственность пленных, захваченных американцами, передавались и будут передаваться другим странам Объединенных Наций для привлечения их к суду на местах. Если эти подсудимые сумеют каким-либо путем избежать осуждения этим Трибуналом или если они устроят обструкцию и сорвут этот процесс, те из них, кто находится в плену у американцев, будут переданы нашим союзникам на континенте. Так или иначе мы создали для того, чтобы судить этих людей, Международный Трибунал, и США взяли на себя бремя участия в сложнейшей работе по созданию условий для беспристрастного и справедливого слушания их дела. Таким образом, им предоставляется наилучшая из возможностей защищаться, если этим людям вообще есть чем защищать себя. Если эти люди являются первыми из военных руководителей побежденной страны, которые обвиняются именем закона, они в то же время первые, кому дана возможность защищать свою жизнь также именем закона.

Если посмотреть на вещи здраво, Устав этого Трибунала, который предоставляет им возможность быть выслушанными, является также их единственным источником надежды. Возможно, что эти люди с нечистой совестью, желающие лишь того, чтобы мир забыл о них, не считают, что этот процесс является для них благодеянием. Однако они имеют полную возможность защищаться, будучи представленными здесь способными защитниками, которые продемонстрировали здесь свое умение вести их дела и которые действовали мужественно. Такую счастливую возможность эти люди, когда они были у власти, редко предоставляли даже своим соотечественникам. Несмотря на то, что общественное мнение уже осудило их действия, мы согласны с тем, что здесь мы должны исходить из предположения, что они невиновны, и мы принимаем на себя бремя доказать их преступления и ответственность каждого из этих подсудимых за совершение этих преступлений.

Когда я говорю, что мы не требуем признания в виновности до тех пор, пока мы не докажем, что преступление было совершено, я не имею в виду просто техническое или случайное нарушение международных конвенций. Мы вменяем в вину преднамеренные и заранее задуманные действия, которые являются преступлениями и против морали, и против закона. Мы не имеем также в виду поступков, которые, даже будучи противозаконными, объясняются человеческими слабостями, стремлениями идти по линии наименьшего сопротивления и которые могли бы совершить также многие из нас, если бы мы находились в положении подсудимых.

Мы обвиняем их не в том, что они уступили естественным слабостям человеческой натуры. Их привели на скамью подсудимых бесчеловечные действия и противоестественные поступки, которые они совершали.

Мы не потребуем здесь, чтобы вы осудили этих людей лишь на основании показаний их врагов. В обвинительном заключении нет ни одного раздела, который не мог бы быть доказан книгами и документами. Немцы вообще всегда тщательно собирали и сохраняли документы, и подсудимые также разделяли эту страсть тевтонов подробнейшим образом заносить все свои действия на бумагу. Они также не были лишены и тщеславия и часто запечатлевали на фотографиях свои действия и поступки. Мы покажем вам их собственные кинофильмы. Вы станете свидетелями их поступков и услышите голоса этих подсудимых, как если бы они снова совершали перед вами на экране некоторые из этих действий, являющихся частью их заговора.

Мы хотим также, чтобы все поняли, что мы не собираемся обвинять весь германский народ. Мы знаем, что нацистская партия пришла к власти не потому, что за нее голосовало большинство немецких избирателей. Мы знаем, что она пришла к власти в результате порочного союза между самыми экстремистскими нацистскими заговорщиками, самыми необузданными германскими реакционерами и самыми агрессивными германскими милитаристами. Если бы германский народ добровольно принял нацистскую программу, не понадобились бы штурмовые отряды, созданные в первые же дни после прихода этой партии к власти, не понадобились бы концентрационные лагери или гестапо, которые были организованы сразу же после того, как государственная власть перешла в руки нацистов. Только после того, как эти противозаконные новшества были с успехом проверены в самой Германии, они были применены вне ее границ.

Германский народ должен знать, что американский народ не хочет держать его в страхе и не испытывает к нему ненависти. Немцы действительно научили нас ужасам современной войны. Но развалины городов и сел от Рейна до Дуная говорят о том, что мы так же, как и наши союзники, оказались способными учениками. Нас не устрашила военная мощь и воинское уменье немцев. Мы не признаем, что они являются зрелым народом с политической точки зрения. Однако мы уважаем способности немцев в области мирных искусств, их знания в области техники, а также самодисциплинированность, уменье продуктивно работать и трезвость, присущие германскому народу.

В 1933 году мы видели, что германский народ снова завоевывал авторитет в коммерческих и промышленных вопросах, а также в вопросах искусства, поколебленный последней войной. Мы наблюдали за этим прогрессом без зависти и злых мыслей.

Нацистский режим прервал этот прогресс. Конечный результат нацистской агрессии таков, что Германия обращена теперь в руины. Легкость, с какой нацисты давали слово от имени германского народа и затем без колебаний бесстыдно нарушали его, завоевала германским дипломатам репутацию двуличных людей и это обстоятельство будет служить им помехой на многие будущие годы.

Надменность, с которой нацисты кричали о себе, как о «расе господ», на многие поколения вперед явится основанием для народов всего мира упрекать в этом немцев.

Нацистский кошмар придал самому слову «немец» новое и зловещее значение, которое будет ассоциироваться с этим словом еще целые столетия. Сами немцы не меньше, чем остальной мир, имеют свой счет для того, чтобы предъявить его подсудимым.

Самый факт начала войны и ведения ее, являющийся узловым вопросом нашего процесса, представляет собой историю. Начиная, с 1 сентября 1939 г., когда немецкие армии пересекли границу Польши, до сентября 1942 года, когда они встретились с историческим сопротивлением под Сталинградом, — германские вооруженные силы казались непобедимыми.

Дания и Норвегия, Голландия и Франция, Бельгия и Люксембург, Балканские страны и Африка, Польша и часть территории России — все были пройдены и захвачены быстрыми, мощными, точно направленными ударами.

Это нападение, произведенное против всеобщего мира, является преступлением, совершенным против международного общества, возводящим в разряд международных те преступления, совершенные в процессе осуществления и подготовки этого нападения, которые в другом случае могли бы рассматриваться как внутренние дела страны.

Это была агрессивная война, которую осудили все народы. Это была война в нарушение договоров, которыми должен был охраняться всеобщий мир.

Эта война разразилась не внезапно — она планировалась и готовилась в течение большого периода времени с большим мастерством и вероломством. Мир, пожалуй, никогда не видел такой концентрации и напряжения сил какого-либо народа, какое сделало возможным для Германии спустя 20 лет после того, как она была побеждена, разоружена и расчленена, столь быстро начать приводить в исполнение свой план господства над Европой. Что бы мы еще ни говорили о тех, кто были организаторами этой войны, они достигли выдающихся результатов в организации, и нашей первой задачей является изучение тех средств, при помощи которых эти подсудимые и их соучастники подготовили и побудили Германию ко вступлению в войну.

В целом наше обвинение разоблачит этих подсудимых, которые все объединились когда-то с нацистской партией в заговоре, который, как все они хорошо знали, мог быть выполнен только при условии развязывания войны в Европе.

Захват ими государственной власти в Германии, подчинение германского народа, проводимые ими террор и уничтожение тех, кто придерживался других взглядов, планирование и ведение ими войны, их обдуманная и рассчитанная жестокость методов ведения войны, их преднамеренные планированные преступные действия по отношению к побежденным народам — все это цели, для достижения которых они действовали в полном согласии. Все это — части одного заговора, который достигал какой-либо цели лишь для того, чтобы подготовиться для достижения другой цели, связанной с еще более далеко идущими планами.

Мы также распутаем перед вами предательскую паутину организации, которую эти люди создали и использовали для того, чтобы достичь этих целей. Мы покажем, как самая структура учреждений и правительственных должностей была посвящена преступным намерениям и предполагала использование преступных методов, запланированных этими подсудимыми и их сообщниками, многих из которых война или самоубийство поставили вне досягаемости.

Я намереваюсь начать обвинение, особенно по первому разделу обвинительного заключения, и рассмотреть общий план или заговор, направленный к достижению целей, возможных только при условии совершения преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности. Я буду делать упор не на индивидуальные жестокости и извращения, которые могли произойти независимо от какого бы то ни было централизованного плана. Одна из опасностей, существующих в данный момент, — это затягивание процесса из-за рассмотрения индивидуальных преступлений и то, что мы можем безвозвратно заблудиться в «чаще частных примеров».

Я также не стану заниматься рассмотрением деятельности отдельных подсудимых, за исключением тех случаев, когда это будет необходимо для выявления общего плана или заговора. Обвинение, предъявляемое от имени Соединенных Штатов Америки, относится к тем, кто организовал и руководил всеми преступлениями. Эти подсудимые занимали такие должности и ранги, что они сами могли не пачкать свои руки в крови. Это были лица, которые знали, как использовать менее значительных людей в качестве своего орудия. Мы намереваемся добраться до тех, кто планировал и намечал, подстрекал и руководил, до тех, без чьей зловещей деятельности мир не подвергся бы в течение столь долгого времени мукам насилий и беззаконности и не был бы сотрясаем агонией и конвульсиями этой ужасной войны.

Вначале я остановлюсь на тех беззаконных средствах, при помощи которых эти лица сумели захватить власть, которую они так использовали.

Главным связующим звеном между планом и действием была национал-социалистская германская рабочая партия, известная как нацистская партия. Некоторые подсудимые состояли в ней с момента ее создания. Другие присоединились к ней лишь после того, как успех, как им казалось, увенчал ее беззаконные действия, а власть наделила ее безнаказанностью со стороны закона.

Адольф Гитлер в 1921 году стал ее верховным руководителем или «фюрером». 24 февраля 1920 г. в Мюнхене она публично объявила свою программу (документ №1708-ПС). Я не собираюсь зачитывать ее полностью. Некоторые пункты этой программы могли бы показаться заманчивыми и для многих честных граждан, например такие, как требования «участия в прибылях больших промышленных предприятий», «щедрого обеспечения престарелых», «создания и поддержания процветающего среднего класса», «земельной реформы, отвечающей нашим национальным требованиям», «поднятия уровня здравоохранения».

Она также усиленно апеллировала к тому национализму, который, когда это касается нас самих, мы называем патриотизмом, а в отношении наших противников — шовинизмом. Она требовала «равенства прав для немецкого народа по отношению к другим народам и изменения мирных договоров, подписанных в Версале и Сен-Жермене». Она требовала «объединения всех немцев на основании права на самоопределение нации с целью создания великой Германии». Она требовала «земли и территорий (колоний) для обогащения нашего народа и расселения избытка нашего населения».

Все это, конечно, были бы законные цели, если бы их собирались достигнуть, не прибегая к агрессивной войне.

Однако нацистская партия с самого начала замышляла войну. В своей Мюнхенской декларации 1920 года она требовала «роспуска наемной армии и создания национальной армии»; она провозглашала, что «перед лицом тех неизмеримых жертв как в виде человеческих жизней, так и в виде собственности, которых требует от нации всякая война, — личное обогащение путем войны должно рассматриваться как преступление против нации. Мы требуем поэтому беспощадной конфискации всех военных прибылей».

Я не критикую эту политику и, безусловно, желал бы, чтобы она была всеобщей. Я просто указываю, что в мирное время, в 1920 году, война замышлялась партией, и партия начала работу для того, чтобы представить эту войну менее отталкивающей для народных масс. К этому присовокупилась программа физической тренировки и различных видов спорта для молодежи, которая стала, как мы увидим, ширмой для проведения секретной программы военного обучения.

Декларация нацистской партии обязывала своих членов к осуществлению антисемитской программы. Она объявляла, что ни один еврей или другое лицо не германской крови не может быть членом нации. Такие лица должны были быть лишены избирательного права и права занимать государственные должности. Они были на положении чужестранцев и подлежали снабжению продовольствием только после того, как было обеспечено германское население.

Все лица, въехавшие в Германию после 2 августа 1914 г., были вынуждены выехать оттуда, и иммиграция лиц не немецкой национальности была запрещена.

Значение этой ранней декларации заключается в том, что она излагала широко объявленную и открыто провозглашенную политику этой партии, которую знал и понимал всякий, кто содействовал достижению ее целей.

Партия даже в эти ранние дни своего существования открыто признавала программу авторитарного и тоталитарного режима для Германии. Она требовала создания центральной власти, обладающей абсолютными полномочиями, национализации всех предприятий, которые были «объединены», «реконструкции» национальной системы просвещения, которая «должна стремиться к тому, чтобы внедрить в сознание учащихся идею государственности».

Ее нетерпимость по отношению к гражданским свободам и свободе печати ясно выражена в следующих словах, конечно, в их нацистском понимании: «Должно быть запрещено издание газет, которые не способствуют национальному благосостоянию. Мы требуем преследования по закону всех тенденций в искусстве или литературе, которые могут нарушить единство нашей национальной жизни, и уничтожения всех институтов, которые могли бы препятствовать вышеуказанным требованиям». Намерение подвергнуть преследованиям религию было замаскировано лозунгом свободы религий, так как в нацистской программе говорилось: «Мы требуем свободы для всех религиозных вероисповеданий в государстве». Но далее следовало ограничение, — «поскольку они не представляют опасности для государства и не направлены против морали и нравственности германской расы», конечно, в соответствии с их пониманием этого вопроса.

Программа партии предвещала кампанию террора. В ней говорилось: «Мы требуем беспощадной борьбы против тех, чья деятельность наносит ущерб общим интересам», и выдвигалось требование о том, чтобы подобные действия карались смертной казнью. Важно, что руководители нацистской партии истолковывали эту программу как воинственную по своему характеру, которая должна неизбежно привести к конфликту.

В заключение партийная программа гласила: «Руководители партии клянутся действовать, не считаясь с последствиями и, если необходимо, жертвуя своей жизнью, для выполнения вышеупомянутых пунктов».

Именно этот руководящий состав нацистской партии, а не все ее члены, обвиняется сейчас как преступная организация. Мы не стремились обвинять каждого, кто когда-нибудь поддерживал нацистскую партию, а только лишь руководящий состав, который поклялся достигнуть своих целей, не жалея своей жизни.

Теперь рассмотрим, каким же образом руководители нацистской партии выполняли свои обязательства действовать, не считаясь с последствиями. Очевидно, что цели их внешней политики, заключавшиеся не в чем ином, как в нарушении международных договоров и изъятии ряда территорий из-под влияния других государств, так же как и проведение внутригосударственной программы, — могли быть достигнуты лишь при условии обладания государственным аппаратом германского государства. Первое усилие было соответственно направлено на низвержение Веймарской республики путем насильственного переворота. В результате неудавшегося путча в Мюнхене в 1923 году многие из них попали в тюрьму. Период, который последовал за этим, привел к созданию книги «Моя борьба», ставшей с тех пор догматом для деятелей нацистской партии и принесшей значительный политический капитал ее верховному руководителю. Нацистские планы насильственного свержения непрочного республиканского строя затем превратились в планы его захвата.

Нельзя сделать большей ошибки, нежели приравнивать нацистскую партию к тем организационно-расплывчатым группировкам, которые мы — представители западного мира — называем «политическими партиями». В отношении дисциплины, организации и методов нацистская партия была несовместимой с демократическими убеждениями. Это был инструмент заговора и насилия. Партия была организована не для того, чтобы прийти к власти в германском государстве путем завоевания поддержки большинства германского населения; она была организована для захвата власти с явным нарушением воли народа. Нацистская партия была связана, согласно принципу «фюрерства», железной дисциплиной и представляла собой подобие пирамиды с фюрером — Адольфом Гитлером на ее вершине. Ниже располагался многочисленный руководящий состав — руководители обширнейшей членской массы партии, которая образовывала основание пирамиды. Для того чтобы стать членом нацистской партии, недостаточно было оказывать ей поддержку.

Члены нацистской партии давали партийную клятву, которая по существу представляла собой отречение от самостоятельного мышления и моральной ответственности. Клятва гласила следующее: «Я клянусь в нерушимой верности Адольфу Гитлеру; я клянусь беспрекословно подчиняться ему и тем руководителям, которых он изберет для меня». Эта клятва не оставалась только словами. В своей повседневной деятельности члены партии следовали указаниям своих руководителей с фанатизмом и самоотречением, скорее восточного, нежели западного характера. Нам не придется заниматься предположениями относительно мотивов или целей нацистской партии. Непосредственной ее задачей был подрыв устоев Веймарской республики. В письме Гитлера от 24 августа 1931 г., адресованном Розенбергу, содержался приказ всем членам партии действовать в направлении осуществления этой задачи. Оригинал названного письма будет нами предъявлен (документ №047-ПС из архива Розенберга). В этом письме к Розенбергу Гитлер жаловался на то, что в его газете помещена статья, тенденция которой, как он говорит, найти опору для скрючившейся от старости республики. «В то время, как я путешествую по всей стране для того, чтобы достигнуть совершенно противоположных целей, я не хочу, чтобы моя же собственная газета, помещая неумелые, с точки зрения тактической, статьи, наносила мне удар ножом в спину».

Захваченный кинофильм даст нам возможность продемонстрировать подсудимого Альфреда Розенберга, который сам с экрана расскажет вам об этом.

СА производили насильственное вмешательство в выборы. В нашем распоряжении здесь имеются рапорты СД, детально описывающие, как ее члены впоследствии нарушили принцип тайного голосования во время выборов для того, чтобы выявить оппозицию (документ №Р-142 — отчет из архива СД Кохема).

Отчет от 7 мая 1938 г. будет вам представлен позднее. В нем описывается способ, при помощи которого некоторые члены избирательной комиссии пометили все избирательные бюллетени номерами и составили список. В отчете говорится, что эти пометки были сделаны снятым молоком, и рассказывается, как затем по этим пометкам было установлено, кто голосовал против нацистской партии во время выборов.

Деятельность партии в добавление ко всем уже известным нам формам политического соперничества приобрела характер генеральной репетиции методов ведения войны. Нацистская партия использовала одну из своих специальных организаций — «штурмовые отряды», обычно известные под названием СА. Это была добровольная организация, состоявшая из молодых и фанатически настроенных нацистов, которых тренировали для совершения насилий и которые были подчинены полувоенной дисциплине. Свою деятельность члены этой организации начинали в качестве телохранителей нацистских руководителей и вскоре переходили от оборонительной тактики к наступательной. Они становились дисциплинированными головорезами, которых использовали для разгона собраний оппозиции и терроризирования своих противников. Они хвастали, что их задачей было сделать нацистскую партию «хозяином улиц».

Штурмовые отряды (СА) положили начало также целому ряду других организаций, таких, например, как «охранные отряды», известные под названием СС, которые были организованы в 1925 году и отличались, как будет показано в течение всего процесса предъявления доказательств, фанатизмом и жестокостью своих членов; «служба безопасности», обычно известная как СД, и «государственная тайная полиция», пользующаяся позорной известностью гестапо, организованная в 1934 году непосредственно после прихода нацистов к власти.

Достаточно беглого обзора схемы построения нацистской партии, чтобы понять, что она коренным образом отличается от тех политических партий, которые мы знаем. Полная схема организации нацистской партии будет представлена в свое время в качестве доказательства, а сейчас я остановлюсь лишь на вопросах, имеющих отношение к данному разделу обвинения.

Эта партийная организация имела свой собственный источник закона в лице фюрера и его помощников. Она имела свои собственные суды и свою собственную полицию. Заговорщики создали правительство внутри партии для того, чтобы вне рамок закона применять все те санкции, которые могут применяться любым законным правительством, а также многие такие санкции, которые это законное правительство не могло бы применить.

Ее система руководства была военной, и ее организации были военизированы как по своим названиям, так и по назначению. Была создана тонкая сеть организаций, в том числе и военных, для того, чтобы вылавливать шпионов и осведомителей внутри партии. Они состояли из батальонов, предназначенных для ношения оружия и подчиненных воинской дисциплине, моторизованного корпуса, авиационного корпуса и покрывшего себя позором корпуса «мертвая голова», название которого было весьма удачным.

Нацистская партия имела свою собственную тайную полицию, свою службу безопасности, свою разведывательную и шпионскую сеть, имела отряды, в функции которых входили налеты и облавы, а также молодежные военизированные организации. Они создали тщательно продуманные административные аппараты для разоблачения и уничтожения шпионов и осведомителей; аппараты для управления концентрационными лагерями, для использования «душегубок» и, наконец, для финансирования всего движения.

Благодаря такой системе управления нацистская партия, как впоследствии хвастались ее руководители, в конечном счете организовывала и господствовала в каждой области германской жизни. Это было лишь после того, как нацисты провели ожесточенную внутреннюю борьбу, характеризовавшуюся жестокой преступностью, которую мы сейчас вменяем им в вину. Подготавливаясь к этой стадии своей борьбы, они создали систему партийной полиции, ставшую моделью и инструментом полицейского государства, создание которого являлось первой задачей их планов.

Организации нацистской партии и в их числе руководящий состав партии, СД, СС, СА и покрывшая себя позором государственная тайная полиция, или гестапо, — все они находятся перед вами в качестве обвиняемых, как преступные организации; организации, которые, как мы это докажем по их же собственным документам, вербовались из слепо преданных нацистов, готовых по своим убеждениям и характеру совершить самые грубые насилия для осуществления общей программы партии.

Они терроризировали и заставили замолчать демократическую оппозицию и в конце концов сумели объединиться с политическими оппортунистами, милитаристами, промышленниками, монархистами и политическими реакционерами.

30 января 1933 г. Адольф Гитлер стал канцлером германской республики.

Это преступное сборище, представленное на скамье подсудимых самыми выдающимися из числа уцелевших его членов, преуспело в захвате аппарата германского правительства, ставшего с тех пор ширмой, под прикрытием которой они могли действовать с тем, чтобы сделать реальной захватническую войну, издавна подготовлявшуюся ими. Заговор вступил в свою вторую стадию.

Мы рассмотрим теперь действия, включающие наиболее потрясающие преступления против человечности, к которым заговорщики прибегли в период усовершенствования своего контроля над германским государством и подготовки Германии к агрессивной войне, необходимой для достижения их целей.

Немцы 1920-х годов представляли собой народ с неоправдавшимися надеждами и запутанными идеями, что являлось следствием понесенного ими поражения и распада их традиционного правительства. Демократические элементы, пытавшиеся управлять Германией при помощи нового и шаткого механизма, созданного Веймарской республикой, не получили достаточной поддержки от демократических сил остальных стран, включая и мою страну. Нельзя отрицать того, что Германия, к прочим трудностям которой прибавилась депрессия, охватившая весь мир, была поставлена перед неотложными и запутанными проблемами в ее экономике и политической жизни, что требовало решительных мер. Внутренние мероприятия, посредством которых нация пытается разрешить свои проблемы, обычно не затрагивают интересов других наций. Но нацистская программа с самого начала была признана программой, безрассудной для народа, все еще страдавшего от последствий проигранной войны.

Нацистская политика предусматривала цели, могущие быть достигнутыми лишь при условии развязывания новой войны и более успешного ее исхода.

В качестве пути для разрешения проблем, стоявших перед Германией, заговорщики избрали заговор с целью возвратить территории, потерянные в первой мировой войне, а также с целью овладеть плодородными землями в центральной Европе путем лишения собственности или истребления населения этих территорий.

Они замышляли также — я хочу подчеркнуть этот пункт, так как это красной нитью проходит через всю историю нацизма, — уничтожение или постоянное ослабление всех других соседних народов для того, чтобы завоевать фактическое господство над Европой, а возможно, и над всем миром.

Мы не нуждаемся в точном установлении того, до каких пределов простирались их захватнические планы, ибо ведение агрессивной войны было и теперь является нарушением закона, независимо от размеров захватов.

В этот период мы находим в Германии два правительства: одно — подлинное, другое — фиктивное.

Некоторое время еще сохранялись внешние формы германской республики и имелось видимое и явное правительство. Однако подлинная власть в государстве стояла вне и над законом и находилась в руках руководящего состава нацистской партии.

28 февраля 1933 г., менее чем через месяц после того, как Гитлер стал канцлером, здание рейхстага было подожжено. То обстоятельство, что горел этот символ свободного парламентарного правительства, было так провиденциально для нацистов, что возникло мнение, что они сами инсценировали этот пожар.

Конечно, имея в виду их известные преступления, мы не можем верить в то, что у них не хватило бы духа совершить просто поджог.

Нет необходимости, однако, устанавливать, кто именно поджег рейхстаг. Важно то, каким образом был использован пожар и состояние общественного мнения, которое он вызвал.

Нацисты не замедлили обвинить коммунистическую партию в подстрекательстве и совершении преступления и направили все усилия на то, чтобы изобразить этот факт поджога как начало коммунистической революции. Затем, используя общественную истерию, нацисты противопоставили этому призраку революции свой переворот.

В декабре того же года верховный суд с похвальной храбростью и независимостью оправдал обвиняемых коммунистов, но было уже слишком поздно для того, чтобы повлиять на трагический ход событий, которые были приведены в движение нацистскими заговорщиками.

На следующее после пожара утро Гитлер добился от престарелого и больного президента фон Гинденбурга президентского декрета, временно отменяющего обширные гарантии свободы личности, предусматривавшиеся конституцией Веймарской республики. Этот декрет в статье 1 предусматривал, что статьи 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153 конституции германской империи отменяются до особого распоряжения. В декрете говорится, что разрешается, помимо установленных ранее положений закона, ограничение в отношении свободы личности, ограничение права свободного выражения мнения, включая свободу печати, права общественных собраний и права создания организаций, разрешается также нарушение права на тайну почтовой и телеграфной переписки и телефонных переговоров, разрешаются ордера на производство домашних обысков, ордера на конфискацию имущества и ограничение права собственности (документ №1390-ПС).

Сама Веймарская конституция содержала обширные гарантии свободы личности. Статья 114, которая была временно отменена декретом, предусматривала, что личная свобода является неприкосновенной. Ограничение или лишение личной свободы общественной властью разрешается лишь на законном основании. Лица, лишенные свободы, должны быть информированы не позднее следующего за их арестом дня о том, чьей властью и по каким причинам было дано распоряжение о лишении свободы. Им должна была быть предоставлена возможность немедленно выступить с возражениями против лишения их свободы. Статья 115 предусматривала, что дом каждого немца является его убежищем и неприкосновенен. Исключения допускаются лишь в порядке, установленном законом. Статья 117 предусматривала тайну почтовой переписки. Статья 118 предусматривала свободу слова в формулировке, приемлемой в любой из наших стран. Статья 123 разрешала мирные собрания без уведомления и истребования специального разрешения. Статья 124 предоставляла право на создание ассоциаций и обществ для целей, не противоречащих уголовному законодательству. Статья 153 гарантировала право на частную собственность.

Все эти гарантии Веймарской конституции были уничтожены декретом Гитлера—Гинденбурга на следующее утро после пожара.

Надо сказать из справедливости к фон Гинденбургу, что сама конституция предоставляла ему право отменять временно эти основные права в случае, «если будут значительно нарушены или подвергнуты опасности общественное спокойствие и порядок в германской империи». Следует признать также, что до этого президент Эберт уже прибегал к этому своему праву.

Но национал-социалистский переворот, оказался возможным потому, что положения декрета Гитлера—Гинденбурга отличались от всех предыдущих декретов, при помощи которых производилась временная отмена прав. В то же время, когда президент Эберт временно отменил конституционные гарантии личных прав, его декретом было специально восстановлено действие указа о предварительном заключении, утвержденного рейхстагом в 1916 году, во время первой мировой войны. Этим указом гарантировалось судебное разбирательство дела не позднее чем через 24 часа с момента ареста. Этим указом предоставлялось также право иметь защитника, право на ознакомление со всеми относящимися к делу документами, предусматривалось право апелляции и обеспечивалась выплата денежной компенсации из фондов казначейства при ошибочных арестах.

Декрет Гитлера—Гинденбурга от 28 февраля 1933 г. не содержал таких гарантий.

Это упущение могло остаться незамеченным фон Гинденбургом. Несомненно, он недооценивал значения этого упущения. Этим самым предоставлялась неограниченная свобода действий уже существовавшим и действовавшим под руководством Гитлера нацистской полиции и вооруженным отрядам нацистской партии, причем с них снималась ответственность за эти действия. Тайные аресты и задержания на неопределенный срок без предъявления обвинения, без доказательств, без суда, без защиты стали методом, посредством которого подвергался бесчеловечному наказанию всякий, кто не нравился нацистской полиции или кого она подозревала. Ни один суд не мог издать постановления или предписания о защите права неприкосновенности личности от произвольного ареста или истребовать дело из производства нижестоящего суда в вышестоящую инстанцию.

Немецкий народ находится во власти полиции, полиция — в руках нацистской партии, а партия была в руках группы злодеев. Оставшиеся в живых и сидящие перед вами подсудимые являлись руководителями этой группы.

Нацистский заговор, как мы это докажем далее, планировал не только подавление действовавшей оппозиции, но и истребление всех тех элементов, которые нельзя было примирить с нацистской философией государства. Он стремился не только к установлению нацистского «нового порядка», но и к обеспечению его власти «на тысячелетия», как пророчил Гитлер.

Нацисты никогда не затруднялись в определении того, кто именно были эти оппозиционные элементы. Краткое их определение было дано генерал-полковником фон Фриче 11 декабря 1938 г. в следующих словах (документ №1947-ПС; я обращаю особое внимание на то, что в этом документе ясно излагается цель нацистской программы истребления) :

«Вскоре после первой мировой войны я пришел к заключению, что для того, чтобы Германия снова стала сильной, мы должны одержать победы в трех битвах: 1) битве против рабочего класса — Гитлер ее уже выиграл (это написано в 1938 году); 2) против католической церкви или, точнее говоря, против ультра-монтанизма, 3) против евреев».

Борьба против этих трех элементов была продолжительной. Битва внутри Германии была только практической подготовкой к мировому походу против них. С точки зрения географической и по времени мы имеем две группы преступлений против человечности: одна — преступлений, совершенных внутри Германии до и во время войны, а другая — группа преступлений, совершенных на оккупированных территориях во время войны. Но обе эти группы нераздельны с точки зрения нацистского планирования. Они представляют собой непрерывное развитие нацистского плана уничтожения народов и институтов, могущих когда-либо послужить местом сосредоточения сил или инструментом для свержения нацистского «нового мирового порядка» в любое время и в любом месте.

Эти преступления против человечности рассматриваются в этой вступительной речи как проявление единого нацистского плана и обсуждаются в соответствии с классификацией, данной генералом фон Фриче.

1. Борьба против рабочего класса. Когда Гитлер пришел к власти, в Германии имелись три группы профсоюзов. Генеральная конфедерация германских профсоюзов (АДГБ), объединявшая 28 профсоюзов, и генеральная независимая конфедерация служащих (АФА), состоявшая из 13 профсоюзов, с общим числом членов свыше 4 500 000 человек. Христианские профсоюзы насчитывали свыше 1 250 000 членов.

Рабочий класс Германии, как и во всякой другой стране, мало что мог выиграть от войны. Несмотря на то, что рабочего обычно призывают к поддержанию нации во время войны, рабочий класс сам по себе является мирной, хотя отнюдь не пацифистской, силой в мире.

Германский народ в 1933 году помнил, насколько тяжелым может быть бремя войны. Более того, германский рабочий класс в сознании милитаристов был связан с революцией 1918 года, когда рабочие, совместно с восставшими моряками и солдатами, выступили против продолжения первой мировой войны, — акт, которого милитаристы никогда не могли простить германскому рабочему классу. Нацистская программа требовала, чтобы эта часть немецкого населения не только была лишена всякой возможности сопротивляться против урезывания их скудных жизненных благ в пользу вооружений, но также чтобы она насильственно подвергалась новым неслыханным лишениям, что служило частью нацистской подготовки к войне. Рабочий класс должен был нещадно эксплуатироваться, а это означало, что его организации и средства объединения и защиты должны были быть уничтожены.

Относительно стремления нацистской партии иметь неограниченную власть над рабочим классом открыто говорил Роберт Лей в своей речи, обращенной к рабочим 2 мая 1933 г.:

«Вы можете говорить, что вам угодно, но вы являетесь абсолютной силой. Это верно, что власть в наших руках, но мы еще не имеем за собой всего народа. Мы не имеем ста процентов вас — рабочих, а мы хотим иметь именно вас за собой. Мы не оставим вас в покое, пока вы нас не признаете искренне и окончательно».

Первый натиск нацистов был направлен против двух наиболее крупных профсоюзов. 21 апреля 1933 г. заговорщик Роберт Лей, в качестве «начальника штаба политической организации национал-социалистской германской рабочей партии», издал даже не от имени правительства, а от имени нацистской партии приказ в отношении конфедерации профсоюзов и независимой конфедерации служащих. Этот приказ предписывал конфискацию имущества и арест основных руководителей. Партийный приказ вменял в обязанность партийным организациям СА и СС, которые рассматриваются нами здесь как преступные организации, — «заниматься изъятием собственности профсоюзов и арестом тех лиц, которые будут протестовать против этого». Он предписывал также подвергнуть «превентивному заключению» всех председателей и районных секретарей этих профсоюзов и директоров отделений рабочего банка.

Эти приказы были выполнены 2 мая 1933 г. Были изъяты все фонды профсоюзов, включая пенсионные и благотворительные фонды. Руководители профсоюзов были заключены в концентрационные лагери.

Несколько дней спустя, 10 мая 1933 г., Гитлер назначил Лея руководителем германского трудового фронта, к которому перешли конфискованные фонды профсоюзов.

Немецкий трудовой фронт — контролируемое нацистами бюро труда — был учрежден под руководством Лея для того, чтобы внедрить в сознание германских рабочих нацистскую философию и изгнать из числа лиц, занятых в промышленности, всех тех, кто плохо усваивал эти уроки.

Внутри промышленных предприятий организовывались так называемые «заводские отряды» в качестве «идеологических штурмовых отрядов». Приказом партии предусматривалось, что «вне германского трудового фронта не должна существовать никакая другая организация (будь то организация рабочих или служащих)». 24 июня 1933 г. еще уцелевшие христианские профсоюзы были захвачены в соответствии с приказом нацистской партии, подписанным Леем.

19 мая 1933 г. было предусмотрено, на этот раз правительственным декретом, что «уполномоченные», назначаемые Гитлером, будут регулировать условия всех трудовых договоров, что, таким образом, заменяло прежний порядок коллективных договоров.

30 ноября 1934 г. декрет о «регулировании национального труда» ввел принцип фюрерства в промышленность. Им предусматривалось, что собственники предприятий должны являться фюрерами, а рабочие — руководимой ими массой. Предпринимателям-фюрерам давались полномочия «принимать решения за рабочих и служащих во всех вопросах, касающихся предприятия». Посредством этой приманки крупные германские промышленники побуждались к тому, чтобы поддерживать дело нацистов, что привело, в конечном счете, к их собственной гибели.

Нацисты не только господствовали над германскими рабочими и управляли ими, они также насильственно превращали молодежь в рабочих, закованных нацистами в цепи. Согласно декрету об обязательной трудовой повинности от 26 июня 1935 г., юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет подлежали трудовой мобилизации. Этим мероприятием была завершена задача порабощения германского рабочего класса. По словам Лея, это завершение выражалось «в ликвидации ассоциативного характера профсоюзных организаций и ассоциаций служащих, которые мы заменили понятием «солдаты труда». Производительные силы германской нации были, таким образом, взяты под нацистский контроль. Путем таких мероприятий подсудимые выиграли борьбу за ликвидацию рабочих профсоюзов, которые представляли собой потенциальную оппозицию, и оказались в состоянии возложить на рабочий класс бремя подготовки к ведению агрессивной войны.

Роберт Лей — фельдмаршал этой битвы против рабочего класса — ответил на наше обвинительное заключение тем, что покончил жизнь самоубийством. По-видимому, он не нашел лучшего ответа.

2. Я перехожу к изложению борьбы нацистов против церкви — второго элемента, который подлежал уничтожению.

Нацистская партия всегда была в преобладающей степени антихристианской по своей идеологии. Но мы, кто верит в свободу совести и вероисповедания, не предъявляем обвинения в преступности против чьей-либо идеологии. Не потому, что сами нацисты были неверующими или язычниками, совершенное ими преступление приобрело международное значение, а потому, что они подвергали преследованию других лиц христианского вероисповедания, и потому, что это преследование было мероприятием, направленным для подготовки к ведению агрессивной войны.

С целью устранить всякое сдерживающее влияние, оказываемое на немецкий народ, и перевести германское население на положение, целиком подчиненное интересам войны, заговорщики обдумали и проводили в жизнь систематические и безжалостные репрессии против всех христианских сект и церквей.

В данном случае мы будем просить вас осудить нацистов на основании их собственных свидетельств. Мартин Борман в июне 1941 года издал секретный декрет по вопросу отношений между христианством и национал-социализмом. Декрет этот гласил:

«Впервые в истории Германии власть над немецким народом оказалась полностью в руках фюрера. В лице партии, ее организаций и примыкающих частей фюрер создал для себя германское имперское руководство — инструмент, который делал его независимым от церкви. Все влияния, могущие ослабить или нанести ущерб руководству народом, осуществляемому фюрером с помощью национал-социалистской партии, должны быть уничтожены.

Следует все в большей степени отдалять народ от церквей и от их органов и пасторов. Разумеется, церковь должна и будет, со своих позиций, противостоять утере власти. Никогда вновь влияние на народ не должно быть уступлено церкви. Ее влияние должно быть уничтожено полностью и окончательно. Только имперское правительство и по его решению партия, ее составные части и примыкающие организации имеют право на руководство народом. Таким же образом, каким государство ликвидирует и преследует пагубное влияние астрологов, предсказателей и других шарлатанов, должна быть полностью уничтожена возможность влияния церкви... До тех пор, пока это не будет осуществлено, руководство государства не сможет оказывать влияние на отдельных граждан. До тех пор, пока это условие не будет выполнено, не будет обеспечена навсегда безопасность народа и империи».

Каким образом партия предохраняла империю от христианского влияния, будет показано такими документами, как телеграмма из гестапо в Берлине в гестапо в Нюрнберге от 24 июля 1938 г., в которой содержится отчет о событиях в Роттенбурге (документ №848-ПС). Это телеграмма берлинского гестапо от 24 июля 1938 г., подписанная д-ром Бестом:

«В связи с моим донесением от 23 июля 1938 г. относительно епископа Шпролля, из Роттенбурга, сообщаю, что только что поступило следующее телеграфное сообщение из управления гестапо в Штутгарте:

Берлинское отделение гестапо. (Подписано) Д-р Бест ».

"23 июля 1938 г. партия в 21.00 провела третью демонстрацию против епископа Шпролля. Около 2 500 — 3 000 участников из близлежащих районов были доставлены в автобусах и т.д. Население Роттенбурга не принимало участия в демонстрации и заняло скорее отрицательную позицию по отношению к демонстрациям. События вышли из-под контроля ответственного за это члена партии. Демонстранты штурмовали дворец. Вломились в ворота и двери. Примерно от 150 до 200 человек проникли во дворец, обыскали помещения, выбросили документы из окон и переломали кровати в комнатах дворца. Одна кровать была подожжена. До того, как огонь перекинулся на другие предметы и мебель дворца, удалось выбросить пылающую кровать из окна и таким образом предотвратить пожар... Епископ молился в часовне с архиепископом Гребером из Фрейбурга и мужчинами и женщинами из числа своих приближенных. Около 25—30 человек ворвались в часовню и напали на находившихся в ней лиц. Архиепископ Гребер, принятый за епископа Шпролля, был схвачен за мантию и его грубо таскали взад и вперед. Наконец, когда ворвавшиеся установили свою ошибку, их удалось уговорить уйти из дворца. После того, как демонстранты ушли из дворца, я имел беседу с архиепископом Гребером, который ночью покинул Роттенбург. Гребер хочет вновь обратиться к фюреру и имперскому министру внутренних дел — Д-ру Фрику. После того, как мною будут проведены меры подавления массовых митингов я немедленно представлю полный отчет о материальном ущербе, причиненном этими действиями, а также о знаках уважения роттенбургского населения к епископу".

В случае, если фюрер пожелает дать какие-нибудь инструкции по этому вопросу, я прошу, чтобы мне сообщили их как можно быстрее, лучше всего по телефону, в отделение гестапо в Берлине (телефон: Берлин 1200—40, помощнику правительственного уполномоченного Фрейтагу), таким образом, чтобы соответствующие инструкции могли быть переданы в Штутгарт.

Позднее подсудимый Розенберг писал Борману по поводу предложения Керрла, министра по делам церкви, взять протестантскую церковь под опеку государства, объявив Гитлера ее верховным руководителем. Розенберг возражал против этого, намекая на то, что нацизм должен после окончания войны полностью пресечь деятельность христианской церкви.

Преследование всех пацифистских и раскольнических сект было особенно безжалостным и жестоким. Политика же в отношении евангелических церквей заключалась в использовании их влияния в интересах нацистов. В сентябре 1933 года Мюллер был назначен представителем фюрера «по делам евангелической церкви» в ее взаимоотношениях с государством. Постепенно принимались меры к тому, чтобы учредить сан имперского епископа, облеченного полномочиями осуществлять контроль над этой церковью. Затем последовал затяжной конфликт. Пастор Нимеллер был заключен в концентрационный лагерь, и было произведено далеко идущее вмешательство во внутреннюю дисциплину и администрацию церквей.

Наиболее решительный натиск был произведен на католическую церковь. После стратегического конкордата с Ватиканом, подписанного в июле 1933 года в Риме, который никогда не выполнялся нацистской партией, началось продолжительное и упорное преследование католической церкви, ее священнослужителей и ее прихожан. Церковные школы и просветительные учреждения были закрыты или подчинены в отношении системы преподавания требованиям нацистов, несовместимым с христианской верой. Церковная собственность подвергалась конфискации, и инспирировались акты вандализма в отношении собственности священнослужителей.

3. Я перехожу к преступлениям против евреев.

Самыми зверскими и наиболее многочисленными преступлениями были преступления, задуманные и совершенные нацистами против евреев. В 1933 году в Германии насчитывалось около 500 000 евреев. Все они в совокупности добились положения, которое вызывало зависть, и сосредоточили в своих руках собственность, служившую предметом алчности нацистов. Их малочисленность делала их беспомощными, но в то же время их было достаточно, чтобы изображать их как угрозу.

Не следует оставлять никаких неясностей в вопросе обвинения в преследовании евреев. Мы обвиняем этих подсудимых не в надменности и заносчивости, зачастую существующих при частом соприкосновении различных рас и народов и, несмотря на искренние усилия правительств, вызывающих постыдные преступления и конфликты. Наша цель заключается в том, чтобы доказать существование плана истребления всего еврейского народа, которому фанатически следовали нацисты.

Эти преступления поощрялись руководством партии, выполнялись и покровительствовались нацистскими чиновниками, как это мы вам докажем предъявлением письменных приказов самой государственной тайной полиции.

Преследование евреев проводилось систематически и преднамеренно. Эта политика была направлена не только против евреев, но и против других наций.

Антисемитизм поощрялся для того, чтобы разделить и поссорить демократические нации и ослабить их сопротивление нацистской агрессии.

Как заявил Роберт Лей, в документе «Наступление» от 14 мая 1944 г., «вторым секретным оружием Германии является антисемитизм потому, что, ― если он будет систематически проводиться Германией, он станет проблемой всеобщего значения, с которой будут вынуждены считаться все народы».

Антисемитизм также справедливо назывался «лабораторией террора». Гетто всегда служили местом, где проводились первые испытания различных методов репрессий. Еврейская собственность была первой подвергнута экспроприации, а затем аналогичные меры широко вводились в практику и направлялись уже против немцев — противников нацизма, против поляков, чехов, французов и бельгийцев.

Истребление евреев дало немцам возможность набить руку для подобных же действий против поляков, сербов и греков.

Тяжелое положение евреев являлось постоянной угрозой и предупреждением для оппозиции и для недовольных элементов среди населения Европы — для пацифистов, консерваторов, коммунистов, католиков, протестантов, социалистов. Оно фактически служило угрозой для каждого несогласного и для жизни всякого антинациста.

Вначале политика преследования евреев проводилась без насилий, ограничиваясь лишением евреев избирательных прав, религиозной дискриминацией и созданием для них препятствий в экономической жизни. Эта политика быстро сменилась организованными массовыми насилиями против евреев, физической их изоляцией в гетто, угоном, рабским трудом, массовым преданием голодной смерти и физическим уничтожением.

В этих преследованиях принимали участие правительство, партийные организации, объявленные преступными обвинительным заключением, государственная тайная полиция, армия, частные и полуобщественные ассоциации и «стихийная» толпа, тщательно инспирированные официальными кругами.

Преследования были направлены не против отдельных евреев, потому что те или иные из них были плохими гражданами или не пользовались популярностью в обществе. Имелось в виду уничтожение всего еврейского народа — это было самоцелью, средством подготовки войны и должно было явиться уроком для побежденных народов.

Заговор или общий план уничтожения евреев проводился так методично и с такой полнотой, что, несмотря на поражение Германии и разгром нацизма, эта цель нацистов была в основном достигнута. В Германии, в оккупированных ею прежде странах и в тех странах, которые были ее сателлитами или соучастниками, уцелели лишь остатки европейского еврейского населения.

Из 9 600 000 евреев, проживавших в подвластной немцам Европе, по заслуживающим доверия данным, погибло 60%.

5 700 000 евреев исчезли из стран, где они жили прежде, и исчезновение более 4 500 000 из них не может быть отнесено за счет нормальной смертности или эмиграции.

Они также не входят в число перемещенных лиц. История не знает преступлений, направленных одновременно против такой массы людей, преступлений, произведенных с такой расчетливой жестокостью.

Вам будет трудно так же, как и мне, глядя на этих подсудимых, представить себе, что в XX веке человеческие существа способны причинять такие страдания, как те, о которых будет говориться здесь, — своим соотечественникам, а также своим так называемым «внешним» врагам.

Каждое отдельное преступление и ответственность за него подсудимых явится предметом рассмотрения обвинителя от имени Советского Правительства в тех случаях, когда оно совершалось на Востоке, и обвинителя от имени Французской Республики, если оно совершалось на Западе.

Я обращаюсь к ним лишь для того, чтобы показать их масштабы, свидетельствующие о том, что все подсудимые имели общую цель и знали, что ими проводился в жизнь официальный план, а не случайная инициатива одного какого-нибудь руководителя. Я обращаюсь к ним для того, чтобы показать систематичность гонений против евреев, начавшихся с момента зарождения нацистского заговора и окончившихся с его разгромом, систематичность, которая не дает возможности верить, что люди, связанные с какой-либо из сторон нацистской деятельности, могли не соглашаться с этим узловым пунктом нацистской программы.

Само обвинительное заключение содержит много примеров преследований евреев. Подсудимый Штрейхер возглавлял нацистов в этой кампании антисемитской жестокости и экстремизма.

В марте 1942 года он сетовал, что христианское учение стоит на пути «радикального разрешения еврейского вопроса в Европе», и с энтузиазмом цитировал, как рецепт, пригодный для XX века, заявление фюрера от 24 февраля 1942 г., гласившее, что «евреи будут уничтожены» (документ №1957-ПС). 4 ноября 1943 г. Штрейхер заявил, что евреи «исчезли из Европы» и что «восточный заповедник еврейства», откуда в течение столетий «еврейская чума заражала народы Европы, перестал существовать» (документ №1956-ПС, 4 ноября 1943 г.).

Штрейхер имеет теперь наглость заявлять нам, что он «всего лишь сионист». Он говорит, что хочет только вернуть евреев в Палестину. Но 7 мая 1942 г. (документ №1979-ПС) он писал:

«Это не только европейская проблема. Еврейский вопрос — это вопрос мирового значения. Не только Германия не может чувствовать себя в безопасности от евреев до тех пор, пока хоть один еврей живет в Европе, но также самое решение еврейского вопроса в Европе невозможно, пока евреи живут в остальных частях земного шара».

Подсудимый Ганс Франк, юрист по профессии, о чем я говорю со стыдом, так определил в своем дневнике в 1944 году сущность нацистской политики: «Евреи — раса, которая должна быть истреблена. Где бы мы ни поймали еврея, его нужно прикончить» (документ 2233-ПС, том за 1944 год, стр. 26).

И еще раньше, говоря о своей деятельности на посту генерал-губернатора Польши, он поверял своему дневнику: «Я, конечно, не могу истребить всех вшей и всех евреев в течение одного только года» (документ 2233-ПС, том IV, 1940, стр. 1158).

Я мог бы бесконечно умножить эти примеры нацистских хвастливых излияний, но я эту миссию оставлю на долю доказательств и обращусь к результатам этого извращенного образа мыслей.

Самые значительные из антиеврейских мероприятий были вне всякого закона, однако для их выполнения в какой-то степени привлекался закон. 15 сентября 1935 г. были изданы позорные нюрнбергские декреты (Р. 613-Л1, стр. 1146).

Евреи сгонялись в гетто и принуждались к каторжному труду; их лишали возможности заниматься своей профессией; их собственность экспроприировалась; всякая культурная жизнь, печать, театр и школы были для них запрещены, и СД было поручено наблюдать за ними. Это была зловещая опека, о чем свидетельствует нижеследующий приказ «О решении еврейского вопроса»:

«Полномочия руководства полиции и службы безопасности, которому поручена миссия решения еврейского вопроса, распространяется даже на восточные территории»

(документы №212-ПС, 069-ПС)

Было приказано, что «возможные выступления против евреев со стороны гражданского населения не должны предотвращаться, пока это совместимо с поддержанием порядка и безопасности в тылу у сражающихся войск». И далее:

«Первой основной целью германских мероприятий должна быть изоляция евреев от остального населения. При осуществлении этого необходимо в первую очередь произвести регистрацию евреев с целью их изъятия и другие аналогичные мероприятия. Затем немедленно следует вводить ношение опознавательного знака в виде желтой еврейской звезды и лишить всякой свободы. Их надлежит помещать в гетто и одновременно отделять мужчин от женщин. Все еврейское имущество должно быть захвачено и конфисковано, за исключением самого необходимого для того, чтобы влачить жалкое существование».

Антисемитская кампания в Германии приобрела особый размах после убийства в Париже советника германского посольства фон Рата. Глава гестапо — Гейдрих послал телеграфное распоряжение всем отделам гестапо и СД, содержащее указание проводить «стихийные» возмущения, намечавшиеся на 9 и 10 ноября 1938 г. таким образом, чтобы уничтожить имущество евреев и охранять только собственность немцев» (документ №765-ПС). Более циничный документ еще никогда не приобщался к делу. Далее, мы располагаем рапортом бригаденфюрера СС д-ра Шталекера Гиммлеру от 1942 года, который будет представлен Суду (документ Л-180), в котором перечисляются мероприятия против евреев в оккупированных странах. Я цитирую:

«Точно так же антисемитские силы подстрекались к проведению еврейских погромов с первых же часов после захвата территорий, хотя это подстрекательство оказалось весьма трудно осуществимым.

Следуя нашим указаниям, полиция безопасности задумала разрешить еврейский вопрос самым решительным образом и всеми возможными способами.

Однако было признано желательным, чтобы чиновники полиции безопасности не появлялись на сцене сразу, по крайней мере с самого начала, поскольку исключительная жестокость принимаемых мер могла бы возмутить даже германские круги. Надо организовать дело таким образом, чтобы доказать миру, что само местное население первое выступило со стихийным протестом...»

Конечно, совершенно очевидно, что эти «выступления» были организованы правительством и нацистской партией.

Если бы сомневались, мы могли бы обратиться к меморандуму Штрейхера от 14 апреля 1939 г., где говорится:

«Антиеврейское выступление в ноябре 1938 года не было стихийным выступлением народа. Часть партийной организации была уполномочена проводить антиеврейские действия»

(документ №406-ПС).

На всех евреев был наложен штраф в размере одного миллиарда рейхсмарок. Они были изгнаны из. частных предприятий, и их иски к страховым компаниям о возмещении убытков за сожженную собственность были аннулированы по приказу подсудимого Геринга («Рейхсгезетцблатт» 1938 г., часть 1, №189, стр. 1579, 1882, документ №Л-1). Синагоги были объектом особой ярости. 10 ноября 1938 г. был издан следующий приказ:

«По приказу группенфюрера все еврейские синагоги в районе 50-й бригады должны быть взорваны или сожжены... Эти операции должны быть проведены лицами в гражданской одежде... Об исполнении этого приказа должно быть доложено»

(документ №1721-ПС).

Около 40 телеграфных сообщений из различных полицейских управлений, которые впоследствии будут вам представлены, свидетельствуют о ярости, с которой преследовали всех евреев в Германии в эти ужасные ноябрьские ночи. На это дело были брошены войска СС под руководством гестапо. Имущество евреев было уничтожено. Гестапо приказало арестовать от 20 до 30 тысяч «зажиточных евреев». Их должны были отправить в концентрационные лагери. Приказ гласил, что необходимо захватывать здоровых евреев, способных работать (документ №Л-13).

По мере расширения германской территории в результате войны расширялась кампания против евреев. Нацистский план никогда не ограничивался истреблением евреев только в самой Германии — он всегда предполагал уничтожение евреев в Европе, а зачастую и во всем мире.

На Западе в оккупированных странах евреев убивали и захватывали их собственность. Но апогея жестокости эта кампания достигла на Востоке. Восточные евреи пострадали, как никогда еще не страдал никакой народ. О причиняемых им страданиях аккуратно отчитывались перед нацистскими властями для того, чтобы показать преданность нацистскому плану. Я обращусь только к тем доказательствам, которые могут полностью показать размах нацистского замысла и общего плана уничтожения евреев. Если бы я сам рассказывал об этих ужасах, вам бы показалось, что я преувеличиваю и мои слова не заслуживают доверия. К счастью, нам не нужно рассказов никаких свидетелей, кроме самих немцев. Я приглашаю вас обратиться к нескольким приказам и донесениям, выбранным из огромного количества захваченных немецких документов, которые будут свидетельством того, что означало нацистское вторжение.

Мы представим такое свидетельство, как отчет «эйнзатцгруппы А» от 15 октября 1941 г., где говорится, что при захвате прибалтийских стран «местные антисемитские силы подстрекались к организации погромов против евреев в первые же часы после начала оккупации» (документ №Л-180, стр. 4).

В отчете далее говорится:

«С самого начала предполагалось, что еврейская проблема на Востоке не может быть разрешена одними только погромами.

В соответствии с полученными директивами чистка, проводившаяся полицией безопасности, должна была иметь своей целью полное уничтожение евреев. Особые отряды, усиленные отборными частями, (в Литве — отряд из добровольцев, в Латвии — части латвийской вспомогательной полиции), широко проводили в жизнь эти приказы в городах и в сельских местностях. Действия этих отрядов протекали гладко».

«Общее число евреев, ликвидированных в Литве, достигает 71 105 человек. Во время погромов в Каунасе было уничтожено 3 800 евреев, а в меньших городах — около 1 200 евреев.

В Латвии до настоящего времени было уничтожено 30 000 евреев. 500 евреев было убито во время погромов в Риге».

Перед нами захваченное донесение коменданта г. Слуцка от 20 октября 1941 г., которое более детально описывает происходившее. Там говорится:

«...Обер-лейтенант пояснил, что полицейский батальон получил задание провести ликвидацию всех евреев в городе Слуцке в течение двух дней. Тогда я попросил его отложить это мероприятие на один день. Однако он отказался, заметив, что он должен провести это всюду и во всех городах и что на Слуцк отведено только два дня. В течение этих двух дней город Слуцк должен быть очищен от евреев любыми средствами. Все евреи без исключения были изъяты с фабрик и из магазинов и вывезены, вопреки нашему соглашению. Правда, часть евреев была вывезена в гетто, где они были мной изолированы и подвергались соответствующему обращению, но большая часть была просто погружена на грузовики и ликвидирована без промедления за пределами города. Что касается самого проведения этого мероприятия, я должен с глубоким сожалением заметить, что оно граничило уже с садизмом. В течение этих действий город являл собою ужасную картину. С неописуемой жестокостью со стороны офицеров немецкой полиции, и особенно литовских добровольцев, евреев, а также белоруссов выгоняли из их жилищ и сгоняли вместе. В городе повсюду слышались выстрелы и на улицах валялись грудами трупы расстрелянных евреев. Белоруссы безуспешно пытались вырваться из окружения. Независимо от того, что с евреями, среди которых были также и торговцы, обращались с ужасающей жестокостью в присутствии белоруссов, последних тоже избивали резиновыми дубинками и прикладами ружей. Это были уже не только действия против евреев. Это выглядело скорее, как стихийное бедствие...»

Имеются донесения, которые просто подсчитывают количество умерщвленных. Примером является подведение итогов работы «эйнзатцгрупп» ЗИПО и СД на Востоке (документ №Р-102), на который я обращаю ваше внимание, так как это отчет германской армии, принимавшей участие во всех этих действиях совместно с СС.

«В Эстонии все евреи были немедленно арестованы по прибытии вооруженных сил (стр. 7). Трудоспособные женщины и мужчины — евреи, старше 16 лет, были вывезены для принудительного труда (стр. 8). Для евреев устанавливались всевозможные запреты, и вся собственность евреев была конфискована (стр. 8). Все мужчины-евреи, старше 16 лет, за исключением докторов и престарелых, были казнены. Из 4 500 евреев уцелело в живых только 500 (стр. 8).

В течение октября месяца в Белоруссии 37 180 человек было уничтожено отрядами СД и ЗИПО. В одном городе было казнено 337 еврейских женщин за «вызывающее поведение» (стр. 13). В другом городе 380 евреев было расстреляно за «распространение злостной пропаганды» (стр. 13).

Далее в отчете перечисляется город за городом, где были убиты многие сотни евреев. В одном городе было убито 9 000 евреев, в других — 33 771, 3 145, 440 и т.д.

Другие отчеты говорят не только о самих кровопролитиях, сколько о деградации истязателей.

Например, представляем вашему вниманию отчет, адресованный подсудимому Розенбергу, о действиях армии и СС в подвластном ему округе. В документе говорится следующее (я цитирую документ №Р-135).

«В присутствии члена отряда СС еврей — зубной врач — должен был вырывать все золотые зубы и пломбы изо ртов немецких и русских евреев перед тем, как они были казнены» (документ В).

«Мужчин, женщин и детей запирают в амбары и сжигают заживо» (документ А).

«Крестьян, женщин и детей расстреливают под тем предлогом, что их подозревают в принадлежности к бандам» (документ С).

Мы, представители западного мира, слышали о душегубках, в которых душили евреев и политических противников. Мы не могли этому поверить. Но вот перед нами отчет германского офицера СС Беккера от 16 мая 1942 г. его начальнику в Берлине, в котором рассказывается следующая история (документ №656-ПС):

«Газовые автомобили группы С могут доехать до места казни, которое обычно находится в 10—15 км от главной дороги, только в сухую погоду. Ввиду того, что те, которых надлежит казнить, начинают неистовствовать, когда их туда везут, — эти автомобили в сырую погоду выходят из строя» (письмо, стр. 1).

«Газовые автомобили группы D были замаскированы под прицепы, но они были хорошо известны властям и гражданскому населению, которое называло их «душегубками» (письмо, стр. 2).

Автор письма (Беккер) приказал всем солдатам держаться как можно дальше от машин во время процесса удушения. Разгрузка автомашины производит «ужасное духовное и физическое воздействие на солдат и им не следует приказывать принимать участие в этой работе» (письмо, стр. 2).

Я остановлюсь на этом вопросе для того, чтобы привести еще один вызывающий омерзение документ, который свидетельствует о планированном и систематическом характере преследования евреев. Передо мной отчет, составленный с тевтонской любовью к деталям, иллюстрированный фотографиями, которые устанавливают подлинность этого, почти невероятного, текста и прекрасно переплетенный в кожу с любовной заботой, которую обычно уделяют вызывающей гордость работе. Это — оригинал отчета бригадного генерала СС Штропа, руководившего уничтожением варшавского гетто, и на титульном листе этой книги написано: «Еврейское гетто в Варшаве более не существует». Характерно то, что один из заголовков объясняет, что соответствующая фотография показывает угон еврейских «бандитов», тогда как фотография показывает, что угоняются почти исключительно женщины и маленькие дети. Этот отчет содержит каждодневное описание убийств, в основном совершенных организацией СС; он слишком пространен, чтобы его приводить, но разрешите мне огласить резюме самого генерала Штропа (документ №1061-ПС, стр. 5). В отчете генерала Штропа сказано следующее:

«Сопротивление евреев и бандитов могло быть сломлено только энергичными действиями, которые наши войска проводили днем и ночью. Поэтому 23 апреля 1943 г. рейхсфюрер СС приказал очистить гетто с крайней жестокостью и безжалостной настойчивостью . Вследствие этого я решил уничтожить и сжечь целиком все гетто, не обращая внимания на военные предприятия. Эти предприятия были последовательно демонтированы, а затем сожжены.

Евреи обычно покидали свои убежища, но часто они оставались в горящих зданиях и выпрыгивали из окон только тогда, когда жара становилась невыносимой. Затем, с переломанными костями, они пытались переползти через улицу в здания, которые не горели. Иногда они ночью перебирались из своих убежищ в развалины сожженных зданий. Жизнь в подземных трубах становилась невыносимой после первой же недели. Оттуда до нас часто доносились громкие возгласы. Эсэсовцы или полицейские храбро влезали в люки для того, чтобы захватить этих евреев. Иногда они натыкались на трупы евреев; иногда по ним стреляли. В люки бросались бомбы со слезоточивым газом. Евреев извлекали из сточных труб. Бесчисленное количество евреев было уничтожено в подземных трубах и ямах путем взрывов.

Чем дольше продолжалось сопротивление, тем решительнее действовали члены войск СС, полиции и воинских частей, которые все время образцово выполняли свои обязанности. Евреи, которые ночью часто пытались пополнять свои продовольственные запасы или связаться с соседними группами, — уничтожались».

«В результате этой операции, — пишет командир СС, — было уничтожено точно установленное общее количество в 56 065 человек.

К этому следует прибавить убитых в результате взрывов и пожаров, число которых установить невозможно».

Мы утверждаем, что все зверства в отношении евреев были осуществлением и кульминационным пунктом нацистского плана, участником которого был каждый из подсудимых. Я прекрасно знаю, что некоторые из этих людей действительно предпринимали шаги к тому, чтобы по личным мотивам предохранить того или иного еврея от ужасов, которые его ожидали. Некоторые из них протестовали против отдельных зверств, считая, что они были излишни и дискредитировали общую политику. Хотя некоторые из подсудимых, может быть, и укажут на свои попытки выступить за установление отдельных исключений в политике уничтожения евреев, — я не установил ни одного случая, когда какой-либо из подсудимых выступал против самой политики или стремился отменить или хотя бы изменить ее.

Решимость уничтожить евреев была той связующей силой, которая постоянно скрепляла элементы этого заговора. Среди подсудимых существовали разногласия по многим вопросам внутренней политики. Но нет ни одного, кто не повторил бы призывной клич нацизма: «Германия, пробудись, погибни еврейство».

4. Я перехожу теперь к террору и подготовке к войне.

Обычно считают, что обращение того или иного правительства со своим собственным населением не должно касаться правительства других стран или международной общественности. Несомненно, что отдельные случаи угнетения и жестокости могут дать основания к вмешательству иностранных держав. Но, как известно, дурное обращение немцев; с другими немцами превышало по своим масштабам и дикости все пределы, терпимые современной цивилизацией. Своим молчанием другие нации стали бы невольными соучастниками этих преступлений. Кроме того, эти нацистские преследования приобретают международный характер в силу той цели, ради которой они совершались.

Как мы видели, цель устранения влияния свободных рабочих организаций, церкви и евреев заключалась в том, чтобы уничтожить их противодействие развязыванию агрессивной войны. Если ведение агрессивной войны в нарушение договорных обязательств подлежит международной юрисдикции, то подготовка к ней также должна касаться международного общества. Террор был основным оружием обеспечения сплоченности германского народа для военных целей. Кроме того, эти жестокости, совершенные в Германии, послужили практикой в зверствах чтобы приучить членов преступных организаций действовать таким путем в оккупированных странах.

Посредством полицейских организаций и соединений, которые обвиняются в качестве преступных организаций, руководители нацистской партии, которым в достижении их основной и известной цели, тем или иным путем, содействовал каждый из подсудимых, — установили власть террора.

Эти шпионские и полицейские организации были использованы для того, чтобы вскрыть любую форму оппозиции и наказывать за любое неподчинение. В ранний период эти организации создали концентрационные лагери и управляли ими: Бухенвальд в 1933 году, Дахау в 1934 году. Дахау находится всего в нескольких милях отсюда, и мы надеемся что члены Трибунала посетят это место и увидят масштабы концентрационного лагеря и еще сохранившиеся орудия пыток. Но эти небезызвестные названия не были единичны.

Карта Германии покрылась концентрационными лагерями, которые насчитывались десятками. Вначале некоторые немцы возражали против них. Мы располагаем захваченным письмом министра юстиции Гюртнера, адресованным Гитлеру, которое представляет интерес (документ №787-ПС). Чиновник гестапо подвергся судебному преследованию за преступления, совершенные в лагере Хонштейн, а нацистский генерал-губернатор Саксонии немедленно попросил, чтобы следствие было прекращено. В июне 1935 года министр юстиции протестовал против этого (что говорит в его пользу) и обращался непосредственно к Гитлеру потому, что, как он выразился:

«В этом лагере, по крайней мере, с лета 1933 года, исключительно плохо обращались с заключенными. Заключенные не только беспричинно избивались хлыстом до потери сознания, как это было и в концентрационном лагере Бредов, вблизи Штеттина, но они истязались и другими путями, а именно при помощи сделанного специально для этой цели аппарата, из которого капала вода на помещенных под ним заключенных до тех пор, пока у них не появлялись тяжелые гноящиеся раны на голове...»

Я не стану занимать времени подробным описанием тех ужасов, которые происходили в этих концентрационных лагерях. Избиения, голод, пытки и убийства были обычным явлением — столь обычным, что мучители обнаглели и стали неосторожными. Мы покажем вам отчет о том, что однажды ночью в Плецензе было казнено 186 человек, хотя было приказано казнить только 180 (документ №653-ПС). В другом отчете описано, что семья одной жертвы получила по ошибке две урны с прахом (документ №843-ПС). Заключенных принуждали казнить друг друга. В 1942 году им выплачивалось по пяти германских марок за каждую казнь, но 27 июня 1942 г. генерал СС Глюке приказал комендантам всех концентрационных лагерей сократить этот гонорар до трех сигарет (документ №1934-ПС).

В 1943 году рейхсфюрер СС и начальник германской полиции приказал, чтобы телесные наказания русских женщин производились польскими женщинами и наоборот, но плата за это не была строго установлена. Было разрешено выдавать «в качестве награды несколько сигарет» (документ №804-ПС).

При нацистах человеческая жизнь все более обесценивалась, пока, наконец, не обесценилась до стоимости горсточки табака — эрзацтабака. Однако иногда встречались некоторые проблески «человеческой доброты». 11 августа 1942 г. Гиммлер направил приказ комендантам 14-ти концентрационных лагерей о том, что «только германским заключенным разрешается избивать других германских заключенных» (документ №1654-ПС).

Таинственность и неопределенность помогали распространять пытку на семью и друзей заключенного. Мужчины и женщины исчезали из своих домов, с мест работы или с улиц, и о них не поступало никаких известий. Отсутствие известий не было вызвано перегруженностью аппарата; оно объясняется политикой. Глава СД сообщил, что в соответствии с указаниями фюрера следует возбуждать беспокойство членов семьи арестованного (документ №668-ПС). Ссылки и тайные аресты были с нацистским юмором, напоминающим юмор вампира, названы «мрак и туман» («нахт унд небель»).

2 февраля 1942 г. главнокомандующим армии был издан приказ, в котором говорилось, что данным приказом устанавливаются следующие нововведения:

«Фюрер и главнокомандующий вооруженными силами приказывает, чтобы преступления особого рода, совершаемые гражданским населением оккупированных территорий, наказывались военно-полевыми судами на оккупированных территориях в тех случаях, когда: а) приговор требует смертной казни и b) когда приговор выносится не позднее чем через 8 дней после ареста. Только при соблюдении обоих этих условий, как считает фюрер, главнокомандующий вооруженными силами, будет достигнуто необходимое устрашающее воздействие карательных мероприятий, проводимых на оккупированных территориях.

(документ №893-ПС).

В других случаях обвиняемых следует в будущем тайно пересылать в Германию, где продолжать суд над ними. Устрашающее действие этих мероприятий состоит: а) в бесследном исчезновении обвиняемых, b) в том, что не дается никаких сведений относительно их судьбы и местопребывания»

К грубой жестокости прибавилось научное мастерство.

«Нежелательные личности», как их называли, уничтожались путем внутривенных вливаний, удушения в газовых камерах. Их расстреливали отравленными пулями для изучения воздействия яда на организм (документ №1974-ПС).

Затем к зверским экспериментам нацисты добавили бесстыдно-непристойные эксперименты. Последние были плодами работы не второстепенных дегенератов, а высокопоставленных заправил нацистского заговора. 20 мая 1942 г. генерал-фельдмаршал Мильх уполномочил генерала войск СС Вольфа, чтобы он производил в лагере Дахау так называемые «эксперименты с холодом». Для этой цели ему были выделены 4 цыганки (документ №400-ПС). Гиммлер дал разрешение производить «эксперименты» также и в других местах (документ №1615-ПС, документ №1617-ПС, документ №1971-ПС).

В Дахау, как это видно из отчетов работавшего там «доктора», жертвы насильственно погружались в холодную воду до тех пор, пока температура их тел не понижалась до 28° по Цельсию (приблизительно 82,4° по Фаренгейту) и наступала немедленная смерть (документ №1618-ПС). Это было в августе 1942 года. Но техника «доктора» прогрессировала. К февралю 1943 года он уже мог сообщить, что 30 человек были подвергнуты охлаждению до 27—29°, причем их ноги и руки были заморожены добела, а их тела «отогреты» в горячей ванне. Но научным триумфом нацистов было «отогревание животным теплом». Жертва — мужчина, замороженный почти до смерти, — помещалась среди женщин, пока он не приходил в себя и не реагировал на окружение путем половых сношений (отчеты доктора Рашера, документ №1616-ПС). Тут нацистская дегенерация дошла до своего предела.

Я не хочу перегружать свою речь столь патологическими фактами, но мы стоим перед тяжелой необходимостью судить этих людей, как преступников, а о том, что эти факты имели место, позаботились сообщить их собственные работники.

Мы должны показать вам эти концентрационные лагери, запечатленные на кинопленке в том виде, в котором их нашли союзные армии, когда они прибыли, и те меры, которые генерал Эйзенхауер должен был предпринять, чтобы очистить их от трупов. Наше доказательство будет ужасающим, и вы скажете, что я лишил вас сна. Но именно эти действия заставили содрогнуться весь мир и привели к тому, что каждый цивилизованный человек выступил против нацистской Германии. Германия стала одним обширным застенком. Вопли ее жертв были слышны на весь мир и приводили в содрогание все цивилизованное человечество. Я один из тех, кто в течение этой войны выслушивал подозрительно и скептически большинство рассказов о самых ужасных зверствах. Но доказательства, представленные здесь, будут столь ошеломляющими, что я беру на себя смелость предугадать, что ни одно из сказанных мною слов не будет опровергнуто; подсудимые будут отрицать только свою личную ответственность или то, что они знали об этих преступлениях.

Те элементы германского населения, которые являлись в равной мере мужественными и порядочными, были уничтожены путем самой сложной сети шпионажа и интриг, какую когда-либо переносило любое из современных государств, путем преследования и пыток, свидетелем которых мир не был на протяжении многих поколений. Те же, кто были порядочными, но слабохарактерными, были запуганы.

Открытое сопротивление, которое всегда оставалось слабым и нерешительным, прекратилось, но я счастлив отметить, что сопротивление, как таковое, никогда не прекращалось, хотя оно и выражалось только в событиях, подобных неудачному покушению на Гитлера 20 июля 1944 г.

После того, как сопротивление ушло в подполье, нацисты обрели всю полноту власти над германским государством. Но нацисты не только заставили замолчать тех, кто был не согласен с ними. Они учредили аппараты для создания угодных им настроений, столь же эффективные, как и те, которые были созданы для подавления неугодных. Органы пропаганды неслыханного прежде масштаба побуждали партию и ее отряды к беспрерывному энтузиазму и самоотречению, которые мы, демократический народ, можем возбудить только на несколько дней накануне всеобщих выборов. Они внедрили и практиковали принцип «фюрерства», который централизовал в руках партии и контролируемого партией государства контроль над жизнями и умами немецкого народа, который привык смотреть на германское государство, кто бы им ни руководил, со священным трепетом, непонятным для моего народа. Весь этот контроль с самого его начала осуществлялся с беспримерной энергией и целеустремленностью, чтобы перевести Германию на военные рельсы.

Мы покажем на основании собственных документов нацистов их тайную военную подготовку личного состава, тайное создание военно-воздушных сил. Наконец, они создали регулярную армию. Финансисты, экономисты, промышленники присоединились к этому плану и способствовали внесению изменений в промышленность и финансовые дела с тем, чтобы поддержать беспрецедентную концентрацию ресурсов и энергии для подготовки к войне.

Перевооружение Германии настолько опередило силы ее соседей, что примерно через год она смогла сокрушить всю военную мощь континентальной Европы (за исключением Советской России), а затем оттеснить русскую армию до самой Волги. Эта подготовка имела такой размах, который превосходил все нужды обороны, и каждый подсудимый и каждый здравомыслящий немец вполне понимали, что целью ее является агрессия.

Прежде чем прибегнуть к открытой агрессивной войне, нацисты предприняли некоторые, в достаточной степени осторожные, эксперименты, чтобы испытать дух и сопротивляемость тех, кто стоял на их пути. Они наступали, но только по мере того, как другие отступали, и они всегда были готовы отступать, если встречали отпор, делающий упорство опасным.

7 марта 1936 г. нацисты вновь оккупировали Рейнскую область и затем приступили к укреплению ее, нарушая тем самым Версальский договор и Локарнский пакт. Они не встретили никакого значительного сопротивления, что придало им дерзость для следующего их шага, которым явился захват Австрии.

Несмотря на неоднократные уверения в том, что Германия не питает никаких замыслов против Австрии, вторжение было все же осуществлено. Угроза вооруженного нападения вынудила Шушнига уйти с поста канцлера Австрии, а подсудимый — нацист Зейсс-Инкварт занял его место. Последний открыл границу и немедленно пригласил Гитлера вторгнуться в Австрию «для поддержания порядка». 12 марта началось вторжение.

На следующий день Гитлер провозгласил себя главой Австрийского государства и принял на себя командование вооруженными силами Австрии. Тогда же был принят закон о присоединении Австрии к Германии. Агрессия удалась, не вызвав никакого сопротивления. Однако это возбудило известные опасения, которые были успокоены заверением, сделанным чехословацкому правительству о том, что Чехословакия не подвергнется нападению. Мы докажем здесь, что уже тогда нацистское правительство располагало тщательно разработанными планами для нападения.

Мы представим вам документы, в которых заговорщики планировали создание инцидента для того, чтобы оправдать свое нападение. Они даже решились, как видно из их документов, убить своего собственного посла в Праге для того, чтобы вызвать достаточно острый инцидент. Они ускорили дипломатический кризис, который продолжался в течение всего лета. Гитлер наметил 30 сентября в качестве даты, к которой его войска будут готовы для нападения.

Под непосредственной угрозой войны Соединенное Королевство и Франция 29 сентября 1938 г. заключили пакт с Германией и Италией в Мюнхене, который требовал от Чехословакии передачи Судетской области Германии. Это было осуществлено путем германской оккупации 1 октября 1938 г. Мюнхенский пакт предусматривал прекращение дальнейшей агрессии против Чехословакии, но нацисты с такой же легкостью нарушили свое слово, с какой его давали. 15 марта 1939 г., в нарушение Мюнхенского соглашения, нацисты захватили и оккупировали Богемию и Моравию, которые составляли большую часть Чехословакии, еще не отошедшей тогда к Германии. Вновь Запад был охвачен ужасом, но он страшился войны, он не видел никаких спасительных средств за исключением войны, и он, несмотря ни на что, надеялся, что лихорадка экспансии у нацистов миновала. Но нацистский мир был опьянен этими легко доставшимися успехами в открытом союзе с Муссолини и завуалированном союзе с Франко. Затем, заключив предательский мир с Россией, мир с целью выиграть время, заговорщики перешли к заключительной части своего плана — к новой мировой войне.

Я не буду удлинять свою речь детализацией тех действий, которые привели к агрессивной войне, начавшейся 1 сентября 1939 г. вторжением в Польшу. Дальнейшие события будут изложены английским обвинением на основании документов, включая документы самого германского верховного командования. Я говорю об агрессии, лишь поскольку она является частью заговора.

Планы были составлены надолго вперед. В 1935 году Гитлер назначил подсудимого Шахта «генеральным уполномоченным по делам военной экономии» (документ №2261-ПС). Мы располагаем дневником генерала Иодля (документ №1780-ПС), «Планом Отто» — приказом Гитлера вторгнуться в Австрию в случае, если задуманный трюк провалится (документ №С-102), «Зеленым планом» («план Грюн»), который является черновым планом нападения на Чехословакию, планом ведения войны на Западе (документ №375-ПС), письмом Функа Гитлеру, датированным 25 августа 1939 г., в деталях описывающим длительную экономическую подготовку к войне (документ №699-ПС), совершенно секретным приказом о мобилизации на 1939—1940 гг., предписывавшим секретные мероприятия, которые должны были быть предприняты в течение так называемого «напряженного периода», во время которого «не будет объявлено состояние войны, даже если будут начаты открытые военные действия против внешнего врага».

Этот письменный приказ (документ №1639-ПС) имеется в нашем распоряжении, несмотря на секретную инструкцию, изданную 16 марта 1945 г., когда союзные войска продвигались в глубь Германии, сжечь эти планы (документ №1640-ПС); у нас имеется также директива Гитлера, датированная 18 декабря 1940 г., «план Барбаросса», что было шифрованным обозначением стратегического плана нападения на Россию (документ №446-ПС). Это — подлинник с инициалами подсудимых Кейтеля и Иодля. Они планировали нападение задолго до объявления войны.

Мы располагаем детальной информацией, касающейся «Белого плана» («план Вейс»), плана нападения на Польшу (документ №2327-ПС). С этого началась война. Это было 14 июня. Нападение было произведено только в сентябре. Это совершенно секретный документ, размноженный только в 20 экземплярах. У нас имеется 8-й экземпляр. Он начинается словами: «Главнокомандующий армиями приказал составить план военных действий против Польши, принимая во внимание требование политического руководства о том, чтобы война была начата неожиданно, и о том, чтобы были достигнуты быстрые успехи». Там также говорится о том, что обязанностью командующих армиями, командиров дивизий и комендантов является сокращение до минимума числа лиц, которые будут информированы, и ограничение размеров информации таким образом, чтобы никто не знал о существовании этого плана.

Уже 5 ноября 1937 г. Гитлер заявил подсудимым Герингу, Редеру и Нейрату и многим другим, что перевооружение Германии в основном закончено и что он решил обеспечить силой, начав молниеносное нападение на Чехословакию и Австрию, большое жизненное пространство для немцев в Европе не позднее чем в 1943—1945 гг. и возможно даже в 1938 году (документ №368-ПС).

Не менее изобличающими являются протоколы совещаний Гитлера с его ближайшими советниками. Мы располагаем этими протоколами, которые велись с характерной немецкой скрупулезностью.

Фюрер заявил своему штабу, что «это является вопросом расширения нашего жизненного пространства на Востоке и обеспечения нашего продовольственного снабжения... помимо и сверх естественной плодородности. При германской эксплуатации весьма сильно повысится урожай. Он далее сказал:

«Поэтому не может быть и речи о сохранении Польши и нам остается решение: напасть на Польшу при первой же удобной возможности [28] .

Мы не можем ожидать повторения того, что было в Чехословакии. На этот раз это будет война».

Это изобличающее доказательство. Когда эти люди вторглись в Польшу, они знали, что они развязывают войну.

22 августа 1939 г. Гитлер вновь обратился к членам верховного командования, сообщив им, когда будет дан приказ открыть военные действия. Он указал, что с помощью провокации создаст нужный для нападения предлог. «Не составит никакой разницы, — сказал он, — будет ли такой предлог достаточно убедительным или нет. В конечном счете, победителя не будут спрашивать, говорил он правду или нет. Мы должны действовать с жестокостью. Сильнейший всегда прав» (документ №1014-ПС).

Во всех случаях западные державы никоим образом не могли избежать войны, так как Гитлер решил начать войну. На совещании со всеми главнокомандующими 23 ноября 1939 г. он заявил:

«Впервые в истории мы должны сражаться только на одном фронте. Другой фронт пока находится в бездействии, но никто не знает, сколько времени это будет продолжаться. В течение долгого времени я колебался, должен ли я нанести удар на Востоке и затем на Западе. По существу я создавал вооруженные силы для того, чтобы использовать их для удара. Решение напасть всегда имелось у меня. Я хотел разрешить эту проблему рано или поздно. Под давлением обстоятельств было решено напасть сначала на Востоке».

(документ №789-ПС).

Мы знаем кровавые последствия. Были инсценированы пограничные инциденты. Были предъявлены требования о территориальных уступках. Когда Польша ответила отказом, 1 сентября 1939 г. германские вооруженные силы вторглись в ее пределы. Варшава была разрушена: Польша — пала. Нацисты в соответствии со своим планом, который будет раскрыт моими коллегами, действовали с быстротой для того, чтобы распространить свою агрессию на всю Европу и иметь преимущество внезапности нападения над своими неподготовленными соседями. Я могу заметить в скобках, что Гитлер в своих высказываниях говорил, что западные державы были не подготовлены к войне и не ожидали ее. Вопреки не однократным и торжественным заверениям в миролюбивых намерениях, они 9 апреля 1940 г. вторглись в Данию и Норвегию; 10 мая 1940 г. — в Бельгию, Голландию и Люксембург; 6 апреля 1941 г. — в Югославию и Грецию.

Во исполнение части нацистского плана подготовки агрессии против Польши и ее союзников Германия 23 августа 1939 г. заключила договор о ненападении с Советской Россией. Этот договор, предназначенный лишь для того, чтобы выиграть время, нацисты намеревались соблюдать, как это покажут документы, ровно столько времени, сколько было необходимо для подготовки к его нарушению. 22 июня 1941 г. нацисты приступили к осуществлению своих издавна вынашиваемых планов и вторглись со своими армиями на территорию Советского Союза без объявления войны. Весь континент Европы был охвачен пламенем войны.

Меня попросили представить вам схему, наглядно показывающую, какие договоры были нарушены, и выявляющую систематический план их нарушения. В левом нижнем углу схемы, как вы заметите, имеются пояснения условных обозначений договоров, нарушенных при каждой агрессии, и каждая стрелка, показывающая ряд нападений, имеет пометки, обозначающие, какие именно договоры при этом были нарушены. Я не буду углубляться в подробный анализ этих документов, так как этим будут заниматься мои британские собратья. Я считаю достаточным продемонстрировать преднамеренное, постоянное неуважение Германии ко всему миру, к обязательствам, которые она принимала на себя.

Теперь я продемонстрирую схему, показывающую Германию 1935 года и Германию того периода, когда нацистские завоевания достигли своего предела. Эта схема (указывает на схему) дает представление о размерах территориальных приобретений Германии и о размерах территории, которая хотя и не была включена в состав Германии, но была оккупирована ею и находилась под ее контролем. Я должен отметить, что в нашу задачу входит предъявление вам, по мере представления доказательств, схем в такой форме, как эта, для того, чтобы облегчить вашу работу.

Путем агрессии Германия присоединила к себе территории, обозначенные красным цветом на схеме (показывает на схему), и оккупировала и контролировала территорию, обозначенную синим цветом, если мы будем считать этот цвет синим.

Нацистские планы не ограничивались указанным мною. Они включали заговор с Японией.

Нацистские планы агрессии предусматривали использование союзников в Азии, и нацисты нашли в лице японцев народ с родственным мировоззрением и целями. Они были братьями по духу.

Гиммлер записал свою беседу от 31 января 1939 г. с генералом Осима, послом Японии в Берлине. Мы располагаем подлинным меморандумом Гиммлера за его личною подписью (документ №2195-ПС).

Происходил обмен секретными сведениями с японцами.

27 сентября 1940 г. нацисты заключили германо-итало-японское десятилетнее военное и экономическое соглашение, в котором эти державы договаривались «поддерживать друг друга и сотрудничать между собой в своих усилиях в Великой Восточной Азии и в районах Европы соответственно в тех местах, где их первостепенной задачей является установление и поддержание нового порядка».

5 марта 1941 г. подсудимым Кейтелем была издана совершенно секретная директива. В ней говорилось, что «фюрер приказал всячески побуждать Японию к активному участию в войне», и указывалось, «что военная мощь Японии должна быть усилена передачей ей военного опыта Германии и Японии должна быть оказана поддержка военного, экономического и технического характера». Целью, как указывалось, было быстро разгромить Англию и «удержать Соединенные Штаты вне этой войны» (документ №384-ПС и №1489-ПС).

29 марта 1941 г. подсудимый Риббентроп сообщил Мацуока, министру иностранных дел Японии, о готовности германской армии выступить против России. Мацуока вновь заверил Риббентропа по вопросу о Дальнем Востоке. Япония, как заявил он, действовала в тот момент так, как будто бы Сингапур никогда не представлял никакого интереса для нее, но Япония «намеревается выступить, как только наступит подходящий момент» (документ №1877-ПС).

5 апреля Риббентроп убеждал Мацуока в том, что вступление Японии в войну «ускорит победу» и будет больше в интересах самой Японии, чем Германии, так как это дает Японии неповторимый случай осуществить ее национальное стремление и играть руководящую роль в Восточной Азии (документ №1882-ПС).

Доказательства по этому делу также продемонстрируют, что руководители Германии планировали войну против Соединенных Штатов с тем, чтобы вести ее с подступов как на Атлантическом, так и на Тихом океанах. Захваченный меморандум из ставки фюрера, за подписью генерала Фалькенштейна, датированный 29 октября 1940 г., запрашивал определенную информацию относительно военно-воздушных баз и снабжения. В этом случае мы также исходим не из умозаключений. Мы располагаем подлинным документом, подписанным генералом, от 29 октября 1940 г., который гласит, что «фюрер в настоящее время занимается вопросом оккупации островов в Атлантическом океане, имея в виду ведение войны против Америки в более позднее время. Совещание по этому вопросу открывается здесь» (документ №376-ПС).

7 декабря 1941 г., в день, который, как заявил покойный президент Рузвельт, «будет всегда отмечен бесчестьем», победа германской агрессии казалась неизбежной. Германская армия находилась у ворот Сталинграда. Пользуясь создавшейся обстановкой, Япония, пока ее полномочные представители отвлекали внимание в Вашингтоне дипломатическими маневрами, без объявления войны вероломно напала на Соединенные Штаты в Пирл-Харборе и на Филиппинах. Быстро последовали атаки против британских владений, французского Индо-Китая и Нидерландов в юго-западной части Тихого океана. Эти акты агрессии были встречены таким образом, каким единственно это можно было сделать, путем немедленного объявления войны и вооруженного сопротивления, которое неуклонно возрастало в течение долгих месяцев до тех пор, пока страны оси не были повергнуты в прах и не была завоевана свобода для их жертв.

5. Я перехожу к разделу «Преступления против правил ведения войны».

Даже самые воинственные из народов признали, во имя человечности, некоторые ограничения в жестокостях войны. Соответствующие правила были изложены в международных конвенциях, в которых Германия принимала участие. Эти правила предписывали некоторые сдерживающие начала в обращении с неприятелем.

Врагу предоставлялось право сдаваться в плен и пользоваться в качестве военнопленного милосердием и хорошим обращением. Мы докажем, на основании немецких документов, что эти правила не соблюдались и что военнопленные подвергались жестокому обращению и зачастую убивались. Это в особенности относится к захваченным летчикам, зачастую моим соотечественникам.

1 июня 1944 г. был издан приказ о том, что захватываемые в плен английские и американские летчики не должны пользоваться правами военнопленных. С ними следует обращаться как с преступниками, и армии приказывалось не препятствовать населению чинить над ними самосуд. Этот приказ был разослан по распоряжению рейхсфюрера СС:

«Я направляю Вам при сем приказ с тем, чтобы его содержание сообщили начальнику полиции по охране порядка и начальнику полиции безопасности. Они должны устно передать эти инструкции своим подчиненным. Полиция не должна вмешиваться в столкновения между немцами и сбитыми английскими и американскими летчиками».

Нацистское правительство с помощью своих пропагандистских организаций занималось подстрекательством населения к нападению на приземляющихся после аварии летчиков и их убийству.

Точно так же мы предъявим совершенно секретный приказ за подписью Гитлера, предписывающий, независимо от условий, убивать до последнего человека захваченные в плен команды сбитых самолетов. В этом случае мы располагаем подлинным документом с подлинной подписью Гитлера.

Мы докажем, что издавались секретные приказы, которые должны были устно сообщаться гражданскому населению о том, что вражеские парашютисты должны арестовываться или ликвидироваться.

Таким образом осуществлялось подстрекательство к убийствам и руководство ими.

Эта нацистская кампания безжалостного обращения с противником достигла апогея в войне с Россией. Как правило, все военнопленные передавались из-под контроля армии во власть Гиммлера и СС (документ №059-ПС). На Востоке неистовство немцев разразилось полностью. Был издан приказ о клеймении русских военнопленных. Их умерщвляли голодной смертью.

Я оглашу отрывки из письма, написанного подсудимым Розенбергом подсудимому Кейтелю 28 февраля 1942 г. Вот что в нем говорится:

«Судьба советских военнопленных, находящихся в Германии, является трагедией величайших размеров. Значительная часть из них умерла от голода или от климатических условий. Тысячи погибли от сыпного тифа.

(документ №081-ПС)

Коменданты лагерей запретили гражданскому населению давать продовольствие заключенным и предпочитали, чтобы они умирали голодной смертью. Во многих случаях, когда военнопленные не могли продолжать пешие переходы вследствие голода и истощения, их расстреливали на глазах приведенного в ужас гражданского населения, а трупы оставляли непогребенными.

Во многих лагерях совершенно не было крова для военнопленных. Они лежали под открытым небом во время дождей и снегопада. Им не давали даже инструмента для того, чтобы вырыть ямы или землянки.

Наконец, надо упомянуть о расстрелах военнопленных. Например, в различных лагерях все лица «азиатской национальности» были расстреляны».

Обычаи цивилизации и те конвенции, в которых участвовала Германия, давали известные гарантии для гражданского населения, достаточно несчастного уже вследствие того, что оно находилось на территориях, оккупированных неприятельскими армиями. Германские оккупационные силы, возглавлявшиеся и контролировавшиеся подсудимыми, сидящими перед вами, совершили целый ряд жестоких насилий над жителями оккупированных территорий, которые казались бы невероятными, если бы они не подтверждались захваченными нами приказами и отчетами, свидетельствующими о точности, с какой выполнялись эти приказы.

Здесь мы имеем дело с практикой общей преступной деятельности, намеченной заговорщиками как часть общего плана. Мы сможем понять, почему эти преступления против европейских противников нацистов были не случайными, а заранее запланированными преступлениями, когда доберемся до их причин. 22 августа 1939 г. Гитлер сказал своим приближенным, что «главная цель в Польше заключается в уничтожении врага, а не в достижении определенной географической границы».

План вывоза способной молодежи из оккупированных стран был одобрен Розенбергом в соответствии с его теорией о том, что «этим достигается желательное ослабление биологической силы побежденного народа».

Германизировать или уничтожить — такова была программа.

Гиммлер заявил:

«Или мы склоним на свою сторону лиц хорошей крови, которых мы можем использовать для нас самих, и предоставим им место среди нашего народа, или, господа, — вы можете назвать это, жестоким, но сама природа жестока, — мы истребим этих лиц».

Относительно «полноценных» в расовом отношении типов Гиммлер рекомендовал далее:

«Я поэтому считаю, что мы должны забирать их детей с собой, чтобы убрать их из окружавшей прежде среды, если понадобится, то и путем похищения или выкрадывания их»

(документ №1-70).

Он настаивал на вывозе детей славянского происхождения для того, чтобы лишить своих потенциальных врагов будущих солдат. Нацисты поставили себе целью ослабить соседей Германии настолько, чтобы даже в случае проигрыша Германией войны она все же оставалась бы самой могущественной нацией в Европе. В этой связи мы должны рассматривать план ведения беспощадной войны, означающей план совершения военных преступлений и преступлений против человечности.

Они требовали и убивали огромное количество заложников. Производились массовые расправы, настолько дикие, что уничтожались целые поселения. Розенбергу советовали уничтожить три деревни в Словакии, названия которых не установлены.

В мае 1943 года было приказано снести с лица земли другую деревню, состоявшую из 40 дворов с населением в 220 человек. Всех жителей было приказано расстрелять, скот и имущество отобрать, а деревню, требовалось в приказе, «сжечь дотла».

В секретном отчете руководимого Розенбергом имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий говорилось об этом, и я цитирую:

«Продовольственные нормы, установленные для русских, настолько скудны, что их не хватало для того, чтобы обеспечить их существование, и они дают только минимальное пропитание в течение ограниченного времени. Население не знает будет ли оно еще жить завтра. Оно находится под угрозой голодной смерти.

Дороги забиты сотнями тысяч людей, бродящих в поисках пропитания; иногда число их доходит до одного миллиона, как утверждают специалисты. Мероприятия, проводимые Заукелем, вызывали большое волнение среди гражданского населения. Мужчины производили санитарную обработку русских девушек, насильно снимались фотографии с голых женщин, женщины-врачи (полагаю имеются в виду медицинские сестры) запирались в товарные вагоны для утехи командиров транспорта. Женщин в ночных сорочках связывали и насильно тащили через русские города к железнодорожным станциям и т.д. Весь этот материал был отослан в ОКХ».

Наверное самым ужасным и широким по масштабам в истории видом рабства был увод на каторжный труд огромного количества людей. Только по немногим другим вопросам у нас имеются столь обильные неопровержимые доказательства. У меня имеется речь подсудимого Франка, генерал-губернатора Польши, произнесенная им 25 января 1944 г., в которой он хвастливо заявляет: «Я отправил в империю 1 300 000 польских рабочих».

Подсудимый Заукель сообщил, что «из пяти миллионов иностранных рабочих, прибывших в Германию, не насчитывается даже 200 000 добровольцев». Об этом факте докладывалось фюреру и подсудимым — Шпееру, Герингу и Кейтелю (документ №Р-124). Даже детей в возрасте от 10 до 14 лет принуждали к труду. Мы располагаем приказом, в котором предписывается отправить в империю еще тысячу русских подростков в возрасте от 10 до 14 лет. Когда не хватало рабочих рук, то на военные нужды заставляли работать военнопленных, грубо нарушая этим международные конвенции. Рабская рабочая сила привозилась из Франции, Бельгии, Голландии, Италии и с Востока. Вербовка рабочей силы производилась бесчеловечными методами (документы №№124-Р, 018-ПС, 204-ПС).

В общих выражениях об этом обращении с лицами, угнанными в рабство, говорится в письме подсудимого Заукеля подсудимому Розенбергу. Нетрудно перевести эти общие рассуждения на язык конкретных фактов. Это письмо гласит:

«Всем мужчинам (военнопленным и иностранным гражданским рабочим) следует давать такое количество пищи и предоставлять такого рода помещения для жилья и обращаться с ними таким образом, чтобы это потребовало от нас наименьших затрат при максимальной их эксплуатации».

Не требуется большого воображения, чтобы представить себе этот план в действии. Что касается военнопленных, этот же захваченный нами приказ предусматривает, что все находящиеся в Германии военнопленные, захваченные как на Западе, так и на Востоке, должны использоваться в германской промышленности вооружения и в пищевой промышленности. Нельзя себе представить более явного нарушения международного права в отношении военнопленных; однако приказ далее гласит, что использование в промышленности всех военнопленных, а также громадного количества новых иностранных рабочих из числа гражданского населения — как мужчин, так и женщин — является совершенно необходимым для разрешения проблемы мобилизации рабочей силы для нужд этой войны.

Выполняя свой план постепенного ослабления своих соседей как физически, так и экономически, непрерывно понижая их жизненный уровень, нацисты совершали длинный ряд преступлений. Уничтожалось имущество гражданского населения в широком масштабе, без всякой на то военной необходимости. В Голландии, почти в самом конце войны, были разрушены плотины не из соображений военной необходимости, а лишь с целью разрушения хозяйства и задержки экономического развития трудолюбивого голландского народа.

Был тщательно разработан план выкачивания всех ресурсов из оккупированных стран. Одним из примеров этого может служить доклад о Франции от 7 декабря 1942 г., составленный отделом экономических исследований Рейхсбанка. Возник вопрос о том, следует ли увеличить оккупационные платежи Франции с 15 миллионов до 25 миллионов рейхсмарок ежедневно. С этой целью рейхсбанк произвел анализ экономики Франции, чтобы установить, сможет ли она вынести такое бремя. В этом докладе указывалось, что во исполнение условий перемирия Франция уже выплатила до этой даты 18,25 миллиарда рейхсмарок, что составляло 370 миллиардов франков. В этом докладе также указывалось, что вся тяжесть этих платежей в течение двух с половиной лет равна общему национальному доходу Франции в 1940 году и что сумма ее платежей Германии за первые 6 месяцев 1942 года соответствовала национальному доходу Франции за весь этот год. В заключение в докладе было написано:

«Во всяком случае, неизбежно нужно прийти к выводу, что на Францию со времени заключения перемирия в июне 1942 года были наложены соответственно более тяжелые налоги, чем на Германию после мировой войны. В связи с этим нужно отметить, что экономические возможности Франции никогда не были равны возможностям германской империи и что побежденная Франция не могла рассчитывать на иностранные экономические и финансовые ресурсы в той же степени, как Германия после прошлой мировой войны».

Подсудимый Функ, который составил этот доклад, был имперским министром экономики и председателем Рейхсбанка; подсудимый Риббентроп — министром иностранных дел; подсудимый Геринг — уполномоченным по проведению четырехлетнего плана, и все они принимали участие в обмене мнениями, частично изложенном в настоящем документе, захваченном нами. Несмотря на вышеизложенный анализ, составленный рейхсбанком, они приступили к увеличению оккупационных платежей, наложенных на Францию, с 15 миллионов рейхсмарок ежедневно до 25 миллионов.

Мало удивительного в том, что экономическая основа Франции была разрушена. Цель и план выполнения всего этого изложены в письме генерала Штюльпнагеля — главы немецкой комиссии по перемирию — подсудимому Иодлю еще от 14 сентября 1940 г., где говорилось: «Установка — систематическое ослабление Франции — в действительности уже далеко перевыполнена» (документ №1756-ПС).

Цель заключалась не только в том, чтобы ослабить и расстроить экономику соседних с Германией стран с тем, чтобы обезвредить их как конкурентов. Производились, кроме того, в невиданном масштабе грабеж и разбой. Мы не должны быть лицемерными в вопросах о грабеже. Я признаю, что ни одна армия не проходит по оккупированной ею территории, не совершая грабежей. Обычно грабежи возрастают по мере падения дисциплины. С немцами было совершенно обратное. Если бы в данном случае не было доказано, что совершались грабежи не только из-за упадка дисциплины, то я, конечно, не требовал бы признать ответственность подсудимых за эти грабежи.

Но мы докажем вам, что грабеж, который имеется в виду, нельзя объяснить отсутствием дисциплины или простой слабостью человеческой натуры. Немцы организовывали, заранее планировали, упорядочивали и узаконивали грабежи так же, как они организовали вообще все, а затем они составляли самые скрупулезные отчеты с тем, чтобы показать, что ими было сделано все для наилучшего ограбления, возможного при данных обстоятельствах. Эти отчеты находятся у нас.

Главой организации по систематическому разграблению произведений искусства в странах Европы личным приказом Гитлера от 29 января 1940 г. был назначен подсудимый Розенберг. 16 апреля 1943 г. Розенберг докладывал, что до 7 апреля в Германию было отправлено 92 железнодорожных вагона, вмещавших 2 775 ящиков с упакованными произведениями искусства, причем 53 произведения искусства были доставлены прямо Гитлеру, а 594 произведения искусства были посланы подсудимому Герингу (документ №136-ПС).

В докладе перечислялось приблизительно 20 000 захваченных культурных ценностей с указанием мест, где они находились на сохранении (документ №015-ПС).

Больше того, этот грабеж превозносился Розенбергом. У нас имеются инвентарные книги Розенберга, состоящие из 39 переплетенных в кожу томов, которые мы в свое время представим как доказательства. Нельзя не восхищаться мастерством, с которым составлен этот отчет Розенберга. Тридцать девять томов, таких, как тот, который я держу в руках.

Вкусы нацистов были разнообразны. Из общего количества 9 455 учтенных предметов 5 255 представляли собой картины, 297 — скульптуры, 1 372 — экземпляры антикварной мебели, 307 — образцы художественных тканей и 2 224 — мелкие предметы искусства, причем Розенберг указывал, что не инвентаризировано еще 10 000 произведений искусства.

Самим Розенбергом общая стоимость этих произведений искусства была определена, примерно, в 1 миллиард долларов. Инвентарные описи составлены с типичной аккуратностью: это список предметов искусства, помещенных в каждом документе, с фотографиями величайших произведений искусства, награбленных в культурных центрах Европы и переправленных в Германию. Всего 39 томов. Том, который я держу в руках, содержит не только картины, но и скульптуры.

Мы готовы доказать, что этот грабеж был не грабежом отдельных солдат, находящихся далеко от дома и прибирающих к рукам, что придется, а организованным, систематическим планом ограбления Европы.

Я не буду вдаваться в дальнейшие подробности военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных бандой нацистов, чьи главари сейчас находятся перед вами. Я не ставлю сейчас своей целью рассматривать индивидуальные преступления, я останавливаюсь на общем плане или программе этих преступлений и не буду делать упора на индивидуальные преступные действия. Моя задача состоит только в том, чтобы показать масштаб этих преступлений, а также доказать, что люди, сидящие сейчас перед нами на скамье подсудимых, являются именно теми людьми, которые занимали ответственные посты и составляли эти преступные планы и схемы, за что они сейчас и привлекаются к ответственности, независимо от того факта, что план проводился в жизнь другими.

Наконец, мир восстал против этих беззаконных и наглых действий. Он оправился от деморализующих последствий внезапного нападения, собрал свои силы и остановил шествие этих людей.

Как только успех покинул их знамена, один за другим стали выбывать нацистские сателлиты. Чучело, выдававшее себя за Цезаря, потерпело фиаско. В каждой оккупированной стране силы сопротивления поднялись против наглых захватчиков. Даже в самой Германии население видело, что их государство скатывается к гибели благодаря руководству этих безумных людей. Покушение на Гитлера 20 июля 1944 г., которое поддерживалось лицами, занимавшими высокое положение, было отчаянной попыткой внутренних сил остановиться на краю гибели. Начались раздоры между неудачливыми заговорщиками, и нацистская сила стала скатываться вниз значительно быстрее, чем она в свое время поднималась. Германские вооруженные силы капитулировали, германское правительство распалось, его руководители дюжинами кончали жизнь самоубийством, и, благодаря нашей военной удаче, эти подсудимые попали в наши руки. Хотя они никоим образом не включают в себя всех виновных, однако они являются оставшимися в живых из числа наиболее ответственных.

Их имена постоянно фигурируют в документах, их лица запечатлены на фотографических снимках. Здесь мы имеем перед собой уцелевших самих ответственных политиков, военных деятелей, финансистов, дипломатов, администраторов и пропагандистов нацистского движения.

Кто же был ответственным за эти преступления, если не они?

Конец войны и захват этих пленников поставили перед победоносными союзниками вопрос о том, несут ли какую-либо законную ответственность высокопоставленные люди за действия, перечисленные мною. Должны ли эти нарушения быть игнорированы или же за них следует потребовать возмездия горячей кровью? Разве не имеется закона для вынесения обдуманного и справедливого приговора за такие действия? Устав этого Трибунала гласит, что закон регулирует действия не только маленьких людей, но, как лорд — главный судья Кук сказал королю Джемсу, даже правители подчиняются «богу и закону».

Соединенные Штаты Америки пришли к мнению, что закон далеко распространяет свою власть и обладает нормами, согласно которым может вестись судебное разбирательство таким образом, чтобы не осталось сомнения в том, что мы наказываем только тех, кого следует наказать, и только за то, за что следует их наказать.

В соответствии с указаниями покойного президента Рузвельта и решениями Крымской конференции, президент Трумэн предложил представителям Соединенных Штатов составить проект международного соглашения, который был представлен на конференции в Сан-Франциско министрам иностранных дел Объединенного Королевства, Советского Союза, Временного правительства Франции. С многочисленными изменениями это предложение легло в основу Устава этого Трибунала.

Но это соглашение, устанавливающее нормы, по которым эти преступники должны быть судимы, выражает мнение не только тех наций, которые подписали соглашение. Другие нации, обладающие иной, но тем не менее заслуживающей несомненного уважения системой юриспруденции, также засвидетельствовали свое согласие с этим соглашением. Этими странами являются: Бельгия, Голландия, Дания, Норвегия, Чехословакия, Люксембург, Польша, Греция, Югославия, Эфиопия, Австралия, Гаити, Гондурас, Панама, Новая Зеландия, Венесуэла и Индия.

Поэтому вы судите на основании законного акта, который выражает мудрость, чувство справедливости и волю 21 правительства, представляющих подавляющее большинство всех цивилизованных наций.

Устав, согласно которому начал свое существование этот Трибунал, содержит определенные правовые концепции, которые неотделимы от его юрисдикции и которые должны определять его решения.

Это, как я уже сказал, также представляет собой дополнительное условие, дающее право рассматривать дело этих подсудимых. Законность этого Устава является несомненной для нас всех, как выполняющих обязанность судей или принимающих участие в обвинении, так и подсудимых, которые не могут указать никакого другого закона, который дал бы им право быть вообще выслушанными. Мои достойные и опытные коллеги так же, как и я, уверены в том, что быстроте и ясности этого процесса будет способствовать, если мне удастся кратко изложить, применение правовой философии Устава к фактам, которые я привел.

Поскольку, согласно Уставу, применение закона настоящим Трибуналом является окончательным, то могут утверждать, что подсудимые на этом процессе пользуются правом на то, чтобы этот закон был применен к их деятельности в наиболее снисходительном его толковании, если он вообще может быть применен.

Конечно, если пытаться выяснить это на основании всего лишь нескольких параграфов, то многие вопросы применения этого закона должны остаться неразрешенными.

Могут сказать, что это новый закон, который не был авторитетно объявлен в то время, когда подсудимые совершали преступления, осуждаемые этим законом, и что это объявление закона явилось для них неожиданностью.

Я, конечно, не могу отрицать того, что эти лица удивлены тем, что таков закон. Они действительно удивлены тем, что вообще существуют законы. Эти подсудимые не опирались ни на какой закон. Их программа отвергала и игнорировала всякую законность. Это явствует из многих деяний и заявлений, только небольшую часть которых я привожу здесь. Я уже обращал ваше внимание на заявление фюрера накануне вторжения в Польшу: «Победителя никогда не спрашивают, говорил ли он правду». Фюрер в своей речи от 23 ноября 1939 г. ко всем командующим напомнил, что Германия в то время имела договор с Россией, но заявил: «Соглашения сохраняют силу лишь постольку, поскольку они служат определенным целям». Дальше в этой речи он заявил: «Нарушение нейтралитета Голландии и Бельгии не будет иметь никакого значения». Совершенно секретный документ, озаглавленный «Ведение войны как проблема организации» и разосланный начальникам штаба верховного главнокомандования вооруженными силами 19 апреля 1938 г., гласил, что «вопрос о применении обычных правил ведения войны по отношению к нейтральным странам может рассматриваться лишь с той точки зрения — принесут ли они больше или меньше преимущества для воюющих сторон».

В архиве штаба германского военно-морского флота мы нашли «Меморандум по вопросу активизированной войны на море», датированный 15 октября 1939 г., который начинается с изъявления готовности следовать нормам международного права. «Однако, — говорится в нем далее, — если можно ожидать решительного успеха от какого-либо мероприятия, рассматриваемого как военная необходимость, нужно проводить это мероприятие даже в том случае, когда это идет вразрез с нормами международного права». Международное право, естественное право, германское право, всякое право для этих людей было просто орудием пропаганды, к которому следовало прибегать, когда можно было из этого извлечь пользу, и которым следовало пренебрегать, если бы оно запрещало то, что они желают совершить.

В том случае, если люди могут сослаться на закон, действовавший в то время, когда они совершали те или иные свои действия, мы считаем, что применение законов, имеющих обратную силу, иногда несправедливо. Но эти лица не могут подвести свои действия под положение, которое в некоторых системах юриспруденции запрещает придавать законам обратную силу. Эти люди не могут доказать, что они когда-нибудь опирались на нормы международного права или в какой-либо мере считались с ними.

Третий раздел обвинительного заключения основывается на определении военных преступлений, изложенных в Уставе Трибунала.

Я вам обрисовал систематическую линию поведения в отношении гражданского населения и вооруженных сил, которая нарушает международные конвенции, в которых участвовала Германия.

Преступная природа этих действий, как мы докажем, была совершенно ясна для подсудимых. В соответствии с этим они стремились скрыть эти нарушения. Известно, что обвиняемые Кейтель и Иодль были информированы официальными советниками по вопросам права о том, что приказы о клеймении русских военнопленных, заковывании британских военнопленных и казни пленных «командос» были явным нарушением международного права. Тем не менее, эти приказы были введены в действие. То же было и с приказами об убийстве генерала Жиро и генерала Вейгана, которые избегли этой участи лишь благодаря уловке адмирала Канариса, который был сам позднее казнен за участие в заговоре, ставившем себе целью покушение на жизнь Гитлера 20 июля 1944 г.

Раздел IV обвинительного заключения гласит о преступлениях против человечности. Главными из них являются хладнокровные массовые убийства бесчисленного числа людей. Удивляет ли этих людей, что убийство рассматривается как преступление?

I и II разделы обвинительного заключения прибавляют к этим преступлениям преступления, заключающиеся в планировании и ведении агрессивных войн и войн в нарушение девяти договоров, подписанных Германией.

Было действительно время, я имею в виду время первой мировой войны, когда развязывание и объявление войны не считалось преступлением против закона, хотя и было достойным порицания с точки зрения морали.

Конечно, по законам всех цивилизованных народов, нападение одного человека на другого, хотя бы с голыми руками, считается преступлением. Как же могло случиться, что при умножении этих преступлений в миллион раз и при условии, что к голым рукам было добавлено огнестрельное оружие, это действие стало ненаказуемым по закону?

Существовала доктрина, что нельзя рассматривать как преступление простые акты насилия, если они совершаются в условиях ведения законной войны. Эпоха империалистической экспансии в течение XVIII и XIX веков вызвала к жизни отвратительную доктрину, противоположную учениям таких ученых раннехристианского и международного права, как Греции, которая гласила, что все войны должны рассматриваться как законные. Сочетание этих двух доктрин должно было полностью обеспечить развязывание войны иммунитетом против ответственности перед законом.

Это было невыносимым для века, который называл себя цивилизованным. Простой народ с его врожденным здравым смыслом восстал против таких измышлений и юридических кляуз, столь противоречащих этическим принципам, и требовал гарантий безопасности от войны. Государственные деятели и специалисты по международному праву сначала осторожно реагировали на это принятием правил войны, которые должны были сделать методы ведения войны более цивилизованными. Усилия были направлены на то, чтобы законами ограничить жестокости, которые могли бы быть причинены как гражданскому населению, так и военнослужащим.

Однако здравый человеческий смысл после первой мировой войны требовал, чтобы действие закона, осуждающего войну, распространялось дальше и глубже и чтобы закон осуждал не только беззаконные способы ведения войны, но и любые способы ведения беззаконных войн, какими являются агрессивные войны. Но и на сей раз государственные деятели всего мира сделали лишь то, к чему их вынуждали. Их усилия были робкими и осторожными и часто менее ощутимыми, чем мы были вправе ожидать. Но в 20-е годы агрессивные войны были объявлены незаконными.

Восстановление принципа, что существуют несправедливые войны и что несправедливые войны являются беззаконными, можно проследить по многим событиям. Наиболее выдающимся является пакт Бриана―Келлога в 1928 году, согласно которому Германия, Италия и Япония вместе почти со всеми нациями мира отказались от войны как оружия национальной политики, обязались разрешать все спорные вопросы только мирным путем и осудили войну как средство для разрешения международных противоречий. Этот договор изменил правовой статут агрессивной войны. Как говорил в 1932 году господин Стимсон, государственный секретарь США, такая агрессивная война «не должна быть больше источником и предметом права, она не должна быть больше тем принципом, вокруг которого сосредоточиваются обязанности, поведение и права наций. Это — беззаконно... Этим самым актом мы признаем устарелыми многие правовые прецеденты и поставили перед юристами задачу пересмотреть многие из их кодексов и соглашений».

Женевский протокол 1924 года «О мирном разрешении международных конфликтов», подписанный представителями 48 государств, объявил, что «агрессивная война является международным преступлением». Восьмая сессия Лиги Наций в 1927 году единодушным решением представителей 48 государств, включая Германию, объявила, что агрессивная война является международным преступлением. На шестой панамериканской конференции в 1928 году 21 американская республика единогласно приняла резолюцию о том, что «агрессивная война составляет международное преступление против человечества».

Неспособность этих нацистов внимательно проследить или понять силу и значение этого изменения в международном правовом мировоззрении не является ни защитой, ни смягчающим вину обстоятельством. Если это и имеет какое-нибудь значение, так это только усугубляет их вину и делает еще более обязательным, чтобы закон, который они раньше осмеивали, был отомщен юридическим его применением к их беззаконному поведению. В самом же деле, даже по их собственным законам, если бы они только обращали какое-либо внимание на законы, эти принципы были обращены против этих подсудимых.

Статья 4 Веймарской Конституции предусматривает, что «общепринятые правила международных законов должны рассматриваться как обязательные положения, входящие как составная часть в законы германской империи». Может ли быть какое-нибудь сомнение в том, что признание беззаконности агрессивной войны являлось одним из «общепринятых правил международного закона» в 1939 году. Любое обращение к войне, к какому бы то ни было виду войны, является обращением к преступным средствам.

Война неизбежно влечет за собой убийства, насилия, лишение свободы и уничтожение собственности. Справедливая оборонительная война безусловно является законной и освобождает от уголовной ответственности тех, кто ведет ее в соответствии с законами войны. Но уголовные действия не могут быть оправданы доводом, что те, кто совершил эти действия, были вовлечены в войну, когда война сама по себе является беззаконной. Даже минимальное применение правового действия договоров, объявляющих агрессивную войну беззаконной, должно лишить тех, кто развязывает или ведет ее, всякой защиты, предоставляемой законом, и повлечь вынесение зачинщикам войны приговора в соответствии с общепринятыми принципами права, карающего преступления.

Но если кто-нибудь считает, что этот Устав, положения которого обязательны для всех нас, действительно содержит в себе новое право, то я буду продолжать настаивать, чтобы Трибунал строго его придерживался. Сила международного права, которую высмеивали эти обвиняемые, противопоставляя ему свое беззаконие, должна была быть восстановлена ценой потерь для моей страны свыше миллиона людей, не считая потерь других наций. Я не могу согласиться с предвзятыми доводами, будто бы общество способно расширять и укреплять силу права за счет гибели ни в чем не повинных людей, но я считаю, что прогресс права никогда не может происходить, если оставлять в живых морально виновных.

Верно, конечно, что Устав Трибунала не имеет юридического прецедента, но международное право является чем-то большим, нежели схоластической коллекцией абстрактных и неизменных принципов. Оно является плодом договоров и соглашений между нациями и установившихся обычаев. Но каждый обычай происходит из какого-то отдельного акта, а всякое соглашение может быть заключено по инициативе какого-либо государства. Если бы даже мы и были готовы отказаться от всякого принципа дальнейшего развития международного права, то мы все же не могли бы отрицать, что и в наши дни мы имеем право устанавливать обычаи и заключать соглашения, что само по себе является источником обновленного и усиленного международного права. Международное право не может развиваться путем нормального законодательства потому, что для него не существует постоянного международного органа власти.

Нововведения и изменения в международном праве возникали в результате действий правительств, желающих внести изменения в существующее положение. Оно развивается, как развивалось прецедентное право, путем решений, принимаемых от времени до времени в соответствии с ранее установившимися принципами в применении к новой ситуации. Дело в том, что когда развитие права происходит методом прецедента, как происходило развитие прецедентного права и как должно развиваться международное право, для того, чтобы двигаться вперед, оно продвигается вперед за счет тех, кто нарушил закон и слишком поздно понял свою ошибку. Право, в той мере, в какой международное право вообще может быть установлено, было установлено ранее, чем были совершены эти преступления. Вот почему меня не тревожит отсутствие юридических прецедентов для судебного разбирательства, которое мы предлагаем провести.

Действия, которые я перечислил, полностью подпадают под определение состава преступления, изложенного в Уставе, и виновных в совершении этих преступлений Трибунал призван судить и наказать. Определение военных преступлений против человечности настолько всем известно, что не требует комментарий. Однако возникают кое-какие новые проблемы по применению некоторых других положений этого Устава, которые я хотел бы предложить вашему вниманию.

Основным положением Устава является, что планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войн с нарушением международных договоров, соглашений и обязательств, или же участие в заговоре или в общем плане с целью совершения перечисленных действий — являются преступлением.

По-видимому, слабостью этого Устава является то, что он сам не определяет, что такое агрессивная война. Рассуждая абстрактно, эта тема в высшей степени трудна, и в данном случае могут возникнуть всевозможные затруднения, предположения и гипотезы. Эта тема, которая, если защите будет разрешено отвлекаться от обвинения в тех его ограниченных рамках, в каких оно изложено в обвинительном заключении, вызовет затягивание процесса и вовлечет Трибунал в неразрешимые политические проблемы. Но и в той мере, в какой этот вопрос может быть затронут в связи с настоящим судебным процессом, он не представляет собой ничего нового, и по этому поводу уже существуют вполне сложившиеся и узаконенные мнения.

Одним из наиболее авторитетных источников международного права по данному вопросу является конвенция «Об определении агрессии», подписанная в Лондоне 3 июля 1933 г. Румынией, Эстонией, Латвией, Польшей, Турцией, Советским Союзом, Персией и Афганистаном. Этот вопрос также обсуждался международными комитетами и комментаторами, взгляды которых пользуются большим уважением. Этот вопрос был предметом немногих обсуждений до первой мировой войны, но привлек большое внимание, когда международное право объявило беззаконной агрессивную войну. В свете этих положений международного права, а также в той степени, в какой это имеет отношение к доказательствам по данному обвинению, я предлагаю, чтобы «агрессором» считалось вообще то государство, которое первым совершает любое из перечисленных действий:

1) объявление войны другому государству;

2) вторжение его вооруженных сил, с объявлением или без объявления войны, на территорию другого государства;

3) нападение без объявления войны на территорию, суда или самолеты другого государства;

4) предоставление поддержки вооруженным отрядам, сформированным на территории другого государства, или отказ, несмотря на требование подвергнувшегося нападению государства, предпринять на своей собственной территории все меры, имеющиеся в своей власти для того, чтобы лишить эти вооруженные отряды всякой поддержки или защиты.

Я далее предлагаю, чтобы общим мнением по данному вопросу было: что никакие политические, военные, экономические или другие соображения не служили в качестве предлога или оправдания для таких действий, но что осуществление права законной самозащиты, т.е. сопротивление акту агрессии, или действие с целью оказания помощи государству, которое явилось объектом. агрессии, не будут представлять собой агрессивную войну. Именно на таком толковании права основываются подготовленные и представленные нами доказательства существования заговора, ставившего себе целью развязывание и ведение агрессивной войны.

Согласно этому определению, каждая из тех войн, которые были начаты этими нацистскими руководителями, была, вне всякого сомнения, агрессивной войной.

Весьма важно для продолжительности и масштабов этого процесса, чтобы мы имели в виду разницу между нашим обвинением в том, что война была агрессивной войной, и вопросом о том, имела ли Германия какие-либо основания для недовольства. Мы не углубляемся в изучение обстоятельств, которые привели к началу этой войны. Этим должны заниматься историки. В нашу задачу не входит защищать статус кво в Европе в 1933 году или же в каком-либо другом году. Соединенные Штаты Америки не желают вступать в дискуссии по вопросу сложных довоенных течений европейской политики, и они надеются, что этот процесс не будет затянут рассмотрением их.

Открыто признанные причинные связи, относящиеся к отдаленному периоду, являются слишком неискренними и слишком непоследовательными, слишком сложными и доктринерскими для того, чтобы явиться предметом в какой-либо мере ценного исследования на этом процессе. Хорошо известный всем пример можно найти в лозунге «жизненного пространства», суммирующем существо диспутов о том, что Германия нуждалась в большем жизненном пространстве и что это было оправданием для экспансии. В то же время, когда нацисты требовали большего пространства для германского народа, они также требовали больше германского народа для того, чтобы заполнить это пространство. Использовались все известные средства для того, чтобы увеличить рождаемость, как законные, так и противозаконные.

«Жизненное пространство» представляло собой глубоко порочный круг требований — от соседних государств больше пространства, а от немцев больше потомства. Мы не нуждаемся в том, чтобы исследовать истинность доктрин, которые постоянно вели ко все возрастающему размаху агрессии. Мы вменяем в вину как преступление именно самый замысел и акт агрессии.

Мы придерживаемся в этом случае той точки зрения, что каковы бы ни были поводы для недовольства страны, как бы ни было велико ее несогласие со статус кво, агрессивная война остается незаконным средством разрешения этих вопросов или изменения этих условий. Возможно, что Германия 1920-х и 1930-х годов стояла перед труднейшими проблемами, дававшими право на самые решительные шаги, кроме войны. Все другие методы действия — убеждение, пропаганда, экономическое соперничество, дипломатия — были открыты для обиженной страны, но агрессивная война являлась актом против закона. Эти подсудимые все-таки организовали и развязали агрессивную войну, войну в нарушение договоров; они напали на своих соседей и вторглись на их территории для того, чтобы проводить внешнюю политику, которая, как они знали, не могла быть осуществлена другими методами, кроме войны. Вот то, что мы утверждаем или что мы предполагаем расследовать, так как в этом заключается наше обвинение.

ФОРМУЛА ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Устав также признает индивидуальную ответственность тех, кто совершает действия, определяемые как преступления, или побуждает других совершать эти действия, или присоединяется к другим лицам, группам или организациям для проведения общего плана с целью совершения этих действий. Принцип индивидуальной ответственности за пиратство и бандитизм, которые издавна признавались подлежащими наказанию в соответствии с нормами международного права, сложился уже в полной мере с давних времен. Тем же является беззаконное ведение войны. Этот принцип личной ответственности столь же необходим, сколь и логичен, если международное право действительно призвано для того, чтобы оказать истинную помощь в сохранении мира. Международное право, действие которого распространяется только на государство, может быть нарушено только войной потому, что наиболее широко распространенным способом для принуждения государств является война. Те, кто хорошо знаком с историей Америки, знают, что одной из наиболее убедительных причин для принятия нашей конституции явилось то обстоятельство, что законы конфедерации, которые распространялись только лишь на входящие в нее штаты, были не в состоянии поддержать порядок среди них. Единственным ответом на непокорность было бессилие или война. Только те санкции, которые распространяются также и на отдельных лиц, могут быть осуществлены мирным и эффективным путем. Отсюда принцип признания агрессивной войны преступлением подкрепляется в Уставе принципом личной ответственности.

Конечно, идея, заключающаяся в том, что государство как корпорация совершает преступления, — является фикцией. Преступления всегда совершаются только людьми. Но в то время как вполне допустимо, в целях установления коллективной ответственности, использовать фикцию об ответственности государства или корпорации, совершенно нетерпимо, чтобы подобное формальное толкование закона могло служить основой для личной безнаказанности.

Устав признает, что тот, кто совершил преступление, не может найти оправдания ни в приказах, ни в своих теориях, ни в том, что его преступления были совершены государством. Эти связанные между собой принципы, будь они применены, повлекут за собой практически безнаказанность всякого лица, участвовавшего в подлинно тяжких преступлениях против мира и человечности. Те, которые занимали более незначительное положение, были защищены против ответственности приказами их высшего начальства. Высшее же начальство было безнаказанным в силу того, что их приказы назывались действиями государства. Согласно Уставу ни одна защита не должна основываться ни на какой из этих доктрин. Современная цивилизация передала в руки человеку оружие, могущее принести неограниченное разрушение. Она не может терпеть правовой безответственности в столь широких размерах.

Даже германский военный кодекс предусматривает, что «если выполнение военного приказа во исполнение служебной. обязанности нарушает уголовное право, высший офицер, отдающий приказ, будет нести за него полную ответственность. Однако выполнивший приказание подчиненный разделит наказание как соучастник в случаях, если: 1) он превысил приказ, данный ему, или 2) он знал, что приказ его высшего офицера касается действия, предусматривающего совершение гражданского или военного преступления или нарушение закона» («Рейхсгезетцблатт» 1926 г. №37).

Безусловно, мы не оспариваем того, что обстоятельства, при которых совершается преступление, должны приниматься во внимание при разборе его юридических последствий. Мобилизованный солдат, который входит в число исполняющих смертный приговор — расстрел, не может разбираться в законности экзекуции. Устав устанавливает разумные рамки ответственности, равным образом как он устанавливает разумные рамки для безнаказанности, но никто из этих людей, которых вы видите на скамье подсудимых, не действовал на незначительных ролях. Каждый из них пользовался самым широким доверием и осуществлял большую власть и знал о цели совершаемых им действий. Их ответственность также соответственно велика и не может быть переложена на отвлеченное понятие — «государство», которое не может быть ни вызвано для суда над ним, ни давать свидетельские показания и не может быть осуждено.

Устав также признает ответственность за преступления, совершенные другими лицами, ответственность, которая признается большинством современных правовых систем, за действия, совершенные другими лицами в осуществление общего плана или заговора, участником которого является подсудимый. Я не вижу надобности в том, чтобы обсуждать хорошо известные принципы такой ответственности. Ежедневно в судах различных стран, представленных на этом процессе, люди приговариваются за преступления, которые они не совершили лично, но за которые они были признаны ответственными в силу их участия в противозаконных комбинациях, планах или заговорах.

В качестве преступных организаций перед этим Трибуналом обвиняются определенные политические и полицейские организации, которые, как будет доказано, служили инструментами для взаимодействия в планировании и осуществлении преступлений, перечисленных мною. Вероятно, наихудшими из них были руководящий состав нацистской партии, охранные отряды, или СС, штурмовые отряды, или СА, и вспомогательные соединения, входящие в вышеуказанные организации. Это были руководство нацистской партии, шпионские и полицейские группы. Они являлись истинным правительством, находившимся выше и вне границ всякого закона. В качестве преступных организаций обвиняются также имперский правительственный кабинет и государственная тайная полиция, или гестапо, которые являлись правительственными учреждениями, но находились под исключительным идеологическим руководством только нацистской партии.

За исключением более позднего периода, когда была введена частичная мобилизация в СС, вступление в члены всех этих военизированных отрядов производилось в добровольном порядке. Полицейские организации создавались из числа наиболее ярых приверженцев, которые поступали на эту службу с тем, чтобы слепо повиноваться в исполнении грязной работы, которую планировали их руководители. Имперский правительственный кабинет был только лишь фасадом для правительства нацистской партии, и его члены несли как юридическую, так и действительную ответственность за проведение единой программы. Все они были ответственны за всю программу в целом, и каждый из них в отдельности был ответствен за выполнение отдельной части этой программы. Мы просим вас признать вышеперечисленные организации преступными организациями, и это сделает их членов подлежащими наказанию, которое должно быть впоследствии определено соответствующими трибуналами в случае, если не будут установлены для отдельных лиц некоторые, смягчающие вину обстоятельства, как то: вступление в члены этих организаций под угрозой лично данному лицу, его семье или вступление, к которому побудили обманным путем, и т.д. Каждый член получит право быть выслушанным на последующем суде по вопросу его личных отношений к организации, но ваш приговор на этом процессе окончательно установит преступный характер организации в целом.

Мы также обвиняем как преступные организации высшее командование и генеральный штаб германских вооруженных сил.

Мы признаем, что планирование ведения войны является обязанностью профессиональных солдат в каждой стране. Но одно дело планировать стратегические действия в том случае, если война разразится, и другое дело — составлять заговор и проводить интриги с целью развязать эту войну. Мы докажем, что руководители германского генерального штаба и высшего командования виновны именно в последнем. Военнослужащие находятся перед вами на скамье подсудимых не потому, что они служили своей стране, а потому, что они правили ею вместе с другими подсудимыми и привели ее к войне. Они находятся здесь не потому, что они проиграли войну, а потому, что они начали ее. Политики могли считать их солдатами, но солдаты знают, что они были политиками. Мы просим, чтобы генеральный штаб и высшее командование в соответствии с обвинительным заключением были осуждены, как преступная группа, чье существование и традиции создавали постоянную угрозу всеобщему миру.

Эти подсудимые не были одиноки в совершении преступлений и не будут одинокими в понесении наказания. Ваш вердикт «виновны» в отношении этих организаций объявит виновными «прима фацие», насколько мы можем судить, тысячи и тысячи членов этих организаций, находящихся сейчас в качестве пленников вооруженных сил Соединенных Штатов и армий других стран.

На данный Трибунал возлагается ответственность применить санкцию закона к тем лицам, действия которых определяются как преступные действия правовыми нормами, изложенными мною. Это первый суд в истории, на долю которого выпадает трудная задача преодоления смешения многих языков и противоречивых концепций справедливой процедуры в различных системах юриспруденции для того, чтобы достигнуть общего решения.

Задачи всех нас таковы, что приходится предъявлять тяжелые требования к терпению и к доброй воле. Хотя необходимость в незамедлительных действиях имеет, по общему признанию, своим результатом несовершенную работу со стороны обвинения. Великие Нации предъявляют вам спешно собранные ими доказательства. Мы можем только догадываться о том, что осталось еще не выявленным. Мы могли бы путем свидетельских показаний годами продолжать подробные повествования о совершенном преступлении, но для какой цели это могло бы оказаться полезным? Мы ограничили обвинение предъявлением того, что кажется убедительным и достаточным доказательством преступлений, совершённых подсудимыми, обвиняемыми при наличии достаточного количества свидетельств. Мы в высшей мере сомневаемся в том, что будет серьезно опровергаться совершение преступлений, изложенных мною. Несомненно, будет предпринято усилие к тому, чтобы смягчить или же избежать личной ответственности.

Среди наций, которые объединяются для обвинения этих подсудимых, Соединенные Штаты Америки находятся, по-видимому, на позиции наибольшей беспристрастности, ибо, понеся наименьший ущерб, они, вероятно, менее всех других охвачены чувством мести. Наши американские города не подвергались бомбардировкам днем и ночью с самолетов, управляемых людьми или роботами. Наши храмы не лежат в развалинах; у наших соотечественников не разрушали их домов в их же присутствии. Угроза нацистской агрессии казалась менее непосредственной и личной для нас, чем для европейских народов, за исключением тех, кто находился на действительной службе в армии. Но в то время, как Соединенные Штаты не занимают первого места по жажде мщения, они не являются вторыми в решимости достигнуть того, чтобы силы закона и порядка занимали бы равные места при обращении с такой международной беззаконностью, о какой я говорил выше.

Дважды в течение моей жизни Соединенные Штаты посылали своих юношей через Атлантический океан, опустошали свои ресурсы и обременяли себя долгом оказания помощи для того, чтобы победить Германию, но в этих великих усилиях американский народ поддерживали подлинная надежда и вера в то, что победа для нас самих и для наших союзников заложит основу для упорядоченных международных отношений в Европе и положит конец столетиям вооруженной борьбы на этом, ставшем ареной военных действий, континенте.

Дважды на ранних стадиях европейского конфликта мы воздерживались от выступления в надежде, что он может ограничиться пределами только одной Европы. У себя, в Соединенных Штатах, мы старались построить экономику без военной промышленности, правительственную систему — без милитаризма и общество, в котором люди не муштруются для войны. Мы знаем теперь, что невозможно добиться этого, если мир будет периодически ввергаться в войну. Соединенные Штаты не могут бросать из поколения в поколение свою молодежь и свои ресурсы на поля сражения в Европе для того, чтобы устранить несоразмерность между мощью Германии и силами ее противников и не дать войне приблизиться к нашим берегам.

Мечта американцев о мире и экономическом процветании так же, как и надежды других народов, никогда не смогут осуществиться, если эти нации в период жизни каждого поколения будут вовлекаться в войну, столь всеобъемлющую и опустошительную, что она перемалывает поколение, которое в ней участвует, и оставляет тяжелый отпечаток на поколении, которое следует за ним. Опыт показал нам, что современная война не остается локальной. Все современные войны неизбежно становятся мировыми войнами, и ни одна из мировых держав не может оставаться в стороне от них. Если мы не можем оставаться вне войны, наша единственная надежда заключается в том, чтобы предотвратить войны.

Я слишком хорошо осведомлен о том, что одни только юридические действия являются слишком слабым орудием для того, чтобы утверждать, что само по себе ваше решение, вынесенное согласно Уставу Трибунала, в состоянии предотвратить будущие войны. Юридические санкции всегда следуют после события. Войны развязываются лишь при наличии уверенности в том, что они могут быть выиграны и при теоретической обоснованности этой уверенности. Персональное наказание в случае проигрыша войны, по-видимому, не послужит достаточным основанием для предотвращения войны в тех случаях, когда те, кто ее развязывают, считают, что возможность их поражения очень незначительна. Но решительным шагом к тому, чтобы избежать периодических войн, неизбежных при системе международной беззаконности, будет возложение на государственных деятелей ответственности перед законом.

Я хочу разъяснить, что хотя этот закон применяется впервые против германских агрессоров, он должен осуждать агрессию, совершенную. любой другой нацией, включая и те, которые представлены сегодня в Трибунале, если только он предназначен для служения истинно полезной цели. Только тогда мы будем в состоянии покончить с тиранией, насилием и агрессией со стороны тех, которые обладают властью против прав их собственного народа, когда мы заставим всех этих людей быть ответственными перед законом. Этот процесс представляет собой отчаянное усилие человечества применить дисциплинирующее влияние закона к государственным деятелям, которые пользовались своей властью для того, чтобы подрывать основы всеобщего мира и совершать акты агрессии против своих соседей.

Положительные результаты этого усилия — добиться справедливости — не должны измеряться в зависимости от применения закона или вашего решения изолированно. Этот процесс является частью одного великого усилия с целью обеспечения более прочного мира. Одним шагом в этом направлении является создание организации Объединенных Наций, которая может предпринимать совместные политические действия для предотвращения войны, если будет возможно ограничиться такими действиями, и совместные военные действия, чтобы сделать неизбежным поражение всякой нации, которая начнет эту войну. Устав Трибунала и данный процесс, опирающиеся на пакт Бриана―Келлога, являются новым шагом в том же самом направлении, а именно юридической процедурой такого рода, чтобы обеспечить персональную ответственность за войну тех, кто ее начинает.

Теперь, когда подсудимые и обвинители выступают перед вами как индивидуумы, на ваше решение вынесен не только вопрос: триумф которой из этих двух групп связан с вашим решением. За ними стоят безыменные и безличные силы, столкновение которых составляет большую часть истории человечества. В вашей власти поддержать силой закона ту или другую из этих сил на период, по крайней мере, еще одного поколения. Каковы же истинные силы, столкнувшиеся здесь перед вами?

Никакая снисходительность не может скрыть того факта, что силы, которые представляют здесь подсудимые, силы, которые сумеют извлечь пользу и восторжествовать в случае оправдания этих подсудимых, силы, олицетворением которых они являются и чьи преступные деяния совершены их руками, — являются самыми зловещими темными силами в обществе — диктаторством, гнетом, недоброжелательностью и низменными страстями, милитаризмом и беззаконностью. Мы знаем их лучше всего по плодам их деятельности. Их деяния, как мы это покажем, затопили мир кровью и отбросили цивилизацию на столетие назад. Они подвергли своих европейских соседей всевозможным мучениям и оскорблениям, разграблениям и лишениям, которые могли быть порождены только наглостью, жестокостью и алчностью. Они ввергли германский народ в пучину бедствий, из которой он не может надеяться выбраться в скором времени. Они разожгли ненависть и развязали насилие на каждом континенте. Вот какие силы находятся на скамье подсудимых плечом к плечу с этими пленниками.

Подлинным истцом в этом процессе является цивилизация. Во всех наших странах она представляет собою еще борющуюся за свое существование и несовершенную силу. Это совершенно не означает, что Соединенные Штаты или любая другая страна не повинны в тех условиях, которые превратили германский народ в легкую жертву запугивания и обмана со стороны нацистских заговорщиков.

Именно цивилизация указывает сейчас на ужасные последствия агрессии и преступлений, перечисленные мною, она указывает на огромную усталость, на истощение ресурсов, на разрушение всего того, что было прекрасного или полезного в большей части земного мира и на еще большие потенциальные возможности разрушительных сил в будущем. Нет необходимости среди развалин этого древнего и прекрасного города, многие сотни жителей которого погребены под развалинами, спорить о том, что начало или ведение агрессивной войны определяется с моральной точки зрения как наихудшее из преступлений. Эти подсудимые могут находить утешение лишь только в надежде, что международное право так сильно отстает от моральных устоев человечества, что действия, которые являются преступными по своему моральному существу, должны рассматриваться как непреступные с правовой точки зрения. Мы отвергаем это предположение.

Цивилизация требует ответа: настолько ли правовые нормы отстали, что они бессильны справиться с преступлениями такого размаха, совершенными преступниками, занимавшими столь высокое положение. Она не ждет от вас, чтобы вы сделали войны невозможными, — она ожидает, чтобы ваши юридические действия отдали силы международного права, его заповеди, его запрещения и, прежде всего, его санкции на службу делу мира с тем, чтобы люди доброй воли во всех странах могли иметь «право на существование при полной свободе под сенью закона».

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ХАРТЛИ ШОУКРОССА [30]

[Произнесена в заседании Международного Военного Трибунала 4 декабря 1945 г.]

В одной из своих речей, на которую уже ссылались, Гитлер, лидер нацистских заговорщиков, которые теперь предстали перед вашим судом, сказал, касаясь своих военных планов:

«Я дам пропагандистский повод для того, чтобы начать войну. Не имеет значения, будет ли он основательным. Победителя потом не спросят, говорил ли он правду. При начале и ведении войны имеет значение не право, а победа — право принадлежит сильнейшему».

Британская империя дважды вышла победительницей из войн, которые были навязаны ей на протяжении жизни одного поколения, но именно потому, что мы понимаем, что одной победы недостаточно, что сила не означает непременно права, что длительный мир и господство международной справедливости не могут быть достигнуты только с помощью сильной руки, именно поэтому Британская империя принимает участие в этом суде. Есть люди, которые, быть может, скажут, что с этими жалкими существами надо было расправиться без всякого суда, сразу, что поскольку у них лично отнята возможность творить зло, их нужно бросить в бездну забвения без этого продуманного и тщательного исследования той роли, которую они сыграли в том, чтобы погрузить этот мир в пучину войны.

«Горе побежденным. Пусть они расплачиваются за горечь поражения». Но не такова точка зрения Британской империи и Британского правительства, не таким образом должен быть повышен авторитет закона в международных отношениях и в национальных границах; не таким образом должны будут будущие поколения узнать, что право не всегда на стороне тех, кто обладает большими армиями, не так должен мир узнать, что ведение агрессивной войны не только опасная, но и преступная затея. Человеческая память коротка. Защитники побежденных народов иногда могут играть на сочувствии и великодушии победителей в связи с тем, что подлинные факты, которые никогда с точностью не регистрируются, искажаются и забываются. Достаточно только восстановить в памяти обстоятельства, последовавшие за первой мировой войной, для того, чтобы увидеть, каким опасностям подвержены люди, отличающиеся терпимостью или доверчивостью, в связи с таким отсутствием авторитетных, юридически проверенных, документов.

С течением времени эти люди, отличающиеся терпимостью, проявляют тенденцию к тому, чтобы считать преувеличением, быть может, из-за того, что они так ужасны, эти факты агрессии и жестокостей, которые могут быть переданы потомству. Доверчивые люди, введенные в заблуждение фанатичными и бесчестными пропагандистами, приходят к убеждению, что это не они, а их противники виноваты в том, в чем они сами осуждают других.

И вот мы полагаем, что этот Трибунал, который, несмотря на то, что он создан державами-победительницами, будет действовать с полной юридической объективностью, заложит краеугольный камень в разрешении вопросов современности и явится авторитетной и беспристрастной летописью, к которой будущие историки могут обращаться в поисках правды, а будущие политики — в поисках предупреждения, чтобы, таким образом, все поколения знали не только о том, что выстрадало наше поколение, но также о том, что эти страдания явились результатом преступлений против законов народов, законов, которые народы мира ввели в жизнь и будут отстаивать в дальнейшем с помощью международного сотрудничества, не только основанного на военных союзах, но твердо опирающегося на установления законов. Хотя этот суд и обвинение отдельных личностей могут казаться новшеством, на самом деле нет ничего нового в принципах, которые хочет здесь утвердить обвинение.

Все народы мира, как я ставлю своей целью доказать, стремились объявить агрессивную войну преступлением против международного права, и хотя прежде являлось традиционным карать государства, а не отдельных людей, будет только логично и справедливо, с правовой точки зрения, в том случае, если самый акт ведения войны явился нарушением международного права, заставить людей, которые лично ответственны за развязывание таких войн, лично отвечать за то, что они повлекли свои страны по такому пути. Индивидуальные военные преступления в течение долгого времени рассматривались международным правом как подсудные судам тех государств, права населения которых были нарушены, по крайней мере, в период всего течения войны. Будет в величайшей степени нелогично, если те люди, которые даже, если они не совершали преступления своими собственными руками, но являются ответственными за систематическое нарушение законов войны, вызвавшее страдания населения многих государств, избегнут кары.

То же самое относится к преступлениям против человечности. Право на вмешательство в интересах гуманности, ради защиты прав человека, затоптанных государством таким образом, что потрясены самые основы существования человечества, это право в течение долгого времени рассматривалось как часть права народов. Здесь также Устав только развивает уже существовавшие прежде принципы. Если убийство, насилие и грабеж являются криминальными актами, согласно обычным национальным законам каждой из наших стран, могут ли те, кто отличается от этих обычных преступников только степенью и систематическим характером своих преступлений, — могут ли они избежать обвинения?

Как я покажу, точка зрения Британского правительства заключается в том, что в этих вопросах Трибунал будет применять к отдельным личностям не закон победителя, а общепринятые принципы международного обихода, причем таким образом, что если это вообще возможно, международное право тем самым будет развиваться и укрепляться и станет оплотом будущего мира и безопасности в этой потрясенной войной вселенной.

По соглашению между главными обвинителями моей задачей является от имени Британского правительства и других государств, объединившихся для ведения обвинения, предъявить обвинение по разделу второму обвинительного заключения и показать, как эти подсудимые в общем заговоре между собой и с другими лицами, которые еще не предстали перед этим Трибуналом, планировали и вели агрессивную войну в нарушение договорных обязательств, с помощью которых, согласно международному праву, Германия, как и другие государства, старалась сделать войны невозможными.

Моя задача распадается на две части: первая — показать, каков характер и каковы основы преступлений против мира, которые, как устанавливает Устав этого Трибунала, состоят в ведении агрессивной войны и в нарушении договоров; вторая — заключается в том, чтобы с несомненностью установить, что такие войны велись подсудимыми.

Что касается первой моей задачи, я думаю, что, несомненно, будет достаточно сказать следующее. На обвинение не возложена задача доказывать, что агрессивные войны и войны в нарушение международных договоров являются или должны являться международными преступлениями. Устав этого Трибунала установил, что они являются преступлениями, и этот Устав является статутом и законной основой этого Суда. Однако, хотя он является ясным и основополагающим законом, определяющим юрисдикцию этого Трибунала, мы все же считаем, что мы не полностью разрешим нашу задачу как в интересах международной справедливости, так и в интересах морали, если мы не покажем, каково место этого положения Устава в международном праве, если его рассматривать в развитии, потому что подобно тому, как некоторые из старо-английских статутов являлись, по существу, декларациями гражданского кодекса, точно так же этот Устав, по существу, объявляет и создает юрисдикцию по отношению к тому, что уже является кодексом народов...

Может быть, и верно, что нет пока международных правил, равнозначащих закону, который в понимании Остина должен быть нормой, создаваемой сувереном для подвластного, обязанного ей подчиняться под страхом определенной санкции, однако уже 50 или более лет народы стремятся создать действенную систему правил, основанных на соглашении народов, в целях стабилизации международных отношений для того, чтобы избежать войн или смягчить их результаты, если эти войны все-таки разразятся. Первым таким договором была, конечно, Гаагская конвенция 1899 года, Гаагская конвенция для мирного урегулирования международных разногласий, которая явилась по существу немногим более, чем просьбой, и мы не придаем ей особого веса в разбирательстве данного дела, однако она представляла собой соглашение, которое, в случае серьезных разногласий между подписавшими ее сторонами, могло служить для возможного разрешения их путем посредничества. За этой Конвенцией в 1907 году последовала другая, которая подтвердила и несколько усилила положение первоначального соглашения. Эти ранние соглашения, конечно, были очень далеки от того, чтобы объявить войну противозаконной или создать какие-нибудь обязательства, требующие арбитража. Я, конечно, не потребую от вас, чтобы вы признали, что игнорирование этих соглашений являлось преступлением, но они, по крайней мере, установили, что подписавшие их державы решили придерживаться общего принципа, что поскольку это будет возможным, к войне следует прибегать только в тех случаях, если посредничество окажется неудачным.

Хотя эти конвенции не упоминаются в обвинительном заключении, я ссылаюсь на них только для того, чтобы показать в исторической перспективе развитие закона.

Поэтому нет необходимости спорить здесь относительно их действенности, поскольку их место уже заняли гораздо более эффективные соглашения и они были только первыми шагами.

Существовали, конечно, другие индивидуальные соглашения между отдельными государствами, которые стремились сохранить нейтралитет отдельных стран, как, например, Бельгии, но эти соглашения из-за отсутствия действительного желания следовать им, фактически были не в состоянии предотвратить первую мировую войну 1914 года.

Потрясенные этой катастрофой, народы Европы, не исключая народа Германии, а также народы других частей света, пришли к заключению, что в их общих интересах следует создать постоянную организацию наций для поддержания мира, и вот, в качестве предисловия к Версальскому договору, появился Устав Лиги Наций.

Я сейчас ничего не скажу о достоинствах и ценности различных статей Версальского договора. Их критиковали и в некоторых случаях, может быть, справедливо, и, кроме того, они явились объектом широкой военной пропаганды в Германии. Однако нет необходимости рассматривать сейчас качества этого документа потому, что, в какой бы степени мы ни признали этот договор несправедливым, он не содержал ничего, что могло бы оправдать развязывание войны для изменения его положений. Это было не только урегулирование, путем соглашения, всех трудных территориальных вопросов, которые были поставлены самой войной, он также учреждал Лигу Наций, которая, если бы ее лояльно поддерживали, могла бы хорошо разрешить те международные разногласия, которые в другом случае могли бы привести, и действительно привели, к войне.

Он создал, в форме Совета Лиги, Ассамблеи, постоянного международного суда, аппарат, не только для мирного урегулирования международных противоречий, но также и для рассмотрения международных вопросов с помощью откровенного и открытого обсуждения. В то время мир был полон самых лучших надежд. Миллионы людей во всех странах, быть может и в Германии, отдали свои жизни ради того, что, как они считали и верили, было войной для того, чтобы покончить с войнами. Сама Германия вступила в Лигу Наций и получила постоянное место в Совете. В этом Совете, точно так же как и в Ассамблее, германские правительства, которые предшествовали правительству подсудимого фон Папена в 1932 году, играли очень важную роль. В период с 1919 до 1932 года, несмотря на некоторые сравнительно незначительные инциденты в раскаленной атмосфере послевоенных лет. Лига продолжала проводить свою умиротворяющую деятельность, но не только деятельность Лиги давала хорошее основание для того, чтобы надеяться, что, наконец, господство права заменит анархию в международных делах.

Государственные деятели всего мира намеренно работали над тем, чтобы признать агрессивные войны преступлением против международного права. Это не новые установления, придуманные победителями для того, чтобы включить их в данный Устав. Они с честью фигурировали в Многочисленных договорах, в правительственных заявлениях, в выступлениях государственных деятелей в течение всего периода, предшествовавшего второй мировой войне.

В договорах, заключенных между Союзом Советских Социалистических Республик и другими государствами, например Персией (1 октября 1927 г.), Францией (2 мая 1935 г.), Китаем (21 августа 1937 г.), подписавшие стороны договорились воздерживаться от агрессивных актов против другой стороны. В 1933 году Советский Союз стал участником большого количества договоров, в которых содержалось подробное определение агрессии. Подобное же определение появилось в том же году в официальном докладе комитета по вопросам безопасности, организованного в связи с конференцией по сокращению и ограничению вооружений. Но государства пошли дальше, чем решение воздерживаться от агрессивных войн и помогать странам — жертвам агрессии. Они осудили агрессивные войны. Так, в антивоенном соглашении о ненападении и согласительной процедуре от 10 октября 1933 г. целой группы американских стран (а впоследствии к ним фактически присоединились все страны американского континента и целый ряд европейских стран) договаривающиеся стороны торжественно заявили, что «они осуждают агрессивные войны в своих взаимоотношениях или во взаимоотношениях между другими странами». Этот договор полностью вошел в Буэнос-Айресскую конвенцию от декабря 1936 года, подписанную и ратифицированную большим количеством американских стран, в том числе Соединенными Штатами Америки. Еще раньше, в феврале 1928 года, шестая» панамериканская конференция приняла решение, объявляющее, что «поскольку агрессивная война является преступлением против рода человеческого... всякая агрессия является незаконной и, как таковая, объявляется запрещенной». В сентябре 1927 года Ассамблея Лиги Наций приняла решение, подтверждающее положение о том, что «агрессивная, война никогда не может служить средством разрешения международных противоречий и, вследствие этого, является преступлением против международного права». Это решение также декларировало, что «всякие агрессивные войны запрещаются и навсегда остаются запрещенными». Первая статья проекта договора о взаимной помощи от 1923 года гласила: «Высокие договаривающиеся стороны, утверждая, что агрессивная война является международным преступлением, торжественно обязуются не становиться виновниками этого преступления в отношении какой-либо другой страны». Во введении к Женевскому протоколу от 1924 года было указано, что «агрессивная война является актом нарушения солидарности и преступлением против международного права». Эти договоры остались нератифицированными по целому ряду причин, но, тем не менее, они не лишены поучительного значения.

Это все повторяющееся осуждение агрессивных войн свидетельствует о том, что после создания Лиги Наций и правовых актов, которые за ним последовали, точка зрения на войну в международном праве претерпела глубокие изменения. Война перестала быть неограниченной прерогативой суверенных государств. Устав Лиги не уничтожил полностью права на войну, он ставил некоторые неразрешенные вопросы, которые, быть может, имели скорее теоретический, чем практический характер. Фактически право ведения войны было ограничено такими процессуальными и материальными препонами и отсрочками, что если бы Устав соблюдался, это право фактически сводилось бы к искоренению войн не только между членами Лиги, но также, благодаря известным положениям Устава, и в отношениях между не членами Лиги. Таким образом, Устав восстановил положение, которое существовало на заре международного права, в то время, когда Гуго Гроций закладывал основы современного международного права и установил различие между справедливыми и несправедливыми войнами, связанное с очень значительными правовыми последствиями в области нейтралитета.

Это развитие отнюдь не было задержано принятием Устава. Право вести войну было ограничено целой серией договоров, число которых можно определить поразительной цифрой — около тысячи договоров об арбитраже и согласительной процедуре, которые практически охватили все страны мира. Так называемый «Опциональный Параграф» 36-й статьи статута постоянной Палаты международного правосудия, который предоставлял Палате право принудительной юрисдикции в отношении весьма обширных категорий споров и который являлся фактически самым важным из обязательных соглашений об арбитраже, в послевоенный период был подписан и ратифицирован очень многими странами. Германия сама подписала это соглашение в 1927 году. Она вновь подписала его и при этом на пятилетний срок от имени национал-социалистского правительства в июле 1933 года. (Характерно, что договор не был снова ратифицирован после того, как срок его истек в марте 1938 года.) Начиная с 1928 года, очень многие государства подписали и ратифицировали Генеральный Акт о мирном урегулировании международных споров, который предназначался для того, чтобы заполнить пробел, оставленный Опциональным Параграфом и существующими договорами об арбитраже и согласительной процедуре.

Вся эта разветвленная сеть договоров для мирного разрешения конфликтов свидетельствует о том, что все более крепло убеждение в том, что война переставала быть нормальным и законным средством урегулирования международных противоречий. Открытое осуждение агрессивных войн, о котором я уже говорил, также является доказательством этого положения. Но имеются еще более прямые доказательства в этой области. Локарнский договор от 16 октября 1925 г., на который я сошлюсь позже и который был подписан также Германией, являлся более, чем договором об арбитраже и согласительной процедуре, в котором подписавшие его стороны принимают определенные обязательства в отношении мирного урегулирования споров, которые могут возникнуть между ними. Он является, с определенными оговорками о праве самообороны при известных обстоятельствах, обязательством более общего порядка, по которому стороны соглашались, что «они ни в коем случае не будут нападать друг на друга или вторгаться на территорию договаривающихся стран или прибегать к войне друг против друга».

Это являлось общим отказом от войны, и именно так это рассматривалось юристами и общественным мнением во всем мире. Локарнский договор являлся не просто одним из многочисленных договоров об арбитраже, заключенных в то время. Он рассматривался как краеугольный камень европейского устройства и нового правового порядка в Европе, как частичная, добровольная и щедрая замена справедливой строгости Версальского договора.

С его появлением термин «беззаконность войны» перестал быть просто термином пацифистской пропаганды, теперь он стал часто встречаться в работах по вопросам международного права и в официальных заявлениях правительств. В результате Локарнского договора не было больше такого уважаемого юриста или ответственного государственного деятеля, который связал бы свое имя с утверждением, что, по крайней мере, в тех случаях, когда это касается двух заинтересованных сторон, война остается неограниченным правом суверенных государств.

Однако, хотя действие Локарнского договора распространялось лишь на подписавших его, он тем не менее имел более широкое значение, поскольку он проложил дорогу для гораздо более основательного и подлинно революционного вклада в современное международное право, а именно для общего договора об отказе от войны от 27 августа 1928 г., известном также как Парижский пакт, или пакт Бриана―Келлога, или как пакт Келлога. Этот договор, являющийся наиболее тщательно и подробно разработанным документом международного законодательства, связывал в 1939 году более 60 государств, включая Германию. Вслед за международной почтовой конвенцией он был и остается самым широко распространенным и ратифицированным международные документом. Он не содержал указаний на срок действия и рассматривался как краеугольный камень всякого будущего международного порядка, порядка, который достоин этого названия. Он полностью является частью международного права, каким оно представляется в настоящее время, и не претерпел никаких изменений, а также не был заменен Уставом Объединенных Наций.

Вполне своевременно и справедливо в этот торжественный час истории человечества, когда ответственные руководители государства обвиняются в преднамеренном нарушении этого великого договора, который был и остается источником веры и надежды для человечества, вполне справедливо подробно остановиться на двух статьях и преамбуле этого договора.

«Президент германской империи... ясно сознавая свою торжественную обязанность содействовать благосостоянию человечества, убежденные в том, что наступило время для искреннего отказа от войны как от инструмента национальной политики, и в том, что ныне существующие мирные и дружественные отношения между народами могут быть сохранены в будущем;

Убежденные в том, что все изменения в их отношениях с другими государствами должны проводиться только мирным путем и являться результатом мирного и упорядоченного прогресса и в том, что каждая из подписавшихся держав, которая впоследствии попытается проводить в жизнь свои национальные интересы путем обращения к войне, тем самым будет лишена преимуществ, которые дает это соглашение;

В надежде, что, ободренные их примером, все другие государства мира присоединятся к этой гуманной попытке, и, подписав данный договор, как только он войдет в силу, дадут своим народам возможность пользоваться преимуществами, которые он предоставляет, тем самым объединив цивилизованные народы мира для коллективного отказа от войны как инструмента национальной политики...

Статья 1 . Высокие Договаривающиеся Стороны торжественно заявляют от имени своих народов, что они осуждают обращение к войне для разрешения международных разногласий и отказываются от нее как от инструмента для проведения национальной политики в отношениях между ними.

Статья 2 . Высокие Договаривающиеся Стороны соглашаются с тем, что урегулирование или разрешение всех разногласий или конфликтов, которые могут возникнуть между ними, каков бы ни был их характер и происхождение, — никогда не будет проводиться иными средствами, кроме мирных».

В этом соглашении об отказе от войны весь цивилизованный мир отрицал войну как законно разрешенное средство навязывания новых законов или изменения их. Право вести войну не являлось больше сущностью суверенитета. Каково бы ни было положение в 1914 или в 1918 годах (и здесь нет необходимости обсуждать это), не было такого авторитетного специалиста по международному праву, или ответственного специалиста по международному праву, или ответственного государственного деятеля, или солдата, заинтересованного в законном использовании вооруженных сил, который бы сомневался в том, что после включения Парижского пакта в сборник статутов, агрессивная война стала в противоречие с существующим международным правом.

Многократные нарушения этого пакта державами оси также ни в какой степени не повлияли на его действенность. Это надо сказать твердо и ясно. Самые эти нарушения в глазах всякого, за исключением циников и злорадствующих, только увеличили его силу: они вызвали справедливый гнев народов, возмущенных презрительным пренебрежением к Великому Статуту и твердо решившихся защищать его установления. Парижский пакт является законом народов. Этот Трибунал потребует его соблюдения.

Надо также сказать следующее. Парижский пакт не был только неуклюжей попыткой выставить указатель дорог на пути виновных, он не давал Германии права начать войну против Польши и в то же самое время рассчитывать, как это было в случае с Великобританией и Францией, на безнаказанность и безопасность в отношении военного воздействия на основании тех же установлений Парижского пакта. Этот пакт очень ясно указывал в своей вступительной части, что ни одно государство, виновное в нарушении его положений, не будет иметь права пользоваться его преимуществами.

Когда в самом начале второй мировой войны Великобритания и Франция сообщили Лиге Наций, что они находятся в состоянии войны с Германией с 3 сентября 1939 г., они тем самым объявили, что, совершив акт агрессии против Польши, Германия нарушила обязательства, взятые ею на себя не только в отношении Польши, но также в отношении других держав, подписавших Парижский пакт. Нарушение пакта по отношению к одной из подписавших сторон было также нападением на всех остальных, и они имели полное право так именно его и рассматривать.

Это нужно подчеркнуть для того, чтобы никто из подсудимых не хватался за букву статей второго раздела обвинительного заключения и не смог утверждать, что не Германия начала войну против Объединенного Королевства и Франции 3 сентября 1939 г. Объявление войны исходило от Объединенного Королевства и Франции, но акт войны и начало войны исходили от Германии в нарушение основных положений договора, который она подписала.

Генеральный договор об отказе от войны, великий конституционный инструмент международного общества, пробужденного смертельной опасностью нового Армагеддона, не оставался единственной попыткой разрешить такого рода вопросы, попыткой, которая была обречена на забвение в водовороте повторяющихся международных кризисов. Он стал, вместе с Уставом Лиги Наций или независимо от этого Устава, отправной точкой для новой ориентации для правительств в вопросах мира, войны и нейтралитета. Необходимо процитировать некоторые из этих заявлений и деклараций, сделанных правительствами в отношении этого пакта. В 1929 году правительство Его Величества в Соединенном Королевстве, в связи с вопросом о предоставлении Постоянной Палате международного правосудия юрисдикции в отношении осуществления прав воюющей стороны относительно нейтральных государств, сделало заявление, которое показывает изменение в международном праве, происшедшее в результате Парижского пакта:

«...Но положение в целом покоится на предпосылке, полностью воспринятой международным правом, что нет ничего незаконного в использовании войны в качестве оружия национальной политики и, как естественное следствие этого, что положение и права нейтральных государств совершенно не зависят от обстоятельств любой войны, которая в это время может иметь место.

До того, как был принят Устав, основой закона о нейтралитете являлось положение, что права и обязанности нейтральных стран идентичны по отношению к обеим воюющим сторонам и совершенно не зависят от того, кто прав, а кто виноват в споре, который привел к войне, а также от соответствующего положения воюющих сторон в глазах общественного мнения.

...Именно эта точка зрения не является больше состоятельной в отношении государств, которые являются членами Лиги Наций и участниками мирного договора. Цель этих договоров, если рассмотреть их все вместе, заключается в том, чтобы лишить народы права использовать. войну в качестве инструмента национальной политики и запретить государствам, которые их подписали, оказывать помощь или поддержку агрессору».

Это было сказано в 1929 году, когда войны не было даже на горизонте.

«Вследствие этого произошли основательные изменения во всей проблеме прав воюющих и нейтральных государств. Вся политика данного, правительства Его Величества (и, как это будет ясно, любого другого правительства) основана на твердом решении следовать своим обязательствам, входящим в Устав Лиги и в мирный договор. Поскольку это так, ситуация, с которой нам придется встретиться в случае войны, в которую мы можем быть втянуты, не будет ситуацией, в которой права и обязанности воюющей стороны и нейтральных государств будут опираться на старые законы о войне и нейтралитете, но ситуацией, при которой положение членов Лиги будет определяться Уставом и Пактом...»

(Меморандум о подписании правительством Его Величества в Соединенном Королевстве Опционального параграфа Статута. Сборник №12 (1929) 3412, стр. 9).

Главный обвинитель от имени Соединенных Штатов ссылался в своей вступительной речи на очень веское заявление господина Стимсона, государственного секретаря, в котором в 1932 году он показал, какие глубокие изменения внес Парижский пакт в международное право. Сейчас уместно процитировать соответствующий абзац полностью:

«Подписавшие пакт Бриана―Келлога державы отказались от войны между народами. Это значит, что война стала практически беззаконной во всем мире. Она не является более источником и предметом права, она не является больше стержнем, вокруг которого вращаются обязанности поведения и права народа. Она стала противозаконной. Отсюда, когда два народа вступают в вооруженный конфликт, или один из них, или оба они являются преступными сторонами, нарушителями закона, установленного договором. Мы больше не будем отграничиваться от них чертой и поступать с ними в соответствии с дуэльным кодексом, вместо этого мы объявим их нарушителями закона».

Почти через 10 лет после этого, когда многочисленные независимые государства оказались поверженными и потрясенными, а само их существование оказалось под угрозой военной машины нацистского государства, генеральный прокурор США, а в дальнейшем прославленный член Высшего Трибунала этой великой страны очень ясно показал, какие изменения в праве явились результатом генерального договора об отказе от войны. В своей речи от 27 марта 1941 г. он сказал:

«...Пакт Бриана―Келлога от 1928 года, в котором Германия, Италия и Япония согласились вместе с нами, так же как и другими народами, отказаться от войны, как от средства проведения политики, точно определил беззаконность войны и соответственно изменил связанное с этим вопросом положение об обязательствах нейтральных держав... Договор об отказе от войны и Аргентинский антивоенный договор лишили подписавшие их державы права на войну как на инструмент национальной политики или агрессии и объявили незаконными войны, начатые в нарушение их положений. Вследствие этого эти договоры уничтожили историческую и юридическую основы доктрины нейтралитета, которая прежде состояла в абсолютном беспристрастии па отношению к агрессивным войнам...

Из этого следует, что государство, которое начало войну в нарушение своих обязательств, не получает права на равное отношение со стороны других государств, если только договорные обязательства не требовали другого разрешения этого вопроса. Такое государство не получает никаких прав в результате своих беззаконных действий.

...В явных случаях агрессии, когда факты столь очевидны, что мировое общественное мнение принимает их, выражаясь юридически, без доказательства, мы не можем останавливать действие международного права и позволить этим великим договорам превратиться в мертвую букву. Мировое общественное мнение, которое не боится высказываться, а также действия американских государств определили, что державы оси являются агрессорами в текущих войнах, что является соответствующим основанием для нашей политики при теперешнем положении вещей в области международной организации...».

Нет никакого сомнения, что к тому времени, когда национал-социалистское государство — Германия — начало приготовления к агрессивной войне против цивилизованного мира и к тому времени, когда оно завершило выполнение своего плана, агрессивная война, согласно Парижскому пакту и другим договорам, стала вне всякого сомнения незаконной. Именно на этом всемирном договоре, пакте Келлога, главным образом основывается раздел второй обвинительного акта.

Обвинение сочло необходимым — более того обязательным — установить без всякой тени сомнения, рискуя быть обвиненным в крайней многоречивости, тот факт, что только поверхностные знания или преступления, сентиментальность могут дать основания для утверждения, что существует значительный элемент применения обратной силы закона в решимости авторов Устава рассматривать агрессивную войну как поведение, которое запрещено международным правом и определено как преступное.

Мы проследили, как прогрессировали ограничения права войны — отказ от агрессивной войны, осуждение агрессивной войны как инструмента национальной политики. Какой государственный деятель или политик, отвечающий за судьбы нации, мог сомневаться, начиная с 1928 года, в том, что агрессивная война, что всякая война, кроме оборонительной, или кроме войны ради коллективных принудительных действий в целях восстановления права, или войны против государства, которое само нарушило Парижский пакт, является противозаконной и беззаконной? Какой государственный деятель или политик, начинающий такую войну, мог серьезно и оправданно рассчитывать на безнаказанность, если только он не рассчитывал на успешный исход своей преступной затеи. Какого иного, более определенного доказательства того факта, что международное право запретило такие войны, мог бы желать любой юрист, кроме того, которое было представлено здесь. Существуют, правда, некоторые мелкие провинциальные юристы, которые отрицают существование какого бы то ни было международного права.

Действительно, как я уже говорил, нормы международного права могут не удовлетворять требованию Остина, согласно которому закон должен навязываться суверенно. Но правовое регулирование в международных отношениях покоится на совершенно иных юридических основаниях. Оно зависит от соглашения, но от соглашения, которое не может быть устранено односторонним действием. В области международных отношений источником права является не приказ суверена, а договорные соглашения, связывающие каждое из государств, которое подписало данный договор. Действительно верно — и признание сегодня того, что это так, всеми великими мировыми державами чрезвычайно существенно для будущего мира, — как сказал господин Литвинов и что полностью признает Великобритания, «что абсолютным суверенитетом и полной свободой действий пользуются только те державы, которые не взяли на себя никаких международных обязательств. Как только государство берет на себя международное обязательство, оно тем самым ограничивает свой суверенитет». Только таким образом и этот путь ведет к установлению мира во всем мире.

Можно, однако, спорить, что хотя война была объявлена беззаконной и запрещена, она не была объявлена беззаконной и запрещенной как преступление. Могут сказать, что международное право не применяет термин «преступный» по отношению к государствам и тем более по отношению к отдельным лицам, но можно ли в действительности сказать, имея в виду этих подсудимых, что ведение ими агрессивных войн, которые бросили миллионы людей в пучину смерти, которые повлекли за собой военные преступления и преступления против человечности, обрекли на пытки и уничтожили бесчисленные тысячи ни в чем не повинных мирных жителей, которые опустошили города, которые уничтожили жизненные удобства... нет, самые необходимые основы цивилизации во многих странах, которые превратили мир в развалины, из которых он восстанет только через несколько поколений, можно ли сказать вполне серьезно, что ведение таких войн является только нарушением установлений, только беззаконием, что оно должно быть только осуждено и не является преступлением, подсудным любому трибуналу? Никакой закон, который достоин имени закона, не позволит привести себя к абсурду. Естественно, что великие державы, ответственные за этот Устав, отказались допустить такое положение. Они сделали неизбежные выводы из отказа от войны и запрещения и осуждения войны, и эти выводы стали частью международного права. Они отказались лишить правосудие всякой силы, подписавшись под истрепанными доктринами о том, что суверенное государство не может совершить преступление и что никакое преступление не может быть совершено отдельными лицами от имени этого государства. Их отказ поставить себя в смешное положение и определил правовые нормы, лежащие в основе этого Трибунала.

Если это является нововведением, то такое нововведение следовало ввести уже давно. Это желанное и плодотворное нововведение, полностью соответствующее справедливости, здравому смыслу и основным целям международного права. Но разве это в действительности нововведение? Или это только логическое развитие права?

Действительно, было время, когда специалисты в международном праве утверждали, что ответственность государства, в силу его суверенности, ограничивается ответственностью в пределах договоров. Международные суды не приняли эту точку зрения. Они неоднократно утверждали, что государство может явиться правонарушителем, что оно может быть виновным в незаконном нарушении границ, в нанесении ущерба, в пренебрежений законам. Они пошли дальше. Они придерживались точки зрения, что государство в некоторых случаях может быть обязано оплатить убытки (в возмещение того, что оно не сумело создать необходимых условий безопасности для граждан другой страны, живущих на его территории).

В недавнем случае арбитража между Соединенными Штатами и Канадой в 1935 году арбитражная комиссия, с согласия американского представителя, решила, что Соединенные Штаты обязаны уплатить за нанесенный ущерб в отношении канадского суверенитета. В более широком плане Устав Лиги Наций, определяя санкции, признает принцип насильственного применения закона против коллективов, причем такое принуждение может носить, в случае необходимости, характер наказания. Таким образом, нет ничего особенно нового в принятии принципа, по которому государство, как таковое, является ответственным за преступные действия. Фактически, если не опираться на неубедительный аргумент о суверенитете, в самом праве нет оснований, по которым государство не должно было бы отвечать за преступления, совершенные от его имени.

В деле, которое разбиралось около 100 лет назад, доктор Лашингтон, великий английский адмиралтейский судья, отказался признать, что государство не может быть пиратом. История, совсем недавняя история, не дает оснований для точки зрения, что государство не может являться преступником. Напротив, неизмеримые возможности творить зло, присущие государству в наш век науки и организованности, как будто бы особенно настоятельно требуют мер для подавления такого преступного поведения, даже в большей степени, чем в тех случаях, когда дело касается отдельных людей. Поэтому, поскольку Устав установил принцип криминальной ответственности государства, нам следует приветствовать это, как мудрую и дальновидную меру в области международного законодательства.

Не может быть сомнения в принципе уголовной ответственности со стороны государства, ведущего агрессивную войну.

Следует признать, что жестокости коллективной кары, которая равно обрушивается на виновных и безвинных, противны совести, хотя следует заметить, что большинство из этих невинных жертв не поколебалось бы пожать плоды преступных действий, если бы они были успешными. Гуманность и справедливость найдут пути для смягчения любой несправедливости в таком коллективном наказании. Кроме того, можно избежать многих трудностей, направив наказание непосредственно против тех, кто отвечает за преступное поведение государства. Именно здесь государства, которые наметили основы Устава, совершили шаг, который справедливость, правовое сознание и просвещенное понимание блага человеческого должны приветствовать без колебаний и оговорок.

Устав совершенно ясно заявляет, что устанавливается индивидуальная ответственность за преступления, включая преступления против мира, совершенные от имени государства. Государство не является абстракцией. Его права и обязанности являются правами и обязанностями людей; его действия — действиями людей. Принцип права, устанавливающий, что политики, начинающие агрессивную войну, не смогут найти прибежища в неприкосновенности государства, является здоровым принципом. Также здоровым принципом права является закон, согласно которому люди, которые в нарушение закона втягивают свою собственную и другие страны в агрессивную войну, делают это уже с петлей на шее. Сказать, что те, кто помогают и подстрекают к преступлению, те, кто являются советчиками и содействуют совершению преступления, сами являются преступниками, сказать это — значит сказать слишком обобщенно, с точки зрения нашей собственной национальной юриспруденции.

Самый принцип индивидуальной международной ответственности за преступления против международного права не является полностью новым, он уже применялся, и не только против пиратов. Все законодательство, относящееся к военным преступлениям, в отличие от преступления войны основано на принципе индивидуальной ответственности.

Будущее международного права и фактически всего мира зависит от его применения в гораздо более широкой сфере, в особенности в сфере сохранения мира во всем мире. Следует установить не только основные человеческие права, как это сделано в Хартии Объединенных Наций, но также основные человеческие обязанности, как это указано в Уставе этого Трибунала. Нет более необходимого или более важного долга, чем не нарушать мир народов, нарушая установления и запрещения законов. Если это является нововведением, то это такое нововведение, которое мы готовы защищать и оправдывать. Это не нововведение, которое вызывает новое преступление.

Международное право уже прежде, чем был принят Устав, объявило агрессивную войну преступным актом. Таким образом, в этом отношении в положениях Устава нет, по существу, никакого применения обратного действия закона. Устав лишь устанавливает ответственность людей, совершивших преступления, которые явно являются таковыми с точки зрения общего законодательства. Он восполняет пробел в международной криминальной процедуре. Существует огромная разница между тем, чтобы сказать человеку: «Теперь вы будете наказаны за действие, которое не являлось преступлением в то время, когда вы его совершили», и между тем, чтобы сказать ему: «Вы теперь понесете наказание за поведение, которое противоречило закону и являлось преступлением, когда вы его совершили, хотя, вследствие несовершенства международного механизма, в то время еще не существовало суда, в компетенции которого было бы осудить вас за это».

Если это является применением обратной силы закона, мы заявляем, что оно полностью соответствует высшим нормам справедливости, которые в практике всех цивилизованных стран установили определенные границы для применения обратной силы закона. Пусть подсудимые и их приверженцы жалуются, что этот Устав в данном и других вопросах является делом рук победителей. Эти победители, составляющие, как это есть на самом деле, подавляющее большинство народов мира, представляют также чувство справедливости, присущее этому миру, которое окажется попранным, если военные преступления после второй мировой войны останутся безнаказанными. И интерпретируя, декларируя и пополняя, таким образом, уже существующие законы, они согласны подвергнуть себя суду истории.

Поскольку Устав этого Трибунала ввел новый закон, его авторы создали прецедент для будущего. Прецедент, который является действенным против всех, в том числе против тех, кто его установил. По существу этот закон, объявляющий обращение к агрессивной войне преступлением против международного права, уже был твердо установлен, когда был принят Устав. Назвать это применением обратной силы закона — значит, попросту, употребить неверные слова.

Остается только разрешить вопрос, на котором не следует надолго задерживать внимание Трибунала, вопрос о том, являются ли войны, которые вела Германия и ее руководители в нарушение договоров, соглашений и гарантий, агрессивными войнами. Агрессивной войной является война, к которой прибегают в нарушение международных обязательств — не обращаться к войне или в тех случаях, когда нет полного отказа от войны, или когда к ней обращаются, пренебрегая обязанностью использовать процедуру мирного урегулирования, которую государство обязалось соблюдать.

Надо сказать, что в период между двумя мировыми войнами существовало разногласие между юристами и государственными деятелями в том, что являлось более предпочтительным: попытаться дать заранее правовое определение агрессии или предоставить государствам, заинтересованным в этом, и коллективным органам международного сотрудничества свободу оценки фактов в каждом отдельном случае, который мог возникнуть.

Те, которые придерживались последней точки зрения, утверждали, что жесткое определение может быть использовано беззастенчивым государством для выполнения его агрессивных планов, они опасались, и Британское правительство в течение некоторого времени было согласно с ними, что автоматическое определение агрессии может превратиться «в ловушку для невиновных и ориентир для виновных».

Другие придерживались точки зрения, что в интересах безопасности и ясности было бы полезно и правильно иметь определение агрессии, подобно тому как существует определение всякого преступления в национальных законодательствах. Они настаивали на том, что компетентным международным органам, политическим и юридическим, можно поручить избегать, в каждом отдельном случае, определения агрессии, которое может привести к обструкции или к абсурду. В мае 1933 года комитет по вопросам безопасности конференции по разоружению предложил следующее определение агрессии:

«Агрессором в международном конфликте будет считаться, в соответствии с соглашениями, существующими между участниками данного спора, государство, которое первым совершит любое из следующих действий:

1) объявление войны другому государству,

2) вторжение вооруженными силами, с объявлением или без объявления войны, на территорию другого государства,

3) нападение сухопутными, морскими или воздушными силами, с объявлением или без объявления войны, на территорию, суда или воздушный флот другого государства,

4) морская блокада берегов или портов другого государства,

5) оказание поддержки вооруженным бандам, сформированным на его территории, которые вторглись на территорию другого государства, или отказ, несмотря на запрос подвергнувшегося нападению государства принять на собственной территории все меры, которые находятся в силах данного государства, для того, чтобы лишить эти банды всякой помощи или защиты».

Различные договоры, заключенные в 1933 году Союзом Советских Социалистических Республик и другими государствами, в точности следовали этому определению. Это же относится к проекту конвенции, представленному в 1933 году правительством Его Величества в Соединенном Королевстве конференции по разоружению.

Однако будет нерационально подробно останавливаться здесь на деталях этой проблемы или на определении агрессии. Трибунал не позволит отвлечь себя от своей цели попытками рассматривать в данном Суде совершенно академической, и при данных условиях абсолютно нереальной контроверзы по поводу того, что такое агрессивная война. Не существует определения агрессии, общего или частного, которое бы полностью не покрывало во всех деталях преднамеренного покушения Германии на территориальную целостность и политическую независимость столь многих суверенных государств.

Приняв как закон, что народы мира с помощью Парижского пакта окончательно объявили войну беззаконием и преступным актом, обратимся к фактам и рассмотрим, как эти подсудимые под руководством своего вождя и с помощью своих сообщников растоптали лучшие надежды человечества и старались привести мир к анархии.

И, прежде всего, дадим это общее определение потому, что оно будет впоследствии подтверждено с помощью документов. С того момента, когда в 1933 году Гитлер стал канцлером, а подсудимый фон Папен — вице-канцлером и подсудимый фон Нейрат — министром иностранных дел, само небо над миром помрачнело, надежды человечества стали меркнуть, договоры не казались больше содержащими торжественных обязательств; их заключали с непревзойденным цинизмом для того, чтобы использовать как средство для обмана других государств относительно военных намерений Германии. Международные конференции не могли более применяться для мирного урегулирования в спорных вопросах, они являлись только удобным местом для удовлетворения путем шантажа требований, которые впоследствии были полностью удовлетворены с помощью войны. Мир узнал, что такое война нервов, дипломатия совершившегося факта, шантажа и вымогательства.

В октябре 1933 года Гитлер заявил своему кабинету, что поскольку предполагаемая конвенция по разоружению не предоставляет полного равноправия Германии, «нужно будет взорвать изнутри конференцию по разоружению. Не может быть и речи о переговорах. Германия уйдет с конференции и выйдет из Лиги Наций». И 21 октября 1933 г. она это сделала и, сделав это, нанесла смертельный удар по безопасности, которая опиралась как на свою основу на Устав Лиги. С этого времени вся внешняя политика Германии стала политикой сплошного пренебрежения всеми международными обязательствами, и, конечно, не на последнем месте стояли те, которые были торжественно заключены самой Германией.

Как выразительно признавал сам Гитлер, «соглашений следует придерживаться только до тех пор, пока они служат определенной цели». Мы могли бы добавить к этому, что единственной их целью было усыпить будущую жертву фальшивым ощущением безопасности. Это стало постепенно настолько явным, что получить от подсудимого Риббентропа предложение заключить договор о ненападении с Германией почти всегда значило, что Германия собирается напасть на государство, которому делалось такое предложение. Они использовали и нарушали, когда обстоятельства этого требовали, не только формальные договоры. Эти подсудимые также обвиняются в нарушении менее формальных гарантий, которые в соответствии с дипломатическими обычаями Германия давала соседним государствам.

Сегодня, когда прогресс науки в этом мире так велик, мир получил средства сообщения и связи, до сих пор неизвестные, и, как это признал сам Гитлер, международные отношения не зависят больше теперь от одних только договоров. Методы дипломатии меняются. Руководитель государства может обратиться к правительству и народу другого государства. Но, хотя методы меняются, принципы, доверия и честности, являющиеся основами цивилизованного общества, как в международной, так и в национальной сфере, остаются неизменными. Уже давно было сказано, что все мы — часть одного целого. И если сегодня различные государства связаны более тесно и поэтому являются частью мирового общества больше, чем когда-либо прежде, тем более теперь необходимо наличие добросовестности между ними.

Посмотрим теперь, как эти подсудимые, министры и высокопоставленные чиновники нацистского правительства индивидуально и все вместе вели себя в этих обстоятельствах.

Рано утром 1 сентября 1939 г. под сфабрикованным и, во всяком случае, несостоятельным предлогом вооруженные силы германской империи вторглись в Польшу на протяжении всей границы и ввергли таким образом мир в войну, которая разрушила столь многочисленные устои нашей цивилизации.

Это было нарушением Гаагской конвенции. Это было нарушением Версальского договора, который установил границу между Германией и Польшей. И как бы сильно ни было отрицательное отношение Германии к этому договору, хотя Гитлер заявил, что он будет выполнять его территориальные постановления, — Германия, безусловно, не имела никакого права на то, чтобы нарушить этот договор односторонним актом. Это было нарушением Арбитражного договора, заключенного между Германией и Польшей в Локарно 16 октября 1925 г.

Согласно этому договору, Германия и Польша соглашались передавать все спорные вопросы, урегулирование которых обычным дипломатическим путем не представлялось возможным, на решение Арбитражного суда или Постоянного суда международного правосудия. Это было нарушением Парижского пакта, но это не все. Это было нарушением также более позднего и, ввиду неоднократных подчеркиваний самим Гитлером его значения, более важного соглашения, заключенного нацистской Германией.

После прихода нацистов к власти 26 января 1934 г. германское и польское правительства подписали 10-летний пакт о ненападении. Этот пакт, как провозгласили сами подписавшие его стороны, «должен был открыть новую эру в политических отношениях между Польшей и Германией». В самом пакте говорилось, что «поддержание и обеспечение длительного мира между нашими двумя государствами является важной предпосылкой для общего мира в Европе». Поэтому оба правительства согласились основывать свои взаимоотношения на принципах, изложенных в Парижском пакте от 1928 года.

Они заявили, что «ни при каких обстоятельствах они не обратятся к применению силы для того, чтобы достичь решения в таких спорах». Эта декларация и соглашение должны были оставаться в силе по меньшей мере в течение 10 лет. По истечении этого срока пакт должен был автоматически продолжить свое действие в случае, если бы он не был денонсирован одним из двух правительств за шесть месяцев до истечения десятилетнего срока или же если бы он не был денонсирован впоследствии с предварительным уведомлением за шесть месяцев.

Как во время подписания этого пакта, так и в течение последующих четырех лет Гитлер публично говорил о германо-польском соглашении так, как если бы оно было краеугольным камнем его внешней политики.

Фактом заключения этого пакта, а также такими своими высказываниями Гитлер убедил многих в том, что он преследовал истинно миролюбивые намерения, так как создание новой и независимой Польши стоило Германии значительной территории, а также отделило Восточную Пруссию от остальной части империи.

Тот факт, что Гитлер по своей собственной инициативе установил отношения дружбы с Польшей, что в своих речах по вопросам внешней политики он объявил о том, что он признает за Польшей право на выход к морю, а также необходимость для немцев и поляков жить в дружбе, — все эти факты казались для мира убедительным доказательством того, что Гитлер не преследует никаких «ревизионных» целей, которые угрожали бы миру в Европе, что он вполне искренне стремится положить конец столетней вражде между тевтонами и славянами. Если же его заявления действительно являются искренними, то его политика исключает возможность нового «дранг нах остен» и, таким образом, будет способствовать стабильности европейской ситуации и миру.

Такое впечатление могло создаться от публичных высказываний Гитлера. Однако мы будем иметь достаточно случаев для того, чтобы убедиться в том, насколько лживы были эти миролюбивые излияния.

История пяти роковых лет с 1934 по 1939 год совершенно ясно показывает, что немцы использовали этот договор, так же как они использовали и другие договоры, лишь в качестве инструмента своей политики для достижения своих агрессивных целей. Из документов, которые сейчас предъявляются Трибуналу, явствует, что эти пять лет составляют две различные стадии реализации агрессивных целей, которые всегда определяли нацистскую политику.

Во-первых, период, который начался после прихода нацистов к власти в 1933 году и длился до осени 1937 года. Это был период подготовки. В течении этого периода были нарушены Версальский и Локарнский договоры, производилось лихорадочное перевооружение Германии, была вновь введена воинская повинность, была произведена ремилитаризация Рейнской зоны, а также были осуществлены все другие необходимые мероприятия для будущей агрессии, о чем столь обстоятельно здесь уже говорили мои американские коллеги. В течение этого периода — периода подготовки — они сумели внушить Польше ложное чувство безопасности. Не только Гитлер, но также подсудимые Геринг и Риббентроп в своих высказываниях поддерживали пакт. В 1935 году Геринг сказал, что «пакт запланирован на период не в десять лет, а навечно, не может быть ни малейшего сомнения в том, что он будет продлен».

Хотя Германия продолжала лихорадочное строительство величайшей военной машины, которую когда-либо знала Европа, и хотя к январю 1937 года военное положение Германии было уже настолько обеспечено, что Гитлер мог открыто ссылаться на свою сильную армию, он тем не менее распространялся тогда о том, что «путем заключения целого ряда соглашений мы устранили существовавшие трения и, таким образом, значительно способствовали улучшению европейской атмосферы. Мне достаточно напомнить о соглашении с Польшей, которое послужило для пользы обеих сторон».

Таким образом это и происходило: для внешнего мира — торжественные уверения в миролюбивых намерениях, а в Германии — «пушки вместо масла».

Однако в 1937 году этот подготовительный период закончился, и нацистская политика перешла от общей подготовки для будущей агрессии к непосредственному планированию достижения определенных специфических агрессивных целей. Два документа, которыми мы располагаем, дают ясное представление об этом переходе.

Первым из них является весьма важный документ «Директива о проведении объединенной подготовки к войне», изданная 29 июня 1937 г. имперским военным министром (которым тогда был фон Бломберг) и главнокомандующим вооруженными силами Германии. Этот документ является значительным не только из-за содержащихся в нем военных директив, но также из-за содержащейся в нем оценки европейской ситуации и изложенной в нем нацистской позиции в этой обстановке.

«Общее политическое положение, — заявлял фон Бломберг, — доказывает правильность предположения о том, что Германия не должна считаться с возможностью нападения с чьей-либо стороны. Это объясняется, помимо отсутствия желания участвовать в войне почти у всех государств, особенно у западных держав, недостатками в подготовленности для войны у целого ряда стран, в особенности у России».

Он писал далее: «Германия также не имеет намерений развязать европейскую войну». И вполне возможно, что эта фраза была тщательно взвешена, так как Германия надеялась завоевать весь мир по частям, с тем, чтобы сражаться одновременно на одном фронте только против одного противника, не развязывая войну во всей Европе. Но он продолжал далее:

«Политически непостоянная международная ситуация, которая не исключает неожиданных инцидентов, требует от германских вооруженных сил состояния постоянной подготовленности к войне для того, чтобы:

а) отразить нападение в любой момент (он сам только что говорил о том, что не существует никакой опасности нападения),

б) сделать возможным военное использование политически благоприятных обстоятельств, если они возникнут».

Эта фраза является не более не менее как напыщенным определением агрессивной войны. Это вскрывает постоянную приверженность германских военных руководителей к доктрине, которая заключается в том, что инструментом политики должна быть военная мощь, а если необходимо, и война, — доктрина, которая была безоговорочно осуждена пактом Келлога, участником которого была Германия.

В документе далее излагаются общие мероприятия по подготовке, необходимые для ведения возможной войны в мобилизационный период в 1937—1938 гг. Этот документ доказывает по меньшей мере, что руководители германских вооруженных сил рассчитывали использовать военную мощь, которую они создавали, в агрессивных целях. «Нет никаких оснований, — говорили они, — ожидать нападения с какой-либо стороны... налицо отсутствие желания участвовать в войне». Однако они готовились «использовать благоприятные с военной точки зрения обстоятельства».

Еще более важным доказательством, относящимся к переходному периоду, к запланированной агрессии, является запись важной конференции, которую Гитлер провел в имперской канцелярии 5 ноября 1937 г. На этой конференции присутствовали фон Бломберг — имперский военный министр, фон Фриче — главнокомандующий армией, Геринг — главнокомандующий военно-воздушными силами, Редер — главнокомандующий военно-морским флотом и фон Нейрат — бывший тогда имперским министром иностранных дел.

Протокол этой конференции уже был предъявлен в качестве доказательства. Я ссылаюсь на него лишь для того, чтобы обратить особое внимание на те его выдержки, которые ясно свидетельствуют об окончательном намерении вести агрессивную войну.

Как вы помните, основным аргументом Гитлера на той конференции было, что Германии необходима большая территория в Европе. Особенно обсуждался вопрос об Австрии и Чехословакии. Но Гитлер отчетливо понимал, что процесс захвата этих двух стран может привести в действие договорные обязательства Великобритании и Франции. Однако он был готов принять этот риск.

«История всех времен — Римской империи, Британской империи — доказывает, что всякая территориальная экспансия может быть осуществлена только лишь путем преодоления сопротивления и принятия известного риска. Неизбежны даже неудачи: ни прежде, ни теперь не существует пространства без владельца. Нападающий всегда сталкивается с владельцем. Проблема, которая стоит перед Германией, заключается в том, чтобы установить, где может быть произведен наибольший возможный захват наименьшей ценою».

В своей речи на этой конференции Гитлер предусмотрел и обсуждал вероятность того, что в случае, если реализация Германией ее агрессивных захватнических целей, которые были изложены Гитлером, вызовет общий европейский вооруженный конфликт, то это повлечет за собой вступление в него Польши. Поэтому, когда в тот же день Гитлер заверял польского посла относительно ценности пакта 1934 года, то это можно расценивать лишь таким образом, что подлинная ценность этого пакта в глазах Гитлера заключалась в том, что он обеспечивал невмешательство Польши до тех пор, пока Германия не приобретет такую территориальную и стратегическую позицию, что Польша более не будет для нее опасной.

Такая точка зрения подтверждается последовавшими вслед за этим событиями. В начале февраля 1938 года нацисты перешли от подготовки агрессии непосредственно к самой активной агрессии. Этот период отмечался заменой Нейрата Риббентропом на посту министра иностранных дел и Бломберга — Кейтелем на посту верховного командующего германскими вооруженными силами. Первыми плодами этого явились запугивания Шушнига в Берхтесгадене 12 февраля 1938 г. и насильственное включение Австрии в состав Германии в марте.

Вслед за этим последовательно развивался «Зеленый план» («план Грюн»), предусматривающий уничтожение Чехословакии. Этот план частично потерпел неудачу или по крайней мере окончательное его осуществление было задержано Мюнхенским соглашением.

Мои американские коллеги уже останавливались на этих стадиях нацистской агрессии. Совершенно очевидно, что захват этих двух государств, их ресурсов человеческой силы и военного производства неизмеримо усилил позицию Германии против Польши. Поэтому, возможно, не является неожиданным, что точно так же, как подсудимый Геринг во время нацистского вторжения в Австрию заверял чехословацкого посланника в Берлине о том, что Гитлер уважает и признает действенность германо―чехословацкого договора об арбитраже от 1925 года и что Германия не имеет никаких замыслов против Чехословакии («Я даю вам в этом мое слово чести», — заявил Геринг), так и в течение 1938 года Польше давались неоднократные заверения с целью удержать ее от вмешательства в нацистскую агрессию против ее соседей.

Именно поэтому 20 февраля 1938 г., накануне своего вторжения в Австрию, Гитлер, ссылаясь на четвертую годовщину со дня заключения пакта с Польшей, позволил себе заявить следующее в рейхстаге:

 «...Таким образом, был успешно проложен путь к дружественному взаимопониманию, которое, в первую очередь, в вопросе Данцига, сегодня успешно устранило все отрицательные моменты из отношений между Германией и Польшей и превратило их в искренне-дружественное сотрудничество. Опираясь на свои дружественные отношения, Германия не позволит ничего, что могло бы отрицательно повлиять на осуществление задачи, которая стоит перед ними, а именно — мир».

Еще более поразительными являются сердечные излияния по отношению к Польше, которые Гитлер высказал в своей речи в Дворце спорта в Берлине 26 сентября 1938 г. Он заявил тогда:

«Наиболее трудной проблемой, с которой я столкнулся, была проблема наших отношений с Польшей.

Существовала опасность, что поляки и немцы будут рассматривать друг друга, как исконные враги. Я хотел предотвратить это; я достаточно хорошо знаю, что если бы Польша имела демократическую конституцию, то я потерпел бы неудачу, потому что те демократические государства, которые увлекаются фразами о мире, являются самыми заядлыми разжигателями войны. В Польше же правила не демократия, а один человек. С ним я добился успеха и в течение 12 месяцев пришел к соглашению, которое на первый раз на ближайшие 10 лет целиком устранило всякую опасность вооруженного конфликта. Мы все убеждены в том, что это соглашение приведет к длительному умиротворению. Мы осознаем, что наши два народа должны жить вместе и ни один из них не может действовать раздельно от другого. Народ численностью в 33 миллиона всегда будет бороться за выход к морю. Поэтому надо было найти путь к взаимопониманию, которое будет постоянно расширяться. Конечно, в этой области мы натолкнулись на большие трудности... Но главным фактором является то, что оба правительства и все разумные и здраво мыслящие люди среди обоих народов и в обеих странах преисполнены непреклонной волей и решимостью улучшить свои взаимоотношения. Это была подлинная работа во имя мира, которая представляет собой большую ценность, нежели вся болтовня во дворце Лиги наций в Женеве».

Таким образом, лесть по адресу Польши предшествовала захвату Австрии, и затем эта лесть была возобновлена накануне предполагаемого захвата Чехословакии. Действительные события, происходившие за этими внешними благожелательными заявлениями, ясно вскрываются в документах, относящихся к плану «Грюн», которые уже представлены Трибуналу.

Они свидетельствуют о том, что Гитлер был целиком осведомлен о том, что существовала возможность вступления Польши, Англии, Франции в войну с целью предотвратить захват Чехословакии Германией  и что этот риск, хотя он был осознан, был так же принят.

В совершенно секретных приказах от 25 августа 1938 года германскому военно-воздушному флоту относительно операций, которые должны были проводиться против Англии и Франции в случае их вмешательства, указывалось, что франко-чехословацкий договор предусматривал оказание помощи лишь при условии «неспровоцированного» нападения и что поэтому для Англии и Франции понадобился бы день или два для того, чтобы решить с юридической точки зрения, является ли это нападение неспровоцированным или нет. Целью было — завершение «блицкрига» прежде, чем станет возможным эффективное вмешательство со стороны Англии и Франции.

В тот же день был издан меморандум относительно будущей организации военно-воздушных сил, к которому была приложена карта, на которой прибалтийские государства, Венгрия, Чехословакия и Польша показаны как части Германии. В меморандуме обсуждались подготовительные мероприятия по увеличению воздушных сил «по мере того, как империя территориально растет», а также обсуждались диспозиции для ведения войны на два фронта — против Франции и России.

На следующий день фон Риббентропу писали по вопросу польской реакции на чехословацкую проблему: «Факт того, что после ликвидации чешского вопроса создается всеобщее впечатление, что следующей на очереди будет Польша», признается, но «чем позднее это предположение распространится, тем лучше».

Я остановлюсь на дате Мюнхенского соглашения и попрошу Трибунал рассмотреть документы и исторические факты, свидетельствующие о событиях, относящихся к тому времени. Они устраняют всякую возможность отрицать тот факт, что нацисты вели агрессивный образ действий и что они также производили активную агрессию.

Конференция 1937 года свидетельствует не только о том, что Гитлер и его соучастники преднамеренно и обдуманно рассматривали захват Австрии и Чехословакии, в случае необходимости путем войны, но также и о том, что первые эти операции проводились в жизнь в марте 1938 года, а вторые производились под угрозой войны, хотя и не было действительной необходимости для начала ее, в сентябре того же года. Еще более зловещим было то, что Гитлер вновь подтвердил свою приверженность к старым доктринам «Майн кампф», в особенности к наиболее агрессивным по существу доктринам.

Я позднее обращу ваше внимание на эти доктрины, изложенные в «Майн кампф», которая долгое время рассматривалась, как библия нацистской партии. Она стремится к захвату жизненного пространства, и она имеет в виду обеспечить это, прибегнув к угрозам применения силы, и если эти угрозы не увенчаются успехом, обеспечить это силой агрессивной войны.

До тех пор начало военных действий оттягивалось из-за стремления сохранить мир, недостаточной подготовки, терпения или трусливости, назовите это как хотите, демократических государств. Но после Мюнхена все здравомыслящее человечество с беспокойством задавало себе вопросы: «Где это кончится? Действительно ли Гитлер удовлетворен сейчас, когда он заявляет, что он удовлетворен? Приведет ли его стремление к приобретению жизненного пространства к дальнейшим агрессиям, даже если он для обеспечения этого должен будет начать открыто агрессивную войну?»

Ответ на эти вопросы касался остальной части Чехословакии, а также Польши.

До тех пор, до заключения Мюнхенского соглашения, Польше не грозила никакая прямая или непосредственная опасность.

Два документа, выдержки из которых я сейчас цитирую, доказывают, что высшие офицеры штаба военно-воздушных сил подсудимого Геринга уже тогда рассматривали расширение империи и разрушение и захват Польши как предстоящее событие. Они уже, вне всякого сомнения, ждали наступления последней стадии гитлеровской политики, провозглашенной в книге «Майн кампф», а именно: война с целью разрушить Францию и обеспечить жизненные пространства за счет России. И тот, кто составил памятную записку для подсудимого Риббентропа, уже рассматривал как предопределенный факт то, что после Чехословакии нападению будет подвергнута Польша.

Протокол конференции от 5 ноября 1937 г., который, как я уже сказал, является более красноречивым документом, нежели упомянутые мною два документа, доказывает, что война с Польшей, в случае если Польша осмелилась бы попытаться предотвратить германскую агрессию против Чехословакии, учитывалась и предусматривалась с хладнокровным расчетом, и нацистские лидеры были готовы пойти и на этот риск.

Предусматривалась и допускалась также возможность войны против Англии и Франции при аналогичных обстоятельствах. Такая война, безусловно, была бы агрессивной войной со стороны нацистской Германии, потому что принудить государство прибегнуть к оружию для того, чтобы защитить другое государство против агрессии во исполнение договорных обязательств, означает развязать агрессивную войну против первого государства. Правда, что до Мюнхена решение о том, чтобы произвести нападение на Польшу и осуществить ее разрушение путем агрессивной войны, по-видимому, еще не было принято Гитлером и его соучастниками.

Теперь я перехожу к периоду, который характеризовался переходом от подготовки к началу агрессивной войны, что явствует из событий с Чехословакией, непосредственно к развязыванию и ведению агрессивной войны против Польши. Этот переходный период охватывает 11 месяцев, начиная с 1 октября 1938 г. и до начала нападения на Польшу 1 сентября 1939 г.

Спустя шесть месяцев после подписания Мюнхенского соглашения нацистские руководители оккупировали остальную часть Чехословакии, которую они, как об этом говорилось в соглашении, обещали уважать. 14 марта 1939 г. престарелый и нестойкий президент «остатка» Чехословакии Гаха и его министр иностранных дел Хвалковский были вызваны в Берлин.

На совещании, которое происходило между 1.00 и 2.15 часа утра 15 марта в присутствии Гитлера и подсудимых Риббентропа, Геринга и Кейтеля, они стали объектом угроз, их шантажировали и им открыто заявили, что Гитлер «отдал приказ германским войскам вступить в Чехословакию для включения этой страны в состав германской империи». Им дали совершенно ясно понять, что всякое сопротивление будет бесполезным и оно будет сокрушено «силой оружия и всеми доступными способами». Именно таким образом был создан протекторат Богемия и Моравия, а Словакия была превращена в сателлит Германии, хотя номинально она и числилась независимым государством.

Таким образом, путем своих односторонних действий, без переговоров с правительствами других стран, без посредничества и в прямом противоречии с буквой и духом Мюнхенского соглашения немцы захватили то, что они планировали в качестве объекта в сентябре предыдущего года и, безусловно, даже еще раньше этого, но что в то время они чувствовали недоступным для себя и не могли обеспечить без чересчур явного проявления своих агрессивных намерений.

Осуществленная агрессия только лишь разожгла аппетит для дальнейших агрессивных действий. Были протесты, Англия и Франция направили дипломатические ноты. Конечно, были протесты. Нацисты открыли свои карты. До сих пор они скрывали от остального мира, что их претензии выходили далеко за пределы задачи объединения внутри империи лиц германской национальности, проживающих на граничащей с Германией территории. Теперь же они впервые, вопреки их собственным торжественным обязательствам, захватили силой не германскую территорию, на которой не проживало население германской национальности. Этот захват всей чехословацкой территории, совместно с равно беззаконной оккупацией Мемеля 22 марта 1939 г., привел к значительному усилению позиции Германии как политической, так и стратегической, как того ожидал Гитлер, когда он обсуждал этот вопрос на совещании 5 ноября 1937 г.

Однако еще задолго до того, как нацистские руководители совершили свою агрессию против Чехословакии, они уже начали предъявлять требования к Польше. 25 октября 1938 г., менее чем через месяц спустя после того, как Гитлер в своей речи делал всевозможные заверения Польше, и вскоре после того, как было заключено Мюнхенское соглашение, г-н Липский, польский посол в Берлине, сообщил г-ну Беку, польскому министру иностранных дел, о том, что на завтраке в Берхтесгадене 24 октября подсудимый Риббентроп выставил требование о том, чтобы Данциг был вновь объединен с империей, а также о строительстве экстерриториальной автострады и железнодорожной линии через Поморце, т.е. через провинцию, которую немцы называли «коридором».

Начиная с этого дня, велись переговоры по этим германским требованиям до тех пор, пока польское правительство не заявило открыто, во время визита подсудимого Риббентропа в Варшаву, закончившегося 27 января 1939 г., что оно не согласится передать Данциг Германии. Однако даже после возвращения Риббентропа из Варшавы Гитлер счел нужным в своей речи в рейхстаге 30 января 1939 г. сказать:

«Мы только что отпраздновали пятую годовщину заключения нашего пакта о ненападении с Польшей. Едва ли среди истинных друзей мира сегодня могут существовать два мнения относительно величайшей ценности этого соглашения. Достаточно только спросить себя, что случилось бы с Европой, если бы это соглашение, которое принесло столь значительное улучшение, не было бы подписано пять лет назад. Подписав это соглашение, великий польский маршал и патриот [37] оказал своему народу такую же важную услугу, какую руководители национал-социалистского государства оказали германскому народу. В течение тревожных месяцев прошлого года дружба между Германией и Польшей являлась одним из решающих факторов в политической жизни Европы».

Однако это изречение было последним теплым дружественным высказыванием со стороны Германии по адресу Польши, и это был последний случай, когда нацистский руководитель одобрительно отозвался о германо―польском соглашении.

В течение февраля 1939 года Германия не возобновила своих требований. Однако, как только было завершено окончательное поглощение Чехословакии и Германия также захватила Мемель, сразу же возобновилось нацистское давление на Польшу.

Во время двух бесед между польским послом в Берлине и подсудимым Риббентропом 21 и 26 марта (польская «Белая книга», документы №61 и 63) были возобновлены германские требования к Польше и было оказано дальнейшее давление. Неудивительно, ввиду той судьбы, которая постигла Чехословакию, а также и ввиду значительного ухудшения стратегической позиции Польши по отношению к Германии, что польское правительство было весьма обеспокоено этими событиями. И не только польское правительство было этим обеспокоено.

События марта 1939 года, наконец, убедили как английское, так и французское правительства в том, что агрессивные намерения нацистов не ограничиваются только лишь лицами германской национальности и что возможность европейской войны в результате дальнейших агрессий нацистской Германии не была устранена Мюнхенским соглашением.

Поэтому в силу крайней заинтересованности Польши, Англии и Франции в событиях в Чехословакии, а также и в возобновленном давлении на Польшу произошли переговоры между английским и польским правительствами. 31 марта 1939 г. г-н Невиль Чемберлен, выступая в палате общин, заявил, что британское правительство приняло на себя обязательство оказать помощь Польше в случае каких-либо акций, которые будут открыто угрожать независимости Польши и которым польское правительство сочтет необходимым оказать сопротивление. 6 апреля 1939 г. было издано англо―польское совместное коммюнике, в котором говорилось, что оба государства были готовы заключить соглашение постоянного характера и имеющее обратную силу для того, чтобы заменить существовавшее временное и одностороннее обязательство, которое дало правительство Великобритании.

Нетрудно найти оправдание для такой заинтересованности.

С документальными доказательствами, которыми мы сейчас располагаем относительно того, что происходило на внутренних совещаниях руководителей германской империи и ее вооруженных сил в течение этих месяцев, не остается ни малейшего сомнения в том, что германское правительство стремилось к захвату всей Польши и что Данциг, как сам Гитлер об этом был вынужден сказать спустя месяц, совершенно «не был предметом обсуждения».

Нацистское правительство стремилось произвести агрессию. Требования и переговоры относительно Данцига были всего лишь ширмой и предлогом для дальнейших действий.

Уже в сентябре 1938 года были готовы планы для ведения агрессивной войны против Польши, Англии и Франции. В то время, как Гитлер в Мюнхене торжественно заявлял, обращаясь к миру, что германский народ хочет мира и что, разрешив чехословацкую проблему, Германия не имеет больше территориальных проблем в Европе, штабы его вооруженных сил уже разрабатывали эти планы.

26 сентября 1938 г. Гитлер сказал:

«Мы дали гарантии западным государствам. Мы заверили наших непосредственных соседей в том, что мы, поскольку это касается Германии, уважаем целостность их территорий. Это не просто фраза. Это наша священная воля. Мы совершенно не заинтересованы в нарушении мира. Мы ничего не хотим от этих народов».

Мир был вынужден доверять этим обязательствам. Международное сотрудничество невозможно, если нельзя доверять публичным высказываниям руководителей различных государств. Но спустя два месяца после этого торжественного и обдуманного обязательства Гитлер и его приближенные готовились к захвату Данцига. Для того чтобы установить, что скрывалось за всеми этими обязательствами, заверениями и дипломатическими маневрами, необходимо ознакомиться с тем, что происходило на тайных советах империи после заключения Мюнхенского соглашения.

Мы располагаем выдержкой из архивов по вопросу реконструкции германского военно-морского флота, составленной, примерно, в сентябре 1938 года. Под заголовком «Мнение относительно плана ведения морской войны против Англии» содержатся следующие высказывания:

1) Если, в соответствии с решением фюрера, Германия должна завоевать положение мировой державы, то она нуждается не только в достаточных колониальных владениях, но также и в том, чтобы обеспечить свои морские коммуникации и выход к океану.

2) Оба эти условия могут быть выполнены лишь вопреки англо-французским интересам и ограничат их положение как мировых держав. Нельзя рассчитывать на то, что это может быть осуществлено мирным путем. Поэтому решение превратить Германию в мировую державу ставит перед нами необходимость произвести соответствующую подготовку к войне.

3) Война против Англии означает в то же время войну против Британской империи, против Франции, возможно, против России и против целого ряда стран, расположенных на другом континенте. В действительности против половины или одной трети всего мира. Это может быть оправдано и иметь шанс на успех лишь в том случае, если это будет подготовлено экономически, политически, а также в военном отношении и если это будет осуществляться с целью завоевать для Германии выход к океану.

Этот документ о морской войне против Англии содержит в себе нечто новое. Он, как я уже говорил, представляет собой большую важность. До этой даты документы, которые находятся в нашем распоряжении, свидетельствуют о том, что подготовка к войне против Польши, Англии и Франции имела своей целью, по меньшей мере, оборонительные мероприятия для того, чтобы отразить нападения, которые могли бы иметь результатом вмешательство этих держав в подготовительные агрессивные действия Германии в Центральной Европе. До того времени агрессивная война против Польши, Англии и Франции рассматривалась как весьма отдаленная цель. Теперь же впервые мы встречаемся с тем, что захватническая война Германии против Франции и Англии открыто признавалась как цель в недалеком будущем, по крайней мере для германского военно-морского флота.

24 ноября 1938 г. Кейтель издал приказ в дополнение к первоначальному приказу фюрера. В этом дополнительном приказе устанавливаются будущие задачи для вооруженных сил, а также определяется подготовка для ведения войны, которая последует в результате осуществления этих задач.

«Фюрер приказал, что, помимо трех возможных вариантов, перечисленных в его директиве, изданной ранее, следует проводить подготовительные мероприятия для внезапной оккупации германскими войсками вольного города Данцига.

При проведении подготовки следует основываться на следующих принципиальных положениях. Первоначально предполагается произвести молниеносный захват Данцига, использовав благоприятную политическую ситуацию, но без войны с Польшей... Войска, которые предназначаются для использования в этой операции, не должны в то же время предназначаться для захвата Мемельской области так, чтобы обе операции могли быть проведены одновременно в случае, если возникнет в этом необходимость».

После этого, как об этом свидетельствуют доказательства, которые уже были ранее предъявлены Трибуналу, была начата последняя стадия подготовки для вторжения в Польшу. 3 апреля 1939 г., за три дня до издания англо-польского коммюнике, Кейтель направил верховному командованию вооруженных сил директиву, в которой говорилось, что директива относительно всеобщей подготовки вооруженных сил к войне в 1939—1940 гг. переиздается и что часть этой директивы, касающаяся Данцига, будет издана в середине апреля.

Основные принципы должны были оставаться такими же, как и в первоначальной директиве.

К этому документу были приложены приказы «План Вейс» — кодовое обозначение для намечавшегося вторжения в Польшу.

Подготовительные мероприятия для этого вторжения должны были производиться таким образом, чтобы операция могла быть проведена в любое время, начиная с 1 сентября 1939 г.

11 апреля Гитлер издал свою директиву относительно всеобщей подготовки вооруженных сил к войне в 1939—1940 гг. В ней говорилось:

«В последующей директиве я определю будущие задачи вооруженных сил, а также дам указания относительно подготовительных мероприятий, которые должны быть произведены в соответствии с подготовкой к ведению войны. До вступления в силу этой директивы вооруженные силы должны быть готовы к следующим возможным случаям:

1) Обеспечение безопасности границ.

2) «План Вейс».

3) Присоединение Данцига».

В приложении к этому документу, озаглавленному «Политические гипотезы и цели», говорится, что следует избегать столкновения с Польшей. Однако в случае, если Польша изменит свою нынешнюю политику и займет позицию, угрожающую Германии, то будет необходимо прибегнуть к окончательному разрешению вопроса, невзирая на пакт с Польшей. Вольный город Данциг должен был быть включен в Германию, самое позднее, в начале конфликта. Политика, изложенная в этом документе, преследовала своей целью ограничить войну одной лишь Польшей. Это считалось возможным при наличии внутреннего кризиса во Франции и вытекающего отсюда сдерживающего последствия этого для Англии.

В этом документе не говорится прямо о намерении начать агрессию немедленно. Это всего лишь план нападения в случае, «если Польша изменит свою политику и займет угрожающую позицию». Но одна лишь мысль о том, что Польша с ее недостаточным вооружением могла бы угрожать вооруженной до зубов Германии, является достаточно смехотворной; и истинная цель этого документа изложена в следующих предложениях: «Цель заключается затем в том, чтобы сокрушить военную мощь Польши и создать на Востоке ситуацию, которая отвечала бы требованиям обороны» — достаточно гибкая фраза для того, чтобы охватить замыслы любых размахов. Однако даже этого доказательства недостаточно для того, чтобы утверждать, действительно ли было принято решение о времени нападения на Польшу. Однако все подготовительные мероприятия были завершены на случай, если было бы принято решение.

Через три недели после издания этого последнего документа Гитлер обратился с речью к рейхстагу (28 апреля 1939 г.). В своей речи он повторил германские требования, уже предъявленные к Польше, и объявил денонсированным германо―польское соглашение 1934 года.

Оставив временно в стороне военную подготовку для агрессии, которую Гитлер втихомолку завершил, я попрошу Трибунал обратить особое внимание на характер денонсирования соглашения, которому в прошлом Гитлер в своих публичных высказываниях придавал столь большое значение.

Во-первых, денонсирование соглашения, произведенное Гитлером, не имело юридической силы, так как соглашение не содержало пунктов предусматривавших его денонсирование какой-либо из подписавших сторон ранее, чем за шесть месяцев до истечения десятилетнего срока, на который оно было заключено. Поэтому никакое денонсирование не могло бы иметь юридической силы до июня или июля 1943 года. Гитлер заявил о нем 28 апреля 1939 г., т.е. более чем на пять лет раньше срока.

Во-вторых, нападение Гитлера на Польшу 1 сентября 1939 г. было произведено до истечения шестимесячного периода, после которого денонсирование вступало в силу, как это предусматривалось соглашением.

В-третьих, причины для денонсирования соглашения, перечисленные Гитлером в его речи в рейхстаге, являются целиком надуманными.

Если прочесть его речь, то нельзя согласиться с тем, что англо-польское соглашение о взаимопомощи против агрессии могло бы лишить силы германо-польский пакт. Если же стать на такую точку зрения, то пакты, которые Гитлер заключил до этого с Италией и Японией, уже ранее обесценили этот акт и Гитлер мог бы уже тогда развязать себе руки. Но правда заключается в том, что текст англо-польского соглашения не содержит ничего, что могло бы поддержать претензии Гитлера.

Почему же тогда Гитлер произвел эту несостоятельную втройне попытку уничтожить свое собственное дипломатическое детище? На это нельзя дать никакого другого ответа, как только, что соглашение выполнило предназначенную для него роль, а основания, которые Гитлер выдвинул для его денонсирования, были избраны в стремлении обеспечить для Германии известное оправдание по меньшей мере в низах немецкого народа для агрессии, к которой стремились германские лидеры.

Гитлер весьма нуждался в каком-то оправдании, внешнем предлоге, так как ничего не случилось и ничего не могло случиться с польской стороны, что могло бы обеспечить его таким оправданием. До тех пор он предъявил требования своему партнеру по договору, которые Польша, как суверенное государство, имела все права отклонить. Если же Гитлер был неудовлетворен таким отказом, то он был обязан в соответствии с условиями этого соглашения «стремиться прийти к соглашению посредством других мирных способов без ущерба для возможности применения, в случае необходимости, таких методов процедуры, какие предусматриваются в подобных случаях другими соглашениями, находящимися в силе между ними», — можно предполагать, что здесь делается ссылка на германо-польский арбитражный договор, подписанный в Локарно в 1925 году. Поэтому сам факт, что нацистские лидеры, не будучи в состоянии получить от Польши того, что они желали, но на что они не имели прав, со своей стороны не предприняли никаких дальнейших шагов для того, чтобы урегулировать спор «мирным путем», в соответствии с условиями соглашения и пактом Келлога, которым были связаны обе подписавшие стороны, сам по себе дает достаточные основания предполагать наличие агрессивных намерений Гитлера и его соучастников.

Это предположение становится доказанным фактом после ознакомления с документами, на которые я сейчас буду ссылаться.

10 мая Гитлер издал приказ о захвате экономических предприятий Польши, и 16 мая подсудимый Редер, главнокомандующий военно-морским флотом, издал меморандум, в котором излагались инструкции фюрера о подготовке для проведения операций «План Вейс» в любое время, начиная с 1 сентября 1939 г.

Но наибольшую важность представляет собой документ — протокол совещания, которое было проведено Гитлером 23 мая 1939 г. с военными командующими, включая подсудимых Геринга, Редера и Кейтеля. Полностью этот документ будет прочитан Трибуналу позже, я лишь сделаю резюме из наиболее существенных моментов одной из его частей, относящейся к рассматриваемому вопросу. Гитлер тогда заявил, что разрешение экономических проблем не может быть достигнуто без вторжения на территорию иностранных государств и без захвата собственности иностранных государств.

«Данциг не является совершенно предметом спора. Основным является вопрос расширения нашего жизненного пространства на Востоке... Поэтому не может быть и речи о том, чтобы пощадить Польшу. Перед нами осталось только лишь одно решение: напасть на Польшу при первом же удобном случае. Мы не можем ожидать повторения случая с Чехословакией. Будет война. Наша задача заключается в том, чтобы изолировать Польшу. Успех этой изоляции будет иметь решающее значение. Изоляция Польши является целью нашей политики».

Гитлер предусматривал возможность того, что в результате может возникнуть война с Англией и Францией. Но войны на двух фронтах следовало избегать по мере возможности.

В то же время Англия — и я это говорю с гордостью — рассматривалась как наиболее опасный противник. «Англия является движущей силой против Германии... Наша цель всегда будет заключаться в том, чтобы поставить Англию на колени». Он неоднократно повторял, что война против Англии и Франции будет борьбой не на жизнь, а на смерть. Тем не менее он заявлял: «Германию не принудят вступить в войну, но она не будет в состоянии избежать войны».

14 июня 1939 г. генерал Бласковиц, командующий 3-й армейской группой, издал подробный план боевых операций для «План Вейс». На следующий день фон Браухич издал меморандум, в котором указывалось, что целью грядущей операции будет уничтожение польских воздушных сил. «Интересы высшей политики требуют, — писал он, — чтобы война была начата сильными и неожиданными ударами с целью добиться быстрых результатов».

Подготовительные мероприятия продолжались. 22 июня Кейтель составил предварительное расписание для проведения операций, которое Гитлер, по-видимому, одобрил. Кейтель указал, что намеченное маневрирование должно быть замаскированным «для того, чтобы не вызвать беспокойства у населения».

3 июля Браухич писал Редеру, требуя, чтобы не производились никакие предварительные маневры военно-морского флота, чтобы не обесценить неожиданность нападения. 12 и 13 августа Гитлер и Риббентроп совещались с Чиано, итальянским министром иностранных дел.

Это совещание, к которому Трибунал должен будет вернуться с тем, чтобы рассмотреть его с нескольких точек зрения. Я дам только резюме того, в чем заключалась сущность вопроса.

В начале беседы Гитлер подчеркнул выгодность позиции Германии, мощь ее восточных и западных укреплений, а также значительные стратегические и другие преимущества Германии над Англией, Францией и Польшей. Я зачитаю выдержку из захваченного документа, в котором Гитлер говорит:

«Ввиду того, что поляки всем своим поведением сделали совершенно ясным, что в случае вооруженного конфликта они выступят на стороне противников Германии и Италии, быстрая ликвидация в настоящий момент имела бы только положительное значение при неизбежном вооруженном конфликте с западными демократическими странами.

Если же на восточной границе Германии будет существовать враждебная Польша, то в результате будут связаны не только 11 восточно-прусских дивизий, но также понадобятся и дальнейшие контингенты войск в Померании и Силезии. Это не будет необходимым в случае предварительной ликвидации. Вообще говоря, лучшее, что могло бы случиться с нейтралами — это чтобы они были ликвидированы один за другим.

Этот процесс можно было бы осуществить гораздо легче, если бы в каждом случае один из партнеров оси поддерживал другого, когда тот занимается ненадежным нейтралом. Италия могла бы вполне рассматривать Югославию в качестве нейтрала такого рода».

Чиано был за то, чтобы отложить операцию. Италия не была подготовлена. Она полагала, что конфликт с Польшей вырастет во всеобщую европейскую войну. Муссолини был убежден, что конфликт с западными демократиями был неизбежен, но он готовил планы на два или три года вперед, однако фюрер сказал, что данцигский вопрос должен быть разрешен тем или иным способом к концу августа, и «поэтому он решил использовать случай следующей польской провокации для предъявления ультиматума».

22 августа Гитлер созвал своих верховных командующих в Оберзальцбурге и дал приказ о нападении. В своем выступлении он ясно заявил, что решение напасть на Польшу было принято не позже, чем предыдущей весной. Он обещал дать надлежащую причину для начала войны. На этом совещании было намечено на рассвете 26 августа.

Днем ранее, 25 августа, британское правительство, надеясь, что Гитлер все еще не решится ввергнуть мир в войну, и считая, что официальный договор произведет на него большее впечатление, чем неофициальное заверение, данное до этого, заключило соглашение о взаимной помощи с Польшей, включавшее в себя все предыдущие заверения, которые были даны в том же году, но несколько раньше.

Гитлеру было известно, что Франция связана франко-польским договором 1921 года, а также известно о Локарнском договоре 1925 года, который предусматривал оказание помощи Польше в случае агрессии против нее, и это заставило на мгновение Гитлера заколебаться. Подсудимые Геринг и Риббентроп в своих показаниях признают, что именно этот договор заставил его отменить или скорее отсрочить нападение. Возможно, он надеялся, что до сих пор еще имелись некоторые шансы на повторение того, что он называл чешской историей. Если это было так, то его надежды длились недолго.

27 августа Гитлер согласился с решением Муссолини не вступать одновременно в войну, но попросил, чтобы была оказана поддержка путем пропаганды, а также, чтобы были проведены показные военные мероприятия со стороны Италии для того, чтобы вызвать чувство неуверенности у союзников. Риббентроп в тот же самый день доложил, что армии выступили.

Между тем западные державы, особенно в последни месяц, предпринимали отчаянные попытки предотвратить войну (детали этого будут вам предоставлены в виде документальных доказательств). Было вмешательство со стороны папы.

Имелось послание президента Рузвельта. Премьер-министр Великобритании заявил, что со своей стороны мы предпримем все усилия для того, чтобы создать условия, в которых все спорные вопросы могли бы явиться предметом свободного обсуждения и гарантировать решения, которые будут приняты.

Эти, а также все другие усилия честных людей, направленные на то, чтобы избежать ужасов европейской войны, были всего лишь беспомощными попытками. Немцы решили, что наступил день для того, чтобы начать войну. 31 августа Гитлер издал совершенно секретный приказ о том, что нападение должно быть начато рано утром 1 сентября. Все необходимые пограничные инциденты были произведены. По-видимому, для этого Кейтель получил инструкцию от Гитлера — обеспечить Гейдриха польской форменной одеждой.

Таким образом, без объявления войны и даже не предоставив польскому правительству случая изучить последние требования Германии, нацистские войска вторглись в Польшу.

Из доказательств, которые будут представлены, вы узнаете о необычных дипломатических переговорах, если их так можно назвать, которые состоялись в Берлине без участия Польши, которая таким образом была лишена возможности вести переговоры и обсудить ультимативные требования, предъявленные Германией.

3 сентября Гитлер послал телеграмму Муссолини, в которой он благодарил его за содействие, но указывал, что война была неизбежной и что надо избрать наиболее удобный момент после хладнокровного изучения. Таким образом, Гитлер и его соучастники, которые сейчас находятся перед вами на скамье подсудимых, развязали первую из своих агрессивных войн, к которым они готовились столь тщательно и столь продолжительное время. Они вели эту войну столь ожесточенно, что через несколько недель Польша была побеждена.

23 ноября 1939 г. Гитлер обратился с речью к своим военным командующим и сделал обзор политической ситуации. Он заявил:

«...наступил черед Австрии. Этот шаг также рассматривался, как сомнительный. Это принесло огромное усиление империи. Следующим шагом были Богемия, Моравия и Польша. Этот шаг было невозможно осуществить одной кампанией. Во-первых, надо было окончить строительство всех наших западных укреплений. Затем был создан протекторат, что заложило фундамент для действий против Польши. Но для меня тогда не было вполне ясно, должен ли я сначала выступить против Востока, а затем против Запада или наоборот. Было принято решение сначала сражаться против Польши. Меня могут обвинить в стремлении сражаться вновь и вновь. Я вижу удел всех человеческих созданий в борьбе».

Он не был уверен в том, на кого следует напасть сначала. Но в том, что рано или поздно он будет атаковать, для него не было никакого сомнения. Его предупреждали не только английские и французские премьер-министры, но также и его собственный сообщник Муссолини о том, что нападение на Польшу повлечет за собой вступление в войну Англии и Франции. Он избрал то, что считал удобным и благоприятным моментом, и он напал.

При таких обстоятельствах нельзя отрицать наличие намерения вести войну против Англии и Франции с предварительным нападением на Польшу. Здесь мы имеем нарушение наиболее торжественных обязательств. Здесь мы имеем пренебрежение самыми миролюбивыми обязательствами.

Это была агрессия во всей наготе и позоре, которая, безусловно, должна была вызвать ожесточенное и героическое сопротивление всех цивилизованных народов, но которая должна была разрушить многие устои нашей цивилизации.

Начав однажды активное осуществление своего плана захвата господства в Европе, если не во всем мире, нацистское правительство продолжало нападать на другие страны, как только представлялась к этому возможность. Страны, которые первыми подверглись вторжению после атаки на Польшу, были Дания и Норвегия.

9 апреля 1940 г. германские вооруженные силы вторглись в Норвегию и Данию без предупреждения, без какого-либо объявления войны. Это было нарушением Гаагской конвенции 1907 года. Это было нарушением конвенции об арбитраже и согласительной процедуре между Германией и Данией от 2 июня 1926 г. Это было, несомненно, нарушением пакта Бриана―Келлога 1928 года. Это было нарушением пакта о ненападении между Германией и Данией, заключенного 31 мая 1939 г. Это было также нарушением самых твердых гарантий, которые были даны после того, как аннексия Чехословакии поколебала доверие мира и Гитлер попытался успокоить Скандинавские государства. 28 апреля 1939 г. он подтвердил то, что он никогда не обращался к ним с какой-либо просьбой, несовместимой с их суверенитетом и независимостью. 31 мая 1939 г. он подписал пакт о ненападении с Данией.

2 сентября 1939 г., на следующий день после того, как он вторгнулся в Польшу и захватил Данциг, он снова выразил свою решимость соблюдать неприкосновенность и целостность Норвегии в меморандуме, который был в тот день вручен германским министром в Осло норвежскому министру иностранных дел.

Через месяц, 6 октября 1939 г., он заявил в публичном выступлении:

«Германия никогда не имела столкновения интересов или даже спорных вопросов с северными государствами так же, как она не имеет их и теперь. Германия предложила Швеции и Норвегии пакты о ненападении, но обе страны отказались только потому, что они не чувствовали какой-либо угрозы».

Когда рано утром 9 апреля 1940 г. уже началось вторжение в Норвегию и Данию, правительствам этих стран был вручен германский меморандум с попыткой оправдать действия Германии. Были выставлены различные обвинения против правительств стран, претерпевших вторжение. Было заявлено, что Норвегия была виновна в нарушении нейтралитета. Было заявлено, что она разрешала и допускала использование ее территориальных вод Великобританией. Было заявлено, что Великобритания и Франция сами готовили планы для вторжения и оккупации Норвегии и что правительство этой страны было готово примириться с этим событием.

Я не собираюсь обсуждать вопрос о том, были ли эти обвинения справедливыми или нет. Этот вопрос не имеет отношения к процедуре суда. Даже если бы эти обвинения были справедливы (они были, очевидно, фальшивыми), они не могли бы предоставить никакого приемлемого оправдания акта вторжения без предупреждения, без объявления войны и без какой-либо попытки посредничества или согласительной процедуры.

Агрессивная война не становится менее агрессивной только от того, что государство, которое ее ведет, предполагает, что другие государства могут произвести подобные же действия. Насилие над нацией не оправдывается предположением, что эта нация могла бы подвергнуться подобному насилию со стороны другого государства. Даже при самозащите военные меры не могут быть оправданы, за исключением случая, когда все средства переговоров претерпели неудачу и против данного государства была фактически применена сила.

В действительности, согласно свидетельству, которое мы сейчас имеем, становится ясным, что вторжение в эти страны было предпринято совершенно с другими целями, что оно планировалось задолго до того, как мог возникнуть какой-либо вопрос о нарушении нейтралитета или оккупации Норвегии Англией. Также ясно, что гарантии, повторявшиеся снова и снова в течение 1939 года, давались только с целью усыпить подозрение в этих странах и предупредить принятие ими шагов к сопротивлению против нападения, которое активно готовилось.

В течение нескольких лет подсудимый Розенберг в качестве начальника бюро внешней политики национал-социалистской германской рабочей партии интересовался оказанием помощи деятельности пятой колонны в Норвегии и им было установлено тесное сотрудничество с «Национал Самлин» — политической группой, возглавлявшейся известным ныне предателем Видкуном Квислингом. В течение зимы 1938—1939 г. Бюро внешней политики (АПА) находилось в контакте с Квислингом, и позднее Квислинг совещался с Гитлером, Редером и Розенбергом. В августе 1929 года специальный 14-дневный курс был проведен в школе бюро внешней политики в Берлине для 25 последователей, которых Квислинг отобрал для этой цели. План заключался в том, чтобы послать некоторое количество избранных и «заслуживающих доверия лиц» в Германию для краткой военной подготовки в специальном лагере. Они должны были быть специалистами по местности и языку в немецких войсках специального назначения, и поэтому были перевезены в Осло на угольных баржах для того, чтобы провести политические выступления в Норвегии. Целью был переворот, в течение которого Квислинг должен был захватить своих руководящих противников в Норвегии, включая короля, и предотвратить в самом начале военное сопротивление. В то же самое время Германия осуществляла военные приготовления с помощью пятой колонны.

2 сентября 1939 г., как я уже сказал, Гитлер заверил Норвегию в своем намерении уважать ее нейтралитет. 6 октября он заявил, что скандинавским странам ничего не угрожает.

3 октября подсудимый Редер указывал, что оккупация баз, произведенная в случае необходимости силой, в большой степени улучшит стратегическое и экономическое положение. 9 октября Дениц советовал сделать Тронхейм основной базой, с Нарвиком как вспомогательной базой для снабжения горючим. Вскоре после этого было сообщение Розенберга о возможности немедленного совершения государственного перепорота Квислингом при поддержке армии и флота. 12 декабря 1939 г. Редер сообщил Гитлеру в присутствии Кейтеля и Иодля о том, что если у Гитлера создалось хорошее мнение о Квислинге, ОКВ должно готовиться к оккупации Норвегии, если возможно, с помощью Квислинга, но в случае необходимости всецело при помощи силы. Гитлер согласился, но оставалось сомнение в том, против кого должно было быть начато наступление раньше: против Нидерландов или против Скандинавии. Плохая погода замедляла выступление против Нидерландов. В январе 1940 года были даны инструкции германскому военно-морскому флоту об атаке Норвегии и 1 марта 1940 г. Гитлером была дана директива об оккупации. Было сказано, что основная цель заключается не в том, чтобы предотвратить вторжение английских вооруженных сил в Скандинавию или Балтику, а «обеспечить наши базы железной рудой Швеции и предоставить нашему флоту и военно-воздушным силам более широкий плацдарм для действий против Великобритании». Директива далее гласила:

«...В принципе мы сделаем все возможное, чтобы эта операция выглядела, как мирная оккупация, цель которой — военная защита скандинавских государств... Важно, чтобы скандинавские государства, так же как и западные противники, были захвачены врасплох нашими мероприятиями. В случае, если подготовку к переправе более нельзя будет держать в тайне, то руководство и войска должны быть введены в заблуждение фиктивными целями...»

Характер и успех вторжения хорошо известны. Рано утром 9 апреля 7 крейсеров, 14 эсминцев и несколько миноносцев и других кораблей переправили передовые части 6 дивизий в количестве около 10 тысяч человек, совершили прорыв и высадили войска во внешнем фиорде Осло, Кристиансанне, Ставангере, Бергене, Тронхейме и Нарвике. Небольшое количество войск было также высажено в Арендале и Эгерзунде на южном побережье. Кроме того, на аэродромах близ Осло и Ставангера высадились авиадесантные войска. Германское нападение явилось полностью неожиданностью, и все подвергавшиеся нападению прибрежные города были захвачены согласно плану и лишь с небольшими потерями. Только план захватить короля и членов правительства и парламента не удался.

Несмотря на мужественное сопротивление, которое было спешно организовано по всей стране, ничего нельзя было сделать перед лицом давно запланированного неожиданного нападения, и к 10 июня вооруженное сопротивление прекратилось. Так был завершен еще один акт агрессии.

10 мая 1940 г., почти ровно через месяц после нападения на Норвегию, германские вооруженные силы, повторив то, что они совершили за 25 лет до этого, вторглись в Бельгию, Нидерланды и Люксембург согласно плану, т.е. плану вторжения без предупреждения и без объявления войны.

То, что было сделано, конечно, являлось нарушением Гаагской конвенции 1907 года. Это было нарушением Локарнского соглашения и конвенции об арбитраже с Бельгией 1925 года, которую нацистское правительство подтвердило в 1935 году и незаконно расторгнуто двумя годами позднее. Согласно этому соглашению, все вопросы, которые не могли быть решены обычным дипломатическим путем, должны были быть урегулированы путем арбитража. Вы прочтите исчерпывающие условия этих соглашений. Это было нарушением договора об арбитраже и примирении, подписанного Германией и Нидерландами 20 мая 1926 г., это было нарушением аналогичного договора с Люксембургом от 11 сентября 1929 г. Это было нарушением пакта Келлога―Бриана. Но эти договоры, пожалуй, не становились более священными в представлении нацистских правителей Германии от того, что они были торжественно заключены правительствами донацистской Германии.

Давайте рассмотрим те специальные заверения и обязательства, которые сами нацистские правители дали государствам, стоящим на пути к осуществлению их планов, направленных против Франции и Англии, на которые они всегда намеревались напасть. Бельгии, Нидерландам и Люксембургу давались самые ясные заверения не один раз, не два раза, а одиннадцать раз. Эти страны имели право полагаться на эти заверения, которые были даны торжественно и официально. Подсудимые обвиняются в нарушении этих обязательств. 30 января 1937 г. Гитлер говорил:

«Что касается остального, то я не раз выражал желание и надежду установить подобные, хорошие и сердечные отношения с нашими соседями. Германия, и я торжественно это повторяю, снова и снова давала заверения, например, о том, что между ней и Францией не может быть никаких спорных вопросов. Германское правительство, кроме того, давало заверение Бельгии и Голландии в том, что оно готово признать и гарантировать неприкосновенность и нейтральность этих территорий».

После того, как Гитлер милитаризировал Рейнскую зону и расторгнул пакт Локарно, Англия и Франция стремились восстановить безопасность Бельгии, которую действие Гитлера поставило под угрозу. Вследствие этого они со своей стороны 24 апреля 1937 г. дали Бельгии специальную гарантию в том, что они будут поддерживать в отношении Бельгии те обязательства помощи, которые они предоставили ей в соответствии с пактом Локарно и уставом Лиги Наций. 13 октября 1937 г. германское правительство также издало декларацию, заверявшую Бельгию в своем намерении признавать неприкосновенность и целостность этой страны.

Может быть, будет целесообразным коснуться остальных заверений при изложении имеющихся доказательств о подготовке и намерениях германского правительства до вторжения в Бельгию 10 мая 1940 г.

Как и в отношении Польши, и в отношении Норвегии и Дании, даты в данном случае говорят сами за себя.

Еще в августе 1938 года предпринимались шаги для того, чтобы использовать Нидерланды в качестве оборонительных баз для решительных действий на Западе в случае, если Франция и Англия окажут сопротивление Германии в ее агрессии против Чехословакии.

В письме военно-воздушных сил от 25 августа 1938 г., касающемся действий, которые должны быть предприняты в случае, если Англия и Франция вмешаются при проведении операций против Чехословакии, говорится:

«В настоящий момент не предполагается, что другие государства выступят против Германии. В этой связи район Голландии и Бельгии приобретает гораздо большее значение для предотвращения войны в Западной Европе, чем во время мировой войны. Этот район, в основном, является передовой базой для воздушной войны».

В последнем абзаце этого приказа говорится:

«В руках Германии Бельгия и Нидерланды представляют собой чрезвычайно благоприятный фактор для ведения воздушной войны против Великобритании, а также против Франции».

Это было в августе 1938 года. Через восемь месяцев, 28 апреля 1939 г., Гитлер вновь заявлял:

«Я был доволен тем, что ряд европейских государств воспользовался этой декларацией германского правительства, чтобы выразить и подчеркнуть свое желание сохранять полный нейтралитет».

Через месяц, 23 мая 1939 г., в имперской канцелярии Гитлер провел совещание, на которое мы уже ссылались. В протоколе этого совещания зафиксированы следующие слова Гитлера:

«Голландские и бельгийские авиационные базы должны быть захвачены вооруженной силой. Нужно игнорировать декларацию о нейтралитете. Если Англия и Франция вмешаются в войну между Германией и Польшей, они будут поддерживать нейтралитет Голландии и Бельгии. Поэтому, если Англия намеревается вмешаться в польскую войну, мы должны оккупировать Голландию с молниеносной быстротой. Мы должны стремиться обеспечить новую линию обороны на голландской территории до Зейдер-Зе».

Даже после этого он делал торжественные заявления о том, что он будет соблюдать нейтралитет этих стран. 26 августа 1939 г., когда кризис в отношении Данцига и Польши достигал своей высшей точки, германские послы в самой торжественной форме вручили бельгийскому королю, голландской королеве и правительству великого герцогства Люксембургского декларации, заверяющие соответствующие правительства в намерении уважать их нейтралитет. Но армии Гитлер сказал: «Если будут успешно оккупированы и удержаны Голландия и Бельгия, то будет обеспечена успешная война против Англии».

1 сентября произошло вторжение в Польшу, а через два дня Англия и Франция, во исполнение договорных обязательств, о которых уже говорилось, вступили в войну с Германией.

6 октября Гитлер снова повторил свои уверения в дружбе к Бельгии и Голландии, а 9 октября, после того как были сделаны эти заявления и прежде чем германское правительство выдвинуло какие-либо обвинения в нарушении нейтралитета Бельгией, Нидерландами и Люксембургом, Гитлер издал директиву о ведении войны.

В этой директиве он заявил:

«1. Если в ближайшем будущем станет ясным, что Англия и действующая под ее руководством Франция не намерены окончить войну, то я приму решение предпринять, не теряя времени, твердые наступательные действия.

2. Долгое ожидание не приведет к устранению преимущества западных держав в отношении бельгийского, а возможно и голландского нейтралитета, а также в значительной степени увеличит военную мощь наших противников, ослабит уверенность нейтральных стран в конечной победе Германии и не будет способствовать привлечению Италии на нашу сторону в качестве товарища по оружию.

3. Поэтому я даю следующее распоряжение о дальнейшем ведении военных действий:

a) должны быть осуществлены приготовления к наступательным действиям на северном фланге западного фронта с распространением на районы Люксембурга, Бельгии и Голландии. Это нападение должно быть произведено как можно скорее и как можно энергичнее;

b) цель этого нападения — нанести поражения на поле боя как можно большей части французской армии и армии ее союзника и в то же время занять как можно больший район Голландии, Бельгии, Северной Франции для использования в качестве базы, представляющей благоприятные перспективы для ведения войны в воздухе и на море против Англии и обеспечивающей достаточные пространства для прикрытия жизненно важного района Рура».

Ничто не указывало более ясно и определенно, чем этот документ, на цель, которая скрывалась за вторжением в эти три страны.

15 октября 1939 г. подсудимый Кейтель написал совершенно секретное письмо относительно «Плана Гельб» — кодовое название операции против Нидерландов. Он писал:

«Защита района Рура путем перемещения как можно дальше вперед в Голландию службы наблюдения и противовоздушной обороны имеет значение для всего хода войны. Чем больше голландской территории мы оккупируем, тем более эффективной может стать оборона Рура. Эта точка зрения должна определить выбор целей для армии, даже если армия и флот непосредственно не заинтересованы в приобретении такой территории. Поэтому целью подготовки армии должна быть оккупация, после получения особого приказа, территории Голландии и в первую очередь района Греббе―Маас. Вопрос о том, можно ли и надо ли далее расширить эти цели, будет зависеть от военной и политической позиции голландцев, а также от эффективности производимых ими затоплений».

Начало операции «План Гельб» было, по-видимому, рассчитано на начало ноября 1939 года. Мы имеем в нашем распоряжении серию из 17 писем, датированных от 7 ноября до 9 мая, в которых изо дня в день откладывалось начало операции. Таким образом, к началу ноября все основные планы и подготовка были завершены.

10 января 1940 г. германский самолет совершил вынужденную посадку в Бельгии. В этом самолете были найдены остатки оперативного приказа, который пытался сжечь пилот, указывающего достаточно подробно те бельгийские посадочные площадки, которые подлежало захватить воздушным силам. Были найдены многочисленные другие документы, которые показывают планирование и подготовку к этой операции во второй половине 1939 года и в начале 1940 года. Но они не освещают вопрос в большей степени и не показывают более ясно, чем те доказательства, на которые я уже сослался, планы и намерения германского правительства и его вооруженных сил.

10 мая 1940 г., приблизительно в пять часов утра, началось германское вторжение в Бельгию, Голландию и Люксембург.

Силы агрессии вновь двинулись вперед. Договоры, заверения, права суверенных государств не имели никакого значения. Грубая сила, прикрытая в максимальной мере, какую могли обеспечить нацисты элементам неожиданности, должна была захватить то, что считалось необходимым для нанесения смертельного удара Англии — основного врага. Эти несчастные страны были повинны лишь в том, что они стояли на пути германских захватчиков, но этого было достаточно.

6 апреля 1941 г. германские вооруженные силы вторглись в Грецию и Югославию. Удар снова был нанесен без предупреждения трусливым и коварным путем, чего мир теперь полностью ожидал от самозваной «расы господ». Это было нарушением Гаагской конвенции и было нарушением Парижского пакта, это было нарушением специального заверения, сделанного Гитлером 6 октября 1939 г. Он сказал: «Немедленно после завершения аншлюсса я сообщил Югославии, что теперь границы с этой страной также будут неизменными и что мы лишь желаем жить с ней в мире и в дружбе».

Но план агрессии против Югославии, конечно, был составлен задолго до этого. Во время агрессивного продвижения на Восток к Украине и советским территориям уже обсуждалось обеспечение южного фланга и коммуникационных линий. История событий, приведших к вторжению в Югославию Германии, хорошо известна. В 3 часа утра 28 октября 1940 г. итальянское правительство представило греческому правительству ультиматум, дав для ответа всего 3 часа, и за представлением этого ультиматума немедленно последовали воздушная бомбежка греческих провинциальных городов и вступление итальянских войск на греческую территорию. Греки не были подготовлены к такому нападению и вначале вынуждены были отступить, но позже итальянские войска били сначала остановлены, затем оттеснены к албанской границе, а к концу 1940 года итальянская армия потерпела серьезное поражение со стороны греков.

Что касается германской позиции в этом вопросе, то имеются, конечно, доказательства того, что произошло 12 августа 1939 г. на совещании Гитлера с Чиано. Как вы помните, Гитлер сказал тогда:

«Вообще говоря, лучшее, что могло бы случиться с нейтралами, это чтобы они были ликвидированы один за другим. Этот процесс можно было бы осуществить гораздо легче, если бы в каждом случае один из партнеров оси поддерживал другого, когда тот занимается ненадежным нейтралом. Италия вполне могла бы рассматривать Югославию как нейтрала такого рода».

13 августа на том же совещании он сказал во время обсуждения:

«Однако, в общем, успех одной из стран оси приведет не только к стратегическому, но и к психологическому укреплению другой страны и всей оси в целом. Италия провела ряд успешных операций в Абиссинии, Испании и Албании, каждый раз вопреки желаниям демократической Антанты.

Эти отдельные действия не только усилили местные интересы Италии, но и укрепили ее общую позицию. То же самое относится к германским действиям в Австрии и Чехословакии. Усиление оси этими отдельными операциями имело величайшее значение для неизбежного столкновения с западными державами».

Итак, снова мы видим повторение событий. Это совещание произошло 12—13 августа 1939 г.

Менее чем через два месяца Гитлер давал заверения, что Германия желает жить в мире и дружбе с югославским государством, ликвидацию которого он сам недавно предложил своему партнеру по оси. Затем итальянцы предъявили ультиматум Греции.

Началась война с Грецией и следующие за ней итальянские неудачи. В одном из захваченных нами документов мы нашли письмо Гитлера к Муссолини без даты, которое, вероятно, было написано во время итальянской агрессии против Греции. «Разрешите мне, — писалось в этом письме, — заверить вас, что в течение последних четырнадцати дней мое сердце и мои мысли были с вами больше, чем когда-либо прежде. Кроме того, дуче, будьте уверены в моей решимости сделать все возможное, чтобы улучшить ваше нынешнее положение... Когда я попросил вас принять меня во Флоренции, я поехал туда в надежде высказать вам мою точку зрения до начала приближающегося конфликта с Грецией, о котором я имел лишь общие сведения. Во-первых, я хотел попросить вас отложить это выступление, если возможно, до более благоприятного времени года или, по крайней мере, до американских президентских выборов.

Но, во всяком случае, я хотел попросить вас, дуче, не предпринимать никаких действий до молниеносной оккупации Крита, и с этой целью я также хотел вам сообщить некоторые практические предложения в отношении использования германской парашютной дивизии и одной авиадесантной дивизии... Югославия должна быть поставлена в положение незаинтересованной страны, а если возможно, ее следует, с нашей точки зрения, заинтересовать в сотрудничестве при ликвидации греческого вопроса. Без заверения со стороны Югославии бесполезно рисковать какой-либо успешной операцией на Балканах... К сожалению, я должен подчеркнуть тот факт, что ведение войны на Балканах до марта невозможно. Будет бесцельно делать какие-либо угрозы в отношении Югославии ввиду того, что сербский генеральный штаб хорошо понимает, что после этой угрозы невозможны никакие практические действия до марта. Поэтому Югославию следует, если возможно, перетянуть на нашу сторону другими средствами и другим путем».

12 ноября 1940 г. в совершенно секретном приказе Гитлер приказал командованию армии начать подготовку оккупации Греции и Болгарии, если это будет необходимо. По-видимому, 10 дивизий должны были быть использованы для того, чтобы предотвратить вмешательство Турции. И чтобы сократить срок, количество германских дивизий в Румынии должно было быть увеличено.

13 декабря Гитлер издал приказ верховному главнокомандованию вооруженных сил флота, авиации, сухопутных сил и генеральному штабу относительно операции «Марита» — так называлось вторжение в Грецию. В этом приказе было сказано, что вторжение в Грецию планируется и должно начаться, как только условия погоды станут благоприятными. Дополнительные приказы были изданы 11 января 1941 г.

28 января 1941 г. Гитлер встретился с Муссолини. На этом совещании присутствовали подсудимые Иодль, Кейтель и Риббентроп, и на основании заметок Иодля мы знаем, что там произошло. Мы знаем, что Гитлер заявил, что одной из целей концентрации германских войск в Румынии было использование их в операции «Марита» против Греции.

1 марта 1941 г. германские войска вступили в Болгарию и двинулись к греческой границе. Перед лицом угрозы нападения германских, а также итальянских сил на Грецию английские войска высадились в Греции 3 марта, в соответствии с декларацией, которая была сделана британским правительством 13 апреля 1939 г. о том, что Великобритания будет считать себя обязанной оказать соответственно Греции и Румынии максимальную поддержку в случае, если любая из этих стран станет жертвой агрессии и будет сопротивляться этой агрессии. Конечно, итальянская агрессия уже привела в действие это обязательство.

25 марта 1941 г. Югославия, частично перетянутая на сторону оси теми средствами, о которых говорил Гитлер, присоединилась к пакту трех держав, уже подписанному Германией, Италией и Японией. Во введении к этому пакту говорится, что три державы будут стоять плечом к плечу и работать вместе. В тот же день подсудимый Риббентроп послал две ноты югославскому премьер-министру, заверяя его в намерении Германии уважать нейтралитет и независимость Югославии.

Эта декларация — еще один пример вероломства германской дипломатии. Мы уже знаем о подготовке, которая велась. Мы знаем о попытках Гитлера втянуть итальянцев в агрессию против Югославии. В январе, как мы знаем, он дал приказ готовиться к вторжению в Югославию и Грецию; теперь же, 25 марта, он подписывает пакт с этой страной, а его министр иностранных дел посылает заверения в уважении ее суверенитета и территориальной целостности.

В результате подписания этого пакта антинацистские элементы в Югославии немедленно совершили переворот и создали новое правительство. После этого, более не уважая территориальной целостности и суверенитета своего союзника, Германия немедленно приняла решение вторгнуться в эту страну. 27 марта, через два дня после того, как пакт трех держав был подписан Югославией, Гитлер дал указание о том, чтобы началось вторжение в Югославию и чтобы она была использована как база для германо-итальянских операций против Греции.

После этого, 30 марта 1941 г., фон Браухич издал дополнительные указания относительно операции «Марита». Там было сказано:

«Приказы, изданные относительно операций против Греции, остаются в силе, поскольку они не затрагиваются настоящим приказом. 5 апреля, при условии благоприятной погоды, авиация должна произвести налеты на войска в Югославии и одновременно 13 армия должна начать боевые действия как против Югославии, так и против Греции».

Как мы знаем, вторжение действительно началось рано утром 6 апреля.

Договоры, пакты, заверения, любые обязательства разрывались и игнорировались, когда этого требовали агрессивные интересы Германии.

Теперь я обращаюсь к последнему акту агрессии в Европе. Мои американские коллеги будут заниматься вопросом о Японии. Я обращаюсь к последнему акту агрессии в Европе, в котором обвиняются эти нацистские заговорщики, — нападению на Россию.

В августе 1939 года Германия, хотя она, несомненно, и намеревалась в подходящий момент напасть на Россию, подписала договор о ненападении с Союзом Советских Социалистических Республик.

Когда Бельгия и Нидерланды были оккупированы, а Франция рухнула в июле 1940 года, Англия, которой хотя и оказывалась неоценимая моральная и экономическая поддержка Соединенными Штатами, осталась одна на поле боя в качестве единственного представителя демократии перед лицом агрессии. В тот момент одна лишь Британская империя осталась препятствием для Германии в осуществлении ее цели — господства на Западе. Одна лишь Британская империя, одна лишь Англия в качестве ее цитадели. Но этого достаточно.

Первое и, может быть, решающее военное поражение, понесенное врагом, произошло во время кампании против Англии, и это поражение имело глубокое влияние на весь дальнейший ход войны.

16 июня 1940 г. Гитлер дал подсудимым Кейтелю и Йодлю указание, которое они не были в состоянии выполнить — указание о вторжении в Англию. Оно начиналось следующим заявлением — и англичане всегда будут этим гордиться:

«Так как Англия, вопреки своему безнадежному положению, не обнаруживает признаков желания прийти к соглашению, я решил подготовить десантную операцию против Англии и, в случае необходимости, осуществить ее. Целью этого является устранить английскую метрополию как базу для ведения войны против Германии. Подготовка всей операции должна быть закончена к середине августа».

Но первое необходимое условие для осуществления этого плана заключалось в том, чтобы (я цитирую) «английские военно-воздушные силы были бы фактически и морально сломлены настолько, чтобы они не могли производить агрессивных действий перед лицом германского нападения».

Подсудимый Геринг и его авиация, конечно, делали самые отчаянные попытки создать это условие, но (и это одна из самых славных страниц нашей истории) они потерпели решительное поражение. И хотя бомбежка английских городов и деревень продолжалась в течение этой трудной зимы 1940/41 года, враг в конечном счете решил, что таким путем Англию покорить нельзя, и вследствие этого Германия, не достигнув первой из своих основных целей, снова повернула на восток.

22 июня 1941 г. германские вооруженные силы без предупреждения, без объявления войны вторглись в Россию. Это, конечно, было обычным нарушением серии договоров. В этом случае нацисты действовали так же, как и в других случаях. Это было нарушением Парижского пакта и грубо противоречило договору о ненападении, который Германия и Россия заключили 23 августа — за два года до этого. Сам Гитлер, касаясь этого соглашения, говорил, что соглашения следует соблюдать лишь до тех пор, пока они служат определенной цели. Подсудимый Риббентроп высказался еще более определенно. В беседе с японским послом в Берлине 23 февраля 1941 г. он дал ясно понять, что цель соглашения со стороны Германии заключалась лишь в том, чтобы избежать войны на два фронта.

В отличие от того, что Гитлер и Риббентроп и остальные планировали на закрытых совещаниях, мы знаем, что они провозглашали всему миру.

19 июля в рейхстаге Гитлер говорил:

«При этих обстоятельствах я счел целесообразным, прежде всего, договориться о трезвом разграничении интересов с Россией. Будет раз навсегда установлено, что Германия считает сферой своих интересов для обеспечения своего будущего и Россия, со своей стороны, считает важным для своего существования.

За этим ясным разграничением сфер и интересов с обеих сторон последовало новое урегулирование русско-германских отношений. Любая надежда на то, что в конце срока соглашения вновь возникнет напряженность в русско-германских отношениях, является ребячеством. Германия не предприняла ни одного шага, который вывел бы ее за сферу ее интересов: это относится и к России. Надежда Англии улучшить положение путем создания какого-нибудь нового европейского кризиса является иллюзией, поскольку это касается русско-германских отношений.

Английские политические деятели осознают вещи несколько медленно, но с течением времени и они поймут это».

Конечно, это заверение было сплошной ложью. Через несколько месяцев после этого были предприняты меры к нападению на Россию.

В записке к адмиралу Ассману подсудимый Редер назвает вероятные причины этого решения:

«Боязнь того, что больше нельзя было достичь господства в воздухе над Ла-маншем осенью 1940 года, что фюрер, несомненно, понял еще раньше, чем военно-морской штаб, который не был так полно информирован об истинных результатах налетов на Англию (о наших потерях), по-видимому, побудила фюрера уже в августе и сентябре 1940 года подумать о целесообразности, еще до достижения победы на Западе, проведения восточной кампании с целью первоначального устранения нашего последнего серьезного противника на континенте. Однако фюрер открыто не повторял этого опасения до второй половины сентября».

Может быть флоту он и не говорил об этих намерениях до половины сентября, но к началу этого месяца он, несомненно, говорил об этом с подсудимым Йодлем.

Мы имеем директиву верховного командования от 6 сентября 1940 г., подписанную Иодлем. Я цитирую: «Даты указания об увеличении в течение последних недель оккупационных войск на Востоке». И далее (я цитирую): «По причинам безопасности это не должно создать такого впечатления в России, что Германия готовится к восточной кампании». Были даны указания германской разведке в отношении ответов на вопросы русской разведывательной службы. Я цитирую далее: «Общая численность германских войск на Востоке должна быть замаскирована частыми перемещениями частей в этом районе. Следует создать такое впечатление, будто основная часть войск переброшена на Юг в то время, как северные районы оккупированы небольшим количеством войск».

Итак, мы видим начало операций.

12 ноября 1940 г. Гитлер издал директиву, подписанную подсудимым Иодлем, в которой он заявил, что политическая задача — определить позицию России — началась безотносительно к результатам подготовки против Востока, о которых было дано устное распоряжение до того, как эта задача могла быть выполнена.

Нельзя предположить, что СССР участвовал бы в каких-либо переговорах в это время, если бы было известно, что в тот же день были отданы приказы готовиться к вторжению в Россию и что готовился приказ о введении в действие плана «Барбаросса».

18 ноября был издан приказ. Я опять цитирую: «Немецкие вооруженные силы должны были быть готовы разбить Советскую Россию в быстрой кампании по окончании войны против Великобритании». И далее, в той же самой инструкции: «Все приказы, которые будут отданы верховным командованием, в соответствии с этой инструкцией, должны быть составлены в таких выражениях, чтобы они могли быть истолкованы в качестве мер предосторожности, если Россия изменит свое нынешнее отношение к нам».

Продолжая играть в дружбу, Германия 10 января 1941 г. уже после того, как было принято решение о плане «Барбаросса», подписала русско-германский пограничный договор, а менее чем через месяц, 3 февраля 1941 г., Гитлер созвал совещание, на котором присутствовали подсудимые Кейтель и Иодль и на котором было предусмотрено, чтобы вся операция против России должна быть замаскирована, как часть подготовки к «Зелёве», так назывался план вторжения в Англию. В марте 1941 года планы были достаточно разработаны, чтобы включить в них положение о разделе русской территории на 9 отдельных областей, управляемых имперскими комиссарами под общим контролем подсудимого Розенберга. В то же время под руководством Геринга, ответственность на которого возложил Гитлер, были выработаны подробные планы экономической эксплуатации России (вы услышите подробности этих планов).

Я хочу вам напомнить об одном документе, на который уже ссылались. Знаменательно, что 2 мая 1941 г. совещание государственных секретарей по плану «Барбаросса» отметило:

«1. Война может продолжаться только в том случае, если в течение третьего года войны все вооруженные силы будут снабжаться питанием из России.

2. Нет сомнения, что если мы возьмем из России нужное нам, то в результате этого многие миллионы погибнут голодной смертью».

Но это, по-видимому, не вызвало тревоги. «План Ольденбурга», как была названа схема экономической организации эксплуатации России, продолжал разрабатываться.

1 мая 1941 г. дата начала операции была установлена. К 1 июня приготовления были почти закончены и был составлен точный график. Считали, что произойдут тяжелые пограничные бои, которые могут продлиться около 4 недель, но после этого не ожидалось никакого серьезного сопротивления.

22 июня в 3 часа 30 минут утра германские армии снова выступили, и Гитлер заявил в своем воззвании к ним: «Я решил еще раз отдать в руки наших солдат судьбы немецкого народа, империи и Европы».

Были, конечно, выдвинуты обычные лживые предлоги. 28 июня Риббентроп заявил, что наступление было начато вследствие нарушения Красной Армией германских границ. Это была ложь, и подсудимый Риббентроп знал, что это ложь. 7 июня 1941 г. посол Риббентропа в Москве сообщил ему (я цитирую), что «все наблюдения подтверждают, что Сталин и Молотов, которые одни отвечают за русскую внешнюю политику, делают все, чтобы избежать конфликта с Германией». А штабные документы, которые вы увидите, показывают, что русские не проводили подготовки к войне и что они до последнего дня продолжали выполнять поставки в соответствии с торговым соглашением. Истина, конечно, заключалась в том, что устранение России как политического противника и включение советской территории в германское «жизненное пространство» являлось уже давно одной из основных целей нацистской политики, которая в дальнейшем была подчинена «дипломатическим соображениям», как говорил подсудимый Иодль.

Итак, 22 июня нацистская армия была брошена на государство, в дружбе к которому Гитлер так недавно клялся, и Германия начала последний акт агрессии в Европе, за которым последовала долгая и тяжелая борьба, окончившаяся крушением самой Германии.

Таково обвинение против этих подсудимых как правителей Германии по второму разделу обвинительного заключения. Возможно, будет сказано, что многие из документов, на которые мы ссылались, были написаны от имени Гитлера, что приказы были приказами Гитлера и что эти люди были лишь орудием воли Гитлера. Но они были орудием, без которого воля Гитлера не могла быть осуществлена, и они были более чем орудием. Эти люди были не просто послушным орудием, хотя они были бы достаточно виновными, если бы их роль этим ограничивалась. Это те люди, чья поддержка поставила Гитлера в то властное положение, которое он занимал. Это те люди, которые своей инициативой и планированием, пожалуй, замышляли и, во всяком случае, делали возможным акты агрессии, осуществлявшиеся от имени Гитлера. Это те люди, которые дали Гитлеру возможность создать армию, флот, авиацию, военную экономику, политическую философию, при помощи которых эти вероломные нападения были совершены, и вести своих фанатичных приверженцев в мирные страны на убийство, грабеж и уничтожение. Это те люди, чье сотрудничество и поддержка сделали возможным создание нацистского правительства в Германии.

Управление тоталитарной страной может быть осуществлено без содействия представителей народа, но оно не может быть осуществлено без всякого содействия. Бесполезно иметь лидера, если нет людей, которые готовы, ввиду их личной алчности и честолюбия, помогать ему и следовать за ним. Диктатор, который вершит судьбы своей страны, не рассчитывает на себя одного. При приобретении власти или сохранении ее он надеется на поддержку, которую готовы дать ему менее крупные люди, сами стремящиеся получить свою долю диктаторской власти.

В уголовных судах наших стран, когда людей предают суду за нарушение местного закона, довольно часто случается, что среди членов банды, посаженной на скамью подсудимых, один является руководителем и вдохновителем. Но это не оправдание для простого мошенника сказать: «Я воровал потому, что мне приказали», или для убийцы говорить: «Я убивал потому, что меня просили». Подсудимые находятся в таком же положении, несмотря на то, что они пытались грабить целые страны и истреблять целые народы. Никакой мандат не оправдывает совершения незаконного действия.

Политическая лояльность, выполнение военных приказов — это прекрасные вещи. Но они не требуют и не оправдывают совершения явно порочных действий. Наступает момент, когда человек должен отказаться повиноваться своему руководителю, если он в то же время хочет повиноваться свой совести. Даже рядовой солдат армии не призван выполнять противозаконные приказы. А эти подсудимые не были рядовыми солдатами. Они были людьми, чья ловкость и хитрость, чей труд и деятельность дали германской империи возможность порывать существующие договоры, заключать новые и насмехаться над ними, превратив международные переговоры и дипломатию в пустое издевательство, уничтожить всякое уважение к международному праву и, наконец, выступить против народов мира, чтобы обеспечить то господство, в которое они, как надменные представители так называемой «расы господ», якобы верили.

Если эти преступления, с одной стороны, были преступлениями нацистской Германии, то эти люди также виновны, как лица, которые содействовали, потворствовали, советовали, обеспечивали и сделали возможным все то, что было совершено.

Все совершенные этими людьми преступления столь ужасны, что они не укладываются в сознании. Их вожделения и садизм, их преднамеренные убийства и уничтожение стольких миллионов людей — это лишь одна сторона вопроса. Теперь, когда положен конец этому кошмару и мы думаем о том, как будем жить в будущем, пожалуй, их виновность как убийц и грабителей имеет меньшее значение и меньшее влияние на будущие поколения, чем их преступление, заключающееся в обмане, — обмане, при помощи которого они получили возможность совершать эти убийства и грабежи. Таков другой аспект их вины.

История их «дипломатии», основанной на хитрости, ханжестве и злой воле, — это история, конечно, менее ужасная, но тем не менее порочная и преднамеренная. И если это послужит прецедентом при ведении международных отношений, то ее последствия для человечества, несомненно, приведут к концу цивилизованного общества. Без доверия между странами, без уверенности в том, что на слово можно положиться и что обязательства даются с намерением их выполнить, — нет никакой надежды на мир и безопасность.

Правительства Соединенного Королевства и Британского содружества наций, Соединенных Штатов Америки, Союза Советских Социалистических Республик и Франции, действуя при поддержке и от имени всех других миролюбивых стран, для того и объединились, чтобы посадить на скамью подсудимых тех, кто изобрел и проводил в жизнь эту нацистскую концепцию международных отношений.

Они это сделали для того, чтобы подсудимые были наказаны за их преступления. Они это сделали для того, чтобы разоблачить их поведение во всей его голой порочности, и они это делают в надежде на то, что совесть и здравый смысл всего мира увидят последствия такого поведения и конец, к которому оно неизбежно должно привести. Давайте снова восстановим здравомыслие и, вместе с этим, святость наших обязательств друг перед другом.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ де МЕНТОНА [41]

[Произнесена в заседании Международного Военного Трибунала 17 января 1946 г.]

Совесть народов, которые еще вчера были порабощены и подвергались духовным и телесным пыткам, призывает вас судить и покарать персонально некоторых из числа тех лиц, которые несут главную ответственность за реализацию наиболее чудовищных из когда-либо существовавших форм государства и варварства, а также призывает вынести приговор в отношении взятых в совокупности групп и организаций, явившихся важнейшим орудием преступлений указанных лиц.

Франция, дважды на протяжении 30 лет подвергавшаяся вторжению в войнах, развязанных германским империализмом, испытала на себе в мае—июне 1940 года всю силу удара, нанесенного оружием, которое нацистская Германия собирала с агрессивными намерениями в течение многих лет. Временно побежденная в силу численного и материального превосходства противника, его большей подготовленности, моя страна никогда не переставала бороться за свободу, ни на один день не выходила из этой борьбы. Взятых на себя обязательств и стремления к национальной независимости было бы достаточно для того, чтобы Франция, возглавляемая генералом де Голлем, осталась в лагере демократических наций. По призыву участников движения сопротивления, принадлежавших ко всем классовым прослойкам, всем политическим партиям, различным религиозным направлениям, наша битва за освобождение постепенно приняла характер общенационального движения. И это произошло потому, что наш народ не только не примирился с нищетой и порабощением, но и отверг догматы гитлеризма, находящиеся в полнейшем противоречии с традициями нашего народа, его запросами и призванием действовать в интересах гуманности, несмотря на то, что наша родина и мы сами находились под гнетом захватчика.

Франция, подвергавшаяся систематическому ограблению и опустошению, Франция, столько сынов которой было замучено и казнено в застенках гестапо и в концентрационных лагерях, наконец, Франция, которая перенесла нечто еще более ужасное — разлагающее моральное влияние и принуждение к возврату в состояние варварства, принуждение, осуществлявшееся нацистской Германией с сатанинской настойчивостью, — Франция требует от вас и требует прежде всего от имени героически пожертвовавших собой участников движения сопротивления, которых она причисляет к наиболее светлым образам национальной героики, Франция требует: да будет совершено правосудие!

Как и прежде, Франция, которая столько раз на протяжении истории была выразителем и поборником идеи свободы человеческой морали, человеческого прогресса, сегодня в моем лице представляет народы-мученики Западной Европы: народы Норвегии, Дании, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, народы, которые связаны более прочными узами, чем какие-либо другие нации, с интересами мира, одни из наиболее передовых народов в силу руководивших ими стремлений и созданного ими культа достояний цивилизации, народы, разделившие с нами страдание и подобно нам отказавшиеся отречься от свободы и принести в жертву свою душу перед лицом нацистского варварства. Франция является здесь выразительницей их требования о том, чтобы правосудие было совершено.

Первое основание для выступления перед вашим Высоким Судом — потребность подвергавшихся страданиям народов в том, чтобы свершилась справедливость. Но совершение правосудия не единственная и, быть может, не главная потребность, ибо мы обращаемся лицом к будущему в большей мере, нежели к прошлому.

Мы считаем, что длительный мир и уверенность человечества в прогрессе человечества, которое ныне еще разобщено, подвергается страданиям и исполнено тревогой, могут быть достигнуты лишь при сотрудничестве всех народов и путем учреждения подлинно международной организации. Одних только формальных средств и дипломатического урегулирования проблем для этого недостаточно. Ни одна нация не может быть долговечна и устойчива без наличия общего согласия по вопросу о важнейших правилах жизни в обществе, без наличия единства в поведении согласно требованиям совести, без достижения всеми гражданами согласия дать единое определение понятию добра и зла; не существует внутренних законов, которые не опирались бы в квалификации преступлений и в определении меры наказания на общепризнанные критерии, иначе говоря, такие нации не могут существовать без наличия единой морали.

Сотрудничество наций завтрашнего дня не может существовать без международной морали, нации не могут не иметь определенной общности цивилизации в духовной сфере, не могут не иметь единой градации духовных ценностей; международное право будет призвано установить меры воздействия и обеспечить их применение в случае наиболее серьезных нарушений общепризнанных правил международной морали. Эта мораль и упомянутое международное уголовное право необходимы для установления, в конечном итоге, мирного сотрудничества и для обеспечения прогресса на прочной основе.

Опираясь на опыт прошлых веков или, точнее говоря, на опыт последних лет, после невиданного доселе колоссального числа жертв и страданий людей всех рас и национальностей, мы должны считать, что прочной основой, которая обеспечивала бы мирное сотрудничество жизни и прогресс, является уважение личности, кем бы эта личность ни была, а также осуществление верховной власти в определенных границах.

Но для того, чтобы мы могли надеяться на создание, на базе международной морали и международного права, международного сообщества в духе свободного сотрудничества народов, необходимо, чтобы Германия, после того как она замыслила, подготовила и развязала агрессивную войну, повлекшую за собой смерть миллионов людей и разорение многих народов, после совершения ею цепи гнуснейших преступлений в годы военных действий была объявлена виновной. Следует покарать и руководителей Германии, которые несут за это ответственность. Если они не будут осуждены, если не будет совершено правосудие, то народы потеряют веру в возможность осуществления правосудия. Когда вы объявите, что всякое преступление является в любых случаях преступлением, безотносительно к тому, совершено оно национальным объединением в отношении других народов или же каким-либо лицом в отношении другого лица, то вы этим самым подтвердите наличие единой морали, которая приложима в области международных отношений в той же мере, как и в отношениях между людьми, подтвердите, что на этой морали зиждутся правовые положения, признаваемые международным обществом. Наконец, этим актом вы положите начало учреждению международного правосудия.

Совершение правосудия необходимо также и для будущего германского народа. Народ этот долгие годы отравлялся нацизмом, и в нацистском режиме нашли свое выражение некоторые его стремления значительной давности, имеющие глубокие корни. Его полная ответственность заключается не только в общем согласии, но и в эффективном участии в совершении весьма значительного числа преступлений. Перевоспитание его необходимо. Оно сложно и требует большого времени.

Усилия, которые свободолюбивые народы должны будут попытаться приложить в целях вовлечения Германии в международное сотрудничество, окажутся в конечном итоге безуспешными без плодотворного перевоспитания германского народа. Если ваш Высокий Суд осудит нацистскую Германию, то этот акт явится лучшей отправной точкой в представляющей значительные трудности работе по переоценке и по перевоспитанию на протяжении последующих лет.

Вот почему Франция считает своим долгом настаивать перед Трибуналом на том, чтобы он квалифицировал преступления, а также самоё агрессивную войну и действия Германии в ходе войны противоречащими морали и законам всех цивилизованных стран, и настаивает на том, что следует покарать тех, кто несет главную ответственность за указанные действия, настаивает на признании преступности членов наиболее важных групп и организаций.

Ваш Высокий Суд, учрежденный четырьмя подписавшими Соглашение от 8 августа 1945 г. государствами, которые действовали в интересах всех Объединенных Наций, обладает должными правами и качествами для совершения над Германией правосудия от имени всех свободолюбивых народов и от лица освобожденного человечества.

Учреждение нашими четырьмя правительствами Трибунала, обладающего правом вести суд над главными виновниками, гражданами нацистской Германии за совершение ими преступлений, находит серьезную основу в принципах и обычаях международного права. Известный английский правовед не так давно напомнил об этом: теория и практика международного права всегда признавали право воюющего государства подвергать наказанию вражеских военных преступников, которые попадают в его руки. Это положение международного права столь незыблемо, что никогда ни один исследователь его не оспаривал. Оно возникло одновременно с зарождением самого международного права. Основы его были заложены Франциско де Витториа и Гроцием. Немецкие исследователи XVII и XVIII веков развили это положение.

Так, Иоганн Якоб Мозер, писатель-позитивист XVIII века, писал: «Если солдаты противника действуют в нарушение международного права и попадают в руки противной стороны, то с ними не следует обращаться, как с военнопленными. Им может быть уготована участь воров и убийц». Следовательно, судебное преследование, которое ведется Соединенными Штатами, Великобританией, Союзом Советских Социалистических Республик и Францией в отношении лиц и организаций, представших перед вашим Высоким Судом на основании обвинительного заключения, оглашенного в Берлине 18 октября 1945 г., опирается на бесспорное юридическое положение, на признанное повсеместно в международных учреждениях право, согласно которому преступники войны подлежат репрессивной юрисдикции.

Это право подкреплено законными соображениями, которые, быть может, еще более неоспоримы.

Принцип территориального применения уголовных законов предоставляет каждому государству право подвергать наказанию за преступления, совершенные на территории этого государства. Принцип территориального применения законов охватывает нарушения международного права на территориях в период их военной оккупации. Эти нарушения и являются главными источниками военных преступлений. Но преступления, совершенные подсудимыми, были направлены не против какого-либо одного государства и имели место не на какой-либо одной территории. Национал-социалистские заговорщики, для суда над которыми вы были призваны правосудием, руководили политикой третьей империи. Все государства, оккупированные и вслед за этим временно порабощенные, находились в одинаковом положении жертв и в связи с тем, что против них были развязаны запрещенные войны, и в связи с теми методами, которые были против них использованы в ходе ведения войны.

Следовательно, не существует одного какого-либо из числа этих государств, которое имело бы законное основание настаивать на предоставлении ему преимуществ в проведении суда над преступниками. Лишь Международный Трибунал, являющийся выражением совокупности Объединенных Наций, которые еще вчера воевали с Германией, может со всей справедливостью заявить о своем праве на суд. Вот почему декларация о зверствах противника, сделанная на конференции в Москве в октябре 1943 года, смогла предусмотреть, что после общей победы союзников руководители национал-социалистской Германии предстанут перед лицом международного правосудия. Таким образом, в самом принципе правосудия, которое вы призваны совершить, нет ничего нового в юридическом отношении.

Отнюдь не являясь одним лишь утверждением силы, сделанным победителем, ваша компетенция основывается на признании международным правом территориальной юрисдикции суверенных государств.

Передача этими государствами своих судебных полномочий Международному суду является знаменательным прогрессом на пути осуществления междугосударственного репрессивного судопроизводства, но она не создает никаких нововведений в законных основах совершения вами правосудия, которое вы призваны осуществить.

Может показаться, что квалификация уголовных преступлений создает серьезные юридические возражения. Чудовищное переплетение и нагромождение преступлений против человечности охватывает и в то же время превышает два более точных юридических определения: преступления против мира и военные преступления. Я думаю, и к этому я еще особо возвращусь в дальнейшем, изолируя преступления против мира от военных преступлений, что эта совокупность преступлений против человечности в конечном счете есть не что иное, как систематическое совершение в политических целях уголовных преступлений, как то: краж, грабежей, жестокого обращения, увода в рабство, умерщвления и убийства, т.е. преступлений, предусмотренных и караемых согласно уголовному праву всех цивилизованных государств.

Таким образом, никакое юридическое определение общего порядка не может создать препятствий для совершения вами правосудия.

Более того, попытка обвиняемых нацистов сослаться на отсутствие какого-либо документа в письменной форме, на основании которого вы смогли бы квалифицировать их действия как уголовные преступления, будет совершенно необоснованна. Разве сама национал-социалистская правовая доктрина не допускает в области внутреннего уголовного законодательства того, чтобы даже судья мог и должен был вносить дополнения в закон. Письменный закон впредь перестал быть «великой хартией» злоумышленника. Судья мог налагать наказание и в случае отсутствия указания на него, и при этом чувство национал-социалистской справедливости не было оскорблено.

Каким образом при нацистском режиме судья мог вносить дополнения в закон?

В поисках своего якобы легального решения он действовал как законодатель. Исходя из прочной национал-социалистской базы, он искал положение, которое хотел провозгласить так, как если бы он являлся законодателем.

В своей речи в «День юриста» 1936 года подсудимый Франк заявил:

«Когда вы должны принять какое бы то ни было решение, вы должны спросить себя: как поступил бы фюрер на моем месте? Когда вы должны принять какое бы то ни было решение, спросите себя: соответствует ли это решение национал-социалистскому сознанию германского народа? Тогда у вас будет прочная база национал-социалистской идеологии, которая даст нам на все времена власть третьего рейха в той сфере, где вы будете принимать решения, и эту власть вы будете черпать из единого общенародного характера национал-социализма и признания воли фюрера Адольфа Гитлера».

И будет неуместен упрек подсудимого Франка и его сообщников по адресу тех, кто завтра совершит правосудие в интересах человеческой совести, упрек за отсутствие текстов в письменном виде с указанием на меру наказания, ибо если помимо международных конвенций подобные указания и не фигурируют в международном уголовном кодексе, то они включены в уголовные кодексы всех цивилизованных стран.

Господин судья Джексон подробно обрисовал вам различные фазы и формы, в которые вылился национал-социалистский заговор в период его подготовки и осуществления с первого дня организации заговора Гитлером и его сообщниками в целях захвата власти и до совершения бесчисленных преступлений в Европе, которая почти полностью оказалась под их неограниченной властью.

Сэр Хартли Шоукросс перечислил вам далее различные нарушения договоров, обязательств и заверений, предшествовавшие многочисленным агрессивным войнам, в которых виновна Германия.

Я разрешу себе сегодня показать вам, что все эти организованные массовые преступления проистекают, как я позволю себе назвать, из преступлений против разума. Здесь я хочу упомянуть доктрину, отрицающую все рассудочные и моральные духовные ценности, с помощью которых народы стремились в течение тысячелетий улучшить человеческое существование; цель этой доктрины — сбросить человечество в состояние варварства, но не в естественное и самовозникающее варварство первобытных народов, а в демоническое, почти сознательное варварство, используя материальные средства, которые наука предоставила человеку. И в этом осквернении разума кроется первородная вина национал-социализма, из которой проистекают все преступления.

Эта чудовищная доктрина — это расовая теория: существование германской расы, в принципе состоящей из арийцев, является, согласно этой теории, исходным и естественным положением. Германцы могут существовать как индивидуумы и оправдать свое существование лишь постольку, поскольку они принадлежат к расе или фолькстуму, народной массе, которая представляет и объединяет всех германцев. Раса породила германский народ, и, ведя свое начало от нее, этот народ живет и развивается как организованное объединение. Немец имеет право рассматривать себя лишь как здорового и сильного члена этого объединения, выполняющего внутри его определенную техническую функцию. Степень его свободы точно измеряется его деятельностью и его пользой. Речь идет о том, чтобы привести этот национальный организм в боевое состояние, подготовить его к непрекращающейся борьбе.

Корпоративные идеи и символы расизма составляют неотъемлемую от его политической системы часть: это так называемый биологизм власти, или диктаторский биологизм.

«Кровью — термин, так часто появляющийся из-под пера нацистских доктринеров, определяет истинный ход жизни. Кровь, этот живительный сок, подобно крови, циркулирующей в человеческом организме, определяет движение каждой расы, развитие культуры этой расы.

Быть арийцем — значит чувствовать в себе движение потока этой крови, который возбуждает и поддерживает жизнь целой нации. Кровь является тем фактором чувственной и бессознательной жизни, который пробуждает в каждом индивидууме присущие его расе признаки. Даже тогда, когда духовная жизнь достигает наивысшего напряжения, мы не должны отходить от первоначальной основы нашей священной общности. Стоит только индивидууму уйти от самого себя — и он почувствует пробуждение в нем «велений крови». Сновидения, обряды и мифы помогут этому пробуждению. Иначе говоря, современный германец может и должен внять зову Германии древних времен и возвратиться к чистому и юному первобытному состоянию.

Единство души и тела индивидуума не может подвергаться обсуждению. В «национал-социалистских ежемесячных тетрадях» за сентябрь 1938 года сказано: «Говорят, будто тело принадлежит государству, а душа — церкви или богу. Теперь дело обстоит иначе. Человек целиком, и душой и телом, принадлежит германской нации и германскому государству». Действительно, национал-социализм утверждает, что моральное сознание является результатом ортогенетической эволюции, следствием простейших физиологических функций, которые характеризуют звериную сущность человека. Отсюда — его моральное сознание также подчинено наследственности и, следовательно, подчинено требованиям расы.

Эта псевдорелигия, конечно, не гнушается использовать плоды разума и технического развития, полностью подчиняет их своим интересам и стремится наиболее правдоподобно согласовать их с расовым мифом.

Сам по себе отдельный индивидуум не представляет ценности и имеет значение лишь как элемент, входящий в расу. Это утверждение было бы логично, если допустить, что физические и психологические свойства, воззрения и тенденции присущи не индивидуумам, а лишь нации. Тот, кто придерживается иных взглядов, чем изложенные в официальной доктрине, либо — антиобщественный элемент, либо — невменяемый. Ему приписывают тогда отсутствие рассудка, потому что, согласно нацистской доктрине, понятия «нация» и «раса» совпадают. Итак, были установлены отличительные признаки расы. Любое отступление от обще-утверждаемой морали и мировоззрения — такое же уродство, как искривленная от рождения нога или заячья губа.

Тоталитарная доктрина сделала возможным существование индивидуума лишь внутри расы и для расы, не допуская избрания им своего пути и собственной цели. Тоталитарная доктрина исключает любые концепции, любые стремления или желания, отличные от тех, которые связаны с интересами расы. Тоталитарная доктрина воспрепятствовала индивидууму заниматься чем-либо иным помимо того, в чем раса заинтересована.

Национал-социализм привел к подавлению личности государством, к отрицанию самоценности человеческой личности.

Мы, как это становится ясным, подведены к воззрениям варварского племени в самые отдаленные времена. Отброшены все накопленные в течение веков достояния цивилизации. Утверждение примата расы, ее инстинктов, требований и интересов заставило исчезнуть все понятия об общепринятой морали, справедливости и праве. Человеческая личность, ее свобода, права, запросы более не могли претендовать на самостоятельное существование.

Можно предугадать, какое расстояние отделяло, согласно этим воззрениям, лиц, принадлежащих к германскому обществу, от прочих людей. Было неустранимо различие, установленное между расами, как и неустранима была градация между ними, которая привела к противопоставлению высших рас низшим. Гитлеровский режим вырыл подлинную пропасть между единственным хранителем расового сокровища — германской нацией и другими нациями.

Более не допускался одинаковый подход к германскому обществу и всему многообразию низших людей вырождающихся наций. Идея братства людей была отвергнута еще более решительно, чем прочие общепризнанные духовные ценности.

Как объяснить, что Германия, на протяжении веков черпавшая богатства классической древности и христианства, идеи свободы, равенства и социальной справедливости, общие достояния западного гуманизма, в который она внесла благородный и ценный вклад, как объяснить, что Германия обратилась столь странным образом к примитивному варварству?

Чтобы понять это и завтра же приложить усилия для того, чтобы искоренить в Германии зло, поставившее под угрозу гибели всю нашу цивилизацию, следует вспомнить о глубоких и отдаленных истоках национал-социализма.

Мистическая идея расовой общности родилась в период умственного и морального кризиса, охватившего в XIX веке Германию, сумевшую, однако, в кратчайший срок восстановить свою экономическую и социальную структуру в результате необычайно быстрой индустриализации. В действительности, национал-социализм — вершина умственного и морального кризиса современного человечества, перенесшего значительные потрясения из-за индустриализации и технического прогресса. Помимо того, что Германия особенно остро пережила этот переворот в экономической и социальной жизни, она перенесла его в то время, когда ею еще не были достигнуты политическое равновесие и единство в области культуры, уже существовавшие в других странах Западной Европы.

По мере того, как замирала духовная и умственная жизнь, умами овладевала трагическая неуверенность. Результат этого — жестокость умов XIX века, которую столько немцев описало с трагической силой заклинаний. В душах, опустошенных поисками новых духовных ценностей, разверзлась зияющая пропасть.

Естественные и гуманитарные науки породили полнейший релятивизм, глубокий скептицизм в отношении незыблемости духовных ценностей, на которых веками воспитывался западный гуманизм. Распространился вульгарный дарвинизм, который совращал и приводил в безумное состояние умы; теперь немцы увидели в общности, в расах лишь замкнувшиеся в себе и ведущие друг с другом непрестанную борьбу изолированные единицы.

Германский ум вынес приговор гуманизму во имя упадка. Этот ум не видел в духовных сокровищах гуманизма ничего, кроме «болезней». В его представлении причина их заключалась в злоупотреблении рассудочным, в культивировании всего того, что вело к обузданию человеческих страстей, диктуя им общественные нормы.

С этих пор классическую древность уже не рассматривали как выражение здравого смысла, как блистающую красоту. Отныне в ней видели лишь вступившие в жестокую борьбу соперничающие цивилизации, борьбу, которая всегда приписывается Германии в силу ее пресловутого германского происхождения.

Осуждению подвергся жреческий юдаизм, а также христианская религия во всех ее формах и как проповедь чести, и как проповедь братства, которая должна убить в человеке черты звериной жестокости. Они восстали против демократического либерализма нашего времени и идеи международного сотрудничества.

Решающее влияние на народ, переживавший духовный кризис и отрицавший общепризнанные духовные ценности, должна была оказать философия Ницше. Принимая за исходную точку в своей философской концепции волю к власти, Ницше, конечно, не преследовал бесчеловечность, а говорил о сверхчеловеке. Так как в мире отсутствуют решающие причины, определяющие его, человек, тело которого представляет собой материю и мыслящую и чувствующую, может создавать мир по своему усмотрению, руководствуясь биологической борьбой за существование. Так как вершина стремлений человечества — сознание полной, материальной и духовной победы, то для достижения ее остается лишь отобрать наиболее сильных, новую аристократию господ.

Промышленное развитие неизбежно влечет за собой, по мнению Ницше, господство масс, автоматизм и общее обезличивание. Государство существует только благодаря избранным сильным личностям, которые используют лишь соответствующие законам жизни методы, которые прекрасно определил Макиавелли. Эти личности будут править людьми, одновременно прибегая к силе и храбрости, так как люди всегда были и будут злыми и испорченными.

Перед нашими взорами возникает современный варвар, стоящий по своему развитию и энергии выше окружающих, освободившийся от всякой условной морали, способный внушить толпе повиновение и преданность, заставляя ее верить в достоинство и красоту труда, обеспечив ей посредственное существование, которым она так легко довольствуется. Одна и та же сила найдет свое выражение у господ — в форме гармонии их элементарных страстей и ясности их организаторских способностей, у масс — в равновесии их низменных инстинктов и размеренной работы в условиях жестокой дисциплины.

Без сомнения, вряд ли можно совместить вышеприведенные философские рассуждения Ницше с грубым примитивизмом национал-социализма. Но Ницше справедливо считают одним из предков национал-социализма, так как он первый подверг последовательной критике общепризнанные достояния гуманизма и так как его представление о не знающем никакого ограничения руководстве господ массами уже предвосхищает нацистский режим. Кроме того, Ницше верил в господствующую расу и отдавал пальму первенства Германии, в которой он видел юную душу и неисчерпаемые возможности.

Миф о расовой общности, зародившийся в недрах германской души, которая была опустошена моральным и духовным кризисом современного человечества, слился с основными положениями пангерманизма.

Уже в своих проповедях, обращенных к германской нации, Фихте, который воспевал германизацию, исчерпывающе изложил одну из основных идей пангерманизма, а именно, что Германия и мыслит, и создает мир таким, каким он должен быть придуман и создан.

Апология войны также имеет свою историю. Она восходит к Фихте и Гегелю, которые утверждали, что только война, разделяющая народы, устанавливает среди наций справедливость. По Гегелю, моральная чистота нации сохраняется благодаря войне подобно тому, как ветер спасает море от загнивания.

Теория жизненного пространства появилась в начале XIX века. К этой теории — выражению хорошо известного географического и исторического порядка — позднее обратятся такие люди, как Ратцель, Артур Дике и Лампрехт, уподобив конфликт народов неистовой борьбе концепций и борьбе за их проведение в жизнь, заявляя, что ход истории направляет мир к германской гегемонии.

Государственный тоталитаризм в Германии имеет также древние корни. Гегель был сторонником поглощения индивидуума государством. Он писал: «Отдельные личности исчезают в присутствии мировой субстанции (дух народа или государство), и субстанция сама создает личности такими, какими этого требуют сделать преследуемые ею цели».

Следовательно, национал-социализм в современной Германии не случайное явление, не следствие поражения 1918 года, а также не обычное изобретение группы людей, решивших взять власть в свои руки. Национал-социализм — завершение длительной идейной эволюции, результат использования группой лиц самых мрачных и наиболее глубоких сторон немецкой души. Преступление Гитлера и его сообщников заключается в том, что именно они пробудили и использовали скрытые варварские силы, еще до их прихода существовавшие в немецком народе.

Установление Гитлером и его сообщниками диктаторского режима превратило Германию в казарму, т.е. привело к созданию порядка и системы жизни, абсолютно отличных от системы буржуазного Запада и пролетарского Востока. Речь шла о постоянной и полной мобилизации индивидуальных и коллективных сил. Эта всесторонняя милитаризация предполагала полнейшее согласование мысли и действия, милитаризацию по традиционным образцам прусской дисциплины.

Пропаганда несла в массы веру, вдохновление, опьянение собственным величием. В расовой теории, в упоении мистической общностью эти массы нашли искусственное отвлечение от душевной тоски и материальных забот. Эти еще вчера растерянные и опустошенные души слились воедино.

Нацистское воспитание вело к формированию новых поколений, у которых традиционная мораль была заменена культом расы и силы.

Миф о расе становился подлинной национальной религией. Многие публицисты мечтали о замене дуализма религиозных верований охватывающей весь мир догмой германской концепции, которая могла бы стать религией германской расы как таковой.

В середине XX в. Германия добровольно возвратилась из сферы христианства и цивилизации к варварству первобытных германцев. Она произвольно порвала со всеми всеобъемлющими концепциями современных наций. Доктрина национал-социализма, которая возвела бесчеловечность в принцип, поистине создала учение о разрушении современного общества.

Эта доктрина неизбежно вела Германию к агрессивной войне и к систематическому использованию преступных методов ее ведения.

Утверждение абсолютного примата германской расы, отрицание всех международных правил, проповедь культа силы и развитие чувства мистической общности позволили Германии считать обоснованным и оправдывать использование войн в интересах германской расы. Эта раса должна была непрестанно усиливаться за счет наций, которые приходили в упадок. И Германия возобновила проведение варварских вторжений.

Вполне естественно и логично поэтому, что она вела войну варварскими способами и не только потому, что этика национал-социализма отличается в выборе средств, но и потому, что война должна была стать тотальной по своим средствам и целям.

Касается ли это преступления против мира или военных преступлений, — и в том и в другом случае мы не стоим перед лицом случайного преступления, которое можно было, конечно, если не оправдать, то объяснить. Перед нами ряд преступлений, неизбежно вытекающих из чудовищной доктрины и подобной ей доктрины, которую столь охотно использовали руководители нацистской Германии.

Прямым следствием национал-социалистской теории была непосредственная подготовка к совершению преступлений против мира. Уже в феврале 1920 года, в первой программе национал-социалистской партии, Адольф Гитлер наметил в общих чертах основы будущей внешней политики Германии. Но только в 1924 году он широко развил свои взгляды, когда писал «Майн кампф» в Ландсбергской тюрьме.

Согласно этой книге, внешняя политика рейха должна была прежде всего стремиться к тому, чтобы Германия вновь обрела свою фактическую независимость и суверенность; это — явный намек на статьи Версальского договора, относящегося к вопросу о разоружении и демилитаризации Рейнской зоны. В дальнейшем Германия должна была приложить усилия к тому, чтобы отвоевать «потерянные в 1919 году территории». За 15 лет до начала второй мировой войны был с полной откровенностью поставлен вопрос об Эльзасе и Лотарингии. И, наконец, Германия должна была стремиться увеличить германскую территорию в самой Европе. Границы 1914 года были «недостаточны», их необходимо было расширить, включив в рейх «всех немцев», начав с австрийских немцев.

После восстановления Великой Германии национал-социализм должен был приложить усилия к тому, чтобы «обеспечить расе, которая составит государство, средства существования на этой планете», установив «разумное соотношение» между численностью населения и размерами занимаемой им территории. Под «разумным соотношением» следовало понимать положение, при котором снабжение народа продовольствием обеспечивается исключительно из ресурсов его собственной территории. «Только достаточное пространство на земном шаре обеспечивает народу свободу существования». Но это был лишь один этап. «Когда народ знает, что его существование обеспечивается тем пространством, которое занимает его территория, все же необходимо позаботиться о том, чтобы создать гарантию безопасности этой территории», так как мощь государства «находится в прямой зависимости от того, какое военное значение имеет его географическое положение».

Эти цели, добавляет Гитлер, не могут быть достигнуты без войны. Было бы невозможно добиться восстановления границ 1914 года «без кровопролития». Тем более было бы невозможно приобрести жизненное пространство без подготовки к «вооруженной схватке».

«Германия должна была искать приобретения новых территорий в Восточной Европе за счет России и лимитрофных государств. Мы порываем с традиционным стремлением германцев на юг и запад Европы и обращаем взор на восток». Но прежде, заявляет Гитлер, необходимо уничтожить стремления Франции к гегемонии и «раз и навсегда объясниться с этим заклятым врагом». «Уничтожение Франции позволит Германии приобрести затем территории на Востоке». «Сведение счетов» на Западе — только прелюдия». «Его можно рассматривать исключительно, как прикрытие нашего тыла с целью распространения нашей территории в Европе».

Впрочем, в будущем Германия должна была воспрепятствовать существованию поблизости от ее территории «военной державы», которая могла бы соперничать с ней. Германия должна была противодействовать «всеми средствами» созданию государства, которое смогло бы приобрести подобную мощь, и, если такое государство уже существует, Германия должна была «уничтожить» его; и это было для немцев не только правом, но и долгом. В документе, который он называет своим политическим завещанием, Гитлер рекомендует своим согражданам: «Никогда не допускайте образования в Европе двух континентальных держав. Рассматривайте любую попытку создать у границ Германии другую мощную военную державу, даже если это государство будет способно лишь в будущем достигнуть мощи, как нападение на Германию».

Война в целях отвоевания территорий, потерянных в 1919 году, война в целях уничтожения французского могущества, война в целях приобретения жизненного пространства в Восточной Европе, наконец, война против всякого государства, которое стало бы или могло бы стать противовесом гегемонии рейха — вот какой план излагается в книге «Моя борьба».

Таким образом, с самых первых дней своего существования национал-социализм не отступал ни перед какой возможностью войны, которая связана с применением его теорий.

И, действительно, с момента прихода к власти Гитлер и его сообщники занялись военной и дипломатической подготовкой агрессивных войн, которые они решили вести.

Без сомнения, еще до прихода национал-социалистов к власти, Германия проявила стремление к восстановлению своей военной мощи: это выразилось, например, в том, что в 1932 году, в связи с конференцией по разоружению, она потребовала «равноправия» в вопросе о вооружении. Уже тогда Германия тайно нарушила статьи Версальского договора о разоружении. Но после прихода Гитлера к власти перевооружение Германии стало осуществляться совершенно иными темпами.

14 октября 1933 г. Германия покинула конференцию по разоружению и пять дней спустя заявила о своем решении выйти из Лиги наций под предлогом того, что ей не были предоставлены равные права в области вооружения. Тем не менее Франция заявила о своей готовности согласиться с равноправием в вооружении в случае, если Германия предварительно согласится на установление международного контроля, который позволит определить действительные размеры вооружений. Конечно, Германия не пожелала принять это условие, так как международный контроль раскрыл бы масштабы вооружений, которые тайно были созданы рейхом в нарушение существовавших договоров. Между тем, 13 октября 1933 г. на совещании кабинета (протокол этого совещания был обнаружен) Гитлер заявил, что хочет «взорвать» конференцию по разоружению. При этих обстоятельствах не удивителен неуспех попыток возобновить переговоры с Германией после ее ухода с конференции.

18 месяцев спустя, приняв решение возобновить обязательную воинскую повинность и немедленно сформировать армию, которая должна была в мирное время насчитывать 36 дивизий, а также создать военную авиацию, гитлеровское правительство нарушило обязательство, взятое Германией по Версальскому договору. Тем не менее 3 февраля 1935 г. Франция и Великобритания предложили Германии снова занять свое место в Лиге наций и подготовить общую конвенцию о разоружении, которая бы могла заменить статьи Версальского договора касающиеся военных вопросов. Когда Гитлер был близок к тому, чтобы освободиться путем свободных переговоров от «одностороннего бремени», которое, как он говорил, Версальский договор налагал на Германию, он предпочел избежать добровольного ограничения и контроля над вооружением, грубо нарушив этот договор.

Когда германское правительство 7 марта 1936 г. приняло решение нарушить Локарнский договор и, в нарушение статей 42 и 43 Версальского договора, демилитаризовать Рейнскую зону, оно заявило, что это явилось ответом на заключение пакта между Францией и СССР, подписанного 2 мая 1935 г. и ратифицированного французской палатой депутатов 27 февраля 1936 г. Оно заявило, что заключением этого пакта был нарушен Локарнский договор. Это был лишь предлог, который никто не принял всерьез. В ремилитаризованной Рейнской зоне нацистские руководители решили начать как можно скорее строительство линии Зигфрида, чтобы парализовать военное вмешательство, которое могла предпринять Франция для оказания помощи своим восточным союзникам. Решение от 7 марта 1936 г. было прелюдией к агрессивным действиям против Австрии, Чехословакии и Польши.

Если рассматривать вопрос о вооружении во внутриполитическом плане, то быстрота, с которой оно было осуществлено, объясняется рядом экономических и финансовых мероприятий, затронувших все сферы германской жизни. Вся экономика была направлена на подготовку к войне. Члены правительства заявили о первоочередной необходимости производства вооружения по сравнению со всеми другими видами производства. Политические интересы были поставлены над интересами экономики.

Фюрер заявил: «Надо, чтобы население мирилось в течение некоторого времени с нормированием масла, жиров и мяса для того, чтобы вооружение было произведено в должный срок. Германский народ не протестует против этого приказа. Государство осуществляет вмешательство в целях увеличения производства заменителей, что приведет к получению дефицитного сырья и позволит рейху, в случае конфликта, сохранить для армии и авиации важнейшие виды продукции, даже если импорт станет затруднительным или невозможным». В сентябре 1936 года подсудимый Геринг был инициатором создания и руководил проведением четырехлетнего плана, который перевел Германию на рельсы военной экономики. Подсудимый Шахт в течение трех с половиной лет, когда он возглавлял министерство экономики империи, создал финансовую машину, сыграв важную роль в подготовке к войне, о чем он сам напомнил после своего ухода из министерства в речи, произнесенной в ноябре 1938 года в экономическом совете Германской академии.

Таким образом, за три года Германия смогла воссоздать значительную армию и ввести организацию, в техническом отношении полностью подготовленную к будущей войне. 5 ноября 1937 г., излагая своим сообщникам планы внутренней политики, Гитлер отметил, что вооружение практически закончено.

Предоставляя рейху экономические и финансовые возможности для ведения агрессивной войны, гитлеровское правительство одновременно продолжало дипломатическую подготовку к войне, прилагая усилия к тому, чтобы внушить спокойствие народам, над которыми нависла опасность, на период, необходимый Германии для перевооружения и изоляции своих возможных противников.

В своей речи от 17 мая 1933 г. Гитлер, требуя пересмотра Версальского договора, одновременно утверждал, что он не стремится достигнуть пересмотра договора путем применения силы. Он заявил, что признает «законные требования всех народов»; он утверждал, что он не хочет «германизировать тех, кто не принадлежит к германской нации», что он намерен «соблюдать права других национальностей».

Пакт о ненападении между Германией и Польшей, заключенный 26 января 1934 г. для того, чтобы временно успокоить правительство Варшавы и создать у него ложное чувство безопасности, имел основной целью лишение французской политики возможности действовать. В труде под названием «Внешняя политика Германии за 1933—1939 гг.» официальный автор книги профессор фон Фрейтаг Лоринхофен писал, что главная цель этого пакта — парализовать франко-польское заигрывание и «повергнуть наземь всю французскую систему».

Переговоры с Англией, начатые Германией 26 мая 1935 г., т.е. десятью днями спустя после нарушения военных статей Версальского договора, приведшие к заключению морского соглашения от 18 июня 1935 г., имели своей целью успокоение английского общественного мнения, убеждение его в том, что рейх, даже если он и пожелал бы стать великой военной державой, не намерен восстановить крупные морские силы.

На следующий день после плебисцита 13 января 1935 г., на котором был решен вопрос о возвращении Саарской области Германии, Гитлер торжественно заявил, что он «впредь не предъявит Франции никаких территориальных требований». Он применял подобную тактику по отношению к Франции до конца 1938 года. Риббентроп приехал в Париж 6 декабря 1938 г., чтобы подписать франко-германскую декларацию, в которой было признано, что «граница между отдельными государствами является окончательной», а также указывалось, что оба правительства решили «консультироваться, когда интересующие обе стороны вопросы могут привести к международным осложнениям за исключением отношений с третьим государством, в случае если эти отношения носят характер лишь взаимной заинтересованности». По словам французского посла в Берлине, Риббентроп еще надеялся «стабилизировать мир на Западе для развязывания рук на Востоке».

Разве Гитлер не давал подобных обещаний Австрии и Чехословакии? 11 июля 1936 г. он подписал с правительством Вены соглашение, по которому признал независимость Австрии, независимость, которую он уничтожил 20 месяцев спустя. По Мюнхенскому соглашению от 29 сентября 1938 г. он обещал гарантировать на будущее целостность чешской территории, которая была захвачена менее чем через шесть месяцев.

5 ноября 1937 г. на совещании, состоявшемся в имперской канцелярии, Гитлер сообщил своим сообщникам, что наступило время решить силой вопрос о необходимом для Германии жизненном пространстве. Международное положение благоприятствовало Германии; она добилась превосходства в вооружении, которое могло оказаться только временным. Нельзя было более ожидать начала действий.

Затем были осуществлены различные агрессии, о которых уже было сообщено Трибуналу. Также вам было показано, что эти многочисленные агрессии были осуществлены в нарушение международных договоров и принципов международного права. Кстати сказать, в то время германская пропаганда этого не оспаривала. Она ограничивалась заявлением, что «эти договоры и принципы потеряли со временем всякую реальность», т.е. она просто отреклась от слова, которое было дано Германией, и объявила устаревшими основы, на которые опирается международное право; эта аргументация не идет вразрез с национал-социалистской теорией, которая, как мы уже видели, полностью отрицала международное право и оправдывала любые средства, используемые в интересах германской расы.

Однако небесполезно рассмотрение различных аргументов, приводимых германской пропагандой для оправдания агрессий, умышленно подготовленных задолго до их осуществления.

Германия, прежде всего, приняла в расчет свои жизненные интересы. Разве не является достаточным оправданием то, что она пренебрегла международным правом во имя борьбы за существование ее народа? Она нуждалась в экономической экспансии. Она имела право, это было ее долгом, защищать германские меньшинства в других странах. Она должна была противостоять тактике окружения, проводимой западными державами.

Экономическая экспансия явилась одной из мотивировок, к которой Гитлер прибегал даже в беседах со своими ближайшими сообщниками на тайных совещаниях, состоявшихся в 1937—1938 гг. в имперской канцелярии. Он говорил тогда: «Экономические нужды являются основой политики экспансии, проводимой Италией и Японией; экономические нужды направляют Германию по тому же пути». Но разве гитлеровская Германия не смогла бы постараться удовлетворить эти нужды с помощью мирных средств? Подумала ли она о том, чтобы путем переговоров добиться новых возможностей для своей внешней торговли? Гитлер не останавливался на подобных решениях. Он видел только одно средство разрешения экономических проблем Германии: приобретение сельскохозяйственных районов, и, несомненно, он пришел к такому выводу потому, что был не способен понять возможность решения этих проблем в любой форме, отличной от «экономики войны».

Если он высказывался за необходимость добиться приобретения этих, по его выражению, «сельскохозяйственных районов», то только потому, что видел в этом средства получения для германского населения продовольственных ресурсов, которые бы освободили его от угрозы блокады и ее последствий.

Долг, заключавшийся в «обеспечении защиты германских меньшинств за границей», был излюбленным козырем германской дипломатии с 1937 по 1939 год. Он явно не мог служить оправданием уничтожения Чехословацкого государства и установления «германского-протектората Богемии и Моравии». Но судьба «судетских» и «данцигских» немцев была лейтмотивом германской печати, выступлений фюрера и пропагандистских изданий Риббентропа. Однако следует ли напоминать о том, что на тайном совещании 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер указал своим сообщникам план действий против Чехословацкого государства, он не произнес ни одного слова о «судетских немцах» и что на совещании 23 мая 1939 г. он заявил, что Данциг не является «главным моментом» германо―польского конфликта? Итак, «право национальностей» было в его представлении лишь средством пропаганды, предназначенным для того, чтобы замаскировать действительную цель — завоевание «жизненного пространства».

Окружение, созданное вокруг Германии западными державами, было аргументом, который Гитлер использовал при нарушении 28 апреля 1939 г. морского соглашения, заключенного с Великобританией в 1935 году. Этому вопросу посвящена значительная часть германской «Белой книги» 1939 года, в которой рассматриваются причины возникновения войны. Но можно ли говорить об окружении, принимая во внимание то, что Германия в мае 1939 года заключила союз с Италией, а 23 августа 1939 г. подписала германо―русский пакт? И можно ли забыть, что даже после уничтожения Чехословацкого государства и начала германо―польского дипломатического конфликта Франция и Великобритания предпринимали дипломатические шаги в отношении Греции, Румынии, Турции и Польши?

Разве английский премьер-министр не заявил 23 марта 1939 г. в палате общин, что английская политика преследует только две цели: «помешать Германии установить господство в Европе» и «воспрепятствовать тому, чтобы после применения угроз слабые государства были вынуждены отказаться от своей независимости»? То, что гитлеровская Германия называла «окружением», в действительности было запоздалой попыткой выдвинуть барьер с тем, чтобы ограничить ее чрезмерные притязания.

Однако немецкая пропаганда на этом не останавливалась. Разве мы не помним выступление одного из глашатаев этой пропаганды, который сравнил пассивность Франции и Великобритании в сентябре 1938 года с тем сопротивлением, которое они оказали гитлеровской политике в 1939 году? Из этого был сделан следующий вывод: мир был бы сохранен, если бы западные державы оказали давление на Польшу, как это было сделано в прошлом году в отношении Чехословакии, чтобы заставить Польшу согласиться на требования Германии.

Странным кажется довод, с помощью которого доказывалось, что Германия согласилась бы не начинать войну, если бы все державы склонились перед ее волей. То обстоятельство, что Франция и Великобритания выступали в течение длительного времени против нарушения Германией международного права лишь в форме платонических протестов, может ли это обстоятельство служить оправданием виновников нарушений? Общественное мнение Франции или Великобритании, обманутое заявлениями Гитлера, поверило тому, что замыслы нацистов направлены только на обеспечение судьбы немецких меньшинств; оно надеялось, что существует предел германским притязаниям, не зная о тайных планах Германии, существование которых теперь доказано. Франция и Великобритания позволили ей вооружиться и реоккупировать Рейнскую зону, в то время как, по свидетельству самого Риббентропа, военное вмешательство с их стороны в марте 1936 года поставило бы Германию в критическое положение; Франция и Великобритания не препятствовали актам агрессии в марте и сентябре 1938 года.

Лишь после уничтожения Чехословацкого государства стала совершенно очевидной действительная сущность германских планов. Можно ли удивляться тому, что позиция Франции и Великобритании изменилась и что они решили препятствовать осуществлению германских планов? Как же можно было утверждать, что мир мог быть «куплен» ценой уступок в августе 1939 года, если в секретных немецких документах имеются подтверждения того, что еще в мае 1939 года Гитлер принял решение напасть на Польшу, что он был бы «глубоко разочарован», если бы Польша пошла на уступки, и что он был бы сторонником тотальной войны?

В действительности, война была предопределена приходом национал-социалистов к власти, а к этому неизбежно вело проведение в жизнь их доктрин.

Сэр Хартли Шоукросс с большой убедительностью показал вашему Высокому Суду, что агрессивная война, бесспорно, является нарушением международного права и, в частности, общего договора об отказе от войны от 27 августа 1928 г., известного под названием «Парижский пакт» или пакт Бриана―Келлога. В числе других стран он был подписан Германией. Этот пакт продолжает оставаться составной частью международного права.

Я позволю себе еще раз огласить его первую статью:

«Высокие Договаривающиеся Стороны торжественно заявляют от имени своих народов, что они осуждают использование войны как орудия разрешения международных разногласий и отказываются от нее как от орудия национальной политики в своих взаимоотношениях».

Таким образом, с 1928 года агрессивная война перестала быть законной.

Сэр Хартли Шоукросс красноречиво показал вам, что Парижский пакт, этот новый закон цивилизованных наций, должен явиться фундаментом более совершенного европейского порядка. Парижский пакт, остающийся основным законом о праве ведения войны, — значительный этап в развитии отношений между государствами.

Гаагские конвенции регламентировали правила ведения войны. Они установили разграничение, существующее между военными действиями, к которым международные законы и международные обычаи разрешают прибегать, и военными действиями, которые отныне были запрещены. В Гаагских конвенциях не был затронут в принципе вопрос о самой войне, оставшейся за пределами права. В отличие от этих конвенций, Парижский пакт освещает этот вопрос, регламентируя «право объявления войны».

С 1928 года международное право вышло в вопросах войны за существовавшие в нем доселе пределы; оно преодолело эмпиризм Гаагской конвенции и определило, в каких случаях применение силы законно и обоснованно. Всякая агрессивная война незаконна, и люди, ответственные за ее развязывание, ставят себя вне закона, сознавая это.

Отсюда следует, что все действия, осуществленные в ходе агрессии для продолжения борьбы, начатой в результате агрессии, утрачивают юридический характер военных действий.

Действия, совершенные в интересах ведения войны, наносят ущерб отдельным лицам и собственности, которые находятся под защитой закона, и посягательство на них карается согласно любому законодательству. Состояние войны могло бы сделать подобные действия законными лишь в том случае, если бы сама война являлась законной. Поскольку после заключения пакта Бриана―Келлога война более не считается законной, такие действия становятся, с правовой точки зрения, обычными преступлениями. Поэтому, как показал вам с неопровержимой логикой господин судья Джексон, всякое обращение к войне является применением средств, которые сами по своему характеру преступны.

Такова сущность пакта Бриана―Келлога. Создание его вызвано стремлением лишить подписавшие его государства права совершать в национальных интересах ряд действий, направленных против других держав и касающихся физических лиц или собственности граждан иностранных государств. Поскольку были взяты твердые обязательства, тот, кто игнорировал эти обязательства и отдал приказ совершать действия, запрещаемые правом цивилизованных наций, не находится под защитой каких бы то ни было специальных норм международного права, которые лишили бы указанные ранее действия, именуемые военными, их характера уголовных преступлений.

Война, начатая в нарушение международного права, теряет подлинное юридическое значение войны. Война становится разбойничьим актом, планомерным преступлением.

Эта война, или это подобие войны, является не только нарушением международного права, но и в полной мере преступлением, поскольку она кладет начало систематическому совершению преступлений.

Так как лица, отдавшие приказ начать войну, не могли прибегнуть к силе законным путем и так как они непосредственно входили в состав органов государства, связанного взятыми обязательствами, они должны рассматриваться как главные зачинщики многочисленных посягательств на жизнь и собственность, посягательств, сурово караемых в соответствии со всеми существующими нормами уголовного права.

Однако из предшествующего нельзя сделать заключения о том, что все исполнители насильственных действий несут индивидуальную ответственность. Совершенно очевидно, что в современном организованном государстве ответственность распространяется только на тех, кто действует непосредственно в интересах государства, так как только эту лица могут отдавать себе отчет в законности приказаний, которые были даны. Только они могут и должны подвергаться судебному преследованию.

Международное право достаточно сильно, чтобы престиж суверенности государств не мог лишить его силы. Невозможно утверждать, что преступления против международного права не влекут за собой наказания, с одной стороны, потому, что государству нельзя вменять в вину преступные намерения и на него нельзя налагать наказания, а с другой — потому, что никакое лицо будто бы не может рассматриваться индивидуально ответственным за действия государства.

Вместе с тем нельзя возразить, что, несмотря на принципиальную незаконность того, что Германия прибегла к силе, другие государства признали факт войны и заявили о проведении в жизнь положений международного права военного времени. Действительно, следует отметить, что даже в случае гражданской войны партии часто применяли правила, которые до некоторой степени допускают возможность использования силы. Это вовсе не влечет за собой согласия с самим принципом применения силы.

К тому же, когда Великобритания и Франция уведомили Лигу Наций о факте состояния войны между ними и Германией с 3 сентября 1939 г., они заявили также, что, совершая агрессивное действие, направленное против Польши, Германия нарушила обязательства, принятые ею не только в отношении Польши, но также и в отношении других, подписавших Парижский пакт, государств. Начиная с этого момента, Великобритания и Франция оказались перед фактом незаконной войны, развязанной Германией.

Факт обращения к войне предполагает, что имела место подготовка к ней и было предварительное решение начать войну; было бы бесполезно запрещать обращение к войне, если бы существовало решение не подвергать никакой каре тех, кто умышленно к ней прибегнул, имея достаточную власть на то, чтобы пойти по иному пути. Именно этих лиц надо рассматривать как непосредственных подстрекателей к действиям, квалифицируемым как преступления. Из всего вышеизложенного следует со всей очевидностью, что Устав от 8 августа лишь определил юрисдикцию суда за совершение того, что явилось международным преступлением не только в сознании человечества, но и в соответствии с международным правом, существовавшим еще до того, как был учрежден Трибунал.

Если нельзя оспаривать, что налицо подлинное преступление, можно ли в таком случае оспаривать право Международного Трибунала судить за это преступление?

Вместе с тем не вызывает сомнений и то, что государства, связанные между собой договором от 1928 года, несут международную ответственность по отношению к прочим, подписавшим договор государствам в случае, если они действуют вопреки взятым на себя обязательствам.

Обычно под международной ответственностью подразумевается ответственность государственного организма, и не имеются в виду отдельные лица, которые были виновниками незаконных действий. И уже затем в пределах государства, на которое возлагается международная ответственность, обычно рассматривается поведение отдельных лиц, являющихся непосредственными виновниками нарушения международных законов, и эти лица несут политическую или уголовную ответственность перед облеченными соответствующими правами органами правосудия.

Это объясняется тем, что обычно в пределах государства находятся все его подданные; какое-либо государство берет на себя осуществление правосудия в отношении лиц, находящихся на территории государства, несущего ответственность, и, если осуществление этой ответственной миссии не проводится должным образом, это влечет за собой возражения и протесты со стороны третьих государств, особенно если их граждане являются заинтересованной стороной.

Но в настоящее время германского государства, как такового, не существует. Начиная с декларации о капитуляции от 5 мая 1945 г. и до того дня, как по соглашению четырех оккупирующих Германию держав не будет создано правительства, не будет ни одного органа, представляющего германское государство. В этих условиях нельзя считать, что в Германии существуют государственные юридические органы, которые способны, исходя из признания ответственности рейха за нарушение пакта Бриана―Келлога, сделать выводы в отношении отдельных лиц, которые в качестве доверенных лиц рейха фактически являются виновниками этого нарушения.

На сегодняшний день верховная власть над всей германской территорией в отношении всего германского населения осуществляется четырьмя совместно действующими державами. Поэтому следует признать право этих государств, осуществляющих верховную власть на территории Германии в отношении ее населения, передать на рассмотрение органов правосудия дело об этой виновности. В противном случае не будет иметь значения наше заявление о том, что Германия нарушила взятые на себя твердые обязательства.

Помимо этого, речь идет об уголовной ответственности за ряд действий, квалифицируемых как преступления, совершенных по отношению к подданным государств Объединенных Наций. Эти действия не являлись юридически военными действиями, но совершались, как якобы военные действия, по подстрекательству тех, кто несет ответственность за развязывание этой войны и нанесение ущерба жизни и имуществу граждан Объединенных Наций; эти лица должны предстать перед Судом, учрежденным в этих целях Объединенными Нациями, как предстали уже перед Судом отдельных стран лица, совершившие, собственно, военные преступления, лица, чьими жертвами явились подданные этих стран.

Преступления, совершенные нацистами в ходе войны, так же как и сама агрессивная война, были выражением совместного и методически выполнявшегося плана, и это вам уже было показано господином судьей Джексоном. Эти преступления, а также и война вытекают из национал-социалистской доктрины. Доктрина эта не имеет сдерживающего морального начала и не останавливается перед выбором средств для достижения, в конечном итоге, успеха; согласно этой теории целью войны является грабеж, разрушение и уничтожение.

Тотальная война в методах ее осуществления и в ставящихся ей целях руководствуется утверждением о примате германской расы и отрицает наличие каких-либо иных ценностей. Согласно нацистской концепции отбор признается естественным принципом; человек же, который не принадлежит к высшей расе, не принимается в расчет. Когда речь идет о противнике германского общества, ни человеческая жизнь, ни, более того, свобода, личность, человеческое достоинство не представляют значения. Это — подлинное «возвращение к варварству» со всеми вытекающими из него последствиями.

Руководствуясь собственной логикой, нацизм пришел к утверждению своего права полностью истреблять как расы, рассматриваемые враждебными или приходящими в упадок, так и лиц или группы, способные оказать сопротивление, которые относятся к нациям, подлежащим порабощению и использованию в германских интересах. Разве в идее о тотальной войне не предусматривается уничтожение любого возможного сопротивления? Ликвидации подлежат все те, кто каким-либо образом может противиться новому порядку и германской гегемонии. Таким образом, предполагалось обеспечить полное господство над соседними народами, которые предполагалось довести до состояния бессилия, чьи ресурсы и рабочую силу предполагалось использовать в интересах рейха, а сами народы обратить в рабство.

Все моральные понятия, в соответствии с которыми войну стремились сделать более гуманной, были признаны безусловно устаревшими. Более того, были признаны устаревшими все международные конвенции, которые должны были хоть в какой-нибудь мере смягчить зло войны.

Завоеванные народы должны были добровольно или по принуждению содействовать победе Германии как своими материальными ресурсами, так и своей рабочей силой. Предполагали, что их можно к этому принудить.

Обращение, которому намеревались подвергнуть оккупированные страны, также связано с целями войны.

Так, «Дейтче фолькскрафт» от 13 июня 1935 г. писала: «Тотальная война закончится полной победой. Под полной победой подразумевается полное истребление побежденного народа, его окончательное исчезновение с исторической сцены».

Считали, что следует делать разграничение между побежденными народами в связи с тем, что национал-социалисты разделяли их на народы, относящиеся или не относящиеся к расе господ. Если они были отнесены к первой категории, то, вопреки их желанию, они подлежали включению в рейх. Что касается второй категории народов, то их ослабление или ликвидация осуществлялись всеми средствами от присвоения их собственности до уничтожения их представителей.

В своих отношениях как с одной, так и с другой категорией народов нацистские руководители не только посягали на их собственность или их физическое существование, но также на их мозг и на их душу. Если они хотели присоединить народ к германскому обществу, они стремились внушить ему свои догматы и нацистский дух; они прежде всего стремились повсеместно искоренить воззрения, которые не находились в согласии с нацистским миром; они стремились низвести сознание людей до состояния рабского, сознание людей, нацию которых они хотели уничтожить в интересах германской расы, а самих людей превратить в рабов.

Вдохновляясь этими общими концепциями о линии поведения в оккупированных странах, подсудимые отдавали специальные приказы, общие директивы или умышленно к ним присоединялись. На них может быть наложена ответственность, как на виновников, совиновников и соучастников военных преступлений, методично совершавшихся Германией как воюющей страной между 1 сентября 1939 г. и 8 мая 1945 г. Они сознательно подготовили, замыслили и отдали приказ об осуществлении этих преступлений или же умышленно присоединились к политике организованных преступлений.

Мы изложим различные стороны этой преступной политики в том виде, как она проводилась в оккупированных странах Западной Европы, последовательно освещая вопросы о принудительном труде, ограблении экономики, преступлениях против личности и против человеческого существования.

В основе использования принудительного труда лежит общая концепция тотальной войны, породившая и все другие преступления, которые совершались нацистской Германией в оккупированных странах. Введением принудительного труда Германия намеревалась использовать имевшуюся в потенции рабочую силу порабощенных народов для поддержания германского военного производства на необходимом уровне. Кроме того, не возникает никаких сомнений в том, что использование рабочей силы связано с общим планом «истребления путем применения труда» соседних с Германией народов, которых она считала представляющими угрозу или низшими.

Один из документов верховного командования германских вооруженных сил, датированный 1 октября 1938 г., предусматривал принудительное использование пленных и гражданских лиц на военных работах. В своей речи от 9 ноября 1941 г. Гитлер не выражал «ни на секунду сомнения в том, что на оккупированных территориях, которые мы контролируем в настоящее время, мы заставим работать на нас всех до последнего человека». Начиная с 1942 года, использование принудительного труда иностранных рабочих воюющей Германией достигло максимального уровня по вине подсудимого Заукеля, чья ответственность уже установлена, который действовал совместно с подсудимым Шпеером, под контролем подсудимого Геринга, генерального уполномоченного по четырехлетнему плану.

Были использованы одновременно или последовательно самые различные методы принуждения:

1) принудительный набор в условиях, несовместимых со статьей 52 Гаагской конвенции;

2) фиктивно добровольный принцип набора, заключающийся в принуждении рабочего подписать договор о работе в Германии;

3) мобилизация на принудительную работу;

4) принуждение военнопленных работать на германскую военную промышленность и их превращение в отдельных случаях в якобы вольнонаемных рабочих;

5) включение некоторых иностранных рабочих, а именно — французских (эльзасцев и лотарингцев) и люксембургских — в организацию «Германский трудовой фронт».

Все изложенные методы являются преступлениями, противоречащими международному праву и нарушающими ст. 52 Гаагской конвенции.

Принудительный набор производился под угрозой смертной казни. Добровольный набор сопровождался индивидуальными мерами принуждения, при которых рабочих оккупированных территорий заставляли заключать трудовые договоры. В дальнейшем германские власти незаконно продлевали срок действия этих «псевдодоговоров».

Провал этих мер принудительного или добровольного набора привел германские власти к проведению насильственной мобилизации на трудовую повинность. 19 августа 1942 г. на совещании по вопросам четырехлетнего плана, о котором сделал доклад подсудимый Шпеер, Гитлер заявил, что Германия «должна провести набор путем применения силы в случае, если применение добровольного начала неосуществимо». На совещании гаулейтеров в Мюнхене 7 ноября 1943 г. подсудимый Иодль заявил: «По-моему, пришло время принять, не испытывая угрызений совести, энергичные и решительные меры в Дании, Голландии, Франции и Бельгии, чтобы принудить тысячи бездельников работать на строительстве укреплений, которое сейчас более важно; чем что бы то ни было».

Установив принцип принуждения, немцы использовали два дополнительных метода: принуждение с помощью законов, заключавшееся в издании законов, устанавливающих порядок использования принудительного труда, и непосредственное принуждение к трудовой повинности, состоявшее в принятии мер, необходимых для того, чтобы заставить рабочих под страхом сурового наказания подчиниться изданным законам.

В основе законов о принудительном труде лежит декрет подсудимого Заукеля от 22 августа 1942 г., в котором сформулированы основные положения в области принудительного набора во всех оккупированных странах.

Во Франции Заукель добился издания псевдоправительством Виши закона от 4 сентября 1942 г. Этот закон закрепил рабочих на их предприятиях и предусматривал возможность принудительного набора всех французов, способных быть использованными на работах в интересах врага. Все французы в возрасте от 18 до 50 лет, не занятые на работе более 30 часов в неделю, должны были доказать, что они работают на нужды страны. Порядок дачи подобного заявления устанавливался декретом от 19 сентября 1942 г. и циркуляром от 24 сентября по проведению в жизнь того же декрета. Закон от 4 сентября 1942 г. был опубликован псевдоправительством Виши после сильного давления, оказанного на него оккупационными войсками; в частности, доктор Михель, начальник административного управления германского военного командования во Франции, написал 26 августа 1942 г. генеральному уполномоченному по франко-германским экономическим отношениям угрожающее письмо с требованием опубликовать указанный закон.

В 1943 году Заукель добился от компетентных на то властей издания 2 февраля циркуляра, предписывавшего регистрацию всех французов мужского пола, родившихся между 1 января 1912 г. и 31 декабря 1921 г., а также издания 16 февраля закона, вводившего трудовую повинность для всех молодых людей в возрасте от 20 до 22 лет. 9 апреля 1943 г. гаулейтер Заукель потребовал отправки 120 000 рабочих в мае и 100 000 рабочих в июне. Для выполнения этого псевдоправительство Виши произвело полную мобилизацию призыва 1942 года. 15 января 1944 г. Заукель потребовал от компетентных на то французских властей предоставления одной тысячи человек на первые шесть месяцев того же года; при этом он ссылался на текст так называемого закона от 1 февраля 1944 г., который предусматривал возможность набора рабочей силы из числа мужчин от 16 до 60 лет и женщин от 18 до 45 лет.

Аналогичные распоряжения были даны во всех оккупированных странах.

В Норвегии германские власти предписали псевдоправительству Квислинга опубликовать закон от 3 февраля 1943 г., согласно которому была введена принудительная регистрация норвежских граждан, которые подвергались принудительной мобилизации по тому же закону. В Бельгии и Голландии бюро принудительного труда было организовано по прямым директивам оккупационных властей. В Бельгии это были приказы военного коменданта, а в Голландии приказы подсудимого Зейсс-Инкварта, рейхскомиссара оккупированной голландской территории. В обеих странах политика принудительного труда осуществлялась аналогичным образом.

Вначале насильственно привлекали к принудительным работам на территории оккупированной страны. Но вскоре сфера использования рабочих была расширена, что привело к угону рабочих в Германию. В Голландии принудительный труд был введен приказом от 28 февраля 1941 г., а в Бельгии — приказом от 6 марта 1942 г. Принцип угона был сформулирован в Бельгии приказом от 6 октября 1942 г., а в Голландии — приказом от 23 марта 1942 г.

Для того чтобы обеспечить эффективность этих мероприятий, принуждение с использованием законов осуществлялось во всех странах. Во всех крупных городах имели место многочисленные облавы. Так, например, 10 и 11 ноября 1944 г. в Роттердаме было арестовано 50 000 человек.

Более суровым, чем использование принудительного труда гражданского населения, было несение трудовой повинности в Германии рабочими оккупированных стран. Несение трудовой повинности в Германии было более чем мобилизацией рабочих. Это было применением германских законов к гражданам оккупированных стран.

Благодаря патриотическому сопротивлению рабочих различных оккупированных стран, значительные результаты, на которые рассчитывало германское бюро принудительного труда, далеко не были достигнуты. Однако весьма значительное число рабочих оккупированных стран было вынуждено работать на германскую военную промышленность.

Что касается организации Тодта, то число рабочих оккупированных стран, занятых на западе, на строительстве Атлантического вала, составляло в конце марта 1943 года 248 000 человек. В 1942 году 3 300 000 рабочих оккупированных стран работали на Германию на территории своих стран, в том числе 300 000 — в Норвегии, 249 000 — в Голландии, 650 000 — во Франции.

Число рабочих, угнанных в Германию из западных оккупированных стран, составило в 1942 году 131 000 бельгийцев, 135 000 французов, 154 000 голландцев; на 30 апреля 1943 г. — 1 293 000 рабочих, происходящих из западных оккупированных стран, из которых 269 000 женщин работали на нужды германской военной экономики. 7 июля 1944 г. Заукель заявил, что число рабочих, отправленных в Германию в течение первых шести месяцев 1944 года, достигло 537 000 человек, в том числе французов — 33 000. 1 марта 1944 г. на совещании центрального управления по четырехлетнему плану Заукель признал, что в Германии находилось 5 миллионов иностранных рабочих, из которых на действительно добровольных началах работало 200 000 человек.

По отчету французского министерства по вопросам о пленных, угнанных и беженцах, общее число угнанных мужчин и женщин — 715 000.

Добавим, что в нарушение международного права рабочие, перевезенные в Германию, были вынуждены работать и жить в неприемлемых условиях, лишенные самого элементарного внимания к их человеческому достоинству. Подсудимый Заукель лично дал указание, чтобы иностранные рабочие, чей труд наиболее производителен, получали такое питание, которое позволило бы их использовать с максимальной пользой при минимальных затратах.

Заукель дополнительно указал, чтобы рабочим, чья производительность труда снижалась, давали меньшее количество продуктов и что не следует интересоваться судьбой рабочих, чья производительность труда не представляет более значения. Особые карательные лагери были созданы для лиц, пытавшихся избежать выполнения вмененных им обязанностей. Приказом от 21 декабря 1942 г. давалось распоряжение отправлять без суда в эти лагери рабочих, которые оказывали сопротивление. В 1943 году на межминистерском совещании Заукель заявил, что ему необходимо содействие организации СС для успешного доведения до конца порученной ему задачи. Преступление, заключающееся в использовании принудительного труда и угоне населения, привело к совершению целого ряда других преступлений против отдельных лиц.

Использование труда военнопленных так же, как и использование труда лиц гражданского населения, не ограничивалось пределами, допускаемыми международным правом. В нарушение статей 31 и 32 Женевской конвенции национал-социалистская Германия принуждала военнопленных работать на германскую военную промышленность.

Наряду с максимальным использованием пленных и рабочих оккупированных стран для военных нужд, пренебрегая существующими международными конвенциями, национал-социалистская Германия захватила, используя все имевшиеся средства, богатства этих стран, и германские власти систематически грабили эти страны. Под ограблением экономики мы подразумеваем как вывоз всякого рода собственности, так и использование на месте национальных богатств в интересах воюющей Германии.

Это ограбление было методически организовано.

Немцы прежде всего обеспечили себе повсюду платежные средства. Они, таким образом, смогли захватить, внешне законным путем, собственность, на которую они зарились. Предварительно прекратив эмиссию существовавших ранее платежных средств, они потребовали огромные суммы под предлогом возмещения за содержание оккупационных войск.

Напомним, что, в соответствии с положениями Гаагской конвенции, оккупированной стране может быть вменена в обязанность выплата издержек по содержанию оккупационной армии. Однако суммы, затребованные под этим предлогом немцами, были весьма далеки от действительных издержек на оккупацию.

С другой стороны, они вынудили оккупированные страны принять клиринговую систему, фактически предоставлявшую выгоды лишь для Германии. У Германии почти не было импорта; не было никаких правил в отношении товаров, ввозимых в Германию.

С целью сохранения обеспеченным таким образом платежным средствам достаточной покупательной способности немцы повсеместно стремились стабилизировать цены и ввели строгое нормирование. При системе нормирования население получало количество продуктов, которое было значительно меньше того минимума, который необходим для существования.

Эта система создавала для немцев еще одно преимущество, а именно, предоставляла в их распоряжение максимально возможное количество продуктов. В результате операций, с виду законных (реквизиция, закупки, производимые отдельными лицами на боны, предоставлявшие немцам преимущества при покупке), немцы захватили большую часть запасов и продукции. Эти операции дополнялись другими, совершавшимися втайне в нарушение официальных правил, часто предписываемых самими немцами. Действительно, немцы создали целую организацию по закупке на черном рынке. Так, из доклада германского министра иностранных дел от 4 сентября 1942 г. мы узнаем, что подсудимый Геринг приказал, чтобы покупки на черном рынке в дальнейшем распространялись и на товары, ранее не принимавшиеся во внимание, как, например, предметы хозяйственного обихода, а также все товары, которые могут быть полезны для Германии, даже если в результате этого в оккупированных странах появятся признаки инфляции.

Наряду с тем, что нацистские руководители перевозили в Германию максимальное количество всякого рода собственности, реквизировав ее без дачи возмещения или уплатив за нее незаконно полученными (путем зачисления на счет клиринга) векселями, они пытались добиться пуска фабрик и заводов для военного производства на Германию.

Германские промышленники получили инструкции распределить между собой предприятия оккупированных стран, выпускающие ту же продукцию, что и их собственные. Немецкие промышленники, выполняя на предприятиях оккупированных стран заказы, посредством различных финансовых комбинаций полностью взяли эти предприятия под свою опеку.

Видимость законности в финансовых вопросах и фиктивные договоры ни в коей мере не могут скрыть систематического ограбления экономики, организованного вопреки условиям Гаагской конвенции. Если, согласно этой конвенции, Германия имела право изымать то, что необходимо для содержания оккупационных войск, то взимание сверх этого составляет, несомненно, военное преступление, которое привело к разорению оккупированных стран, ослаблению их экономического потенциала и к сокращению средств существования на длительный срок, а также к тому, что все население было обречено на недоедание.

Еще нельзя точно определить результаты деятельности немцев в сфере экономики; действительно, для этого понадобилось бы подробно изучить их деятельность в течение четырех лет в ряде стран.

Однако оказалось возможным выявить некоторые факты для подробного изучения и определить в минимальных пределах расхищения, произведенные немцами в оккупированных странах.

В Дании, первой в Западной Европе стране, подвергшейся вторжению, немцы захватили около 8 миллиардов крон. В Норвегии немецкие расхищения определяются суммой, превышающей 20 миллиардов крон.

Германские расхищения в Голландии были таковы, что эта страна, которая при учете численности ее населения была одной из самых богатых в мире, сейчас почти полностью разорена, так как финансовые обложения, навязанные ей оккупантами, превысили 20 миллиардов гульденов.

В Бельгии немцы захватили платежных средств более чем на 130 миллиардов франков самыми различными путями: например, в качестве возмещения издержек по оккупации и по клирингу. Великое герцогство Люксембургское также понесло значительный ущерб, вызванный оккупацией.

Наконец, во Франции сумма изъятых платежных средств достигает 745 миллиардов франков. В эту сумму не включены 74 миллиарда, которые составили бы максимальную сумму, которая потребовалась бы Германии на законных основаниях на содержание ее оккупационной армии (к тому же стоимость изъятого золота на сумму в 9 500 000 000 франков была рассчитана по курсу 1939 года).

Помимо того, что Германия производила оплату в оккупированных странах платежными средствами, выкачанными у этих стран, громадное количество предметов всякого рода было просто реквизировано без возмещения, изъято без каких-либо объяснений или украдено. Оккупанты наложили руку не только на все сырье и все фабричные изделия, могущие быть полезными в их военных усилиях, но также на все, что могло обеспечить им кредит в нейтральных странах: движимое имущество, драгоценности, предметы роскоши и другие изделия.

Художественные ценности стран Западной Европы также были разграблены самым бесстыдным образом.

Эти значительные средства Германия смогла получить, не давая за них компенсации, так как злоупотребляла своим могуществом, в нарушение всех существующих принципов международного права. Это же позволило ей осуществлять систематическое ограбление народного хозяйства Франции и других стран Западной Европы. Результатом ограбления явился упадок в экономике этих стран, для ликвидации которого потребуется значительное время.

Но наиболее серьезные последствия касаются непосредственно отдельных граждан. Действительно, в течение более чем четырех лет население оккупированных стран было обречено на медленную голодовку, что привело к повышению смертности, ослабило физическое состояние населения и создало вселяющие тревогу препятствия росту детей и подростков.

Такие методично осуществлявшиеся германскими руководителями действия в нарушение международного права, как, например, Гаагской конвенции, являются военными преступлениями, за которые германские руководители должны ответить перед Трибуналом.

Преступления против физических лиц, совершенные немцами в оккупированных странах, как то: произвольное заключение под стражу, жестокое обращение, принудительная высылка, умерщвление и убийство достигли масштабов, которые невозможно представить даже в свете международного конфликта. Эти преступления приняли наиболее жестокие формы.

Они непосредственно вытекают из национал-социалистской доктрины, свидетельствуя о полнейшем презрении нацистских лидеров к человеческой личности, о том, что они потеряли всякое чувство справедливости и даже жалости, о полном отсутствии у них уважения к человеку в том случае, если речь шла об интересах германского общества.

Все эти преступления относятся к той террористической политике, которая должна была привести к порабощению оккупированных стран, к полному подчинению их любому исходившему от немцев приказу. Помимо этого, указанные действия были связаны с планами истребления.

Нами будут последовательно рассмотрены казни заложников, преступления, совершенные полицией, принудительная высылка, преступления против военнопленных, террористические действия против участников движения сопротивления и истребление гражданского населения.

А) Истребление заложников во всех оккупированных странах явилось первым террористическим действием германских оккупационных войск. В частности, во Франции, начиная с 1940 года, германское командование приступило к осуществлению многочисленных казней, явившихся репрессивной мерой в ответ на несколько покушений на представителей германской армии.

Эти действия, противоречащие ст. 50 Гаагской конвенции, которая запрещает коллективные санкции, вызвали повсеместно чувство ненависти и часто приводили к результатам, обратным тем, которых стремились, совершая их, достигнуть, так как они восстановили население против оккупантов.

Тогда последние попытались придать этим преступным действиям законный характер с тем, чтобы население признало их «право» оккупанта. Германскими оккупационными властями был опубликован подлинный «свод законов о заложниках».

На основании общего приказа подсудимого Кейтеля от 16 сентября 1941 г. Штюльпнагель опубликовал во Франции 30 сентября 1941 г. свой приказ. В приказе указывалось, что все французы, находящиеся в заключении в распоряжении германских властей, вне зависимости от мотивов их ареста, а также все французы, взятые под стражу французскими властями в интересах германских властей, рассматриваются как заложники.

В приказе Штюльпнагеля имеется следующее разъяснение:

«Следует избегать того, чтобы после погребения трупов общие рвы и могилы стали местом паломничества для значительного числа лиц, так как позднее эти места погребения будут использованы в интересах антинемецкой пропаганды».

В осуществление упомянутого приказа проводились заслужившие печальную известность казни заложников.

После убийства двух германских офицеров — одного в Нанте 2 октября 1941 г., а другого — в Бордо несколько дней спустя германские власти расстреляли 27 заложников в Шатобриане и 21 — в Нанте.

15 августа 1942 г. было расстреляно 96 заложников на Мон-Валерьен.

В сентябре 1942 года в кино «Рекс» в Париже было совершено покушение на нескольких германских солдат. 116 заложников были расстреляны; из них — 46, находившихся ранее в заключении в порту Роменвиль, а 70 — в Бордо.

В качестве репрессии за убийство германского чиновника «трудового фронта» было расстреляно в Париже в конце сентября 1943 года 50 заложников.

С гнусной политикой по отношению к заложникам связаны и репрессии, которые угрожали семьям патриотов — участников движения сопротивления. В «Паризер цейтунг» от 16 июля 1942 г. комендатурой было опубликовано следующее уведомление: «Будут расстреляны ближайшие родственники мужского пола, а также шурины, девери и двоюродные братья старше 18 лет — родственники организаторов смуты».

«Все женщины, находящиеся в той же степени родства, будут приговорены к принудительным работам».

«Дети моложе 18 лет, чьими родителями являются вышеуказанные лица, будут помещены в исправительный дом».

Казни заложников осуществлялись повсеместно вплоть до освобождения Франции. Но в последний период при существовании методов германского террора, носивших более массовый характер, они стали лишь побочным средством.

В) Преступления, совершенные нацистскими полицейскими организациями, вызывают наибольшее возмущение в сравнении со всеми другими преступлениями против лиц гражданского населения оккупированных стран Запада, преступлениями, жертвами которых эти лица явились.

Само вмешательство германской полиции, которая, несмотря на некоторую видимость самостоятельной работы, не являлась фактически организацией, не связанной с оккупационными войсками, является нарушением международного права.

Преступления германской полиции, исключительная жестокость которых связана с полным презрением к человеческому достоинству во время их осуществления, проводились германскими силами на всей оккупированной территории Запада в течение четырех лет.

Конечно, не было обнаружено ни одного точного приказа, ни одной пространной директивы, которые непосредственно исходили бы от одного из подсудимых или их непосредственных подчиненных и были бы серьезным свидетельством деятельности всей германской полиции или германской полиции оккупированных территорий Запада. Но эти преступления совершались полицией, которая являлась непосредственным выразителем национал-социалистской идеологии, а также — и это неоспоримо — национал-социалистской политики, за которые подсудимые несут полностью ответственность.

И перед лицом значительного числа деяний, их сходства, того, что они совершались одновременно, их общности во времени и пространстве никто не сможет оспаривать, что за эти деяния несут индивидуальную ответственность не только их непосредственные исполнители в том или ином месте и что эти деяния совершались на основании приказов высших властей.

Аресты производились без обеспечения элементарных гарантий, которые приняты во всех цивилизованных странах. По простому доносу, без проверки его достоверности, без проведения предварительного расследования или же после проведения его лицами, на то неправомочными, во всех оккупированных странах имели место произвольные массовые аресты.

В начале оккупации немцы стремились придать арестам видимость законности. Эта законность была законностью, введенной нацистами в самой Германии, законностью, не обеспечивающей общепризнанных во всех цивилизованных странах гарантий прав личности. Но вскоре фикция законности перестала соблюдаться, и аресты стали производиться совершенно произвольно.

С заключенными обращались жесточайшим образом еще до установления их виновности. Почти повсеместно были возведены в закон пытки при допросах. Обычными формами пыток были: избиение палками и розгами, многодневное и беспрерывное содержание в кандалах без освобождения от них для принятия пищи или отправления естественных потребностей, погружение в ледяную воду, утопление в ванне, пропускание электрического тока через наиболее чувствительные части человеческого тела, причинение ожогов на различных частях тела, вырывание ногтей. Помимо этого, предоставление свободы действия лицам, которые вели пытку, давало им полную возможность проявлять свои звериные инстинкты и садизм в обращении со своими жертвами. Все эти факты, известные общественному мнению оккупированных стран, никогда не приводили к наложению взыскания со стороны высших властей, которые несли ответственность, на лиц, совершивших эти действия. Пытки, кажется, даже были еще более жестокими, если при них присутствовал офицер.

Представляется неопровержимым тот факт, что действия германской полиции по отношению к заключенным были частью задолго до осуществления продуманной преступной системы, приказ о проведении в жизнь которой был отдан руководителями режима и которая точнейшим образом реализовалась национал-социалистскими организациями.

Помимо широкого применения пыток над заключенными, германская полиция совершила значительное число убийств. Обстановку, в которой были совершены многие из них, невозможно установить. Тем не менее в нашем распоряжении имеется достаточное число точных данных, которые позволят нам показать, что эти убийства — еще одно выражение общей политики национал-социалистов в оккупированных странах. Часто смерть была результатом пыток, которым подвергались заключенные, но нередко убийства были заранее задуманы и умышленно осуществлены.

С) Преступления, которые сохранят о себе наиболее мрачное воспоминание из всех совершенных немцами в отношении населения оккупированных стран, — это, безусловно, преступления, связанные с угоном лиц гражданского населения и заключением их в концентрационные лагери Германии.

Угон населения преследовал двойную цель: обеспечение дополнительной рабочей силы для германской военной машины, окончательное ослабление оккупированных стран и последовательное истребление наиболее убежденных противников германизма. Население угоняли также для того, чтобы освободить переполненные тюрьмы и окончательно ликвидировать патриотов.

Угон населения и методы обращения в концентрационных лагерях вызвали глубокое возмущение всего цивилизованного мира. Эти действия также являются естественным следствием национал-социалистской доктрины, в соответствии с которой человек сам по себе не имеет ценности, если он не служит интересам германской расы.

Невозможно сообщить точные цифры. Представляется, что они будут преуменьшены, если говорить о 250 тысячах, которые пришлись на Францию, 6 тысячах — на Люксембург, 5 200 — на Данию, 5 400 — на Норвегию, 120 тысячах — на Голландию, 37 тысячах — на Бельгию.

Для арестов использовались политические или расовые предлоги. Первоначально производились индивидуальные аресты, но в дальнейшем, в частности во Франции, начиная с конца 1941 года, они стали массовыми. Иногда насильственной отправке подвергали после длительного тюремного заключения, чаще же всего заключение было «превентивным», а сам арест производился в целях отправки. Во всех оккупированных странах содержание под стражей сопровождалось жестокостями, а часто и пытками. До отправки в Германию угоняемых собирали в партии на сборных пунктах в специальных лагерях. Комплектование эшелона для отправки часто было первым этапом на пути уничтожения. Угоняемых перевозили в вагонах для скота от 80 до 120 человек в вагоне, в зависимости от обстоятельств. Редкие переезды не сопровождались смертными случаями. Во время некоторых перевозок смертность превышала 25%.

Чаще всего угоняемых направляли в германские концентрационные лагери, но иногда и в германские тюрьмы.

В тюрьмах находились заключенные, которые были осуждены, или же заключенные, которые должны были предстать перед судом. Они находились там в условиях скученности, в бесчеловечных условиях.

Вообще режим, установленный в тюрьмах, был менее суров, чем в лагерях. Работа в тюрьмах находилась в меньшем несоответствии с физическими силами заключенных, и обращение тюремной стражи было менее жестоким, чем обращение эсэсовцев с заключенными концентрационных лагерей.

Последовательно уничтожать заключенных, предварительно использовав их как рабочую силу в военных нуждах Германии, — такова представляющаяся вполне ясной цель, которую нацисты преследовали в концентрационных лагерях.

Трибуналу уже было сообщено об обращении, доселе казавшемся непостижимым, которому эсэсовцы подвергали заключенных. Мы позволим себе в ходе изложения французского обвинения сообщить точно другие подробности, так как необходимо, чтобы была совершенно точно известна степень падения немцев, вдохновлявшихся национал-социалистской доктриной.

Самое ужасное заключается, быть может, в стремлении к моральной деградации, в желании принизить заключенного до такой степени, чтобы он, если это будет возможно, потерял все черты, присущие человеческому существу.

Обычные жизненные условия, созданные для заключенных, были достаточны для обеспечения их медленного истребления в силу неудовлетворительного питания, плохих гигиенических условий, из-за жестокостей охраны лагеря, путем введения суровой дисциплины, в результате переутомления заключенных от непосильной работы, из-за неудовлетворительного медицинского обслуживания. Вы уже поставлены в известность, что помимо всего прочего многие заключенные не умирали естественной смертью, а уничтожались путем впрыскивания, с помощью газовой камеры или после того, как им были привиты заболевания, вызывающие неизбежную смерть.

Но часто применялись и более быстрые методы истребления. Иногда они заключались в зверском обращении: массовое обливание ледяной водой на открытом воздухе в зимнее время, оставление заключенных на снегу совершенно раздетыми, избиение их палками, натравливание на них собак, подвешивание заключенных за кисти рук.

Ряд цифр может показать результаты, достигнутые при использовании этих средств уничтожения. В лагере Бухенвальд за первые три месяца 1945 года умерло 13 тысяч из 40 тысяч заключенных, в Дахау умерло от 13 до 15 тысяч за три месяца, предшествовавших освобождению лагеря, в Освенциме — лагере систематического уничтожения — число истребленных узников достигает многих миллионов.

Официальные данные в отношении общего числа угнанных французов следующие:

Из 250 тысяч угнанных только 35 тысяч возвратилось на родину.

Угнанные лица использовались как подопытные существа при совершении многочисленных медицинских и хирургических экспериментов, которые обычно приводили к смерти. В лагерях Освенцим и Штрутгоф, в тюрьмах Кельна и Равенсбрюка, в лагере в Нейенгаме было стерилизовано большое число мужчин, женщин и детей.

В Освенциме были отделены наиболее красивые женщины, их оплодотворили искусственным способом, и затем они были отравлены газом. В лагере Штрутгоф имелся особый барак, отделенный от других бараков колючей проволокой, в котором делались прививки болезней, вызывающих неизбежную смерть, группам людей по 40 человек. В том же лагере женщины подвергались отравлению газом в то время, как немецкие врачи наблюдали через сделанный в этих целях специальный глазок за ходом отравления.

Часто истребление заключалось в непосредственном индивидуальном или массовом уничтожении, как то: расстреле, повешении, произведении уколов, применении газового автомобиля или газовой камеры.

Я не хочу останавливаться далее на многочисленных фактах, которые в большом количестве были уже предъявлены вашему Высокому Суду американским обвинением в предшествующие дни, но представитель Франции, столько сынов которой умерло в лагерях, перенеся жестокие страдания, не может обойти молчанием эту трагическую картину полнейшей бесчеловечности. Она не могла бы возникнуть в XX веке, если бы в центре Европы не была создана доктрина, проповедовавшая возвращение к варварству.

D) Преступления, совершенные в отношении военнопленных, хотя и менее известны, но с такой же силой свидетельствуют о той предельной бесчеловечности, которой достигла нацистская Германия.

Прежде всего в данном случае имеют место многочисленные нарушения международных конвенций, нарушения, совершенные в вопросе о военнопленных.

Многих военнопленных принуждали, почти не давая пищи, проходить пешком в этапном порядке значительные расстояния. Во многих лагерях совершенно не соблюдали элементарнейших санитарных правил. Получаемых военнопленными продуктов питания было явно недостаточно; так, в директиве, исходившей от ОКВ и ВФСП, с инициалами подсудимого Кейтеля, датированной 11 апреля 1945 г., указывалось, что 82 тысячи военнопленных, содержащихся в Норвегии, получали совершенно недостаточное для сохранения жизни количество продуктов питания, которых не хватало бы даже в том случае, если бы военнопленные не были использованы на работе; тем не менее 30 тысяч из их числа выполняли тяжелые работы.

С согласия подсудимого Кейтеля и в связи с требованием подсудимого Геринга лагери для военнопленных, служивших в рядах английских и американских военно-воздушных сил, были размещены в городах, подвергавшихся налетам авиации.

В нарушение положений Женевских конвенций, на совещании в ставке фюрера 27 января 1945 г., в котором принимал участие подсудимый Геринг, было принято решение карать смертной казнью любую попытку к бегству, предпринятую военнопленным во время его перевозки.

Помимо всех указанных нарушений Женевских конвенций, германские власти совершали в отношении военнопленных многочисленные преступления, казни захваченных союзных летчиков, умерщвление «командос», уничтожение без всяких на то оснований сотен военнопленных, например, более 120 американцев в Мальмеди 27 января 1945 г.

Наряду с «мраком и туманом» («нахт унд небель»), обозначавшим бесчеловечное обращение с лицами гражданского населения, существовало и «особое обращение» с военнопленными («зондербехандлунг»), которое привело к бесследному исчезновению многих военнопленных.

Е) С подобным же варварством сталкиваешься при ознакомлении с террористическими действиями, которые вела германская армия и полиция против Движения Сопротивления.

Приказ подсудимого Кейтеля от 16 сентября 1941 г., который можно рассматривать как один из основных документов по этому вопросу, имеет, конечно, в виду борьбу с коммунистическим движением, но в нем же предусмотрено и то, что сопротивление оккупационным армиям может исходить и из кругов, отличных от коммунистических, и потому в приказе дается указание, чтобы каждый акт сопротивления толковали как акт, исходящий из коммунистических источников.

Конечно, участники Движения Сопротивления редко выполняли условия, предусмотренные Гаагскими конвенциями, и не могли быть рассмотрены как обычные бойцы. Подобно франтирерам, они могли быть приговорены к смерти и казнены. Но их убивали в большинстве случаев без суда и часто после того, как предварительно жестоко истязали.

После освобождения были обнаружены многочисленные места массовых казней, и трупы были подвергнуты медицинской экспертизе. На них были обнаружены явные следы насилия: вырезанный кожный покров на голове, вывихи позвоночника, перелом ребер, вплоть до полного раздробления грудной клетки и разрыва легких, вырванные ногти и волосы. Общее число жертв германских зверств, которые осуществлялись в борьбе с Движением Сопротивления, не поддается учету. Безусловно, оно весьма велико. В одном лишь департаменте Рона, например, было обнаружено после освобождения 713 трупов.

Инструкция командующего вооруженных сил на Западе от 3 февраля 1944 г., составленная на основании приказа и подписанная генералом Шперрле, дает ряд указаний относительно борьбы с террористами: открывать огонь без предупреждения, немедленно сжигать дома, из которых открывают огонь. «Маловажен тот факт, — говорится в этом документе, — что погибнут невинные. Вина ляжет на террористов. Командиры частей, проявляющие слабость, будут сурово наказаны. Напротив, те командиры, которые выйдут за рамки полученных приказов, не подвергнутся взысканиям».

В военном дневнике фон Бродовского, начальника главного управления связи 588 в Клермон-Ферране, приводятся неопровержимые доказательства того, что немцы придали варварские формы своей борьбе против движения сопротивления. Когда участников Движения Сопротивления арестовывали, их в большинстве случаев расстреливали на месте или же передавали в руки СД или гестапо, которые подвергали их пыткам перед казнью. В дневнике фон Бродовского говорится о «чистке, произведенной в госпитале», и о «ликвидации лазарета».

Борьба с движением сопротивления велась в одинаково жестокой форме во всех оккупированных странах Запада.

F) Последние месяцы немецкой оккупации были отмечены во Франции усилением политики террора, увеличившей число преступлений против гражданского населения. Преступления, которые будут нами рассмотрены, являются не разрозненными действиями, совершенными от случая к случаю в той или иной местности, а преступлениями в процессе выполнения операций крупного масштаба, причем многочисленность этих преступлений объясняется лишь наличием общих приказов.

Виновниками этих преступлений часто были члены СС, но военное командование также несет за них ответственность. В инструкции от 6 мая 1944 г., озаглавленной «Борьба с партизанскими бандами», подсудимый Иодль делает уточнение: «Коллективные меры против жителей целых деревень, включая поджог этих деревень, должны проводиться исключительно на основании приказов командиров дивизий или начальников СС и полиции».

Военный дневник фон Бродовского содержит следующее указание: «Существует договоренность, что мне будут подчинены командиры ЗИПО и СД».

Эти операции якобы представляют собой репрессии, вызванные действиями со стороны Движения Сопротивления. Но военной необходимостью никогда нельзя оправдать ни бессмысленные поджоги и разграбления городов и деревень, ни бесцельные массовые истребления невинных людей. Часто без всякой причины немцы убивали, грабили, жгли, было ли это в департаменте Эн, в Савойе, Ло, Тарн и Гаронне, в Веркоре, Коррезе или Дордони. Сжигались целые деревни, несмотря на то, что ближайшие вооруженные отряды Сопротивления находились от них в десятках километров, а население не совершало никаких враждебных действий, направленных против германских войск.

В качестве наиболее характерных примеров можно упомянуть два случая, имевших место в местечке Майе (Эндр и Луара), где 25 августа 1944 г. было разрушено 52 дома из 60 и убито 124 человека, а также в Орадур-сюр-Глан (Верхняя Вьенна). В военном дневнике фон Бродовского этот случай упоминается следующим образом:

«Все мужское население Орадура было расстреляно. Женщины и дети укрылись в церкви. Церковь подожгли. В церкви были сложены взрывчатые вещества (как оказалось впоследствии, это не соответствовало действительности). Все женщины и дети погибли».

G) Подвергая классификации преступления, совершенные в ходе войны руководителями национал-социалистской Германии, мы сталкиваемся, наконец, с той категорией преступлений, которую мы определили как «преступления против человечности».

Необходимо прежде всего, чтобы я точно определил Трибуналу, какой смысл вкладывается в этот термин. Это классическое французское определение принадлежит одновременно специальному юридическому словарю и языку философии. Это определение обозначает совокупность прав, осуществление и развитие которых составляет, в сущности, смысл человеческого существования. Каждое такое право получает соответствующее внешнее выражение в правилах, которые вводят в определенные нормы существование человека в обществе. Сама принадлежность человека, по крайней мере, двум социальным группам — самой узкой и самой пространной, — выражается в правах семьи и нации. Его взаимоотношения с органами власти определяют систему обязательств и гарантий. Его материальное существование в качестве производителя и потребителя материальных благ находит свое выражение в праве на труд в самом широком смысле. Как существо одухотворенное, человек включает в себя целый ряд возможностей выражать и воспринимать выражение мысли посредством участия в собраниях и обществах, с помощью религии, получаемого образования, в процессе преподавания или же, наконец, с помощью многочисленных средств интеллектуального общения, предоставляемых человечеству прогрессом, как то: книги, печать, радио, кино. Все это — права на духовные свободы.

В оккупированных странах германские нацисты использовали в борьбе против этих условий человеческого существования, против этого установления публичного и частного права целую систему коррупции и разложения. Мы рассмотрим эту систему в конце изложения потому, что она является наиболее серьезной и также потому, что она приобрела самый широкий размах. Еще в большей мере, нежели своими материальными благами, человек дорожит своей физической неприкосновенностью и своим существованием.

Но при самом возвышенном представлении о жизни человек в меньшей степени дорожит своим существованием, чем тем, что составляет его человеческую гордость и достоинство. Это выражено словами известного латинского афоризма: «Жизнь ради одного лишь существования теряет смысл». И хотя, несмотря на всю многочисленность и серьезность злодеяний, немцы не смогли разграбить на оккупированных территориях все ценности и истребить все население, но, пожалуй, не осталось никого, чьи важнейшие права не были бы нарушены или попраны, кто не был бы подвергнут оскорблениям и в какой-либо мере насилию в своих человеческих правах.

Следует, кроме того, добавить, что повсеместно и в отношении всех без исключения, даже тех, за кем оставлялись преимущества, которые предоставлялись высшей расе, даже в отношении самих себя, своих агентов и сообщников, нацистские руководители совершили тяжкое преступление против человеческих прав, представление о которых сложилось в сознании человека сегодняшнего дня.

До того, как быть осуществленным, это преступление было заранее задумано. Этим замыслом пронизана вся нацистская доктрина, и поэтому мы ограничимся лишь напоминанием его наиболее характерных черт. Человеческое существование выражается, как мы уже говорили, в важнейших установлениях, каждое из которых сложно по своему содержанию и имеет самое широкое применение. Но в правовых системах цивилизованных стран эти установления созданы на основе представления о существе человека. Это представление определяется двумя дополняющими друг друга понятиями: о достоинстве человеческой личности, которое существует у каждого отдельного индивидуума, — с одной стороны, с другой же, — о постоянстве человеческой личности, рассматриваемом в отношении ко всему человечеству в целом. Определение правового положения личности во всяком цивилизованном государстве вытекает из этого двойного понимания человека и как отдельного индивидуума, и как члена человеческого общества.

Без сомнения, на Западе эту идею обычно связывают с христианским учением, однако, несмотря на то, что христианская религия действительно утверждает и распространяет эту идею, было бы ошибочным рассматривать ее лишь как выражение той или иной религии. Это общая идея, которая сложилась естественным путем в человеческой душе: ее проповедовали еще в дохристианские времена, а в более позднюю пору немецкий философ Кант определил ее в одной из наиболее выразительных формул, сказав, что человеческое общество следует во всех случаях рассматривать как цель и ни в коем случае как средство.

Как уже было это нами ранее изложено, ревностные сторонники гитлеровских мифов принадлежали к числу противников этого искреннего определения, данного своеобразным гением; они намеревались ликвидировать непрерывный прогресс духовного сознания. Трибунал уже ознакомился с обильным числом произведений, созданных этой сектой. Без сомнения, никто еще не высказался с большей ясностью, чем подсудимый Розенберг, заявивший в «Мифе XX века» (страница 539):

«Народы, здоровый дух которых определяется их кровью, не знакомы с индивидуализмом как критерием духовных ценностей в такой же мере, как они не признают универсализма. При всестороннем и историческом подходе индивидуализм и универсализм не что иное, как метафизика декадентства».

К тому же, согласно нацистской доктрине, «расстояние, отделяющее наиболее примитивное человеческое существо, которое еще можно называть человеческим существом, от наших наиболее развитых рас, не большее, чем то, которое отделяет наиболее примитивного человека от наиболее развитой обезьяны» (Речи Гитлера в день имперского партийного съезда в 1933 г., стр. 33).

Таким образом, речь идет не только о ниспровержении концепции обожествления человека, выдвигаемой церковью, но и об отрицании любой концепции гуманности и замене ее звериной концепцией.

Потрясения, которые переживают человеческие условия в результате проведения в жизнь подобной доктрины, выступают не только как средство, которое используют в силу их временной необходимости, которая определяется войной, — эти потрясения выступают как необходимая и желаемая цель.

Согласно нацизму, предлагается разделять людей на три основные категории: категорию противников нацизма, или лиц, существование которых нацисты считают несовместимым с условиями их необычного порядка, этих лиц можно подвергать всяческим издевательствам и даже уничтожать; лица высшей категории, якобы отличные по чистоте своей крови или по иным произвольно взятым признакам; наконец, лица низшей категории, которые не заслуживают того, чтобы быть уничтоженными и чья жизненная сила должна быть использована в условиях их полного порабощения в интересах обеспечения благосостояния «господ».

Нацистские главари намеревались проводить это разграничение повсюду, где только могли, расширяя сферу его применения и увеличивая число лиц, по отношению к которым оно должно быть применено. Помимо этого, они проявили чудовищное честолюбие в стремлении навязать эти взгляды своим жертвам и внедрить их в сознание, в требовании от своих жертв, наряду с прочими лишениями, отказа от убеждений. Нацистская война — это фанатическая религиозная война, в которой можно и уничтожить неверного и обратить его в свою веру. Следует также отметить, что нацисты усугубили эксцессы тех ужасных времен, так как в религиозной войне противник, который был обращен в другую веру, рассматривался как брат. Нацисты же не предоставляли своим несчастным жертвам возможности спасения даже после предельного самоотречения последних.

Именно в соответствии с этими взглядами немцы предпринимали германизацию оккупированных территорий и, несомненно, намеревались германизировать весь мир. Эта германизация отлична от пангерманизма с его конечными целями, так как она является одновременно и нацификацией — по существу возвращением к варварству.

Расизм делил народы оккупированных стран на две значительные категории. В отношении одной германизация означала приобщение к национал-социализму, в отношении же другой — истребление и обращение в рабство. Создание привилегированных условий для людей так называемой высшей расы влекло за собой подчинение их новым понятиям германского общества. В обращении с людьми так называемой низшей расы предполагалось либо полностью лишить их прав до или в период подготовки их физического уничтожения, либо создать для них рабские условия.

В соответствии с нацистским учением и той и другой категории навязывались нацистские мифы.

Эта двойная программа полной германизации не была осуществлена во всей своей полноте ни в одной из оккупированных стран. Немцы задумали эту программу как длительное мероприятие, которое они намеревались последовательно осуществлять путем применения ряда мер в определенном порядке. Это последовательное осуществление характерно для способа применения нацистских методов. По-видимому, оно соответствовало разнообразию возникавших препятствий, а также лицемерному желанию нацистов не затрагивать общественное мнение и какому-то ужасному их стремлению к показным научным экспериментам.

После освобождения степень германизации оказалась весьма различной в разных странах, в зависимости от страны, в которой она проводилась. Она была различной и в отношении разных категорий населения. В отдельных случаях метод германизации достигал максимальных результатов, в других же лишь были намечены подготовительные мероприятия. Но в каждом случае легко установить кривую одного и того же зла, которая остановилась на том или ином этапе своей эволюции. И в каждом случае это зло имело место в результате неумолимого движения по этой кривой.

Что же касается создания условий для существования наций, то немцы откровенно аннексировали Люксембург, бельгийские округа Эйпен и Мальмеди и французские департаменты Эльзас и Лотарингию. В этом случае преступное действие заключалось и в уничтожении суверенности государства, которое, естественно, является покровителем своих подданных, и в уничтожении условий для существования последних как граждан своего государства, что обеспечивалось им внутренним и международным правом.

Таким образом, население этих категорий утратило связь с национальностями, к которым оно принадлежало ранее, и перестало быть люксембургским, бельгийским и французским. Также оно и не приобрело в полной мере прав германской национальности. Эта особая милость могла быть ему предоставлена постепенно лишь при условии, если оно ее оправдает в какой-либо мере. Немцы стремились искоренить в нем даже воспоминание о его бывшем гражданстве. В Эльзасе и Мозеле был запрещен французский язык, а названия местностей и фамилий граждан были германизированы.

Лица, переведенные в новое гражданство, как и все германские подданные, явились жертвами мероприятий, осуществлявшихся при нацистском режиме; они несли трудовую повинность и в скором времени стали проходить мобилизацию в армию. В том случае, если они оказывали неповиновение в отношении этих приказов, несправедливых и гнусных, ибо это было равносильно тому, что французы должны были выступить против их союзников, а в действительности и против собственной страны, — принимались карательные меры не только в отношении лиц, оказывавших сопротивление, но и в отношении членов их семей, в соответствии с положением нацистского права, утверждавшего репрессирование, перед которым отступают основные и наиболее гарантированные принципы.

Лица, оказывавшие неподчинение при нацификации или же просто приносившие мало пользы в проведении нацистских мероприятий, подвергались массовой высылке: их вынуждали, дав в их распоряжение несколько часов, покинуть родной очаг, взяв с собой лишь мелкий багаж. Их лишали принадлежавшей им собственности.

Однако эти бесчеловечные высылки значительной части населения, которые сохраняются в воспоминании как один из величайших ужасов нашего века, окажутся милостивым обращением в сравнении с высылками в концентрационные лагери, как, например, в лагерь Штрутгоф в Эльзасе. Наряду с применением силы для подавления населения, вопреки каким бы то ни было правам, нацисты, в соответствии со своими методами, пытались убедить это население в превосходстве своего режима. Например, они воспитывали молодежь в духе национал-социализма.

Кроме уже указанных, немцы не осуществляли иных аннексий в собственном смысле этого слова. Но несомненно — и это подтверждается многочисленными фактами, — нацисты предполагали аннексировать гораздо более важные территории, распространив и на них тот же режим, если бы война закончилась их победой. Но везде они подготовили устранение или ослабили возможности существования наций путем ликвидации или понижения суверенности государств и тем, что старались искоренить патриотизм населения этих государств.

Во всех оккупированных странах, вне зависимости от наличия или отсутствия видимой государственной власти, немцы систематически игнорировали правила проведения оккупации. Они облекли себя законодательной властью, осуществляли управление и администрацию. Наряду с подвергнутыми аннексии территориями другие оккупированные территории также были поставлены в положение, которое можно назвать преданнексионным.

Это подводит к другой области, которая затрагивает духовную сферу. Повсюду, хотя и не везде и не всегда одинаково, немцы стремились упразднить социальные свободы, в особенности свободу союзов, печати. Они прилагали усилия также к тому, чтобы ограничить важнейшую свободу — свободу духовную.

Германские власти подвергли строжайшей цензуре литературу, даже не связанную с военными вопросами, всю печать, многие из органов которой были, помимо всего прочего, непосредственно инспирированы ими. Многочисленные ограничения были введены в области кинопроизводства и проката фильмов. Значительное число книг, лишенных какого бы то ни было политического характера, вплоть до школьных учебников, было запрещено. Даже духовные власти были поставлены в затруднительное положение в отношении выполнения своих обязанностей, и их свобода слова была ограничена.

После предельного ограничения свободы выражения мнения, которое могло быть оправдано состоянием войны и оккупацией, немцы методично проводили национал-социалистскую пропаганду на собраниях, в прессе, радио, кино, книгах и плакатах. Все их усилия привели к столь незначительным результатам, что в настоящее время многие были бы склонны преуменьшать значение этих результатов. Тем не менее пропаганда, которая велась средствами, полностью противоречившими уважению человеческого сознания, велась в целях распространения преступной доктрины, должна остаться в истории как одна из позорных черт национал-социалистского режима.

Германизация не в меньшей мере затронула человеческие условия существования и в других сферах, которые уже нами были указаны: права семьи, права на профессиональную и экономическую деятельность, обеспечение юридических гарантий — эти права были затронуты, эти гарантии были ослаблены.

Принудительный труд и угон населения затрагивают семейное право, а также и право на труд. Произвольными арестами попирались самые элементарные юридические гарантии. Немцы стремились также навязать их собственные методы административным властям оккупированных стран. Иногда, к сожалению, им это удавалось.

Известно также, что проведение расовой дискриминации в отношении граждан оккупированных стран было связано с проведением ряда мероприятий, которые в отношении лиц, относимых к категории евреев, были особенно гнусными и агрессивными и касались как их личностей, так и их человеческого достоинства.

Все эти преступные деяния были совершены в нарушение правовых норм международного права, а именно, Гаагской конвенции, ограничивающей права армии, которая оккупирует какую-либо территорию.

Борьба нацистов против человеческих условий существования дополняет трагическую и чудовищную картину военных преступлений нацистской Германии, превращая Германию в символ подавления человеческой личности, подавления, к которому умышленно стремилась национал-социалистская доктрина. Она определила подлинный характер этого подавления как методическое осуществление возврата к варварству.

Таковы преступления, совершенные национал-социалистской Германией в ходе агрессивной войны, которую она развивала. Народы-мученики взывают к суду цивилизованных наций и призывают ваш Высокий Суд покарать национал-социалистскую империю в лице ее руководителей, которые остались в живых.

Пусть не удивляет подсудимых серьезность предъявленных им обвинений, и пусть они не возражают, ссылаясь на то, что их преступления отошли в прошлое, так как их преступления еще не забыты, и это гарантировано, помимо воли подсудимых, демократическими законодательствами. Военные преступления были предусмотрены международным и внутренним правом всех современных цивилизованных народов. Подсудимым было известно, что покушение на физическую неприкосновенность, собственность и человеческие условия существования граждан противной стороны является преступлением, за которое им придется в дальнейшем ответить перед международным правосудием.

После начала военных действий правительства государств Объединенных Наций неоднократно обращались к ним с предупреждениями.

25 октября 1941 г. президент США г-н Франклин Рузвельт и премьер-министр Великобритании г-н Уинстон Черчилль заявили, что военные преступники не избегнут справедливого наказания. «Массовые убийства во Франции, — заявил г-н Черчилль, — являются примером тех преступлений, которые нацисты совершают во многих других странах, находящихся под их игом. Зверства, совершенные в Польше, Югославии, Норвегии, Голландии, Бельгии и прежде всего в тылу немецких войск в России, превосходят все то, что было известно в наиболее мрачные и жестокие годы истории человечества. Одной из главных целей этой войны является в настоящее время наказание лиц, совершивших эти преступления».

Осенью 1941 года по инициативе польского и чехословацкого правительств в Лондоне собрались представители правительств оккупированных стран. Они выработали декларацию союзников, которая была подписана 13 января 1942 г.

Я позволю себе напомнить Трибуналу ее содержание:

«Нижеподписавшиеся представители Национального Комитета свободной Франции и правительств Бельгии, Чехословакии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Польши и Югославии;

Принимая во внимание, что Германия с самого начала настоящего конфликта, спровоцированного ее агрессивной политикой, установила в оккупированных странах режим террора, который характеризуется, помимо всего прочего, арестами, массовыми выселениями, убийствами, казнями заложников;

Принимая во внимание, что эти акты насилия также совершены союзниками Германии — странами, сотрудничавшими с Германией, а в некоторых странах гражданами, являющимися сообщниками оккупационных властей;

Принимая во внимание, что международная солидарность необходима для того, чтобы эти преступления не повлекли за собой акта индивидуальной и коллективной мести, и для того, чтобы удовлетворить желание цивилизованного мира совершить правосудие;

Напоминая, что международное право и, в частности, Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны, подписанная в Гааге в 1907 году, не позволяют воюющим сторонам совершать в оккупированных странах акты насилия по отношению к гражданскому населению, нарушать находящиеся в действии законы или уничтожать национальные институты;

1) Подтверждая, что акты насилия, совершенные по отношению к гражданскому населению, не имеют ничего общего с понятием «военные действия и политическое преступление» в том виде, как они понимаются цивилизованными нациями;

2) Принимая во внимание заявления, сделанные по этому поводу 25 октября 1941 г. президентом Соединенных Штатов Америки, премьер-министром Великобритании, и

3) Намечая в качестве одной из своих главных целей войны наказание с помощью правосудия лиц виновных и лиц, несущих ответственность, которые отдавали приказы о совершении преступлений, совершали их или в них участвовали,

4) Решают, что, действуя в духе международной солидарности, необходимо обеспечить, чтобы: а) виновные или ответственные, какова бы ни была степень их ответственности, были разысканы, переданы в руки правосудия и судимы, б) чтобы вынесенные приговоры были приведены в исполнение.

В силу чего нижеподписавшиеся, надлежащим образом на то уполномоченные, подписали настоящую декларацию».

Руководители национал-социалистской Германии уже неоднократно получали ряд других предупреждений. Я упомяну речь генерала де Голля от 13 января 1942 г., речь г-на Черчилля от 8 сентября 1942 г., ноту г-на Молотова, Народного Комиссара Иностранных Дел Советского Союза, от 14 октября 1942 г. и 2-ю декларацию союзников от 18 декабря 1942 г. Эта декларация была принята одновременно в Лондоне, Москве и Вашингтоне. Она была вызвана наличием сведений о том, что немецкие власти истребляют в Европе еврейские меньшинства. В этой декларации правительства Бельгии, Чехословакии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Соединенных Штатов Америки, Соединенного Королевства, Советского Союза, Югославии и Французский национальный комитет, который представлял подлинную Францию, снова торжественно подтвердили свою волю наказать преступников войны, несущих ответственность за эти уничтожения.

Предпосылки для справедливого наказания таким образом созданы. В то время, когда обвиняемые совершали преступления, им было известно твердое намерение Объединенных Наций покарать за эти преступления.

Сделанные предупреждения свидетельствуют о том, что квалификация преступления предшествует наказанию за эти преступления.

Подсудимые не могли не знать о преступном характере своих действий. Действительно, предупреждения союзных правительств, сделанные в форме политических деклараций, выражали основные принципы международного и внутреннего права, позволяющие вынести наказание на основании несомненно установленного порядка и опираясь на прецеденты.

Определение понятия «военное преступление» было подготовлено основателями международного права, в частности Гроцием, который подчеркнул преступный характер действий, не вызванных военной необходимостью. Позднее Гаагские конвенции установили впервые элементарные нормы правил ведения войны. Они определили порядок ведения военных действий и методы оккупации. В них сформулированы правила в целях ограничения применения силы и в целях согласования военной необходимости с требованиями человеческой совести. Так военное преступление впервые было определено, и в свете этого определения военные преступления и следует рассматривать; преступления стали нарушением правил и обычаев ведения войны, узаконенных Гаагской конвенцией.

Наступила война 1914 года. Германская империя вела первую мировую войну с жестокостью, быть может, менее методичной, чем вел войну национал-социалистский рейх, но и тогда эта жестокость носила преднамеренный характер. Угон рабочих, разграбление государственной и частной собственности, взятие заложников и их убийства, деморализация населения оккупированных территорий в 1914 году, как и в 1939 году, являлись политическими методами немецкой войны.

Версальский договор, основываясь на Гаагских конвенциях, определил, что военные преступления должны быть наказаны. В VII главе Версальского договора под заголовком «Санкции» говорится об уголовной ответственности за развязывание и проведение конфликта, которым была первая мировая война. В ст. 227 Вильгельм Гогенцоллерн, бывший германский император, обвинялся в высшем оскорблении международной морали и священной силы договоров. В ст. 228 было признано право союзных и присоединившихся держав предать суду Военного Трибунала лиц, виновных в действиях в нарушение законов и обычаев войны.

В ст. 229 предусматривалось, что преступники, действия которых не ограничивались каким-либо определенным географическим местом, предстанут перед лицом правосудия союзных держав.

Положения Версальского договора были включены в подписанные в 1919—1920 гг. договоры с союзными с Германией державами, в частности, в Сен-Жерменский и в Нейиский договоры. Таким образом, понятие о военных преступлениях заняло прочное место в международном праве. Мирные договоры 1919 года не только дали определение преступности, они установили виды наказания. Обвиняемые не могли этого не знать точно так же, как они не могли не знать о предупреждениях правительств Объединенных Наций. Без сомнения, они надеялись избежать заслуженного наказания в результате возникновения той же обстановки, которая помешала осуществить наказание военных преступников 1914 года. Тот факт, что их судит Трибунал, является символом постоянного прогресса, который осуществляет, вопреки всем препятствиям, международное право.

Международный закон еще более точно определил военное преступление. Это определение было сформулировано комиссией, назначенной 25 января 1919 г. на предварительном совещании по выработке мирных условий, с целью определения различной степени уголовной ответственности за действия, совершенные в ходе войны.

Комиссия 15-ти составила отчет от 29 марта 1919 г., послуживший историческим обоснованием статьи 227 и последующих статей Версальского договора. Комиссия 15-ти обосновала свои соображения по вопросу об ответственности за совершенные преступления с помощью анализа самих преступлений, которые повлекли за собой несение ответственности. Юридическое содержание всех преступлений включает вещественные элементы. Определение преступления тем более точно, поскольку оно содержит перечисление действий, которые охватываются понятием «преступление». Вот почему комиссия 15-ти составила перечень военных преступлений.

Этот перечень включает 32 нарушения, в том числе:

Убийства, массовые убийства, систематический террор.

Казни заложников.

Истязание гражданского населения.

Погребение гражданских лиц в условиях, противоречащих человечности.

Принудительный труд лиц гражданского населения, имеющий отношение к военным операциям противника.

Уничтожение суверенитета в период оккупации территорий, которые подверглись оккупации.

Принудительная вербовка в армию жителей оккупированных территорий.

Попытки денационализации жителей оккупированных территорий.

Грабеж.

Конфискация собственности.

Наложение коллективных штрафов.

Разграбление и преднамеренное уничтожение собственности.

Нарушение других правил, имеющих отношение к деятельности Красного Креста.

Жестокое обращение с ранеными и военнопленными.

Использование военнопленных на работах, помимо тех, к которым они могут быть допущены.

Приведенный список, в который входят также предъявляемые подсудимым в обвинительном заключении обвинения, показателен в силу того, что в перечисление включенных в него военных преступлений входит и описание состава преступления. Эти преступления являются одновременно нарушениями как международного, так и внутреннего права.

Некоторые из этих преступлений составляют посягательства на основные свободы и на конституционные права народов и отдельных лиц. Их сущность состоит в нарушении общественных гарантий, признанных конституционными хартиями наций, территории которых были оккупированы: нарушение принципов свободы, равенства и братства, провозглашенные Францией в 1789 году и принятые в качестве незыблемой основы всеми цивилизованными государствами.

Эти военные преступления являются нарушением международного публичного права, так как они являются систематическим игнорированием соответствующих прав оккупирующих и оккупируемых держав. Но они могут в одинаковой мере рассматриваться как нарушения внутреннего и публичного права, так как они являются нарушением устоев конституционных институтов оккупированных территорий и правового положения населения этих территорий.

Более многочисленными являются преступления, состоящие в посягательстве на неприкосновенность личности и на собственность.

Эти преступления относятся к определению правил ведения войны и являются нарушением международных законов и обычаев.

Следует отметить, что международные конвенции определяют, помимо всего прочего, составные элементы нарушения, которые, собственно говоря, сами по себе не определяют состава преступления. Это определение существовало и ранее в совокупности всех внутренних законодательств и являлось своего рода частью юридических традиций каждой нации; правительства договаривались между собой по вопросу о сформулировании международного характера этих преступлений и уточнении их состава. Международное уголовное право совпадает, таким образом, с внутренним правом, которое сохраняет свою репрессивную основу, потому что военное преступление остается в конечном итоге преступлением из области уголовного права. Внутреннее уголовное право квалифицирует такое преступление.

Все действия, предусмотренные статьей 6 Устава от 8 августа 1945 г., и все действия, указанные в разделе III обвинительного заключения от 18 октября 1945 г., являются нарушениями уголовного права, предусмотренными и наказуемыми согласно внутренним уголовным законодательствам.

Казнь военнопленных, заложников и жителей оккупированных территорий карается согласно ст. 295 французского Уголовного кодекса и согласно уголовным кодексам других государств, предусматривающим убийства. Зверское обращение, на которое указывает обвинительное заключение, относится к области телесных повреждений, караемых согласно ст. 309 и следующим за ней. Угон населения, взятый независимо от убийств, которыми он сопровождается, рассматривается как произвольное лишение свободы, которое квалифицируется ст.ст. 341 и 344. Разграбление общественной и частной собственности и обложение коллективными штрафами караются согласно статье 221 и следующими за ней в Военном кодексе. Статья 434 Уголовного кодекса карает за преднамеренное разрушение и угон рабочих из числа лиц гражданского населения, который соответствует принудительной вербовке, предусмотренной статьей 92. Приведение к присяге на верность равносильно к понуждению к лжеприсяге, что предусмотрено ст. 366; германизация оккупированных территорий относится к числу преступлений, из которых наиболее очевидным является принудительное включение в состав германских вооруженных сил в нарушение статьи 92.

Те же эквиваленты могут быть найдены и во всех других современных законодательствах, например и в германском законодательстве.

Преступления против личности и собственности, в которых виновны подсудимые, были предусмотрены всеми внутренними законодательствами. Эти преступления носят международный характер потому, что они совершались в самых различных странах. Отсюда возникает вопрос о праве на совершение правосудия, который Устав от 8 августа 1945 г. разрешил изложенным нами ранее образом, но вопрос о способе квалификации этих преступлений не был затронут.

Являясь преступлением уголовным, военное преступление, однако, не есть обычное правонарушение; оно носит особый, весьма существенный характер, — это преступление, совершенное в связи с войной и под предлогом войны. За совершение его следует наложить кару, так как даже в военное время покушение на физическую неприкосновенность личности и на собственность является преступлением, если оно не опирается на закон и обычай войны. Солдат, убивающий противника на поле сражения, совершает преступление, но это преступление оправдано правами войны.

Международное право, таким образом, определяет военное преступление не для того, чтобы квалифицировать его сущность, а для установления границ этого преступления. Другими словами, всякое правонарушение, совершенное в связи с войной или под предлогом военных действий, является преступным, если оно не оправдано законами и обычаями войны.

Международное право применяет теорию внутреннего законодательства о законной защите, относящуюся ко всем уголовным законодательствам. На поле боя солдат находится в состоянии необходимой обороны, и совершаемые им на поле сражения убийства являются оправданными законом. Без этого оправдания правонарушение, будь то обычное преступление или военное преступление, является в полной мере преступлением. Для наличия этого оправдания надо, чтобы преступное действие было вызвано необходимостью и было пропорционально угрозе тем действием, по отношению к которому оно является ответным. Подсудимые, в связи с обвинением которых мы обращаемся к вам за совершением правосудия, не могут опираться на подобное оправдание.

Они не могут также освободить себя от ответственности под предлогом того, что они не были физическими исполнителями этих преступлений. Военное преступление влечет за собой два отличающихся друг от друга и взаимно дополняющих вида ответственности: ответственность за непосредственное совершение преступления и подстрекательство на совершение преступления. В этом положении нет ничего неправомерного. Оно точно истолковывает учение уголовного права о соучастии в преступлении путем выполнения инструкций. Ответственность соучастника, независимо от ответственности виновника или в дополнение к ней, неоспорима. Подсудимые несут полную ответственность за преступления, совершенные по их указаниям или под их контролем.

Наконец, эти преступления не могут быть оправданы ссылкой на приказ сверху, который подсудимым был отдан Гитлером. Учение об оправдании при наличии приказа сверху существует во внутреннем праве, но ограничивается определенными пределами; оно не охватывает выполнения заведомо незаконных приказов. К тому же и германское право отводит лишь незначительное место оправданию из-за наличия приказа сверху.

Основываясь на мысли о том, что в принципе наличие преступного приказа начальника снимает ответственность с лица, выполняющего этот приказ, статья 47 Германского военного кодекса 1940 года карает исполнителя как соучастника, если он превысил данный ему приказ или если он действовал, сознавая преступный характер этого приказа. Геббельс использовал однажды это юридическое положение как материал для своей пропаганды. Так, 28 мая 1944 года в статье в «Фелькишер беобахтер» — газете, которая была вам предъявлена американским обвинением, статье, имевшей своей целью оправдание расправы, учиненной толпой немцев над союзными летчиками, он писал:

«Летчики не могут сослаться на то, что они, будучи солдатами, подчинялись приказу. Ни один военный закон не предусматривает безнаказанности солдата за гнусное преступление, совершенное им под предлогом выполнения приказа начальника, в случае, если этот приказ находится в полнейшем противоречии со всеми нормами гуманности и всеми международными обычаями ведения войны».

Приказ сверху не снимает ответственности с лица, совершившего явное преступление. Всякое иное решение было бы неприемлемым, поскольку оно явилось бы свидетельством бессилия какой бы то ни было репрессивной политики.

Тем более приказ сверху не может явиться оправданием для преступлений, совершенных подсудимыми. Сэр Хартли Шоукросс красноречиво изложил вам, что подсудимые не могут ссылаться на то, что преступление против мира явилось делом рук одного Гитлера и что они ограничивались передачей его общих директив. В этом заключается и уголовное военное преступление и стремление к агрессии. Это является общим делом всех подсудимых. Все они, вместе взятые, несут ответственность за преступную политику, которая вытекает из национал-социалистской доктрины.

Германские военные преступления влекут за собой ответственность всех подсудимых, руководивших в политической и военной областях, а также ответственность высших чиновников национал-социалистской Германии и руководителей нацистской партии. Эти преступления были надуманы и подготовлены до начала военных действий и беспрерывно совершались между 1940 и 1945 годами.

Однако некоторые подсудимые в большей мере непосредственно связаны с несением ответственности за совокупность деяний, подлежащих компетенции именно французского обвинения, то есть за преступления, совершенные в оккупированных странах Запада или в отношении граждан этих стран.

Мы укажем:

подсудимого Геринга, уполномоченного по четырехлетнему плану и председателя совета министров по обороне империи,

подсудимого Риббентропа, министра иностранных дел, от которого зависело управление оккупированными странами,

подсудимого Фрика, директора центрального управления по делам оккупированных территорий,

подсудимого Функа, имперского министра экономики,

подсудимого Кейтеля, осуществлявшего верховное командование оккупационными войсками,

подсудимого Иодля, ответственного за все действия, за которые несет ответственность Кейтель,

подсудимого Зейсс-Инкварта, рейхскомиссара оккупированной голландской территории, начиная с 13 мая 1940 г. до конца военных действий.

Мы рассмотрим более детально их ответственность и ответственность других лиц по каждому разделу обвинения, учитывая при этом, что перечисление преступных действий отнюдь не является исчерпывающим.

Подсудимый Заукель несет главную ответственность за подневольный труд во всех его формах. Уполномоченный по вопросам рабочей силы, он всеми средствами осуществлял набор большого количества рабочих. Это он подписал декрет от 22 августа 1942 г., который установил порядок принудительной мобилизации во всех оккупированных странах. Он действует в сотрудничестве с подсудимым Шпеером, главой организации Тодта, главным уполномоченным по вопросам вооружения в управлении по четырехлетнему плану, а также вместе с подсудимым Функом, министром экономики рейха, и с подсудимым Герингом, уполномоченным по четырехлетнему плану.

В той же должности подсудимый Геринг принимает непосредственное участие в экономическом ограблении, причем нередко стимулом к нему и результатом его являлась для Геринга личная выгода.

Подсудимый Риббентроп в качестве министра иностранных дел также не чуждался грабежа. Подсудимый Розенберг — организатор и глава «Эйнзатцштаба Розенберг» особенно виновен в грабеже произведений искусств в оккупированных странах.

Главная ответственность за убийство заложников ложится на подсудимого Кейтеля, автора приказа от 16 сентября 1941 г., на его помощника подсудимого Иодля и на подсудимого Геринга, который дал согласие на этот приказ.

Подсудимый Кальтенбруннер, ближайший сотрудник Гиммлера, начальник всей внешней разведки полиции безопасности, непосредственно ответствен за чудовищные методы, применявшиеся гестапо во всех оккупированных странах, — методы, которые являются развитием методов, привитых гестапо ее основателем — подсудимым Герингом.

Подсудимый Кальтенбруннер также несет непосредственную ответственность за преступления, совершенные в концентрационных лагерях.

К тому же он посещал их, как это будет показано при представлении доказательств о лагере Маутхаузен. Подсудимый Геринг знал о медицинских экспериментах, производившихся над заключенными, и одобрил их. Подсудимый Заукель всеми средствами принуждал заключенных работать, часто в самых нечеловеческих условиях, для нужд немецкой военной промышленности.

Подсудимый Кейтель и его помощник подсудимый Иодль ответственны за противоречащее законам ведения войны обращение с военнопленными, за их убийства и казни, а также за передачу большого числа военнопленных в руки гестапо. Подсудимый Геринг разделяет с ними ответственность за убийство летчиков союзных наций и личного состава «командос». Подсудимый Заукель, вопреки международному праву, использовал труд военнопленных для нужд немецкой военной промышленности.

Подсудимый Кейтель и подсудимый Кальтенбруннер — оба несут главную ответственность за террор, проводившийся германской армией совместно с органами полиции в разных оккупированных странах, как, например, во Франции против движения сопротивления. Оба они также несут ответственность за опустошения во многих французских департаментах и убийства лиц гражданского населения.

Подсудимый Иодль также несет непосредственную ответственность за эти действия в связи с изданием им специальной инструкции от 6 мая 1945 г., озаглавленной «Борьба против партизанских банд» и предусматривающей «коллективные меры против жителей деревень в целом».

Посягательства на условия человеческого существования вытекают из расовых теорий, пропагандистами или создателями которых были подсудимые Гесс, Розенберг и Штрейхер. Подсудимый Гесс принимал видное участие в разработке положений «Майн кампф». Подсудимый Розенберг, один из главных теоретиков расовой теории, выполнял функции специального уполномоченного по вопросам духовного и идеологического воспитания нацистской партии. Подсудимый Штрейхер проявил себя одним из самых яростных агитаторов антисемитизма. Ответственность за претворение в жизнь политики германизации и нацификации разделяют: министерство иностранных дел в лице Риббентропа, генеральный штаб в лице Кейтеля и Иодля, центральное управление по контролю над оккупированными территориями в лице подсудимого Фрика.

Национал-социалистские руководители, несущие главную ответственность, нашли исполнителей своей воли в лице различных нацистских организаций, которые мы просим вас признать преступными с тем, чтобы вследствие этого каждый из их членов мог быть привлечен к ответственности и наказан.

Имперский кабинет, руководящий состав нацистской партии, генеральный штаб и верховное командование вооруженных германских сил представляют только небольшую группу людей, виновность и необходимость в наказании которых очевидны, поскольку они, будучи полностью осведомлены в преступном характере этих действий, лично и непосредственно участвовали в принятии решений или обеспечивали их проведение в жизнь, занимая руководящие посты в политической и военной иерархии. Руководители нацистской партии, бесспорно, стоят в авангарде тех, кто участвовал в преступном заговоре. Верховное командование армии, возглавлявшееся подсудимым Кейтелем и Иодлем, ориентировало армию на убийства заложников, на грабеж, на не имеющие никакого оправдания убийства и разрушения.

Но, быть может, вам покажется, что наказание сотен тысяч людей, принадлежащих к СС, СД, гестапо и СА, может вызвать некоторые возражения. Если это так, я хочу попытаться опровергнуть эти возражения, раскрыв перед вами всю тяжкую ответственность этих людей.

Если бы не существовали эти организации, если бы не идеи, которыми они вдохновлялись, невозможно было бы понять, как могло быть совершено столько зверств. Систематические военные преступления не могли бы быть совершены нацистской Германией без этих организаций и без людей, которые в них входили. Это они от имени Германии не только совершали, но и стремились к совершению всех этих преступлений.

Вам могло показаться невероятным, что чудовищное варварство национал-социалистской доктрины могло быть навязано немецкому народу, который подобно нашим народам является наследником наибольших ценностей цивилизации. Воспитание нацистской партией молодежи, образовавшей СС, СД и гестапо, объясняет, каким образом нацизм охватил весь германский народ. Эти организации были воплощением национал-социализма и дали ему возможность осуществить часть своих целей из-за пассивного соучастия в их достижении всего германского народа.

Эта молодежь, эти слуги режима формировались в духе доктринерской аморальности. Эта аморальность вытекает из мировоззрения, идеями которого вдохновлялся этот режим.

В глазах адептов миф о расе лишал войну, в действительности являвшуюся преступной, ее преступного характера.

Если утверждалось, что высшая раса должна была уничтожить расы и народы, которые признавались низшими и отмирающими, не способными жить, то были средства уничтожения, перед которыми следовало пренебречь проповедью об аморальности. Это — следствие самого настоящего ницшеанства, считавшего, что разрушение всякой условной морали есть высший долг человека.

Преступление против расы безжалостно наказывалось. Преступление в интересах расы безгранично восхвалялось. Этот режим создал действительно логику преступления, послушную своим собственным законам, не имеющим ничего общего с тем, что мы понимаем под словом мораль.

С этой точки зрения все ужасы могли быть дозволены и оправданы. Столько действий, которые нам кажутся необъяснимыми, которые так не соответствуют нашим привычкам и понятиям, заранее получили оправдание и развивались во имя расовой общности.

Вдобавок эти жестокости и зверства совершались в строгих рамках, созданных сословным духом этой грубой солдатчины, которая сковывала индивидуум и обеспечивала преступлениям, под видом законности, неограниченное поле деятельности. Личности, совершавшие преступления, не только оправдывались самим режимом, но были втянуты в преступления дисциплиной и единством организаций, спаянных нацистской преступностью.

Немецкая молодежь, вовлеченная в эти организации, жила жизнью безумных авантюр. Нацистской молодежи, руководимой партией и ее узкой верхушкой, располагавшей неограниченной властью, предлагалось встать в первые ряды тех, кто осуществлял грандиозные мечты пангерманистского национал-социализма.

Партия производила среди этой молодежи строгий отбор и при этом не гнушалась никакими средствами. Молодежь побуждали к стремлению выделиться, совершать подвиги, выходившие за пределы обычных человеческих. Молодой гитлеровец из гестапо или СС знал, что его действия, какими жестокими и бесчеловечными они ни были бы, всегда будут истолкованы как законные, во имя расовой общности, ее нужд и ее торжества.

Нацистская партия ввиду того, что она имела в своем распоряжении молодежь СС, СД и гестапо, была в состоянии привести в исполнение план преступлений, который никто и никакой другой народ не смог бы совершить. Члены этих организаций охотно становились творцами этого неисчислимого количества всякого рода преступлений, совершенных часто с необычайным цинизмом и утонченным садизмом в концентрационных лагерях Германии, а также в разных оккупированных странах и, в частности, в странах Западной Европы.

Преступления эти чудовищны, достоверно то, что они были совершены, и ответственность за них точно установлена и не подлежит сомнению.

И тем не менее во время заседаний этого необычайного в мировой истории процесса, учитывая исключительную особенность правосудия, которое ваш Высокий Суд призван совершить перед лицом Объединенных Наций, немецкого народа и всего человечества, — в наших умах могут зародиться сомнения.

Наш долг — окончательно исчерпать эти сомнения, даже если они еще подсознательны, иначе возникает риск в том, что в Германии будет возможна псевдопатриотическая пропаганда, которая сможет найти отклик даже в некоторых из наших стран.

«Кто может сказать: моя совесть чиста, я не могу ошибаться? Иметь два веса и две меры — противно богу». Этот текст из священного писания (Пр. XX, 19—20) уже вспоминался не один раз. Завтра он послужит материалом для пропаганды. Этот текст глубоко засел в наших умах. Выступая от имени народов-мучеников в качестве обвинителей нацистской Германии, мы не можем ни на одно мгновение отклониться от него, как от необычного напоминания.

Да, история ни одной нации не может считаться безупречной так же, как и нет человека, не совершавшего в жизни ошибок. Да, каждая война рождает зло и почти неизбежно влечет за собой индивидуальные и коллективные преступления, ибо война легко пробуждает в человеке его дурные наклонности, которые всегда дремлют в нем. Но перед лицом нацистских преступников мы без боязни можем спрашивать свою совесть; между нами и ими нет ничего общего.

Если бы этот ряд преступлений был случайным, если бы Германия была вынуждена прибегнуть к войне, если бы преступления были совершены только в пылу сражения, мы могли бы спросить себя в соответствии с приведенным выше изречением священного писания. Но война долго подготовлялась и была развязана, и до последнего дня ее легко можно было избежать, не принося в жертву законные интересы германского народа. Жестокости творились в течение войны не под влиянием яростной страсти или гнева войны, или из чувства мести, но по холодному расчету и вполне сознательными методами, основанными на доктрине, которую подготовили заранее.

Поистине демоническое предприятие Гитлера и его сообщников состояло в том, чтобы собрать воедино все догмы вокруг учения расы, объединить все инстинкты варваров, попранные вековым ходом цивилизации, но всегда имевшиеся в людских тайниках, все отрицание традиционных человеческих ценностей, отсутствие которых заставляет народы, как и отдельных людей, задумываться в мрачные периоды их развития или жизни и распространить доктрину, которая организовала, создавала правила и претендовала на то, чтобы руководить преступлениями.

Демоническая затея Гитлера и его сообщников заключалась также в призыве ко всем силам зла содействовать подчинению немецкого народа его господству, а в дальнейшем созданию господства Германии над Европой и, возможно, над миром. Эта затея ввела в систему управления, в систему международных отношений, в систему ведения войны организованную преступность, развязав в целом народе самые дикие страсти.

Может быть, они будут объяснять это национализмом, служением своему народу и отечеству. Эти объяснения не только не могут служить каким-либо извинением, если вообще возможны извинения перед лицом их чудовищных преступлений, а, напротив, еще более отягчают их вину. Они надругались над священным понятием «родина», низведя это понятие к возврату к варварству. С именем родины на устах они добились путем принуждения и убеждения согласия всей страны, некогда стоявшей среди самых великих по своим духовным ценностям, и низвели ее на самый низкий уровень.

Моральный распад, экономические затруднения, мысль о поражении 1918 года и об утраченной силе пангерманской традиции — вот откуда ведет свое начало затея Гитлера и его сообщников для народа, сбившегося с пути. Отдаться силе, забыть об угрызениях совести, удовлетворять дух общности, находить удовольствие в невоздержности — действительно все это было сильным искушением для немца, и нацистские руководители цинично это эксплуатировали. Упоение успехом и опьянение величием дополнило остальное и заставило всех немцев, некоторых, конечно, бессознательно, служить национал-социалистской доктрине, делая их участниками демонической затеи их фюрера и его сообщников.

Против этой авантюры встали люди разных стран и различных кругов, но воодушевленные одной общей привязанностью к привычным условиям человеческого существования. Франция и Великобритания вступили в войну только из-за верности данному ими слову. Народы оккупированных стран, подвергавшиеся и духовным и телесным пыткам, никогда не отрекались от своей свободы и своих культурных ценностей. Это и была та великая эпопея подполья и сопротивления, которая свидетельствует о высоком героизме всех народов, стихийно оказанном ими сопротивлении и отказе принять мир нацистов. Многие миллионы людей СССР пали, защищая вместе со своей землей и независимостью своей родины гуманистический универсализм. Миллионы британских и американских солдат, которые высадились на нашей несчастной земле, несли в сердцах стремление освободить от фашистского гнета оккупированные страны и народы, которые добровольно или в результате насилия стали сателлитами стран оси, а также и сам германский народ.

Они были истыми солдатами, в форме или без формы, каждый в отдельности и все вместе, солдатами великой надежды, которая в течение веков питалась страданием народа, великой надеждой на лучшее будущее для человечества.

Эта великая надежда порой спотыкалась на своем пути, порой сбивалась с него, порой же лукавила сама с собой; ей был знаком страшный возврат к варварству, но она всегда находила правильный путь и, в конечном итоге, оставалась могущественным рычагом человеческого прогресса. Эти вечно возрождающиеся стремления, это постоянное беспокойство, никогда не проходящая тревога, постоянная борьба со злом — отличительная черта человеческого величия. Национал-социализм поставил это величие под угрозу гибели.

После этой гигантской борьбы, в которой столкнулись две идеологии, два мировоззрения, мы можем безбоязненно и со спокойной совестью выступить от имени народов, которые мы здесь представляем, от лица великой надежды человечества, ради которой они так страдали и так сражались, мы имеем полное право выступить в роли обвинителей против руководителей германского фашизма.

При открытии этого процесса г-н судья Джексон красноречиво сказал: «Цивилизация прекратит существование, если подобные преступления совершатся вновь», и он прибавил: «Подлинный обвинитель, обращающийся к вашему суду, — цивилизация». Это она требует от вас после разнузданных варварских действий такого приговора, который будет звучать как грозное предупреждение человечеству, в тот час, когда оно вновь будет испытывать колебания и сомнения на пути к организации мира.

Если мы хотим, чтобы на следующий день после катаклизма, каким является мировая война, страдания измученных стран, жертвы народов-победителей и раскаяние побежденных стран вызвали к жизни лучшее человечество, правосудие должно покарать призванных к ответу виновников варварства, которого мы только что избежали.

Торжество правосудия явится самым лучшим выражением великих надежд человечества.

Ваш приговор может явиться решающим этапом на этом трудном пути.

Не подлежит сомнению, что еще сегодня совершение справедливости и вынесение кары возможны лишь потому, что свободные народы вышли из борьбы победителями.

Существует связь между торжеством силы победителя и предъявлением перед вашим Высоким Судом обвинения побежденному. Эта связь означает лишь ясность взглядов и мудрость народов, означает, что справедливость должна располагать силой для того, чтобы проявлять себя постоянно и эффективно перед людьми и народами.

Единое желание поставить силу на службу правосудию вдохновляет наши народы и указывает путь для нашей цивилизации.

Эта решимость блестяще подтверждается в настоящее время этим судебным процессом, в котором все факты тщательно исследуются со всех возможных точек зрения, совершенные деяния строго квалифицируются, строго соблюдаются все права на защиту и гарантируется полнейшая гласность — трибуналом, судебная компетенция которого неоспорима.

Ваш приговор, вынесенный в этих условиях, сможет послужить основой для духовного обновления германского народа, первым этапом на пути к включению его в содружество свободных народов. Без вашего приговора создалась бы угроза, что события могут повториться вновь, преступление станет геройством, национал-социалистская затея — последней вагнеровской трагедией; и новые пангерманисты скажут немцам: «Гитлер и его сообщники были неправы, так как они провалили, в конечном итоге, дело, но в один прекрасный день мы на новых основах вновь должны начать увлекательную борьбу за германизм».

После вашего приговора национал-социализм окончательно войдет в историю этого народа как самое ужаснейшее преступление, которое может повлечь за собой физическую и моральную гибель, как доктрина, от которой он должен отшатнуться с ужасом и презрением, чтобы остаться верным великим принципам человеческой цивилизации, если, конечно, мы сумеем воспитать немецкий народ и следить за первыми его шагами на пути свободы.

Знаменитый правовед-международник Политис в своей посмертной книге «Международная мораль» напоминает нам, что все правила морали, которые должны регулировать международные взаимоотношения, должны быть поставлены вне сомнения, и все народы должны прийти к убеждению, что в их интересах соблюдать, а не нарушать эти правила.

Вот почему ваш приговор внесет свет в умы немецкого народа и всех других народов.

Ваш приговор должен быть вписан в историю международного права как решающий документ по подготовке создания подлинно международного сотрудничества, исключающего обращение к войне, на все времена ставящего силу на службу правосудия всех наций. Этот приговор будет одним из краеугольных камней мирного порядка, к которому стремятся народы после перенесенных мучений.

Потребность народов-мучеников в торжестве будет удовлетворена, их страдания не забыты, и это будет способствовать улучшению человеческих условий существования.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ СССР Р.А. РУДЕНКО [44]

[Произнесена 8 февраля 1946 г.]

ЗНАЧЕНИЕ ПРОЦЕССА И ЕГО ПРАВОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

Господа судьи! Я приступаю к своей вступительной речи, завершающей первые выступления главных обвинителей на данном процессе, с полным сознанием его величайшего исторического значения.

Впервые в истории человечества правосудие сталкивается с преступлениями такого масштаба, вызвавшими такие тяжелые последствия.

Впервые перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих чудовищных преступлений.

Впервые, наконец, в лице подсудимых мы судим не только их самих, но и преступные учреждения и организации, ими созданные, человеконенавистнические «теории» и «идеи», ими распространяемые в целях осуществления давно задуманных преступлений против мира и человечества.

Девять месяцев тому назад под сокрушительными ударами объединенных вооруженных сил англо-советско-американской коалиции пала гитлеровская Германия, терзавшая в течение ряда лет кровавой войны свободолюбивые народы Европы. 8 мая 1945 г. гитлеровская Германия вынуждена была сложить оружие, потерпев беспримерное военное и политическое поражение.

Гитлеризм навязал миру войну, которая принесла свободолюбивым народам неисчислимые бедствия и безмерные страдания. Миллионы людей пали жертвами войны, которую зажгли гитлеровские разбойники, возмечтавшие о покорении свободных народов демократических стран и установлении гитлеровской тирании в Европе и во всем мире.

Пришел день, когда народы мира требуют справедливого возмездия и суровой кары для гитлеровских палачей, требуют сурового наказания преступников.

Все злодеяния гитлеровских главных военных преступников, всех вместе и каждого в отдельности, будут взвешены вами, господа судьи, со всей тщательностью и вниманием, как этого требует закон — Устав Международного Военного Трибунала, правосудие и наша совесть.

Мы обвиняем подсудимых в организации, подстрекательстве, непосредственном исполнении ими самими и их агентами преступного заговорщического плана. На службу выполнению этого плана был поставлен весь механизм гитлеровского государства со всеми его учреждениями и институтами — армией, полицией, так называемыми общественными учреждениями, подробно перечисленными в обвинительном заключении, а именно в приложении «В».

Прежде чем перейти к рассмотрению конкретных событий и фактов, лежащих в основе предъявленных подсудимым обвинений, я считаю необходимым остановиться на некоторых общих правовых вопросах, связанных с настоящим процессом. Это необходимо потому, что настоящий процесс является первым в истории процессом, в котором правосудие осуществляется органом международной юстиции — Международным Военным Трибуналом. Это необходимо также и потому, что в заявлениях — письменных и устных, обращенных к Трибуналу, вопросам права уделялось специальное внимание.

Первой и наиболее общей правовой проблемой, заслуживающей, по моему мнению, внимания Трибунала, является проблема законности. Природа законов и понятие закона не могут быть тождественными в национальном и интернациональном смысле. Закон — в смысле национального права — это облеченный в надлежащую форму акт законодательной власти государства. В сфере международной — положение иное. В сфере международной не существовало и не существует законодательных инстанций, компетентных издавать нормы, обязательные для отдельных государств. Правовой режим международных отношений, в том числе и тех отношений, которые находят свое выражение в координированной борьбе с преступностью, покоится на иных правовых основаниях. В сфере международной основным источником права и единственным законообразующим актом является договор, соглашение государств. Поэтому в той же мере, как в сфере национальной принятый законодательными палатами и надлежаще опубликованный закон есть безусловное и достаточное легальное основание деятельности органов национальной юстиции, так в сфере интернациональной заключенный между государствами договор есть безусловное и достаточное законное основание для осуществления и деятельности созданных этими государствами органов интернациональной юстиции.

Заключенным в Лондоне 8 августа 1945 г. соглашением четырех государств, действовавших в интересах всех свободолюбивых народов, создан Международный Военный Трибунал для суда и наказания главных военных преступников. Составляющий нераздельную часть этого соглашения — Устав Международного Военного Трибунала — является поэтому безусловным и достаточным законом, определяющим основания и порядок суда и наказания главных военных преступников. Внушенные страхом ответственности или — в лучшем случае — непониманием правовой природы интернациональной юстиции ссылки на принцип nullum crimen sine lege — или принцип «закон обратной силы не имеет» — лишены всякого значения вследствие этого основного и решающего факта: Устав Трибунала существует и действует, и все его предписания имеют безусловную и обязательную силу.

На основании ст. 6 Устава Международного Военного Трибунала подсудимым предъявлено обвинение в преступлениях против мира, преступлениях против законов и обычаев войны и в преступлениях против человечности. С глубоким удовлетворением следует констатировать, что, объявляя эти действия преступными. Устав Трибунала облек в правовые нормы те международные принципы и идеи, которые в течение многих лет выдвигались в защиту законности и справедливости в сфере международных отношений.

Прежде всего о преступной агрессии. В течение ряда десятилетий заинтересованные в укреплении мира народы выдвигали и поддерживали идею, что агрессия является тягчайшим посягательством на мирные отношения народов, тягчайшим международным преступлением. Эти чаяния и требования народов нашли свое выражение в ряде актов и документов, официально признавших агрессию международным преступлением.

27 августа 1928 г. в Париже был заключен пакт Бриана―Келлога. «Убежденные, — провозглашает пакт, — что наступил момент приступить к откровенному отказу от войны как орудия национальной политики..., уверенные, что всякие изменения в их взаимных отношениях должны изыскиваться в мирных средствах... высокие договаривающиеся стороны торжественно заявляют от имени своих народов, что они осуждают обращение к войне для урегулирования международных споров и отказываются от таковой в своих взаимных отношениях в качестве орудия национальной политики».

В 1929 году, через год после заключения Парижского пакта, на Бухарестском конгрессе Международной Ассоциации уголовного права была принята резолюция, прямо поставившая вопрос об уголовной ответственности за агрессию. «Учитывая, что война поставлена вне закона Парижским пактом 1928 года, признавая необходимым обеспечить интернациональный порядок и гармонию путем применения эффективных санкций...», конгресс признал необходимым «организацию интернациональной уголовной юрисдикции» и установление уголовной ответственности государств и физических лиц за агрессию.

Таким образом, давно провозглашен принцип уголовной ответственности за преступную агрессию, — принцип, который нашел четкое правовое воплощение в п. «а» ст. 6 Устава Международного Военного Трибунала.

Следовательно, фашистские агрессоры, подсудимые, знали, что, совершая хищнические нападения на другие государства, они совершают тягчайшие преступления против мира, знали и знают и поэтому пытались и пытаются маскировать преступную агрессию лживыми словами об обороне.

Равным образом неоднократно и авторитетно было провозглашено, что нарушения законов и обычаев войны, установленных международными конвенциями, должны влечь за собой уголовную ответственность.

В этом отношении прежде всего необходимо отметить, что тягчайшие злодеяния против законов и обычаев войны, совершенные гитлеровцами — убийства, насилия, поджоги и грабежи, — являются уголовно наказуемыми деяниями по всем кодексам мира. Но более того, в международных конвенциях, заключенных со специальной целью установления законов и правил ведения войны, указана уголовная ответственность за нарушение этих законов и правил. Так, ст. 56 Гаагской конвенции 1907 года устанавливает: «Собственность общин, учреждений церковных, благотворительных, образовательных, художественных и научных, хотя бы и принадлежащих государству, приравнивается к частной собственности. Всякий преднамеренный захват, истребление или повреждение подобных учреждений, исторических памятников, произведений художественных и научных воспрещаются и должны подлежать преследованию».

Таким образом, Гаагская конвенция не только воспрещает нарушение правил ведения войны, она, кроме того, устанавливает, что эти нарушения «должны подлежать преследованию», т.е. должны влечь за собой уголовную ответственность.

Еще с большей определенностью ст. 29 Женевской конвенции 1929 года устанавливает: «Правительства высоких договаривающихся сторон... примут или предложат на утверждение своих законодательных учреждений в случае недостаточности их уголовных законов необходимые меры для преследования во время войны всякого действия, противоречащего постановлениям настоящей конвенции».

Наконец, принцип уголовной ответственности за нарушение законов и обычаев войны с полной четкостью выражен в ст. 3 постановлений «Вашингтонской конференции по ограничению вооружений и тихоокеанским и дальневосточным вопросам»: «Договаривающиеся державы, желая обеспечить выполнение изданных законов... заявляют, что любое лицо, находящееся на службе любой державы, которое нарушило бы одно из этих правил, притом независимо от того, находится ли оно в подчинении у правительственного должностного лица или нет, будет рассматриваться как нарушитель законов войны и будет подлежать суду гражданских или военных властей».

Следовательно, согласно прямым указаниям Гаагской и Женевской конвенций, согласно постановлению Вашингтонской конференции уголовная ответственность за нарушение законов и обычаев войны является не только возможной, но и обязательной. Таким образом, пункт «b» ст. 6 Устава Международного Военного Трибунала, предусматривающий военные преступления, уточнил и обобщил принципы и нормы, содержащиеся в ранее заключенных международных конвенциях.

Подсудимые знали, что циничное глумление над законами и обычаями войны является тягчайшим преступлением, знали, но надеялись, что тотальная война, обеспечив победу, принесет безнаказанность. Победа не пришла по стопам злодеяний. Пришла полная безоговорочная капитуляция Германии. Пришел час сурового ответа за все совершенные злодеяния.

Я, от имени Советского Союза, и мои уважаемые коллеги — главные обвинители от США, Англии и Франции, — мы обвиняем подсудимых в том, что они по преступному заговору правили всей германской гражданской и военной машиной, превратив государственный аппарат Германии в аппарат по подготовке и проведению преступной агрессии, в аппарат по истреблению миллионов невинных людей.

Когда несколько преступников договариваются совершить убийство, каждый из них выступает в своей роли, один разрабатывает план убийства, другой ждет в машине, а третий непосредственно стреляет в жертву, но каковы бы ни были роли соучастников, все они — убийцы, и любой суд любой страны отвергнет попытки утверждать, что двое первых не убийцы, так как они сами в жертву не стреляли.

Чем сложнее и опаснее задуманное преступление, тем сложнее и тоньше нити, связывающие отдельных соучастников. Когда банда разбойников совершает нападения, то несут ответственность за эти налеты и те члены банды, которые в нападениях участия не принимали. Когда же банда достигает исключительных масштабов, когда банда оказывается в центре государственного аппарата, когда банда совершает многочисленные и тягчайшие международные преступления, то, конечно, связи и взаимоотношения участников банды осложняются в величайшей мере. Здесь начинает действовать очень разветвленный аппарат, слагающийся из целой системы звеньев и блоков (блоклейтеров, целленлейтеров, гаулейтеров, рейхслейтеров и др.), тянущихся от министерских кресел к рукам палачей.

Это — аппарат плотный и мощный, но все же бессильный скрыть основной и решающий факт: в центре всей системы — банда заговорщиков, приводящих в движение весь этот, ими созданный, механизм.

Когда цветущие области превращались в зоны пустыни и кровью казненных пропитывалась земля, то это было делом их рук, их организации, их подстрекательства, их руководства. И от того, что в эти злодеяния были вовлечены массы немцев, что прежде чем натравливать своры собак и палачей на миллионы невинных, подсудимые годами отравляли совесть и разум целого поколения немцев, воспитывая в них чванство «избранных», мораль людоедов и алчность грабителей, стала ли вина гитлеровских заговорщиков слабее или меньше?

Выражая волю народов. Устав Международного Военного Трибунала решает вопрос: «Руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении или в осуществлении общего плана, или заговора, направленного к совершению любых из преступлений против мира, против законов и обычаев войны или против человечности, несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами в осуществлении такого плана» (ст. 6 Устава).

ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА АГРЕССИВНЫХ ВОЙН

В интересах успешного выполнения своих преступных планов гитлеровские заговорщики — Геринг, Гесс, Розенберг, Фриче, Ширах и другие подсудимые — разработали человеконенавистническую «теорию» «высшей расы». Они рассчитывали при помощи этой так называемой «теории» оправдать домогательства немецкого фашизма на господство над другими народами, объявленными этой «теорией» народами низшей расы. Из этой «теории» вытекало, что немцам, вследствие их принадлежности якобы к высшей расе, присвоено «право» строить свое благополучие на костях других рас и народов. Эта «теория» объявила немецко-фашистских узурпаторов не связанными ни законами, ни общепризнанными правилами человеческой морали. «Расе господ» все дозволено. Все действия этих господ, сколь бы отвратительны и бесстыдны, жестоки и чудовищны они ни были, обосновывались «идеей» превосходства этой расы.

«Мы хотим, — говорил Гитлер, — произвести отбор слоя новых господ, чуждого морали жалости, слоя, который будет сознавать, что он имеет право на основе своей лучшей расы господствовать, слоя, который сумеет установить и сохранить без колебаний свое господство над широкой массой».

Эта немецко-фашистская расовая «теория» должна была вместе с тем служить «научным» обоснованием подготовки гитлеровцами нападения на демократические страны, оправданием агрессивных войн, к которым гитлеровцы лихорадочно готовились в течение всего времени своего господства в Германии.

Служебная роль расизма, таким образом, состояла в том, чтобы оправдать заговор с целью осуществления хищнических устремлений германских империалистических клик.

Распоряжениями немецко-фашистских властей «расовое учение» введено было в учебные планы как важнейший и обязательный предмет. Школы и университеты были в руках немецкого фашизма опаснейшими для цивилизации центрами умственного и морального уродования людей. Все науки были военизированы. Все виды искусства подчинены целям агрессии.

«Мы идем к науке свободные от бремени знания и научного образования, — говорилось в фашистском журнале «Политише виссеншафт» №3 за 1934 год, — студент должен приходить в высшую школу с требованием, чтобы наука была такой же солдатской, как его собственная выправка, а профессор обладал качествами вождя и солдатской выправкой».

«Мы снова хотим оружия, — говорил Гитлер, — поэтому все, начиная от букваря ребенка и до последней газеты, каждый театр и каждое кино, каждый столб для плакатов и каждая свободная доска для объявлений должны быть поставлены на службу этой единственной большой миссии».

География служила орудием пропаганды «преимущественного» значения в мире немцев, их «права» на «господство» над другими народами. Молодежи внушали чувство расового превосходства, высокомерия, человеконенавистничества, презрения и жестокости по отношению к другим народам.

В немецкой фашистской песне пелось:

Германо-фашистская «идеология» разнуздала самые дикие и низменные инстинкты. Фашисты возвели в принцип произвол, насилие, надругательство над людьми, они объявили опасными для «расы господ» идеи свободы, идеи просвещения и требования гуманности.

«Я, — говорил Гитлер, — освобождаю людей от отягощающих ограничений разума, от грязных и унижающих самоотравлений химерами, именуемыми совестью и нравственностью, и от требований свободы и личной независимости, которыми могут пользоваться лишь немногие» (Г. Раушнинг, «Голос разрушения», изд. 1940 г., Нью-Йорк, стр. 225).

В духе таких «принципов» была построена вся фашистская система воспитания немцев, приспособленная к тому, чтобы подготовить их к беспрекословному выполнению разбойничьих планов и целей, поставленных гитлеровскими правителями перед Германией. Угар шовинизма я человеконенавистничества систематически отравлял сознание немцев в результате фашистской пропаганды и всей системы мероприятий, культивировавшихся гитлеровским государством. Завоевательные планы германского фашизма с каждым годом пребывания гитлеровцев у власти все более и более зрели, пока не привели к войне. Эта война была задумана, спланирована и начата гитлеровской Германией и ее сателлитами как «молниеносная война» (блицкриг), которая, по замыслу заговорщиков, должна была принести шайке гитлеровских головорезов быструю и легкую победу и господство над всеми странами Европы.

Целью преступного заговора являлось установление разбойничьего «нового порядка» в Европе. Этот «новый порядок» представлял собою террористический режим, при помощи которого в захваченных гитлеровцами странах были уничтожены все демократические учреждения и гражданские права населения, а самые эти страны хищнически эксплуатировались и подвергались разграблению. Население этих стран и в первую очередь славянских стран, особенно русские, украинцы, белоруссы, поляки, чехи, сербы, словены, евреи, подвергались беспощадным преследованиям и массовому физическому уничтожению.

Осуществить эти планы заговорщикам не удалось. Мужественная борьба народов демократических стран во главе с коалицией трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании — привела к освобождению европейских стран от гитлеровского гнета. Победа советских армий и армий союзников разрушила преступные планы фашистских заговорщиков и освободила народы Европы от страшной угрозы господства гитлеризма.

Мы, обвинители, по закону и по долгу перед народами демократических стран и всем человечеством обязаны сформулировать и представить суду Международного Военного Трибунала доказательства, изобличающие обвиняемых в совершении тягчайших преступлений.

Позвольте мне наряду с моими коллегами выполнить свой долг, представив Международному Военному Трибуналу доказательства, которые вместе с материалами, представленными обвинителями от США, Великобритании и Франции, дадут полную и исчерпывающую сумму доказательств по этому делу.

ОРГАНИЗАЦИЯ И ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ АГРЕССИИ В ОТНОШЕНИИ ЧЕХОСЛОВАКИИ, ПОЛЬШИ, ЮГОСЛАВИИ

Подсудимые Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель, Редер, Розенберг, Кальтенбруннер, Франк, Фрик, Дениц, Фриче и другие подсудимые обвиняются в организации заговора, имевшего целью насильственное установление господства германского империализма и насаждение фашистского режима во всех странах Европы, а затем и во всем мире.

В этом плане центральное место занимала организация агрессивных войн и насильственная перекройка карты всего мира. Во исполнение этого захватнического плана преступное гитлеровское правительство и германский генеральный штаб подготовили и осуществили захват Австрии, Чехословакии, Норвегии, Бельгии, Голландии, Франции, Польши, Греции, Югославии. Они подготовили и совершили разбойничий поход против Советского Союза.

Мои коллеги — обвинители от США, Великобритании и Франции — уже представили суду весьма веские и неопровержимые доказательства, устанавливающие факты германской агрессии против их стран, а также против Бельгии, Голландии, Греции и ряда других государств, ставших жертвой гитлеровского разбойничьего империализма.

Позвольте и мне, господа судьи, представить доказательства чудовищных преступлений подсудимых по подготовке и развязыванию агрессивных войн против свободолюбивых народов.

НАПАДЕНИЕ НА ЧЕХОСЛОВАКИЮ

В приобщенном к делу документе, известном под названием «Директива Грюн», содержится план нападения на Чехословацкую республику. Эта директива, подписанная Гитлером, была разослана при сопроводительной записке за подписью Кейтеля. Директива начинается с «политических предпосылок», в которых сказано буквально следующее:

«Моим непоколебимым решением является то, что Чехословакия в ближайшем. будущем должна быть разбита в результате одного военного акта. Выжидать или вести к подходящему политическому и военному моменту — это дело политического руководства. Неизбежное развитие условий внутри самой Чехословакии или другие политические события в Европе, которые, возможно, больше никогда не создадут такой ситуации, могут меня заставить выступить раньше намеченного срока. Правильный выбор и решительное использование благоприятного момента является наиболее надежной гарантией достижения успеха. Соответственно этому нужно немедленно провести все приготовления».

Переходя далее к изложению политических возможностей и предпосылок для начала нападения, Гитлер цинично раскрывает эти предпосылки:

а) подходящий военный повод и в связи с этим —

б) удовлетворительное политическое оправдание,

в) неожиданное для противника действие, которое его застанет, no-возможности, врасплох. По мысли Гитлера, самым благоприятным в военном и политическом отношениях моментом является молниеносный, замаскированный Германией удар на почве какого-нибудь инцидента, который морально мог бы оправдать военные мероприятия в глазах хотя бы части мировой общественности.

Директива предусматривала конкретную подготовку нападения на Чехословакию с использованием разных родов войск.

Таким образом, директива «Грюн», датированная еще маем 1938 года, совершенно ясно и конкретно говорит о тщательно продуманной подготовке захвата Чехословакии.

Советским обвинением будут предъявлены документы из архива министерства иностранных дел Германии, показывающие преступные методы подготовки гитлеровцами захвата Чехословакии.

Вам, господа судьи, как и всему миру, хорошо известно, с какой методичностью и жестокостью был осуществлен гитлеровским разбойничьим империализмом этот преступный замысел.

Установив в оккупированной Чехословакии невыносимый режим террора, гитлеровцы угнали в немецкое рабство многие тысячи чехословацких граждан, не щадя даже детей, которые посылались на заводы, фермы и рудники.

Чехословацкая молодежь была лишена возможности получать образование. Когда в 1942 году к Франку обратилась чешская делегация с просьбой разрешить открыть чехословацкие высшие учебные заведения, он цинично ответил: «Если война будет выиграна Англией, то вы откроете свои школы сами; если победит Германия, то начальные пятиклассные школы будут для вас достаточны».

У всех в памяти кровавые расправы гитлеровских палачей с чехословацким населением. Один из многочисленных фактов чудовищной расправы с мирным населением был опубликован в немецкой газете «Дер нейе таг» от 11 июня 1942 г.:

«Во время розысков убийцы обергруппенфюрера СС неоспоримо доказано, что население деревни Лидице вблизи Кладно помогало и содействовало виновникам преступления. Это доказано, несмотря на то, что население отрицает свое содействие. Отношение населения к такому преступлению доказывается и другими враждебными действиями по отношению к рейху. Например, были обнаружены нелегальная литература, склады оружия и боеприпасов, а также наличие радиопередатчика и незаконное хранение большого количества нормированных товаров. Все мужчины деревни были расстреляны. Женщины сосланы в концлагери, а дети отосланы в надлежащие места для воспитания. Все строения этой деревни были сравнены с землей, а название деревни уничтожено».

Обвинение располагает официальными материалами чехословацкого правительства о вопиющих преступлениях, совершенных гитлеровскими захватчиками на территории Чехословакии. В докладе чехословацкого правительства, посвященном в значительной своей части описанию оккупационного режима гитлеровцев в Чехословакии, приводятся многочисленные факты террора: расстрел заложников, массовые ссылки в концлагери, убийства женщин и детей.

Такова была директива «Грюн» в действии.

НАПАДЕНИЕ НА ПОЛЬШУ

1 сентября 1939 г. фашистские агрессоры, вероломно нарушив ранее заключенные договоры, вторглись на территорию Польши. Польский народ подвергся массовому истреблению, а города и села безжалостно разрушались.

В распоряжении суда имеются представленные моими коллегами официальные документы, разоблачающие это нападение. К числу таких документов относится прежде всего совершенно секретное сообщение о совещании у Гитлера, имевшем место 23 мая 1939 г., на котором помимо Гитлера и других лиц присутствовали подсудимые Геринг, Редер и Кейтель.

На этом совещании Гитлер выступил с пространным заявлением относительно «современного положения и целей политики». Гитлер сказал: «Поляк не является каким-то неожиданным врагом. Польша всегда будет на стороне наших противников. Речь идет не о Данциге. Речь идет для нас о жизненном пространстве на востоке и обеспечении продовольственного снабжения, о разрешении балтийской проблемы».

«Таким образом, — сказал Гитлер, — отпадает вопрос о том, чтобы пощадить Польшу, и остается решение напасть на Польшу при первой возможности. Нельзя рассчитывать на повторение чешской операции. Это будет война».

Гитлер далее говорил: «Основное — конфликт с Польшей, начинающийся с нападения на Польшу, будет иметь успех только в том случае, если запад останется вне игры. Если это невозможно, то лучше напасть на западные державы и при этом также прикончить Польшу».

Во второй части своего доклада на этом совещании Гитлер подробно остановился на целом ряде военно-стратегических вопросов, связанных с его решением напасть на Польшу. Так заранее подготовлялось разбойничье нападение гитлеровской Германии на Польшу, которое и было осуществлено в сентябре 1939 года.

Нами будут представлены документальные доказательства чудовищных преступлений, совершенных гитлеровцами в Польше.

НАПАДЕНИЕ НА ЮГОСЛАВИЮ

К числу других славянских стран, подвергшихся внезапному нападению со стороны гитлеровской Германии, относится Югославия. Известно, что гитлеровское правительство неоднократно давало лживые заверения в том, что Германия не имеет агрессивных планов в отношении Югославии. Так, 28 апреля 1939 г. Гитлер в своей речи в рейхстаге заявил, что Германия готова дать заверения ряду государств и, в частности, Югославии в том, что она сохранит полное взаимопонимание, так как она с этими государствами состоит в союзных отношениях и связана «тесными узами дружбы».

Еще раньше, 28 апреля 1938 г., берлинское агентство объявило: «Доверенные лица сообщили югославскому правительству от имени Германии, что намерение последней не распространяется дальше Австрии и что югославская граница останется неприкосновенной».

Несмотря на эти неоднократные и категорические заявления, гитлеровская армия 6 апреля 1941 г. вторглась в Югославию и оккупировала эту страну. Это нападение явилось внезапным только для потерпевшей страны, ибо фашистская клика заранее, как и в приведенных выше случаях, тщательно разработала план нападения.

В совершенно секретной директиве ставки фюрера от 27 марта 1941 г., предназначенной только для высшего командного состава германской армии, сказано:

«Мое намерение заключается в том, чтобы концентрированными ударами вторгнуться в Югославию из района Фиуме―Граф и Софии с общим направлением на Белград и южнее как с целью нанесения решающего поражения югославским войскам, так и с тем, чтобы отрезать южную часть Югославии от всей страны и превратить ее в плацдарм для продолжения германо-итальянских операций против Греции. Путем обещания возвращения Македонии и Баната принимаются меры привлечь к операциям Болгарию и Венгрию.

Внутриполитический кризис в Югославии будет обострен политическими гарантиями в отношении хорватов».

Далее эта директива подробно устанавливает стратегический план вторжения в Югославию (в целом план вторжения именуется «Марита») и предусматривает конкретное участие в этой агрессии вооруженных сил германской армии, в том числе десятого авиакорпуса, который должен быть переведен для этих операций с территории Италии.

Таким образом, на основании подлинных документов гитлеровского правительства и верховного командования германской армии мы можем установить, что во всех случаях нападения гитлеровской Германии на славянские государства она действовала на основе заблаговременно разработанного плана, который является частью общего преступного заговора германского разбойничьего империализма против свободолюбивых народов.

ВЕРОЛОМНОЕ НАПАДЕНИЕ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ НА СССР

ВОЕННАЯ ПОДГОТОВКА НАПАДЕНИЯ НА СССР

Господа, судьи! Я перехожу сейчас к изложению преступлений, совершенных гитлеровскими агрессорами против моей страны, против Союза Советских Социалистических Республик.

22 июня 1941 г. гитлеровская Германия вероломно напала на СССР.

Однако не эту дату следует рассматривать как начало осуществления агрессивного плана гитлеровской Германии против Советского Союза. То, что произошло 22 июня 1941 г., задумывалось, подготовлялось и планировалось задолго до этого. Эту подготовку гитлеровские заговорщики вели непрерывно. Все агрессивные действия Германии в отношении ряда европейских государств, осуществленные в период с 1938 по 1941 год, в сущности являлись как бы подготовительными ударами для главного удара на восток.

Фашистская Германия задалась преступной целью овладения территорией Советского Союза для ограбления и эксплуатации народов СССР.

Для подтверждения этого нет нужды ссылаться на книгу Гитлера «Майн кампф» и другие книги и статьи гитлеровских главарей, в которых, как известно, содержались прямая угроза против СССР и указание на то, что агрессия германского империализма должна идти на восток в целях завоевания так называемого «жизненного пространства». Это стремление германского разбойничьего империализма выражено в известной формуле «Дранг нах остен» (Drang nach Osten).

Я обращаюсь за доказательствами к официальным документам гитлеровского правительства, которые полностью изобличают подсудимых в совершении преступных действий, инкриминируемых им обвинительным заключением по настоящему делу.

Позвольте мне прежде всего сослаться на документ под названием «Сообщение о совещании 23 мая 1939 г.». Как видно из этого документа, совещание это имело место в кабинете Гитлера в новой имперской канцелярии, и запись его производил подполковник генштаба Шмундт. На совещании присутствовали Гитлер, Геринг, Редер, Браухич, Кейтель, генерал-полковник Мильх, генерал артиллерии Гальдер и другие представители высшего германского командования. В записи сказано, что темой совещания явился «Инструктаж относительно современного положения и целей политики».

В своем выступлении на этом совещании Гитлер неоднократно затрагивал вопрос о захвате территории на востоке. Он сказал:

«...Если судьба нас толкнет на конфликт с западом, то будет хорошо, если мы к этому времени будем владеть более обширным пространством на востоке...»

и далее:

«Речь идет для нас о расширении жизненного пространства на востоке и обеспечении продовольственного снабжения, о разрешении балтийской проблемы. В продовольственном снабжении можно рассчитывать только на малонаселенные районы. Наряду с плодородием почвы на многократном увеличении продовольственной продукции скажется основательное ведение хозяйства немцами».

В другом документе, известном под названием «Протокольная запись совещания фюрера с главнокомандующими 23 ноября 1939 г.», Гитлер подчеркнул необходимость разрешить проблему борьбы за нефть, резину и полезные ископаемые. И в этом выступлении Гитлер сформулировал основные задачи следующим образом:

«...приспособить жизненные пространства к численности народонаселения».

«Это вечная проблема создать необходимые соотношения между численностью немцев и территорий, обеспечить нужное пространство. Никакая умничающая скромность здесь не поможет. Решать надо только с помощью меча».

На этом совещании Гитлер со всей откровенностью раскрыл свои планы устремления на восток. Похваляясь своими успехами по захвату Моравии, Богемии, Польши, он уже не скрывал своих намерений дальнейшей агрессии на восток.

«В основном я не для того возродил вооруженные силы, — говорил Гитлер, — чтобы они бездействовали. Решение действовать всегда жило во мне. Раньше или позже, но я хотел разрешить проблему».

При этом гитлеровское правительство ни в какой мере не останавливал договор о ненападении от 23 августа 1939 г., который был заключен между Германией и СССР. Впрочем, теперь уже стала общеизвестна циничная фраза Гитлера о том, что договоры соблюдаются до тех пор, пока они целесообразны.

В речи моего американского коллеги уже цитировалось выступление подсудимого Иодля на совещании имперских гаулейтеров в Мюнхене в январе 1943 года. В этой речи подсудимый Иодль сказал: «...Еще в тот период времени, когда продолжалась кампания на Западе, Гитлер информировал меня, Иодля, о своих намерениях выступить против СССР». В свою очередь подсудимый Редер показал на следствии, что мысль о походе против СССР давно зародилась в голове Гитлера, но она укреплялась все более и более по мере того, как уменьшалась вероятность высадки десанта в Англии в июне 1940 года.

По показаниям подсудимого Кейтеля, Гитлер собирался напасть на СССР в конце 1940 года. Уже раньше, весной 1940 года, был разработан план нападения на СССР. Совещания по этому вопросу проводились все лето. В июле 1940 года в Рейхенхалле на военном совещании обсуждался план нападения на СССР.

Это подтверждается и показаниями подсудимого Иодля, который на допросе показал, что планы нападения на СССР конкретно были разработаны в ноябре — декабре 1940 года и в тот период времени им были даны первые директивы армии, морскому флоту и военно-воздушному флоту. Под этими директивами Иодль имеет в виду документ, известный под названием «вариант Барбаросса». Этот документ подписан Гитлером, Иодлем и Кейтелем.

Эта директива, предназначенная только для высших руководителей германской армии, содержит тщательно разработанную программу внезапного нападения на СССР. В ней сказано:

«Немецкие вооруженные силы должны быть готовы к тому, чтобы еще до окончания войны с Англией победить путем быстротечной военной операции Советскую Россию.

Для этого армия должна будет предоставить все состоящие в ее распоряжения соединения, с тем лишь ограничением, что оккупированные области должны быть защищены от всяких неожиданностей».

Директива «вариант Барбаросса» подчеркивает, что «особое внимание следует обратить на то, чтобы не было разгадано намерение произвести нападение».

Далее в этой директиве указывается, что приказ о наступлении на Советскую Россию будет дан, в случае необходимости, за 8 недель до начала намеченной операции и что приготовления, требующие более значительного времени, «должны быть начаты (если они еще не начались) уже сейчас и доведены до конца к 15 мая 1941 г.»

И, наконец, в этой же директиве содержится подробный стратегический план нападения на СССР, в котором была уже предусмотрена конкретная форма участия Румынии и Финляндии в этой агрессии. В частности, в директиве прямо сказано:

«Предполагаемые союзники и их задачи.

1. На флангах нашей операции мы можем рассчитывать на активное участие Румынии и Финляндии в войне против Советской России».

В директиве также указано, что «можно рассчитывать на то, что не позднее, чем начнется операция, шведские железные дороги и шоссе будут предоставлены для продвижения немецкой Северной группы».

Таким образом, является бесспорным, что к тому времени гитлеровское правительство уже обеспечило согласие правительств Румынии и Финляндии на участие этих стран в нападении на СССР совместно с Германией.

Последнее обстоятельство явствует не только из текста директивы «вариант Барбаросса», но также и из других данных, имеющихся в нашем распоряжении. Например, в заявлении немецкого генерала от инфантерии Бушенгагена, которое мы представим Трибуналу, указывается:

«В конце декабря 1940 года (приблизительно 20 числа), являясь начальником штаба германских войск в Норвегии в чине полковника, я был приглашен на длившееся несколько дней совещание начальников штабов армий в ОКХ (верховное командование сухопутных сил) в Цоссен (вблизи Берлина), на котором начальник генштаба генерал-полковник Гальдер изложил план «Барбаросса», предусматривающий нападение на Советский Союз.

В тот же период в Цоссене находился начальник генштаба финской армии генерал Хейнрикс, который вел там переговоры с генерал-полковником Гальдером...»

Далее в заявлении Бушенгагена излагается, как он в феврале 1941 года выехал в Хельсинки, где совместно с представителем финской армии разрабатывал конкретный план нападения на СССР. 2 или 3 марта 1941 г. по возвращении в Осло он составил и сдал для ОКВ материал о своей поездке.

«На основе этих материалов, — заявляет Бушенгаген, — был составлен оперативный план «Голубой песец», предусматривающий нападение на Мурманскую железную дорогу из района Куусамо, Рованиэми, Петсамо. План операции в районе Киркинес—Петсамо был назван «Северный олень», по району Рованиэми — «Чернобурая лисица».

Далее, как рассказывает Бушенгаген, он в конце апреля или в начале мая 1941 года вновь вылетел в Хельсинки, где «в финском генштабе состоялись переговоры с генералами Хейнрикс, Айро и полковником Топола, во время которых нами было установлено, что финский генштаб полностью готов принять участие в предстоящей войне с Советским Союзом».

В своих собственноручных показаниях следственным властям Советского Союза, которые будут предъявлены Трибуналу, маршал Ион Антонеску рассказывает о своих встречах с Гитлером в ноябре 1940 года, в январе 1941 года и в мае 1941 года, на которых обсуждались вопросы, связанные с подготовкой войны против Советского Союза.

В первой беседе Антонеску с Гитлером, в которой участвовали Риббентроп и личный переводчик Гитлера — Шмидт, обсуждались вопросы, имеющие прямое отношение к подготовляемой Германией агрессии против СССР и участию в этой агрессии Румынии.

На поставленный советскими следственными органами вопрос Антонеску, можно ли рассматривать его первую беседу с Гитлером как начало его сговора с немцами в подготовке войны против Советского Союза, он сказал:

«Я отвечаю утвердительно. Это обстоятельство Гитлер, безусловно, имел в виду при разработке планов нападений на Советский Союз».

При второй встрече Антонеску с Гитлером, состоявшейся в январе 1941 года, в которой участвовали и подсудимые Риббентроп, Кейтель и Иодль, Гитлер просил Антонеску пропустить через Румынию сосредоточенные на территории Венгрии германские войска для того, чтобы они смогли оказать помощь итальянцам в войне с Грецией.

Антонеску показывает:

«Я высказал опасение, что продвижение немецких войск через Румынию может послужить поводом военных действий со стороны Советского Союза и тогда Румыния попадает в тяжелое положение, так как румынская армия не отмобилизована, — на это Гитлер заявил, что он отдаст приказ оставить в Румынии часть немецких войск, предназначенных для участия в операциях против Греции.

Гитлер подчеркнул также, что находящаяся в его распоряжении информация свидетельствует о том, что Советский Союз не намерен воевать против Германии или Румынии.

Удовлетворившись этим заявлением Гитлера, я согласился пропустить немецкие войска по румынской территории.

Присутствовавший на этом совещании генерал-полковник Иодль охарактеризовал мне стратегическое положение германской армии, подчеркнув при этом необходимость удара по Греции со стороны Болгарии».

Говоря о третьей встрече с Гитлером, состоявшейся в мае 1941 года в Мюнхене, на которой присутствовал подсудимый Риббентроп, Антонеску заявил:

«На этой встрече... мы уже окончательно договорились о совместном нападении на Советский Союз.

Гитлер сообщил мне, что им принято решение о военном нападении на Советский Союз. Подготовив это нападение, говорил Гитлер, мы должны осуществить его неожиданно на всем протяжении границ Советского Союза от Черного до Балтийского морей.

Неожиданность военного нападения, продолжал далее Гитлер, даст Германии и Румынии возможность в короткий срок ликвидировать одного из самых опасных наших противников.

Исходя из своих военных планов, Гитлер предложил мне предоставить территорию Румынии для сосредоточения германских войск и наряду с этим принять непосредственное участие в осуществлении военного нападения на Советский Союз».

Вступая в заговор совместно с Германией и готовясь к нападению на Советский Союз, Румыния, в свою очередь, преследовала также агрессивные цели.

Антонеску в тех же показаниях говорит об обещаниях Гитлера следующее:

«Гитлер подчеркнул, что Румыния не должна стоять вне этой войны, так как для возвращения Бессарабии и Северной Буковины она не имеет иного пути, как только воевать на стороне Германии. При этом он сказал, что за нашу помощь в войне Румыния сможет оккупировать и администрировать и другие советские территории, вплоть до Днепра».

Антонеску далее показал:

«Так как предложение Гитлера о совместном начале войны против СССР соответствовало моим агрессивным намерениям, я заявил о своем согласии принять участие в нападении на Советский Союз и обязался подготовить потребное количество румынских войск и одновременно увеличить поставки нефти и продуктов сельского хозяйства для нужд Германии.

...Возвратясь из Мюнхена в Бухарест, я начал деятельную подготовку к предстоящей войне».

Эти факты подтверждают и документы из архива Антонеску, которые также будут представлены Трибуналу.

Я обращаю внимание суда на запись беседы, имевшей место между Антонеску и начальником протокольного отдела германского министерства иностранных дел — Дернбергом 10 февраля 1942 г. (беседа после встречи на границе).

«...Я заявил, — отмечает Антонеску, — что Румыния вступила в союз оси не для исправления Версальского договора, а для того, чтобы бороться против славян...»

Из этой записи видно, что ненависть к славянским народам объединила Гитлера и Антонеску в подготовке и осуществлении агрессии.

Документы, которые будут нами представлены суду, со всей очевидностью покажут участие Венгрии в заговоре против мира и в подготовке агрессивной войны против Советского Союза.

Венгрии отводилась определенная роль по нанесению удара в тыл Красной Армии через Карпаты в тот момент, когда немецкие и румынские войска должны были развернуть военные действия против Советского Союза.

Так сколачивался преступный блок агрессоров во главе с фашистской Германией против свободолюбивых народов.

Возвращаясь к так называемому «варианту Барбаросса», я хочу остановиться на наиболее важных местах этого документа.

«Вариант Барбаросса» состоит из трех частей. В первой части излагаются общие цели плана. Во второй части указываются союзники Германии в войне против Советского Союза. Третья часть посвящена проведению военных операций на суше, в воздухе и на море. Характерной особенностью документа является то, что он изготовлен, ввиду особой секретности, лишь в девяти экземплярах, что полностью соответствует требованию сохранить в тайне подготовляющееся нападение Германии на Советский Союз.

В первой части плана говорится: «Находящиеся в западной части России войсковые массы русской армии должны быть уничтожены».

«...Следует воспрепятствовать отступлению боеспособных частей в просторы русской территории. Затем путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русская авиация не будет в состоянии совершать нападения на германские области».

В документе говорится далее, что конечной целью этого плана является — закрепиться на линии Архангельск — Волга, парализовать с помощью авиации последнюю промышленную область на Урале, лишить боеспособности Балтийский флот, предотвратить возможность действенного вмешательства русской авиации.

В третьей части документа мы находим директиву «захватить Ленинград и Кронштадт и продолжать наступательные операции по овладению важнейшим центром коммуникаций и оборонной промышленности — Москвой».

«Захват этого города, — указывается в плане, — означает как с политической, так и с хозяйственной стороны решающий успех».

Таков был план нападения на СССР, задолго до этого обдуманный, разработанный и подготовленный гитлеровской Германией.

ПОДГОТОВКА ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Наряду с проведением стратегических и дипломатических мероприятий по подготовке вероломного нападения на СССР гитлеровское правительство заранее обдумало и запланировало совершение военных преступлений на территории СССР. Так называемый «вариант Барбаросса» был планом стратегическим. Но этот план дополнялся рядом инструкций и распоряжений, предназначенных охватить весь комплекс мероприятий, связанных с задачами вторжения в Советский Союз. К числу таких мероприятий следует, в первую очередь, отнести инструкцию, изданную 13 марта 1941 г. главной квартирой германского главнокомандования.

Эта инструкция касается ряда организационных задач гражданского характера и, в частности, задачи организации административной власти. Важно отметить, что этой инструкцией в Восточной Пруссии и в так называемом генерал-губернаторстве (т.е. в Польше) предписывалось ввести в действие для немецких войск самое позднее за четыре недели до начала операций законы и распоряжения, предназначенные для районов военных действий. Этой инструкцией верховное главнокомандование германских вооруженных сил было уполномочено осуществить исполнительную власть и передавать свои полномочия главнокомандующим армейскими группами и армиями.

Нельзя не отметить также в этой инструкции пункта «б», характерного с точки зрения задач и целей, которые ставили перед собой заговорщики. В этом пункте говорилось:

«На театре военных действий рейхсфюрер СС получает, по поручению фюрера, специальные задачи по подготовке политического управления, которые вытекают из окончательной и решительной борьбы двух противоположных политических систем. В рамках этих задач рейхсфюрер СС действует самостоятельно, на свою ответственность».

Теперь человечество знает, что означали эти «специальные задачи», осуществление которых целиком передавалось в руки эсэсовских генералов и офицеров, широко использовавших это право действовать «самостоятельно и на свою ответственность». Это означало невиданный террор, грабежи, насилия и убийства военнопленных и мирных граждан.

Наряду с этим инструкция весьма конкретно ставила перед командованием и такие задачи, как разграбление и хищническая эксплуатация оккупированных немецкими войсками районов. Инструкция подписана подсудимым Кейтелем.

В другой инструкции, изданной в дополнение к плану «Барбаросса» в июне 1941 года под видом директив о пропаганде, предписывается беспощадно расправляться со всеми теми, кто будет сопротивляться немецким захватчикам. Что касается собственно пропаганды, то указания по этой части откровенно говорят об обычных для гитлеровцев методах грязной клеветы, лжи и провокации, которыми должны были пользоваться так называемые «роты пропаганды».

Нельзя, наконец, не отметить и еще одной инструкции, известной под названием «Распоряжения о применении военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск». Это распоряжение, санкционирующее произвол немецких властей и войск по отношению к гражданскому населению на территории, захваченной немецкими вооруженными силами, начинается с требования к немецким войскам беспощадно «ограждать» себя от неприязненных действий со стороны гражданского населения. В правилах, предписывающих драконовские меры против мирных жителей и партизан, содержатся указания о жестокой расправе с людьми, называемыми в этом распоряжении «заподозренными элементами».

Я, с разрешения Трибунала, оглашу лишь два пункта этих правил, пункты 4 и 5:

«4. Там, где будет пропущено время для подобных мероприятий, или где они сразу были невозможны, заподозренные элементы должны быть немедленно доставлены офицеру. Последний решает — должны ли они быть расстреляны.

5. Категорически воспрещается сохранять заподозренных для предания их суду после введения этих судов для местного населения».

По этим так называемым «правилам» судьба и жизнь каждого задержанного непосредственно решались офицером, причем воспрещалось, как цинично говорится в распоряжении, «сохранять заподозренных для предания их суду», т.е. прямо предписывалось физическое уничтожение «заподозренных». В случаях же каких-либо нападений на немецкие вооруженные силы это распоряжение предписывало применять «массовые насильственные меры», т.е. производить поголовное истребление ни в чем не повинных людей.

До какой степени доходил цинизм германского военного командования в применении кровавого террора, видно из того, что это «распоряжение» освобождало от всякой ответственности немецких солдат, офицеров и чиновников за совершенные ими преступления в отношении советского мирного населения. Немецким войсковым начальникам эти «распоряжения» предписывали утверждать только такие «приговоры», которые соответствовали, как говорится в означенном документе, «политическим намерениям руководства».

Следовательно, задолго до 22 июня 1941 г. гитлеровским правительством и германским верховным командованием, представители которых находятся на этой скамье подсудимых, были подробно разработаны и подготовлены военные преступления на территории СССР, которые и были в дальнейшем осуществлены. Эти планы неумолимо изобличают подсудимых в преднамеренности организованных ими чудовищных преступлений.

РАЗБОЙНИЧЬЕ НАПАДЕНИЕ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ НА СССР

22 июня 1941 г. гитлеровские заговорщики, вероломно нарушив пакт о ненападении между СССР и Германией, без объявления войны напали на советскую территорию, начав тем самым агрессивную войну против СССР без малейшего повода со стороны Советского Союза.

Огромные массы германских войск, заранее скрытно сосредоточенные на границах, были брошены против СССР. На севере, как это и было запланировано, в нападении на СССР приняли участие финские войска, а на юге — румынские и венгерские. Желая вызвать смятение и растерянность, немецкие военно-воздушные силы в первые же часы войны начали бомбежку мирных городов, подвергая их разрушению.

Спустя менее чем месяц после этого вероломного акта Гитлер созвал совещание с участием Розенберга, Геринга, Бормана, Ламмерса и Кейтеля.

На этом совещании Гитлер инструктировал собравшихся не раскрывать перед внешним миром подлинных целей начатой гитлеровцами войны. Ссылаясь на то, как они действовали в отношении Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии, Гитлер настаивал, что нужно и дальше действовать таким же образом, т.е. всячески скрывать подлинные намерения заговорщиков.

«Итак, — говорил Гитлер, — мы снова будем подчеркивать, что мы были вынуждены занять район, навести в нем порядок и установить безопасность... Отсюда и происходит наше регулирование. Таким образом, не должно быть распознано, что дело касается окончательного регулирования. Тем не менее, вопреки этому и несмотря на это, мы все же будем применять все необходимые меры — расстрелы, выселения и т.п.»

Эти расстрелы, угон мирного населения в немецкое рабство, грабеж и всяческие насилия над мирным населением на языке Гитлера и его соучастников назывались «регулированием». На этом совещании заговорщиков так определялись дальнейшие задачи гитлеровского правительства в отношении Советского Союза:

«В основном дело сводится к тому, чтобы, во-первых, овладеть им, во-вторых, управлять и, в-третьих, эксплуатировать...

Самое основное. Создание военной державы западнее Урала не может снова стать на повестку дня, хотя бы нам для этого пришлось воевать сто лет. Все последователи фюрера должны знать: империя лишь тогда будет в безопасности, если западнее Урала не будет существовать чуждого войска. Железным законом должно быть: никогда не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо иной, кроме немцев... Только немец вправе носить оружие, а не славянин, не чех, не казах и не украинец...»

Гитлер продолжал:

«Вся Прибалтика должна стать областью империи... точно так же должен стать областью империи Крым с прилегающими районами... Эти прилегающие районы должны быть как можно больше... и волжские колонии должны стать областью империи, точно так же как Бакинская область. Она должна стать немецкой концессией (военной колонией). Финны хотят получить Восточную Карелию. Однако ввиду большой добычи никеля Кольский полуостров должен отойти к Германии... На Ленинградскую область претендуют финны. Сравнять Ленинград с землей с тем, чтобы затем отдать его финнам».

Грабительские цели войны, начатой Германией против СССР, откровенно сформулированы в статье руководителя фашистской пропаганды пресловутого Геббельса под названием «За что?», опубликованной в его книге «Железное сердце» на стр. 334—336.

Геббельс писал:

«Это война — не за трон и не за алтарь; это война за зерно и хлеб, за обильный обеденный стол, за обильные завтраки и ужины... война за сырье, за резину, за железо и руду... »

В свою очередь и Геринг в своем выступлении на празднике урожая в берлинском дворце спорта 5 октября 1942 г., опубликованном в газете «Фелькишер беобахтер» 6 октября 1942 г., плотоядно восклицал:

«...Не забывайте, что мы отняли у русских лучшие районы... яйца, масло и мука имеются там в таком количестве, что вы себе даже представить не можете... Нам нужно будет позаботиться о том, чтобы все это было как следует освоено и как следует на месте переработано...»

Подсудимый Розенберг лихорадочно «работал» над выдумыванием новых названий советских городов, вроде «Готенбурга» вместо Симферополя и «Теодорихсхафен» вместо Севастополя. Это занятие Розенберг совмещал с руководством особым штабом «по освоению» Кавказа.

Все это с полной ясностью раскрывает подлинные грабительские планы и замысел гитлеровских агрессоров в отношении Советского Союза. Эти преступные замыслы преследовали прежде всего цель ограбления Советского Союза, порабощения и эксплуатации советского народа.

Это вместе с тем был путь к установлению гитлеровского господства в Европе и во всем мире. Именно поэтому в приобщенном к делу документе под названием «Руководство морской войны», посвященном плану захвата Северной Африки, Гибралтара, Сирии, Палестины, Египта, гитлеровское правительство осуществление этого плана целиком ставило в зависимость от исхода войны против Советского Союза.

Пытаясь замаскировать свои империалистические цели, гитлеровская клика, по своему обыкновению, истошно вопила о якобы существующей опасности со стороны СССР, объявляя грабительскую войну, начатую против Советского Союза с захватническими целями, «превентивной» войной.

Жалкие потуги!..

О какой «превентивной» войне может идти речь, когда документально доказано, что Германия заранее разработала и подготовила план нападения на СССР, сформулировала грабительские цели этого нападения, наметила территории Советского Союза, которые она намерена была захватить, установила методы ограбления этих территорий и истребления их населения, заблаговременно отмобилизовала свои войска и придвинула к границам СССР 170 полностью подготовленных дивизий, которые ожидали лишь сигнала для выступления.

Агрессия, совершенная фашистской Германией против СССР, а также обнародованные теперь подлинные документы гитлеровского правительства окончательно разоблачают перед миром и историей всю лживость и смехотворность утверждения гитлеровской пропаганды о «превентивном» характере начатой против СССР войны.

Как бы ни рядился фашистский волк в овечью шкуру, ему не спрятать свои клыки.

Осуществив вероломное нападение на СССР, гитлеровское правительство рассчитывало, что длительная подготовка к этой агрессии, концентрация всех вооруженных сил Германии для этого удара, участие румынской и финской армий, а также итальянских и венгерских соединений в этой операции и, наконец, преимущество внезапности нападения обеспечит быстрое поражение СССР.

Однако все эти расчеты агрессоров были разбиты героическим сопротивлением Красной Армии, самоотверженно защищавшей честь и независимость своей Родины. Планы продвижения германских войск срывались один за другим.

Я не стану излагать всех этапов Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков, великой и мужественной борьбы Красной Армии с немецкими, румынскими, финскими и другими войсками, вторгшимися на советскую землю. За этой борьбой с восхищением следил мир, ее никогда не забудет история.

Советский народ на полях битв, невиданных по своим масштабам и ожесточению, стойко и мужественно защищал и защитил честь, свободу и независимость своей Родины и вместе с войсками союзных наций избавил свободолюбивые народы мира от страшной опасности фашистского порабощения.

ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Подготовив и осуществив вероломное нападение на свободолюбивые народы, фашистская Германия превратила войну в систему военизированного бандитизма. Убийства военнопленных, истребление мирного населения, ограбление оккупированных районов и другие военные преступления явились частью программы запланированной гитлеровцами тотальной молниеносной войны. Особенно значительные размеры принял и с особой жестокостью осуществлялся фашистский террор на временно оккупированных территориях Советского Союза.

МАССОВЫЕ УБИЙСТВА МИРНЫХ ГРАЖДАН

«Мы, — говорил Гитлер Раушнингу, — должны развить технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я понимаю под обезлюживанием, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц. И это — то, что я намерен осуществить, это, грубо говоря, моя задача. Природа жестока, поэтому и мы можем быть жестокими. Если я могу послать цвет германской нации в пекло войны без малейшего сожаления о пролитии ценной германской крови, то, конечно, я имею право устранить миллионы низшей расы, которые размножаются, как черви!»

В распоряжении советского обвинения имеются многочисленные документы, собранные Чрезвычайной Государственной Комиссией по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и являющиеся неопровержимыми доказательствами бесчисленных злодеяний немецких властей.

В нашем распоряжении имеется документ под названием «Приложение №2 к оперативному приказу №8 начальника полиции безопасности и СД», датированный «Берлин, 17 июля 1941 г.» и подписанный Гейдрихом, исполнявшим в то время обязанности заместителя Гиммлера. Этот документ был разработан совместно с верховным командованием германскими вооруженными силами. Из приложений к приказу №8, а также из приказов №9 и №14 и приложений к ним видно, что систематическое уничтожение советских людей в немецко-фашистских концлагерях на захваченных немецкими оккупантами территориях СССР и других стран проводилось под видом «фильтрации», «очистительных мероприятий», «чистки», «особых мер», «особого режима», «ликвидации», «экзекуции» и т.д.

Осуществление этих преступлений возлагалось на специально сформированные «зондеркоманды», создававшиеся по договоренности между начальником полиции и СД и верховным командованием германскими вооруженными силами.

Из приложения №1 к приказу №14 видно, что эти команды самостоятельно действовали на основе, как говорилось в этом документе, «особых полномочий и согласно данным им общим директивам в рамках лагерного распорядка», поддерживая тесный контакт с комендантами лагерей и офицерами контрразведки.

Следует отметить, что гитлеровцы во время наступления немцев на Москву создали специальную «зондеркоманду Москва», которая предназначалась для массовых убийств москвичей.

Гитлеровское правительство и германское военное командование опасались, что эти чудовищные приказы №8 и №14 могут попасть в руки Красной Армии и советского правительства, и принимали все меры к тому, чтобы сохранить эти приказы в полной секретности. В приказе №14 Гейдрих прямо предписывал:

«Особо подчеркиваю, что оперативные приказы №8 и №14, а также относящиеся к ним распоряжения должны быть, в случае неминуемой опасности, немедленно уничтожены. Об уничтожении донести мне».

Помимо упомянутых выше приказов, содержащих в себе программу и план истребления советских людей гитлеровцами, были изданы многочисленные приказы и распоряжения как по гражданской «администрации», так и по линии немецкого военного командования, предписывающие массовое уничтожение, широкое применение к советским людям смертных казней. В приказе Кейтеля от 12 декабря 1941 г. говорилось:

«Фюрер считает, что наказание лишением свободы и даже пожизненной каторгой было бы расценено как признак слабости. Действенное и последовательное устрашение достижимо только смертными казнями или мероприятиями, оставляющими в неведении население относительно судьбы преступника. Этой цели служит вывоз преступников в Германию. Прилагаемые инструкции для преследования преступников соответствуют этой установке фюрера. Они утверждены им.

Кейтель ».

В числе средств истребления советских людей, применявшихся гитлеровцами, следует назвать такие, как преднамеренное заражение сыпным тифом, отравление в «душегубках» и т.п. Расследованиями, произведенными Чрезвычайной Государственной Комиссией Советского Союза, было установлено, что на фронте у переднего края своей обороны гитлеровцы систематически создавали специальные концлагери, в которых находились десятки тысяч детей, нетрудоспособных женщин и стариков. Подступы к этим лагерям были минированы. Никаких построек, даже лагерного типа, на территории таких лагерей не было, и заключенные размещались прямо на земле. За малейшую попытку нарушения установленного в лагерях каторжного режима заключенные расстреливались. В этих лагерях были обнаружены тысячи сыпнотифозных больных, которые, соприкасаясь с населением, согнанным сюда из окружающих деревень, систематически заражали его сыпным тифом. В документе, который будет представлен советским обвинением, подробно описываются эти злодейские преступления немецко-фашистских оккупантов.

В руках обвинения имеется документ, подписанный унтерштурмфюрером Беккером от 16 мая 1942 г. Этот документ представляет собой донесение по начальству относительно практики применения «душегубок». Вот что можно прочесть в этом чудовищном документе:

«Место казни находится по крайней мере в 10—15 километрах в стороне от проезжих дорог и трудно доступно из-за места своего расположения, а при сырой или мокрой погоде является совершенно недоступным. Подводят ли или подвозят лиц, подлежащих казни, к этому месту, они немедленно замечают, что должно случиться, и становятся неспокойными, чего, по возможности, следовало бы избегать. Остается только один путь — грузить их в машину на сборном пункте и затем вывозить к месту казни.

Д-р Беккер унтерштурмфюрер ».

Я приказал замаскировать машины группы «Д» под машины для жилья, для чего на маленьких машинах велел сделать по одному оконцу с каждой стороны, а на больших машинах — по два оконца, подобных тем, которые мы часто видим в стране на крестьянских домах. Однако машины настолько там приобрели известность, что их не только официальные лица, но и гражданское население называли «машинами смерти», лишь только появлялась одна из этих машин. По моему мнению, нельзя их маскировать и держать в секрете сколько-нибудь длительное время... Кроме того, я приказал во время отравления газом держать обслуживающий персонал подальше от машины, чтобы здоровью не повредили пробивающиеся газы. При этом я хотел бы обратить внимание на следующее: различные команды заставляют своих людей разгружать машины после отравления газами. Я обращал внимание командиров соответствующих зондеркоманд на то, какой огромный моральный и физический вред эта работа может нанести людям, если не сейчас, то позже. Люди мне жаловались на головные боли, наступавшие после каждой разгрузки машин. Тем не менее, не хотят отступать от этого порядка, так как боятся, что заключенные, привлекаемые к этой работе, могут использовать благоприятный момент для побега. Чтобы оградить людей от этого вреда, я просил бы издать соответствующие указания.

Отравление газами происходит не всегда правильно. Чтобы как можно скорее закончить процедуру, шоферы всегда дают полный газ. Вследствие этого мероприятия казнимые умирают от удушения, а не засыпают, как это было предусмотрено. Мои указания привели к тому, что при правильной установке рычага смерть наступает быстрее и при том заключенные мирно засыпают. Искаженные лица и испражнения, которые наблюдались раньше, более не замечались.

В течение сегодняшнего дня я перееду к группе «Б», откуда пришлю дальнейшие известия.

Уже назывались здесь лагери Майданек и Освенцим с газовыми камерами, где было убито свыше 5,5 миллиона ни в чем не повинных людей — граждан Польши, Чехословакии, Советского Союза, Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Франции и других демократических стран. Я должен назвать концлагери в Смоленске, Ставрополе, Харькове, Киеве, Львове, Полтаве, Новгороде, Орле, Ровно, Днепропетровске, Одессе, Каменец-Подольске, Гомеле, Керчи, Сталинградской области, Каунасе, Риге, Мариямполе (Литовская ССР), Клоге (Эстонская ССР) и многие другие, где гитлеровцами были замучены сотни тысяч советских людей из гражданского населения, а также бойцов и командиров Красной Армии.

Массовые расстрелы советских людей немцы производили также и в Лисеницком лесу, находящемся на окраине Львова по направлению к Тернополю. В этот лес немцы ежедневно пригоняли и привозили на автомашинах большие партии советских военнопленных из лагеря «Цитадель», заключенных из Яновского лагеря, Львовской тюрьмы, а также мирных советских людей, задержанных на площадях и улицах города Львова во время многочисленных облав.

На основании расследования, произведенного Чрезвычайной Государственной Комиссией, установлено, что немцы расстреляли в Лисеницком лесу свыше 200 тысяч человек.

Эти массовые убийства, этот режим террора и произвола встретили полное одобрение в речи подсудимого Розенберга на заседании германского трудового фронта в ноябре 1942 года: «Видимо, — заявил Розенберг, — если подчинить себе эти народы (т.е. народы, населяющие территорию СССР), то произвол и тирания будут чрезвычайно подходящей формой управления».

Впоследствии, когда Красная Армия стала очищать от немецко-фашистских полчищ временно оккупированные ими территории Советского Союза и когда органы советской власти стали раскрывать чудовищные преступления фашистских извергов, обнаруживая многочисленные могилы замученных фашистами советских граждан, бойцов и офицеров, германское командование приняло срочные меры к тому, чтобы скрыть и уничтожить следы своих преступлений. В этих целях немецкое командование организовало повсеместные раскопки могил и сжигание находившихся в этих могилах трупов. Особым приказом оберштурмфюрера, датированным «Ровно, 3 августа 1943 г.,  IVAI №35/43с», адресованным областному руководителю жандармерии в Камень-Каширском, предписывалось «немедленно сообщить о местонахождении и количестве могил (общих) особо репрессированных по данной области».

Среди документов, обнаруженных в здании гестапо в Ровенской области, найдено донесение об исполнении указанного выше приказа с перечнем около 200 пунктов, где были зарегистрированы такие могилы. Из этого списка видно, что немецко-фашистские палачи выбирали для могил, в которые закапывали свои жертвы, преимущественно глухие и малодоступные для посторонних лиц места.

В конце списка говорится: «В списке предусмотрены все могилы, включая и могилы команд, работавших здесь раньше».

Я оглашу сейчас выдержку из обращения к международной общественности представителей нескольких тысяч бывших заключенных в Освенциме:

«Газирование невероятных количеств людей имело место при прибытии «транспортов» из различнейших стран: Франции, Бельгии, Голландии, Греции, Италии, Венгрии, Чехословакии, Германии, Польши, СССР, Норвегии и др. Прибывшие с транспортом должны были проходить перед СС врачом лагеря или СС начальником лагеря. Тот показывал пальцем направо или налево. Налево обозначало газовую смерть. Из транспорта в 1 500 человек в среднем 1 200 — 1 300 сразу шло в газ. Изредка процент людей, направляемых в лагерь, бывал немного выше. Часто случалось, что врачи СС Менгеле и Тило проводили эту «селекцию», насвистывая веселую мелодию. Люди, назначенные к газированию, должны были раздеться перед газкамерой, после чего их нагайками загоняли в газкамеру. После этого дверь подвала-газкамеры закрывалась, и люди газировались. Смерть наступала приблизительно через 4 минуты. Через 8 минут газкамеру открывали, и рабочие из «особой команды», так называемой «зондеркоманды», транспортировали трупы к печам крематориев, которые горели днем и ночью.

Во время прибытия транспортов из Венгрии печей не хватало, и были устроены огромные рвы для сжигания. В них укладывались костры из дров, которые обливались нефтью. В эти канавы бросались трупы, но часто СС бросали туда также детей и взрослых женщин, где эти несчастнейшие люди погибали страшной смертью. Жиры и масло, нужные для сжигания, получались отчасти из трупов газированных людей, для экономии нефти. Из трупов получали также масла и жиры для технических целей и даже для приготовления мыла».

Обращение заканчивается словами: «Мы просим и вместе с нами просят около 10 000 спасенных заключенных всех национальностей, чтобы преступления и невероятные зверства гитлеровцев не остались безнаказанными».

Это справедливое требование поддерживает весь цивилизованный мир, все свободолюбивые народы.

ИСТЯЗАНИЯ И УБИЙСТВА ВОЕННОПЛЕННЫХ

Одним из самых страшных злодеяний гитлеровских заговорщиков явилось организованное массовое истребление военнопленных. Установлены многочисленные факты убийств, пыток и истязаний, которым подвергались военнопленные. Их пытали раскаленным железом, выкалывали им глаза, отрезали конечности и т.п. Систематические зверства и расправы, чинимые в отношении пленных солдат и офицеров Красной Армии, являлись не случайными эпизодами или результатом преступных действий отдельных офицеров германской армии и немецких чиновников.

Гитлеровское правительство и главнокомандование немецкой армии зверски уничтожали военнопленных. Об этом свидетельствуют многочисленные документы, директивы и постановления нацистского правительства и приказы германского верховного главнокомандования.

Еще в марте 1941 года, как показал на допросе немецкий генерал-лейтенант Остеррайх, в ставке верховного главнокомандования в Берлине состоялось секретное совещание, на котором были намечены мероприятия по организации лагерей для русских военнопленных и «правила» обращения с ними. Эти «правила» и «мероприятия», как явствует из показаний Остеррайха, были по существу планом истребления советских военнопленных.

Много советских военнопленных было расстреляно и повешено, а также погибло от голода и инфекционных заболеваний, от холода и пыток, которые методически применялись немцами по заранее задуманному плану, ставившему целью массовое истребление советских людей.

В приложении №3 к приказу начальника полиции безопасности и СД за №8 от 17 июля 1941 г. дан перечень лагерей для военнопленных, созданных на территории первого военного округа и так называемого генерал-губернаторства. В частности, в первом округе были созданы лагери в Прокулсе, Гейдекруге, Ширвиндте, Шутценроде (Эбенроде), в Просткене, Сувалках, Фишборе-Турзень, Остроленке. В так называемом генерал-губернаторстве были созданы лагери в Остров-Мазовецком, Седлеце, Бялой Подляске, Холме, Ярославе и других. В приложении к оперативному приказу №9, изданному в развитие приказа №8 от 17 июля 1941 г., приводятся списки лагерей для советских военнопленных, расположенных на территории 2, 4, 6, 8, 10, 11, 13 военных округов, в Гаммерштейне, Шнайдемюлле и многих других пунктах. В этих лагерях для военнопленных, так же как для гражданского населения, производились истребления и истязания, называемые немцами «фильтрация», «экзекуция», «специальный режим». Мрачную память оставил о себе созданный немцами «гросс-лазарет» в городе Славута. Всему миру известны зверства, чинившиеся немцами в отношении советских военнопленных и военнопленных других демократических государств в Освенциме, Майданеке и многих других лагерях.

Здесь действовали директивы германской полиции безопасности и СД, разработанные совместно со штабом верховного главнокомандования вооруженными силами, начальником которого являлся подсудимый Кейтель.

В оперативном приказе №8 говорилось:

«Экзекуции не должны производиться в лагере или непосредственном соседстве с лагерем. Если лагери генерал-губернаторства находятся в непосредственной близости от границы, то пленных для специальной обработки следует, по возможности, отвозить в бывшие советские районы. Если экзекуции потребуются вследствие нарушения лагерной дисциплины, то в этом случае начальник оперативной команды должен обратиться к коменданту лагеря.

Деятельность «зондеркоманд» с санкции командующих армейским тылом (районных комендантов по делам военнопленных) должна проходить так, чтобы фильтрация проводилась по возможности незаметно, а ликвидация должна производиться без промедления и на таком расстоянии от пересыльных лагерей и населенных пунктов, чтобы это не было известно остальным военнопленным и населению».

В приложении №1 к оперативному приказу №14 начальника полиции безопасности и СД, датированном «Берлин, 29 октября 1941 г.» №21 Б/41 ГРС-IVAIЦ рекомендуется следующий «порядок» проведения экзекуций:

«Начальники оперативных групп под свою ответственность решают вопросы об экзекуции, дают соответствующие указания зондер-командам. Для проведения установленных данными директивами мер командам надлежит требовать от руководства лагерей выдачи им пленных. Верховным командованием армии дано указание командирам об удовлетворении подобных требований.

Экзекуции должны производиться незаметно, в удобных местах и, во всяком случае, не в самом лагере или в непосредственной близости от него. Необходимо следить за немедленным и правильным погребением трупов».

О том, как все вышеуказанные директивы выполнялись, говорит донесение оперативной команды (оберштурмбаннфюрера Липера бригаден-фюреру «доктору» Томасу) в Виннице от декабря 1941 года. В этом донесении указывается, что в лагере в Виннице после так называемой «фильтрации» лагеря осталось всего 25 человек, которые могли быть отнесены к категории «подозрительных».

«Это ограниченное количество, — говорится в донесении, — объясняется тем, что местные органы повседневно предпринимали необходимые мероприятия по линии полиции безопасности против отрицательных элементов в стационарных лагерях военнопленных в контакте с комендантами или соответствующими офицерами контрразведки».

Таким образом, помимо массовых казней, проводившихся специально созданными для этого «зондеркомандами», широко практиковалось систематическое истребление советских людей комендантами и находящимися в их подчинении командами лагерей для советских военнопленных.

В материалах Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию злодеяний, творившихся немцами на временно захваченных территориях СССР, в нотах Народного Комиссара Иностранных дел В.М. Молотова по поводу истребления военнопленных и жестокого обращения с ними приводятся многочисленные факты этих чудовищных преступлений гитлеровского правительства и немецкого верховного главнокомандования.

В ноте Народного Комиссара Иностранных дел В.М. Молотова от 25 ноября 1941 г. «О возмутительных зверствах германских властей в отношении советских военнопленных», направленной всем послам и посланникам стран, с которыми СССР имеет дипломатические отношения, указано, что красноармейцы подвергались со стороны германского военного командования и германских воинских частей зверским пыткам, истязаниям и убийствам. Беззащитных больных и раненых красноармейцев, находившихся в лагерях, фашистские изуверы прикалывали и расстреливали на месте; насиловали медицинских сестер и санитарок, зверски убивали представителей медицинского персонала.

На основании директив германского правительства и верховного главнокомандования велся специальный учет жертв «экзекуции». Так, в директиве, данной в приложении №2 к приказу Гейдриха №8, указывается о необходимости ввести учет произведенных «экзекуций», то есть уничтожения военнопленных, по следующей форме: 1) текущий номер, 2) фамилия, имя, 3) время и место рождения, 4) профессия, 5) последнее местожительство, 6) основания экзекуции, 7) день и место экзекуции.

Дальнейшая конкретизация заданий зондеркомандам по уничтожению советских военнопленных была дана в оперативном приказе начальника полиции безопасности и СД №14 от 29 октября 1941 г.

К числу зверств в отношении советских военнопленных нужно отнести проведение клеймения их особыми опознавательными знаками, которые были установлены специальным распоряжением германского верховного главнокомандования от 20 июля 1942 г. В этом распоряжении предусматриваются следующие способы клеймения: «...поверхностный порез натянутой кожи делается с помощью раскаленного ланцета, смоченного китайской тушью».

Гаагская конвенция 1907 года о военнопленных предписывает не только обращаться с пленными гуманно, но и уважать их патриотические чувства, не использовать их силы в борьбе против своего же отечества. Глава 3 конвенции о законах и обычаях войны запрещает воюющему принуждать подданных противной стороны принимать участие в военных действиях, направленных против их страны, даже в том случае, если они были на его службе до начала войны. Гитлеровцы попрали и этот элементарный принцип международного права. Избиениями и угрозами расстрела они заставляли пленных работать в качестве ездовых на повозках, на машинах и транспорте, перевозящем боеприпасы и другие военные грузы на фронт, в качестве подносчиков боеприпасов на огневые позиции, в качестве вспомогательного состава противовоздушной артиллерии и так далее.

В Ленинградской области, в районе Ельни Смоленской области, в Гомельской области Белорусской ССР, в Полтавской области и в других зарегистрированы были случаи, когда германское командование во время атак гнало под угрозой расстрела пленных красноармейцев впереди своих наступающих колонн.

Массовое истребление советских военнопленных, установленное специальными расследованиями, произведенными Чрезвычайной Государственной Комиссией, находит также подтверждение в документах германской полиции и верховного главнокомандования, захваченных советскими и союзными войсками на немецкой территории.

В этих документах констатируется, что много советских военнопленных умирало от голода, от сыпного тифа и других болезней. Коменданты лагерей запрещали гражданскому населению доставлять продукты военнопленным и обрекали их на голодную смерть. Во многих случаях военнопленные, которые не могли идти в походном порядке вследствие голода и истощения, расстреливались на глазах гражданского населения, и трупы их оставались неубранными. В многочисленных лагерях совершенно не заботились о жилье для военнопленных. Под дождем и снегом лежали они под открытым небом. Им не было дано даже инструмента, чтобы вырыть себе ямы или норы в земле. Можно было слышать рассуждения гитлеровцев: «чем больше пленных умерло, тем лучше для нас».

На основании всего изложенного выше я от имени Советского Правительства и советского народа заявляю о том, что ответственными за кровавую расправу с советскими военнопленными в нарушение всех общепризнанных законов и обычаев ведения войны являются преступные гитлеровское правительство и германское верховное главнокомандование, представители которых занимают скамью подсудимых.

УГОН В РАБСТВО

В длинной цепи подлых преступлений немецко-фашистских оккупантов особое место занимал насильственный угон в Германию на рабско-крепостнический труд мирных граждан — мужчин, женщин и детей.

Документы свидетельствуют, что гитлеровское правительство и германское верховное командование осуществляли угон в немецкое рабство советских граждан путем обмана, угроз и насилий. Советские граждане продавались фашистскими насильниками в рабство предприятиям и частным лицам в Германии: невольники были обречены на голод, зверское обращение и в конечном итоге на мучительную смерть. Я в дальнейшем остановлюсь на бесчеловечных, варварских директивах, распоряжениях и приказах гитлеровского правительства и верховного командования, которые издавались в целях осуществления угона советских людей в немецкое рабство и за которые несут ответственность привлеченные по настоящему делу подсудимые, в частности Геринг, Кейтель, Розенберг, Заукель и другие. Имеющиеся в распоряжении советского обвинения документы, захваченные Красной Армией в штабах разгромленных немецко-фашистских войск, изобличают подсудимых в совершенных ими злодеяниях.

В докладе на заседании германского трудового фронта в ноябре 1942 года Розенберг привел факты и цифры, подтверждающие огромные масштабы организованного Заукелем угона советских людей на рабско-крепостнический труд в Германию.

7 ноября 1941 г. в Берлине состоялось секретное совещание, на котором Геринг дал своим чиновникам указания об использовании советских людей на принудительных работах. Эти указания нам стали известны из документа, являющегося секретным циркуляром №42006/41 хозяйственного штаба германского командования на востоке от 4 декабря 1941 г. Вот что гласили эти указания:

1. «Следует использовать русских людей, главным образом, для дорожного строительства, строительства железных дорог и уборочных работ, разминирования и устройства аэродромов. Следует расформировать немецкие строительные батальоны (например, военно-воздушного флота). Немецкие квалифицированные рабочие должны работать в военной промышленности; они не должны копать землю и разбивать камни, для этого существует русский».

2. «Русского необходимо использовать, в первую очередь, на следующих участках работы: горное дело, дорожное строительство, военная промышленность (танки, орудия, аппаратура для самолетов), сельское хозяйство, строительство, крупные мастерские (сапожные мастерские), специальные команды для срочных непредвиденных работ».

3. «При применении мер поддержания порядка решающим соображением являются быстрота и строгость. Должны применяться лишь следующие разновидности наказания, без промежуточных ступеней: лишение питания и смертная казнь решением военно-полевого суда».

Главным уполномоченным по использованию рабочей силы приказом Гитлера от 21 марта 1942 г. был назначен подсудимый Фриц Заукель.

20 апреля 1942 г. Заукель разослал в строго секретном порядке правительственным и военным органам свою «программу главного уполномоченного по использованию рабочей силы», которая по своей подлости не уступает указанному выше циркуляру. Вот что говорится в этой «программе»:

«Крайне необходимо полностью использовать в оккупированных советских областях имеющиеся людские резервы. Если не удастся добровольно привлечь нужную рабочую силу, то необходимо немедленно приступить к мобилизации или к принудительному подписанию индивидуальных обязательств. Наряду с уже имеющимися военнопленными, находящимися в оккупированных областях, главным образом, необходима мобилизация гражданских квалифицированных рабочих и работниц из советских областей в возрасте старше 15 лет для использования их на работе в Германии.

Для того, чтобы заметно разгрузить от работы крайне занятую немецкую крестьянку, фюрер поручил мне доставить в Германию из восточных областей 400—500 тысяч отборных, здоровых и крепких девушек».

Обвинением представлен Трибуналу еще один секретный документ относительно использования работниц из восточных областей в домашнем хозяйстве Германии. Этот документ представляет собой выдержки из протокола заседания у Заукеля, состоявшегося 3 сентября 1942 г. Приведу некоторые из этих выдержек:

1. «Фюрер распорядился о немедленном привлечении 400—500 тысяч украинских женщин в возрасте от 15 до 35 лет для использования их в домашнем хозяйстве».

2. «Фюрер в категорической форме выразил желание онемечить большое число этих девушек».

3. «По воле фюрера, через 100 лет в Европе должно жить 250 миллионов человек, говорящих по-немецки».

4. «Рассматривать этих работниц из Украины как работниц Востока и делать на них метку «Восток-Ост».

5. «Гаулейтер Заукель добавил, что независимо от привлечения работниц в домашнее хозяйство предусмотрено использование дополнительного миллиона рабочих рук с Востока».

6. «Ссылка на трудные условия доставки хлебных запасов из других стран в Германию его, Заукеля, совершенно не трогает. Он нашел бы пути и средства для использования украинского хлеба и скота, мобилизуя всех евреев Европы, установив из них живую цепь для передачи тары на Украину».

Предвидя неизбежность провала мероприятий по насильственной вербовке советских людей на работу в Германию, Заукель в секретной инструкции от 31 марта 1942 г. №ФА 578028/729 приказывал: «Вербовка, за которую вы отвечаете, должна форсироваться всеми доступными мерами, включая суровое применение принципа принудительного труда». Заукель и его агенты применяли все возможные средства давления и террора, чтобы выполнить вербовочные планы. Обреченных на эту «вербовку» советских людей морили голодом, завлекали на вокзалы под предлогом раздачи хлеба, оцепляли солдатами, под угрозой расстрела грузили в эшелоны и отправляли в Германию. Но и эти насильственные меры не помогали. «Вербовка» не удавалась. Тогда Заукель и его агенты прибегли к разверстке. Об этом свидетельствует приказ германского коменданта, захваченный войсками Красной Армии при освобождении оккупированной части Ленинградской области, следующего содержания:

«Волостным бургомистрам!.. Так как до сих пор на работу в Германию заявилось очень малое количество людей, то каждый волостной бургомистр должен совместно со старостами деревень поставить еще по 15 и больше человек с каждой волости для работы в Германии. Поставить людей поздоровее и в возрасте от 15 до 50 лет».

Начальник политической полиции и службы безопасности в Харькове в своем докладе о положении в городе Харькове с 23 июля по 9 сентября 1942 г. доносил:

«Вербовка рабочей силы доставляет соответствующим учреждениям беспокойство, ибо среди населения наблюдается крайне отрицательное отношение к отправке на работу в Германию. Положение в настоящее время таково, что каждый всеми средствами старается избежать вербовки (притворяются больными, бегут в леса, подкупают чиновников и т.д.). О добровольной отправке в Германию уже давно не может быть и речи».

В отношении советских граждан, угнанных в немецкое рабство, был установлен самый зверский режим, о чем свидетельствует громадное количество жалоб и заявлений, собранных Чрезвычайной Государственной Комиссией по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.

Такой же участи подвергались угнанные в немецкое рабство граждане Польши, Чехословакии и Югославии.

РАЗРУШЕНИЕ ГОРОДОВ И СЕЛ, РАЗГРАБЛЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННОЙ И ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Осуществляя свои захватнические, грабительские планы, гитлеровцы систематически разрушали города и села, уничтожали ценности, созданные трудом многих поколений, грабили мирное население. Совместно со своими сообщниками — преступными правительствами Финляндии и Румынии — гитлеровцы разработали планы уничтожения крупнейших городов Советского Союза.

В документе, исходящем от «руководства морской войной» от 29 сентября 1941 г., озаглавленном «будущность города Петербурга», указывается:

«Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли... Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно у ее новой границы».

5 октября 1941 г. Гитлер обратился к Антонеску с письмом, специальной целью которого являлось согласование плана захвата и разрушения города Одессы.

В приказе германского верховного главнокомандующего от 7 октября 1941 г. за подписью подсудимого Иодля предписывалось снести с лица земли Ленинград и Москву: «И для всех других городов, — говорит приказ, — должно действовать правило, что перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами. Недопустимо рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня».

Эти указания немецкой центральной власти широко осуществлялись военачальниками разных чинов и рангов. Так, в подписанном полковником Шитнигом приказе по 512 немецкому пехотному полку предписывалось превращать захваченные гитлеровцами районы и области в «зону пустыни». Для того, чтобы это злодейство дало наиболее разрушительные результаты, приказ подробно развивает «план» уничтожения населенных пунктов.

«Подготовка разрушения населенных пунктов, — говорится в приказе, — должна производиться так, чтобы: а) до объявления об этом у гражданского населения не возникало никаких подозрений, б) разрушение могло начаться сразу, одним ударом, в назначенное время..., в соответствующий день в населенных пунктах нужно особо строго следить за тем, чтобы никто из гражданских лиц не покинул этого пункта, в особенности с момента объявления о разрушении».

Приказ от 24 декабря 1941 г. командира 98 германской пехотной дивизии так и называется «Программа разрушений». В этом приказе даются конкретные указания по уничтожению ряда населенных пунктов и предлагается:

«Имеющиеся запасы сена, соломы, продуктов и т.д. сжечь. Все печи в жилых домах вывести из строя закладыванием ручных гранат и сделать таким образом невозможным их дальнейшее употребление. Этот приказ ни в коем случае не должен попасть в руки противника».

Были образованы специальные команды поджигателей-факельщиков, предававших огню созданные трудом поколений ценности.

Я хочу остановить ваше внимание, господа судьи, на документе, известном под названием «Директивы по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях («Зеленая папка»). Автором этих директив является Геринг. Этот секретный документ датирован: «Берлин, июнь 1941 года». Я приведу из этого документа только несколько цитат. Первая цитата:

«Согласно приказам фюрера (Гитлера) необходимо принять все меры к немедленному и полному использованию оккупированных областей в интересах Германии. Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании. Наряду с этим германской промышленности должны быть даны и прочие сырьевые продукты из оккупированных областей... Первой задачей является наиболее быстрое осуществление полного продовольственного снабжения германских войск за счет оккупированных областей».

Вторая цитата:

«Совершенно неуместно мнение о том, что оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их восстановлена. Восстановление порядка должно проводиться только в тех областях, в которых мы можем добыть значительные резервы сельскохозяйственных продуктов и нефти. А в остальных... экономическая деятельность должна ограничиться использованием обнаруженных запасов».

Третья цитата:

«Все нужные нам сырьевые товары, полуфабрикаты и готовую продукцию следует изымать из торговли путем приказов, реквизиций и конфискаций. Немедленный сбор и вывоз в Германию платины, магния и каучука. Выявленные в прифронтовой полосе и тыловых областях продукты питания, а также средства бытового и личного потребления и одежды поступают в первую очередь в распоряжение военно-хозяйственных отделов для удовлетворения потребностей войск... Не принятое ими передается последующей военно-экономической инстанции».

Как я уже говорил вначале, основной целью нападения Германии на Советский Союз являлось ограбление советской страны, получение экономических ресурсов, необходимых гитлеровской Германии, без которых она не могла осуществить свои империалистические агрессивные замыслы.

«Зеленая папка» Геринга представляла собой заранее разработанную фашистскими заговорщиками широкую программу организованного ограбления, Советского Союза.

Этот план предусматривал конкретные планы грабежа: насильственное изъятие ценностей, организацию рабовладельческого труда в наших городах и селах, отмену заработной платы на предприятиях, бесконтрольный выпуск ничем не обеспеченных денежных знаков и т.д. Для осуществления этого грабительского плана было предусмотрено создание специального аппарата с собственным «хозяйственным командованием», «экономическими штабами», со своей «разведкой», «инспекциями», «воинскими частями», «отрядами по сбору средств производства», «отрядами по сбору сырья», «военными агрономами», «сельскохозяйственными офицерами» и т.д.

Вместе с наступающими немецкими войсками продвигались команды экономического отдела армий, задача которых заключалась в установлении запасов зерна, скота, топлива и иного имущества. Эти команды были подчинены находившейся в тылу особой хозяйственной инспекции.

Вскоре же после нападения на СССР указом Гитлера от 29 июня 1941 г. все руководство ограблением оккупированных территорий было возложено на подсудимого Геринга. Герингу этим указом было предоставлено право принимать «все меры, которые требуются для максимального использования найденных запасов и экономической мощи в интересах германской военной экономики». Подсудимый Геринг осуществлял свое руководство грабительскими действиями немецких воинских и экономических отрядов с величайшим усердием.

На совещании 6 августа 1942 г. с рейхскомиссарами и представителями военного командования Геринг требовал усилить ограбление оккупированных областей. «Вы посланы туда, — указал Геринг, — не для того, чтобы работать на благосостояние вверенных вам народов, а для того, чтобы выкачать все возможное».

И далее: «...Я намереваюсь грабить и именно эффективно».

Как установлено Чрезвычайной Государственной Комиссией, выполнение этих директив Геринга проводилось имперскими министрами и представителями немецких фирм, которым были подчинены различного рода хозяйственные группы, технические батальоны, экономические штабы и хозяйственные инспекции. Особенно активно расхищали имущество Советского Союза немецкие фирмы: «Фридрих Крупп и К0», «Герман Геринг», «Сименс Шуккерт», горнометаллургическое общество «Восток», акционерное общество группы «Север», «Генрих Ланц», «Ландмашинен-бауиндустри», «И.Г. Фарбениндустри» и многие другие.

Грабя и расхищая государственное и частное имущество, гитлеровские захватчики обрекали на голод и смерть население разграбленных районов. В приказе фельдмаршала Рейхенау от 10 октября 1941 г., который был разослан как образцовый всем германским частям с упоминанием о том, что Гитлер признал этот приказ превосходным, содержится следующее подстрекательство к грабежу и истреблению населения: «Снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью».

В «заметках» о совещании в Ровно (26—28 августа 1942 г.), найденных в архиве подсудимого Розенберга, указывается:

«Цель нашей работы заключается в том, что украинцы должны работать на Германию, что мы здесь не для того, чтобы осчастливить этот народ. Украина может дать то, чего не хватает в Германии. Эта задача должна быть выполнена, невзирая на потери».

Следуя указаниям подсудимого Геринга, местные органы власти производили полное и беспощадное ограбление населения оккупированных территорий. В приказе, обнаруженном частями Красной Армии в ряде пунктов Курской и Орловской областей, дается перечень имущества, подлежащего передаче военной власти. В приказе упоминаются такие предметы, как весы, мешки, соль, лампы, кастрюли, клеенки, шторы, патефоны с пластинками. «Все это имущество, — говорится в приказе, — должно быть доставлено в комендатуру. Виновные в нарушении данного приказа будут расстреливаться».

РАЗРУШЕНИЕ И РАЗГРАБЛЕНИЕ КУЛЬТУРНЫХ И НАУЧНЫХ ЦЕННОСТЕЙ, МОНАСТЫРЕЙ, ЦЕРКВЕЙ И ДРУГИХ УЧРЕЖДЕНИИ РЕЛИГИОЗНОГО КУЛЬТА

В своей лютой ненависти к советскому народу и его культуре немецкие захватчики уничтожали учреждения науки и искусства, исторические и культурные памятники, школы и больницы, клубы и театры.

«Никакие исторические или художественные ценности на Востоке, — указывал в своем приказе фельдмаршал Рейхенау, — не имеют значения».

Разрушение исторических и культурных ценностей, осуществлявшееся гитлеровцами, приняло огромные размеры. Так, в письме генерального уполномоченного Белоруссии, адресованном Розенбергу 29 сентября 1941 г., говорится:

«Согласно отчету майора 707 дивизии, который сегодня передал мне остальные ценности, эсэсовцы оставили остальную часть картин и произведений искусства на разграбление вооруженным силам, в том числе и весьма ценные картины и мебель XVIII и XIX столетий, вазы, мраморные скульптуры и т.д. ...

...Полностью разрушен также и исторический музей. Из геологической секции похищены ценные, драгоценные и полудрагоценные камни. В университете были бессмысленно разрушены или похищены инструменты, ценность которых составляет сотни тысяч марок».

На территории временно захваченных фашистами районов Московской области оккупанты разрушили и разграбили 112 библиотек, 4 музея и 54 театра и кинотеатра. Гитлеровцы разграбили и сожгли знаменитый музей в Бородино, исторические реликвии которого, относящиеся к Отечественной войне 1812 года, особенно дороги русскому народу. Оккупанты разграбили и сожгли дом-музей Пушкина в поселке Полотняный Завод. Немцы уничтожили принадлежавшие Льву Толстому рукописи, книги, картины в Ясной Поляне. Могилу великого писателя немецкие варвары осквернили.

Оккупанты разграбили Белорусскую академию наук с хранившейся в ней редчайшей коллекцией исторических документов и книг, уничтожили сотни школ, клубов, театров в Белоруссии.

Из Павловского дворца в городе Слуцке вывезена в Германию ценнейшая дворцовая мебель, созданная крупнейшими мастерами XVIII века. Из Петергофских дворцов немцы вывезли все оставшиеся там лепные и резные украшения, ковры, картины, статуи. Большой Петергофский дворец, заложенный еще при Петре Первом, после ограбления был варварски сожжен.

Немецкие вандалы уничтожили Одесскую государственную публичную библиотеку, насчитывающую более 2 000 000 томов.

В Чернигове расхищена знаменитая коллекция украинских древностей. В Киево-Печерской лавре немцы захватили документы из архивов киевских митрополитов и книги из личной библиотеки Петра Могилы, собравшего ценнейшие памятники мировой литературы. Они разграбили ценнейшие коллекции Львовского и Одесского музеев, вывезли в Германию, а частично уничтожили богатства Винницкой, Полтавской библиотек, где хранились редчайшие экземпляры средневековой рукописной литературы, первые печатные издания XVI и XVII веков, старинные церковные книги.

Повсеместными грабежами в оккупированных районах СССР, производившимися по прямому приказу германского правительства, руководили не только подсудимые Геринг, Розенберг и находившиеся в их подчинении различные «штабы» и «команды». Этим же занималось и министерство иностранных дел, возглавляемое подсудимым Риббентропом, через специальное формирование.

Об этом свидетельствует заявление оберштурмфюрера 4-й роты батальона особого назначения войск СС доктора Нормана Ферстера, которое было в свое время опубликовано в печати.

В своем заявлении Ферстер указал:

«В августе 1941 года, будучи в Берлине, я с помощью моего старого знакомого по берлинскому университету доктора Фокке, работавшего в отделе печати министерства иностранных дел, был откомандирован из 87-го противотанкового дивизиона в батальон особого назначения при министерстве иностранных дел. Этот батальон был создан по инициативе министра иностранных дел Риббентропа и действовал под его руководством... Задача батальона особого назначения состоит в том, чтобы немедленно после падения крупных городов захватывать культурные и исторические ценности, библиотеки научных учреждений, отбирать ценные издания книг, фильмы, а затем отправлять все это в Германию»,

и далее:

«Богатые трофеи нам достались в библиотеке Украинской академии наук, где хранились редчайшие рукописи персидской, абиссинской, китайской письменности, русские и украинские летописи, первые экземпляры книг, напечатанных русским первопечатником Иваном Федоровым, и редкие издания произведений Шевченко, Мицкевича, Ивана Франко».

Наряду с варварским разрушением и разграблением сел и городов и памятников национальной культуры гитлеровцы издевались и над религиозными чувствами верующей части советского населения.

Они сожгли, разграбили, уничтожили и осквернили на советской территории 1 670 церквей, 237 римско-католических костелов, 69 часовен, 532 синагоги и 258 других зданий, принадлежащих учреждениям религиозных культов.

Они разрушили Успенскую церковь знаменитой Киево-Печерской лавры, построенную в 1073 году, а вместе с нею и 8 монастырских корпусов.

В Чернигове немецко-фашистские войска разрушили древний Борисоглебский собор, построенный в начале XII века, собор Полоцкого Ефросиниева монастыря, построенного в 1160 году, и церковь Параскевы-Пятницы на Торгу — ценнейший памятник русской архитектуры XII века.

В Новгороде были разрушены гитлеровцами Антониев, Хутынский, Зверин, Деревяницкий и другие древние монастыри, знаменитая церковь Спаса-Нередицы и ряд других церквей.

Немецкие солдаты глумились над религиозным чувством людей. Они надевали на себя церковное облачение, держали в церквах лошадей и собак, из икон устраивали нары для спанья.

В древнем Старицком монастыре части Красной Армии обнаружили наваленные штабелями раздетые трупы замученных пленных красноармейцев.

Ущерб, причиненный Советскому Союзу в результате разрушительных и грабительских действий германских воинских частей, чрезвычайно велик.

Немецкие армии и оккупационные власти, выполняя директивы преступного гитлеровского правительства и верховного военного командования, разрушали и грабили захваченные ими советские города и села, промышленные предприятия и колхозы, разрушали памятники искусств, уничтожали, расхищали и вывозили в Германию оборудование, запасы сырья, материалов и готовой продукции, художественные и исторические ценности, производили всеобщее ограбление городского и сельского населения. На территории Советского Союза, подвергавшейся оккупации, проживало до войны 88 миллионов человек, валовой выпуск промышленной продукции составлял 46 миллиардов рублей (в неизменных государственных ценах 1926—1927 гг.), было 109 миллионов голов скота, в том числе 31 миллион голов крупного рогатого скота и 12 миллионов лошадей, 71 миллион гектаров посевов сельскохозяйственных культур, 122 тысячи километров железнодорожной колеи.

Немецко-фашистские захватчики полностью или частично разрушили и сожгли 1 710 городов и более 70 тысяч сел и деревень, сожгли и разрушили свыше 6 миллионов зданий и лишили крова около 25 миллионов человек. Среди разрушенных и наиболее пострадавших городов — крупнейшие промышленные и культурные центры: Сталинград, Севастополь, Ленинград, Киев, Минск, Одесса, Смоленск, Новгород, Псков, Орел, Харьков, Воронеж, Ростов-на-Дону и многие другие.

Немецко-фашистские захватчики разрушили 31 850 промышленных предприятий, на которых было занято около 4 миллионов рабочих; уничтожили или вывезли 239 тысяч электромоторов, 175 тысяч металлорежущих станков.

Немцы разрушили 65 тысяч километров железнодорожной колеи, 4 100 железнодорожных станций, 36 тысяч почтово-телеграфных учреждений, телефонных станций и других предприятий связи.

Немцы уничтожили или разгромили 40 тысяч больниц и других лечебных учреждений, 84 тысячи школ, техникумов, высших учебных заведений, научно-исследовательских институтов, 43 тысячи библиотек общественного пользования.

Гитлеровцы разрушили и разграбили 98 тысяч колхозов, 1 876 совхозов и 2 890 машинно-тракторных станций; зарезали, отобрали или угнали в Германию 7 миллионов лошадей, 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 20 миллионов голов свиней, 27 миллионов овец и коз, 110 миллионов голов домашней птицы.

Общий ущерб, причиненный Советскому Союзу преступными действиями гитлеровских войск, определяется в сумме 679 миллиардов рублей (в государственных ценах 1941 года).

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

Все подсудимые подготовили, организовали и совершили не поддающиеся описанию, никогда в истории не встречавшиеся кощунственные преступления против человечности, против основ человеческой морали и международного права.

В формуле обвинения IV раздела обвинительного заключения справедливо указывается, что самый план или заговор был организован также с целью совершения преступлений против человечности.

Фашистские заговорщики начали совершать преступления против человечности с момента образования гитлеровской партии.

Эти преступления приобрели огромные масштабы после прихода гитлеровцев к власти.

Организованные в 1933 году концентрационный лагерь в Бухенвальде и в 1934 году лагерь в Дахау оказались лишь бледными прообразами Майданека, Освенцима, Славуты, многочисленных лагерей смерти, учрежденных гитлеровцами на территории Латвии, Белоруссии, Украины.

Самый приход гитлеровцев к власти был ознаменован многими провокациями, которые послужили поводом для совершения тяжких преступлений против человечности.

Широкое распространение получила внесудебная расправа гитлеровцев со всеми, кто не разделял «мировоззрения» фашистской клики.

«Мы лишаем правовой защиты врагов народа...» «Мы — национал-социалисты — сознательно выступаем против фальшивой мягкости и фальшивой гуманности...» «Мы не признаем заумных адвокатских выдумок и хитроумных юридических тонкостей», — писал Геринг еще в 1934 году в статье, опубликованной за океаном в газетах Херста (Геринг, «Статьи и речи», Мюнхен, 1940, стр. 159).

В одной из статей, датированной 1933 годом, Геринг ставил себе в заслугу то, что он перестроил все руководство гестапо, подчинив тайную полицию непосредственно себе и организовав для борьбы с политическими противниками концентрационные лагери.

«Так, — говорил Геринг, — возникли концентрационные лагери, в которые мы должны были вскоре водворить тысячи работников аппарата коммунистической и социал-демократической партий».

В распоряжении советского обвинения имеются «заметки» Мартина Бормана, найденные в архивах германского министерства иностранных дел, захваченных советскими войсками в Берлине, о совещании у Гитлера 2 октября 1940 г. Этот документ относится к оккупированной Польше. Он будет предъявлен суду. Сейчас цитирую лишь некоторые из содержащихся в нем программных установок гитлеровского руководства. Совещание началось с заявления Франка о том, что его деятельность в генерал-губернаторстве можно назвать очень успешной: евреи в Варшаве и других городах заперты в гетто, Краков в скором времени будет очищен от евреев совершенно. «Не должно существовать польских хозяев, — говорилось далее в этом документе, — там, где они будут, как бы жестоко это ни звучало, их следует уничтожать...» «Должны быть уничтожены все представители польской интеллигенции — это звучит жестоко, но таков жизненный закон...» «...Священники будут оплачиваться нами и за это станут проповедовать то, что мы захотим. Если найдется священник, который будет действовать иначе, разговор с ним будет короткий. Задача священника заключается в том, чтобы держать поляков спокойными, глупыми и тупоумными. Это — полностью в наших интересах...» «...Последний немецкий рабочий и последний немецкий крестьянин должен всегда стоять в экономическом отношении выше любого поляка».

Особое место среди неслыханных злодеяний гитлеровцев занимают их кровавые расправы с славянскими и еврейскими народами.

Гитлер говорил Раушнингу:

«После столетий хныканья о защите бедных и униженных наступило время, чтобы мы решили защитить сильных против низших. Это будет одна из главных задач немецкой государственной деятельности на все время — предупредить всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами дальнейшее увеличение славянской расы. Естественные инстинкты повелевают всем живым существам не только завоевывать своих врагов, но и уничтожать их. В прежние дни прерогативой победителя было уничтожать целые племена, целые народы»

(см. книгу Раушнинга «Голос разрушения», Нью-Йорк, 1940, стр. 138).

Вы уже слышали, господа судьи, показания свидетеля Эриха фон дер Бах-Зелевского об установках Гиммлера, данных им в речи в начале 1941 года.

На вопрос представителя советского обвинения свидетель заявил: «В речи Гиммлера упоминалось, что нужно сократить число славян на 30 миллионов человек».

Вы, видите, господа судьи, каких чудовищных масштабов достигли преступные замыслы гитлеровских изуверов.

Особенно жестоко расправлялись гитлеровцы с советской интеллигенцией.

Еще до нападения на СССР были подготовлены указания о беспощадном уничтожении советских людей по политическим и расовым мотивам.

В приложении №2 к оперативному приказу №8 начальника полиции безопасности и СД от 17 июня 1941 г. говорилось:

«Прежде всего необходимо выявить: всех выдающихся государственных и партийных должностных лиц, в особенности профессиональных революционеров; деятелей Коминтерна; всех влиятельных деятелей коммунистической партии СССР и примыкающих к ней организаций в Центральном Комитете, в окружных и районных комитетах; всех народных комиссаров и их заместителей; всех бывших политкомиссаров Красной Армии; руководящих лиц государственных учреждений центрального и среднего звеньев; руководящих лиц в хозяйственной жизни; советско-русских интеллигентов и всех евреев».

В директиве для команд полиции безопасности и СД от 17 июня 1941 г. указывалось на необходимость применять такие же меры не только к русскому народу, но и к украинцам, белоруссам, азербайджанцам, армянам, грузинам, тюркским народностям и другим.

Советское обвинение представит суду конкретные документы и факты по этому поводу.

В своих планах фашистские заговорщики наметили поголовное уничтожение еврейского населения мира, и они проводили это уничтожение на всем протяжении заговорщической деятельности, начиная с 1933 года.

Мой американский коллега цитировал уже заявление Гитлера от 24 февраля 1942 г. о том, что «евреи будут уничтожены».

В речи подсудимого Франка, опубликованной в «Краковской газете» 18 августа 1942 г., говорилось:

«Тот, кто пройдет сегодня по Кракову, Львову, Варшаве, Радому или Люблину, должен по справедливости признать, что усилия немецкого управления увенчались реальными успехами — евреев больше почти не видать».

Зверское уничтожение еврейского населения имело место на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике.

В г. Риге проживало до немецкой оккупации около 80 000 евреев. К моменту освобождения Риги Красной Армией там осталось 140 евреев.

Нет возможности перечислить во вступительной речи преступления, совершенные подсудимыми против человечности.

Советское обвинение располагает значительными документальными материалами, которые будут предъявлены суду.

Господа судьи! Я выступаю здесь как представитель Союза Советских Социалистических Республик, принявшего на себя основную тяжесть ударов фашистских захватчиков и внесшего огромный вклад в дело разгрома гитлеровской Германии и ее сателлитов.

От имени Советского Союза я предъявляю подсудимым обвинение по всем пунктам ст. 6 Устава Международного Военного Трибунала.

Вместе с главными обвинителями Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Франции я обвиняю подсудимых в том, что они подготовили и осуществили вероломное нападение на народы моей страны и все свободолюбивые народы.

Я обвиняю их в том, что, развязав мировую войну в нарушение основных начал международного права и ими заключенных договоров, они превратили войну в орудие массового истребления мирных граждан, в орудие грабежа, насилий и разбоя.

Я обвиняю подсудимых в том, что, объявив себя представителями ими измышленной расы господ, они всюду, куда проникала их власть, создавали режим произвола и тирании, режим, основанный на попирании элементарных основ человечности.

Теперь, когда, в результате героической борьбы Красной Армии и союзных войск гитлеровская Германия сломлена и подавлена, мы не вправе забыть о понесенных жертвах, не вправе оставить без наказания виновников и организаторов чудовищных преступлений.

Во имя священной памяти миллионов невинных жертв фашистского террора, во имя укрепления мира во всем мире, во имя безопасности народов в будущем, — мы предъявляем подсудимым полный и справедливый счет. Это — счет всего человечества, счет воли и совести свободолюбивых народов. Пусть же свершится правосудие!