Сколько будет на земле существовать хоккей с шайбой, столько будут все, кто приближен к нему, повторять неоспоримую истину: тройка весьма сложный игровой механизм. Да, это так. И ведущие тренеры тратят немало сил, энергии, творчества для создания звена, которое способно решать многообразные и сложные тактические задачи. Ведь далеко не всегда даже три индивидуально сильных мастера могут составить истинно ударное звено. И далеко не каждому педагогу дано создать его.

В нашей стране в этом сложнейшем искусстве не имеет себе равных заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Анатолий Владимирович Тарасов, которого с полным правом можно назвать «главным конструктором» отечественного хоккея. Этому человеку принадлежит уникальный в своем роде рекорд: за всю историю существования сборной Советского Союза, с 1954 по 1980 год, первые тройки главной команды страны были плодом его творческих усилий, его труда и мысли, его «личными» талантливыми произведениями. Сначала он подарил нам звено Боброва, в котором, между прочим, сам выступал в роли центрального нападающего; потом мы увидели великолепную тройку Александра Альметова; ее сменила дружина Анатолия Фирсова, затем – Владимира Петрова. Я уже не говорю о других тройках, выпестованных этим выдающимся педагогом, которые мы знаем по блестящим выступлениям прославленного армейского клуба – ЦСКА – и главной команды страны.

Анатолий Тарасов! Едва ли есть не только в нашем хоккее, но и во всем советском спорте фигура более колоритная, более интересная и, добавим, более противоречивая в глазах общественного мнения. В самом деле, вы без труда обнаружите одних людей, которые скажут вам о нем, что он непомерно жесток, а другие – что он человечен и добр; одних, утверждающих, что ему неимоверно везет в его спортивной жизни, и других, считающих, что все в ней добыто титаническим трудом и бесконечным самопожертвованием; одних, что во время матча своими выкриками он сбивает с толку ребят, лишает их инициативы, и других, твердо знающих, что именно эта активность служила главной причиной побед его подопечных…

Но есть одно качество, которое все, кто знал и знает его, оценивают совершенно однозначно. Анатолий Тарасов – человек творческий и не умеющий удовлетворяться достигнутым. Он всегда что-то искал, что-то находил, что-то обдумывал и проверял. Искал поточный метод тренировок, искал тактику «пять в нападении – пять в защите», искал и утверждал в хоккее полузащитников, утверждал свою систему…

Он был беспрерывно поглощен новыми идеями, отстаивал их в жизни и в своих многочисленных книгах, горячо защищал то, что любил, во что верил. Мне иногда даже кажется, что и хоккей-то у нас стал хоккеем, приобрел просто невиданную популярность именно благодаря Тарасову. Он, как никто другой, умел привлечь всеобщее внимание к своему детищу, превратить обыденное в исключительное, создать вокруг каждого матча, каждого соревнования атмосферу прекрасной творческой взволнованности.

«Хоккей» и «Тарасов» – неразделимы, немыслимы друг без друга. Человек, обладающий каким-то поистине поразительным чутьем на все новое, Анатолий Владимирович еще в далеком 1946 году, когда тысячи специалистов спорта искренне доказывали, что нашей стране не нужен хоккей с шайбой, написал следующие поистине пророческие слова:

«У этой игры – большое и очень заманчивое будущее. В ней органически сплелись многие черты: неудержимая скорость, лихая отвага, красота и сообразительность, взаимовыручка, которые присущи нашему народу, являются его национальными чертами. Я уверен: настанет день, и эта игра получит у нас небывало широкое распространение, станет одной из самых горячо любимых».

Как мы знаем, этот день настал раньше, чем можно было предполагать. И в том, что это произошло, заслуга и вклад Тарасова огромны.

Однажды я спросил его, что он считает главным для создания тройки экстра-класса.

– Для этого нужно очень многое, – последовал ответ. – Но одно из обязательных условий, на мой взгляд, чтобы во главе тройки был настоящий, боевой вожак. Совершенно не обязательно, чтобы это был центральный нападающий, место тут не имеет решающего значения. Важно, чтобы в тройке мы имели настоящего организатора, человека, сочетающего в себе высокие спортивные и гражданские качества.

Это определение можно с полным правом поставить эпиграфом к главе об Анатолии Фирсове и его тройке.

Думаю, что обо всех наших хоккеистах вместе взятых не написано и не сказано столько, сколько о нем одном.

Это вполне понятно: перед нами один из замечательнейших представителей не только советского, но и мирового любительского хоккея, и его популярность прямо пропорциональна тому колоссальному вкладу, который он внес в становление и развитие этой игры.

Потребовалась бы не одна книга, чтобы перечислить и объяснить все черты его спортивного характера. Но наиболее яркая, наиболее характерная из них это способность везде – в спорте и в жизни – всегда оставаться самим собой. К нему в семидесятые годы пришли огромная, слава, известность, всеобщее признание и поклонение. А он был по-прежнему простым и сердечным. Я не знаю ни одного случая, когда бы прославленный чемпион отказался выступать перед трудящимися, дать автограф или интервью, встретиться с болельщиками.

На протяжении ряда лет товарищи единодушно доверяли ему почетную обязанность комсомольского организатора. О Фирсове говорили и в ЦСКА и в сборной: «Наш комиссар!»

За этим на первый взгляд шутливым определением скрывалось очень многое. Анатолий вел за собой коллектив, он был для каждого из товарищей мерилом совести и чести, образцом поведения, и они знали, что Фирсов никогда не солжет, не покривит душой, не спасует перед любой житейской сложностью.

Первые шаги в спорте Толя делал в спортивном коллективе завода «Красный богатырь». В 1955 году попал в детско-юношескую школу московского «Спартака», где в течение пяти с половиной лет учился хоккейным премудростям под руководством уже упоминавшегося нами Александра Ивановича Игумнова. По его предложению и настоянию Толя был принят в команду мастеров своего прославленного клуба и в ее составе дебютировал на чемпионатах страны 1961/62 годов, но в середине сезона перешел в ЦСКА. Здесь полностью раскрылся его необыкновенный талант.

В игре Анатолия поражал его набор скоростей. Именно набор. Что же это значит?

Прежде всего восхищала и поражала свойственная ему скорость мысли. Порой думалось, что игра Фирсова состоит из непрерывного ряда озарений: в горячей, напряженной обстановке, в хитросплетении острого хоккейного матча, когда все закручено вихрем единой страсти, он умел сохранить глубокое внутреннее спокойствие и, мгновенно ориентируясь, найти самое неожиданное и поэтому самое опасное для соперника решение.

Никто так быстро, как он, не умел оценить любую сложную позицию и найти наиболее точное, сильное и красивое продолжение.

Затем его характеризовала скорость исполнения того или иного приема, паса, обводки. В совершенстве овладев сложнейшей техникой современного хоккея, последовательно расширяя арсенал средств и методов ведения борьбы, он в любой ситуации чувствовал свое превосходство, свою возможность обыграть противостоящего – победить.

И в-третьих, он обладал высокой скоростью бега на коньках. Помнится, Тарасов организовал чемпионат команды по скоростному бегу на коньках. Фирсов не знал себе равных на дистанции 1000 метров. А вот на «пятисотке» был лишь десятым.

Разгадка такого раздвоения была проста: новичку армейской команды пока еще явно не хватало скоростной выносливости и общефизической подготовки.

К счастью, команда ЦСКА первой у нас в стране приняла на вооружение атлетизм, как первооснову, фундамент, на котором держатся другие компоненты хоккея: и техническая оснащенность, и тактическое искусство, и волевая закалка.

В ведущем клубе страны, которым был и остается ЦСКА, Фирсов сразу попал в обстановку такого напряжения, такой ответственности, о которых прежде и понятия не имел. Все здесь было непривычно тяжело – и необходимо.

– Помню, – рассказывал мне Анатолий, с которым в дни работы над этой книгой мы встречались не раз, – как мы все объясняли пришедшему к нам в гости журналисту, чем отличается физическая подготовка армейцев от подготовки других команд. Собирают сборную. Приходят к нам динамовцы или спартаковцы и не знают, с какой стороны подступиться к штанге. А мы и шайбу можем вести с этими штангами на плечах… Как говорится, в этой шутке была заключена доля правды. И немалая.

Ни на минуту не прекращались в ЦСКА поиски новых форм и методов занятий, целью которых было воспитание не просто хорошего игрока, а хоккеиста высокого международного класса.

Конечно, и в других клубах вырастали у нас большие мастера, выдающиеся исполнители. Достаточно, например, назвать имена моих бывших одноклубников Вячеслава Старшинова, Бориса Майорова, Александра Якушева, Виктора Зингера, Евгения Зимина… Наверное, мог бы проявить себя там и я. Но все-таки с армейской закалкой трудно что-либо сравнить. Скажу даже так, если «Спартак», «Динамо», «Крылья Советов» в своем роде высшие школы, то ЦСКА, несомненно, академия современного хоккея.

Помню, – продолжал он, – как тяжело мне здесь пришлось на первых порах. Поразили непривычные нагрузки, о которых прежде и понятия не имел; жесткая требовательность старшего тренера мне часто казалась жестокостью. Я считал, что он ко мне откровенно придирается, хочет избавиться от меня. Да судите сами. Нагнал я товарищей по уровню атлетической подготовки, думаю: все в порядке. Не тут-то было. Старший тренер по-прежнему находил у меня кучу недостатков и откровенно говорил о них. Я устранял их. Но Анатолий Владимирович на каждой тренировке обнаруживал все новые и новые изъяны. В конце концов это начало меня ужасно злить. Ведь я играл уже в первой сборной, обо мне писали в газетах, а в клубной команде со мной продолжали обращаться, казалось мне, как с мальчишкой. В «Спартаке» был признанным центрфорвардом, в ЦСКА поставили на край и уверяли, что здесь мое место. Потом Тарасов объявил:

– Ты не умеешь бросать шайбу.

– Если не умею, зачем же пригласили? – не без злости спрашивал я.

– Чтобы научить, как следует, – звучало невозмутимо. Часами швырял я шайбу в борт, добивался, как мне казалось, идеальной точности и силы, а старший тренер все недовольно качал головой:

– Не так, Толя, все еще не так… Внимательней, дружище, присматривайся к Альметову… Смотри, смотри, как работает кисть у Саши…

Пришел день, когда Тарасов оценил мои усилия. Он сказал однажды, подводя итог очередной тренировки:

– Ну, наконец, с броском у тебя хорошо.

Прошло минут пять, он словно бы спохватился, словно бы пожалел о минутной слабости и разразился такой тирадой:

– Собственно говоря, это «хорошо» для вчерашнего дня, а сегодня, дорогой Толя, так уже бросать нельзя. Теперь бросок форварда таких команд, в которых играешь ты, должен быть иным: не только сильным и точным, но прежде всего скрытным, совершенно неожиданным и для защитников, и для вратарей соперников.

И все началось, по существу, с начала, – продолжает свой рассказ Анатолий Васильевич, а на лице его играет добрая улыбка. Видно, что воспоминания о пережитых трудностях, о словах и требованиях, которые казались когда-то обидными, доставляют ему не боль, вызывают не досаду, а радость.

– Однажды, – признается Фирсов, – когда терпеть, на мой взгляд, было уже совсем нельзя, я спросил у Тарасова: «Вот вы ругаете меня да ругаете, говорите, все не так да не так. Что же, по-вашему, я совсем не гожусь для хоккея?» – «Ну что ты! Годишься, конечно, – заявил он, глядя на меня в упор. – Спортсмен ты способный. Но у тебя пока есть один, по моим понятиям – принципиальный, недостаток: ты играешь в современный хоккей, а настоящий спортсмен должен опережать свое время. Ты должен уже сегодня стремиться играть так, как будто живешь не в шестьдесят третьем, а, скажем, эдак в семидесятом…»

Мы не случайно привели этот взволнованный, изобилующий интереснейшими деталями рассказ ветерана. Он с предельной наглядностью показывает нам, в каких условиях, на каком фоне происходило формирование Анатолия Фирсова как игрока и личности. Вечная неудовлетворенность собой, вечная устремленность вперед, в завтрашний день – таков был закон жизни армейского клуба.

Этот закон ломал и уничтожал слабых, но сильных он закалял. И то, что вчера раздражало новичка, казалось неодолимым, в конце концов входило в кровь и плоть спортсмена, становилось неотъемлемой чертой его характера, привычкой.

Да, великих спортсменов прежде всего рождает великий труд, великая преданность спорту. Эти качества были органически присущи Анатолию Фирсову, они стали чертами его характера, его «я».

Этот поистине выдающийся спортсмен был поразительно восприимчив ко всему новому, всегда очень внимательно следил за всем, что происходит в нашем и мировом хоккее.

В самом начале своей блестящей карьеры, едва ли не на первом своем чемпионате мира, Анатолий увидел в исполнении знаменитого центрфорварда сборной Швеции Ульфа Стернера прием «клюшка – конек – клюшка». В его игре это был лишь мгновенный эпизод.

Вернувшись домой, Фирсов рассказал об увиденном Тарасову. Старший тренер армейского клуба, учитывая необычайную ловкость и смышленость своего подопечного, сказал:

– Швед подсказал тему. А наше дело с тобой – воплотить ее в произведение.

И они принялись за реализацию задуманного. Суть его состояла в следующем: хоккеист, владеющий шайбой, вдруг проносит клюшку над шайбой, как бы теряя ее, и, усыпив этим обманным жестом внимание соперника, тут же, немедленно, подталкивает шайбу вперед, к клюшке. Технически это очень сложно. В отношении Фирсова такое предложение усложнялось тем, что он играл на левом краю и, стало быть, «удобной» правой ногой он мог подтолкнуть шайбу вроде бы только к борту, не к воротам – по кратчайшей прямой.

И тем не менее через неделю-другую после задуманного Фирсов уже с блеском применил этот финт в очередном матче чемпионата страны. И подталкивал он шайбу не правым, а левым коньком, что в еще большей степени озадачивало соперников.

Впоследствии освоенный прием получил широкую известность и использовался Анатолием с максимально высоким коэффициентом полезного действия. Пытались его повторить и многие другие советские хоккеисты, но по-настоящему это не удалось никому. Финт «клюшка – конек – клюшка» навсегда остался в истории отечественного хоккея «фирменным блюдом» Анатолия Фирсова.

Прошло еще немало лет. Учитывая возросшую плотность современных оборонительных порядков и высокое искусство действия защиты, нападающие лучших команд мира отработали и стали эффективно применять сильнейшие броски по воротам с дальних дистанций. Это очень успешно делали чешские, шведские, финские форварды.

Но одним из самых заметных, самых ярких выразителей новой тактики выступил, к нашей всеобщей радости, не кто иной, как Анатолий Фирсов. Мгновенно уловив существо нового, насущное требование времени, он стал главным героем «стрельбы с закрытых позиций».

В одной из своих статей, написанных накануне ухода из большого спорта, прославленный мастер советского футбола, один из лучших вратарей современности Лев Яшин писал:

«Только тот, кто способен годами сохранять трепетность ожидания каждой встречи, для кого, несмотря на ранги, звания, заслуги, опыт, любой матч – это праздник, радость, кто до последнего дня сохраняет в себе мальчишескую радость к мячу, достигает настоящих высот».

Когда я читаю и перечитываю эти замечательные строки, то обязательно вспоминаю Анатолия Фирсова. За сезон он проводил свыше ста матчей в составе сборной страны и своего клуба, и каждый из них был всегда по-своему сложен, каждый требовал максимального расхода энергии.

– Как относился он к таким нагрузкам? – спросили мы однажды у Анатолия Владимировича Тарасова.

– Переносил их прекрасно. Нет, «переносил» не то слово. Он буквально рвался в бой, искренне радовался предстоящему состязанию, жил ожиданием его. А когда я говорил, что он должен отдохнуть и по этой причине в очередном матче участвовать не будет, на меня всегда смотрели недоумевающие, обиженные и печальные глаза Анатолия. Он даже представить себе не мог и не хотел, что команда выйдет без него на лед.

В ходе каждого матча Фирсов охотно принимал силовую борьбу. При его средних, отнюдь не богатырских физических данных, при его великолепной скорости и уникальной технической разносторонности подобное могло показаться несколько странным. Но тот, кто знал этого мастера «изнутри», легко находил объяснение подобным действиям. Во вкусе Фирсова к жесткой игре проявлялось его понимание законов развития хоккея, чувство времени: он прекрасно знал, что, как бы ни затягивалось решение вопроса о встрече советских хоккеистов с канадскими профессионалами, она неизбежна, более того – не за горами. И Фирсов сам, исподволь готовился к грядущим испытаниям. Верный ученик Тарасова, он, играя сегодня, жадно постигал и настойчиво осваивал хоккей будущего.

На чемпионате мира 1967 года в Вене тренеры сборных Швеции и Чехословакии взволнованно предупреждали своих подопечных: «Внимание! На льду Фирсов!»

Подобные случаи не единичны. Перед матчем сборных СССР и Канады (он был заключительным на турнире в рамках X зимних Олимпийских игр в Гренобле) старший тренер наших соперников Джек Мак-Леод, в прошлом один из лучших нападающих знаменитого клуба НХЛ «Торонто мэйпл лифс», разбирая со своими игроками предстоящую встречу на макете, неизменно повторял:

– Я прошу обратить особое внимание на этого неудержимого Фирсова.

Мак-Леод как в воду глядел. Анатолий в том напряженном матче забил два решающих гола – открыл и закрыл счет.

А через несколько дней, выступая по Советскому телевидению перед миллионами болельщиков, Аркадий Иванович Чернышев, всегда максимально осторожный в оценках, заявил:

– После Всеволода Боброва я считаю самым выдающимся хоккеистом нашей страны Анатолия Фирсова.

Итак, Фирсов Анатолий Васильевич. Родился 1 февраля 1941 г. Заслуженный мастер спорта (1964 г.). Центральный и левый крайний нападающий московского «Спартака» (1958 – 1961 гг.) и ЦСКА (1961 – 1974 гг.).

Чемпион СССР 1963 – 1966, 1968, 1970 – 1973 гг. Провел 474 матча, забил 339 голов (в ЦСКА – 409 матчей и 332 гола). Обладатель Кубка СССР 1966 – 1969, 1973 гг.

Олимпийский чемпион 1964, 1968 и 1972 гг. Чемпион мира 1964 – 1971 гг. Чемпион Европы 1964 – 1970 гг. Сыграл на этих турнирах 67 матчей, забил 66 голов. Лучший бомбардир чемпионатов мира 1967 (11 голов), 1968 (12 голов), 1969 (10 голов) и 1971 (11 голов).

В 1967, 1968 и 1971 гг. был признан ЛИХГ лучшим нападающим чемпионатов.

Первое время у себя в клубе Фирсов был включен в тройку, которую возглавлял Валентин Сенюшкин. Был он на четыре года старше Анатолия, в армейской команде выступал с 1953 года и считался здесь старожилом. На льду уже давно проявил себя как хороший, умный тактик, умело снабжающий партнеров голевыми передачами.

Другим партнером по тройке оказался Леонид Волков, уроженец города Горького. Начав играть в местном «Торпедо», он уже с 1957 года «прописался» в ЦСКА (Леонид был на семь лет старше Фирсова), прошел здесь замечательную школу.

Несомненно, что Анатолий Владимирович Тарасов подключил к этой паре опытных, закаленных в турнирных сражениях хоккеистов Анатолия Фирсова не случайно. Он правильно рассчитал, что два этих спортсмена, не числившиеся никогда в звездах первой величины, не будут сковывать талантливого новичка, не будут психологически довлеть над ним, и в то же время помогут быстрее «найти себя» в прославленном коллективе, обрести уверенность, отшлифовать мастерство.

Этот замысел полностью оправдался. Уже в шестьдесят втором году в нашей печати стали появляться лестные оценки по адресу способного дебютанта. А когда на следующий сезон ЦСКА вернул себе титул чемпиона, газета «Советский спорт» в итоговом обзоре писала:

«Очень прочным оказался сплав молодости и опыта в звене, где ветераны В. Сенюшкин и Л. Волков играют с молодым А. Фирсовым. Последний растет буквально на глазах…»

Оценка журналиста оказалась справедливой. Два спортсмена из этого звена были приглашены в сборную страны.

Итак, в нашей главной команде появилась новая тройка: Леонид Волков – Виктор Якушев – Анатолий Фирсов.

О Викторе Якушеве, этом поистине уникальному мастере, уже сказано в этой книге немало, но к его образу, к описанию его выдающихся спортивных качеств хочется возвратиться еще раз. Партнерами его в сборной страны в различное время были Евгений Грошев, Игорь Деконский, Виктор Пряжников, Станислав Петухов, Николай Снетков, Виктор Цыплаков, Александр Альметов и Вениамин Александров, Леонид Волков, Анатолий Фирсов, Вячеслав Старшинов, Борис Майоров. Итого – 12. Думаю, что этот «рекорд перемещений» еще долго не будет побит в нашем хоккее. Любопытный сам по себе, он свидетельствует о том, что этот хоккеист, навсегда связавший свою судьбу с московским «Локомотивом», в любой ситуации, при самой различной раскладке сил оказывался необходимым, очень нужным нашей сборной команде. И главное – нужный всем, с кем его сводила судьба. О нем с глубоким уважением говорили такие асы советского хоккея, как Александр Альметов, Вячеслав Старшинов, Анатолий Фирсов, Борис Майоров. Говорили как об идеальном партнере.

В самом деле, у этого спортсмена было так много достоинств, что, право, порой и не знаешь, как их перечислить, какие выделить прежде всего.

Вероятно, на первый план следует поставить то, что он великий труженик хоккея. Не знал устали ни на тренировках, ни в ходе состязания.

Если же говорить о чисто технических навыках, то здесь не может не восхищать любого знатока его превосходная игра в пас. Тонкий тактик, великолепно понимающий и чувствующий игру, он поразительно верно и искусно дирижировал действиями партнеров. Причем делал это так просто, так естественно, так неброско, что ни зритель, ни соперник порой не замечали, что именно Якушев ведет товарищей.

Если бы меня попросили определить одним словом самое впечатляющее достоинство этого большого мастера, я бы, пожалуй, из всего нашего речевого многообразия выбрал бы в качестве наиболее подходящего такое слово, как надежность.

Якушев чрезвычайно строго и, я бы сказал, жестко действовал в обороне. С ним очень просто и спокойно было играть. Когда Виктор на площадке, защитники без боязни оставляли свою зону и смело рвались вперед.

Надежность Якушева постоянно проявлялась и в том, что с площадки его удаляли крайне редко. Чувство ответственности перед командой для этого спортсмена всегда было выше личных обид и кажущегося естественным желания «рассчитаться».

На правом краю во вновь созданной для сборной тройки выступал товарищ Фирсова по клубу и по звену Леонид Волков. Этот небольшого роста, необыкновенно юркий хоккеист не выделялся на фоне своих именитых партнеров по ЦСКА. Но тренеры главной команды страны решительно остановили свой выбор на нем. Единодушно проголосовали за Леонида Волкова члены президиума Всесоюзной федерации хоккея.

Если попытаться определить амплуа этого спортсмена с точки зрения теории, Леонид был, конечно, игрок «подыгрывающего» плана. Он всегда много и упорно работал над тем, чтобы создать наилучшие возможности для своих партнеров. Это бескорыстие иногда даже перехлестывало через край: видишь отчетливо с высоты трибун, что Леня может бить, может и должен попытать счастье, но нет – следует передача. Однако через мгновение ты ловишь себя на мысли, что поступил этот скромный нападающий исключительно правильно: защитники были уверены, что удар произведет именно Волков, и он уже имитировал замах, но в последнее мгновение следовала умная, тонкая передача партнеру, тоже выбравшему очень удачную позицию, и – поражающий бросок.

Да, именно в силу этого бескорыстия, а также благодаря достаточно высокой технике паса, хорошему видению поля и зрелому тактическому мышлению этот спортсмен оказывался счастливым соавтором гола!

Но это не означало, что право поражать чужие ворота он предоставлял только другим. В боевом списке ЦСКА и нашей сборной есть шайбы, посланные им в сетку в самые ответственные моменты стратегически важных матчей.

Думаю, что подключение Фирсова к этим партнерам было не делом случая, как пытаются представить некоторые историографы нашего хоккея, а далеко, умно и точно рассчитанной акцией

Анатолия Тарасова. Он прекрасно видел уже в ту пору, какой истинно яркий самородок этот спортсмен.

– Это алмаз, но еще далеко не обработанный, – сказал о своем молодом ученике старший тренер ЦСКА, выступая перед коллективом редакции журнала «Спортивная жизнь России».

В олимпийском Инсбруке тройка Виктора Якушева получила самую высокую оценку тренеров и прессы. Виктор Якушев к тому же стал лучшим бомбардиром чемпионата, проведя в ворота соперников 9 шайб. По 6 шайб оказалось на счету Леонида Волкова и Анатолия Фирсова. Им обоим вскоре было присвоено звание заслуженных мастеров спорта СССР, а Виктор Якушев уже носил его – за победу в Стокгольме, одержанную год назад.

Следующий чемпионат мира, в Тампере, звено, таким образом, встретило полностью титулованным.

В целом же результат этого звена – 34 гола (в Тампере Леонид Волков и Виктор Якушев провели по 4 шайбы, Анатолий Фирсов – 5) в двух турнирах самого высокого ранга, т. е. в среднем по 17 голов за чемпионат. Показатель довольно высокий.

И все-таки объективности ради следует отметить, что это звено при всем уважении к каждому спортсмену, составляющему его, нельзя было даже в самые лучшие минуты назвать идеальным.

С каждым разом все более отчетливо проглядывалось различие в методах и формах ведения борьбы, в уровне подготовки, особенно скоростной, в подходе к решению сложнейших тактических задач. И, конечно, при всей индивидуальной исключительности Виктора Якушева сказывалось неудобство его эпизодических подключений к связке Волков – Фирсов из армейской команды.

То, что произошло далее, наша пресса в свое время объяснила так: повзрослевший, пользующийся авторитетом, признанием и славой Фирсов добровольно ушел из тройки Сенюшкина (с которым он был связан большой личной дружбой) и взял шефство над двумя молодыми армейцами – Владимиром Викуловым и Виктором Полупановым.

Звучало все это, может быть, и привлекательно, но… было далеко от истины. Большой хоккей не детский сад, где послушных ребят из старших групп просят взять шефство над озорными малышами. Нет, все в современном спорте подчинено его строгим и четким законам.

В 1965 году Анатолию Фирсову исполнилось 24 года – пора расцвета и возмужания. Он был уже заслуженным мастером спорта, олимпийским чемпионом, двукратным чемпионом мира и обладателем еще многих громких титулов. Но дело, в конце концов, не в них. К этому времени стало совершенно ясно, что у нас – не в ЦСКА, не в сборной, а вообще в хоккее – появился поистине выдающийся мастер. Те, с кем он начинал играть в армейском клубе, с кем разделил радости и награды первых побед, у кого, наконец, многому научился на первых порах, в какой-то момент отстали от лидера и уже не годились для выполнения тех задач, которые мог выполнять он.

Все это прекрасно понимали наши ведущие специалисты, и в первую очередь Анатолий Владимирович Тарасов. Еще после Олимпиады в Инсбруке он заявил:

– Фирсов – игрок необыкновенного дарования. Вокруг него, на его исполнительской основе, может быть создана трвйка такого звучания, какого еще не знал наш хоккей.

Поиском достойных партнеров к столь замечательной «основе» и был занят старший тренер ЦСКА. Вскоре выбор его остановился на Полупанове и Викулове.

Володя Викулов – коренной москвич. В хоккей, с шайбой он начал играть в детско-юношеской школе ЦСКА в 1961 году, когда ему едва исполнилось 15 лет, а уже через три года, в 1964-м, по предложению Анатолия Тарасова был принят в команду мастеров. К тому периоду он в основном сформировался как игрок и проявлял свои лучшие качества, демонстрируя отменный пас на любой скорости, внезапный, точный бросок, очень высокое искусство обводки, за что еще в юношеской команде Володя получил прозвище «слаломист». В бытность этого прекрасного спортсмена игроком ЦСКА и сборной его часто называли «самым хитрым» нападающим советского хоккея. Ходы и действия Викулова на поле, действительно необычно острые, были всегда совершенно неожиданны для соперника.

Викулов Владимир Иванович. Родился 20 июля 1946 г. Заслуженный мастер спорта (1967 г.). ЦСКА.

Чемпион СССР 1964 – 1966, 1968, 1970 – 1973, 1975 гг. Обладатель Кубка СССР 1966 – 1969 и 1973 гг. Финалист Кубка 1976 г. Второй призер чемпионатов СССР 1967, 1969, 1974 и 1976 гг. Провел 414 матчей, забил 233 гола.

Олимпийский чемпион 1968 и 1972 гг. Чемпион мира 1966 – 1971 и 1975 гг. Второй призер чемпионата мира 1972 г.

Сыграл на этих турнирах 71 матч, забил 51 гол.

Спортивный путь его напарника Виктора Полупанова очень схож. Правда, начал он свое хоккейное образование в детской школе «Динамо» в 1958 году, но через три сезона перешел в ЦСКА, а еще через три года, день в день с Викуловым, был определен в команду мастеров.

Есть хоккеисты, которые как бы рождены для тонкой маневренной борьбы, как, например, Вениамин Александров. Есть другой тип игрока, рвущегося в «ближний» бой. Люди моего поколения прекрасно помнят, как уверенно себя чувствовал в этой стихии Михаил Бычков из прославленной московской команды «Крылья Советов» середины пятидесятых годов.

Сила и своеобразие Виктора Полупанова заключались в том, что он прекрасно понимал все самые сложные комбинационные ситуации и наряду с этим был блестящим мастером ближнего боя, мастером добивания шайб и силовой борьбы в любой точке поля, мастером точного и сильного броска по воротам с любых дистанций. Одним словом, он восхищал своей разносторонностью.

Полупанов Виктор Андреевич. Родился 1 января 1946 г. В 1964 – 1971 гг. – в команде мастеров ЦСКА, 1972 – 1973 гг. – в «Крыльях Советов» (Москва).

Чемпион СССР 1964 – 1966, 1968, 1970, 1971 гг. Второй призер чемпионатов СССР 1967 и 1969 гг. Провел 293 матча, забил 154 гола (ЦСКА – 263 матча, 150 голов). Обладатель Кубка СССР 1966 – 1969 гг.

Олимпийский чемпион 1968 г. Чемпион мира и Европы 1966 - 1968, 1970 гг. Сыграл на этих турнирах 28 матчей, забил 20 голов.

Итак, к шестьдесят пятому году в армейском клубе сложилась ситуация, когда один выдающийся мастер советского хоккея явно перерос в своем развитии товарищей по тройке, а двое молодых, физически и технически великолепно подготовленных мастера, по существу, не имели постоянного места в основном составе.

Анатолий Владимирович Тарасов уже давно заметил, что эти трое словно бы созданы друг для друга. Вот почему сразу же после победного возвращения сборной СССР с чемпионата мира в Тампере он вызвал к себе Анатолия Фирсова и сказал:

– Ну вот что, дружище, пора нам с тобой думать о будущем… Такое предисловие означало, что предстоит сделать какой-то решительный шаг.

Но Тарасов не спешил с объявлением решения. Он очень убежденно говорил о той большой ответственности, которая ложится на плечи каждого, кто пришел в большой спорт, кому доверено на стадионах мира защищать честь страны, представлять силу и молодость своего народа. Потом перешел к делу.

– Я знаю, – сказал он, – что ты привык к своему звену в клубе. Знаю, что ты очень дружишь с Валей Сенюшкиным и, поверь мне, одобряю и ценю ваши отношения. Тем не менее тебе придется оставить это звено.

– Почему? – заволновался собеседник.

– Потому, что ни Валентин Сенюшкин, ни Леонид Волков уже ничего не смогут прибавить к своей игре. Они стоят на месте, сдерживают и твой рост, мешают тебе проявить себя в новом качестве. А ведь в клубе подросли настоящие хоккеисты. Я имею в виду Викулова и Полупанова. Как бы они не пересидели в запасе… Могут потерять вкус к игре, к нашим таким нелегким тренировкам. Но главное: я вижу за вашей молодой тройкой прекрасное будущее. Понимаешь – прекрасное!

– Что ж, кто же будет против прекрасного… Я согласен, – проговорил, улыбаясь, Фирсов.

На следующий день Анатолий Владимирович Тарасов объявил о своем решении на общем собрании команды ЦСКА.

Позже, много лет спустя, Анатолий Васильевич Фирсов, рассуждая о путях создания «настоящих» атакующих звеньев, говорил мне:

– Многое в хоккее прояснилось для меня теперь. Поистине гениально сказал поэт: «большое видится на расстоянии». Старательно, любовно (я не боюсь употребить такое слово по отношению к этому суровому на вид человеку) создавал Тарасов нашу тройку. Когда на занятиях было очень трудно или когда что-либо не получалось, он говорил нам:

– Старайтесь, старайтесь, ребята. Ведь скоро вам предстоит играть не только на первенство страны, но и на первенство мира; готовьтесь же показать не просто хорошую игру, а ошеломляющую.

Своей постановкой сверхзадач, своей страстью азартного игрока и рассудительностью мудреца он заставлял нас сегодня верить в то, о чем мы вчера боялись даже мечтать.

Думаю, что подобный подход, помноженный на предельно высокую требовательность, на изо дня в день растущие нагрузки, предопределил сравнительно быстрый творческий взлет этого маленького спортивного коллектива. Уже в первых турах первенства страны, в котором определялся чемпион СССР 1966 года, «три мушкетера», как называли их болельщики, показали игру такого высокого класса, что сразу заставили заговорить о себе и зрителей, и многочисленных специалистов, и прессу.

– Как, каким образом вы добились такого быстрого прогресса? – спрашиваю я Анатолия Васильевича.

– Виктор и Володя, – отвечает он, – прекрасные партнеры. Мне, право же, неловко было слышать и читать в ту пору восторженные статьи и очерки журналистов с бесконечными упоминаниями о моем вкладе в становление молодого звена. Неловко, потому что мои юные партнеры дали мне не меньше, чем я им. Если у меня было несколько больше опыта выступлений в ответственных соревнованиях, шире арсенал технических элементов и навыков, то у них – больше задора, страсти, желания как можно ярче проявить себя, как можно быстрее догнать меня. Это заставляло и самого «наставника» – так называли меня в ту пору – быть все время начеку, на высоте, серьезнее и основательнее готовиться к матчам. И в конце концов мы все вместе перешли на режим качественно новых нагрузок, продолжая изо дня в день учиться друг У друга.

Такова философия созревания этого звена. Нам все-таки придется учитывать большую скромность Фирсова. Безусловно, на первых порах его катализирующая роль в становлении тройки была огромна. Да она, пожалуй, сохранялась неизменно все годы ее существования. Недаром же ее болельщики называли не иначе, как «фирсовской», хотя в центре выступал Виктор Полупанов, а Анатолий всегда занимал место на левом крыле. Но он всегда был ее реальным вожаком.

Наступил новый, шестьдесят шестой год. В разгаре был чемпионат страны. Тройка. Фирсова по-прежнему продолжала радовать своей свежей, мощной игрой. Но перспективы ее оставались неясными. Федерация хоккея СССР и руководство команды не спешили объявлять состав сборной на очередной чемпионат мира. Верными кандидатами считались тройка Альметова, тройка Старшинова (где имелось одно вакантное место). Далее начинались проблемы. То ли привлекать в команду динамовское звено с Владимиром Юрзиновым и Станиславом Петуховым, а Фирсова вновь подключать к спартаковцам, то ли доверить место в сборной молодой армейской тройке в полном составе.

Эти сложнейшие вопросы, поставленные жизнью, решались… три месяца. Да, в течение всего этого долгого срока тренеры так и не смогли прийти к окончательному решению. Только за день до отлета сборной в Любляну стало ясно: едут Фирсов со своими новыми напарниками.

Стоит ли после этого удивляться, что ребята после пережитых волнений долго не могли прийти в себя и не показали в Любляне в целом той игры, на которую были способны! Результат этой тройки выглядел относительно скромно: Викулов забил 4 шайбы, Фирсов – 3 и Полупанов – 1. Но все-таки эксперимент был полностью оправдан, цель достигнута: они, как никогда ранее, почувствовали свою силу. Это сказалось уже в играх первенства страны, продолжавшегося после возвращения сборной из Любляны. Но особенно ярко их зрелость и мастерство проявились на следующем форуме сильнейших команд планеты, собравшихся в Вене.

То был 1967 год – год пятидесятилетия Октября, полувековой юбилей Советского государства. Люди нашей страны каждый свой шаг сверяли с этой датой, делали все от них зависящее, чтобы достойно отметить ее. Не отставали и спортсмены. К каждому состязанию на международной арене готовились они с особым подъемом, чтобы гордо реял над чужими стадионами флаг нашей Родины.

Упорно готовилась сборная СССР по хоккею с шайбой. Уже четыре раза подряд – в Стокгольме, Инсбруке, Тампере, Любляне – доказывала она свое превосходство над всеми соперниками, и это «постоянство» последним изрядно надоело. Задолго до начала турнира мировая пресса писала, что сборные Канады, ЧССР, Швеции дадут чемпионам серьезный бой, предвещала нашим хоккеистам неизбежное поражение.

Но этого не произошло. Сборная Советского Союза выступила просто блестяще. Она на пять очков обошла второго призера, показав игру исключительно высокого класса. Специалисты единодушно утверждали, что никогда за всю свою многолетнюю историю, ни до этого, ни после, наша главная команда не представляла собой такой грозной и монолитной силы.

Показательно, что в этой поистине блестящей команде, где были собраны выдающиеся исполнители, лучшей оказалась тройка, Викулов – Полупанов – Фирсов. И наша, и зарубежная пресса единодушно назвала ее «коллективным героем чемпионата».

Прежде всего, поражала ее результативность. Анатолий Фирсов и Виктор Полупанов забили по 11 шайб, Владимир Викулов – 6. Итого 28 голов из 58. Для того времени это был в нашей сборной абсолютный рекорд.

Эта исключительно высокая результативность была следствием большого мастерства, высокой игровой активности, неуемной энергии, хорошей спортивной злости.

Серия решающих встреч здесь началась в конце марта. 25-го играли Чехословакия – Канада, Швеция – СССР. Забегая вперед, напомню, что судьба чемпионской короны решалась лишь в следующем туре, когда шведы и чехи сыграли вничью, а советские спортсмены победили канадцев. Поэтому подавляющее большинство спортивных обозревателей, специалистов, любителей хоккея у нас и за рубежом решающим, принципиальным матчем нашей сборной признали ее драматическую дуэль со сборной Канады.

Но тренеры нашей ледовой дружины, и особенно Тарасов, считали и считают иначе.

– Ключ к развязке был в матче со шведами, – говорит и сейчас, спустя много лет, Анатолий Владимирович. – Мы очень боялись их, ибо играем со скандинавами традиционно сложно. Кроме того, исход встречи был очень важен для нас в психологическом плане, так как создавал морально-волевой фон для борьбы с канадскими хоккеистами. Победа над Швецией открывала нам «чистую воду» к победе, поражение крайне обостряло и запутывало ситуацию…

А теперь восстановим события протокольно.

Игра началась атаками шведов. Они пытаются организовать силовое давление в нашей зоне. Звено Старшинова с трудом сдерживает атаки тройки Нильссона.

4-я минута. Шведы не выдерживают напряжения матча, и их нападающий Бенгтссон наказывается двухминутным штрафом. Наши хоккеисты великолепно разыгрывают «лишнего», и через 62 секунды Александр Альметов открывает счет – 1:0.

Очередная смена – выходит тройка Полупанова. Сам центральный нападающий и его партнеры действуют блестяще. За их перемещениями порой невозможно уследить. И Викулов, и Фирсов то и дело прямо, по кратчайшей, рвутся к воротам, изумляя искушенных венских зрителей фейерверком хитроумных, совершенно неожиданных комбинаций. Испытанная, славящаяся своим хладнокровием защита скандинавов на этот раз в явной растерянности. Подопечные всемирно известного тренера Стрёмберга не могут предугадать большинство ходов молодежного звена. Вот Викулов – завладел шайбой, к нему бросаются два защитника, но он в этот миг неуловимым движением, совершенно без подготовки отдает пас Полупанову, и тот резким «щелчком» делает счет 2:0. На трибунах гремит овация. И чтобы не повторяться, скажу сразу: вся игра «полупановского» звена в этом матче проходила под аплодисменты трибун.

16-я минута первого периода. Шведы предпринимают яростные попытки переломить ход встречи, спасти ее. Они начали затяжной штурм.

– Фирсов с ребятами, на лед! – командует Чернышев. Они, подобно вихрю, устремляются в контратаку. Викулов выводит Фирсова на идеальную позицию. Тот безукоризненно имитирует бросок, затем неожиданно обыгрывает своего опекуна и, оставшись один на один с Холмквистом, на огромной скорости обыгрывает шведского вратаря. 3:0!

Первый перерыв. Команды уходят на отдых, а огромный ледовый дворец гудит как растревоженный улей. В пресс-центре необычайное оживление. Все международные телефоны заняты.

– Русские показывают чудо. Шведы просто не готовы к такой игре; они, подобно растерявшимся детям, не знают, как бороться.

с пасом советских спортсменов, с их скоростью, с их виртуозностью, – передает один из журналистов…

Второй период. На 5-й минуте звено Альметова увеличивает счет. Оно же доводит его до 5: 1 и 6: 1. Снова – на отдых.

После перерыва советские спортсмены с еще большей энергией бросаются в бой. Шведы, несмотря на то, что проигрывают нам пять шайб, продолжают сражаться с вызывающим восхищение мужеством. Временами кажется, что им вот-вот удастся переломить ход этого так неудачно сложившегося для них матча.

Но тут в дело вмешивается «комсомолия» – так назвали «полупановскую» тройку наши болельщики на трибунах, потому что все в ней были членами ВЛКСМ, а Анатолий Фирсов к тому же совсем недавно был единодушно избран комсоргом сборной.

Комбинация Фирсов – Викулов – Полупанов – 7: 1.

Бесподобный сольный проход Фирсова – 8:1.

Стремительная, редкая по красоте комбинация Фирсов – Полупанов – Фирсов – Викулов – 9:1. С таким разгромным счетом «Тре крунур» не проигрывала.

Все обозреватели отмечали решающий вклад в победу тройки Фирсова. Такую же оценку получило звено и после матчей со сборными Канады и Чехословакии. Два ее игрока – Анатолий Фирсов и Виктор Полупанов – были признаны лучшими бомбардирами чемпионата (по 11 шайб каждый), а Анатолий Фирсов к тому же по решению ЛИГХ получил титул лучшего нападающего чемпионата. «Самыми сильными в самой сильной за всю историю команде» назвал это звено в своем интервью с одним из советских журналистов сразу после окончания чемпионата в Вене Анатолий Тарасов. Поясняя это заявление, он говорил:

– Эта тройка выиграла на льду «Штадтхале» все свои игровые отрезки во всех без исключения семи встречах, она добилась семи побед и набрала 14 очков. Это трио забросило больше всех шайб – почти столько же, сколько все наши остальные нападающие и защитники вместе взятые, и в то же время пропустило меньше шайб, чем их товарищи по команде.

От себя добавим, что связка Викулов – Полупанов – Фирсов играла в Вене против любого соперника вдохновенно, творчески, с необыкновенным подъемом. Они были буквально неудержимы, и не нашлось тогда защитников ни у канадцев, ни у чехов, ни у шведов, ни у американцев, ни в каких-либо других командах, которым бы оказалось по плечу сдержать натиск этих трех форвардов. Все крупные специалисты мирового хоккея дружно, в один голос признавали, что такому звену, играющему в совершенно необычной манере, в непривычном и не поддающемся разгадке тактическом ключе, противостоять практически невозможно.

Если чемпионат мира 1967 года в Вене прошел под знаком абсолютного, подавляющего превосходства сборной СССР, то олимпийский турнир в Гренобле, где разыгрывалось сразу три комплекта золотых медалей, оказался для нее необычайно сложным и предельно нервным испытанием.

1968 год. Почти на треть изменился за один сезон состав нашей сборной. Звание первой тройки главной команды страны и формально, и фактически получило звено Викулов – Полупанов – Фирсов. И оно полностью оправдало это высокое звание, вновь показало прекрасную результативность – 20 шайб (Фирсов – 11, Полупанов – 7, Викулов – 2). И опять его лидер заслуженный мастер спорта Анатолий Фирсов признан авторитетнейшей группой руководителей ЛИГХ лучшим нападающим.

Достойно играли и его партнеры. В результате в трех чемпионатах мира звено, выступая в неизменном составе, добилось выдающейся результативности – 56 голов.

Что же характерно и показательно для этой тройки, что отличало ее игру в целом?

Рождение тройки по времени совпало с тем периодом, когда неугомонный, не знавший никогда покоя Анатолий Владимирович Тарасов разрабатывал и внедрял в практику свою знаменитую «систему», возникшую и представшую перед нами как новое слово в стратегии и тактике современного хоккея. Что же означал этот термин на практике?

Обычно пять игроков любой хоккейной команды, находившиеся на льду, строго делились на двух защитников и трех нападающих. Тарасов замахнулся на этот «нерушимый» распорядок. Увлеченный идеей, во-первых, усиления защитных возможностей команды и, во-вторых, поиском новых вариантов развития наступления, он предложил хоккеистам новые функции. Он «выдумал» для хоккея своего стоппера, центрального защитника, которому вменялось в обязанность находиться на самом горячем участке обороны – на «пятачке» у собственных ворот. В углах площадки теперь могли и должны располагаться полузащитники, хавбеки. Их двое – левый и правый. И нападающих в «системе» значилось не трое, а всего двое. Два крайних форварда, которые получали теперь дополнительный оперативный простор. Хавбеки при этом составляли второй эшелон атаки, и на место центрального нападающего подключался тот, кому это будет удобнее. А если надо, вперед могли устремиться оба. Такое построение несло на себе степень определенного риска, но не очень большого: сзади всегда оставался и прикрывал тылы команды стоппер.

Новая расстановка хоккеистов на площадке породила и новые, не известные прежде и поэтому особенно «неудобные» для соперника варианты игры. Но самое главное – она раскрывала новые перспективы перед спортсменами, создавала новый ритм атаки и новый тип хоккеиста.

Так вот, к чемпионату 1967 года «тройка» Фирсова (я ставлю это название сейчас в кавычки, ибо для данной ситуации оно уже условно) глубоко освоила и осмыслила «систему» и стала блестяще применять ее на практике. Этому, разумеется, способствовал исключительный состав исполнителей. В качестве стоппера выступал Александр Рагулин, хавбеки – Эдуард Иванов и Виктор Полупанов, форварды – Владимир Викулов и Анатолий Фирсов.

«Система», освоенная выдающимися мастерами, давала ряд преимуществ. Во-первых, в действиях спортсменов все чаще и чаще стала проявляться ошеломляющая соперников внезапность. Она во многом достигалась именно тем, что довольно часто на переднюю линию выходил Эдуард Иванов. Виктор Полупанов в этот момент оказывался в углу поля, за ним следили защитники, и никто из соперников не ожидал, что прямо перед их воротами возникнет другой центральный нападающий. Соперники, знавшие силу Полупанова в атаке, внимательно контролировали его и… упускали Иванова. Естественно, что все это создавало постоянное численное превосходство в атаке и усиливало эффект неожиданности.

Владели «системой» почти все игроки армейского клуба. Но Викулов, Полупанов и Фирсов выполняли на льду все, что от них требовалось, чуть-чуть быстрее, чем даже их более опытные товарищи в других звеньях. У них было больше передач вообще и особенно много передач острых, больше приемов обводки, больше игровой активности, стремительнее темп. Быть может, в каждом из названных элементов это превосходство выражалось не очень большими величинами, но в сумме оно давало сильный игровой эффект. Преимущество тройки росло не в арифметической, а в геометрической прогрессии.

Но у каждого даже очень сильного и разносторонне подготовленного звена обязательно имеется свой «конек». У полупановцев это – завершающая стадия атаки. Вот где была их стихия, вот где с особым блеском, с неизменным вдохновением проявлялся их незаурядный талант!

Все четверо, где бы они ни находились: в углу поля, за воротами, неизменно действовали так, что угрожали воротам. Это, конечно, не значит, что, получив шайбу, они немедленно производили бросок. Но они постоянно держали соперников в напряжении, заставляли действовать с предельным напряжением, изматывая их силы.

Если же подвести итог в целом, то сила и слава тройки Викулов – Полупанов – Фирсов, созданной и выпестованной Анатолием Тарасовым, заключались в том, что ее в высочайшей мере современная физическая и тактическая подготовка опиралась на такую же современную тактическую систему. И уж никак не удержаться от сожаления по поводу того, что интересные, подлинно новаторские идеи замечательного педагога, увы, забыты сегодня и в ЦСКА, и в сборной, не находят своего логического продолжения.

Говорят, прекрасное не забывается. И поистине никогда не изгладится из памяти всех, кто любит хоккей, кто предан этой игре и по-настоящему знает ее, величие, сила и красота тройки Викулов – Полупанов – Фирсов.

После победы в Гренобле о звене Полупанова заговорили с еще большим восхищением. Ему предвещали долгую, счастливую жизнь. Но рок разрушения уже веял над ним. В 1969 году Полупанов не поехал в Стокгольм, на очередной чемпионат мира, Вместо него играл динамовец Александр Мальцев, спортсмен необычайно яркого дарования. Сыграли уверенно: Фирсов забил 10 шайб и в третий раз подряд (случай беспрецедентный в истории) был признан ЛИГХ лучшим нападающим чемпионата, дебютант Мальцев – 5, Викулов – 2. Но знатоки, наблюдавшие за этой тройкой, признавая ее силу и класс, единодушно говорили:

– И все-таки что-то не то…

Сейчас, с дистанции времени, нам остается лишь подтвердить этот вывод. Никто никого не мог заменить в этой тройке. Она была неповторимой.

К счастью, воля тренеров вновь соединила ребят на чемпионате мира 1970 года. И словно бы настала вторая молодость. Опять их игра была признана блестящей, опять они внесли решающий вклад в общую победу: Викулов – 10 шайб, Фирсов – 2, Полупанов – 2. Обозреватели газет, радио и телевидения, как и прежде, отдавали дань их великолепному мастерству. И никто не мог тогда предполагать, что великая тройка пропела на швейцарском льду свою лебединую песню.

Первым выбыл из строя Виктор Полупанов. К дуэту Фирсов – Викулов был вновь подключен Александр Мальцев. Они играли блестяще. Фирсов провел 11 шайб, Мальцев – 10, Викулов – 6. Но опять это были всего лишь три великолепных мастера, собранных на время вместе, а не то неразрывное творческое целое, что создается годами.

На следующий сезон Анатолий Владимирович Тарасов предпринял смелую попытку оживить былое – вместе с Фирсовым и Викуловым стал играть уже знаменитый Харламов. Последний забил тогда 9 шайб, Викулов – 5 и Фирсов – 2. Но опять тройка выглядела красивым, но временным сооружением.

С тех пор прошло уже более десяти лет, и вот недавно, работая над этой книгой, мы встретились с Анатолием Фирсовым на его квартире. Великий хоккеист подтвердил, что лучшие дни его спортивной жизни связаны с Викуловым и Полупановым. Долго мы говорили об этих замечательных хоккеистах, обо всем, что связано с ними. Неожиданно Анатолий подошел к магнитофону. Спросил:

– Не возражаете против романса?

– Конечно, нет, – ответил я.

В комнате, утопающей в розовом свете, упоительный бас Штоколова выводил бессмертные, всегда хватающие за душу слова:

И когда мелодия смолкла, Фирсов почти сразу, без какого-либо перехода повторил уже в который раз:

– Все самое яркое, самое красивое и интересное, самое настоящее связано у меня с Витей Полупановым и Володей Викуловым.

И тогда мне подумалось, что старинный русский романс, прозвучавший только что, был не чем иным, как эпиграфом к этому признанию.