Прошло несколько часов, но Джаты один-один так и не получили приказов из штаба дивизии. Лишь после наступления темноты появился конвой грузовиков, чтобы перевезти их в другое место. Они поняли, что едут на север, но было слишком темно, чтобы разглядеть местность.
На рассвете Арджун обнаружил, что они встали лагерем на каучуковой плантации. Через несколько сотен ярдов зелень словно превращалась в плотную стену из круглых стволов с полосатой корой. Между пологом зеленой листвы над головой и ковром из опавших листьев под ногами, казалось, не было четкого света или тени. Звуки появлялись и исчезали непонятно откуда и куда, будто он проснулся и оказался в огромном лабиринте с крышей и полом из мягкой шерсти.
На утреннем инструктаже они узнали, что батальон теперь располагается поблизости от города Джитра, очень близко к северной оконечности Федеративных Штатов Малайи. Здесь полуостров сужался до тонкого перешейка, моста между Малайей и Сиамом, любой наступающей с севера армии придется протискиваться через этот перешеек, и именно здесь можно прервать ее гладкое продвижение. Джаты один-один вместе с несколькими другими батальонами сконцентрировались вдоль шоссе север-юг. Наступление японцев ожидалось именно по этой дороге. Вероятно, Джаты один-один составят первую линию обороны.
Арджун командовал третьей ротой батальона, они расположились в нескольких ярдах слева от шоссе. Харди был с четвертой ротой, на противоположной стороне дороги. По их флангам стоял Лестерширский полк с одной стороны и Четырнадцатый панджабский - с другой.
Сначала нужно было выкопать окопы, но местность оказалась обманчивой. Рыхлый суглинок было легко копать, не нелегко сохранить окоп. Почвенные воды начинали сочиться на непредсказуемой глубине. Рации стали барахлить, проблему отнесли за счет ландшафта: деревья мешали радиосигналу. Нельзя было положиться даже на связных: дезориентированные геометрическим лабиринтом плантации, они сбивались с пути.
Потом начался дождь. Он постоянно моросил, и это тоже усиливало впечатление запертой клетки с мягкой обивкой. Солдаты задирали головы и смотрели, как с неба падают капли дождя. Но к тому времени, как вода добиралась до них, ливень превращался в морось. С неба капало еще долгое время после того, как дождь прекратился. Солдаты посмотрели вверх и увидели, что небо прояснилось, но внизу всё равно шел дождь, час за утомительным часом, словно полог из листвы был намокшим матрасом, с которого медленно капала вода.
Когда земля превратилась в грязь, джипами и грузовиками стало трудно управлять. Их шины были предназначены для североафриканских пустынь. Пришел приказ, запрещающий въезжать на них на плантацию, теперь припасы приходилось таскать вручную.
На второй день после полудня подбежал Харди и спрыгнул в окоп. По его лицу Арджун понял, что друга распирает от новостей.
- Что случилось?
- Просто слышал кой-какие слухи.
- Какие?
- Что Первый хайдерабадский в беде под Кота-Бару.
- Что с ним такое?
- После первой атаки япошек аэродром охватила паника. Летчики, австралийцы, поспешно сбежали. Сержанты из Хайдарабадского тоже хотели уйти, но командующий им не позволил. Они подняли бунт, пристрелили пару офицеров. Их разоружили, арестовали и послали на работы в Пенанг.
Арджун осмотрел окоп, тревожно вглядываясь в лица солдат.
- Лучше держи это при себе, Харди.
- Просто подумал, что надо тебе рассказать.
Штаб батальона находился в глубине плантации, далеко в тылу от роты Арджуна. Вечером второго дня инженеры-сигнальщики проложили телефонную линию. Первый звонок последовал от капитана Пирсона.
- Контакт?
- Пока ничего, - ответил Арджун. День неуловимо угасал, медленно сгущалась мрачная, вязкая и моросящая темнота. В это самое мгновение темную стену впереди пронзила красная вспышка.
- Снайпер! - сказал сержант. - Пригнитесь, сахиб, пригнитесь.
Арджун метнулся лицом к воде, которая стояла в окопе на высоту лодыжки. Последовал еще один выстрел, а за ним еще один. Арджун нащупал телефон и обнаружил, что на линии тишина.
Теперь темноту время от времени пронзали вспышки выстрелов. Они звучали с разными промежутками, перемежаясь глухим грохотом мортир и треском автоматных очередей. Справа, оттуда, где находилась рота Харди, донесся звук бронетранспортера Брена. Он принес облегчение лишь на короткое время, потому что Арджун внезапно, со странным чувством слабости в животе, заметил, что пулемет бронетранспортера строчит слишком долго, словно солдаты запаниковали и не могли вспомнить, чему их учил Харди во время тренировок.
Теперь вражеские снайперы, похоже, пришли в движение, свободно разместившись вокруг их позиции. Шли часы, и окоп стал всё больше походить на ловушку, чем на убежище - прикованные к стационарной позиции, они были беззащитны перед мобильным противником. Потом они открыли ответный огонь, время от времени выпуская пулю, как цепной зверь, ходящий кругами на своем поводке и огрызающийся на неведомого мучителя.
Всю ночь с деревьев беспрерывно капало. Вскоре после рассвета они увидели кружащий над головами японский самолет-разведчик. Полчаса спустя мимо пролетел еще один самолет, опустившись низко над ними. Он оставил за собой бумажный след, листки медленно фланировали вниз с неба, как огромная стая бабочек. Большая часть застряла в листве, но несколько приземлились. Кишан Сингх взял несколько листовок, одну протянул Арджуну, а пару оставил себе.
Арджун увидел, что это написанная на хиндустани листовка, отпечатанная как арабским, так и деванагарским шрифтом. Призыв адресовался напрямую индийским солдатам и был подписан Амриком Сингхом из "Индийской лиги за независимость". Текст начинался так: "Братья, спросите себя: за что вы сражаетесь и почему вы здесь, вы и правда хотите отдать свои жизни за империю, которая двести лет держат вашу страну в рабстве?"
Арджун услышал, как Кишан Сингх читает листовку вслух другим солдатам, и кровь прилила к его голове. Он закричал:
- Отдай это мне!
Скомкав листовки, он втоптал их ботинками в грязь.
- Всякий, у кого это найдут, предстанет перед трибуналом, - резко сказал он.
Через несколько минут со взрывом, похожим на движущуюся звуковую стену, открыла огонь японская артиллерия. Первые снаряды пролетели над окопами, осыпав солдат листьями и мелкими ветками. Но потом, мало-помалу, разрывы стали приближаться к ним. Земля так яростно дрожала, что стоящая на дне окопов вода брызгала в лицо. Арджун увидел, как каучуковое дерево высотой в пятьдесят футов легко отделилось от земли и подпрыгнуло на несколько футов в воздухе, а потом кувыркнулось в сторону окопа. Они распластались на дне окопа как раз вовремя, чтобы избежать с ним встречи.
Бомбардировка длилась несколько часов без перерыва.
***
Манджу крепко спала, когда ее разбудил Нил. Она сонно перевернулась. Ей казалось, что она не спала уже несколько недель. У Джаи были колики, она часто плакала по несколько часов кряду. Ничто не могло ее остановить, если уж она начинала реветь. Даже капли от коликов Вудвардса не оказывали никакого эффекта: от столовой ложки микстуры она погружалась в легкую дремоту, но час или два спустя снова просыпалась с еще более громким криком.
Манджу взглянула на кроватку Джаи и увидела, что та крепко спит. Она потерла глаза и отвернулась от Нила, не скрывая раздражения из-за того, что ее разбудили.
- Что еще? Зачем ты меня разбудил?
- Я подумал, ты захочешь знать...
- Что?
- Японцы начали войну.
- Да? - она еще не понимала, какое это имеет отношение к тому, что ее разбудили.
- Они вторглись в Малайю.
- В Малайю? - теперь всё вдруг прояснилось. Она села. - Арджун? Дину? Есть какие-нибудь новости?
- Нет, - покачал головой Нил. - Ничего определенного. Но по радио говорят, что-то про то, что Одиннадцатая дивизия вступила в бой. Это ведь дивизия Арджуна?
На прошлой неделе Манджу получила письмо от Арджуна. Он мало рассказывал о себе, только что здоров и думает о ней. Главным образом он спрашивал о Джае и ее здоровье. Он также упомянул, что встретил Дину, и с ним всё хорошо. Долли была рада это услышать.
- У тебя еще сохранилось то письмо Арджуна? - спросил Нил.
- Да, - Манджу вскочила с кровати и пошла за письмом.
- Он пишет что-нибудь про свою дивизию? - спросил Нил.
Цифра одиннадцать бросилась ей в глаза почти сразу же, как только она развернула страницу.
- Да, - ответила она. - Это его дивизия, - она просмотрела на мужа полными слез глазами.
Нил крепко обнял ее за плечи.
- Нет причин волноваться, - сказал он. Насколько я выяснил, штаб Одиннадцатой дивизии находится рядом с Морнингсайдом. Дину даст нам знать, что происходит.
Потом проснулась малышка. Сейчас Манджу впервые была рада капризам Джаи. Ее непрекращающийся плач не оставлял ей времени думать о чем-либо другом.
В тот вечер им нанес визит известный член индийского сообщества в Рангуне - адвокат по имени Сахинзада Бадруддин Хан. Когда зашел гость, вся семья была в сборе.
Встревоженный мистер Хан сообщил им несколько новостей. Он посетил собрание нескольких наиболее значимых индийцев города. Они решили создать комитет по эвакуации. Им казалось, что если в Бирму вторгнутся японцы, индийцы окажутся между двух огней - беззащитными против враждебных слоев бирманского общества и, что еще хуже, как с подданными Британской империи, японцы будут обращаться с ними как с союзниками врага. Многие индийцы боялись, что грядет катастрофа, комитет собирался вывезти из Бирмы как можно больше индийцев.
Раджкумар поразился, услышав об этом. Несмотря на последние известия, он был настроен оптимистично. Он только что узнал, что его друг заключил контракт на постройку большого отрезка дороги из Бирмы в Китай, и был совершенно уверен, что сможет продать свои запасы древесины в точности по той цене, что и надеялся.
- Что? - недоверчиво рассмеялся Раджкумар. - Вы говорите, что собираетесь сбежать из Бирмы, потому что японцы вторглись в Малайю?
- В общем, да. Люди считают...
- Чепуха, Хан, - Раджкумар похлопал своего друга по спине. - Не стоит обращать внимания на паникеров. Малайя очень далеко отсюда.
- Но всё же, - ответил мистер Хан, - подготовиться не лишне, особенно когда речь идет о женщинах и детях.
Раджкумар пожал плечами.
- Что ж, Хан, делайте то, что считаете нужным. Но для меня это прекрасная возможность...
- Возможность! - мистер Хан недоверчиво поднял брови. - Как это?
- Тут нет никакой тайны, Хан. Раз в войну вступила Америка, то будет выделено много денег для оборонительных работ. Бирма - ключевая точка, от которой зависит выживание китайского правительства в Чунцине: шоссе север-юг станет главной линией снабжения. Готов поспорить, что дорогу построят быстрее, чем кто-либо ожидает.
- А если на нас нападут?
Раджкумар пожал плечами.
- Это вопрос выдержки, Хан. Я могу понять, почему вы хотите уехать. Но для нас это слишком рано. Я долгое время к этому готовился, и теперь не собираюсь уезжать.
Слова Раджкумара взбодрили Манджу. Так приятно было знать, что ей не придется думать о том, чтобы немедленно куда-то ехать. Справляться с Джаей и без того было достаточно сложно, она не могла представить, на что это будет похоже в менее благоприятных обстоятельствах.
***
Утром связной принес в окоп Арджуна сообщение из штаба батальона: они должны отойти к линии Асун - полосе укреплений вдоль реки, в нескольких милях вниз по дороге. Когда Арджун отдал приказ выдвигаться, то услышал радостное бормотание и почувствовал, что и сам рад - всё лучше, чем оставаться без движения в этих окопах.
Они прошли по плантации, не сбивая строй, но когда достигли дороги, стало ясно, что отступление быстро превращается в безудержное бегство. Солдаты начали нервничать, когда мимо проезжал грузовик за грузовиком с солдатами других подразделений. Арджун находился с ними, пока солдаты не погрузились в грузовик, а потом запрыгнул в джип к Харди.
- Приятель, ты слышал? - вполголоса сказал Харди.
- Что?
- Япошки потопили "Принца Уэльского" и "Рипалс".
- Это невозможно, - Арджун смотрел на него, не веря своим ушам. Это были самые мощные линкоры в мире, гордость британского флота. - Это не может быть правдой.
- Это правда, я наткнулся на Кумара, он мне и рассказал.
Внезапно его лицо озарила улыбка ликования.
- Не могу дождаться, когда скажу это Пирсону. Хочу посмотреть на рожу этого мерзавца.
- Харди, - рявкнул Арджун, - ты рехнулся?
- А что?
- Забыл, что эти корабли нас защищали? Мы на одной стороне, Харди. Японская пуля не будет выбирать между тобой и Пирсоном.
Харди удивленно посмотрел на него, и какое-то время они озадаченно глядели друг на друга.
- Ты прав, - заявил Харди. - Конечно. Но знаешь...
- Давай оставим эту тему, - быстро прервал его Арджун.
Когда они добрались до реки Асун, японская артиллерия по непонятной причине замолчала. Радуясь передышке, Джаты один-один заняли позиции у дороги, спиной к реке. В этом месте шоссе север-юг шло по приподнятой насыпи, стволы гевей тянулись по обеим ее сторонам насколько мог видеть глаз. Теперь весь батальон разместился на одном месте, чтобы оборонять подступы к реке. Их транспортные средства выстроились вдоль склонов насыпи.
Арджун увидел, как Харди отошел от дороги, и решил присоединиться к нему. Подполковник Бакленд был всего в нескольких шагах, на временном командном посту батальона. С ним находился капитан Пирсон, вертевший в руках планшет с картой.
Арджун остановился посреди дороги, чтобы посовещаться с Харди.
- Как думаешь, почему они прекратили обстрел? - спросил он.
- Похоже, временами они делают перерывы. Трудно сказать, по какой причине.
- А не потому ли, что они передвигают тяжелое вооружение?
- Какое еще вооружение? - фыркнул Харди. - Никто не видел танков, ни их, ни наших. Эта страна не для танков.
- Так нам говорили. Но...
Где-то вдали раздался гул. Оба мгновенно развернулись, чтобы посмотреть на дорогу. Солнце уже почти село. Облака быстро разбежались, и небо стало ярко-малиновым. Шоссе пару сотен ярдов шло прямо, а потом исчезало за поворотом: гевеи возвышались по обоим его сторонам, почти смыкаясь наверху, образуя арку. Дорога была пуста, впереди ничего не было.
Харди выдохнул с облегчением.
- Я уж испугался, - он утер рукавом лоб. - Говорил я тебе, это страна не для танков, в этом мы точно можем быть уверены, слава богу.
Через мгновение со скрежетом металлических гусениц из-за поворота появился танк. Из башни на фоне неба торчал силуэт танкиста в шлеме. Башня разворачивалась в их направлении, пока ее дуло не превратилось в пустую глазницу. Потом танк дрогнул, и черный глаз стал сверкающе красным. У основания насыпи взорвался бак с горючим, и полутонный грузовик взлетел на воздух в пламени.
Какое-то мгновение Арджун не мог поверить своим глазам, во время учений он никак к этому не готовился. Смутное воспоминание о незаконченном деле побудило его повернуться и побежать к своей роте, чтобы приказать им открыть сокрушительный огонь, о котором говорил командующий на последнем инструктаже. Но командующий категорически заявил, что танков не будет, и в любом случае, командующего больше не было на месте, он скатился с насыпи вместе с капитаном Пирсоном. По обеим сторонам шоссе солдаты разбегались по плантации в разные стороны в поисках укрытия.
- Беги, Арджун! - раздался голос Харди, который вернул его к действительности. - Беги, беги!
Он остановился посреди дороги, как испуганный олень, и первый танк почти надвинулся на него, он находился так близко, что Арджун видел глаза человека в башне за толстыми защитными очками. Он отпрыгнул, бросившись в сторону от насыпи, чтобы избежать горящего джипа командующего. Потом поднялся и побежал к деревьям, внезапно оказавшись внутри длинного зеленого туннеля, шаги приглушал ковер из упавших листьев.
Та ясность, которую он ощущал какое-то мгновение, стоя посередине дороги, теперь исчезла. Ее сменила слепая, невиданная потребность бежать. Вполне возможно, что он направлялся прямо на японские орудия. Но даже если бы он знал это наверняка, то был бы не способен остановиться, словно воздух в легких и кровь слились воедино, наполняя мозг в унисон, побуждая бежать в этом направлении.
Он пробежал без остановки несколько ярдов. Потом, прислонившись к стволу, тяжело дыша развернулся, чтобы посмотреть назад: через промежуток между деревьями, заключенный в круглую рамку, словно он смотрел через подзорную трубу, Арджун четко видел небольшой клочок дороги. Он видел, как по шоссе прокатывается танк за танком. По обеим сторонам насыпи лежали грузовики Джатов один-один, некоторые перевернутые, а некоторые горели.
Это зрелище было выше его понимания. Он никоим образом не мог объяснить то, что случилось, даже самому себе. Это именно то, что называют "удариться в панику" - смесь страха, бега и стыда, хаотическое ощущение полной катастрофы в голове, словно устанавливаемые годами учений опоры внезапно сложились и рухнули?
Арджун вдруг с болью представил штаб батальона в Сахаранпуре, он вспомнил место, которое они называли Питомник и длинное низкое здание офицерской столовой. Подумал о висящих на стенах тяжелых картинах в позолоченных рамах и головах буйволов и антилоп, об ассегаях, ятаганах и копьях с оперением, которые его предшественники привезли в качестве трофеев из Африки, Месопотамии и Бирмы. Он привык считать это место своим домом, а батальон - большой семьей, кланом, который связывал тысячу людей в пирамиде взводов и рот.
Как получилось, что эта вековая структура сломалась, как скорлупка, от одного резкого удара, да еще на этом самом неприятном для сражения месте, в посаженном бизнесменом лесу? Был ли он сам в этом виноват? Значит, старые англичане говорили правду, считая, что индийцы разрушат армию, если станут офицерами? По крайней мере, одно было несомненно: как боевая единица Джаты один-один больше не существовали. Теперь каждый солдат батальона должен был драться сам за себя.
Арджун оставил свой вещмешок в джипе у реки, ему не приходило в голову, что он побежит, спасая жизнь, через минуту после того, как поднимется на дорогу. При нем остался лишь Уэбли сорок пятого калибра, фляжка с водой и маленькая сумка со всякими мелочами.
Он огляделся. Где Харди? Где командующий и капитан Пирсон? Он видел их мельком, пока бежал к плантации, но сейчас, в надвигающейся темноте, трудно было понять, что впереди.
Наверняка за танками движется японская пехота, прочесывая плантации. Возможно, за ним уже сейчас наблюдают через один из сотен проемов между деревьями, которые сходились в той точке, где он стоял.
Что теперь делать?