Автостоянка была заасфальтирована, обнесена высокой оградой и со всех четырех сторон окружена домами. Пухлые облака, проплывающие в небе, вдруг посылали на землю тень, и яркий солнечный свет внезапно сменялся сумраком, а потом солнце вспыхивало вновь. Полицейские машины, с маркировкой и без нее, выстроились «елочкой» на небольшом участке. К ним добавилась постоянно перемещающаяся группа зрителей в форме и в штатском. Из-за постоянно меняющегося освещения люди то снимали, то вновь надевали солнцезащитные очки. Никто не хотел ничего пропустить.
Сейчас общее внимание было приковано к дальнему углу стоянки — там, между микроавтобусом «шевроле» и высокой стеной, лежал мужчина в спортивной куртке и фланелевых спортивных брюках. То, что осталось от головы, было окружено ореолом из крови, костных осколков и шмотков мозга. Над трупом склонился Бэннэрман, медицинский эксперт. Его высокий рост и худоба были сейчас весьма кстати, иначе ему трудно было бы подойти к телу в этом узком пространстве между машиной и стеной. Каждый раз, как он выпрямлял спину, другие члены группы расступались перед ним, думая, что он окончил свою работу; и как только он снова склонялся над трупом, они вновь заполняли проход.
Страйкер поглядывал на окружающие стоянку офисы и жилые дома. Район этот не считался богатым, но и трущоб здесь не было. Влияние старой, центральной части города распространялось, как раковая опухоль, захватывая другие районы, в том числе и этот. Он уже разглядел чистые окна пустующих офисов, случайно откинутую штору в окне незаселенной квартиры. На перекрестке торчали зеваки, кое-где у подъездов спали пьяные. Они притащились сюда, но, по-видимому, здесь они не жили.
— Эти дома проверяли? — спросил он.
Капитан Корса взглянул на него, его темные глаза сверкнули поверх его толстых оливковых щек, словно зверьки из укрытия.
— А вы как думаете?
— Извините, — проговорил Страйкер.
Корса нахмурился.
— Он лежит здесь, должно быть, с ночи; никто его не заметил, пока не заступила следующая смена. — Корса потер лицо, потянул себя за нос и вздохнул. — Мы пили пиво в «Свистке» прошлой ночью, после смены. Мы иногда заходим туда. Он сказал, что ему надо ехать домой, он плохо спал и хочет пораньше лечь. — Корса замолчал, проглотил комок в горле и продолжал тихо: — У него жена и трое маленьких детей. Он был неплохой полицейский — собирался сдавать экзамен на лейтенанта. И друг был неплохой.
— Очень жаль…
Корса кивнул:
— Эх, а всех нас не жалко? Он ведь четвертый? Или уже пятый?
— Четвертый, — ответил Тос.
— Паршивое дело, — промолвил Корса, отвернулся и посмотрел на крыши домов по другую сторону улицы. — Ну, а вы что выяснили?
— Четыре убитых полисмена из четырех различных полицейских участков, — хмуро сообщил Страйкер. — Трое были в форме, только Ентол в штатском. Первые трое никогда не служили и не работали вместе. В разных чинах, разного возраста, разной внешности… да все разное! Ентол мог встречаться с кем-нибудь из них. А может быть и нет. Участки так далеко друг от друга! Едва ли…
— Оружие одно и то же?
Тос покачал головой:
— Первые двое убиты из винтовки. Третий — из пистолета. Возможно, тридцать восьмого калибра, хотя пуля разлетелась на осколки, что трудно установить с достоверностью. Общее: все убитые — полицейские, все выстрелы — в голову, и ни в одном из трех случаев причина не установлена. Может быть, этот случай отличается от тех трех — может быть, ему угрожали или где-то у него был известный ему враг… В этом нам предстоит разобраться вместе с вами. Вот и все, что мы знаем. И еще одно: двое первых были убиты с расстояния примерно в пятьсот ярдов, а третий — из движущегося автомобиля.
— Меткий стрелок, — заметил Корса.
— Таких сейчас много, — добавил Страйкер.
Когда Бэннэрман поднялся на этот раз, он действительно кончил свою работу. Он выбрался из узкого пространства между стеной и автомобилем и направился к Страйкеру и другим.
— Этот случай отличается от других, — сообщил он. — Выстрел сделан с близкого расстояния.
— Оружие то же, что и в прошлый раз?
Бэннэрман пожал плечами:
— Это не по моей части, но сомневаюсь, что они что-либо определят, кроме калибра. Пуля пистолетная. Пробила голову и ударилась в стену — все осколки ее здесь. Может быть, тридцать девятый калибр. — Он показал маленький серый осколок в нумерованном пластиковом пакетике и положил его в карман. — Хотите взглянуть на тело, прежде чем мы его увезем?
— Нет, спасибо, — отказался Тос, щеки его залила бледность.
Бэннэрман посмотрел на него и усмехнулся:
— Приготовьтесь к тому, что вам иногда придется делать это, Тос, если вы хотите продвинуться по службе.
— Лучше уж я обойдусь без повышения, — признался Тос. — И так спасибо…
— Я подойду, — Страйкер вздохнул.
Он сделал это не в назидание Тосу, а просто подошел и посмотрел, настолько пристально и внимательно, насколько смог. Но то ли брезгливость Тоса оказалась заразной, то ли гнев не давал дышать спокойно — желудок его чуть не вывернуло наизнанку, когда он глядел на парня, так безжалостно убитого и без всякой видимой причины. Один из фотографов решил сделать повторный снимок, и, отразив свет вспышки, ярко сверкнуло обручальное кольцо на левой руке убитого.
Страйкер взглянул на небо и подумал о Кейт, которая сейчас летит над океаном, направляясь в Англию на конференцию по литературе. Он не очень распространялся при ней о трех убитых полицейских, но ведь она читает газеты, как и все. Она тоже ничего не говорила об этом — да и не должна была говорить. Это лежало между ними, как пропасть — давно, с самого начала их совместной жизни. Когда он выходил из дома — каждый раз мог стать последним, а она не хотела остаться одна, с детьми на руках. Страйкер не раз пытался ей объяснить, что полисмен, одетый в штатское, меньше подвергается риску быть убитым, чем полисмен в форме, — но что можно было объяснить женщине, ждущей его дома иногда всю ночь напролет? Детектив Фил Ентол лежал сейчас у его ног, в твидовой куртке, серых фланелевых брюках, светло-голубой рубашке, ворот нараспашку — в штатском. Так они обычно и одевались…
Дома у Ентола осталось трое маленьких детей.
Страйкер направился обратно к Корса и Тосу, но в походке его не было прежней уверенности.
— Ублюдок… — только и смог он произнести.
Конечно, это относилось не к покойному Ентолу.
Что такое партнер, или напарник, — вещь необъяснимая.
Особенно если речь идет о полицейском. Если вы — полицейский, вам необязательно любить своего напарника (хотя это и помогает делу), но вы должны безусловно доверять ему (или ей). Вы должны верить в своего напарника.
Лейтенант Джек Страйкер и сержант Тос (Тоскарелли) были напарниками уже в течение нескольких лет. Это не было каким-то постоянным назначением — в полицейской службе так не делают. Но только уж очень тупой начальник не может быстро определить, кому с кем хорошо работается вместе, а начальник их полицейского округа, при всех его недостатках, вовсе не был глуп. И даже когда Страйкеру присвоили звание лейтенанта, отношения между ним и Тосом остались прежними, дружескими.
Некоторых удивляло терпение, с которым Страйкер сносил постоянное заботливое брюзжание Тоскарелли, — в отделе Тоса называли «типичной еврейской мамашей», хотя тот был верующим католиком и регулярно посещал церковь. У Страйкера были кудрявые, уже слегка редеющие волосы, преждевременно начавшие седеть. Он объяснял это душевной травмой, которую нанесла ему несчастная любовь, но на самом деле это было наследственной чертой. При такой внешности он выглядел человеком зрелым и мужественным, но впечатление было обманчиво. На самом деле он действительно нуждался в материнской опеке и знал это. Он был быстр в движениях, и настолько же быстро работал его мозг — иногда настолько быстро, что не замечал таких вещей, как еда, сон, необходимость надеть плащ в дождливую погоду. Ему не нравилось забивать голову простыми житейскими пустяками. Он любил Кейт Треворн, преподававшую английский язык в университете. Они жили вместе. Домашние обязанности они разделили подобно тому, как это делают и другие семейные пары: выполняла их преимущественно Кейт, а он был благодарен ей за это. Но доставалось забот и на долю Тоса: опекать Страйкера от всяких непредвиденных неприятностей — от падения в реку, например, или от случайного переедания. И как бы повернулось, если бы Тоскарелли в конце концов женился и завел собственных детей, — одному Богу известно. Вполне возможно, что Страйкеру в этом случае пришлось бы повзрослеть.
Теперь о партнерстве Нилсона и Пински.
Когда детектив Хэрви Нилсон был переведен в Центральный отдел по расследованию убийств на должность «сыщика в штатском» и его напарником стал сержант Нед Пински, он полагал, что это продлится не более четырех-пяти дней. Нилсон был молод, атлетически сложен, красив, холост, остроумен — то есть совершенно неотразим для женщин, чего он и не скрывал. Как он сразу успел заметить, Пински был тугодум, весьма несловоохотлив и вообще производил впечатление этакого деревенщины. Однако Пински отчего-то всем нравился, — как предположил Нилсон, лишь потому, что ни с кем не ссорился и всегда был готов внести свою лепту, если собирали деньки кому-нибудь на подарок в день рождения. Нилсон ожидал, что он будет весьма выигрывать рядом с таким увальнем, как Пински, его природные качества будут оценены по достоинству и очень скоро благодарное руководство сделает его шефом полиции.
Однако пока этого не произошло.
Поначалу такое непризнание его достоинств просто неприятно удивляло Хэрви. В конце концов, он в свое время получил высшие баллы на всех экзаменах, был строен и подтянут, форма ему шла, а в Отдел расследования убийств на должность «детектива в штатском» его перевели потому, что и сам он, и все в участке знали, что он замечательный полисмен, не так ли? Тогда как Пински попал в Центральный отдел не иначе как благодаря какой-то бюрократической ошибке или по протекции какого-нибудь своего зятя или свояка. Скорее всего так.
Между тем выяснилось, что во многих случаях старик Пински быстрее находит решение запутанных задач, чем блестящий Хэрви — «звезда» Отдела по расследованию убийств; тут даже самому Нилсону стало ясно, что этот «деревенщина» не так прост, как кажется на первый взгляд. Правда, Пински выглядел так, будто его небрежно связал и склеил слепой однорукий кукольник, однако при необходимости он становился достаточно собранным и сообразительным.
Например, год тому назад Пински действовал весьма быстро и находчиво, чем спас жизнь самому Нилсону. Тогда поступил вызов: случай грабежа с убийством; на месте они оказались буквально через минуту после сообщения по рации, так как были на соседней улице. Владелец винного магазина лежал мертвый у самых дверей, убийца шуршал деньгами в кассе, — и тут они и появились. Бандит выскочил через черный ход, они следом. Обернувшись, бандит послал пулю в Нилсона и пятью секундами позже был сражен наповал метким выстрелом Пински. Нед убедился, что преступник мертв, сообщил в полицию, затем оказал Нилсону первую помощь и стал ждать прибытия «скорой».
— Как ты догадался, что этот подонок все еще находится внутри магазина? — прохрипел Нилсон; он лежал на полу в коридоре и старался не потерять сознания от сильного кровотечения.
— Крыса, — коротко пояснил Пински.
— Согласен. Но как ты узнал, что он там, внутри?
— Я увидел выскочившую из магазина крысу, — терпеливо повторил Пински. — И еще — тень.
— Тень от крысы? — Нилсон покачал головой.
— Да нет. Этот парень, что выстрелил в тебя, отбрасывал тень.
— Я… ох!.. не видел нигде никакой тени, — возразил Нилсон. — Я внимательно смотрел.
— Но ты не посмотрел вверх, — объяснил Пински. — Внизу, на площадке, где танцуют, была подсветка, так? Если свет внизу — тень наверху. В данном случае его тень была видна на люке от пожарной лестницы.
— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — пробормотал Нилсон.
— Вовсе не так он говорил, — стараясь поддержать разговор, возразил Пински, прижимая свой носовой платок к ране Нилсона и следя за его зрачками и за пульсом в ожидании сирены «скорой помощи». — Во всяком случае, не точно так. Скорее всего, он говорил только: «Элементарно» — как в «Горбатом человеке».
— Не дурачься… — попросил Нилсон — и отключился.
В последующие месяцы совместной работы Нилсон постепенно начал понимать, что представляет собой Пински. Он не был гениальным малым, не обладал безусловной интуицией, не обладал большой эрудицией — Пински был обыкновенным практичным Человеком. Он курил трубку. Немало читал. Бегал на лыжах зимой, занимался парусным спортом летом. У него была большая семья — обожаемая жена, милые дети сына, собака, умеющая выполнять разные трюки. Он верил в справедливость. Психолог назвал бы его «цельной натурой».
Поскольку Нилсон все еще пытался понять, отчего это жизнь проделывает с ним порой весьма злые шутки, спокойствие Пински перед лицом любых невзгод вдруг оказалось для него источником, из которого он черпал силы. Уверенность в том, что Пински знает, как и что делать, давала ему возможность сконцентрироваться и использовать в должной мере собственные способности. Получилось как раз то, на что рассчитывал Страйкер, предложив сделать этих полицейских напарниками.
— Вместе они будут олицетворять собой здравый смысл, озаряемый вспышкой молнии, — сказал он капитану Клоцману. — Поверьте мне — они сработаются.
Они сработались.
Этим четверым (по необходимости к ним подключались и другие полицейские) было поручено возглавить поиски убийцы. Все сведения, советы, подозрения и слухи, собранные тысячами полисменов и сыщиков в городе, поступали к ним. Копии всех протоколов и деловых бумаг, имеющих к этому отношение, направлялись им. Анонимные звонки и всяческие «добровольные признания» сообщались им. Жалобы и возмущенные заявления граждан переадресовывались. К ним поступали вопросы газетчиков, публики, других работников полиции. Эти вопросы и требования валились на них и снизу, и сверху, и со всех сторон.
И с любым новым убийством давление увеличивалось.
Страйкер и Тос прошли в полицейское отделение, чтобы продолжить беседу с капитаном Корса и просмотреть все задания и рапорты полицейского Ентола за несколько последних недель. Нилсон и Пински остались на автостоянке. Они наблюдали, как коронеры унесли то, что осталось от детектива Ентола, и Пински, размышляя, снова заговорил о том, что уже навязло у них на языке с тех пор, когда они заговорили об этом впервые:
— Если это случайность, то мы завязнем в нашем расследовании, не так ли?
— Еще бы, — проговорил Нилсон, яростно занося в блокнот описание места происшествия.
— Так давайте не будем считать это случайностью.
— Согласен с таким предложением, — пробормотал Нилсон. Пински пристально смотрел на фотографов, упаковывающих свое снаряжение.
— Начинали мы с трех выстрелов, произведенных с дальнего расстояния. Теперь вот четвертый — с близкого расстояния.
— Ну и что? — спросил Нилсон, продолжая писать.
— Можно предположить, что первые три жертвы были убийце незнакомы, а с четвертым они были дружны.
— Ничего себе друг! — Нилсон перестал писать и взглянул на Пински.
— Ну, допустим, просто знакомы, — уступил Пински.
— Может быть и так. Но, возможно, и наоборот — трех первых он расстрелял с дальнего расстояния, потому что боялся быть узнанным, а четвертого — с близкого, потому что они совершенно не знали друг друга, — предположил Нилсон и закрыл, наконец, свой блокнот.
— Думаю, лучше нам начать с беседы с напарником Ентола — как его зовут?
— Собелл, — сказал Пински. — Я его знаю — хороший парень. Должно быть, его здорово потрясло все это.
Нилсон взглянул на него с некоторым любопытством:
— А ты сильно был бы потрясен, если бы меня вот так пристрелили?
Пински посмотрел на него и задумался.
— Наверно, я минуту-другую был бы в шоке, — наконец предположил он.
— Так долго? — Нилсон удивленно поднял брови.
— А меня бы оплакивал ты долго? — в свою очередь поинтересовался Пински.
— Целый год ходил бы в черном, — искренне признался напарник.
— О! Вот здорово! Тебе же идет черное.
— Сам знаю, — ухмыльнулся Нилсон. — Может быть, пройдем в помещение и посмотрим, чем там заняты остальные? Мы можем обменяться впечатлениями и мнениями, а затем посмотреть, что выдал нам компьютер. Как я рад был бы обнаружить, что и жертвы, и убийца когда-то в детстве жевали вместе одну и ту же жвачку. Говорю тебе откровенно, Нед, все это порядком подействовало на меня. Я все время ощущаю некое горячее пятно на своем затылке как будто там укреплена яркая светящаяся мишень для стрельбы.
Пински согласно кивнул.
— Паршивое дело, как сказал бы Шерлок Холмс, — пробормотал он и неуклюже потащился следом за Нилсоном.