В окрестностях Вичфорда проживал местный репортер, писавший также и для одной из общенациональных газет. Он не преминул послать туда материал об убийстве Берил Томпкинс, уборщицы с фотофабрики; в статейке говорилось также о том, в чем состоит производственный процесс на фабрике, что могла видеть там Берил Томпкинс — и чего бы ей видеть не следовало. От статейки осталось четыре строчки — в самом низу колонки новостей. Материал, помещенный выше, рассказывал о семейных проблемах известной поп-звезды. Когда репортер увидел, что от его статейки почти ничего не осталось, он утешился сознанием того, что произвел небольшой взрыв в местном болоте.

После убийства Уин Френхольм он послал другую корреспонденцию, на этот раз с комментарием относительно характера убийства, возможных мотивов убийцы — и с намеком на то, что эти два убийства могут быть каким-то образом связаны. К несчастью для него, накануне разразился громкий скандал в верхах, не оставивший на газетной полосе места для столь тонкого анализа местных происшествий. На этот раз корреспонденция состояла из двух абзацев, однако перекочевала на последнюю страницу газеты. Ни одна из других больших газет не придала значения происшествиям в Вичфорде.

Смерть Мейбл Пикок Тобмэн произошла перед часом пополуночи. Если выражаться журналистским языком, вечер накануне был скучен. Не было зафиксировано ни одного скандала в ночных клубах; не наблюдалось ни одного бурного романа; правительство безмолвствовало: зализывало свежие раны и вырабатывало дальнейшую стратегию; фунт стерлинга был устойчив, а небо — ясно. Подгоняемый журналистской прытью и сведениями из полицейского участка, репортер был у ворот Пикок Мэнор через десять минут после прибытия главного медицинского эксперта. Он опоздал подать материал в утренние газеты, однако он дозвонился до двух редакторов выпусков новостей местного телевидения, которых он хорошо знал.

Когда Вичфорд проснулся, в Лондоне журналисты уже паковали багаж. Репортер, циничное и кровожадное порождение Флит-стрит, готовился защищать свои владения. Он оказался в центре громкой истории — и намеревался и впредь оставаться в центре.

Мейбл Пикок Тобмэн была на верху социальной лестницы (первая аристократка графства), она была богата (счет в «фортамз»), и она была очередной жертвой потрошителя из Костуолда (подробности — в нашем сегодняшнем номере).

Люк Эббот слушал заголовки газет по местному радио в столовой гостиницы и красноречиво посматривал на Пэдди Смита.

— Напомни мне, чтобы я распорядился отрегулировать вентиляцию, — сказал он.

Кэй Холл стояла у стола Дженифер и хмурилась.

— Они желают знать группу крови Марка Пикока. Прикажете сказать им — или нет?

Дженифер, изумленная, подняла голову:

— Кто — они?

— Полиция. По телефону. Что мне отвечать?

— У нас есть данные?

— Да. Группа А, резус отрицательный.

Дженифер взглянула на нее и вздохнула:

— Говорить ли им или нет — все это не сделает погоды в ближайшем будущем. Не скажем мы — они с исполнительным ордером обратятся к другому источнику и узнают. В госпиталь, в банк крови, куда угодно… Очевидно, Марк отказался сам назвать полиции свои данные.

— Очевидно, отказался, — с иронией ответила Кэй. — Разве станет он направо и налево разбазаривать сведения о своей крови? Они, конечно, могут надеяться поймать Марка на вождении машины в состоянии опьянения, однако, скорее всего, он сам напросится подышать в трубку или даже прямо на них — а это им не поможет, верно? Им нужна именно его кровь. Как всегда, впрочем.

— Ты тоже не любишь полицию? — спросила Дженифер.

— Люблю только тогда, когда мне это выгодно, — парировала Кэй. В ее глазах был странный блеск. Кое-кто оказался в беде, и им двоим это было хорошо известно. — Сегодня утром мне это невыгодно: какой-то пройдоха на том конце провода требует, чтобы я занялась этим кровавым делом. Вот когда они поймают и посадят стервеца, что украл мопед Рэймонда, я снова буду на их стороне.

— Понятно, — улыбаясь сказала Дженифер. — В логике тебе не откажешь.

— Конечно. Так что мне ответить по телефону?

— Извинись и скажи… — начала было Дженифер.

— Черт возьми, — прервала ее Кэй. — Извиняться обязательно?

— Да. Скажи, что это тайна, охраняемая врачебной этикой в интересах пациента.

— Хорошо, я подержу их так некоторое время, а затем «случайно» связь оборвется, — сказала Кэй. Она улыбнулась. — В таком случае они будут вынуждены позвонить вновь.

— Тогда ты и извинишься.

— Это не моя вина, что британские телефонные линии халтурят, правда? — радостно сказала Кэй и вышла, оставив медицинскую карту Марка Пикока на столе Дженифер.

Дженифер вздохнула. Конечно, она имела право отказать в информации. Но Люк и его люди просто выполняют свою работу. Глупо было вызывать подозрения у Люка; однако, если Марк окажется невиновен, а для нее это ясно, — получится, что она не совершила ничего преступного. Запрос о группе крови Марка был, очевидно, необходимой составляющей расследования. И она знала, для чего это: чтобы проверить, не является ли Марк отцом нерожденного ребенка Уин Френхольм. И это, и мысль о том, что Марк убил свою мать, были равно смехотворны. Разве не так?

И она лениво открыла карту. Глаз ее постоянно натыкался на красную черту под некоторыми фразами. Она начала читать, уже зная, что найдет там. Красные чернила использовались для пометок психиатра. В этой карте материалы психиатра занимали довольно много места.

Люк положил телефонную трубку и посмотрел на Пэдди.

— Сирил говорил, что он не может исключить кандидатуру Марка Пикока в качестве отца ребенка, поскольку его группа крови А, резус отрицательный; но ему нужен образец крови для более полного анализа.

— Черт возьми. И как же мы добудем эту кровь?

— Никак, по крайней мере пока. — Люк вздохнул и откинулся в кресле-качалке. Кресло затрещало, некоторое время ребром стоял вопрос, окажется ли Люк на полу — или останется в кресле; выиграл второй вариант. — Хотелось бы мне знать, отчего я не доверяю Пи-коку. — задумчиво сказал Люк Эббот. — Я никак не могу отделаться от мысли, что пока он падал в обморок, ныл и рыдал, все это время он наблюдал за нами исподтишка.

— Подозрения и прозрения судом в расчет не принимаются, — флегматично откликнулся Пэдди.

Он-то догадывался, отчего Люк так не любит Пикока. Корни этого чувства уходили в прошлое, однако неприязнь сама по себе была более связана с настоящим: с Дженифер Имс. Дженифер почувствовала ревность Люка, когда бросилась на защиту Марка прошедшей ночью.

Пэдди был удивлен, видя, как быстро развиваются нежные чувства Люка к Дженифер после столь короткого возобновленного знакомства. Однако он подозревал, что Люк сам был еще более удивлен этим. И тем не менее налицо были все признаки влюбленности. И Пэдди не знал: радоваться ли этому, или наоборот.

Люк был страшно одинок со дня смерти жены. Женщин вокруг было предостаточно, но все какие-то не те. Заботы о мальчишках не заполняли образовавшейся пустоты, потому что, хотя Люк и был любящим и преданным отцом, ему на данном этапе жизни требовалась поддержка. Дети не могли ее дать. Пэдди тешил себя надеждой, что дружба с ним помогла Люку в трудные времена; но теперь, когда он ожидал повышения, ему пришлось бы оставить Люка чужому, незнакомому напарнику. Он уже приглядел нескольких многообещающих молодых сержантов, чей характер явился бы противовесом довольно эксцентричному подходу Люка к расследованию, но ни один из них не обещал стать Люку истинным другом.

Их партнерство, проверенное более чем десятью годами совместной работы, было редким по удачному сочетанию профессиональных и личных качеств. Дружба их, конечно, на этом не закончилась бы, но отношения изменились, когда он поступил бы в подчинение других детективов. Их контакты будут теперь лишь на общих торжественных обедах, служебных встречах. А это не одно и то же. Совсем не одно и то же.

— Три женщины, — после долгого молчания сказал Люк. — Одной — двадцать с небольшим, второй — под сорок, третьей — под семьдесят. Одна — малоимущая, вторая — работающая, с доходом выше среднего, третья — из богатой аристократической семьи. Одна — простая, добропорядочная женщина, вторая — красивая шлюха, третья — хорошо сохранившаяся старуха, очень властная. Две — замужем и, очевидно, вели добропорядочную семейную жизнь; одна — похотливая охотница. Все — среднего роста и веса. Одна — брюнетка, вторая — блондинка, третья — седая. Одна — мать двух подростков, одна — беременная, одна имеет взрослого сына.

— Это все — отличия, — сказал Пэдди. — В чем же сходство?

— Все они мертвы, — кратко ответил Люк.

— А еще?

Люк вздохнул.

— И еще у них перерезаны глотки, еще это со всеми случилось около полуночи. На всех нападали сзади. Никаких сексуальных посягательств. Никаких повреждений у каждой, кроме единственной раны. Не найдено оружия. Никаких заявлений от личностей либо групп, взявших на себя ответственность. И все три убиты вдоль одной и той же тропы, которая идет от фотозавода вниз к реке — и вдоль нее.

— Ты упустил еще одно, — напомнил Пэдди. Люк вопросительно поднял бровь. Пэдди продолжал: — Все трое числились пациентками доктора Дэвида Грегсона.

Люк спустил ноги со стола и посмотрел на него.

— Как ты это вычислил?

— Навел справки, — спокойно объяснил Пэдди. — Мы знаем, что у него числилась Френхольм, хотя в последний раз она и пришла на прием к Дженифер; и мы знаем, что его пациенткой была миссис Пикок. Этим утром я проснулся с мыслью о Грегсоне. Поэтому я позвонил мистеру Томпкинсу в Вудбери и спросил, у какого врача лечилась его жена. Он сказал мне, что обычно она ходила к старику доктору Мэйбери, но когда тот заболел, она перешла к молодому доктору Грегсону.

Итак, в этом основное сходство. Он внимательно посмотрел на Люка:

— Так что ты думаешь?

Люк встал и подошел к окну. Маленький офис, в котором они сидели, выходил окнами на парковку, и Люк смотрел на разноцветное сборище машин внизу. Черно-белые полосы парковки для постоянных клиентов, синие — для приезжих, и разноцветные — для персональных машин местного полицейского управления. Его собственная машина красного цвета стояла в дальнем углу. Сам он пользовался одной из служебных машин, приписанных к управлению, чтобы полиция и регулировщики могли узнавать его. В недавнем прошлом он насобирал такую коллекцию штрафов за нарушение правил парковки, что теперь остерегался пользоваться собственной машиной. У него была дурная привычка нарушать правила. Да, многовато у меня дурных привычек, подумал он. Однако это не значило, что он позволял вмешиваться своим личным переживаниям в свою профессиональную жизнь. Он повернулся — и встретил взгляд Пэдди.

— Думаю, что нам нужно пройти по этой тропе, — сказал Люк.