1. «Что будет с нами со всеми и от кого теперь спасать Германию?»
27 января 1943 г. американская бомбардировочная авиация, базировавшаяся на Британских островах, начала совершать регулярные рейды на территорию Германии, выполнив первый налет на город Виль-гельмсгафен и открыв тем самым новый период войны в воздухе. Гитлер упрекал Геринга за то, что его истребители ничего не могут поделать с новым противником. Геринг почтительно напоминал фюреру о том, что он советовал ему не начинать эту войну и предупреждал в свое время о невозможности справиться с авиацией западных держав. Он и в самом деле предвидел многие из тех трудностей, перед лицом которых оказался теперь Третий рейх, но кому был толк от его предвидения? И кто мог сказать ему за это спасибо?
18 февраля во Дворце спорта в Берлине состоялся массовый митинг, организованный Геббельсом. Министр пропаганды решил «встряхнуть народ» после сталинградского поражения и выступил с речью, в которой объявил о начале «тотальной войны» против всех врагов Германии. Правильно подобранная публика послушно аплодировала в нужных местах, а после митинга и концерта Геббельс пригласил к себе Шпеера и Мильха, чтобы посоветоваться с ними насчет того, что же все-таки следует предпринять. Все трое были недовольны тем, что Борман и Ламмерс (заведующий рейхсканцелярией) подчинили фюрера своему влиянию и фактически узурпировали власть в стране. Шпеер подал дельное предложение: нужно возобновить работу Совета обороны, председателем которого был Геринг. Этот орган имел по конституции право разрабатывать и издавать декреты даже без участия фюрера; в последнее время он перестал собираться из-за безразличного отношения Геринга, забросившего все дела.
Геббельсу понравилась идея Шпеера: можно было попытаться, воспользовавшись ситуацией, ограничить полномочия Бормана и заодно вовлечь в свой круг Геринга, который что-то уж совсем отдалился от всех, как будто хотел снять с себя всякую ответственность за дела рейха.
28 февраля Шпеер посетил Геринга в Оберзальцберге (где он отдыхал), и рейхсмаршал встретил своего гостя с радостью, довольный тем, что нашелся человек, вспомнивший о нем и нарушивший его уединение. Сначала он отверг предложение о сотрудничестве с Геббельсом, на которого был зол за то, что тот, объявив «тотальную войну», закрыл в Берлине все рестораны и варьете. Герингу удалось было отстоять ресторан «Хорхер», где он часто «гулял» с офицерами люфтваффе, «обмывая» разные приятные события, но нашлись негодяи, поколотившие в «Хорхере» все окна, и это уютное местечко тоже закрылось. Все же, выслушав увещевания Шпеера, он согласился встретиться с Геббельсом, и встреча произошла 2 марта 1943 г.
Оба давних соперника решили не ворошить прошлые обиды и перешли к делу. Геббельс посетовал на ухудшение здоровья фюрера, и Геринг с ним согласился, сказав, что фюрер и в самом деле за последние три года постарел на пятнадцать лет; следовало бы освободить его от занятий военными делами — это, возможно, пошло бы на пользу и ему самому и рейху. «Хотя, пожалуй, уже слишком поздно!» — добавил он с сомнением в голосе. Он предложил также включить в состав Совета обороны Гиммлера.
Геббельс постарался убедить Геринга, чтобы он не устранялся от дел и не отказывался от полномочий. «Ну подумайте, что будет с нами со всеми, если мы проявим слабость!» — говорил он своему «товарищу по несчастью». Геринг не питал иллюзий на этот счет. Одно «решение еврейского вопроса» чего стоило! Тут уж бежать было некуда, нужно было защищаться изо всех сил. Геббельс был доволен достигнутым взаимопониманием. «Хорошо, что Геринг правильно понимает ситуацию, — записал он в дневнике. — Опыт истории показывает, что люди сражаются упорнее, когда знают, что все мосты сожжены и отступать некуда!» Геринг понял, что ему не дадут уйти от ответственности, но он был «эгооптимистом» и в очередной раз махнул на все рукой, положившись на удачу.
Потом партнеры разъехались: Геббельс вернулся в Берлин, а Геринг отправился в Италию. Вскоре союзники совершили жестокий налет на Берлин, во время которого погибло 700 жителей города и 35 000 человек остались без крова. Гитлер вызвал Геббельса и Шпеера к себе в ставку в Винницу и стал при них (заочно) жестоко ругать Геринга, назвав его «мечтателем, витающим в облаках». Оба «заговорщика» поняли, что не стоит даже заводить речь о возобновлении работы Совета обороны под председательством Геринга. Планы «спасения Германии от фюрера» пришлось временно отложить.
2. «Защитить Германию? Нет, наказать Англию!»
20 марта 1943 г. Гитлер вызвал к себе Геринга, вернувшегося из Рима, и устроил ему разнос за налеты союзников на Берлин и на Нюрнберг, посоветовав разобраться с тем, кто из генералов люфтваффе плохо справляется со своими обязанностями. Рейхсмаршал понял, что очередь может дойти и до него, и взялся за дела. Он отправил на фронт часть резерва личного состава люфтваффе, передав их в помощь сухопутным войскам, и организовал гвардейскую танковую дивизию «Герман Геринг», которая была направлена в Тунис, а потом воевала в Италии и на Восточном фронте. Затем он провел «воспитательную работу» среди пилотов истребительной авиации, назвав их, по примеру фюрера, «трусами, избегающими встреч с врагом». Его возмущение подогревалось тем, что американская авиация начала громить предприятия, входившие в концерн «Герман Геринг верке», в котором он владел многочисленным имуществом: это были 176 заводов, 69 горно-металлургических предприятий, 156 торговых и 46 транспортных компаний и 15 строительных фирм.
Разобравшись с делами, он снова занялся своей художественной коллекцией, благодаря которой уже стал самым богатым человеком во всей Германии. Сокровища искусства потоком шли к нему из всех покоренных стран Европы. В марте 1943 г. он получил от Бормана 6 млн марок на пополнение художественного фонда, которые пришлись весьма кстати. Еще 2 млн ему дал министр финансов фон Крозиг, сделавший это с большой неохотой. Геринг понимал, что дела идут плохо, и может случиться так, что будет не до картин, — и все-таки продолжал пополнять коллекцию и расширять Каринхалле, куда он свозил свои богатства. Адъютант Гитлера фон Бюлов говорил, что Гитлер с этого времени перестал обращать внимание на выходки рейхсмаршала и не хотел ничего знать о его поведении.
Американские «летающие крепости» начали совершать налеты на Италию, и немецкие истребители ничего не могли противопоставить их пулеметам и пушкам. 11 июля Геринг послал телеграмму командующему 2-м воздушным флотом, в которой нещадно ругал своих летчиков, обвиняя их в трусости и нежелании сражаться. «Я запрещаю вам отступать!» — приказал Геринг, и с этого времени люфтваффе стали нести невосполнимые потери, лишавшие летчиков всякого желания воевать.
Налеты авиации западных союзников усиливались. Американцы стали бомбить Германию днем, а англичане — в ночное время. В период с 25 июля по 3 августа 1943 г. союзники произвели опустошительные налеты на Гамбург, разрушив порт, предприятия и жилые дома; погибло 35 000 человек. Немецкие радары оказались бесполезными: англичане высыпали в воздух тонны мелко нарезанной алюминиевой фольги, создававшей помехи и сбивавшей с толку операторов. Геббельс записывал в дневнике:
«29 июля 1943 г. В течение ночи мы пережили самый сильный налет из всех, что были совершены на Гамбург. В нем участвовало от 800 до 1000 бомбардировщиков. Кауфман (местный гауляйтер) пишет о катастрофе, потрясающей воображение. Город с миллионным населением уничтожен, возникшие проблемы почти не поддаются решению. Население в миллион человек необходимо снабдить продовольствием, обеспечить одеждой и жильем и как можно скорее эвакуировать. Кауфман сообщает о примерно 800 тысячах бездомных, которые бродят по улицам, не зная, что предпринять».
Кто-то должен был отвечать, и Геринг обвинил в некомпетентности начальника штаба люфтваффе Ге-шоннека; 19 августа тот покончил с собой.
Самоубийство начальника штаба показало, что люфтваффе не в состоянии выполнять все то, что требовали их руководители. «Я всегда считал, что у нас преувеличивают возможности этого рода войск и приукрашивают их состояние!» — отметил в дневнике фон Бюлов.
После смерти Гешоннека Геринг созвал совещание своих ближайших сотрудников, чтобы поправить дело. Новым начальником штаба был назначен генерал Кортен. Галланд (командир авиакрыла) писал о совещании:
«Рейхсмаршал попытался подвести итоги и сделать выводы, сказав, что наступательный период войны закончился, и теперь придется переходить к обороне, по крайней мере, — на Западе. Теперь, сказал он, главной задачей люфтваффе становится защита жизни и имущества германского народа (особенно горожан, больше всего страдающих от бомбардировок), а также действия по защите военного потенциала рейха». Галланд отметил, что никогда, ни до, ни после этого он не наблюдал среди руководства люфтваффе такого единодушия: «Катастрофа в Гамбурге произвела на всех такое потрясающее впечатление, что мы забыли о всяких личных и ведомственных амбициях. Не было споров ни со штабными офицерами, ни с представителями заводов״ прекратилось соперничество между истребителями и летчиками бомбардировочной авиации. Геринг тоже был захвачен общим настроением. Когда обо всем договорились, он встал и сказал, что пойдет переговорить с фюрером по телефону: доложить о принятых мерах и получить необходимые полномочия. Все еще раз единодушно заявили ему, что нужно обеспечить господство в воздухе, хотя бы над территорией рейха, и защитить Германию от налетов. В создавшейся ситуации это можно было сделать, переключив все силы на производство истребителей. Геринг был полностью согласен с общим решением и готов был поддержать его всем своим авторитетом и властью. Потом он ушел в соседнюю комнату и долго не появлялся.
Я и еще один офицер (Пельтц) решили узнать, в чем дело. Зайдя в кабинет, мы увидели неожиданную картину: перед нами сидел совсем другой Геринг — измученный и сломленный человек, Он опустил голову на руки, что-то невнятно бормотал и даже стонал, как от мучительной внутренней боли. Мы не знали, что предпринять. Наконец, он поднял взгляд и сказал, что такого позора он еще не переживал. Фюрер совершенно лишил его доверия и отверг все его советы по коренному изменению ситуации в воздушной войне. Фюрер сказал также, что недоволен люфтваффе, которые слишком часто терпят поражения. Они опозорились, не справившись с его заданиями. Теперь он дает нам всем последнюю возможность оправдаться в его глазах, и для этого мы должны усилить налеты на Англию! Нужно ответить террором на террор — только так можно справиться со всеми врагами, как внешними, так и внутренними. Геринг сказал, что фюрер прав, — как всегда, и что нужно признать наши ошибки. С этими словами он встал и громко провозгласил: «Полковник Пельтц, я назначаю вас ответственным за налеты на Англию!»
Да, нам удалось усилить налеты на Англию! Мы получили новые самолеты «Ю-188» и «Хе-177» и приложили все усилия, чтобы выполнить приказ фюрера, следуя его тактике — «отвечать террором на террор». Но результаты оказались не слишком существенными, по крайней мере, они не имели стратегического значения». Никакого перелома в войне не получилось. Высадка союзных войск в Сицилии и выход Италии из союза с Германией еще больше ухудшили ситуацию.
Геринг выглядел растерянным. Он перестал надевать свои ордена и все чаще повторял, что бомбардировки германских городов — это божье наказание за грехи (но за чьи?). Один раз он попытался, вспомнив опыт «Битвы за Англию», руководить действиями истребителей прямо из Каринхалле, но запутался и ошибся, послав свои самолеты не в ту сторону. Американцы спокойно отбомбились и улетели, оставив после себя новые разрушения.
26 ноября Гитлеру показали новый реактивный истребитель «Ме-262». Осмотрев машину, Гитлер подозвал к себе конструктора и спросил: «Можно ли сделать так, чтобы это был не истребитель, а бомбардировщик?» Мессершмитт ответил утвердительно, сказав: «Да, можно! Он может нести две бомбы по 250 килограммов». Тогда Гитлер распорядился: «Пусть это будет скоростной бомбардировщик!»
Гитлер был одержим идеей уничтожения самолетов противника на аэродромах, а также задумывался об отражении возможной высадки союзников во Франции; что же касается защиты территории самой Германии, то это беспокоило его в последнюю очередь. Поэтому он настоял на своем решении («Делайте бомбардировщик!»), когда Геринг попытался его переубедить, доказывая, что новый самолет будет прекрасным истребителем, обладая преимуществом в скорости и высоте полета над всеми самолетами противника. Именно такой самолет позволил бы немецким летчикам вернуть превосходство в воздухе и защитить от бомбардировок германские города. Впрочем, эти споры имели достаточно отвлеченное значение, потому что выпуск нового самолета в больших количествах оставался делом будущего.
1943 г. приближался к концу, и Геринг, думая о будущем, решил положиться на судьбу, не пытаясь изменить происходящее своими силами. Размышляя о том, что ждет его впереди, он не мог отделить себя от фюрера; он всегда гордился тем, что немцы видят его рядом с фюрером, а не где-то внизу, среди прочих, и знал, что именно такое положение обеспечило ему почет, власть и уважение сограждан. Теперь он понял, что путь, которым следует Гитлер, ведет к катастрофе, но продолжал надеяться на благополучный исход, на то, что стечение обстоятельств еще может позволить ему, например, стать «первым лицом в государстве», унаследовав власть, которую он ждал так долго. Шпеер позже сказал, что если бы в Германии правил Геринг, а не Гитлер, то национал-социализм имел бы совсем другой вид, а может быть, вместо него в Германии утвердился бы совершенно другой строй. Впрочем, все это — не более чем предположения.