Кэсс посмотрела на часы. Челси уже два часа была в гримерной, и Кэсс начала нервничать:

— Я просила, чтобы Челси выглядела измученной и подавленной. По-моему, это не слишком сложно.

— Хм… — Рудольфо насмешливо осклабился.

— На что у них уходит столько времени?

Был последний день съемок. Часть съемочной группы занималась тем, что собирала дополнительный отснятый материал — отдельные кадры, пейзажи — на случай, если это понадобится. Все костюмы, осветительное и звуковое оборудование, которые были больше не нужны, упаковывали для отправки в Лос-Анджелес или для возвращения местным агентствам, которые предоставили все это в аренду кинокомпании. За день до этого Кэсс и Рудольфо дали всем незадействованным актерам и членам съемочной группы выходной. Сегодняшний эпизод требовал максимальных усилий от всех — гримеров, костюмеров, осветителей… от каждого. Конечно, больше всего усилий требовалось от Челси. И от Кэсс.

Рудольфо протянул ей очередную чашку кофе — третью за это утро.

— Посиди здесь и расслабься. Мы все успеем. Мы сделали все от нас зависящее. Осталось немного. Всего через несколько часов мы закончим и отпразднуем это сегодня вечером. — Он положил руку ей на плечо и нежно сжал. — Да, это, отличная идея — устроить грандиозную вечеринку для всех. Мы ее заслужили. Что может быть лучше маскарада? Великолепно, это намного лучше, чем пикник на природе.

Кэсс не возражала. У нее не хватило духа сказать ему, что это была идея Джека. Она и так чувствовала себя униженной.

Звукооператоры включили фоновую музыку — романтическую балладу о любви и утрате, — чтобы создать нужное настроение. Музыка точно отражала состояние Кэсс в то утро, но она решила не поддаваться грусти. Вместо этого она «выключила» эмоции, избавляясь от всех чувств, кроме чувства триумфа.

Челси наконец вышла: великолепная невеста в роскошном одеянии, но утомленная, негодующая, растрепанная — как раз то, чего хотела Кэсс. В этот момент на площадке появился Джек с сопровождением. На секунду Кэсс подумала, могло ли это действительно быть совпадением, но тут же отбросила эту мысль. Он выглядел спокойным. На нем были брюки цвета хаки и коричневая с синим рубашка-поло. Джек подошел, поцеловал ее в лоб и сказал:

— Я ждал вчера твоего звонка. К полуночи я понял, что ты, должно быть, уснула. Ты же получила мое сообщение?

Кэсс выдавила улыбку:

— Я действительно устала. Я… думаю, я сломалась.

Он пожал плечами в легком недоумении:

— Ладно, но ты могла позвонить сегодня утром.

— Я очень спешила… Мне нужно было на площадку. Я могу думать сейчас только о фильме. — Голос ее был ровным, но Кэсс не смела поднять на него глаза. Она старалась не замечать его присутствия.

В голосе Джека послышалось напряжение. Он сделал шаг назад.

— Может, мне уйти и вернуться потом? Возможно, тогда мы сможем поговорить.

Она повернулась и взглянула на него:

— Извини. Мы уже начинаем. Ты не мог бы отойти с площадки?

Кэсс сделала знак Рудольфо, тот передал сигнал ассистенту, который прокричал:

— Тишина на площадке!

Включили все приборы, предварительно проверив положение камер и освещение. Парикмахеры и гримеры были наготове, а Рудольфо совещался с техниками. Челси заняла свое место позади Бенгино. Планируя эту сцену, Рудольфо и Кэсс решили, что ее срежиссирует Кэсс. Бенгино все еще считал ее своей музой, и даже Челси, несмотря на ее сумасшествие, всегда удавалось изобразить то, что требовала от нее Кэсс. На прошлой неделе они сняли финальную сцену фильма — когда Офелия убегает из церкви, где она должна обвенчаться с дожем, которого выбрал для нее отец. Она находит Кармело мертвым, пронзенным инкрустированным мечом, что принадлежал охране ее отца. Компания арендовала коттедж у фермера, и в фильме он служил местом встреч Офелии и Кармело. Переделать расписание съемок было нетрудно: сцена, идущая перед душещипательным финалом, снималась на площади Сан-Марко.

Теперь перед Кэсс стояла задача заставить этих двух абсолютно разных актеров изображать любовь и страсть, хотя после нескольких недель, проведенных в объятиях друг друга, между ними не возникло ни малейшего влечения. Ей надо было заставить Челси-Офелию показать всю ее боль, когда Бенгино-Кармело говорит ей, что женился на другой, хотя любит Офелию больше жизни.

Он — Кармело — сделал это, чтобы доказать ее отцу, что он не будет мешать ее браку. Любовники расстаются, она возвращается в великолепную часовню, чтобы выйти замуж за негодяя-дожа; он возвращается домой дожидаться свою невесту, которая должна вернуться со свадьбы Офелии, его настоящей любви. Когда Офелия идет к алтарю, чтобы выйти замуж за человека, которого ненавидит, она вдруг разворачивается и убегает, на этот раз чтобы уже не вернуться. Она бросает фату и цветы на лестницу собора и бежит через площадь. Она срывает золотой медальон с ленточки на шее и бросает его опешившему крестьянину, продающему овощи с тележки. «Вот плата», — кричит она, вскакивая в тележку, и пускает лошадей бешеным галопом. У Офелии мало времени, чтобы оказаться в безопасности со своим любимым. Она спешит, уверенная, что любимый пошел туда, где они были вместе. В последнем кадре шлейф Офелии развевается за ее спиной.

Правильно сыгранная, эта сцена могла быть наполнена подлинной страстью и драматизмом. Сыгранная неверно, она превратилась бы в дешевую пародию. Кэсс уже проверила съемочную группу и быстро поговорила с Челси, которая ждала своего выхода из дверей собора. Кэсс знала, ей надо вытянуть всю боль из этой неуравновешенной женщины. Она была в ней, скрытая под лживостью и злобой. Поговорив с Челси, Кэсс направилась к Бенгино, стоящему возле фонтана. Довольная тем, что оба они настроены на одну волну, она сделала знак Рудольфо, что можно начинать.

Когда все оказались на своих местах, Рудольфо крикнул:

— Мотор!

В центре кадра была Офелия, в свадебном платье за двадцать пять тысяч долларов, которое Валентино создал специально для фильма. Она шла через каменную площадь к Кармело, в волнении стоящему у фонтана.

Блондинка с неистовым взглядом и растрепанными волосами почти бежала, не заботясь о своем платье, подол которого волочился по листьям и лужам.

— Кармело, — тихо позвала Офелия.

— Я здесь, за фонтаном, — ответил актер. Казалось, Кэссиди сделала все возможное, чтобы заставить его играть хорошо, но она не была удовлетворена. Пришлось остановить съемку, и они начали снова, но опять безуспешно.

Наконец, она приблизилась к актеру:

— Бенгино, тебе кто-нибудь разбивал сердце?

Он кивнул. Вокруг него суетились гримеры. Кто-то наносил гель на его волосы, собранные сзади.

— Конечно. Я тебе рассказывал.

— Расскажи еще. Расскажи мне об этом.

В течение пяти минут актер вспоминал историю своей первой, разрушительной любви.

— Вспомни это время. Что ты чувствовал?

— Я хотел убить человека, который украл мою любовь.

— А что ты чувствовал к ней?

Актер что-то вспомнил. Кэссиди увидела, как зажглись его черные глаза.

— Хорошо, давайте снова начнем с выхода Офелии. — Кэсс крикнула: — Челси, тебе не терпится его увидеть. Ты пришла, чтобы сказать ему, что ты покинула своего жениха у алтаря. Ты боялась, что не найдешь его. Теперь для тебя самое главное, чтобы он тебя увез и действовал быстро, чтобы вы оба смогли убежать.

Когда Челси входила в роль, она была как в трансе. Это выглядело странно, даже немного жутко. Она едва понимала указания Кэсс.

Сцена началась снова. Офелия подходит к Кармело, кладет руку ему на плечо и быстро говорит:

— Мы должны немедленно уехать. Ни мой отец, никто не знает, что я сбежала. Мы должны бросить все, должны бежать.

Но он не поворачивается к ней, и Офелия со страхом спрашивает:

— В чем дело? Кармело, скажи мне, почему ты на меня не смотришь? Я пришла, как обещала. Я твоя.

— Слишком поздно.

Офелия смотрит ему в лицо, длинный шлейф ее платья — с помощью тщательно направленного вентилятора — окутывает их.

— Послушай меня.

Кармело стоит, не двигаясь.

— Нет, любовь моя. Слишком поздно.

Офелия протягивает ему руку.

— Видишь? Кольца нет. Я свободна, я твоя. Мы должны уехать, пока отец не обнаружил, что я сбежала.

Кармело опирается о фонтан и пытается избежать ее удивленного взгляда. Кэсс сделала знак оператору подвинуться ближе — крупный план.

— Я женился на другой. На Софии. Я не мог ничего поделать. Твой отец…

Офелия замирает. Ветер — это еще один большой вентилятор — дует со стороны фонтана, подхватывая брызги воды и кружевную фату и шлейф. Офелия пытается поймать развевающуюся фату. Светлые волосы Челси причесаны таким образом, что они тут же падают множеством завитков, обрамляя ее миловидное личико.

Все идет прекрасно, подумала Кэсс. Она показала поднятый большой палец и придвинулась на несколько футов ближе, встав за спиной оператора. И в этот момент она увидела это сходство с Ланой. Ей на память пришла фотография матери в роли Офелии. Кэсс крепко зажмурилась и выкинула из головы все, кроме сцены, которая сейчас снималась.

— София! Невозможно. Она подружка невесты. Сейчас она там, в часовне. Ждет.

Кармело покачал головой.

— Я… я так разозлился. Твой отец… мы…

— И ты женился на моей лучшей подруге?

В этом месте должна была быть пауза, в этот момент до Офелии доходит смысл сказанных слов, и она все понимает. Первый раз с начала съемок Кэсс сосредоточилась на Челси. Было видно, что она не только не испытывает боли, но, казалось, прикладывает большие усилия, чтобы не улыбнуться, точнее, не ухмыльнуться. В этот момент Челси обратила внимание на Кэсс, стоящую рядом с камерой, и уже не сводила с нее взгляд. Внезапно из горла Кэссиди вырвался низкий звук, похожий на рычание раненого зверя. Когда она убегала с площадки, она услышала позади себя крик Рудольфо.

— Кэсс, что… Куда ты, черт побери? — кричал он. — Вернись!

Ассистент режиссера произнес, заикаясь:

— Э-э… пятиминутный перерыв.

* * *

Кэсс была на грани нервного срыва, и тут кто-то схватил ее за руку. Она сердито обернулась. Джек отнюдь не нежно держал ее за руку, взгляд его изумрудно-зеленых глаз был тяжелым.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил он.

— Ничего. Все в порядке. Я просто устала.

— А съемки? Еще час или два, и все закончится. Как ты можешь сейчас уйти?

Кэсс яростно взглянула на него. Она приняла его игру.

— О, теперь ты хочешь, чтобы я выиграла? Неужели?

Глаза Джека широко раскрылись. Он отпустил ее руку.

— О чем ты говоришь?

— Реши, Джек, — ты хочешь выиграть или проиграть? Ты не можешь сделать то и другое одновременно. Я ушла с площадки, и мы теперь не закончим съемки до полуночи. Конечно, Рудольфо сможет снять эту сцену, мы все обговорили. Но все равно потребуется время, чтобы вернуть всех на места и начать заново, так что мы не закончим до полуночи. И тогда ты победил, так?

Джек отступил, не зная, что сказать.

— Ну, да… но все это…

Кэсс не дала ему закончить.

— А если я сейчас вернусь, мы закончим вовремя, и я выиграю. Что для тебя лучше?

— Лучше для чего?

— Чтобы поиметь меня! — она сорвалась на крик. Ей хотелось ударить его побольнее. Она с трудом сдерживалась, чтобы не стукнуть его кулаком по груди, не вцепиться ему в волосы, не выцарапать его лживые глаза.

Но вместо этого она прошла мимо него, закинула рюкзак на плечо и направилась к площади. Джек следовал за ней:

— Будь добра, успокойся и объясни, в чем дело, ты ведешь себя, как испорченный ребенок.

Последнее замечание переполнило ее чашу терпения. Она резко обернулась, намеренно задев его сумкой:

— Твой чертов план! Вот в чем дело. Ты, Челси и то темное дельце, которое вы вдвоем состряпали против меня и моего отца.

Несмотря на загар, было видно, как Джек побледнел. Его взгляд метнулся в сторону.

— Чертова сука, — пробормотал он. — Она не могла удержаться, чтобы не рассказать тебе.

Кэсс уже не могла сдержать слезы. Они, обжигая, текли по щекам, оставляя полоски туши.

— По крайней мере, у тебя хватило мужества признать это.

Он наклонился к ней и тронул за плечо. Кэссиди с отвращением отпрянула.

— Пожалуйста, Кэсс, позволь мне объяснить. — Он снова потянулся к ней.

— Оставь меня в покое. Не трогай меня.

— Успокойся. — Он, сдаваясь, поднял руки и отступил. Видя боль в ее глазах, Джек продолжил:

— Я признаю, что мои методы не всегда порядочны. Я хотел выиграть, но это было до того, как мы с тобой…

— Хватит. — Она вскинула руку в знак протеста. — Я не хочу этого слышать.

Джек, ошарашенный, молча стоял, наблюдая за любимой женщиной. Его сердце разрывалось. Наконец он заговорил:

— Не секрет, что мы с Роджером — соперники, враги. Я действительно хотел, чтобы он потерял «Десмонд». Это жизненно важная часть «Колоссал», и я хочу получить ее целиком. — Он помолчал. — И когда мы заключили это пари, я был уверен, что ты разгадаешь мой план. Челси идеально подходила, чтобы шпионить за тобой. Она тогда уже сказала мне, что хочет получить эту роль, кроме того, я был уверен, что она загубит фильм. Можешь считать, что Челси была моим планом Б. — Он снова потянулся к ней. — Но, к моему удивлению, тебе удалось выжать из нее больше того, на что она способна. Роджер может гордиться тем, что «Опасные желания» будут его последним фильмом. И тебе до выигрыша пари осталось каких-нибудь три часа. Теперь ты видишь, что оба моих плана провалились.

— Ты лжешь, — процедила Кэссиди, вырывая руку. — Ты не только пытался отнять «Десмонд» у моего отца, ты еще придумал эту нелепую историю про то, что Челси — его дочь.

— Что? Я не… — Он был в недоумении, и Кэссиди это видела. Но она продолжала его обвинять:

— Ты лжешь.

— Кэссиди, — он хотел дотронуться до ее подбородка, но она отшатнулась, — я не понимаю, о чем ты говоришь.

Кэсс остановилась, но не поднимала на него глаз. Она была уверена, что он говорит правду, но не могла показать ему свои чувства. Она попыталась сменить тему:

— Может, это и правда, но все остальное…

Он быстро прервал ее:

— Все закончилось не так, как я предполагал. Ты была прямой дорожкой к Роджеру. Когда дело касается тебя, если ты еще не заметила, он беззащитен. Я знал, что смогу добраться до него через его дочь. Но когда я узнал тебя лучше, что-то произошло. Сначала я увидел, что ты настолько талантлива, что сможешь отлично выполнить эту тяжелую работу, а потом я влюбился в тебя. Мне больше не хотелось причинить боль Роджеру, не хотелось забрать его студию — потому что у меня была ты.

Кэссиди убедилась, что Джек смотрит ей в глаза, и спросила:

— А моей матери ты говорил то же самое?

Она не стала ждать ответа — у нее не было на это времени. Ноги сами понесли ее на площадку. Она никому не позволит мешать завершению съемок. Она сделала Рудольфо знак, что все в порядке, и вернулась туда, откуда убежала четверть часа назад. Осталась одна финальная сцена, и фильм будет завершен. «Десмонд» останется у нее, а Челси и Джек навсегда уйдут из ее жизни.

Кэссиди Инглиш, дочь легендарных Роджера и Ланы Турмейн, победит. Тогда она подумает о будущем.

— Извините, ребята, — крикнула она съемочной группе. — У меня просто мандраж… Вы отлично работаете! Давайте продолжим. Я не буду говорить о том, как я ценю то, что вы делаете, несмотря на непреодолимые препятствия и тяжелые условия. Большинство из вас знают, какие усилия некоторые прилагают, чтобы помешать съемкам «Опасных желаний». — И Кэссиди обвела взглядом Рудольфо, Челси, Джека и продолжила: — Кто-то больше, кто-то меньше. — Она дернула плечом. — Главное, что вы лучшая команда, с какой кому-нибудь приходилось работать. Я закончу свою благодарственную речь сегодня на вечеринке. А теперь давайте начнем с того места, где Кармело говорит Офелии, что он женился на Софии. Ну, поехали. Это последняя сцена. Покажите, на что вы способны.

Когда техники, актеры, помощники заняли свои места, ассистент режиссера крикнул:

— Тишина на площадке.

В один голос Кэсс и Рудольфо, стоящие рядом за главной камерой, крикнули:

— Мотор. Начали.

Работа продолжилась, как будто перерыва и не было. Вместо того чтобы сидеть на стуле за камерой, Кэсс летала по площадке вокруг камер, уговаривая, успокаивая, подбадривая актеров и съемочную группу, ни на секунду не выпуская из виду то, что происходит в кадре.

Сцена в церкви была уже подготовлена и освещена, поэтому съемки внутри часовни заняли не больше полутора часов: Офелия, которой служанки помогают с фатой и цветами, священник и прислужники у алтаря, отец Офелии, злобный дож, музыканты… крупный и общий план. В это время привезли тележку и лошадей и площадь подготовили для финальной сцены. Освещение и звук почти не надо было менять, потому что первая часть сцены снималась там же, у фонтана.

Игра Челси была безукоризненной. Кэсс полагала, что одного дубля сцены ее побега достаточно, но благоразумие требовало снять еще один.

В тот момент, когда Челси на тележке покинула площадь и исчезла из вида, Рудольфо крикнул:

— Снято!

Тишину на площадке взорвали бурные аплодисменты. Возгласы радости прокатились по старинной площади. В этот момент актеры, съемочная группа и весь город были заодно — они превратили в реальность прекрасную мечту Роджера Турмейна. Кэсс и Рудольфо восторженно обнялись, к ним подбежала Элли. Кэсс освободилась от объятий и повернулась к присутствующим.

— Спасибо всем, каждому из вас, от всего сердца; я благодарю вас и от имени моего отца. Увидимся сегодня на балу!

Ей надо было уйти с площадки, от людей, пока она не сорвалась. Она слишком много пережила за последнюю неделю. Из-за нескончаемого напряжения, нарастающего с того дня, когда она уехала из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, чтобы быть рядом с умирающим отцом, она совсем выдохлась. Ей нужна была разрядка. Но только не сейчас, не перед всеми. Чувства переполняли площадку, как будто начался еще один пожар. Они закончили! Она была уверена, что «Опасные желания» станут хитом так же, как исторические фильмы «Мерчант-Айвори», но сейчас даже это было не важно. В ее сознании остались только мысли о том, кем она была, когда попала сюда, и кем стала. Это был момент огромного эмоционального взрыва, великой радости и великой боли. Только после этого Кэссиди осознала, что она выиграла пари! «Десмонд» был в ее руках. С противоположного конца площади Джек поднял в знак одобрения большой палец и улыбнулся. Однако даже с такого расстояния Кэсс заметила, что улыбается он печально.