Пролог

Великий Круг – так называли они его. Древние знания, древние умения мудрейших – давно забытые, давно сгинувшие в песках времён, сметающих всё на своём пути и не щадящих никого и ничего. Начавшись с разлада в едином видении, противостояние двух величайших знатоков Великого Круга привело к страшной трагедии, обернувшейся распадом и погибелью целого мира. Немногие сумели спастись, а среди выживших лишь единицы сохранили фрагменты древних знаний, а история разноречивых суждений была позабыта, когда подошёл к концу жизненный срок тех, кто ещё нёс в себе осколки этих печальных воспоминаний.

Но проторенный когда-то путь не сгинул в вечности, ибо оставшиеся хранители его секретов рьяно стремились пройти его до конца. Они разбрелись по миру, стараясь вернуть ему былое величие, но то ли им недоставало дара учительства и убеждения, то ли сами люди так сильно изменились, что мало кто был способен и готов понять, принять и продолжить то, что делали и к чему стремились древние. Как бы то ни было, именно они – далёкие потомки зачинателей Великого Круга – должны исправить давно позабытую ошибку и предотвратить ту угрозу, что эхом последствий нарушенного равновесия мира докатилась до нынешних времён и приготовилась погубить всё живое.

В Добраобаре, объединённом государстве одиннадцати независимых городов, их знали как ворожей, умеющих то, на что не был способен никто другой, но только время покажет, смогут ли они осознать свои высшие цели и хватит ли им сил и мастерства этих целей достичь. Пока же угрозы никто не ведал и ни о чём не подозревал. Крестьяне днями напролёт трудились на полях; ремесленные гильдии набирали умелых учеников, которые удивляли старых мастеров новыми идеями; купеческие караваны бороздили дороги Добраобара, везя с собой редкие товары из далёких стран востока и запада; а городские магистраты плели сети интриг и вели лукавые игры, борясь за деньги, власть и влияние. Ворожеи же здесь были редкими гостьями, но как только появлялись, то очень скоро попадали в цепкие лапы городской знати и, обременённые собственными обещаниями и пленённые хвалой, богатствами и роскошью городов, становились сошедшими с пути, живущими на старых знаниях и умениях, неспособными научиться большему. Так уменьшались ряды тех, в ком мир когда-то находил опору. Так исчезали те, кто мог противостоять грядущему. Так угасала последняя надежда.

 

Глава 1. Объездной тракт

– Быстрее, Альд, поторопись.

– Да знаю, я, знаю! – с заметным недовольством ответил Альден, копошась в своём походном мешке. – Ну где же он, где?!

Парень что-то искал среди аккуратно уложенных матерью вещей, своими яростными движениями всё больше превращая их в один большой спутанный комок.

– Караван ждать не будет, и ты прекрасно об этом знаешь, – напомнила мать.

– Да, да, да, – разозлился он на уже какое по счёту напоминание об очевидном. – Я не поеду без своего ключа, – насуплено сказал он и манерно сложил руки на груди.

– А в своей мастерской ты смотрел? – поинтересовалась мать.

– Ну а как ты думаешь? – огрызнулся мальчик.

– Одолжишь у других учеников, – попыталась успокоить его мама, но, разумеется, безуспешно.

– У других учеников! – язвительно повторил Альд. – Делать им нечего, как раздавать свои инструменты первым встречным.

– Когда подружишься с ними, то первым встречным уже не будешь, – возразила она.

Он ничего не ответил, поправив на носу очки с маленькими хрустальными линзами шестигранной формы. Несмотря на свой замкнутый характер, он действительно очень хотел найти единомышленников среди учеников механической гильдии. Деревенские оболтусы не принимали Альдена в свою компанию и частенько подшучивали над ним, из-за чего он замыкался в себе ещё больше. Друзей у него не было совсем, и почти всё свободное время он проводил в одиночестве в мастерской, которую соорудил сам в ветвях двух старых деревьев, что росли неподалёку от дома на холме.

Мать очень любила его и не хотела отпускать, особенно теперь, после смерти отца, но она понимала, что другой возможности отправить сына в город может более не представиться, ведь караваны перестали проходить через деревню. Теперь их путь пролегал южнее по новой дороге через высохшее болото. Однако в последние несколько недель шёл такой ливень, что тракт в этом месте вновь стал непроходимым. Саму дорогу не размыло, но вокруг неё появились топи, и поползли слухи о нападениях болотных тварей. Рисковать никто из путников не хотел – уж лучше сделать крюк по старому пути, свернув на север. Обо всём этом селянам поведал гонец, направлявшийся в Тиринмин. Он также сообщил, что по пути обогнал идущий в город караван, а значит, тот должен был также вскоре проехать через деревню, чего не случалось уже много лет.

Как только мать Альдена услышала эти новости, перед глазами тут же всплыли воспоминания об отце мальчика: «Смотри, какой смышлёный! Невероятно, он сам починил!» – восхищался отец. – «Как подрастёт, обязательно отправлю его в город. Негоже ему на полях спину гнуть». Он не простил бы ей, если бы знал, что она ничего не сделала, хоть и понимала, что следующей возможности отправить сына на учёбу может не случиться и вовсе. Отцу нравилась его увлечённость инструментами и разными приспособлениями, и его совершенно не волновало то, что мальчонку местные считали чудным, и что никто не хотел с ним водиться. В те времена земледельческие дела шли в гору, и как только представлялась возможность, отец покупал у караванных торговцев инструменты по работе с деревом и металлом, а также и хитрые механические диковинки вроде самооткрывающихся шкатулок, дверных замков или заводных игрушек, которые купцы, бывало, везли с собой. Всё это он дарил Альду, который первым же делом разбирал железные устройства до последней пружины.

– Не поеду. Это был отцовский подарок, – завредничал мальчик.

– Как и всё остальное, – тихо молвила мать и отвернулась. На глазах у неё выступили слёзы. Все планы, воспоминания, мысли и чувства слились воедино и нахлынули разом, пронзая сердце. Всё внутри сжалось, и она поняла, что вот-вот разрыдается в голос, прижмёт сына к себе и уже никогда и никуда не отпустит. Тогда она резко схватила его за руку, взяла его походный мешок и приказным тоном произнесла:

– Идём!

Мама всегда была очень обходительной и никогда себя так не вела, поэтому Альден решил, что перечить не стоит. Они вышли из дома и поднялись на холм. Мальчик в последний раз окинул взглядом своё убежище в ветвях, в которое он вложил так много времени и сил. Спустившись по пыльной тропе, они повернули на главную улицу и, пройдя почти до самого конца, свернули ещё раз по направлению к лавке дядюшки Вимхо. Миновав мост, они повстречали деревенских мальчишек, один из которых, не постеснявшись матери Альдена, громко заявил во всеуслышание:

– Смотрите-ка, очкастый пошёл поглазеть на заезжих!

– Брысь отсюда! – рявкнула мать к полному изумлению не только сына, но и мальчуганов, которые тут же поспешили ретироваться.

– Теперь запомни хорошо, Альд, что я тебе скажу. В пути ни с кем не разговаривай, к воинам не вздумай даже приближаться – это дикие и грубые люди. До Тиринмина ехать пять-шесть дней, еды тебе хватит. Дорога рискованна, но на караваны нападают очень редко – рядом с путниками ты в безопасности, так что ни в коем случае никуда не отлучайся, когда будет привал. Как я уже сказала, караван ждать не будет. Обуза им не нужна, но я хорошо заплачу вожатому. Возьмёт он тебя, только если не будешь доставлять беспокойств и неудобств, поэтому будь тише воды, ниже травы – сиди молча, никого не тревожь, представь, что ты всего лишь один из купеческих тюков. Когда караван остановится в Тиринмине, кто-нибудь из купцов доведёт тебя до здания гильдии, но там и оставит. Ты должен спросить Омнуса. Это единственный человек из города, которого мы знали с твоим отцом. Запомни – Омнус, – отчётливо произнесла мать. – Надеюсь, что он всё ещё там и что… он всё ещё жив, – сделала она недолгую паузу. – Он обязательно поможет! Должен помочь. Если вдруг что не так, ищи любого ремесленника и покажи ему, что умеешь. Просись на любую работу за еду и ночлег, а сам жди ближайшего каравана, идущего на восток. Расскажешь вожатому, как добрался до города, и что тебе нужно проехать несколько суток до деревни на холмах.

Смотри сюда, видишь? Вот здесь на ремне шов, там внутри кармашек с двумя серебренниками. Покажешь их караванщику, едва ли он сможет тебе отказать. Ни в коем случае не доставай и не трать их – они только для этого случая, ты понял?

Альден молча кивнул. Только сейчас он начал понимать всю серьёзность происходящего: что ему действительно придётся впервые покинуть родной дом. Когда мама поведала о своём намерении отправить его в город на учёбу, то в голову приходили какие угодно мысли, но не эта. Ехать как-то сразу же расхотелось, но, глядя на мать, возражать почему-то тоже, хотя он часто вступал с ней в пререкания из-за своего норовистого характера. Мама уже объяснила, что учиться, скорее всего, придётся несколько лет, после чего он сможет вернуться. Она говорила, что в деревне у него нет никакого будущего, и что если вдруг поразит какая-нибудь серьёзная хворь, то здесь, в отличие от города, шансов на излечение было маловато. Совсем недавно суровый недуг унёс жизнь его отца, то же самое случилось несколько лет назад и с тёткой, которая жила вместе с его родственниками по материнской линии в доме на нижней улице. Местные знали, только как справляться с лёгкими недомоганиями – умелых же целителей не было даже в ближайшем селе.

С другой стороны, родной дом ему изрядно наскучил: все окрестности он давным-давно облазил, а единственным хоть сколь-нибудь значимым приключением было ежегодное посещение Ярмарки Южных Лугов – живописного места между трёх озёр, ближе к восточному тракту, где в разгар второго летнего месяца устраивалось грандиозное трёхдневное празднование. В это время туда стекались жители всех соседних сёл, деревень и хуторов, а также изредка заезжали мелкие торговцы и ремесленники с западных окраин земель Крубрада. В последние годы эта ярмарка стала единственной и редкой связью селян с внешним миром. Не то чтобы Альд любил сами приключения как таковые, но новые места влекли его возможностью разузнать что-то интересное. Иногда он задумывался о том, как оно там, в городе, или, например, что за люди живут ещё восточнее Крубрада, откуда купцы везли с собой всякие интересные приспособления. Правда, делаться торговцем, чтобы провести чуть ли не всю жизнь в дороге, у него не было ни малейшего желания.

– Ну вот и пришли, – сказала мать Альдена и тяжело вздохнула.

Караван стоял чуть поодаль от холма, где кособочились последние деревенские хижины, а дорога сливалась с ещё одной, огибавшей холм и бегущей далеко в поле, на дальней границе которого виднелась кромка густого леса. Через версту эта дорога делилась ещё на две, одна из которых вела вдоль опушки в ближайшее село, а по другой, уводившей глубоко в чащу, когда-то шли путники и караваны в Тиринмин. В те времена она была широкой и укатанной, но природа быстро берёт своё: обочины густо поросли кочками, мхом и кустарником, местами прямо посредине колеи пробивались гибкие побеги молодых деревьев. Местные знали, что если и дальше никто не будет здесь ездить, через несколько лет дорога так зарастёт, что станет совершенно непроходимой. Но поделать с этим ничего не могли.

– Смотри, это тарны, – сказала мать, указывая Альду на массивных тягловых животных, своей статностью напоминавших быков. Только эти были выше, гораздо шире, с длинной шерстью на голове и гривой на шее, с толстыми прямыми ногами, каждая из которых завершалась четырьмя копытами. Грубая морщинистая кожа по бокам животного отливала бронзой. Но больше всего в глаза Альдену бросились огромные чёрные рога, которые, изгибаясь, опускались по бокам большой вытянутой головы почти до самой земли, а затем устремлялись вперёд наподобие бивней. – Они не так быстры и проворны, как лошади, но зато послушные, сильные, стойкие, а главное – совершенно ничего не боятся, – сказала мама. – Вот почему в караваны берут именно их.

То, что они были сильными, мальчику было и так понятно, глядя на здоровенные купеческие фургоны, местами покрытые тонким листовым железом. Ни лошади, ни даже быки такое бы не потянули, если только не впрячь сразу несколько пар. Некоторые фургоны казались ему двухъярусными, так как возвышались над остальными, хотя по внешнему виду определить это было не так-то просто. Другие же были поменьше – эти не особо длинные повозки уж точно имели всего один этаж, и в них впрягался только один тарн, а не пара, как в остальные, и всё же двух целиком и полностью одинаковых фургонов в караване не было. Они использовались не только как дом, средство передвижения и склад, но и как торговая лавка, и были умело расписаны и разукрашены странными письменами и красивыми сложными узорами. В самом невзрачном из них ехали пешие воины – стражники каравана. Все они сейчас сидели возле большого костра. Альден подумал, что среди них должны были быть и всадники, так как неподалёку от обоза паслись четверо боевых лошадей.

Мальчик с матерью подошли ближе. У одного из фургонов толпились деревенские. Как оказалось, здесь уже вовсю велись шумные беседы с караванными купцами: кто-то пытался что-то выторговать или выменять, кто-то любопытствовал о том, везут ли торговцы какие нужные товары. Остальные выспрашивали новости внешнего мира или просто глазели на чужеземцев и на их удивительные повозки, запряжённые могучими тарнами. Альд насчитал семь фургонов, хотя купцов было всего четверо. Наверное, кто-то из них оставался внутри своей лавки на колёсах, а может, какой из торговцев владел больше чем одним фургоном.

– Могу я поговорить с караванщиком? – вежливо обратилась мать к мужчине с пышной бородой, курительной трубкой во рту и большим золотистым медальоном на груди.

– Простите, что? – купец наклонился чуть вперёд, пытаясь расслышать вопрос в оживлённой шумихе торгов и громких разговоров.

Громче всех в толпе тараторил прохиндей Вимхо, стараясь втюхать одному из купцов несколько бочонков застоявшегося в его лавке мёда.

– Караванщик. Где мне его найти? – повторила мать.

– А, вам нужен Кэлбен, – почтительно ответил купец, указывая на самый дальний фургон. – Постучитесь вон в тот, в самый первый.

– Идём, Альд.

Они быстрым шагом направились к массивному низкому фургону с большим крытым прицепом.

Мальчик вовсю крутил головой, осматривая хижины на колёсах вблизи. Они совсем не были похожи на хилые деревенские телеги с навесами. Колёса с железными ободьями были гораздо толще, и у длинных фургонов вместо привычных четырёх колёс было аж целых шесть. На платформах из мощных квадратных брусьев покоились почти что настоящие дома с покатыми крышами и узенькими окошками. Альден подумал, что срединная часть боковин, должно быть, при желании откидывалась, превращая фургон в торговую лавку, хотя сейчас эти громоздкие ставни были плотно закрыты. Нераспряжённые тарны молчаливо стояли на месте, вяло пожёвывая нарубленные для них свежие ветки.

– Простите, Кэлбен? – осторожно спросила мать, постучав в невысокую дверь подвесного крыльца на торце здоровенного головного фургона.

После недолгой паузы послышались тяжёлые шаги и дверь отперлась. В дверной проём наклонился черноволосый мужчина среднего возраста в тёмно-синем, разукрашенном узорами кафтане, с испещрённым шрамами хищным лицом и толстыми золотыми кольцами в ушах. Он пристально посмотрел на обоих своими серыми как сталь глазами и сказал:

– Какое у вас ко мне дело?

– Нам нужно в Тиринмин, – резко выпалила мать. – Не мне. Ему, – быстро уточнила она.

– Мы не берём в поход детей. Всего наилучшего, – отрезал вожатый каравана и захлопнул тяжёлую дверь.

– Тридцать пять крубрадских медяков! – прокричала она ему вслед. – И он немой. Он не будет доставать, просто довезите!

– Немой? – зашептал опешивший мальчик.

Мать сердито посмотрела на него сверху вниз. Тут дверь громко распахнулась вновь.

– Немой? – переспросил Кэлбен, недоверчиво прищурившись.

– Ну… почти. Он совсем ничего не говорит, обычно просто сидит в углу как… как купеческий тюк, – произнесла она с виноватым видом. – Всего шесть дней пути, я уверена, он не доставит вам неудобств. Своя еда у него с собой. Очень послушный, ему можно приказать, и он будет делать, как велено, – приукрасила она. – Прошу, неужели в вашем караване не найдётся для него местечка?

Но Кэлбен уже не слушал, а думал о чём-то своём. Он смотрел на неё, но его пристальный взор проходил насквозь. Затем он взялся за перила, немного склонился всем телом вправо и медленно вытянул голову, высматривая кого-то в шумной толпе торгашей у хвоста каравана. Ему пришла какая-то идея, так как он едва заметно улыбнулся, а затем, всё также глядя вдаль, произнёс, отчеканивая каждый слог:

– Пятьдесят.

Вначале по привычке она хотела поторговаться и скостить цену, но затем быстро передумала и ответила:

– Идёт.

Караванщик, казалось, прочёл её мысли, так как расплылся в довольной ухмылке, после чего выбрался из проёма, ловко перемахнул через перила и сказал:

– Момент.

Дойдя до места бурной торговли, он затерялся в толпе, а спустя мгновение выбрался из неё вместе с низкорослым пухлым торговцем.

Отведя его на некоторое расстояние, он стал что-то объяснять, а потом ткнул толстяка указательным пальцем в грудь. Купец же скорчил озадаченную мину, почёсывая свою глянцевую лысину, а затем развёл руками и что-то сказал в ответ. Кэлбен утвердительно покачал головой и направил шаги обратно к своему фургону.

– Вон тот почтенный господин возьмёт парня к себе, – сообщил вожатый каравана, кивнув в сторону толпы. – Шесть дней пути, это если сильно повезёт. Так или иначе, отвечать за него никто не будет, надеюсь это предельно ясно?

– Более чем, – согласилась мать. – Огромное спасибо!

– Отправляемся через полчаса, – сказал он и протянул вперёд руку.

Мать достала небольшой тряпичный мешочек с монетами, отсчитала, отложив несколько себе, а остальное бухнула в его раскрытую ладонь. Караванщик пересчитывать не стал, но дважды подкинул мешочек, прикинув вес, после чего вновь произнёс: «Всего наилучшего», – повернулся и исчез в фургоне, громко хлопнув за собой дверью.

* * *

– Ну, давай знакомиться, парень, – сказал купец весёлым голосом, первым нарушив неловкую паузу. – Меня зовут Руфрон, но ты можешь звать меня Руф, я не обижусь, ведь мы с тобой теперь партнёры, да? – попытался шутить толстяк.

Прошло всего несколько минут с того момента, как караван тронулся в путь, но деревня уже успела полностью скрыться за холмом. Расставание с матерью было внезапным и быстрым. Она не стала дожидаться отправления, а сразу же ушла, передав мальчика на попечение купца, предварительно что-то с ним обговорив и сунув ему оставшиеся от сделки с Кэлбеном монеты. Руфрон проводил его внутрь своей передвижной лавки и усадил на табурет, что стоял в прихожей у самого входа, а сам пошёл проверить тарнов. «Не обняла и даже ничего не сказала», – с обидой подумал Альден. «Но, значит, так надо», – старался убедить он сам себя. Вскоре вдоль каравана проскакал один из стражников, громко всех оповещая: «Выезжаем! Трогаемся!» Руфрон тряхнул вожжами, всё заскрипело, и тарны медленно поплелись вслед за впередиидущим фургоном. Немного посидев на облучке и убедившись, что тарны выровняли шаг, он ловкими движениями закрепил длинные поводья и, покряхтывая, пролез в фургон через передний люк, плотно закрыв за собой створку.

– Ну, что молчишь? – продолжил он, разглядывая мальчугана.

Лет тому на вид было всего десять-двенадцать, совсем худой, спутанные рыжие волосы падали на лоб, прикрывая хрустальные очки необычной формы. Руфрон, впрочем, уже не раз видел такие, но прежде никогда – у деревенских. Он решил воспользоваться этой возможностью, чтобы разговорить мальчишку.

– Эту штуку ты бы лучше снял. Тряхнёт на яме – слетит с носа, поломается, – назидательно сказал торговец.

– Не слетит, я её улучшил, – буркнул Альд.

– А ты хоть знаешь, откуда эти очки? – продолжил Руф, довольный тем, что правильно подобрал тему для дальнейшей беседы.

– Знаю. Продают торговцы, такие как ты, – сфамильярничал мальчик.

– Всё верно, бывает, что и продают, – подхватил толстяк, нисколько не оскорбившись. – Но я-то о том, где такие мастерят.

Альден уже раздумывал на этот счёт, когда отец подарил их ему. Он знал, что такую вещь можно было приобрести только у проезжих торговцев, а значит, очки изготавливали где-то в городе, откуда купеческие караваны и держали путь. Альд знал всего два города: Тиринмин, дорога к которому уходила на запад через лес, и совсем уж далёкий Крубрад, который, как ему казалось, находился где-то на юге.

– В городе, где же ещё, – уверенно сказал Альд.

– В городе, – утвердительно ответил Руф, – Да вот только в каком из них?

Удовлетворённый тем, что разговор таки завязался, Руфрон повернулся к тумбе узкого столика, прикреплённого вплотную к одной из стенок прихожей, выдвинул верхний ящик и, взяв широкий свиток, раскатал его на столешнице.

– Ну и как ты думаешь, где? – забросил очередную наживку купец.

Альд приподнялся, посмотрел на стол и оторопел. Прежде он никогда не видел карт, но тут же понял, что это такое. Хоть читать он и не умел, но, разбирая вместе с отцом отчеканенные надписи на шкатулках и игрушках, некоторые буквы запомнил, а потому, побегав глазами, ткнул в красную точку чуть выше центра карты и, догадавшись, что означает надпись, радостно воскликнул:

– Тиринмин!

– Точно, – улыбнулся Руф.

– Крубрад, – не отрываясь от карты, медленно протянул мальчик. – Выходит, мы сейчас… – его глаза сделались ещё круглее, когда он вдруг осознал, что эта область единственно известного ему мира – лишь небольшое пятно на свитке. Он вновь окинул карту взглядом. Кроме этих двух точек, – если не считать огромной россыпи более мелких и бесцветных, – на ней было раскидано ещё не менее десятка красных; в правом нижнем углу была проставлена рыжая, чуть поодаль розовая; у верхнего края красовались три синих.

– А эти почему другого цвета? – спросил Альд.

– Потому что эти города – чужестранные, – пояснил купец.

– Это как?

– Ну как бы тебе объяснить… – сказал Руфрон, почёсывая лысину. – Ну вот у тебя в деревне много родственников?

– Нет, не очень. Мама, бабка да дядька со своими…

– Ну вот представь, – прервал его Руфрон, – каждый из твоих родных – это как вот эти красные точки, города; а ваш дом – это как вот эта область, то есть, наша страна. А соседи, что живут рядом с вами в доме напротив – это как бы вот эти синие точки. Понятно?

Мальчик покивал.

– С синими мы не очень-то дружим, – продолжил Руф, – А вот с теми, что на юге – нормально.

– А здесь почему ничего нет? – Альден ткнул в пустой правый нижний угол карты.

– У-у-у… – таинственно протянул толстяк, подняв палец и нахмурив брови. – Это страшная земля. Кто туда уходил, пропадал и никогда не возвращался! – произнёс он зловещим тоном.

Купец выжидающе посмотрел на лицо мальчишки, а потом расхохотался:

– Да там всего лишь пустыня, парень. Очень большая, многие десятки, а то и сотни вёрст – один раскалённый песок и сжигающее дотла солнце. Сколько она длится, и есть ли ей конец, никто не знает. Хотя, всему есть конец… ну, кроме человеческого любопытства, – вновь засмеялся торговец и потрепал Альдена по голове.

– А здесь – сплошные горы! – показал Альд на самую восточную область карты. – Отец немного рассказывал про них. Как наши холмы, только больше.

– И выше, – улыбнулся Руфрон, – намного выше. Да, Каменный Хребет. Кстати, именно там сделаны твои очки. Город Тсул. Вотчина горняков, механиков, железных дел мастеров. Почти всё железо добывают именно там. А в дальних горных шахтах находят самоцветы и Лунный Кристалл, из которого как раз и делают такие очки, разрезая его поперёк на слои и вставляя получившиеся пластины в оправу. Твои, впрочем, уже не действуют, поэтому почти ничего и не стоят.

– Как это, не действуют? – с обидой удивился Альд.

– Видишь ли, горняки стали их изготавливать вовсе не для того, чтобы поправить зрение, хотя это полезное побочное свойство у них тоже обнаружилось, как ты и сам прекрасно знаешь, раз уж носишь, не снимая. Когда впервые нашли Лунный Кристалл, то открыли удивительную вещь. Если в темноте посмотреть сквозь него, то начинаешь видеть очертания скрытых ей предметов, как если бы их освещал лунный свет – откуда и название. Жутко полезная штуковина, и отнюдь не только в горном деле, ведь позволяет, обходясь без факелов и ламп, всё видеть в кромешной темноте. Но вот только по какой-то причине, после того как кристалл доставали из недр, он сохранял это свойство лишь несколько лет, а затем его голубоватое мерцание исчезало, и он становился похожим на простое стекло. После этого смотри, не смотри, – всё без толку, ничего не видно. Я бывал в Тсуле несколько лет назад. Свежеизготовленные очки стоили раз в пятьдесят больше тех, что сейчас у тебя на носу – поверь, такое твоему папаше пришлось бы не по карману. Как только голубое сияние начинает слабеть, вместе с этим катится вниз и цена – пока не упадёт до самого дна, когда очки превращаются в простые стекляшки.

Мальчик снял очки и посмотрел на шестигранные линзы так, как будто видел их впервые.

– Ого, – озадаченно вымолвил он, продолжая внимательно их рассматривать, словно ожидая, что те вот-вот вспыхнут голубым светом. Покрутив немного этот загадочный предмет в руках и огорчившись, что ничего эдакого в нём так и не проявилось, Альд надел очки обратно, зажмурился и несколько раз проморгался.

Впору было попросить купца рассказать побольше о горах и об этом удивительном городе, но мысль о том, что с каждой минутой он всё дальше и дальше удаляется от дома, настраивала совсем на другой лад.

Руфрон, заметив, что парень опять погрустнел, решил зайти с другой стороны.

– Ладно, давай покажу, где будешь спать, – настойчиво предложил он, заманивая его рукой, – или ты так и будешь всю поездку сидеть у двери?

Передвижной дом Руфа был одним из тех длинных двухъярусных фургонов с покатыми крышами: двумя поперечными спереди и сзади и одной большой между ними, тянувшейся вдоль по центру над вторым ярусом. В фургон свет проникал через узенькие окошки под поперечными крышами. Внутренняя часть колёсной лавки была поделена вдоль деревянной стенкой от пола до самого потолка. Тем самым с правой стороны эта перегородка создавала узкий проход, соединяющий миниатюрную прихожую с крохотной передней комнатой Руфа. Из комнаты же можно было попасть в куда более широкую левую часть фургона, служившую одновременно и складом и торговой лавкой с большими откидывающимися наружу ставнями. В углу прихожей стояла лестница, ведущая на забитый всякими товарами чердак. Это помещение на втором ярусе освещалось шестью совсем уж маленькими круглыми оконцами, расположенными под самой крышей: по три с той и с другой стороны.

– Давай, полезай туда, – показал Руф на проём.

– А что там? – полюбопытствовал парень.

– Мои товары и всякая всячина, – отмахнулся толстяк. – Ничего ценного, что можно было бы поломать любопытным мальчуганам, – хохотнул он. – Там в дальнем углу три тюфяка шерсти принфисов, можешь смело ложиться прямо на них.

Альден осторожно полез и пробрался в проём наверху. К его полному удивлению, внутри оказалось весьма уютно, хотя вещей было действительно много. В дальний левый угол был задвинут большой сундук с плоской крышкой. В другом углу, у самого проёма, друг на друге стояли деревянные ящики. Они возвышались до самого потолка и упирались в скат крыши. С противоположной стороны были аккуратно уложены какие-то кули и свёртки, а в правом углу распластались три огромных мешка. Наверху, где сходились стропила, болтались пучки различных сушёных растений, а также висели три странных, на вид довольно твёрдых шара растительного происхождения, похожих на гигантские орехи. Чердак заливали мягкие снопы вечернего солнечного света, проникавшего через крошечные круглые окошки.

– А кто такие принфисы? – донёсся с чердака голос мальчика.

– Забавные, круглые как шар, двуногие животины с густой чёрной шерстью и хоботом, на конце которого четыре острых зуба. Им они высасывают фрукты и, говорят, даже пьют сок из деревьев. Совершенно безобидные. Их разводят далеко на юго-востоке за Каменным Хребтом, – прокричал снизу купец. – Я покупаю их шерсть в Пейме, а продаю в Гоудане. Мореплаватели предлагают за неё отличную цену и чуть ли не отрывают с руками.

Тем временем караван въехал в лесную чащу, и на чердаке стало совсем темно. Альден поспешил спуститься вниз, но не обнаружил толстяка в прихожей.

– Так может, скажешь, как тебя зовут? – донеслось из комнатушки за узким коридором, – а то твоя мать как-то вот забыла об этом упомянуть.

Мальчик сделал несколько шагов и оказался в комнате Руфа, где тот, сидя на табуретке, пыхтел, пытаясь развести огонь в небольшой железной печке в углу. По центру передней стены стоял низкий шкафчик с выдвижными полками, верхняя часть которого использовалась как столешница. Слева от шкафчика виднелась квадратная крышка люка, через который можно было выбраться наружу на облучок, защищаемый от дождя и солнца покатым козырьком. К противоположной стене была прочно прикреплена откидная кровать. Справа от неё расположился ещё один шкаф, нижние полки которого были заставлены книгами, удерживаемыми от тряски приделанными к полкам перекладинами. Между шкафом и кроватью зиял чернотой высокий проём, за которым угадывался ещё один склад купеческих товаров.

– Альден моё имя, – смущённо вымолвил парень, стоя в проходе.

– О, Альд, значит! – воодушевился торговец и широко заулыбался. – Ну что ж, прекрасно, Альд, принеси-ка табурет из коридора. Я мог бы разложить кровать, да вот тогда будет совсем ни развернуться, ни повернуться.

Парень приволок добротно сколоченный табурет, ножками которому служили две толстых резных доски, и поставил в проходе ровно там, где недавно стоял сам.

– Да не стесняйся, давай вот сюда, – сказал купец, передвинув табуретку ближе к печке. – Сейчас, поставлю чайничек и попотчую тебя знаменитым пеймским отваром – обязательная вещь в лавках восточных торговцев. Поговаривают, чем чаще угощаешь им своих покупателей, тем большей удачей обернутся торговые дела. Нет, ты не подумай, я тебе вовсе не затем предлагаю! – весело протараторил Руфрон. – Просто попробуешь, там какие-то особые восточные травы. У нас такие не растут. По крайней мере, мне не приходилось отведать чего-нибудь подобного в тавернах Добраобара. Единственное исключение – Пейм. Дальше него восточных купцов не пускают – давнишний указ Тривирума – собрания верховных магистров Добраобара в Гоудане. Стража Пейма неустанно за этим бдит, иначе городу это обернётся огромными штрафами.

Как-то раз весёлая история приключилась, – бодро продолжал Руф, раздувая печку. – Один купец с востока попытался пробраться дальше в Добраобар. Подкупил местных, чтобы они на своих телегах перевезли за ворота весь его товар в условленное место и сложили на подготовленный для него воз. Сам же он ночью, пока стража не видит, хотел пробраться на стену по крышам домов да сигануть оттуда прямо на мешки с шерстью. В том месте в стене была узкая щель, и когда пеймцы таскали его добро, он во все глаза за всем следил: то ли они укладывают на повозку или пытаются одурачить. Чуть что пошло бы не так, – заорал бы благим матом, что, мол, обворовали. Так и караулил у стены до самой темноты. Затем, как и задумано было, взобрался на крыши и, когда сменялась стража, незаметно перелез на стену и прыгнул вниз. Да вот только угодил он не на собственные тюки, а на кучу навоза! – Руфрон залился звонким высоким смехом. – Оказалось, что пока он забирался на стену, местные-то повозку угнали, а вместо оной подкатили телегу с коровьим навозом, чтоб тот ноги-то себе не поломал, – покряхтывая от хохота, выдавил из себя Руф. – С тех пор, говорят, больше никто из них за пределы Пейма соваться со своим товаром и не пытался. Хочешь продать – продавай в городе и кати назад.

Альдену тоже понравилась история. Хотя внешне виду не подал, он внутренне улыбнулся, когда представил себе разъярённого купца-прохиндея в роскошных дорогих одеяниях, выползающего из навозной кучи. Альд всё слушал непрекращающуюся болтовню Руфа, и недоверие и стеснительность стали понемногу отступать при виде простого жизнерадостного толстяка, который хоть и был не беден, вёл себя совсем не так, как те напыщенные торговцы, встречавшиеся ему на Ярмарке Южных Лугов.

– А сколько ехать до Пейма? – решил поддержать разговор мальчишка.

– А это смотря откуда ехать, – подчёркнуто сказал Руф, ставя чайник на печь. – От Тиринмина до Крубрада шестьсот вёрст, считай, две недели пути. А дальше смотря какой дорогой: либо южной через таможни Каблоса, – дней двадцать ещё, не меньше – либо северной по Добраобару, что выйдет дешевше, но там меньше чем за месяц не управишься точно. Кэлбен ведёт караван как раз из Пейма, а я-то присоединился в Крубраде. Ох, если б не эти жуткие вести о болоте, подъезжали бы уже к городу, а так – несколько лишних дней пути.

– А что не так с болотом? – удивился Альд, который не слышал новостей от гонца, проехавшего через деревню, а мать не решилась ему рассказать, дабы не нагонять лишней тревожности перед поездкой.

– Ой, парень, зря я болтнул лишнего, – веселье Руфрона мигом пропало, а лицо посуровело. – Дорога и так не спокойна, да и редко когда была спокойной, а тут ещё это…

На какое-то мгновение он замолк, разглядывая серые струйки пара, вырывающиеся из чайника.

– Ладно, я покажу тебе. Только не трогай!

Толстяк развернулся, слез с табуретки, тщательно вытер руки о полотенце и встал возле книжного шкафчика. Нагнувшись и пробежав глазами по ряду корешков, он чуть наклонился вперёд и достал со средней полки книгу в твёрдом зелёном переплёте с тиснёной цифрой два на корешке, после чего положил её на стол прямо перед Альденом. Он открыл фолиант ближе к концу и, едва касаясь страниц, стал бережно их перелистывать.

– Что это? – с искренним изумлением вымолвил Альд.

– Это, мой мальчик, одно из ранних пополнений «Альманаха Джахрира» – записок легендарного и величайшего путешественника во всём мире! – торжественно пропел Руфрон. – Все книги недёшевы, но эта особенно дорогая. Хотя самые последние пополнения альманаха ещё дороже. Это второе, а у нашего караванщика – пятое. Не представляю, сколько он мог выложить за него.

Руфрон снял закипевший чайник, поставил на круглую подставку из древесного спила, выдвинул верхнюю полку под столешницей, достал мешочек с травами и бросил пригоршню в кипяток.

– Это одна из самых переписываемых книг в гильдиях писцов, – продолжил он. Нужнейшая вещь для каждого, кто странствует и скитается по этому миру – из любопытства ли или же из-за наживы, а то и по каким иным причинам. Джахрир собирает сведения обо всех живых тварях со всех уголков земли, причём интересуют его исключительно те, что представляют путнику хоть какую-то угрозу. Книга поделена на три части: в первой, которую я как раз чаще всего и открываю, рассказывается о том, какие места спокойны, а в какие соваться не следует. Вторая часть о животных, а третья – о чудовищах. В мире много разных существ, но между этими, как он пишет, есть одно большое отличие.

– Что за отличие? – разволновался Альд.

– Не все животные опасны, – продолжал свой рассказ купец. – А даже те, что опасны, не каждый раз причинят вред. Если они нападают, то делают это потому, что боятся, или потому, что так добывают себе еду, а может, просто защищаются. Но чудовища опасны всегда, и живут они только для того, чтобы убить, растерзать, покромсать. Они губят зверей, птиц, людей, не щадя никого – не слышат ни мольбы, ни просьбы, с ними не договориться, их ничем не умилостивить и не подкупить. Всё что им нужно – это просто забрать жизнь. Стремятся они к этому с неистовой яростью, неотступно, и их не получится прогнать или напугать. Поэтому коль уж встретил их, исход будет только таким: либо сразишься насмерть, либо побежишь, что есть мочи. И ведь никто не знает ни о том, откуда они берутся, ни о том, почему несут всем такую погибель, – мрачно вздохнул Руф.

– Разве это не сказки? – недоумевал мальчишка.

– Сказки? – беспокойно и в то же самое время неуверенно всхохотнул Руф.

Купец на миг растерялся. На его лице отразился целый букет противоречивых чувств, но затем он взял себя в руки, прочистил горло и настойчиво произнёс:

– Боюсь, что всё это правда, парень. Авторитет Джахрира непререкаем. Копии его книги хранятся даже в библиотеках магистрата, так что это не какая-то там ерунда. Многие путники клялись, что сами сталкивались с описанными в его рукописях тварями и подтверждали правдивость его слов.

– Ну а ты тоже встречался с каким-нибудь из этих чудовищ? – спросил Альд, после чего съёжился на табуретке, согнув ноги и охватив колени руками.

– Я? Нет, – махнул рукой торговец. – Я не шастаю по всяким жутким местам и не ищу приключений на пятую точку. Предпочитаю слушать о таких похождениях в таверне у тёплого камина, заказав бочонок сидра и парочку вкуснейших местных блюд. Все эти чудища – удел авантюристов. Лучше держаться от них как можно дальше, благо что в деревнях да городах если и есть чудовища, то только в виде слухов и рассказов, и меня это, я говорю тебе, более чем устраивает. Помню, в одной корчме рассказывали про забавный случай, – попытался было перевести тему Руфрон.

– Так что там, в этом болоте? – перебил его мальчик.

– Ах да, – вновь помрачнел толстяк. – Вот, – он указал пальцем на середину правой страницы книги, – Джахрир называет эту штуку «Трясинником».

Альден снял очки, потёр глаза, затем вновь надел их и уставился в рукопись, изучая небрежно набросанный рисунок странного существа изогнутой формы. Передняя его часть была немного приподнята, и к низу от неё отходили какие-то отростки. Альдену тут же подумалось, что рисовал Джахрир неважно, однако рисунок был всего лишь плохонькой копией, да и то, сделанной далеко не с подлинника.

Руфрон зачитал отрывок: «…в заболоченной и притопленной местности. Весьма неуклюжа, но опасна на близком расстоянии, поскольку может совершить рывок, увлекая жертву корнями под себя и утаскивая в топь, и едва ли той удастся выбраться из-под цепкой подошвы твари. Размеры разнятся от небольших туш в сажень-другой до гигантских особей шириной в несколько десятков локтей и толщиной не менее двух локтей. Днём успешно укрываются от глаз, умеючи прячась в болотных топях, а в сумерках выползают и шарят по округе. Огня не боятся, и единственный известный способ умертвить Трясинника состоит в иссечении значительной части его тела. Большой опасности, впрочем, не представляют».

– Не представляют? Так что же тогда случилось там, в болоте? – воскликнул Альден.

– Понятия не имею, почему написано так, – отмахнулся Руф. – Для Джахрира, наверное, не представляют, а я вот читаю всё это, и кровь стынет в жилах. Даже думать об этом не хочу. Да и не знаю я, что там случилось. Может, и напридумывали всё, и никакой это вовсе не Трясинник был, – сердито пробормотал он. – Может, просто дорогу подтопило, а кто-нибудь проезжий разнёс дурные слухи ради забавы. Если тебе так уж интересно, спроси у Кэлбена, – выпалил толстяк, но затем тут же себя одёрнул. – Хотя нет, нет, нет, что я такое говорю! Не вздумай спрашивать, не надо его беспокоить! Уговор ведь был, да и он жутко не любит болтунов, наверное поэтому мне тебя и сплавил.

Альден так и не понял, что же именно имел в виду торговец, но все его мысли теперь занимала таинственная история с болотом, из-за которой караван повернул к деревне Три Холма – первый караван за последние несколько лет.

* * *

Что-то заскрипело, захрустело, и внезапно фургон остановился. «Привал!» – донеслось откуда-то сзади.

Старая тиринминская дорога была достаточно широкой, чтобы разминулись две простых повозки, но купеческий караван с его громоздкими передвижными домами занимал почти всю ширину, оставляя для проезда лишь узкую полоску с одной из сторон, проехать которой могли только всадники, да и то, вплотную прижимаясь к обочине. Все главные тракты в Добраобаре старались прокладывать по местам открытым, избегая густых лесов, глубоких лощин, узких холмистых ущелий и горных перевалов, ведь именно здесь грабителям было легче всего подготовить засаду, застать стражей врасплох и не дать конным воинам воспользоваться своим преимуществом. Однако не везде можно было столь удачно провести дорогу, и такие места Руфрон и называл «неспокойными», хоть и не потому, что нападения здесь часто совершались – просто ему самому было «неспокойно», когда его лавка на колёсах въезжала в эту предположительно опасную область.

Караван обычно отправлял вперёд всадника, чтобы вызнать, нет ли намёка на засаду, не идут ли встречные обозы, с коими потом будет не разъехаться. Своего конного стража Кэлбен как раз и послал на разведку, как только фургоны въехали в чащу. Вернувшись, он донёс, что дальше лес идёт уж совсем густой, а посему поляну для привала нужно подыскивать уже сейчас, чтобы не оказаться на дороге в сумерках, а то и вовсе глубокой ночью.

Как только возможность подвернулась, караванщик подал сигнал, и тарны остановились. Всадники проехались вперёд и назад, оповещая всех о предстоящей ночёвке. Деревья кончились, и один за другим фургоны начали брать влево, сворачивая на открывшуюся прогалину, поросшую невысокой травой. Она хмуро зеленела под сырым вечерним небосводом, затянувшимся кучными облаками. Со всех сторон поляну вплотную окружал лес, а в середине высились два старых замшелых вяза, покачивая своими раскидистыми ветвями. Руфрон повёл тарнов именно к ним, чтобы оказаться в самом центре временного лагеря. Уж больно ему не хотелось ночевать возле кромки леса, зная, что дремучая ночная пуща будет скрестись в боковину его колёсной хижины.

Фургон Кэлбена, сделав по поляне крюк, остановился у самой дороги. Из большого крытого прицепа, напоминавшего деревенский сарай, вышли сонные и вялые стражники. Двое самых младших, взяв по топору, поплелись в лес, а ещё двое, постарше, лениво переминаясь, осматривали незнакомое место. Кэлбен, закинув ноги на парапет облучка, с безучастным видом раскуривал трубку.

Остальные купцы расположились кто где, порушив строй и небрежно раскидав фургоны по полю. Кто-то, остановив тарнов, сразу забрался назад в свою передвижную лавку, кто-то, потягиваясь, глазел по сторонам или прохаживался по поляне. Повар, который ехал в одном из купеческих фургонов, копошился в тележке походной кухни. Все ждали, когда юные вояки принесут поленья да начнут разводить костры.

Конные стражи спешились. Двое из них также отправились в лес за дровами, а остальные двое повели лошадей к повозке Руфрона.

– Эй, толстяк, давай-ка, двинь дальше, коней привяжем здесь, – бросил купцу один из них.

– Да какая ж разница, где будут пастись ваши кони? – набычился Руф.

– А такая, что здесь за ними проще усмотреть. Давай, давай, крути колёсами, места вон ещё полно, – резко ответил воин.

Руфрон насупился, но дальше пререкаться не стал. С одной стороны, именно эти люди, случись что, заступились бы за него, и он в душе был им за это премного благодарен. С другой стороны, любых воителей он всегда сторонился – по его мнению все они были грубы и не слишком предусмотрительны. Руф схватил вожжи, тихонько дёрнул, проехал чуть вперёд и остановился, раздосадовавшись, что его согнали с самого уютного местечка. Повертев головой, он заприметил незанятый пятачок сразу за повозкой Кэлбена, отделённый от неё куцей полосой подлеска, плавно переходящей в тёмные высокие деревья чащи.

Кэлбен был человеком замкнутым, суровым, немногословным и не любил пустую болтовню. Поначалу Руфрон испугался, что деревенский парень прилипнет к караванщику с бесконечными вопросами да расспросами, как это часто и бывает с мальчишками, но, как оказалось, Альден был не шибко-то большим любителем поболтать. «Наверное, вырастет таким же нелюдимым», – вдруг подумалось торговцу и, улыбнувшись этой мысли, он решил-таки рискнуть и повёл своих тарнов вправо к самому лесу.

Вскоре запылали костры. Вечерние сумерки последнего летнего месяца быстро заливали поляну смолистой чернотой, сочащейся из-под высоких тёмных стволов лесных деревьев. Северо-западный ветер разорвал стёганое одеяло серых облаков, и в образовавшийся просвет высыпался жемчуг мерцающих звёзд. Заметно похолодало. Воины накинули плащи, купцы облачились в куртки и шерстяные безрукавки, плотнее придвинувшись к огню.

Над каждым из костров расставили по треноге и подвесили по большому походному котлу. В первом бурлила вода для отваров и вечернего чая, во втором варилась каша, а в третьем скворчало жаркое из различных клубней, овощей и вяленого мяса. Костры горели поодаль друг от друга, освещая образовавшийся между ними участок, посередине которого расположился наскоро сделанный из табуретов и досок стол. На нём была собрана пища, приготовлений не требующая, а также стояла пустая деревянная посуда и ровная линия кружек. Купцы уселись у самого большого костра, а воины, разделившись на две группы, собрались подле остальных двух.

– Почему стражники не сидят вместе? – спросил Руфрона Альден.

– Они из разных городов, – ответил торговец. Конные едут с Кэлбеном с самого Пейма, а пеших он нанял в Крубраде. Как пить дать, договорился не за дорого. По сути-то нанял и там и там всего двоих.

– Двоих? – запутался парень.

– Ну да, почти. У каждого по ученику, итого четыре. Не сказать, конечно, что от учеников толку мало, но ученик есть ученик. Ты только не обижайся, ведь, как я понял, ты и сам в городе собрался проситься в гильдию?

– Собрался, – пробурчал Альд.

– Не скажешь в какую?

– В механическую.

– В гильдию механиков? – подивился купец. – Не хотел бы тебя расстраивать, но, полагаю, шансов у тебя немного. Попасть туда на обучение также трудно как и к ювелирам, монетчикам или писцам. Конечно, если бы ты был городским и имел бы нужные знакомства… – протянул он.

– Знакомства есть, – неуверенно ответил Альд.

Руфрон с удивлением посмотрел на парня, но дальше расспрашивать не стал. На него вдруг наплыли воспоминания о том, как он сам, будучи чуть постарше Альдена, подался в ученики к старине Рокосу. Попасть в крубрадскую торговую гильдию тоже было делом весьма и весьма непростым, однако ведь ему удалось благодаря собственной находчивости. Каждый раз, когда в город въезжал караван, Руф подбегал и высматривал товары, которые купцы только ещё начинали разбирать да раскладывать. Затем он выбирал какую-нибудь мелочевку, что была ему по карману и уже (или ещё) в городе не продавалась, и тут же предлагал её выкупить, притом не чуть-чуть, а сразу много, но по заниженной цене. Обычно купцы махали руками, пытаясь прогнать назойливого парнишку, но звон подкидываемых им монет словно околдовывал их. Затем Руф бежал по торговым рядам и лавкам, предлагая местным купцам «свой товар», добавив к цене несколько медяков сверху. Кто-нибудь обязательно да соглашался. Эту настойчивость и находчивость заприметил Рокос, торговавший нитками, верёвками, мешками и тканями. Он-то и взял Руфрона в помощники. Ох, сколько воды утекло с тех пор.

– Ладно, давай-ка вылезай и пойдём поедим горяченького, – наконец прервал молчание купец.

– Да у меня своя еда в припасе, – застеснялся мальчик.

– Хлеб, зелень, овощи, яйца да картошка? – усмехнулся купец. – Это совсем не дело, когда такой холодище.

– У печки погреюсь, – не сдавался Альд.

– У печки? Ну тогда не забудь вначале притащить охапку дров, – усмехнулся толстяк, указывая на мрачную стену чёрных деревьев. – Благо, что лес-то совсем под боком, а?

Альден понял ехидную шутку, нехотя выбрался из фургона и подался вслед за купцом. Они подошли к столику, Руфрон взял две миски и направился к одному из костров, вокруг которого молчаливо сидели воины. Он уважительно их поприветствовал, после чего один из молодых стражей поднялся, взял черпак и разлил по мискам восхитительное варево. Купец поблагодарил воина, посмотрел на мальчишку и мотнул головой в сторону другого костра, у которого сидели торговцы.

Примерно два часа просидели они, слушая рассказы о далёких краях и прошлых временах, о выгодных сделках и редких товарах, о грабительских поборах и несправедливых налогах, после чего оба зазевали и отправились на боковую.

* * *

Караван тронулся в путь поздним утром, когда все хорошо отоспались и отдохнули от дорожной тряски. Единственными, кто поспал мало, были молодые воины, поочерёдно сменявшие друг друга в ночном дозоре.

Первой, как всегда, на дорогу выбралась низкая, но тяжёлая и широкая повозка караванщика Кэлбена. Толстые деревянные боковины с вытянутыми узкими оконцами были обиты железом, по центру дугообразной крыши также проходил широкий железный конёк. На передней стенке под низким козырьком облучка висели два круглых щита, а передний парапет был гораздо выше и толще, чем на купеческих фургонах, и в случае нападения мог уберечь от стрел.

Следом выехал Руфрон на своём полуторном колёсном доме, а далее неспешно подтянулись и остальные. Завершали колонну двое всадников.

Как и говорил разведчик, лес дальше стал ещё гуще, чем прежде. Большие прогалины они проезжали всё реже, а вскоре даже и мелкие пропали из виду. Навстречу так никого и не попалось до сих пор, и путники сомневались, что в ближайшее время наткнутся хоть на какое-то поселение. Полузаброшенная дорога местами густо поросла травой, а где-то запорошилась сухими чёрными листьями. Лесных зверей также не было видно, так как те разбегались и прятались кто куда задолго до появления растянувшегося обоза, который своим стуком и скрипом, гулко разносившимся по всему лесу, мог бы и мёртвого поднять. Птицам, тем не менее, было всё равно, и они звонко щебетали и пересвистывались как поодаль, так и прямо над головой в ветвистых лапах придорожных деревьев, нависающих зелёной крышей над старым тиринминским трактом.

Вечером дорога пошла вверх, поднимаясь по длинному пологому склону, а затем совсем вздыбилась и стала взбираться на такую круть, что встречается только в самом настоящем предгорье. Мускулистые тарны, посапывая, медленно, но мужественно тащили тяжёлые фургоны, оставляя в земле глубокие отпечатки копыт. На вершине открылся невероятный вид. Лес сменился низким кустарником, а на самой макушке образовалась проплешина совсем сухой земли, поросшая жухлой низкой травой. По правую руку на холме почти не было деревьев, и эта прореха доходила до самой низины и там длилась ещё треть версты: вид был такой, словно великан катнул с горы гигантский валун, поваливший всё на своём пути. Лес здесь когда-то выгорел, и причиной тому стали непотушенные угли большого круглого кострища, выложенного камнями на макушке холма.

Багровое солнце медленно склонялось к закату, охватив урочище последними золотистыми лучами. Было решено остановиться на ночлег прямо на самой возвышенности, хотя фургоны едва-едва умещались здесь, даже плотно прижавшись друг к другу.

На следующий день дорога то и дело петляла между лесными буграми и оврагами. Лес снова поредел, и опять стали попадаться обширные лесные поляны с мягкой тонкой травой и калейдоскопом пахучих луговых цветов.

Первое время Альден либо смотрел в круглое окошко со второго яруса колёсной лавки, либо спускался вниз и с разрешения торговца часами рассматривал и изучал свитки с картами, которые были припрятаны в тесной прихожей в нижнем ящичке стола. Среди них была большая карта Добраобара с прилегающими странами, которую купец уже показывал ему в самом начале путешествия, пара мелких карт с территориями, лежащими сразу же по ту сторону Каменного Хребта, но большинство свитков имело отношение к землям, окружавшим добраобарские города, такие как Пейм, Тсул или Крубрад. Среди них была и одна карта окрестностей Тиринмина с огромным озером на западе. К сожалению, область к востоку от города, где находилась родная деревня Альдена, и по которой как раз сейчас и ехал торговый караван, на свиток не вошла. Деревень и поселений на подробных картах было превеликое множество. Всех их связывали с городом и друг с другом сети толстых, тонких и пунктирных линий, обозначавших проезжие или малопроезжие дороги. Мальчик предположил, что Руфрон колесил не только между городами, но и торговал в сельской местности, поскольку на некоторых картах виднелись сделанные им надписи, пометки, крестики, кружки и галочки.

Вскоре Альд совсем освоился и выбрался на крышу фургона, где и проводил большую часть времени, созерцая дивные лесные пейзажи. Правда, разрешение на это от Руфрона он получил далеко не сразу, а только когда вызвался залатать отверстие на стыке печной трубы и крыши, с чем успешно и быстро справился – к полному восхищению купца. Убедившись, что парень хозяйственный и не разгильдяй, Руфрон разрешил ему ехать наверху, тем более что крыша с лёгкостью выдерживала тощего рыжеволосого мальчишку.

На четвёртый день тракт начал спускаться всё ниже и ниже, пока не нырнул в старый тёмный лес с огромными деревьями, поросшими мхами, лишайниками и древесными грибами. Хоть в последние дни и распогодилось, солнечные лучи сразу куда-то делись, будто намеренно избегая этого места. Приятно обдувавший лёгкий летний ветерок тоже поспешил убраться восвояси, и застывший воздух вязко расступался перед медленно идущими тарнами. Птицы замолкли. Лес вновь начал сгущаться, а дорога неумолимо клонилась влево, опускаясь всё ниже. Несколько раз на пути попались прогнившие мёртвые деревья, рухнувшие на дорогу с пологого склона, что тянулся по правую руку. Впрочем, останавливаться не пришлось: тарны Кэлбена, наклонив вперёд свои головы, с лёгкостью подцепляли мощными чёрными рогами-бивнями замшелые стволы, прямо на ходу оттаскивая их к обочине, а то и сразу разламывая надвое, тем самым расчищая путь для повозок.

Вскоре вся лесная земля покрылась пушистым одеялом мягких мхов, сквозь которое прорезался высокий мокрый хвощ. Склон справа пошёл широкими оврагами, сверху донизу заросшими папоротником. На пути появились лужи: вначале небольшие, а затем и крупнее – до восьмидесяти локтей в длину и до двух в ширину. Спустя час дорога достигла дна низины, по крайней мере, так казалось путешественникам, ибо склон с оврагами совсем сошёл на нет, крупных деревьев стало значительно меньше, и между ними расползлись крупные травяные кочки и низкие чёрные берёзки, перемежаясь с лысыми палками высохших тонких елей.

Проехав ещё немного, путники увидели широкий красно-бурый ручей, пересекающий тракт чуть наискось и теряющийся в чёрном ольшанике. Первые фургоны взяли его штурмом, расплескав чёрную жижу обрамляющих ручей бережков, а одна повозка из середины обоза, запряжённая лишь одним тарном, застряла на выезде, увязнув колёсами в глубокой свежепроторенной колее. Мимо повозки Руфа проскакал всадник и, поравнявшись с фургоном Кэлбена, свистнул. Караван остановился. Все повылезали посмотреть, что случилось.

– Мда, похоже добрались до северной окраины Тхомских Болот, – сказал один из торговцев.

– Да не-е, – протянул другой. – Болото же почти высохло, не может быть, чтобы здесь, на самом краю, оно осталось.

– Не может быть, говоришь? – вмешался третий. А чудищам в сухом болоте тогда откуда было взяться?

Альден посмотрел на Руфа, выжидая, что тот тоже что-нибудь скажет. Но толстяк лишь глубоко вздохнул.

– Морасс прав, – внезапно донеслось из-за спин торговцев. Они расступились и к ручью вышел Кэлбен. – Если мои старые карты не врут, а они не врут, то мы как раз где-то у северных границ этих топей. Но это совершенно не важно, потому что другого пути всё равно нет. Сейчас нам надо как можно скорее вытащить повозку, потому как что-то мне подсказывает, эта низина кончится ещё нескоро, а нам кровь из носу надо выбраться из неё до наступления ночи.

– Да, да, верно, всё так, – раздалось сразу несколько голосов.

– И что же будем делать? – спросил один из купцов – крепко сложенный мужчина с большим круглым лицом. – Тарнов ведь, как известно, пятиться назад не заставишь, а таких длинных и прочных верёвок, чтоб дотянуть до передних фургонов, у нас нет.

– Лопаты здесь тоже не помогут, – мрачно предрёк другой. – Столько жижи кругом, копай не копай, тут же наплывёт новая.

– Зря ты так думаешь, – ответил Кэлбен. – Грязи много, всю не перекидать, это да. Но главное успеть подложить брусьев и веток.

Возиться в чавкающей грязи с лопатами и ветками заставили, как всегда, четверых юных воинов, а также и самого неудачливого владельца застрявшей повозки. Бурая вода ручья стала мутной, повсюду окрасившись в чёрно-серый цвет, а оба берега превратились в сплошное скользкое месиво. Безучастным не остался никто: все собрались поглазеть на потуги барахтающихся по колено в грязи трудяг, давая под руку нужные и ненужные советы. Спустя какое-то время, с руганью и перебранками, а также не без помощи двух боевых коней, фургон таки тронулся с места и выехал на твёрдую землю.

И только теперь всем открылась новая перспектива. Позади оставалось ещё целых три фургона, причём два из них также тащили одиночные тарны. Никто не горел желанием проворачивать проделанное ещё раз, а то и больше, особенно измотанные молодые стражники. Порешили на том, что нужно закидать переезд брёвнами, уложив их вдоль течения ручья. Вот только деревья вокруг были либо слишком толстыми, либо слишком тонкими. Кэлбен приказал всем без исключений направиться в лес и прочесать округу в поисках тех, что подошли бы по толщине. Собрали и раздали все топоры, какие только были, включая несколько боевых из личного арсенала караванщика. У двоих купцов обнаружилось по ржавой двуручной пиле, одну из которых вручили Руфрону и Альдену. После этого всем было приказано разойтись в разных направлениях по правую сторону от тракта, так как по левую за зарослями молодой ольхи, похоже, и вправду начиналось болото.

Руфрон охал и ахал, то ли с боязнью, то ли с отвращением держа в руках ржавое полотно, но Альда это задание весьма приободрило. Он был доволен, что ему (хотя на самом деле толстяку Руфу) дали настоящее мужское дело, притом в точности такое же, которым занимались все остальные. Поэтому в то время как купец причитал где-то позади, Альден с неутолимым азартом огибал кочки и перепрыгивал через малозаметные, но глубокие лесные канавки и ямы, часть которых заполнилась водой. Купец едва поспевал за мальчонкой, время от времени с жалобным стоном проваливаясь ногой в одну из таких ям, а Альден так завёлся из-за приключившегося, что уже выстроил грандиозный план, как в будущем сделает колёсный механизм, позволяющий легко преодолевать такие лесные преграды. Суть задумки сводилась к созданию у колеса внутреннего обода с выдвижными острыми штырями, а также добавочного устройства, которое закрепляло бы обод и приводило его в движение простым вращением рукояти. Фургон с таким механизмом пусть не быстро, но зато легко мог бы выехать из любой грязюки, цепляясь шипастыми колёсами за твёрдую поверхность. Все эти идеи возникали у Альдена прямо на ходу, и он с запалом изливал их на измождённого торговца.

Когда караван уже начал было пропадать из виду, они наткнулись на старую берёзу, укутанную бледно-зелёным лишайником, с большим круглым капом в нижней части ствола. Пилить решили прямо над ним. Немного повозились с надпилом, и дело пошло. Когда пила прогрызла три четверти ствола, Руфрон замер как вкопанный.

– Погоди-ка. И что делать, если дерево начнёт падать прямо на меня? – пропыхтел толстяк.

– Как что? Отойти, – изумился мальчик.

Купец в очередной раз глубоко вздохнул и вновь взялся за рукоять. Вскоре дерево заскрипело, затрещало и с глухим стуком ударилось о землю. Руфрон подвязал железное полотно к стволу, схватился за толстый конец и потащил к дороге. Альден, покряхтывая, как мог старался приподнять волочащуюся верхушку своими худыми руками.

Все деревья, которые только нашли, распилили и уложили в мутную жижу. Фургоны проехали по наспех сооружённой бревенчатой переправе без особого труда. У всех словно гора с плеч свалилась, но Кэлбен был недоволен: провозились слишком долго.

 

Глава 2. Болотная погибель

Караван шёл всё вперёд, но дорога даже и не думала подниматься. Незаметно подкрадывался вечер, дневной свет постепенно таял. Альден забрался на чердак Руфроновой повозки, завалился на тюки и обдумывал свой хитроумный механизм. В голове у него возникали железяки, детали, механические рычажки и передачи, которые он ловко крутил и вертел, соединяя, заменяя и добавляя в своём воображении. Он совсем забыл о монотонном болотистом ландшафте в отличие от Кэлбена, который выбрался из фургона на передок и сидел там с хмурым видом, вглядываясь вдаль с надеждой, что вот-вот начнётся нормальный густой лес, пусть и такой же тёмный и сырой, через который путь пролегал в первой половине дня. Один из конных стражей предложил было проскакать вперёд и разведать местность, но караванщик его придержал – смысла в этом уже не было.

Стало ещё темнее. Обычно в это время лошади уже паслись на приколе, тарны жевали нарубленные ветви, а повар крутился у котлов и готовил горячий ужин, – но треклятая низина всё никак не хотела заканчиваться. Прошло ещё несколько минут, и вдруг вдали сгустилось мрачное пятно толстых деревьев. Кэлбен с облегчением выдохнул. Дорога чуть приподнялась и вновь устремилась в старый замшелый лес, однако по левой стороне всё также простиралась открытая низина. Более того, теперь она и впрямь стала выглядеть как болото. Ольховые заросли исчезли, их место занял высокий молчаливый камыш, торчащий из застывшей глади редких болотных луж. Потом пропал и он, и взору открылась бескрайняя топь, теряющаяся в свинцово-серой дымке.

Дорога вильнула чуть влево, взбираясь на небольшой пологий холмик, а затем покатилась вправо, почти подступая к самому краю болота. Тарны Кэлбена зашагали по склону, но внезапно он потянул вожжи, слегка стукнул животных палкой по бокам, и они встали как вкопанные. Караванщик наклонился всем телом вперёд, сощурился, присмотрелся, чуть повёл головой и медленно процедил: «О ч-ч-чёрт». Затем он бросился внутрь фургона и через несколько секунд вылез обратно. В одной руке он держал очки, шестигранные линзы которых мерцали в сумерках едва уловимым голубоватым сиянием, а в другой сжал то, чем пользоваться у него не было никакого желания. Надев дорогостоящий тсульский инструмент, он ещё раз внимательно всмотрелся в даль, а затем, вздохнув полной грудью, дунул в сигнальный рог, который и держал наготове.

Тёмный лес наполнился громким низким гудением, от которого у Альдена чуть не свело дыхание. Он кубарем спустился вниз и влетел в комнатушку Руфрона.

– Что это?! – тревожно пролепетал он.

Сидевший за столиком купец, округлив глаза, замер, словно заяц, услышавший в лесу подозрительный треск. Затем он вскочил, схватил парня за плечи и стал толкать его в сторону узкого коридора.

– Быстро, быстро, быстро, давай-ка назад наверх!

Убедившись, что парень забрался на чердак, толстяк с пыхтением полез следом и кое-как протиснулся в проём сам.

– Что происходит? – перешёл на шёпот мальчик.

– Понятия не имею, но вот что знаю точно: что-то нехорошее, – прошептал тот в ответ. – Сиди и не шевелись!

Оба прилипли к круглым окошкам, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в полумраке.

Раздались возгласы, заполыхали факелы, из прицепа высыпались воины, в спешке нахлобучивая стальные шлемы и пристёгивая убранные в ножны короткие мечи.

– Что случилось, что там? – наперебой кричали они.

– Трясинник, здоровый, – быстро ответил Кэлбен.

Через несколько секунд подскакали и всадники.

– В чём дело? – с тревогой спросил самый старший.

– Кэлбен говорит, что там болотная тварь, – боязливо выговорил один из молодых стражей.

– Что будем делать? – спросил Кэлбена всадник.

– Что делать… что делать… что делать… – отозвался эхом караванщик, после чего вновь схватил очки и посмотрел вдаль.

Прямо на дороге всего в сотне шагов от фургона лежал круглый пласт болотного торфа локтей восемь шириной и в локоть толщиной. Сверху кочками росла болотная трава, а на левой половине торчал мелкий куст. Внезапно вся эта груда задрожала и затрепетала, снизу повсюду высунулись тонкие мельтешащие корни, вынюхивающие землю, словно мышь, почуявшая сыр. Подёргиваясь и местами то чуть прижимаясь к земле, то чуть приподнимаясь, громадный кусок торфа медленно пополз в сторону каравана.

– Ползёт к нам, гадина, – прошептал Кэлбен. – Так! Слезайте с коней, пусть молодые уведут их в конец и держат там. Плуф, Эфей, хватайте факелы, раскидаете вокруг. Йин, Огура, возьмите алебарды, бейте по краям. Остальные двое, хватайте топоры и за мной, боюсь, мечи здесь не спасут. И не подходите близко!

Воины бросились исполнять приказ. Одни пропали в прицепе, другие залетели в фургон караванщика. Не прошло и нескольких мгновений, как все были при оружии и ждали дальнейших распоряжений, с тревогой всматриваясь в сумеречную даль.

– Ну что ж, начнём, – бросил Кэлбен. – Но для начала приготовим этой твари один сюрприз.

Он взялся за вожжи, и тарны медленно пошли вперёд. Как только до чудища оставалось всего несколько локтей, оно резко вздыбилось, приподняв переднюю часть, точно змея, готовящаяся к броску. Щетина корней-отростков, торчащих снизу и по бокам, пронзительно заскрежетала и заклокотала. В тот же миг Кэлбен со всей силы ударил тарнов кнутом. Те взревели глубоким басом и задрали головы кверху. Монстр рухнул всей своей тушей прямо на животных, но мощные чёрные рога с лёгкостью пронзили торфяной пласт насквозь. Трясинник яростно забил по воздуху толстыми краями, словно пойманная птица, пытающаяся улететь. Отростки скрежетали по толстой коже головы тарнов, а те, закрыв глаза, громко мычали и мотали головами.

Двое стражников с алебардами принялись наносить удар за ударом по краям монстра, но без видимого успеха. Рубленые бока, расшвыривая комья болотной земли, продолжали яростно трястись. Ещё двое подожгли и разбросали вокруг туши несколько факелов, дабы отчётливо видеть во тьме, где она начинается, а где заканчивается. Один факел метнули прямо на неё, но тот, лишь немного подпалив куст, тут же скатился на землю, и чудовище мгновенно затащило его корнями под себя, где он и погас.

Из-за тарнов вылетел Кэлбен с большим боевым топором. На отполированном лезвии заплясали отблески раскиданных по земле факелов. Обогнув чудовище и зайдя сзади, он прыгнул прямо в центр туши, сделал мощный замах, и тяжёлое двухлопастное лезвие, описав дугу, прошло между головами тарнов, сделав в верхней части торфяного чудища огромный разрез. Вслед за ним к Трясиннику подбежали ещё двое воинов с боевыми топорами размером поменьше и, точно кузнецы, стали поочерёдно наносить удар за ударом по краям. Ещё несколько взмахов – и топор Кэлбена добрался до середины. Ещё пара, и ещё – и вдруг внезапно туша замерла. Стражники что было мочи продолжали кромсать кусок неподвижного торфа, и Кэлбену пришлось прикрикнуть, чтобы остановить их.

Глазам предстала любопытная картина. Поверженный Трясинник совсем не был похож на нечто некогда живое. Обычная трава, простая рассыпающаяся торфяная земля и корни. Единственная странная вещь – неестественная сеть из этих самых корней, пронизывающая всю тушу насквозь. Тарны продолжали мычать и мотать головами, но теперь это выглядело так, будто кто-то решил зло подшутить над несчастными животными и набросил на них ковёр болотного дёрна. Воины разрубили тушу на части, а затем стащили с тарновых бивней оставшиеся куски, после чего караванщик подобрал обрубок с острыми, словно когти, корнями и засунул в джутовый мешок.

– Ну и гадость, – еле вымолвил самый молодой из воителей.

– Да не такая уж и страшная, как выяснилось, – расхрабрился другой.

– Не страшная – когда она одна, а у тебя есть тарны, боевые топоры и верные люди, – ответил Кэлбен. Хочешь расскажу, чем бы это закончилось, если б ты попался ей один в лесу, даже во всеоружии?

Вояка приуныл и потупил взор.

Кэлбен собрался было взять рог да дать два коротких сигнала, означавших, что опасность миновала, как вдруг в конце каравана донеслось лошадиное ржание. Воины напряглись, перехватили алебарды и топоры. Спустя миг подскакал один из юнцов и преисполненным страха запинающимся голосом протараторил:

– Там какие-то твари в лесу! Одна схватила лошадь Йина!

– Да что ж за день-то за такой! – выругался Кэлбен. – Хватайте факелы, вперёд, быстро! – приказал он, а сам забежал в повозку, взял свой топор, тсульские горняцкие очки и ринулся следом.

Стражники выбежали к последнему фургону, готовясь применить против чудища уже испытанный приём, но то, что они увидели, повергло их в трепет. Оставшийся позади всадник едва удерживал двух перепуганных коней. Ещё одна лошадь уже почти скрылась во мраке – её что-то утаскивало в ночную мглу, повалив на землю и прочно схватив за передние и задние ноги тонкими, длинными и гладкими путами. Кэлбен выхватил из рук опешившего стража факел и метнул со всего размаху. Факел, пролетев огненным колесом над поваленной наземь лошадью, упал на дорогу и вспыхнул, выдав облик нового врага.

Лошадь тащил к себе здоровенный древесный пень с надломленной верхушкой, упираясь мощными корнями в твёрдую поверхность тракта. Из щелей и круглых отверстий пня тянулись пучки длинных стеблей, которыми он и схватил перепуганное животное. Караванщик надел очки и обомлел. В лесу чуть поодаль мельтешили ещё по меньшей мере четыре похожих создания. Они по нескольким направлениям подступались к каравану, ловко переставляя корни и перелезая через поваленные деревья, словно гигантские пауки, – но пока что всё ещё скрывались в ночи, а свет факелов до них не доставал.

– Эфей, Йин, быстро, нужны щиты и мечи. Прикрывайте шею, следите за ногами! Вы трое – хватайте луки, зажигайте стрелы, спалите их! Эзлен, на тебе факелы, поможешь лучникам. Угрул, нам с тобой придётся хорошенько поработать, тащи палицу.

Стражники бросились обратно к Кэлбеновому фургону. Сам же караванщик взял топор наперевес и остался рядом с напуганным юным всадником, с большим трудом удерживавшим коней. Бьющаяся лошадь, пойманная чудовищем, уже почти скрылась во мгле, где оно протянуло к ней толстые скрипучие корни, как вдруг ночь озарилась багряными метеорами: двое стражников выпустили в сторону монстра горящие стрелы. Часть из них вонзилась прямо рядом с ожившим пнём, а другие пролетели дальше и осветили ещё два пня, которые неумолимо подбирались всё ближе.

– Осторожно, не заденьте лошадь! – крикнул Йин и бросился вперёд, закрывшись серым треугольным щитом среднего размера с изображением чёрной птицы. Подбежав к своему коню, он полоснул коротким клинком по натянутому пучку рыжих растительных щупалец. Раздался хлёсткий звук, отростки отпружинили к монстру, их отрубленные концы ослабли и, отпустив ноги лошади, упали на дорогу и задёргались. Конь вскочил и бросился наутёк, а чудище выкопалось из земли, засеменило к воину с устрашающей скоростью и с размаху ударило его передними корнями. Удар пришёлся в щит, но был такой силы, что Йин не устоял на ногах и повалился. Однако тут же с яростным воплем выбежал Угрул. Трижды раскрутив над головой тяжёлую двуручную палицу, он долбанул ей чудищу в бок. Пень с треском разлетелся на части, вывалив на дорогу трепыхающийся рыжий клубок переплетённых стеблей.

Одна за другой посыпались пламенные стрелы, превратив окружающий лес в таинственное капище с мерцающими во мраке огнями, осветившими скрывающихся во тьме чудовищ.

– Эфей, берём правого, скорей! – крикнул Кэлбен. – Вы, жгите остальных! Цельтесь лучше!

Молодой воин, притащивший второй щит, нерешительно сошёл с дороги и направился к одному из пней, который по какой-то причине замер и начал странно покачиваться на корнях из стороны в сторону. Из щелей полезли рыжие стебли, которые чудовище направило вверх. Как только концы начали загибаться, весь пучок растительных щупалец ринулся вперёд. Эфей прикрылся щитом, раздался скрежещущий удар. Он сделал несколько взмахов мечом перед собой. Стебли отринули назад, а затем, спустя мгновение, с той же силой хлестнули его по ногам, прочно за них зацепившись. Путы резко дёрнулись, и воин повалился на спину, ударившись шлемом о корягу.

– Помогите! – заверещал упавший на землю Эфей. Он размахивал мечом, тщетно пытаясь достать им до коварных стеблей.

Чудище вцепилось корнями в землю и стало медленно подтаскивать к себе неудачливого воителя, но через мгновение подбежал Кэлбен и в три гигантских прыжка добрался до пня, с налёту опустив топор на ожившую древесину. «У-у-ух», – прошептало тяжёлое лезвие, – и пень развалился надвое.

В отдалении слева, в лесу, полыхал ещё один монстр, нашпигованный огненными стрелами. Он кружился в яростном танце и тарабанил по земле всеми своими корнями. Лучники тем временем уже целились в последнего, который пытался подобраться к повозкам в середине каравана.

Кэлбен вновь надел горняцкие очки и пристально всмотрелся в темноту леса. То, что он там увидел, ему совсем не понравилось. Вдали шевелилось ещё не менее десятка тварей. «Пора сваливать из этого проклятого места», – подумал он и обратился к Йину:

– Что с лошадью?

– Всё нормально, задержали. Кэлбен, может пора двинуть отсюда?

– Ты прямо читаешь мои мысли.

Караванщик подобрал ошмётки рыжих стеблей, осмотрелся, приказал всадникам объехать колонну и объявить срочное отбытие.

«Выезжаем, трогаемся, быстрее, скорее!» – разнеслись голоса по ночному лесу, в глубине которого догорали два чудовищных пня. Купцы повыскакивали, зажгли масляные фонари, что висели под крышами фургонов, и взялись за длинные поводья. Караван тронулся. Спустя несколько минут на участок дороги, где только что стоял обоз, выползли четыре древесных чудища. Прикрывающие караван всадники выпустили вдаль ещё несколько полыхающих стрел, одна из которых, как им показалось, даже попала в цель, после чего фургоны скрылись за поворотом.

«Только бы дальше путь был свободен!» – взмолился Кэлбен, вглядываясь в ночную дорогу через линзы Лунного Кристалла, сияющие в темноте едва заметным мягким голубоватым светом. Вскоре болото, что тянулось по левую руку, затерялось в кустарнике, а кустарник плавно перешёл в лес. Дорога начала брать вверх, и у Кэлбена отлегло от сердца. Толстые древние деревья сменились смешанным лесом. Лужи пропали. Где-то вдалеке заухала сова. Караван ехал без остановок всю ночь, пока первые лучи восходящего солнца не окрасили бледной желтизной макушки деревьев. Все были измотаны и напуганы: до самой зари никто не сомкнул глаз. Тарны тащили тяжёлые повозки на последнем издыхании.

Когда утренний холодок уступил место тёплому летнему ветру, впереди открылись широкие цветистые луга, а над головой растянулось чистейшее лазурное небо. Колонна выехала из леса, и всех обуяло радостное облегчение: даже не верилось, что этот бесконечный лес таки закончился. Повсюду стрекотали кузнечики, на луговых цветах радовали глаз своим великолепием большие многоцветные бабочки. Над караваном кругами залетали стрекозы, словно чествуя путников с успешным завершением опасного приключения. Проехав сотню саженей, колонна остановилась. Лагерь решили не разбивать и оставили повозки прямо на дороге в том же самом порядке, в котором они и шли. Всем нужно было хорошенько выспаться и отдохнуть от бессонного ночного кошмара.

* * *

– Сколько мы проспали? – потянувшись, спросил Альд, выйдя из тени фургона под палящее солнце.

Руфрон уже сходил на опушку и принёс тарнам большую охапку веток, которые те теперь жевали с превеликим наслаждением. Он ходил вокруг повозки и тщательно её осматривал со всех сторон: ничего ли не надломилось, ничего ли не отлетело.

– Судя по солнцу, сейчас часов пять, не меньше, – донеслось откуда-то из-за угла.

– Пять вечера? – воскликнул Альд.

– Ну не утра же, – рассмеялся в ответ толстяк. – Хотя, признаться, я толком не выспался. Глаз не мог сомкнуть после случившегося. Такого со мной ещё никогда не приключалось. Два раза, бывало, чуть было не ограбили, но удавалось договориться и откупиться, но чтоб такое… бр-р-р… Вот уж не думал, что когда-нибудь сам попаду в переделку, как в тех байках, что рассказывают вечером у костра или спьяну в таверне.

– Это были Трясинники? – спросил Альд.

– Ты ведь сам видел, – напомнил Руфрон.

Парень прекрасно помнил, что фургон торговца ехал сразу вслед за Кэлбеновым, а когда караванщик увёл тарнов на таран, между повозками образовалось расстояние в несколько десятков саженей. Разобрать через мутное круглое стекло, что происходило дальше во тьме, было несколько затруднительно, но когда загорелись факелы, Альден отчётливо видел, как Кэлбен расправляется с жуткой болотной тварью, в то время как Руфрон прятался в углу, забравшись под огромные мешки с шерстью принфисов.

– Да, видел, но не то чтобы очень, – вздохнул мальчик.

– И скажи своей судьбе за это большое спасибо! – откликнулся купец, выйдя из-за повозки.

– Интересно, а те, что напали следом, были такие же большие? – молвил Альд, сам толком не поняв, задаёт он вопрос Руфу или же самому себе.

– То были не Трясинники, малой, – внезапно донёсся горделивый голос проходящего мимо юного воина.

– Нет?! – искренне поразился мальчик.

Руфрон тоже повернулся к стражнику с полным недоумения лицом.

– У Джахрира они значатся как «Древесные Отродья», хотя Кэлбену не нравится это название, и он зовёт их просто «пнями». Жутчайшие твари, но вам повезло, что мы с вами, – бросил юноша, и, просияв самодовольной улыбкой, сделал несколько больших шагов, после чего скрылся в прицепе-сарае головного фургона.

– Да уж, и вправду повезло, – согласился Руф. – Хотя, за что собственно и платим, – добавил он тихим едва слышным голосом, окинув быстрым взглядом крытый прицеп, стоявший всего в десятке шагов впереди.

Через час все начали готовиться к скорому отъезду. До города оставалось всего полтора суток, и заночевать путешественники намеревались в трактире на развилке нового тиринминского тракта. Альден забрался на крышу и, греясь на вечернем солнце, от безделья подсчитывал бабочек с сине-красными крыльями, что время от времени в хаотичном танце, то взмывая, то камнем падая вниз, перелетали через поросшую травой колею. И тут вдалеке на изгибе дороги показались до боли знакомые силуэты.

– Караван! – неожиданно для себя прокричал мальчишка.

Снующие у своих колёсных домов торговцы обернулись и, щурясь, стали прикладывать ладони ко лбу, пытаясь издали разглядеть внезапных гостей. Крик, конечно же, услышали и в головном фургоне. Один за другим из прицепа вышли стражники, а затем с грохотом распахнулась задняя дверь первой повозки и на крыльце появился караванщик. Он бросил на мальчугана орлиный взгляд и изрёк:

– Немой, значит.

Альден не знал что ответить, да и нужно ли было отвечать вообще, и вместо этого лишь поправил на носу очки и заморгал. Но ответа Кэлбен и не ждал. Он перемахнул через перильца, сделал несколько шагов вперёд по дороге и встал, сложив руки на груди. Примерно через минуту перед ним остановились четверо всадников, которые, оставив позади купеческие фургоны своего каравана, припустили рысью вперёд, как только сами увидели встречную колонну.

Подъехав, они быстро спешились. Вперёд вышел высокий мужчина в белом камзоле и красных расшитых штанах. На поясе болтались ножны с тонкой изогнутой саблей с дорогим резным эфесом. Он жеманно провёл рукой по своей ухоженной бородке и бакенбардам и, поклонившись, напыщенно произнёс, делая подчёркнутые паузы после каждой фразы:

– Приветствую вас, путники. Меня зовут Нэльберт. Я и мои люди сопровождают троих велерийских купцов. Хотел было узнать, не размыло ли объездную дорогу, но теперь и сам вижу, что повозиться с лужами придётся, – фальшиво улыбнулся он, кивая на облепленные плотной грязью боковины повозки караванщика.

Кэлбен скривился.

– Нет, не придётся, – припечатал он в ответ.

– Простите? – переспросил Нэльберт с глупой улыбкой.

Кэлбен смерил его глазами с ног до головы, а затем осмотрел троих остальных всадников.

– Вам туда нельзя.

За спиной караванщика послышался сдавленный хохот стражников.

– Думаю, это не вам решать, любезный, куда нам можно, а куда нельзя.

Улыбка мгновенно пропала с лица стройного мужчины, а край рта едва заметно дёрнулся.

– Нынче без разницы где ехать, здесь или по главному тракту, – сказал Кэлбен. – Штаны намочите и там и там.

Стражники за спиной караванщика теперь уже загоготали вовсю.

– Это вам без разницы, а для нас разница есть. Впрочем, – он ещё раз взглянул на фургон, – я уже выяснил что хотел, так что всего доброго, – оскорбился Нэльберт и взобрался на коня.

– Да пожалуйста, – с ядовитой усмешкой ответил караванщик. – Только учтите, там в лесу повозки развернуть будет негде.

Нэльберт сделал вид, что ничего не расслышал и поскакал дальше к лесу. Остальные трое последовали за ним. Тогда Кэлбен повернулся к стражникам и крикнул: «Выезжаем!» Спустя минуту повозки тронулись, тарны медленно зашагали по поросшей низкой травой и редкими цветами полевой дороге. Ещё через несколько минут они поравнялись со встречным караваном, который состоял всего из трёх фургонов. Велерийские купцы взяли влево и остановились, уступая встречному обозу дорогу. Альден никак не мог взять в толк, почему ни Кэлбен, ни стражи не рассказали о смертельной опасности там впереди. Проезжая мимо, он замахал руками и закричал купцам: «Не ездите туда! Там опасно! Там чудовища!» Те с озадаченным видом молча проводили его взглядом.

Дорога нырнула в лощинку, завернула за холм, затем вновь поднялась наверх. Альд ещё раз оглянулся: фургоны торговцев из Велери встали возле самого леса. Рядом маячили фигуры лошадей. Видимо, велерийцы обсуждали и решали, поехать-таки вперёд или нет, но чем всё закончилось, он так и не узнал, поскольку внезапно начался длинный пологий спуск и далёкие фигуры пропали из виду насовсем.

* * *

– Добро пожаловать, господа! Проходите, вот так, не стесняйтесь, любым путешественникам мы всегда рады, а таким достопочтенным гостям и подавно, – распинался трактирщик, суетясь у порога большого деревянного дома с широким фронтоном над крыльцом и высоченной острой двускатной крышей, под которой, судя по трём рядам узких дормеров, пряталось аж целых три этажа.

С правой стороны у самой дороги за низкой оградой расположился просторный двор с тёплыми крытыми стойлами и двумя хозяйственными сараями, прилегающими к дому. Слева от гостиницы рос чудесный фруктовый сад с мощёными тропинками, уходящий дугой за главное строение и там упирающийся в небольшой пруд неправильной формы с ухоженными травянистыми берегами, резко обрывающимися в воду. Других домов рядом не было: трактир одиноко высился на бескрайней луговой равнине, края которой пропадали в сером вечернем тумане. Напротив гостиницы, в том месте, где останавливались повозки и экипажи, основной тиринминский тракт расширялся накатанным пятном, затем постепенно сужался опять и уходил немного вправо. Там от него ответвлялась старая дорога в объезд Тхомских Болот, по которой и прибыли путники. Тарнов впервые за долгое время распрягли и завели в стойла. Определить степень довольства по их массивным мордам и чёрным узким глазам было не так-то просто, а во двор они проследовали также безучастно, как и когда везли тяжёлые фургоны. Сами же колёсные дома полукругом разместили на площадке возле гостиницы, выставив дозорными двух стражей-юнцов. Все остальные один за другим поднимались на круглое каменное крыльцо, по которому с радостным видом сновал хозяин, и исчезали в тёмном дверном проёме.

Почти весь нижний этаж занимал обеденный зал. С правой стороны красовался высокий камин, облицованный редким зеленоватым камнем с волнистыми красно-ржавыми прожилками. В отдалении, в левом углу зала, извивалась винтовая лестница, ведущая на второй этаж к комнатам постояльцев. Вокруг столов, коих было немало, стояли бочонки с мягкими красными подушечками – впрочем, для тех, кто не желал воспользоваться таким сиденьем, у лестницы были сложены короткие деревянные лавки, поставленные одна на другую.

Кроме новоприбывших гостей в зале никого из постояльцев не было, да и на верхних этажах тоже, на что указывал пустой двор и незанятые конюшни. Купцы сдвинули в центре зала два стола в один, а стражники разместились за отдельными столами у камина. Вокруг усевшихся путников суетилась жена трактирщика – толстая пышногрудая повариха, а также трое её чад: два парня возрастом чуть старше Альда, и деваха, на вид лет восемнадцати. Разносившиеся по залу ароматы шептали о том, что на кухне уже готовилось сразу несколько блюд. Торговцы собирались знатно отпраздновать почти что состоявшееся прибытие в Тиринмин и благодарственно попотчевать своих спасителей-стражей заранее, поскольку в городе всех уже ждали свои дела, да и влетело бы в копеечку закатывать такой пир в тиринминской таверне.

Последним вошёл Кэлбен. Он деловито прошёлся по залу, разглядывая развешанные по стене широкие шпалеры, и сел за отдельный стол. Вслед за ним забежал трактирщик и, выглянув ещё раз наружу, дабы убедиться, что пригласил всех гостей и не позабыл никого, затворил за собой дверь, пробежался глазами по залу и, найдя Кэлбена, поспешил подсесть.

– Какие вести из Тхома, господин? – вежливо поинтересовался он.

– Мы не из Тхома, – ответил Кэлбен и закашлял.

– Нет? Но ведь путь-то держите на запад, в город, – удивился трактирщик, указав большим пальцем в стену.

Караванщик достал курительную трубку.

– Всё так, но я решил повести по объездной.

– Аксинья, принеси-ка господину нашей чудесной бузы, – крикнул хозяин своей жене, как только та подошла к краю купеческого стола.

– Нет, бузы не надо, – отмахнулся Кэлбен. – Есть хошаф? Горячий.

– Аксинья, горячий хошаф. И добавь орехов и яблок!

Женщина вперевалку направилась в сторону кухни.

– По объездной? Значит, вы встретили велерийцев?

– Да, мы видели их.

Кэлбен затянулся трубкой и выпустил синий дым правым уголком рта.

– Но совету они не вняли.

– Какому совету?

– По объездной теперь тоже не проехать. Твари добрались и дотуда.

Трактирщик округлил глаза и присвистнул.

– Так что же это получается? Теперь на восток совсем никак? Подождите-ка, но ведь вы явно не из Тиринмина. Не помню такого, чтобы вы здесь проезжали. Стало быть, всё-таки из Крубрада. И объездной дорогой таки проехали.

– Проехали. Но могли и не проехать, – хрипло произнёс Кэлбен и вновь закашлялся.

– Охохонюшки, что же теперь будет-то, – запричитал трактирщик, забегав глазами.

– Да ничего не будет. Как всегда, отправят отряд и всё зачистят.

– Они уже отправили отряд, тридцать пеших воинов, несколько конных. Никто не вернулся.

– Тридцать воинов? – не поверил своим ушам Кэлбен. – И когда отправили?

– Шесть дней назад. Должны были вернуться в Тхом на следующий же день, но… – трактирщик замялся, но затем продолжил. – Через четыре дня из Тхома в город отправили гонца, он и рассказал.

– Да, значит, дело дрянь, – согласился караванщик и затеребил золотое кольцо в ухе. – Похоже, что болото ими просто кишит, и там твари явно больше, чем та, что мы повстречали на объездной.

Из мягкого и тёплого полумрака зала неуклюже выплыла жена трактирщика и поставила перед Кэлбеном кружку с горячим напитком, после чего развернулась и вперевалку направилась к купеческому столу, за которым уже вовсю смеялись и что-то весело обсуждали. На улице начало темнеть, и хозяйская дочка забегала по залу, зажигая свечные светильники.

– Сейчас в Тхоме стоят аж три тиринминских каравана, – вымолвил трактирщик. – Если ещё не тронулись назад, то сделают это очень скоро. Может, поедут в город, а может, кто решит в объезд, как велерийцы. И тут я их обрадую этими новостями. Тогда к нам вообще никто больше не заедет, – проскулил он.

– Можешь и не говорить, тогда заедут, – с сарказмом ответил Кэлбен.

– Что? Отправить людей на погибель?! Ну уж нет уж. Да и за мной тогда быстренько пошлют. Нет никакого желания гнить в тиринминских темницах.

– Ну, отправят людей расчистить объездную. Мы же, как видишь, проехали, – успокоил он хозяина гостиницы. – Болота там всего ничего, гигантских Трясинников там нет явно. Правда, выяснилось, что пней достаточно.

– Пней? – переспросил хозяин.

– «Древесные Отродья» по Джахриру, – ухмыльнулся Кэлбен. – Не такие страшные, как болотные гады, но и не такие медлительные, да и если их покажется сразу много, а их там, как выяснилось, не так уж и мало, то небольшое войско придётся очень кстати.

– Ну всё, теперь точно по миру пойдём, – вновь заныл трактирщик.

Кэлбен отпил из кружки, прополоскал рот и съехидничал:

– Можете поставлять в Тиринмин этот чудесный напиток.

Хозяин посмотрел на него обречёнными глазами, но ничего не ответил.

– Да-а, лучше бы они послали отряд по объездной дороге, – задумчиво протянул Кэлбен и вновь затянулся густым дымом курительной смеси. – Или вам нужна ворожея, чтоб уж насовсем осушить болото. Наверное, справится. А может, и не справится, – предположил он.

– Где ж её взять-то, их днём с огнём не сыщешь. Да и болото осенью совсем зальёт.

– Ладно, зайду в магистрат, расскажу им, что да как. Лишаться торговых связей с востоком у них в планах явно не намечено, так что кого-нибудь да отправят. Может, кого-то и из западных городов или даже столицы. Кто знает, может даже и ворожею. Да и пеймские купцы, я смотрю, тебе сегодня отсыпят прилично, – улыбнулся Кэлбен, посматривая на весёлую пирушку, всё больше и больше разгоравшуюся в центре зала. – Так что на ближайшее время тебе хватит. Скажи-ка лучше, какие вести с запада?

– Но вы ведь виделись с велерийцами, неужто не поинтересовались у них?

– Да как-то разговор не задался, – с натяжкой изрёк караванщик.

– Понятно, – отступился хозяин. – Ну, судя по их рассказам, прибрежные земли процветают. Торговля стала ещё живее, чем прежде. Корабли приходят и отходят один за другим. Наша страна для западных мореплавателей прямо лакомый кусок. Говорят, появилась даже у них расхожая поговорка: «Добраобар – добра амбар». Ещё бы, нигде ведь больше им не добыть восточных товаров, кроме как в Гоудане или западных портах.

– Нет, не добыть. Почему я и сказал, что кого-нибудь да приведут расчистить дорогу, – напомнил Кэлбен.

– Но ведь у нас не единственный путь на восток.

– Северный тракт очень долгий. Слишком долгий и небезопасный. А южный путь по реке – что ж, пожалуй, – согласился Кэлбен. – Вот только фургон с собой там не потащишь, придётся брать в наём в Утриле, а то и… в Орзеузе.

При последнем слове он глубоко вдохнул трубочный дым и уставился в стену стеклянными глазами, как будто сам внезапно оказался там. Впрочем, трактирщик этого не заметил и продолжил:

– Правда, поговаривают, в последнее время стали чаще пропадать корабли. Видимо, владыка морских пучин требует большей дани.

– Владыка морских пучин? Бред, – фыркнул Кэлбен. – Но то, что ты сказал, настораживает. Месяцев пять назад я был за Каменным Хребтом. Всюду ползли слухи о странных невиданных тварях: в лесах, холмах и даже в горах. В проезжих и обжитых местах, правда, всё было спокойно, так что это так, больше болтовня, но… «Альманах Джахрира» пополняется с невиданной доселе быстротой. Чумные Земли растут всё шире и шире. Все эти толки… а теперь ещё и наша разборка на объездной дороге. Что-то здесь не так. Не нравится мне всё это, – сказал он и в очередной раз пригубил кружку горячего кисло-сладкого питья, разлившегося внутри покалывающим теплом.

Тем временем за соседними столами развернулось настоящее веселье. Даже немногословные воины уже что-то бойко обсуждали между собой, опрокинув по паре кружек бузы и хмельного пива. Теперь они уже не сидели за разными столами двумя отдельными группами, но перемешались, ходили туда-сюда; трое прямо с тарелками и кружками сидели на длинной лавке возле самого очага. За длинным купеческим столом, который уже ломился от всевозможных яств, и вовсе шёл пир горой. Сыновья трактирщика только и успевали что-нибудь уносить да приносить. Купцы разговаривали друг с другом громкими голосами, балагурили, травили всяческие истории – смешные и не очень. Там же сидели и Альден с Руфроном.

– Что будешь делать, когда приедем в Тиринмин? – спросил парень.

– Пройдусь по торговым площадям да лавкам, посмотрю что нового, какие цены. Часть товара, наверное, продам, а покупать, может, ничего и не стану, – ответил толстяк, вгрызаясь в уже которую по счёту куриную ногу. – Потом поеду в столицу, Гоудан.

– Почему не станешь покупать?

– Смысла нет. Придётся бодаться ценами с тиринминскими торговцами, коих в столице немало. Они куда больше торгуют с западом, чем с востоком, и этим-то я и пользуюсь, – пробубнил Руф, набивая полные щёки здоровенным ломтем свежеиспечённого ржаного хлеба.

– Остальные, Кэлбен, стражники – все тоже туда?

– Не-е-ет, – деловито выдавил купец, наливая себе в кружку до самых краёв пенного чёрного кваса. – Договор был до Тиринмина, а дальше каждый сам по себе.

– Ну а назад ты когда?

– Не знаю, как пойдёт, – пожал плечами Руфрон, засовывая в рот толстую варёную морковь.

– А если вдруг тебя ограбят или если ничего не сможешь продать, тогда что?

– Что за чепуху ты несёшь? – нахмурившись, с набитыми щеками пробормотал толстяк. – И вообще, ты почему ничего не ешь? Худой как червяк. Смотреть больно.

– Не лезет уже, – ответил сонно мальчик. – А Тиринмин красивый город?

– О-о-о, – многозначительно протянул торговец. – Скоро увидишь сам.

 

Глава 3. Холм Тысячи Ключей

Поднималась ясная жёлто-розовая заря, из-за безбрежных лугов на востоке выкатилось бледное солнце, ещё не набравшее своей знойной силы. Над редкими полевыми кустами, замершими из-за безветрия, запорхали птицы. Громко поскрипывая, обоз медленно потянулся по прямой гладкой дороге, а у круглого крыльца гостиницы выстроилось всё хозяйское семейство вместе с самим трактирщиком, махая руками и провожая взглядами отбывающие на запад фургоны.

За несколько часов навстречу путникам никто не попался, но стали появляться ухоженные поля и отходящие по сторонам от тракта дороги, что указывало на присутствие в этих местах хуторов или деревушек. Они могли скрываться за холмами, пригорками или же за пятнами и полосками берёзового леса, которые то и дело появлялись то слева, то справа, то сливаясь друг с другом, то разбегаясь вновь, вдаваясь в холмистые зелёные луга. Дорога лениво извивалась, огибая низенькие поросшие деревьями сопки, а затем вдруг выпрямилась, как стрела, чуть свернув к северу.

Вскоре совсем рядом с трактом стали моститься домики, сарайчики и хибарки, потянулись нивы овса и пшеницы. Потом и вовсе дорога миновала тройку-другую деревушек, прорезав их прямо насквозь. Все жители бросали дела и глазели, словно в первый раз, на тянущийся обоз чудесных передвижных лавок, запряжённых не менее удивительными длиннорогими тарнами. Юные всадники горделиво замыкали колонну, свысока посматривая на простолюдинов. Собаки, почуяв чужаков, с диким лаем выбегали ещё на самых окраинах селений, но молчаливые тарны не подавали ни малейшего виду и нисколько не сбавляли шага. Со стороны казалось, что собак для них либо не существует вовсе, либо они видятся им наравне с птичками, бабочками, мухами и букашками. Местная мелюзга кидала хмурые взгляды на Альдена, сидящего на крыше одной из повозок. По правде говоря, они действительно впервые за всю свою жизнь видели такое зрелище, потому что дети с купцами никогда не ездили, а если вдруг даже и ездили, то явно скрывались где-то внутри колёсных домов, и им уж совершенно точно строго-настрого запрещалось не то что ехать на крыше, но даже выглядывать из окошек.

Когда солнце только-только начало клониться к закату, на горизонте вырос длинный пологий холм. Он всё приближался, пока, наконец, не забрезжил очертаниями грандиозных людских построек. По крайней мере, именно такими представились они Альдену, который дальше Ярмарки Южных Лугов и носа не совал и никогда не видел ни больших домов, ни, тем более, высоких каменных башен. Западное солнце слепило глаза, а потому рассмотреть всё это получше ему удалось, лишь только когда караван подъехал ещё ближе.

Город раскинулся на большом широком холме посреди ровной долины. Его огибала высокая и толстая каменная стена с шестью башнями, две из которых чуть ли не вплотную прижимались друг к другу – именно там находился въезд: дорога проходила между башнями, ныряя в высокий тоннель, в потолке которого торчали три ряда острых краёв больших железных решёток. Снаружи города, по левую руку, на некотором отдалении от стены расположился целый квартал одно– и двухэтажных деревянных строений, а по правую стояло несколько каменных домов той же высоты, если не считать деревянных надстроек на некоторых из них. Всюду шло строительство, и было видно, что эта улочка очень скоро разрастётся и протянется дальше вдоль восточной стороны холма.

Внутри же крепостных стен места не было вовсе: дома, которые также были сложены из камня, стояли так близко друг к другу, что часто сливались в один сплошной ряд. Такими линиями город шагал по пологому склону всё выше и выше, пока не доходил почти до самой вершины, где внезапно прерывался. Здесь было почти пусто, и стояло лишь одно здание со шпилями и башенками. В обе стороны от него расходилась решётчатая ограда с квадратными белыми колоннами, на капителях которых красовались изваяния различных лесных животных. За оградой виднелась роща, доходящая до вершины и спускающаяся дальше на ту сторону холма. Это был единственный лес в пределах нескольких вёрст вокруг города.

Обратная сторона сопки скрывала от глаз путников вытянутое озеро, вплотную к которому подходил край крепостной стены, завершаясь сторожевой башней, стоящей прямо в воде. Озеро огибало город с запада, а затем поворачивало к северо-западу, устремляясь вдаль. С северной стороны город защищал скалистый обрыв, да такой высокий, что даже если бы стену, примыкавшую к этому обрыву справа, построили в три раза выше, она всё равно не достала бы до края утёса. Таким образом, в город можно было попасть только двумя путями: либо через единственный южный въезд, либо по озеру.

Но сам холм с лесом на макушке был отнюдь не главным чудом Тиринмина. Весь город был тесно застроен домами, и все они стоили немалых денег, ведь в каждом был свой источник, дарующий жильцам неиссякаемый поток живительной влаги и отводящий нечистоты в крытые проточные водоотводы, ведущие в нижнюю часть города у озера. Подобной опрятностью не мог похвастать ни один другой город Добраобара. А всё потому, что по всей возвышенности било множество родников, из-за которых город в далёкие времена на древнем, уже всеми забытом наречии назывался Холмом Тысячи Ключей. Нынешнее же название «Тиринмин» происходило как раз таки из связки сокращений этих трёх слов. Впрочем, этого уже никто и не помнил, кроме старого архивариуса, который время от времени просматривал старые рукописи, свитки и книги библиотеки городского магистрата.

На удивительные источники приезжали посмотреть со всех уголков страны. Многие богачи предлагали немыслимые деньги за дом внутри городских стен, но по законам Тиринмина владеть такой собственностью мог только тот, кто здесь и родился, или в крайнем случае – его ближайший родственник, из-за чего жители ценили свой город, очень им дорожили и гордились.

Что же касалось деревьев на вершине холма, то это была ещё одна значимая достопримечательность Тиринмина, обросшая городскими легендами, слухами и небылицами. Вход в эту заповедную рощу был закрыт всем и каждому, а вдоль забора, который был настоящим произведением искусства местных кузнецов, скульпторов и каменщиков, непрерывно ходила стража. Охранять эту рощу, между прочим, было очень почётно.

На некотором отдалении от арки, ведущей в город, расположились деревянные заставы: одна на восточной дороге, ведущей к городу, а другая на западной. Досматривался каждый, кто собирался попасть в Тиринмин, особенно тот, кто был при оружии. Караван Кэлбена подъехал как раз к одной из них и остановился.

– Так, – протянул охранник, выйдя из деревянной будки, украшенной эмблемой города: букетом из четырёх синих полос, оплетённых лозой зелёного цвета. – Кто здесь у нас? Пеймские всадники. Неблизкий путь, господа. Добро пожаловать в Тиринмин, – сказал он, разглядывая двух спешивающихся воинов.

Из прицепа позади вышли стражники каравана, а Кэлбен подвязал вожжи и скрылся в переднем люке фургона. Пошарившись немного, он достал деревянный сундучок, из которого вытащил охапку бумаг, после чего выбрался наружу, подошёл к охраннику и протянул сразу всю пачку.

– «Ночные Змееяды» из Крубрада, четыре человека, – сосчитал охранник, бросив быстрый взгляд на стражников за спиной Кэлбена. – И ещё четверо «Конников Пеймских Мраморных Предгорий», – едва слышно пробурчал он, перебирая бумаги. – А вы, должно быть, вожатый каравана, – сказал он таким тоном, что было сложно понять, задаёт ли он вопрос или же делает вывод.

– Так и есть, – подтвердил Кэлбен. – Везём четверых купцов из Пейма и ещё двух из Крубрада.

– Хэб, Дарэд, проверьте всё, – приказал охранник.

Двое подопечных бросились к фургонам.

– Тиринминская стража, откройте! – донеслось откуда-то между повозок.

Спустя мгновение из фургона караванщика выбежал Хэб и крикнул:

– Начальник, да здесь полно оружия!

Тот с важным видом зашагал к колёсному дому, а Кэлбен – вслед за ним. Обойдя фургон, они поднялись на крылечко и, чуть пригнувшись, зашли внутрь. Начальник охраны внимательно осмотрел помещение: широкая комната лишь с небольшой перегородкой у самой двери; по углам развешаны красивые кованые фонари; на полу разбросаны потёртые выцветшие коврики за исключением одного, яркого, с красно-фиолетовым узором, валявшегося у стола; в стене напротив – деревянная дверца, ведущая на передок; справа от неё висит ловчая сеть; за ней – стойка с оружием; ещё дальше, в самом углу – небольшая железная печь.

К правой боковине фургона вплотную крепился узкий столик с широкой тумбой, чуть поодаль прямо к стене были приделаны несколько полочек. За ними стоял большой сундук, а рядом с ним на полу лежали шкуры – спальное место, отделённое от входа деревянной перегородкой. Центр комнаты пронизывала толстая квадратная колонна из дерева, на каждой стороне которой висело по мечу. К противоположной стене между двумя узкими окошками крепилась ещё одна оружейная стойка: с кожаными ремнями, деревянными засовами и металлическими застёжками, намертво зажимавшими каждый из опасных инструментов военного дела. А таких инструментов в комнате было немало: короткие и длинные мечи, военные топоры, копья, алебарды, палицы, луки и даже праща.

– Ну и ну, – поразился охранник. – Это всё ваше?

– Моё, – отрезал Кэлбен.

– И для каких же целей?

– Охотиться люблю.

Начальник стражи показал на двухлопастной двуручный топор, закреплённый горизонтально почти у самого потолка:

– А это зачем?

– По-разному охотиться люблю, – колко ответил караванщик.

– Да неужели? А может, планируете бунт учинить? Али везёте всё это разбойникам на западном тракте? – подозрительно прищурившись, сказал начальник.

– Такой досуг мне не интересен, – небрежно ляпнул в ответ Кэлбен. – А в чём, собственно, дело?

– А в том, что уже полгода как магистрат издал указ, запрещающий ввоз оружия в город. Разрешается только личное, да и то только воинам Добраобара. А вы в их число, как я вижу, не входите.

Кэлбен недовольно фыркнул.

– А вы сами-то откуда будете? Бумаги какие есть? – напирал охранник.

– Я сам по себе. Дела Добраобара меня не сильно интересуют, – ответил он и вышел из фургона наружу.

Охранник последовал за ним.

– Стало быть, чужестранец. На человека с восточных земель вы не очень-то похожи. Значит, из Каблоса.

Внутри у Кэлбена всё заскрежетало от злобы. Он ничего не ответил и стоял с каменным лицом, всматриваясь в даль безбрежной зелёной долины с гуляющими по ней впадинами и малоприметными возвышениями.

– Прошу извинить, уважаемый, но придётся оставить всё это оружие здесь. Сможете забрать, как покинете город. Опись я прикажу составить.

– Не нужна никакая опись. Заверну всё в мешковину, обвяжу и поставлю печать. Если увижу, что печать сломана, заплатите за каждый предмет полную стоимость, – был ответ.

Спустя примерно полчаса все проверки были закончены, и охранники дали добро на въезд. По просьбе Кэлбена крубрадские наёмники перебрались в его фургон, а принадлежавший им прицеп-сарай остался вместе со всем оружием возле поста. Пусть он и не запирался на замок, по мнению караванщика, уж лучше было оставить оружие там внутри, чем отдать на хранение тиринминцам.

Свободного места в городе было мало, а потому большие повозки, запряжённые тарнами, за стену не пропускали. Иногородние купцы останавливались на торговом дворе в деревянном квартале перед городскими стенами, где можно было получить (разумеется не за бесплатно) временное разрешение на торговлю в Тиринмине, а продавать товары вне стен запрещалось. Именно туда и двинулся караван, завершая своё долгое приключение.

* * *

– Ну, парень, вот и добрались, – повеселел Руфрон, хлопнув Альда по плечу, да так, что того зашатало. – Теперь давай-ка поспим, а с утра хватай свои вещи да пойдём в город, поищем, где там эта твоя механическая гильдия. Потом, пожалуй, загляну в таверну на Третьем ряду. Помнится, подавали там вкуснейшую медовуху, – сказал он, радостно потирая пухленькие ручки.

Альден забрался на второй ярус, пошарил в своей котомке, а затем лёг на мягкое ложе из набитого шерстью тюка, уставившись в последний раз в покатую деревянную крышу фургона, для которого Руфрон уже застолбил место на торговом дворе.

На следующий день, как только выглянуло солнце, они по-быстрому перекусили и направились к Тиринмину. Идти до города было не так близко, но не столь уж и далеко. Дорога, ведущая к входной арке, была оживлённой, полной горожан и селян, направлявшихся по своим делам с поклажей или налегке, пешком, верхом, на телегах. На мальчика с купцом никто не обращал внимания: приезжими здесь было не удивить, да и не сказать, чтобы они слишком выделялись на фоне остальных. Стражники у входа, правда, окинули их взглядом, но интерес быстро пропал, поскольку ничего особенного те с собой не несли. Проходя по арочному тоннелю, Альден задрал голову вверх, гадая, каким же образом мог быть устроен механизм, поднимающий и опускающий решётки.

На выходе из арки перед ними предстала крохотная площадь, если таковой её вообще можно было назвать. Здесь соединялись несколько улиц: одна прорезала площадь насквозь, убегая вдоль крепостной стены, ещё две отходили параллельно ей, устремляясь в противоположные стороны, а последняя, самая широкая и самая главная, брала круто вверх, но не прямо, а чуть под углом, кривясь и извиваясь, доходя почти до самой вершины холма, где гордо высилось здание магистрата. От этой главной улицы похожим образом отходили всё новые и новые улочки, которые здесь назывались «рядами». Всего таких рядов в Тиринмине было двенадцать, и чем выше по склону располагался ряд, тем он был шире, а дома – величавее. Ряды, что уходили вправо, огибая холм, упирались в глухую скалистую стену, доходящую почти что до самой его вершины. А улицы, что вели влево, постепенно спускались всё ниже и ниже, пока не терялись в Озёрном Квартале, где жили самые бедные из горожан. Дома их были узкими, налепленными где и как попало, плотно прижавшимися один к другому. Путаная сеть улочек квартала любому чужаку представлялась настоящим лабиринтом. В нём и в самом деле заблудиться было проще некуда.

На некоторых рядах прямо в стенах домов были вырезаны красивые ниши, облицованные белым камнем. Внутри каждой ниши стоял низкий круглый пьедестал, из центра которого бил родник. Таких источников в городе было множество, но большая часть скрывалась за стенами домов, беспрерывно подавая в каждый из них чистейшую воду. Однако любой наружный родник, облагороженный каменными нишами и пьедесталами, был достоянием общественным, и любой мог отпить из него или же набрать воды. За каждым из родников следил приставленный к нему стражник, не дозволяя кому бы то ни было осквернять воду мытьём рук, ног, лица или иных частей тела и уж тем более предметов неодушевлённых, а также прогоняя тех, кто подходил к роднику слишком часто или же пытался набрать воды слишком много. Дело в том, что у каждого родника было своё собственное, вырезанное на пьедестале название, и за каждым названием скрывалось предание, проясняющее якобы уникальное свойство именно этого источника.

Так, например, одна из историй гласила: «Некогда на Седьмом ряду жила-была девушка. К семнадцати годам все её подружки повыходили замуж, а на ней жениться так никто и не захотел, ибо особой красотой она не блистала да и выросла такой растяпой, что даже по хозяйству толку от неё не было ровным счётом никакого. Дразнили её подруги да довели до того, что решила она свести счёты с жизнью. Вышла на улицу, подошла к роднику и собралась за раз выпить так много воды, чтобы сразу и умереть. Пила она пила, пока не упала в обморок. А в тот момент по улице проходил прекрасный рыцарь. Увидел он её, взял на руки и тут же и влюбился. Как она очнулась, сыграли они свадьбу да уехали из города и жили потом долго и счастливо. И с тех пор каждая дурнушка, которая неустанно пила из этого самого родника, такую же завидную участь встречала».

Местные жители все эти истории прекрасно знали, но не шибко в них верили, тогда как купцы охотно раскошеливались ради этой чудесной водицы, покупая её в заведомо обустроенных городским магистратом лавках, где она продавалась аж целыми бочками. Эти бочки вместе с сопутствующими легендами развозились купцами по всему Добраобару, где водичка сия прекрасно распродавалась, направляя к городу толпы желающих отпить из «волшебных источников».

– Извините, где здесь механическая гильдия? – поинтересовался Руфрон у одного из прохожих.

– На Девятом ряду, у самого Озёрного Квартала, – махнул тот рукой, указав примерное направление.

Купец и мальчик зашагали по главной улице, посматривая на подвешенные к торцам домов железные указатели, в которых была прорезана цифра, обозначающая тот или иной ряд. Дойдя до девятки, они повернули налево и вышли на широкую мощёную улицу. Долго идти не пришлось, равно как и ещё раз спрашивать дорогу у занятых своими делами горожан. Как только мостовая побежала вниз по склону, спускаясь к путаным узким переулкам, за которыми вдали небесной синевой заиграли озёрные воды, справа показалось длинное здание с отделанным коричневатым камнем фасадом. Крыльца, как и у большинства других домов, не было, но толстая дубовая входная дверь находилась в широком углублении, в верхней части которого висела медная вывеска с отчеканенным символом гильдии: тремя соединёнными механическими шестернями, где каждое из колёс было чуть больше другого. По бокам углубления с обеих сторон стояли маленькие механические фигурки людей, которые двигались просто, но на удивление плавно и изящно. Одна то и дело сгибала руку и кланялась, а другая крутила головой и туловищем по сторонам, изредка поднимая колпак в почтительном приветствии. В движение их приводили водяные колёса у самой стены, вода на которые лилась сверху ровной струёй из узких медных труб и снизу утекала в водосток через воронки. Альден смотрел на это чудо чуть ли не с открытым ртом, его до самых краёв переполнял восторг ожидания.

Руфрон подошёл к двери и несколько раз постучал. Никто не вышел и не отозвался. Подождав немного, он постучал ещё раз, сильнее. Опять тишина. Тогда он нахохлился, вжав шею в плечи, посмотрел по сторонам, будто намереваясь совершить какую-то пакость, и, убедившись, что не привлёк к себе лишнего внимания, трижды пнул дверь сапогом со всей силы. Та гулко загромыхала. На втором этаже отворилось окно, высунулся сухой морщинистый мужчина, посмотрел вниз и недовольно прокричал:

– Лучше по голове себе так постучи! Позвонить в дверь явно не судьба, да?

Руфрон залился краской и виновато огляделся, не сразу сообразив, что голос донёсся сверху. Затем, осознав смысл сказанного, он стал обшаривать взглядом притолоку и косяки двери и справа заметил длинный шнур с медной ручкой. Только он было собрался потянуть, как за дверью раздался шорох и скрежет, после чего та беззвучно открылась внутрь. В проёме показался тот самый сердитый мужичок.

– Вы кто такие? Я вас здесь не видел. Приезжие? По какому делу? – резко выпалил он.

Руфрон открыл рот и хотел было что-то ответить, но затем вдруг поднял брови и выразительно посмотрел на мальчика.

– Я… мы… – запинаясь, промямлил Альден, – Нам нужен горожанин… эм… мастер… эм… господин… эм… ом… Омнус.

– Омнус? Ничего не знаю. Уехал на той неделе из города, и больше его никто не видел, – скривив лицо, отрубил мужичок, после чего с невнятным бормотанием захлопнул дверь, заперев её изнутри.

Купец хотел было вновь постучаться, но затем передумал и, почесав затылок, посмотрел на парня. Тот стоял рядом с растерянным видом, не зная, что сказать. По правде говоря, он как-то даже и не думал, что нечто такое вовсе может случиться, хотя мать и предупреждала его об этом. В течение всего путешествия его мысли уже были полностью заняты фантазиями о том, как он будет жить и учиться в Тиринмине, как заведёт себе друзей, целиком разделяющих его интерес к механике, какими будут учителя и что именно они будут рассказывать, показывать, объяснять. В один миг все эти планы разлетелись вдребезги, точно глиняный горшок, выскользнувший из рук на каменный пол. Он развернулся и неуверенными шажками подался вперёд, пока не уткнулся в стену противоположного дома, после чего сел на корточки, прислонившись спиной к стене, снял очки и стал тереть глаза. К горлу подступил ком, к глазам подкатили слёзы.

Руфрон тяжело вздохнул, не зная что и сказать, поскольку планом при таком развитии событий мальчик с ним не поделился, если таковой у него был вообще. Он подошёл к парню, неловко присел, положил ему руку на плечо и сказал:

– Ладно, пойдём-ка в таверну на Третий ряд, угощу тебя квасом. А там подумаем, что можно сделать.

Они неспешным шагом направились обратно и, спустившись до нужной улицы, повернули налево. Пока они шли к таверне, в голове Альдена закрутился ураган мыслей. Он уже как наяву представил себе жуткие картины, о которых даже и думать не хотел раньше. Вот он, пыхтя, возится на полу с грязной тряпкой в таверне, оттирая заплёванные доски, а на него орёт толстая повариха, подобная той, которую он видел в гостинице на тракте, давая ему подзатыльника за неуклюжее мельтешение. Или вот он со слезящимися глазами под суровым присмотром кожевника часами замачивает шкурки животных в чане с собачьими экскрементами, чуть не падая в обморок от страшной вони.

– Хочешь, я поговорю с хозяином таверны, чтобы тот тебя устроил на первое время? Да и что тебе эта гильдия механиков? Может, попробуешь податься туда, где возьмут более охотно? Например, в кожевенную? – прервал молчание Руфрон.

Мальчик с таким ужасом посмотрел на торговца, что тому сразу сделалось неловко.

– Ладно, ладно, сейчас посидим, отдохнём, а там что и решим.

Миновав ещё несколько домов, они увидели деревянную вывеску с надписью «Небесная Флейта».

– О, точно, «Флейта». Именно здесь я и был, рад что они не закрылись, – весело молвил толстяк.

Посетителей в полутёмном зале оказалось немного, да и сам зал был невелик. Несмотря на название, никакой музыки здесь не звучало. Руфрон подумал, что, скорее всего, если даже музыканты и приходили, то уж явно не утром. Он выбрал стол в правом от входа углу у окна, где было посветлее. К ним тут же подскочила кудрявая молоденькая служанка в переднике традиционных тиринминских цветов – синего и зелёного.

– Чего изволите, господа? – почтительно спросила она.

– С утра наедаться бы не хотелось, так что принеси-ка мне полкило сыра, жареную утку с картофелем, выпечки свежей, а также три кружки медовухи. И ещё одну, поменьше, кваса, – перечислил купец.

– Когда уже будет готов суп? Про меня там на кухне не забыли? – крикнул один из посетителей, сидящий через столик в глубине зала вместе с ещё двумя горожанами.

Служанка всем кивнула и скрылась в подсобке.

– Вот что я думаю. Завтра мы сходим туда ещё раз, попробуем поговорить с этим типом. А может, повезёт и попадётся кто-нибудь поприветливее, – предложил парню Руфрон. – Попробуем вот так, спросить прямо в лоб, чем чёрт не шутит, а? Вдруг у них, ну не знаю, нехватка учеников. Скажешь, что у тебя есть гениальная идея и расскажешь им про свою придумку с шипастыми колёсами. А я подтвержу, что руки у тебя растут откуда надо. Хотя, по правде говоря, шансов на успех маловато, – задумался он, потерев подбородок. – Быть механиком – почётнейшая профессия. Они, как я слышал, рьяно хранят свои секреты и делятся ими крайне неохотно даже с друг с другом. Впрочем, не только они – такое присуще всем высокопрестижным гильдиям, будь то, допустим, ювелиры, живописцы, оружейники. Принимают они обычно своих родственников или в крайнем случае дальних знакомых, а ты ведь даже не городской, – припомнил купец и сделал паузу, ожидая ответа, которого, однако, не последовало. – А этот твой Омос, это вообще кто? Кем тебе приходится?

– Омнус, – тихо поправил его Альд. – Я не знаю, кто он мне. Мать говорит, что они с отцом знали его, и что он поможет устроиться к механикам. Ещё, наверное, он очень старый, потому что она сказала, что он, может, уже и помер. Больше не знаю ничего.

– Ладно, сейчас чуток перекусим да пойдём пройдёмся по торговым рядам. А на Пятом покажу тебе один родник. Говорят, приносит счастье, если попить оттуда, – сказал Руф и стал выискивать глазами служанку – вдруг та уже несёт заказанное кушанье.

* * *

Привратник запер дверь на железный засов, гулкий отзвук которого забегал по узкому мраморному вестибюлю, отдаваясь эхом от невысокого сводчатого потолка. «Наконец-то», – подумал про себя Кэлбен, прождав почти двадцать минут за дверью, и теперь шагая вслед за обыскавшим его у входа воином в роскошном суконном кафтане с плащом, по всей длине которого был вышит сине-зелёный герб Тиринмина. Дойдя до конца, они завернули направо и поднялись на третий этаж. Лестница вывела в длинный высокий коридор с зелёной дорожкой. По краям стояли пьедесталы с беломраморными статуями лесных животных. Между статуями на стене висели портреты каких-то важных персон. В коридоре было темновато: дневной свет проникал сюда лишь через два окна – в самом начале и в самом конце коридора; также тусклое сияние исходило от зажжённых свечей нескольких настенных канделябров. Воин довёл Кэлбена до середины коридора, указав на высокую двойную дверь, у которой стояла ещё пара стражников, после чего встал рядом с ними и едва заметно ему кивнул.

Караванщик вошёл без стука, с трудом распахнув руками обе створки и пройдя чуть вперёд, после чего воин сразу закрыл за ним. По глазам резанул яркий белый свет из широкого полукруга окон, выходящих на юг. За ними не было видно ничего, кроме бескрайней лазурной синевы небосвода с редкими кучевыми облаками где-то совсем вдалеке. Кэлбен прищурился, немного наклонив голову вбок. В десятке шагов перед ним стояла чёрная фигура, которая, словно купаясь в слепящей белизне, грациозно повернулась, и как будто бы сразу отовсюду донёсся властный голос:

– Мне сообщили, что у вас есть новые сведения о происшествии на восточном тракте.

Ослышаться Кэлбен не мог: голос однозначно принадлежал женщине. Он всмотрелся, пытаясь разглядеть собеседницу, насколько это было возможно. Высокая, уже затронутое морщинами вытянутое худое лицо с выдающимися скулами, бледные губы, волосы убраны под синий платок, увенчанный великолепной золотой тиарой, инкрустированной драгоценными камнями.

– Вижу, вы удивлены. Все удивляются. Но теперь я верховный магистр Тиринмина. Меня зовут Сакарра, я последняя представительница Дома Вейла. Вы можете обращаться ко мне «госпожа».

– Да, госпожа, – хрипло выдавил из себя Кэлбен, поклонившись.

– Что вы стоите? Присаживайтесь, – указала властная женщина на одно из трёх кресел перед громоздким деревянным столом, стоящим на небольшом возвышении, с которого начинался полукруглый ряд почти сливающихся друг с другом высоких окон.

Она развернулась и взошла на возвышение. Перед ней открылась завораживающая панорама Тиринмина, обнесённого полукружием каменной стены. В белой дымке на горизонте тонули края нескончаемой череды крестьянских полей и зелёных равнин.

– Для начала расскажите о себе. Кто вы. Откуда. Ради чего вы здесь. Сколько пробудете и куда направитесь дальше.

– Моё имя Кэлбен. Я вожу караваны и… – он помедлил, – немного занимаюсь военным делом. Подданства какого-либо города Добраобара у меня нет, я сам по себе. До Тиринмина довёл обоз из Пейма. Дальше пока планов нет, но хотелось бы взглянуть на морское побережье – никогда там не был.

– Раз уж вы пришли сюда, то, очевидно, уже знаете о том, что случилось в Тхомских Болотах, как и о том, что наш отряд не вернулся, пытаясь исправить ситуацию, – произнесла Сакарра, всё также стоя к нему спиной.

– Подробностей не знаю. Слухи ходили ещё в Крубраде, я решил не рисковать и повёл старой объездной дорогой по северу. Конечно любопытно, но, кажется, я и так знаю, что там произошло.

Сакарра повернулась и посмотрела на него с тщательно скрываемым любопытством.

– Моё предположение такое, – продолжил Кэлбен. – В каком-то месте там собралось много Трясинников, и некоторые из них очень, очень большие. С такими не совладает никакая армия, ну, разумеется, пока она будет биться с ними на узкой болотной дороге. Ваш отряд ждал наступления сумерек, чтобы твари показались. Но они не догадались оставить вдалеке хотя бы кого-нибудь из всадников, дабы тот в крайнем случае сбежал и рассказал о случившемся. Я понимаю, звучит как трусость, но зато стало бы понятно, что там происходит. Хотя… – помедлил он, – может и он бы не спасся.

– А почему вы так уверены, что это вообще так называемые «Трясинники»? Быть может, удачливые разбойники?

– Разбойники? В болоте? Одолевшие тридцать хорошо вооружённых солдат и конницу? Да вы, наверное, шутите. Хотя, возможно, вы правы, и это действительно не Трясинники, а нечто… гораздо более страшное! Но у меня есть причины считать иначе, – сказал Кэлбен и достал из мешка кусок диковинно переплетённых корней.

– Что это? – на этот раз с открытым интересом спросила женщина.

– Это и есть Трясинник. Точнее… его небольшая часть. Мы с моими ребятами смогли убить одну такую тварь на северном краю Тхомских топей. И ещё покрошить несколько чуть менее опасных, но другого рода, – ответил Кэлбен и достал из мешка перевязанные сухие стебли рыжего цвета. Я знаю, вы спросите, поэтому отвечу сразу: это «Древесные Отродья», ожившие пни с вот такими длинными рыжими усами, которыми они хватают и душат. Эти твари напали на нас прямо в лесу одновременно с Трясинником. Была ли это хитро спланированная засада или же чистая случайность – я не знаю. Но знаю, что там этих пней осталось ещё по меньшей мере с десяток, а также и то, что их-то, не сочтите за остроумие, «вырезать с корнем» не составит особого труда. Пока что это единственный выход восстановить торговое сообщение с востоком, если только вы не отправите к болотам ворожею.

– Ворожею? Вы представляете какой силы и как много понадобится мерéнте, чтобы там хоть что-нибудь сделать?

– Простите, я не понимаю.

– Ах, смотрю, вы ничего не знаете о ворожеях, – улыбнулась Сакарра. – Не знаете, а предлагаете. Хотя, наверное, вы упомянули о ней просто к слову, а на деле хотите возглавить отряд для расчистки пути, ведь так?

– Кое-что, поверьте, я знаю о ворожеях, и, не сочтите за дерзость, госпожа, рискну предположить, что видел такое, чего не знаете как раз таки вы. Когда мы странствовали по восточным предгорьям за Каменным Хребтом, я встречал одну из них и видел, на что она способна, – упрямо ответил Кэлбен.

– Так или иначе, в Тиринмине ворожей нет, а ближайшие, насколько мне известно, находятся в Гоудане под покровительством Тривирума, добраобарского верховного собрания, – увильнула от темы Сакарра. – В любом случае, они, скорее всего, слишком заняты, да и Гоудану нет дела до мелочных происшествий на дороге.

– Мелочных происшествий? – воскликнул Кэлбен. – Да судя по тому, что творится, как бы не вышло, что эти мелочные происшествия не стали бы происшествием крупным. Вы ведь тоже наверняка слышали о пропадающих кораблях на западе? И я могу добавить, что много разных тварей появилось на востоке. Готов поклясться, всё это неспроста, здесь происходит что-то большое, сразу, везде. Признайтесь, вы ведь слышали что-то ещё о подобных случаях где-либо?

Сакарра вновь повернулась спиной к караванщику.

– Да, до нас доходили слухи, что что-то странное происходит в горах Трилистника. Говорят, нашли несколько уничтоженных разбойничьих лагерей, при этом, как будто всех там чем-то потравили. Уж не знаю, кто свершает это возмездие, но нам это только на руку. Может быть, склоки между своими, а может, Народ Холмов, хотя такого раньше не случалось. Но ближе к делу. Сколько воинов вы собираетесь взять на расчистку старого тракта?

– Извините, госпожа, но кто вам сказал, что я собираюсь? – ответил Кэлбен.

Она опять развернулась к караванщику лицом.

– Нет? Тогда зачем вы здесь?

– Ну… пришёл рассказать всё то, что знаю. К тому же, мы уже немного почистили объездной тракт, это ведь тоже чего-то стоит? – намекнул он.

– Вам не кажется, что вы ведёте себя слишком дерзко? – разозлилась Сакарра. – Если я захочу, вас немедля схватят, и вы проведёте остаток дней в тиринминской тюрьме, – вспыхнула она. – Притом, уверена, вас даже никто не хватится.

– Прошу извинить, я совсем не хотел, просто… сами понимаете, устал с дороги да и столько трудностей пришлось пережить, сражаясь с этими чудовищами… – постарался умерить её гнев Кэлбен.

– Предложение остаётся в силе, – внезапно спокойным голосом сказала Сакарра. – Даю двое суток на раздумье. А теперь мне нужно посовещаться с главой «Тиринминских Псов». Спасибо за сведения, всего доброго.

Кэлбен, поклонившись, покинул приёмную. «Ну разумеется, как всегда. Чтоб я ещё хоть раз в этот проклятый магистрат», – в сердцах чертыхнулся он, быстрым шагом спускаясь по лестнице к выходу.

 

Глава 4. Старый механик

Снимать комнату в городе Руфрон не хотел – даже по его меркам это было слишком дорого, если только не отправиться в запутанный лабиринт Озёрного Квартала, где ко всему прочему изрядно воняло, если ветер дул со стороны озера. Не то чтобы в этом случае стояло прямо невыносимое зловоние, но стоки, впадающие в озеро с холма, давали о себе знать. Конечно, все нечистоты растворялись, смешиваясь с водоёмом, но происходило это далеко не сразу. Жители Озёрного Квартала, однако, этого запаха не замечали вовсе, а некоторые даже ловили рыбу с одного из причалов, что был сколочен в каких-то паре десятков саженей от самого главного и самого вонючего стока.

Идти Альдену с купцом пришлось тем же самым путём, что и вчера. Вот они шагают по пыльной подъездной дороге; вот проходят через арку крепостной стены; вот опять поднимаются по главной улице до Девятого ряда. Ещё несколько минут – и перед ними предстала знакомая дубовая дверь с механическими статуэтками по бокам, которые в прошлый раз встретили их куда радушнее, чем живой представитель тиринминской механической гильдии. Руфрон подошёл к двери и потянул за медную рукоять. Где-то за дверью в глубине здания раздался красивый переливчатый звон. Спустя минуту послышался скрежет, дверь распахнулась, и в проёме показалось уже знакомое лицо низкорослого худощавого мужичка.

– Опять вы здесь?! Что вам на этот раз понадобилось? – проскрипел он.

– Мы хотим поговорить с главой гильдии или хотя бы с одним из мастеров, ну или… – начал было Руф.

– И по какому такому делу? – подозрительно сощурился мужичок.

– У нас есть одно изобретение, о котором мы хотим рассказать, – сказал купец, на секунду задумавшись, с правильной ли стороны он зашёл.

– Кто вы? Откуда? Неужто из тсульских мастеров? – сбавил свой напор мужичок, отметив необычной формы очки на носу Альдена.

– Нет, нет… э… просто есть одна идея, – пришёл в замешательство Руфрон.

– Ах вот оно что! Идите продайте свою идею на озёрном рынке, – выпалил мужичок и собирался было закрыть дверь, но тут, оторопев от собственной смелости, Руфрон поставил ногу в проём и заявил:

– Нет, мы не уйдём, пока не поговорим!

– Ах вы!.. Да я сейчас позову стражу и вас просто вышвырнут обоих из города! – вскричал мужичок.

Купец, перепугавшись, тут же убрал ногу, сам не понимая, зачем было заходить так далеко. Возможно, в тот миг его подстегнуло желание дать мальчику тот же шанс, который в своё время выпал и ему, но теперь уж точно задуманное было не исполнить. Альден стоял рядом с выпученными глазами и молчал, будто язык проглотив.

– Давайте, проваливайте отсюда, – замахал руками мужичок, закрывая дверь.

Внезапно прямо из-за его спины послышался низкий бархатный голос:

– Что опять за суматоха, Баззо?

– Да тут какие-то проходимцы, милорд, уже уходят, – ответил он.

За мужичком выросла плечистая фигура, сделала пару шагов к двери, и на торговца с мальчишкой уставилась пара любопытных карих глаз. Этот был намного выше худого сутулого Баззо и навис над ним в проходе, словно тяжёлая дождевая туча. Баззо сразу почувствовал себя неловко и, казалось, сжался ещё больше. Широкоплечий мужчина чуть приоткрыл дверь, внимательно осмотрел купца и мальчишку, а затем спросил:

– Что вам угодно, господа?

– Этот парень желает стать мастером гильдии механиков Тиринмина! – гордо заявил Руфрон, постаравшись ответить как можно быстрее, пока не заговорил хамоватый Баззо. Получилось слишком уж напыщенно и прямолинейно, но терять всё равно было нечего.

– Вот как? – удивился кареглазый мужчина.

Баззо презрительно фыркнул и немного отступил назад, буравя их недовольным взглядом.

– Хорошо, пройдите-ка сюда, – пригласил он, чем так ошарашил худощавого Баззо, что тот аж скрючился, будто прибитый камнем.

Купец с парнем удивлённо переглянулись и быстренько поспешили войти, пока ещё предложение оставалось в силе. Внутри было темно, но из круглого витражного окна на противоположной стене в тёмный зал падали столбы зелёных, красных, синих и жёлтых лучей. Они освещали две прямых каменных лестницы, ведущих из тёмного зала на второй этаж, и едва захватывали углы теряющихся в темноте коридоров, уходящих налево и направо. Высокий кареглазый мужчина отцепил с пояса связку ключей и открыл небольшую кладовку буквально в трёх-четырёх шагах от входа.

– Проходите, – позвал он их за собой.

Баззо, что-то бурча себе под нос и недовольно оглядываясь, скрылся во тьме левого коридора. Кладовка была очень узенькой и маленькой, набитой всякой всячиной, пылящейся на нескольких рядах полок, которые целиком покрывали противоположную и правую стены: какими-то ящиками, мешочками, сундучками, досками и рейками, бутылками и склянками, всевозможными железяками, непонятными инструментами, странными поломанными деталями и частями механизмов – как железных, так и деревянных. У единственного окна, довольно неплохо освещавшего помещение, стоял такой же пыльный стол с двумя стульями. Мужчина достал откуда-то тряпку, отодвинул стулья, небрежно смахнул пыль с сидений и со столешницы и жестом пригласил парня присесть. Сам же сел за стол с другого края. Руфрон прикрыл дверь и встал подле неё, осматриваясь, чтобы не задеть весь этот пыльный хлам и не запачкаться.

– Членство будет стоить денег. Сколько вы готовы предложить? – спросил мужчина.

«Да уж, похоже разговор получится коротким», – тут же подумал про себя Руфрон. Немного подсобить парню он был не прочь, но тратиться на это дело нисколько не собирался. Однако, к его удивлению, Альд ни капельки не растерялся, а положил на стол походный мешок, порылся в нём, вынул потёртый футляр из толстой кожи, открыл и достал оттуда маленький резак с деревянной рукояткой. Затем он взял ремень своей котомки, нашёл на нём короткий шов и вспорол резаком, вытащив из потаённого кармашка две толстых серебряных монеты тсульской чеканки, после чего с серьёзным видом молча положил их в самый центр стола. Широкоплечего мужчину это, должно быть, сильно позабавило, но, как ни странно, виду он не подал.

– Этого мало, – с безразличным тоном ответил он.

– Это всё, что у меня есть, – честно ответил ему парень.

Повисла неловкая пауза. Должно быть, мужчина обратился этой фразой вовсе не к Альдену, а к купцу, а тот не хотел что-либо отвечать вообще. Предлагать мало-мальские деньги и торговаться он не собирался, а отказом платить боялся расстроить рыжеволосого мальчугана и поломать его последнюю и единственную надежду. Но затем вдруг сам мужчина нарушил тишину и произнёс:

– Говоришь, это всё, что есть? А как насчёт, например, твоих очков? Тсульская работа, такие здесь стоят дороже обычных.

Руфрон удивлённо поднял брови, но тут парень всё испортил.

– Очки не дам. Это подарок отца, – насупленно пробубнил он.

– То есть ваш, – мужчина перевёл взгляд на торговца.

– Нет, нет, нет, – отмахнулся толстяк, – я всего лишь довёз его до города из деревни, ну, то есть из… э-э-э… – тут же замялся он, осознав, что сболтнул больше, чем надо.

– Из деревни? – засмеялся мужчина. – Вы вот так привезли голодранца из деревни учиться в тиринминской гильдии механиков?

– Ну вообще-то я и не собирался, меня просто попросили, – начал оправдываться Руфрон, смущённо поглядывая на парня.

– Да, любопытно, – задумчиво молвил мужчина, после чего встал из-за стола, подошёл к полкам и, некоторое время пошарив по ним, повернулся и со стуком положил на стол тяжёлый внутренний дверной замок, а рядом с ним нарочито выложил несколько металлических инструментов и ключ, после чего сказал:

– Почини. У тебя пять минут.

Альден поправил очки и, не думая ни секунды, взялся за дело, осматривая железную конструкцию. Через две-три минуты Руфрон, глядя на выложенные на столе инструменты, к которым Альд даже не прикоснулся, начал было беспокоиться, что времени остаётся всё меньше и меньше, а парень совсем ничего не пробует: не откручивает, не простукивает, не тянет и не гнёт. Но тут Альден взял один из инструментов, подцепил им какую-то загогулину, сильно надавил, и раздался громкий щелчок. Затем он взял со стола ключ, вставил в скважину и повернул. Замок заработал.

– Я его беру! – выпалил мужчина с неподдельным восторгом.

У обоих – и у парня и у торговца – тут же округлились глаза. Быть может, это такая шутка? Или ещё одна странная проверка?

– Вы правильно сделали, что привезли его сюда, – радостно проговорил мужчина. – На вот, держи, это твоё, – сказал он мальчику, взяв со стола монеты и положив перед ним. – Прошу извинить, я не представился. Меня зовут Ирон, я глава этой гильдии. Расскажите, кто его родители?

– Я не знаю, я просто немного помог, – ответил Руф, всё ещё не веря в случившееся. – Парень говорит, родители знали некоего… как там, Альд?

– Омнуса, – напомнил парень.

– Ах, да, да, Омнуса, – вторил ему торговец.

– Омнус! Вон оно как! – засмеялся Ирон. – Что же вы сразу его не спросили?

Парень с торговцем ещё раз недоумённо переглянулись.

– Тот сварливый господин сообщил, что Омнус уехал из города, – пояснил Руф.

– Уехал? – опять хохотнул мужчина, после чего вздохнул. – Ох уж мне этот Баззо, если б не жена мастера Фаленца, ноги бы его здесь не было давным-давно, но что есть, то есть… Хотя, чего это я? Пойдёмте, Омнус сейчас подгоняет детали в нижней мастерской. Кстати, как ваши имена?

– Меня зовут Руфрон, я торговец из Крубрада, а это Альден из деревни Три Холма, что в неделе пути на восток, – представился купец.

– Что ж, приятно познакомиться. Неблизкий путь вы проделали. Пройдёмте, господа, – сказал Ирон, после чего закрыл кладовку и нырнул во тьму левого коридора.

Почти сразу показалась освещённая масляным фонарём полукруглая лестница. Её ступенчатый изгиб уводил в выложенный красным кирпичом подвал с арочным сводом. Они прошли мимо нескольких запертых помещений и завернули в открытую дверь направо. Там за верстаком при свете четырёх близко поставленных друг к другу ламп трудился человек, делая замер деревянной детали для высокого механизма непонятного предназначения, стоящего рядом.

– Омнус, к тебе гости, – произнёс Ирон.

– А? Что? – повернулся тот, приподняв очки.

Омнусом оказался голубоглазый старичок среднего роста с короткими седыми волосами и большой залысиной. На нём была тёмная льняная рубашка с длинными рукавами, такие же простые рабочие штаны, а сверху надет коричневый кожаный жилет на завязках с четырьмя карманами спереди и ещё двумя совсем узкими по бокам. Несмотря на возраст, выглядел он довольно бодрым и подвижным, хотя зрение его уже начало подводить, особенно когда приходилось работать с мелкими деталями и чертежами. Впрочем, в последнее время ему редко когда поручали подобную работу. Как ни странно, в Тиринминской гильдии он не состоял, а всё ещё числился подмастерьем у знаменитых тсульских механиков. Обучиться на мастера он так и не захотел, поскольку это положение ко многому обязывало, а ему хотелось не только учить и мастерить, но и путешествовать по миру, обмениваясь ценным опытом с другими механиками и железных дел мастерами Добраобара. Без заработка он не оставался никогда. Где бы он ни жил, где бы ни путешествовал, всегда обнаруживалась надобность в большом или малом, сложном или простом механизме – в создании или починке которого он принимал непосредственное участие. Последние пять лет он жил в Тиринмине, постепенно заменив Баззо (двоюродного брата жены одного из мастеров гильдии), которого приняли по родству, но с работой который справлялся из рук вон плохо, из-за чего в итоге по действительному положению дел стал не механиком, а дворецким, хотя, конечно же, был сильно этим недоволен.

– Милорд, я не уверен, что эти люди мне знакомы, – ответил Омнус.

– А парень утверждает, что вы знали его родителей, – возразил ему Ирон.

– Ну я много чьих родителей знаю, сколько всего чинил в Тиринмине. Хотя… – протянул он, почесав редкие седые волосы, – не припоминаю детей с тсульскими очками… если только… не может быть!

– Я из деревни на холмах, что на востоке на объездной дороге, – подал голос мальчик. – Мама сказала искать вас, чтобы вы помогли выучиться на механика.

– Ах да! Точно! Я помню! Это было так давно, что уже из головы вылетело. Да, да, да, припоминаю теперь. Ехали мы тогда из Крубрада, один из мостков на болоте рухнул, и было решено вернуться и поехать на север в объезд. Там приключилась неприятная история, да помог мне один добрый крестьянин. За что я в знак благодарности подарил ему знаменитые очки тсульских горняков, ну прямо точь-в-точь как эти! – показал он на мальчика. – Мы разговорились и я рассказал ему, куда еду и зачем, а он, кажется, упомянул о том, что его маленькому сынуле тоже очень нравятся всякие инструменты, приспособления и конструкции. Тогда я в шутку ответил, что, мол, пусть приезжает в город учиться, – засмеялся Омнус. – Вот уж не думал, что он воспримет это всерьёз! И как там, парень, дела у отца, матери? Живы-здоровы?

– Отец сильно захворал в том году зимой, – упавшим голосом ответил Альден. – И… – он насупился и опустил голову, так и не сумев продолжить.

– О, я очень сожалею, мальчик, – молвил старик. – Такой светлый был человек! Вот ведь как бывает. Все мы там будем, да вот только кто-то пораньше, а кто-то, как я например, попозже, – горько рассмеялся он.

– Как бы то ни было, похоже, сама судьба свела вас вместе, – вмешался глава гильдии. – А раз так, то пусть он и походит у тебя в учениках, Омнус. По крайней мере первое время. Дашь ему угол в своей комнате, объяснишь и расскажешь что да как.

– Разумеется, милорд, – ответил старичок.

– Он тебя удивит, Омнус, – улыбнувшись, добавил Ирон, после чего повернулся и покинул полутёмную подвальную комнату.

– Ну что ж, парень, вот всё и удалось, – вмешался Руфрон. Я очень рад, что так вышло, хотя, признаться, до сих пор с трудом верю. Настала пора попрощаться, – вздохнул он и потрепал Альдена по рыжим взъерошенным волосам. – Я ещё побуду в городе какое-то время. Нужно пройтись по рынкам и лавкам, прежде чем решу, покупать ли временное разрешение на торговлю в Тиринмине или же отправиться дальше, в Гоудан. Если захочешь свидеться, знаешь, где меня искать. Оставляю тебя в надёжных руках. Уверен, механик из тебя выйдет толковый!

– Спасибо, Руф, – смущённо ответил мальчик. – Один бы я не справился…

– Удачи, парень, – пожелал Руфрон, принял самодовольный вид и скрылся в тёмном коридоре.

* * *

– Так как там твоё имя? – спросил Омнус.

– Альден. Если коротко, то Альд.

– Хорошо, Альд. Уже почти полдень, скоро пойдём в трапезную на общий обед. Посмотришь на других механиков и учеников.

– А сколько ещё учеников в гильдии?

– Увидишь сам, есть ребята твоего возраста, есть и постарше, – улыбнулся старик. – У каждого мастера по два ученика, у подмастерьев по одному. На обед соберутся, правда, не все: многие трудятся в городе. Честно сказать, я удивлён, что Ирон тебя взял. Все ученики здесь – сыновья известных горожан, никто не живёт ниже Шестого ряда. Но Ирон очень ценит умелых и устремлённых, почему мы быстро с ним и нашли общий язык, и раз уж ты здесь, то у меня есть все основания верить, что он мне не соврал, когда сказал, что ты парень смекалистый. Но, предупреждаю сразу, если ученики узнают, что ты деревенский, а они рано или поздно узнают, то, боюсь, станешь объектом насмешек.

– Мне не привыкать. Хотя я думал, что хоть здесь приятели найдутся, – с грустью ответил мальчик, с надеждой посмотрев на Омнуса.

– Я бы не рассчитывал, – сказал пожилой механик, внимательно осматривая торец очередной деревянной детали. – Во-первых, дружить вам здесь будет особо некогда. Ваша задача – постоянно находиться рядом с учителем, внимательно его слушать и исполнять все указания и наставления. Во-вторых, каждый из вас будет всегда соперничать друг с другом, так как в мастера, а то даже и в подмастерья, попадут не все. Ну а в-третьих, я уже сказал, – исподлобья посмотрел Омнус.

Альден вздохнул.

– Всё равно я рад, что меня приняли, – последовал ответ.

– Очень правильное отношение, мальчик, – похвалил механик.

Вскоре в углу под потолком пришёл в движение некий механизм, и зазвенел приделанный к нему колокольчик. Альден и Омнус вышли из мастерской, поднялись на первый этаж, повернули налево и, дойдя до самого конца тёмного коридора, завернули ещё раз. Они оказались в высоком светлом зале с длинными лавками и столами и вытянутыми арочными окнами, сводчатые части которых были застеклены цветными витражами с изображением символа гильдии – в точности таким же, что красовался на наружной вывеске у входа. Всюду суетились поварята, расставляя столовые приборы и посуду. Доносившийся с кухни запах подсказывал, что там готовился бобовый суп, а помощники повара уже разносили закрытые глиняные горшочки с горячим гуляшом. На лавках сидело несколько мужчин и подростков, хотя сложно было сказать сразу, кто из них имел какую должность и положение и чем именно занимался. В тиринминской механической гильдии было два главных разделения. Одни мастера, как раз такие как Омнус, больше тяготели к созданию тонких механизмов, требующих подчас ювелирной работы, а другие, как глава гильдии Ирон, осваивали больше кузнечное и столярное дело, изготавливая крупные детали и создавая большие машины. Но все мастера тесно сотрудничали и помогали друг другу, а поскольку надобность была в самых разных приспособлениях, без работы никто и никогда не оставался.

– Вон, видишь того усача, – кивнул Омнус в сторону мужчины в кузнечном фартуке. – Этот часто работает вместе с Ироном на пару. Именно они делали часы для центральной башенки магистрата. Живёт на Десятом ряду, потомок очень знатного рода. Здесь, в Тиринмине, чем выше по холму, тем статуснее. Самые влиятельные и богатые горожане живут на той же улице, где находится гильдия, и выше, а дома тех, кто победнее – на нижних рядах. Иногородних богачей в город не пускают совсем, поэтому слева от входа, перед крепостной стеной, те начали потихоньку застраивать собственный квартал. Почему так сложилось, я не знаю, да и сколько не спрашивал, никто толком объяснить не смог, хотя на этот счёт есть одна любопытная городская легенда – расскажу потом, как придём домой.

– А Баззо – он кто? – спросил Альд.

– Этот брюзга… А вот, кстати, и он, лёгок на помине. Ну-ка, пригнись. Чем позже он узнает о том, что тебя взяли учеником, тем будет лучше, – зашептал механик.

Баззо недовольно окинул взглядом весь зал, а затем сел за самый дальний стол спиной к Альдену и Омнусу.

– Живёт на Третьем ряду. Он пролез в гильдию по дальнему родству с одним из мастеров-основателей. В уставе есть один пункт, разрешающий учиться и работать каждому желающему из таких родственников, даже если ему не хватает для этого ума и навыка. Совет мастеров, однако, большинством голосов может исключить его, но этим правилом никогда доселе не пользовались – никто не хочет создавать неприятный прецедент, который потом когда-нибудь может обернуться против них самих или их учеников.

– Баззо сказал нам с Руфроном, что вас не было в городе, что вы уехали навсегда.

– А, – махнул рукой старый механик, – чего ещё можно от него ждать? Когда я только начал здесь работать, он пытался учиться и помогать в разных делах, но от его участия становилось только хуже. Его плохо сделанную работу перепоручали мне, чтобы я всё исправил или доделал по уму. Вышло так, что у него работы не осталось вовсе никакой, а в ученики его никто не хотел брать из-за мерзкого характера. Так он теперь и занимается не пойми чем. И, конечно же, сильно меня недолюбливает. Считает, что это я во всём виноват. О! А вот и наши порции, – просиял Омнус, как только поварёнок поставил перед ними два горшочка с горячим мясным гуляшом.

После обеда они вернулись в мастерскую, где Омнус продолжал корпеть над своей хитрой машиной. Как оказалось, это был небольшой ткацкий станок, который нужно было доделать к послезавтрашнему дню. Альден внимательно следил за работой, а Омнус объяснял устройство станка и способ изготовления деталей для этой конструкции.

Вечером они покинули здание гильдии и повернули направо к Озёрному Кварталу. Идти оказалось всего ничего. Миновав пару узких улочек, старик с мальчиком подошли к ничем не выделяющемуся домику с черепичной крышей, которым владела небогатая семья ремесленников, мастерящих бочки. Как оказалось, Омнус все эти годы жил у них на чердаке, где было тесновато, но уютно. Свет падал через единственное слуховое окно треугольной формы, выходящее на переулок. У правой стены чердака каменной змеёй извивался дымоход, рядом с которым стояли широкий стол и стул. У левой стены – кровать с парой овечьих шкур, тумба, сундук. Рядом с ним на полу – стопка толстых книг. Для Альдена Омнус выпросил у хозяйки соломенный тюфяк, дабы было на чём поспать. Та поворчала, но потом согласилась в обмен на то, что тот залатает прохудившийся водосток, который в дождливую погоду начал заливать её цветы.

– Мне нравится Тиринмин, – сказал Омнус, выглядывая в чердачное окно. – Один из самых лучших городов Добраобара, а за свою жизнь побывал я много где.

– А что это за история, которую вы хотели мне рассказать днём? – вдруг вспомнил Альд.

– Ты хочешь сказать «вечером», потому что я собирался рассказать её именно вечером, – напомнил старый подмастерье.

Альден улыбнулся, сам толком не поняв почему.

– Это легенда об основании города. Каждый горожанин её хорошо знает, – продолжил Омнус. – Ты, должно быть, уже видел и родники и чудесную зелёную рощу на самой вершине холма. Так вот.

«Когда-то давным-давно проезжал этими местами мужик с женой и тремя сыновьями. Понравилась ему гора. Решил он построить жилище и обосноваться здесь. Только было начал точить топор, как возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Но не послушал он её, вырубил всё в округе да построил большой прочный дом с забором и амбаром. Ушла тогда дева за холм и зарыдала, и от слёз тех разлилось большое озеро.

Когда его старший сын повзрослел и женился, отец выставил его из дому и сказал: „Впору тебе свой дом построить и жить там со своею женой“. Послушался старший сын и побрёл на склон деревья валить. Да только он там показался, возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Но не послушал он её, вырубил всё на нижнем склоне да построил дом – ещё больше отцовского. Ушла тогда дева на холм и зарыдала, и от слёз тех на подошве холма пробились ключи с хрустальной водицей.

Когда средний сын повзрослел и женился, отец также выставил его из дому и наказал: „Впору тебе свой дом построить и жить там со своею женой“. Послушался средний сын и побрёл на верхний склон деревья валить. Только он там показался, возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Но не послушал он её, вырубил всё на верхнем склоне да построил дом – ещё выше и краше, чем у брата. Ушла тогда дева на самую вершину и зарыдала, и от слёз тех забили ледяные родники по всему верхнему склону.

Настала пора жениться и младшему сыну. Сказал ему отец: „Хоть леса и мало осталось, впору и тебе свой дом построить и жить там со своею женой“. Послушался младший сын и побрёл на верхушку холма деревья валить. Да только он там показался, возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Сжалился младший сын над нею и построил у самой кромки оставшегося леса хилый шалаш из опавших веток, а по опушке наставил палок и протянул верёвку. Братьям строго-настрого запретил за ту верёвку заходить да в ту рощу нос совать, и даже сам туда ступать не осмеливался.

Как-то рано утром вместе с женой ушёл он в лес, что рос далеко-далеко от холма: поохотиться, грибов и ягод пособирать. А братьям понадобились дрова, но до леса того им было не дойти – лень ноги сковала. Решили они срубить одно дерево на верхушке – авось младший брат и не заметит. Поднялись на холм, перелезли через верёвку и выбрали дерево в самом сердце рощи подальше от опушки. Рубанул топором со всей силы первый брат, и стало темнее. Рубанул второй брат, и тучи набежали. Опять стукнул топором первый брат, да стало накрапывать. Стукнул второй брат, да мелкий дождь пошёл. Как дорубили, так настоящий ливень начался. Схватили они бревно и поволокли, но чем дальше спускались по склону, тем капли делались всё больше да тяжелее, пока не стали размером с огромные валуны. Бросили тогда братья бревно, да бежать к домам, но было уже поздно. Полноводной рекой понеслись потоки по холму и смыли все дома вместе с жильцами прямо в озеро, где все они и потонули.

Вернулся из леса младший сын с женой, увидел, что случилось, и заплакал. Но делать было ничего, а помогать уж некому. Забрались они в свой чудом уцелевший шалаш и уснули, а как вышли ранним утром на гору, так глазам не поверили: засиял весь холм и засверкал в утренних лучах – намыли за ночь родники груды золотого песка. А у самого большого из них лежал Солнце-камень: да такой красивый, что глаз не оторвать – жёлтый, как свежая сосновая смола, а внутри будто солнце застыло, переливаясь неподвижными лучами. Понаехали к горе ремесленники и работники, каждый просится послужить младшему брату. Приказал он тогда снести шалаш и на месте том возвести избу каменную, а как начали строить, в основание заложил он Солнце-камень, дабы тот счастье приносил и дом оберегал. Платил младший брат работникам щедро и поселиться разрешил на холме, но вот только золото копать да в лес соваться строго-настрого запретил, рассказав им всем о том, что случилось. Дружная вскоре сложилась деревня, а лес и ту избу старейшины с тех пор так и охраняли. Говорят, что нынешнее здание магистрата построено точь-в-точь на том самом месте, а забор стоит там, где младший брат верёвку тянул. В рощу ту много веков ничья нога не ступала, но, по слухам, стоит там на самой вершине древний пень, а над ним до сих пор рыдает прекрасная дева, чьи слёзы так и бьют ключами по всему холму».

– Ух ты, – восхитился Альд. – Всё это правда?!

– Едва ли, – засмеялся Омнус. – Но история за душу берёт, тут я с тобой соглашусь.

– Неужели в этом лесу с тех самых пор никто так и не был? – недоумевал парень.

– Это вряд ли, уж местные-то хулиганы из Озёрного Квартала там наверняка были и не раз, – подмигнул старик. – Но кое-что интересное в истории есть.

– И что же?

– Во-первых, то, как построен город. Уместно было бы предположить, что застраиваться он начал с подножья, раскинувшись у озера, а не с вершины. Тогда первые, более старые улицы были бы шире, а последние, те, что выше по склону – уже, поскольку места строить оставалось бы всё меньше и меньше. Но улицы города расположены с точностью до наоборот. Самые широкие наверху, а самые узкие внизу. Во-вторых, само существование этой рощи вызывает некоторое удивление. Лес давным-давно должны были бы вырубить, а место – застроить. Но этого, как видишь сам, не произошло, а значит, легенда действительно очень древняя и восходит к самому основанию города. Ну и, наконец, третья деталь, самая интересная и самая интригующая – это Солнце-камень.

– Тот, что хранится под зданием магистрата?! – с ошеломлённым видом спросил Альден.

– Да, да, тот самый. Не уверен, что этот камень и вправду там, но вот, что я знаю точно: такой камень действительно существует, и самоцвета дороже этого на свете не сыщешь. Будь то сапфиры, алмазы, да хоть даже Лунный Кристалл – все эти камни гораздо дешевле в цене, я бы даже сказал, в разы дешевле. Денег, вырученных за один Солнце-камень, наверное, хватило бы, чтобы построить маленький городок.

– Это потому, что он такой редкий или потому, что такой красивый? – поинтересовался мальчик.

– О да, он очень редкий и потрясающе красивый, особенно когда смочен водой или обработан. Но, по правде говоря, ни первое, ни второе не сделало бы его столь дорогим, – вымолвил старик, уставившись куда-то в стену.

Альден понял по его глазам, что тот, похоже, когда-то и где-то уже видел эту драгоценность.

– И что же тогда? – не унимался мальчик.

– А этого я тебе сказать не могу, – ответил Омнус к полному удивлению Альдена. – Возможно, когда-нибудь… когда-нибудь… – задумчиво произнёс он и затем бодро добавил:

– И даже не приставай ко мне с этим впредь, понятно? Я упомянул лишь к тому, что легенда не такой уж и вымысел, по крайней мере, отчасти.

– Понятно, – расстроился мальчик. – А про родник удачи история тоже есть?

– Какой такой родник удачи?

– После того как Баззо прогнал нас, Руф повёл меня на родник удачи. Сказал, что если набрать из него полный рот воды, закинуть голову и громко прополоскать горло, то тебе обязательно вскоре повезёт!

– И ведь тебе действительно повезло, что Ирон оказался неподалёку, да? – усмехнулся Омнус. – Это так, у каждого родника тоже есть своя легенда, а у той легенды – ещё целый ворох баек в придачу. Их так много, что не рассказать и за целый день. Я многие слышал, но почти ничего не запомнил. Мне они не шибко интересны, потому что не вижу весомого довода в поддержку их правдивости. У магистрата, впрочем, такой довод есть в виде ещё одного источника пополнения городской казны, – улыбнулся механик.

– Но ведь мне помогло! – напомнил Альд.

– Да, помогло, – согласился Омнус. – Но что ты скажешь насчёт всех тех, кому не помогло? Слишком плохо полоскали горло? – всхохотнул он.

Альден ничего не ответил и насупился, недовольный тем, что его одёрнули. Тем не менее они ещё больше часа сидели и разговаривали о том и о сём. Парень выспросил, что за история приключилась в его деревне несколько лет назад, когда Омнус ехал по старому тракту в Тиринмин. Оказалось, что когда его экипаж остановился в деревне, лошадей распрягли и пустили пастись на луг. Вскоре подъехал на телеге один из деревенских. Он весь день дёргал у себя на поле сорняк, который в округе был известен как «дурмань-трава». Пока он выспрашивал у горожан всяческие вести, одна из лошадей подошла к телеге и наелась сорняка. Крестьянин увидел – попытался отогнать, но было поздно. Глаза лошади округлились, уши прижались, и она помчалась со всех ног, – только её и видели. Возница за голову схватился, не зная, где её теперь искать, но через несколько часов отец Альдена лошадь ту нашёл и привёл. Прибежала она, как выяснилось, на его поле, что у леса за самым дальним холмом. После этого они с Омнусом и разговорились.

На следующий день пришлось вставать рано. Толстяк Руфрон ещё наверняка спал, а Альден и Омнус уже вовсю что-то мастерили в здании гильдии. Старый механик оказался хорошим учителем: объяснял понятно, подробно показывал и рассказывал, давал несложные задания и смотрел, насколько успешно с ними справляется мальчик. Альден боялся, что в городе ему достанется очень строгий учитель, но и в этом ему опять повезло. Омнус оказался таким же добродушным, как и купец Руфрон, хотя был более рассудительным и не таким наивным. Тем не менее всегда настойчиво требовал доводить дело до конца и неустанно твердил: «Если можешь доделать сегодня, никогда не оставляй на завтра, а то выработается дурная привычка, а с ней потом хлопот не оберёшься». Но и Омнусу повезло с учеником: тот действительно очень быстро схватывал, внимательно слушал, не отвлекаясь. Да, был немного упрям, но как только старик, столкнувшись с первыми проявлениями этого своенравия, упоминал о том, что в любой момент может отказаться от ученика, парень быстренько брал себя в руки – уж больно ему не хотелось попасть к новому неизвестному учителю, который мог оказаться ещё хуже, чем этот жуткий тип Баззо. Была у Альда и ещё одна беда: слишком уж он был худощав и слаб. Такие руки плоховато справлялись со столярной работой, а уж про навыки в кузнечном деле можно было забыть и вовсе. Возможно, через годков семь-восемь он бы окреп и возмужал, но так это ещё когда случится, если вообще случится. Однако, на обеде в трапезной Альден заприметил двух мастеров – почти таких же худых, как и он сам. По словам Омнуса, они работали только с небольшими, но сложными механизмами, например, комнатными часами. Другой работой они редко когда занимались.

Во второй половине дня Омнуса с Альденом отправили на Второй ряд к самому утёсу. Там находилась небольшая городская пекарня. При ней была мельница, работающая на водяном колесе, поэтому пекарь закупал не муку, а куда более дешёвое зерно. В последнее время колесо стало барахлить, и он попросил кого-нибудь из механиков посмотреть, что случилось. Спускаясь по главной дороге, они услышали простенькую звонкую мелодию. Звучал горн.

– Глашатай, – сообщил механик. – Где-то там, на втором-третьем ряду.

– Мастер Омнус, пойдёмте быстрее, – бросился было парень вниз по главной улице.

– Эй, попридержи коней, Альд, ноги у меня уже совсем не те, – остановил его старый мастер. – Идём-ка лучше назад.

– Назад? Зачем? – удивился мальчик.

– Дойдём до Восьмого ряда, а дальше направо. Есть там небольшая торговая площадь между двумя улицами, и если гонец не поскачет к Озёрному Кварталу, то, скорее всего, в следующий раз зачитает новости именно там.

Они развернулись и, неспешно дойдя до нужного указателя, повернули за угол. Как только улица стала огибать холм, Альден действительно увидел крохотную мощёную площадь с лотками, ломившимися от всевозможной снеди. Мясо, рыба, птица, сыры, яйца, овощи, травы, бочки и горшки то ли с вином, то ли с маслом, то ли ещё с чем – чего здесь только не было. Всюду сновали покупатели: толкались, смотрели, щупали, трогали, выбирали, шумно спорили и торговались. Места в городе не хватало, поэтому редкие тиринминские площади были совсем крохотными, и эта не была исключением. Первые этажи всех домов, выходящих на площадь, а также и некоторых чуть поодаль, занимали различные лавки, в которых тоже шла толкотня и бурная торговля. Однако на Альдена всё это не произвело никакого впечатления. На ежегодной летней ярмарке суетливых покупателей было ещё больше, не говоря уж о товарах, притом, куда более разнообразных. К тому же ярмарка могла похвастать праздничным настроением, развлечениями, играми и потехами, а здесь ничего такого не было и, похоже, даже и не предполагалось.

Как и предугадал Омнус, через несколько минут на площадь выехал гонец на серебристо-белом коне с чёрными разводами. Достав горн, он просигналил уже знакомой звонкой мелодией, и все тут же замерли. Люди повернулись и посмотрели на всадника, не зная чего ожидать – дурных вестей или хороших. Альден краем глаза заметил, как двое ушлых мальчишек, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, стащили с прилавка по яблоку.

– Смотри-ка, из Ним-Сидара, – прошептал Омнус, показывая на прямоугольный флажок, подвязанный к горну.

Правая половина флажка была синей, а левая – красной. На красной стороне был вышит символ в виде чёрной башни, но не целой, а только её левой части, которая вплотную примыкала к синей половине флажка, из-за чего тот смотрелся очень странно и будто бы был не завершён.

Глашатай развернул свиток и громким поставленным голосом зачитал: «Согласно договору о сотрудничестве и взаимовыручке, подписанному каждым из одиннадцати добраобарских городов, Тривирум Гоудана вынес постановление о военном положении».

Толпа на рынке загудела и зашумела.

Гонец продолжил: «Магистрату Тиринмина в двухдневный срок приказано собрать войско в тысячу человек из городского ополчения и военной гильдии „Тиринминских Псов“, после чего незамедлительно отправить к Ним-Сидару».

Толпа ещё больше заахала и заохала.

«В семидневный срок собрать три тысячи годных к службе со всего Тиринминского округа и стянуть к Тиринмину в ожидании последующих приказов. Все члены военных гильдий других городов, находящихся в настоящее время в Тиринмине, переходят под полное и беспрекословное подчинение Тиринминского магистрата вплоть до отмены настоящего постановления».

Гонец как ни в чём не бывало свернул свиток, засунул за пазуху, развернул коня и поскакал по улице, оставив возбуждённую толпу позади.

– Война? – ахнул Альден.

– Тёмные времена настали, парень, – тяжело вздохнул старый мастер. – Похоже, что война. Давно этого не было, сорок лет мы жили в покое и мире после Речного Побоища, и вот опять, – пожаловался он.

– Что же будет?! Что теперь делать?

– Не знаю, что будет, да и не совсем понятно, что и происходит, узнать бы у кого. Хотя нам с тобой волноваться особо не стоит. Ты слишком мал для сражений, а я уже слишком стар, – успокаивал его Омнус. – Но жизнь теперь поменяется. Война – это потери, всегда, во всём и везде.

– Альд! Мастер Омас! – закричал кто-то откуда-то справа.

Мальчик и старик с удивлением повернулись, всматриваясь в толпу.

Оттуда донеслось: «Извините», «Простите», «Ой, хотите – можете мне тоже наступить», после чего люди расступились и из толпы вынырнул Руфрон.

– Руф! Как ты здесь оказался? – обрадовался Альден.

– Это, скорее, вопрос к вам, что вы делаете на торговых рядах, – сказал он, тяжело дыша. – Вы слышали, да? Какой ужас. Я болтал с бакалейщиком, как вдруг этот горн. Надо бы разузнать, что происходит. Рад, что вы тут. Пойдёмте, спустимся ко входу, привратники наверняка в курсе дела, – выпалил он.

– Вообще-то, у нас работа на мельнице, – неуверенно ответил мальчик, посмотрев на мастера.

– Работа? Работа подождёт. Сейчас никому не до работы, – перевёл дух толстяк.

– Он прав, парень, – согласился старик, – сейчас начнётся такая суматоха, что первое время будет не до работы.

– Руф, тебя заберут воевать? – поинтересовался Альден.

– Воевать?! – взвизгнул купец. – Ты что! Я ведь не солдат! Да и я из Крубрада, а не Тиринмина. Нам пока что, видишь ли, не приказали. Пока. Что. – отчеканил он и беспокойно почесал локоть.

– Ну что ж, давайте спустимся, в самом деле, и спросим на въезде в город что к чему, – поддержал торговца Омнус.

– Да, да, да, да, идёмте, идёмте. Негоже здесь оставаться, сейчас небось стражники начнут сновать туда-сюда, не будем им мешать, – сказал Руфрон, подталкивая старика и мальчишку к краю площади.

Они зашагали к главной улице, после чего повернули налево. Всюду суетились и мельтешили горожане. Некоторые стояли, что-то бурно обсуждая друг с другом, махая руками и качая головами. Забегали мальчишки, горланящие во весь голос: «Война! Война!», донося до всех краткий итог послания глашатая. Услышав их, из окон то тут, то там высовывались люди.

Дойдя до площади Первого ряда, они увидели огромную толпу. Перед аркой, ведущей за каменную стену, стояло не меньше полутора десятка городских стражников. Трое были в длинных плащах с гербом Тиринмина – воины из гильдии «Тиринминские Псы». Впускали в город всех как обычно, а вот выпускали далеко не каждого. Таков был указ: вначале требовалось собрать войско. У кого из богачей была откупная, тот мог не волноваться – их воинские обязанности исполнял один из «Тиринминских Псов», коих в гильдии числилось немало. Но кто раскошеливаться не желал, должен был иметь какое-нибудь собственное оружие и хотя бы дешёвый кожаный доспех, а также обязывался незамедлительно присоединиться к городскому ополчению по первому же приказу магистрата. Более того, раз в месяц ему нужно было заступать на дежурство хранителем городского порядка (от этого тоже можно было откупиться, притом, совсем за небольшие деньги). Теперь «Тиринминские Псы» наверняка охраняли не только вход в город, но и озёрные причалы, а также две заставы на тракте. Ни у Альдена, ни у Омнуса, ни у Руфрона откупной не было, но первый был слишком юн, второй слишком стар, а третий мог подтвердить нужными бумагами, что жил в Крубраде, а не в Тиринмине. Тем не менее, Руфрон, увидев так много стражников в одном месте, разволновался ещё больше.

– Есть ли какие подробности? – поинтересовался Омнус у одного из стоящих рядом горожан. – Что-нибудь говорят?

– Война ещё не началась, – совершенно спокойно ответил тот, махнув рукой. – Сказали, что Раеранд начал стягивать войска к реке. Конечно, не к добру это, но и наши, как видишь, не сидят на месте. Может, кулаками помашут, да разбегутся.

– Значит, и вправду не война, а военное положение, – ответил сам себе механик. – Что ж, эти новости уже лучше. Но зачем им стягивать войска к реке – непонятно.

– Может, пробуют нас на прочность да готовность? – предположил горожанин.

– Разумно. Может и так, – согласился Омнус.

Разумно-неразумно, но что-то мне расхотелось оставаться торговать в Тиринмине. Пожалуй, самое время поскорее продолжить задуманное да поехать в Гоудан… ой… хотя, нет… пожалуй, поеду-ка через Аскафлас в Велери. Да, да, решено, именно так. Немного дешевле продам, но лучше там, да, – засуетился Руфрон.

– Поедешь прямо сейчас? – воскликнул Альден. – Мы ведь даже не попрощались!

– Ну как же не попрощались, немножко попрощались, – с натянутой улыбкой вымолвил купец. – Да и я не сию минуту уеду, конечно: пока до торгового двора дойдёшь, пока еды прикупишь, да пока найдёшь с кем поехать… – задумался он, после чего продолжил. – М-да, охранников в дорогу-то теперь и не найти!

– К тому же не забывайте о разбойниках в тех местах, – вмешался Омнус. – Случались нападения что по северному, что по южному тракту.

– Разбойники? Какой кошмар! – напрягся толстяк. – Что же делать-то, что же делать. А! – восторжествовал он, – Кэлбен! Хоть бы он не уехал, хоть бы не уехал! Ладно парень, мастер Омас…

– Омнус, – поправил его старик.

– Да-да-да, Омнус, простите, пора, мне действительно пора! Надеюсь… э… враг до вас не дойдёт, а если дойдёт, то вы уж тут им покажите, у-у-ух! – Руфрон погрозил кулаком и тревожно улыбнулся. – А хотите, можем перед отъездом попить пеймского отвара? Ну если найдётся, конечно, минутка.

– Нет, нет, спасибо, нам спешить некуда, – вежливо отказался механик.

– Ну, тогда бывайте! Рад, что встретились! – бросил толстяк и скрылся в толпе, протискиваясь к арочному тоннелю.

– По-моему, он собственной тени боится, – заметил Омнус.

– Да, есть такое, – улыбнулся Альд. – Но что мы будем теперь делать? Пойдём к пекарю?

– Нет, предлагаю вначале пойти назад в гильдию да узнать как теперь работать-то станем. Тем более, если кого-то из мастеров вдруг заберут в ополчение, – а у кого из них есть откупная и у кого её нет, я не знаю, – то могут найтись дела поважнее, чем починка мельницы.

Они неспешно пошли обратно вверх по улице, оставив шумную толпу позади, и вскоре добрались до знакомого длинного здания на Девятом ряду. Открыл, как ни странно, не Баззо, а один из учеников, на вид старше Альдена лет на пять.

– А за вами как раз послал мастер Ирон! – изумился парень.

– Видишь, как хорошо, и бегать не пришлось, – улыбнулся Омнус.

Они прошли прямо, поднялись на третий этаж и зашли в просторный кабинет, заставленный книжными шкафами, резными столиками, стульями и мягкими креслами. На полках справа красовалась коллекция медных механических игрушек. На полу лежал мягкий ковёр с чёрными и коричневыми узорами по бокам и красивым изображением белой совы посередине. На большом столе, что расположился возле самых окон, стояли два незажжённых канделябра, возле них грудились книги и свитки.

Услышав стук захлопнувшейся двери, из узкого прохода, что находился слева от стола, вышел глава гильдии Ирон.

– Ах, вот и вы. Ну как прошёл первый день? – поинтересовался он у обоих.

– Прекрасно, милорд. Вы были правы, что парень и впрямь смышлёный, – ответил Омнус, покосившись на Альдена.

– И настойчивый, – добавил Ирон.

Старый механик улыбнулся и многозначительно кивнул.

– Но боюсь, мальчика придётся передать другому наставнику, – вздохнул Ирон.

– Но почему! Я ведь ни в чём не провинился! Омнус, скажите! – заблажил Альд.

– Вы ведь уже слышали последние новости? – резко перебил его Ирон.

– Да, милорд, – выдохнул старик.

– Это было не единственное послание, хотя, кто бы сомневался. Наверняка некие прямые распоряжения поступили лично Сакарре, как и военной гильдии, но гонец принёс секретное послание и мне.

– Секретное? Альд, а ну давай, подожди-ка за дверью, – собрался было выпроводить парня Омнус.

– Нет, нет, этого не нужно, – остановил его Ирон. – Тривирум требует направить половину наших механиков в Гоудан. Лучших механиков. Я догадываюсь зачем.

– Железная армия! – ошарашенно молвил старик.

– Железная армия? – встрепенулся парень.

Ирон многозначительно улыбнулся.

– Кроме того, все механики гильдий других городов, находящиеся в Тиринмине, официально поступили в моё распоряжение. Некоторые наши мастера уже оповещены. Но и ты должен ехать, Омнус. Извини, я не могу оставить тебя здесь. Все прекрасно знают, что ты в числе лучших, а не худших механиков. Если кто подумает, что я покрываю тебя, мне это выйдет боком. Когда войска выдвинутся к Ним-Сидару, ты должен ехать с ними. Очень надеюсь, что к тому времени, когда вы доберётесь до города, война ещё не начнётся, и проезд в столицу будет свободным.

– Ох-ох-ох, похоже пекарю на Втором придётся теперь покупать муку, а не зерно, – горько пошутил Омнус. – С другой стороны, всегда мечтал однажды добраться до Гоудана и познакомиться со знаменитыми столичными мастерами.

– За пекаря не волнуйся. Завтра отправлю к нему Фелиуса, да и парня вместе с ним, – кивнул он на Альдена.

– Нет! Прошу вас, мастер Ирон, отправьте меня вместе с мастером Омнусом! – застонал мальчик.

– Не зарывайся, парень. Дорога опасна, а там от тебя не будет проку, – это тебе не замки чинить. Учить тебя там будет некому и некогда. А если я прав в своих догадках, то тебя и вовсе вышвырнут за порог, – суровым тоном ответил глава гильдии.

– Ну и пусть вышвыривают! Я всё равно поеду! Даже если отчислите из учеников! – завёлся мальчик. – Мастер Омнус, не ездите в Ним-Сидар! А вдруг вас там убьют! Давайте поедем на запад вместе с Руфроном. Там ведь есть дорога в Гоудан, я точно помню, смотрел его карты. А Кэлбен десять разбойников одной левой одолеет! Я сам видел, как он сражался с чудовищами!

– Альд, успокойся, не кипятись, – тихонько проговорил Омнус.

– Альден, будь на твоём месте любой другой ученик, я бы тут же подписал приказ о его отчислении. Но на первый раз, по доброте душевной, твоё нахальство готов простить…

– Да не нужно мне ваше прощение! – выпалил парень и вылетел из комнаты.

– Вот дела, как с цепи сорвался, – пожал плечами Омнус. – До сей поры был как шёлковый, всё исполнял, почти не перечил.

– Маловат он ещё, да такой талант обидно терять. Взгляни на обалдуев Гаргенда и Пханса. И это будущее нашей гильдии. Стыд и позор, – сказал Ирон и посмотрел в окно на улицу внизу. – Руфрон – это вроде тот полноватый купец, – сказал он, не поворачиваясь. – А кто такой этот… Кэлбен? И что за чудовища?

– Понятия не имею, милорд.

– И всё же некоторая доля здравого смысла в словах мальчика есть. Чует моё сердце, северный враг затеял недоброе, а если попадёшь в гущу событий, то можешь и впрямь живым не выйти. Скрепя сердце наших туда отсылаю. По южному пути было бы куда безопаснее, да, боюсь, Сакарра не даст не то что воинов, но даже и средств передвижения. Ты ведь прекрасно знаешь, какие у меня с ней чудесные отношения.

В ответ Омнус только лишь хмыкнул.

– Можно было бы переждать и отправить вас со вторым ополчением, но, во-первых, неизвестно, будет ли ему приказано то же самое, что и первому, да и в письме говорится, что вы должны отбывать немедля. А когда выезжает этот… Руфрон?

– Да как бы уже не уехал, – хохотнул Омнус. – Странно, что он вообще собрался на запад, а не на восток, уж больно труслив. Мы его встретили на площади, что на Восьмом. Он тоже озадачился, что ехать-то ему не с кем по южному тракту, а затем вспомнил про некоего Кэлбена и тут же убежал.

– Странно, все военные перешли под управление «псов». Никого не выпустят за заставы, – отметил Ирон.

– И я удивился.

– Вот что, Омнус. Тебе решать. Хочешь, поезжай с остальными к Ним-Сидару. Хочешь, попробуй разузнать, что там задумал этот торговец. Если есть возможность проехать в Гоудан через юг – может и стоило бы подумать. Письмо с указанием цели твоего путешествия я уже подготовил, печать стоит, – сказал Ирон, после чего зашёл в соседнюю комнату и вскоре вернулся с перевязанным зелёной лентой свитком. – Парня попробуй вразумить, объясни, что его в Гоудане просто выкинут на улицу, он там никому не нужен. В цепях заставить его учиться я не могу, сам понимаешь, так что если увяжется за тобой – учти, это будет на твоей совести.

– Прекрасно понимаю, милорд, – ответил Омнус, взяв протянутый ему свиток.

– Удачи. Да благоволит тебе Тиринминская Дева!

Омнус глубоко поклонился главе гильдии и вышел из кабинета.

* * *

В шумном прокуренном зале было не продохнуть. Со всех сторон нависающая над залом антресоль, на которую вели две лестницы как по левой, так и по правой стене, тонула в пелене тумана терпкого курительного дыма, прорезаемого косыми лучами вечернего солнца, что проникали в таверну через окна западной стены. Некоторые вечеринщики были вдрызг пьяны и либо полусидя спали прямо на полу, привалившись спиной к стене, либо сидели за столом с недопитыми кружками и клевали носом. Как только входили новые визитёры, они сбрасывали пьяных на пол «досыпать», так как все места за столами были заняты, а добровольно уходить из таверны никто не хотел. Большинство же гостей галдели и громко обсуждали последние известия. В таверну зашёл очередной посетитель и, неловко протискиваясь между лавками, лавируя между деревянными колоннами, извиняясь через каждые две-три секунды, вовсю крутил головой и обшаривал взглядом гостей за каждым из столов. Наконец, добравшись до стойки в центре зала, он вдруг распрямился, вскинул руку и, стрельнув указательным пальцем, стал пробираться прямо вперёд.

– Кэлбен! Ты ещё не уехал, как я рад! Смотрю, всё такой же суровый, как ястреб. Всегда начеку, да?

Кэлбен пренебрежительно посмотрел на купца и отвернулся, глядя в свою кружку.

– А ты всё такой же толстый.

– Ну так уж прямо и толстый. Просто немного упитанный, – весело сказал Руф, хлопнув себя по пузу и навалившись локтем на стойку. – Эй, милочка, две кружки эля сюда! – обратился он к замотавшейся служанке, то и дело подбегавшей к громадной чёрной бочке с краном.

– Мне эля не нужно, уже есть, – ответил Кэлбен.

– Так то и не тебе, а мне, – подмигнул торговец. – Новости-то уже слышал?

– Покажи мне того в этом зале, кто их не слышал.

– Ну и… что ты по этому поводу думаешь? – осторожно спросил толстяк, пытаясь подступиться к сути дела.

– А ты уже собрался валить, да? – съехидничал Кэлбен.

– Валить?! – с наигранным возмущением ответил Руфрон. – У меня срочные дела в Велери, так что подыскиваю караван, – серьёзничал он.

– Срочные дела? – рассмеялся Кэлбен. – Погоди-ка, ты же вроде собирался торговать в Гоудане?

– Ну… – замялся купец, – Видишь ли… торговцев там и так слишком много, так что я решил всё сбыть в Велери.

– Торговцев, да, много, – едва заметно передразнил его караванщик. – Короче, – внезапно обрубил он, – уехать никуда не получится. Заставы перекрыты тиринминскими солдатами.

– Ну и что, – возразил Руф, – иногородних-то купцов они пропустят.

– Пропустят. Но только без военного сопровождения.

– А что говорят торговцы из твоего славного каравана?

– Уже нет никакого каравана. Караван закончился, как мы добрались до города, или ты уже позабыл? – напомнил Кэлбен и сделал большой глоток.

– Но ведь они планируют что-то делать? – с тревогой спросил Руфрон.

– Разумеется. Двое вместе с твоим земляком всё распродадут здесь, поедут обратно и засядут в Тхоме. Они думают, что дорогу расчистят, но её и раньше-то вряд ли бы расчистили, а теперь и подавно. Ещё двое решили поехать с армией на север, а там слинять по восточному тракту в Ар-Сидар. Эта идея уже не такая дурная, если бы не…

– Если бы не что?

– Я бы на месте Раеранда не стал бы стягивать все войска к бродам напротив крепостей. Если они хотят переправиться через реку, то сделают это сразу в нескольких местах. В том числе, возможно, и между двумя Сидарскими твердынями. А это значит, что если пеймцы по пути вдоль Флоеги наткнутся даже на мелкий отряд, им конец.

– Если только часть армии Добраобара не направят к Ар-Сидару, – возразил торговец.

– Слишком много «если», – прохрипел Кэлбен в ответ, допил эль и достал трубку.

– А почему же ты не предложил им поехать на запад?

– Руфрон, ты часом не глухой? – потерял терпение Кэлбен. – Я же сказал, караван с вооружённой охраной не выпустят. Да и негде больше эту охрану взять. Мои парни теперь приписаны к Тиринмину, будь прокляты все эти идиотские указы. Да даже и на меня у магистрата, как оказалось, свои отдельные планы. Хочешь, поезжай один. Если что, спрячешься в кустах, – криво усмехнулся он.

– Да уж нет, одному что-то не хочется. Выходит, ты теперь тоже будешь работать на Тиринмин, – сник Руфрон.

– На Тиринмин? Да щас, – фыркнул караванщик.

– Так, значит, всё-таки уедешь?! – обрадовался торговец. – Вот и славно! Поедем вместе! Ты ведь не воитель, стало быть, тебя пропустят.

– Не пропустят. Через заставу не проехать без нужных бумаг. По крайней мере до тех пор, пока не будет собрано войско. К тому же, возможно, «Тиринминские Псы» меня уже ищут и, быть может, даже разнюхали, как выглядит мой фургон. Так что это не выход.

– Тогда что будешь делать?

– Договорюсь на торговом дворе, чтобы ещё попридержали фургон, а сам сегодня ночью уйду через поля в ближайшую деревню. Отсижусь там, а как немного уляжется, – вернусь и посмотрю, что можно сделать, – поделился планами Кэлбен.

– А если тебя всё также будут искать? Продашь всё за копейки и будешь бегать по деревням? – спросил Руфрон.

– Ну а что ты предлагаешь, толстяк, когда мир вконец спятил? – вскипел Кэлбен.

– А вот что: ты укроешься у меня на чердаке, а твой фургон поведёт кто-нибудь другой! Если на заставе спросят, скажу, что ты продал по дешёвке свою повозку и сбежал через поля, – похвалил свою задумку Руф.

– Ну и кто этот твой «кто-нибудь»? Ты не забыл, что местных никто не выпустит, а иногородние не горят желанием двигать без охраны на запад? – напомнил Кэлбен.

– Хотя да, ты прав… – согласился было купец, как вдруг замер, всматриваясь в толпу. Нет, ему не показалось: у входа в таверну действительно мельтешил худощавый мальчуган в очках.

– Альд! – закричал купец. – Альден, сюда!

Голос толстяка тонул в гудении балагурящей толпы. Руфрон подскочил и начал пробираться между тесными столами, на этот раз ни перед кем не извиняясь и ни на кого не обращая внимания.

– Альд, сюда, мы тут! – продолжал кричать Руфрон, пока, наконец, парень не стал всматриваться в его сторону, пытаясь кого-то разглядеть в полутёмном прокуренном зале.

– Руф! Ты ещё здесь? – обрадовался мальчишка.

– Пока да, парень, пока да, – отозвался с широкой улыбкой торговец. – А что случилось?

– Мы едем с вами, Руф! – ликовал Альден.

– Мы? – удивился купец.

– Мастеру Омнусу дали наказ отправиться в Гоудан! Мы поедем с вами через Аскафлас!

– О-о-о! – приободрился Руфрон. – Это и впрямь чудесная новость. Сколько будет охраны?

– Я думал, это ты и сам знаешь. Ведь Кэлбен поведёт караван, да?

– Эм… – замялся толстяк, – видишь ли, тут есть небольшая закавычка. А где этот твой мастер… как его… Омнус?

– Собирает вещи и уже наверное нашёл извозчика, чтобы тот довёз всё до торгового двора.

– Ладно, парень. Видишь ли, ситуация не очень простая. Давай-ка подождём мастера Омнуса, а там будет видно, хорошо?

Где-то через полчаса из Озёрного Квартала приехал старый механик. С собой у него была его верная походная трость и сундук, который Руфрон с Кэлбеном затащили в фургон караванщика. Взвесив все «за» и «против» и не сумев отговорить от поездки мальчика, который ни в какую не хотел расставаться со своим учителем, Омнус согласился-таки на план, придуманный купцом. По заверению Кэлбена, можно было попробовать нанять несколько горячих голов в мелких городках вроде приболотного Тхома. Правда, встала проблема их вооружения: все копья, мечи, топоры и прочее оружие так и осталось на восточном посту, и забрать его оттуда не было ни малейшей возможности, хотя стоило оно баснословных денег, – простому ремесленнику, чтобы купить всё это, пришлось бы работать без праздников и без выходных несколько лет подряд. Единственное, что хоть немного утешало Кэлбена, была мысль о том, что оружие было оставлено в прицепе крубрадских воинов, и оно могло бы достаться им, если вдруг охранники позабудут о нём. Тогда оставался хотя бы небольшой шанс заполучить всё назад.

В фургоне караванщика, однако, в полу был тайник, где про запас лежал лук, колчан со стрелами, полуторный меч, а также длинный кинжал, но вооружить этим можно было в лучшем случае лишь троих человек, включая самого Кэлбена. По прибытии в Тиринмин охранники восточной заставы также забыли изъять два щита, висящих на передней стенке фургона, но Кэлбен решил продать их за пару серебренников на торговом дворе, дабы избежать лишнего внимания и ненужных расспросов при выезде.

Закупив провизии и прочих вещей, что могли бы понадобиться в поездке, путешественники переночевали и покинули торговый двор с первыми лучами солнца. Кэлбен, как и было задумано, укрылся на втором ярусе колёсного дома Руфрона под тремя огромными тюками, набитыми шерстью принфисов. Сверху на тюки плюхнулся худощавый парень в шестигранных очках и сделал вид, что читает книгу. На выезде обошлось без приключений. Повозки быстро обыскали, но ничего не нашли. Про фургон Кэлбена, который вёл старый механик, стражники не спросили, но бумаги внимательно изучили и поинтересовались, как купец, старик и парень собираются втроём доехать до далёкого Аскафласа без охраны. На это было отвечено, что охрану они найдут в поселениях западного тиринминского округа. Кроме того, Кэлбен наказал упомянуть в этом случае и слухи о том, что кто-то мстит разбойникам и уничтожает их лагеря, а значит, дорога стала менее опасной, и охраны слишком много не требуется. Придраться стражникам было не к чему, – и вот два фургона, запряжённые могучими чернорогими тарнами, стали всё дальше и дальше отдаляться от удивительного Холма Тысячи Ключей.

 

Глава 5. Нурдайн

Сразу за тиринминским озером дорога расщепилась большой пыльно-серой рогатиной. К западу уходил так называемый «южный» тракт, ведущий к Аскафласу, а направо, вдоль зеркальной глади, иногда подходя почти что к самой кромке воды, убегал «северный», по которому вскоре должна была отправиться тысяча добраобарских воинов, дабы дать отпор раерандской армии, если та решится атаковать.

Подобного не случалось уже почти полвека со времён поражения жестокого короля Аѓнируса II, который пришёл со своим войском с севера и заявил права на земли вплоть до самой реки Флоéги. Этим он сильно разозлил местных жителей, которые во избежание расправы были вынуждены бросить все свои поселения за рекой и перебраться на южную сторону. Долгое время приречье сохраняло нейтралитет, тогда как Добраобар уже давно вёл сражения с кораблями Раеранда, которые частенько нападали и грабили торговые суда, идущие в добраобарские порты. Но после столь дерзкой экспансии эти земли попросили Добраобар о покровительстве и вошли в состав и без того большого государства. Тривирум – совет верховных магистров, состоявший в то время из девяти представителей от каждого города, – без колебаний согласился принять в свои ряды новых членов. Река виделась добраобарцам стратегически важной для обороны, потому что на ней было известно всего два брода, а большая часть южного берега извивалась глинистым яром, с самых высоких точек которого отлично просматривалась долина по ту сторону реки. Дабы усилить защиту присоединённых земель, Добраобар начал возведение двух крепостей прямо возле бродов. Тратиться много не пришлось: местные жители сами с большим воодушевлением помогали в строительстве. Агнирус II, узнав об этом, немедля послал свои армии разгромить строящиеся крепости и закрепиться на южном берегу, что и было сделано, притом, без особых усилий. Однако он недооценил мощь добраобарских армий и ополчения приречья, которые спустя два месяца выбили раерандцев из южных земель, оттеснив за реку.

Основные сражения развернулись у бродов, которые переходили из рук в руки несколько раз подряд. В конце концов войска Агнируса II остались на северном берегу, а добраобарские – на южном. По обеим сторонам бродов наспех возводились временные деревянные укрепления, а после, уже за ними, были насыпаны земляные валы, дополнявшиеся рвами. Работы шли в темноте, так как при свете дня строители становились лёгкими мишенями для лучников. Вот так, день за днём, ночь за ночью, в постоянном напряжении обеих сторон фортификации укреплялись и усиливались, пока на некотором отдалении от реки не выросли первые каменные форты. Осознав сложившийся паритет, обе стороны, не сговариваясь друг с другом, начали строить и днём. За несколько лет выросли четыре мощных каменных крепости – две со стороны Раеранда и две со стороны Добраобара. Вскоре возле крепостей появились первые хижины, и так на карте Добраобара отметились два новых города: Ним-Сидар и Ар-Сидар, что на местном наречии означало «нижняя крепость» и «верхняя крепость». Как назывались вражеские крепости никто не знал, поскольку раерандцы говорили на ином языке, торговля с ними не велась совсем, а переговоры были очень короткими и безрезультатными. Удалось узнать только то, что ими правил некий Агнирус II. Никто не знал даже размеров их королевства.

Ещё было известно, что северная страна владела по меньшей мере одним портовым городом. Это выяснил отчаянный аскафласский капитан Бромсберт, погнавшийся за отступающим раерандским военным судном через Залив Хаоса. В Гоудане за такую отвагу его наградили именной абордажной саблей с инкрустированной топазами рукоятью, а в родном Аскафласе он прослыл великим героем, хотя, поговаривают, топазы он выколупал, продал и пропил, после чего и вовсе где-то пропал, и все о нём позабыли.

Сам Аскафлас был далеко не самым видным городом Добраобара. В нём не было столичного величия Гоудана, или могущества Сидарских городов, или загадочности Тиринмина, или даже богатства западных портов Велери и Валькоции, хотя его местоположение было превосходным для развития торговли. Своё богатство правители Аскафласа заполучили, продавая медь, которую здесь добывали и до сих пор. По правде говоря, именно из-за лёгкой добычи этого красного металла туда и начали стекаться люди. Вначале образовалась деревушка, которая росла прямо на медных рудниках, а затем поселение превратилось в полноценный город.

Восточная дорога, соединявшая Аскафлас с Тиринмином, пролегала между двумя крупными горными цепями: Трилистником с севера и Дарлидами с юга. Раскинувшаяся между ними долина могла похвастать не только великолепнейшими горными пейзажами, но также и громадным чистейшим озером под названием Горный Страж, тянувшимся с востока на запад чуть более трёх сотен вёрст. Через три дня пути от Тиринмина дорога начинала огибать это озеро по северному краю, виляя между отрогами Трилистника, которые иногда подступались почти к самой воде, а иногда таяли где-то в густом нагорном лесу.

– Стойте, родные! – крикнул Руфрон, ударив тарнов прутом по бокам.

Фургон скрипнул и замер, как и другой, что ехал позади. Тарны были достаточно сообразительными, чтобы встать на месте, а не пытаться обойти остановившуюся перед ними повозку. Но без команды возничего они так и продолжали стоять, даже если та вдруг опять трогалась.

Купец спустился и обошёл свой колёсный дом.

– В чём дело, Руфрон? – поинтересовался Омнус, всё ещё держа в руках длинные поводья Кэлбеновых тарнов и не зная, что с ними дальше делать.

– Отъехали достаточно. Думаю, пора освободить наших пленников, – пошутил торговец. Он открыл дверь и прокричал внутрь:

– Эй, выходите, всё чисто!

Откуда-то сверху донёсся шорох, и вскоре из фургона вышли Альден и Кэлбен. Караванщик поднёс ко лбу ладонь, прикрывая глаза от утреннего солнца, ослепительное сияние которого отражалось даже от зелёных лугов.

– Ну ты и костля, парень. Удивительно, что такими-то локтями тюки не разорвал, – изрёк Кэлбен, смерив Альдена с ног до головы своим хищным взглядом. – Руфрон, – обратился он к торговцу, – проехали-то всего ничего, мог бы ещё отъехать. Кто их знает, этих тиринминцев, может сейчас хватятся нас и всадников вышлют.

– Уже полчаса как едем, – сказал торговец.

– Всего полчаса, а не уже, – поправил его караванщик.

Он осмотрелся. Зелёные луга то и дело перемежались с распаханными крестьянскими полями, между ними тут и там виднелись тоненькие полоски деревьев и круглые клумбы рощиц, хотя ни деревня, ни даже хуторок на глаза не попадались.

– Слышал, кто-то проезжал мимо, – определил Кэлбен.

– Да, навстречу попалась пара телег. Видели и крестьянские семьи на полях. Думаю, деревня где-то впереди, – ответил Руф.

– Кэлбен, простите, а что мне теперь делать с вожжами? – подал голос Омнус, как только представилась возможность.

– Просто положи рядом, старик, да можешь слезать, дальше поведу я, – сфамильярничал тот.

– Мастер Омнус, вы уж его извините, он немного резковат, – заступился за Кэлбена Руфрон.

– Да ерунда, в тавернах ещё и не такого наслушаешься, к тому же я даже и не «мастер», – задорно сказал Омнус, чем тут же избавил купца от одолевшего его смущения.

– Ой, завертели тут хвостами. Двадцать дней тряски ещё – налюбезничаетесь до посинения, – посулил караванщик. – Малой, как там тебя, помнится, ты любитель покататься на крыше? А ну забирайся, будешь следить за дорогой. Как на востоке пыль столбом – сразу ори, понял?

Альден быстро закивал.

– Чего киваешь? Ты хоть вообще знаешь, где восток?

Альден показал пальцем в сторону Тиринмина.

– Хороший мальчик, – бросил Кэлбен, после чего обратился сразу ко всем. – Едем ещё три-четыре часа, потом небольшой привал, смотрим карты. Может, нужно будет куда и свернуть. Руфрон, я впереди.

– Нисколечко не возражаю! – услужливо ответил купец. – Мастер Омнус, прошу в моё жилище, покажу вам мою чудесную коллекцию книг!

– Спасибо, с удовольствием, – поблагодарил Омнус.

– Ах да, – вспомнил Кэлбен. – Сундук заберите.

– Вот ведь какой, – прошептал Руфрон так, чтобы услышал только стоящий рядом механик. – Альд, мальчик, помоги-ка нам с сундуком.

Повозки заскрипели и медленно покатились по ровному наезженному большаку, теряющемуся на горизонте. Как и угадал Руфрон, спустя минут пятнадцать вдали нарисовались очертания сельских домов и сараев. Перед самым селом они проехали пересекающую тракт дорогу, которая наверняка вела в близлежащие деревни. Село было довольно большим, не чета мелким деревушкам на подъезде к Тиринмину с востока, а некоторые редкие дома были двухэтажными и покрытыми известковой штукатуркой. То и дело от тракта ответвлялись улочки, убегая вглубь посёлка. На главной улице расположились несколько ремесленнических лавок и мастерских, а площадь с рынком могла похвастать даже трёхэтажной гостиницей. К заезжим местные были привычны: почти все занимались своими делами и даже не взглянули в сторону посетивших село громоздких домов на колёсах. Хотя, как всегда, путников облепил целый рой суматошливых мальчишек, притом здешняя ребятня настолько осмелела, что чуть ли не бросалась под тарнов. Кэлбен даже гаркнул на них, но те, засмеявшись, лишь отбежали в сторону на пару шагов, словно мухи в поварне, привыкшие к тому, что кухарка время от времени отмахивается от них полотенцем.

Останавливаться в селе Кэлбен не счёл нужным, хотя по мнению Руфрона здесь вполне можно было найти искателей приключений, готовых присоединиться к походу в Аскафлас. Только село осталось позади, как уже через полчаса взору предстала деревушка из трёх-четырёх улиц, а после этой ещё одна и ещё. Большак ветвился отходящими налево и направо дорогами, словно еловая лапа, сам при этом почти не менял направления и вёл всё прямо и прямо.

Часа через три на околице очередной деревни Кэлбен таки остановил тарнов. За покосившейся оградой тянулись свежевспаханные борозды огорода. Вдалеке лаяли собаки, где-то совсем рядом за одним из сараев промычала корова. Через два дома на лавке, греясь под солнцем, сидела древняя старуха и смотрела на путешественников, хотя со стороны трудно было сказать, видела ли и слышала ли она вообще что-либо и действительно ли смотрела именно на них.

Кэлбен открыл квадратный люк и скрылся в фургоне, после чего выбрался обратно, держа сложенный вчетверо потрёпанный лист бумаги. Он аккуратно его раскрыл и стал внимательно изучать. Затем он ловко сложил лист, поднялся, спрыгнул с облучка и направился к повозке купца.

– Руфрон, давай-ка сверим карты, – крикнул он, бросив быстрый взгляд на крышу, где сидел Альден.

– Один момент, никак не найду, – донёсся изнутри колёсной лавки едва различимый голос.

Караванщик потоптался на месте, затем не выдержал, обогнул фургон и зашёл внутрь. Толстяк суетился в тесной прихожей, заслонив собой почти всю её половину, так что пробраться к лестнице, ведущей на второй ярус, было уже невозможно.

– А, вот она! – обрадовался он, достав один из свитков, перевязанный ленточкой с вышитой на ней пометкой «трм», после чего раскатал по узкому столику у прохода, придерживая оба края. Кэлбен положил свою карту рядом.

– Хм, твоя будет поподробнее, – заметил караванщик. – Западный тиринминский округ, как раз то, что надо. На моей весь целиком, включая Тхомские болота, но и масштаб поменьше.

– Судя по твоей карте, западный самый заселённый, – добавил Руфрон.

– Тем лучше. Так. Мы сейчас, похоже, вот здесь, – ткнул пальцем в свиток караванщик. – Или где-то примерно вот здесь, – ткнул он пальцем другой руки в свой листок, лежащий рядом. – В дне пути к северо-западу есть городок; потом вот этот в двух днях к югу, если проехать ещё часа четыре по тракту; и вон тот, – думаю, ехать часов десять на юг, если свернуть с тракта через дня полтора.

– Получается, везде нужно будет сворачивать с главной дороги. Не проще ли нанять кого-нибудь в попутных сёлах или деревнях? – спросил торговец.

– Кого-нибудь? Если ты хочешь, чтобы все эти «кто-нибудь» разбежались при первом виде Трясинника, то вперёд, – фыркнул Кэлбен.

– Трясинника?! – глаза Руфрона округлились. – Они теперь и в Горном Страже завелись? – не на шутку испугался он.

– Ой, хватит уже. Ну не Трясинника. Грабителей, – если тебе от этого вдруг станет легче. Хотя бы какое-то подобие воинов в деревне ты не найдёшь, неужели так трудно понять?

– Хорошо, а что если мы доедем вот досюда, а потом сюда, – прочертил по карте пальцем купец.

– Нурдайн, – прочитал Кэлбен. – Это ещё три дня пути. На самой границе тиринминского округа.

– Зато у озера и почти рядом с трактом.

– Руфрон, нам больше недели ехать вдоль воды, успеешь накупаться. Да и нам не нужны ни лодочники, ни рыбаки, но если хочешь, наберём и тех и других. Будут тебя защищать, отбиваясь вёслами, – съязвил он.

– Но ведь это городок, а не деревня, и ты сам сказал, что раз так, то там будут воины. Кроме того, местные наверняка знают самые свежие новости о том, спокойна ли дорога дальше или нет, – просиял Руфрон, довольный своим предложением, которое казалось ему просто великолепным.

– А если охраны мы там не найдём? Тогда что?

– Тогда можно попробовать поехать вот в этот городок чуть южнее Нурдайна или вон в тот, что севернее.

Возразить Кэлбену по сути было нечего, но он не любил, когда его ставят в тупик таким образом, а потому поспешил сменить тему.

– Меня больше интересует вот это поселение, – показал он на точку на небольшом мысе чуть дальше центра северного берега озера.

– Гли-Бам-Ронт, – прочитал вслух Руфрон. – Какое странное название.

– Ты прав, толстяк, название бредовое. Но, судя по карте, это единственное поселение в этих местах. Смотри, на десятки вёрст вокруг ничего нет. Интересно почему.

– Это не добраобарское название, – подал голос старый механик Омнус, внезапно появившийся в узком проходе коридорчика. – Это городок Народа Холмов. Они живут в горах и на отрогах Трилистника. Не подчиняются никому – ни Тиринмину, ни Аскафласу, ни даже Гоудану. Свои земли они рьяно охраняют и не дают чужакам обосноваться рядом, а за проезд по южному тракту взимают плату. Вот этот их городок на озере – единственное их крупное селение. Мало кто знает, но Гли-Бам-Ронт означает «веселье-на-краю» или вроде того, сейчас уже не припомню. Городок этот крайне интересен. Там никто не работает, не трудится, не торгует. Более того, это даже запрещено. Всё, что там происходит – это сплошное веселье, гулянья и непрерывные игрища, притом, начинаются они на закате, а завершаются с первой зарёй. И так каждую ночь. Днём же в город не попасть, его ворота закрыты и тщательно охраняются.

– Вот это да! – восхитился купец. – Я, конечно, никогда не бывал в Аскафласе и ездил в Гоудан только по северному тракту, но ничего подобного ни от кого никогда не слышал! Чтобы о таком чудном месте никто не разболтал? Как такое возможно? Тем более что город, – Руфрон ещё раз внимательно посмотрел на карту, – почти у самой дороги!

– Да, как? – вторил ему Кэлбен.

– Днём, как я уже сказал, они не пускают туда чужаков, поэтому обозы просто проходят мимо. А коли кто подгадает или случайно приедет вечером, то примут его с распростёртыми объятиями, и далее его ожидает ураган буйного ночного веселья вместе с местными, – разумеется, за определённую плату. Продать в Гли-Бам-Ронте ничего нельзя, но платить звонкой монетой за всё придётся постоянно. Однако на рассвете силой или убеждением его заставят выпить некоего зелья, после чего выдворят за ворота, где он и заснёт, а проснувшись, не будет помнить не только о том, что случилось прошлой ночью, но даже и то, где он был последние несколько дней. Кошель же при этом обычно оказывается совершенно пустым, хотя Народ Холмов никогда чужого не берёт. За веселье платят, впрочем, не только чужаки – свои тоже. Они спускаются с гор и пируют в Гли-Бам-Ронте каждую ночь до тех пор, пока не кончатся деньги или пока не надоест, а затем уходят, – разумеется, минуя приём волшебного напитка забывчивости, которым потчуют только чужаков.

– Подожди, старик, а откуда ты сам-то прознал про всё это? – поразился Кэлбен.

– Узнал не так давно от одного гоуданского мастера, гостившего у нас. А откуда он узнал, я вам сказать, простите уж, не могу – тайна механической гильдии, – загадочно произнёс Омнус.

– Так выходит, что теперь, когда ты нам всё растрепал, тебя накажут, – злорадно улыбнулся Кэлбен.

– Отнюдь, почтенный. Ничьих секретов, кроме Народа Холмов, я не раскрыл. Да и к тому же, если и мы посетим это славное место, разболтать уже не сможем никому.

– Если только не разболтаем прямо сейчас, например, в этой самой деревне, – сказал караванщик и хитро прищурился.

– Мне всё равно, хотите, рассказывайте, – спокойно ответил механик.

– Нет, нет, давайте не поедем в этот, как его, Гли-Бам-Ронт! – зачастил Руфрон. – Кто знает, на что способны эти дикари!

– А по-моему, весело. Давайте поедем, – ко всеобщему удивлению предложил Кэлбен. – Когда ещё такое представится?

– Для ночных отрад я уже слишком стар. А Альден, наоборот, слишком мал, если вы понимаете, о чём я, хотя, наверное, пустили бы даже и его, – предположил Омнус.

– Ну так вот и оставайтесь за воротами с ним, а мы наведаемся, – сказал караванщик. – А как избежать этого неприятного завершающего обряда, я как-нибудь придумаю на месте.

– Не уверен, что у вас это получится. К утру вы оба, скорей всего, еле на ногах-то будете стоять, если вообще не заснёте. А как проснётесь, хорошо хоть, если меня вспомните, да и не только меня, а и вообще то, зачем мы, собственно, едем в Аскафлас, – ответил мастер. – Может, вас и вовсе понесёт обратно в Тиринмин.

– Ты же сказал, что память всего о нескольких последних днях отшибает, а к тому моменту мы на полпути к Аскафласу будем, дней десять уж проедем точно, – напомнил Кэлбен.

– Да, мне сказали «несколько дней», но я не ручаюсь, что речь шла о двух, трёх или пяти днях, так что риск есть.

– Ладно, чёрт с ним, – постановил караванщик. – А ты, случаем, не знаешь, где, как и сколько они берут за проезд по своим землям?

– На повороте к Гли-Бам-Ронту у них, как я слышал, застава. Если ты проезжаешь днём, когда город закрыт, то платишь прямо там. Если едешь вечером, то есть выбор: либо заплатить и проехать дальше, либо пойти в город, и тогда с утра никакой платы за проезд с тебя требовать уже не станут. Думаю, не надо объяснять почему.

– Ну дела! – восхитился Руфрон. – И такое творится прямо в центре Добраобара! Неужели никто не жаловался магистрату? Они могли бы навести там порядок.

– Может, кто и жаловался. Но это ни к чему всё равно не приведёт. Во-первых, там, в целом, и так порядок. Народ Холмов сам никого не грабит и не позволяет обосноваться в этих местах лесным разбойникам. Во-вторых, плата за проезд всё-таки, видимо, не настолько большая, чтобы устраивать выясняловку, что мы с вами вскоре узнаем и сами. В-третьих, воевать с ними на их же земле – идея не очень удачная. Ну и, в-четвёртых, у Гоудана есть дела с этими людьми и портить отношения он не станет. Про последнее не спрашивайте, больше сказать не могу.

– Ну ты, дед, надоел уже со своими секретами, – рассердился Кэлбен.

Омнус виновато пожал плечами.

– Ладно, решено. Едем в Нурдайн, – отрезал караванщик, взял свою карту со стола и вышел из фургона.

* * *

Они проехали ещё несколько часов. Дневное солнце разлило по безбрежному голубому небу душную жару, дорога покрылась слоем мельчайшей бежевой пыли, клубящейся под тяжёлой поступью тарнов. Вокруг могучих тягловых животных вились мухи и оводы, садясь им на бока и намереваясь сытно отобедать, но толстая кожаная броня хорошо оберегала тарнов от подобных посягательств. Они всё также покорно брели по знойной равнине, едва ли не касаясь земли длинными чёрными рогами.

За всё это время местность никак не изменилась. Иногда в отдалении можно было узреть крестьянских лошадей или быков, влачащих за собой деревянные плуги с тяжёлыми железными лемехами. На выкошенных полях тут и там ёжились высокие стога. Путникам казалось, что даже изредка попадавшиеся участки леса были тщательно ухожены. Они миновали лениво извивавшийся в узком овраге мутный ручей, который при пересечении тракта нырял под бревенчатый мост на прочных каменных столбах, и вскоре пересекли ещё пару похожих речушек.

Неспешная размеренная езда длилась какое-то время, но затем Альден, прикрывшись от ослепляющих лучей жаркого солнца позаимствованной у Руфрона соломенной шляпой, заприметил клубы пыли на горизонте.

– Всадники! – завопил он.

Фургоны остановились почти сразу. Караванщик выбежал на обочину и всмотрелся в даль. Действительно, к ним кто-то приближался и уже находился у одиноко стоящей осиновой рощи, которую они проехали совсем недавно. Из люка, выходящего на облучок, высунулась голова Руфрона.

– Что стряслось?

– Похоже, к нам гости, – молвил Кэлбен. – Действуем по плану.

Торговец быстро кивнул, сверкнув гладкой лысиной, и скрылся внутри, после чего на крылечке появился Омнус и, прихрамывая, заковылял к переднему фургону.

– Ох, все кости уже ломает, а ещё столько ехать, – причитал он, проходя мимо Кэлбена.

Тот ничего не ответил и забрался в Руфронову повозку, из которой только что вышел механик. Когда тарны двинулись, уже был отчётливо слышен стук копыт. Кэлбен, спрятавшись на втором ярусе, стал гадать о том, заметили ли преследователи остановку фургонов или же нет. Такое странное поведение возничих могло вызвать подозрение. Однако совсем скоро стало ясно, что вслед за ними ехала не кавалькада, а всадник, всего один. Поравнявшись с повозками, он не то что не сбавил ходу, но даже не окинул путешественников взглядом, проскакав мимо во весь опор и оставив их в клубящихся тучах дорожной пыли. Проехав ещё немного, Кэлбен спустился, догнал свой фургон, подсел к старому механику и остановил тарнов.

– Похоже, что вестник. Наверняка из Тиринмина, но куда и зачем – неясно, – сказал он.

– Быть может, объезжает поселения, извещая о предстоящей войне? – спросил Омнус.

– Это вряд ли. Для этой цели с ним направили бы сразу нескольких воинов, которые проследили бы за исполнением указа. Но не исключено, что они вскоре проследуют за ним, так что надо быть настороже.

Подождав минут пятнадцать и убедившись, что следом никто не едет, путешественники вновь тронулись в путь. До самого вечера никаких внезапных происшествий больше не случилось. Заночевать решили, остановившись в придорожном сельском трактире, когда солнце уже склонилось к закату, утонув в деревьях, залитых алым заревом. Цены в отличие от Тиринмина здесь были уже не такими кусачими, но еда не менее превосходной: трактирщик попотчевал гостей ароматными свиными рёбрышками с печёной репой, картофелем и горчицей. Руфрон не позабыл отметить первый день путешествия (а заодно и удачный поворот событий, связанный с отъездом из города) знаменитым пеймским отваром, угостив им в том числе и хозяина уютного заведения.

Наступил второй день пути. Выехать решили гораздо позже, чем обычно. К этому времени полуденное солнце уже осветило двор и конюшни, ровная тень которых упала на покрытую рытвинами дорогу.

Вокруг уже давно началась типичная сельская суета. Всюду лаяли собаки, на соседнем дворе кудахтали куры, босоногий мальчуган погнал на пастбище гусей. В первый день тарны проделали слишком долгий путь, поэтому им нужно было набраться сил. Так загонять бедных животных можно было лишь в самых крайних случаях, но Кэлбен решил, что это как раз один из них. Ему хотелось как можно скорее и как можно дальше убраться от города. Он считал, что если их и будут искать, то тогда преследователям придётся останавливаться то тут, то там и опрашивать местных, не встречались ли тем здоровенные фургоны, которые могли в любой момент свернуть с главного тракта. Однако, похоже, тиринминцам сейчас было не до того. Возможно, верховный магистр Сакарра и вовсе забыла о разговоре с ним после тревожных новостей из Ним-Сидара, но трудно было сказать наверняка.

Тракт в этих местах стал похуже. Вместо ровного пыльного настила появились рытвины и ямы. Дорога временами ныряла в лощинки с глубокими колеями, возникшими из-за мягкого грунта низин и скапливающейся там воды проливных дождей. Распаханных полей и деревень встречалось всё также много, как и бесчисленных перекрёстков и поворотов на боковые дороги, густой сетью покрывавших весь западный тиринминский округ. Несколько раз навстречу попались брички и крытые фургоны, запряжённые двойками лошадей. Кэлбен на ходу перекрикивался с извозчиками, вопрошая, откуда те едут. Они приветственно махали руками и называли поселения, а иногда даже успевали сообщить, сколько дотуда ехать. Каждый раз после такой встречи Кэлбен смотрел в свою карту и недовольно фыркал, если видел, что такого названия на ней не было, хотя и наверняка присутствовало на свитке толстого купца, ехавшего позади.

Кэлбен, как всегда, сидел на передке своего фургона в гордом одиночестве (чем был вполне доволен), а Руфрон и Омнус всю дорогу непрерывно болтали много часов подряд, хорошо сойдясь характерами, хоть и не во всём совпадая во взглядах. Разговор заходил на самые разные темы, частенько перепрыгивая от одной к другой и уже никогда не возвращаясь к прежней. Альден время от времени, утомляясь от обязанности «не спускать глаз с востока», прямо на ходу слезал с крыши вниз, запрыгивал на подвесное крылечко на торце фургона и присоединялся к взрослым послушать их разговоры, которые ему по большей части казались занудной скукотищей. Иногда, правда, Руфрон рассказывал какую-нибудь весёлую историю, которых у него было пруд пруди. Например, такую:

«Было это в Пейме. Как-то раз ходил я там по торговым рядам да встал с лотком, где один восточный купец фруктами торговал. Тут подходят к нему дед с бабкой и начинают щупать зелёные яблоки, что горкой у него в ящике навалены были. Дед и говорит: „Почём эти беленькие яблочки, милейший?“ А бабка его корит: „Какие же беленькие! Не беленькие, а жёлтенькие!“ И тут продавец им на ломаном добраобарском-то и отвечает: „Для вас этот дикий красный фрукт пять монет!“»

Альден не знал, были ли эти истории выдумками или же правдивыми случаями, но слушал он их всё равно с большим удовольствием, тогда как Кэлбен (если ему вдруг удавалось услышать их краем уха) отзывался на это своим привычным: «Бред!»

Когда старик и купец уставали друг от друга, то расходились по этажам. Толстяк дремал на своей откидной кровати внизу, а Омнус забирался на чердак, где для него выкроили местечко прямо по центру у дальней стенки, свалив туда один из трёх набитых шерстью тюков. Места там совсем не осталось, и если нужно было спуститься вниз, то приходилось ползти прямо по тюкам. Поэтому, если взрослые не болтали внизу, Альден предпочитал сидеть на крыше и глазеть по сторонам. Иногда, правда, он приходил на чердак, даже если там отдыхал старик Омнус. С ним они обсуждали станки и всяческие приспособления, но разговор, как правило, далеко не заходил, так как оба тут же углублялись в детали, а Омнус то и дело говорил: «Ну вот доедем, я тебе покажу, как это сделано». Бывало, правда, и так, что оба спускались в прихожую, где мостился большой сундук с личными вещами механика, старик доставал какие-то чертежи и начинал долго и въедливо объяснять. Но фургон так трясло, а линии были такими блеклыми, что Альден не мог разобрать и половины начерченного, а потому быстро утомлялся.

Однако шестерни и пружины обсуждались не каждый раз. Так, например, Омнус поведал мальчику о гильдиях механиков Добраобара. Оказалось, что такие гильдии есть в каждом добраобарском городе, но двумя самыми могущественными были тсульская, – знаменитая изобретением и изготовлением разнообразных громоздких машин, военных в том числе, – а также столичная гоуданская, известная созданием красивейших и сложнейших механизмов, таких как часы, игрушки, музыкальные шкатулки, заводные движущиеся фигурки и статуэтки, наподобие тех, что Альден видел на входе в тиринминскую гильдию. Самой малоизвестной была гильдия механиков Аскафласа. По словам Омнуса, она была достаточно молодой по сравнению с другими, основанной мастерами из Утрила. За все годы работы она так ничем никого и не удивила, во многом потому, что городские власти, довольные своим богатством, нажитым на продаже меди, не очень-то поддерживали это начинание, а потом и вовсе стали пытаться всеми правдами и неправдами изжить утрильцев из своего города. Старый подмастерье, впрочем, ни разу не был ни в Аскафласе, ни в Утриле, да и вообще в каких-либо западных городах. Большую часть своей жизни он прожил в предгорном Тсуле, время от времени выбираясь в далёкий Ар-Сидар, а когда решил отправиться в странствие, то наведался в Пейм, съездил на восток за Каменный Хребет, затем опять вернулся в Добраобар, посетил Крубрад и Тиринмин и обосновался в последнем, найдя общий язык с мастером Ироном. Что же касалось Сидарских городов, то история тамошних гильдий была особенно интересной. Когда крепости были возведены и уже начали обрастать каменными домами, в каждом из городов появилась и своя небольшая механическая гильдия. Однако, несмотря на братские узы Ним-Сидара и Ар-Сидара, между двумя Сидарскими гильдиями отношения не сложились. Дело в том, что Ар-Сидар опекался тсульскими мастерами, а Ним-Сидар – механиками из столицы. Хотя Тсул и Гоудан отделяли многие сотни вёрст, две самые знаменитые гильдии «встретились» в приречье, что не могло не породить некоторого противостояния между ними.

– Тревога! – донеслось с крыши Руфроновой повозки.

Фургоны встали, все выбежали разузнать, что случилось.

– Позади опять пылища! – вскричал Альд, хотя все и так уже всматривались в горизонт.

И вправду, опять кто-то быстро приближался. Без каких-либо разговоров все бросились по своим местам, как и предписывалось уже намеченным и опробованным планом. Спустя минут десять мимо пронёсся ещё один гонец и скрылся в пылевом облаке, медленно сползающем к левой обочине тракта. Повозки вновь остановились.

– Странно, уже второй, – сказал Омнус.

– Возможно, ещё какое-то послание. А может, объезжает другие поселения. В этот раз ждать не будем. Если даже Сакарра и приказала послать за мной, вряд ли «псов» стали бы отправлять так далеко, – предположил Кэлбен. – Эй, малой, больше не ори, понял? – крикнул он Альдену, после чего забрался на облучок, тронул вожжи и достал курительную трубку.

Село для следующего ночлега было выбрано заранее, однако при проезде через уже какую по счёту деревушку, где путники решили докупить в дорогу сушёного мяса, им рассказали об одном ладном месте на возвышенности рядом с мельницей у реки, что протекала в девяти верстах к западу от села. Там на тракте стояла одинокая гостиница, которую, по словам местных, нахваливал каждый, кто когда-нибудь в ней останавливался. Поэтому они миновали село и приехали на ночлег уже затемно. На удивление, свободных комнат почти не осталось. По словам хозяина, в гостинице остановилось даже несколько мелких купцов из Тиринмина, но в основном – приезжие из южных и северных земель тиринминского округа, и почти никого с востока, не говоря уже о ком-нибудь из далёкого Аскафласа.

На третий день тарны зашагали медленнее, но причина тому была не в усталости и не в нагруженности: равнина медленно и почти незаметно стала подниматься в горку. По краям дороги всё чаще стали встречаться посадки плодовых деревьев, а вскоре и вовсе начались целые фруктовые рощи, состоящие сплошняком то из яблонь, то из слив, то из груш. Фрукты ещё не созрели, но ветви уже ломились под налитыми зелёными плодами. Деревень и сёл стало заметно меньше, как и встречных путников и крестьян.

К часам четырём-пяти небосвод ухватили искорёженные пальцы серых облаков, подул лёгкий прохладный ветерок. Солнце отчаянно сопротивлялось подкрадывающейся непогоде, то ныряя в бледный туман, неумолимо затягивающий уже привычную голубизну, то вырываясь наружу и пронзая яркими лучами края подступающихся туч. Но через часа полтора эта битва закончилась, и небо затянуло плотной свинцовой пеленой. По металлической перегородке на крыше фургона караванщика звонко ударили первые капли дождя. Ещё через полчаса небо нахмурилось сильнее и обрушило на путников косой ливень, подгоняя и подхлёстывая его боковым порывистым ветром. Шерсть на голове тарнов намокла, слиплась и болталась чёрными капающими сосульками. Всё это им явно не нравилось, и своё недовольство они выказывали тем, что поматывали головами и иногда делали резкий выдох, распыляя перед собой заливающие нос струйки дождя.

Местность стала резко меняться. Вместо привычных равнин там и сям земля загуляла холмами, утыканными крупными каменными глыбами, а дорога начала юлить между ними, заглядывая в низинки, будто стараясь отсрочить восхождение на нагорье.

Дождь лил, не переставая, больше часа, а затем стих также быстро, как и начался, хотя и продолжал покрапывать. Дорога отсырела и размокла. За фургонами потянулись длинные ленты плоских следов от широких железных ободьев. Тяжёлая размеренная поступь тарнов, а также толстая, покрытая трещинами кожа на их ступнях, не давали им поскользнуться, но иногда то передняя, то задняя нога всё-таки слегка соскальзывала, угодив в месиво на краю залитой дождём рытвины, из-за чего животное недовольно посапывало. Из-за дождливого неба стемнело совсем рано, но путники решили во что бы то ни стало добраться до ближайшего села, которое, согласно картам, находилось всего в часе езды до поворота на Нурдайн.

* * *

Переночевав, ранним утром они вновь выдвинулись в путь, но на этот раз с вынужденной остановкой в приозёрном городе. Небо слегка прояснилось, дождь прекратился полностью, но холодный порывистый ветер всё ещё давал о себе знать. Через час показалась боковая дорога на Нурдайн, о чём гласила чёрная едва различимая надпись на старом поседевшем от непогоды указательном столбе, стоявшем возле хилых, сколоченных на скорую руку торговых лотков. Прилавки были совершенно пусты, хотя по истоптанной траве и валявшемуся всюду мусору было ясно, что здесь не так уж давно шла торговля. Совсем уж долго ехать не пришлось: город находился всего в двух часах езды от тракта. В отличие от Тиринмина здесь не было никаких постов и застав, не было рвов, оборонительных сооружений и укреплений, не говоря уж о каменной стене, хотя сразу было видно, чем Нурдайн отличался от сёл и деревень. Почти все дома были двухэтажными, с высокими покатыми крышами и дымовыми трубами, притом первые, а иногда даже и вторые этажи были выложены крупным круглым камнем. Все дома стояли плотно друг к другу, хотя и не впритык, как в Тиринмине. Где-то там вдалеке плескалось громадное озеро, но из-за крыш и белой дымки насыщенного влагой воздуха воды не было видно.

Промокший городок был пуст, по крайней мере, так путникам казалось на въезде. Заперев изнутри передние люки и закрыв на замок входные двери, они оставили громоздкие фургоны на обочине в том месте, где тракт переходил в одну из улиц, которая должна была быть главной, но не очень-то на таковую походила. Людей встречалось действительно мало, и прохожие с удивлением посматривали на странную компанию чужаков.

– Интересно, есть ли здесь гильдии? – задался вопросом Руф.

– Я бы не рассчитывал. На улицах слишком мало людей. Как бы не оказалось, что половина домов вообще пустует. Хотя со вчера такое ненастье, что в столь ранний час никто, быть может, просто не хочет носа казать за порог, – ответил механик.

– И где же нам искать сопровождение? В Крубраде или Тиринмине я бы пошёл в военную гильдию, а тут куда?

– К лодочникам – мастерам вёсельного боя, – рассмеялся Кэлбен, чем привлёк внимание двух хмурых мужиков, что-то мастерящих у торца одного из каменных домов. – Идти с этим вопросом здесь некуда, толстяк, кроме как в мэрию.

– К градоначальнику? – опешил Руфрон, который старался избегать любого общения с представителями власти и по той же причине так и не занял в крубрадской торговой гильдии хоть сколь-нибудь высокой должности.

– Поверь, мне точно также не хочется туда идти, как и тебе, но наш вопрос, видимо, здесь может решить только он.

Они дошли до конца улицы, которая упиралась в ещё одну, идущую к ней под прямым углом, повернули, спустились вниз, где эта следующая улица делала резкий поворот и дальше рогатиной разветвлялась ещё на две: одна уходила вверх по склону, другая, напротив, убегала ещё ниже и вела к озеру. Пришлось спросить дорогу в хлебной лавке на углу, после чего путники зашагали вверх по крутой улице и вскоре оказались на просторной круглой площади, не в пример любой из тиринминских. Здесь уже все дома стояли, совсем плотно прижавшись друг к другу, а к площади выбегали ещё четыре улочки. Между двумя из них высилось красивое четырёхэтажное каменное здание с двумя большими квадратными башнями по центру. Они зажимали узенькую треугольную крышу, в которой круглился белый циферблат с чугунной часовой стрелой.

– Тиринминская работа, – показал рукой Омнус на часы. – Интересно, как давно они здесь? – задался он вопросом, который так и повис в воздухе.

Они пересекли площадь и подошли к резной деревянной двери с железным дверным молотком в виде рыбьей головы. На дверном барельефе угадывались сцены из повседневной жизни Нурдайна. Кэлбен резко и громко постучал. Спустя минуту дверь открыл сонный пожилой лакей.

– Что вам будет угодно, господа? – прожурчал он старческим голосом.

– Нужно поговорить с мэром, – ответил ему караванщик.

– Боюсь, не получится, мэр… – не договорил лакей и ойкнул, так как Кэлбен схватил его за грудки и подтянул к себе.

– Боюсь, что получится, старикан.

Караванщик поставил его на место, а тот договорил свою фразу как ни в чём не бывало:

– Мэр сейчас на рыбалке. Когда вернётся – неизвестно. После полудня заходите.

– Не лги, старик. Какая рыбалка в такую погоду? – напирал Кэлбен.

– Как раз в такую клюёт лучше всего. Мэр вчера как тучи увидел, так сразу и засобирался, – объяснил лакей.

– Убедил. Начальник стражи где?

– Дело в том, что вчера была… – опять было начал лакей.

– Если сейчас скажешь, что он уехал на рыбалку вместе с мэром…! – пригрозил Кэлбен.

– Нет, нет. Он здесь. Вчера праздновал свой день рождения. Половина стражников валяются там до сих пор, и он, наверное, тоже. Горлопанил до самой ночи громче всех.

– Там – это где?

– Здесь, в нашей трапезной, – лакей показал за спину большим пальцем, не поворачиваясь. – Но я не думаю, что вы сейчас от него хоть слова добьётесь. Приходите лучше попозже днём, а то и вечером.

– Давай веди, – приказал Кэлбен.

Лакей пожал плечами и с безразличным видом повёл их полутёмными коридорами в дальнюю часть здания, с левой стороны которого располагалась вытянутая обеденная зала. В отличие от коридоров, здесь было светло, благодаря нескольким окнам на левой стене. Все столы и лавки были составлены по центру в один длинный ряд. Повсюду разлитые лужи вина, горы объедков, разбросанная по полу деревянная посуда, кружки, ложки, и посреди всего этого развала – не менее десятка тел, спящих мёртвым сном в самых немыслимых позах. Лакей подошёл к некоему усатому мужчине, устало взглянул на путников и молча показал на усача пальцем. Тот лежал на спине прямо на столе в полном доспехе, с нахлобученным шлемом, но, почему-то, без сапог. Кэлбен подошёл поближе. Лакей сморщился, представив, что сейчас будет, и отступил на пару шагов назад. Однако караванщик внезапно произнёс:

– Вино ещё есть?

Лакей растерянно закивал.

– Неси, – приказал он.

Тот скрылся в дальнем проходе, ведущем на кухню. Спустя минуту вышел обратно и заковылял к путникам, поглядывая под ноги и неся покрытый эмалью глиняный кувшин с красивой отделкой в виде переплетающихся колосьев. Кэлбен взял у него кувшин, подобрал с пола чью-то деревянную кружку и налил, после чего с силой растормошил стражника за плечо, да так, что аж стол заходил ходуном, а вино расплескалось. Тот застонал, приоткрыл глаза и стал махать рукой, пока не нащупал край стола, затем приподнялся, ударил себя по лицу и, обнаружив на себе шлем, стащил его с головы и отбросил в сторону. Шлем с грохотом покатился по каменному полу и ударился об одно из спящих тел.

– Вы кто такие? – промямлил он.

– Надо выпить, – сказал Кэлбен и протянул ему кружку.

– Что верно, то верно! – похвалил его стражник, взял кружку и за один присест осушил её до дна.

Кэлбен подлил ему ещё.

– Мы едем в Аскафлас. Нам нужна охрана, – заявил он.

Стражник начал неторопливо слезать со стола и выругался, наступив голой ступнёй в разлитую на полу жижу. Чуть пошатываясь и держась за край стола, он небрежно вытер ногу о каменный пол и сел на скамью, поставив кружку рядом с собой и положив руки на стол.

– Аскафлас. Нет, – зевнул он, после чего провёл пальцами по усам, – ничего не выйдет.

– Почему же? – упорствовал караванщик.

– Зирон сказал, что уже семь дней не видел никого с той стороны озера, – медленно промямлил стражник и махнул рукой в непонятно какую сторону. – А значит, опять разбойники орудуют в предгорье. Пока не угомонятся, никто рисковать не захочет, так что… охраны вы тут не найдёте.

Путники переглянулись.

– А нам сказали, что разбойничьи лагеря уничтожены, – вмешался Омнус.

– Уничтожены? И кто же это вам сказал?

Начальник стражи заглянул в кружку, нахмурился, а затем сделал большой глоток.

– Говорят, Народ Холмов их всех повырезал, – добавил Кэлбен.

Стражник хихикнул и, казалось, даже немного протрезвел от услышанного.

– Повырезал? Не-е-ет, – протянул он, повеселев. – Хотя бы потому, что по меньшей мере половина из них сами из Народа Холмов.

– Но ведь все проезжают в целости и сохранности мимо Гли-Бам-Ронта, – удивился Омнус.

– А я почём знаю? Может, им маловато дорожного сбора, и они вот таким образом добирают ещё? Но не суть. Говорят, у них предводитель, который чует все опасности и всегда заранее знает, когда надо слинять.

Стражник внимательно посмотрел на Кэлбена.

– По рассказам, он немного похож на тебя. Говорят, чёрные волосы, такие же золотые кольца в ушах, только, конечно, он-то куда выше, сильнее, да удалее – настоящий воитель!

Кэлбен презрительно фыркнул, а усатый мужик продолжил:

– Они устраивают засады там в горах, сколько я себя помню. Но надолго не задерживаются на одном месте – боятся, что их поймают. Как уйдут куда-нибудь ещё, так опять пойдут караваны. А пока что, видимо, все пережидают. Вы тут оставайтесь на недельку-другую, а там и посмотрим. Тем более, что к нам теперь редко заезжают после того, как тракт проложили напрямик через поля. Раньше-то дорога делала крюк через Нурдайн. С тех пор многие уехали в село Пузатый Валун. Вы же с востока, да? Должны были его проезжать. А другие, как наш Зирон, каждый день ездят на развилку торговать, – стараются перехватить западные караваны до того, как те доберутся до Пузатого Валуна.

– А как же озеро? Оно ведь на три сотни вёрст к западу идёт. Неужели нет водного торгового пути? – изумился Руфрон.

– Вы что! Какая торговля?! – подал голос старый лакей, стоящий рядом с Руфроном. – Разве вы не слышали, что в озере живёт Клыкастый Рогач?

– Кэлбен, что ещё за Клыкастый Рогач?! – засуетился купец.

– Никогда про него не слышал, – ответил тот. – Может, в «Альманахе Джахрира» другое название? Как выглядит этот ваш «рогач»?

– Такой жуткий водный червь с большим острым рогом и длинными как бритва зубами. Он подкрадывается из глубин, прокалывает лодку рогом, а когда та начинает тонуть, раскусывает её напополам и проглатывает всех, кто остался в воде! – завершил описание лакей, сам перепугавшись того, что рассказал.

– Что-то не припоминаю такого. Говоришь, проглатывает всех? А кто ж тогда о нём поведал? Кто-нибудь его вообще из местных видел?

– Нет, никто не видел. Все боятся и не заплывают в озеро так далеко.

– Интересно, – ответил Кэлбен. – Получается, что никто не видел, потому что не заплывает, и не заплывает, хотя никто не видел.

– Понимаю куда вы клоните, но он явно там, все в городе это знают. Недаром ведь озеро называется Горный Страж. Клыкастый Рогач бдит и не позволит никому пробраться сквозь его владения!

– Но почему же тогда озеро не назвали Озёрным Стражем, мм? – улыбнулся Кэлбен.

– Ладно, ладно, хватит уже об этом неприятном червяке, – вмешался Руф. – Давайте лучше решим вопрос с сухопутной дорогой. Нам ведь всё-таки ехать, а не плыть. Почему бы не принять предложение этого славного господина и не погостить в Нурдайне пару недель?

– Скажи мне, Руфрон, и что мы будем делать, если за это время никто с запада так и не приедет? Вернёмся в Тиринмин? Или засядем в этой дыре, пока досюда не дойдут северяне?

– Минуточку, – сказал начальник стражи. – Какие северяне?

– Да, да, вы это о чём? – вторил ему лакей.

– А! Они не в курсе! – воскликнул Кэлбен. – Хотя чего удивляться, городишко-то на самом отшибе округа. Ничего, вестник скоро доедет, – с издёвкой предрёк он.

– Не томите уже, выкладывайте, – потребовал стражник.

– Похоже, Раеранд идёт на нас войной, – мрачным голосом ответил ему Омнус.

Лакей, чуть сжавшись, выпучил глаза, а стражник от услышанного подавился вином и закашлял. Путники стояли молча, поглядывая друг на друга и ожидая, что на это скажут нурдайнцы. Начальник было прищурил правый глаз, хитро улыбнулся, назидательно поднял вверх указательный палец, намереваясь что-то сказать, но затем, увидев лица путников, замер.

– Вы это что, серьёзно? – ещё больше удивился он.

– А вы думаете почему этот трусливый купец собрался две недели торчать в этой сырой дыре, вместо того чтобы поехать северным трактом через Ним-Сидар? – караванщик показал на Руфрона.

Тот покраснел, надулся и пробурчал:

– Сам-то не лучше. Сам ведь думал, как бы поскорее сбежать через поля.

– Мне нет дела до вашей страны, и я не собираюсь подохнуть от раерандского копья по прихоти ваших хвалёных магистров! – внезапно взревел Кэлбен и со всей силы ударил по столу так, что вся посуда затряслась, а некоторые из спящих воинов зашевелились и застонали, подав первые признаки жизни.

– Сожри меня рогач, так вот почему у вас нет с собой охраны, – догадался начальник стражи.

– Мы выехали сразу после того, как Тиринмин начал собирать войско. Первая армия уже должна была выдвинуться к Ним-Сидару.

Тривирум приказал собрать и вторую, в три раза больше, за семь дней со всего округа. Прошла уже половина этого срока, – объяснил Омнус.

– Выходит, вскоре могут добраться и до нас. Теперь понятно, почему вы не хотите ждать так долго, – ответил уже в меру протрезвевший стражник. – Ох, уж лучше б вы не появлялись тут с такими новостями.

– Это ничего бы не изменило, – ответил ему Кэлбен.

– Ну это как сказать. Кто меньше знает – лучше спит. Хотя, раз уж такие дела, может, кто из стражников и согласился бы попытать счастья на западном тракте, а не на войне. Но тут я мало чем могу помочь. Предложить-то им предложу, но всё равно прямой приказ может быть отдан только самим мэром. О! А вот, похоже, и он!

С кухни в зал вошёл пожилой мужчина невысокого роста с раздвоенной бородкой и смешным кожаным чепцом на голове.

– Огнасий, опять не клюёт. Что поймал, бросил на кухне, приготовь к обеду, – изрёк он громким голосом с того края зала, направляясь к путникам. – Герем, что опять за бардак да сонное царство? Чтоб к полудню всё прибрали!

– Да, милорд, считайте, уже сделано, – ответил начальник стражи. – Эти славные путники из Тиринмина просят выделить им вооружённую охрану для поездки в Аскафлас, если, конечно, кто-нибудь из стражей согласится, – сказал он мэру, на всякий случай заведомо умолчав о неприятных новостях.

Мэр посмотрел на путников, после чего весело молвил:

– За увесистый мешочек монет возможно всё!

 

Глава 6. Народ Холмов

Торговаться с мэром пришлось не меньше часа. В результате сошлись на том, что путешественники зайдут в мэрию через два-три часа, когда начальник стражи Герем приведёт в порядок своих людей из трапезной да опросит остальных. Покамест было решено наведаться в кузнечную лавку, дабы разузнать, есть ли там что толкового из оружия и доспехов, а также и к кожевеннику – посмотреть, не продаёт ли он что-нибудь из недорогой кожаной брони. Особенно нужны были копья или мечи, так как нурдайнские стражники учились орудовать только этим. Выбор оказался невелик, да и сделано всё было топорно.

Вернувшись в мэрию, путники узнали от Герема, что семеро выразили желание сопровождать их по западному тракту, притом трое – только до Гли-Бам-Ронта, да и то неохотно, поэтому взять с собой можно было всего четверых. Поскольку вопрос о найме решался в складчину, между Руфом, Омнусом и Кэлбеном начался долгий спор насчёт того, покупать ли наёмникам оружие, доспехи, лошадей (всё это потом можно было и продать в Аскафласе), либо заплатить мэру втридорога и воспользоваться тем, что у стражников и так было при себе по долгу службы. Кэлбен настаивал на последнем варианте, так как полагал, что считать копейки на таких вещах нельзя, тогда как Руфрон не хотел переплачивать за то, что обошлось бы в два раза дешевле в любом из больших городов Добраобара. Кроме того, он был уверен, что в первом случае можно было бы даже немножко подзаработать. Последнее слово осталось за Омнусом, который поддержал караванщика, упомянув, что жизнь дороже денег.

Старый механик также придумал интересную идею, как избежать нападения разбойников, хоть она и обязывала к дополнительным тратам и требовала ещё пары дней пребывания в Нурдайне. Он предложил изменить вид фургонов таким образом, чтобы те как можно меньше походили на торговые и как можно больше – на военные. Для этого у кожевенника и столяра было заказано несколько одинаковых наспех сделанных муляжей больших прямоугольных ростовых щитов, выкрашенных в серый цвет с чёрным пятном посреди, напоминающим птицу – символом крубрадской военной гильдии «Ночных Змееядов». Щиты планировалось развесить по боковинам обоих фургонов, а надпись «Чудесные товары Руфрона», как и все цветистые орнаменты возле неё, замалевать чёрной краской и поверх вывести большими строгими буквами белого цвета: «Ночные Змееяды». Руфрон отчаянно сопротивлялся, но в итоге довод Кэлбена о том, что четыре стражника могут отпугнуть лишь только самую мелкую шайку, заставил его подчиниться. Омнус с Альденом вызвались помочь столяру и его сыновьям в изготовлении конструкции муляжа, а затем и в создании дубликатов, каждый из которых тут же отправлялся к кожевеннику на обтяжку и покраску.

Так как гонец, а может, даже кто-то из «Тиринминских Псов» готов был нагрянуть в Нурдайн в любой момент и объявить о начале военных сборов, Кэлбен, рассчитавшись с мэром, попросил наёмников выехать из города пораньше и ждать в самой дальней деревне на тракте возле восточного отрога Трилистника. Сам же он решил расслабиться и провести оставшееся до отъезда время в кабаке, а заодно и попытать там удачу в азартных играх в надежде вернуть себе хоть какую-то часть затраченных денег. Оскорбившийся Руфрон с ним не пошёл, а вернулся к повозкам, чтобы проверить, всё ли с ними в порядке. Он нанял двоих бедняков, чтобы те нарубили для тарнов веток, натаскали воды, притащили лестницу да под пристальным взором купца закрасили все узоры и надпись на его фургоне.

К середине следующего дня всё было готово. Как ни странно, ни гонцы, ни «псы» в городе так и не появились. Кэлбен предположил, что армия либо уже набралась, либо магистрат не очень умело разослал по округу посыльных, и те так и не прибыли в захолустный Нурдайн вовремя. Как бы то ни было, путники поспешили отбыть из города как можно скорее. Начальник стражи предупредил, что самые опасные – это первые и последние два дня езды вдоль озера, так как именно на этих участках чаще всего совершались разбои. Что же касалось остальной части дороги, то она, по словам Герема, якобы охранялась Народом Холмов, и разбойничьих нападений там действительно никогда не случалось.

При выезде на тракт путешественники обнаружили, что на мелком рынке у поворота за тремя лотками лениво восседают торговцы, продающие яблоки, яйца, овощи, но в основном рыбу различных сортов, в том числе сушёную. Руфрон заприметил у одного на прилавке несколько закрытых бочонков – скорее всего вино, а может, и что иное. Когда повозки приблизились к рынку, продавцы заметно оживились.

– О, так это ваши тарны! Наконец-то! Давненько мы не видели этих зверюг в нашем городишке, – воскликнул тот, кто торговал овощами.

– Это да, видимо, дело пошло на поправку, – согласился с ним другой. – Вас Зирон зазвал? Он вчера позже всех уехал.

Кэлбен остановил тарнов.

– Мы не знаем, кто такой Зирон. С запада кто-нибудь проезжал? – спросил он.

Торговцы переглянулись.

– Мы думали, это вы с запада приехали. Уж порадовались. Неделю никого с той стороны не видать, торговля совсем упала, покупают только заезжие из Пузатого Валуна, да один раз с хутора заглянули, а тиринминские проехали, даже не остановившись, – вмешался третий торговец.

– Тиринминские? – подивился Кэлбен.

– Ну да. Два тиринминских обоза проходили в Аскафлас, – ответил он.

– Это когда же?

– Один дней пять назад, другой дней семь-восемь.

– Вон оно как. Надо же, нам по пути никто не сказал. Сколько фургонов?

– Обозы небольшие. В одном было, кажется, три, а в другом четыре повозки – в основном все запряжённые лошадьми, с тарнами всего пара была, ну и с охраной, как полагается, не то что у вас. Сердечный совет: я бы на вашем месте сейчас туда без охраны не совался.

– Точно, точно, не стоит, – хором загудели другие продавцы.

– Как-нибудь без вас разберёмся, – огрызнулся Кэлбен.

– Ну как знаете. Быть может, рыбки свеженькой в дорожку?

– Нет, рыбы вашей не надо, даже не предлагайте. Лучше скажите, сколько берут люди с холмов за проезд?

– Обычно брали три тиринминских серебренника или два гоуданских. Как раз вот за такой большой фургон, как у вас.

– Ясно. А нурдайнских стражников, часом, не встречали?

– Да, да, было дело. Буквально вчера! Тоже налево завернули.

– Хорошо, спасибо, больше вопросов не имеем, – сказал Кэлбен и тряхнул длинными поводьями.

Первый фургон, скрипя, медленно покатился вперёд, а второй, однако, не двинулся.

– А что это у вас там в бочечке? – спросил Руф.

– Отличнейший нурдайнский сидр, милейший! Хотите взять с собой? Всего десять медяков, вместе с бочкой! Для вас – девять!

Руфрон лисицей посеменил к прилавку и быстренько вывалил на стол монетки, протянув к бочонку пухлые ручки.

– Не, не, не, – тиринминских медяков, не крубрадских, – запротестовал продавец.

Руф вздохнул и отсчитал ещё ровно столько же точно таких же монет, со звоном бросая каждую на уже лежащие на прилавке.

– Благодарствую! – поклонился продавец и поставил перед ним тяжёленький бочонок торцом вверх.

– Руфрон, не отставай! – крикнул издали караванщик, уже свернув на тракт и проехав с десяток-другой саженей.

Они ехали три часа, но дорога так и не приблизилась к озеру. Было почти также пасмурно, как и два дня назад, когда только закончился дождь, но довольно тепло и безветренно. Справа вздымались поросшие редкими деревьями холмы с опоясанными плющом скалами, а слева тянулись сплошные заросли кустарника. Мокрая взвесь седой пеленой застилала всё, что можно было бы разглядеть на горизонте. По светло-серому небу неторопливо плыли тёмные дождевые тучи. Всё заполонила непривычная тишина: не было слышно ни пения птиц, ни трескотни насекомых, и лишь тяжёлый шаг тарнов и дребезжание фургонов нарушали это безмолвие.

Альден слез с крыши, перебравшись на уютный чердачок, – Кэлбен всё равно вскоре заставил бы его это сделать. На время предстоящей поездки ему было наказано не только не показываться на крыше, но даже и не приближаться к окошкам, – едва ли разбойники могли клюнуть на уловку со щитами, если бы завидели ребёнка.

Завернув за холм, фургоны скрылись в низинке, залитой до самых краёв туманом, а когда выбрались из неё, то подъехали к крохотной деревушке с десяток домов, расположившейся по правую сторону от дороги. В таком поселении не сыщешь ни корчмы, ни кабака – ничего кроме крестьянских лачуг. Посему было не удивительно, что четыре коня стражников из Нурдайна паслись возле одной из них. Кэлбен подошёл к хижине, постучал. Ему открыла совсем маленькая девочка, лет четырёх отроду.

– Вам чего? – с серьёзным видом пропищала она.

Кэлбен смутился от такой встречи, но тут же ответил:

– А где дяди, которые приехали вон на тех лошадях?

– Валяются в нашем сарае. Там, где загон для овец, – помахала она тоненькой ручонкой.

Караванщик обогнул дом, прошёл мимо загона и заглянул в сарай. Двое стражников, сделав себе соломенные подстилки, играли в кости, а другие двое дремали, утопая в грязно-жёлтой груде сена, возвышающейся до самого потолка.

– Господа, выезжаем! – громко объявил Кэлбен.

Стражники встрепенулись и засуетились.

Вскоре фургоны тронулись и, покидая западный рубеж тиринминского округа, заколесили по петляющему между зелёными взгорками большаку в сопровождении четырёх всадников.

Вечером дорогу пересёк первый бегущий с гор ручей, звонким журчанием переливаясь по тёмным камням, огибая редкие мшистые валуны, рассыпанные вдоль наклонного русла. Небо посветлело, и гонимые ветром тучи приоткрыли голубое небо. Местами, разорвав серый настил облаков, пробилось солнце, озолотив тёплыми лучами каменные берега ручья. Игривый поток манил волшебными чарами кристально чистой воды, и путники сделали небольшой привал, наполнив бурдюки, кувшины и бочки.

Дымка на горизонте начала медленно таять, и взору предстали очертания сизых холмов, за которыми едва-едва просматривались исполинские вершины Трилистника, прячущие свои снежные пики в белёсой поволоке, сползающей с нижнего края синих туч.

– Альд, смотри, а вот и горы, – восторженно изрёк Руфрон, когда двухэтажная повозка повернулась к ним боком на повороте.

Мальчик с восхищением созерцал невиданное им доселе диво. Действительно, купец не приукрасил, когда сказал, что горы намного выше даже самого высокого из холмов, на которых стояла его родная деревня.

– Поразительно! Такие громадины, – молвил Альд.

– Это ещё не громадины. Посмотрел бы ты на пики Каменного Хребта – вот то громадины. Хотя и эти радуют глаз. Смотрю, и на душе сразу так спокойно. Такая обманчивая безмятежность: смотришь, – и верится, что все оставшиеся дни до Аскафласа так и будешь ехать и ехать, а эти горы будут оставаться всё там же, охраняя это безмолвие и отгоняя всякую тревогу и суету.

– А когда мы к ним подъедем?

– Не так чтобы скоро. Всегда кажется, что горы близко, а на деле выясняется, что ехать до них ещё целый день, а то больше. Хотя до этих доберёмся явно раньше – непогода скрывала их от нас слишком долго. Правда, если дорога спустится к озеру, то, наверное, такой величественной картины будет не видать. А может и нет. Посмотрим.

Постепенно дорога начала уклоняться влево. Возвышенность на правой стороне ощетинилась зубами лысых серых скал, которые вскоре начали погружаться в тень, по мере того как солнце, пробираясь между ярусами фиолетовых, синих и белых облаков, залилось багрянцем и обдало самый нижний из них пунцовым отблеском. Над головой всё таким же плотным ковром плыли тучи, а в просветах вдали зажглись первые звёзды.

Когда стемнело ещё больше, и деревья впереди превратились в размытые пятна, к самой дороге прильнул отвесный скалистый утёс. Перед ним расстелилась приятная полянка с пожухлой травой и следами от костров, – этим местом частенько пользовались для отдыха или даже ночлега. Кэлбен свистнул всадникам, фургон остановился; замер и второй.

– Сообщите Руфрону, чтобы сворачивал, – приказал им Кэлбен, после чего направил тарнов к утёсу.

Фургоны почти вплотную прижались к скале. Двоих стражников отправили собирать хворост. Кэлбен взял лук и, обогнув утёс со стороны, скрылся в обступающем его подлеске. Омнусу и Руфу было поручено кашеварить, а Альден стал высматривать, как бы можно было забраться на вершину испещрённой трещинами скалы.

– Эй, парень, не лезь туда, – велел один из стражей. – Караванщик нарочно выбрал это место, чтобы со стороны гор не было видно костра. Негоже и тебе показываться наверху.

– А может, напротив, пускай лезет, будет следить за округой! – сказал второй. – Да-да, вдруг разбойники подберутся к нам со скалы, да заловят сетями! А то и вовсе всех уложат стрелами!

– Вот если его сейчас заприметят издали, то так и будет, как ты говоришь, – возразил первый.

– Совсем наоборот, – не сдавался второй. – Вот сейчас разведём костёр, закипят котлы, разбойники запах почуют, да побегут поглядеть, кто там вкуснятину готовит. А парень как их засечёт, так нас и предупредит!

– Да что ты такое несёшь? У них что, нюх как у волков что ли?

– Говорят, у их вожака нюх как у волка; зрение – как у ястреба; слух – как у рыси; а силой сравнится с медведем!

– Ладно, даже если так, то давай сам полезай наверх. Всё равно этот очкарик в своих чудных очках дальше своего носа небось не видит.

– Угу, я полезу наверх мёрзнуть, а вы тут у костра пировать будете. Ну уж нет.

Так они препирались ещё минут десять, после чего из-за фургона вынырнул Кэлбен с двумя подстреленными куропатками в руке и сказал:

– Вы двое, – как стемнеет, полезете наверх. Будете следить в оба за дорогой и подлеском, пока мы ужинаем. Спуститесь потом. И да, возьмите вот это с собой, – сказал он и показал им тсульские очки с тускло сияющими голубизной шестигранными линзами.

– А это ещё зачем? – удивился один из стражников.

– Это чтоб вы во тьме хоть что-нибудь дальше своего носа разглядели, – пояснил Кэлбен.

Как только солнце нырнуло за горизонт, лагерь почти тут же облепила чёрная мгла. В нескольких шагах от фургонов на жёлтой примятой траве уютно потрескивал костёр, облизывая синеватыми язычками пламени подмокшие ветки. На боковинах фургонов и отвесной стене скалы танцевали ярко-рыжие отблески огня. Руфрон снял закипевший котёл, задев край одного из поленьев, – костёр в тот же миг брызнул фейерверком огненных мух, разлетевшихся во все стороны и тут же угасших во мраке. Небо нависло над лагерем чёрной плитой, в которой лишь изредка открывались тёмно-синие оконца с мигающими звёздами.

Дозорные, пристроившись на вершине утёса за плотным низким кустарником, больше часа караулили дорогу, то и дело передавая друг другу удивительные очки с линзами из Лунного Кристалла. Без них даже привыкшим к сумеркам глазам виделись лишь смутные очертания деревьев и размытая полоса тракта, убегающая вдаль. Однако тот, кто их надевал, различал тоненькие серебристые силуэты каждого деревца, каждого камушка, как если бы те были освещены чистейшим сиянием звёзд. Стражники прежде никогда не видели ничего подобного и были готовы пялиться на дорогу сквозь очки хоть всю ночь, но тут позади донёсся слабый, но настойчивый голос Руфрона:

– Эй, почтенные, слезайте! Мы тут вам оставили в котелке! Остынет – будет совсем не то!

Стражники зашевелились, и когда один из них, пригнувшись, пополз к уступу, чтобы спуститься вниз, другой испуганным голосом зашептал:

– Стой! Кажется, я что-то видел!

Второй стражник тут же вернулся, надел тсульские очки и стал внимательно осматривать лес и дорогу.

– Не туда! Вот там – на том краю скалы!

Тот перевёл взор на дальний утёс, находившийся примерно в паре сотен шагов от них.

– Что там? Я ничего не вижу. Где?

– А ну, дай сюда, – зашептал первый стражник и выхватил очки у второго. – Хм, странно, ничего не видно, просто утёс, кусты как кусты.

– Мы ещё не доехали до гор, а ты уже накрутил себе всякой ерунды, – сердито ответил второй стражник. – Пойдём, поедим.

– Клянусь тебе! Я что-то видел! – не унимался тот, внимательно рассматривая дальний участок скалы через линзы Лунного Кристалла.

– Да что ты?! И что ты там мог увидеть без очков-то?

– Там что-то замерцало, я видел какие-то огоньки!

– Чего? Огни? Ну и где они? Ничего не вижу. Ночь такая, что хоть глаз выколи. Даже тебе в этих чудесных очках ничего не видно, сам же сказал!

Тот немного помедлил с ответом, всматриваясь в ночную мглу.

– Да, теперь не видать. Странно. Но говорю тебе, там точно что-то было!

– Погоди. Ты же вроде не налегал на то пойло, которое предлагал нам крестьянин, – ухмыльнулся второй стражник.

– Да ну тебя!

– Хорошо. Давай так: лежим молча в полной тишине десять минут, внимательно смотрим. Если ничего не увидим и не услышим, спускаемся вниз.

– Договорились.

Они пролежали несколько минут, но так ничего и не произошло. Темень цепко впилась в неподвижные деревья, кусты, скалы и камни, окутав их со всех сторон. Стояла мёртвая тишина, – лишь за спиной, в лагере, изредка потрескивал догорающий костёр и похрапывали довольные лошади. Руфрон ещё раз вышел из своего колёсного дома и попытался дозваться стражников. Они слезли с утёса, и, подкинув в огонь дровишек, что обсыхали на краях кострища, принялись есть густой мясной суп, аромат которого уже давно разлетелся по всей поляне. Спустя ещё два часа их сменил третий стражник, прихватив с собой сигнальный рог, вручённый ему Кэлбеном.

Ночь выдалась спокойной. Забрезжил рассвет. Направление ветра поменялось, но небо, раскидавшее по светлеющей пелене серые и синие обрывки дождевых облаков, так и не прояснилось. Все позавтракали, и фургоны, покинув уютное пристанище у скалистого утёса, выдвинулись в путь примерно в девять-десять часов утра. Горы вновь скрылись в мутной дымке, но холмы были отчётливо видны. Один из отрогов уже тянулся по правую руку всего в каких-то нескольких верстах от тракта.

Все были при оружии и настороже. Двое всадников ехали чуть впереди повозки караванщика, другие двое замыкали колонну. У каждого в руке – по копью с красным древком; на поясе – ножны с коротким мечом; за спиной – лёгкий круглый щит. По бокам фургонов же красовались серые щиты-муляжи «Ночных Змееядов», которые в непогоду смотрелись мощно и увесисто и казались отлитыми из металла. Суровые тарны покачивали головами и, казалось, были готовы прийти в ярость и пронзить любого своими длинными чёрными рогами-бивнями при первом же приказе.

Однако за весь день ничего не случилось. Дважды дорога прошла по ущелью между скал, но, к счастью, никаких засад там не оказалось. Место для ночлега в этот раз было выбрано на открытой поляне возле почти пересохшей горной речушки с широкими каменистыми отмелями. Поодаль тракт подступал вплотную к взгорью и исчезал в разреженном буковом лесу, но соваться туда, глядя на ночь, никто не хотел.

Следующим утром настроение у всех ухудшилось, тревога возросла. Навстречу так никто и не попался – ни пеший путник, ни всадник, ни обоз. До тех мест, где начинались владения Народа Холмов, нужно было ехать ещё целый день, а это означало, что на засаду можно было наткнуться в любой момент. Правда, подозрительное отсутствие караванов, идущих с запада, можно было объяснить нападениями тех банд грабителей, которые могли орудовать совсем далеко отсюда – в холмах и лесах со стороны Аскафласа. Кроме того, по словам нурдайнских торговцев, где-то впереди ехали два тиринминских обоза с вооружённой охраной. Даже если разбойники напали и разграбили один из них, они могли уйти с добычей в горы, чтобы залечить раны, – ведь без боя не сдастся ни один караван.

Так или иначе, нужно было продвигаться дальше. Повозки въехали под сень высоченных древних буков, которые протянулись друг к другу толстыми ветвями, образовав над дорогой зелёную арку. Южный ветер, играющийся с листвой вековых деревьев, раскидал настилы облаков, и кое-где сквозь лохматые зелёные кроны стали просачиваться солнечные лучи. Сырой воздух пропитался ароматом старого леса. Дорогу то и дело пересекали бурлящие ручейки, бегущие с холмов, теперь уже целиком скрытых деревьями. Иногда то справа, то слева в траве и в листве, на деревьях или на земле раздавался резкий шорох, – но то была не засада, – весь лес был обитаем различными зверями: белками, куницами, барсуками, кабанами, рысями, которые спешили убраться подальше от неведомых исполинов, вторгшихся в их владения.

Днём колонна выехала на большую прогалину на краю утёса, огибающего холм, словно полукруглая веранда, и взору открылся восхитительный вид. Вдали в низине, сверкая лучами выглянувшего из-за тяжёлых синих туч солнца, искрилась зеркальная гладь Горного Стража, а где-то совсем далеко-далеко на юге высились вершины горной цепи Дарлид, расстелившие по воде своё величавое отражение.

Дорога начала медленно, но верно спускаться к озеру. Буковый лес перемешался с пихтами и грабами, значительно уплотнившись и потемнев. Через два-три часа наклон кончился. Слева за полосой леса уже должен был тянуться берег. Проехав ещё немного, всадники вдруг притормозили, переглянулись, а затем рысью поскакали вперёд. Кэлбен резко остановил тарнов. Двое оставшихся стражников выехали к переднему фургону и встали возле облучка.

– Подождём, – сказал им караванщик, всматриваясь вдаль.

Всадники проехали чуть меньше сотни саженей, потоптались на месте, развернулись, и понеслись галопом обратно.

– Что там? – спросил Кэлбен.

– Плохи наши дела! Там… повозки. И все мертвы. Совсем все. Даже лошади! – выпалил встревоженный всадник.

– Ну вот, началось, – мрачно объявил караванщик.

– Бьём тревогу?

– Нет! Подожди, – придержал его Кэлбен. – Вы трое, будьте настороже. А ты – пойдёшь со мной, – показал он на того, кто донёс тревожную весть.

– Что стряслось? – высунулся из люка своего фургона Руфрон.

– Ничего не стряслось! Залезай обратно и сиди, пока не скажу иного, – бросил ему Кэлбен, после чего забрался в свой фургон, пристегнул к поясу меч, взял лук и, достав одну стрелу, закинул за спину колчан.

Осторожной походкой они направились вперёд по дороге, всматриваясь в подлесок по сторонам. Никого. Впереди маячил торец небольшой крытой повозки. Когда они подошли к ней ближе, открылась страшная картина. На полянке ютились ещё два таких фургона и один большой колёсный дом, почти такой же, как у Кэлбена, только немного уже. Каждая повозка была запряжена лошадью, а колёсный дом – тарном. Но теперь все животные были мертвы. Они валялись на земле прямо в упряжи. У старого толстого бука, что рос на краю поляны, лежали трое мёртвых воинов в кольчужных доспехах. Рядом с ними – четыре лошадиных трупа. У костра посреди поляны – ещё несколько мертвецов. Ещё двое – чуть в отдалении в лесу. Может там, где-то среди деревьев, были и другие. Ещё один мертвец с зажатыми в кулаке вожжами обнаружился прямо на облучке одной из повозок.

Самое удивительное, что отсутствовали даже малейшие следы нападения. На телах не было ни крови, ни ран, из них не торчали вражеские стрелы, дротики или копья. «Как будто всех там чем-то потравили», – звонким эхом зазвучали в голове Кэлбена слова магистра Сакарры.

Стражник, сжав копьё так, что побелели костяшки пальцев, с ужасом осматривал поляну. Его испуганный взгляд метался от одного мертвеца к другому. По нему было видно, что он всё ещё никак не мог поверить в то, что видел своими собственными глазами.

– Я знаю! Я понял! Вот чума добралась и до нас. Её завезли по реке, теперь она здесь! Нужно поскорее убираться отсюда! – лепетал он.

– Погоди, не суетись. Это не хворь Чумных Земель.

– Да откуда ты знаешь?! Смотри же, все сгинули от какой-то страшной болезни.

– Может, и от болезни. Но зараза Чумных Земель проявляется иначе. Щёки и горло становятся иссиня-фиолетовыми. У этих же – ни намёка. Кроме того, Чумные Земли губят людей, но не зверей. Так что здесь что-то совершенно другое, – заключил Кэлбен. – Хорошая новость, однако, в том, что разбойники нам вряд ли попадутся.

– Не попадутся? С чего бы это?

– В Тиринмине до меня дошли слухи, что кто-то уже видел такое. Не знаю, где именно. Было сказано: «Где-то в горах Трилистника». Только мертвецами в том случае были именно что разбойники. Значит, это были не просто слухи, а правда.

– Тогда тем более надо поворачивать обратно! Это какая-то новая никому неведомая чума! Надо рвать когти!

– Возможно, ты прав, но здесь есть кое-что очень странное.

– И что же?

Кэлбен показал на трёх мёртвых воинов.

– Плащи. Это «Тиринминские Псы». А теперь посмотри на дорогу, вот здесь. Они свернули на поляну с той стороны, а не с этой, – рассуждал караванщик. – Стало быть, они ехали не вперёд, а назад.

– Ну и что такого? Ехали из Аскафласа.

– Вряд ли. Ваши торговцы на распутье сказали мне, что видели два тиринминских каравана, идущих на запад. По описанию совпадает. Последний ушёл пять дней назад. Судя по виду, мертвецы лежат здесь не дольше двух дней. Выходит, они доехали до чего-то или до кого-то, а потом развернулись и взяли обратный курс. Но добрались только досюда.

– Наверняка стали заболевать и решили вернуться. Значит, и нам поскорее нужно разворачиваться, пока не подхватили эту чуму!

– Подожди. Это ещё не всё. Видишь, как лежат трупы? Они все умерли почти сразу. Те двое в лесу пытались бежать. Это не болезнь.

– Болезнь или нет – нас всех ждёт то же самое! Едем же!

– Нет. Доедем до этого… Гли-Бам-Ронта Народа Холмов. Уверен, они прояснят, что происходит.

– Да ты нас всех в могилу сведёшь! – не унимался нурдайнский стражник.

– Нет никакой уверенности, что мы уже не заразились и не умрём через сутки. Кроме того, вы теперь в моём подчинении. Не забывай, мы немалый куш отвалили мэру, – сурово ответил ему Кэлбен и зашагал обратно к фургонам.

Стражник набычился, но, ничего не ответив, поплёлся следом. Кэлбен зашёл в фургон Руфрона и подозвал Омнуса к себе.

– Дела плохи? – вымолвил тот.

– И да и нет. Послушай, Омнус, можешь занять чем-нибудь толстяка на ближайшие минут пять? Так, чтобы он не глазел в окно? Не нужно, чтобы он это видел, очень уж я не люблю лишней паники в дороге. С тарнами я сам всё улажу.

– Ну, я попробую, – неуверенно ответил механик. – И всё-таки что случилось?

– Скоро узнаем, что случилось. Едем дальше. Доверьтесь.

Старик подозрительно посмотрел на караванщика, но его слова прозвучали весьма убедительно. Когда первая повозка тронулась, Кэлбен направил следом и вторую. Всадники ехали все вчетвером впереди. Проезжая поляну с мертвецами, они заохали.

– Может, возьмём что-нибудь из оружия? – предложил один из них.

– Никогда не бери у мертвеца. Это всегда заканчивается плохо, – последовал ответ Кэлбена.

Другие стражники, сдвинув на лбу брови, дружно закивали в согласии. Да и задерживаться у этой жуткой поляны никому не хотелось.

Путники ехали допоздна и остановились, как только сумерки крадучись затронули лес. Где-то в этих местах уже начинались земли Народа Холмов, но нурдайнцы всё равно заметно полошились. Омнус убедил Руфрона и Альдена не показываться наружу, по крайней мере до завтрашнего утра.

Стоянка выдалась не самой удачной: свернули прямо в лес, выбрав место, где деревья стояли не так плотно, и где почти не было подлеска. Кэлбен не хотел рисковать, слишком долго подбирая площадку для ночёвки. Костёр он разводить запретил, как и зажигать факелы и фонари. Горячую еду можно было приготовить и во время короткого привала днём, а ночное пламя могло сыграть против них. Всё-таки полностью отметать вариант с лесными разбойниками было нельзя, – путешественники всё ещё не знали, с чем имели дело, хоть уже и подъехали к той области, которая охранялась Народом Холмов. Более того, у погибших тоже горел костёр, что могло и привести их к гибели.

Дозор было решено нести по двое. Кэлбен заступал в последнюю стражу ночи ближе к рассвету. Сгустилась тьма. Дозорные, время от времени передавая друг другу необычайно полезное приспособление для наблюдения в темноте, в напряжении просматривали деревце за деревцем, кустик за кустиком, кочку за кочкой. На ночной небосвод выкатилась круглая пятнистая луна, которую старые буки старались поймать в чёрную сеть своих ветвей. Где-то далеко в холмах завыли волки. Но в лесу вокруг лагеря было по-прежнему тихо.

Дозорные сменились. Луна то ныряла в невидимые чёрные облака, то вновь выплывала из них во всей красе. Небо расчертили линии ярких звёзд. Внезапно один из дозорных зашептал:

– Смотри! Огонь!

Второй дозорный снял очки Кэлбена и посмотрел, куда указывает первый. И действительно, где-то вдали на холме загорелся костёр.

– Ты прав. Далеко. Не меньше шести вёрст отсюда, – прошептал второй.

– Люди холмов, не иначе.

– Точно, – с воодушевлением вымолвил дозорный. – Ну вот опасность и миновала. Если что, наверняка придут на помощь.

– Ты бы не зарекался, – упрекнул его первый страж. – Караванщика будим?

– Я думаю, не стоит. Подождём, как было договорено. Тем более, ну проснётся он, посмотрит – и что с того? Побежим к ним через весь лес али начнём в рог дудеть? – усмехнулся второй.

– Ох ты, смотри, второй костёр!

– Где? Где? Не вижу!

– Да не туда! Вот там, – протянул руку первый стражник.

– Ничего не вижу!

– Да вот, наклонись сюда, вон там, мерцает между ветками.

– И верно! Тоже на склоне, но явно ближе. Не больше трёх вёрст до них.

– А может, разбойники? – неуверенно предположил первый.

– Да ну, едем уже три дня. Уверен, это Народ Холмов. Говорят, чудные они, – но как же я сейчас рад их видеть! А по-честному если, пусть даже и разбойники, – но хоть кто-то да живой!

– Твоя правда, – согласился первый.

Когда Кэлбен вступил в дозор, самый дальний костёр уже пропал или, по крайней мере, его было уже не разглядеть. Второй горел также ярко. Ещё не забрезжил рассвет, но только стало светлеть – и другой костёр погас.

Во время завтрака ночные события уже обсуждались всеми, хотя Омнус, Руфрон и Альден ничего не знали о погибшем караване, так как никто из них не заметил той поляны, а Кэлбен настрого запретил стражникам распускать язык. Все сошлись на мнении, что костры были зажжены людьми с холмов, и что наверняка те уже знают о вторжении чужестранцев и незаметно следят за ними.

На четвёртый день с момента выезда из Нурдайна тракт наконец-таки вплотную подошёл к Горному Стражу. Лес то прерывался, то начинался вновь, а в прогалинах с левой стороны блестела лазурная гладь озера. Временами берег круто вздымался, падая в воду высоким скалистым обрывом, а дорога огибала эти кручи справа, углубляясь в смешанные леса нагорья. Небо по-прежнему изобиловало тучами, хотя теперь они были не такими чёрными, как днями ранее, а мутная пелена, заслонявшая солнце, полностью растворилась и исчезла в безбрежном океане небесной голубизны.

Все с нетерпением ждали заставы Народа Холмов, которая по слухам стояла на распутье, где одна из дорог круто поворачивала к озеру в таинственный Гли-Бам-Ронт. Однако, даже к вечеру не встретилось ничего, что хотя бы как-то могло намекнуть на присутствие в этих местах людей.

Лагерь в этот раз разбили прямо у воды. Берег незаметно переходил в пологую каменистую отмель, которая через десяток шагов терялась в гладких водах, плавно уходя в студёную глубь. Теперь бояться было нечего, и развели костёр. Все были даже рады, если бы лагерь вдруг навестил отряд местных воителей. Караулить решили по одному, разбив ночь на пять страж. В этот раз костров никто нигде не видел, но на третьей страже случилось нечто странное.

– Начальник, просыпайся! – будил Кэлбена дозорный.

Тот тут же вскочил и продрал глаза.

– Что, уже моя очередь? – изрёк караванщик, растирая ладонью поросшую щетиной щеку.

– Нет, там что-то есть! Быстрей! – позвал стражник.

Они выбежали из фургона. В центре лагеря теплился костёр, лишь изредка вспыхивая оранжевыми язычками вокруг пары почти догоревших головешек.

– Вон там, смотрите! – шептал он. – Я это уже видел ещё в самую первую ночь во время караула на скале, но мне тогда никто не поверил!

Кэлбен выхватил у него тсульские очки и посмотрел в сторону горы.

– Ничего нет. Ты о чём это?

– Да нет же! В очках как раз и не видно! Вон – глядите! – указывал он пальцем.

Кэлбен снял очки и всмотрелся в темноту. Где-то в отдалении, то появляясь, то исчезая, мерцали крошечные беленькие огоньки, похожие на зависших в воздухе светлячков. Этот рой куда-то двигался, но только не было понятно куда именно. Справа на некотором расстоянии мерцали точно такие же.

– Что это? – испуганно прошептал стражник.

Кэлбен не ответил, но всё смотрел и смотрел, то надевая очки, то снимая.

– Может, крикнуть? Или пойти проверить? – предложил охранник, хотя тут же испугался своей же идеи.

– Нет, не вздумай. Хорошо, что костёр почти догорел, – ответил караванщик.

Они пристально следили за белыми светлячками, а затем те вдруг разом погасли.

– Во-о-от! – протянул стражник. – То же самое было и тогда на скале! Только появились, как тут же и пропали с концами.

– Чутьё мне подсказывает, что это не к добру. А оно меня редко подводит.

– И я о том же! – согласился стражник. – Как увидел, сразу понял, что здесь что-то нечисто! О! Вон там, слева! Опять!

Огоньки вновь замерцали, на этот раз совсем в другом месте и, казалось, даже чуть ближе, чем прежде.

Кэлбен медленно и очень тихо, стараясь не издавать ни малейшего шума, вытащил из ножен полуторный меч. Стражник повторил вслед за ним, обнажив короткий клинок.

– А ну, давай-ка сюда, ближе к кусту, – прошептал он дозорному.

Оба, пригнувшись, спрятались за тёмной листвой. Огоньки медленно поплыли в сторону. Они то вспыхивали, то тут же гасли. Кэлбен ещё раз посмотрел через очки.

– Они плывут за деревьями, а те заслоняют их стволами. Вот почему они гаснут, – догадался караванщик.

Прошла минута, которая длилась, словно вечность, после чего все огни замерли и разом пропали.

– Что это? Куда они делись? – изумился стражник.

– Не знаю, – растерялся Кэлбен. – Будем настороже.

Огни продолжали вспыхивать то ближе, то дальше от лагеря, перемещаясь и замирая. Нескончаемое напряжение измучило дозорных, но затем огоньки надолго исчезли. Посыпались мелкие холодные капли дождя. Небо нехотя светлело, покрытое хмурыми облаками. Лесная темень таяла, вдали проступали очертания деревьев. Когда стало совсем светло, Кэлбен разбудил остальных стражников, и все впятером с оружием наготове отправились осмотреть тот странный участок леса. Вначале они шли, пригнувшись, медленно и аккуратно огибая кустарники и деревца, стараясь не наступать на ветки. Однако, подойдя ближе, они ничего не обнаружили. Никаких следов. Трава и та не была примята. Они побродили вокруг, внимательно всё разглядывая и всматриваясь в даль. Ничего.

– Наверное, это какое-то колдовство, – молвил один из стражей.

– Точно. Никакая это не чума, – согласился другой. – Это всё шаманы Народа Холмов! Они наслали проклятье на тот караван.

– Откуда ты знаешь, что у них есть шаманы? – спросил третий.

– А вдруг есть?!

– На нас почему тогда не наслали?

– Может, уже и наслали! – вмешался четвёртый.

– Нет, дело было так: караван подъехал к заставе, но в цене не сошлись и разругались. А когда те поехали обратно, шаманы выследили их и напустили страшные чары! – объяснил второй стражник, развивая свою догадку о случившемся.

– Идёмте, господа. Доедем до Гли-Бам-Ронта, и всё разрешится, – воззвал Кэлбен.

Мелкий моросящий дождь прекратился. Дорога потемнела от сырости, но не размокла, и даже не появилось луж. Путешественники, оставив позади пологий берег, въехали на высокий холм, откуда дорога, взяв правее к горам, побежала по склону и очутилась в дубовой роще. Фургоны около часа виляли между деревьями, после чего добрались до прямой широкой лесной аллеи, которая упиралась в высокую каменную стену. Эта ограда высотой в пару саженей настолько поросла мхом и вьюном, что каменной кладки почти не было видно. Края стены терялись в деревьях, но можно было различить, что слишком далеко в лес она не уходила. Таким образом, её можно было обойти, но нельзя было объехать.

За заострёнными серыми досками наверху стены размещались дозорные, хотя сейчас там было совершенно пусто. Обе створки здоровенной полукруглой двери, через которую легко мог проехать даже самый высокий и широкий двухъярусный фургон, были заперты. Путники подъехали вплотную и остановились.

– Эге-гей, есть кто? – крикнул Кэлбен.

Голос отразился от зелёных замшелых камней и утонул в лесу. Всадники спешились. Кэлбен, подождав немного, жестом подозвал двоих к себе и мотнул головой в сторону леса. Те отдали копья другим стражникам, подошли к караванщику и схватились за эфесы, намереваясь обнажить клинки. Кэлбен нахмурился и замахал рукой, показывая, что делать этого не следует, после чего все трое скрылись в густом подлеске.

Омнус, Руфрон и Альден выбрались из фургона и, подойдя к стражникам, глазели на мощную стену.

– Вот это застава так застава, – присвистнул Руфрон. – Не то что тиринминская. – Только где все?

– Ещё даже не полдень. Быть может, спят? – предположил Омнус. – Веселье в Гли-Бам-Ронте заканчивается с рассветом. Возможно, они только-только уснули.

– Какое такое веселье? Вы бывали в городе Народа Холмов? – изумился один из стражей.

– Неважно, – отмахнулся Омнус. – Странно, что дозора нет. Должны были оставить.

– Э, вы не знаете «нашего брата», – улыбнулся другой стражник. – Если есть возможность полодырничать, любой караульный не преминет ей воспользоваться.

Они простояли у заставы минут десять, после чего за воротами заскрежетал засов.

– Ага, проснулись-таки, – объявил Руф.

Тяжёлые створки начали медленно отворяться, а затем ко всеобщему удивлению из-за них вышли Кэлбен и двое нурдайнских стражников.

– Как ты там сказал, Омнус? Веселье на краю? Думаю, теперь у города будет другое название, – мрачно улыбнулся Кэлбен.

– Там все мертвы, – едва выдавил из себя один из стражей, позеленев от ужаса.

Двое стражников, оставшихся рядом с фургонами, заахали. Омнус прикрыл ладонью глаза и покачал головой. Руфрон и Альден хлопали глазами, будто не понимая ни слова из сказанного.

– Город совсем рядом. Ворота нараспашку, – прохрипел другой стражник. – Там… улица… и трупы… десятки трупов… – сглотнул он.

– Вонь стоит такая, что как бы не сотни, – продолжил Кэлбен. – Лежат там, наверное, с неделю. Картина та же, что мы видели два дня назад. Дальше ворот не совались – и так всё стало ясно.

– Два дня назад? – завизжал Руфрон. – И нам ничего не сказали?!

– Спокойно, толстяк, не суетись. Сейчас не время суетиться.

– Не суетись?! Да пора сию же секунду разворачиваться! Слышите меня?! Сей-час же! – раскричался Руфрон, крутя головой по сторонам, словно ожидая внезапного нападения.

– Купец прав, Кэлбен. Я ещё тогда сказал, что нужно ехать обратно. А теперь смотри, куда ты нас завёл! – укорил его один из нурдайнцев.

– Да-да, точно, именно так, – раздались голоса стражников.

– Теперь ясно, почему тиринминцы повернули, – сказал один из них.

– Повернули, и их это не спасло, хотя отъехали не меньше чем на девяносто вёрст отсюда, – напомнил Кэлбен. – Мы всё это расстояние проехали и до сих пор живы. Нужно ехать дальше. Сейчас уже без разницы в какую сторону.

– Дальше?! Да ты с ума сошёл! Нет, нет, вы все как хотите, а я еду вместе с нашими славными охранниками обратно! – воскликнул Руф. – Целыми доехали, целыми вернёмся. Там есть где развернуться? – обратился он к стражу.

– Да, там большая поляна, где от тракта отходит дорога к городу, – ответил тот.

– Вот и славно! Ну? Чего же мы ждём?! – не унимался торговец.

– Боюсь, тебе придётся ехать назад в одиночку, Руфрон, – усмехнулся Кэлбен.

– Это ещё почему?

– Если эти господа, – Кэлбен провёл рукой, показав сразу на всех нурдайнцев, – решили отказаться от оплаты, расторгнув наш договор, и трусливо сбежать, то с чего вдруг они станут как черепахи плестись трое суток за тобой, Руфрон? Боюсь, что они поскачут во весь опор!

– Но-но! Полегче, – оскорбился самый старший. – Одно дело трусость, а другое – нежелание пускаться в нездоровые авантюры. Но он прав, – стражник показал на Кэлбена, обращаясь к Руфу, – раз уж уговор нарушен, денег мы с вас не возьмём, но и защищать не станем.

– Но вы ведь не бросите меня одного в лесу?! Альден, Омнус – а вы-то хоть со мной? А давайте прямо сейчас заключим новый договор: довезите меня обратно, и в Нурдайне я вам заплачу!

– Извини, почтенный, – сказал стражник, – мы не можем вам помочь. Мы брались защищать вас от разбойников, а не от чумы, проклятий и прочей чертовщины. Раз уж так вышло, то даже и еды на обратный путь не попросим. Вода найдётся, сами поголодаем, а кони донесут. Так что удачи. Я бы на вашем месте тоже пустился в обратный путь, пока ещё не поздно.

Стражники взобрались на лошадей, тряхнули короткими копьями.

– Поехали-ка из этого проклятого места, парни, – скомандовал он, и кавалькада понеслась по дубовой аллее, оставив смотрящих им вслед путников у каменной стены заставы Гли-Бам-Ронта.

 

Глава 7. Ужас в ночи

– «Ещё не поздно», – ядовито повторил Кэлбен и сплюнул. – Ещё как поздно!

– Каков дальнейший план, любезный? – спросил Омнус.

– Посмотрим, что имеем. Гибель тиринминцев случилась не больше четырёх дней назад. Судя по трупам, эти в городе мертвы по меньшей мере дней семь-восемь. Если это какая-то чума, влекомая ветром на восток, то она нас удивительным образом миновала. Но это не чума, потому что смерть подкралась в обоих случаях внезапно, да и ворота города были открыты. Значит, если твои слухи насчёт этого Гли-Бам-Ронта верны, Омнус, погибель приходит именно ночью, а не днём. В дозоре я также видел костры и странные мерцающие огни. Всё это как-то связано, но я не могу понять как.

– А если заглянуть в книгу Джахрира? – внезапно вмешался Альден.

– Толстяк тебе уже и про книгу разболтал? Хотя чему я удивляюсь, – промолвил караванщик.

– У Руфрона своя книга есть! – встал на защиту торговца мальчик.

– И правда, может, какой зверь или чудовище? – допытывался Омнус.

– Не припоминаю ничего такого, хотя у меня одно из последних пополнений альманаха.

– Чего-то может не быть даже и в самой последней книге, – сказал мастер. – Джахрир ведь не мог побывать везде, где только можно.

– Всё равно не похоже. На телах нет ран, нет царапин, нет следов от укусов или удуший, – ничего! Может, и впрямь колдовство. Хотя все так называемые случаи колдовства, которые я знал, оказывались в итоге полным бредом и надувательством. Кроме, пожалуй, целительства ворожеи, но то было не колдовство, хоть и выглядело как настоящее чудо.

– Ворожеи не россказни? – удивился Омнус.

– Нет, не россказни. Я сам видел одну. Давно.

– Было бы интересно послушать!

– Сейчас не время для каминных посиделок, старик. Вот что. Если это что-то живое, то вечером подготовим одну уловку. А если не живое… тогда уж как распорядится нами судьба.

– Ох-ох-ох, и зачем я только сделался странствующим торговцем. Сидел бы себе в родном Крубраде, да продавал всякую всячину в лавке Рокоса, – причитал Руфрон.

– Вкусно поесть и попить любишь, а носить лохмотья и спать в вонючем подвале не любишь, потому и сделался, – ответил ему Кэлбен. – Только ныть сейчас бесполезно. Уж что-что, а нытьё тебя точно от беды не убережёт.

– Выходит, что чем быстрее мы отправимся в путь, тем лучше, коли светлое время на нашей стороне, – изрёк Омнус.

– Именно так. Выезжаем немедля, – ответил караванщик и пошёл к своему фургону.

Повозки заскрипели и проехали за стену. Тяжёлые арочные ворота закрывать никто не стал. Теперь некому их было охранять, да и не от кого.

Дорога, резко вильнув, словно змея, сначала в одну, а затем в другую сторону, выбралась на поляну с развилкой. Проехав по ней немного вперёд, Кэлбен остановился и ещё раз посмотрел на придавленный пасмурным небом странный городишко с не менее странным названием «Гли-Бам-Ронт», тайная ночная жизнь которого так и ушла в могилу вместе со всеми его обитателями. Ворота Гли-Бам-Ронта, стоящие всего в каких-то двух-трёх десятках шагов от развилки, были в точности такими же, как и на заставе. И их точно также никто не охранял. Широкие створки были открыты внутрь каменной арки. Сразу за ними начиналась узкая улочка. Дома с круглыми остроконечными крышами уходили прямой линией вдаль. В конце улочки череда этих необычных построек завершалась баррикадой с частоколом, за которой, должно быть, уже плескались воды Горного Стража – то была защита со стороны озера, установленная там по каким-то неведомым соображениям. Насколько широко раскинулся город вдоль берега, сказать было непросто – деревья тщательно укрывали мыс, на котором стоял Гли-Бам-Ронт. Прямо на улице всюду валялись тела. Мертвецов было так много, что трудно было подсчитать хотя бы примерное их количество. Сколько всего людей повстречали в городе смерть, и вовсе нельзя было представить. Походить по улицам и домам, проверить, не остался ли кто-нибудь в живых, ни у кого желания не нашлось.

– Руфрон, хочешь, сходим посмотреть на мертвяков? – улыбнувшись, крикнул Кэлбен.

Купец, сидевший на облучке своей передвижной лавки, его явно услышал, но никакого ответа не последовало. Кэлбен хихикнул и тронул длинные поводья. Тарны потащили тяжёлый фургон к уже видневшейся западной заставе – точной копии восточной.

Дорога виляла по лесу между толстыми старыми дубами, буками и липами, иногда подбираясь к берегу, иногда устремляясь чуть ли не прямиком к Трилистнику, с трудом взбираясь на взгорье, устланное ленивыми тушами округлых зеленовато-жёлтых, покрытых лишайником булыг.

К вечеру лес стал реже, и дорога значительно расширилась. На обочине показался ещё один караван. Крытые повозки неподвижно стояли, выстроившись в ряд. Они прижались к отвесному краю оврага, который поглядывал на путников двумя гладкими валунами, державшимися на честном слове в изрытой корнями земляной стене. Подъехав ближе, путники почуяли, как воздух переполнился мерзостным зловонием. И опять та же жуткая картина: мёртвые животные, гниющие трупы в повозках, на дороге, на обочинах. Кэлбен поморщился и отвернулся; Руфрона и Альдена, выглядывавших из узких окошек, обуял такой страх, что у них не хватило сил ни отвернуться, ни вымолвить слово, ни даже издать хоть какой-то звук; Омнус, заставший страшное зрелище лишь краем глаза, нахмурился и что-то забурчал себе под нос, покачивая головой. Единственными, на кого мертвецы совершенно не производили никакого впечатления, были безучастные тарны. Один из них, увидев перед собой на дороге двух мёртвых солдат, равнодушно подхватил их бивнями и откатил на обочину – как уже не раз делал с упавшими брёвнами в старом лесу на объездном пути к Тиринмину.

Останавливаться не стали. Все и так сразу поняли, что неудачливых торговцев застигла всё та же зловещая участь. С одной стороны, всем хотелось побыстрее миновать это леденящее душу место, с другой стороны, с каждым новым поворотом, с каждым новым пригорком, с каждой новой прогалиной у путников всё сильнее нарастало чувство, что они вот-вот столкнутся с чем-то ужасным лицом к лицу; что оно ждёт их где-то там и наблюдает из-за холмов или деревьев, заманивая в свои сети, готовое возникнуть прямо на пути и навлечь погибель. Мысль о том, что смерть при этом будет быстрой, нисколечко не утешала.

День потихоньку начал подходить к концу. Солнце должно было показаться слева за раскидистыми кронами деревьев, поливая алым заревом громадное горное озеро, но было всё также пасмурно, а потому дневной свет просто понемногу истончался, уступая место унылым сумеркам.

Кэлбен остановил тарнов. Путешественники вышли из фургона, осматривая место.

– Встанем прямо здесь? На пригорке? На самой дороге? – удивился Руфрон, боязливо оглядываясь.

Впрочем, не находил себе места не только он. Было видно, что все изрядно напряжены, и даже непробиваемый Кэлбен, который, казалось, всегда знал, что делать, и имел кучу запасных планов, теперь выглядел каким-то нерешительным.

Выбранное для ночлега место было действительно странным и совсем неуютным. Повозки встали на возвышении прямо посреди леса. Дорога убегала вниз по склону и у поросшей бересклетом полянки плавной дугой уходила дальше, скрываясь за деревьями.

– Да, встанем прямо здесь, – ответил Кэлбен.

Он внимательно осмотрел склон, после чего достал из фургона всё имевшееся оружие: лук, меч и длинный кинжал с изогнутой гардой и белой костяной рукоятью, украшенной синим агатом на торце.

– Держи, старик, – протянул он кинжал Омнусу.

– Пусть возьмёт Руфрон, я никогда не имел при себе оружия! – воспротивился механик, подняв обе руки.

– Боюсь, как бы толстяк со страху не заколол сам себя. Так что ему не дам.

Руфрон бросил недовольный косой взгляд на Кэлбена, развернулся и направился к своему фургону.

– Но я не умею этим пользоваться! – протестовал Омнус.

– Уметь и не надо. Просто колешь и всё. Поверь мне, этот кинжал – лучше, чем ничего, – обнадёжил караванщик. – Ночью… – он не успел договорить, как раздался громкий крик.

Кэлбен, схватив меч в одну руку, а кинжал в другую, ринулся к задней повозке. Там стоял перепуганный Руф, показывая пальцем куда-то в лес. Караванщик присмотрелся: в шагах двадцати возле одного из деревьев покачивалась ветка молодой лещины. Затем в сажени от этого места встрепенулся заяц и зигзагом бросился наутёк.

– Понятно, – выдохнул Кэлбен и опустил клинки. – Этой ночью Руфрон в дозоре не стоит, – устало обратился он к подковылявшему Омнусу. – Придётся нам с тобой, старик. Ты первым караулишь, хотя бы часа три, а я всё остальное время до рассвета.

– А может, и парня взять? С дневным дозором он справился славно, – предложил мастер.

– Не в этот раз. Но если начнёшь клевать носом, можешь позвать за компанию. Только не трындите. Смотрите в оба. Молча. Вот это возьмите, не знаю правда, поможет ли, – добавил он и достал из внутреннего кармана своей куртки тсульские очки.

– Вот это да! Вещица из моих родных мест! – приободрился Омнус. – Альден! Гляди! Действующий Лунный Кристалл! Где вы их достали?

– Купил в Пейме. Задорого.

– Уж не сомневаюсь! – улыбнулся механик. – Ценнейшая вещь! Правда, эти линзы уже почти обратились простым стеклом. Сияние вот-вот иссякнет – ещё неделя от силы.

– Это мне известно.

– Ох, знали бы вы, что можно увидеть через только что срезанный кристалл! Всё лучится и сияет, будто в крошечной тёмной каморке зажгли сразу двадцать масляных ламп и ещё с десяток-другой свечей! Но такие очки будут стоить целое состояние. Даже и не уверен, что горняки их вообще продадут кому-либо из иногородних, уж тем более из чужестранцев.

Омнус бережно передал очки Альдену. Тот глазел на них, разинув рот, будучи не в состоянии свыкнуться с мыслью, что и его очки когда-то сияли синим огнём и были способны сделать их владельца видящим ночью лучше, чем днём.

– Пора приступать, время не ждёт, – сказал Кэлбен. – План таков. Мы разожжём костёр на той поляне внизу. А следить будем, укрывшись вон за тем горбом возле дуба. Иногда придётся спускаться, чтобы подкинуть дров, как костёр будет гаснуть. Это опасно, но иного выхода нет. Сейчас собираем столько хвороста, сколько сможем найти и унести. Руфрон, тебя это тоже касается, а потом можешь забраться в свою нору.

Все стали обшаривать лес и приносить охапки толстых веток. Сильного дождя в этом месте не проливалось, и древесина была достаточно сухой. Кэлбен развёл костёр, выстроив из поленьев большой домик, после чего вернулся к повозке, взобрался на передок и закурил трубку. Альден с Омнусом спустились по склону чуть ниже и присели за высоким бугром.

Внезапно подул холодный вечерний ветер. Солнце зашло за горизонт, и стало резко темнеть. Через полчаса на небе, там, где ветру удалось прогнать облака, загорались звёзды, но вскоре эти небесные проталины вновь затягивались тучами. Кэлбен, вглядываясь в пламя на далёкой поляне, всё сидел и дымил своей трубкой, которая слабо мерцала в сумерках тускло-красным огоньком.

– Кэлбен! Там кто-то есть! – с тревогой зашептал незаметно подкравшийся Альден.

Караванщик схватил лук и меч и, пригнувшись, посеменил к бугру. Альден увязался за ним.

– Смотри! – тихонько вымолвил Омнус подошедшему караванщику.

От бугра до поляны было уже не так далеко, и даже во тьме можно было рассмотреть пятачок земли, освещаемый костром. Прямо у огня, повернувшись спиной к путникам, горбился чёрный как смоль силуэт. Им вполне мог бы оказаться заблудший в лесу незнакомец, если бы не одно обстоятельство: прямо внутри этой черноты сияли крошечные белые огни, точь-в-точь как звёзды на ночном небосводе. Эти огни, коих было не больше десятка, равномерно распределились по всему силуэту с ног до головы. Выглядело это очень странно, – словно кусок ночного неба откололся и вонзился в землю у костра.

Силуэт не двигался, будто зачарованный танцующим пламенем. У дозорных замерло дыхание. Прижавшись вплотную к земляному горбу, они боялись пошевелиться. Спустя минуту из тьмы, окутывавшей поляну, выплыл ещё один точно такой же силуэт. Этот, казалось, стоял к путникам лицом, а не спиной, но всполохи костра на нём совсем не отражались. Как только он замер, стало неясно, смотрит ли он на огонь или же, отвернувшись, смотрит в лес. Чернота, залившая силуэты, была полной: нельзя было разглядеть ни предметов одежды, ни черт лица – ничего. Прошло ещё немного времени и с правой стороны поляны показался третий силуэт. Затем к огню вышел ещё один. Чёрные фигуры, сгорбившись, неподвижно и молча стояли у костра, мерцая огоньками.

Неожиданно раздался предательский треск. Омнус, не выдержав длительного стояния, оступился и надломил лежавшую у ноги ветку. Резкий звук эхом заметался между тёмными столбами деревьев. У Альдена ноги залились свинцом, от страха свело дыхание так, что он едва мог дышать. Старый механик зашатался и прильнул обратно к бугру, тяжело запыхтев. Однако Кэлбен даже не повернулся, будто ничего и не случилось. Он хищно смотрел вперёд, следя за происходящим, не упуская ни малейшей детали. Одна из фигур нарушила своё оцепенение. Очертания стали меняться. Силуэт, казалось, становился всё выше и больше, а огни засияли чуть ярче. И тут Кэлбен понял, что чёрная фигура двигалась, но не куда-то в сторону, а прямо по направлению к ним. Он резким движением воткнул в землю меч, достал из колчана стрелу и, приложив к луку, сильно натянул тетиву. Дерево застонало от изгиба, а затем вмиг распрямилось. Стрела вошла чёрной фигуре прямо в грудь и исчезла, а через мгновение глухо вонзилась в ствол дерева у края дороги. Кэлбен секунду помедлил и выпустил вторую стрелу, а затем третью. Они беспрепятственно прошли насквозь и затерялись в лесной мгле.

Безликий чёрный силуэт приближался. Часть его правой стороны заметно укоротилась до плеча, – должно быть, фигура протянула вперёд правую руку. За ней следом пришли в движение и остальные тени, – приближаясь, но так, что нельзя было определить насколько быстро. Понятно было одно: если контуры станут размером со стоящего рядом взрослого человека, значит, фигура уже подобралась вплотную.

Кэлбен схватил меч. Омнус обеими руками выставил вперёд трясущийся кинжал. Чёрная тень, зловеще подмигивая белыми огнями, подбиралась всё ближе и ближе и как только подошла вплотную, – внезапно исчезла, не оставив и следа. Вместе с ней пропали и остальные силуэты. Кэлбен выскочил на дорогу и, приняв воинственную стойку, стал крутиться на месте, будто окружённый со всех сторон целым отрядов врагов. Но вокруг никого не было. Непонятные фигуры исчезли и, хотя могли возникнуть рядом с ним в любой момент, по какой-то причине не желали показываться. Старого механика и его ученика обуял такой ужас, что они не смели пошевелиться. Омнус тряс кинжалом, но на большее он был уже не способен – разве только выронить клинок из рук.

Неясно, сколько времени прошло – минута, две, десять, двадцать или гораздо больше, но тут костёр стал затухать и, сверкнув последним всполохом, превратился в багровые угли. Кэлбен бросился к своему фургону и залез в распахнутый люк. Пошарив внутри, он нащупал огниво и чиркнул. Сноп искр зажёг масляный светильник. Открыв сундук, он достал толстую книгу в кожаном переплёте с металлическими уголками и, открыв ближе к концу, стал судорожно листать, посматривая в правый верхний угол, где в витиеватом обрамлении красовалась буква текущего раздела.

– Н… н… Наваждение Денберта… Нож-скалоруб… Ночной гребень… так, так. Нет, нет, совсем не то! – бормотал он, быстро просматривая страницы. – Т… т… Текучий слизень… Теневой торс… нет, не оно… Тёмный бругг… не то, не то, не то! Ч… ч… ч… ч… Чайный мушаррум… Часовой… нет… Чёрный Путник – вот!

Кэлбен начал читать, выхватывая из длинного описания отдельные фразы:

«…не встречался… не сказать, чтобы из надёжных источников… дорогах и тропинках… будто чёрная тень падает от… очень опасен… невозможно сразить оружием… полегло двадцать семь воинов… удалось бежать… привлекает свет… буквально из ниоткуда в лунную ночь… при свете звёзд… совсем рядом внезапно… дождливая погода… вода…».

– Ах вон оно как! Джахрир, что бы я без тебя делал, – бросил самому себе Кэлбен, задул светильник и выбрался на передок.

– Старик! Парень! Быстро, сюда! – крикнул он, после чего подбежал к повозке торговца и заколотил по боковине. – Руфрон! Если не хочешь подохнуть, вылезай!

Внутри фургона что-то заскрипело, зашумело, затем раздался глухой стук и донеслось: «Ай!» – после чего на подвесное крыльцо позади фургона выкатился толстяк.

– А теперь все за мной. Скорее, пока не поздно! – позвал караванщик и побежал вниз по склону, но не в том направлении, в котором они ехали, а в обратном. Толстяк, потрясывая пузом, ринулся за ним.

– Мастер Омнус, скорее! – верещал Альден.

– Альд, я не могу так быстро, ноги совсем не слушаются! Мне нужна моя трость, – сказал механик и заковылял к повозке Руфрона.

– Подождите! Я вам принесу!

Мальчик нырнул в фургон и стал копошиться в тёмной прихожей.

– За лестницей! – крикнул Омнус.

Мальчик выбежал, протянув механику прочную точёную палку, после чего они поспешили за остальными. Когда спуск закончился, они ещё несколько минут торопливо шли по мрачной дороге, едва видневшейся в ночи. Послышался звук переливающейся воды. Они вышли к ручью, который, пересекая тракт, игриво скакал по низеньким каменным порогам и убегал в лес. На дороге ручей разливался широкой лужей с песчаным дном.

– Тс-с-с! – донеслось с того берега. – Сюда!

Омнус осторожно шагнул в ледяную воду, опираясь правой рукой на трость, а левой на Альдена. Шустрого горного потока в этом месте не было, но вода, накапливавшаяся в луже, быстро покидала её через узкий сток, неумолимо притягивая к нему всё, что в неё попадало. Омнус зашатался, сильнее опираясь на трость, которая проваливалась сквозь песок, но затем всё-таки упиралась во что-то твёрдое. Вода дошла почти до колен и била по ногам, так и норовя опрокинуть парня со стариком в студёный ручей. Когда они дошли до середины, с противоположной стороны в лужу ступил Кэлбен и потянул механика за руку, вытащив его на берег.

– Тихо! – приказал он, оглядываясь, после чего посмотрел на небо. – Давайте в лес, живо!

Они свернули с дороги в черноту леса. Идти туда совсем не хотелось, но мысль о том, что там, на холме, намного опаснее, придавала сил. Под ногами мялась трава, хрустели ветки. Где-то рядом журчал ручей, но в такой темноте едва ли можно было его разглядеть. Отойдя на шагов пятьдесят, Кэлбен приказал остановиться. Все прижались к траве, посматривая по сторонам.

– Смотрите на небо. Они появляются только при свете звёзд, – пояснил он. – Молчите и не шумите. Не знаю, видят ли они, но слышат уж точно.

Раздался слабый глухой стон.

– Руфрон, не скули! – шёпотом рявкнул караванщик, больно сжав толстяка за плечо цепкими пальцами.

Наступила тишина. Лишь под боком звенел ручей, и далеко в холмах гукали ночные птицы. Теперь все смотрели на небо, молясь о том, чтобы ветер не растащил облака. Иногда в прорехах небесной тверди показывались редкие звёзды, но они тут же гасли, прикрываемые невидимыми ночными тучами. Время шло, но ничего не происходило. Погода не менялась, звёзд по-прежнему не было видно. Все сняли промокшую в ледяной воде обувь. Лесной воздух окутал путников пробирающим до костей холодом. О костре никто даже и не думал – сейчас меньше всего хотелось выдать всему лесу собственное местоположение. Так прошло несколько часов, и хотя голод, холод и страх не давали заснуть, веки путников потяжелели, сознание спуталось. Объявись рядом чёрная тень, – ещё не ясно, стал бы кто сопротивляться. Альден сидел в оцепенении, оперевшись на мягкую моховую подстилку, окутавшую нижнюю часть ствола дуба, и моргал глазами, пока не провалился в глубокий сон.

* * *

– Просыпайся! Пора идти! – потряс парня за плечи Руфрон.

Кэлбен сидел на корточках у ручья и обливал лицо кристально чистой ледяной водой. Омнус, который сейчас выглядел совсем уж разбитым, натягивал мокрые ботинки. Солнца не было видно, но уже посветлело и стало теплее. Над головой клубились тяжёлые синевато-серые тучи, вот-вот готовые пролиться дождём.

– Зачем мы пришли сюда? – прохрипел Омнус и закашлял.

– Они не очень-то любят воду, – ответил ему Кэлбен, повернувшись. Я, конечно, не думаю, что если побрызгать на них, они тут же погибнут, но Джахрир пишет, что небольшому отряду удалось спастись, когда пошёл дождь. Хотя, возможно, вода здесь ни при чём, и всё дело в звёздах, точнее, в их отсутствии. Эти тени появляются только при них, а как только звёзды гаснут, те исчезают почти сразу, – что нас и спасло. Никакое оружие их не берёт. В альманахе они называются Чёрными Путниками, но, исходя из того, что мы видели этой ночью, я бы обозвал их «звёздными тенями» или «ночными тенями» на худой конец. Там, на холме, я вдруг вспомнил, что когда-то читал у него о чём-то похожем. Сам Джахрир не сталкивался с ними лично. Он описал их с чужих слов, а мне это было не очень-то интересно. К тому же я и сам не слыхал ни о чём подобном от кого-либо, поэтому, наверное, и не запало.

– Чёрные Путники? – вмешался Руфрон. – Что они делают?

– Разве ты сам не видел, что они делают? – ухмыльнулся Кэлбен.

– Я вовсе не это имел в виду! Ну да ладно. Куда мы теперь?

– Прежде всего надо посмотреть, живы ли ещё наши тарны, – молвил караванщик.

– О нет! Только не мои Бинбо и Бонбо!

– Чего?

– Так зовут тарнов Руфрона, – пояснил Альд.

– Ой, – передёрнуло Кэлбена. – Руфрон, ты своим панталонам, случаем, имён не напридумывал?

– А что если… что если они погибли! – не слушая Кэлбена, застонал Руфрон. – Как же мы выберемся-то из этих проклятых мест?!

– Пешком, толстяк, ногами топ-топ, – язвительно ответил Кэлбен. – Заодно и жир скинешь.

– Но как же будем действовать ночью? Опять жечь костёр вдалеке? – поинтересовался Омнус.

– А почему нет? Как видишь, сработало отлично, если бы ты не начал ветками трещать. Правда, всё равно дрова бы догорели, и вот тогда непонятно, куда бы дальше направились эти твари. С другой стороны, мы в дозоре уже видели эти огни, блуждающие по лесу. Они нас не нашли, так как костёр в лагере к тому времени почти погас и был скрыт за кустом. Так что эту уловку можно не использовать и вовсе. Главное не шуметь.

– А если всё-таки они нас увидят?

– А если увидят, значит, нам и конец, – безотрадно предрёк Кэлбен. – Хотя можно попробовать убежать, если получится. У тех мертвецов, коих мы видели, не получилось.

– Но ты ведь сам сказал, что они боятся воды! – опять встрял Руфрон.

– Хочешь, дам тебе кружку, пойдёшь плеснёшь этой твари в лицо – точнее, туда, где оно у него должно быть?

– Ну и зачем ёрничать? Я всего лишь предложил, что можно сделать, – насупился торговец.

– Ну так и сделай. Потом расскажешь, как получилось. Если расскажешь, – усмехнулся караванщик.

– Да будет вам! Давайте уже вернёмся к фургонам и тарнам. Посмотрим, сжалилась ли судьба над ними, – предложил Омнус. – И… над нами.

– Твоя правда, старик, – поддержал его Кэлбен и направился вдоль ручья к дороге.

Взобравшись по склону, путешественники облегчённо выдохнули: все тарны были целы. Кэлбен спустился с пригорка, вытащил из дерева свою стрелу, внимательно её изучил и, не увидев ни на древке, ни на наконечнике ничего необычного, отправился осмотреть место рядом с костром. Там тоже не оказалось никаких следов Чёрных Путников. Побродив немного и так и не найдя остальных выпущенных ночью стрел, он вернулся к бугру – месту ночного дозора. У бугра была сложена целая куча неиспользованных сухих дров, которую Кэлбен перетащил в свой фургон, оставив лишь немного палок для нового костра: после сурового ночного бдения нужно было приготовить горячей еды и хорошенько согреться.

Через полтора часа, позавтракав сами и покормив свежими дубовыми ветками тарнов, путники отправились дальше. Природа никак не поменялась. Дорога вздымалась и ниспадала, перелезая через пригорки и холмы. По сторонам зеленели всё те же дубы, орешники и грабы. Здесь, в нагорье, дорога была не такой разбитой, как в тиринминской долине, а местами так и вовсе была устлана плотным слоем горного гравия. По правую руку зеленели далёкие холмы, пестреющие острыми вершинами лиственниц и пробивающимися между ними скалами. За холмами маячили высокие голубые горы Трилистника. Пасмурная погода даровала успокоение, но в этот раз вовсе не из-за знойной жары, а по совсем иным причинам.

Опять зашумел ветер, тучи сгустились, почернели, где-то вдали со стороны гор послышался грозовой раскат. По крышам забарабанил дождь. Дорога, в очередной раз поднявшись на возвышение, выбежала на узкий утёс, с которого вновь открылся чудесный вид на нагорное озеро. В этот раз оно сливалось с серебристой стеной дождя и было трудно понять, где заканчивается вода и начинается небо. Дорога жалась к самой скале, а по левую сторону тянулся обрыв, на который тщетно пытались взобраться кустарники и скрюченные карликовые деревья. Вскоре утёс повернул и сильно расширился, высвободив полосу шириной в полсотню шагов, плавно опускающуюся к лесу. Здесь-то и показался ещё один караван. Пять массивных фургонов стояли у самого края возле обрыва. И снова тот же ужасающий вид: разлагающиеся тела тарнов и людей, некоторые поедены дикими зверями, жившими где-то в этих скалах. Большинство мертвецов лежало возле двух давно догоревших костров, над которыми стояли треноги с неподвижными чёрными котлами. Они до самого верха были наполнены водой, которая из-за дождя переливалась через край. У одного из фургонов похлопывала о деревянную стенку распахнутая дверь. Четыре лошадиных трупа лежали внизу возле леса, куда сбегали ливневые потоки по широкому каменистому склону. Рядом с ними – двое воинов, павших в неравной схватке с потусторонними существами. Спасся ли хоть кто-то? Если да, то куда они направились и где укрылись? Ответов на эти вопросы у путников не было.

Колёсные дома проехали мимо, не задержавшись ни на секунду. Вновь въехав в рощу, путешественники увидели тела ещё четверых солдат – троих среди деревьев и одного у края дороги. Это были аскафласцы, судя по отполированным бронзовым кирасам и ярко-красным плащам, которые теперь, превратившись из символа доблести в саван, лежали мокрыми тряпками поверх воинов. Возможно, они, завидев чёрные силуэты у леса, отважно ринулись в бой, даже не догадываясь о том, с кем им предстоит сразиться, – и их подвиг вполне заслуживал торжественного погребения, но медлить было нельзя. Каждая секунда обкрадывала путников, забирая у них драгоценное светлое время и приближая ночной кошмар.

Ветер понемногу стих, а небо на горизонте предательски поголубело. Дорога вела всё вперёд и вперёд, приближая к пушистой бахроме низких белых облаков, прорезаемой лучами прячущегося за ними солнца. Затем повернула в сторону озера, оставив позади скалистые отроги.

Почти доведя до берега, путь уткнулся в ещё один злополучный караван, вставший прямо посреди леса на дороге. Кэлбен остановил тарнов и слез с повозки. В отличие от предыдущих в этом было всего два небольших фургона, запряжённых парами лошадей. Они направлялись не на восток, а на запад, предположительно, развернувшись после увиденного жуткого зрелища на утёсе. Охраны же при них либо не было совсем, либо ей удалось бежать, – чего нельзя было сказать о несчастных торговцах, уснувших вечным сном прямо на передках своих фургонов. Хотя их повозки занимали всего половину ширины дороги, объехать их было невозможно, поэтому путники стали решать, что делать дальше. План поначалу свёлся к тому, чтобы распрячь Кэлбеновых тарнов и, привязав верёвки к прочным кожаным ремням узды, попытаться поочерёдно оттащить лошадиные трупы и повозки на ближайшую поляну. Могучий тарн смог бы справиться с такой задачей, вот только нигде поблизости поляны не оказалось.

Неожиданно для всех свой план предложил юный Альден. Он прошёлся по лесу и, промерив расстояния между деревьями, высмотрел объезд, которым могли пройти фургоны Кэлбена и Руфрона. Дубы здесь и впрямь росли не так плотно, но одна-единственная ошибка сулила тем, что фургон попросту застрял бы в лесу без малейшей возможности вытащить его обратно на дорогу. Когда парень показал караванщику намеченный им путь, тот согласился попробовать. Он взял тарнов за узду и повёл с наезженной дороги прямиком в лес. Те медленно волочили за собой громадные повозки, то и дело упираясь рогами-бивнями в дубовые стволы. Из-за этого приходилось останавливаться и перенаправлять тарнов так, чтобы те не зацепили деревья. Дёрн под широкими железными ободьями глубоко проседал, но фургоны всё-таки не вязли в земле. Через полсотни шагов удалось выбраться на лужайку, где тарны, сделав крутой поворот, опять направились в лес, но уже по направлению к тракту. Вторая часть пути оказалась в два раза длиннее, но в итоге повозки благополучно выехали на дорогу, оставив позади обоз с мертвецами. Все эти хлопоты заняли слишком много времени, и хотя в лесу всё ещё было светло, чувствовалось скорое наступление вечера.

Прошло два часа. Тракт петлял по лесу, но никак не хотел вновь сворачивать в сторону озера. Путники проехали мимо ещё одной уютной стоянки возле скал. Трава здесь была притоптана, вокруг кострищ уложены толстые обтёсанные брёвна. Стоянка была пустой, близился закат, но Кэлбен непоколебимо проехал мимо.

– Альд, иди подбеги к караванщику, спроси в чём дело, – подбивал его Руфрон.

Парень вышел на крылечко, спрыгнул и рванул вперёд, догнав переднюю повозку и взобравшись на передок. Кэлбен сидел, лениво держа вожжи и закинув ноги на высокий парапет.

– Чего надо, мелкий? – сказал он, даже не повернув головы.

– Руфрон спрашивает, почему мы не остановились на стоянке. Солнце ведь вот-вот сядет, – объяснил Альд.

– Скажи толстяку, что надо доехать до воды. Мы были у ручья, и на нас не напали.

– Но ведь всё небо было в тучах, ведь только потому и не напали! – воскликнул мальчик.

– Давай отчаливай, – окрысился Кэлбен.

Парень нахмурился, слез с облучка и побежал обратно.

Алое солнце, поглядывающее из-за верхушек деревьев, сигналило о том, что время безопасного пути подходит к концу, но фургоны всё катились вперёд. И вот красноватый диск светила пропал, по горизонту растеклось рыжее зарево, медленно гаснущее в сумерках. Сверкнули первые редкие звёзды. Стало ещё темнее, лес начал погружаться во мрак. И тут дорога наконец-таки вышла к Горному Стражу. Все деревья остались справа от тракта, а слева потянулся длинный серп пологого широкого берега, обильно поросшего можжевельником и усеянного каменистыми россыпями. Звёзды отражались в сиренево-синем зеркале водной глади, ещё сохранившем отсветы растаявшего заката.

Фургоны встали возле воды, тарны тут же принялись жевать можжевеловые кусты. Ветер притих, прогретый воздух ещё не успел остыть. В таком живописном месте да развести бы большой костёр, пожарить хлеб и заварить пеймского отвара. Но все мысли путешественников устремлялись в совершенно иную от блаженной безмятежности сторону. Все четверо спрятались за фургонами и поглядывали на дорогу и лесную чащу, начинающуюся почти сразу за ней. Всё предвещало появление Чёрных Путников, и они не заставили себя долго ждать. Первые зловещие огни засверкали в глубине леса чуть справа – как раз в том месте, где дорога покидала лес и выбиралась на просторный берег. Затем рой белых точек вспыхнул совсем далеко с другой стороны леса, – куда ещё предстояло доехать, миновав берег. Потом ещё и ещё – не менее шести Чёрных Путников бродили в лесной мгле. Никто не понял, что случилось – то ли они всё-таки как-то почуяли людей, то ли услышали чавканье тарнов, но внезапно все разом направились к стоянке. Это стало ясно, когда мутные тени перестали бродить по лесу, но остановились, всё ярче сияя своими внутренними огнями. Затем тени очертились чернильными силуэтами, подобно тому как болотные пузыри всплывают из тёмных глубин топи и, приняв очертания, расползаются по поверхности. Это означало, что Чёрные Путники уже вышли из леса на узкую открытую полосу возле правого края дороги.

Силуэты неумолимо приближались, становясь всё больше и больше. Омнус с Альденом отступили от фургонов на несколько шагов, прижавшись ближе к воде. Кэлбен чиркнул огнивом и поджёг наскоро сделанный факел, после чего швырнул его в одну из теней. Факел упал на землю совсем рядом с ней и не погас, однако это никак не сказалось на чёрной фигуре, подошедшей уже совсем близко. Один из силуэтов потянул в сторону фургонов руку. Вначале показалось, что тень просто лишь подняла её, будто указывая остальным на беззащитных жертв. Но затем рука стала удлиняться, превратившись в толстый луч, сотканный из мглы. Кэлбен отступил на несколько шагов, непроизвольно схватив и выставив вперёд меч, хотя понимал, что тот его не спасёт. Остолбеневший от ужаса Руфрон вжался в стенку своего фургона, вцепившись в угол возле крыльца. Луч-рука Чёрного Путника проскользнула мимо толстяка и вошла прямо в бок одному из его тарнов. Тот громозвучно взвыл и упал замертво, со страшным треском поломав дышло повозки. Потянулась рука другого «путника» и достала второго тарна, который, глубоко промычав, тут же рухнул на живот и замер.

«Не-е-ет!» – внезапно заорал Руфрон. «Бинбо! Бонбо!» – кричал он, не унимаясь. К Руфрону потянулся третий чёрный луч. Толстяк затрясся, а затем рванул вперёд, ловчее самого удалого воина обогнув перила крыльца и скрывшись в фургоне. Луч-рука на мгновение застыла, но лишь на мгновение, после чего устремилась к стенке фургона, намереваясь пронзить её насквозь. Но тут из темноты вылетел Руфрон, держа над собой купленную на распутье бочку. Он замахнулся обеими руками и что было сил бросил её в сторону Чёрного Путника. Бочка не попала в цель, но, пролетев пару саженей, ударилась об острый камень. Щепки разлетелись, во все стороны брызнул тёплый грушевый сидр, окатив внезапным всплеском подобравшиеся к фургону тени. И те вдруг застыли. Зловещее звёздное сияние внутри силуэтов исчезло, хотя сами тени никуда не делись. С левой стороны, однако, подбирались ещё трое Чёрных Путников, мерцая своими душегубными огнями. Кэлбен метнулся вперёд и, за пару прыжков добравшись до облучка, схватил хлыст и что было мочи ударил тарнов по спинам. Те взвыли и рванули вперёд, а караванщик, потянув за вожжи, направил их прямо в озеро. Тарны врезались в воду, ступая по пологой отмели. Когда вода дошла им до живота, Кэлбен, оглянувшись и убедившись, что фургон отдалился от линии берега не меньше, чем на два десятка локтей, стукнул их подгонным прутом по бокам и те остановились.

– Сюда! Скорее! Бегом! – заорал он.

Альден с Омнусом бросились к Кэлбену. Руфрон с полными слёз глазами ринулся вслед за ними. По его глянцевой лысине и пухлым щекам струился пот. Он влетел в озеро, поскользнулся и грузно рухнул, расцарапав руки об острые камни.

Чёрные тени, облитые пеной хмельного напитка, вновь загорелись огнями и вместе с остальными тремя двинулись вслед за беглецами. Руфрон полуползком, спотыкаясь о камни и плюхаясь в воду раз за разом, пытался добраться до подтопленного фургона Кэлбена.

– Быстрей, Руфрон! Давай же! – кричал стоящий по грудь в воде Альд, спрятавшись за угол повозки.

Тени подступились к линии воды и остановились, потянув к беглецам чёрные как бездна руки-лучи. Руф догрёб до тарнов и схватился за бивень одного из них, в ужасе обернувшись назад. Все лучи устремились прямо к нему, и тут он понял, что уже не успеет обогнуть тарна и зайти ещё дальше в озеро.

Страшные длинные руки нависли над водами Горного Стража, но чем дальше они тянулись, тем тоньше делались, и, почти добравшись до Руфрона, остановились, показывая на него тонкими как иглы чёрными остриями и покачиваясь, словно бушприт причалившего парусника. Самая близкая луч-рука замерла всего в нескольких вершках от его лица. Толстяк судорожно хватал ртом воздух и крепко вцепился в бивень тарна, боясь, что тот вот-вот мотнёт своей большой головой, швырнув купца на смертоносные чёрные иглы. Воспользовавшись моментом, он медленно отпустил бивень и попятился, огибая тарна. Руки-лучи повело в сторону вслед за ним. Но как только он отступил дальше, они вновь вернулись к прежнему положению, теперь стараясь дотянуться до ближайшего к ним тарна.

Кошмарная сцена тянулась бесконечно долго. Все боялись пошевелиться, чтобы не нарушить странным образом создавшийся паритет. Сколько времени прошло, никто из путников не мог сказать даже примерно, но затем ночное небо покрылось невидимым балдахином облаков, и тени испарились, словно их никогда и не было. Кэлбен взял поводья и завёл тарнов ещё чуть дальше в озеро – на всякий случай. После этого все вчетвером обустроились на широком облучке. Спустя минут двадцать на небосводе вновь засияли звёзды. Где-то вдали опять вспыхнули смертельные огни, но самих силуэтов было не разглядеть. Чёрные Путники рыскали в поисках новых жертв, но уже, похоже, не могли добраться до удачливых беглецов, которые так и просидели на передке фургона – мокрые и истощённые – до самого рассвета.

* * *

Как только последняя звезда затёрлась бледной зарёй, Кэлбен направил тарнов к берегу. Эти удивительные животные без каких-либо колебаний штурмовали лесные ручьи и речушки, но ему ещё никогда не доводилось проверить на прочность силу их духа, продержав чуть ли не всю ночь в холодной воде. Те из-за своей толстой шкуры выдержали это испытание без особого труда.

Тарнов разводили на востоке за Каменным Хребтом. Они пользовались огромным спросом среди добраобарских купцов и продавались за баснословные деньги. Но вовсе не потому рыдал Руфрон, припав к охладевшему телу одного из своих тарнов. И не потому, что теперь он должен был оставить на каменистом берегу не менее дешёвый двухъярусный фургон, набитый различными восточными товарами. Для него тарны были большим, чем просто лишь средством передвижения. Он всегда бережно ухаживал за ними и дал им имена не из-за детскости и наивности, присущих своему характеру, но потому, что был очень одинок и считал этих бесстрастных животных частью своей мнимой семьи. У него не было ни жены, ни детей, а были ли другие родственники – этого никто не знал. Среди циничных купцов он также не находил себе места – был слишком чутким и слишком впечатлительным, хотя и обладал отличным деловым чутьём и хваткой. Поэтому он и решил странствовать. В родном Крубраде его ничто не держало, и на все свои накопленные сбережения он купил себе дом на колёсах, – этакое родное гнездо, куда не нужно возвращаться, потому что оно всегда рядом, куда бы ни завела тебя дорога, – и подспудно верил, что найдёт в своих странствиях близких ему людей. Теперь же, когда погибли его Бинбо и Бонбо, помогавшие поддерживать эту мечту, мир Руфрона рухнул. В нём что-то оборвалось. Теперь по нему было видно, что его по-светлому наивная сторона уже никогда не вернётся, а что займёт её место – оставалось сокрытым. Это почувствовал даже чёрствый Кэлбен, который, подойдя к стенающему торговцу, обмолвился лишь единственной короткой фразой: «Мне жаль, Руфрон».

Альден как мог утешал несчастного толстяка, пытаясь подбодрить его словами о том, что в Аскафласе тот купит себе новых тарнов, а вещи довезёт Кэлбен. И хотя истинных причин страданий торговца он не понимал, некоторая доля правды в его словах была. Конечно же, караванщик не стал бы забивать весь свой фургон вещами Руфа, тем более что теперь там должны были разместиться все остальные путешественники – взять можно было только самое ценное и самое необходимое. Всему остальному суждено было остаться в поломанном фургоне, брошенном на каменистом берегу среди можжевеловых кустов. Что же до покупки новых тарнов, то это едва ли можно было осуществить, и даже не потому, что в Аскафласе их могло не оказаться, но просто стоили бы они немало. За тарнами следовало отправляться в Пейм – там их можно было взять в три, а то, если удачно сторговаться, и в четыре раза дешевле прямо у восточных купцов, о чём Руфрон, конечно же, прекрасно знал.

Кэлбен наводил порядок в своём фургоне. Весь пол и нижняя часть стен внутреннего помещения насквозь промокли. На полу была настоящая свалка из раскиданных водой вещей, небрежно сложившихся мокрых ковриков и бесчисленных веток и прутьев, что прежде были свалены в углу для быстрого разведения костра на случай дождливой погоды. Когда всё было убрано, из колёсной лавки Руфа достали несколько волчьих шкур и расстелили на мокром полу. Руфрон собрал всё, что считал необходимым взять с собой, в большой сундук, который вместе с сундуком Омнуса перетащили к Кэлбену и задвинули туда, где ранее располагалась спальное место караванщика.

Хотя солнце приятно грело на открытом живописном берегу Горного Стража, после столь зяблой ночи путники всё равно запалили костёр: готовили кашу с вяленым мясом, сушили промокшую одежду и обувь. Однако они знали, что задерживаться было нельзя. Впереди, судя по картам, была ещё неделя пути и чуть больше двух дней вдоль гор. Где-то там, за ближайшими зелёными холмами, подступающими к озеру, заканчивались земли Народа Холмов. Дальше, по слухам, была «ничейная сторона», где свирепствовали разбойники, скрывались беглые преступники. Но больше всего страшили не они, а полная неизвестность, ожидающая впереди. Что если и дальше будут попадаться мёртвые караваны, деревни, сёла? Что если смерть обрушилась даже на сам Аскафлас? Что если не будет больше мест с уютным ночлегом и радушным хозяином, трудящихся в полях крестьян, шумливых торговцев, праздничных ярмарок и весёлых трактиров? Как далеко расползлось это жуткое бездолье? Знает ли кто, как ему противостоять? А если нет – куда бежать? Где укрыться?

Все эти вопросы терзали путешественников всё сильнее и сильнее в последующие два дня пути. В первый день они повстречали ещё три нашедших свою погибель аскафласских обоза. На второй день наткнулись на погибшего гонца и даже случайно, – во время короткого дневного привала, – нашли за скалой стоянку мелкой разбойничьей шайки. Все четверо беззаконников, будучи ослеплёнными ярким пламенем горящего хвороста, так и упали рядом с костром, не сообразив, откуда исходит опасность. Трупы, облепленные мухами, ещё даже не начали разлагаться. Кэлбен предположил, что их смерть наступила совсем недавно, быть может, в ту самую ночь, когда Чёрные Путники забрали жизнь Руфроновых тарнов.

В первую ночь опять удалось найти берег с пологой отмелью и, выгрузив все вещи, вновь притопить фургон в озёрных водах. Чёрные Путники, поблуждав где-то в далёком сумраке, так и не заприметили своих жертв, которые в лишний раз убедились, что страшные тени и вправду не очень-то любили водоёмы и приближались к ним с большой неохотой. Однако к концу следующего дня берег Горного Стража затерялся в прибрежных лесах и там сделал резкий поворот на юг по направлению к далёким вершинам Дарлид. Озеро кончилось. Возможность спрятаться в воде или хотя бы у воды была утрачена. Кэлбен нещадно гнал тарнов вперёд с надеждой добраться хотя бы до какой-нибудь речушки. Но мелких ручьёв не попадалось, а единственная более-менее широкая река, бегущая с Трилистника и впадающая в полноводную Шиéгу, значилась на карте аж в целых сорока пяти верстах к западу.

Когда сверкнули первые звёзды, тиринминско-аскафласский тракт внезапно вынырнул из тёмных лесов и покатился в залитую лунным светом безбрежную низину, оставляя по сторонам на отлогих горных лугах сияющие бледным светом каменистые зубья лысых выветренных скал. Вскоре вспыхнули зловещие огни, но не впереди и даже не по сторонам, а на последних утёсах, оставшихся позади возле несущего смерть всем и каждому леса. Тарны ступали по грунтовой дороге так быстро, как могли. Кэлбену временами даже приходилось подналечь на рычаг, замедлявший колёса, когда фургон, спускаясь по склону, начинал подгонять самих тарнов. Когда стало ясно, что опасность миновала, караванщик остановил повозку. Вверху всё было устлано звёздами, будто какой кудесник открыл шкатулку, наполненную до краёв сияющими самоцветами и, зачерпнув полные горсти, зашвырнул их на небо.

– Никого не видать. Неужели…? – осторожно вымолвил Омнус.

– Смертельные огни остались далеко позади на скалах, – ответил караванщик. – Здесь в долине их почему-то нет. Хотелось бы знать почему, да вот только кто объяснит.

Он ещё раз внимательно осмотрелся.

– Едем дальше? – поинтересовался механик.

– Нет, – обрубил Кэлбен. – Я и так слишком сильно загнал тарнов, и мы проехали намного больше, чем обычно. Встанем здесь. Если появятся, бежать будет некуда – вокруг сплошные луга.

– Надо бы достать всю воду, что у нас есть, – посоветовал Омнус.

– Можно. Прямо сказать, я удивлён, что затея Руфрона с бочкой удалась, хотя и не верю, что он прям-таки вынашивал этот план на тот случай.

– Так или иначе, это сработало, – напомнил механик.

– Сработало, но лишь на короткое время. Этого не хватит, чтобы скрыться. Поэтому, как бы странно это ни звучало, предлагаю просто запереться в фургоне и подождать утра. Сейчас это единственное место, где нас не будет видно.

 

Глава 8. Медный Град

Ночь минула без происшествий. Путники были так измождены многодневной тревогой, что продремали до самого полудня. Солнце вовсю будило спящих, пробиваясь в узкие боковые окошки ликующими столбами жёлтого света. Выбравшись из повозки, путешественники осмотрели место своего ночлега: луга вокруг радовали глаз коврами из синих, фиолетовых и белых цветов, на которых без устали трудились шмели, и грелись бабочки, расправив свои радужные крылья. Опасные скалы, о которых говорил Кэлбен, давно пропали из виду, скрывшись за возвышенностью. Там же, на северо-востоке, на чистом голубом фоне высились снежные пики Трилистника. Впервые за всё время можно было разглядеть величие этих гор во всей красе.

Перекусив, путники отправились дальше на запад. Каменистая дорога весь день медленно опускалась, покидая нагорье. Поздно вечером сделали ещё один привал в безлюдных лугах, а к следующему утру, когда местность совсем уже выровнялась, показалась река с деревянным мостом. За ним в отдалении расположилась первая деревушка аскафласского округа. На той стороне моста путников уже ждали четверо воинов, без шлемов и доспехов, но при оружии. Они были облачены в красные плащи, что выдавало в них аскафласских солдат. Двое из них стояли по ту сторону моста у дороги, а ещё двое – чуть поодаль, за перекладиной, что была водружена на рогатины и перекрывала дорогу. Фургон проехал по мосту и остановился. Воины растерянно смотрели на повозку с крубрадскими щитами и слезающего с облучка Кэлбена.

– В чём дело, господа? – спросил он, спрыгнув на сухую землю и выбив сапогом облачко пыли, которое тут же повело к обочине.

– Откуда едете? – был вопрос.

– Из Тиринмина, – задорно отразил Кэлбен, уже подозревая, какими при этом будут лица солдат.

Те недоверчиво переглянулись.

– Этого не может быть, – ответил самый старший. – С той стороны никого не было уже больше двух недель. Дорога закрыта, по ней не проехать.

– Но ведь мы проехали, – улыбнулся караванщик.

Из фургона вылез толстый Руфрон, за ним показался пожилой Омнус, и, наконец, выпрыгнул худющий рыжий мальчуган в тсульских очках. Привратники опешили от столь разношёрстной компании.

– Вы вообще кто такие? – продолжал вопрошать старший.

– Это Руфрон, – указал ладонью на толстяка Кэлбен, – купец из Крубрада. Это – Омнус, механик из Тсула. А это… – Кэлбен замялся.

– А это мой ученик из Тиринмина, – прохрипел старческим голосом Омнус. – Мы едем в Аскафлас, у каждого из нас там свои дела.

– Пусть даже вы не лжёте, но пропустить вас не можем. Нагорье поразила неведомая болезнь, магистрат приказал закрыть дорогу.

– Если так, то почему же мы до сих пор живы? – продолжал измываться над воинами Кэлбен, получая от этого несомненное удовольствие.

Привратники вновь переглянулись, не зная, что ответить.

– А может, это вы пока живы, а проедете, так разнесёте заразу по всей округе, – нашёл объяснение старший. – Или, – он обнажил меч, – быть может, у вас четверых нелады с законом, и вы скрывались в северных холмах?

– Да как вы можете такое говорить! – возмутился Омнус. – У меня, между прочим, есть приказ от Тривирума с печатью главы тиринминской гильдии механиков на беспрепятственный проезд до Гоудана!

– Да что ты? Ну и где она, эта твоя цидулька? – рассмеялся стражник.

Омнус скрылся в фургоне и вскоре вышел, держа в руке перетянутый зелёной лентой свиток.

– Вот, ознакомьтесь, – протянул он бумагу, подойдя к старшему стражнику.

Тот взял письмо, развернул и, сдвинув брови, быстро окинул написанное взглядом, уставившись в самый низ, где стояла дата, печать и подпись.

– Хм, и вправду. От тринадцатого числа, – пробурчал он. – И всё равно, мне жаль, но вам придётся подождать за мостом. Мы отправим гонца в город, он сообщит о вашем прибытии и, если вы всё ещё будете живы, вам, возможно, даруют разрешение на проезд в Аскафлас.

– Гонца отправляйте не с этой вестью, – встрял Кэлбен. – Во-первых, это не болезнь. Это чудовища, упомянутые в «Альманахе Джахрира» как «Чёрный Путник». Во-вторых, в подтверждение правдивости этих сведений я могу сообщить точное количество погибших караванов на всём пути от Нурдайна до этой деревни, аскафласских в том числе, и мои спутники это подтвердят. Нам удалось выжить благодаря некоторым уловкам, описанным в книге, хотя один фургон мы, к сожалению, потеряли, а наша охрана сбежала обратно в Нурдайн ещё на полпути. Остались ли они живы – мы не знаем. В-третьих, передайте вот что: приозёрного города Народа Холмов больше нет, как и всех ихних застав, так что дорога, – язвительно всхохотнул Кэлбен, – теперь бесплатна.

– Не болезнь?.. Чёрный Путник?.. Что стало с городом? – донеслись обескураженные возгласы остальных стражников.

– Гли-Бам-Ронт истреблён чудовищами. Там сотня трупов, а может, и больше, я проверять не стал. Всё завалено мертвяками по колено, – сгустил краски Кэлбен, скорчив при этом такую мину, будто видеть подобное было для него совершенно привычным делом. – Я на вашем месте сейчас бы всерьёз задумался о том, чтобы наладить торговый путь по Горному Стражу в обход этих ужасных мест, ибо сомневаюсь, что это прекратится хоть в сколь-нибудь скором времени, – как бы не вышло даже наоборот, и твари не добрались бы и до здешних деревень.

Воины остолбенели и потеряли дар речи.

– Вы ведь все слышали, что я сказал? Отправляйте же гонца. Уверен, нам будет о чём потолковать с магистратом, – сказал им Кэлбен, но сам подумал совсем об ином.

– Если так, то, право, задерживать мы вас не станем. Проезжайте! – отступился старший и, взявшись за перекладину вместе с другим стражником, отодвинул её в сторону, открыв проезд.

Фургон прокатился мимо поста и направился к деревне. Минуты через две их обогнал один из стражников с заставы, припустив коня во весь опор и сверкнув им напоследок ярко-красным плащом.

* * *

Влияние Аскафласа простиралось на три области, которые именовались Восточным аскафласским округом, Северо-западным и Южным. Северо-западный был самым обжитым, самым богатым, граничил с округом самого Гоудана. Впрочем, вся территория к западу от реки Шиеги и севернее озера Золотая Чаша была густо заселённой, плодородной и процветающей. Незанятых земель здесь почти не было, а городков и различных мелких поселений вдоль тракта было просто не счесть. Жизнь здесь, на западе, била бурным ключом: по местным дорогам путешествовали иноземцы из далёких заморских стран, цвели роскошные сады, поля давали в два, а то и в три раза больше урожая, чем где-либо ещё в Добраобаре, всюду организовывались праздники по поводу и без повода. Налоги были умеренными, суды справедливыми, болезни редкими, а люди жили в достатке и радости под надёжной охраной четырёх западных городов, включая столицу. Даже зима была тёплой, и снег здесь выпадал очень редко, да и то только в северных областях, где быстро таял и уже не появлялся до следующего года.

Местные тоже любили частенько выбраться за пределы родного поселения и посмотреть, как живут соседи, какие у них дома, сады, чем могут удивить соседские повара, кузнецы, кожевенники, гончары, резчики дерева и прочие ремесленники и народные умельцы. Отчасти поэтому и прокладывался новый тракт напрямик из Валькоции в Гоудан, чтобы можно было совершить круговое путешествие, посетив поочерёдно все три города, включая Аскафлас, и вернуться в родные места. В последние годы строительство дороги даже ускорилось, так как валькоцийский магистрат не только хотел поскорее наладить прямое сообщение со столицей, но и начать брать пошлины за посещение знаменитой Лазурной Рощи, которая как раз росла на пути и была одним из величайших чудес западного Добраобара. Своё название она получила из-за уникальных деревьев, которых никто нигде больше не встречал. У них были гладкие матовые стволы и длинные ветви, на которых поздней весной распускались большие ярко-синие цветы с клинообразными лепестками; листья же были зеленовато-голубыми и имели правильную форму ромба. В этой роще совсем не было подлеска, а трава была низкой и мягкой, поэтому жители окрестных деревень любили устраивать здесь праздники и ярмарки, а иногда сюда даже наведывались вельможи из Гоудана.

Не сказать, что аскафласский магистрат сильно радовался постройке этой дороги, ведь она позволяла наземным путникам с запада значительно сократить расстояние до Гоудана, минуя Аскафлас. Но с другой стороны, основная торговля и так шла не по суше, а по морю, хоть и была менее безопасной.

Если сам Аскафлас считался западными жителями Добраобара городом на отшибе, то его восточная область за Шиегой – громадная долина между Дарлидами и Трилистником – слыла совсем уж захолустьем.

Деревень и сёл здесь было не так много, а предгорье обеих горных цепей имело дурную славу, будучи убежищем для всякого рода преступников, бандитов и злодеев. Именно по этим землям теперь ехал фургон с четырьмя удачливыми путниками.

Спустя двое суток, к первому дню осени, они наконец-таки добрались до Аскафласа. Город стоял на большом увале, который падал в воды Шиеги розоватым скалистым обрывом. Эти отвесные скалы зияли чёрными гротами, затопленными водой, и пещерами – большими и малыми, раскиданными по всей высоте стремнины. Попасть в них и так-то было непросто, но, ко всему прочему, их по какой-то причине ещё и перекрыли проржавевшими железными решётками, из-за чего откос стал похож на гигантскую тюрьму.

Над «тюрьмой» вилась неровной лентой невысокая каменная стена, утыканная хлопающими на ветру красно-жёлтыми флагами Аскафласа. За ней виднелись плоские крыши домов. Слева, как раз в том месте, где стена начинала спускаться с увала и делала крутой поворот, огибая южную часть города, стояла одинокая дозорная башня. Справа стена также длилась до спуска, а затем изгибалась и терялась за верфью, где вовсю кипела работа над четырьмя строящимися кораблями. После верфи начиналась главная пристань, от которой шла дорога к северным воротам города. Там же, у пристани, стояла ещё одна высокая башня, использовавшаяся в том числе и как маяк.

Если к главной пристани швартовались все торговые и военные суда, то у южной причаливали лишь местные рыбацкие лодки, а также паромы, представлявшие собой деревянные платформы на нескольких длинных плоскодонках. Каждый паром тащила пара румнарий – громадных речных панцирных рыб, с которыми управлялись двое паромщиков с помощью особой узды. Эта паромная переправа, намеренно сделанная в наиболее узком месте Шиеги, была единственным способом попасть с восточного тракта в город.

Когда фургон подъехал к реке, из деревянной хижины вышел пожилой мужчина в старой скособочившейся шляпе и красной рубахе. Представившись начальником переправы, он сказал:

– А вот и славные путники! Я уж вас, честно слово, заждался. Гонец-то нам уже всё разболтал – ужасные, страшные известия! В городе ведь только о том и говорят, как о войне да о смертях на восточном тракте. Каких только слухов уже не ходит, даже не поверите, а сейчас, как узнают про чудовищ, так и вовсе такое начнётся!

– О войне? – насторожившись, спросил Руфрон. – Неужели докатилась и до Аскафласа?!

– Нет, нет, что вы, – успокоил его начальник. – Сражения идут только в приречье. Правда, я и сам немного-то знаю. Город уже давно отправил войско, а также отослал все наши корабли в Гоудан – там, говорят, собирают большую флотилию и, возможно, даже выступят на Раеранд, нанесут им удар с моря.

– Войско? Большое? – спросил Кэлбен.

– Не знаю точно, сам не видел. Говорят, тысяч пять. Наших-то вон тоже позабирали, половиной паромов теперь некому управлять.

– Отправят ещё? – допытывался Кэлбен.

– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами начальник. – В городе сами всё выясните. Оплаты с вас не возьму. Рука не поднимется после того-то, что вы пережили.

– Премного благодарны, – почтительно ответил Кэлбен.

– Вон туда езжайте, – показал он на один из трёх паромов у причала. – Сейчас позову мужиков.

Начальник направился к покосившимся хибарам, стоящим в тени полукруга раскидистых тисов, а Кэлбен погнал тарнов к парому. Вскоре со стороны хибар подошли двое паромщиков и заняли свои места на передней части платформы. Они вытащили из воды железные решётки, взялись за поводья, и, к полному удивлению путников, паром поплыл. Единственный, кто не выказал ни малейшего изумления, был Кэлбен. Ему уже не раз доводилось видеть подобное в Каблосе. По слухам, румнарии размножались в священном каблосовском озере Сти-Ша, что находилось далеко на востоке в горах. У этих громадных рыб сверху был панцирь с изогнутыми выпирающими рогами, за которые к ним приделывалась узда. Длинными кожаными ремнями рыбу привязывали к подводной клетке, а когда поднимали решётку, она выплывала вперёд на некоторое расстояние и начинала тянуть паром. Чтобы румнария не встала на месте, или не ушла на дно, или не свернула в сторону, ей управлял поводьями обученный паромщик. Когда паром причаливал, рыба получала от него сигнал, означавший, что в клетке появилась еда. Эту пищу паромщик сбрасывал в круглую трубу, что соединялась с клеткой, – пара початков кукурузы, которую румнарии страшно любили. Как только рыба возвращалась в клетку и приступала к трапезе, решётку вновь закрывали. К сожалению, в мутной воде Шиеги румнарий было не разглядеть, поэтому как бы Руфрон, Омнус и Альд не всматривались в реку, всё, что им удавалось увидеть – это лишь погружённые в воду поводья, которые иногда напрягались, очерчивая на воде линию, иногда расслаблялись и свисали, пропадая в лучащейся мутной взвеси.

– А что тянет эту плавающую платформу? – поинтересовался Альден, подойдя к одному из паромщиков.

– Большая рыбина, парень, – ответил тот.

– Вот это да! И насколько же она большая?

– Достаточно большая, чтоб проглотить тебя целиком, – шутливо молвил он, и оба паромщика тут же рассмеялись.

– Удивительно, в самом деле. Я слышал об этих рыбах, но никогда не доводилось увидеть их вживую. Правда, и сейчас-то их не видно, но я искренне верю, что они там, – показал на воду Руфрон.

– Можете не сомневаться, почтенный, – ответил ему паромщик. – Уж не думаете ли вы, что это колдовство толкает паром или какой спрятанный механизм? – опять пошутил он.

– А между тем, такой механизм вполне можно было бы придумать, как ты думаешь, Альден? – сказал Омнус.

– Думаю, можно! – без колебаний ответил тот. – Уверен, по краям можно было бы сделать большие водяные колёса, и приводить их в движение, крутя рычаг.

– Нет уж, парень! Если только не заставить крутить этот рычаг румнарий! – паромщики вновь залились смехом.

– Но ведь рыбам, наверное, так тяжко тянуть паром! – не сдавался Альд, глядя на то место на воде, где уходили в воду длинные поводья.

– А коли приделать эти твои колёса, то тяжко будет нам, – хохотали паромщики.

Альден нахмурился, недовольный их насмешками, но начал понемногу понимать, что ценность механизма и вправду может быть не только в том, что он делает нечто особенное, но и в том, что он может облегчить людям привычную работу. Правда, эта идея никак не хотела корениться в голове мальчишки, ведь его всегда интересовало именно первое – изобрести не столько что-то полезное, сколько необычное, чего никто никогда прежде не делал.

Плыть пришлось не так долго, – переправа была протяжённостью не более версты. На той стороне у причала покачивались ещё два парома. Один из них нагружался людьми, направлявшимися по своим делам в восточный округ. Рядом с ним на берегу стояли несколько крестьянских телег, один небольшой крытый фургон, но не было ни одного торгового обоза, идущего в Тиринмин. Паром ещё не причалил, а повозка Кэлбена и четвёрка путешественников уже удостоились всеобщего внимания. Прознали ли уже все эти люди о том, что случилось; или же дивились тому, откуда мог взяться один-единственный колёсный дом с тарнами без каравана; а может, только и думали о том, не занесут ли чужаки страшную болезнь в город – понять это по их настороженным лицам никто из путников не мог. Но что было видно точно – радости никто из горожан не испытывал.

Справа от причала в реку впадал глубокий канал. Он был одновременно оборонительным рвом, защищавшим южную стену, а также и ещё одним водным путём, которым пользовались местные рыбаки. В отдалении виднелся подъёмный мост, ведущий к южным воротам Аскафласа. Слева от канала бежала грунтовая дорога. За ней в изрядно поредевшей рощице скрывался довольно-таки большой рыбацкий посёлок. Там же, как сообщил путникам начальник переправы, находился и южный торговый двор – именно туда они и направились.

Хотя в посёлке было людно, торговый двор оказался почти пустым: в конюшнях – всего пять-шесть лошадей, а на дворе – пара небольших телег и один запряжённый экипаж. Но путешественников здесь уже ждали. У главной постройки в тени веранды стояли шестеро аскафласских воинов при полном параде: все в красных плащах и бронзовых кирасах, четверо с алебардами в руках, двое – с длинными мечами и красивыми бронзовыми шлемами с блестящим медным навершием, выполненным в виде головы лисицы – свидетельство далеко не самого последнего чина в аскафласском «Медном Легионе».

Кэлбен остановил фургон прямо посреди двора, слез с передка, постучал по боковине и стал осматриваться, делая вид, что не заметил солдат. Это его, однако, не спасло. Двое с мечами покинули веранду и зашагали прямиком к фургону.

– Добро пожаловать в Аскафлас, славные господа, – поприветствовал их воин с гордым лицом и чуть искривлённым крючковатым носом.

Из фургона вышли остальные путники.

– Спасибо, почтенные, – ответил Кэлбен. – Как-то у вас тут тихо, без толкотни, – попытался перевести он тему, но безуспешно.

– Думаю, вы и сами прекрасно знаете почему так, – сказал воин. – Мы, безусловно, рады, что вам удалось добраться невредимыми. Чем скорее вы расскажете о случившемся, тем быстрее магистрат сможет что-то предпринять. Я понимаю, что вам очень бы хотелось отдохнуть с дороги, но медлить нельзя. Для вас приготовлен экипаж, прошу вас, – сказал он, показав на повозку рядом.

«И отказ, как я понимаю, не принимается», – подумал караванщик и затем произнёс вслух:

– Мы сопровождаем вот этого многоуважаемого человека, – он показал на Омнуса, глубоко ему поклонившись. – Он едет в Гоудан по важному поручению из Тиринмина. Думаю, он больше, чем кто-либо из нас, достоин говорить с магистрами величественного Аскафласа.

– Я… э… – смутился Омнус.

– Почтенный, следуйте за мной, – сказал воин и направился к экипажу.

Омнус недовольно посмотрел на Кэлбена и заковылял следом в сопровождении второго солдата.

– Мы будем ждать вас здесь, милорд, – едва скрывая улыбку, бросил караванщик вслед старому механику.

– Я тоже поеду! – бросился было Альд, но Кэлбен тут же крепко схватил его за руку.

Экипаж сделал круг по двору, выехал к дороге по небольшому проезду, окаймлённому двумя рядами посаженных деревьев, направился обратно в сторону пристани, затем повернул налево и, простучав колёсами по подъёмному мосту, скрылся за городской стеной.

* * *

Аскафлас был намного больше Тиринмина, но не столько из-за того, что находился в плотно населённом западном Добраобаре, пусть и на самых его границах, сколько потому, что весьма поздно стал стеснён городскими стенами. Запретов же чужакам покупать участки и дома здесь и вовсе никогда не было. Город разросся из посёлка старателей, что был построен на просторной плоской возвышенности возле Шиеги, где кто-то когда-то нашёл медные самородки. Слухи быстро разлетелись, и вскоре весь увал покрылся шалашами и наспех сколоченными лачугами. Прошло не так много времени, прежде чем вся возвышенность была изрыта траншеями, ходами, тоннелями, словно крубрадский сыр бурбундаль. А какие яростные стычки и коварства случались здесь и представить сложно. Город полнился слухами о том, что в тоннелях полным-полно скелетов, но то были не погибшие под завалами копатели, а без вести пропавшие владельцы участков, на которых велась выработка меди. Со временем над изрытыми делянками строились более внушительные дома. Какие-то проходы засыпались, какие-то перекрывались. Город рос и хорошел, но добыча меди не прекратилась, а стала перемещаться за пределы возвышенности, где красный металл также находили, но уже не в таких количествах.

К тому моменту, когда весь увал был застроен домами, в городе появился свой магистрат, занявший самое большое здание в самом центре города между двух площадей, которое потом, к тому же, не раз достраивалось. Магистры, как и полагается, решили обнести город стеной, но дома разрастались так быстро, а внешних угроз было столь мало, что стену сделали совсем небольшой, очерчивающей условные границы Аскафласа. У самого магистрата также была очень запутанная и сложная история, полная интриг, подкупов и даже убийств. В отличие от Гоудана или Тиринмина, где так или иначе в городское управление в основном попадали аристократы и потомки древних домов, в Аскафласе магистром становился самый пронырливый и самый удачный интриган. Поэтому городской совет подчас раздирали непримиримые разногласия, что, безусловно, сказывалось на благосостоянии города и его жителей. Власти пытались претворить в жизнь множество разных задумок – умных и глупых, удачных и неудачных, дорогих и дешёвых – притом, все они могли прекратиться столь же быстро, как и начались, оставляя за собой шлейфы странных и противоречивых последствий.

Примером тому было разрешение сносить дома, чтобы заложить медный рудник на выкупленном участке. Вслед за этим постановлением магистрат решил построить под городом водоотвод для сбора и отведения нечистот в реку и южный канал. Привело всё это вот к чему: вначале в городе появилось несколько новых рудников, владельцы которых надеялись добыть медь, пропущенную ранними старателями из числа первых поселенцев. Для этого штольни углублялись, однако, то в одном месте, то в другом ходы натыкались на подземные воды. Рабочие начинали пробивать проходы в боковые тоннели и копать оттуда, что часто приводило к ссорам с владельцами соседних домов. В городе начался бунт, горожане требовали отменить постановление, разрешавшее открывать новые рудники на месте сноса домов, однако это приносило городской казне такой хороший доход, что магистрат медлил. В итоге горожане стали сами закладывать камнем и закрывать прочными железными решётками старые тоннели под своими домами. Когда же недовольство возросло ещё больше, Городской совет издал поправку, что копать на всей глубине можно было только строго под своим участком, и чтобы задобрить жителей, объявил о постройке грандиозной сети подземного водоотвода. Однако строители так и не приступили к работе, так как выяснилось, что все тоннели загромождены не только каменными перегородками, но и сотнями решёток. Даже те из них, что были с замками, открыть не получалось, потому что ключей у горожан было не допроситься. Так, разрешение осваивать рудники на участках осталось в силе, но теперь уже никем не покупалось, если только редкими иногородними олухами с деньгами, которые полагались на одни лишь слухи и наивно мечтали легко и быстро разбогатеть. Водоотвод построен не был, а сама подземная часть города, и без того запутанная, превратилась в сплошной многоярусный лабиринт с бесконечными ходами и тупиками.

Омнус смотрел по сторонам. Улицы города на удивление оказались почти такими же чистыми и опрятными, как и в Тиринмине, но дома выглядели беднее – многие, скорее всего, были целиком деревянными. Высоких трёхэтажных каменных домов, которыми пестрил Тиринмин, здесь не встречалось и в помине. Повсюду попадались одноэтажные, реже – двухэтажные, – с плотными соломенными крышами. Стены были аккуратно покрыты белой, голубой, розовой, красной или коричневой штукатуркой. Почти у всех – фундамент из красного камня. Улицы были расположены хаотично: с резкими поворотами, тупиковыми проулками, странной формы площадями. В этом они чем-то напоминали нурдайнские, но всё равно не шли ни в какое сравнение с путаным Озёрным Кварталом Тиринмина.

Повиляв по улочкам, миновав несколько площадей, экипаж выехал к самому высокому зданию Аскафласа – Городскому совету. Эта четырёхъярусная пирамида неправильной формы была сложена из больших блоков красноватого камня, добытого прямо под городом во время прокладывания тоннелей шахт. Высокие круглые колонны обступали стены со строгими квадратными окнами. Над каждым ярусом тянулся низкий кованый парапет, упиравшийся в капители колонн. За парапетом зеленел садик, подходивший почти вплотную к окнам следующего яруса. На последнем четвёртом ярусе развевались аскафласские флаги. Экипаж подъехал к одному из входов и остановился.

– Прошу, за мной, – сказал первый воин, тогда как другой приоткрыл дверь.

Омнус проследовал за ним в низкий светлый зал, выложенный великолепным узорным паркетом с огромным изображением солнца посередине, медные лучи которого слепили глаза светом, падающим через потолочные окна. Пройдя до конца, они повернули налево и вошли в кабинет с коврами, дорогой мебелью и деревянными панелями на стенах, доходящими до самого потолка, в котором были прорезаны два квадратных окна, – такие же, как и в зале. За овальным столом в роскошном кожаном кресле сидел заплывший жиром брюхач с двойным подбородком и громадными перстнями на пальцах. Он что-то писал. Рядом с ним стоял очень высокий худой мужчина в длинном голубом камзоле и читал какое-то письмо, то надевая, то снимая очки.

– Господин магистр, вы хотели нас видеть? – слегка кивнув, молвил Омнус, дойдя до середины кабинета.

– Непременно, – ответил толстяк картавым голосом, не поднимая головы. – Вестник сообщил нам, что восточный тракт поразила вовсе не болезнь. Это правда?

– Да, это правда.

Магистр поднял голову и сделал наигранно-удивлённый вид.

– Всего один? А где остальные?

– Решили отправить только меня как… эм… самого старшего, – попытался объяснить механик.

Мужчина в камзоле склонился и что-то зашептал толстяку на ухо.

– Так это именно вас вызвали в Гоудан. По какой причине? – продолжал расспросы магистр.

– Эм… – замялся Омнус. – Полагаю, нужно что-то починить. Что именно – не знаю, но, видимо, что-то большое. Вызвали сразу нескольких механиков, а я выехал раньше остальных.

Магистр недовольно поморщился, причём так, чтобы это было особо заметно.

– Чинить, тоже мне. Наваяют всякой ерунды, а потом сами не знают, что с этим делать. Эта дамочка две недели назад мне всю плешь проела со своим идиотским котиком. Совсем уже рехнулись там в Гоудане с этими изобретениями.

– Каким котиком? – поинтересовался Омнус.

– А, да чёрт с ним, – отмахнулся магистр и неуклюже встал из-за стола, с пронзительным скрежетом отодвинув тяжёлое кресло. – Скажите-ка мне лучше, чего делать с этими лесными чудищами, как их там?..

– Чёрные Путники, – напомнил механик.

– Да, да, путники, чтоб их, – ругнулся толстяк. – Эрефелиус уже навёл о них справки, но подробностей нужных маловато, – магистр посмотрел на высокого мужчину в камзоле, который теперь перебирал бумаги. Он брал их с высокой стопки у края стола, просматривал и раскладывал по трём стопкам поменьше.

– Мы смогли выяснить, что они не любят воду и появляются только ночью при чистом небе, когда показываются звёзды, – изрёк механик. – Они словно питаются ими, то есть, звёздным сиянием. Когда небо застилается тучами, эти жуткие тени пропадают. Кроме того, их почему-то не оказалось в долине, но, может, нам просто повезло, что они не напали на нас там.

– Не любят воду? Это как же?

– Если вода на них попадает, те застывают как вкопанные, хоть и ненадолго. По озеру так и вовсе не могут перемещаться.

– О! Эти новости уже куда лучше! Значит, до города им точно не добраться. Обрадую этим остальных магистров, а то все мы в последние две недели места себе найти не можем. То эта чёртова война, то внезапная чума, то теперь, оказывается, смертоносные тени в лесу. Хотя уже хорошо одно то, что они повыведут всех этих преступников и дикарей в горах.

Толстяк подошёл к окну, затем достал платок и громко высморкался.

– А сколько их там в Трилистнике, этих Чёрных Путников?

– В последнюю ночь, когда они нас всех чуть не отправили на тот свет, было шестеро. До этого и после этого – меньше. Но, поверьте, даже и один представляет страшную опасность. Нам просто повезло и если бы не Кэлбен…

– Кто такой Кэлбен? – прервал его магистр.

– Это наш караванщик. Очень опытный путешественник и воитель. Я, правда, почти ничего о нём не знаю. Он, вроде бы, даже не из наших краёв. Может, с востока. Если бы не он, мы бы все совершенно точно расстались с жизнью.

Эрефелиус подошёл к магистру и вновь ему что-то нашептал.

– Вот даже как? Разве он не из «змееядов»? Весь фургон их щитами завешан, – сказал толстяк таким тоном, будто сам только что видел этот фургон.

– Нет, нет. Это муляжи. Мы их нарочно сделали в Нурдайне, чтоб грабители поумерили прыть.

– Понятно. В любом случае, передайте ему, что у меня есть для него деловое предложение. И прошу вашу компанию задержаться в городе хотя бы на дня три. Я понимаю, вас ждут в столице, но вы ведь сами сказали, что выехали раньше остальных? Вдруг у магистрата к вам возникнут ещё какие вопросы. Не волнуйтесь, мы оплатим гостиницу на площади рядом, Эрефелиус вас туда проводит. Безусловно, то, что вы рассказали, уже очень значимо. До вас дурные известия принёс один наш гонец, завидевший два погибших каравана. А так как с востока никто не показывался уже слишком долго, мы решили перекрыть дорогу на всякий случай. И, благо, не зря, хотя купцы теперь когда ещё туда нос сунут.

– Вы могли бы пустить корабли по озеру до Нурдайна, – предложил Омнус.

– Э нет, только после того как Джахрир лично проверит это озеро сам, – засмеялся магистр, потряхивая двойным подбородком. – Недобрая молва идёт о нём уже долгое время.

– Да, нам говорили про водного червя в Нурдайне, но его никто из местных никогда не видел, это просто слух.

– А вы бы спросили не у нурдайнцев, а у Народа Холмов. Правда, теперь уже спрашивать, видимо, не у кого будет. Что же, не буду вас больше задерживать. Эрефелиус вас проводит до гостиницы, а стражники затем отвезут обратно к вашим товарищам. Я сам вас найду, если будет нужно.

Высокий мужчина в очках подошёл к механику и молча показал обеими руками на дверь.

– Простите, господин магистр, – вспомнил старый мастер, уже было направившись к выходу. – А что слышно о раерандцах? Они напали?

Последний гонец прибыл позавчера. Пока ещё нет, но, поговаривают, ударят со дня на день. Они раскидали множество мелких армий вдоль всей Флоеги вплоть до самого предгорья, и непонятно, где и когда собираются напасть. Может, сразу везде. Нагнали к берегам то ли рабов, то ли крестьян, а может, и тех и других. Говорят, они что-то мастерят, что-то строят. Наше войско вместе с валькоцийцами стоит у западной части реки, тиринминцы посередине, а тсульцы подошли со стороны гор. Морское побережье на западе охраняют велерийцы. Гоудан же собирает флотилию в устье Шиеги и считает, что это может быть уловкой со стороны Раеранда, а подлинная атака случится с моря прямо на западный Добраобар. Поэтому большую часть своих войск они держат возле столицы, но на западном берегу реки, чтобы можно было хоть как-то сдержать северян, если корабли не справятся. Ох уж и хитёр этот Агнирус, или кто там у них сейчас на троне. Хитрый и кровожадный царь, как говорят. Но мы им однажды уже дали по ушам, зададим тряску и в этот раз, уж будьте уверены.

– Очень рад это слышать, господин магистр. Всего доброго, – попрощался Омнус.

– Да-да, – ответил тот, усаживаясь обратно в кресло. – Добро пожаловать в Аскафлас!

* * *

– Деловое предложение, значит? От которого, как всегда, нельзя отказаться! – воскликнул Кэлбен. – Да что же это такое, куда ни приедешь, сразу сыплются эти чёртовы деловые предложения!

– Кэлбен, может, это отличная возможность заработать? Уверен, магистрат хорошо заплатит, – обнадёжил его Омнус.

– Может, и заплатит, но я знаю, что это за предложения. Опять лезть на рожон в каких-нибудь Трилистниках или болотах. Или отправиться по следам разбойничьей шайки, ограбившей в дороге очередную важную персону. А то и что похуже – отравить или умертвить кого неугодного. Если бы мне это было нужно, я бы состоял в одной из военных гильдий, смекаешь, старик? Но прошлое, похоже, так и наступает мне на пятки, куда бы я ни отправился.

– Похоже, ты начал свой путь, но ещё его не завершил. Быть может, не стоит бежать от самого себя?

– Что за бред ты несёшь? – вспылил Кэлбен. – С любой дороги можно свернуть и перебраться на другую. Достаточно лишь потянуть поводья.

– Но почему же тогда, как ты сам говоришь, прошлое преследует тебя? – не растерялся механик.

– Да потому что мир больной на голову. Куда ни приедешь, везде одно и то же. Внутренний голос подсказывает мне, что даже на западном побережье, у этого самого моря, мир никак не поменяется. И всё из-за этого фургона. Если б не он, я мог бы пробыть что в Тиринмине, что здесь, сколько угодно. А с ним они всегда знают, где меня взять. Наверное, идея водить караваны была не такой уж и хорошей, какой казалась вначале.

– Уж позволь, но караванщик из тебя получился что надо. Посмотри сколько обозов погибло в дороге, а ты не потерял ни одного путника! – отвесил комплимент Омнус.

– Просто удача. Везение. Мы все давным-давно могли бы лежать и гнить где-нибудь на обочине возле Гли-Бам-Ронта, – успокоился Кэлбен.

– Я бы не стал всё списывать на одну лишь удачу, – добрым голосом ответил Омнус. – Не стоит принижать собственных заслуг.

Повисла неловкая пауза, но затем механик продолжил:

– Есть и хорошая новость. Нам на три дня проплатили одну из лучших аскафласских гостиниц, на площади, прямо в центре города.

– Для меня плохая. Они же просто держат нас на коротком поводке. Хотя вам-то всем чего волноваться. Это мне опять придётся сваливать из города, не успев приехать. Вечером, ближе к ночи, отчалю. Не думаю, что меня хватятся прям вот сегодня же.

– Вот и отлично, тогда предлагаю пойти в гостиницу и отметить там наше прибытие! Ведь и в самом деле есть что отпраздновать. К тому же, уж не знаю, везде ли у них свои глаза и уши, но, завидев нас там всех четверых, они подуспокоятся и не станут за тобой следить, что облегчит тебе выезд вечером. Да и почему бы хорошенько не покушать за чужой счёт?

– Может, ты и прав, старик. Пусть будет так, – подытожил Кэлбен. – Что ж, подождём толстяка и мальчишку, а потом наймём извозчика, чтоб заодно и все ваши вещи туда свёз.

 

Глава 9. Тайна госпожи Висильдии

Руфрон с Альденом шли по ухоженным улочкам Аскафласа, иногда заглядывая в попадавшиеся по пути лавки. Они уже третий раз спрашивали дорогу, но всё выходили куда-то не туда.

– Не грусти, парень, Гоудан отсюда не так уж и далеко. Омнус управится с работой и вернётся за тобой. Вот увидишь, не заметишь даже, как время пролетит, – успокаивал Альдена купец.

– А что если не вернётся? Я так и останусь здесь, в самой никчёмной механической гильдии Добраобара? – ныл Альден.

– Ну я не думаю, что она так уж плоха. Пускай не тиринминская, но всё-таки! Не забывай, ты ведь совсем недавно мог и вовсе остаться коров пасти, – назидательно припомнил Руфрон. – Поучишься уму-разуму у аскафласского мастера, а как Омнус вернётся, можете поехать, например, в Велери! Я как раз туда собираюсь, может, где-нибудь там увидимся.

– А как же ты теперь поедешь без своей чудесной лавки?

Руфрон вздохнул и замолк. Все его мысли устремились в недавнее прошлое, а именно, к той самой ночи, когда напали Чёрные Путники. Вначале ему взгрустнулось, а затем по спине пробежал холодок, и на лбу выступили капельки пота.

– Руфрон, ты ведь не собираешься поехать обратно вызволять повозку? – напугался Альден.

– Ты что! Я теперь туда, к этой проклятой дороге, и шагу не сделаю, – опомнился купец. – Деньги ещё остались. Если что, продам свои книги, куплю обычный простой фургон с парой лошадей да двину дальше на запад. Говорят, это достопримечательная и прекрасная земля. Может, освою торговые пути в дальние страны и буду торговать в Велери.

– А как же Крубрад?

– А что Крубрад? Полжизни там прожил, назад теперь даже как-то и не хочется. Твой мастер Омнус прав: не стоит жить прошлым, надо двигаться дальше. Начну всё с чистого листа. Я бы и тебя с собой прихватил, но, боюсь, в следующий раз без Омнуса мне тебя в гильдию будет не устроить, – улыбнулся Руфрон. – А может, ну её, эту гильдию? Будем торговать вместе. Поедем на запад, посмотрим на море и на местные красоты, выберемся в Лазурную Рощу. Что скажешь?

– Что мы партнёры? – улыбнулся Альден в ответ, вспомнив первые минуты встречи с купцом. – Нет, торгаш из меня никакой, ты уж извини, Руфрон. Мне милее механизмы. К тому же, я почему-то стал скучать по дому. Хотелось бы вернуться в Тиринмин, быть поближе к деревне.

Руфрон слегка вздохнул и оценивающе посмотрел на проезжавший мимо экипаж.

– Скучаешь по матери?

– Угу, – помрачнел мальчик. – Если бы только были деньги, обязательно забрал бы её в Тиринмин! Она там никогда не была. Уверен, ей бы там понравилось.

– Что верно, то верно, парень. Тиринмин – очень красивое место. – И кухня отличная! – подмигнул он, дёрнув пухленькой щёчкой.

Они прошли ещё один квартал, завернули в проулок и уткнулись в тупик.

– Ну вот, опять не туда. Коли вернёмся и скажем Омнусу, что не нашли здание, то он нас засмеёт, – устало молвил Руфрон.

– Эй! Что ищете? – раздался тонкий и звонкий голосок.

Руфрон обернулся: рядом стоял ровесник Альдена, но ростом пониже – кареглазый загорелый оборванец в перештопанной заплатами рубахе и коротких штанах; на ногах – грязнющие ободранные ботинки, словно он ходил не по мостовым Аскафласа, а по промокшим крестьянским полям. На голове – спутанные пряди криво постриженных волос.

– Мальчик, нам нужна гильдия механиков. Это где-то здесь, но, похоже, мы немножко заплутали.

– Э, вы совсем не там, где надо, – протянул оборванец. – За четверть медяка покажу дорогу, идёт? – сказал он и бодро протянул купцу грязную ладонь.

Руфрон спрятал обе руки за спину и ответил:

– Нет, не идёт. Сами отыщем.

– Ну, как знаете. Только не найдёте, – произнёс с лукавинкой мальчуган. – На ней ведь даже вывески нет.

– Даже вывески нет? – вмешался Альден. – Руфрон, мы так никогда не найдём!

– А, ладно, сдаюсь. Веди. Медяк не дам, зато есть яблоко, – купец достал из небольшой боковой сумки, перекинутой через плечо, спелый розовато-красный фрукт.

– Вот ещё! – нахмурился оборванец.

– Давай, иди уже, и без тебя обойдёмся. Есть добрые люди, подскажут дорогу, – отмахнулся купец.

Руфрон с Альденом вернулись из проулка к улице и повернули направо. Дойдя до перекрёстка, завернули налево и пошли вдоль длинного каменного забора. За ним виднелся пустырь, поросший высокой травой и побегами молодой ежевики. Внезапно из-за забора высунулась голова того же самого оборванца.

– Не туда идёте! Вам надо было прямо пройти.

Руфрон недовольно развернулся и, хлопнув себя по толстому животу, зашагал в обратную сторону. Они повернули направо и, пройдя квартал, ещё раз направо. Там из переулка опять выскочил грязный мальчуган.

– Эй, а теперь сюда! Так ведь и знал, что до ночи плутать будете! Пойдёте прямо, придётся большой крюк делать, так как там улица свернёт к площади. Айда за мной!

Руфрон посмотрел на Альда, но тот лишь пожал плечами.

Парень провёл их до ещё одного пустого участка, обнесённого деревянным забором. Он поманил их рукой и скрылся за калиткой. Как только Руфрон с Альденом зашли на участок, то тут же остановились. Они попали на самую настоящую пыльную и грязную стройку с горками камней и земли, штабелями деревянных балок, валяющимися в грязи носилками. Вдалеке возле нескольких сарайчиков стояла телега. Только здесь ничего не возводили – здесь рыли и копали. В одном из открытых сараев виднелся простенький подъёмник – колесо с верёвкой, уходящей в дыру в земле.

– Эй, давайте быстрее! Здесь можно срезать через рудник! Поспешите, а то сейчас обед у них закончится и как начнут орать! – донёсся голос оборванца с дальнего края площадки.

Руфрон с Альденом поспешили на ту сторону, огибая груды насыпанных камней. Толстяк наступил на один из них у края кучи, чуть не подвернув ногу. Камень покатился по склону и, попав в одну из воронок, устремился к дыре и нырнул под землю. Спустя две-три секунды из воронки донёсся глухой удар.

– Вы что творите! А вдруг там кто есть?! Быстрее сюда! – вскричал мальчишка.

Руфрон, сделав невинный вид, потрусил вперёд. Альден побежал следом. Они завернули за сарай, где их ждал мальчуган. Он отодвинул широкую доску в заборе и показал на лаз:

– Давайте сюда.

– Э, парень, я тут не пролезу! – запротестовал купец.

Оборванец хмуро смерил его взглядом, а затем, широко улыбнувшись, пробежал чуть дальше к концу забора и отодвинул целых три доски.

– Парадный вход для господина! – просиял он. – Рабочие пару дней назад тут волокли какие-то мешки, думали, никто не прознает про этот лаз. Никто и не прознал. Кроме меня!

Руфрон, покряхтывая, пролез между досок и выбрался на ничем не отличавшуюся от остальных улочку с невысокими домами. Они прошли домов семь-восемь, и затем, где в улицу врезался проулок, оборванец показал на одноэтажный коричневый дом с высокой соломенной крышей.

– Вот и пришли. Гильдия механиков, – гордо выпалил мальчуган.

Купец протянул парню яблоко, но как только мальчишка потянулся к нему, тот тут же одёрнул руку назад.

– А откуда мы знаем, что ты не наврал? – прищурился торговец.

– Так вы постучите, – невозмутимо ответил парень.

Руфрон отдал ему яблоко, и тот, протерев его левой полой грязной рубахи, смачно и с хрустом откусил, так что брызнул сок.

Толстяк подошёл к двери и постучал. Никто не отозвался. Он немного подождал и постучал ещё раз. Тот же исход.

– Они работают только четыре дня в неделю, сегодня там никого нет, – с набитым ртом пробубнил оборванец.

– Ах ты гадкий обманщик! – замахнулся на него толстяк.

Парень отскочил в сторону, точно напуганная кошка, и быстро сделал ещё три надкуса, будто ожидал, что яблоко вот-вот исчезнет из его рук.

– Я не обманул! – возмутился он. – Вывески нет, но загляните в окно или спросите у прохожих.

На улице рядом с домом никого не было, так что купец подошёл к окошку и, прикрывшись обеими ладонями, посмотрел через тёмное стекло.

– Не знаю, Альд, тебе виднее. Загляни-ка лучше ты.

Альден подошёл к окну, посмотрел, после чего кивнул.

– Точно не знаю, но вообще похоже. Если только здесь не живёт просто какой-нибудь умелец, – ответил он.

– Четыре мастера. Сменяются по двое через день. Что-то там мастерят, чинят. Скорей всего, замки да подъёмные механизмы для рудников, – объяснил оборванец.

– Всего четыре, Руфрон! Ты слышал? Да это же… – не мог подобрать слов Альден. – Ты знаешь сколько в тиринминской гильдии человек?! И работают всю неделю кроме последнего выходного дня!

Руф виновато пожал плечами.

– Ну, по крайней мере, мы знаем, где это место. Наверное. Знаем. Да. Придём с Омнусом и всё выясним. Эй, ты, знаешь отсюда прямую дорогу к южным воротам? Только не через пустыри! Покажешь, так и быть, дам полушку.

– Легче лёгкого! Идёмте.

Они прошли ещё дальше, затем повернули на широкую улицу, где могли свободно разъехаться две, а то и три телеги.

– Меня зовут Кас, – молвил оборванец. – Каддис полное имя.

– Меня Альд, полное Альден, а это Руфрон. Мы приехали с востока из-за гор, – представился в ответ парень.

– Да уж вижу, что вы не местные. А зачем вам нужна механическая гильдия? Хотите что-то починить?

– Нет. Мой учитель – механик из Тиринмина. Ему понадобилось по делам в Гоудан, а меня решили пока пристроить здесь, – объяснил Альд.

– Механик! Вот это да! – внезапно встрепенулся Кас. – И ты, значит, тоже научишься чинить и мастерить все эти хитрые приспособления?!

– Конечно, я и сейчас кое-что умею.

– Вот здорово! Ты знаешь, у меня есть одна штуковина… такая потрясная штуковина… ты даже не поверишь! Я её достал из склепа Висильдии на кладбище всего пару дней назад. Она, вроде бы, не работает, но могу вам продать за… за… десять серебряных монет!

– Десять серебренников за поломанный кладбищенский замок? – расхохотался Руфрон. – Да из тебя, парень, вышел бы неплохой торговец!

– Это не замок, – насупился оборванец. – Вот покажу вам, так и обалдеете!

– Так что же это? – не на шутку заинтересовался Альден.

– Сказал же, покажу. Так куда идём? Небось на южный торговый двор?

– Точно, – ответил Руфрон, и они снова свернули направо.

* * *

– А вот и они! Похоже, вместо того, чтобы помочь тебе избавиться от одного ученика, Руфрон притащил к тебе второго, старик, – крикнул Кэлбен внутрь фургона, усмехнувшись, – совсем уж нищеброда!

Омнус вышел на крыльцо и, держась за перила, присмотрелся. И вправду, по двору шагали трое – торговец и двое мальчишек.

Мы нашли аскафласскую гильдию, – прокричал Руфрон, направляясь к фургону. – Ух и лабиринт же там! – выдохнул он, подойдя ближе. – Сказали, совсем недалеко от южных ворот, да не тут-то было. Все ноги стоптал.

– Мастер Омнус, сегодня там закрыто. Кас сказал, что всего четыре мастера на всю-то гильдию! – сообщил Альден.

– А это ещё кто? – показал механик на чумазого оборванца.

– Меня зовут Каддис. Это я показал им гильдию. Так бы до сих пор, наверное, шатались по городу. А вы и есть тот самый тиринминский механик, да? Альд про вас упомянул.

– Он говорит, что откопал что-то на кладбище, какое-то устройство, – сказал Альден. – Хочет нам его продать.

– О, нет, спасибо, Альден, никаких кладбищенских устройств нам не нужно, – остановил его старый механик. – У меня для вас чудесные новости. Нам оплатили ночлег и еду в лучшей аскафласской гостинице. На целых три дня. Смею предположить, за те ценные сведения, что мы сообщили городским властям! – похвалился он. – При этом, правда, попросили не покидать город всё это время. Но и спешить некуда – война, благо, оказывается, ещё не началась, да и никто не знает, начнётся ли.

– Начнётся, – сурово возвестил Кэлбен.

– Так или иначе, давайте сейчас забудем о грустном и хорошенько отпразднуем!

– О, это мы запросто! – обрадовался Руфрон, радостно потерев руки. – Неужели прямо вот так и еда бесплатная?

– Несомненно. Я дважды переспросил, – заверил мастер.

– Так чего же мы ждём?! Куда ехать? – воскликнул Руф.

– Местечко называется «Медный Черпак», прямо на одной из двух главных площадей Аскафласа.

Сразу за торговым двором начинался двор гужевой, где иногородние купцы нанимали извозчиков с телегами для доставки своих товаров в город или садились в брички и отправлялись за стену по каким иным делам, в том числе и повидать достопримечательности Аскафласа. Правда, смотреть тут было особо не на что, разве только на удивительной формы здание магистрата с садиками на террасах да на железную колонну, торчавшую прямо из земли в юго-западной части города. Никто не знал, как и когда она появилась, но старожилы в голос твердили, что в давние времена, когда город только-только начинал разрастаться, её не было. Официальная же позиция магистрата заключалась в том, что колонна была всегда, и якобы именно она и привлекла первых поселенцев. На деле же это был один из грандиозных, но, как всегда, незаконченных проектов городских властей. В чём состояла его изначальная суть, уже никто и не помнил, так как власть в городе сменялась очень быстро и часто. Но применение колонне всё равно нашлось. Вокруг неё соорудили ограду, поставили стражников и брали небольшую плату за вход, предварительно распустив вот какие слухи: если в некий удачный день обойти колонну трижды, а потом приложиться к ней больным местом, – то болезнь либо тут же ослабнет, либо пропадёт совсем. А поскольку не сообщалось, какой из дней был удачным, то к слуху прилагалось ещё несколько дополнительных противоречивых слухов о том, каким именно должен был быть этот удачный день. Всё пошло так, как и задумывалось: больных к колонне шло всё больше, и даже если недуг не отступал, это всегда можно было списать на то, что день был неподходящий. Со временем, однако, появились люди, утверждавшие, что болезнь и вправду чудесным образом излечилась. Так железная колонна Аскафласа стала ещё более знаменитой, и к ней повадились ходить даже те, кто сам все эти слухи когда-то и выдумал.

На гужевом дворе пришлось договариваться сразу с двумя извозчиками. Когда сундуки с вещами были погружены, Кэлбен с Руфроном сели в один экипаж, а Омнус с Альденом в другой. Как только экипажи тронулись, Каддис ловко зацепился за последний, спрятавшись от извозчика за сундуком, и так и ехал полпути до гостиницы, после чего на одном из поворотов спрыгнул и прокричал:

– Альден! Жди меня у входа! Притащу, что обещал показать! – после чего скрылся в проулке.

Лошади звонко стучали копытами по мостовым Аскафласа. Почти вся возвышенность, на которой стоял город, была скопищем подземных розоватых скал, что было хорошо видно по отвесному обрыву возле реки. Во время строительства города тонкий слой дёрна быстро растаскали, и оголились большие плоские камни – почти готовые мостовые. Пыльные и грязные грунтовые дороги начинались в основном за пределами стены, где, впрочем, было также немало жилых домов и ремесленных мастерских. За пределами города расположились и четыре медных рудника – намного крупнее тех, что встречались внутри городских стен.

Вскоре экипажи выехали на вытянутую прямоугольную площадь, – одно из немногих мест, где можно было увидеть редкие для Аскафласа трёхэтажные дома. Здесь жили самые богатые и самые влиятельные люди. Такое же высокое здание занимала и гостиница «Медный Черпак», стоявшая аккурат по центру в линии домов, окружавших площадь. У входа в гостиницу несли охрану двое прилично одетых придверника в дорогих кафтанах. Завидев Омнуса с его броской ивовой тростью, они поспешили помочь с сундуками.

Пройдя внутрь, путники попали в небольшую переднюю с длинной изогнутой стойкой из цельного куска дерева. Их поприветствовал один из подручных хозяина гостиницы, после чего провёл на третий этаж в уютные комнаты под самой крышей. Из них открывался приятный вид на чистенькую площадь и ухоженные сады первого и второго яруса здания магистрата, примыкавшего к площади с северной стороны.

Однако Руфрон не дал ни насладиться видом озарившейся вечерними лучами площади, ни развалиться на мягких перинах добротных тисовых кроватей, ни запалить камелёк, так как настойчиво потребовал, чтобы все поскорее спустились в обеденный зал. С самого утра у него и крошки во рту не было, а беготня по городу довела до того, что толстое брюхо громко урчало и бормотало, недовольное тем, что его вовремя не покормили.

Спустившись обратно вниз, они прошли вдоль стойки и завернули налево. Коридор вывел их в просторный зал, который разительно отличался от шумной, набитой всяким сбродом и пьянью таверны при тиринминском торговом дворе. Помещение имело форму уголка: одна его часть тянулась далеко вперёд, а другая уходила влево, завершаясь большим камином. Высокая, от пола до потолка, но не доходящая от стены до стены ограда, увитая садовым плющом, делила зал на две части. Окна были только на узкой южной стороне и на широкой западной, однако высокая зелёная изгородь у соседнего здания уже не давала вечернему солнцу заглянуть внутрь – оно било косыми лучами лишь только в южные окна в дальнем конце зала. Посему служанка уже зажигала фонари на кованых настенных полочках, каждая из которых была настоящим шедевром кузнечного ремесла. Такие же масляные лампы стояли и на столах, половина коих была занята всяческими важными господами. Все они сидели спокойно и чинно, вкушая поданные блюда, ведя неспешные беседы и обсуждая какие-то дела. Некоторые из них курили дорогие трубки, и в воздухе пахло не затхлостью и гарью, как в той тиринминской харчевне, а приятным сладким ароматом благородного табака.

Путники уселись за свободный стол в дальнем левом углу возле очага. Через минуту к ним подошла одна из служанок и спросила, что почтенные господа желают попить и покушать. Все было призадумались, но Руфрон без промедлений попросил принести «всего, но по чуть-чуть», уже продумав стратегию дармового ужина. Когда служанка ушла, Альден для приличия посидел за столом с минуту-другую, а затем вскочил и побежал к выходу из гостиницы. Выйдя на площадь, он осмотрелся, но никого не обнаружил. Расстроившись, он решил постоять ещё немного, а затем вернуться к остальным, но вдруг увидел крадущегося вдоль отштукатуренных стен соседних домов Каса с продолговатым свёртком длиной поболее локтя.

– Эй! Я же просил меня подождать! – проворчал Каддис, подойдя к Альдену и оглядываясь. – Таких как я тут не терпят, сразу гонят в шею, как заприметят. Едва удалось спрятаться от патруля! – сказал он, шмыгнув и утерев грязной рукой нос.

– Извини, я не мог так просто уйти. Сбежал, как представился случай. Ну, показывай. Что там у тебя?

Оборванец, делая вид, что потягивается, осмотрелся, а затем чуть-чуть развернул свёрток.

– О-о-о! – только и мог что вымолвить Альд, потеряв дар речи.

Словно младенец, укутанный тканью, в свёртке лежал кот. Только он был не живой, а целиком железный, покрытый отполированными сияющими пластинами, накладывающимися одна на другую, словно боевая лошадь, закованная в броню от головы до хвоста. Края пластин были выделаны желтоватой бронзой, которая по бокам вдавалась в глубь пластины простым, но красивым узором. Нижняя часть кота щетинилась чешуёй из серой стали, доходящей до боков, и там скрывалась под верхним блестящим панцирем. У кота была железная голова с заострёнными ушами и отчеканенными глазами, железный хвост и лапы. Но самое удивительное было даже не это, а то, что и голова, и туловище, и лапы, и хвост могли сгибаться и двигаться – это была не просто железная статуэтка, а настоящее механическое животное. Альден подумал, что его, должно быть, каким-то образом можно было завести, если только оно было исправно. Однако нигде не было видно ни ключа, ни особого отверстия для оного, которое обычно присутствовало на механических заводных игрушках, которые удавалось видеть Альдену.

– Я же сказал, обалдеете, – самодовольно отметил Кас. – Ну так что? Проведёшь к своим?

– Конечно! Нужно непременно показать это мастеру Омнусу! – выпалил Альд и мотнул головой в сторону гостиницы.

Они подошли ко входу, но придверники их остановили.

– Оборванцам сюда нельзя, – небрежно бросил один из них, загородив мальчишкам проход.

– Мастер Омнус хотел его видеть лично. У него к нему дело, – соврал Альден.

– Если дело, то пусть выходит и решает его здесь, – не сдавался придверник.

– Хорошо, тогда пропустите, я позову.

Придверник отшагнул в сторону и Альд скрылся за дверью. Оборванец, переминаясь с ноги на ногу, нахмурился и прижал к себе ценный свёрток. Вскоре дверь открылась и в проходе показался старик.

– Альден, мы же только начали есть, неужто нельзя было погодя… – жаловался механик.

– Мастер… – сказал было Альден, но, заметив, что на них пристально смотрят придверники, замолк.

Вдали показался патруль и оборванец заволновался.

– Ну же, покажи ему, Кас! – зашептал Альд.

Парень приоткрыл свёрток, и глаза Омнуса округлились.

– Что там у вас? Оборванец кого-то обокрал? – донёсся голос одного из придверников.

Омнус накинул ткань на кота и собрался было взять свёрток из рук мальчугана, но тот крепко прижал его к груди.

– Нет, что вы, – поспешно ответил механик. Парень доставил в точности то, что я просил принести из моего фургона на торговом дворе. Идём-ка, договоримся об оплате за выполненное поручение, – обратился он к Каддису, положив руку ему на плечо.

– Беспризорникам в гостиницу нельзя. Заплатите ему тут и дело с концом, – ответил придверник.

Аскафласские стражники тем временем завидели странную заминку у входа в гостиницу и направились прямиком к зданию.

– Не забывайте, что мы в вашем заведении по настоянию магистра. Хотите поиметь неприятностей? Могу устроить. Завтра же расскажу об этом Эрефелиусу.

– Ладно, ладно, пусть проходит, но только побыстрее. Хозяин будет очень недоволен, если увидит в гостинице бездомного, тем более сейчас, когда у нас остановилась очень важная иноземная гостья.

– Не волнуйтесь, почтенные. Если увидит, я сам с ним поговорю лично, – утешил их старик.

Они нырнули в гостиницу, когда патрулю оставалось пройти ещё полсотни шагов, и, поднявшись на третий этаж, вошли в комнату и плотно закрыли за собой дверь.

– А ну, рассказывай, где взял?! – строго сказал Омнус.

– Я же сказал! В склепе на кладбище! – вскричал Каддис.

– Тише! – шикнул механик. – Как такая штуковина могла оказаться на кладбище? Значит, обворовал чью-то могилу?!

– Да не обворовывал я ничью могилу! – дулся оборванец. – В склепе был похоронен сам этот кот, и больше никого!

– Что значит похоронен?

– Четыре дня назад я лазал по крышам на улице Гастрелло и оттуда сверху увидел тайную похоронную процессию на кладбище. Странную очень. Двое лакеев мадам Висильдии несут маленький гробик. Оба в чёрном, и она следом – тоже в чёрном траурном платье. Кто бы увидел, подумал, что ребёнка хоронит. Но все в городе и так знают, что живёт она одна, нет у неё ни мужа, ни детей, и не было никогда, и беременной-то её никто никогда не видел! – не унимаясь, тараторил мальчуган. – Вот меня интерес и пробрал посмотреть, что же там, в гробике-то! А вдруг она у себя держит бездомных, таких как я? Ходят ведь слухи о Мыльном Человеке, который питается беспризорниками, – они ведь и вправду иногда пропадают. И я подумал: «А вдруг никакой это не Мыльный Человек, а коварная Висильдия заманивает их в свой дом, а потом убивает и тайно хоронит на кладбище!» Склеп-то, конечно, сразу под замок. Не открыть. Да вот только я совсем недавно рыскал по ходам под Гастрелло, а там один тоннель как раз в сторону кладбища отходит, – не глубоко, совсем рядом с поверхностью идёт. Шагами всё много раз промерил, – и точно, прямо под склепом! Стащил долото и продолбил до плитки, отодвинул и попал прямо туда. Открываю гробик, – а там кот этот лежит! Ну, думаю, чего моим трудам, да добру-то такому пропадать. Вот и взял. Всё равно она не спохватится. Наверное, он когда-то работал, а потом сломался. Вот она и похоронила. Все ведь знают, что с головой-то у неё совсем беда.

– Если не продала, а обошлась с ним так, как обошлась, – стало быть, он ей был очень дорог… кхм… как вещь, – добавил Омнус. – По уму нужно было бы починить и вернуть его ей, да вот только…

– Да вот только что? – подал голос Альден.

– Его не починить. Нет, нет, даже не спрашивайте меня почему. Это я знаю твёрдо. Ну и второе, – действительно жалко оставлять его ржаветь в холодном мокром склепе.

– Вот-вот! – встрепенулся Кас. – Она его ещё и земелькой присыпала!

– Но если его не починить, зачем он нам? – недоумевал Альден.

– Его можно вскрыть и посмотреть, как он устроен. Поверь мне, у того, кто его изготовил, можно мно-о-гому научиться, – протянул Омнус, подняв указательный палец.

– Отлично! Так вы его берёте? Десять серебренников! – обрадовался Кас.

– Десять, говоришь? – прохрипел механик. – А может, позвать привратников по твою воровскую душу?

Лицо беспризорника перекосилось от страха и обиды одновременно.

– Ладно, ладно, так и быть, дам тебе два, – успокоил его Омнус.

– Шесть!

– Три и точка.

Омнус подошёл к своему сундуку, открыл тяжёлую крышку, порылся и достал три монеты. – Вот, держи.

– Ух-х-ху! – заликовал Каддис. – А Мера-то как обрадуется! Спасибо, господин!

– Каддис, кто такая Мера? – поинтересовался Альден.

– Моя сестра. На четыре года старше. Мы с ней вдвоём остались. Живём в хибаре на краю восточного рудника недалеко от дороги на Велери.

– Так значит, тебе есть где ночевать? – удивился Альд.

– А ты что, думал я в подземных тоннелях да на крышах сплю? – рассмеялся парень в ответ. – Хотя есть такие, кто и спит, – внезапно погрустнел он.

– Хватит болтать. Пойдёмте-ка вниз, наверняка всё уже остыло, – сказал Омнус, убирая в сундук ценный свёрток с железным питомцем. – Каддис, да? Ну-ка, на вот, накинь это, и лицо вымой, – механик протянул ему жилет и флягу с питьевой водой. – У нас сегодня бесплатный ужин, так что и тебе перепадёт.

– Вот здорово! Прямо не знаю, как вас и благодарить! А жилет-то слишком велик, – запротестовал беспризорник.

– Сейчас подвяжем вот тут как следует. По крайней мере, эта жуткая рубаха не будет в глаза бросаться. Надеюсь, дойдём, никто тебя не заметит, а там вернёшь.

Когда они спустились в обеденный зал, стол уже был весь заставлен тарелками, подносиками и блюдцами, кувшинчиками и кружками. Руфрон и Кэлбен вовсю набивали животы, стараясь, правда, не привлекать к себе слишком много внимания. Старый мастер и двое мальчишек подошли и уселись в самом углу, посматривая на заваленный яствами стол и не зная с чего и начать. Кэлбен бросил быстрый взгляд на беспризорника и сказал:

– Старик, я же тогда пошутил. Ты что, и вправду взял себе ещё и вот этого в ученики?

– В помощники, – ответил механик и подмигнул беспризорнику. – Может, он нам ещё пригодится.

– Это точно, город знает как свои пять пальцев, – похвалил парня Руфрон, отправляя в рот свежеиспечённую булочку, кто бы знал какую по счёту.

 

Глава 10. Иноземная гостья

Когда все плотно поели, служанки унесли посуду, оставив лишь несколько кружек. Солнце уже зашло, справа от стола потрескивал выложенный аскафласским камнем очаг, а в воздухе витали ароматы дорогих курительных трав. Весь зал был залит мягким светом масляных ламп и резных деревянных люстр с медными подсвечниками. Путники вытянули ноги под стол и прислонились спинами к стене. Только сейчас, впервые за долгое время, они расслабились по-настоящему: опасностей ждать было неоткуда, по крайней мере в ближайшие несколько недель уж точно, а намеченные дела можно было на какое-то время и отложить. Единственным, кто не мог отпустить все заботы и отдаться безмятежности, был Кэлбен, который так и ждал какого-нибудь внезапного подвоха. Однако спустя ещё полчаса даже и он задвинул под стол соседнюю лавку, вытянулся, закинув на неё скрещенные ноги и, покуривая свою верную трубку, погрузился в какие-то собственные думы.

Когда Руф уже начал похрапывать, а Кас и Альден заразительно зазевали, Кэлбен вдруг резко дёрнулся, ударив столешницу носком сапога, да так, что все кружки задрожали. Все тут же насторожились. Даже толстый купец проснулся и испуганно завертел головой по сторонам.

В зал вошла чужестранка, о которой упомянул Омнусу придверник, – женщина необычайной красоты с неестественно яркими зелёными глазами, в которых изумрудными искрами тут же заиграли отблески пляшущих язычков пламени светильников. Её длинные каштановые волосы были убраны в хвост, кроме нескольких передних прядей, заплетённых в четыре свободно болтающиеся косички, к концам коих зачем-то были подвязаны крохотные металлические защепки. Под дорогой зелёной накидкой с опущенным капюшоном, расшитой змеевидными узорами, скрывалась чёрная туника, перехваченная широким кожаным кушаком, что был под стать плотным штанам и высоким, покрывающим колени, сапогам. Ремень огибали две линии вшитых колец, между которыми крепились миниатюрные зашнурованные мешочки, помеченные неразборчивыми надписями. В центре ремня отливала серебром приметная круглая пряжка в виде четырёх соединённых по кругу листьев, на каждом из которых был отчеканен собственный символ.

– Степные волки! Ворожея! – сдавленно вырвалось у Кэлбена. Он смотрел на неё с ошарашенным видом, и взор его падал вовсе не на стройную фигуру или чарующие глаза, горящие зелёным огнём, а на большую круглую пряжку на талии. Когда-то он уже видел такую застёжку с этим узором. Та женщина из далёких воспоминаний годилась этой в бабушки да и была одета совершенно иначе, но у неё были точно такие же яркие сверкающие глаза, правда вот только, не зелёного, а белого цвета. Ошибиться он не мог: это была именно одна из ворожей, о которых по всему миру ходили удивительные слухи, но которых редко кому удавалось увидеть.

Женщина остановилась возле входа и, задумавшись, изучала продолговатую правую часть обеденного зала, хорошо освещённую рядом свечных люстр. Внезапно у неё за спиной показался помощник магистра Эрефелиус. Он бегло окинул взором всё помещение, что-то ей шепнул и, развернувшись, скрылся в тёмном проходе. Ворожея скосила взгляд на стол, за которым сидели путники, а потом уверенно направилась к ним. Она отодвинула стул с высокой деревянной спинкой и уселась, сложив руки на столе и внимательно изучая странную компанию из пяти человек. Дремота и спокойствие мигом покинули отобедавших. Они молча уставились на странную гостью, которая по какой-то причине заинтересовалась ими. Кэлбен напрягся, вытянулся и отпрянул, будто ошпаренный. Толстяк Руфрон продолжал глупо хлопать глазами, не понимая, проснулся ли он или всё-таки крепко заснул. Старый механик Омнус сощурился, с любопытством вглядываясь в изящное лицо и дивные глаза. Оба мальчугана, вжались в угол стены и замерли, словно мыши.

– Доброго вечера, путешественники, – с заметным заморским выговором молвила женщина. – Меня зовут Тессеральда, я прибыла в Добраобар два месяца назад на корабле Велери из-за Снер Аспан – такое название вашего моря у нас. Начальная цель в моём пути была здесь, – сказала она, после чего вытащила из внутреннего кармана накидки четырежды сложенную карту, развернула и, положив на стол, показала пальцем на южные области велерийского округа возле гор. – Я добралась до озера Золотая Чаша, но там сказали, дальше идти нельзя, в горах живут Пепельные Дикари. Очень опасно, и даже есть охранные крепости. Защищают от них. Тогда я вернулась в Велери, наняла четыре «Велерийские Буревестники» и доехала до этого города, где добывают медь. Но они ушли от меня, когда узнали, куда я хочу дальше.

– Ещё бы, велерийские крысы, – вырвалось у Кэлбена.

– Нет! Не крыса. Бу-ре-вестники. Так они называются, – пояснила Тессеральда. – В «Медном Легионе» здесь обещали помочь, но затем у вас начинается война на севере, и никто не согласился. Магистр говорит, что может помочь, если получится, и вот этот добрый господин Эрефелиус советовал мне искать вас здесь, – закивала чужестранка, мило улыбнувшись.

– Тессеральда, так куда же вы всё-таки теперь направляетесь? – полюбопытствовал Омнус.

– Вот сюда! – бодро сказала она, ткнув пальцем на карту и выжидающе осмотрев всех своим пронзительным, пробирающим до озноба зелёным взглядом.

– Милейшая, но сюда не получится, – молвил Омнус.

– Почему так, как вы сказали? – удивилась женщина.

– На вашей карте не отмечено, но там всюду тянутся Чумные Земли. Через них невозможно пробраться, там всех ждёт погибель.

Она задумалась и постучала пальцем по столу.

– Возможно, – внезапно подал голос Кэлбен.

Все посмотрели на караванщика с большим удивлением, кроме чужестранки, которая ему обворожительно улыбнулась, хотя как только он встретил её взгляд, то тут же поспешил отвернуться.

– В Чумных Землях гибнут только люди, но… не животные, – объяснил он. – Полагаю, что госпожа сможет найти решение, как перейти эти смертоносные края.

– Не называйте меня «госпожа». Можете просто Тесса. Но откуда знаете, что я смогу?

– Я уже… я уже видел… такую как вы, – нерешительно ответил Кэлбен. – Это было очень давно. Очень далеко отсюда, за Каменным Хребтом. То была старуха с точно такой же пряжкой на ремне, как у вас. И глаза… яркие… только совсем белые, словно чистейший снег на горных вершинах.

– Белые? Вы уверены? – поразилась ворожея. – Такое не может быть. Никто не доходил так далеко…

– Да, до этих гор путь не близкий, много сотен вёрст к востоку отсюда. Но добраться можно.

– Восток… горы… нет, я не про восток. Скажите, когда вы её видели?

– Больше десяти лет назад.

– Десять лет назад… неужели правда… как же жаль, да, очень давно, – едва слышно прошептала Тесса, обращаясь к самой себе, после чего замолчала и призадумалась, но затем продолжила как ни в чём не бывало:

– Итак. Вы едете со мной? – прямо спросила она, посмотрев на всех, кто сидел за столом. – Магистр сказал, великие путешественники, проделывали трудный путь. Сколько вы берёте денег? Вы – Кэлбен, да? Магистр сказал, вы поможете.

– Так вот зачем я понадобился магистрату в этот раз, – осенило Кэлбена.

Вы – караванщик. Хорошее нужное ремесло, – весело промурлыкала Тесса.

Кэлбен тяжело вздохнул, не поворачивая головы, боясь посмотреть ей в глаза. Но затем его лицо приняло странное выражение, а взгляд уткнулся в пламя очага. Альден уже видел его таким в самый первый день встречи в деревне Три Холма, когда мать просила караванщика взять мальчика с собой.

– Хорошо, я поеду. Денег с вас не возьму, но есть условие. Как только как мы прибудем туда, – Кэлбен ткнул пальцем в западную границу Аянты, – вы поможете мне дальше добраться вот досюда, – сказал он и передвинул палец левее на пустой неразмеченный участок карты.

– Кэлбен, но там же ничего нет! Там сплошная пустыня! – воскликнул Руфрон.

– Да, на всех картах значится, что у Пепельных Клыков начинаются раскалённые безжизненные пески, которые длятся многие версты. И известно, что кто туда уходил, либо возвращался в ближайшие дни, либо пропадал на веки вечные. Но у меня есть одна вещь, доказывающая, что пустыня не такая и безжизненная, по крайней мере, когда-то уж точно была. Я всегда ношу это с собой, чтобы не потерять, – эта вещица слишком ценна, чтобы оставлять где-либо.

Караванщик достал свёрнутую книжную страницу, развернул и положил на стол рядом с картой Тессы.

– Пыльные Гущи… Мез-Аннем, – прочитал Руфрон. – Что это? И где это?

– Мез-Аннем! – не поверив своим ушам, прохрипел Омнус. – Я не ослышался, вы сказали Мез-Аннем?

Теперь все с удивлением перевели взгляд на мастера. Он засуетился, хлопая себя по карманам и пытаясь нащупать убранные в один из них очки, а когда нашёл, то надел и уставился в развёрнутый Кэлбеном листок.

– Я думал, это просто легенда, которая ходит среди механиков, – задумчиво молвил мастер, обращаясь, скорее, к самому себе.

– А ну-ка, поясни, старик, – попросил караванщик.

– Согласно этой легенде, самая старая и самая первая добраобарская гильдия механиков была основана потомками жителей Мез-Аннема, который славился выдающимися изобретателями и удивительными машинами. Говорят, в этом городе даже было нечто, что может победить целый мир! Быть может, какое-то великое механическое оружие, кто знает? Я обязательно должен попасть в этот город, если он действительно существует! То, что могло бы там найтись, намного важнее любых поручений, которые могут мне дать в Гоудане. Кэлбен, что это за листок? Откуда он?

– Я случайно наткнулся на него, когда читал пятое пополнение «Альманаха Джахрира», которое удачно выторговал в Пейме. Этот вырванный лист был сложен вдвое и всунут между страницами ближе к концу книги. Я понятия не имею, как он там оказался, ведь эта книга, – явно копия, а не подлинник, но этот листок, – и я уверен в этом полностью, – не что иное, как страница из личного дневника самого Джахрира. Как вы видите, с этой стороны на ней часть карты, а с другой – его личная заметка об этом городе с кое-какими любопытными пояснениями. Карта сама по себе не даёт понять, где это место, но я уверен, что Пыльными Гущами он обозвал как раз те самые бескрайние пески за Пепельными Клыками. Смотрите сами. Видите вот эти два отрога, и дальше, горную цепь на самом верху. Очень похоже на то, как расположена на большой карте восточная часть Пепельных Клыков. Если так, то тогда Мез-Аннем будет находиться примерно вот здесь, в пустыне, западнее Аянты.

– А какой у вас интерес, Кэлбен? Что в этом Мез-Аннеме? – поинтересовалась Тесса.

– Сокровища. Джахрир пишет о несметных богатствах в заброшенных руинах. Хватит до конца жизни. При этом он отмечает, что знает только один способ, как туда добраться, но не хочет связываться с аянтцами. Поэтому рискну предположить, что он там ещё не был.

– Но это очень далеко! Почти три сотни вёрст по пескам, – сказал Омнус. – Как же ты думаешь туда добраться? Никто не выдержит такого перехода!

– Госпожа Тесса поможет, – кивнул на ворожею Кэлбен.

– Я не могу вам обещать. Хотя… это может быть возможно, – ответила она. – Сумею сказать, когда будем там, куда я прошу. Вы помогаете мне, а я, может быть, помогаю вам. Или не помогаю. Если такие условия, тогда мы едем?

– Идёт. Я готов рискнуть, – согласился Кэлбен.

– Тесса, я готов понять Кэлбена, но что вы, такая красивая и молодая, забыли на краю пустыни? – спросил Омнус.

– Это моё личное дело, многоуважаемый. Разрешите, если не отвечу вам, – увильнула она.

– Это вы простите моё нахальство, честное слово, совсем не хотел вас задеть, – извинился он.

– Извините, но, боюсь, я с вами в этот раз не поеду, – вмешался Руфрон.

– А, это ваши два ребёнка, – показала Тесса на Альдена и Каса, – я понимаю.

– Нет! Что вы, что вы! – покраснел торговец. – Они тут сами по себе. Вот этот мальчуган местный, прибился случайно, а вот этот славный малый – ученик мастера Омнуса, – объяснил Руф, показав на старого механика.

– Никто из вас туда и не поедет, – внезапно отрезал Кэлбен. – От вас, господа, было мало толку в пути. Вы обуза. Мы с госпожой Тессой сами доберёмся до Утрила по реке, а там наймём хороших крепких ребят и поедем на юг.

– Кэлбен, я понимаю, что делиться богатствами древнего города тебе неохота, но ведь я стремлюсь попасть туда не ради золота или драгоценностей. Меня интересуют только механизмы, которые могли бы там сохраниться. Если тебе так будет угодно, могу даже напротив, заплатить, чтобы ты взял меня с собой.

– Мне не нужны твои деньги, старик, но думай сам: пустыня – это не лес и не цветущие луга. Хотя, если тебе и впрямь нужны ржавые железяки, – спроси госпожу Тессу. Пусть решит она.

– Нисколько нет возражений, вы вместе прошли опасный путь, – согласилась ворожея.

– Тогда и я с вами! – вскинулся Альд. – Мастер Омнус, пожалуйста! Я не хочу оставаться в аскафласской гильдии!

– Альден, там может быть очень опасно. Я не могу брать такую ответственность на себя. Ты и так должен был остаться в Тиринмине.

– Я сам беру на себя! Хотите или нет, я поеду с вами!

Механик покачал головой и хотел было что-то ответить, но тут вмешался беспризорник:

– А как вы доберётесь до Утрила? Вам нужен корабль, а все корабли до единого уплыли в столицу. Даже торговцы не проплывали по реке с тех самых пор.

– Поедем на лошадях? – спросила Тессеральда.

– На лошадях мы доберёмся до границ южного округа вот досюда, к изгибу Шиеги, – показал на карте Кэлбен. – А дальше вдоль реки и до самых Чумных Земель сплошной лес и скалы. Придётся идти пешком, а там может быть небезопасно. Вдали от поселений, как мы уже выяснили, плодятся чудовища. Не удивлюсь, если и там мы встретим какую-нибудь новую «гадость от Джахрира». К тому же по воде мы доберёмся до Утрила намного быстрее.

– Если возьмёте и меня в долю, то я достану вам корабль. Уж больно здоровское приключение у вас намечается! – весело выпалил беспризорник.

– Какой кошмар, опять собирается балаган на колёсах, что ж мне всё время так не везёт, – схватился за голову караванщик. – И где же ты, мелкий нищеброд, достанешь нам корабль?

– В тоннеле под городом. Такой, что вам и не снилось! Давно стоит там, наверное заброшенный. Правда, не подойти вплотную, везде толстенные решётки.

Омнус с Альденом переглянулись.

– Скорее всего, парень говорит правду, – заступился за него Омнус. – Сами подумайте, зачем ему врать?

– Что опять за бред начинается? Какой ещё подземный корабль?! – резко ответил Кэлбен.

– Давайте сходим и посмотрим, чего гадать? – предложил старый мастер. – Каддис, ты можешь нас туда провести?

– Конечно! Только вам придётся позатыкать носы. Там нужно будет пройти вдоль одного стока, где такая вонища, что жуть!

– Ну началось, – протянул караванщик. – Госпожа Тесса, а вы не могли бы спросить в магистрате насчёт судна, раз уж там вам так охотно идут навстречу?

– Воинов в путь не дали, наверное не предложат корабль. На пристани и правда пусто, как объявили о вашей войне. Могу спросить господина Эрефелиуса завтра, но, думаю, нужно идти, как говорит мальчик. Я пойду с вами вниз, да.

Все удивлённо посмотрели на ворожею, вероятно, представив, как такая прелестная особа будет лазать по грязным и вонючим тоннелям Аскафласа.

– Ну тогда как скажете. Можем, конечно, и спуститься посмотреть, – с видимым недовольством согласился Кэлбен. – Но даже если оборванец не врёт, мы всё равно ничего не сможем сделать с решётками.

– Железные решётки не проблема, – хитро улыбнулась Тесса. – Но мне будет надо растение, у вас называется «ревень».

– Это вам к моей сестре Мере! – воскликнул Кас. – Она обожает наш сад и возится там день и ночь. Чего у неё только нет! Тем более, если уж мы едем, то мне нужно обязательно попрощаться с ней. Конечно, будет грустить, но я всё равно и так целыми днями в городе пропадаю. А она вся в заботах со своими клумбами да деревьями. Зато как вернусь с богатствами – сразу заживём!

– Возится день и ночь? Любопытно, – загадочно молвила Тессеральда. – Хорошо, завтра идём к сестре, а потом вниз на корабль.

– Кэлбен, но как же твой фургон? Тарны? – спросил Руфрон.

– Что, хочешь взять покататься? – поддел караванщик. – Хотя, ты знаешь, это не такая плохая идея. Как уедем, – если уедем, – поручаю их тебе, Руфрон. На время, конечно же, не насовсем. Найду тебя в Велери и спрошу сполна, имей в виду.

– Отдашь всё мне? – не мог поверить своим ушам купец.

– Руфрон, я же сказал, на время.

– Даже не знаю как тебя и благодарить! – обрадовался толстяк. – С такой-то повозкой я вмиг окуплю все свои траты. Будь уверен, уж за этим-то добром я услежу. Завтра же пройдусь по городу и присмотрюсь к товарам. А как вернёшься, я тебе два таких фургона верну. С четырьмя тарнами!

– Не зарекайся, Руфрон. – Надеюсь, что хотя бы это сохранишь. И чтоб на восток даже носа не совал, ясно?

– Опять к этим чёрным штуковинам? Да ты, наверное, шутишь!

– Ну кто тебя знает, может нахлещешься своего любимого сидра и укатишь куда не следует.

– В таком случае, я довольна, что мы все договорились, – кивнула Тесса. – Мальчик, завтра в полдень я жду у гостиницы. Мы идём к сестре, которая возится день и ночь.

– Прекрасно! У нас с Альденом есть кое-какие дела в гильдии механиков. Предлагаю встретиться в точности здесь же в этом зале, скажем, в пять вечера, – предложил Омнус.

– Хорошо, – согласился Кэлбен. – Я тем временем попробую разузнать на северной пристани, что там с кораблями. Может, и не придётся лезть в эти гадкие тоннели. «Тогда, гляди, ещё и от этого мелкого шпенделя удастся избавиться», – подумал он про себя и приободрился при этой мысли.

* * *

Упав поздно вечером в мягкие перины, путники всю ночь проспали как убитые. Утро выдалось восхитительным. Все встали в бодром расположении духа, хорошенько отоспавшись и набравшись сил. Такого удобства они не видывали уже давно, – по меньшей мере, с ночёвки в одиноком трактире на развилке восточного тиринминского тракта, хотя там кровати были поуже и похуже. Правда, несколько раз ночью Кэлбену приходилось вставать и пинать толстого купца, который заливал всю комнату громким раскатистым храпом. Однако тот, перекатываясь на другой бок, так и продолжал спать с довольной улыбкой и грезил о благоденствующих западных землях, о морских портах, полных чужеземных кораблей, о выгодных сделках и товарах и, конечно же, о поданных с пылу с жару булочках и свежем грушевом сидре. Старый механик после нудного канюченья беспризорника разрешил ему остаться на ночёвку в гостиничной комнате, которую делил с Альдом, но позволил спать только на полу, что Каса, однако, нисколько не смутило.

В десятом часу утра Омнус со своим учеником отправился в механическую гильдию, радостный Руфрон побежал по лавкам, а Кэлбен решил наведаться на верфь и на пристань, – разузнать последние слухи, да выяснить чего полезного.

К полудню из гостиницы вышла Тессеральда, где её уже поджидал беспризорник. Взяв бричку, они быстро помчались по беловато-розовым мостовым Аскафласа, остановившись у нескольких кожевенных и швейных лавок, где ворожея прикупила Касу одёжку и обувку взамен его серо-грязных оборванных лохмотьев и некоего подобия башмаков, похожих, скорее, не на обувь, а на две пыльных кучи грязи. Тот вовсю сопротивлялся и пытался убедить её, что новёхонькие предметы одежды очень скоро превратятся в такие же, какие были у него прежде, но женщина с довольной улыбкой наряжала мальчугана и пропускала мимо ушей все его предостережения.

После отовариваний они выехали за стену через западные ворота и через пять минут езды по велерийскому тракту свернули налево на одну из последних улочек старого рабочего посёлка. Бричка подъехала к покосившейся лачуге с прохудившейся соломенной крышей. Слева от неё открывался вид на большой рудник с многочисленными деревянными строениями, которые, словно грибы на лесной поляне, были раскиданы по нему в низинках и на возвышениях. Справа терялся в деревьях большой ухоженный сад с цветниками и огородами. На крыше хибары лежали две полосатых кошки, вальяжно греясь на солнце и полуприкрытыми глазами посматривая на копошащуюся внизу девчушку. Пока Тесса расплачивалась с возницей, Кас соскочил с повозки и убежал к сестре, с возбуждённо-радостным видом ей что-то показывая и рассказывая. Когда экипаж уехал, ворожея потопталась на месте, какое-то время рассматривая издали брата с сестрой, выжидая, пока тот закончит со своими тирадами. Как только мальчик указал рукой в сторону женщины, она не выдержала и направила шаги к ним.

– Здравствуйте, госпожа, меня зовут Мерлира, – смущённо сказала бедно одетая кареглазая девушка с чёрными волосами, аккуратно заплетёнными в короткую толстую косу. – Брат говорит, вы ищете какое-то растение?

Ворожея ответила не сразу, но прежде внимательно рассмотрела её, а потом перевела взгляд на ухоженный сад.

– Дитя, есть в твоём саду растение «ревень»?

– Ревень? Эм… – удивилась девушка, услышав столь неожиданный вопрос, – конечно, посажен у меня у самой ограды, – вон там, за теми яблонями.

– Пойдём, посмотрим. Но расскажи мне о своём саде. Что у тебя есть ещё?

– Много чего. Здесь у меня вишни и абрикосы – уже, конечно, отошли. А вот здесь, идите сюда, видите, осенний сорт груш, – как раз вошли в самый сок, а там – поздний виноград, поспеет только к концу месяца. Есть и огород, а за домом несколько цветников. Мы с братом только этим и живём, после того как мама пропала в вентенлинских лесах, а отец погиб в шахте.

– Ты следишь за растениями, потому что родителей нет больше? – спросила Тесса, аккуратно ступая по узкой меже.

– Я всегда любила растения, сколько себя помню. Мы с мамой вместе выращивали этот сад. Прошло столько времени, но мне всё ещё так грустно, что её больше нет. Так больно. Но ничего не поделать, – тихо вымолвила Мерлира.

– Да, ничего не поделать, всё верно, как ты говоришь. Но не будем. Расскажи ещё про свой сад, мне интересно, – перевела тему чужестранка.

Девушка продолжала показывать и рассказывать, а Тессеральда задавала ей всё новые и новые вопросы, интересуясь, как та разводит цветы, когда поливает, чем удобряет, как оберегает от насекомых, как излечивает древесные болезни, когда высаживает рассаду и прочее иное, пока, наконец, Касу не надоели все эти скучные садово-огородные темы и он не сказал:

– Пойду посмотрю, что там на руднике сегодня накопали! Скоро вернусь!

Как только мальчишка скрылся за деревьями, Тессеральда внезапно прервала юницу:

– Ты хотела показать мне ревень, Мерлира.

– Простите, госпожа, совсем забылась, – искренне извинилась девушка. – Идёмте, он вон там.

Они подошли к ограде на краю сада, где росло несколько растений с огромными, как у лопуха, листьями и длинными прочными стеблями.

– Ревень, – показала Мера. – Очень вкусный стебель, иногда готовлю из него компот. Говорят, помогает, полезный для живота.

Тесса встала в задумчивости рядом с присевшей у растения девушкой. Она то ли что-то пыталась припомнить, то ли что-то замыслила, то ли не могла что-то решить. По её отрешённому взгляду было видно, что думала она сейчас о чём угодно, но только не о стеблях ревеня. Казалось, она перенеслась в своих мыслях далеко-далеко отсюда, в далёкие края давних воспоминаний.

– Госпожа, так вам нужен ревень? Хотите, я отрежу несколько стеблей? – повторила Мерлира, отметив заминку ворожеи.

– Да… полезный… помогает… – едва слышно изрекла Тесса, как бы соглашаясь с девушкой. Затем она присела рядом, посмотрела своими изумрудными глазами ей в лицо и решительно сказала:

– Полезный. Да. Но только не стебель. Лист.

– Госпожа, листья не съедобны, – объяснила Мера.

– Да, не съедобны, – подтвердила ворожея и протянула девушке открытую ладонь. – Положи свою руку сюда, – сказала она. – Не нужно ждать. Положи.

Мерлира повиновалась.

– Не так. Палец к пальцу. Смотри, чтобы очень ровно. Чувствуешь тепло? А теперь возьми другой рукой вот так, – показала она, зажав лист ревеня между большим и указательным пальцами.

Девушка взялась за краешек растения, недоумённо глядя на ворожею, но боясь перечить.

– Теперь закрой глаза. Дыши, ровно. Не нужно думать, нужно дышать. Ничего не говори, ничего не думай. Нужен покой, не нужно напрягаться.

Мерлира послушно сидела на корточках, держась за растение одной рукой и соединив ладонь с ладонью Тессеральды. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, и все мысли действительно куда-то подевались, внутренний голос стих, и она почувствовала своё дыхание так чётко, как никогда прежде, всё больше погружаясь в безмятежную тишину сада.

– А теперь чувствуй касание листа. Не думай о другом. Только лист. Чувствуй его.

Прошло несколько минут и вдруг в безмолвной пустоте её сознания забрезжила странная идея, которая становилась всё чётче и ярче, перерастая в жгучее желание. Поразившись этому, Мерлира резко открыла глаза.

– Что ты сейчас подумала? Говори! – выпалила Тесса.

– Пришла странная, но настойчивая мысль, что нужно взять этот лист и покромсать его тонкими линиями, – удивилась самой себе юница.

– Молодец! – обрадовалась ворожея. – Очень талантливая! Очень способная! Послушная. Мало мыслей, мало забот. Ты смогла слушать ревень, да!

– Я вас не понимаю, – молвила Мерлира.

– Ты говоришь всё правильно. Нужно резать тонкие линии. А потом нужно сжечь. А потом нужно растолочь. Но не камнем. Деревом. И в глиняной чашке. Не в деревянной. Не в железной. И тогда будет готово, – довольно закивала она.

– Что готово? – удивилась девушка.

– Я тебе покажу.

Тесса сорвала ревень, и, вернувшись с Мерлирой в дом, попросила её разрезать лист в точности так, как той хотелось, а сама достала огниво и развела в очаге небольшое пламя. Когда девушка закончила с резкой, ворожея взяла тонкий пучок свежих зелёных полосок и подержала над огнём. Затем достала с пояса крохотный деревянный пестик размером с палец. Вскоре всё действо было завершено: Тессеральда положила сожжённый ревень в миску и размельчила пестиком в пыль.

– Попробуй, – сказала ворожея, открыв рот и коснувшись языка указательным пальцем, – показывая, что нужно сделать.

Мерлира опустила палец в миску, а потом его облизнула.

– Какой странный резкий вкус! Что это?

– Ни на что не похоже, да? И ни с чем не спутать. Это ирцалис, – улыбнулась Тесса, словно довольная кошка. – Эссенция, самая сущность этого растения. По-другому никак не получить. Только так. Больше никак. Сделаешь по-другому – простая пыль, бесполезная. Но, может, помогает от живота, – внезапно рассмеялась она.

– Ирцалис, – медленно повторила юница. – И для чего он?

– Я тебе покажу, – хитро сощурилась Тессеральда.

Она ловко отцепила с кушака три кожаных мешочка, помеченных надписями на неведомом языке, раскрыла и положила на стол перед собой.

– Это ирцалисы разного растения. Астра, крапива и… аруамери, не знаю, как по-вашему будет, – объяснила она, после чего достала спрятанный за поясом тонкий металлический диск, поместила перед мешочками, и, взяв щепотку из одного, высыпала на железную поверхность. Затем она выждала несколько мгновений, быстрым движением схватила щепотку из другого и опять бросила на диск. Следом, почти в тот же самый миг, достала другой рукой третью щепотку и насыпала сверху на уже образовавшуюся кучку. Та внезапно сменила тёмно-бурый цвет на ярко фиолетовый. Тесса осторожно взяла диск, поднесла к потухшему очагу и развеяла над ним фиолетовый порошок. К полному недоумению Мерлиры пустой очаг вспыхнул ярким пламенем, и огонь не погас, а так и продолжил гореть.

– Очень удобно, когда нет огнива, свечи, или если сырое дерево, – улыбнулась она, а затем вернулась к столу, сняла с пояса два других мешочка и достала теперь уже деревянный диск. Бросив на него первую щепотку ирцалиса, Тесса замерла над столом, выжидая в этот раз гораздо дольше. Когда наступил ведомый только ей момент, она высыпала на диск щепотку второго ирцалиса. Получившаяся кучка пыли резко пожелтела.

– А это можно взять в ладонь, совсем безопасно, – сказала она Мерлире. – Вот. Теперь иди за мной.

Они вышли в сад и подошли к вишне, что росла сразу за домом.

– Вишня отошла. Ягоды в следующем году, – показала Тесса на деревце.

– Да, будут в начале следующего лета, – согласилась девушка.

– Нет, не в начале, – сейчас, – улыбнулась Тесса, раскрыла ладонь и аккуратно подула в сторону ствола.

Вишня будто оживилась, ветки начали едва заметно извиваться, а затем всё деревце покрылось пышным зонтом белых цветов. Однако не прошло и мгновения, как все цветки опали на землю, уступив место набухающим зелёным плодам, которые спустя всего несколько секунд налились бордовым цветом. Ворожея сорвала одну вишенку, положила в рот и довольно покивала.

– Очень вкусная вишня в твоём саду, Мерлира.

Девчушка от увиденного замерла, будто громом поражённая, и смотрела круглыми глазами то на вишню, то на Тессеральду, не сумев взять в толк, явь ли это или наваждение.

– Эта пыль называется мерéнте, – объяснила ворожея. – Можно получить только так. Больше никак. Сделаешь по-другому – просто смесь ирцалисов, бесполезно, – деланно фыркнула она, поморщив нос.

– Но как вы это сделали, госпожа? – ошеломлённо зашептала Мера.

– Древние знания ворожей и сила растений. Никто не умеет, никто не знает. Ворожеи знают, они умеют. И не думай, что только это – огонь или вишня. Много всего, разного. Я научу тебя когда-нибудь потом. Возможно. Если ты готова пойти по пути земли через Санрунд – так называется у нас то, что на ваш язык перевести так можно: «Великий Круг», – сказала Тесса, постучав пальцем по блестящей металлической пряжке на кушаке.

– По пути земли… через что? – смутилась юница, глядя на необычную круглую застёжку в виде четырёх переплетённых листьев.

– Не так важно. Сейчас думай, хочешь ли уметь так делать, как я.

– Конечно хочу! Неужели я тоже смогу?

Тессеральда довольно улыбнулась.

– Сможешь, если будешь стараться. Но есть два условия. Первое: ты никому не скажешь, что узнаешь. Нарушишь это правило – я перестану учить, и мольба не поможет. Утратить доверие легко, восстановить невозможно, а без доверия ворожея не учит.

– Госпожа, не оброню ни слова! – пообещала девчушка.

– Даже близким. Даже твоему брату, – сказала ворожея и скосила взгляд на деревья, за которыми угадывались розовато-рыжие насыпи рудника, к которым и побежал Кас.

– А второе?

Второе: будут лишения. Например, нужно оставить этот сад – навсегда.

– Но… все мои растения… они же погибнут без моей…

– «Так больно. Но ничего не поделать», – так ты сказала, твои слова, – быстро остановила её Тесса.

– А как же мой брат? Я не могу его бросить тут одного, без меня он пропадёт.

– Он не сказал тебе? Он говорит, нашёл корабль. Мы плывём на его корабле – вместе с ним. Решай, Мерлира. Если готова – собирайся, и мы отправляемся. Все вместе. Мы едем в город Утрил, а потом… на юг. И, да, принеси мне пять листьев ревеня. Нужен этот ирцалис. Много.

* * *

В механической гильдии Аскафласа работало всего четверо механиков – слишком мало на весьма большой, пусть и одноэтажный, дом с открытым внутренним двориком. Хотя в прежние времена их было больше. Первые мастера прибыли в Аскафлас, когда тот ещё только начинал расползаться по просторному, покрытому лугами увалу возле полноводной Шиеги. Большинство из них прибыло из Утрила, механическая гильдия которого, в свою очередь, была основана гоуданцами для помощи утрильским горнякам, осваивавшим южные склоны Дарлид, а также и землевладельцам, строившим водяные мельницы на речушках, что сбегали с гор к самому Утрилу.

Вместе с утрильцами из южного города в Аскафлас прибыл и Джамен Бриггинс – выдающийся столичный механик, который по каким-то причинам покинул престижную гоуданскую гильдию, перебравшись в Утрил. Там он проработал несколько лет, а затем возглавил группу мастеров, отправившуюся к медным шахтам Аскафласа. Поговаривали, что несмотря на талант, характером он обладал прескверным. Кто-то считал, что именно в этом и состояла истинная причина его постоянных переездов, хотя по его собственным утверждениям, он столь часто перебирался с одного места на другое потому, что его всё время окружали лентяи, тупицы, негодяи, бюрократы и невежды. Так ли это было или нет, сейчас уже доподлинно сказать не мог никто, но именно из-за него у аскафласской гильдии с самого начала не сложились отношения с Городским советом. Гильдия не развивалась, будучи обременённой странными инспекциями и штрафами, а также особым налогом на изготовление любых механизмов, кроме тех, что были хоть как-то связаны с добычей меди. Даже после внезапного исчезновения Бриггинса отношение магистрата к гильдии механиков так и не изменилось, по крайней мере, существенно. Власти рассматривали гильдию исключительно как винтик в добывающем промысле, поэтому аскафласские механики не видели для себя выгоды принимать необычные заказы или создавать что-то незаурядное. Мало-мальский уровень умений и знаний, который пытались держать первые мастера, быстро упал, а желающих податься в ученики с каждым годом становилось всё меньше и меньше.

– Добрый день! – поздоровался Омнус, обратившись к открывшему дверь мужчине в коричневом, покрытом опилками и древесной пылью фартуке. – Могу я поговорить с главой гильдии аскафласских механиков? – почтительно выговорил он старческим голосом.

– Он сейчас на юго-западном руднике. Даже не знаю, появится ли сегодня. А какое у вас дело? Нужно что-то починить?

– Починить? Нет, что вы. Я странствующий механик из Тсула, а это мой тиринминский ученик.

– Так вы ищете работу? Боюсь вас огорчить, но предложить вам ничего не можем. Заказы редки, а с тем, что есть, мы прекрасно справляемся и сами.

– Работа нам не нужна. Мы в Аскафласе проездом. Просто бы хотелось навести справки о… госпоже Висильдии, – сказал Омнус, немного помедлив.

– Решили воспользоваться случаем и зашибить деньгу на прихотях этой злыдни? – рассмеялся в ответ аскафласский мастер. – Ничего не выйдет, любезнейший. Тут пробовал лучший из лучших, и всё без толку.

Омнус с Альденом переглянулись.

– Не могли бы вы пояснить? – не сдавался Омнус.

– Ладно, заходите, всё равно собирался делать перерыв.

Мужчина в фартуке широко распахнул дверь и пригласил войти. От квадратной прихожей углом расходились два больших светлых коридора, освещавшихся чередой окон, выходящих во дворик, где виднелась полуоткрытая кузня под пологой деревянной крышей. Окон с противоположной стороны, что выходили на улицу, было намного меньше, и все они были закрыты прочными коваными решётками с длинными вертикальными прутьями, завершавшимися острыми пиками. Вдоль стен коридоров тянулись верстаки, строительные козлы, длинные столы, заваленные досками, брусьями, рейками, уголками и всяким разным хламом. Мужчина провёл их по правому коридору, нырнул под арку, ведущую в открытый внутренний двор, и предложил присесть за тяжёлый бревенчатый стол возле каменной кладки кузни.

– Висильдия, значит, – сказал он. – Даже если бы и была возможность, – это я вам как собрат по нашему ремеслу говорю, – не посоветовал бы связываться. На личико-то она ничего, да и при деньгах, вот только, поговаривают, трёх ухажёров уже извела, – одного так и вовсе приступ хватил! Вас, небось, магистр направил? А не упомянул ли, что приезжал столичный мастер, и даже он не справился?

– Почтенный… кстати, как вас зовут? Моё имя Омнус, а моего ученика зовут Альден, – представился старый механик.

– Рад познакомиться, я Тильрам. Занимаюсь здесь железяками в основном.

– Тильрам, нет, мы ничего не слышали о гоуданском мастере, да и вообще подробности как-то вот обошли нас стороной. Были бы весьма признательны, если бы вы растолковали, что да как.

– В общем, три недели назад Висильдия явилась к нам, как гром среди ясного неба. Стала требовать починить ей механического кота, ясное дело, работы столичных мастеров, не иначе. Я его как увидел, чуть молоток на ногу не уронил – никогда не думал, что такое вообще возможно смастерить! Весь такой красивенький, блестящий, пластинами покрыт, непонятно как внутрь-то заглянуть. Сказала, что это подарок от тайного ухажёра из Гоудана. Не думаю, что соврала. Скорей всего, так и есть. Подарок от какого-нибудь противного жирного вельможи, – поморщился Тильрам. – Да вот только котик тот чудный поломался, и, конечно, куда же ей ещё было пойти, кроме как не к нам. Но мы-то чиним только лебёдки да подъёмники – даже и пробовать не стали. Отправили её сразу в столичную гильдию. Раз там сделали, пусть там и чинят. А она ленива донельзя, сама-то, конечно, никуда не поехала, а пошла к магистру, чтобы тот по своим связям выписал из Гоудана лучшего мастера. Он и приехал. Думаю, дней пять назад. На обратном пути к нам заглянул да рассказал, что было-то. Оказывается, свалился откуда-то с высоты этот кот и поломался. Гоуданец в подробности вдаваться не стал – сказал только, что починить можно, но, во-первых, это будет стоить целый мешок золотых монет, а во-вторых, для этого нужно забрать котика в столицу. Уж не знаю, почему так дорого. Наверное, внутри больно хрупкий механизм и легче нового смастерить. Как бы то ни было, отказала она ему, да так остервенилась, что тот из её дома еле ноги унёс. Так что, уважаемые, не советую вам туда к ней и носа казать – хлопот не оберётесь.

– Покорнейше благодарю за рассказ! Если всё и впрямь, как вы говорите, Тильрам, значит, и вправду связываться с ней мы не станем, – сказал Омнус, незаметно подмигнув Альду. – А не подскажете, как звали того самого мастера?

– Уже и запамятовал. Как-то на «н» или на «м»… нет, не помню, – почесал лоб Тильрам. – Такой высокий, худощавый, с вытянутым лицом и впавшими глазами.

– Что ж, мастер Тильрам, ещё раз спасибо за столь ценные сведения, а теперь нам пора, у нас ещё много дел до отбытия, – поблагодарил его Омнус. – Если вдруг будете в Тсуле… – неловко продолжил он.

– Э, нет, почтенный! Тут родился, тут и помру. Вас-то что занесло на другой конец света?

– Нелёгкая, чтоб её! – улыбнувшись, проскрипел старик, поднимаясь из-за стола.

Тильрам проводил их к выходу и, ещё раз тепло попрощавшись, затворил за ними дверь.

– Мастер Омнус, вы ведь говорили, что его невозможно починить? – сказал Альден, как только они прошли несколько домов. – А Тильрам рассказал, что починить можно.

– Да… – неуверенно ответил старик. – Видишь ли, с этим котом не всё так просто, как тебе кажется. Если представится случай… Ладно, давай пока не будем об этом. Сейчас нужно посмотреть, что за странное судно нашёл беспризорник, – постарался уйти от разговора Омнус.

– А вы знаете этого мастера из столицы? – полюбопытствовал мальчик.

– Исходя из того, что сказал Тильрам, – нет, не знаю. Но хорошо, что ты напомнил. Мне нужно обязательно отправить письмо своему хорошему другу из гоуданской гильдии: объяснить, почему не приеду, и рассказать о нашем походе в легендарный Мез-Аннем! Жаль, оборванца нет рядом, он бы мигом довёл нас к почтовому двору.

– Вы действительно хотите ехать с этой странной женщиной, мастер Омнус? А что если мы не найдём город? А если там одни лишь руины и больше ничего?

– Может случиться и так, мальчик. Поэтому мне и не хотелось бы брать тебя с собой. Может, всё-таки вернёмся, и я поговорю с Тильрамом?

– Нет! Не хочу здесь оставаться, – упрямился парень.

– Тогда поезжай на запад с Руфроном. Тем более, что у него теперь большой фургон Кэлбена, и там, ты сам видел, места на шестерых хватит. А как вернёмся, вас обоих найдём в Велери.

Парень призадумался, по его лицу промелькнула тень сомнения. В долгой поездке Руфрон чего только ни порассказал. По его историям западный Добраобар действительно представлялся Альдену тем местом, которое стоило бы увидеть. Однако затем он вспомнил суету и толкотню на рынках, споры с пеной у рта о цене, лживые россказни о чудесных свойствах товаров – и замешательство ушло.

– Я еду с вами, мастер Омнус.

 

Глава 11. Корсар

Ровно в пять все уже были в обеденном зале «Медного Черпака», собравшись за тем же самым столом, где славно трапезничали прошлым вечером. Позже всех пришла ворожея, приведя с собой Каса и Мерлиру, которые после ещё одного посещения швейных лавок выглядели так, будто были не беспризорными сиротами, а её собственными детьми. Проверни подобное Омнус или Руфрон, караванщик тут же отпустил бы какую-нибудь колкую шутку, но сейчас он не подал и виду, будто это было чем-то самим собой разумеющимся. Мера осмотрела сидящих за столом: двое мужчин, старик и парень в странных очках, который при виде девушки заметно засмущался, на что она улыбнулась ему в ответ. Тесса, заметив это, наклонилась к юнице и прошептала ей на ухо:

– Будь осторожна, Мерлира, это может тебе помешать.

Та сразу же залилась румянцем, сделала вид, что ничего не поняла, и повернулась, рассматривая шумную компанию за столом в противоположном углу. Как только все уселись, Кэлбен заговорил:

– Новости такие. Тривирум приказал не только согнать весь военный флот к столице, но для военных целей даже изъял некоторые торговые суда. Самые мелкие – и те там: собрали всё, что было. Так что это правда, что мы можем очень долго ждать торгового корабля, идущего вверх по реке к Утрилу. Попасть по воде теперь можно только в Гоудан, – и то, если сильно повезёт. Говорят, утрильцы тоже строят несколько кораблей. Один из них сойдёт на воду в самое ближайшее время и сразу же отправится вниз по Шиеге – таков приказ. Но даже если мы найдём корабль, на полпути к Утрилу на реке стоит старая гоуданская крепость, построенная в те времена, когда ещё было неясно, чего можно ждать от Каблоса. В наше время она видится бесполезной, но, говорят, сейчас там стоит аскафласский гарнизон, и для нас это ещё одна помеха. Корабль попросту развернут, а то и вовсе отберут. В таком случае придётся оставшуюся половину пути идти пешком, притом, вёрст сто двадцать через лес и скалы, и ты, Омнус, вряд ли осилишь этот путь, – сказал Кэлбен, переведя взгляд на старого мастера.

– Увы, это правда, – вздохнул старик. – Раз уж так приключится, и корабль направят обратно, то поплыву в Гоудан. Значит, судьба повелевает мне оказаться в столице, а славный Мез-Аннем так и останется для меня легендой.

– Но как они смогут остановить корабль? – спросил Руф.

– Там очень узкое место, и через реку перекинута каменная стена с низкими арками, а посреди – подъёмный мост. Проплыть можно, только если мост поднят. А вот поднят ли он или нет – этого я разузнать, по правде говоря, не сумел. Но меня сейчас больше волнует даже не это, – Кэлбен посмотрел на беспризорника. – Скажи мне, проныра, я правильно понимаю, что у тебя там вёсельное судно? Я видел заложенные на верфи корабли – такое никак не поместится в подземных гротах Аскафласа. Если так, то нам не обойтись без гребцов. Найти, я, полагаю, сможем, но вот заплатить целой команде…

– Я заплачу, у меня есть монеты, – вмешалась Тессеральда.

– Но понадобиться может очень много людей, – объяснил Кэлбен. – Эй, гусь, скажи нам, какого размера твой корабль?

– Я вам не гусь, – обиделся Каддис.

– Давайте не будем! – попытался разрядить обстановку Омнус. – Мы ведь обо всём уже договорились, почему здесь и собрались. Давайте отправимся и посмотрим на судно. Каддис, как туда пройти?

– Есть один лаз возле южного рудника. Когда дом снесли и начали разрабатывать участок, в одном месте возник небольшой провал, ведущий в тоннель, что уходил под соседнее здание, – задорно начал Кас. – Его закрыли наспех сколоченным деревянным щитом. Видимо, не хотели, чтобы рабочие забрели, куда не следует. Сам-то я нашёл его случайно. Каждый раз, когда сносят дом под новый рудник, на земле обязательно остаются всякие ценные вещички или монетки. Например, когда снесли дом старика Мелеса, вы даже не представляете, какую я там нашёл красивенную серьгу!

– Понятно, Каддис, так а где корабль? – перебил его Омнус.

– А! Да! Когда спустился в этот тоннель, сразу понял, что это вам не выработка. Уж больно чистенько всё, никакой грязи, гладкий пол, кое-где даже держатели для факелов висят, – зачастил парень. – Сначала испугался. Думал, если по тоннелю ходят, то когда меня там со свечкой увидят – закроют лаз-то, а может, и хуже – поймают да поколотят. Конечно, это не в Мыльные Копи ходить, но всё равно. Прошёл – с одной стороны решётка с замком. Огромным таким, железным. Думаю, полезу-ка назад, пока не поздно. А потом нет – всё же прошёл в другую сторону – завал, – значит, никто тут давно уже не ходит. Рядом труба в стене, вся кирпичом выложена. Полез по ней, а там снова этот же тоннель идёт – то влево, то вправо, то вправо, то влево, потом глубоко вниз ступеньками уходит, а там, в самом-самом низу – проход и запертая комната: такая же решётка с таким же замком. Посветил – ничего не видно, только ещё одна решётка в отдалении маячит – длиннющая такая. Вернулся чуть назад к лестнице, а там две трубы: одна поуже, другая пошире, ведут в тоннель, что рядом за стеной тянется. Пролез, а там вонища, хуже некуда, аж глаза заслезились. Видимо, один из главных стоков – большой такой тоннель из такого же кирпича, правда, весь зеленью поросший. Думал сначала вернуться обратно. Потом интересно стало, есть ли дальше такие же трубы. Глубину прощупал – у края чуть выше колена, а в середине даже побоялся и проверять. Прошлёпал по этой вонючей жиже не меньше полсотни шагов, а там и вправду новая труба. Прополз и попал к этой же комнате, но с другой стороны. Она там длинной решёткой огорожена – от стены до стены, с запертой дверью посередине. Подошёл к углу, посветил – а там, за прутьями, корабль стоит во тьме на каменном помосте: весь чёрный, с длинным острым носом, а помост тот стапелями в воду уходит. Большущая там за решёткой пещера. Точно вам говорю, выводить должна прямо к реке. Наверняка один из гротов на восточном откосе ведёт как раз к этому месту, вот только какой – неясно, – закончил свою тираду Кас.

– Мда, звучит как целое приключение, – почесал седые волосы Омнус. – Но придётся идти. Нужно посмотреть, что можно сделать с этими замками.

– Госпожа Тесса, вы всё ещё хотите спуститься туда вниз? – спросил Кэлбен.

– Обязательно. Если с замками не получится, вы не пройдёте. Со мной – пройдёте, – улыбнулась красавица.

Руфрон и Мерлира остались в гостинице, а остальные направились к тайному проходу, обнаруженному беспризорником, взяв с собой необходимые инструменты и вещи. Караванщик на всякий случай прихватил длинный кинжал, который тайком носил при себе и в городе. По пути Кас рассказал Альдену страшную историю про Мыльные Копи (нарочно или нет, Альд так и не понял), напугав его до дрожи в коленях. Тиринмин тоже полнился городскими легендами, но эта была самой жуткой из тех, которые только можно было услышать. Местные считали эту байку удачно придуманной кем-то страшилкой, призванной отпугнуть нищих и беспризорников от лазанья по рудникам и подземным тоннелям города. Кас же искренне верил, что всё рассказанное – чистая правда.

История гласила, что когда всю медь на увале выработали, а город обнесли стеной, то все работы по добыче медной руды и самородков были перенесены на холмистый участок примерно в девяти верстах к северо-западу от города. Новый рудник быстро разросся, а тоннели протянулись густой сетью под холмами. И вот тогда-то в штольнях и начали исчезать люди. Вначале пропадали только подростки, которым в ту пору было разрешено трудиться на рудниках, но затем стали исчезать и взрослые. Все поиски заканчивались неудачей. Никто не мог найти пропавших не то что живыми, но даже и мёртвыми. Иногда, конечно, случались и завалы, но они на северо-западном руднике были не столь часты по сравнению со случаями, когда внезапно пропадали рудокопы. Однако время от времени в тоннелях находили странные следы: беловато-жёлтые пузыри и зловонную зелёную слизь. Что это было, и откуда она бралась – никто не знал. Некоторые считали, что кто-то таким способом запугивает рабочих, дабы прекратить дальнейшую выработку ценного красного металла. Если это было правдой, то запугивание явно удалось. Вскоре желающих копать холмы стало значительно меньше. Поползли слухи о Мыльном Человеке, который пожирает детей и закусывает взрослыми. Старатели стали перебираться на юго-западные участки, где подобных происшествий не случалось, и северо-западный рудник, получивший среди горожан название «Мыльные Копи», вскоре был заброшен.

Кас довольно точно подгадал время, так как они подошли к пустырю в тот момент, когда последний рабочий, закрыв калитку ограды и обмотав её верёвкой, зашагал прочь по мостовой и скрылся за углом дома соседней улицы. Мальчишка размотал накрученную верёвку обратно и, подбежав к дальнему краю пустыря и оттащив грязный настил из сколоченных досок, позвал всех на участок. Кэлбен с Касом спрыгнули в низенький тоннель, который шёл у самой поверхности земли. Они зажгли лампы и факелы и помогли спуститься остальным, после чего караванщик закрыл лаз, придвинув доски обратно.

Всем, кроме низкорослого Каса, пришлось идти, согнувшись в три погибели.

– Вот, видите, это мой знак! – похвалился Кас, показав на начерченный на стене мелом символ возле трубы – некое подобие переплетённых букв «к» и «с». – Грамоте меня никто не учил, но один добрый человек показал, как пишется моё имя. Правда, я запомнил только первую и последнюю буквы и теперь так и помечаю все разведанные мной места.

Труба возле завала оказалась достаточно большой, чтобы взрослый человек мог проползти по ней на четвереньках, хотя, миновав её, все обнаружили, что извозили спины в каком-то чёрном налёте. Трудней всего пришлось старику Омнусу, который тащил за собой ещё и сумку с инструментами, наотрез отказавшись от помощи. Вскоре показалась крутая лестница, ведущая куда-то глубоко во тьму. Спускались долго, опять-таки из-за старого механика. Альден уговорил старика отдать ему сумку, но тот всё равно очень медленно и с большой осторожностью шагал за Тессой по влажным ступеням узкого прохода, не имевшего поручней ни слева, ни справа. Внизу их ожидал чуть изгибающийся тоннель. Воздух наполнился гадким смрадом, попадающим сюда из зияющих бездонной чернотой труб, уходящих вглубь левой стены.

Через десяток-другой шагов путники уткнулись в железную решётчатую дверь с внутренним замком. Омнус, внимательно осмотрев конструкцию, достал ломик и попытался содрать крышку замка. Однако та настолько сильно заржавела, что никак не хотела поддаваться. Не помог и набор простеньких отмычек: механизм оказался на редкость замысловатым.

– Смотри-ка, Альд, видишь этот символ? – нарушил тишину Омнус, показав на едва различимые проржавевшие отметины в верхней части крышки. – Ничего не напоминает?

– Нет, – пожал плечами мальчик.

– А я вот кое-что заметил, когда мы ждали у двери аскафласской гильдии. На дверной ручке был точно такой же знак: молот и выглядывающая из-за него часть зубчатого колеса.

– Наверное, все замки в городе помечены таким символом, разве нет? – предположил Альд.

– Нет, Альден, не все, – раздался сзади звонкий голосок беспризорника. – Сколько замков ни встречал, – а видел я их немало, – ничего такого не попадалось.

– Быть может, ты просто не обращал внимания? – ответил ему Альден, слегка повернув голову.

– Скажешь тоже! Ты бы знал, сколько я их наоткрывал!

– Так может, и этот посмотришь? – предложил Альд.

Давайте посмотрю. В два счёта открою, – поважничал беспризорник.

– Ну попробуй, – усмехнулся мастер.

– Каддис, это та одна дверь, за которой корабль? – вмешалась Тессеральда.

– Конечно, – ответил тот. – Видите там, вдалеке, едва отсвечивают прутья? Это та самая длинная решётка, за которой я оказался с той стороны, пройдя по вонючему стоку. Если хотите, можно попробовать туда пробраться, там тоже есть дверь!

– Давай, проныра, раз ты такой ловкий, иди и попробуй. Мы в эти плавучие испражнения в том тоннеле не полезем, – сказал Кэлбен, зажигая новый факел.

– Никуда лезть не нужно, – произнесла с заморским выговором Тесса. – Мастер Омнус, позвольте я.

Мальчуганы и старик расступились, а ворожея подошла к двери, заслонив весь проход подолом зелёной накидки, искусно расшитой витиеватыми узорами. Никто не понял, что произошло, но через мгновение женщина толкнула дверь, и та со скрипом отворилась наружу. Тесса прошла вперёд, держа в руке масляный фонарь, и, повернувшись к застывшим в полном изумлении путникам, лукаво улыбнулась, осветив их изумрудными отблесками своих необычных глаз.

Омнус, войдя в утопающую во мраке просторную комнату, нахмурил брови и уставился на железную решётку. В том месте, где был замок, теперь круглилось изъеденное ржавчиной отверстие, а пол у входа был устлан рыжей металлической пылью. Мальчишки тоже подбежали к двери, чуть ли не приклеившись к решётке носами. Кэлбена охватила смесь испуга, неуверенности и благоговения, – точно такой же вид был у него в первые секунды встречи с ворожеей в обеденном зале гостиницы «Медный Черпак». Вопросы задавать, однако, никто не спешил – все просто приняли произошедшее как удивительную и необъяснимую данность. Повисла неловкая пауза, которую разрешила сама чужестранка:

– А это, я вижу, наш корабль, – пригляделась она, сделав несколько шагов вглубь тёмного помещения.

Все на миг позабыли об обратившемся в пыль замке, подойдя к ворожее и осветив комнату факелами и фонарями. Перед ними предстала диковинная конструкция, подобия которой никто и никогда прежде не видел. Это и вправду было судно, но очень странной формы, и вовсе не чёрное, как когда-то показалось Каддису издали. Весь корпус был обит медными пластинами, покрывшимися голубовато-зелёной патиной. Судно, стоявшее на стапелях и направившее длинный острый нос в сторону мрачного грота, было не меньше пятнадцати шагов в длину, восьми локтей в ширину и шести в высоту. Верхние передние части бортов шли навстречу друг другу под прямым скосом и соединялись, образуя некое подобие двускатной крыши. В задней части корабля наклон бортов был менее острый, и наверху они врезались в ровную площадку палубы с низеньким металлическим парапетом. Вдоль бортов тянулся ряд квадратных окошек, которые соединялись в носовой части четырьмя прямоугольниками смотровых окон капитанского мостика. За кормой крепилось большое лопастное колесо во всю ширину корабля.

– Чтоб мне пусто было, неужели эта штука не утонет, если спустить её на воду? – поразился Кэлбен.

– Выбора у нас нет, – ответил Омнус. – Нужно попробовать. Хотя меня настораживает то, что она на воде, судя по всему, так никогда и не была. Возможно, этот странный корабль ещё не доделан.

– Ты совершенно прав, старик. Эта штука, скорее, похожа на гроб, чем на корабль. То, что у неё не будет парусов, было и так понятно. Но куда, чёрт возьми, здесь крепятся вёсла? Похоже, и вправду недоделка.

– Это не недоделка, – возразил Альден. – Оно плавает без вёсел и без парусов, – сказал он, показав на железное гребное колесо за кормой.

– И ведь верно, Альден. Но… этого не может быть… – зашептал мастер Омнус. – Похоже, что… неужели…

– В чём дело? Похоже что… что? – спросил караванщик. – Только не говорите мне, что надо выловить десяток-другой румнарий, которые его потащат.

– Нам нужно как-то попасть внутрь, – резко ответил механик. – Тогда сразу всё станет ясно.

– С этой стороны есть дверь. Только она заперта, – донёсся голос беспризорника.

Все обошли странное судно, по форме чем-то напоминавшее огромный острый кристалл. Действительно, с другой стороны на верхней части косого борта ближе к корме расположилась аккуратная дверца. На месте ручки красовалась круглая железная крышка с уже знакомым символом аскафласской механической гильдии. Омнус потянул за край – крышка отворилась.

– Что это? – ахнул Кас.

– Если я правильно понимаю, это – замок, – ответил Омнус.

– Но это совсем не похоже на замок! А где же скважина для ключа?

– Её и не должно быть, – продолжал внимательно рассматривать устройство мастер. – Замок откроется, если нажать на нужные буквы, – сказал он, показывая на расположенные по кругу бронзовые штырьки с выгравированной буквой на каждом.

– Вот это да! Не знал, что бывают такие замки! – воскликнул Альден.

– Эх, парень, – вздохнул мастер, – Это я считал, что повидал всё на своём веку, но как мы приехали в Аскафлас, увидел столько чудного, что хватило бы, пожалуй, на всю жизнь. Вот уж, право, не думал, что этот город преподнесёт столько сюрпризов.

– И что же, у вас есть идеи, как это открыть? – вмешался Кэлбен.

– Должно быть какое-то слово, связанное с морем, судоходством, Аскафласом или…

– Или ещё чёрт знает с чем, да? – прервал его караванщик. – Госпожа Тесса, – обернулся он, – вы не могли бы… ещё один замок нам открыть?

– Не стоит! – остановил его механик. – Что нам меньше всего сейчас нужно, – так это получить здоровенную дыру в борту судна. Дайте мне немного подумать, я что-нибудь подберу. А может, и у вас появятся какие мысли.

– Угу. Попробуй нажать «непруха», – с усмешкой бросил Кэлбен.

– «Непруха» не получится. На замке нет буквы «х», – заметила Тесса.

Кэлбен тяжело выдохнул.

– Что такое «непруха»? – спросила она, заметив его недовольство.

– Это означает, что не всегда происходит так, как нам того бы хотелось, – объяснил мастер. – А как вы выучили добраобарский, Тессеральда? Там, за морем, тоже на нём говорят?

– Нет, там не говорят. Там другие языки. Но я могу выучить любой очень быстро. Когда я приехала в Велери, я не знала ни слова.

– Но вы говорите слишком хорошо для того, кто изучает добраобарский всего два месяца. Вы ведь сами сказали, что прибыли к нам два месяца назад?

– Верно, два месяца. Ворожеям многое возможно, – улыбнулась Тесса, произнеся это так, что выспрашивать подробности никому не захотелось, а в то, что сказанное было правдой, поверили все и без доводов.

Омнус попробовал подобрать нужное слово, нажимая на штырьки, которые с резким щелчком ныряли в металлическую пластинку, но дверь даже и не думала поддаваться.

– А что если где-то рядом есть какая-то подсказка? – неуверенно предложил Альден. – Может, название корабля?

Он сделал несколько шагов вперёд и посветил лампой на переднюю часть борта.

– Смотрите! Здесь есть буквы!

Кэлбен подошёл к мальчишке и, водя факелом из стороны в сторону, попытался рассмотреть едва различимую надпись.

– «Корсар». Любопытно. Ну-ка, попробуй-ка это слово, Омнус.

– Ничего не выйдет, в слове две буквы «р», – донеслось со стороны.

– А ты попробуй вначале нажать все по очереди, а потом отпустить «р» и нажать её ещё раз.

Механик сделал как велено, а затем отпустил безымянный палец. Штырь с буквой «р» выскочил, и тогда он придавил его ещё раз. Ничего не случилось.

– Эй, а здесь целых три люка! Один, между прочим, не заперт! – раздался тоненький голос беспризорника с крыши корабля.

– Ты как туда забрался, жук?! А ну слезай, пока корабль не скатился в воду! – вскинулся на него караванщик.

– Не скатится, Кэлбен, – мягко отозвался Омнус. – Пускай полезет и посмотрит, что внутри.

Кэлбен отступил на пару шагов назад, размахивая факелом. В слабых отсветах он увидел Каддиса. Тот сидел на крыше за железными перильцами, оперевшись на колено, и глядел вниз, опустив в люк масляный фонарь.

– Пролезть – пролезу, да вот фонарь мне будет не достать потом, – заключил мальчик. – Альден, айда сюда! Возьми верёвку, поможешь спустить лампу! Забирайся сзади вон по той штуке, – показал он на железный лопастной барабан.

Может Альд был и не таким проворным, как беспризорник Кас, но что касалось влезаний на верхотуры – на этом он собаку съел: чего только стоила история с постройкой шалаша-мастерской на деревьях рядом с его домом в родной деревне. Как только он очутился на крыше, Кас вручил ему фонарь с привязанной верёвкой, а сам, нисколько не колеблясь, нырнул в чёрное отверстие люка.

– Давай, опускай! – донёсся тихий, едва слышимый голосок.

Альден аккуратно просунул фонарь в люк и стал осторожно опускать.

Задний ряд квадратных окошек загорелся уютным коричневато-жёлтым светом.

– Только смотри не отпусти! – донеслось снизу. – Привяжи крепко к ограде. Сумеешь?

– Сделаю как надо, Кас! – крикнул в люк парень.

Беспризорник шлындал туда-сюда по кораблю, что было видно по тому, как перемещался свет в окошках: одни становились ярче, другие тусклее. Когда он пробрался на мостик, во тьме зажглись передние четыре окна, расположенные над остриём носа. Изнутри донеслись крики и восклицания мальчишки, но голос, теряясь во внутреннем помещении корабля, почти не проникал наружу, и слов было не разобрать. Спустя пару минут, которые для остальных показались часом, он подвязал к тросу фонарь и попросил Альдена его поднять. Затем и сам вылез по верёвке на крышу, после чего оба парня спустились к остальным.

– Ну что? Дверь не открыть? – спросил в нетерпении Омнус.

– Неа. Там внутри точно такой же замок, как и здесь. А ещё – вы не поверите! Там на мостике лежит жуткий такой иссохший скелет в толстенных очках! Я как увидел, чуть фонарь об угол не разбил! А рядом вот эта книга. Её, конечно, стащил. Наверняка важная.

Кас достал из-за пояса небольшую книжечку в кожаном переплёте и протянул механику. Омнус открыл первую страницу и зачитал:

«Сегодня, наконец-то, я приступаю к претворению в жизнь моего величайшего изобретения. Эти дуралеи из Гоудана ещё увидят, кто из нас лучший механик. Пусть они и дальше смеются надо мной, но когда я закончу, то покажу им, что такое настоящее мастерство. Моё имя навсегда войдёт в историю Добраобара, будь я не я!»

– Пятнадцатое число третьего весеннего месяца, год не указан. А тут подпись, – закончил читать мастер, показав пальцем на загогулину.

– Похоже на… «Б. Г. С.», – отметил Кэлбен.

– Бриггинс! – воскликнул механик. – От моего гоуданского приятеля я слышал давнишнюю историю о нём. Лучшими механиками в столице считаются те, кто изготавливает сложнейшие крохотные устройства, например, часы с подвижными куклами или… да не важно. Бриггинс же считал иначе и бредил гигантскими военными машинами, за что его хотели отослать в Тсул. Узнав об этих планах, он обокрал гильдию и куда-то сбежал, надолго пропав из виду. Потом его нашли в Утриле, но он ускользнул и оттуда, а что было с ним дальше, никто не знал. Так вот, значит, куда он делся.

Омнус открыл дневник посередине:

«Опыты показали, что деревянный остов не выдержит удара, поэтому я решил усилить его стальными опорами. Это снизит скорость, но зато обратная ударная сила не повредит судно. Навершие носа также будет укреплено стальными прутьями и обтянуто железными листами. Когда всё будет закончено, я получу величайшее оружие, способное потопить любой корабль!»

– Корсар… Вот оно что. Так это не просто лодка. Это же плавучий таран! – хрипло прошептал Кэлбен. – Давай в конец, что там?

Омнус открыл дневник в конце.

– Пусто, ничего нет. Посмотрим последнюю запись, – перелистнул он несколько страниц обратно.

«Когда почти всё уже было готово, я допустил непростительную оплошность, за что себя страшно корю. Днями и ночами не могу найти покоя. Болит сердце, сплю совсем мало. Два водных камня выпали из дыры в ящике и рассыпались в прах. О чём я только думал, криворукий болван! Я же всегда, всегда носил такие ценности только в сундуке! Без них это окаянное колесо не будет вертеться! Неужели всё пропало? Но нет! Я отправлю своих верных помощников – всех до единого – в северо-западный рудник. Если слухи об этих слизких лужах верны, значит, где-то рядом может оказаться серебринт, ведь точно такие же лужи люди холмов встречали в своих пещерах. Уверенности нет, но это единственный шанс. У них должно получиться, они обязаны вернуть мне камни! Всё, что мне остаётся – это ждать».

– Мда, похоже и до сих пор ждёт, – всхохотнул Кэлбен. – А что это за «водный камень» и как его там?.. И при чём тут Народ Холмов?

– Понятия не имею, – соврал Омнус. – Но уверен, мы починим с Альденом корабль, и он поплывёт, как и было задумано! – воодушевлённо изрёк механик, постаравшись перевести тему.

– Осталось дело за малым, – открыть дверь, да? – показал на замок караванщик.

– Уверен, в дневнике найдётся подсказка. Почему бы не начать с «Бриггинс»?

– В этом слове две «г», как ты нажмёшь такое?

– Хорошо. Тогда… «Б.Г.С.», – как в подписи, – предложил мастер.

Он нажал на штырьки, внутри что-то захрустело, и дверь медленно открылась, но только не вбок, как все обычные двери, а вверх наружу.

– Голова! – похвалил Кэлбен старика. – Может, и впрямь от тебя будет польза в древнем городе.

Кэлбен бросил факел на каменный пол, и все друг за другом прошли внутрь. Там оказалось на удивление просторно, хотя всё было завалено и заставлено всяческими железяками, досками, брусками, бочками и ящиками. Помещение было разделено на четыре части: по середине, как показалось вошедшим, планировались каюты, в последнем отсеке по правую руку от двери расположился какой-то большой и сложный механизм. В носовой части была лестница, которая выводила на капитанский мостик, где Кас обнаружил мертвеца.

– Говоришь, что сможешь починить вот это? – сказал Кэлбен, взглянув на механизм.

Безусловно. Мне нужно только немного времени, чтобы ознакомиться с записями в дневнике и… взять кое-что из… инструментов в гостинице, – осторожно подобрал слова механик.

– Но ведь в дневнике говорилось о каких-то водных камнях. Где ты их достанешь?

– Корабль строился очень давно, с нынешними знаниями механиков, уверен, можно обойтись и без них, – опять утаил правду Омнус. – Понадобится день, не больше.

– Но даже если ты починишь эту штуку, нам будет нужен капитан. Я как-то думал, что мы найдём корабль вместе с капитаном, а не без него. А как управлять всем этим, я понятия не имею. Да и в любом случае нужен тот, кто знает Шиегу как свои пять пальцев, чтобы не сесть где-нибудь на мель.

– Разве ты не разузнал об этом, когда ходил на пристань? – удивился Омнус.

– Я спрашивал насчёт корабля, а не капитана, старик. В то, что мы найдём под городом эту посудину, я не верил до самого последнего момента, но, стоит признать, чудеса случаются.

– Значит, завтра я вернусь сюда с Альденом, а вы отправляйтесь обратно на пристань да поспрашивайте. Каддис, может, ты знаешь кого-то из рыбаков, кто бы согласился?

– Никакой рыбак нас не проведёт, – возразил Кэлбен. – Тут нужен кто-то, кто ходил по реке до самого Утрила. И не один раз.

– Тогда вам нужно пойти в трактир «Жирный Окунь» неподалёку от верфи, – посоветовал беспризорник. – Там собираются как раз такие люди. Рыбаки тоже, конечно, но и речники заглядывают. Спросите у трактирщика, он наверняка про всё и про всех знает.

* * *

Шёл третий, но всё такой же насыщенный день пребывания в Аскафласе. После общего завтрака Кас, Кэлбен и Тессеральда отправились к верфи. Руфрон, взяв с собой Мерлиру, вновь намылился по лавкам. Омнус, прихватив из сундука несколько миниатюрных инструментов и положив их в сумку вместе с механическим котом, вернулся с Альденом к подземному гроту с «Корсаром».

В этот раз им уже не пришлось тайком пробираться в лаз, который показал им беспризорник. Прошлым вечером перед уходом из подземелья они обнаружили в кармане одежды мертвеца ключ, открывавший все железные решётки тоннеля. Им же удалось отворить и самую первую, недалеко от лаза. Как выяснилось, этот проход выводил в арку в одном из домов неподалёку от рудника. Поэтому вернуться к кораблю теперь можно было незаметно в любое время. Этим же ключом открывалась большая решётка в комнате с другой стороны от грота. Сразу за ней начинался широкий полусводчатый тоннель со ступенями, который вёл наверх и там упирался в двойную квадратную дверь в полу.

Этот путь на поверхность был гораздо короче и удобнее, но Кас посоветовал не открывать эти створки. По его расчётам дверь выводила прямиком в аскафласскую механическую гильдию, но с той стороны была, наверное, чем-то заставлена, завалена или прикрыта, раз нынешние механики ничего не знали ни о корабле, ни о ведущем под землю проходе. Показывать же им «Корсар», даже несмотря на сложившиеся добрые отношения, было действительно не очень разумно. Как ни странно, именно мастер Омнус больше всех противился идее открывать эту дверь. Все сочли, что он не хотел, чтобы механики заявили права на удивительное судно (чего не хотели, конечно же, и все остальные), поэтому этот вопрос был закрыт очень быстро и без пререканий. Однако Омнуса волновало не столько само судно, сколько кое-что внутри него.

– Альден, принеси-ка сюда бочонок с маслом. Нам понадобится много света, зажжём ещё и эти светильники, – показал старик на фонари, многие годы пролежавшие среди разбросанных повсюду материалов, которые предназначались для внутренней отделки судна.

Парень приволок бочку, откупорил и стал осторожно заливать в мерник.

– До краёв не лей, оставь немного места, – не оборачиваясь, приказал механик, внимательно осматривая большой странный механизм. – И вон в том ящике справа целая куча свечей. Тоже понадобятся. Но попозже.

– Мастер Омнус, а зачем вы притащили с собой кота Висильдии? – любопытствовал парень.

– А как ты сам думаешь? – ответил вопросом на вопрос старик.

– Вы хотите достать из него какие-то детали и заменить ими другие, из этой штуковины.

– Всё верно, Альден, всё верно, – протянул Омнус.

– Но я не понимаю, они же не подойдут по размерам.

Подмастерье тяжело вздохнул.

– Раз уж ты увидел этот механизм, а впереди целое путешествие по реке, то рано или поздно ты задашься вопросом…

– Каким вопросом?

– Вопросом о том, почему эта штука работает. Поэтому я решил, что расскажу тебе.

– Расскажете что? – удивился Альд.

– Тайну, о которой знают лишь немногие. Ты слишком юн, и я боялся, что ты не сумеешь сдержать язык за зубами, но, с другой стороны, похоже, ты не такой уж балбес да и не очень-то многословен.

Мальчишка замер весь во внимании, стараясь не пропустить ни единого слова учителя.

– Эту историю мне поведал тот самый гоуданский товарищ несколько лет назад, когда гостил в Тиринмине. За всю свою жизнь я не слышал ничего подобного, и когда он закончил говорить, я, конечно же, не поверил, пока он не показал мне сам. То была его ручная мышь, которую он всегда держал при себе. Как ты, наверное, уже догадался, мышь непростая. Она была целиком из железа, но бегала и прыгала как живая – не отличить. Помнишь те механические статуэтки, которые ты видел на входе в тиринминскую гильдию? Они не идут ни в какое сравнение с тем, что я увидел в тот день. И удивительным было не только это. Мышь бегала без остановки, ныряя ему в карманы и рукава, выползая через воротник на плечи, замирая на мгновение, а затем вновь спускаясь вниз – и ей совершенно не требовался завод. Я помню, сидел тогда, смотрел на неё, смотрел и никак не мог поверить, что мои глаза видят именно то, что видят. А потом он мне рассказал, правда, не показал, так как мышь не давала себя удерживать слишком долго и пыталась укусить его за руку своими крохотными железными челюстями.

Оказывается, внутри мыши находились камни с поразительными свойствами. Древние механики Мез-Аннема называли их «камнями воды», потому что те будто бы наделяли механизм жизнью. Позже их гоуданские потомки придумали более звучное название – «серебринт», потому что внешне тот напоминал слипшийся в камень серебряный песок. Каждый серебринт, почти касаясь какой-либо железки, заставлял её крутиться на месте. По этой причине Народ Холмов прозвал серебринт «танцующим камнем». Да-да! Именно они были первыми в Добраобаре, кто нашёл его в своих шахтах в Трилистнике. Они же первыми прознали и про его удивительное свойство, хотя в древней книге «Антитéрес», что хранится в Гоудане, уже упоминалось о «камне воды, оживляющем механизмы». До того момента гоуданские механики не верили в существование этого минерала и считали описания, содержащиеся в этой раритетной книге, чистым вымыслом и несбыточными мечтами древних мастеров Мез-Аннема.

Когда же Гоудан расширил свои владения до западного предгорья Трилистника, то выторговал «танцующие камни» у местных вождей. Как только механики осознали ценность серебринта, Тривирум заключил с вождями соглашение, по которому все горы оставались во владении Народа Холмов, но продавать камни они были обязаны только избранным людям из столицы. В противном же случае гоуданцы грозились найти и силой захватить все их горные рудники. Разумеется, они могли бы это сделать сразу, и не раздумывая, но были причины, почему войны так и не случилось. Во-первых, они не хотели, чтобы новость о ценных минералах расползлась по миру, – а это бы обязательно произошло, и тогда у Гоудана не хватило бы сил сдерживать со всех сторон Трилистника – из округов Аскафласа, Ним-Сидара, Ар-Сидара и Тиринмина – нескончаемый поток вольных старателей, которые прежде не заходили в эти горы как раз-таки из-за боязни сурового Народа Холмов. Во-вторых, все племена Трилистника объединились бы перед внешней угрозой, и тогда ещё неясно, какими были бы потери добраобарцев, особенно при военных действиях в горах. Вместо этого Гоудан поступил в точности до наоборот. Он объявил о том, что встаёт на защиту славного горного народа и поможет им одолеть любого, кто посягнёт на их исконные земли.

– Ну и ну! Кто бы в такое поверил! – воскликнул Альд. – Неужели вы хотите сказать… что… что внутри этого кота – камни серебринта?!

– Серебринт, да… и… ты, наверное, удивишься ещё больше, если я скажу, что там есть нечто куда более ценное. Правда… теперь оно поломано навсегда, – вздохнул механик.

– Но разве может быть что-то ценнее такого минерала?! – недоумевал парень.

– Я ещё не закончил рассказ, Альд. Я понимаю, тебе не терпится увидеть, да и мне, по правде, тоже, но дай я вначале договорю.

В той механической мыши был ещё один камень, куда более редкий и… интересный. Он тоже достался гоуданцам от горцев. В «Антитересе» о нём говорилось как о «камне огня», по аналогии с «камнем воды». Гоуданцы потом дали ему название «солéмниум», а Народ Холмов называл его, конечно же, по-своему, хоть и похоже. Догадываешься как?

– Солнце-камень! – остолбенел Альден, да так, что у него мурашки побежали по коже.

– Запомнил! Молодец, – хрипло посмеялся старик. – Да, именно так… «Жёлтый, как свежая сосновая смола, а внутри будто солнце застыло, переливаясь неподвижными лучами», – повторил Омнус описание из тиринминской легенды.

– И что же он делает?! – горячился мальчишка.

– Народ Холмов не знал истинной ценности Солнце-камня. Он виделся им просто очень красивым и редким самоцветом, обладающим, однако, странным свойством притягивать к себе серебринты. Но кто-то из гоуданских мастеров, внимательно изучив древнюю книгу, сделал круглую огранку «камня огня», хоть совершенно не знал, что с ним делать дальше, потому что часть страниц древней книги обратилась в прах. Как он ни старался, с металлом камень взаимодействовать не хотел. Затем, вряд ли нарочно, он как-то раз положил огранённый солемниум рядом с серебринтами. Они все прилипли к нему и оставались в таком положении очень долго, пока однажды мастер не увидел невообразимое: солемниум изнутри светился ярким светом, а по его застывшим лучам, уходящим в сияющий центр, туда и обратно бегали тысячи маленьких огоньков. При этом серебринты ходили ходуном: то отдалялись, то приближались вплотную к солемниуму. Это длилось какое-то время, а потом самоцвет внезапно треснул и погас навсегда.

Казалось бы, на этом странная история и завершилась, но она получила внезапное продолжение, когда благодаря древним сведениям из «Антитереса» были воссозданы движущиеся механизмы с использованием серебринтов. В движение все эти устройства приходили от кнопок и рычагов, которые придвигали «камни воды» к валику или шестерне, и те тут же начинали вращаться сами по себе! Да-да, мой мальчик, именно так работает эта штука, – показал на громоздкий механизм Омнус. – На мостике есть рычаг, который придвинет серебринты к деталям этого устройства, и тогда оно заработает, начав вращать гребное колесо за кормой – нужно лишь только добавить ещё два серебринта, если верить дневнику Бриггинса.

– Вы хотите вставить сюда камни из кота Висильдии! – догадался Альд.

– Точно, парень. Нужно лишь вскрыть вон те серебряные пластины на плоских цилиндрах, внутри которых закреплены серебринты, и посмотреть, в которых из них пусто. Да, верно, все эти футляры сделаны из серебра, потому что серебринт, как ни странно, не оказывает на серебро никакого влияния. Поэтому используют именно его, чтобы удерживать камни на нужном расстоянии от деталей.

– Так а что же с солемниумом?

– Ах да, – встрепенулся старик. – На чём я там остановился?

– Вы сказали, что вначале все механизмы работали только на серебринтах, – напомнил потерянную мысль парень.

– Верно. Тот мастер знал, что солемниум должен был быть как-то связан с механизмами, иначе не было смысла упоминать о нём в «Антитересе», – и не просто с механизмами, а с механизмами с использованием серебринта! Он пытался изобрести что-нибудь такое, где нужно было бы притягивать все серебринты вместе, но ни до чего толкового додуматься не мог, как и не мог понять, что именно давала древним мастерам круглая огранка камня.

Но однажды, во время размышлений над тем странным случаем, который ну никак не уходил у него из головы, он вспомнил, почему серебринт в «Антитересе» назывался «камнем воды», а солемниум – «камнем огня». И вода и огонь означали жизнь. Тогда он создал механического сторожевого пса, сделав ему железное сердце, в которое поместил солемниум. Прошло какое-то время… и пёс ожил! Солемниум сам запускал связанные с серебринтами части механизма так, как ему того хотелось. Не нужны были ни рычаги, ни кнопки, – «камень огня» делал всё сам на своё собственное усмотрение. Более того, механизм двигался и вёл себя в точности как живой пёс, только железный. Ему совсем не нужна была еда, но, как ни странно, без сна он обходиться не мог. Иногда пёс ложился у ног хозяина и неподвижно дремал.

Так был заново открыт один из величайших секретов древних мастеров Мез-Аннема! Возможно даже, что и величайший. Говорят, что железное сердце с солемниумом проработало не меньше сорока лет, после чего камень треснул и погас. С тех пор в Гоудане было создано много подобных животных, и большая часть из них до сих пор содержится в закрытом от посторонних глаз Механическом Зоопарке в Меджестериуме – самом центре столицы. Видом этих необычных животных наслаждаются лишь самые знатные и влиятельнейшие люди столицы и Добраобара, и очень редко кому удаётся заполучить такую мышку, кошку или собачку домашним питомцем.

– Так вот почему Висильдия с ума сходила по этому коту, – догадался Альден. – Но что же с ним случилось? Почему он не двигается? Быть может, все камни рассыпались от удара, как писал в своём дневнике мастер Бриггинс?

– Если так, то это будет крайне неприятным для нас поворотом дела, – ответил Омнус. – Поэтому не будем медлить, нужно открыть кота.

Провозившись какое-то время, они нашли небольшой штифт под передней пластиной. Омнус потянул за него, и та со щелчком откинулась. Тогда удалось снять и остальные пластины панциря.

– Ух ты… столько деталей! – ахнул Альд.

– Да, невероятно сложный механизм, – согласился мастер. – На самом деле здесь собрано вместе сразу несколько отдельных независимых частей. Каждая приводится в действие своим серебринтом. Видишь, камни находятся вот в этих серебряных шайбах. Сколько таких шайб, – столько и частей механизма. А во-о-он там, – протянул механик, – видишь, металлическая сфера? Это и есть железное сердце.

– Внутри солемниум? – спросил парень, пытаясь получше разглядеть небольшой шар размером с полвершка.

– Да. Только он должен быть треснувшим и погасшим. Как выяснил тот старый мастер, если солемниум не может управлять механизмом так, как желает сам, то вскоре, по какой-то странной причине трескается, словно теряя волю к поддержанию жизни. Но давай посмотрим. Две шайбы у нас возле шеи, две вот здесь наверху у спины, по одной на каждой из лап, одна у хвоста, – итого девять, – сосчитал Омнус. – Видишь, все шайбы примерно одного размера. Из мелких серебринтов делают мелких животных, из средних – средние, а самые крупные идут на самые большие механизмы.

– Мастер Омнус, но ведь там, – показал Альден на корабельное устройство, – эти шайбы гораздо больше. Придётся поместить туда сразу несколько?

– Нет, несколько нельзя. В одной шайбе должен быть только один. Размер серебринта здесь не важен. Он влияет только на то, как долго камень будет служить. Да, я не упомянул, но серебринт может рассыпаться в пыль и в том случае, если просто исчерпает свою силу. С большими камнями это происходит позже, чем с мелкими. При этом, если успеть заменить рассыпавшийся серебринт на новый, то солемниум не угаснет. А такое случается с этими механическими животными, так что за ними нужно присматривать. Дай-ка мне, Альд, мой пояс с инструментами, попробуем открутить вот эту шайбу, – попросил механик.

Они провозились около часа и извлекли все девять цилиндрических серебряных футляров и железное сердце. Когда крышки были отвинчены, внутри обнаружилось семь серебристых камушков. Каждый был обёрнут тонкой полоской шерстяной ткани. В двух футлярах, что находились возле задних лап, оказалась лишь серая пыль.

– Похоже, что у кота отказали задние лапы, и он какое-то время ещё работал, но потом, поскольку серебринты не были заменены, солемниум притянул остальные камни и треснул, – отметил механик, пытаясь открыть железный шар.

Вскоре тот распахнулся на две половинки: внутри каждой была мягкая прослойка, обшитая красным бархатом, а по центру в углублении лежал солемниум.

– Вот он, Солнце-камень, – сказал Омнус, достав красивый гранёный самоцвет размером с орех, вся сердцевина которого, однако, была пронизана белёсыми трещинами, как будто там его коснулась изморозь.

– Можно я оставлю его себе? – спросил мальчик.

– Не уверен, что это хорошая идея. Камень можно было бы дорого продать ювелирам, но чем меньше людей будут знать о его существовании, тем лучше. Я надеюсь, ты понимаешь, Альден, что всё, что я тебе рассказал, должно остаться только между нами! – строго добавил Омнус.

– Конечно, мастер. Можете на меня положиться, – серьёзно ответил тот, поправив очки.

– Очень хорошо. Смотри, Альден, если кто-нибудь успел бы поменять местами эти два футляра у лап с вот этим, который был здесь спереди, и вот с этим, который был сзади, то тогда солемниум, возможно, мог бы всё ещё сиять. Кот бы, видимо, потерял способность двигать хвостом и вращать головой по сторонам, – хотя вверх и вниз всё ещё мог бы, – но, я думаю, для солемниума это было бы лучше, чем полная утрата управляемости механизмом.

– Мастер, вы хотите сказать, что камень живой и может думать и решать?

– Я не знаю, Альден, не знаю. Всё это очень странно и удивительно, и многое в этом мире не поддаётся объяснению. То, что кот вёл себя как живой, ещё не говорит о том, что он был живым по-настоящему. Но я не стану рассуждать о том, о чём днями и ночами беседуют гоуданские философы в роскошных башнях Меджестериума. Пусть над этой загадкой размышляют они. Меня же, как я думаю и тебя, интересует больше прикладной результат, применение и какая-то осязаемая польза от того, что мы делаем.

– Мастер Омнус, а зачем вы вообще поехали в Гоудан? Глава гильдии Ирон упоминал о какой-то механической армии. Это тоже как-то связано с этими камнями?

– Да. Тривирум уже давно вынашивал планы поручить гильдии изготовить управляемую железную армию, созданную на основе серебринтов. Идея заключалась в том, чтобы смастерить отряд железных волков с острыми челюстями и когтями, которыми бы управляли обученные наездники. Наверное, много таких механизмов сделать бы не удалось, они слишком сложны и дорогостоящи. К тому же я не знаю, насколько велики запасы серебринта в Гоудане, но не думаю, что этих камней у них в избытке. Эта затея была придумана, скорее, для устрашения врага. Представь себя на месте тех, кому предстоит сразиться с таким воинством. Потому они и вызвали самих лучших механиков в столицу, в том числе и из Тсула. Впрочем, не уверен, что кому-либо из них открыли бы секрет серебринта. Скорее, просто заставили бы мастерить части механизмов по имеющимся чертежам и образцам, а собирали бы всё это вместе уже посвящённые в тайну.

– Но разве тсульские мастера не знают о серебринте? – удивился Альден.

– Нет. Среди тсульских механиков ходят, конечно, слухи о Мез-Аннеме и камнях, но к ним, сколько себя помню, относятся как к мифам. Сколько бы тсульцы ни копали шахт в Каменном Хребте и в иных близлежащих горах, ничего ценнее Лунного Кристалла им найти так и не удалось. Единственное место, где каменья находят – это Трилистник. Правда, покойный Бриггинс считал иначе, раз уж послал за серебринтом в шахту Аскафласа, хоть я и не понял, что за слизь он имел в виду.

– Мыльный Человек! – воскликнул Альд.

– Что ещё за Мыльный Человек?

– Кас рассказал мне о том, почему закрыли северо-западную шахту. Сейчас она зовётся Мыльными Копями, и все в городе считают её проклятой. Говорят, там живёт Мыльный Человек. Он оставляет за собой премерзкие скользкие лужи после того, как съедает свою жертву!

– Никогда ничего подобного не слышал, и не поверил бы, если бы мы уже не повстречали столько странного. Как ты видишь сам, некоторые россказни оказываются не таким уж вымыслом, каким кажутся вначале. Бриггинс, похоже, что-то обо всём этом знал, но то была его последняя запись, он так ничего и не объяснил.

– И никто из помощников Бриггинса не вернулся из шахты! Ведь после его смерти корабль так и не нашли, – заметил мальчик. – Выходит, история о Мыльном Человеке – не выдумка!

– Может, и не выдумка. Хотя никто не сможет сказать точно, почему корабль Бриггинса остался забытым здесь на многие годы. Может, помощники, увидев мёртвого механика, попросту сбежали?

– Закрыв за собой двери, ключ от которых остался у мертвеца? – возразил парень.

– Ключей могло быть и несколько, этого мы не знаем.

– И ничего с собой отсюда не забрали? Оставили даже ценные камни?

– О камнях или об их ценности они могли и не знать. Но не пугай так, парень! Откуда такая уверенность, что они их не забрали? В той штуковине, как видишь, десять серебряных футляров. Если мы сейчас их откроем, а они окажутся пусты, то мы никуда не уплывём. У нас от кота осталось всего семь камней. Нам не хватит, даже если мы используем все до единого!

Омнус осторожно полез отвинчивать крышки серебряных цилиндров, намертво вделанных в большой барабан.

– Итак, все восемь камней на месте, как и предполагалось, – с облегчением выдохнул мастер. – Ну что же, дело за малым.

Он выпилил деревянные зажимы, после чего взял два серебринта механического кота, обернул их тканью, прижал к стенке шайбы и, установив зажимы, прикрутил серебряные крышки обратно.

– Теперь всё заработает? – неуверенно спросил Альд.

– Пойдём посмотрим, – ответил Омнус. – В дневнике сказано, что колесо запускает длинный рычаг слева от штурвала. Потянуть на себя, – будет вращаться в одну сторону, а потянуть от себя – в другую. Вот и проверим.

 

Глава 12. Заброшенные тоннели

Трактир «Жирный Окунь» мало чем отличался от подобных ему заведений, если только вездесущим запахом рыбы – как приготовленной, так и свежей, – которая здесь составляла основу всех блюд и подавалась печёной, сушёной, вяленой, жареной, варёной и сырой, и этот запах не мог перебить даже терпкий дым дешёвой махорки – единственного курева, на которое хватало денег у местных завсегдатаев. За барной стойкой стоял владелец заведения в засаленном переднике с нелепой вышивкой в виде круглой зелёной рыбины с узким раздвоенным хвостом, огромным глазом и открытым ртом. Он принял недовольный вид, когда узнал, что заказывать странная компания ничего не собирается, однако под пронизывающим взглядом ворожеи кое-что полезного порассказал.

Выяснилось, что в городе осталось всего четыре человека, способных провести судно по Шиеге как вверх, так и вниз по течению, однако все они по указу магистрата уже были приписаны к строящимся кораблям и должны были незамедлительно отправиться в Гоудан, как только суда спустят на воду. Тем не менее, был упомянут ещё один, по имени Бром. Но его услугами, по словам трактирщика, вряд ли можно было воспользоваться хотя бы потому, что тот сидел в тюрьме то ли за кражу, то ли за что-то подобное. Выбора не оставалось, и нужно было договориться с нечистым на руку капитаном, а затем и как-то вызволить из заточения. Как всегда, проще было сказать, чем сделать. Помощник магистра Эрефелиус сообщил, что освобождение от тюрьмы может даровать только постановление верховного магистра после голосования всех остальных членов Городского совета. На это, во-первых, не было времени, а во-вторых, совет вряд ли бы стал собираться по прихоти удачливого путешественника и чужестранки, пусть даже она и была ворожеей. Хоть Кэлбен не видел в этом никакого смысла, Тессеральда выпросила у помощника разрешение на разовое посещение тюрьмы с возможностью поговорить с заключённым, а также осведомилась у него и о том, как попасть в нынешнее место содержания преступников.

Когда-то аскафласская тюрьма располагалась прямо рядом с северными вратами внутри городских стен. Затем, когда северо-западный рудник был окончательно закрыт, магистрат решил перенести тюрьму из города именно туда, построив новое здание для заключённых рядом с одним из холмов. Ходы там были прорыты так удачно, что прямо в них можно было запросто обустроить десятки камер. Так в нескольких верстах от города появился примыкавший вплотную к шахтам полукруглый форт со рвом, утыканным острыми кольями. Эрефелиус объяснил, что хоть строить новую тюрьму было затратно, по мнению магистрата, выгода была троякой: гостей из Гоудана, приехавших по северному тракту, на въезде в город более не встречало уродливое здание с решётками на окнах; старую тюрьму теперь можно было снести и выгодно продать участок под строительство или же под огороженный медный рудник; ну и, наконец, преступность в городе должна была существенно снизиться из-за боязни любого, кто замышлял недоброе, оказаться не просто в тюрьме, но ещё и возле заброшенных тоннелей, о которых уже давно ходили самые дурные слухи.

Как раз из-за этих самых слухов Каддису очень уж не понравилась идея навестить Брома. Ему совершенно не хотелось оказаться даже в паре вёрст от Мыльных Копей, а уж тем более попасть к одному из холмов. Однако ворожея была так настойчива в этом вопросе, что в итоге ему пришлось уступить.

Экипаж проехал по подъёмному мосту через ров и, миновав стену, оказался в серповидном дворике. Впереди предстало полукруглое здание из привычного для Аскафласа красноватого камня со множеством зарешеченных окон и высившейся над ним большой башней с прямоугольными зубцами и одиноким жёлто-красным флагом. Как на самой стене, так и на башне стояли дозорные из «Медного Легиона» с раздувавшимися на ветру красными плащами и длинными луками в руках.

Привратнику Тесса сказала о цели визита и попросила отвести к начальнику тюрьмы. Спрашивать бумаг тот не стал, но сразу повёл странную троицу за собой по винтовой лестнице на самый верх башни. Приёмная начальника тюрьмы оказалась светлой круглой комнатой с восемью окнами. Между некоторыми из них стояли узкие деревянные шкафы, а оставшиеся пустые стены были завешаны длинными шпалерами с грубо вышитыми изображениями каких-то побоищ. Справа от входа стоял длинный, вытянутый полукругом стол, занимавший не меньше трети комнаты – весь завален бумагами и отчётами о последних происшествиях и нарушениях среди узников. У торца стола возле одного из окон сидел главный надзиратель и как раз вчитывался в одно из таких донесений.

– Начальник, эти господа говорят, что хотят увидеть некоего Брома, – сказал стражник, кивнув на гостей.

Тот поднял голову, сурово посмотрел и проворчал:

– С какой целью? Разрешение имеется?

Тессеральда подошла к столу и молча протянула письмо за подписью помощника магистра. Надзиратель взглянул на письмо, затем на ворожею, затем опять на письмо, после чего махнул стражнику:

– Иди подожди внизу. Похоже, придётся повозиться.

Тот скрылся за дверью, и когда глухой стук сапог по каменной лестнице стих, надзиратель, дочитав письмо, поднялся из-за стола и направился к одному из шкафов, достав толстую пачку бумаг.

– Посмотрим. Бром, значит. Когда был схвачен, за что, как выглядит?

– Мы этого не знаем, мы с ним не знакомы, – сказал Кэлбен.

– Какое к нему тогда дело? Вы этого так и не сказали. В письме не указано, – ещё раз посмотрел в листок тюремщик.

– Нужно… расспросить его об одной посудине, на которой он плавал давным-давно, – соврал караванщик.

– Плавал? Он что, моряк?

– Говорят, он был капитаном, – пояснил Кэлбен.

– Хорошо, – ответил тот, сел обратно за стол и стал неторопливо просматривать бумаги, иногда так зачитываясь некоторыми из них, что складывалось впечатление, будто он уже и вовсе забыл, что искал.

– Никакого Брома здесь нет, – спустя минут десять подытожил он, просмотрев последнюю. – И никаких капитанов тоже. Нет его ни среди скончавшихся, ни среди вышедших на волю. Стало быть, вы не по адресу.

– Госпожа, его здесь нет. Может, мы уже пойдём? – нетерпеливо попросил беспризорник.

– Конечно, мы идём, Кас, но господин начальник посмотреть должен, что самое близкое.

– Она имеет в виду, есть ли хотя бы какое-то похожее имя? – пояснил Кэлбен.

Тюремщик небрежно откинул несколько листов и, взяв один, прочитал: «Бромсберт. На вид лет пятидесяти, полноват. Пьянчуга. Бездомный. Попадался трижды на воровстве, – каждый раз в винной лавке. Осуждён на три месяца за кражу и оскорбление аскафласского флага. Был женат, но детей не имеет». – Больше никаких полезных сведений нет. Вы уверены, что это тот, кто вам нужен?

– А других с похожим именем нет? – поинтересовался караванщик.

– Брильден… Бондиф… – не подойдёт?

– Не особо. Попробуем проведать Бромсберта.

– Тогда посмотрим, где он там у нас, – пробурчал главный надзиратель и уткнулся носом в бумагу. – Та-а-к, – протянул он, – седьмой тоннель, двенадцатая клеть. Что-то я не понял, у нас вроде бы не было двенадцатых.

Тюремщик нахмурился, встал и опять подошёл к шкафу. Он взял с верхней полки большой свиток, после чего вернулся обратно за стол. На свитке была расчерчена схема коридоров и тоннелей.

– У вас такая большая тюрьма? – удивилась ворожея, показав на чертёж.

– Нет, сударыня, это просто старые шахты, – молвил тюремщик, что-то внимательно рассматривая на схеме. – Ах да, в седьмом тоннеле их и вправду двенадцать. Совсем забыл.

– А почему вон те пять комнат так далеко от остальных? – полюбопытствовала Тесса.

Это для провинившихся. Особое наказание, поближе к заброшенным тоннелям.

– Что не так в тоннелях? – продолжала она.

– Вы не из здешних мест, судя по вашему говору, да? Наверное, не слышали ещё историю про Мыльные Копи?

Ворожея помотала головой.

– Ну так спросите в какой-нибудь корчме. Там частенько собираются любители поболтать о всякой ерунде. Верят, что в шахтах живёт какая-то нечисть, – усмехнулся он. – Но нам все эти их байки только на руку, так что даже хорошо, что острог построили здесь. За особые провинности отправляем узников в эти дальние камеры. Там в каменной кладке есть узкие квадратные окошки, – злорадно произнёс надзиратель, – они выходят как раз в один из тех самых тёмных заброшенных тоннелей, что тянется вдоль этих камер за стеной. Ох, как они боятся там оказаться! Настолько, что дольше трёх дней не держим. Раньше было семь, но некоторые провинившиеся от страха начали сходить с ума. Пришлось уменьшить срок.

– Скажите, в бумаге этой ничего нет точно, что Бромсберт был капитаном? – сказала ворожея, подошла поближе и медленно провела пальцем по кромке столешницы.

– Да вот же, только что читал, – уткнулся в листок тюремщик.

Тесса чуть наклонилась вперёд, а затем изящным движением достала из бокового мешочка, подвязанного к своему кушаку, щепотку какой-то пыли и правой рукой посыпала на шею надзирателю. Тот потёр шею, распрямился и зазевал.

– Что-то я… – недоговорил он и заснул, откинувшись на высокую спинку дубового стула.

– Госпожа Тесса! Что вы натворили?! – запальчиво зашептал караванщик. – Нас теперь самих бросят в эти чёртовы клети!

– Не бросят, – холодно ответила она. – У нас немного минут. Каддис, смотри карту. Видишь эти дальние комнаты и тоннель?

Тот стоял рядом с Кэлбеном, испугавшись, как мышь. Она жестом поманила его к себе. Тот послушался.

– Здесь вход. Здесь тоннель. Говори, как от входа идти на распутье: налево, или направо, или вперёд. Я буду писать. Говори, – сказала она, взяв со стола перо и оторвав от одного из листков тонкую полоску.

– Налево… направо… направо… налево… прямо… направо… прямо… прямо… – отрывисто и с волнением произнёс мальчик.

Ворожея рисовала выстроенные в линию уголки, направленные то в одну, то в другую сторону, а при слове «прямо» ставила вертикальную чёрточку.

– Теперь отсюда – сюда, – показала она.

Парень произнёс то же самое, но в обратном порядке:

– Прямо… прямо… налево… прямо… направо… налево… налево… направо.

Тюремщик качнул головой и подался вперёд. Кас отпрыгнул от стола, спрятавшись за караванщика, который стоял, не зная, что предпринять и как ко всему этому относиться. Тессеральда засунула бумажную полоску в карман, убрав порванный лист под стопку бумаг и поставив перо назад в чернильницу. После этого она потрепала тюремщика за плечо, и тот открыл глаза.

– Ох, что-то голова кругом идёт, – зевнул он. – Я что, уснул?

– Вы слишком усердно работаете, господин начальник тюрьмы. Вы немного задремали, а мы хотим скорее смотреть заключённого.

– Ах да, заключённый. Бромсберт, верно? Эм… – помедлил он, – седьмой тоннель, кажется. Да, точно. Двенадцатая клеть. Сейчас выпишу приказ, спуститесь вниз, попросите охранника провести вас ко входу в темницу, а там покажете бумагу моему заместителю.

– Спасибо, господин начальник, очень благодарны вам, – кивнула Тесса.

– Эй, а письмо из магистрата оставьте мне, – сказал он, протянув руку.

– Оно у вас на столе, господин начальник, – улыбнулась ворожея.

– И вправду, – зевнул он. – Тогда счастливого дня.

– Госпожа, вы хотите… – начал было Кас, как только они начали спускаться по винтовой лестнице.

– Тс-с-с! – шикнула она.

Вскоре лестница закончилась. На выходе ждал привратник, который повёл их по широкому коридору без окон. На стенах висели факелы, но горели лишь некоторые, бросая на пол колыхающиеся пятна света. В конце маячила мрачная тяжёлая дверь. Стражник постучал, заслонка смотрового окошка отворилась. За железными прутьями кто-то покрутил головой, разглядывая посетителей, после чего открыл дверь.

– Значит, вам в седьмой тоннель, – сказал грузный плечистый надсмотрщик, пробежав глазами по бумаге, выписанной начальником тюрьмы. – Мне придётся вас обыскать. Если есть какое оружие, заберёте на обратном пути здесь.

– У меня только этот кинжал, – сказал Кэлбен, вынув из-за пазухи короткие ножны.

Охранник обшарил караванщика, прохлопав его с ног до головы.

– И вас это тоже касается, дамочка, – глупо заулыбался стражник.

– Госпожа Тесса, может, вы подождёте здесь, а мы сами поговорим с этим Бромсбертом? – предложил Кэлбен.

– Нет. Я должна его увидеть, – уверенно ответила та.

Стражник с нескрываемым удовольствием прощупал ворожею и вытащил у неё из-за пояса четыре тонких круглых диска: железный, каменный, глиняный и деревянный. Затем ещё раз прошёлся по талии и с другой стороны кушака извлёк четыре небольших цилиндра из тех же материалов.

– Это ещё что такое? – деловито спросил он.

– Явно не оружие, – холодно ответила Тесса, одарив его прожигающим зелёным взглядом.

– Железки оставлю тут. Остальное можете забрать. А что в мешочках на поясе?

– Мои растения. Не хотите что-нибудь посадить? Одни голые камни, противно смотреть, – небрежно бросила она.

– У нас здесь, дамочка, не сад, – взъелся тот. – А ты что смотришь, мелюзга? Тебя это тоже касается. А ну, выворачивай карманы.

После того как надсмотрщик обшарил мальчишку, они все вместе направились по тоннелю, от которого иногда отходили и другие, перекрытые обитыми железом дверьми со смотровыми окошками. Коридор повернул трижды, а затем стражник подошёл к одной из дверей, снял с пояса увесистую связку ключей и открыл замок.

– Вам туда, в самый конец. Назад дойдёте сами, не так сложно, – сказал он, развернулся и поплёлся назад.

Каждая камера разделялась поперечной решёткой на две и освещалась наискось прорубленным в толще породы проходом, – слишком узким и длинным, чтобы пролезть наружу. Шесть таких сдвоенных клетей отделялись друг от друга саженью прочной каменной стены. Из них заняты были всего три: первая, третья и самая последняя, шестая, которая на схеме тюремщика шла под номером одиннадцать и двенадцать.

– Госпожа Тесса, прошу извинить за такое обращение. Не каждый в этих краях знает о ворожеях, – оправдывался Кэлбен, пока они шли мимо решёток камер.

– Тем лучше, – по-дружески улыбнулась ему она. – А вот и наш капитан.

В самой дальней клети на деревянных нарах, подвешенных к стене двумя почерневшими цепями, лежал небритый одутловатый мужичок с заплывшими глазами и большим круглым носом. Увидев посетителей он вскочил, расплылся в широкой щербатой улыбке и произнёс скрипучим голосом:

– Я знал, что досточтимый суд смилостивится надо мной! Ну где это видано – садить на девяносто дней за то, что решил согреться?!

– Мы не суд. Мы пришли говорить о деле. Мы слышали о вас в трактире, который у верфи. Вы – Бром, так? – спросила ворожея.

– Эх… – взгрустнул мужчина, сев на лежанку и свесив ноги. – А я-то уж было думал… Да, в «Окуня» любил зайти, – пускали ещё по старым заслугам. Иногда, бывало, и угощал кто. Правда, не так давно заведение сильно опустело, и мои истории стало некому слушать. Завсегдатаи и так уже слышали их по сто раз. А потом угораздило же меня стащить этот дурацкий флаг. Думал, делов-то: одним меньше, одним больше – вон их сколько на стене, какая разница? И опять тут оказался, прямо чёрная полоса. Даже…

– Капитан Бромсберт, вы ведь капитан? – прервала его Тесса. – У нас есть к вам предложение.

– Предложение? Возьмёте адмиралом в гоуданский флот? – рассмеялся он скрипучим смехом.

– Нам нужно в Утрил, – резко ответил Кэлбен. – Не занятых капитанов в городе не осталось. А вы, как нам сообщили, бывали там.

– Бывал! – расхорохорился Бромсберт. – И не только там, уж поверьте!

– Вы хорошо знаете реку? Можете провести корабль?

– Шиегу? Да я больше чем полжизни провёл на ней. Пару раз даже доводилось бывать в Орзеузе. Видали эту речную цитадель? Круглая, высоченная, до самых небес, с громадными железными вратами прямо на реке! Не понимаю, как кочевники её вообще смогли построить.

– Я знаю, как выглядит столица Каблоса. Но речь сейчас не об этом.

– У вас есть корабль? – интересовался Бромсберт. – Ещё неделю назад в городе не осталось даже самой дырявой посудины, всё угнали к Заливу Хаоса. Говор вашей прелестной спутницы мне не знаком. Вы что, прибыли откуда-нибудь из Валькоции?

– Неважно откуда мы прибыли. Да, у нас есть корабль.

– И куда же делся ваш капитан?

– Бросили в тюрьму за осквернение флага, – съехидничал караванщик.

– А, понимаю. Не хотите рассказывать. Ну и ладно, мне-то что. В любом случае, помочь вам смогу только через три месяца, если нас к тому времени не захватят раерандцы. Раньше, видите ли, никак, – посмеялся капитан и раскашлялся.

– Нет. Не три месяца. Сегодня ночью, – вмешалась ворожея.

– Так у вас всё-таки есть приказ об освобождении! – приободрился он.

– Приказа нет. Мы поможем вам сбежать, – с хитрой улыбкой прошептала она, прильнув к чёрной кованой решётке.

– Сбежать?! – проскрипел Бром, срываясь на шёпот. – Да вы с ума сошли! Если меня поймают, то посадят на три года, а не на три месяца! Нет уж, спасибо, хоть тут и несладко, я лучше подожду.

– Мы вам хорошо заплатим. Пять монет серебра Аскафласа в день. Прибыв в Утрил, вы можете начать там жить заново.

– Пять серебренников в день? Это же… ну и ну… В старые добрые времена я даже как-то получал по шесть, когда ходил в Гоудан. А потом, знаете ли, выпивка сделала своё дело. Видите, что со мной стало? Погнали меня с флота, – сказал Бромсберт, и его заплывшие глаза совсем погрустнели. – Так что не думаю, что сумею вам помочь.

– Но ведь сейчас вы не пьяны, значит, можете вести корабль, – заметила ворожея.

– А ведь и то верно! – вновь повеселел Бромсберт. – Эх, будь по-вашему! – вновь сорвался на шёпот он. – Была не была! Что нужно делать?

– Нужно попасть в дальние камеры наказаний.

– В темницу?! Да вы что! – оробел капитан. – Оставаться в этих казематах невыносимо! Я видел глаза узников, выходивших оттуда. Они рассказывали, что всем своим телом чувствовали чьё-то жуткое присутствие по ту стороны стены! Лучше месяц отсидеть здесь, чем провести сутки там!

– Не волнуйтесь, с той стороны будет не жуткое присутствие, а мы, – тихо выговорила Тесса.

– Вы? Да как вы проберётесь туда? – шептал Бром. – А даже если проберётесь, там толстая стена, вам понадобится уйма времени и сил, чтобы сломать её. И на шум непременно прибежит охрана!

– Не волнуйтесь, я всё устрою. Смотрите, – сказала она, достав крошечную щепотку меренте из мешочка и бросив её на поперечный прут решётки в самом низу.

Часть прута в этом месте мгновенно порыжела и осыпалась на пол ржавым песком.

– Невероятно! – поразился капитан. – Как вы это… Если так, то почему не открыть эту решётку прямо сейчас?!

– Вы знаете, сколько там охраны?

– Это верно. Кажется, я начал понимать, что вы хотите сделать. Ох, но что будет, если у вас не получится, – покачал он головой. – Даже если мы выберемся, они тут же поймают нас в городе или на пристани!

– Не поймают, – заверила ворожея, обжигая его ярко-зелёными глазами. – Потом вы поймёте почему.

– Даже не знаю… такой риск, это риск… – бормотал себе под нос капитан.

– Решайте сейчас. Мы отплываем этой ночью.

– Этой же ночью? – неуверенно переспросил он. – Ах, было бы что терять! – махнул рукой Бромсберт. – Я с вами! Но как мне попасть в те казематы?

– Сейчас к вам придёт стражник. Выплесните на него вон то ваше ведро в углу. Уверена, очень быстро окажетесь там, где надо, – подмигнула Тессеральда.

– Мда, как я сразу не догадался, – помрачнел капитан.

– До встречи, господин Бромсберт, – прошептала Тесса, отпрянула от решётки и зашагала по коридору.

Кэлбен вздохнул и направился следом, а за ним потрусил и перепуганный Кас. Когда они забрали на выходе свои вещи, ворожея обратилась к надсмотрщику:

– Мы выяснили всё, что хотели, спасибо. Можете запирать дверь. Но заключённый Бромсберт говорит вам, что у него для вас есть очень важный разговор. Очень важный лично для вас. Он очень, очень просил вас подойти.

* * *

– Госпожа Тесса! Вы хотя бы посвятили меня в свои планы, прежде чем кидаться в такую авантюру, – горячился Кэлбен.

– План? Нет, не было плана. План на ходу, – объяснила она.

– На ходу?! – недоумевал караванщик.

– Но ведь нам нужен капитан?

– А что если Омнус не починил корабль?! Узник прав – тогда нас всех переловят и отправят в соседние с ним камеры! – яростно шептал караванщик.

– Омнус справится. Я видела это по его глазам, – уверенно ответила ворожея, взбираясь на экипаж, который ждал их в мрачном серповидном дворике острога.

По возвращению в гостиницу оказалось, что Руфрон, Мерлира, а также и старый мастер со своим юным учеником уже были на месте. Последние обрадовали всех тем, что судно готово к отплытию. Как только солнце стало близиться к закату, путешественники попрощались с хозяином гостиницы, взяли два экипажа и вернулись на южный торговый двор, где перебрались в большой, запряжённый двумя тарнами фургон Кэлбена и по накатанной дороге, идущей вдоль рва и южной стены Аскафласа, отправились к штольням северо-западных холмов.

Гораздо быстрее можно было бы добраться дотуда на наёмном экипаже, но ни один из извозчиков не стал бы ждать сумасбродных авантюристов, пожелавших посетить Мыльные Копи, притом, даже не днём, а ближе к ночи. Вполне мог запротивиться и Руфрон, поэтому Кэлбен строго-настрого запретил мальчуганам даже упоминать эти шахты в его присутствии, уж не говоря о том, чтобы рассказывать ему сию городскую легенду. Тессеральда же своим мягким мурлыкающим голосом объяснила купцу и механику, что они нашли капитана, но он бездомный и живёт в этих самых тоннелях, поэтому понадобится некоторое время для того, чтобы найти его там. Руфрон лишь пожал плечами, а Омнус не на шутку разволновался, подошёл к караванщику и попросил их быть предельно осторожными, упомянув о дурных слухах, которые ходили об этой шахте.

Все остались ждать в фургоне, а Кэлбен и Тессеральда направили шаги прямиком к утопающему в алом зареве зелёному холму, на краю которого среди покосившихся серых сараев и невысоких деревьев чернел узкий проход, ведущий вглубь.

– Зачем вам это? – обратилась ворожея к караванщику, показав на перекинутый через плечо лук и пристёгнутые к поясу ножны. – Вы верите в эту историю?

– Я много чего слышал и много чего видел. Возможно, что там в тоннелях действительно что-то есть… или кто-то… помимо попавшего в исправительную камеру капитана. И в этом случае будет лучше, если оружие будет при мне, а не в тайнике моего фургона.

– Эй! Подождите! Я с вами! – донеслось сзади.

– Каддис? – удивилась Тесса. – Ты же испугался тёмных тоннелей, – сказала она, хитро сощурившись.

– Да. Испугался. Я и сейчас боюсь, вы не представляете как! Но я не могу вас отпустить туда одну. Вы ведь ничего не знаете про Мыльного Человека, – ответил он, запыхавшись.

– Но я, как видишь, не одна, – улыбнулась ворожея.

– Я знаю. Но всё равно я пойду. Извините, Кэлбен, я взял из вашего фургона факел, – виновато произнёс он.

Караванщик окинул его недовольным взглядом, но ничего не сказал.

– Я всё запомнил. Налево, направо, направо, налево, прямо, направо, прямо через большой зал и ещё раз прямо на развилке – и там, за поворотом, должны оказаться эти пять окошек в стене, а дальше если пройти, то ещё один зал и тупик.

– Неплохо, парень, – сказал Кэлбен. – Хоть какая-то польза от тебя будет. Ну и факел держать будешь сам, понял?

Тот многозначительно кивнул.

– Ну что ж, тогда давай вперёд, – Кэлбен протянул руку, указав на утопающий в сумерках узкий чёрный проход.

Кас округлил глаза и замотал головой. Караванщик рассмеялся и зажёг факелы.

– Эх, жаль что тсульские линзы иссякли. Сейчас эти очки пришлись бы как нельзя кстати, – сказал он сам себе, а потом нырнул во тьму. Следом, взяв в руку фонарь, пошла ворожея. Мальчишка, оглянувшись на стоящий вдали фургон, неуверенно потоптался на месте, резко выдохнул и тоже скрылся в шахте.

Всех облепила плотная вязкая мгла, которая, казалось, так и норовит сожрать неугодное ей пламя, дерзко нагрянувшее в её обитель. Чёрные стены узкого коридора жадно всасывали падающие от факелов отблески, которые освещали лишь ближайшие пару саженей тоннеля. Стояла гробовая тишина. Даже эхо от шуршащих по щебёнчатому полу сапог отражалось от стен и потолка всего один раз, а затем трусливо исчезало.

Коридор вёл всё прямо и прямо, затем извернулся зигзагом и распрямился вновь. Они прошли ещё столько же, и показалась первая развилка.

– Налево, а потом нужно будет направо, – тихо молвил Кас.

Они повернули, оставив позади за спиной чёрный проход. Поворот, ещё один, и вновь развилка. Основной коридор уходил вперёд, но теперь нужно было свернуть вбок и пойти по тоннелю, укреплённому через каждые полтора-два шага квадратными покрывшимися плесенью брёвнами. Ещё один поворот, и вот стало светлее: угольно-чёрные неровные стены сменились породой розоватого аскафласского камня, который отражал пламя факелов более охотно. Они медленно шли вперёд, осторожно осматривая потолок, стены и пол. Через минуту показалась ещё одна развилка, и дальше – следующая, где нужно было бы свернуть налево, но Кэлбен остановился.

– Тихо! – Вы слышите?

Все замерли как вкопанные, а Кас даже побоялся опустить поднятую ногу, лишь едва коснувшись носком башмака неровного каменистого пола, чтобы не потерять равновесие.

– Брлэ… – тихо послышалось откуда-то.

– Это из того коридора, – шепнул Кэлбен.

– Но нам не туда! Нам нужно налево! – возразил Кас.

– Что бы там ни было, я не собираюсь оставлять это у нас за спиной, – ответил караванщик, перебросил факел в другую руку, а правой взялся за рукоять меча. Лезвие, оголяясь, со скрежетом медленно поползло вверх.

Беспризорник с мольбой посмотрел на ворожею. Та не проронила ни слова и с сосредоточенным видом вслушивалась во тьму.

Кэлбен сделал несколько шагов, держа перед собой факел так далеко, как только мог. Тоннель заворачивал. Он прижался к стене и осторожно заглянул за угол, осветив скрывшийся за ним проход. Пусто. Всё тот же пол, те же стены и дальше ещё поворот. Они прошли ещё немного, и вот перед ними предстала обширная выработка – широкий низкий зал с редкими подпорками в середине. Каменный пол повсюду возле стен и подпорок был устлан большими пузырями и лужами слизи.

– Бруат… брэ… бурлеэ… – раздалось сразу с нескольких сторон.

Путники сделали несколько шагов назад. Из тьмы начали выплывать дети, а точнее, некие существа, которые раньше были детьми. Их детская одежда износилась в бесцветное тряпьё, глаза выцвели, как у слепых, волосы облезли, кожа странным образом побелела и отвисла, что лучше всего было видно по щекам, которые сползли ниже подбородка. Их рты с опустившимися уголками почти слиплись и лишь едва приоткрывались, издавая противные булькающие звуки.

– Это пропавшие беспризорники! Мыльный Человек высосал из них жизнь! – заверещал Кас. – Тесса! Сделайте что-нибудь! Я ведь видел, вы можете!

Но та лишь хлопала глазами, держа перед собой фонарь.

«Дети», коих было трое, подступали всё ближе. Кэлбен сделал рывок вперёд и рассёк одного мечом. Острое лезвие рассекло серые лохмотья и легко прошло насквозь, но разрез тут же слипся и исчез, как если бы кто-то чиркнул палкой по воде. В ответ чудище брызнуло изо рта пенной струёй, чуть было не попав караванщику прямо в лицо. Плевок упал за его спиной и ядовито зашипел.

«Ах так?! На вот, закуси!» – пронеслось в голове у Кэлбена, после чего он извернулся и ткнул чудищу факелом в лицо. Белёсая фигура мгновенно вспыхнула, забулькала, свалилась наземь и начала скручиваться. Он развернулся и бросил факел во вторую тварь – её постигла та же участь.

Кэлбен отступил и, откинув меч, который с лязгом упал на каменный пол, вытащил стрелу с красным оперением из отделённой правой части колчана, зажёг о факел беспризорника, вскинул лук и выпустил по последнему из «детей», которого также охватило пламя.

– Брле-е-е-у… бра… – донеслось из соседнего зала, к которому вёл короткий проход длиной в несколько шагов.

– А ну, ловкач, вспоминай, что там за проходом? – вскричал Кэлбен. – Ещё зал?!

Тот растерялся и не знал, что ответить, но затем, к его полному удивлению, перед внутренним взором возник стол начальника тюрьмы и лежавшая на нём схема, да так чётко, будто он видел это прямо сейчас своими собственными глазами.

– Да, да, на карте там был зал! И больше ничего. Там тупик!

Кэлбен кивнул, после чего положил лук, подхватил лежащий на полу возле свернувшейся твари факел и собрался было броситься в проход, но его остановила ворожея.

– Подожди!

Она подбежала к мечу, присела, достала щепотку ирцалиса из мешочка, просыпала по лезвию, затем, немного выждав, почти одновременно достала обеими руками ещё две щепотки и, рассыпая порошок, быстро провела над лезвием сначала одной, а затем другой рукой. Железо сверкнуло фиолетовым отблеском. Она сильно ударила по нему пальцем и лезвие вспыхнуло ярким пламенем.

– Длится не больше минуты, скорее!

Кэлбен на мгновение замер от увиденного, но затем рванул вперёд, подхватил огненный меч и бросился в соседний зал. Сразу за углом оказалась одна из бледных тварей, которая тут же плюнула ядовитой струёй ему в плечо. По руке пробежала жгучая острая боль, как если бы кто-то прижёг кожу раскалённым железом. Караванщик зажмурился и наугад резанул клинком в сторону. Чудище вспыхнуло. Он осветил факелом участок перед собой – из тьмы выплыли ещё два чудовища. Бросок – и очередная тварь загорелась от факела. Рывок вперёд, уворот от ядовитого пенного плевка, и меч запалил последнюю блеклую фигуру.

Кэлбен вновь подобрал факел и замер. Тишина. Он сделал несколько быстрых шагов по залу и, осветив дальнюю стену, повернул и осторожно зашагал к другому концу выработки. Факел осветил широкую выбоину. Внутри углубления было несколько не вывезенных деревянных тележек с рудой, а рядом с ними чернела квадратная каменная колонна в полсажени толщиной, которую рудокопы оставили либо как подпорку, либо по каким-то иным соображениям. Весь зал был проверен, но как только караванщик собрался было вернуться к остальным, из-за колонны донеслось:

– Брлалл…

Он подкрался с левой стороны колонны и, перехватив меч, наугад резанул за угол. Стена напротив озарилась светом от вспышки, а меч тут же погас.

Кэлбен вышел к беспризорнику и ворожее, корчась от боли.

– Всё, тварей больше нет, – измотано произнёс он.

– Посмотрите, Кэлбен! – показала ворожея на остатки «детей».

Тот внимательно осмотрел тварей. Каждое из подожжённых чудищ свернулось в плотный продолговатый кокон, растекавшийся по полу лужами липкой слизи. Он рубанул мечом по одному из них – кокон распался на две половины. Изнутри вытекла гадкая зелёная жижа. Караванщик покривился, а затем обошёл оба зала, порубив остальные коконы.

– Вот теперь точно всё. Простых путей вы не ищете, да? – недовольно бросил он.

– Я не знала, что такое вообще бывает! – оправдывалась Тессеральда.

– Бывает. И даже похуже бывает. Но прежде никогда не было так близко к городу. Всего десяток вёрст! Что же за ерунда творится повсюду?

Кас спрятался за ворожею, ошарашенно поглядывая на порубленные скользкие коконы.

– Вот это сможете поправить? – спросил Кэлбен, задрав рукав.

Вся его левая рука от локтя до верха плеча покрылась большими зелёными волдырями и пузырями.

– Какой кошмар, – молвила она, прикрыв рот ладонью.

– Та женщина… та ворожея, про которую я рассказывал. Она излечила неизлечимое. То была смертельная рана, и я сам видел, как она затянулась… это случилось прямо у меня на глазах.

– Путь солнца… последний этап Санрунда. Мне ещё так далеко…

– То есть не излечите? Эх, надеюсь, что не превращусь в такой же гадкий кокон с зелёной слизью внутри, – мрачно отшутился караванщик.

– Я не сказала, что не получится. Я могу лечить много болезней, но… обычных болезней. Такого я никогда не видела, я не знаю… Мне так жаль!

– Ладно. Сам сюда полез, а потом и сам подставился, – отмахнулся он. – Проныра, иди подбери факел. Надеюсь, мы уже близко?

– Где-то на половине пути, – боязливо ответил мальчуган, то и дело поглядывая на жуткие останки чудовищ. – Может лучше…

– Назад? – резко оборвал его Кэлбен. – После всего этого? Нет уж, мы дойдём до этих проклятых комнатушек, и если капитан струсит, поволоку его силой.

Они вернулись к развилке и осторожно пошли вперёд по тоннелю. То слева, то справа тянулись мрачные углубления – начатые, но так и не проложенные подземные ходы.

– Здесь, кажется, направо, – сказал Каддис.

– Кажется? – укорил его караванщик.

– Да, точно. Нужно направо, – закивал парень.

Перед ними предстал вытянутый зал неправильной формы. Одна стена клонилась чуть вправо, а затем резко уходила влево, образуя тупой угол. Другая же стена шла почти поперёк направлению тоннеля и терялась во мраке, очевидно, соединяясь с ещё одним проходом или даже залом. Усыпанный щебнем пол был сплошь изрыт широкими и, должно быть, глубокими ямами. Большинство из них были заполнены до краёв уже знакомыми беловато-желтоватыми пузырями.

– Это ещё что за чертовщина? – изрёк Кэлбен.

– Ловушка Мыльного Человека, – дрожащим голосом ответил Каддис, часто задышав.

– Объясняй, проныра.

– Истории ходили… – начал он, сглотнув. – Мыльный Человек больше всего хочет заполучить детей. Говорят, его пытались выманить из шахты, оставляя беспризорников у самого входа. И он выходил ночью, хватал их и утаскивал в штольни, и никто не смог с ним что-либо сделать! А те взрослые, – продолжал он срывающимся голосом, – кто шёл за ним, попадались в его ловушку из ям. Мало кто смог спастись. После этого шахты забросили. Никто не захотел больше копать. Не ходите туда! – сорвался на крик Каддис. – Он утащит вас в ямы и вам конец!

– Эй, эй, успокойся, – похлопал его по плечу караванщик. – Так и быть, не пойдём. Выглядит всё это отвратительно, согласен. Но мы подождём. Если всё так, как ты сказал, значит, он вылезет. И вылезет очень скоро, раз ты здесь с нами и так близко к нему. Тогда и посмотрим, что это за дрянь.

Только он закончил говорить, как из ямы по центру зала стала вздыматься зеленовато-жёлтая слизкая груда в бесчисленных подтёках. Несмотря на своё название на человека она была похожа весьма отдалённо: голова на тонкой шее, без носа, без рта, без ушей, без глаз и без волос; вместо кожи – гладкая прозрачная оболочка, покрытая слизью; массивное тело с длинными толстыми руками, завершающимися двумя громадными крючковатыми пальцами; длинные ноги – ещё толще рук – выгибающиеся дугой. Чудовище вышагнуло из ямы и с противным хлюпающим шлепком опустило плоскую ступню на каменистый пол.

Кэлбен выхватил стрелу, зажёг наконечник, придвинув поближе факел, который держал Кас трясущимися руками, прицелился, силой воли подавив боль в левой руке, и спустил тетиву. Стрела вонзилась Мыльному Человеку прямо в лоб, погасла, зашипела, и остаток древка упал на камни. Чудище как ни в чём не бывало сделало длинный шаг своей изгибающейся в любую сторону толстой ногой, целиком переступив одну из ям. Вторая стрела вошла по самое оперение в живот – с тем же бесполезным результатом. Ещё шаг – и до незадачливых искателей приключений осталось всего две ямы. Внезапно Мыльный Человек остановился. В его животе образовалось несколько дыр, брюхо втянулось, напружинилось, и, резко распрямившись, выплеснуло в сторону мальчишки липкую жижу. Тот едва успел увернуться, а жижа с громким шлепком врезалась в стену, намертво прилипнув к камням.

– Уходим! Здесь нам не пройти! – закричал Кэлбен.

Беспризорник рванул к спасительному выходу что было мочи, но ворожея даже не пошевелилась.

– Тесса! Ваши трюки не помогут здесь! Эту тварь ничем не пронять! – кричал Кэлбен, потащив её за рукав.

Она отдёрнула его руку и сурово зыркнула на него сияющими зелёными глазами, после чего поставила фонарь перед ногами, спокойно отстегнула с кушака два мешочка с ирцалисами и, ловко расшнуровав, подвесила за защепки к своим косичкам.

– Слизь, значит, – сурово изрекла она, после чего двумя руками одновременно достала горсти порошка из обоих мешочков и, выбросив обе руки вперёд, распылила в воздухе.

Чудище сделало ещё один шаг, переступив предпоследнюю из ям, и опять начало втягивать в себя живот. Ворожея, выждав известный только ей одной момент, схватила горсть третьего ирцалиса из мешочка на поясе и бросила перед собой. Пространство впереди неё окрасилось едва заметным голубоватым туманом. Спустя секунду Мыльный Человек распрямил брюхо, выпалив в Тессу новой порцией вязкой слизи. В тот же самый миг Кэлбен, отшвырнув факел, резко дёрнул её за руку, повалившись вместе с ней на каменистый пол шахты. Опасный сгусток пролетел над ней и упал где-то в отдалении у стены, вобрав в себя несколько булыжников. Жуткое безглазое существо сделало ещё шаг и ещё, а затем, противно прищёлкивая, потянулось к женщине своими толстыми пальцами. Но что-то случилось. Монстр заёрзал, руки его задрожали, а голова ударилась о потолок, резко вывернувшись на длинной шее. Цвет скользкой оболочки начал меняться с болезненно-жёлтого на серый, а затем мокрый глянец обернулся матовой шелухой. Чудовище, не выдержав мощного иссушающего меренте, потрескалось и развалилось на куски, словно раскалённый глиняный горшок, который окатили ледяной водой.

– Фу-ух… – выдохнул караванщик. – Я уж думал, что всё, приплыли.

Но всё ещё что-то было не так. Лампа Тессы горела, Мыльный Человек распался на куски, а тень от его фигуры никуда не делась, но продолжала падать на изрытый ямами каменистый пол зала. Затем тень изменилась. Её края приняли иное очертание, медленно формируясь в человеческий силуэт, который вдруг вспыхнул до боли знакомыми звёздными огнями.

– О, нет, только не это! – с ужасом прошептал Кэлбен.

Но в следующий миг звёзды ярко блеснули, и тень растворилась во мраке.

– Что это было? – тихо спросила она.

– Лучше вам даже не знать. Надо убираться отсюда и поскорее.

– Нет! Нам осталось рядом! Мы придём к капитану! – решительно ответила Тессеральда, поднимаясь с пола.

– Что же тут, сожрите меня свиньи, вообще происходит?! – выругался Кэлбен. – Осторожно! Не упадите в эти гадкие пенные ямы.

Ворожея ловко пробралась вперёд, огибая огромные отверстия в полу, наполненные бледными пузырями. Кэлбен осторожно пошёл за ней след в след. Было не ясно, служили ли ямы просто лишь укрытием для Мыльного Человека или были чем-то иным, но, очевидно, они таили в себе смертельную угрозу, и здравый смысл подсказывал, что лучше идти очень аккуратно, не оступаясь.

Коридор дважды вильнул и вывел к развилке.

– Куда теперь? Прямо или повернём? – спросил караванщик.

– Не знаю. Прямо.

Выбор был верным, так как сразу после поворота на левой стене показался ряд из пяти выбоин примерно одинакового размера.

– Капитан! – тихонько прошептал караванщик в первое отверстие в стене.

Тишина. Он шепнул во второе оконце, затем в третье, но так и никто и не ответил. Наконец, когда он добрался до четвёртого, ему показалось, что с той стороны послышался шорох.

– Это вы? – в проёме толщиной с локоть показалась голова Бромсберта. – Как я рад вас видеть! Мне почудилось, я слышал крики. Думал, что вы уже никогда не придёте. И что дальше?

– Вы ведь знаете, что делать со стеной, правда? – обратился Кэлбен к ворожее.

– Разумеется, – кивнула она. – Давайте, высуньте язык.

– Чего? Язык? – переспросил караванщик, не поняв, ослышался ли он или же нет.

– Да, да, язык, вот так, – показала она, открыв рот.

Кэлбен поморщился, но странную просьбу таки выполнил, тем более что времени препираться не было.

Ворожея взяла щепотку из мешочка и посыпала ему прямо на язык.

– Проглатывайте теперь.

Тот пожевал и с трудом сглотнул.

– А теперь давайте, – показала она на окошко, – туда обе руки и вынимайте камень. Не медлите! Не будет длиться долго.

Караванщик чувствовал себя немного глупо, но послушался. Он засунул руки в выбоину и с трудом схватился за края с другой стороны стены. Внезапно боль в левой руке исчезла, кожа будто задеревенела, внутри словно сжалась громадная железная пружина, и вдруг он понял, что может попросту разорвать эту стену как простой лист бумаги.

Кэлбен напрягся лишь чуть-чуть – камни кладки задрожали. Он подналёг ещё немного, и два громадных булыжника сдвинулись под непомерной силой его рук. Тогда он взялся за один из них и с лёгкостью вытащил из стены, аккуратно положив на пол, словно бы ставил пустую кружку на стол. Затем взялся за второй, третий, четвёртый… и вскоре в коридоре высилась груда камней, а в проход протиснулся поражённый увиденным капитан.

– В самом деле, простите меня, что я в вас засомневался, – молвил Кэлбен. Вы действительно способны на многое! Как это вы делаете?

– А как вы так метко стреляете из лука?

– Да никак. Я просто это умею.

– Вот и я тоже, Кэлбен. Я просто это умею.

– Послушайте, я и сам до сих пор не верю своим глазам, – вмешался Бромсберт, – никогда не видел в жизни ничего подобного, но не могли бы мы поспешить? Обход камер может начаться в любую минуту!

– И в самом деле. Госпожа Тесса, вы ведь делали заметку, как идти назад, – зашептал Кэлбен.

Ворожея достала оторванную бумажную полоску и помахала ей прямо у него перед носом.

– Это утешает, – одобрил он, и они направились в обратный путь по наводящим ужас старым тоннелям.

Они дошли до зала-ловушки с ямами, где Кэлбен подхватил затвердевший осколок раскрошившегося Мыльного Человека, пояснив, что любит собирать трофеи, а затем завернули и в тупиковые залы, где состоялась схватка с «бледными детьми». Кусок кокона Кэлбен брать не стал, так как те всё ещё были измазаны ядовитой слизью. Однако, помимо коконов, ко всеобщему удивлению, они обнаружили скукожившегося и прижавшегося к стене Каддиса с потухшим факелом, который сам не мог поверить в то, что его нашли, и что он всё ещё жив.

– Я забыл куда идти! Я думал, что вы… а факел начал гаснуть! Ноги просто подкосились, и… и… – плакал он.

– Ничего, прохиндей, выбрались, – подбодрил его Кэлбен.

– Осталось три развилки, – сказала Тесса, посветив на свои заметки тусклым фонарём. – Налево, налево, направо и всё.

Они поспешно миновали тоннели, но перед самым последним поворотом услышали знакомый звук.

– Берлео… Бра… – донеслось спереди.

– О нет, только не это, – застонал мальчуган.

Факел Кэлбена то вспыхивал, то гас, словно выброшенная на берег рыба, жадно глотающая воздух перед смертью.

– Быстрей! – скомандовал он. – За мной, мы почти у самого выхода! Поворачивайте сразу, как добежим!

Все бросились за караванщиком, но твари слишком близко подобрались к развилке, а коридор был очень узким. Кэлбен, ни секунды не колеблясь, выставил вперёд поражённое ядовитой слизью плечо, и, прикрываясь им словно щитом, зашагал прямо навстречу бледным тварям. Одна из них остановилась на развилке и плюнула едким сгустком. Караванщик прикрылся факелом, но часть слизи всё равно попала на уже и без того пострадавшую руку. Левое плечо вновь залилось острой болью, но через несколько шагов он замахнулся и воткнул факел в лицо уродливому созданию, которое мгновенно вспыхнуло и повалилось.

– Скорее! Бегите! – кричал он.

Все поспешили в правый тоннель, что выводил из проклятых штолен. Последним завернул капитан, после чего в проход нырнул и Кэлбен, едва избежав ещё одного ядовитого плевка. Поворот, ещё один, – и вот впереди показались тёмные силуэты спасительных деревьев, росших у входа в Мыльные Копи.

* * *

– Вас не было так долго! Мы уж перепугались, думали, что случилось, – сказал Омнус.

– О да, старик, случилось. Очередные подарки для Джахрира. Не припоминаю, чтобы я читал у него об этом, наверное, ему было бы дико интересно, – угрюмо пошутил караванщик. – Руфрон, быстрее. Давай к южным вратам, мы отплываем немедля. Все вещи подвезёшь к причалу, где стоят паромы. Затащим всё в корабль там, а потом сваливай из города. Езжай в Велери. Сегодня же ночью.

– Как сегодня же? Я только-только приценился к нужным товарам! – запротестовал купец.

– Видишь ли… тут такое дело… короче говоря, мы помогли капитану сбежать из тюрьмы. Знакомьтесь, это Бромсберт, или просто Бром, – Кэлбен кивнул в сторону небритого мужичка, который, похоже, никак не мог поверить в то, что с ним происходит, и где он вообще оказался. – Они скоро хватятся, а там не трудно будет догадаться, кто устроил побег. Может достаться и тебе.

– Нет, нет, нет! Если это вы устроили, вас и будут искать, а я тут ни при чём, – отмахнулся Руф.

– Как знаешь, но если фургон арестуют, я с тебя спрошу. К тому же, забыл упомянуть, мы там в шахтах ненароком высвободили очередного Чёрного Путника. Так уж получилось.

– Чёрный Путник? Здесь?! Да вы что там натворили такое?! Откуда он взялся?

– Руфрон, я же тебе сказал. Можно поехать в Велери.

– Чёрный Путник! Тот самый? – поразился Омнус.

– Да, именно, тот самый. Один в один. Но, очевидно, в подземелье ему чистого неба недостаёт, посему – и тут, что уж греха таить, нам несказанно повезло, – он исчез сразу, как появился. Вылупился из гадкой слизкой твари.

Чёрный путник… лужи слизи… Народ Холмов… шахты Трилистника… – кажется, я начинаю понимать, – пробубнил себе под нос старый механик.

Руфрон при этих известиях мигом вылез на передок фургона, взялся за поводья и направил тарнов прочь от Мыльных Копей.

– Кэлбен, дайте мне посмотреть руку, – попросила Тесса.

Караванщик задрал рукав, и все ахнули, увидев страшные зелёные вздутия на его плече.

– Что это? – еле вымолвил Альден.

– Его укусили дети мыльного человека! – объяснил Каддис.

– Не укусили, а оплевали, проныра, – поправил его Кэлбен. – Благо, что сам папаша никого не задел, а то, может, сейчас в этом фургоне уже ехало бы поменьше человек, – сказал он, показав пальцем на застывший серый кусок.

– Рана страшная. Но я, надеюсь, смогу помочь. Я очень, очень буду стараться. Сейчас проглотите это. Снимет боль, – сказала ворожея, порывшись в своей котомке и достав ещё один мешочек с порошком.

– Премного благодарен, госпожа. Но, разрешите, я в этот раз сам. Ну… вы понимаете. И что это такое? Какое-то лекарство из растений? – спросил караванщик.

Тессеральда передала мешочек Кэлбену и переглянулась с Мерлирой. Тот достал щепотку и положил в рот.

– Возможно.

– Вон оно что, – сказал он, отдав ей мешочек обратно. – Вы что-то знаете о растениях такое, чего не знают другие, даже знахари, – догадался Кэлбен.

– Даже знахари, – повторила его слова ворожея.

– Это даже интересно. Я вам покажу кое-что, – сказал он, подлез к своему сундуку, открыл крышку, бросил туда кусок Мыльного Человека и достал засохшие щупальца Древесного Отродья и частицу корневища Трясинника. – Может, скажете, что это?

Тесса внимательно покрутила в руках добытые трофеи. Затем положила кусок корней рядом, а рыжие побеги взяла обеими руками, прижала к себе и замолчала. Повисла пауза, которую нарушал лишь скрип деревянных частей повозки.

– Госпожа Тесса, с вами всё в порядке? – спросил Кэлбен.

– Не беспокойте её сейчас, пожалуйста, господин, – внезапно подала голос стеснительная Мерлира, сидевшая в самом углу. – Ей нужно время.

Все удивились, так и не поняв, что это могло бы означать, но мешать никто не стал. Через пять минут тишины ворожея открыла глаза и сказала:

– Я первый раз такое вижу. Это очень похоже на растение, но… это не растение.

– Выглядели они и впрямь не совсем как растения, – согласился караванщик. – Эти гадины чуть нас не передушили на пути в Тиринмин. Но, с другой стороны, это были простые пни, только немножко живые, а это, у вас в руках – просто ветки.

– Это не просто ветки. Если бы были ветки, я бы знала. Но это не ветки… я не знаю, что это, не знаю как объяснить. Это очень странно. Та, что на пути солнца, наверное, могла бы рассказать, – задумчиво молвила Тессеральда.

– Вы о той старухе? Но ведь вы тоже ворожея.

– Тоже ворожея, – опять повторила его слова Тесса. – Но она в конце, а я в начале, – объяснила она, постучав по своей пряжке на кушаке.

– Понятно. Выходит, вы ещё ученица.

– Ученица? – вспыхнула она. – Вон ученица, но даже ещё не ученица, – показала она на сестру Каддиса, которая при этих словах ещё больше зажалась в угол, а её брат удивлённо уставился на неё. – Я же – идущая путём земли.

– Простите, госпожа Тесса, я не хотел, – извинился Кэлбен.

– Хотя вы правы. Я действительно ученица, которая ещё не ученица, – ещё больше запутала всех Тессеральда.

– Многоуважаемые, – вмешался Бромсберт, – не хотел вас прерывать, но почему мы едем к южным воротам, а не к пристани?

– Потому что, достопочтенный капитан, – ответил Омнус, – наш корабль находится под землёй.

 

Глава 13. Смертоносная рана

Когда капитан Бромсберт увидел корабль, его восторгу не было предела, а как только Омнус объяснил и показал ему, как он работает, тот и вовсе чуть не потерял дар речи. За все годы плаваний он не слыхал ни о чём подобном, что было не удивительно, ведь свой шедевр мастер Бриггинс так и хранил в строжайшем секрете до самой смерти.

Омнус с Альденом успели лишь немного навести порядок внутри «Корсара», на всякий случай оставив часть когда-то занесённых туда вещей и материалов. Разумеется, следовало бы со всеми почестями похоронить аккуратно вынесенные из корабля останки величайшего изобретателя (пусть даже, как говорят, у него и был вздорный характер), но на это совсем не было времени. Поэтому его скелет так и остался лежать в подземной мастерской, которая по иронии судьбы стала его же собственной могилой.

В стене у самой воды Альден нашёл два рычага, которые, как предположил Омнус, должны были освободить крепления, удерживавшие судно на стапелях. Его догадка оказалась верной лишь отчасти, потому что, как выяснилось позже, только один из рычагов спускал судно на воду, тогда как другой поднимал железную решётку на выходе из грота с восточной стороны Аскафласа.

Корабль, проплыв по прямой затопленной пещере, покинул город глубокой ночью на самой низкой скорости, дабы не привлечь внимание стражников, а затем остановился у южного причала рядом с паромами. Там уже ждал Руфрон. После того как все вещи и провизия были перенесены с фургона на судно, Омнус и Альден тепло распрощались с товарищем, который разделил с ними такое длительное и опасное путешествие. Сколько бы они ни звали его с собой, тот отвечал решительным отказом, сообщив, что уже много раз всё тщательно обдумал и взвесил и возымел твёрдое намерение отправиться за запад, где, как считал, его ждёт долгая и счастливая жизнь.

– Я понимаю, для вас это важно, – говорил он, – но с меня довольно приключений на пятую точку. Надеюсь, вы найдёте, что ищете, и когда-нибудь мы встретимся вновь. Будьте осторожны, не рискуйте своими жизнями зазря!

Он пообещал, что постарается как-нибудь заявить о себе в Велери, так чтобы потом его можно было найти через велерийскую торговую гильдию или, на худой конец, через местных торговцев, владельцев гостиниц или трактиров.

Несмотря на опасения путешественников, искать соучастников побега капитана никто даже не взялся, хотя начальнику тюрьмы и показался странным визит необычной компании чужеземной женщины, мужчины и мальчика к узнику накануне его исчезновения. Во-первых, никто не верил, что бездомный пьяница из трактира «Жирный Окунь» был кому-то так сильно нужен, чтобы устраивать побег. Во-вторых, как только стражники увидели пролом в толстой каменной стене камеры, соединивший её с проклятыми тоннелями, то единственной версией, которая тут же затмила любые другие, стало мнение, что Мыльный Человек всё-таки существует и всё-таки добрался до заключённого, утащив его в своё жуткое логово. Теперь у начальства тюрьмы была другая забота – как бы сделать так, чтобы от страха не разбежались все охранники. По этой причине было решено завалить проход к исправительным клетям, а оставшуюся часть тоннеля заложить каменной кладкой.

Бромсберт около часа вёл «Корсар» на черепашьей скорости по самой середине Шиеги. Как только река расширилась, он повернул влево и бросил якорь в тиховодье у восточного берега, где на громадных валунах, со всех сторон оплетённые корнями, устроились раскидистые дубы. По его словам, вести судно в темноте он дальше не мог, так как нужно было прежде определить, насколько сместились отмели, иначе можно было бы запросто налететь на застругу.

Кэлбен больше не чувствовал жжения в плече, но перед глазами всё плыло, а страшные волдыри дошли до самого локтя. Когда все стали устраиваться спать на покрытом строганными досками полу, заваленном соломенными тюфяками, ворожея подошла к нему, взяла его левую ладонь, связала их соединённые руки шёлковой шалью и, накрывшись капюшоном, легла рядом.

Всю ночь судно стояло неподвижно, однако к утру небо покрылось мрамором плывущих на восток перистых облаков, заигравших вдали алыми красками, а ветер пригнал в тихую заводь мутные волны. Раньше всех встал Бромсберт, которому не терпелось поскорее взяться за штурвал удивительной самодвижущейся посудины. Разумеется, он был восхищён громадным механизмом, занимавшим почти весь четвёртый отсек, но вдаваться в подробности не желал и вполне был удовлетворён объяснением, что кораблём движет это самое устройство вместе с гребным колесом. В конце концов, как рассуждал он, если уж паруса позволяли судну плыть самому, то, значит, могло позволить и что-нибудь другое, а почему это самое «другое» могло заменить парус, было не его ума делом.

Вслед за ним проснулась Тесса. Караванщику стало совсем худо: под впавшими глазами набухли зеленоватые синяки, всё лицо взмокло от пота, чёрные волосы слиплись, правая рука, подёргиваясь, сжималась в судорогах. Тесса, высвободив свою руку, поднялась и разбудила Мерлиру.

– Мера, вставай, нам нужно на берег.

– Что? – спросонья спросила девушка.

– Мы должны найти четыре растения. Я очень надеюсь, что они на этом берегу, а не на другом, и что мы найдём их быстро. Бывает так, что искать можно один день или два дня, – но редко, когда больше. Ты должна мне помочь.

– Не надо, со мной всё нормально, – храбрился Кэлбен. – Поломает немного, а к вечеру пройдёт.

– Нет, не нормально, – отрезала Тесса. – На вас плохо смотреть со стороны. Мы идём на берег искать лекарство.

– Эй! Я тоже с вами! – услышал разговор лежащий рядом с сестрой Кас. – Что нужно найти?

– Крушина, ракитник… не знаю, как на вашем языке: пранлаерса – куст с вытянутыми как мелкая рыбка листьями, похоже на лавр, плоды похожи на вишню. И ещё одно, последнее. Такого я никогда не встречала: цветок, рыжие и красные лепестки, как зонтик, всего пять лепестков, а лист зелёный как у клубники.

– Не встречали, но знаете как выглядит? – удивился Каддис.

– Не встречала, но знаю как выглядит, – повторила Тесса, на миг подумав о том, правильно ли произнесла фразу.

Тот поднял брови, почесал затылок, но дальше задавать вопросов не стал.

– Эй, Альден, вставай! Нужно помочь, – затормошил он спящего парня.

– Чего? – встрепенулся тот и полез рукой в свой походный мешок, пытаясь нащупать деревянный футляр для очков.

– Мы идём на берег! Нужно помочь найти растения, – выпалил беспризорник, вскочил и побежал на мостик.

– Капитан, вы можете высадить нас на берег?

– На берег? Это навряд ли. Могу подойти поближе, уткнуться носом в кромку песчаной полицы, но там вам придётся прыгать прямо в воду, лодки-то у нас нет.

– Значит, и прыгнем! – со всей серьёзностью ответил мальчишка.

Бромсберт на самой медленной скорости направил «Корсар» к берегу, а когда почувствовал лёгкий толчок, тут же остановил. Альден открыл дверь и неуверенно посмотрел на воду.

– Что? Плавать не умеешь? – толкнул его локтем Кас.

– Ещё как умею! Сам небось не умеешь, – обиделся парень.

– Ладно. Я пошёл. Давай за мной, – сказал он и сиганул в реку, уйдя под воду с головой. – Нормально! Тёплая! – радостно завопил он, вынырнув на поверхность.

– Погоди! Возьми верёвку, привяжи вон к тому дереву, а я закреплю тут. Только натягивай посильнее!

– Не волнуйся, сделаю как надо, – уверил его беспризорник, схватил конец и поплыл к берегу.

Когда всё было готово, Альден прыгнул в воду. Держась рукой за канат и барахтаясь, он с трудом двинулся к берегу. Когда он нащупал ногами дно и начал выбираться на сушу, в воду спустилась Мерлира, а следом за ней, оставив свой пояс и накидку на судне, прыгнула и ворожея. Все промокли до нитки, и хотя воздух был довольно тёплым, прохладный западный ветер и скрывшееся за серыми перьями облаков солнце обещали сделать прогулку по лесу не такой уж приятной.

Тессеральда снова рассказала о тех растениях, которые требовалось найти, а Мерлира описала их ещё подробнее, кроме двух, которых прежде не встречала сама. По заверению ворожеи, все четыре растения должны были оказаться где-то рядом. Почему она была так уверена, никто из подростков не знал, но после того, что все из них видели, сомневаться в её словах не приходилось.

Деревьев здесь было не так много: несколько дубов возле берега, а на склоне чуть поодаль, за поросшей кустарниками поляной – светлая прореженная дубрава. Все разошлись в разные стороны, но держались друг у друга на виду. Первым нужное растение нашёл Альден, который решил для начала пройтись вдоль отмели. Он принёс Тессе ветку ракитника с жёлтыми цветами, которую сорвал с куста у самой воды. Она попросила отломить ещё пять-шесть веток и оставить на берегу возле судна.

Дальнейшие поиски подзатянулись. Каддис подбегал к ворожее через каждые пять минут и показывал ей то ветку, то лист, то цветок, но она отвечала, что все эти растения не подходят. Тем не менее на опушке дубравы он таки заприметил круглые чёрные ягодки крушины. Страшно довольный собой, он отломил толстенную ветку и побежал искать Тессеральду.

– Это то, что надо, молодец, Каддис. Даже больше, чем нужно, – похвалила она его и нежно потрепала по голове.

– Хотите, я нарву ещё ягод?!

– Нет, не надо. Мне нужны не ягоды. Мне нужна только ветка.

Тогда беспризорник оторвал все листья и грозди ягод, сделав себе некое подобие посоха, после чего направился искать оставшиеся два растения.

Прошло ещё полчаса. Мерлира даже не приближалась к деревьям, а решила искать на сильно поросшей кустами поляне, спускавшейся к самой реке. Временами здесь попадался жёлтый ракитник, но он уже был не нужен. Изредка встречались и цветы, но все не те, что надо. Когда поляна переломилась невысокой грядой, девушка оказалась в ложбинке, где расстелился ковёр луговых трав. Как только она сделала несколько шагов вперёд, в воздух вспорхнули сотни одинаковых синекрылых бабочек, образовав полукруг мерцающей ограды, которая затем превратилась в длинную линию и вскоре растворилась среди буйства красок полевых цветов.

Глядя на это, она вдруг вспомнила о своих оставленных цветниках. Ей сильно захотелось вернуться обратно, хотя не прошло и двух дней с того момента, как она покинула родной дом. Мысли завертелись и перед глазами пронеслись воспоминания об отце, матери, маленьком брате, который когда-то был ещё слишком мал, чтобы выбегать за пределы сада. Затем эти радостные моменты сменились болью утраты, которая не касалась её уже долгое время, поскольку она давным-давно выдворила свою грусть уходом за растениями и заботой о брате. Она погнала эти горькие мысли прочь и подумала о неожиданной встрече со странной женщиной, зашедшей к ней в сад с не менее странной просьбой. Ей на миг показалось, что вслед за этим тотчас последует сожаление о том, что она так легко согласилась оставить родной дом на окраинах Медного Града. Но к неё полному удивлению, случилось обратное – она вдруг явственно осознала, что страстно желает научиться тому, что было показано ей ворожеей, а любой поворот событий, из-за которого она могла бы навсегда упустить эту возможность, стал казаться большим бедствием. Теперь ворожея готовилась приготовить ещё одно меренте, чтобы излечить страшную болезнь караванщика. Мерлире так захотелось увидеть это чудо, что она приступила к поискам с утроенным рвением.

Она присела и стала внимательно рассматривать все рыжие и красные цветы, но среди них не попадались упомянутые Тессой пятилепестковые зонтики. Когда она почти было отчаялась найти невиданный раннее цветок и собралась вернуться к остальным, её взгляд упал на листья растения, которое, похоже, она и искала. Они напоминали клубничные, но были толще в основании. Хотя цветков у растения не было, Мера всё равно решила сорвать его и показать ворожее.

– Всё верно, Мерлира, молодец! – похвалила Тесса. – Где-то здесь есть ещё такие, но только с цветками.

– Я обыскала всю поляну, но там нет с цветками, – виновато молвила девчушка.

– Где-то есть. Нам нужны именно с цветками. Спустимся вниз.

Они вместе вернулись к поляне, ещё раз внимательно просмотрели её и, ничего не найдя, направились ниже к реке. Мерлира шла рядом с потупленным взглядом, иногда посматривая на Тессу. Она совсем перестала искать и хотела что-то спросить, но не решалась. Ворожея заметила это и сказала:

– Есть стеснительность от того, что много мнишь о себе, а есть – потому что скромность. Какая у тебя? Ты боишься спросить не то или боишься спросить просто?

– Просто, – молвила девушка.

– Это хорошо, намного лучше, чем первое, – улыбнулась ворожея. – Но всё равно плохо.

Юница опять засмущалась, и тогда Тесса присела, взяла её за руки, посмотрела ей в глаза и сказала:

– Мера, ворожея не заставляет, не требует, не принуждает. Она только отвечает, объясняет, показывает. Если вопрос, – ты должна спросить. Не будешь спрашивать, – будешь учиться очень долго.

Тогда Мерлира тихонько спросила:

– А что, если бы вам для меренте понадобились другие растения, которых здесь нет?

– Такого не могло случиться, Мера. Если бы мы оказались в другом месте, понадобились бы другие растения.

– Но как вы узнали, какие именно нужны?

– Задай это вопрос позже, когда станешь сэнéйрой.

– Кто такая сэнейра?

– Слово из нашего языка. Означает «ученица». Ты станешь сэнейрой, как только сама добудешь свой первый ирцалис без моей помощи. Тогда ты войдёшь на путь земли, но не раньше. А я стану твоей видджаей, – означает «наставница», – и именно так ты будешь меня называть. Когда цвет твоих глаз станет ярким и зелёным, как у меня, ты станешь ворожеей сама, и сама сможешь учить сэнейру, – если захочешь.

– У меня тоже будут такие глаза? – поразилась девушка.

– Будут, но не сразу. Они меняются постепенно. Чем больше ирцалисов, тем больше точек меняют старый цвет. Чем больше меренте, тем ярче глаза.

– Когда же вы научите меня? – разволновалась она.

– Как только будет время. Сейчас его очень мало, но если хочешь, мы можем попробовать то, что делали в саду.

– Очень хочу! – обрадовалась Мера.

– Тогда выбери растение.

– Любое?

– Какое хочешь. Любое.

Мерлира показала на жёлтый цветок осота.

– Возьмись за цветок.

– Обязательно за цветок?

– Можно и за лист, и за корень, и за стебель. Но у этого листья колючие, – рассмеялась Тесса.

Девушка села, взялась за цветок и закрыла глаза.

– Мне нужна твоя ладонь, Мерлира, – напомнила Тесса.

– Но ведь вам не нужна, когда вы…

– Когда я слушаю растение? Да, не нужна. Мне не нужна. Тебе нужна.

Ворожея протянула руку, раскрыв ладонь, а та палец к пальцу положила сверху свою. Так они просидели минут пять, после чего юница открыла глаза.

– Ты не слышишь, – отметила Тессеральда.

– Нет, – упавшим голосом ответила юница.

– Волны стеснения и волнения окатывают тебя. Так не должно быть. Это мешает. В тот раз в саду ты не знала, что ждать. Твой разум замер, поэтому получилось. Сейчас всё иначе. Ты должна уметь успокоить себя, но многое будет мешать, не только волнение. Помнишь, что я сказала тебе тогда в гостинице?

Мерлира кивнула.

– Это тоже. Поэтому у ворожей нет мужчин – это волнует ум. Если есть – она станет «сошедшей», утратит свой дар. Цвет её глаз будет гаснуть, она перестаёт знать меренте и слышать ирцалис. Если деньги и власть владеют ей, происходит тоже так. Поэтому ворожея хочет быть щедрой и скромной. Если злость покоряет её, происходит тоже так. Поэтому ворожея должна быть мягкой и доброй. Если похвала и слава придут к ней, происходит тоже так. Поэтому ворожея не может быть долго где-то, но уходит бесследно – туда, где о ней никто не знает. Тогда в саду я сказала тебе, что будут лишения. Санрунд требует жертву, и будет непросто. Если ты хочешь стать сэнейрой, то твёрдо реши. Зачем учиться, если потом всё потерять? Но сейчас у нас нет времени, Мерлира. Нужно спешить.

Они обогнули поляну по её нижнему краю и поднялись на возвышение, где увидели глубокий овраг. По его дну когда-то бежал ручей, оставив за собой мощёную дорожку круглых камней; по краям густо росли длинные травы и кусты. В самом низу у русла высохшего ручья обнаружились и заветные растения с распустившимися цветами.

– В точности, что надо, – обрадовалась Тесса, вырвав несколько стеблей вместе с корешком. – А теперь выше к лесу, куда ушёл твой брат.

* * *

Пока Альден бродил вдоль берега реки, Кас направился вверх по склону и вышел к опушке светлой дубравы. Трава здесь стала совсем низкой, расстелившейся по земле, словно мягкая бархатная ткань. Однако, то тут, то там этот чудесный зелёный ковёр резко обрывался, оголяя большие глинистые рытвины. Он посновал между деревьями, добежал до зарослей бересклета, но, ничего не обнаружив, вернулся на опушку и повернул налево, намереваясь дойти до вершины пригорка, где стояло несколько одиноких деревьев. Пройдя десяток-другой шагов, он очутился на ровном полукруге поляны, где и увидел то, что искали остальные: высокий не то куст, не то дерево с кроной острых листьев, крепящихся к веткам красными черешками, и с длинными гроздьями бурых ягод.

Кас сломал длинную ветку вместе с ягодами, выбежал обратно к опушке и издали заприметил поднимающихся по склону сестру с Тессеральдой.

– Эй! Я нашёл! Я нашёл! Сюда! Сюда! – что было мочи кричал он и махал сломанной веткой, опираясь другой рукой на «посох» из крушины.

Они увидели его и прибавили шагу. Каддис постоял, подождал немного, собираясь провести их к поляне и похвастаться находкой, но потом обернулся и замер. На самой вершине пригорка не более чем в сотне саженей от него стоял круглолицый мужчина с короткой бородой от уха до уха. В руке он сжимал топор. Через мгновение к нему вышли ещё трое с длинными ножами. Тот, что был с топором, показал рукой чуть в сторону, после чего все они ринулись вниз с холма. Двое побежали прямиком к Касу вдоль опушки, а двое других – наискось к реке, пытаясь отрезать ему возможный путь к отступлению.

«Разбойники!» – пронеслось в голове у беспризорника, и он рванул что было сил к женщинам.

Те не сразу заметили неладное и продолжали медленно подниматься, подходя всё ближе к опушке. Однако потом Мерлира подняла голову и, посмотрев в сторону брата, увидела погоню.

– Кто это? – спросила она ворожею.

Тесса остановилась, пытаясь издали рассмотреть скачущих по склону от куста к кусту мужчин.

– В руках оружие. Это дурной знак. Давай назад, Мера. Скорей!

– Разбойники! – закричал сестре и Тессе Каддис, прыгая между канавок, пробитых вдоль опушки дождевыми стоками. – Назад! Бегите!

Те развернулись и стали быстро спускаться с холма. Тем временем двое мужчин уже добежали до дальнего края оврага и скрылись в росших у отвершка кустарниках. Другие двое исчезли из виду в пологой яме неподалёку от полукруглой прогалины, где Кас нашёл последнее из нужных растений.

Когда беспризорник отвернул от опушки, Тесса и Мерлира уже пересекли луг и чуть было не покатились кубарем по крутому спуску к реке, где стоял корабль.

– Альден! Где ты?! Беги! – закричала Тесса, на секунду остановившись.

Тот оказался внизу с левой от корабля стороны. По линии берега справа к нему бежали двое мужчин с ножами. Их разглядел Омнус, ждавший Тессу с ребятнёй у распахнутой двери «Корсара». Он сразу же бросился к караванщику.

– За ними погоня! Нужно что-то сделать! – потормошил его старик.

Кэлбен лежал на тюфяке с измождённым видом. Всё его тело охватила слабость, левую руку сводили судороги, а губы покрылись белыми трещинами.

– Я… я не могу, – еле ворочал он языком. – Рука не слушается совсем. Там… лук. Стреляй.

Механик схватил лук, вытащил стрелу из лежащего рядом колчана.

– Но я не знаю как! Я никогда… – начал было он.

– А ну-ка, дай-ка мне, папаша, – выхватил оружие Бромсберт. – Когда-то в старые добрые доводилось, знаешь ли.

Он подошёл к двери судна, привалился к стенке кормового отсека и натянул тетиву. Стрела с резким шелестом описала дугу и несколько раз кувыркнулась по берегу, ударившись о прибрежные камни. Разбойники это заметили, остановились и прижались к высоким валунам, глядя на странный железный корабль и оценивая внезапно появившуюся угрозу. Альден тем временем добежал до натянутой между кораблём и прибрежным дубом верёвки, схватив охапку брошенных им веток ракитника.

– Альден! На корабль! – кричала Тесса, спускаясь с кручи.

Тот зашёл в реку, с трудом сделал несколько больших тяжёлых шагов, дойдя до носа «Корсара», где дно резко обрывалось. Затем он схватился за канат, сделал ещё шаг и тут же ушёл под воду с головой. Шестигранные очки чуть было не соскочили с носа и не потонули в мутной воде.

– Мои очки! Чуть было не потерял!

Он остановился, держась руками за верёвку и крутя головой по сторонам, болтаясь на волнах суетливой и грязной Шиеги.

– Альд, быстрее! Сюда! Сейчас не до твоих очков! – кричал из проёма Омнус.

Альден решительно сжал губы и стал дальше подбираться к спасительной двери.

Тесса с Мерой выбежали на каменистую отмель и также поспешили к кораблю, в фонтане брызг влетев в реку и чуть было не повалившись в воду. Разбойники, пытавшиеся отрезать им путь со стороны берега, перекинувшись парой фраз, свернули к лесу и побежали дальше вдоль воды, прячась за редкими деревьями. Капитан выпустил в них ещё стрелу – та бесшумно скрылась где-то в траве.

Вскоре показался и Кас, держащий в обеих руках по ветке и скачущий большими прыжками с крутого откоса. Вслед за ним с вершины кручи рванули преследователи. Хотя они почти было догнали его на равнине, спуск им давался куда тяжелее, чем лёгкому проворному мальчугану. Один, оступившись, чуть было не покатился, в последний миг схватившись руками за тонкое деревце. Другой спускался рядом более осторожно, быстро перебирая ногами. Однако когда беспризорник собрался было выбежать к отмели, ему преградили путь другие двое разбойников, выставив вперёд кинжалы.

– Ну вот и попался, – тяжело захрипел один из них.

Кас перепугался и хотел было остановиться, но ноги несли его слишком быстро. Бандиты раскинули руки, пытаясь изловить его на спуске, но тот, сам не понимая, что творит, выставил обе палки вперёд за миг до того, как налетел на крепких мужчин. Те, не ожидая такого подвоха, схватились за животы и скрючились от боли.

– Что вы делаете, идиоты!? – заорал сверху бородач с топором. – Хватайте же его!

Кас бросился к воде, и в это время капитан, который уже помог Альдену взобраться на борт, пустил ещё одну стрелу, которая в этот раз вонзилась в дерево в шаге от разбойников.

– Подойдёте ближе, хуже будет! – орал он скрипучим голосом.

Разбойники помедлили, но затем выбежали к берегу, видя, что лучник убрал лук и помогает девчушке влезть на борт. Бородатый главарь, увидев тянущийся трос, подскочил к дереву и рубанул по узлу. Верёвка ослабла. Кас и Тесса тут же рухнули в воду, потеряв опору для рук.

– Хватайте их, олухи! – загонял разбойников в воду главный.

Трое бандитов помешкали, но затем, когда увидели, что капитан опять отложил оружие, помогая забраться на борт промокшей до нитки женщине, ринулись вслед за беспризорником. Тот барахтался на месте с двумя палками в правой руке, тщетно пытаясь проплыть вперёд хотя бы чуть-чуть.

– Стоять! А ну назад! – крикнул им Бромсберт, вновь натянув лук. – Отсюда уже не промажу! Хотите попробовать? Кто первый?!

Те, зайдя по колено в воду, остановились всего в нескольких шагах от мальчишки.

– Хватайте же его! – с перекошенным лицом орал главарь с топором. – Они же выдадут нас!

Разбойники медлили. Тем временем рядом с Бромсбертом показался Альден и бросил беспризорнику новую верёвку.

– Хватайся, Кас!

– Давайте, валите туда, откуда пришли! – скрипел Бром.

От капитана, держащего лук наизготове, их отделяло шагов пятнадцать, но никто так и не решился рискнуть жизнью. Со злобными рожами, бросая на Бромсберта хищные взгляды, разбойники поперешёптывались, после чего развернулись и поплелись на берег.

– Трусливые крысы! – заорал бородач и метнул топор, который, пролетев прямо над их головами, со звоном ударился о медный бок «Корсара», отскочил и утонул в волнах.

Капитан помог Каддису забраться на борт, после чего захлопнул дверь и поспешил на мостик. Гребное колесо ударило мощными лопастями по воде. Корабль дал задний ход и стал быстро удаляться. Оставшиеся на берегу бандиты смотрели ему вслед с лицами, полными одновременно и негодования и растерянности.

* * *

– Кто это был? Разбойники? – воскликнул беспризорник.

– Может быть и так, – ответил Бром, спускаясь с мостика, – но, может, и нет. Слишком близко от города и слишком далеко от восточной дороги для грабежа и разбоя. Скорее всего, это контрабандисты. Они, конечно, частенько якшаются с грабителями и ворами и пытаются продать чужое добро в Аскафласе. Где-то рядом у них, должно быть, была стоянка или склад – у реки, а может, в лесу. Вы, видимо, застали их врасплох, раз они вышли к вам с ножами да топором. Подготовившись лучше, прихватили бы луки или арбалеты, и тогда всё могло бы обернуться совсем скверно.

– Вы спасли нас, капитан, – поблагодарила Тесса. – Мы очень признательны.

– Моя вина, – почесал затылок Бромсберт. – Забыл совсем вам сказать, что восточный берег ой как небезопасен. Но, как бы то ни было, теперь всё позади. Эта удивительная посудина плывёт против течения так быстро, что её не догонит ни один корабль! С такими скоростями, я говорю вам, дойдём до Утрила меньше, чем за неделю. К тому же эти железные листы со всех сторон надёжно защитят нас от стрел, огня, а может, даже и от камней требушетов.

– На последнее я бы не рассчитывал, капитан, – сказал Омнус. – У судна прочный железный остов и укреплённый бронёй нос, но днище, крыша и борта – это просто дерево, обитое тонкой медью. Пробоину от удара острого камня получить очень даже возможно.

– Спасибо, что сообщили, мастер. Буду иметь в виду, – поблагодарил капитан.

– А теперь, господа, вы не возражаете, но мы с Мерлирой прогоним вас из этой комнаты. А вы разместитесь в первой, – показала Тессеральда рукой, – договорились? Мастер Омнус, поможете мне повесить эту старую ткань на проход?

– Возражать не буду, – смутился капитан, – мне всё равно пора к штурвалу, да и моё место всегда там.

Он убежал на мостик, а Омнус с Тессой повесили в проходе между двумя отсеками кусок мешковины, разделивший корабль на две почти равные половины.

– Госпожа Тесса, все ягоды оборвались, – сокрушался беспризорник. – Что же делать?

– Ягоды не нужны. Нужны листья. Молодец, Каддис, очень зоркий глаз! Два растения нашёл, – похвалила она его. – А теперь будь добр, оставь нас.

Кас пропал за тряпичной перегородкой, но через секунду ворожея приподняла её край и сказала:

– Мальчики, отдайте мне всю свою мокрую одежду и обувь. Не стойте, снимайте, живо. Смотреть не буду, положите здесь, рядом, – улыбнулась она и опять скрылась за занавеской.

– А ну, чего стоите, как истуканы? – приказным тоном сказал старый мастер. – Делайте же, как велено.

Те разделись, свалив всё в одну мокрую кучу, а Омнус перенёс её к проходу.

– Госпожа Тесса, одежда здесь.

Ворожея высунулась, сгребла всё к себе и вновь скрылась за занавеской. Через несколько минут она выглянула с другой стороны перегородки, там где пол был не таким мокрым, и вытолкала кучу обратно. Каждая вещь была совершенно сухой, как будто купания мальчишек в Шиеге и вовсе не приключалось, что в очередной раз ошеломило двух парней и старого механика. Омнус слышал, что ворожеи могут творить настоящие чудеса, но он даже и не подозревал, насколько разнообразными эти чудеса могут быть. Ему страшно хотелось расспросить Тессу обо всём этом, но он понимал, что та едва ли станет раскрывать ему свои тайны. Наверняка она хранила их так же рьяно, как и он свои сведения о камнях «воды» и «огня», и если с кем и готова была поделиться этими знаниями, так это с сестрой Каддиса, которую по каким-то ведомым только ей причинам взяла себе в ученицы.

– На себе нельзя. Очень опасно, могут быть ожоги, – объяснила она Мерлире, которая с вытаращенными глазами смотрела на то, как ворожея сушит промокшие вещи. Тесса надела тонкую кожаную перчатку и распыляла над расстеленной мокрой одеждой тот же меренте, который применила в пещере против Мыльного Человека.

– Госпожа Тесса. Я хочу попробовать ещё, – попросила Мерлира, когда с сушкой было покончено.

– Очень хорошо. Тогда начнём.

Они сели, соединившись своими ладонями, и юница с серьёзным лицом погрузилась в безмолвие, взявшись за ветку крушины. Она сидела какое-то время, потом сделала глубокий вздох. Её лицо чуть напряглось, и она сдвинула брови.

– Мера, ты слишком стараешься, – объяснила ворожея. – Ты ждёшь результат, но так ничего не выйдет.

– Но как же мне не ждать? Конечно я жду.

– Вспомни первый раз в саду. Ты не знала, что будет. Ты не ждала. Так и нужно.

– Теперь, когда вы мне столько всего рассказали, мне кажется, что у меня никогда не получится. Всё так сложно.

– Да, поначалу так бывает часто, – утешила её Тессеральда. – Но нужно пробовать, и ты поймёшь. Я могу только поправить, но ты сама должна понять как. Сама должна почувствовать. Только тогда ты сможешь «услышать». Это правда, что в саду было легко. Там ты была спокойна, а здесь… тем более после этих страшных людей. Возможно, у тебя не получится сейчас, но это не значит, что не получится совсем. Нужно пробовать ещё и ещё. И потом ещё.

– Я поняла, госпожа, – тихо молвила девушка. – Давайте ещё раз.

Они вновь сели, но в этот раз ворожея не стала смотреть на лицо Мерлиры, а закрыла глаза сама. Спустя десять минут она их открыла и тихо сказала:

– Сжечь на огне, пепел растереть на глине железом.

– У меня не получилось, – угрюмо молвила юница.

– Не нужно обижаться на саму себя, Мера. От этого станет только хуже.

– Вы говорите не обижаться, но я не могу. Как не могу почувствовать растение, так и не могу не обижаться.

– Моя видджая очень долго мучилась со мной, – мягко отозвалась Тессеральда. – Если бы ты знала, сколько раз я запиралась от неё и плакала. У меня не получилось в первый раз, во второй, и даже в десятый. Я не знаю, почему видджая выбрала меня – я была очень неспособная. Но однажды у меня получилось, – также, как у тебя тогда. Наверное, тридцать или сорок попыток. Я была такая счастливая, что потом у меня не получалось ещё раз пятьдесят, – тихонько засмеялась она.

Уголков губ юницы коснулась улыбка, и они обе залились смехом, что заставило всех мужчин в соседнем отсеке переглянуться. Даже капитан Бромсберт, упивающийся ровным ходом железного «Корсара» по водам Шиеги, услышав непривычный шум, спустился на пару ступеней вниз и пригнулся, всматриваясь в полутёмные отсеки.

Ворожея разложила перед собой семь выбранных ею мешочков с ирцалисами, после чего взяла обеими руками щепотки из двух и распылила в воздухе перед собой круговым движением. Выждав секунду, она взяла ещё две щепотки из других мешочков и бросила их обеими руками одновременно в получившуюся взвесь. Та потемнела, окрасившись серым, и внезапно начала сжиматься, пока в воздухе не повис плотный серый шар, состоящий из пыли. Далее ворожея использовала оставшуюся тройку ирцалисов, поочерёдно осыпав ими парящую перед ней сферу. Когда шар сменил цвет с серого на фиолетовый, она вытащила с пояса металлический пестик и легонько ткнула им в центр. Сфера ярко вспыхнула огнём. Языки пламени не вздымались по-привычному вверх, но, гуляя по всей поверхности, загибались и устремлялись к центру. Тесса взяла ветку крушины и засунула в пылающий шар. Ветка тут же обуглилась, и пепел упал на подставленную ей деревяшку. Мерлира с неподдельным интересом наблюдала за происходящим. Через минуту шар погас, буквально растворившись в воздухе и не оставив за собой ни сажи, ни копоти.

– Первое меренте очень сложное, – объяснила ворожея. – Нужно целых четыре ирцалиса. Это «удерживающее» меренте – если нужно, чтобы пыль была в одном месте в воздухе. Второе, огненное, ты уже видела. Для удерживающего осталось мало ирцалисов, нужно надеяться, мне хватит.

– Но разве нельзя просто развести огонь, как обычно? – спросила Мерлира.

– Можно, но нет времени останавливаться и выбираться на берег.

– Тогда попросим котелок у Омнуса. Я видела, что Руфрон отдал ему один. Можно разжечь огонь в нём!

– Я об этом не подумала, – улыбнулась Тесса. – Сделаем так, как ты говоришь. Но вначале приготовим ирцалис крушины.

Она достала глиняный диск, высыпала на него пепел и начала аккуратно растирать железным пестиком, закруглённым с одного конца и почти плоским с другого. Точно также выглядели и остальные три пестика, сделанные из иных материалов. Когда всё было готово, она смочила языком кончик пальца, слегка задела им полученную пыль и попробовала на вкус, после чего жестом пригласила Мерлиру сделать то же самое.

– Вкус как у ирцалиса ревеня! – поразилась девчушка.

– Да. Все ирцалисы одинаковые на вкус, но цвет может быть разный. Если сделано правильно или неправильно, ты поймёшь сразу. Только так можно убедиться. Либо – пробовать сделать меренте. Если ритм верный, но меренте нет, значит, один ирцалис не ирцалис. Или даже сразу все.

Тесса достала из котомки мешочек, высыпала туда полученный порошок, после чего плотно зашнуровала. Затем, пошарив в мешке, вынула склянку с белой краской, откупорила пробку и стилом вывела слово на непонятном языке.

– Это тоже меренте? – полюбопытствовала Мерлира.

– Это называется «краска». Можно купить в лавке красильщиков, – пояснила ворожея, и обе тихонько засмеялись. – Теперь ветка пранлаерса, которую нашёл твой брат. Ягоды упали, но нам не нужны. Нужны листья.

Они вновь соединились ладонями и вместе взялись за лист. Посидев немного, Тесса открыла глаза и спросила:

– Ты слышишь его?

– На миг мне показалось, что нужно опять порезать полосками, – ответила девушка.

– Нет, Мера. Нельзя, чтобы показалось. Нужно знать наверняка, твёрдо. Если сомнение есть чуть-чуть даже, значит, ты не слышишь, а мечтаешь. Мечтать нельзя, нужно знать. Когда ты знаешь, то тогда ты знаешь, что знаешь.

– Да, госпожа, – поникнув головой, молвила Мерлира.

– Листья пранлаерса нужно сжать в плотный комок, обернуть черенком, сжечь, растолочь деревом по металлу. Когда-нибудь ты услышишь это всё сразу, пусть не за такое маленькое время. Но когда будет опыт, будет быстро как у меня.

– А почему вы не записываете всё это? – удивилась юница.

– Записывать? Нет, ворожеи не записывают. Они запоминают. Они не могут тащить за собой тяжёлые книги! – засмеялась Тесса. – Когда ты много слушаешь растения, то легко запоминать. Даже так легко, что быстро выучишь чужой язык. Я не знала на вашем языке даже одно слово, когда приплыла сюда два месяца назад. Через год или раньше смогу говорить как вы все, что нельзя отличить.

Ворожея повторила трюк с огненным шаром и приготовила второй ирцалис, также упаковав его в мешочек и подписав.

– Хватит ещё один раз, а потом разжечь нужно огонь в котелке, – сказала она.

Для приготовления ирцалиса ракитника понадобились и цветки, и листья, которые не нужно было резать, но требовалось высушить целыми над огнём, не превращая в пепел. Однако с четвёртым ирцалисом неведомого растения всё оказалось куда сложнее, чем предполагала ворожея. Мало того, что его цветки нужно было сушить на солнце, а не над огнём, но, кроме того, ей ясно привиделся пестик из такого материала, которого она прежде даже не встречала. Тессеральда пробовала «слушать» цветок ещё раз и ещё, снова и снова, – но ничего не менялось. Она понимала, что не ошибалась, но никак не могла себе признаться в том, что не сможет получить эту эссенцию.

Откинув грубую занавеску из мешковины, Тесса вошла в первый отсек «Корсара» и села возле караванщика. Громадные зелёные волдыри расползлись по всей его руке до самой ладони. Веки глубоко впавших глаз пожелтели. Дыхание стало редким и тяжёлым. Она отвела свой изумрудный взгляд в сторону, и по её щекам покатились слёзы.

– Госпожа Тесса, что случилось? – тихо спросил Омнус, заметив неладное.

– Много людей приходили ко мне, и я лечила их. А теперь из-за меня он умрёт, – плакала она.

– Что вы такое говорите, – помотал головой механик.

– Это я завела его в тоннели под землёй. А теперь я не могу ничего сделать, – шептала ворожея.

– Но почему? Расскажите, может, я смогу чем-то помочь?

– Не можете, мастер Омнус.

– Я бы поспорил. За мою жизнь не раз случалось так, что я давал дельный совет.

Она посмотрела старику в его голубые глаза и едва слышно безрадостно спросила, уже заранее зная, что в ответ тот лишь потупит взгляд или разведёт руками:

– Вы знаете, как высушить цветок на солнце, так чтобы не за несколько дней, а сразу?

– Можно разжечь огонь, и тогда…

– На солнце… только на солнце и больше никак.

– Хм… на солнце. Дайте подумать. А вот и знаю! Знаю… кажется, да, кажется, знаю, – повторил он, почесав подбородок. – Альден, мой мальчик, нам нужно немедля сколотить лестницу вон из тех длинных палок.

– Зачем? – спросил тот.

– Нужно забраться на палубу через большой люк в потолке на корме. Бери-ка пилу и вот этот брус. Сгодится для ступенек.

– Да запросто! – ответил парень.

– Мастер Омнус, это не поможет мне, – сказала Тессеральда, взяв механика за руку.

– Вы же сами сказали, что вам нужно именно это. Мы с Альденом сделаем, высушим ваш цветок, вот увидите! Только бы вышло солнце.

– Это мало. Ещё нужен камень. Он как металл, но он не металл. Без него не выйдет, – горестно молвила она.

– Камень как металл?.. Ах вот оно что… – зашептал мастер. – Мыльные копи… чудовища… чёрные тени и… серебринт. Тесса, вы помните, что я прочёл тогда вслух в дневнике покойного Бриггинса, который смастерил это судно? Он говорил о серебринте. Он писал, что эти твари как-то связаны с этим камнем. Тесса – то, что вы ищете – это серебринт!

– Я… не знаю, что такое «серебринт», мастер Омнус.

– Зато, – тихо прошептал он, – знаю я.

Механик подошёл к своему сундуку, порылся, что-то достал, вернулся к ворожее и разжал кулак так, чтобы скрытое в нём было видно только ей. Та не могла поверить. Хотя она прежде ни разу не видела серебринта, она точно знала, что её глаза смотрели именно на тот самый камень, который был нужен для получения ирцалиса.

– Госпожа Тесса, это очень редкий и крайне хрупкий камень. Если вы собираетесь с ним что-то делать, то знайте, любой удар может превратить его в бесполезную пыль.

– Невероятно! Мастер Омнус, это не я, это вы спасёте Кэлбена.

– Подождите радоваться, нам ещё нужно высушить ваш цветок, а погода не ахти с самого утра.

Когда лестница была готова, Альден с Каддисом протащили её в конец корабля и приставили к одному из трёх люков в потолке. Два из них были круглыми, а один – большим и квадратным с закруглёнными углами.

Согласно дневнику, здесь Бриггинс планировал установить узкую винтовую лестницу, чтобы можно было выбираться на палубу с низенькой железной оградой, но это так и не было осуществлено.

Первым по наспех сколоченной лестнице, удерживаемой Тессой, Омнусом и Альденом, полез самый лёгкий из всех путешественников – юркий беспризорник Кас. Он открыл люк и выбрался наружу, после чего лестницу приставили к краю проёма. Следом забрались и остальные, кроме Омнуса, который вернулся к вещам и, порывшись в сундуке караванщика, таки нашёл его шестигранные тсульские очки, линзы которых уже давно перестали светить столь ценным голубым сиянием.

– Альден, – позвал его механик. – А ну, спустись сюда, кое-что покажу.

Парень слез с палубы обратно.

– Очки Кэлбена!

– Верно. Они уже не светятся, да и вряд ли он станет возражать, если мы их поломаем ради его же спасения.

– Поломаем?

– Именно. Нужно вынуть линзы и соединить их внутренними сторонами. Тогда солнечный луч будет очень горячим, если пройдёт через них. Мы с механиками такое уже вытворяли давным-давно в Тсуле, ещё в дни моей молодости. Удавалось даже разжечь огонь! Уверен, сработает и сейчас. Эх, да вот только поглядишь в окно – сплошные тучи. А на горизонте что видать?

– Не знаю, мастер. Я посмотрю.

– Давай, лезь обратно, а я попробую вынуть линзы. Мерлира, а где те цветы, что просила госпожа ворожея? Не подашь ли Альдену?

– Конечно, – отозвалась девушка.

Через какое-то время старый механик, покряхтывая, выбрался на крышу к остальным. «Корсар» полным ходом шёл вверх по реке, сокрушая железными лопастями мутные волны и оставляя за собой белый шлейф водоворотов и бурлящих пузырей. Ветер до самого горизонта застелил небо пушистыми серо-синими облаками, которые далеко на западе срывались вниз тёмной стеной дождя.

– Солнца сегодня не будет, – с грустью предрёк беспризорник, глядя на небо.

– Это мы ещё увидим, Каддис, – не согласился Омнус. – Видишь вон те серовато-белые полосы вдали? Уверен, как только подберёмся поближе, солнце и покажется.

Корабль продолжал свой путь, виляя по плавным изгибам реки. Наконец одна из полос облаков подогнулась белой бахромой, оголив чистую лазурь поднебесья.

– Видите! – возликовал Омнус. – Ещё немного, и начнём наш опыт!

Голубая линия, приближаясь, делалась всё шире и шире, пока не разверзлась бездонным голубым провалом, из которого хлынули яркие лучи полуденного солнца.

– Быстрее, Альден, клади растение сюда!

Тот положил один из цветов на зеленоватую медную пластину и прижал рукой. Омнус взял сложенные хрустальные линзы, поводил ими влево-вправо, то отдаляя, то приближая к растению, пока на одном из листьев не образовалось яркое белое пятнышко. Вскоре лист скукожился и почернел.

– Да, сушить придётся очень долго, госпожа Тесса, – сказал Омнус, взяв растение и показав ей.

Та с восхищением посмотрела на почерневший край листа.

– Мастер Омнус! Я не знала, что это может быть!

– Нет госпожа, – скромничал механик, – пока что это вы показываете нам то, чего не может быть.

– Нужно сушить только цветки! Нам хватит времени! Но только сушить, не нужно жечь! – оживилась ворожея.

– Я вас понял. Сделаем мигом.

Она забрала у Альдена букет красно-рыжих цветов и стала обрывать лепестки, отдавая их обратно мальчику. Он клал их на медный лист, осторожно придерживая пальцами. Омнус направлял на них белую точку и держал до тех пор, пока те не начинали ёжиться. Дело шло быстро, и вскоре в руке у Тессы была целая горсть сухих красных и рыжих лепестков. Как только все спустились вниз, ворожея воскликнула:

– Мастер Омнус, скорее, камень!

– Госпожа, прошу вас, будьте предельно осторожны. Он очень… редкий.

– Не беспокойтесь, мастер. Предельно осторожно! – пообещала она.

Омнус вынул из кармана серебринт, положил ей камень в ладонь и сжал её в кулак.

Тесса достала железный диск и высыпала на него высушенные цветки, но как только поднесла серебринт, намереваясь их растолочь, диск начал вращаться.

– Что это? – испугалась она, отдёрнув руку.

Круглая металлическая пластинка замерла.

– Ничего страшного, госпожа. Таково свойство камня. Диск вы остановить не сумеете, поэтому если собираетесь растереть эти цветки именно на нём, то делайте это только по центру. Если же сместите камень к краю, диск может перевернуться, и всё рассыплется, – объяснил механик.

Приготовление последнего ингредиента в столь неудобных условиях заняло очень много времени. Сушёные лепестки то и дело съезжали к краю, где Омнус их удерживал ладонью с одной стороны, а ворожея – с другой. Она продолжала аккуратно теребить сушёные лепестки самым острым краем серебринта, как будто пыталась что-то нарисовать в самом центре железной пластины. Когда действо было закончено, ворожея вежливо попросила всех оставить её наедине с Мерлирой. Затем она взяла деревянную плошку и в нужном порядке стала сыпать в неё ирцалисы, точно отмеряя требуемые промежутки времени.

– Когда готовишь меренте, Мера, нужно чувствовать ритм. Если момент неверный, то начинай готовить ирцалисы снова, – сказала она, когда порошок в миске превратился в однородный угольно-чёрный бугорок.

– А как это узнать? – спросила девушка.

– Это потом, не думай сейчас. Твоя задача – научиться «слушать». А теперь идём! Караванщику нужна помощь.

Занавеска из мешковины откинулась, и в отсек вошла ворожея с сестрой беспризорника. Кэлбен лежал на спине и едва дышал. Каждый его вдох завершался пугающей паузой, после чего слышался длинный хриплый выдох. Глаза его закатились, и было неясно, слышит ли он что-либо и находится ли в сознании вообще.

– Держитесь, Кэлбен. Вы думали, мастер Омнус – обуза, но он спас вам жизнь, – сказала ворожея, открыв ему рукой рот и начав сыпать чёрный порошок прямо в горло.

– Госпожа, может, лучше развести лекарство водой? – осторожно поинтересовался Омнус.

– Нельзя водой. Будет намного слабее, – отрезала она, продолжая сыпать до тех пор, пока плошка не опустела.

Дыхание караванщика на какое-то время прекратилось. Затем его грудь вздыбилась и он, задыхаясь, начал страшно кашлять. Ворожея закрыла ему рот ладонью и приказала остальным:

– Держите его. Но не трогайте левую руку!

Тот весь затрясся, с судорожным сипением пытаясь набрать как можно больше воздуха, а затем замер.

– С ним… всё в порядке? – молвил механик. – Он… кажется… он перестал дышать!

– Не может быть так, мастер Омнус, чтобы сейчас с ним было не в порядке, – уверенно ответила Тессеральда.

И действительно: через мгновение черноволосый мужчина сделал несколько глубоких вдохов, а затем задышал ровнее.

– Когда он поправится? – спросила Мера.

– Болезнь его почти убила. Я думаю, нужны сутки, прежде чем он очнётся.

– И всё-таки, госпожа Тесса, ваши умения поразительны. Уверен, благодаря вам мы преодолеем любые трудности, – выразил признательность Омнус.

– Вы сами не такой, как кажетесь, мастер, – подмигнула она ему. – Вы все, – обратилась она к подросткам, – очень помогли сегодня. Я рада, что у меня в пути такая команда, – сказала она и скрылась за тряпичной перегородкой.

 

Глава 14. Дарлидская крепость

Весной от обильных ливней русло в верховьях Шиеги переполнялось мощными грязе-каменными селями. Они забивали гравием, песком и илом все прорехи в береговых оврагах, пустоты в речных завалах или же, напротив, размывали и подтачивали берега одной из самых широких и полноводных рек Добраобара. Но как бы они ни раздирали и ни переиначивали русло, прибрежные отмели, что тянулись дальше по течению, были мало подвластны им и оставались на том же самом старом месте. Чего нельзя было сказать о дне самой реки, которое из-за паводков и селей то тут, то там готовило для путешествующих по воде опасные наносы из глины и песка.

На желтовато-серых отмелях, с трудом пробившись сквозь камни, обосновалась редкая осока. Там, где серые насыпи исчезали, берег обрамляла зелёная полоса кустов, за которыми начинался высокий подлесок, обступавший суровые потрескавшиеся тополя и гладкие серебристо-зеленоватые осины. Чем дальше по реке шёл «Корсар», тем разнообразнее становились отмели: крутые, низкие, широкие, прямые, изгибистые, косые; ослепляюще яркие, белеющие на солнце, и мрачные тёмно-зелёные, а то и черноватые, покрытые мхами, сухими водорослями, наносами коряг и сгнившими стеблями старого тростника. Время от времени на правом берегу попадались сёла и мелкие деревушки. Простолюдины, заставшие странного вида корабль, бросали все свои дела и глазели на удивительную железную посудину с гребным колесом, взбивающим воду до белой пены.

К вечеру немного распогодилось. Солнце стало выглядывать чаще, ветер стих. Тёмные глади заводей колыхались на отходящих от судна волнах. Вся ребятня забралась на площадку палубы, откуда взору открывались великолепные речные пейзажи на фоне далёких голубоватых теней горных вершин Дарлид. Остальные путники находились внизу. Кэлбен по-прежнему спал; Омнус пытался починить раскуроченную оправу тсульских очков; капитан как приклеенный стоял за штурвалом и даже отказался пообедать, заявив, что поест, когда судно к ночи встанет на якорь; Тессеральда же перебирала свою котомку и раздумывала над тем, какие из ирцалисов ей могут понадобиться в ближайшее время. Самые нужные и часто используемые она цепляла к кушаку. В этих мешочках очень редко когда оказывались готовые меренте – некоторые из этих чудодейственных смесей были попросту опасны, а другие могли стать причиной ненужного внимания и даже нападения со стороны тех, кто пожелал бы завладеть столь ценным порошком. Ворожеи заранее готовили меренте только в том случае, когда точно знали, что истратят его в самое ближайшее время.

Когда Тесса закончила с котомкой, она перебралась в первый отсек проверить состояние караванщика.

– Госпожа Тесса, быть может, нужно его попоить? Он выглядит как та вяленая рыба, что нам отдал купец перед отплытием.

– Нет, рано. Как проснётся сам, тогда сам пьёт. Чем дольше без воды, тем и хорошо.

– Как скажете, вам лучше знать, – согласился механик. – Вы знаете, то что я видел… ваши умения могли бы изменить мир. Почему вы не хотите поделиться ими? Я слышал, что в Добраобаре есть ещё ворожеи. Почему вы не создадите гильдию, как все остальные мастера своего дела?

– Для чего гильдия, если нет учеников? Всё непросто, мастер. Вы думаете о Мерлире, да? Но она способна, а прежде я проверила многих. Они не подошли. А умения… они уже меняют. Всё, что мы делаем, каждая мелочь, меняет мир, но мы не видим. Это и про вас, мастер Омнус. Кстати, что за камень – серебринт? Я никогда не видела такой. Вы сказали, что чудовища в тоннелях, и что этот камень – вместе. Объясните.

– У вас, ворожей, свои секреты, а у нас, у механиков, свои, – усмехнулся старик. – Но раз уж так приключилось, я вам кое-что расскажу, тем более, возможно, вы тоже поделитесь своими мыслями на сей счёт. Как вы видели, серебринт обладает странной силой, что заставляет железо вращаться. О камне и об этом его ценном свойстве знают немногие из механиков и держат это в тайне. Покойный Бриггинс тоже владел этим секретом, но, похоже, он знал и кое-что ещё. Дело в том, что серебринт прежде находили люди из Народа Холмов. Они живут в горах Трилистника, что к востоку от Аскафласа. Как раз там, по пути в город, мы и повстречали не то чудовищ, не то призраков, которые называются в книге Джахрира Чёрными Путниками. Именно такая смертоносная тень, как сказал Кэлбен, осталась от убитого вами Мыльного Человека. По моим догадкам, – и записи в дневнике Бриггинса также на это намекают, – в шахтах Трилистника тоже обитали эти мыльные твари, а Народ Холмов каким-то образом сумел найти способ одолеть их. Но вот справиться с возникшими после них смертоносными тенями не сумел. Они вырвались на свободу и уничтожили их город на реке, который назывался Гли-Бам-Ронтом. Однако, странно то, что Чёрные Путники не напали на нас, когда мы покинули пределы гор. Мне кажется, что они – хранители серебринта, но я не могу понять почему. Как бы то ни было, меня заботит не столько судьба Народа Холмов и тайна этого камня, сколько то, что раньше этих тварей никто и никогда не видел. И не только их – но и других, о которых рассказывал Кэлбен. Он считает, что появление всех этих чудовищ в болотах, водах, лесах, горах, пещерах Добраобара не случайность. Вы что-нибудь знаете об этом?

– Я ничего не знаю. Я даже не знала, что такие кошмарные создания есть. В нашей стране тоже опасность. Дикие звери, плохие люди, болезни, голод, война. Всё это бывает. Но даже в страшных сказках детей нет такого, что я видела в шахте. Я могу помогать излечить болезнь, но победить эти создания – в этом мне нет сил, и я не могу дать совет.

– Очень жаль. Будем надеяться, что в Мез-Аннеме мы найдём то, что могло бы защитить нашу страну и от войны и от этих тварей, хотя… если это какой-то механизм, поможет ли он против таких существ, ведь их не сразить ни мечом, ни копьём, ни стрелой.

– Возможно, жители этого города помогут?

– Сомневаюсь. Вокруг Мез-Аннема сплошная пустыня. Скорее всего, он давным-давно заброшен, а то и вовсе погребён под песками. Но мы должны попробовать.

– Здесь не беспокойтесь. Я обещала, и если получится, я помогу.

* * *

«Корсар» стал на якорь, как только мутная Шиега слилась с подкравшимися сумерками, а исполинские снежные пики Дарлид, которые, казалось, прорезали саму небесную твердь, окрасились розовато-фиолетовыми отблесками венца почти зашедшего солнца.

Ночь прошла спокойно. На этот раз первой проснулась ворожея. Первым же делом она осмотрела левую руку Кэлбена и довольно покивала. Зелёные пузыри сдулись, превратившись в коричневатые струпья, жёлтые пятна на лице пропали, и лишь сухие потрескавшиеся губы смотрелись всё также жутко, как и прежде. Она достала бурдюк и тонкой струйкой полила ему на рот. Караванщик отвернулся, зажмурился, потёр ладонью лоб и глаза, а затем приподнялся.

– Кажется, я всё проспал. Что у вас тут приключилось? – скрежещущим голосом молвил он. – Очень хочется пить.

Тессеральда протянула ему бурдюк, и тот жадно присосался к горлышку.

– Кэлбен! С вами всё в порядке? – донёсся голос Омнуса, который так переживал о том, подействует ли лекарство, что всю ночь ворочался и просыпался, поглядывая на караванщика.

– Да вроде не издох, – осмотрел себя он, задержав взгляд на левой руке. – Ну и дрянь же эти «мыльные дети». Развели там, понимаешь, мертвечину. Завалили уж хотя бы эти проклятущие тоннели.

– Вся сухая кожа отпадёт, но след, наверное, останется, – пояснила Тесса.

– Чёрт с ними, с рубцами. Главное, рука цела осталась. В следующий раз не полезу ни в какие дыры без щита.

– Надеюсь, следующего раза и не будет, – пожелал от души Омнус.

– Твоя правда, старик. Но щит в Утриле надо бы прикупить. И, кстати, где мы сейчас?

– День пути по Шиеге, – ответил механик. – Надо бы спросить у капитана, он лучше знает.

Бромсберт тихонько похрапывал у самой лесенки, ведущей на мостик. Из всех меньше всего переживал по поводу приключившегося именно он, даже несмотря на вчерашнюю встречу с контрабандистами, которая могла закончиться не самым лучшим образом в том числе и для него. Поэтому он спал как убитый, а сны ему снились самые наилучшие, если не считать тех эпизодов, где он тщетно пытался упиться порождённым его же воображением аскафласским белым вином. Оно литрами лилось в вожделеющее горло, но, почему-то, никак не хотело даровать даже капельки насыщения. Поскольку уже начало светать, Омнус тихонько потряс капитана за плечо.

– Что? – вскочил тот. – Плывём дальше?

– Капитан, хотелось бы знать, какую часть пути мы уже преодолели.

– Пути? Была бы карта, я бы вам показал.

– Карта есть, – сказал Кэлбен, пытаясь встать с соломенного тюфяка.

– О, вижу вам уже лучше. Очень рад, – изрёк Бромсберт.

– А я очень рад, что мы всё ещё не сели на мель, – отблагодарил тот в ответ.

– Будет вам, Кэлбен, – мурлыкнула ворожея. – Капитан показал доблесть, когда защитил нас от бандитов. И он правда знает реку. Хорошо ведёт корабль.

– Тем лучше, – караванщик махнул рукой, после чего, пошатываясь, подошёл к своему сундуку с вещами и достал карту. – Кошмар, чувствую себя той сушёной рыбой, которую нам всучил Руфрон.

– Вот! И я о том же, – подхватил Омнус. – Вам нужно сейчас больше пить, и всё обязательно пройдёт.

– Итак, капитан, покажите, где мы.

Бромсберт подошёл к Кэлбену, взял карту, покрутил, а потом ткнул пальцем.

– Где-то вот здесь. Через четыре дня будем в городе.

– А что насчёт заставы?

– Это вы про старую крепость у утёса? Так там никого нет. Сколько плавал, ни разу никого там не видел. Правда, это было давно, но не думаю, что что-то поменялось.

– А вот мне у верфей сообщили иное. Теперь в том месте реку стережёт отряд «Медного Легиона». Встречаться с воинами аскафласской военной гильдии совсем не хотелось бы, пусть даже они ничего о нас не знают, по крайней мере, пока.

– Как-нибудь выкрутимся.

– В самом деле? И как же, например?

– Скажете, что у вас важное послание, которое нужно доставить в город.

– Тебе ли не знать, капитан, раз уж ты столько раз бывал в Утриле, что все важные послания доставляются туда эрбéрами?

– Ах да, красные птицы… я и позабыл. Хотя, по правде, ни одной так и не видел. Ну тогда наша цель – доставить тайный груз. А попросят показать – кукиш им с маслом! Груз-то тайный, – расплылся в лукавой улыбке Бром.

– А бумаги на этот самый груз мы потеряли, да? – колко ответил караванщик.

– Да! – глупо улыбаясь, закивал капитан, довольный свежей на его взгляд идеей.

Кэлбен устало посмотрел на него, отвернулся, сложил карту и убрал назад в сундук. «Ну и ладно, тем лучше», – подумал он. – «Как на заставе дадут от ворот поворот, пойдём с ворожеей пешком, а весь балаган вместе с этим горе-капитаном поплывёт обратно. Только бы она не поволокла за собой эту девку».

* * *

Когда дети проснулись, «Корсар» уже шёл полным ходом. Позавтракав, они вновь забрались на палубу, где, обдуваемые лёгким речным бризом, грелись в лучах утреннего солнца и любовались великолепием горной цепи на левом берегу Шиеги. По ярким откосным лугам карабкались сизо-зелёные хвойные деревья. Они местами стеснительно жались к вершине крутогора, а иногда, набравшись дерзости и отваги, вырывались вперёд, мчась по зелёным лугам и добираясь чуть ли не до самой воды.

– Ух, ну и красотища. Никогда не видывал ничего подобного, – восхищался Кас. – Если бы тогда не полез в тот лаз и не нашёл корабль, наверное, не увидел бы и за всю жизнь.

– И в самом деле, нет слов, – согласилась сестра. – А ещё хотел меня одну бросить. Вот взяла бы и не отпустила, и что тогда?

– Подумаешь, не отпустила бы. Взял бы и ушёл сам. С этим твоим огородом одна скукота, всю жизнь фруктами и зеленью торговать – больно охота. К тому же я собирался вернуться, как только найду сокровища.

– Какие сокровища?

– А ты разве не знаешь? Я думал, госпожа Тесса тебе рассказала.

– Вообще-то она поведала, что мы едем на юг, но не объяснила зачем.

– По правде говоря, у неё какие-то свои дела, но Кэлбен и Омнус едут в затерянный город в пустыне, где полно сокровищ, а она обещала им помочь. Ну а я, конечно же, пойду с ними, ведь это я нашёл этот корабль, – похвалился он, – а значит, часть сокровищ полагается и мне. Хотя не думаю, что вы пойдёте туда вместе с нами. Подождёте в каком-нибудь городке, а мы быстренько наведаемся в это местечко, наберём золота, и вернёмся, правда, Альд?

Альден растерянно покивал.

– Ну а госпожа Тесса уже научила тебя каким-нибудь удивительным трюкам? – любопытствовал мальчик.

– Я… нет… это сложно… нужно долго учиться, Кас, – растерялась сестра.

– А, учиться, – махнул рукой тот. – Чего учиться – берёшь да делаешь. Вот как я. Надо лезть в тоннель, значит, берёшь и лезешь! Надо поймать крысу – берёшь и ловишь. Надо завязать узел – берёшь и вяжешь.

– Но ведь вначале должен кто-то показать, как ловить крыс и вязать узлы, разве нет?

– Неа. Я до всего сам додумываюсь.

– А у меня вот не получается додумываться самой, – вздохнула Мера.

– Даже в саду всё делала так, как говорила мама. А у тебя, Альден, тоже так?

– У меня? – смутился парень. – Нет… не совсем… у меня… – еле подбирал он слова, – иногда придумываю сам, но и мастер Омнус показал уже много всего разного. Я бы сам если и додумался, то, наверное, нескоро.

– Вот видишь, Кас. Просто в твоих делах много ума не надо, а в наших с Альденом нужен тот, кто подскажет.

– Как это ума не надо? – обиделся беспризорник. – Вы хоть знаете, какие крысы проворные? Попробуйте-ка поймать, я на вас посмотрю.

– Ай, да с тобой спорить, Кас, – отвернулась девушка. – Альден, а у тебя тоже нет родителей?

– Отца нет. А мать осталась в деревне. Это она заставила меня поехать в Тиринмин, хотя, наверное, не отпустила бы, если бы знала, что приключится. Я должен был несколько лет отучиться в городе, а потом приехать назад. Теперь даже не знаю, когда увижу её. Ещё эта война… хорошо хоть деревня наша в такой глуши, что ни одна армия не дойдёт.

– Тиринмин – это где?

– Это через реку и туда дальше по горам, – вмешался Каддис. – У паромов мужики часто толковали о восточных землях, я кое-что запомнил. Там тоже так красиво, как и здесь, Альд?

– Да, но по реке мне больше нравится плыть. Тем более после всего того, что я там увидел…

– Такие же чудовища, как в шахтах, да? Ух, я теперь ни в какие тоннели ни ногой. Раньше-то боязно было исследовать ходы под городом, но потом привык, и даже нравиться стало. А теперь после Мыльных Копей меня под землю не затащишь, нет. Хотите узнать, какие они были? – сказал Каддис и, размахивая руками, пустился в длительное красочное описание, на середине которого, однако, сестра оборвала его и стала расспрашивать Альдена о жизни в деревне, матери, родственниках, Тиринмине и прочих нудных, по мнению Каса, вещах.

Стеснительность Альдена вскоре совсем пропала, и завязался долгий разговор, особенно когда речь зашла о Тиринмине и его удивительных городских легендах. Мерлира слушала с упоением, не отрывая глаз от рыжеволосого мальчишки, а Каддис крутился, вертелся и не мог найти себе места. Когда он уже было собрался полезть вниз, посреди реки потянулся песчаный осерёдок, который быстро рос в ширину и, зарастая лозняком, вскоре превратился в самый настоящий пологий остров с большими раскидистыми деревьями.

– Смотрите! Вот здорово! – восторгался Кас. – Соорудить бы там хижину и пожить.

– У меня была своя мастерская в ветвях таких же больших деревьев, – отметил Альд. – Был бы остров пошире и более заросшим, отменная вышла бы стоянка для контрабандистов, как думаешь?

– Точно! А может, они и сейчас там есть? Может, с той стороны стоит лодка или плот? – предположил беспризорник.

– Нет, не думаю. Наверное, при паводке здесь всё заливает. Тогда им негде было бы укрыться.

– Ты прав. Пойду спрошу у капитана Бромсберта, вдруг он что-нибудь расскажет про этот остров.

Капитан, однако, ничего не рассказал, кроме того, что место здесь было очень опасное, так как справа когда-то шла песчаная коса, которая сейчас ушла под воду, а потому курс нужно было проложить слева от острова, да и на всякий случай сбавить ход.

Русло сузилось, лес на западном берегу сгустился и расступался лишь перед редкими, но величественными скалами, что возвышались над пущей ступеньками округлых каменных плит. Река завиляла узкими длинными излучинами, скрывающими то слева, то справа илистые заструги.

– Вот и всё, тут кончается южный округ Аскафласа, – сообщил капитан. – Самое труднопроходимое место. До старой крепости ещё несколько таких виляний будет, а вот дальше, где заканчиваются холмы – река ровная и прямая вплоть до самого Утрила. Хотя, конечно, вести корабль здесь не так сложно, как в Заливе Хаоса.

– Залив Хаоса? Это где? – спросил Кас.

– Туда, парень, впадают обе главные реки – Шиега с юга и Флоега с востока. Страшное для мореплавателей место: всюду сплошь рифы, камни, скалы – как надводные, так и подводные – торчат острыми зубьями или хитро прячутся в волне морской. Настоящий лабиринт, устланный скелетами погибших кораблей. Эти каменные баррикады, говорят, долгое время защищали от северян, но те как-то смогли найти безопасный проход и воспользовались им, чтобы делать вылазки и грабить торговые суда, идущие в Гоудан или из него, а затем бесследно исчезать. Мне один раз довелось повести судно в Валькоцию, и по пути мы и повстречались с одним таким разбойником. С нами шли ещё два фрегата, и северяне, заприметив их, поспешили убраться восвояси. Но в те времена я был молод и дерзок и ринулся за ними следом. Они-то и провели меня через залив. Правда, потом мне самому пришлось удирать, когда я увидел флотилию в порту у тамошних берегов. На моём корабле был картограф, и мы с ним составили карту, где указали и описали путь, как безопасно пробраться на ту сторону Залива Хаоса. Когда вернулись в столицу, то рассказали, что случилось. За храбрость и ценные сведения меня наградили, но за дерзость и своеволие наказали и запретили выходить в море. Это, конечно, сильно меня подкосило, парень. После этого, сколько бы я ни старался бодриться, – ничего не помогало. Стал искать спасения на дне бутылки, но всё лишь только усугубилось. Когда спьяну первый раз посадил судно на мель, меня ещё простили, вспомнив старые заслуги, но после второго раза жалеть не стали и с позором прогнали из флота. Связываться со мной большое никто не хотел, друзья бросили, а там уж и сам не помню, как оказался на улице, – закончил свою грустную историю Бромсберт.

– Но теперь-то вы вновь капитан! Уверен, Кэлбен, Омнус и госпожа Тесса отдадут вам «Корсар», нам ведь всё равно нужно дальше на юг, – старался поддержать его беспризорник, но Бромсберт лишь вздохнул и ничего не ответил.

Корабль прошёл почти шесть десятков вёрст, прежде чем остановился на ночёвку в живописной заводи с отвесными каменными берегами, которые словно нарочно возвышались над водой ровно настолько, что можно было открыть дверь судна, сделать шаг и тут же оказаться на суше. Впервые за два дня путешественникам удалось поесть горячей, приготовленной на костре пищи, а также отдохнуть от длительного пребывания на воде. Тесса с ученицей поднялась выше по склону, где около часа обучала её премудростям получения ирцалисов. С пятого-шестого раза Мерлиру вновь посетило правильное виденье, чему та была несказанно рада.

Весь следующий день судно плыло мимо высоких скалистых утёсов, вздымающихся прямо из воды. Иногда они шли ровной стеной, иногда врезались в реку острыми выступами, а иногда терялись за буйными зарослями в затоках. За ними виднелись громадные вершины Дарлид, испещрённые серыми ущельями. Когда полуденное солнце повисло над рекой, Каддис углядел на левом берегу странные покосившиеся сооружения, которые почти целиком скрылись под обвившим их плющом, сливаясь с серо-зелёным утёсом. Он сразу же раструбил об этом остальным и побежал на мостик, дабы показать их капитану. Кэлбен, Омнус и Альден, взглянув в окно, также присоединились к нему, желая послушать объяснение.

– А, это старые подъёмники, – сказал Бром. – Я ещё застал те времена, когда они были при деле. Вон, видите там, где заводь заходит за скалу – это причалы. Здесь раньше были шахты, где Аскафлас добывал железо и переправлял его по реке в город. Да, да, они подвозили руду вон туда к краю, а потом спускали прямо с утёса этими подъёмниками, грузили на лодки и везли в южные плавильни. А другую часть, видимо, из соседнего рудника, доставляли сюда по подземной реке. Когда запасы руды иссякли, шахты забросили, и с тех пор здесь, как вы и сами видите, больше никто не появлялся.

Через два часа наконец показалась старая Дарлидская Крепость. Её местоположение было выбрано не случайно. Тянущиеся вдоль берега скалы здесь резко обрывались, а дальше простиралась бескрайняя полоса холмистых берегов, заросших лесом. На последнем утёсе стоял каменный форт, обнесённый полукругом толстой крепостной стены, внизу которой были бойницы с торчащими чёрными стрелами баллист. Во дворике расположилось несколько нацеленных на реку требушетов, пристрелянных и готовых потопить любое неугодное судно. Стена ступенями спускалась к реке, делала поворот и шагала арками прямо по воде к другому берегу, где завершалась мощной квадратной башней. Посередине, однако, был сделан разрыв, перекрытый длинным подвесным мостом, от которого тянулись толстые цепи к двум высоким колоннам, а от них – к деревянным барабанам на стене.

С обеих сторон стены к разрыву примыкали пирсы. У ближайшего стоял большой вёсельный парусник с ярко-синим знаменем Утрила. Когда «Корсар» подошёл поближе, стоявшие на палубе утрильские матросы поразевали рты. Вид идущего на полном ходу остроконечного, закованного в железо маломерного судна без вёсел, парусов и такелажа, но с «мельничным колесом» за кормой поразил их до глубины души, а сидящие на крыше подростки довершали недоумение запредельностью происходящего.

«Корсар» встал напротив парусника, подойдя к соседнему пирсу с правой стороны. Откинулась вверх необычная дверь, и на причал вышла странная компания: черноволосый мужчина с золотыми кольцами в ушах, старик с тростью и разящая своей красотой зеленоглазая женщина. Мужчина крикнул подросткам, чтобы те попридержали корабль, после чего широким жестом поприветствовал матросов и стал подниматься по деревянной лестнице, ведущей на каменную стену. Вслед за ним последовали женщина, старик и захлопнувший за собой дверцу судна кругловатый и сутуловатый мужчина с пузиком.

Пройдя по мосту, они миновали нескольких стражников, охранявших подъёмные механизмы, и, дойдя до берега, зашагали по каменной лестнице, которой, как им казалось, не было ни конца ни края. Наверху их встретили ещё четверо стражников в красных плащах. Один из них провёл прибывших к начальнику заставы в небольшую цитадель с невысокими, но толстыми стенами. Тот, однако, был не один, а беседовал с усатым капитаном утрильского парусника. Они оба развернулись и с удивлением посмотрели на нежданных гостей.

– Приветствую вас, господа, – поклонился караванщик. – Моё имя Кэлбен, а это мои верные люди. Мы идём с важным поручением в Утрил и хотели бы просить разрешения поднять мост.

– Каким таким важным поручением? – удивился воин. – У нас всех сейчас только одно поручение – дать отпор Раеранду.

– Тогда почему же вы здесь, а не в бою? – парировал Кэлбен.

– Чтобы ловить таких как вы – беглецов.

– Мы не беглецы, нам нужно кое-что доставить в город, – вмешался Бромсберт. – Правда вот…

– Нам нужно доставить её, – прервал его караванщик, показав на ворожею.

Тессеральда слегка вздрогнула, но быстро поняла, куда он клонит, и решила подыграть, слегка кивнув. Однако начальник заставы не знал, кто такие ворожеи, и как они выглядят, а потому план не удался.

– Заморская принцесса? Или кто вы? У вас есть сопроводительное письмо?

– Нет, у меня нет, – ответила та. – Мне нужно в страну Аянта.

– В Аянту? – рассмеялся начальник. – В таком случае можете поворачивать обратно прямо сейчас. Но шутки в сторону. Я вижу, что вы пытаетесь оболванить меня, только не пройдёт. Давай старик, – показал он на Омнуса, – ещё ты не пробовал. Есть что сказать? Нет? Тогда я сам отвечу. Давайте мне письмо, заверенное любым магистратом Добраобара – да хоть велерийским, – и я вас пропускаю. Нет – до свиданья. Плывите назад до Аскафласа и обивайте пороги у этих ленивых толстяков.

– Подождите-ка, начальник Демтэй. Я, кажется, знаю этого человека, – сказал усатый капитан, показав на Бромсберта. – Бромсберт, неужели ты?

Тот вначале широко заулыбался, но затем внезапно нахмурился.

– Эм… наверное я, – только и мог сказать он.

– Ты уже и забыл, да? Я Бердар. Мы же вместе шли в Валькоцию, когда ты удрал за раерандцем, а потом прославился на всю столицу. Короткая у тебя память, старина. Да и выглядишь ты не очень. Что случилось?

– А, не спрашивай, – махнул тот рукой. – Жизнь с тех пор покатилась под гору. По морю мне ходить запретили, а потом… даже не хочу опять вспоминать. Лучше скажите, как у вас там дела в Утриле?

– Всё спокойно, как и раньше, кроме, пожалуй, того, что все силы брошены на постройку судов, которые возьмут на борт столько солдат, сколько смогут. Слухи о войне всех очень тревожат, особенно в свете последних известий.

– А что, простите, случилось? – поинтересовался Омнус.

– Четыре дня назад на почтовую башню вернулись все эрберы из Ним-Сидара и Ар-Сидара, – без посланий. А спустя ещё день письмо доставил эрбер из столицы. Новости плохие. Раеранд начал перебрасывать десятки мелких отрядов через реку, а затем внезапно ударил из тыла мощными армиями по крепостям. Оба города пали. Захвачена и большая часть приречья – от Трилистника до Хрустальных Озёр. Тривирум собирается атаковать Раеранд с побережья, пройдя как раз тем самым путём, который открыл Бромсберт, – кивнул Бердар в сторону смущённого капитана. – Ну а нам приказали направить столько помощи, сколько сможем. Утрил находится слишком далеко от мест сражений, так что единственное, чем мы можем помочь – это лишь кораблями и небольшими отрядами.

– Какой кошмар! А что если Тиринмин и Тсул не выстоят? А если не выстоит и столица? Куда они ударят дальше? Неужели весь Добраобар попадёт в рабство к жестокому королю, – запричитал Омнус.

– Я не знаю. Все эти вопросы нужно задавать военачальникам, а я всего лишь капитан, – пожал плечами Бердар.

– Вот и отправляйтесь вместе с капитаном. Может, гоуданский магистрат даст вам какие указания, – вмешался начальник заставы.

– Демтэй, это известный в столице человек. Быть может, всё-таки пропустите их в Утрил? – вступился за них Бердар.

– Я уже всё сказал. У меня чёткое поручение, я должен выполнять приказ и не хочу, чтобы меня сочли предателем, особенно во время войны. Любая, самая хилая шлюпка, приплывшая со стороны Аскафласа, отправится отсюда назад. Никто не отсидится в Утриле.

– Но нам не нужно в Гоудан. Нам нужно… – начала было ворожея.

– Госпожа Тесса, – прервал её Кэлбен, – не стоит, идёмте.

У самых дверей она ещё раз повернулась и прокричала начальнику:

– Нам нужно в Аянту!

Но тот лишь ухмыльнулся и жестом показал, что им пора покинуть помещение.

Когда они спустились к пирсам, Бердар, увидев железный корабль путешественников, был как и все крайне удивлён и восторгался даже больше, чем Бромсберт, который волей случая стал первым его капитаном. Тем временем ворожея и старый механик в голос убеждали Кэлбена, что нужно попробовать как-то ещё подступиться к несговорчивому начальнику заставы. Но тот и слушать не хотел, поскольку был вполне доволен исходом переговоров. Пререкания шли какое-то время на повышенных тонах, но их внезапно прекратил Бердар.

– Ради такой прелестнейшей особы я, полагаю, смогу вам помочь, – сказал он, улыбаясь Тессеральде и накручивая ус.

– Вы развернёте парусник и повезёте нас в Утрил? – усмехнулся Кэлбен.

– Такого, боюсь, я не смог бы себе позволить. Но… с вашим наичудеснейшим «Корсаром» есть один способ попасть в наш город.

– Дайте угадаю: перебить всю стражу, поджечь мост и спрятаться внутри? – фыркнул караванщик, указав большим пальцем на корабль.

– Фу, как грубо. Что вы, есть куда более изящный маневр.

– Я весь… нет, мы все – во внимании.

– С вашим судном, – оглянулся он, перейдя почти на шёпот, – вы можете проплыть под Дарлидами.

Кэлбен сощурился, ожидая объяснения, но тут вмешался Бромсберт.

– Бердар, это как же?

– Ты помнишь старые шахты чуть ниже по реке?

– Да, меня сегодня уже расспрашивали о них, когда мы шли мимо. Что с того? Да, там, вроде бы, был какой-то грот, но он ведёт в глубь горы, к штольням.

– Верно. Но поговаривают, – подмигнул он, – что в давние времена этим проходом пользовались контрабандисты из Утрила, чтобы обойти крепость.

– Я не видел гротов вверх по течению до самого города. Там же сплошной лес и пологий берег, а скалы заканчиваются тут, – удивился Бромсберт.

– Ты мог чего-то и не разглядеть.

– Давай на чистоту. Ты сам когда-то возил ворованное этим путём?

– Да что ты такое говоришь? Чтобы я? – возмутился Бердар. – Но голову даю на отсечение, что путь есть. Откуда знаю? Из надёжных источников. Как бы то ни было, у вас, похоже, вариантов не густо, – протянул он, поглаживая усы.

– Мы поплывём! – радостно воскликнула ворожея.

– Госпожа Тесса, – поморщился караванщик, – неужто вам не хватило заброшенных тоннелей Аскафласа?

– Уверена, в этих ничего не будет! К тому же вы сами сказали, что идти пешком по лесу очень опасно. Ваши слова.

Кэлбен, закатив глаза, досадливо вздохнул, после чего повернулся к Бердару и сказал:

– В таком случае, любезный, не одолжите нам пару бочек дёгтя? Похоже, факелов нам понадобится немало.

 

Глава 15. Совет капитана Бердара

Утрильский парусник отшвартовался и двинулся вниз по реке. Матросы сгрудились на палубе, наблюдая доселе невиданное и неслыханное: колесо «Корсара» замолотило по воде, корабль подался назад, развернулся, описав дугу, а затем поплыл вслед за ними. Впрочем, дивным судном они любовались не так уж и долго. Как только показалась заводь с полусгнившими пристанями, железная стрела с механическим колесом повернула и скрылась за утёсом, остановившись у причала.

– Опять подземелье, опять тьма и опять нет щита, – ворчал Кэлбен, осторожно ступая по хлипким доскам.

– Не волнуйтесь, в этот раз мы плывём, не надо идти пешком, – отметила ворожея, идя следом.

– Да, вот только кому-то придётся сидеть наверху и освещать пещеру. И что-то мне подсказывает, что это опять буду я.

– Мы что-нибудь придумаем.

– Подождите, кажется, я это уже где-то слышал. Вышло так, что вам не понравилось. И всё-таки зачем вам в западное захолустье Аянты? Почему туда, а, например, не в Буспутан?

– Я не уверена, что туда. Но начать прекрасно оттуда. А потом на юг, около пустыни.

– Ищете какое-то редкое растение для вашего ведовства?

– Не скажу.

– Как всегда, у всех секреты: у вас секреты, у механика секреты… интересно, у толстяка Руфрона тоже были свои? – бормотал он себе под нос.

– Что вы там говорите?

– Ничего. А вон те деревца подойдут. Палок нам понадобится ой как немало. Унесёте охапку?

– Я не такая слабая, как вы думаете, Кэлбен.

– Ничего такого я не имел в виду, простите, – оправдывался караванщик, взобравшись на крутой склон с обнажённым мечом, где выбирал с какой ветки начать.

Когда с готовкой факелов было закончено, капитан повёл корабль в узкий проход между зарослями мимо старых подъёмников. Через пару десятков саженей скалистая щель закончилась, наклонные берега резко свернули и вывели к высоченному гроту. Попадающие внутрь лучи солнца отражались от гладкого каменного купола и рассеивались по пещере, окрашивая реку в приятный голубоватый цвет. Однако дальше подземная галерея тонула в непроглядном мраке. Капитан сбросил скорость, а Кэлбен забрался на палубу и запалил два факела. Их свет разукрасил высокие своды, что длинной чередой складок уходили в глубь горы. Казалось, что корабль заплыл в пасть громадной рыбы, которая, даже не заметив, проглотила его, словно крошечного водяного жучка. Длинное полукруглое окно входа в пещеру начало неумолимо уменьшаться. Непонятно как забравшиеся на отвесные камни деревца будто бы провожали путников невидимым взглядом, удивляясь их безрассудной затее намеренно покинуть свет и погрузиться в вечную тьму.

Сияние факелов отпугнуло непроглядный мрак и окружило судно высоким, сотканным из отблесков света балдахином, который, будто влекомый чьей-то огромной рукой, передвигался по пещере вместе с кораблём. По потолку и стенам поплыли причудливые тени, то изгибаясь, то сужаясь, то выглядывая из-за острых уступов, словно неведомые хищники, желающие напасть, но боящиеся огня пуще смерти. Свет стелился и по воде, освещая, однако, лишь самую поверхность, а затем пропадая в непроглядных глубинах.

– Эй, парень, – обратился капитан к Касу, – передай Кэлбену, чтобы сообщил, если вдруг увидит что неладное – сразу дам задний ход и остановлю. Воду мне отсюда видно не так хорошо, а пропороть брюхо здесь – как нечего делать. Сам останься у лестницы и попроси второго мальчишку, как там его, пусть побудет здесь, у мостика. Крикнешь ему, тот крикнет мне, – чтобы не бегать, а то можно и не добежать.

– Понял, капитан! – радостно выпалил беспризорник и скрылся в полутёмном отсеке, чуть не сбив один из двух масляных фонарей, которые старый механик поставил на сундук.

Он пролетел по второму отсеку мимо шепчущейся с ворожеей сестры, едва не потушив отдёрнутой занавеской пламя свечи, которое задрожало и забегало красными светлячками по блестящей застёжке на поясе Тессеральды. Мерлира обратила внимание на затейливую игру огней и спросила:

– Госпожа, в саду вы мне что-то говорили про этот круг. Что он означает?

– Это древний символ ворожей. Каждая носит такой. Как только станешь сэнейрой, тоже будешь. Он означает четыре пути – один идёт вслед за другим.

– И что в самом конце?

– В самом конце зеркало. А за ним мир рахассар – Земля Счастья. Предание гласит, что там никто не знает горя. Каждая ворожея идёт туда, ведь зеркало может создать только она.

– Значит, она может забрать кого-нибудь с собой в эту счастливую страну?

– Не может. Зеркало знает только её отражение.

– А вы когда-нибудь видели это зеркало?

– Нет, никогда. Моя видджая рассказывала мне об этом, но и она не видела его. Она шла только путём земли, как и я. А теперь её нет. Она умерла.

– От болезни?

– Нет, Мера. Ворожеи редко болеют, а даже если болеют, легко лечат болезнь – ты видела сама, – подмигнула она ей.

– Неужели её убили? – ахнула юница.

– Не убили. Она умерла от старости, а старость нельзя лечить. Когда она взяла меня, мой возраст был больше немного, чем твой. А ей было… – задумалась ворожея, – даже не знаю. Много было, очень много лет.

– Получается, все её старания были напрасны?

– Мерлира, Санрунд – это Великий Круг. Если не проходишь, то начинаешь с самого начала.

– Как это с самого начала? Разве мы не уходим к духам предков после смерти?

– Я не знаю. Возможно, кто-то и уходит. А кто-то возвращается сюда, обратно. Видджая сказала мне, что вернётся и продолжит путь вновь.

– Так вот почему вы хотите добраться до южной страны! – догадалась девушка. – Вы хотите найти её там!

– Возможно, я уже нашла, – загадочно улыбнулась ворожея.

Мерлира хотела задать следующий вопрос, но внезапно откуда-то сзади раздался мощный удар. Механизм заскрежетал, гребное колесо забило по воде широкими лопастями. По отсеку пробежал перепуганный Кас и скрылся за перегораживающей проход мешковиной. Ворожея с Мерлирой поспешили вслед за ним. Как оказалось, на мостике капитан был уже не один. Рядом с ним стояли старый механик с Альденом, и все вглядывались в смотровые окна.

– Что там? Что случилось? – воскликнул беспризорник.

– Румнарии, парень. Да так много, что столько за раз я никогда не видывал, – пояснил капитан Бромсберт.

И действительно, перед самым носом судна и чуть поодаль толкались огроменные чёрно-коричневые камни овальной формы – то были панцири удивительных рыб, которые на аскафласской переправе тащили через реку тяжёлые паромы с людьми, телегами или фургонами. «Камни» то всплывали к поверхности, то тонули, иногда словно нарочно сталкиваясь друг с другом. В воде виднелось не менее десятка рыб, хотя трудно было сказать, те ли самые румнарии всплывали к поверхности реки или это были уже другие, и сколько ещё их скрывалось во тьме, куда не доставал свет факелов.

– Невероятно, – продолжал капитан, – всегда считал, что румнарии нерестятся в озере Сти-Ша, но, как выясняется, и здесь тоже. Так вот откуда они появились на переправе. А я-то прежде думал, что магистрат платит немалые деньги, выкупая их у утрильцев и каблосовцев. Выходит, они просто наняли тех, кто научил бы управлять этими рыбами. Кажется, теперь я понял, зачем в действительности аскафласский гарнизон занял старую крепость, после того как шахты были закрыты, – скрипуче рассмеялся Бромсберт. – Если бы тайна стала известна утрильцам, мог бы начаться делёж.

– И как же мы проплывём вперёд, если ими здесь всё кишит? – спросила Мерлира.

– Потихоньку пойдём, разойдутся. Но даже если попадут под лопасть, – ты не представляешь, девонька, какой толщины у них панцирь! Самым острым гарпуном не пробить.

«Корсар» медленно двинулся вперёд, панцирные рыбы расступились и погрузились в чёрную ледяную глубину. Высокие своды тянулись всё дальше и дальше, уводя в толщу Дарлид. Река виляла то в одну, то в другую сторону, и вскоре стало непонятно, в каком вообще направлении движется корабль. Через пару часов она вывела к длинному залу с великолепными каменными водопадами. Казалось, будто кто-то посадил здесь рощу плакучих ив, которые позже застыли и окаменели, окрасив неподвижной белизной некогда зелёные кроны. Вдоль левого берега шла неровная отмель, местами вдаваясь в прозрачные воды крупными угловатыми камнями. Капитан остановил корабль возле самого низкого из них, с которого можно было перебраться на два соседних и выйти на берег, даже не замочив ноги.

Все, кроме Омнуса, покинули судно, дабы полюбоваться подземной красотой. Как только последний из путников оказался на берегу, повисла непривычная давящая тишина, нарушаемая лишь хлопаньем пламени факелов и хрустом камней, попадавших под ноги.

– Смотрите! – вскричал Кас.

За непрерывной чередой толстенных сталагмитов лежало нечто совершенно чуждое странному подземному миру – аккуратно уложенная груда обтёсанных брёвен.

– Интересно, откуда это здесь и зачем? – спросил Альден.

– Явно с горняцких лодок. Наверняка хотели здесь что-то строить. Может, причал, а может, собирались начать прокладывать тоннель, – предположил Бромсберт.

– Так или иначе, не воспользоваться этим ценным даром было бы глупо, – решительно заговорил караванщик. – Не пойму, сколько времени мы плыли по подземелью, но меня уже клонит в сон. Не удивлюсь, если сейчас уже глубокая ночь, ведь солнце почти добралось до запада, когда мы сюда занырнули. Надо сделать костёр, поужинать, а как выспимся, продолжим путь. Факелов и смолы у нас предостаточно. Хватит, чтобы проплыть день пути, а потом, если что, вернуться назад. Но мне кажется, что впереди, кроме подземной выработки, мы не найдём ничего.

– Вы считаете, что капитан Бердар нам соврал? Но зачем? – молвила Тесса.

– Зачем? Не знаю. Иногда люди ведут себя странно и совершают странные поступки. Может, он, в действительности, хотел поквитаться с Бромом, а не нам помочь.

Все перевели взгляд на капитана.

– Поквитаться? За что? – искренне удивился тот.

– Ты так много пил, что даже забыл, встречал ли вообще этого утрильца, и уж тем более не помнишь, какие имел с ним дела, – укорил его Кэлбен.

– Не в каждом нужно искать изъян, – возразила ворожея. – Иногда люди помогают, просто чтобы помогать.

– Ох, моя жизнь говорит об обратном, госпожа. Что ни человек, то заноза.

– Все эти прекрасные люди вокруг вас сейчас – заноза? И я тоже заноза?

– Вечно вы всё перевернёте с ног на голову, – проворчал караванщик. – Просто посмотрим, кто из нас окажется прав.

* * *

После горячего ужина котелок, треногу и всю посуду перенесли обратно на корабль. Хотя древесины в огромном зале было столько, что можно было много дней подряд жечь костёр, ложиться спать под мрачным, щетинящимся сталактитами куполом никто не захотел, – даже несмотря на красоту каменных изваяний вокруг, которые внезапно стали казаться не столько красивыми, сколько холодными и чужими. Дозор также было решено не выставлять – в зале не было каких-либо проходов, из которых внезапно мог бы вылезти кто-то или что-то, а если бы неприятель показался со стороны реки, то в любом случае пришлось бы защищать судно – единственное, на чём можно было выбраться из пещеры.

Ночь прошла спокойно, и даже тяжёлая звенящая тишина ощущалась внутри корабля не с такой тревогой. Оба мальчугана время от времени просыпались, гадая, утро ли сейчас, день, или всё ещё ночь, но, глядя на сопящего капитана, засыпали опять. Время в пещере текло каким-то своим неясным чередом. Если отмерить несколько секунд ещё было несложно, то едва ли кто был способен понять, прошло ли пять минут или же минуло полчаса. Поэтому утро для путешественников началось ровно в тот миг, когда проснулся капитан. Он заворочался, открыл глаза в кромешной тьме, и, не увидев ими маломальского очертания хотя бы чего-нибудь, бросил в пустую черноту громкое и чёткое «Пора!» – желая понять, проснулся ли он, или же всё это часть какого-то страшного сна, в котором он напрочь лишился собственных глаз.

Где-то рядом кто-то завозился, чиркнуло огниво и загорелась масляная лампа. Так настал второй день пути по пещере. Громадные своды продолжали идти вперёд, временами начиная опускаться с пугающей быстротой, однако затем вновь устремляясь ввысь. Подгорная река хитро изворачивалась, иногда опасно сужаясь, иногда подбрасывая коварные подарочки в виде острых уступов или торчащих прямо из воды сталагмитов. Кэлбен замерял прошедшее время по сгоревшим факелам, которые складывал в деревянный ящик рядом с собой. Прошло не меньше шести часов. За это время корабль миновал ещё несколько залов. В некоторых из них также были выгружены и сложены брёвна.

Наконец показался широкий грот, где река разливалась небольшим подземным озером. На левом берегу стелились высокие известковые насыпи, извивающиеся по всему залу громадными белыми змеями. Одна из таких насыпей подходила прямо к воде, и в том месте начинался добротно сбитый пирс, у которого могли свободно разместиться три или четыре лодки. «Корсар» причалил, и все высыпали на пологий берег, что плавно поднимался до каменистой гряды и там пропадал во мраке.

– Похоже, это и есть шахта. Нам сюда, – показал Кэлбен на выдолбленные ступени, тянущиеся вверх по склону.

Идти долго не пришлось. Через сотню-другую шагов тропа упёрлась в откос пещерной стены, которая вся целиком была застроена деревянными лесами.

– Как странно. На железный рудник не похоже. Что здесь добывали? – задался вопросом капитан.

Омнус подошёл поближе, нырнул под деревянный настил, поднёс лампу к самой стене и сказал:

– Здесь добывали не железо. Здесь добывали серебро.

– Так вот зачем они заплывали так далеко. Теперь понятно, – изрёк Кэлбен.

– Добывали только самородки. Остальную же породу, где лишь один серебряный песок да прожилки, особо не трогали, – ответил механик. – Видимо, слишком накладно было вывозить всё это для очистки и плавки.

– И что дальше? Река идёт вперёд, можно проплыть ещё, но, похоже, я оказался прав, и утрилец нам наврал. Так что пора назад.

– Я за то, чтобы плыть дальше, – возразила Тессеральда.

– Запасов смолы осталось не так много. Можно, конечно, ещё побороздить реку этого чудесного подземелья, но через несколько часов всё равно придётся поворачивать назад. По мне – бессмысленная затея. Плывём обратно.

– Я безусловно согласен с госпожой Тессой, – поддержал ворожею Омнус. Раз уж мы так долго плыли, глупо было бы всё бросить и повернуть назад, когда есть ещё возможность исследовать пещеру.

– Тогда пусть решит капитан, – ответил Кэлбен. – Это ему вести судно по неизвестным тоннелям, где за каждым поворотом наверняка таится опасность.

– Я не против, – пожал плечами Бром. – А вдруг дальше остались неизведанные залы, полные серебра? – внезапно оживился он.

– Если шахту забросили, то вряд ли оставили непроверенные гроты, – по крайней мере те, до которых можно добраться. Но раз уж я в меньшинстве, поступайте как знаете, – сказал Кэлбен и зашагал к ведущим вниз ступеням.

Когда корабль отчалил и доплыл до середины озера, Бромсберт попросил Альда позвать Омнуса.

– Смотрите. От озера, похоже, расходятся два рукава. Куда поплывём?

– Мы столько виляли, что я понятия не имею, куда нам надо. Но, с другой стороны, когда мы только заплыли в пещеру, Утрил оставался по правую руку, так что давайте туда и поплывём.

– Вполне разумно, – поддержал капитан.

«Корсар» отчалил от заброшенного пирса и взял вправо. Потолок над озером был не таким высоким, и сидящий на палубе Кэлбен вполне мог бы до него дотянуться, если бы встал в полный рост. Столб света, что окружал корабль, медленно плыл вперёд. Он отражался от потолка пещеры и таял в тёмной воде, но вскоре очертил и дальние стены грота. Бромсберт дал задний ход, и корабль почти что остановился.

– Похоже, и здесь копали, разворачиваемся, – бросил он механику.

Рукав подземного озера сужался и подходил к проёму в стене, который, как и вся стена, был застроен точно такими же деревянными лесами.

– Нет, нет, нет, подождите, капитан, – остановил его Омнус.

– Что не так? Думаете, здесь ещё осталось серебро, которым можно разжиться?

– Нет. Посмотрите туда, я там что-то вижу.

– Да где же?

– Вон там, за досками, куда уходит вода, – показал рукой старик. – Надо попросить Кэлбена потушить факелы. Альден, передай Касу, чтобы тот попросил караванщика погасить огонь.

Спустя полминуты после того, как рыжеволосый парень скрылся в полутьме переднего отсека, на мостик взошёл недовольный Кэлбен.

– Что ещё? Вы понимаете, что из-за вас мне пришлось выбросить в воду два недогоревших факела?

– Смотрите, вот там, – показывал механик.

Где-то вдали за досками виднелись едва различимые бледно-голубые огоньки, тающие в черноте пещеры.

– О нет, Чёрные Путники, – отпрянул Кэлбен.

Синие огни, зависнув у потолка, зловеще блестели, но почти не мигали.

– Нет, это не они.

– Как не они? – свирепо зашептал караванщик. – Один в один, только голубые, а не белые! Капитан, давай назад, скорее!

– А я говорю, не они! – возражал Омнус. – От этих падают отсветы, они совсем не мерцают, и их там целая россыпь – с чёрными тварями было совсем не так. К тому же без света звёзд тени пропадали. Вспоминайте, что мы видели в лесах Трилистника, и что приключилось с вами в Мыльных Копях у Аскафласа.

– Такое забудешь, старик. Но если так, чего же ты тогда попросил затушить огонь?

– При свете их было почти не разглядеть, а теперь видно не только их, но и освещаемый ими проход. Видите, река уходит туда дальше.

– И что? Ты хочешь проверить, правда ли это не Чёрные Путники?

– Я думаю, что это выход из пещеры.

– Да неужели? С чего бы это?

– Наверняка рудокопы заделали проход лесами, чтобы никто сюда не пробрался со стороны Утрила. Какой смысл иначе было городить помосты над пустотой? Проход закрыли умышленно.

– А если эти огни – какая-нибудь тварь, что в сто раз хуже Чёрного Путника? Может, закрылись от неё? Что тогда? Нас всех тут же ждёт смерть!

– Где же ваша храбрость?

– Плыть туда не храбрость, а безрассудство.

– Вы говорите точно также, как те нурдайнские стражники, которые трусливо оставили нас у Гли-Бам-Ронта.

– Тогда полезай на крышу сам. Что-то я и так засиделся на этом посту, – зло прорычал Кэлбен.

– Запросто, только после того как проломим дыру в этих лесах.

– Проломим дыру? – встрепенулся Бром. – Вы с ума сошли?

– Этот корабль, капитан, строился мастером Бриггинсом как военный таран, чтобы топить вражеские суда. Железный каркас выдержит удар, – объяснил Омнус.

– Но если доски попадут в колесо? Они могут заклинить и поломать его, – беспокоился Бромсберт.

– Именно поэтому нужно действовать также, как и при задуманной Бриггинсом атаке. Ломаете доски и брёвна носовой частью, а затем отступаете назад. Что упадёт, то упадёт, а дальше мы проплывём.

– Тогда вы бы это… предупредили бы всех там, – кивнул капитан в сторону отсеков.

Корабль набрал ходу и острым носом пробил в деревянной преграде здоровенную брешь, войдя в скрытый проход не меньше, чем на половину своей длины. Затем неистово забил лопастями по тёмной глади и потянулся обратно. Часть старых досок и деревянных переходов с грохотом осыпалась в воду, но остальное сооружение выстояло.

«Корсар» медленно проплыл под поломанными кривыми настилами и осторожно направился к голубому сиянию. Как оказалось, лезть на площадку палубы Омнусу не потребовалось: подземная река, дойдя до светящихся огней, повернула и озарилась ярким свечением тысяч таких огоньков. Они были повсюду: опоясывали кольцами торчащие из воды валуны и сталагмиты, ютились внизу у самой кромки воды, ползли по стенам извилистыми полосками. Но больше всего их было на сводах, которые лучились синевой над подземными водами, словно осеннее ночное небо, расстелившееся до самого горизонта яркими звёздами. Все прильнули к окошкам и глазели на это завораживающее чудо.

– Что это такое? – не верил своим глазам Альден.

Ответ последовал не сразу, уступив место всеобщему восхищённому молчанию. Наконец голос подал Кэлбен:

– Наверное, это Лунный Кристалл. Что же ещё это может быть?

– Нет, – не согласился Омнус. – У Лунного Кристалла другое свечение, более мягкое и бледное. Да и где здесь кристаллы? Я вижу только точки на камнях. Может, это растения? Альден, иди спроси у госпожи Тессы.

Тот спустился в тускло освещённый отсек и позвал ворожею на мостик.

– В мире так много чудес. Иногда думаешь, что знаешь всё, но это не так. Я никогда не встречала светящихся растений, но очень интересно посмотреть поближе, – ответила та, присоединившись к остальным.

– Не думаю, что это хорошая мысль, госпожа, – предупредил Кэлбен. – Честно сказать, я рад, что теперь не надо жечь факелы, сидя там, наверху. Но лучше не тревожить этих светлячков, помяните моё слово.

– Целиком поддерживаю эту мысль, – сказал капитан. – Давайте не будем совать нос куда не следует и просто поплывём себе дальше. Смотрите, как засветилась пещера – на сто шагов вперёд виден каждый изгиб, каждый камушек. Чудеса, да и только. Главное, чтобы теперь всё это не закончилось так же быстро, как и началось.

– Уж по мне, лучше бы закончилось, и повернули бы обратно, – ответил ему караванщик. – Всё равно смолы на обратную дорогу впритык.

Но светящийся тоннель даже и не думал заканчиваться. Он вёл всё дальше и дальше, то становясь ярче, когда гладкие своды начинали жаться к реке, то почти затухая, когда открывались величавые гроты, – и тогда рой синих светлячков взмывал высоко вверх, словно пещера обрывалась, выставляя напоказ долгожданное звёздное небо.

– И всё-таки здесь есть ещё кое-что странное, – молвил капитан. – Уж не знаю, заметили ли вы…

– Тени на потолке, вы об этом? – поинтересовался Альден.

– Ага, ты тоже заметил, парень? Молодец, глазастый, – похвалил его Бром.

– Что не так с тенями? – спросил механик.

– А вы, мастер, посмотрите сами. Иногда они как-то очень странно изгибаются. Вон там, видите?

– Нет, не вижу, где?

– Да вон же… хотя…

– Я тоже ничего не вижу, – подтвердил караванщик.

– Э, да вы подождите, – протянул капитан. – Вот сейчас этот грот пройдём, пещера станет пониже, тогда и разглядите.

С правой стороны от корабля медленно поплыл пологий зал, дальняя стена у которого отсутствовала, поскольку там, где она могла бы быть, гладкий наклонный пол соединялся с откосом потолка.

– Глядите! – воскликнул Альден.

На гладких камнях лежал истлевший скелет в сапогах и рваной одежде, подлинный цвет которой нельзя было определить из-за вездесущей голубизны. Из поломанной грудины торчал острый сталактит.

– Как он здесь оказался? – проронил капитан.

– Лодки нигде нет, – заметил Омнус. – Наверняка один из контрабандистов. Повздорил с остальными, а они убили его и бросили прямо здесь. А может, всё было иначе. Просто оставили, так как на беднягу случайно упала эта штука сверху.

– Да уж, сам он досюда доплыть не мог уж точно, – согласился капитан.

– Он и не плыл, – пролепетал Кэлбен, внимательно рассматривая мертвеца. – Его умертвила эта штука.

– Вот и я говорю, убили и бросили, – сказал старый мастер.

– Вы не понимаете! Его никто не бросал – остальные просто на дне! – вскричал Кэлбен и бросился вниз по лестнице к своему сундуку.

Все, кроме капитана, последовали за ним. Караванщик достал завёрнутую в плотную ткань книгу, развернул и положил на крышку соседнего сундука. Затем зажёг фонарь и всучил его Альдену.

– Джахрир писал про такое, уж это-то я помню точно. Мы опять в западне, чёрт вас всех побери! – ругался Кэлбен, судорожно листая страницы. – Где же это было… где же, где же… Вот! – сказал он, показав на рисунок с изображением перевёрнутой вверх тормашками лужицы с торчащим из неё длинным конусом.

– «…К концу шестого дня», – быстро читал вслух караванщик, – «мы остановились в одной из пещер на отроге Лиргыд, что тянется от горы Вотонхонны на северо-востоке Каменного Хребта. Пастух предупреждал нас, и к нашему несчастью он оказался прав. Страшное каменное копьё пронзило одного из наших проводников. Мои воины похватали оружие и щиты, но долго не могли понять, кто на нас напал, – пока не увидели его – Каменного Джерида. Так мои воины обозвали это чудовище после. То была плоская тварь с чёрными пятнами, которая гнездилась на каменном своде. Как только она поползла, стараясь укрыться в широкой расселине, мои верные воители утыкали её стрелами, и она тут же обратилась в прах, осыпавшись с потолка серой каменной пылью.

Потом нам ещё не раз пришлось столкнуться с этими гадами. Увидеть их не так просто, но зато можно заприметить их язык, который, изгибаясь из стороны в сторону, торчит из круглого рта, словно длинный толстый кол. При приближении любой живой твари, будь то человек али животное, Каменный Джерид метится в него языком, а затем выстреливает им, точно арбалетным болтом. Оторванный кусок быстро каменеет, а чудовище отращивает новый, на что у него уходит не меньше двух-трёх минут. В это время оно неопасно и может быть легко повержено любым оружием. Но бдите! Лёгкий щит не спасёт от мощного удара его острого языка. Если вы знаете, что где-то рядом может прятаться Каменный Джерид, настоятельно советую облачиться в тяжёлый доспех, надеть шлем и взять с собой крепкий щит, обитый железом. Опасность не велика, но больших групп следует избегать».

– Но это было за Каменным Хребтом, – пугливо отметил мастер. – Здесь-то им откуда взяться?

– А откуда было взяться Трясинникам, пням, теням и той премерзкой груде слизи в шахтах? Их тоже никто не видывал там прежде, а теперь получите, – пылко проговорил Кэлбен.

– А где мой брат? Где Кас? – раздался тоненький голосок Мерлиры.

Кэлбен подбежал к лестнице на корме и двумя рывками долез до самого люка, исцарапав руку о грубую древесину. Корабль уже почти миновал грот. Местами потолок пещеры почти доставал до корабля, провисая над водой громадными округлыми выступами. Каддис стоял на площадке палубы и тянулся во весь рост к одному из них, пытаясь схватить странные синие огоньки. Когда судно подошло чуть ближе, он подпрыгнул и схватил рукой один из огней.

– Эй! Ты что там делаешь! А ну, давай мигом назад! – закричал караванщик.

– Какая гадость, – поморщился беспризорник. – Эта светящаяся штука – холодный скользкий червяк!

– Червяк? – удивился Кэлбен.

– Ага. Вот, сами поглядите.

Каддис подошёл к люку, присел и помахал перед лицом у мужчины прозрачным скользким шнуром, внутри которого горел маленький синий огонёк.

– Фу, выбрось эту тварь подальше отсюда, а сам забирайся вниз, тут небезо… – не договорил он, как вдруг прямо возле его головы с громким скрежетом в палубу воткнулся чёрно-серый штырь. Он наискось пробил крышу судна, пропоров медный лист, и противно затрепетал.

– Вниз! – заорал караванщик и спрыгнул с лестницы.

Каддис зайцем подскочил к люку и развернулся. В том месте, где он стоял секунду назад, воткнулся ещё один сталактит и также странно задрожал, словно стараясь пробуриться насквозь. Кас, не глядя, прыгнул в люк, ноги попали на одну из ступенек. Он не удержался и полетел спиной вниз, где, однако, был пойман на руки караванщиком.

– Ты что чудишь, проныра! Зачем ты туда полез! – вскинулся он, поставив опешившего мальчишку на ноги.

После этих слов раздался ещё удар, и под тёмным потолком показалось трясущееся остриё, которое протискивалось всё глубже и глубже внутрь. Кэлбен схватил один из лежащих в проходе длинных брусьев и несколькими точными ударами вытолкал штырь наружу. Тот с раскатистым грохотом прокатился по наклонной крыше и тяжёлой булыгой свалился в воду.

Капитан прибавил ходу. Раздалось ещё несколько громких ударов. В соседнем отсеке завизжала Мерлира. Кэлбен, сдёрнув краем бруска занавеску из мешковины, висевшую в проходе, бросился вперёд. Из потолка торчало ещё три трепещущих сталактита.

– Хватайте палки, выбивайте этих гадин отсюда! – орал он, пытаясь попасть торцом бруска в одну из них.

Тесса и Омнус кинулись вперёд, вытаскивая из-под ног караванщика длинные палки. Но сколько бы они ни били, не обладая особой удалью, они только и могли, что колошматить трясущиеся конусы по бокам, тем самым лишь помогая им прорываться внутрь судна. Кэлбен выбил наружу ещё один конус, оттолкнул старика и принялся за следующий. Однако ворожея не успела вытолкать третий штырь. Тот с треском провалился сквозь крышу, вонзившись в пол и продолжая бешено дрожать.

Мерлира завизжала ещё громче, и тут же потолок пробили ещё два «языка».

– Не стойте же, – горячился Кэлбен, – вяжите его мешковиной и кидайте за борт! Он же продырявит нам днище! Проныра! Чего разинул рот? Открывай дверь! Хватайте же его, чего вы стоите?!

Омнус тыкал длинным шестом в одну из только что появившихся тварей. Кас трясущимися руками пытался открыть дверной замок, на котором нужно было поочерёдно нажать буквы «б», «г» и «с». Альден схватил мешковину и накинул на мерзко дрожащий конус. Как только беспризорник открыл дверь, Альден с Тессой ухватили оживший сталактит и поволокли к корме, после чего вместе с подоспевшим к ним Касом сбросили его за борт.

– Дверь закрывать? – переведя дыхание, спросил беспризорник.

Женщина выглянула наружу, потянула за ручку, и как только дверь захлопнулась, в неё со страшным хрустом врезался ещё один острый столб, почти пробив дверь насквозь. Ворожея отпрянула.

– Альд, помоги! – воззвал Кас, хватаясь за сколоченный из грубых досок ящик со свечами.

Они подняли короб, разбежались и двинули им по дрожащему конусу. Тот вывалился и окатил борт «Корсара» ледяными брызгами.

Тем временем караванщик расправился с ещё одним «языком», но последний, будто нарочно уворачиваясь от ударов шеста Омнуса, пролез сквозь пробитое отверстие и, воткнувшись в пол, стал быстро углубляться, судорожно трепыхаясь.

– За борт нельзя, через дверь опасно! – сообщил Альден.

Кэлбен открыл сундук, достал оттуда свою шерстяную накидку, набросил на чёрно-серый штырь и жестом показал, что нужно делать. Все дружно набросились, вытащили конус из пола и боком закинули в сундук, после чего караванщик хлопнул крышкой. Сундук дрожал несколько минут, а затем наступила тишина, нарушаемая лишь работающими частями корабельного механизма и приглушённым плеском гребного колеса за кормой.

– Эй, идите сюда, смотрите! – нагнувшись, зашептал Бромсберт, чуть спустившись с мостика.

Все поспешили подняться и стали пристально всматриваться в каменные своды, всюду поросшие длинными и короткими сталактитами.

– Теперь и я вижу, о чём вы тут толковали, – едва слышно молвил Кэлбен.

Хотя тени от сталактитов падали ровно, некоторые из них странным образом выгибались, но стоило присмотреться получше, как сразу же становилось ясным, что выгибались вовсе не тени, а сами сталактиты.

– Кошмар, сколько их здесь, – не мог поверить своим глазам Омнус.

– Тс-с-с…! – процедил Кэлбен. – Похоже, они не чуют и не слышат нас, пока мы внутри и пока молчим.

Его догадка оказалась верной, так как прошёл целый час, но нападений больше не последовало. «Корсар», пройдя ещё несколько крутых поворотов, выплыл к длинному прямому гроту. Светящихся насекомых в пещере почти не осталось, а впереди замаячило синевато-розовое пятно. Оно становилось всё больше и больше, растягивалось всё выше и шире, пока, наконец, не показался зелёный склон, ласкаемый последними лучами заходящего солнца. У всех сразу отлегло от сердца. Подземное путешествие подошло к концу.

* * *

После ночёвки, сделанной возле выхода из пещеры, капитан повёл судно по реке, заключённой в узкую теснину с высокими лесистыми берегами. Течение, однако, здесь было почти таким же спокойным, как и в подземелье. Благодаря этому утрильские контрабандисты когда-то и пользовались этим, теперь уже заброшенным путём, поднимаясь сюда на вёслах от самого города. Через час-другой левый берег расстелился пологой равниной, покрытой редкими лиственными деревьями, а правый всё также грозно высился, иногда даже нависая над рекой плавными вымоинами в скалах.

– Вот видите, Бердар нам всё-таки помог, – обратилась к караванщику Тессеральда.

– Не помог, а пустил нас на верную смерть, – ответил тот, поглядывая на сундук, который пока что так и не решался открыть.

– А я говорю, он помог.

– Как же он помог, если нас чуть не потопили те штуковины?

– Но ведь мы выбрались и сейчас плывём в город.

– Но могли бы не выбраться и сейчас кормить пещерных рыб.

– Вы очень настырный, Кэлбен, – заключила ворожея.

– Это просто женщины никогда не сознаются в том, что были неправы.

– Женщины во всём хорошо сознаются. Просто это вы упрямый.

– Если это я упрямый, то почему до сих пор спорите? – отразил Кэлбен.

Тесса недовольно нахмурилась и отвернулась.

– Будет вам пререкаться, – вмешался механик. – Давайте лучше посмотрим, где мы сейчас. Кэлбен, у вас же есть карта.

– Хочешь открыть сундук, старик?

– Я не пойму, вас как будто подменили, – удивился Омнус.

– Его не подменили. Он обижен, что мы не пошли пешком, как он хотел, – ответила Тесса. – А ещё – потому, что оказался неправ, – выразительно добавила она, выделяя каждое слово.

Караванщик усмехнулся, подошёл к сундуку, открыл, достал тяжёлый свёрток и швырнул к ногам Омнуса.

– Разворачивай, посмотрим, – небрежно бросил он механику, а сам стал копаться в сундуке дальше, после чего вынул помятую и в некоторых местах порванную карту. – Ну здорово, нечего сказать, – буркнул он.

Омнус с недоверием посматривал на обёрнутый накидкой конус, боясь, что тот вот-вот задёргается опять. Кэлбен, заметив это, с кривой ухмылкой уселся на накидку и начал аккуратно раскрывать листок бумаги.

– Где мы сейчас – вопрос хороший, но, полагаю, вот здесь, если на этой карте отмечены все реки. Наверное, через день этот приток, ведущий из-под гор, вынесет нас к Ипранте – одной из трёх рек, на которых стоит Утрил. Дальше два дня пути, и мы на месте, если, конечно, наша посудина доберётся до Ипранты – уж больно узкой стала водная тропа, – берега так и норовят схлопнуться, – сказал караванщик, после чего поднялся и потянул за край накидки.

Конус покатился, загрохотав по полу.

– Камень, как Джахрир и говорил. Куда б мы без тебя, мил-человек, – шутливо поклонился Кэлбен толстой книге с металлическими уголками, лежавшей на крышке соседнего сундука.

На вид безжизненный чёрно-серый язык Каменного Джерида мало чем отличался от отбитого с потолка пещеры сталактита, разве что рельефной поверхностью, которая шла по всему конусу неестественно ровными волнами. Кэлбен взял долото и молоточек, валявшиеся в ящике среди старых ржавых инструментов, оставленных в корабле ещё со времён его постройки, несколько раз ударил по кончику окаменевшего языка и, отбив кусок, бросил его в свой сундук.

– На память, – объяснил он, после чего открыл дверь, подтащил к ней каменюку и швырнул в реку. – Ну как, теперь спокойнее? – усмехнулся он.

– Определённо, – согласился Омнус, посмотрев на белеющие дыры в потолке.

Корабль прошёл ещё порядка шестидесяти вёрст, где была сделана стоянка у последних холмов южного отрога Дарлид. Вопреки предположению караванщика, трудностей на реке не приключилось, если не считать небольшой поломки в механизме (которую старый подмастерье устранил менее чем за полчаса), а также изредка шаркающих по днищу карчей и песчаных бугров, которые Бромсберт всячески старался обходить.

К следующему полудню «Корсар» добрался до более широкой Ипранты, бегущей с северо-западных холмов предгорья Дарлид. Ещё через полтора дня, минуя не поддающиеся счёту утрильские деревушки, отличавшиеся от аскафласских селений на Шиеге тем, что в каждой из них обязательно было по две-три водяных мельницы, корабль стал на якорь в каких-то двадцати верстах от города.

– Что это за странные постройки? – обратилась ворожея к капитану Бромсберту, показывая на едва различимые очертания высоких столбов на горизонте.

– Вы ведь никогда не видели прежде башен Утрила, я прав? Величайший город южного Добраобара. Уверен, вас он удивит.

Сайт автора книги «Круг Ворожеи»

www.goudansky.ru