Ночь минула без происшествий. Путники были так измождены многодневной тревогой, что продремали до самого полудня. Солнце вовсю будило спящих, пробиваясь в узкие боковые окошки ликующими столбами жёлтого света. Выбравшись из повозки, путешественники осмотрели место своего ночлега: луга вокруг радовали глаз коврами из синих, фиолетовых и белых цветов, на которых без устали трудились шмели, и грелись бабочки, расправив свои радужные крылья. Опасные скалы, о которых говорил Кэлбен, давно пропали из виду, скрывшись за возвышенностью. Там же, на северо-востоке, на чистом голубом фоне высились снежные пики Трилистника. Впервые за всё время можно было разглядеть величие этих гор во всей красе.

Перекусив, путники отправились дальше на запад. Каменистая дорога весь день медленно опускалась, покидая нагорье. Поздно вечером сделали ещё один привал в безлюдных лугах, а к следующему утру, когда местность совсем уже выровнялась, показалась река с деревянным мостом. За ним в отдалении расположилась первая деревушка аскафласского округа. На той стороне моста путников уже ждали четверо воинов, без шлемов и доспехов, но при оружии. Они были облачены в красные плащи, что выдавало в них аскафласских солдат. Двое из них стояли по ту сторону моста у дороги, а ещё двое – чуть поодаль, за перекладиной, что была водружена на рогатины и перекрывала дорогу. Фургон проехал по мосту и остановился. Воины растерянно смотрели на повозку с крубрадскими щитами и слезающего с облучка Кэлбена.

– В чём дело, господа? – спросил он, спрыгнув на сухую землю и выбив сапогом облачко пыли, которое тут же повело к обочине.

– Откуда едете? – был вопрос.

– Из Тиринмина, – задорно отразил Кэлбен, уже подозревая, какими при этом будут лица солдат.

Те недоверчиво переглянулись.

– Этого не может быть, – ответил самый старший. – С той стороны никого не было уже больше двух недель. Дорога закрыта, по ней не проехать.

– Но ведь мы проехали, – улыбнулся караванщик.

Из фургона вылез толстый Руфрон, за ним показался пожилой Омнус, и, наконец, выпрыгнул худющий рыжий мальчуган в тсульских очках. Привратники опешили от столь разношёрстной компании.

– Вы вообще кто такие? – продолжал вопрошать старший.

– Это Руфрон, – указал ладонью на толстяка Кэлбен, – купец из Крубрада. Это – Омнус, механик из Тсула. А это… – Кэлбен замялся.

– А это мой ученик из Тиринмина, – прохрипел старческим голосом Омнус. – Мы едем в Аскафлас, у каждого из нас там свои дела.

– Пусть даже вы не лжёте, но пропустить вас не можем. Нагорье поразила неведомая болезнь, магистрат приказал закрыть дорогу.

– Если так, то почему же мы до сих пор живы? – продолжал измываться над воинами Кэлбен, получая от этого несомненное удовольствие.

Привратники вновь переглянулись, не зная, что ответить.

– А может, это вы пока живы, а проедете, так разнесёте заразу по всей округе, – нашёл объяснение старший. – Или, – он обнажил меч, – быть может, у вас четверых нелады с законом, и вы скрывались в северных холмах?

– Да как вы можете такое говорить! – возмутился Омнус. – У меня, между прочим, есть приказ от Тривирума с печатью главы тиринминской гильдии механиков на беспрепятственный проезд до Гоудана!

– Да что ты? Ну и где она, эта твоя цидулька? – рассмеялся стражник.

Омнус скрылся в фургоне и вскоре вышел, держа в руке перетянутый зелёной лентой свиток.

– Вот, ознакомьтесь, – протянул он бумагу, подойдя к старшему стражнику.

Тот взял письмо, развернул и, сдвинув брови, быстро окинул написанное взглядом, уставившись в самый низ, где стояла дата, печать и подпись.

– Хм, и вправду. От тринадцатого числа, – пробурчал он. – И всё равно, мне жаль, но вам придётся подождать за мостом. Мы отправим гонца в город, он сообщит о вашем прибытии и, если вы всё ещё будете живы, вам, возможно, даруют разрешение на проезд в Аскафлас.

– Гонца отправляйте не с этой вестью, – встрял Кэлбен. – Во-первых, это не болезнь. Это чудовища, упомянутые в «Альманахе Джахрира» как «Чёрный Путник». Во-вторых, в подтверждение правдивости этих сведений я могу сообщить точное количество погибших караванов на всём пути от Нурдайна до этой деревни, аскафласских в том числе, и мои спутники это подтвердят. Нам удалось выжить благодаря некоторым уловкам, описанным в книге, хотя один фургон мы, к сожалению, потеряли, а наша охрана сбежала обратно в Нурдайн ещё на полпути. Остались ли они живы – мы не знаем. В-третьих, передайте вот что: приозёрного города Народа Холмов больше нет, как и всех ихних застав, так что дорога, – язвительно всхохотнул Кэлбен, – теперь бесплатна.

– Не болезнь?.. Чёрный Путник?.. Что стало с городом? – донеслись обескураженные возгласы остальных стражников.

– Гли-Бам-Ронт истреблён чудовищами. Там сотня трупов, а может, и больше, я проверять не стал. Всё завалено мертвяками по колено, – сгустил краски Кэлбен, скорчив при этом такую мину, будто видеть подобное было для него совершенно привычным делом. – Я на вашем месте сейчас бы всерьёз задумался о том, чтобы наладить торговый путь по Горному Стражу в обход этих ужасных мест, ибо сомневаюсь, что это прекратится хоть в сколь-нибудь скором времени, – как бы не вышло даже наоборот, и твари не добрались бы и до здешних деревень.

Воины остолбенели и потеряли дар речи.

– Вы ведь все слышали, что я сказал? Отправляйте же гонца. Уверен, нам будет о чём потолковать с магистратом, – сказал им Кэлбен, но сам подумал совсем об ином.

– Если так, то, право, задерживать мы вас не станем. Проезжайте! – отступился старший и, взявшись за перекладину вместе с другим стражником, отодвинул её в сторону, открыв проезд.

Фургон прокатился мимо поста и направился к деревне. Минуты через две их обогнал один из стражников с заставы, припустив коня во весь опор и сверкнув им напоследок ярко-красным плащом.

* * *

Влияние Аскафласа простиралось на три области, которые именовались Восточным аскафласским округом, Северо-западным и Южным. Северо-западный был самым обжитым, самым богатым, граничил с округом самого Гоудана. Впрочем, вся территория к западу от реки Шиеги и севернее озера Золотая Чаша была густо заселённой, плодородной и процветающей. Незанятых земель здесь почти не было, а городков и различных мелких поселений вдоль тракта было просто не счесть. Жизнь здесь, на западе, била бурным ключом: по местным дорогам путешествовали иноземцы из далёких заморских стран, цвели роскошные сады, поля давали в два, а то и в три раза больше урожая, чем где-либо ещё в Добраобаре, всюду организовывались праздники по поводу и без повода. Налоги были умеренными, суды справедливыми, болезни редкими, а люди жили в достатке и радости под надёжной охраной четырёх западных городов, включая столицу. Даже зима была тёплой, и снег здесь выпадал очень редко, да и то только в северных областях, где быстро таял и уже не появлялся до следующего года.

Местные тоже любили частенько выбраться за пределы родного поселения и посмотреть, как живут соседи, какие у них дома, сады, чем могут удивить соседские повара, кузнецы, кожевенники, гончары, резчики дерева и прочие ремесленники и народные умельцы. Отчасти поэтому и прокладывался новый тракт напрямик из Валькоции в Гоудан, чтобы можно было совершить круговое путешествие, посетив поочерёдно все три города, включая Аскафлас, и вернуться в родные места. В последние годы строительство дороги даже ускорилось, так как валькоцийский магистрат не только хотел поскорее наладить прямое сообщение со столицей, но и начать брать пошлины за посещение знаменитой Лазурной Рощи, которая как раз росла на пути и была одним из величайших чудес западного Добраобара. Своё название она получила из-за уникальных деревьев, которых никто нигде больше не встречал. У них были гладкие матовые стволы и длинные ветви, на которых поздней весной распускались большие ярко-синие цветы с клинообразными лепестками; листья же были зеленовато-голубыми и имели правильную форму ромба. В этой роще совсем не было подлеска, а трава была низкой и мягкой, поэтому жители окрестных деревень любили устраивать здесь праздники и ярмарки, а иногда сюда даже наведывались вельможи из Гоудана.

Не сказать, что аскафласский магистрат сильно радовался постройке этой дороги, ведь она позволяла наземным путникам с запада значительно сократить расстояние до Гоудана, минуя Аскафлас. Но с другой стороны, основная торговля и так шла не по суше, а по морю, хоть и была менее безопасной.

Если сам Аскафлас считался западными жителями Добраобара городом на отшибе, то его восточная область за Шиегой – громадная долина между Дарлидами и Трилистником – слыла совсем уж захолустьем.

Деревень и сёл здесь было не так много, а предгорье обеих горных цепей имело дурную славу, будучи убежищем для всякого рода преступников, бандитов и злодеев. Именно по этим землям теперь ехал фургон с четырьмя удачливыми путниками.

Спустя двое суток, к первому дню осени, они наконец-таки добрались до Аскафласа. Город стоял на большом увале, который падал в воды Шиеги розоватым скалистым обрывом. Эти отвесные скалы зияли чёрными гротами, затопленными водой, и пещерами – большими и малыми, раскиданными по всей высоте стремнины. Попасть в них и так-то было непросто, но, ко всему прочему, их по какой-то причине ещё и перекрыли проржавевшими железными решётками, из-за чего откос стал похож на гигантскую тюрьму.

Над «тюрьмой» вилась неровной лентой невысокая каменная стена, утыканная хлопающими на ветру красно-жёлтыми флагами Аскафласа. За ней виднелись плоские крыши домов. Слева, как раз в том месте, где стена начинала спускаться с увала и делала крутой поворот, огибая южную часть города, стояла одинокая дозорная башня. Справа стена также длилась до спуска, а затем изгибалась и терялась за верфью, где вовсю кипела работа над четырьмя строящимися кораблями. После верфи начиналась главная пристань, от которой шла дорога к северным воротам города. Там же, у пристани, стояла ещё одна высокая башня, использовавшаяся в том числе и как маяк.

Если к главной пристани швартовались все торговые и военные суда, то у южной причаливали лишь местные рыбацкие лодки, а также паромы, представлявшие собой деревянные платформы на нескольких длинных плоскодонках. Каждый паром тащила пара румнарий – громадных речных панцирных рыб, с которыми управлялись двое паромщиков с помощью особой узды. Эта паромная переправа, намеренно сделанная в наиболее узком месте Шиеги, была единственным способом попасть с восточного тракта в город.

Когда фургон подъехал к реке, из деревянной хижины вышел пожилой мужчина в старой скособочившейся шляпе и красной рубахе. Представившись начальником переправы, он сказал:

– А вот и славные путники! Я уж вас, честно слово, заждался. Гонец-то нам уже всё разболтал – ужасные, страшные известия! В городе ведь только о том и говорят, как о войне да о смертях на восточном тракте. Каких только слухов уже не ходит, даже не поверите, а сейчас, как узнают про чудовищ, так и вовсе такое начнётся!

– О войне? – насторожившись, спросил Руфрон. – Неужели докатилась и до Аскафласа?!

– Нет, нет, что вы, – успокоил его начальник. – Сражения идут только в приречье. Правда, я и сам немного-то знаю. Город уже давно отправил войско, а также отослал все наши корабли в Гоудан – там, говорят, собирают большую флотилию и, возможно, даже выступят на Раеранд, нанесут им удар с моря.

– Войско? Большое? – спросил Кэлбен.

– Не знаю точно, сам не видел. Говорят, тысяч пять. Наших-то вон тоже позабирали, половиной паромов теперь некому управлять.

– Отправят ещё? – допытывался Кэлбен.

– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами начальник. – В городе сами всё выясните. Оплаты с вас не возьму. Рука не поднимется после того-то, что вы пережили.

– Премного благодарны, – почтительно ответил Кэлбен.

– Вон туда езжайте, – показал он на один из трёх паромов у причала. – Сейчас позову мужиков.

Начальник направился к покосившимся хибарам, стоящим в тени полукруга раскидистых тисов, а Кэлбен погнал тарнов к парому. Вскоре со стороны хибар подошли двое паромщиков и заняли свои места на передней части платформы. Они вытащили из воды железные решётки, взялись за поводья, и, к полному удивлению путников, паром поплыл. Единственный, кто не выказал ни малейшего изумления, был Кэлбен. Ему уже не раз доводилось видеть подобное в Каблосе. По слухам, румнарии размножались в священном каблосовском озере Сти-Ша, что находилось далеко на востоке в горах. У этих громадных рыб сверху был панцирь с изогнутыми выпирающими рогами, за которые к ним приделывалась узда. Длинными кожаными ремнями рыбу привязывали к подводной клетке, а когда поднимали решётку, она выплывала вперёд на некоторое расстояние и начинала тянуть паром. Чтобы румнария не встала на месте, или не ушла на дно, или не свернула в сторону, ей управлял поводьями обученный паромщик. Когда паром причаливал, рыба получала от него сигнал, означавший, что в клетке появилась еда. Эту пищу паромщик сбрасывал в круглую трубу, что соединялась с клеткой, – пара початков кукурузы, которую румнарии страшно любили. Как только рыба возвращалась в клетку и приступала к трапезе, решётку вновь закрывали. К сожалению, в мутной воде Шиеги румнарий было не разглядеть, поэтому как бы Руфрон, Омнус и Альд не всматривались в реку, всё, что им удавалось увидеть – это лишь погружённые в воду поводья, которые иногда напрягались, очерчивая на воде линию, иногда расслаблялись и свисали, пропадая в лучащейся мутной взвеси.

– А что тянет эту плавающую платформу? – поинтересовался Альден, подойдя к одному из паромщиков.

– Большая рыбина, парень, – ответил тот.

– Вот это да! И насколько же она большая?

– Достаточно большая, чтоб проглотить тебя целиком, – шутливо молвил он, и оба паромщика тут же рассмеялись.

– Удивительно, в самом деле. Я слышал об этих рыбах, но никогда не доводилось увидеть их вживую. Правда, и сейчас-то их не видно, но я искренне верю, что они там, – показал на воду Руфрон.

– Можете не сомневаться, почтенный, – ответил ему паромщик. – Уж не думаете ли вы, что это колдовство толкает паром или какой спрятанный механизм? – опять пошутил он.

– А между тем, такой механизм вполне можно было бы придумать, как ты думаешь, Альден? – сказал Омнус.

– Думаю, можно! – без колебаний ответил тот. – Уверен, по краям можно было бы сделать большие водяные колёса, и приводить их в движение, крутя рычаг.

– Нет уж, парень! Если только не заставить крутить этот рычаг румнарий! – паромщики вновь залились смехом.

– Но ведь рыбам, наверное, так тяжко тянуть паром! – не сдавался Альд, глядя на то место на воде, где уходили в воду длинные поводья.

– А коли приделать эти твои колёса, то тяжко будет нам, – хохотали паромщики.

Альден нахмурился, недовольный их насмешками, но начал понемногу понимать, что ценность механизма и вправду может быть не только в том, что он делает нечто особенное, но и в том, что он может облегчить людям привычную работу. Правда, эта идея никак не хотела корениться в голове мальчишки, ведь его всегда интересовало именно первое – изобрести не столько что-то полезное, сколько необычное, чего никто никогда прежде не делал.

Плыть пришлось не так долго, – переправа была протяжённостью не более версты. На той стороне у причала покачивались ещё два парома. Один из них нагружался людьми, направлявшимися по своим делам в восточный округ. Рядом с ним на берегу стояли несколько крестьянских телег, один небольшой крытый фургон, но не было ни одного торгового обоза, идущего в Тиринмин. Паром ещё не причалил, а повозка Кэлбена и четвёрка путешественников уже удостоились всеобщего внимания. Прознали ли уже все эти люди о том, что случилось; или же дивились тому, откуда мог взяться один-единственный колёсный дом с тарнами без каравана; а может, только и думали о том, не занесут ли чужаки страшную болезнь в город – понять это по их настороженным лицам никто из путников не мог. Но что было видно точно – радости никто из горожан не испытывал.

Справа от причала в реку впадал глубокий канал. Он был одновременно оборонительным рвом, защищавшим южную стену, а также и ещё одним водным путём, которым пользовались местные рыбаки. В отдалении виднелся подъёмный мост, ведущий к южным воротам Аскафласа. Слева от канала бежала грунтовая дорога. За ней в изрядно поредевшей рощице скрывался довольно-таки большой рыбацкий посёлок. Там же, как сообщил путникам начальник переправы, находился и южный торговый двор – именно туда они и направились.

Хотя в посёлке было людно, торговый двор оказался почти пустым: в конюшнях – всего пять-шесть лошадей, а на дворе – пара небольших телег и один запряжённый экипаж. Но путешественников здесь уже ждали. У главной постройки в тени веранды стояли шестеро аскафласских воинов при полном параде: все в красных плащах и бронзовых кирасах, четверо с алебардами в руках, двое – с длинными мечами и красивыми бронзовыми шлемами с блестящим медным навершием, выполненным в виде головы лисицы – свидетельство далеко не самого последнего чина в аскафласском «Медном Легионе».

Кэлбен остановил фургон прямо посреди двора, слез с передка, постучал по боковине и стал осматриваться, делая вид, что не заметил солдат. Это его, однако, не спасло. Двое с мечами покинули веранду и зашагали прямиком к фургону.

– Добро пожаловать в Аскафлас, славные господа, – поприветствовал их воин с гордым лицом и чуть искривлённым крючковатым носом.

Из фургона вышли остальные путники.

– Спасибо, почтенные, – ответил Кэлбен. – Как-то у вас тут тихо, без толкотни, – попытался перевести он тему, но безуспешно.

– Думаю, вы и сами прекрасно знаете почему так, – сказал воин. – Мы, безусловно, рады, что вам удалось добраться невредимыми. Чем скорее вы расскажете о случившемся, тем быстрее магистрат сможет что-то предпринять. Я понимаю, что вам очень бы хотелось отдохнуть с дороги, но медлить нельзя. Для вас приготовлен экипаж, прошу вас, – сказал он, показав на повозку рядом.

«И отказ, как я понимаю, не принимается», – подумал караванщик и затем произнёс вслух:

– Мы сопровождаем вот этого многоуважаемого человека, – он показал на Омнуса, глубоко ему поклонившись. – Он едет в Гоудан по важному поручению из Тиринмина. Думаю, он больше, чем кто-либо из нас, достоин говорить с магистрами величественного Аскафласа.

– Я… э… – смутился Омнус.

– Почтенный, следуйте за мной, – сказал воин и направился к экипажу.

Омнус недовольно посмотрел на Кэлбена и заковылял следом в сопровождении второго солдата.

– Мы будем ждать вас здесь, милорд, – едва скрывая улыбку, бросил караванщик вслед старому механику.

– Я тоже поеду! – бросился было Альд, но Кэлбен тут же крепко схватил его за руку.

Экипаж сделал круг по двору, выехал к дороге по небольшому проезду, окаймлённому двумя рядами посаженных деревьев, направился обратно в сторону пристани, затем повернул налево и, простучав колёсами по подъёмному мосту, скрылся за городской стеной.

* * *

Аскафлас был намного больше Тиринмина, но не столько из-за того, что находился в плотно населённом западном Добраобаре, пусть и на самых его границах, сколько потому, что весьма поздно стал стеснён городскими стенами. Запретов же чужакам покупать участки и дома здесь и вовсе никогда не было. Город разросся из посёлка старателей, что был построен на просторной плоской возвышенности возле Шиеги, где кто-то когда-то нашёл медные самородки. Слухи быстро разлетелись, и вскоре весь увал покрылся шалашами и наспех сколоченными лачугами. Прошло не так много времени, прежде чем вся возвышенность была изрыта траншеями, ходами, тоннелями, словно крубрадский сыр бурбундаль. А какие яростные стычки и коварства случались здесь и представить сложно. Город полнился слухами о том, что в тоннелях полным-полно скелетов, но то были не погибшие под завалами копатели, а без вести пропавшие владельцы участков, на которых велась выработка меди. Со временем над изрытыми делянками строились более внушительные дома. Какие-то проходы засыпались, какие-то перекрывались. Город рос и хорошел, но добыча меди не прекратилась, а стала перемещаться за пределы возвышенности, где красный металл также находили, но уже не в таких количествах.

К тому моменту, когда весь увал был застроен домами, в городе появился свой магистрат, занявший самое большое здание в самом центре города между двух площадей, которое потом, к тому же, не раз достраивалось. Магистры, как и полагается, решили обнести город стеной, но дома разрастались так быстро, а внешних угроз было столь мало, что стену сделали совсем небольшой, очерчивающей условные границы Аскафласа. У самого магистрата также была очень запутанная и сложная история, полная интриг, подкупов и даже убийств. В отличие от Гоудана или Тиринмина, где так или иначе в городское управление в основном попадали аристократы и потомки древних домов, в Аскафласе магистром становился самый пронырливый и самый удачный интриган. Поэтому городской совет подчас раздирали непримиримые разногласия, что, безусловно, сказывалось на благосостоянии города и его жителей. Власти пытались претворить в жизнь множество разных задумок – умных и глупых, удачных и неудачных, дорогих и дешёвых – притом, все они могли прекратиться столь же быстро, как и начались, оставляя за собой шлейфы странных и противоречивых последствий.

Примером тому было разрешение сносить дома, чтобы заложить медный рудник на выкупленном участке. Вслед за этим постановлением магистрат решил построить под городом водоотвод для сбора и отведения нечистот в реку и южный канал. Привело всё это вот к чему: вначале в городе появилось несколько новых рудников, владельцы которых надеялись добыть медь, пропущенную ранними старателями из числа первых поселенцев. Для этого штольни углублялись, однако, то в одном месте, то в другом ходы натыкались на подземные воды. Рабочие начинали пробивать проходы в боковые тоннели и копать оттуда, что часто приводило к ссорам с владельцами соседних домов. В городе начался бунт, горожане требовали отменить постановление, разрешавшее открывать новые рудники на месте сноса домов, однако это приносило городской казне такой хороший доход, что магистрат медлил. В итоге горожане стали сами закладывать камнем и закрывать прочными железными решётками старые тоннели под своими домами. Когда же недовольство возросло ещё больше, Городской совет издал поправку, что копать на всей глубине можно было только строго под своим участком, и чтобы задобрить жителей, объявил о постройке грандиозной сети подземного водоотвода. Однако строители так и не приступили к работе, так как выяснилось, что все тоннели загромождены не только каменными перегородками, но и сотнями решёток. Даже те из них, что были с замками, открыть не получалось, потому что ключей у горожан было не допроситься. Так, разрешение осваивать рудники на участках осталось в силе, но теперь уже никем не покупалось, если только редкими иногородними олухами с деньгами, которые полагались на одни лишь слухи и наивно мечтали легко и быстро разбогатеть. Водоотвод построен не был, а сама подземная часть города, и без того запутанная, превратилась в сплошной многоярусный лабиринт с бесконечными ходами и тупиками.

Омнус смотрел по сторонам. Улицы города на удивление оказались почти такими же чистыми и опрятными, как и в Тиринмине, но дома выглядели беднее – многие, скорее всего, были целиком деревянными. Высоких трёхэтажных каменных домов, которыми пестрил Тиринмин, здесь не встречалось и в помине. Повсюду попадались одноэтажные, реже – двухэтажные, – с плотными соломенными крышами. Стены были аккуратно покрыты белой, голубой, розовой, красной или коричневой штукатуркой. Почти у всех – фундамент из красного камня. Улицы были расположены хаотично: с резкими поворотами, тупиковыми проулками, странной формы площадями. В этом они чем-то напоминали нурдайнские, но всё равно не шли ни в какое сравнение с путаным Озёрным Кварталом Тиринмина.

Повиляв по улочкам, миновав несколько площадей, экипаж выехал к самому высокому зданию Аскафласа – Городскому совету. Эта четырёхъярусная пирамида неправильной формы была сложена из больших блоков красноватого камня, добытого прямо под городом во время прокладывания тоннелей шахт. Высокие круглые колонны обступали стены со строгими квадратными окнами. Над каждым ярусом тянулся низкий кованый парапет, упиравшийся в капители колонн. За парапетом зеленел садик, подходивший почти вплотную к окнам следующего яруса. На последнем четвёртом ярусе развевались аскафласские флаги. Экипаж подъехал к одному из входов и остановился.

– Прошу, за мной, – сказал первый воин, тогда как другой приоткрыл дверь.

Омнус проследовал за ним в низкий светлый зал, выложенный великолепным узорным паркетом с огромным изображением солнца посередине, медные лучи которого слепили глаза светом, падающим через потолочные окна. Пройдя до конца, они повернули налево и вошли в кабинет с коврами, дорогой мебелью и деревянными панелями на стенах, доходящими до самого потолка, в котором были прорезаны два квадратных окна, – такие же, как и в зале. За овальным столом в роскошном кожаном кресле сидел заплывший жиром брюхач с двойным подбородком и громадными перстнями на пальцах. Он что-то писал. Рядом с ним стоял очень высокий худой мужчина в длинном голубом камзоле и читал какое-то письмо, то надевая, то снимая очки.

– Господин магистр, вы хотели нас видеть? – слегка кивнув, молвил Омнус, дойдя до середины кабинета.

– Непременно, – ответил толстяк картавым голосом, не поднимая головы. – Вестник сообщил нам, что восточный тракт поразила вовсе не болезнь. Это правда?

– Да, это правда.

Магистр поднял голову и сделал наигранно-удивлённый вид.

– Всего один? А где остальные?

– Решили отправить только меня как… эм… самого старшего, – попытался объяснить механик.

Мужчина в камзоле склонился и что-то зашептал толстяку на ухо.

– Так это именно вас вызвали в Гоудан. По какой причине? – продолжал расспросы магистр.

– Эм… – замялся Омнус. – Полагаю, нужно что-то починить. Что именно – не знаю, но, видимо, что-то большое. Вызвали сразу нескольких механиков, а я выехал раньше остальных.

Магистр недовольно поморщился, причём так, чтобы это было особо заметно.

– Чинить, тоже мне. Наваяют всякой ерунды, а потом сами не знают, что с этим делать. Эта дамочка две недели назад мне всю плешь проела со своим идиотским котиком. Совсем уже рехнулись там в Гоудане с этими изобретениями.

– Каким котиком? – поинтересовался Омнус.

– А, да чёрт с ним, – отмахнулся магистр и неуклюже встал из-за стола, с пронзительным скрежетом отодвинув тяжёлое кресло. – Скажите-ка мне лучше, чего делать с этими лесными чудищами, как их там?..

– Чёрные Путники, – напомнил механик.

– Да, да, путники, чтоб их, – ругнулся толстяк. – Эрефелиус уже навёл о них справки, но подробностей нужных маловато, – магистр посмотрел на высокого мужчину в камзоле, который теперь перебирал бумаги. Он брал их с высокой стопки у края стола, просматривал и раскладывал по трём стопкам поменьше.

– Мы смогли выяснить, что они не любят воду и появляются только ночью при чистом небе, когда показываются звёзды, – изрёк механик. – Они словно питаются ими, то есть, звёздным сиянием. Когда небо застилается тучами, эти жуткие тени пропадают. Кроме того, их почему-то не оказалось в долине, но, может, нам просто повезло, что они не напали на нас там.

– Не любят воду? Это как же?

– Если вода на них попадает, те застывают как вкопанные, хоть и ненадолго. По озеру так и вовсе не могут перемещаться.

– О! Эти новости уже куда лучше! Значит, до города им точно не добраться. Обрадую этим остальных магистров, а то все мы в последние две недели места себе найти не можем. То эта чёртова война, то внезапная чума, то теперь, оказывается, смертоносные тени в лесу. Хотя уже хорошо одно то, что они повыведут всех этих преступников и дикарей в горах.

Толстяк подошёл к окну, затем достал платок и громко высморкался.

– А сколько их там в Трилистнике, этих Чёрных Путников?

– В последнюю ночь, когда они нас всех чуть не отправили на тот свет, было шестеро. До этого и после этого – меньше. Но, поверьте, даже и один представляет страшную опасность. Нам просто повезло и если бы не Кэлбен…

– Кто такой Кэлбен? – прервал его магистр.

– Это наш караванщик. Очень опытный путешественник и воитель. Я, правда, почти ничего о нём не знаю. Он, вроде бы, даже не из наших краёв. Может, с востока. Если бы не он, мы бы все совершенно точно расстались с жизнью.

Эрефелиус подошёл к магистру и вновь ему что-то нашептал.

– Вот даже как? Разве он не из «змееядов»? Весь фургон их щитами завешан, – сказал толстяк таким тоном, будто сам только что видел этот фургон.

– Нет, нет. Это муляжи. Мы их нарочно сделали в Нурдайне, чтоб грабители поумерили прыть.

– Понятно. В любом случае, передайте ему, что у меня есть для него деловое предложение. И прошу вашу компанию задержаться в городе хотя бы на дня три. Я понимаю, вас ждут в столице, но вы ведь сами сказали, что выехали раньше остальных? Вдруг у магистрата к вам возникнут ещё какие вопросы. Не волнуйтесь, мы оплатим гостиницу на площади рядом, Эрефелиус вас туда проводит. Безусловно, то, что вы рассказали, уже очень значимо. До вас дурные известия принёс один наш гонец, завидевший два погибших каравана. А так как с востока никто не показывался уже слишком долго, мы решили перекрыть дорогу на всякий случай. И, благо, не зря, хотя купцы теперь когда ещё туда нос сунут.

– Вы могли бы пустить корабли по озеру до Нурдайна, – предложил Омнус.

– Э нет, только после того как Джахрир лично проверит это озеро сам, – засмеялся магистр, потряхивая двойным подбородком. – Недобрая молва идёт о нём уже долгое время.

– Да, нам говорили про водного червя в Нурдайне, но его никто из местных никогда не видел, это просто слух.

– А вы бы спросили не у нурдайнцев, а у Народа Холмов. Правда, теперь уже спрашивать, видимо, не у кого будет. Что же, не буду вас больше задерживать. Эрефелиус вас проводит до гостиницы, а стражники затем отвезут обратно к вашим товарищам. Я сам вас найду, если будет нужно.

Высокий мужчина в очках подошёл к механику и молча показал обеими руками на дверь.

– Простите, господин магистр, – вспомнил старый мастер, уже было направившись к выходу. – А что слышно о раерандцах? Они напали?

Последний гонец прибыл позавчера. Пока ещё нет, но, поговаривают, ударят со дня на день. Они раскидали множество мелких армий вдоль всей Флоеги вплоть до самого предгорья, и непонятно, где и когда собираются напасть. Может, сразу везде. Нагнали к берегам то ли рабов, то ли крестьян, а может, и тех и других. Говорят, они что-то мастерят, что-то строят. Наше войско вместе с валькоцийцами стоит у западной части реки, тиринминцы посередине, а тсульцы подошли со стороны гор. Морское побережье на западе охраняют велерийцы. Гоудан же собирает флотилию в устье Шиеги и считает, что это может быть уловкой со стороны Раеранда, а подлинная атака случится с моря прямо на западный Добраобар. Поэтому большую часть своих войск они держат возле столицы, но на западном берегу реки, чтобы можно было хоть как-то сдержать северян, если корабли не справятся. Ох уж и хитёр этот Агнирус, или кто там у них сейчас на троне. Хитрый и кровожадный царь, как говорят. Но мы им однажды уже дали по ушам, зададим тряску и в этот раз, уж будьте уверены.

– Очень рад это слышать, господин магистр. Всего доброго, – попрощался Омнус.

– Да-да, – ответил тот, усаживаясь обратно в кресло. – Добро пожаловать в Аскафлас!

* * *

– Деловое предложение, значит? От которого, как всегда, нельзя отказаться! – воскликнул Кэлбен. – Да что же это такое, куда ни приедешь, сразу сыплются эти чёртовы деловые предложения!

– Кэлбен, может, это отличная возможность заработать? Уверен, магистрат хорошо заплатит, – обнадёжил его Омнус.

– Может, и заплатит, но я знаю, что это за предложения. Опять лезть на рожон в каких-нибудь Трилистниках или болотах. Или отправиться по следам разбойничьей шайки, ограбившей в дороге очередную важную персону. А то и что похуже – отравить или умертвить кого неугодного. Если бы мне это было нужно, я бы состоял в одной из военных гильдий, смекаешь, старик? Но прошлое, похоже, так и наступает мне на пятки, куда бы я ни отправился.

– Похоже, ты начал свой путь, но ещё его не завершил. Быть может, не стоит бежать от самого себя?

– Что за бред ты несёшь? – вспылил Кэлбен. – С любой дороги можно свернуть и перебраться на другую. Достаточно лишь потянуть поводья.

– Но почему же тогда, как ты сам говоришь, прошлое преследует тебя? – не растерялся механик.

– Да потому что мир больной на голову. Куда ни приедешь, везде одно и то же. Внутренний голос подсказывает мне, что даже на западном побережье, у этого самого моря, мир никак не поменяется. И всё из-за этого фургона. Если б не он, я мог бы пробыть что в Тиринмине, что здесь, сколько угодно. А с ним они всегда знают, где меня взять. Наверное, идея водить караваны была не такой уж и хорошей, какой казалась вначале.

– Уж позволь, но караванщик из тебя получился что надо. Посмотри сколько обозов погибло в дороге, а ты не потерял ни одного путника! – отвесил комплимент Омнус.

– Просто удача. Везение. Мы все давным-давно могли бы лежать и гнить где-нибудь на обочине возле Гли-Бам-Ронта, – успокоился Кэлбен.

– Я бы не стал всё списывать на одну лишь удачу, – добрым голосом ответил Омнус. – Не стоит принижать собственных заслуг.

Повисла неловкая пауза, но затем механик продолжил:

– Есть и хорошая новость. Нам на три дня проплатили одну из лучших аскафласских гостиниц, на площади, прямо в центре города.

– Для меня плохая. Они же просто держат нас на коротком поводке. Хотя вам-то всем чего волноваться. Это мне опять придётся сваливать из города, не успев приехать. Вечером, ближе к ночи, отчалю. Не думаю, что меня хватятся прям вот сегодня же.

– Вот и отлично, тогда предлагаю пойти в гостиницу и отметить там наше прибытие! Ведь и в самом деле есть что отпраздновать. К тому же, уж не знаю, везде ли у них свои глаза и уши, но, завидев нас там всех четверых, они подуспокоятся и не станут за тобой следить, что облегчит тебе выезд вечером. Да и почему бы хорошенько не покушать за чужой счёт?

– Может, ты и прав, старик. Пусть будет так, – подытожил Кэлбен. – Что ж, подождём толстяка и мальчишку, а потом наймём извозчика, чтоб заодно и все ваши вещи туда свёз.