В пять часов утра на улице было тихо, не считая мрачного карканья одинокой невидимой вороны и приглушенного жужжания электробритвы детектива Дэна Оикавы.
Оикава увидел в зеркальце заднего вида, как «форд» Уиллоуса остановился позади его бежевого «шевроле», и приветственно помахал рукой.
Уиллоус и Паркер вышли из машины. Оикава выключил бритву, сунул ее в карман и с благодарностью взял кофе и промасленный пакет с пончиками, которые протянула ему Паркер.
– Завтрак, отлично. – Он снял крышку со стаканчика с кофе. – А сливок не прихватили?
– В пакете.
– Здорово, здорово.
Уиллоус облокотился на машину. На заднем сиденье валялся скомканный спальный мешок, будильник стоял на полочке под задним окном. Он спросил:
– Где Ральф?
Оикава вылил сливки в кофе, снова надел крышку, встряхнул стаканчик, снял крышку и бросил ее на пол.
– Он обиделся и ушел, потому что я не дал ему свою зубную щетку. – Оикава подул на кофе, осторожно отпил. – Шутка, ему понадобилось отлить.
Уиллоус кивнул.
– Что-нибудь происходило?
– Нет, пока не появились пончики. Скоро утренние газеты начнут продавать. Тоже чем не событие. – Оикава заглянул в пакет. – С корицей есть?
Паркер сказала:
– Там по два с корицей, простых и шоколадных. Ты мне должен три пятьдесят.
– С кофе?
Паркер кивнула.
Оикава сказал:
– Отдам позже, зарплата в среду, ладно?
Ворона снова раскаркалась. Паркер оглядела местность, засекла ее на кряжистой яблоне во дворе дома рядом с обиталищем Джоуи Нго.
Оикава выловил из пакета пончик с корицей, откусил, прожевал, проглотил, запил кофе.
– Это случилось с полчаса назад. – Он откусил еще кусок пончика, на этот раз побольше. – Я сидел в машине, стараясь не закемарить. Небо стало светлеть, голубеть. А потом над горизонтом вдруг появилась тоненькая розовая полоска, как будто кто-то приотворил дверь, чтобы выглянуть наружу.
Оикава доел второй пончик и вытер пальцы бумажной салфеткой.
– Я сходил туда посмотреть, чего эта чертова ворона так разоралась. Вы не поверите, какого размера дамское белье висит там на веревке. Может, чертова птица из-за него и разволновалась.
Уиллоус увидел, что дверь в домике через дорогу распахнулась. Рыжеволосая пышечка в розовой ночной рубашке быстро оглядела улицу. Ранняя пташка, подумал Уиллоус, ждет не дождется утренней газеты.
Затем на крыльцо вышел Ральф Кернс, засовывая рубашку в штаны, он быстро чмокнул хозяйку и затрусил к дороге.
Уиллоус спросил:
– Сколько он там пробыл, Дэн?
– Понятия не имею, Джек. Следить за ним не входит в мои обязанности.
Улыбка сошла с лица Кернса, когда он увидел Уиллоуса и Паркер. Он сбавил шаг и оглянулся, словно стараясь представить, что мог увидеть Уиллоус со своего места.
Оикава полез в пакет за третьим пончиком, но вспомнил, что с корицей было только два и оба уже съедены. Шоколадный или простой? Он задумался, но ненадолго.
Кернс увидел пакет с пончиками. Весело улыбнулся или похотливо осклабился? Паркер никак не могла решить.
Кернс закурил.
– Вы, ребята, что-то рановато приехали.
– Похоже на то, – сказал Уиллоус.
Кернс вдруг очень посерьезнел.
– Брось, Джек. Я знаю, что ты подумал, но ты ошибаешься.
– Что я подумал, Ральф?
– Что Барбара – миссис Хинтон – та еще штучка, в ночной рубашке, ногу выставила.
– Нет, я совсем не это подумал.
Кернс посмотрел на Паркер, потом опять на Уиллоуса.
– Я тебе скажу, как все было на самом деле.
После сладкого Оикаве хотелось пить. Он снял крышку со второго стаканчика. Кофе был еще горячий. Он плеснул сливок и снова проделал всю процедуру – закрыл, встряхнул. Оставалось еще три пончика: два простых и один шоколадный. Он украдкой взглянул на Кернса. Малый всю ночь глаз не сомкнул, небось выбился из сил, сладкое – как раз то, что ему нужно. Но Кернсу, кажется, гораздо больше хотелось объясниться, чем позавтракать.
Оикава вытащил последний шоколадный пончик из пакета.
Кернс сказал:
– Совсем недавно, прямо перед тем, как вы приехали, мне понадобилось по нужде. Засада – не засада, а у меня мочевой пузырь лопался, понимаешь?
Уиллоус сказал:
– Да, кажется, картина вырисовывается. – Он взглянул на Паркер. – Клер, ты следишь?
Паркер кивнула, не отводя взгляда от дороги. Кернс сказал:
– Я вылезаю из машины, чешу по дороге. Еще минутка, и я опозорюсь. А вокруг – ни одного укромного местечка. Гаражи все заперты, кустов нет… И тут я вижу миссис Хинтон, она на дворе насыпает в кормушку корм для птиц. И естественно, она малость напугалась, когда увидела странного типа, который в пять утра тут рыщет… Ну, я показываю ей значок, объясняю обстановку. И поскольку она добропорядочная гражданка, готовая выполнить свой гражданский долг, она позволяет мне воспользоваться уборной.
Уиллоус спросил:
– А тебе не кажется, что стоило бы заправить рубаху в штаны, прежде чем выйти из дома?
– Джек, я понимаю, что ты имеешь в виду, но я торопился вернуться на пост. Дэнни был один в машине. Я беспокоился за него. Этот малый, наш подопечный, Джоуи Нго, на нем ведь два мокрых дела, верно? Потому я только об одном думал: о безопасности моего напарника. Да брось, Джек. Все ходят в туалет, это естественная человеческая потребность. Я слыхал, люди умирали от того, что слишком долго терпели.
В дальнем конце дороги ворона на яблоне грубо захохотала. Паркер, стоящая спиной к Ральфу Кернсу, расплылась в улыбке. Оикава допил второй стаканчик кофе. Он увидел улыбку Паркер и неправильно ее истолковал. Вытирая с губ остатки пудры, он сказал:
– Завтрак из четырех пончиков. Может, мне под сорок, но я еще кое на что гожусь.
Паркер сказала:
– Я и не сомневалась.
Оикава отпустил ремень на брюках.
Солнце висело над самым горизонтом, пятная безупречно голубое небо мазками желтого и оранжевого. Дверь в домике напротив отворилась, и снова показалась рыжеволосая женщина. На этот раз на ней были зеленые шорты и такая же безрукавка. Она прошла к дальнему концу дома, отвернула кран и набрала воды в зеленое пластмассовое ведерко. Оикава вытащил очки из кармана рубашки.
Уиллоус обошел машину и похлопал детектива по плечу. Тот вскинулся, схватился за руль, осоловело посмотрел на Уиллоуса.
Уиллоус сказал:
– Столько кофе выхлебал, твой мочевой пузырь теперь тоже небось разрывается?
– Ну…
– Почему бы тебе не постучаться к милой даме?
– Перестань, Джек. Сам подумай. Я попрошусь в уборную, схлопочу по физиономии. А то и хуже.
– Сколько он там пробыл?
Оикава пожал плечами.
– Спроси у него. Только к чему это? Ничего не произошло, никто не пострадал.
Уиллоус сказал:
– Если мы не ошибаемся насчет Джоуи Нго, он уже убил двоих. Либо добейся, чтобы Кернс вел себя нормально, либо найди себе другого напарника. Везет, знаешь, до поры до времени. Когда он пойдет ко дну, очень вероятно, что и тебя за собой потащит.
– Ладно, ладно.
Кернс открыл дверцу и уселся на переднее сиденье.
– Ну, покатились.
Уиллоус отступил в сторону. Было чуть больше шести, солнце поднялось еще невысоко, но город уже начинал оживать.
Оикава включил зажигание. Снял ногу с тормоза, и машина медленно сдвинулась с места.
Уиллоус сказал:
– Подумай, Дэн.
Оикава газанул. «Шевроле» умчался.
Рыжеволосая вошла в дом и захлопнула дверь.
Уиллоус и Паркер уселись в свой «форд», переместились в тень большого каштана. Оттуда объект наблюдения был виден не хуже. Уиллоус выключил мотор, дотянулся до задней дверцы и опустил стекло. Уже начинало припекать, днем будет совсем жарко.
Паркер сказал:
– Он ведь еще и пил.
– Пропустил, может быть, стаканчик.
– Дэн его не заложит?
– А ты бы заложила?
– Нет, наверное. Но я бы избавилась от него, нашла бы себе другого напарника, и быстро.
Уиллоус поправил зеркальце, чтобы лучше видеть дорогу позади. Ворона какое-то время молчала, но теперь завелась снова. Паркер сказала:
– Вчера вечером мне опять звонил этот тип. Тот, что дышит в трубку.
– Смени номер.
– Есть такая штука – определитель номера, – долларов двенадцать в месяц. Когда тебе звонят, на маленьком экранчике появляется номер. И больше никакой анонимности.
– Зато куча народа в телефонных будках, – сказал Уиллоус.
Услышав визг покрышек по мостовой, он обернулся.
Рядом с «фордом» остановился «шевроле» Оикавы. Ухмыляющийся Кернс показал большой палец. На заднем сиденье скорчился тощенький китайчонок лет пятнадцати. Кернс сказал:
– Сцапали в переулке, выходил из гаража. – Он швырнул окурок из окна через капот «форда». – Все, Джек. Дело только за поздравлениями.
– Поздравляю, Ральф. – Уиллоус прибавил голос. – Эй, Дэн.
Оикава наклонился, чтобы видеть Джека из-за Кернса:
– Что?
– По дороге остановитесь у склада лесоматериалов.
– Зачем?
– Купи палку, чтобы бить себя по голове?
Лицо Оикавы напряглось. Он нажал на педаль, и машина умчалась прочь.
Паркер спросила:
– Это еще кто?
– Понятия не имею.
– Кернс вообразил, что они схватили Джоуи Нго?
Уиллоус улыбнулся.
– Думаешь, Дэн понял?
– Если не понял, мы скоро об этом услышим.
Над яблоней осторожно кружили три вороны. Птицы медленно снижались, хлопали крыльями, рассаживались на ветках, словно пожилые, тучные викторианские вдовицы, медленно опускающиеся в крайне неудобные кресла.
– Завтракать пора, – сказала Паркер.
– Может быть. – Подростком он однажды поймал ворону с помощью простейшей ловушки, сооруженной из ящика, который одной стенкой стоял на земле, а другой опирался на палку с привязанной к ней бечевкой. Попавшись в западню, птица издала жуткий, пронзительный вопль, он даже решил, что смертельно ее ранил. Никогда в жизни он не забудет тучу ворон, которые слетелись к месту происшествия со всех сторон света и каркали на него до тех пор, пока он не освободил их товарку. Это было как в «Птицах» Хичкока, только еще страшнее.
Вороны на дереве каркали точно так же, тревожно, пронзительно. С востока, из зари, появилась еще одна группа птиц и пропала среди ветвей. Внезапно воздух наполнился хлопаньем крыльев, над их головой пролетела целая стая.
Уиллоус схватил переговорное устройство.
Паркер спросила:
– Хочешь взглянуть?
– Когда Дэн туда ходил, было гораздо темнее. Что он там мог разглядеть, даже с фонариком?
Паркер проверила свое переговорное устройство.
– Сразу дай знать, Джек.
Уиллоус вылез из машины, перешел улицу и исчез в узком проходе между домом Джоуи Нго и соседним. Паркер засекла время. Она давным-давно усвоила, что в подобных обстоятельствах минуты часто превращаются в часы, а секунды порой тянутся вечно.
Переходя улицу, Уиллоус приколол значок к карману пиджака. Трава между домами была еще покрыта росой, кожа на ботинках потемнела от влаги. Сзади дома разделял низкий, покосившийся заборчик. Перелезть через него невозможно, доски давно прогнили и, без сомнения, обвалятся под его весом. Он потянул за одну штакетину. Дерево раскрошилось под пальцами. Штакетина осталась в руках. Он выдернул еще пару реек, пригнулся и пролез в брешь.
Он был во дворе соседнего дома, во дворе с яблоней. Посредине, от лужайки к дому, тянулась узкая дорожка. Справа располагался открытый гараж. Провисшая веревка связывала заднее крыльцо и высокий деревянный шест. Оикава не преувеличивал, описывая размеры женского белья, раскорячившегося на веревке. Хватит, подумал Уиллоус, на добрый парус.
Яблоня стояла в глубине двора, ее раскидистые густолистые ветви нависали над гаражом и лужайкой. Сучковатый ствол, толстый, с грубой корой, сочился янтарным соком. Было слышно, как вороны бормочут, скребут когтями, беспокойно ворочаясь на верхних ветках.
Он ожидал, что птицы к этому времени уже разлетятся. Но, может, старая яблоня, возвышающаяся над всей округой, их обычное место сбора, потому они не торопятся ее покидать. А может, есть и другая причина. Щурясь на ярком свету, он стал вглядываться в густую зеленую листву.
Затем обернулся на дом. За ним не наблюдали. Самая подходящая ветка располагалась почти на высоте человеческого роста. Уиллоус скинул куртку и повесил на забор. Башмаки не слишком подходили для лазанья по деревьям. Надо двигаться осторожно, а то костей не соберешь.
Он ухватился за ветку обеими руками, согнул колени, раскачался и подтянулся, перекинул ногу и отчаянно уцепился за другую ветку, повыше. Над ним раздался тревожный вопль. Невидимые крылья забились, заколыхали воздух. Сверху осыпалось несколько листьев и веточек. Уиллоус увидел, как стая стремительно удаляется к югу, наконец она исчезла из поля зрения, и он остался на дереве один.
Почти один.
Он карабкался вверх, пока не оказался на высоте примерно двадцати футов над землей. Было видно, как поблескивает значок на кармане куртки – он забыл отколоть его.
Джоуи Нго взобрался выше, но ненамного. Веревка несколько раз обертывалась вокруг его талии, свободный конец свисал. Словно он собрался вешаться, но передумал.
Он выстрелил себе в грудь. Крови почти не было, значит, умер он очень быстро. Судя по выходному отверстию, пуля, вероятнее всего, прошла через сердце.
Джоуи был красивый мальчик и не хотел портить лицо. У ворон, конечно, имелись свои соображения.
Левая рука Джоуи свисала вдоль левого бока. Правая лежала на коленях и все еще сжимала пистолет – полуавтоматический кольт 45-го калибра. Курок был взведен.
В непосредственной близости от раны рубашка была заляпана ошметками темно-коричневой мякоти. Уиллоус осторожно переместился, чтобы взглянуть на тело с другой стороны. Он почти не сомневался, что на левой руке Джоуи должна быть рана. К ладони прилипли куски высохшей мякоти.
Батат.
Уиллоус увидел достаточно – более чем достаточно. Он спустился вниз, спрыгнул на землю. Снял с забора куртку, спрятал значок в бумажник. Стреляная гильза 45-го калибра лежала на клумбе с колокольчиками у гаража.
Уиллоус надел куртку и пролез в обратном направлении сквозь дыру в заборе. Паркер смотрела из машины, как он переходил улицу.
– Он был на дереве, да?
Уиллоус кивнул. Она взяла рацию. Скоро вокруг яблони будет полным-полно народу: лаборанты, фотограф и медэксперт, полицейские, «упыриный патруль». Пока в округе было тихо, но скоро покою придет конец.
– Как он это сделал?
– Застрелился. – Полицейская выучка предостерегала его от поспешных выводов, от допущений, даже самых мелких. Но на этот раз чутье подсказывало: все ясно. Джоуи Нго влюбился в подружку брата, Эмили, попытался напугать или даже убить Черри за то, что тот бил ее, но совершил чудовищную ошибку. Тогда он купил батат вместо глушителя и застрелил брата. А теперь убил себя. Вполне справедливо.
Только, если вдуматься, ничего не сходилось. Картошку украл старший, а не младший – миссис Минотти опознала его. Возможно, Черри собирался прибегнуть к этому средству сам, когда узнал, кто убил Эмили; не то чтобы он любил ее – просто опасался, что выстрелы предназначались ему. Он пригрозил пистолетом Джоуи, хотел припугнуть. Может, даже спросил его напрямик. Завязалась борьба… Уиллоус бросил гадать. Ему никогда не узнать, что произошло. Вот и все.
Паркер выбралась из машины, заперла дверь, подошла к багажнику. Первым делом следовало огородить место преступления.
Уиллоус сказал:
– Я сделаю, – и взял бобину ярко-желтой пластиковой ленты «прохода нет – работает полиция». Как долго она провисит, зависит от того, насколько отчаянные в округе дети. Впрочем, не всегда виноваты дети. Уиллоус видел, как загородку разбирали взрослые. Он понятия не имел, как она может пригодиться в хозяйстве.
Паркер захлопнула багажник. Уиллоус сказал:
– Будь добра, разбуди тех, кто живет в этом доме. Не хочу, чтобы они выглянули из окошка, не зная, что могут увидеть.
– А ты натянешь ленты?
Уиллоус кивнул.
Паркер сказала:
– Давай наоборот: я натяну ленту, а тебе достанется удовольствие сообщить хорошие новости. На вашей яблоне труп, но не волнуйтесь. Мы его уберем, как только вытопчем ваш сад.
Уиллоус направился через дорогу, бросив через плечо:
– Все место преступления уже испещрено моими следами. Твоих там нет.
– Ну, раз ты так любезен. – Паркер свернула в сторону дома.
Уиллоус как раз натягивал последний отрезок, когда задняя дверь дома отворилась и на крыльцо вышла Паркер с дымящейся кружкой. Кофе. Он чувствовал аромат.
Паркер подняла кружку в ироническом приветствии. За ней появилась хозяйка в цветастой сине-зеленой блузке и линялом джинсовом комбинезоне. Огромных размеров пожилая дама с буйной массой седых волос и яркими глазами. Она что-то сказала Паркер и помахала Уиллоусу. Он помахал в ответ. Паркер спустилась во двор, женщина не отставала.
– Джек, это миссис Элоиза Симпсон.
Уиллоус поздоровался, переложив бобину в левую руку. Ладонь у Элоизы Симпсон была мозолистая, рукопожатие твердое. Она улыбнулась Уиллоусу, продемонстрировав самые замечательные зубы, какие только можно купить за деньги, и сказала:
– Клер говорит, у вас чудесный сад, но вы его забросили. По-моему, это очень печально. Природе нельзя доверять. За ней нужен глаз да глаз, не то она совсем от рук отобьется, как ребенок без присмотра.
Паркер сказала:
– Миссис Симпсон видела, как Джоуи влезал на дерево.
– Называйте меня Элоиза, пожалуйста.
Уиллоус спросил:
– Когда вы его видели, Элоиза?
– Часов в девять, как раз начинало темнеть.
– В девять вчера вечером?
– Да, конечно.
– Вы ему что-нибудь сказали?
– Чего ради? Зачем суетиться? Если их не склюют птицы, все равно ребятишки растащат. Я всегда так считала и дальше намереваюсь.
Уиллоус встретился глазами с Паркер. Она бросила на него взгляд, который ему и за миллион лет не расшифровать, и укрылась за кружкой.
Уиллоус спросил:
– Вы думали, Джоуи полез на дерево яблоки воровать?
– А зачем еще?
– Моя напарница вам не сказала?
– Я решила предоставить это тебе, Джек.
Уиллоус ощутил вспышку гнева, возмущения. Они уже давно в паре, но всякий раз, когда ему казалось, что он начинает понимать, как работает ее мозг… Приступ гнева прошел. Да, они давно вместе. Может, для Паркер слишком давно. Их профессия изнашивает людей, истощает физически и эмоционально. Некоторые полицейские, защищаясь, наращивают непробиваемый толстый панцирь. Вероятно, это так или иначе неизбежно. Работа вгрызается в вашу душу, вы отращиваете келоидную ткань. Каждый полицейский знает это, и каждый полицейский – по крайней мере каждый хороший полицейский – втайне задумывается, насколько профессия изменила его, чего он лишился. Там, на яблоне, когда нежный утренний ветер навевал детские воспоминания о других деревьях, сработал защитный механизм – Уиллоус сосредоточился на частностях вместо целого – тела, которое когда-то было человеком по имени Джоуи Нго. Это было рефлекторное действие. Ему всегда удавалось справляться. Но порой с трудом.
Говорят, глаза – окна души.
Поди объясни это воронам.
Уиллоус мягко взял Элоизу Симпсон под руку:
– У вас есть еще кофе?
– Конечно. Выпьете чашечку?
– С удовольствием, – сказал Уиллоус, уводя ее в дом.
Она была невысокого роста, но очень статная. Уиллоус никогда не видел таких лучистых голубых глаз. Он раскрыл перед ней дверь. Она тепло ему улыбнулась, и вопреки обстоятельствам он был пленен. Дом Элоизы Симпсон был коричневый с зеленым. Его следовало бы сложить из имбирных коврижек, утыканных цукатами всех цветов радуги и покрытых глазурью, белой, как ее волосы.