Телефон Уиллоуса зазвонил. Он взял трубку.

– Джек, если готов, приходи. – Это был Мэл Даттон.

– Хорошо, Мэл, сейчас. – Уиллоус положил трубку. Паркер захлопнула папку и сунула ее в стол.

Уиллоус набрал телефон из трех цифр. Пожарный Кран отозвался:

– Да? – Голос у него был сырой и простуженный, он говорил так, словно одновременно чистил зубы.

– Мэл готов начать.

О'Нил пробормотал что-то нечленораздельное и отсоединился. Уиллоус набрал номер Пата Краутерса. Он передал в отдел по борьбе с мошенничеством то же сообщение и получил тот же ответ.

– Утром в кафетерии я столкнулся с Берни и Кейком. Кейк принял нашу встречу без энтузиазма.

– Он сказал, что я хватаюсь за соломинку?

– Слово в слово.

Берни Эдамс и Пат-Пэтти Кейк-Краутерс были старомодной парой полицейских, частью старого поколения детективов, которые приходили из высшей школы и работали, шаг за шагом поднимаясь по служебной лестнице, оставляя за собой хвост неоплаченных сверхурочных, а новое поколение получало степени по криминологии, социологии.

Уиллоус освободил стол, отодвинул стул.

Зазвонил телефон. Это был Бредли из своего кабинета на расстоянии меньше двадцати футов.

– Встреча все-таки состоится?

– Все готово, инспектор. Мы с Паркер как раз сейчас идем туда. – Уиллоус инстинктивно смотрел на дверь, за которой сидел Бредли, но она оставалась закрытой.

– Если окажется минута, загляни, когда закончите.

– Через час прибуду, инспектор.

– Попроси Паркер зайти вместе с тобой.

Мэл Даттон установил проектор в одной из аудиторий третьего этажа. Ряды школьных столов были обращены к подиуму и доске. Кто-то, явно не очень талантливый, но с богатым воображением, заполнил доску поразительно нескромными изображениями обнаженных женщин размером больше натуральной величины.

– Мило, да? – сказал Даттон.

– Весьма артистично, – отозвалась Паркер.

Даттон оделся в костюм-тройку горчичного цвета, с широкими лацканами и большими разрезами. На нем были желтая рубашка с воротником на потайных пуговицах и галстук с изображением яйца, раскрашенного от руки. Лысина его светилась и сияла. Он поймал взгляд Паркер и сразу принял позу павлина.

– Хорош?

– Классная вещь.

– Я просто прогуливался, а он висел в самом конце ряда с вешалками. Мне показалось, что рукава сами тянутся ко мне, чтобы обнять. Я подошел только пощупать материю, и вдруг ниоткуда появляется продавец. Часто ли случается – найти продавца, когда он нужен?

– Никогда, – сказала Паркер.

– Это был знак, предзнаменование. Когда я примерил, он оказался в самый раз, почти идеально.

– Восхитительно, – сказала Паркер.

Уинди Уиндфельд и О'Нил, Берни Эдамс и Кейк Краутерс, стоя у окна, ели пирожки с ветчиной и сыром из коричневого пакета с пятнами жира. Они разговаривали тихо, как заговорщики. Когда появились Уиллоус и Паркер, они замолчали. Краутерс и Уиндфельд переглянулись.

Уиллоус пожал всем руки, поблагодарил, что пришли.

– О, нет проблем, – сказал Уиндфельд. – Он смотрел на Паркер, которая энергично стирала с доски крупногабаритных обнаженных. – Да надень на них просто бикини и оставь, – посоветовал он.

– Мы благодарны, что нам предоставлена возможность помочь, Джек, – сказал О'Нил.

Паркер стерла с доски. О'Нил поинтересовался:

– Это кто-то, кого ты знаешь?

– Моя мама, – сказала Паркер. – Не могу вам передать, как я счастлива, что вы ее не узнали.

– Во-первых, мы посмотрим слайды, отпечатанные с фильмов, снятых во время каждого из тринадцати ограблений, которые, как мы подозреваем, совершил этот парень, – начал Уиллоус. – Слайды усилены компьютером, чтобы показать намного больше деталей, чем вы видели до сих пор. Давайте без предубеждений, идет?

– Пока у нас есть поп-корн, – вставил Эдамс.

– Берни… – укоризненно сказал Джек.

– Джек, успокойся. Наслаждайся фильмом.

Краутерс протянул коричневый пакет и предложил Паркер:

– Пирожок?

– Нет, благодарю.

– Следишь за фигурой? Не сказал бы, что осуждаю тебя.

– Кто-нибудь выключит свет? – пробурчал Даттон.

– Можно подумать, что нам и так недостаточно темно, – сказала Паркер. Эдамс захихикал. Краутерс покраснел от злости. Уиллоус подошел к двери и тыльной стороной руки выключил свет.

Проектор зажужжал. Цветное изображение заполнило экран. Мэл Даттон отрегулировал четкость.

Вот он, преступник. На нем парик, похожий на тот, в котором Джейн Фонда снималась в фильме «КЛЮТ». Масса, масса грима, безвкусные украшения из пластмассы. Грабитель из мультяшек.

– Славно, – сказал Уиндфельд. – Если бы я не знал, что это парень, я мог бы заснуть на его подушке.

– У тебя расстроенное воображение, коллега, – возразил О'Нил.

– Черт подери, ты прав.

На следующем снимке преступник выглядел весьма посредственно с торчащими, словно перья, волосами, вытравленными в белый цвет, убийственным загаром. На нем дешевая рубашка с пальцами и голубым небом, мешковатые белые брюки и дешевые мексиканские сандалии. Глаза спрятаны за зеркальными очками. От локтя до запястья идет сморщенный шрам, нарисованный чем-то красным, как от ожога.

– Парень смотрится как отходы медицинского учреждения, – заметил Даттон.

– А ты когда-нибудь пробовал туда попасть? – спросил у своего партнера Краутерс.

– Это первое, что я сделаю, как только мои дети закончат школу. Хотя нет, может, это будет второе, – сказал Эдамс.

– А что же первое?

– Выставлю этих неблагодарных недоносков за дверь и поменяю замок.

Даттон установил проектор на автоматический режим работы.

Вот преступник в кредитном союзе на Десятой Западной, в дурацкой кепке и свободном пуловере с рисунком всех цветов радуги. Густые мохнатые брови и усы, на голове – конский хвост. На шее слева – шишка, под самым подбородком, размером с шар для гольфа. Опухоль. На нем очки с металлической оправой без затенения. Компьютер решил, что глаза у него голубые.

Краутерс потерял терпение.

– Если правда, что это один и тот же парень, мы ничего не знаем о нем. Если вы ошибаетесь и это целая банда, мы опять-таки ничего о них не знаем. Чем же мы можем помочь?

– Кейк, будь любезен, повтори этот кадр, – попросил Эдамс.

Краутерс продолжал:

– Мы с Берни работаем в чертовом отделе по мошенничеству. Наши клиенты с мозгами, но они не убийцы.

Уиндфельд и О'Нил предложили повторить все на бис в замедленном темпе.

Они смотрели, как преступник хромает, волочит ногу и с гордо поднятой головой выходит из еще десяти банков, трастовых компаний и кредитных союзов.

– Если даже и окажется, что это один и тот же парень, мы никогда не сможем это доказать. Он чаще меняет цвет волос и глаз, чем я шорты.

– Или чистишь зубы, – сказал Уиндфельд. – Или говоришь своей жене, что любишь ее, или ставишь выпивку. Или принимаешь душ.

– Последнее – ложь, а ты лгун.

– Отмотай назад, Мэл, – попросил Уиллоус. Даттон мотал, пока Уиллоус не остановил: – Прекрасно, вот здесь.

Через минуту Уиндфельд и О'Нил перестали смеяться и спросили в один голос:

– А это еще кто?

– Это управляющий банком, Мартин Росс, – пояснил Берни Эдамс.

– Марта, – сказал Краутерс. – Ему нравится, когда его называют Марти.

– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Уиллоус.

– Я понимаю, что мы напрасно тратим время, – сказал Эдамс. – Вот и все дела.

На экране появились несколько снимков Саманты Росс за рулем ее «самураи».

– Это снял Мэл? – спросила Паркер.

Даттон покачал головой.

Повернувшись к Уиллоусу, Паркер уставилась на него.

– Великолепная юная леди, – не удержался от комментариев Краутерс. – Она могла бы кусать от моего пирожка каждый раз, как проголодается, позвольте вам сказать. – Он улыбнулся Паркер. – Я грязный невыносимый поросенок, да?

– Абсолютно невыносимый.

– Так кто эта девочка?

– Саманта Росс.

– Вот это да. Жена Марти?

– Дочь.

Уиллоус снова включил свет.

– Как мы уже говорили, какой-то парень уделал с дюжину банков и вышел сухим из воды, и это не просто везунчик, – резюмировал Краутерс. – Конечно, он профессионал. Вся проблема в том, что мы не знаем, как он выглядит. Все это компьютерное усиление, вся эта ерунда – извини, Мэл, – дала нам возможность лишь получше рассмотреть его грим. Вы пытались отыскать его на ТВ, в среде киношников? Ваш преступник чертовски хорошо осведомлен о гриме. Шрамы ножевые и от ожога, опухоли… Шерман О'Нил кивнул.

– Первое, что мы сделали, прощупали ТВ, кино и всю околотеатральную публику.

– Подцепил какую-нибудь звездочку? – поинтересовался Эдамс.

– Дюжину. И лишь в целях самозащиты.

– Когда будут готовы эти снимки, Мэл? – спросил Уиллоус.

– Скоро, – сказал Даттон. – Возможно, к пяти. Позвони мне в шесть, если я не позвоню тебе раньше.

Уиллоус, он уже шел к дверям, на ходу кивнул и попрощался. Паркер последовала за ним.

Дверь в кабинет Бредли была открыта, и он знаком пригласил их войти.

– Закрой дверь, Джек. Садитесь оба.

Паркер села на стул. Уиллоус прислонился к косяку. Отодвинув в сторону стопку папок, Бредли откинулся в кресле.

– Как прошла встреча?

– Просто великолепно, – сказал Уиллоус.

– Вот как?

– Всем удалось немного вздремнуть, народ вышел из зала свежим и отдохнувшим, – пояснила Паркер.

– Что ж… – Бредли поиграл с папками, раскладывая их по порядку. – И никаких свежих идей?

– Завтра на десять утра я назначил пресс-конференцию. Мы с Паркер собираемся проанализировать все ограбления, а Мэл готовит серию черно-белых снимков по тринадцатому преступлению.

– О Мендесе что-нибудь поступило?

– Панама готовит документы. Не понимаю, что они там возятся. Думаю, скоро получим.

– Вы разговаривали с Гордоном Спрингвеем, как это прошло? – спросил Бредли.

– Он недавно овдовел и очень переживает, – ответила Паркер. – Было и еще кое-что… Алан Бернард, по аренде лимузинов.

– Да, правильно.

– Он любит сигары, которые вы курили ребенком, – вставил Уиллоус.

– Какой сорт?

– Дешевые.

Бредли подмигнул Паркер.

– Хорошо, что мы не платим ему за остроты: он бы разорил нас за неделю. – Зеленое кожаное кресло заскрипело под ним, когда он наклонился вперед. – Итак, какой же у вас план?

– Мы собираемся поговорить со служащими банков, – сказала Паркер, – еще раз вспомнить старое, может быть, всплывет что-нибудь новенькое.

– Надеюсь, Уиндфельд и О'Нил досконально завершили расследование. Бьюсь об заклад, они считают это потрясающей идеей.

– Мы установили, – сказала Паркер, – что каждый раз при ограблении банка преступник выбирает кассиршу двадцати с небольшим лет.

– Она не представляет физическую угрозу, и очевидно, еще не успела ощутить чувства преданности банку, – заметил Бредли.

– И еще, – продолжила она, – все женщины, за исключением одной, были незамужними.

– Это не обязательно что-то означает. Раз они Молоды, меньше шансов, что они уже успели выйти замуж. – Бредли посмотрел на часы. – А что эта единственная?

– Она старше остальных и первая в нашем списке. Джулия Вайл.

Бредли снова уставился на часы.

– Вы обедали?

– Еще нет, инспектор.

– Я тоже не обедал, – сказал Бредли. – И это следующий номер моей программы.

Когда Уиллоус и Паркер вернулись из кабинета Бредли, Эдди Оруэлл встал из-за стола, взял с него потрепанную картонную коробку и протянул Джеку.

– Что это, Эдди?

– Подарок, Джек. – Оруэлл слегка потряс коробку. – Раз он не хочет, может, ты возьмешь? – обратился он к Паркер.

– А что в ней?

– Рубашка, старая изношенная рубашка.

– Пока, Эдди.

– А в рубашке завернут браунинг девять-ноль с зарядом в дуле и еще двумя в магазине.

Оруэлл поставил коробку на стол Уиллоуса. Уиллоус быстро ее открыл.

– Представляешь, бродяга, копаясь в мусорном ящике около квартала пятьсот Альберни, находит пистолет, завернутый в рубашку, кладет его в коробку и останавливает патруль.

Паркер посмотрела на него с интересом.

– Только подумайте, – продолжал Оруэлл. – Парень роется в мусорке, ищет, что бы он мог съесть или продать. Браунинг стоит не меньше ста баксов, а ему приходится отдать его бесплатно. – Оруэлл хитро засмеялся. – Он спросил: а как же вознаграждение? Что я мог ему ответить? Извини, приятель. В другой раз.

– А как ты туда попал? – спросил Уиллоус.

– Счастливый случай. Уличный полицейский заметил, что курок взведен. Он понюхал порох, почесал в затылке и решил, что речь идет о самоубийстве.

– Когда это было?

– Пару часов назад. – Он поставил коробку обратно на стол. – Я вспомнил, что Мендес убит именно из девять-ноль. Гордон разрядил пистолет и положил пулю под микроскоп рядом с той, которую извлекли из тела. Господи!

– А где тот парень, который нашел пистолет?

– Где-то гуляет. – Оруэлл пожал плечами.

– Ты его отпустил?

– А что ты хочешь, чтобы я сделал? Чудак околачивается у мусорки в поисках пропитания. Его вселенная – стальная коробка четыре на десять. Он мог что-то учуять, но он, безусловно, ничего не видел. Господи, он сказал мне, что родился здесь, в городе, а сам с трудом говорит по-английски. Вот жизнь, даже в удачный день ему приходится трудно.

– На пистолете были отпечатки пальцев?

– Да, один получился отличный. Голдстайн думает, что это большой палец.

– Эдди, ты взял отпечатки пальцев у свидетеля? – спросила Паркер.

– Зачем? – спросил Оруэлл, и вдруг мгновенно побледнел. – Но записал его имя. Он сказал, что его зовут Тим.

– Значит – Тим?

– Это человек, который не может позволить себе даже оплату тележки для торговли. Парень без определенного местожительства.

– Суди сам, – сказал Уиллоус. – Предположим, мы поймали нашего преступника и собрали достаточно доказательств для возбуждения дела. Что скажет суд присяжных, если мы не сможем объяснить отпечаток пальца постороннего лица на орудии убийства?

– Господи, да откуда же я знал? – воскликнул Оруэлл. Он уставился на коробку с таким видом, словно сам хотел влезть в нее и скрыться от этих вопросов. – Так что мне теперь делать?

– Отправиться добровольцем патрулировать помойки, – предложила Паркер. – Ты потерял его, ты и найди. Организуй беседу с людьми, ходи из двери в дверь в этом районе. Может, кто-то видел, как преступник выбрасывал оружие.

– У Джудит прием сегодня вечером. Я должен сидеть с ребенком. И еще мне нужно прийти пораньше, чтобы она успела все приготовить.

– Прием? – Уиллоус похлопал Оруэлла по спине. – Это другое дело, Эдди. Почему ты сразу об этом не сказал?

Оруэлл уже с облегчением вздохнул, но тут заметил, как смотрит на него Паркер.

– Если Бредли узнает, как ты провалил такую возможность, тебе придется остаток своей карьеры провести за чисткой конюшни для конного патруля. Если тебе повезет, – сказал Уиллоус.

Паркер выехала из аллеи, повернула влево на Хастингс и быстро свернула вправо, на Мэйн-стрит. Небо затянули тяжелые тучи, и было так холодно, что на просторных гранитных ступенях Библиотеки Карнеги не было ни души, кроме местного добровольца, который, не сильно напрягаясь, работал метлой.

– Почему Эдди так невероятно туп?

– Генетика, – предположил Уиллоус.

Она улыбнулась и сделала поворот южнее Мэйн-стрит в сторону путепровода воздушной дороги. Слева осталась старая станция. Паркер подумала, как было бы приятно ехать куда-нибудь далеко-далеко, свернуться клубочком в спальном вагоне и мили и мили подряд смотреть в окно на пустынный канадский пейзаж – и пусть он проносится мимо. Но вместо этого, если она повернет шею, то за головой Уиллоуса увидит грязно-черные воды Фоле-Крик да замусоренный пустырь, оставшийся от бывшей территории выставки «Экспо-86». Паркер нажала на газ, перестроилась на крайнюю полосу и выключила левый поворот.

Уиллоус недоуменно спросил:

– Почему не поехать прямо в сторону Великого Северного пути? Свернула налево на улицу Кларк, и ты уже там.

– А зачем?

– Экономия времени.

– Хочешь порулить?

– Я люблю водить автомобиль. – Он пожал плечами.

– Великий Северный путь самая скучная улица в городе. А вот авеню Терминал – славная.

Уиллоус насмешливо посмотрел на нее.

– Это нужно объяснять? – удивилась она. – Кирпичные склады. Над головой грохочут поезда. Все время пытаешься обогнать большую тень, которая маячит над тобой… Приятно.

Серебристый «БМВ» с женщиной средних лет за рулем быстро промчался мимо них по крайней полосе.

– Вот она, – пробормотал Уиллоус.

– Кто?

– Мать, которая убегает от своих детей.

Паркер повернула по авеню Терминал в направлении Кларк, потом налево и по Кларк доехала до улицы Короля Эдуарда, сделала правый поворот и через два квартала въехала на стоянку Банка Монреаля. Они с Уиллоусом вышли из автомобиля, закрыли его, пересекли асфальтированную стоянку и вошли в банк.

Паркер подошла к стойке, назвала себя женщине в черном кожаном костюме и сказала, что пришла поговорить с Джулией Вайл.

Восемнадцать месяцев назад, когда ее ограбил преступник, Джулия Вайл работала кассиршей, но теперь она была главной служащей по займам, водила новенький «вольво», делала покупки за границей, в Нордстроме в Сиэтле. В ее кабинете с паркетным полом было достаточно места для небольших комнатных растений.

Высокая, стройная, тридцатичетырехлетняя, если ее данные в файле соответствовали действительности, она отлично держалась, носила темно-синюю юбку и серый кардиган поверх простой белой блузки. Модного покроя темно-синий жакет висел на вешалке позади двери кабинета. Удачная стрижка придавала ее каштановым волосам характер одновременно и молодежный, и консервативный.

Они представились, и Паркер сказала:

– Мы очень ценим, что вы уделяете нам время. У нас вопросов много, но мы займем как можно меньше времени.

– В момент ограбления вы были замужем – правильно? – начал Уиллоус.

– Да.

– А теперь нет?

– Я получила развод в прошлом месяце. Казалось, никогда не получу, да мой адвокат сказал, что, если бы муж опротестовал развод, я ходила бы в кандалах до конца своих дней.

– Вы, должны быть, удивляетесь, почему мы хотим поговорить с вами, по прошествии стольких месяцев? – спросила Паркер.

– Да, разумеется. – Джулия Вайл кивнула.

– Когда происходит серия подобных преступлений – таких, как ограбление банка, – совершаемых одним преступником, первым делом мы ищем шаблон. Естественно, чем длиннее нить преступлений, тем больше шансов, что он есть. В этом деле мы обнаружили единственный шаблон – из тринадцати жертв в момент совершения преступления двенадцать были незамужними.

– Все, кроме меня.

– Правильно.

Джулия Вайл с минуту изучала настольный календарь, затем улыбнулась и сказала:

– Вы, должно быть, знаете детективов Уиндфельда и О'Нила.

Паркер кивнула.

– Тогда вы хорошо понимаете, почему мне трудно обсуждать определенные аспекты своей личной жизни с ними…

– Я прекрасно понимаю. – Паркер быстро взглянула на Уиллоуса. Тот встал.

– Пожалуй, выпью чашку кофе. Где-нибудь поблизости есть ресторан, мисс Вайл?

– В конце следующего квартала, «У Вэлли». – Она мило улыбнулась Уиллоусу. – Когда выйдете на улицу, поверните налево – и сразу увидите вывеску.

Джулия Вайл подождала, пока за Уиллоусом закроется дверь, и сказала:

– Он и сам прошел через это, да?

– Прошел через что? – спросила Паркер.

– Через развод.

– Как вы наблюдательны.

– Он, кажется, довольно мил, но Уиндфельд и О'Нил навсегда восстановили меня против полицейских. Я имею в виду мужчин.

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, – усмехнулась Паркер.

– Бьюсь об заклад, понимаете. Вы замужем?

– Нет.

– Не попадается подходящий человек?

– Он попадается и идет дальше.

– Моего мужа звали Деннис. Он был потрясающий, абсолютно великолепный парень. Приятной внешности. Умница. Чувствительный. Теплый и любящий. Хорошо одевался, любил театр, много читал. У него было удивительное чувство юмора. Он прекрасно бегал на лыжах, был яхтсменом. Какая женщина могла устоять перед ним? – Она улыбнулась. – Поверьте, ни одна не могла.

– Он был бабником?

– Это знали все, кроме меня. Я поняла, что происходит, только тогда, когда мне рассказал муж моей подруги. У Денниса с ней был роман в самом разгаре. Он мне все объяснил о Деннисе: что это тип самого настоящего самца. Он спросил меня, думаю ли я позволить Деннису и на этот раз получить полное удовольствие?

– Что же вы сделали?

– У меня был с Деннисом длинный разговор. Я дала ему понять, что, если он еще раз переспит с другой женщиной, между нами все кончено. Я наняла частного детектива, убедилась, что Деннис даже не притормозил, и ушла от него. Потом переспала с мужем моей подруги. И с целой кучей других парней. Их было очень, очень много.

– Но вы не упоминали об этом Уиндфельду и О'Нилу?

– А вы бы смогли?

– Разумеется, нет. Никогда.

– Это не могло длиться вечно. Слава Богу. Я начала думать о том, что я делаю и почему я делаю. Разрушаю сама себя…

Очень мягко Паркер сказала:

– Спасибо, что вы так разговариваете со мной. Я знаю, это нелегко.

– В течение какого-то времени я не хотела вообще видеть других мужчин. Казалось, до конца жизни. Затем я встретила Кристофера.

Он был поистине замечателен. Красивый, очаровательный, внимательный.

Джулия Вайл дотронулась до того места на пальце, где должно находиться кольцо.

– После ограбления я почти месяц не работала, у меня были классические симптомы – тошнота, обморочное состояние, постоянные мигрени. Не могла спать, а когда наконец засыпала, мне снились кошмары. Сначала Кристофер так заботился обо мне, так понимал меня. Но через некоторое время его отношение изменилось. Он стал намекать, что это была моя вина, сказал, что я, должно быть, сделала что-то, чтобы вызвать ограбление. Он все допытывался, почему грабитель выбрал именно меня, предполагал, что я дала повод, встречалась с ним глазами, флиртовала. Я стала чувствовать себя виноватой и действительно поверила, что все случилось по моей вине. Кристофер не только сам обернулся против меня, хуже того, он сумел и меня настроить против себя самой. А я была слишком беззащитна и напугана, чтобы послать его к черту.

Джулия Вайл приложила салфетку к глазам, скомкала ее и со злостью бросила в корзину.

– Наконец он сказал, что больше не может оставаться со мной, что я сама в этом виновата и ему опротивела. При банке есть консультация, но я не обращалась туда, пока Кристофер не бросил меня. Психолог посоветовал мне взять две недели отпуска и навестить родителей. – Она улыбнулась. – Мои родители жили тогда в Калгари. Я сразу же отправилась домой, упаковала чемодан и уехала.

– Сколько времени вас не было в городе?

– Две недели. Потом я продолжала встречаться с консультантом, это устраивал банк.

– Вы говорили о Кристофере?

– Один или два раза, но немного.

– А потом вы когда-нибудь встречали его?

– Нет, никогда.

– И не пытались увидеться с ним?

– Только один раз. Я хотела сказать ему, что о нем думаю. Он бросил трубку. Я не удивилась. Он ремонтировал универсальные компьютеры фирмы «ВМ». Он бывал в Ванкувере с месяц, а потом уезжал в Торонто, Халифакс, повсюду.

Джулия Вайл улыбалась, но в ее глазах жила тоска и неудовлетворенность.

– Мне хочется, чтобы вы рассказали мне о Кристофере все, – попросила Паркер.

Джулия Вайл кивнула, глубоко и судорожно вздохнула и посмотрела на Клер, и в глазах было все то же: потерянность, брошенность, беспомощное томление.

У Паркер болела душа: сколько же времени потребуется Джулии Вайл, чтобы выздороветь.