Название «Сковорода» скорее подходило к закусочной, чем к тайному убежищу «Братства». Час спустя джип свернул на пустырь у сортировочной станции железной дороги, рядом с фабрикой мороженого. Это было далеко от центра города, возле шоссе, ведущего в Волгоград.

Шофер припарковал свой «газик» около сторожки железнодорожного обходчика и провел Полякова мимо пустынных пакгаузов и складов. Колючий ветер крутился по двору, взметая снежную пыль и осколки сосулек, падающих длинными острыми копьями с водосточных желобов и труб. Поляков пересек железнодорожные колеи, затем повернул к югу и заковылял по шпалам вдоль состава пустых вагонов для перевозки скота. Ветер гонял клочья грязной соломы. Из нечищеных товарных пульманов доносилось зловоние навоза. Единственно, что нарушало безмолвие, — это шарканье полковничьих башмаков и армейских ботинок водителя.

Олег Иванович почуял сперва сладковатый аромат сосновых бревен. Затем увидел свет, проникающий сквозь щель в занавеске маленького наблюдательного окошка. Шофер деликатно попрощался.

Через несколько шагов Поляков оказался у лесенки, приставленной к металлической дверце на высоте двух метров. Чья-то рука раскрыла похожее на иллюминатор окошко посередине вагона.

— Кто там?

Лица говорившего не было видно.

— Поляков. Олег Поляков к генералу.

Над его головой распахнулась дверь. Олег Иванович сразу понял, почему Марченко называл вагон «Сковородой». Полковника обдало жаром, запахло чем-то кислым, винными парами и потом. Ни капли свежего воздуха. Плотная фигура Марченко показалась в двери. Башмаки находились на уровне глаз Полякова.

— Олег Иванович! Входи, товарищ, будь моим гостем. — Марченко протянул руку и втащил Полякова на ступеньки.

— Это, конечно, не Кремль, — сказал Марченко, — но здесь мы в полной безопасности, и я позаботился о том, чтобы нам никто не мешал.

Вагон представлял собой что-то вроде удобного прибежища, где железнодорожные охранники, контролеры, инженеры жили месяцами, когда блуждали взад и вперед от сортировочной станции в Молдове до какой-нибудь железнодорожной ветки на Урале, затем через просторы Сибири к Владивостоку и после обратно на сортировку на Украине. Жилое пространство освещалось керосиновой лампой и было скудно обставлено — лишь узкая грязная скамья-кровать у одной стены.

— Чаю или чего-нибудь покрепче? Коньяк? Водка? — Марченко вновь говорил как старый друг Полякова, а не всесильный вождь преступной мафии.

Поляков пригнувшись сел около небольшой железной печурки, повесил на крючки железной дымовой трубы мокрые перчатки и грел руки.

— Хотелось бы чаю с коньяком, — ответил Поляков. После бессонной ночи и долгого пребывания на холоде голос его дрожал. Марченко нацедил из самовара кипятку в стакан, насыпал туда чай.

— Сколько коньяку?

— Побольше. Мне это сейчас просто необходимо, — сказал Поляков, щелкнув себя по горлу указательным пальцем, — я буквально разваливаюсь на части.

Марченко достал из кармана пальто батон хлеба, копченое мясо из Таниного холодильника. При виде еды Поляков несколько оживился. После того злосчастного ужина в «Баку» он так ничего и не ел.

— Итак, Олег Иванович, что же у тебя за срочное дело? — спросил Марченко. Галантный хозяин превратился в рассерженного начальника, которого разбудили среди ночи. — Как это ты рискнул воспользоваться секретной связью Центра, чтобы добраться до меня?

Полковник был слишком измотан, чтобы говорить приятные вещи.

— Я участвовал в операции с продовольствием на Минском шоссе в Голицыне.

Марченко кивнул головой. Он был в курсе дела.

— Мы попали в засаду. В нас стреляли из березового леса через дорогу.

Поначалу генерал не выказал удивления. Поляков прижал теплый стакан к щеке.

— Это странно, Виктор Петрович. Полагаю, боевики вели огонь из автоматов «АК-47». Залп за залпом. Пришлось лечь на землю. А потом все стихло. Мы открыли огонь, но ответа не последовало. — Поляков отпил коньяка с чаем, поморщился, затем сердито пнул носком башмака тлеющие сосновые угли. — Мы ждали, вероятно, двадцать минут. И никак не могли понять, почему другая группа проскользнула позади грузовиков и прикончила несколько водителей и грузчиков. Им перерезали глотки. Все было залито кровью… Я оставил Барсука в Голицыне, чтобы он замел следы, ведущие к тебе.

Лицо Марченко, обычно приветливое, помрачнело, глаза налились кровью.

— Ты спрашиваешь, почему такая срочность, Виктор Петрович? — Поляков глотнул чаю, чтобы выгадать время, подобрать нужные слова. — В «Братстве» работает кто-то чужой. Водители и грузчики были убиты либо самими узбеками, либо их наемниками.

Отсвет пламени играл на лице Марченко. Генерал склонился над стаканом.

— Ты уверен? — пробормотал недоверчиво.

Поляков кивнул.

— На каждом убитом лежала узбекская тюбетейка — новая, ненадеванная. Не значит ли это, что операция была заранее спланирована?

Сильный порыв ветра загнал дым обратно в вагон. Оба закашлялись.

— Тюбетейки и сам способ убийства говорят о том, что именно узбекская банда оставила свой следы. А они ведут к единственной личности.

Полякову хотелось самому объявить свой вывод. Но, учитывая то, что ему стало известно в связи с поездкой в Узбекистан, он захотел, чтобы приговор вынес Марченко.

— Раджабов?

Поляков кивнул.

— Это, должно быть, так. Он твой заклятый враг и охотится за тобой. Об этом свидетельствуют раны на моем теле. После засады в Ташкенте в истории с золотом в Хиве Раджабов нацелился в самое сердце «Братства»… И разреши предупредить тебя, Виктор Петрович, этот проклятый узбек попытается спутать твои карты, используя свои связи по линии КГБ. А пока он хочет помучить тебя, чтобы ты терялся в догадках, надеется ухватить тебя за самое слабое место. Так они действуют в Узбекистане. Клановость, она повсюду в Центральной Азии. Каждый постоянно держит врага в напряжении. И затем подбирает его как падаль в пустыне Кызылкум.

Генерал поставил пустой стакан на перевернутый ящик и отодвинул задвижку входной двери.

— Великолепное начало для твоей работы в «Братстве». — В его голосе не слышалось обычной усмешки. — Я должен спасти «Братство», и ты поможешь мне в этом, Олег Иванович. — Марченко показал на ворох одеял и грязных подушек, лежавших на скамье. — Останься здесь. Выспись и жди, когда я пришлю за тобой шофера. Ступай, отдохни.

Он схватил Полякова за локоть и шлепнул ладонью о его ладонь, как это они всегда делали, чтобы скрепить свою дружбу перед началом операций в Афганистане.

Марченко открыл дверь, спустился по лестнице. За ним на фоне расцвеченного зарей неба выделялись заводские трубы и поднимавшиеся вверх клубы дыма.

Полчаса спустя в своем кабинете над моргом генерал увидел замерзшие водяные краны. Не было и света из-за перебоев, связанных с нехваткой топлива. Ни помыться, ни побриться. Закутавшись в шубу, Марченко теребил небритую щеку и тупо водил рукой по столу при свете одинокой свечи.

В половине девятого в дверь постучал Барсук.

— Грузовик стоит, товарищ генерал.

— Какой еще грузовик? — устало произнес Марченко.

— Рефрижератор. Я освободил место среди продуктов и погрузил туда трупы. Нельзя было оставлять их там, в Голицыне.

Марченко наконец стал понимать, о чем говорил ему в «Сковороде» Поляков.

— Сколько убитых?

— Девять, — ответил Барсук.

— Дай посмотрю.

В сопровождении боевиков Барсук и Марченко вышли во двор морга. Лейтенант широко распахнул дверцы фургона и пригласил генерала войти.

Трупы уложили в аккуратный ряд возле упаковок с сосисками и ящиков ворованного масла. Генерал влез и выпрямился, чтобы получше рассмотреть. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы определить главную деталь кровавой резни: толстые полоски запекшейся крови вокруг шеи.

— А где тюбетейки?

Барсук вытащил из угла промерзший мешок и вынул из него несколько чаплашек, как их иногда называют русские, живущие среди мусульман; слово не обидное.

Марченко не мог больше вынести.

— Закрой дверь, — приказал он, содрогнувшись.

Рассказ Полякова в «Сковороде» возымел определенное действие. Но здесь было совсем другое — он получил полное представление о решимости Раджабова расправиться с ним, Марченко.

— Выясните имена и другие данные убитых. Зарегистрируйте их в списках морга как результат милицейской операции, — сказал генерал Барсуку. — Говорите, что они погибли в результате дорожного происшествия — пробили головами ветровые стекла.

— А как с телами?

— Сейчас в морге нет электричества. Но еще морозно, и можно оставить их в машине. Я поручу милиции провести дознание, описать обстоятельства смерти, а мои работники подготовят остальную документацию. Затем отошлем трупы в деревни, откуда убитые родом. Ни на какие запросы не отвечать.

Перспектива хранить мертвяков вместе с запасами продовольствия вызывала тошноту даже у Барсука, но Марченко это не беспокоило. Он был глубоко встревожен другим. Лишь сейчас он осознал, что, несмотря на силу, средства и влияние «Братства», оно не было как следует подготовлено и оснащено для длительной тайной войны против Раджабова.