Марченко пребывал в ярости. Истерзанное и истощенное тело Полякова все еще лежало на подстилке в коридоре морга, куда его доставили тремя часами раньше два марченковских солдата. Возвращаясь из увольнения, они заметили брошенный джип, из него доносились стоны и какая-то бессвязная речь. Парнишки не струсили, заглянули внутрь машины, посветили фонариком, узнали своего полковника.

— Горячий кофе, коньяк! — приказал Марченко. — Растирать тело мерзавца спиртом! Срочно доставить врача. Необходимо, чтобы этот человек пришел в себя.

Генерал не проявил ни жалости, ни озабоченности, ни уважения к бывшему товарищу по КГБ, которого он назначил главой военизированных операций в своей банде. Его заботил вовсе не Поляков.

Небритый, бледный, усталый после того, как его подняли из постели в Архангельском в час ночи и доставили на большой скорости по ледяному шоссе в Москву, Марченко шагал по слабо освещенному коридору, топая ногами и колотя кулаками по грязным кафельным стенам в попытке унять гнев. Обычно выдержанный суровый начальник выглядел сейчас настоящим безумцем. В одной руке он зажал тюбетейку, найденную в джипе. И именно эта чаплашка привела его в неимоверное бешенство. То, что Раджабов снова нашел способ проникнуть в его систему безопасности, заставляло думать, что помещения в морге прослушиваются. Или же у него кто-то из приближенных оказался предателем. Если так, то кто?

Мимо проходил работник морга, и Марченко принял его за доктора.

— Нельзя ли сделать что-нибудь с этой грудой мяса и костей? — прохрипел он, указывая на Полякова.

— Он обморозился, — сказал человек. — И вдобавок одурманен наркотиками. Возможно, результат анестезии? У него переохлаждение организма и истощение. Если принять все меры, через несколько часов он начнет нормально функционировать.

— Присмотрите за этим человеком, — заорал Марченко, — и ко мне его, как только придет в сознание.

«Они достали даже Полякова, — пробормотал он, зажав тюбетейку так крепко, что даже пальцы побелели. — Эти вонючие узбеки… Кто же предал меня?»

Он чувствовал собственную беспомощность и с трудом сдерживал бешенство. Кто знал о поездке Полякова в Узбекистан? Прежде всего он сам. Затем шофер, посланный на вокзал за билетом к его человеку, контролировавшему черный рынок железнодорожных перевозок. Знал, конечно, и сам Поляков. И больше никто. Он был в этом уверен.

Марченко прошиб пот. Заметив, что жует сигару не с того конца, он с досадой плюнул. Никогда еще ему не приходилось испытывать такого гнусного поражения.

— Вы поступили правильно, Раджабов доволен.

Прошло какое-то время, прежде чем Зорин сосредоточил внимание на незнакомом голосе на другом конце провода.

— Кто это? — пробормотал генерал.

— Вы знаете меня, — вкрадчиво ответил голос.

Зорин почувствовал, что это так, но вспомнить не мог.

Часы со светящимся циферблатом на его тумбе показывали пять часов утра. В его возрасте сразу после сна не сразу сообразишь что к чему.

— Подождите минутку, товарищ.

Зорин провел руками по спутанным волосам, протер глаза и, подвинув аппарат поближе к себе, прикрыл рукой микрофон, чтобы не разбудить жену.

— Я вынужден снова спросить, кто звонит.

— Ваш добрый друг с Неглинной улицы, товарищ генерал. Мы встречались вчера во второй половине дня в моем кабинете…

Это мог быть только Азимов. Директор «Узбекистана». Зорин вспомнил Наташину информацию, прокуренное помещение, в которое накануне ворвался.

— Мне хотелось бы, чтобы вы знали, как мы довольны. — Азимов говорил мягким, нехарактерным для него голосом. — Ваша информация оказалась очень ценной. Поляков дальше Рязани не уехал. Угроза товарищу Раджабову ликвидирована. Я только что говорил с ним. Он доволен. Хотя мы и потеряли в ходе операции пять человек и мальчишку.

А что сделали люди Азимова с Поляковым? Зорин отчаянно хотел это знать, но не рискнул спросить по открытой линии. Азимов вел себя неразумно, и Зорин не желал подвергаться опасности. Сейчас судьба Полякова оставалась делом Раджабова. Заместитель Председателя КГБ знал, что ему следует использовать все находящиеся в его распоряжении средства, чтобы защитить интересы раджабовской банды в обмен на обычную благосклонность и твердую валюту.

— Благодарю вас, товарищ Зорин, — повторил Азимов. — И позаботьтесь о том, чтобы в будущем так же хорошо информировать нас. Это обеспечит вам доброе здоровье и благополучие.

Зорин положил трубку, и им овладело радостное чувство. Он надеялся, что, нейтрализовав Полякова с его миссией, он укрепил собственные хрупкие позиции в глазах Раджабова. Хотя это было только начало. Он опасался, что стремление Раджабова к отмщению и усилению своей власти будет расти до тех пор, пока для него не исчезнет угроза со стороны Марченко.

В эти предрассветные часы Зориным владели тревожные мысли, и он раздумывал, кто станет следующей жертвой.

Полякова била дрожь, он тихо стонал.

— Олег Иванович, ты слышишь меня?

Прикрытые веками глаза Полякова пытались отыскать, откуда идет голос. Он чувствовал сладкий запах хлороформа и засохшей блевотины.

— Олег Иванович, ты теперь с нами, товарищ.

Голос приблизился, казалось, говоривший склонился над Поляковым. Знакомое раскатистое «р» подтвердило: Марченко. Поляков сжал потрескавшиеся губы и облизал их.

— Это вы, Виктор Петрович?

— Мне нужно знать, что случилось…

Смесь запаха бренди и сигарного дыма, исходящая от Марченко, вызвала у Полякова тошноту.

— Это ваша проблема, Виктор Петрович. Вы должны знать, что произошло.

Марченко побагровел от гнева.

— Давай говори! Иначе я прикажу бросить тебя в снегоуборочную машину, тебя искромсают на куски и вышвырнут в Москву-реку, так же, как других непокорных клиентов.

Клиент? Поляков думал о себе на худой конец как о добром товарище, а возможно, и чем-то большем. Но у него был изрядный опыт общения с Марченко, и он знал, что генерал не бросает слов на ветер.

Поляков попытался подняться, и, несмотря на всю свою ярость, Марченко наклонился, чтобы помочь ему. В течение получаса Поляков рассказывал, как узбекская банда устроила засаду в поезде и, что более важно, как он перебил их всех и выжил.

— Итак, кто еще знал? — Это был единственный вопрос, который занимал Марченко.

— О чем? — наивно поинтересовался Поляков.

— Кто проведал, что ты выезжаешь поездом номер двенадцать? Кто еще знал, для чего ты отправляешься в Ургенч? Кому известны твой вагон и купе? Должен же кто-то быть полностью в курсе дела, чтобы организовать и тщательно спланировать засаду и послать джип?

Поляков снова почувствовал головокружение. Он откинулся на большую изъеденную молью подушку и закрыл глаза.

— Знали вы и я, — пробормотал он. — И тот, кто получал билет и кому вы сообщили в «Братстве». — Поляков говорил, словно в полузабытьи.

Марченко придвинулся вплотную и в упор посмотрел на Полякова.

— Кроме моего шофера, я никому не говорил, Олег Иванович. Так что это был ты. Кому ты сказал? С кем встречался? Кого навещал?

Поляков перепугался. Наташа была его любовницей. Его верной любовницей. И в сфере КГБ, и за ее пределами. Преданная Лубянке. Преданная Центру. Сомневаться в ней не было никаких оснований. Она была с ним даже в трудные дни, когда его выгнали с работы. Он закрыл глаза, притворившись усталым и стараясь выиграть время.

Но Марченко чувствовал что-то неладное.

— Итак, кому ты сказал, Олег Иванович? Кто помимо тебя знал?

Может быть, Наташа проболталась Марченко? Но это невозможно. Она презирала генерала.

Затем Поляков вспомнил о билете. Наташа сказала, что тот выпал из его кармана. Он пытался вспомнить ее слова, когда они сидели голыми на афганском ковре. «Там на полу лежит билет, у тебя за спиной»: Это были Наташины слова. «Ты собираешься в дальнюю поездку, дорогой».

У Полякова в голове все перевернулось. Что потом делала Наташа? Ушла купить еду и сказала, что это займет два часа из-за очередей. Но этого не могло хватить, чтобы сговориться с незнакомыми узбекскими бандитами и спланировать засаду в поезде.

— Итак, кому ты сказал? — настаивал Марченко.

— Я никому не говорил, — заверил его полковник.

Марченко снова склонился над ним, и Поляков опять почувствовал эту смесь запахов коньяка с табаком.

— Если ты лжешь мне, Олег Иванович, прошу не забывать о снегоуборочной машине. — Исходившая от него угроза была еще более отвратна, чем его дыхание.

— Вы хотите, чтобы я снова отправился в Ургенч? — спросил Поляков, открыв глаза.

— Я не могу больше рисковать, — ответил генерал. — И ты не можешь. Внутри «Братства» орудует шпион. Кто-то знает слишком много, Олег Иванович. Ты и я, мы должны уничтожить его, прежде чем нас самих ухлопают.