Конан мгновенно проснулся, когда рука коснулась двери в его комнату и вскочил на ноги, полный настороженности, когда с поклоном вошел Хаза. Стигиец сказал:

— Маг Сынов Езма хочет, чтобы ты явился к нему. Тигр вернулся.

Так значит Тигр вернулся раньше, чем ожидал Маг! Конан почувствовал напряжение, когда последовал за стигийцем из комнаты. Хаза не повел его в комнату, где Маг впервые встретился с ним. Он провел его по извивающемуся коридору к позолоченной двери, перед которой стоял гирканский мечник. Этот человек открыл дверь, и Хаза поторопил Конана пройти через порог. Дверь за ним закрылась. Конан остановился.

Он стоял в широкой комнате без окон, но с несколькими дверями. На противоположном конце комнаты на диване развалился Маг со своими черными рабами за спиной. Вокруг него собралось около дюжины вооруженных людей разных рас: зуагирцы, гирканцы, иранистанцы, шемиты, и даже мерзко выглядевший коссец, первый гибореец, которого Конан видел в Янаидаре.

Но Конан лишь мельком посмотрел на этих людей. Его внимание было приковано к человеку, который доминировал над всеми. Этот человек стоял между ним и диваном Мага, широко расставив ноги, как человек привыкший к седлу. Он был такой же высокий как и Конан, но не такой массивный. У него были широкие плечи; его стройная фигура была твердая как сталь и пружинистая как китовый ус. Короткая черная борода безуспешно пыталась спрятать агрессивный выступ его худых челюстей, а из-под высокой запоросканской меховой шапки пронзительно смотрели серые холодные глаза. Плотно обтягивающие штаны подчеркивали его худобу. Одна рука ласкала инкрустированную драгоценностями рукоятку сабли. Другая теребила его тонкие усы.

Конан понял, что игра проиграна. Так как это был Ольгерд Владислав, запоросканский авантюрист, который знал Конана слишком хорошо, чтобы его можно было обмануть. Ему трудно было бы забыть, как Конан сместил его с руководства бандой зуагирцев перебив ему на прощание руку меньше чем три года тому назад.

— Этот человек хочет присоединиться к нам, — сказал Вирата.

Мужчина, которого называли Тигром, тонко усмехнулся.

— Безопасней лежать в кровати с леопардом. Я давно знаю Конана. Он проползет в твою банду, настроит людей против тебя и прогонит тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

Его глаза убийственно смотрели на киммерийца. Этих слов Тигра было достаточно, чтобы убедить своих людей.

Конан засмеялся. Он сделал все чего мог достичь обманом и ловкостью и теперь его игра была проиграна. Он мог снять маску с неусмиряемой души варвара-берсерка и окунуться в яркое безумство битвы без сомнений и сожалений.

Маг сделал отрицающий жест.

— Я полагаюсь на твой суд в этих делах, Тигр. Поступай как хочешь; он не вооружен.

Волчья безжалостность появилась на лицах воинов, уверенных в беспомощности своей жертвы. Сталь выскользнула из ножен. Ольгерд сказал:

— Твой конец будет интересным. Дай-ка нам взглянуть, такой же ли ты стойкий как тогда, когда висел на хоранском кресте. Связать его…

Говоря это, запоросканец неторопливо потянулся за своей саблей, будто забыв, каким опасным может быть чернобородый варвар, какая первобытная быстрота скрывается под массивными мускулами Конана. До того как Ольгерд успел вытянуть свой меч, Конан прыгнул и ударил как пантера. Толчок его сжатого кулака был похож на удар сокрушительного молота. Ольгерд упал, из его челюсти брызнула кровь.

До того как Конан успел вытянуть меч запоросканца, над ним оказался коссец. Только он осознал смертельную скорость и свирепость Конана, но даже он был недостаточно быстр, чтобы защитить Ольгерда. Но он не дал Конану добраться до сабли, так как тому пришлось уворачиваться от трехфутового иллбарского ножа, занесенного над ним. Конан поймал руку с ножом, предотвратив удар, но его железные мышцы запястья разжались от этого усилия. Тогда своей правой рукой он выхватил кинжал из-за пояса коссца и всадил его по рукоятку ему между ребер таким же движением. Коссец застонал и упал, умирая, а Конан выдернул нож, когда тот рухнул.

Все это случилось с ошеломляющей скоростью, забрав не более мгновения. Ольгерд оказался на полу, а коссец умирал до того как другие смогли действовать. Но сейчас их встречал нож длиной в ярд в руке самого искусного борца на ножах с гиборейских времен.

Едва Конан завертелся, встречая напор нападавших длинным разящим лезвием, как один зуагирец упал с перерубленной шеей, прощаясь с жизнью. Взвизгнул распотрошенный гирканец. Стигиец сделал обманный выпад с кинжалом и отшатнулся, зажимая темно-красный поток, хлынувший из обрубка кисти руки.

В этот раз Конан не стал прижиматься спиной к стене. Он прыгнул в гущу врагов, сжимая в руках убийственный нож. Они кружились и размахивали мечами вокруг него. Он был в центре урагана лезвий, которые сверкали, наносили выпады и удары, снова и снова промахиваясь, так как он постоянно менял свою позицию и так быстро, что их взгляд не успевал проследить за ним. Их число мешало им; они разрезали ударами воздух и ранили друг друга, растерянные от его скорости и деморализованные волчьей яростью его атаки.

В этой тесноте длинный нож был более эффективен, чем кривые сабли. Конан использовал это преимущество каждый раз, размахивая ли сверху вниз и раскалывая чей-нибудь череп, или распарывая живот ударом снизу вверх.

Это была работа мясника, но Конан не сделал ни одного неверного движения. Он пробирался через эту свалку напряженных тел и мелькающих лезвий словно тайфун, оставляя за собой красный след.

Рукопашная длилась всего несколько мгновений. Затем оставшиеся в живых отскочили оглушенные и напуганные произведенным среди них опустошением. Конан повернулся и увидел Мага у дальней стены между бесстрастными кушитами. В тот момент, когда мышцы его ног напряглись для прыжка, выкрик заставил его обернуться.

В двери, выходившей в коридор, появилась группа гирканской охраны, натягивавшая тетивы толстых луков к подбородкам, в то время как гирканцы в комнате разбегались с их пути. Конан колебался не больше мига, пока правые руки лучников, играющие упругими мускулами, натягивали тетивы. Во время этого размышления он оценивал свои шансы добраться до Мага и убить его до того, как умрет сам. Он знал что на полпути в него воткнется с полдюжины стрел мощных гирканских луков, которые убивают с расстояния пятисот шагов. Их силы будет достаточно, чтобы пробить его легкую кольчугу и свалить его.

Когда командир отряда лучников открыл свой рот, чтобы крикнуть: «Стреляй!», Конан бросился плашмя на пол. Это произошло как раз в тот момент, когда пальцы лучников отпустили тетивы. Стрелы пронеслись в воздухе в нескольких дюймах над его спиной, перекрещиваясь друг с другом с свистящим звуком.

Когда лучники потянулись за новыми стрелами в своих колчанах, Конан опустил свои кулаки, все еще сжимающие нож и кинжал, вниз с такой силой, что его тело взлетело в воздух и приземлилось на ноги. До того, как гирканцы успели приготовиться ко второму залпу стрел, Конан оказался между ними. Его тигриный натиск и мелькающие лезвия оставили за ним след из корчащихся фигур. Он успел пробежать несколько комнат и хлопающих за ним дверей до того, как во дворце поднялся крик. Затем он обнаружил, что спускается по узкому коридору, который заканчивался тупиком с зарешеченным окном.

Химелианский горец выпрыгнул из алькова, поднимая копье. Конан налетел на него словно горный шторм. Растерявшись при виде запачканного кровью чужака, химелианец ткнул слепо копьем, промахнулся, отвел назад для другого удара и вскрикнул, когда Конан, обезумевший от жажды сражения, ударил с убийственной яростью. Голова химелианца соскочила с его плеч, брызнув темно-красной кровью и шлепнулась на пол.

Конан бросился к окну, обтесал прутья решетки ножом, затем схватился за них обеими руками и уперся ногами. Тяжелое усилие железной силы, дикий рывок и решетка оказалась у него в руках, выскочив с раскалывающим треском. Он выскочил на зарешеченный балкон, оглядывая сад. Позади него вниз по коридору неслись люди. Вслед ему свистели стрелы. Он бросился к решетке, выставив вперед нож и не останавливаясь врезался в хрупкий материал, разбив его вдребезги и по-кошачьи приземлился на ноги в саду.

В саду было пусто, если не считать с пол дюжины скудно одетых женщин, которые с криками разбежались. Конан понесся к противоположной стене, петляя между деревьями, чтобы избежать летевшего за ним дождя стрел. Бросив мимолетный взгляд назад, он увидел разбитую решетку, яростные лица и руки, размахивающие оружием. В это время крик предупредил его об опасности впереди.

По стене бежал человек, сжимая в руках кривую саблю. Этот мужчина, темный, плотно сложенный вендиец, бежал как раз к тому месту, где стены должен был достигнуть беглец, но на несколько секунд опоздал. Стена была не выше человеческого роста. Конан схватился за парапетную плиту и с размаху взобрался на стену, почти не сбавив скорости. Спустя мгновение, вскочив на ноги, он увернулся от удара кривой сабли и всадил свой нож в огромный живот вендийца.

Мужчина рухнул словно бык, обхватив руками своего убийцу в смертельном объятии, и они вместе перевалились через парапет. Конан мельком увидел ущелье с отвесными стенами, которое разинуло свою пасть под ними. Они ударились о его узкую губу, перекатились через нее и пролетев пятнадцать футов рухнули на каменное подножие. Когда они летели вниз Конан развернулся в воздухе так, чтобы вендиец оказался под ним, и толстое, мягкое тело смягчило его падение. Но все равно у него перехватило дыхание от удара.