В 1932 году в жизни Роберта Говарда произошло множество событий, повлиявших как на его личную жизнь, так и на его писательскую карьеру. Именно в 1932 году он написал и сумел продать свой первый рассказ про Конана — "Феникс на мече", который считается одним из лучших в этой серии. Тогда же он встретил ту единственную женщину, с которой поддерживал долгую и близкую дружбу.

Однако начало года было неудачным. После того как в течение нескольких месяцев он писал один рассказ за другим, Роберт вдруг почувствовал, что больше не может создать что-либо стоящее. Такой резкий спад творческой активности иногда случается у писателей, вызывая депрессию и даже панику. Говард написал об этом год спустя: "Несколько месяцев я не мог придумать абсолютно ничего нового, не мог написать ничего, что можно было бы продать". В конце концов он решил отвлечься от работы и в феврале 1932 года отправился на автобусе в Сан-Антонио.

Там он бродил по магазинчикам в поисках кинжалов и мечей для своей коллекции, там же познакомился с индийцем, который прожил большую часть жизни в Китае. Именно от него Роберт узнал о "чудовищных обрядах азиатов". После его рассказа о том, как десятки китайских коммунистов были обезглавлены прямо на улицах, Роберт написал Лавкрафту: "Одна только мысль о подобном зрелище вызывала у меня тошноту".

Из Сан-Антонио Говард направился дальше на юг, по направлению к долине Рио-Гранде. Путешествуя по всему краю, он доехал до Рио-Гранде сити. Город возник перед ним во всем своем величии, и Роберт снял привычную шляпу и водрузил на голову огромное черное мексиканское сомбреро. Этот головной убор был слегка великоват ему и сползал на уши, что вызывало немало насмешек в Кросс-Плэйнсе, где все носили ковбойские шляпы. Кто-то из его друзей вспоминал, что Говард в своем сомбреро был похож на гриб: -Боже мой, да его просто не было видно из-под полей!-

Позже, когда в гости к Говарду приехал Клайд Смит и предложил ему доя смеха пройтись по городу в сомбреро, Боб смутился. "Все здесь и так думают, что я какой-то сумасшедший,— сказал он.— И мне совсем не хочется лишний раз подтверждать это мнение". "Поэтому,— вспоминал Смит.— Мы отправились на прогулку, нахлобучив наши обычные шляпы".

Однажды, когда Говард, знакомясь с мексиканской кухней, с наслаждением поглощал тортильи и пил испанское вино, ему в голову пришла самая замечательная в его жизни идея. Он решил написать серию фантастико-приключенческих рассказов из жизни первобытных людей (не похожих на рассказы о Кулле), для которых ему не требовалось бы использовать точные исторические факты.

На этот раз он задумал создать подробную карту и сочинить историю выдуманного им мира, прежде чем браться за сами произведения. Также Говард решил набросать в общих чертах биографию главного героя доя того, чтобы было видно, как изменяются его представления о жизни и поведение по мере того, как он становится старше.

Говард всегда с трудом придумывал подходящие имена для своих героев, поэтому часто просто слегка изменял имена исторических персонажей или географические названия. Он писал: "Если произошла какая-то катастрофа, уничтожившая существующую цивилизацию, то сохранившиеся легенды и предания про ее былое величие вполне могли превратиться в те удивительные сказки, которые дошли до нас".

То есть ему нравилось думать, что имена, употреблявшиеся в древности и в средневековье, произошли от тех, которые носили его доисторические герои. Тем самым он утверждал, что следы некоей древнейшей цивилизации были уничтожены в результате вторжения или катастрофы и сохранились лишь в мифах и легендах.

Когда Говард закончил работу над эссе под названием "Хайборийская эра", где изложил историю выдуманного им периода, он послал копию Лавкрафту. Тому не понравились придуманные Говардом имена и названия, но все же он отослал эссе издателю популярного журнала для любителей кино, спорта и светских сплетен, вложив в конверт сопроводительное письмо:

"Дорогой Уоллхейм!

Наш Боб Два Ружья говорит, что хочет предложить кое-что в твой журнал; я очень надеюсь, что ты сможешь это использовать. Это действительно великолепная вещь! Из всех, кого я знаю, у Говарда самое потрясающее чутье на трагизм "исторических" событий. Он обладает поистине панорамным видением, охватывающим развитие и взаимодействие рас и народов на протяжении длительного периода, и его рассказы вызывают чувство неподдельного восторга. Это чувство еще более усиливают приемы, в свое время примененные Стэплдоном в его "Последних и первых людях".

Единственный недостаток этих рассказов — неистребимое стремление автора почти без изменений использовать те имена и названия, которые фигурировали ранее в истории и вызывают по этой причине вполне определенные ассоциации. Во многих случаях он делает это намеренно — основываясь на теории, будто все знакомые нам имена дошли до нас из того самого древнего мира, о котором он пишет,— но такие предположения недопустимы, так как мы точно знаем происхождение множества исторических названий и не можем принять предложенную им этимологию слов. И я, и Хоффман Прайс пытались спорить с ним, однако без всякого результата. Единственное, что тут можно сделать,— принять предложенные им названия, смотреть на слабые места сквозь пальцы и быть чертовски благодарными за то, что у нас появился сборник древних преданий, столь сильно похожих на реальные исторические события. Без сомнения, из всех пишущих для журналов авторов Говард обладает самым живым, самым энергичным стилем; его сюжеты необыкновенно динамичны, что является признаком (хотя сам он стал бы это отрицать) истинного художника. В отличие от обыкновенных писак он вкладывает в свои произведения душу.

С наилучшими пожеланиями. искренне ваш, Лавкрафт".

В придуманных Говардом именах действительно есть какая-то -лингвистическая наивность-; иногда они даже повторяются, но тем не менее многое оправдывает использование в рассказах о Конане имен из мифологических и исторических источников. В именах, взятых из древности, есть какое-то особое очарование. К тому же доя современного читателя они звучат не так уж странно. Да и вряд ли многие из широкой читательской аудитории обладают столь обширными познаниями в этой области, чтобы задаваться вопросом истинного происхождения имен и названий в сказочной повести — даже в том случае, если известно, откуда те взяты.

Чтобы убедить читателей в том, что он не собирался доказывать какую-то новую теорию развития человечества, Говард перенес свою хайборийскую эпоху на двенадцать тысяч лет назад. В то время выдуманные им племена завоевали более раннюю культуру и создали на развалинах прежних новые королевства. Земли, которые описал Говард в своих произведениях, отдаленно напоминают Европу и Северную Африку. Правда, в мире, созданном воображением писателя, вместо Средиземного моря появляется море Вилайет, весьма напоминающее увеличенное Каспийское море, а большая часть Восточной Африки затоплена Западным океаном.

Говард населил этот мир земледельцами, ремесленниками, торговцами, содержателями постоялых дворов. Были там и воины, и мудрецы, и прекрасные девушки. Используя самые яркие оттенки своей палитры художника, он создал поля и вымостил дороги, заложил города и неприступные крепости. Главный герой рассказов, как и всегда, идеализированный образ самого автора — могучий изобретательный великан, черноволосый и синеглазый, варвар, который имеет свой нехитрый кодекс чести и остается верен ему в любой ситуации.

Тема новой серии рассказов та же, что и в сочинениях о Кулле: дикарь, постоянно попадающий в самые разнообразные, а главное, необыкновенные приключения, становится королем страны с богатейшей культурой. По замыслу Говарда, во всех рассказах должны описываться подвиги главного героя, великие или малые, но которые в конце концов и приведут его к трону. По его мнению, в начале своего жизненного пути герой не должен быть правителем, так как это ограничивает возможности сюжета.

Родиной Конана Говард сделал Киммерию. Так называлась окутанная туманами земля, где побывал во время своих странствий Одиссей. Киммерийцы Говарда вели свое происхождение от атлантов и древних кельтов — таким неординарным образом писатель намекал на то, что сам является дальним потомком Кулла и Конана. Имя же главного бога киммерийцев, Крома, происходит от Крома Круаха, божества ирландских язычников, уничтоженного святым Патриком.

Рассказы о Конане и порядок их выхода в печать:

"Феникс на мече" — декабрь 1932

"Алая цитадель" — январь 1933

"Башня Слона" — март 1933

"Черный Колосс" — июнь 1933

"Скользящая тень" — сентябрь 1933

"Остров Черных Демонов" — октябрь 1933 

"Сплошь негодяи в доме" — январь 1934

"Тени в лунном свете" — апрель 1934

"Королева Черного Побережья" — май 1934

"Железный демон" — август 1934

"Люди Черного Круга" — сентябрь, октябрь, ноябрь 1934

"Родится ведьма" — декабрь 1934

"Сокровища Гвалура" — март 1935

"За Черной рекой" май, июнь 1935

"Ночные тени Замбулы" — ноябрь 1935

"Час Дракона" — декабрь 1935, январь, февраль, март, апрель 1936

"Гвозди с красными шляпками" — июль, август, сентябрь 1936

"Дочь Исполина Льдов" ("Боги Севера") — март 1934

Законченные, но не опубликованные рассказы:

"Бог из чаши"

"Долина пропавших женщин"

"Черный незнакомец" ("Сокровища Траникоса")

Незаконченные рассказы:

"В зале мертвецов" — Говард и Спрэг де Камп

"Рука Нергала" — Говард и Картер

"Рыло во тьме" -— Говард, Спрэг де Камп и Картер

"Барабаны Томбалку" — Говард и Спрэг де Камп

"Волки по ту сторону границы"  — Говард и Спрэг де Камп

Произведения, впоследствии переписанные другими авторами как рассказы о Конане:

"Ястребы над Шемом" (у Говарда — "Ястребы над Египтом") — Говард и Спрэг де Камп

"Дорога орлов" — Говард и Спрэг де Камп

"Огненный кинжал" (у Говарда — "Судьба с тремя лезвиями") — Говард и Спрэг де Камп

"Кровавое божество" (у Говарда — "След кровавого бога") — Говард и Спрэг де Камп

* * *

Вернувшись домой из поездки на Рио-Гранде, Говард принялся за новую серию рассказов. Истории про Конана одна за другой вылетали из-под клавиш его пишущей машинки. Из двадцати одного рассказа семнадцать были напечатаны в "Сверхъестественных историях" в течение последних четырех лет его литературной карьеры. Несколько месяцев Говард был настолько увлечен сочинением новых историй про Конана, что иногда работал ночи напролет. Он вспоминал: "Целыми неделями я только и делал, что описывал приключения Конана. Этот персонаж полностью завладел моими мыслями и вытеснил из моего сознания все остальное, о чем я мог бы написать. Даже когда я намеренно брался за какой-нибудь другой сюжет, я не мог придумать ровным счетом ничего".

Говард не ставил задачу расположить истории про Конана в хронологическом порядке. В одних рассказах он предстает перед нами юношей, в других — мужчиной средних лет. Герой изображен в самых разных обличьях: то он мошенник из притона, то капитан пиратского судна, то командующий войском, то вожак банды разбойников, то спаситель осажденных городов. Герой сам рассказывает о своих приключениях, и поэтому они лишены последовательности. Говард писал об этом так: "Искатель приключений, который рассказывает о своей вольной жизни, редко следует какому-либо плану. Он вспоминает отдельные моменты, далеко отстоящие друг от друга в пространстве и времени, по мере того как с ним что-нибудь происходит".

Пока Говард работал над серией рассказов, образ Конана оформился окончательно: высокий, синеглазый, с гривой черных спутанных волос супергерой. Как и у большинства персонажей Говарда, у Конана нет настоящего друга. Он иногда упоминает какого-то приятеля, например в рассказе "Королева Черного Побережья", но далее мы не встречаем его ни в одной истории. Несмотря на то что у самого Роберта были хорошие друзья, почти все его главные герои одиноки. Возможно, автору нравился именно такой тип людей, а может быть, в образах его персонажей отражалось тщательно скрываемое им чувство одиночества.

Черты характера Конана не остаются неизменными на протяжении всей серии рассказов. Хотя в большинстве историй женщины для него — лишь приятное развлечение, в рассказе "Королева Черного Побережья" он влюбляется в женщину-пиратку по имени Белит, которая становится верной подругой его молодости.

Когда Конан сражается с гигантским змеем, крылатым чудовищем, черными великанами или зловещим колдуном из далеких восточных земель, можно заметить (хотя и нельзя быть полностью уверенными в этом), что прототипами всех его противников были •недоброжелатели», по мнению Говарда, всю жизнь подстерегавшие его самого.

Но личность Конана сформировалась не только под влиянием убеждений и взглядов автора. Многие не знают, что в 20-х и 30-х годах не выпускались книги в мягких обложках. Этот факт повлиял на создание образа Конана, несмотря на кажущееся отсутствие связи между ними.

Во время Второй мировой войны, до того как на рынок стало поступать огромное количество различных товаров, книги в Америке выпускались только в твердых обложках. Цена такой книги была довольно высока, и в год выходило очень небольшое количество изданий. Только известные писатели могли увидеть свои произведения в твердом переплете. Менее популярные авторы, такие, как Роберт Говард, имели возможность публиковать свои рассказы и повести только в журналах.

К счастью, тогда в журналах печатали намного больше коротких рассказов, чем сейчас. Среди журналов выделялось два типа: рассчитанные на массового читателя, с цветными иллюстрациями, напечатанные на глянцевой бумаге; и "чтиво" — огромное количество недорогих изданий, обычно небрежно оформленных, напечатанных на дешевой бумаге низкого качества. Существовало несколько сотен наименований таких журналов. В одних публиковали ковбойские истории, в других — приключенческие рассказы, в третьих — пиратские и военные рассказы, в четвертых — детективы, в пятых — любовные романы и тому подобное. В большинстве своем эти издания располагали весьма скудными средствами и авторам платили мало, но зато они предоставляли сочинителям коротких рассказов достаточно широкую возможность для публикации. Действительно, с тех пор как снизились тиражи таких журналов, искусство короткого рассказа в Америке постепенно забывается.

Редакторы требовали от авторов неукоснительного исполнения определенных правил и запретов и тем самым оказывали существенное влияние на стиль и содержание тех произведений, которые им присылали. Каков же был круг потребителей "чтива"? Какие ограничения налагались на писателей, стремящихся продать свои сочинения?

Журналы 1930-х годов были рассчитаны в основном на мужскую аудиторию. В напечатанных там историях события обычно развивались стремительно, главными героями выступали противоречивые натуры, стиль был прост и лаконичен. Требование стремительного развития действия достигало апогея, когда молодым авторам советовали "убить шерифа в первом абзаце". Жестокость была вполне обычным, даже, можно сказать, неотъемлемым элементом рассказа. В таких историях, где основное внимание уделялось действию, описание характеров и сама личность героя оттеснялись на второй план. Рассказы писались с целью развлечь читателя, а не для того, чтобы отразить внутренний мир автора или облагородить души людей.

Запреты также были весьма строгими. Не допускалось использование "крепких" словечек. К примеру, "Черт подери!" заменялось более -приличным- выражением "Проклятие!", а "Приключенческий журнал", аристократ среди "дешевых журналов", печатал восклицание "Ей-богу!" как "Ей-...!".

Что касается секса, то истории подобного типа либо публиковались крайне редко, либо сразу отвергались. И хотя все же издавалось несколько скабрезных журналов, таких, как "Пикантные приключения", по сравнению с теми журналами, которые свободно лежат на прилавках в наше время, они выглядят как сама невинность. Во всех остальных изданиях допускался лишь легкий намек на секс в самом конце рассказа, когда главный герой добивался благосклонности какой-нибудь хорошенькой девицы, но о развитии их дальнейших отношений, разумеется, не упоминалось вовсе. Так как все рассказы о Конане, кроме одного, были напечатаны в "Сверхъестественных историях", читателям следует помнить об этих суровых правилах и не удивляться отсутствию особой чувственности у героев Говарда.

Представляется любопытным, что запрет на описание сексуальных сцен в определенном смысле помогал автору, пытающемуся создать образ эпического героя. Откровенные чувственные моменты только разрушили бы магию образов короля Артура, Одиссея, Зигфрида или Конана. Подробное описание бесчисленных постельных сцен уменьшает значимость личности главного героя, низводя его до уровня простого смертного. Кроме того, любой читатель время от времени хочет вообразить себя на месте главного героя, а глубокое чувство одного человека к другому может представиться лишь мелкой страстишкой. Намек гораздо больше воздействует на воображение, нежели детальная обрисовка событий. Именно эта недоговоренность предоставляет читателям саги о Конане возможность для самых различных фантазий.

Многие идеи Говарда были почерпнуты из -тогдашних дешевых изданий, особенно из "Приключенческого журнала", который он читал регулярно. В такие журналы посылали свои произведения многие популярные авторы: Гарольд Лэм, Тэлбот Мунди, Артур Д. Хауден Смит и другие. Однако лишь немногие из них были достаточно известны доя того, чтобы издатели книг в твердом переплете обивали пороги их дверей. Таковыми, например, считались Эдгар Райе Бэрроуз, Редьярд Киплинг, Джек Лондон.

Говард проштудировал произведения всех этих — а также многих других — писателей в поисках информации о далеких странах и древних временах, элементов сюжета, имен и описаний, стилистических приемов. К накопленным знаниям он добавлял собственные ощущения и переживания, собственные — не всегда верные, но достаточно своеобразные — убеждения, а также стихи в прозе. Большинство тех, кто писал в приключенческие журналы 30-х годов, уже давно преданы забвению, а Роберт Говард, благодаря своему необыкновенно развитому воображению и оригинальности мышления, сумел подняться над теми ограничениями, которые диктовались стандартами того времени и его собственным отшельничеством, и потому занял в литературе достойное место. И это можно считать поистине великим достижением.

* * *

В историях про Конана используются многие события и идеи из предыдущих рассказов Говарда. (Некоторые люди, знакомые с творчеством писателя и литературой начала двадцатого века, могут с поразительной точностью назвать страницу, где изложена та или иная мысль,— отнимающее немало времени, но захватывающее упражнение в литературной эрудиции.) То есть беглый взгляд на каждый из рассказов о Конане дает читателям представление о всей серии и вдохновляет поклонников Говарда на исследование хода его мыслей.

Первый рассказ из серии, "Феникс на мече" появился в "Сверхъестественных историях" в декабре 1932 года. Эта история не оригинальна — она является всего лишь полностью переписанным рассказом о Кулле, который в свое время был отвергнут издателями (он назывался "Сим топором я буду править!"). "Феникс на мече" повествует о том, как Конан, будучи уже зрелым мужчиной, завоевывает трон Аквилонии. Против него выступают заговорщики, но киммериец неожиданно получает весьма необычного союзника. В рассказе фигурирует Тот-Амон — когда-то обладавший невероятным могуществом стигийский волшебник; он встречается нам и в нескольких других историях про Конана.

После того как Говард удачно продал "Феникс на мече", он отослал еще три рассказа о Конане редактору "Сверхъестественных историй" Фарнсуорту Райту. В рассказе "Бог из чаши" автор пытается, хотя и не совсем удачно, соединить приключения и фантастику с детективным сюжетом. В этой истории юный варвар выступает в роли воришки. В "Долине пропавших женщин" уже повзрослевший Конан становится вождем негритянского племени, обитающего в джунглях Куша, и пытается вызволить белую женщину из плена чернокожих дикарей, а позже — освободить ее от власти сверхъестественных сил. Третий рассказ представлял собой историю без особого сюжета. Назывался он "Дочь Исполина Льдов". Райт отверг все три рассказа.

Нетрудно догадаться, почему ранние истории о Конане так и не удалось продать при жизни автора. В рассказе "Бог из чаши" древний английский, типичный для таких повествований, перемежается с современным языком детективных повестей. В "Долине пропавших женщин" Конан неожиданно оказывается вероломным и коварным. В рассказе "Дочь Исполина Льдов" он пытается насильно овладеть девушкой, которая оказывается дочерью бога Имира, хотя в последующих рассказах хвалится тем, что никогда не склонял женщину к близости силой. Очевидно, тогда образ киммерийца еще не окончательно сформировался в сознании автора.

Говард, не слишком переживая по поводу того, что его рассказы не приняли, изменил название "Дочь Исполина Льдов" на "Богов Севера", а главному герою дал имя Амра. Затем он согласился опубликовать его в журнале "Любитель фэнтези" и с прежним энтузиазмом принялся за работу.

Возможно, следующей историей была "Алая цитадель". Аквилонию, королевство Конана, осаждают два правителя соседних с ним земель. Конан взят в плен и прикован цепью к стене темницы, страж-убийца уже собирается отрубить ему голову мечом, но внезапно появляющийся гигантский змей спасает киммерийца. Идея о том, что змеи используют свою голову в качестве тарана, несомненно, взята из рассказа Киплинга "Охота Каа", в котором гигантский питон пробивает головой стену, что на самом деле нереально. Последующие приключения Конана в зловещих подземных переходах, расположенных под темницей, делают эту историю одной из самых интересных во всем творчестве Говарда.

Из всех чудовищ, придуманных Робертом Говардом, наиболее часто появляются и производят на нас самое сильное впечатление огромные пресмыкающиеся. Змеи длиной до восьмидесяти футов появляются в нескольких историях про Конана. Они свертываются гигантскими блестящими кольцами, а их крошечные глазки-бусины пылают яростью. Наличием этих отвратительных созданий отличались не только рассказы о варваре, которые были написаны уже после смерти Говарда, но и фильм, названный "Конан-разрушитель".

Психологи, пытающиеся проникнуть в глубины души Говарда, часто объясняют появление этих чудовищ теорией Фрейда, но мы считаем, что это может быть объяснено и естественным страхом людей перед рептилиями, а также тем, что Говард намеренно пытался вызвать у читателя нарастающее чувство отвращения и страха. Более того, он сам жил в местности, где змеи, особенно гремучие, представляли постоянную опасность дня любителей прогулок в долинах и холмах. Конечно, в детстве Роберта учили, что эти ядовитые твари чрезвычайно опасны в нескольких своих письмах он упоминает неприятные моменты, когда случайно наталкивался на них. Поэтому неудивительно, что именно змеи — гигантские змеи! — предстают страшными врагами человека хайборийской эпохи.

В апреле 1932 года Говард продал рассказ "Башня Слона". Эта история повествует о молодости Конана. Юный варвар ведет сомнительный образ жизни, занимаясь воровством вместе с другими обитателями убогого и грязного -воровского, квартала в заморанском городе Аренджун. В начале рассказа Конан, в надежде найти несметные сокровища, проникает в разукрашенную драгоценными камнями башню, принадлежащую волшебнику Яре. Там его подстерегает смертельная опасность...

Такое средоточие грязи и зла, описанное в "Башне Слона" и других рассказах, Говард явно позаимствовал из одного из своих любимых кинофильмов под названием "Горбун из собора Парижской Богоматери", а многие детали этой гнусной обстановки — из книги Херберта Эшбери "Преступные банды Нью-Йорка".

Интересно, что некоторые моменты этого рассказа повторяются затем и в других историях. Говард часто представляет башни обиталищем чудовищ, колдунов и прочих зловещих существ. Во время переработки рассказов для постановки кинофильма -Конан-разрушитель- в сценарий были включены все предметы, столь дорогие сердцу Говарда: башня, полная сокровищ, огромный драгоценный камень, обладающий магическими свойствами, диковинные существа с огромными пастями, всемогущие колдуны призраки мертвецов и, конечно, гигантские змеи.

В рассказе "Черный Колосс", который был опубликован в июне 1933 года, Конану около тридцати лет, он — предводитель войска Ясмелы, принцессы-регентши маленького королевства Хорайя. Отряды Конана сражаются против войск колдуна, три тысячи лет проспавшего беспробудным сном в руинах разрушенного города.

Другая история, которая считается наименее удачной из всех рассказов этой серии, называется "Скользящая тень" (первоначально Говард дал ей название "Ксутал в сумерках"). Здесь герою уже за тридцать. Итак, Конан и девушка по имени Натала — единственные, кто остался в живых из разбитой армии мятежников,— бредут по пустыне. Спутники обнаруживают город Ксутал, населенный странными людьми. Они питаются искусственной пищей и, принимая настойку черного лотоса, проводят свои дни в полудреме. Их бог Тог, напоминающий жабу, блуждает по улицам города в поисках какого-нибудь несчастного, дабы утолить свой ненасытный голод.

Женщина-стигийка, обладающая здесь огромной властью, влюбляется в могучего великана-варвара и замышляет коварный план разделаться с его юной спутницей. И все-таки Натала и Конан, пережив ряд приключений, выбираются из города. Кстати, в этом эпизоде мы замечаем один из редких проблесков юмора, столь нехарактерного для остальных рассказов о Конане.

"Это все из-за тебя! — вспыхнула Натала. — Если бы ты не таращился с восхищением на эту стигийскую кошку...

— О Кром! — воскликнул Конан. — Скорей небо рухнет на землю и реки потекут вспять, чем женщина избавится от ревности! Виноват я, что ли, что эта ведьма ко мне привязалась? Нет, все вы, женщины, одинаковы..."

Одним из лучших в серии считается рассказ "Остров Черных Демонов". В нем Конан присоединяется к команде морских пиратов. Капитан судна берет курс на запад в поисках острова сокровищ. На острове Конан вызывает капитана на поединок и убивает его, но ему самому грозит опасность, так как остров населяют черные гиганты, поклоняющиеся волшебной заводи.

* * *

Конан полностью завладел мыслями Говарда, и автор продолжал знакомить читателя с его приключениями. Хотя варвар и позволял писателю ненадолго отвлечься от своей личности и писать о чем-нибудь другом, дух его прочно обосновался в маленькой комнатушке Говарда, которую наполняли образы и картины из хайборийской эпохи. В период между октябрем 1933-го и апрелем 1936 года вышел тридцать один выпуск •Сверхъестественных историй-. В восемнадцати из них были опубликованы рассказы о Конане или же отдельные главы более длинных произведений о великом варваре.

Следующая история Конана-варвара вышла в январе 1934 года. В ней Говард вновь возвращается к юности своего героя. В рассказе "Сплошь негодяи в доме" Конан все еще вор в Заморе, хотя уже более опытный, чем в "Башне Слона". В начале рассказа подружка Конана выдает его властям, воспользовавшись тем, что он пьян до бесчувствия. Пробуждается варвар уже в тюрьме. К счастью для него, молодой аристократ из благородного семейства обещает освободить его из узилища, но взамен тот должен убить одного из его врагов. Конан возвращается домой и застает врасплох свою подругу — в объятиях любовника. Он убивает мужчину, а неверную бросает в выгребную яму. Только после этого он начинает думать над тем, как выполнить свое обещание.

Весной 1934 года в "Сверхъестественных историях" был опубликован рассказ "Тени в лунном свете", который изначально назывался "Железные тени в лунном свете". В этом рассказе Конану около тридцати лет, он вожак банды разбойников, промышляющей в степях Турана; туранское войско окружает их и уничтожает всю шайку. Конану и одной девушке удается избежать кровавой расправы, они спасаются бегством и укрываются на острове в море Вилайет, где сталкиваются с целым полчищем железных статуй, оживающих в полнолуние. В истории также встречается попугай, который бормочет какие-то слова на неизвестном языке. Эту идею Говард, несомненно, позаимствовал из поэмы Альфреда Нойса "Попугай". В ней говорится о том, как птица, чьи хозяева были убиты дикарями, начинает выкрикивать фразы на давно забытом мертвом языке.

Говард все более склонялся к сочинению более длинных произведений. Многие писатели считали, что фантастические истории гораздо выгоднее писать в форме небольших романов, нежели новелл, и особенно те, что повествуют о далеких планетах или выдуманных мирах, поскольку автору приходится уделять много внимания описанию места, где происходит действие.

Шесть длинных рассказов, написанных Говардом, знаменовали собой значительные изменения к лучшему в саге о Конане. "Королева Черного Побережья", опубликованная в мае 1934 года, стала едва ли не наиболее популярным произведением серии, а Белит — одной из самых привлекательных героинь Говарда.

Конан, бывший наемным солдатом, совершает противозаконный поступок и спасается бегством на торговом судне. В кровавой битве судно захватывает команда темнокожих пиратов под предводительством красавицы Белит. Несмотря на то что Говард не очень одобрительно отзывался о жителях страны Шем ("Они упиваются обладанием сокровищ и предметов роскоши"), он все же сделал свою черноволосую героиню шемиткой и написал о ней так: "Она была стройной и сложена как богиня: тоненькая, но с чувственными, соблазнительными формами. Ее наготу прикрывал лишь широкий лоскут алой материи. Сердце Конана забилось, все его тело запульсировало от нахлынувшего безумного желания, когда он увидел ее руки и ноги, словно выточенные из слоновой кости, и совершенные полушария ее грудей. Он любовался ею, несмотря на то что сражение становилось все яростнее... Ее темные горящие глаза были устремлены прямо на киммерийца".

Конан и Белит становятся любовниками и вместе начинают заниматься пиратством. Это продолжается до тех пор, пока они не поднимаются вверх по реке Зархеба в поисках разрушенного города, где спрятаны сокровища. С этого момента начинаются их злоключения.

Несмотря на то что о сексе писать в журналах практически запрещалось, изображать на обложках полуобнаженных девушек считалось вполне допустимым. Такие обложки вселяли ужас в сердца многих родителей, и когда журналы вроде "Сверхъестественных историй", попадали в руки их чад, они спешили их конфисковать.

Хотя считалось, что подобные вещи оказывают пагубное влияние на воспитание молодежи, рисунки на этих обложках выглядели, как ни странно, более чем невинно. С 1933 по 1936 год правами на оформление таких обложек в журнале "Сверхъестественные истории" обладала миссис Маргарет Брэндедж. Вскоре она стала иллюстрировать все рассказы о Конане. На обложке обычно изображалась стройная обнаженная юная красавица; ее волосы были тщательно причесаны и рассыпались по плечам локонами в стиле 30-х годов; судьба несчастной находилась в руках злодея или же в волосатых лапах страшного монстра. Сомнительная пристойность девиц, созданных кистью миссис Брэндедж, была главным предметом обсуждения в разделе журнала, посвященном письмам читателей.

Опубликованный в августе 1934 года рассказ "Железный демон" — не из самых удачных. Его сюжет напоминает развитие событий в рассказе "Тени в лунном свете". В обеих историях Конан — вожак банды "козаков". Они рыскают по восточным степям, их злейший враг — могущественное государство Туран. На этот раз туранские воины окружают варвара и его людей на острове в море Вилайет. Их главной приманкой служит взятая в плен дочь правителя Немедии. В это время один из разбойников нечаянно пробуждает от сна злого бога этого острова, гиганта, сделанного из железа, но наделенного разумом... На сочинение "Железного демона" Говарда явно вдохновили истории Гарольда Лэма о сражениях казаков, турок и татар в Черном море, которые происходили в шестнадцатом и семнадцатом веках, поэтому рассказ за спиной Говарда называли "слабым подражанием Лэму".

Осенью 1934 года вышла одна из лучших историй о Конане в трех частях. Действие повести "Люди Черного Круга" происходит в королевстве Вендия, прототипом которого была, несомненно, Индия, так же как Египет был прототипом Стигии, а Испания — Зингары. Название "Вендия" происходит от названия Виндийских гор — плоскогорья, расположенного в центральной части Индии. Из Гималаев Говард создал свои Химелийские горы, а из ущелья Кибер — ущелье Зайбар.

Образ этого непроходимого ущелья Говард, очевидно, позаимствовал из книги Лоуэлла Томаса "По ту сторону ущелья Кибер". Названия племен, живущих в Гималаях, он также взял у Томаса. Вазиры и оракзаи у Говарда превратились в вазулов и иракзаев. Имя своей героини, деви Вендии Жазмины, Говард взял из рассказа Тэлбота Мунди, который писал произведения для "Приключенческого журнала" с момента его выхода в свет. Главную героиню рассказа Мунди "Властелин Кибера" зовут Ясмини.

Тэлбот Мунди (1879—1940), названный при рождении Уильям Ланкастер Гриббон, появился на свет в Лондоне. Будучи подростком, он отправился в Индию, чтобы устроиться на работу в организацию, собирающую средства для помощи голодающим. В течение многих лет он проворачивал различные мошеннические сделки, вел беспорядочный образ жизни и в поисках приключений путешествовал по Индии, Африке и Австралии. Говард часто представлял себя именно таким — ловким, уверенным в себе человеком. Тэлбот Мунди" — лишь один из псевдонимов Гриббона; он взял его, когда его стали разыскивать органы местного самоуправления в немецкой Восточной Африке, поскольку он занимался незаконной добычей слоновой кости. В 1909 году Гриббон обосновался в Соединенных Штатах, стал американским гражданином и взял себе прежний псевдоним "Тэлбот Мунди" в качестве официального имени. В 1911 году он начал писать рассказы и несколько лет спустя уже был одним из наиболее высокооплачиваемых писателей, работающих в приключенческом жанре. Большую часть своего состояния, нажитого писательским трудом, Мунди потерял в различных аферах, связанных со спекуляцией. Он был женат пять раз.

Говард, не знавший о темном прошлом Тэлбота Мунди, объединил в своей истории его идеи и идеи Томаса. В то время как Мунди, мистик, находящийся под влиянием теософии, пишет о гималайском Братстве приверженцев оккультизма, Говард превращает этих служителей культа в злобных колдунов. Говард полагает, что, если бы колдуны были добрыми, они вызволяли бы главного героя из любых неприятностей и снижали бы тем самым напряженный интерес, который должен возникать при чтении приключенческой литературы.

В начале повести "Люди Черного Круга" властитель Вендии умирает от насланной на него порчи. Горные колдуны пытаются овладеть душой умирающего. Желая избежать страшной участи, он приказывает своей сестре Жазмине убить его — тогда погибнет лишь тело, но не душа.

"Заливаясь горькими слезами, Жазмина выхватила из-за пояса кинжал, украшенный драгоценными камнями, и вонзила клинок ему в грудь по самую рукоятку. Тело властителя на мгновение напряглось, а затем обмякло; на застывших губах играла мрачная улыбка. Жазмина бросилась на застланные циновками плиты, отчаянно колотя по ним сжатыми кулаками. Снаружи послышались громкие удары гонгов и пронзительный рев труб, а жрецы ранили свои тела медными ножами".

Этот небольшой отрывок ярко свидетельствует о том, что Говард мог описать в одном абзаце не только сцены насилия и жестокости, но и невероятный накал чувств. Мы можем ясно представить себе ту эпоху, услышать ее звуки, ощутить цвета и запахи, несмотря на то что все это происходило много сотен лет назад. Только тот, кто посвятил свою жизнь созданию подобных произведений, способен добиться такой насыщенности красок и такого накала эмоций в столь коротком отрывке.

Накануне Рождества 1934 года в "Сверхъестественных историях" появляется еще одна история о Конане — "Родится ведьма". Здесь Конан — наемный солдат войска королевы Тарамис, правительницы королевства Хауран. Армия Тарамис сражается против людей шемита Констанция Сокола, который помогает узурпировать трон двоюродной сестре королевы, ведьме Саломее. Армия Конана значительно уступает по численности войску Констанция; киммериец попадает в плен, королеву бросают в темницу, город захвачен шемитами.

Именно в этой повести описана весьма выразительная сцена: Конана по приказу Констанция распинают на кресте. Жизнь едва теплится в киммерийце, когда с неба слетает гриф и хочет выклевать ему глаза. Собрав последние силы, варвар зубами отрывает птице голову. Конечно, человек, обладающий такой необыкновенной силой, не может умереть. Его освобождают кочевники с востока, которые помогают ему разбить войско шемитов. Теперь очередь Констанция быть распятым, и варвар с удовольствием наблюдает за казнью.

— Ты гораздо лучше умеешь причинять страдания, чем переносить их,— спокойно промолвил Конан.— Я испытывал такие же муки, но выжил благодаря счастливому случаю и выносливости, что присуща всем варварам. Вы, цивилизованные люди, не можете с нами равняться,..

Итак, Сокол Пустыни, я оставляю тебя на милость обитателей этих мест.— Варвар указал на грифов, которые кружили над головой распятого. Констанций издал нечеловеческий крик, полный ужаса и отчаяния-.

Как мы уже могли убедиться, Говард был твердо уверен в том, что варвары — в соответствии с его представлениями — обладали невероятной мощью и выносливостью, а цивилизация сделала человека слабым, лишила его силы, изначально дарованной ему природой. Да, варвары были жестоки и мстительны, поклонялись своим свирепым богам, а большинству из них была уготована мучительная смерть, как писал Говард Лавкрафту, но: "...Он был гибок и силен, как пантера, он наслаждался своим физическим совершенством и огромной силой... Ветер развевал его волосы, он мог смотреть на солнце, не щуря глаз. Ему часто приходилось голодать, но, когда еды было вдоволь, он поглощал ее с необыкновенным удовольствием..."

Картины из жизни варваров скорее дают нам представление о том существовании, к которому стремился сам Говард, нежели действительном образе жизни этих дикарей. Вынужденный сдерживать ярость и ненависть, что накапливалась в нем годами, Говард подчинялся требованиям родителей и был подвержен их влиянию, но втайне мечтал о жизни, наполненной первобытной жестокостью и кровавыми схватками. Чтобы осуществить свою мечту, он должен был сделать выбор: выдумать жестокий мир или же убить самому. И поначалу Говард склонился к первому варианту.

Рассказ "Сокровища Гвалура", опубликованный в марте 1935 года, считается одной из лучших историй о Конане. Узнав о бесценных Зубах Гвалура, находящихся где-то в Кешане, Конан поступает на службу к правителю этого королевства. Но прежде верховный жрец должен спросить совета у оракула в Алкменоне, пустынном городе, куда в течение сотен лет не ступала нога человека. Только после этого неуравновешенный и раздражительный монарх соглашается взять Конана к себе на службу.

Пока жрец и его спутники двигаются по направлению к мертвому городу, сообразительный киммериец взбирается на окружающие его скалы, спускается в призрачную долину, бродит по пустынным дорогам, а затем попадает во дворец. Там он обнаруживает золотой трон и потайную дверь, ведущую в сокровищницу; за ней на огромном ложе под балдахином лежит принцесса Элайя, которая не утратила своей красоты даже после смерти. Ее тело осталось таким же прекрасным, шелковые одежды не истлели, пояс, расшитый драгоценными камнями, сохранился в целости, и все так же великолепно "пышное облако темных волос", в которых блестят жемчужные нити. Внезапно Конан вздрагивает, услышав, как кто-то бьет в огромный гонг.

Тут и начинаются необыкновенные приключения Конана. Ему потребуется вся его сила, ловкость и храбрость; кровь стынет в жилах, когда читаешь о препятствиях, которые пришлось преодолеть варвару. Первые же строки этой удивительной истории свидетельствуют о подлинном изобразительном даре Говарда и его великолепном выборе красок: -Скалы поднимались над джунглями, на их фоне выделялись каменные крепостные валы, которые в восходящем солнце казались то нефритово-зелеными, то темно-алыми; они опоясывали волнующийся изумрудный океан ветвей и листьев. Уходившие в небо верхушки гор казались недостижимыми; словно на землю опустилась каменная завеса, и вкрапленные в нее кусочки кварца ослепительно сверкают на солнце. Но человек, упорно продвигающийся вперед, был уже на половине пути к вершинам-.

В мае и июне 1935 года вышла новелла в двух частях "За Черной рекой". Она несколько отличалась от предыдущих рассказов о Конане.

В соответствии с придуманной Говардом картой Хайбории, между могущественной Аквилонией и Западным океаном простираются обширные Пустоши пиктов — земля, поросшая густыми лесами, характерными для умеренного климатического пояса. Она населена дикими животными и еще более дикими и свирепыми людьми — пиктами. Это не тот низкорослый народец, который когда-то населял Британию, а вымышленное племя, больше напоминающее ирокезов, живших в восемнадцатом веке в северной части американских штатов.

"Шесть Народов из Длинного Дома" — то есть ирокезы — были популярными персонажами в рассказах, публикуемых в

"Приключенческом журнале". Но в рассказе Говарда явственно ощущается влияние другого писателя, Роберта У. Чамберса (1865—1933), который был самым известным автором фантастических рассказов в течение первой трети века. Некоторые из произведений Чамберса посвящены американской революции; по мотивам по крайней мере двух из них были сняты немые фильмы.

Сообщая Лавкрафту о том, что ему удалось продать рассказ "За Черной рекой", Роберт писал:

"В этом рассказе о Конане я использовал совершенно новый стиль, иное место действия. Здесь нет ничего похожего на прежние таинственные заброшенные города, погибающие цивилизации, золотые купола, мраморные дворцы, танцующих девушек в шелковых одеяниях и т. д. Действие происходит на фоне лесов и рек, бревенчатых хижин, пограничных застав; в рассказе мы встречаем бедно одетых поселенцев и покрытых узорами индейцев-.

Примерно тогда же Говард написал письмо своему другу Дерлету. В нем он упоминает, что ему хотелось узнать, сможет ли он написать рассказ о Конане, в котором не будет никакого намека на взаимоотношения полов (хотя, говоря по справедливости, в предыдущих рассказах также не было — или почти не было — эротики).

Рассказ "За Черной рекой" имел ошеломляющий успех. Недаром он считается одним из лучших произведений Говарда. На выбор места действия, без сомнения, повлиял роман Чамберса "Маленькая Красная Нога". В этом рассказе Говарда и в последующих действие происходит в стране, напоминающей долину реки Магавков, где расположены горы Адирондак. Многие настоящие названия мест, которые встречаются у Чамберса — Канаджохари, Каунавага, Орискани, Сакандага, Шохари и Тендара,— в рассказе Говарда превратились соответственно в Канаджохару, Конавагу, Орискони, Скандагу, Шохиру и Тандару. Даже имя главного героя одного из написанных позднее рассказов "Волки по ту сторону границы" придумано на основе двух вымышленных имен из романа Чамберса: Хагер и Голт.

В рассказе "За Черной рекой" Конан, которому около сорока лет, служит офицером в армии Аквилонии, а затем его назначают разведчиком. Пикты мечтают вернуть захваченные Аквилонией земли; между ними и отрядом Конана происходят кровопролитные схватки. После целого ряда убийств, захватов, побегов и столкновений со сверхъестественными силами пикты уничтожают военную базу аквилонцев, форт Тускелан. Сначала Конан помогает местным жителям покинуть это место, а затем вступает в борьбу с демоном, вызванным шаманом-пиктом. Киммериец с усмешкой спрашивает своего врага, почему тот не прикончил его раньше, раз уж он обладает такой необыкновенной силой. На что демон отвечает: "Мой брат еще не выкрасил в черный цвет предназначавшийся тебе череп и не бросил его в огонь, что вечно горит на черном алтаре Гуллы. Он не прошептал твое имя духам тьмы, обитающим в Земле Мрака. Но над горами Мертвых пролетел нетопырь и нарисовал кровью твой образ на шкуре белого тигра, которая висит перед строением, где спят четверо Братьев Ночи. Огромные змеи свернулись в клубки у их ног, а звезды, словно светлячки, запутались в их волосах".

Этот ответ в какой-то степени отражает размышления Говарда о том, что во вселенной существуют некие зубчатые колеса, сцепленные между собой и пребывающие в вечном движении, и что именно они определяют судьбу человека. Каждого, кто увлекается фантастическими рассказами про супергероев, те кровопролитные сражения, ночные кошмары, фантасмагория сверхъестественных сил зла, которыми изобилует рассказ, заставляют находиться в постоянном напряженном ожидании новых событий.

В течение следующих месяцев Говард предпринял две попытки написать еще более длинный рассказ, где окружающая обстановка была бы похожей. В первом, который назывался "Волки по ту сторону границы", Конан даже не появляется. В то время как он возглавляет восстание против жестокого короля Нумедидеса, пикты пытаются воспользоваться тем, что в Аквилонии идет гражданская война, и атакуют местных жителей, живущих на границе с их землями. История ведется от первого лица одним из местных жителей, Голтом, сыном Хагара,— такой способ изложения нехарактерен для остальных произведений Говарда.

Рассказ оказался неудачным — и это любопытная тема для обсуждения. Первая его часть, в которой говорится о том, как Голт и его товарищи уничтожают хижину, где хитрый и коварный лорд Валериан замышляет всяческие козни, написана достаточно хорошо. И вдруг, хотя рассказана уже половина истории, Говард внезапно обрывает ее, написав заключение всего в несколько абзацев. Возможно, ему надоело писать и он забросил ее, а может быть, он просто впал в депрессию — с этой проблемой сталкиваются многие писатели.

Еще один рассказ о приключениях Конана в пустошах пиктов — "Черный незнакомец" — тоже был неудачным. В этом произведении, которое позже было переименовано в "Сокровища Траникоса". Конан все еще служит разведчиком в Аквилонии. Пикты берут его в плен, но ему удается бежать, и он двигается в направлении Западного океана, на берегах коего встречает добровольного изгнанника, знатного вельможу из Зингары, и его хорошенькую племянницу Белезу, живущих в укрепленном замке. Вскоре на берег высаживаются пираты, жаждущие найти сокровища, спрятанные где-то здесь в давние времена пиратом по имени Траникос. Еще более усугубляет ситуацию то, что воинственные пикты предпринимают попытку захватить замок.

Несмотря на то что действие в рассказе развивается стремительно, одни эпизоды динамично сменяются другими, в нем ясно видны недостатки сюжета. События мало связаны между собой. Более того, два момента — смертоносный газ в пещере Траникоса и появление могущественного стигийского волшебника — весьма неубедительны и слабо разработаны.

К тому же, сам Конан ведет себя совершенно нехарактерным для него образом — в "Сокровищах Траникоса" он предстает перед нами хитрым и коварным. И наконец, в обоих произведениях имеются хронологические неувязки. В их первоначальном варианте их сложно было включать в серию, поскольку, если опираться на указанные в них сведения, пришлось бы признать, что Конан завоевал трон Аквилонии в гораздо более старшем возрасте, чем это было указано в предыдущих произведениях. Эти рассказы были переработаны или дописаны основным автором этой книги.

Потерпев неудачу с "Черным незнакомцем", Говард начал рассказ "Мечи Красного Братства". Он убрал некоторые моменты, связанные с действием сверхъестественных сил; в рассказе появляются фитильные ружья и прочие атрибуты семнадцатого века; само действие переносится на запад северной части Америки. К сожалению, обстановка и индейцы больше напоминали ирокезов, чем тогдашних жителей Калифорнии. Такое резкое несоответствие между описываемой обстановкой и реальной действительностью вполне могло стать причиной того, что это произведение при жизни Говарда опубликовано не было. Второй рассказ из этой неудавшейся серии назывался "Месть Черного Вулми"; он также вышел в свет только после смерти писателя, когда его приобрел один малоизвестный журнал, вскоре прекративший свое существование.

Еще один рассказ о Конане, "Ночные тени Замбулы" был напечатан в ноябрьском выпуске журнала -Сверхъестественные истории- за 1935 год. Как будто в вознаграждение за предыдущие провалы, он был очень хорошо принят читателями. Конан приезжает в большой город Замбулу, чтобы развлечься и поиграть в азартные игры. Обнаружив, что деньги на исходе, варвар снимает комнату на окраине города, вдали от шумного центра с его флагами, минаретами и толпами людей. Что-то в зарешеченных окнах гостиницы и бесшумной походке ее владельца настораживает Конана. Волосы встают у него дыбом, когда, проснувшись однажды ночью от какого-то странного звука, он видит у своей постели огромного негра с дубиной в руке.

Вскоре Конан спасает молодую женщину и оказывается втянутым в дворцовую интригу. Ему приходится стать свидетелем того, как людоеды рыскают по темным ночным улицам Замбулы в поисках ничего не подозревающих случайных прохожих. Новэлин Прайс, с которой Говард встречался в то время, не могла забыть, как Боб рассказывал ей об обнаженной девушке, убегающей по темным переулкам от ужасных каннибалов.

Несмотря на буйство красок и оживленное действие, некоторым читателям может не понравиться то, как Говард изобразил черных обезьяноподобных людоедов, осторожно крадущихся -на вывернутых ступнях-. Тем не менее стоит отметить, что расовый стереотип Говарда ничем не отличался от того же стереотипа большинства тогдашних писателей аналогичных рассказов.

Самое известное и пользующееся наибольшей любовью читателей произведение о Конане — "Час Дракона" — самое объемное творение Говарда из всех, посвященных приключениям киммерийца. Название интригует, однако не имеет почти ничего общего с событиями, описанными в романе. В 1950 году издательство -Гном пресс» выпустило эту книгу в твердой обложке; тогда же роман был переименован в "Конана-завоевателя" -— именно под этим названием он известен в наше время.

Весьма любопытны обстоятельства, при которых было создано и опубликовано это произведение. Несмотря на упорную работу, ни один из рассказов Говарда не выходил в форме книги. В 1933 году он узнал, что фантастические рассказы пользуются спросом у английских издателей, собрал несколько своих коротких рассказов — два из них были о приключениях Конана — и отослал их в издательство Денниса Арчера в Англию. Редактор ответил, что не может опубликовать целый сборник, но настоятельно попросил молодого техасца попытаться написать более крупное произведение и послать его в один из филиалов фирмы "Поулинг и Несс, Лтд".

Поэтому в течение зимы 1933—1934 гг. Говард работал над большим романом о Конане. В нем он соединил элементы нескольких предыдущих рассказов: в романе нашли свое место и свергнутый монарх, и древний волшебник, которого оживили с помощью волшебных заклинаний, и огромный рубин, обладающий магическими свойствами, и злой бог-змей. В результате получилось одно из лучших произведений в жанре "героической" фэнтези, вошедшее в один ряд с такими классическими работами, как "Червь Ороборос" Эддисона, "Колодец Единорога" Пратта и "Дочь короля Эльфланда" Дансэни.

В мае 1934 года Говард отослал рукопись в Англию и пришел в восторг, узнав о том, что "Поулинг и Несс" собираются заключить с ним контракт на издание романа. Но затем, несколько месяцев спустя, ему сообщили, что в результате судебного спора активы издательства перешли к другой фирме, которая не будет публиковать "Час Дракона".

Хотя книга вышла в твердой обложке только в 1950 году, Говарду без труда удалось продать ее в "Сверхъестественных историях". "Час Дракона" был намного длиннее, чем все предыдущие рассказы, поэтому нужно было заранее разбить его на части. Прошло еще полтора года, прежде чем произведение появилось наконец в декабрьском выпуске 1935 года и в январском, февральском, мартовском и апрельском выпусках 1936-го.

Многие знакомы с содержанием этой книги. Конан, теперь уже король Аквилонии, становится жертвой заговора, цель которого — захватить с помощью магии Аквилонию и другое королевство, Немедию. Конан узнает о волшебном камне, который может помочь ему вернуть трон. Он отправляется в один из городов королевства Аргос, а оттуда — в Стигию, где усыпальницы охраняются жуткими призраками, и в сокровищнице одной из пирамид обнаруживает камень как раз в тот момент, когда стигийские волшебники собираются использовать его магические свойства в собственных колдовских целях. Но это лишь краткое изложение романа.

В нем прекрасно продуман сюжет и последовательность событий. Кроме того, в этом произведении Говард превзошел самого себя в качестве стилиста. Для примера можно привести хотя бы такой абзац: -Слегка колыхались тяжелые бархатные портьеры; пламя свечей мерцало, отбрасывая на стены пляшущие черные тени. Между тем в зале не было даже слабого движения воздуха. Вокруг сгола черного дерева, на котором покоился саркофаг из резного зеленого нефрита, стояли четверо мужчин. У каждого из них в воздетой правой руке горела странным зеленоватым пламенем черная свеча причудливой формы. Ночь окутывала мир, и ветер безумно стонал в верхушках черных деревьев-.

Сцена обрисована быстрыми, уверенными, широкими мазками. Ощущение напряжения, граничащего с ужасом, создается таинственным дрожанием пламени свечей, теней и портьер, зрелищем нефритового саркофага и необычных черных свечей, звуками завывающего ветра. И обо всем этом мы узнаем из пяти предложений, живость которым придает повторение слова "черный" — черные тени, стол черного дерева, черные свечи, ночь, черные деревья; как противоположность им мерцает призрачный зеленоватый свет. Напряжение усиливают странные люди, участвующие в церемонии. Любой читатель почувствует в этом эпизоде руку мастера; любой писатель, прочитав филигранно написанный отрывок, ощутит укол зависти. А когда мы вспоминаем, что Говард был самоучкой, наше восхищение увеличивается в сотни раз.

Последняя из законченных историй о Конане была опубликована только после смерти Говарда. "Гвозди с красными шляпками" появились в июльском, августовском и сентябрьском выпусках 1936 года. Говард писал об этом рассказе Лавкрафту:

"Последний длинный рассказ о Конане, который я продал в "Сверхъестественные истории",— и, возможно, моя последняя фантастическая повесть — состоял из трех частей; в нем больше крови и секса, чем в любом другом. Меня не устраивало, как я раньше трактовал проблему вырождающихся народов, поскольку вырождение настолько характерно почти для всех наций что не упоминать о нем невозможно даже в художественной' литературе, если она претендует на сходство с реальностью Если ты все-таки прочтешь рассказ, я бы хотел узнать, что ты думаешь о моем подходе к теме лесбийской любви".

Под "вырождением" Говард имел в виду гомосексуализм. В то время была широко распространена идея, что вырождение нации напрямую связано с этим отклонением от норм человеческого бытия (сейчас исследователи-социологи считают, что это весьма спорный вопрос). Роберт Говард не был совершенным профаном в этом вопросе. Когда он встречался с Новэлин Прайс, он подарил ей книгу рассказов, написанную Пьером Лойи; среди них был один, который назывался "Король Паусол". Говард заметил, что только француз мог так деликатно подойти к теме лесбийской любви.

В рассказе "Гвозди с красными шляпками" — по крайней мере, в опубликованном варианте — имеется разве что слабый намек на лесбийскую любовь.

Рассказ начинается с того, что Валерия, высокая юная аквилонка, бежит из стигийского военного лагеря, где она служила наемным солдатом и, помимо всего прочего, убила домогавшегося ее офицера. Конан следует за ней. Вместе они одерживают победу над чудовищной рептилией, выжившей еще со времен мезозойской эры, а затем обнаруживают выложенные нефритом залы и подземные переходы доисторического города с псевдоацтекским названием. Здесь они становятся свидетелями и участниками борьбы двух враждующих между собой кланов.

Несмотря на стройный и законченный сюжет рассказа, это, несомненно (как признавал и сам Говард), "самый жестокий, мрачный, кровавый и безжалостный рассказ из всей серии". Действительно, от него настолько веет жестокостью, что его не столь занятно читать, как остальные истории о Конане, несмотря на главную идею: кровавые распри не только бессмысленны, но и губительны для обеих враждующих сторон.

В тот период Говард серьезно намеревался отойти от фантастической литературы. В письмах к Лавкрафту и Дерлету, написанных за полгода до его смерти, он объяснял, что платят за такие произведения ничтожные гроши и отныне он решил заняться вестернами или писать об истории Запада. С нескрываемой грустью Говард добавлял: "Мне ненавистна мысль о том, что я больше не вернусь к моим фантастическим рассказам, но сейчас у меня на первое место выходят финансовые нужды, которые заслонили собой все остальное. Жалкие гонорары помимо моей воли вынуждают меня писать на другие темы".

Рассказы о Конане пользовались огромной популярностью среди читателей -Сверхъестественных историй-. В ежемесячных опросах, проводимых журналом (какая история вызывает наибольший интерес?), первое место обычно занимали рассказы о Конане. В разделе для писем читатели не скупились на щедрую похвалу автору: "Мистер Говард не просто пишет, он создает шедевры"; "У Говарда есть особенный дар переносить читателя с порядком надоевшей старушки Земли в воображаемые миры, такие странные и чуждые нам"; "Конан — величайший из всех персонажей, появлявшихся в журнале"; "Зловещие и необычные приключенческие рассказы Роберта Говарда никогда не могут надоесть".

Разумеется, не всегда читатели были единодушны в своем мнении. Некоторые из них хвалили произведения в общем и целом, но находили, что рассказы Говарда о Конане не идут ни в какое сравнение с историями о Соломоне Кейне, короле Кулле или Бране Мак-Морне. Особенно сурова была Сильвия Беннетт: "Прекратит ли когда-нибудь Роберт Говард писать свои леденящие душу рассказы о "кровавых битвах" и "жестоких сражениях"? Я устала от бесконечных убийств и кровопролития. После чтения очередной из его историй я чувствую себя так, будто выкупалась в крови... Если бы мистер Говард писал рассказы о Соломоне Кейне, а не эту героическую чушь о Конане, он снова стал бы одним из лучших писателей журнала, а не уходил бы постепенно в забвение, что неизбежно ждет его, если он собирается и в дальнейшем создавать подобного рода опусы".

Роберт Блох (прославившийся впоследствии благодаря повести "Психопат"), имевший свои собственные мечты о литературном поприще, был тогда горячим поклонником Говарда, однако и он безжалостно критиковал его: -Я ужасно устал от этого болвана Конана, который в пятнадцати предыдущих выпусках каждый раз умудрялся уничтожить очередного волшебника, победить очередное чудовище, побывать на грани ужасной смерти, тем не менее (как ни странно!) ему удавалось спастись; покорял очередную красотку, причем чем больше она была склонна выставлять напоказ свои прелести, тем лучше... Я призываю: "Долой этого дикаря с железными бицепсами — пусть отправляется в свою Валгаллу и вырезает там фигурки из бумаги!"-

Поклонники Конана встали на защиту автора. Спустя два месяца после того, как Блох опубликовал свое уничтожающее письмо, в январском выпуске журнала (1935 г.) был опубликован его первый рассказ "Пир в аббатстве". Поклонники Конана набросились на него, как коршун на цыпленка. Керк Мэшберн, который тоже писал для "Сверхъестественных историй", жаловался: "Когда один автор, пытаясь сделать себе имя, оскорбляет другого писателя перед редактором, он должен быть весьма непорядочным человеком. Я называю это моралью подлецов — или проституток".

В ответ Блох в качестве оправдания заявил, что, во-первых, он восхищается другими рассказами Говарда и критиковал лишь истории о Конане; во-вторых, семнадцатилетний начинающий писатель едва ли может тягаться с таким признанным автором, каким является Роберт Говард; в-третьих, когда он написал письмо, он был всего лишь любителем фантастики, а не писателем, которого публикуют в журналах.

До сих пор по поводу историй о Конане существуют самые различные мнения. Флетчер Пратт, сам бывший известным писателем в фантастическом жанре, отзывался о них весьма холодно. Такова же была позиция Уильяма А. П. Уайта, который под псевдонимом Энтони Буше писал фантастические повести и был редактором "Журнала фэнтези и научной фантастики". Но в 1967 году Дж. Р. Р. Толкиен, очень критично относившийся к большинству писателей этого жанра, признавался основному автору данной книги, что ему "весьма понравились" рассказы о приключениях киммерийца.

* * *

Невзирая на различные суждения, сага о Конане демонстрирует расцвет писательского мастерства Говарда. Ему больше не нужно было штудировать произведения современников в поисках подходящего места действия своих произведений — он создал свой собственный удивительный мир. Наряду с тем, что он продолжал иногда заимствовать элементы сюжетов у других писателей, которыми восхищался, для создания леденящей душу обстановки Говард обращался к подробностям собственных ночных кошмаров; на основе своих убеждений он воплощал яркие и оригинальные замыслы. Он больше не копировал-стиль изложения других авторов — например, Лавкраф-та или других известных писателей -Приключенческого журнала-,— он выработал свой великолепный, легко узнаваемый язык.

Серия рассказов о Конане резко выделяется из основного творчества Говарда по сюжетам и по стилю. В них объединены динамичное действие, кровавые схватки, леденящая кровь магия и нарисованные яркими красками страны солнечного света и царства теней. Неудивительно, что ныне Говард считается зачинателем жанра "героической" фэнтези в Америке. Писателя не без оснований осуждали за обилие сцен насилия в рассказах и эмоциональную незрелость его персонажей. Но когда читатель узнает о ненависти, которую Говард постоянно был вынужден подавлять в своей душе, о мучающих его ночных кошмарах, о страхе перед неизвестными врагами, о его ужасном одиночестве, он придет в изумление, поняв, что автор мог также любоваться красотой восхода солнца или цветка, что он с такой любовью писал о животных.

Когда обсуждается чье-либо произведение, всегда имеет место субъективизм, даже если талантливый редактор признает творчество автора. Поэтому мы просто отметим некоторые сильные и слабые стороны в лучших произведениях Говарда и предоставим читателю возможность сделать свои собственные выводы.

Читателя неизменно изумляет в рассказах о Конане накал переживаний, который порождается страхами, ненавистью, сдерживаемым гневом Говарда. Менее эмоциональный писатель вряд ли мог бы достичь такого же эффекта. Несмотря на то что прототипом Конана является отец Роберта Говарда, в киммерийце можно увидеть и черты самого писателя; он был создан как воплощение мечтаний Говарда, как человек, похожим на которого хотел быть (или думал, что хотел) сам автор.

Страхи Говарда коренились в его раннем детстве, когда над его головой зловеще шумел лес, а ручей, журчавший неподалеку от дома, казался огромной рекой, чьи бурлящие воды наполняли сердце ребенка ужасом; они усиливались тем, что его мать чувствовала себя неуютно в том заброшенном местечке, куда они вынуждены были переехать из-за отцовской практики, тем, что она постоянно хворала, скрывая свою неизлечимую болезнь под маской напускной веселости. К столь сильным отрицательным чувствам Говарда имел отношение и его отец — властность, сквозившая в манерах доктора, делала его в глазах сына почти сверхчеловеком; его частые вспышки ярости придавали ему облик бога или дьявола, которому следует покорно подчиняться.

Эти страхи всплыли позднее в ночных кошмарах маленького Роберта, в его лунатизме, которым он страдал в подростковом возрасте, в его стихах, проникнутых глубочайшим отчаянием, и воплотились в чудовищах, с которыми сражался Конан, борясь за свою жизнь. Лавкрафт говорил, что в каждую историю Говард вкладывал свою душу. Действительно, это было то чувство отчаяния, которое заставляет нас содрогаться от ужаса в запертой наглухо комнате, или во время восхождения на гору, или в момент борьбы за глоток воздуха в тисках свившегося кольцами гигантского змея, — короче говоря, вместе с Робертом Говардом мы переживаем всю боль, все желания и победы Конана.

Конан был жестоким человеком; он был варваром. Он не боялся смерти; напротив — он не склонялся перед ней даже тогда, когда его окружало богатство и самые прекрасные женщины. Мир Конана был суров и непреклонен, в нем никому ничего не прощалось. У киммерийца всегда был выбор-, либо он, прикрывавший наготу лишь лоскутом материи, плохо вооруженный, попытается найти в этом мире свое место, либо ему суждено погибнуть. Тяжким бременем лежащее на душе писателя ощущение, что мир отвергает его, Говард приписывал своему эпическому герою. Любой достаточно взрослый читатель, испытавший в жизни и сладость победы, и горечь разочарования, не может не понять, что образ Конана трагичен. Это подсознательное чувство необходимости постоянной борьбы за свою жизнь придает характеру варвара общечеловеческий смысл, который редко встречается в персонажах современной эскапистской литературы.

Злость порождает ненависть; если гнев не проходит, ненависть становится еще сильнее. Мы уже упоминали о той враждебности, какую испытывал по отношению ко всему миру Роберт Говард. Конан, его второе "я", с такой же ненавистью преследует своих врагов. Несмотря на то что многие из убийств, совершенных Конаном, вполне оправданны, иногда он убивает только из мести (например, когда распинает Констанция или бросает неверную подругу в выгребную яму). Но если варвар давал выход своим низменным чувствам, все же контролируя их, и в конце концов завоевал трон, его создатель обращал свою ненависть на себя и покончил жизнь самоубийством.

Такая буря чувств по вкусу людям, в чьих душах тоже скрывается гнев и гордость, а также тем, кто живет в жестокое время. Тот, кто обладает мягким характером, редко становится героической личностью; на самом деле, такая фигура кажется скучной и неинтересной молодым людям, которые постоянно сталкиваются с жестокостью и насилием в книгах и на экранах телевизоров. Если бы Конан и его создатель были чувствительными людьми, принимающими этот мир таким, какой он есть, и следующими его правилам, истории о могучем варваре никогда не стали бы -героической- фэнтези.

Другой причиной популярности Конана в конце двадцатого века является, по нашему мнению, то, что великий варвар воплощает в себе физическое совершенство и отрицание всевозможных авторитетов, что весьма импонирует читателям сильного пола (хотя среди поклонников серии рассказов о Конане есть и дамы, но они все же в меньшинстве). Во времена воинствующего феминизма и равноправия женщин Конан — бродяга, свободный странник, самозабвенно наслаждающийся ласками женщин и не несущий никакой ответственности за биологические и социальные последствия своих сексуальных приключений,— является воплощением беспечного завоевателя женских сердец. Бесчисленное количество мужчин, что помогают сегодня по хозяйству своим работающим женам, невольно размышляют о радостях жизни в стародавние времена, когда прекрасные женщины беспрекословно подчинялись желаниям сильных мужчин, а нежеланные дети для них (мужчин) просто не существовали.

В целом, Конан — это мечта. Мечта о силе и свободе, о возможности определять свою жизнь исключительно собственными природными качествами, такими, как мужество, ловкость, решительность. Те мужчины, которые являются прямыми свидетелями как положительных, так и отрицательных сторон технического прогресса, находят вымышленный мир Говарда заманчивой и утешительной сказкой.

* * *

Роберт Говард рассказал увлекательную историю и превратил свои собственные ощущения и чувства своего героя в переживания читателей. Но в серии рассказов о Конане есть еще одна черта, придающая им особое величие. Говард был поэтом; со временем он научился писать стихотворения в прозе Во многих отрывках прослеживается ритм, характерный для Шекспира и версии Библии, написанной королем Иаковом в семнадцатом веке.

Мы считаем, что эта ритмичная проза могла быть наследием тех предков Говарда, кои строили свои жилища в предгорьях Аппалачей, прежде чем отправиться осваивать дикие пустынные земли Техаса. Немного архаичное английское наречие сохранилось в районе предгорий вплоть до XX века и существует там по сей день. Каким бы образом Говард ни обрел этот дар великолепного ритма слова, характерного для глубокой старины, он по ассоциации придает какое-то особенное благородство многим рассказам о Конане. Отрывок из начала "Конана-завоевателя", процитированный ранее в этой главе, показывает, что написанная простыми словами повествовательная речь может стать произведением искусства.

Для тех, кто не хочет перелистать роман, мы выбрали другой отрывок, в котором ритм соединяется с намеком на волшебство, чем создается ощущение тайны, пронизанной ужасом: "В спальне с высоким куполообразным позолоченным потолком дремал и предавался мечтам король Конан. Вдруг сквозь клубящийся серый туман он уловил таинственный зов, слабый и далекий, и, хотя не понимал его, не мог к нему не прислушаться. С мечом в руке он прошел через серую дымку, как будто сквозь облака, и голос становился все более отчетливым, пока наконец ему не удалось разобрать слова — голос повторял его имя и звал через Время и Пространство".

В своих рассказах Говард использует множество поэтических приемов. Один из них — аллитерация, или повторение звуков, с которых начинаются слова. Следующее предложение, возможно, и было продиктовано внезапным поэтическим озарением, но частое повторение таких отрывков говорит о том что Говард перенял этот поэтический прием у поэта Суинберна, с чьими произведениями техасец, несомненно, был знаком: "Его кошачьи неслышные шаги были странно отчетливо слышны в тишине". В другом случае Говард комбинирует аллитерацию со звукоподражанием — когда по тому, как звучит слово, можно догадаться, что оно обозначает: "Внезапно в дремлющей тишине раздался громкий звон огромного гонга!"

Говард часто использует персонификацию, или олицетворение. Он изображает неодушевленные предметы как живые существа. Многие одинокие люди наделяют вещи признаками людей и животных, следовательно, это выразительное средство должно было особенно импонировать Говарду. В вымышленном мире, где неодушевленные предметы и силы как бы оживают, двигаются, видят и чувствуют, бесконечно больше возможностей для волшебства, чем в мире, где камень — это просто камень, а солнце — всего лишь круглое тело из расплавленного газа, вокруг которого вращается наша планета. Таким образом, олицетворение не только показывает, что Говард был изобретателен в выдумке всяких необычных вещей, но и подчеркивает фантастичность происходящего в его рассказах.

Вот некоторые яркие примеры олицетворения: "Узкая лодка подпрыгивала и раскачивалась", "Темнота неслышно двигалась медленными шагами...", "Великий Тугра Котан мирно спал, в то время как черви подтачивали крошащиеся колонны..."

Кроме стилистических приемов Говард использует в своих описаниях настоящее буйство красок. Разве можно лучше открыть изумленному читателю вид на расстилающуюся перед ним прекрасную страну в тот день, когда ее могущественные воители могли бы завоевать мир: "Даже сейчас, когда за горами листья на деревьях съежились от зимнего холода, высокая густая трава поднималась над равнинами, где гарцевали лошади и бродила домашняя скотина, которой славился Пуантэн. Пальмы и апельсиновые деревья улыбались, протягивая свои ветви к солнцу, а башни замков, расцвеченные в глубокий пурпур и золото, отражали сияющий солнечный свет. Это была страна тепла и изобилия, красивых женщин и жестоких воинов"?

Описание драгоценных камней также всегда вызывает восхищение читателя. В то время как в рассказах упоминается бесчисленное множество рубинов, аметистов, нефритов, всего лишь в одном отрывке нашим изумленным глазам предстает потрясающее изобилие драгоценных камней. В рассказе "Черный Колосс" вор по имени Шеватас осмелился проникнуть в заколдованную гробницу, охраняемую змеем, и там обнаружил сундук с такими драгоценностями, которые ему не могли привидеться даже во сне: "Сокровища предстали перед ним во всем своем сверкающем великолепии — горы алмазов, сапфиров, рубинов, бирюзы, опалов, изумрудов; целые башни из нефрита, черного янтаря и лазурита; пирамиды из золотых слитков; теокалли из слитков серебра; украшенные драгоценными камнями мечи в позолоченных ножнах; золотые шлемы с гребнями из окрашенного конского волоса или с черными и алыми плюмажами; посеребренные корсеты; инкрустированные драгоценными камнями доспехи, в которые были облачены короли-воины, три тысячи лет пролежавшие в своих усыпальницах; позолоченные черепа с лунными камнями вместо глаз; ожерелья из человеческих зубов, в которые были вставлены драгоценные камни. Пол из слоновой кости был устлан золотой пылью толщиной в несколько дюймов, которая сверкала и искрилась под темно-красным мягким светом мириад мерцающих огней".

Из всех талантов, которыми обладает писатель рассказов, способность описать стремительно развивающиеся события, безусловно, является главным. Этого эффекта Говард достиг при помощи двух связанных между собой приемов: бурное развитие событий в начале рассказа и дальнейшее непрерывное использование глаголов действия. В его произведениях мы не найдем длительных вступлений, тормозящих действие; читатель с первых же страниц погружается в пучину событий. В рассказе "Боги Бэл-Сагота" хотя он и не о Конане, есть яркий пример стремительного, напористого повествования: "Молния ослепила Турлофа О'Брайена, и он поскользнулся в луже крови, пытаясь удержаться на раскачивающейся палубе. Лязг железа смешивался с грохотом грома, сквозь шум ветра и волн доносились предсмертные крики".

Одно из лучших вступлений можно найти в рассказе "Королева Черного Побережья". Конан, как всегда находящийся не в ладах с законом, вынужден бежать на первом попавшемся корабле. История начинается так: "По улице, ведущей к причалам, стучали копыта. Беспорядочной толпе громко кричащих людей удалось лишь мельком увидеть мужской силуэт на вороном коне и широкий алый плащ, развевающийся на ветру. Вдалеке послышался шум и грохот погони, но всадник не оборачивался. Он подскакал к причалу и пришпорил бешено скачущего коня лишь на самом его краю. Моряки, ставившие парус на прочной высокобортной галере, удивленно взглянули на него. Шкипер приготовил багор, чтобы оттолкнуться от причала, и в это мгновение всадник прыгнул с седла прямо на палубу галеры".

Блестящие и оригинальные сцены мастерски описаны Говардом, но не следует забывать, что многие из событий и описаний местности в его Хайборийском мире являются запечатленными его памятью сценами любимых кинофильмов. Говард обожал ходить в кино; увиденные им на экране римские оргии, восточные базары и средневековые сражения заняли свое место в историях о Конане. Некоторые фильмы, судя по его собственным словам, Говард смотрел несколько раз. Например, "Горбун из собора Парижской Богоматери", о котором упоминалось ранее, а также "Знак Зорро", "Робин Гуд", "Багдадский вор" и "Черный пират"-— фильмы с участием Дугласа Фэрбенкса. Те поклонники Говарда, которым удалось побывать на повторных показах фильмов на тему героической фэнтези, могут узнать некоторые сцены, вплетенные в канву сюжета рассказов о Конане.

Необходимо отметить также еще один момент, придающий особую неповторимость рассказам Говарда. Мы уже упоминали о нем, но он все равно заслуживает самого пристального внимания. Говард мастерски умел пробуждать в читателях чувство неясного ужаса, хорошо зная, что невидимое зло гораздо страшнее, чем то, которое очевидно.

В рассказе "Гвозди с красными шляпками" правители соседних стран заманивают Конана в ловушку, после чего с помощью безжалостного колдуна Тзота Ланти заключают киммерийца в темницу. Однако Конан умудряется разорвать цепи, приковывавшие его к стене, и бежит по лабиринту подземных ходов, пытаясь найти путь к спасению. Внезапно он спотыкается и падает, его факел гаснет. В кромешной темноте, глубоко под землей, ветер развевает его волосы. Он чувствует, что стоит на краю глубокого колодца и отшатывается назад...

"...В это время что-то появилось на поверхности темной воды — Конан не мог понять, что это такое. Он ничего не видел в темноте, но ясно ощущал чье-то присутствие — рядом с ним находилось какое-то невидимое, непостижимое существо... Конан не видел ничего; но он чувствовал, как невидимое, бестелесное создание парило в воздухе и шептало непристойности, которые он не слышал, но как-то инстинктивно осознавал. Он рассек воздух мечом; ощущение было такое, будто он разрубил паутину. Его пронизал холодный ужас, и киммериец бросился вниз по подземному ходу, чувствуя за своей обнаженной спиной чье-то горячее зловонное дыхание".

Конечно, у Говарда были и недостатки, но многие из них он мог бы и преодолеть, если бы его карьера не оборвалась так трагически и внезапно. Одно из его слабых мест — описание тех пейзажей или событий, о которых он знал крайне мало и только читал о них в книгах других писателей. Когда, например, Дональд Мак-Диса стреляет в Тамерлана из револьвера за полтора века до того, как было изобретено это оружие, иллюзия реальности событий, которую пытается создать каждый автор, с треском лопается, словно мыльный пузырь.

Говард и сам знал об этом своем недостатке. Он признавался Лавкрафту, что никогда не бывал в Центральной Азии, а его турки и монголы были всего лишь англичанами в тюрбанах и сандалиях. Действие в рассказах о Конане происходит в вымышленную эпоху и на вымышленном континенте, поэтому Говард придумал такую окружающую обстановку, которая импонировала ему самому. Это одна из причин, почему истории о киммерийце создают иллюзию совершенной реальности происходящего.

Несмотря на то что Говард великолепно владел своим родным языком, он почти не знал других — поэтому, видимо, у него не было слуха на имена. Некоторые из них часто повторялись; в нескольких рассказах два или три персонажа носят весьма похожие имена.

Подобная невнимательность и рассеянность может объясняться тем, что Говард писал очень быстро. Писатель, публикующийся в журналах, если хотел зарабатывать более-менее приличные деньги, должен был писать много. Хотя Роберт Говард работал чрезвычайно нерегулярно, по настроению, лишь когда его вдохновляли музы, часто он мог проработать восемнадцать часов кряду. Он редко писал больше двух черновиков (за исключением рассказов о Конане), и выбирал имена более тщательно, поэтому имя в чистовом варианте не отличалось от того, что было указано в черновике.

Кроме того, Говард слишком часто использовал диалекты. В те времена модно было писать целые рассказы с полуфонетическим произношением слов, для того, чтобы подчеркнуть использование необычного диалекта, поэтому Говард лишь следовал традиции других авторов. Но у него не было навыков фонетического письма, и диалекты из-за этого очень мало напоминали нормальную человеческую речь. Более того, частое использование диалекта — это тяжкое бремя для читателя, который на протяжении нескольких страниц мучается, пытаясь прочесть странно произносимые слова.

Но в данном случае не следует слишком строго судить Говарда: у него не было возможности часто путешествовать и он не имел университетского образования. До 1930 года он не прочел ни одной книги о том, каких правил должен придерживаться писатель. Он ни разу не присутствовал на конференциях литераторов; у него почти не было друзей, знавших хоть что-нибудь о создании художественных произведений. Поэтому то, что Говард сам сумел стать профессиональным писателем, свидетельствует о его необыкновенном таланте.

В конечном итоге, Роберт Говард создавал свои лучшие произведения тогда, когда следовал своим собственным идеям, как в рассказах о Конане и Соломоне Кейне. А самые неудачные вещи он написал в подражание другим авторам, например, Саксу Ромеру, чье влияние явно ощущается в рассказе "Лицо-череп", Бэрроузу и Лондону ("Альмарик"), Лавкрафту ("Дети ночи").

Но все эти недостатки рассеиваются словно утренний туман под его стремительным напором энергичного действия, описаниями, расцвеченными всеми красками радуги, искренностью и страстью, с которой он писал свои рассказы; а также, помимо всего прочего, его хайборийским миром — великолепным созданием, которое может встать в один ряд с Барсумом Бэрроуза и Средиземьем Толкиена как одно из главных достижений фантастической литературы.

Леон СПРЭГ ДЕ КАМП