Луна еще не появилась на небе, когда Кулл, держа руку на рукояти меча, выглянул из окна. Окно выходило во внутренний дворцовый сад, сейчас его дорожки и аллеи были пусты, а деревья превратились в неясные тени. Из фонтанов, тех, что поближе, били в небо сверкающие в звездном свете серебристые струйки воды, от тех, что подальше, доносилось лишь глухое журчание. Стражи в саду не было. Крепостные стены тщательно охранялись, и сама мысль о том, что сюда может проникнуть кто-то чужой, казалась абсурдной.

По стенам дворца вились виноградные лозы. Кулл как раз подумал о том, что по ним, вообще-то, нетрудно взобраться наверх, когда чья-то тень вынырнула из темноты под окном и за парапет ухватилась голая бронзовокожая рука. Длинный меч царя сверкнул, выхваченный из ножен, и остановился на половине пути — на мускулистом предплечье блестел знакомый браслет в виде дракона. Следом за рукой на парапет, а затем и в комнату, с ловкостью леопарда скользнул и ее обладатель.

— Ты — Брул? — спросил царь и смолк в изумлении — перед ним стоял тот самый человек, которого он жестоко оскорбил днем и который потом сопровождал его после приема в посольстве пиктов.

— Да, я — Брул Пикинер, — ответил тот осторожно, затем заглянул в глаза Кулла и шепнул:

— Ка нама каа лайерама! Кулл удивился.

— Что это значит?

— А ты разве не знаешь?

— Нет, слова мне незнакомы, ни в одном языке из тех, что мне известны, таких нет. И все же мне кажется, я их где-то слышал.

— Может быть, — это было единственное, что царь услышал в ответ. Пикт прошелся по комнате, внимательно осматривая все, что в ней находилось. Это было одно из помещений библиотеки, здесь стояло несколько столов, софа и два больших шкафа, битком набитых книгами, написанными на пергаменте.

— Скажи, господин, кто охраняет вход?

— Восемнадцать Алых Убийц. А, кстати, как ты сумел проникнуть в сад, как перелез через стену?

Брул пренебрежительно улыбнулся.

— Стража в твоем дворце слепа и глуха: я мог бы дюжинами таскать девиц у них из-под носа, а они ничего бы не заметили. А стены, я взобрался бы на них и без помощи виноградной лозы. Когда я в густом тумане охотился на тигров, мне приходилось забираться на куда более отвесные скалы. Однако, нам пора… Хотя нет, дотронься сначала до моего браслета.

Он протянул руку, и когда удивленный Кулл выполнил его просьбу, вздохнул с явным облегчением.

— Хорошо. А теперь сбрось эти царские одежды.

Сегодня ночью тебя ждут приключения, которые не снились ни одному атланту.

Все одеяние самого Брула составляла узкая набедренная повязка с воткнутым за нее коротким кривым мечом.

— Кто ты такой, чтобы мне приказывать? — спросил уязвленный Кулл.

— Разве Ка-ну не просил тебя прислушаться к тому, что я скажу? — спросил пикт со злостью. — Поверь, господин, я не питаю к тебе дружеских чувств, но ни о каком поединке между нами сейчас и речи быть не может. Забудь пока об этом. А теперь идем.

Он бесшумно подошел к двери. Небольшое отверстие в ней позволяло наблюдать за тем, что происходило снаружи, оставаясь невидимым. Брул жестом подозвал Кулла.

— Что ты там видишь?

— Ничего особенного. Восемнадцать гвардейцев.

Пикт кивнул головой и потащил Кулла за собой.

Остановившись у противоположной стены, он провел рукой за одной из панелей, затем отступил в сторону, одновременно вытаскивая меч. Царь удивленно хмыкнул, когда часть стены выдвинулась, открывая слабо освещенный коридор.

— Тайный ход! — сказал он тихо. — А я и понятия о нем не имел. О боги, клянусь, кое-кто за это ответит!

— Тише! — прошипел Брул. Он стоял, весь обратившись в слух, и в его позе было что-то, от чего волосы на голове Кулла зашевелились — не от страха, а скорее от какого—то неясного мрачного предчувствия.

Наконец Брул снова кивнул, и они прошли за тайную дверь, оставив ее открытой. Коридор был пуст, но в нем не было ни единой пылинки, что свидетельствовало о том, что забытым и заброшенным он вовсе не был. Источник света оставался невидимым. В стене через каждые несколько локтей виднелись двери, они, вероятно, были тщательно замаскированы со стороны комнат.

— Этот дворец похож на пчелиные соты, — пробормотал Кулл.

— Да, господин, за тобой днем и ночью наблюдает множество глаз.

Пикт шел медленно, перед каждым шагом тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Меч он держал низко и постоянно оглядывался, окидывая стены внимательным взглядом.

Коридор резко повернул, и Брул осторожно заглянул за угол.

— Посмотри, — шепнул он — Но помни: ни единого звука! Речь идет о жизни и смерти.

Сразу же за поворотом начиналась лестница, ведущая вверх. Кулл перевел взгляд выше и содрогнулся. На лестничной площадке лежали восемнадцать гвардейцев, назначенных в караул по дворцу на эту ночь. Только сильная рука Брула смогла удержать рванувшегося вперед царя.

“Измена, — билось у него в мозгу, — их убили только что. Ведь еще и нескольких минут не прошло, как эти люди стояли на посту”.

Когда они вернулись в библиотеку, Брул старательно закрыл тайный ход, затем кивнул царю, чтобы тот снова посмотрел через отверстие в двери наружу. Царь наклонился к глазку и отпрянул в ужасе: у двери стояли на посту все те же восемнадцать гвардейцев.

— Это колдовство... — прошептал он, хватаясь за меч, — неужели в карауле стоят мертвецы?

— Да, — послышался едва различимый шепот Брула. Секунду они смотрели в глаза друг другу. Кулл сморщил лоб, пытаясь прочесть что-либо на лице пикта. В конце концов губы Брула почти беззвучно шевельнулись:

— Змеи… которые… могут... говорить...

— Замолчи, — ладонь Кулла упала на губы пикта. — Говорить о чем-либо подобном — верная смерть. Эти слова прокляты.

Брул спокойно посмотрел на царя.

— Взгляни еще раз, господин. Быть может, была смена караула?

— Нет, это те самые люди. Клянусь Валкой, это колдовство, это наваждение. Я же своими глазами видел трупы этих воинов едва ли несколько мгновений назад. А сейчас они стоят здесь. Пикт отошел от двери.

— Кулл, что ты знаешь об истории и традициях народа, которым правишь?

— Много… и мало. Валузия так стара…

— Это правда, — глаза колонна загорелись странным светом. — Мы, варвары, — дети по сравнению с жителями Семи Империй. Ни людская память, ни летописи не простираются в прошлое настолько, чтобы сказать, когда со стороны моря пришли сюда первые люди и кто построил огромные города на побережье. Но знай — не всегда люди властвовали над людьми.

Царь вздрогнул. Их взгляды встретились.

— У моего народа есть легенда.

— У моего тоже, — перебил его колонн. — Это случилось еще до того, как мы, островитяне, стали союзниками Валузии, во времена царствования Львиного Клыка, седьмого царя пиктов, так много лет тому назад, что никто уже не может сейчас сказать точно, как давно это было. Покинув Острова Заходящего Солнца, мы переплыли море, обогнули Атлантиду и огнем и мечом обрушились на Валузию. Пылающие, словно факелы, замки превратили тогда глубокую ночь в ясный день, звон мечей возносился до небес, и царь, царь Валузии, который пал в этой страшной сече. — Голос пикта затих, и они несколько секунд смотрели друг на друга в молчании.

— Валузия стара, — тихо проговорил, наконец, Кулл. — Холмы Атлантиды и горы My были всего лишь островами в океане во времена ее юности.

Ночной ветер, насыщенный давно забытыми запахами, шевельнул занавесями. Как шепот из далекого прошлого, он рассказывал о тайнах, которые были древними уже тогда, когда мир был молод. Куллу вдруг показалось, что рядом стоят чудовища, которые нашептывают ему на ухо что-то страшное. Он знал, что с Брулом происходит то же самое. Его душу наполнило удивительное ощущение единства с этим воином чуждого ему народа. Они были похожи на двух соперничающих леопардов, которые, попав в западню, дают дружный отпор охотникам.

Брул открыл тайный ход, и они вновь пошли по коридору, но в обратную сторону. Пикт, замедлив шаг, показал на одну из секретных дверей.

— Отсюда видна лестница, ведущая в коридор.

В ту же секунду, когда они приникли к замаскированным смотровым отверстиям, на лестнице появилась чья-то темная фигура.

— Это же Ту, председатель Царского Совета! — одними губами воскликнул Кулл. — Ночью, со стилетом в руке, что это значит?

— Убийство. Покушение, — шепнул Брул. — Стой! — Царь уже собирался распахнуть дверь. — Если мы обнаружим себя здесь, неминуемо погибнем. Там, во мраке, их много. Пойдем.

Почти бегом они вернулись в библиотеку. Пикт закрыл тайный ход и потащил Кулла в соседнюю комнату. Там он раздвинул шторы в углу, и оба они укрылись за ними. Минуты тянулись невыносимо долго. Царь слышал шум ветра в соседней комнате, бившийся в его ушах, словно шепот призрака. Наконец в комнату вошел, крадучись, Ту. Вероятно, он прошел через библиотеку и, не обнаружив там жертву, решил продолжить поиски здесь Ту остановился и внимательно осмотрел освещенную единственной свечой комнату, держа стилет наготове. Явно встревоженный непонятным исчезновением царя, он двинулся дальше и оказался прямо перед затаившим дыхание Куллом.

— Давай! — выдохнул Брул.

Кулл выпрыгнул из укрытия. Председатель Царского Совета повернулся к нему, но перед такой стремительной атакой шансов у него не было. Острие меча сверкнуло в слабом свете свечи, и Ту рухнул на спину — из его груди торчал меч Кулла.

Нагнувшись над ним, царь обнажил зубы в торжествующей усмешке, но тут же отпустил рукоятку меча и отшатнулся Лицо Ту заволокла мгла, его контуры дрожали и колебались. Затем лицо исчезло, словно сброшенная маска, а на его месте появилась мертвая безносая морда огромной змеи.

— Боги! — прошептал Кулл, чувствуя выступивший на лбу холодный пот. — О боги!

Подошел Брул. Его лицо было невозмутимым, но в глазах бился такой же, как у царя, ужас.

— Забери свой меч, господин, — сказал он. — Для него впереди еще найдется работа.

Кулл нерешительно дотронулся до рукоятки меча. Когда он поставил ногу на грудь лежащего перед ним чудовища, его пронизала ледяная дрожь. В эту минуту, повинуясь какому—то остаточному мышечному рефлексу, страшная пасть монстра раскрылась. Кулл содрогнулся от омерзения, но вырвал меч, наклонился над тварью, выдававшей себя за Ту, председателя Царского Совета. Кроме головы, все остальное было человеческим.

— Человек с головой гада, — шепнул он Брулу. — Жрец Бога-Змея?

— Да. Настоящий Ту спит и знать ни о чем не знает. Эти твари могут выдать себя за кого угодно. Они каким-то колдовским заклятием набрасывают на себя пелену чар, и их уже не отличишь от живого человека

— Значит, старые легенды не врут, — вздохнул царь. — Эти мрачные сказания, которые немногие осмеливаются повторить, не плод фантазии. Я догадывался об этом, но и сейчас никак не могу в это поверить. А стража у входа…

— Это тоже люди-змеи. Стой! Куда ты?

— Перебью их, — бросил Кулл сквозь стиснутые зубы.

— Бить, так в голову, — сказал Брул. — У входа восемнадцать, да в коридоре, наверное, находится кто-нибудь еще. Ка-ну узнал о заговоре от своих шпионов, которые проникли в тайники жрецов Змея и все там разнюхали. Ему давно уже известны тайные ходы во дворце, он заставил меня наизусть выучить их схему, чтобы я смог тебе помочь. Ты погиб бы, как погибли до тебя многие другие цари Валузии. Я пришел один, чтобы не возбуждать подозрений, да в одиночку и во дворец проникнуть было легча. Часть заговора ты видел. Люди-змеи стоят на страже у царских покоев, а этот, с лицом Ту, мог пройти куда угодно. Утром, если планы жрецов сорвутся, настоящие гвардейцы вернутся на свои места, понятия не имея о том, что произошло. На них, в случае чего, и падет вся вина. А теперь побудь здесь немного, я пойду спрячу тело.

С этими словами пикт спокойно взвалил себе на плечи страшный груз и исчез за секретной дверью. Кулл остался в одиночестве. Ему было не под силу собрать путавшиеся в голове мысли. Сколько в городе жрецов Змея? Кто из его доверенных советников, храбрых военачальников, человек, а кто — нет? Как отличить истину от фальши? И кому теперь можно довериться?

Секретная дверь отворилась, и вошел Брул.

— Ты быстро справился.

— Да, — воин сделал шаг вперед и посмотрел под ноги. — Смотри, на ковре осталась кровь.

Кулл нагнулся. Краем глаза он уловил вдруг какое—то движение, блеск стали. Распрямляясь, словно пружина, он одновременно нанес страшный удар снизу. Пикт повис на мече атланта, выронив собственный из мертвой руки. Кулл подумал с горечью, что так, видимо, предначертано было судьбой предателю — пасть от удара человека его расы. Бездыханное тело Брула рухнуло на ковер, и в ту же секунду черты его лица дрогнули и начали стираться, а на их месте появилась морда гигантской змеи, ее ледяные глаза даже после смерти с нечеловеческой злобой уставились в остолбеневшего Кулла.

— Снова жрец Змеи, — сказал про себя царь. — О боги, как коварны их планы! А Ка-ну, он человек или тоже из их компании? С кем я разговаривал там, в саду? О всемогущие боги! — Его пронизала дрожь от страшной мысли: может быть, в Валузии вообще нет людей, и все ее обитатели — змеи?

Он стоял неподвижно, не решаясь сдвинуться с места.

Его сознание отметило, однако, странный факт: на руке того, кто называл себя Брулом, не было браслета с драконом. За спиной Кулла послышался шорох, и он обернулся.

Через потайную дверь в комнату входил Брул.

— Остановись! — на руке, вытянутой вперед, чтобы отразить удар меча, сверкнули рубины браслета в виде дракона. — Боги! — Пикт замолчал, затем губы его искривила мрачная улыбка.

— Жрецы Змеи невероятно хитры и коварны! Этот, наверное, прятался в коридоре, а когда увидел, что я несу труп его соплеменника, принял мой облик. Теперь надо избавляться еще от одного трупа.

— Стой! — в голосе Кулла звучала угроза. — На моих глазах двое людей превратились в монстров. Откуда мне знать, что ты — не жрец Змеи?

Брул рассмеялся.

— По двум причинам, господин. Ни у одного из людей-змей нет такого браслета, — он поднял руку, — а также ни один из них не сможет повторить вот эти слова, — и Кулл снова услышал странные звуки: — Ка нама каа лайерама.

— Ка нама каа лайерама, — машинально повторил он. — Где я мог слышать эти слова? Нет, я их никогда раньше не слышал, но тем не менее, тем не менее...

— Да, ты помнишь их, Кулл, — сказал пикт, — они таятся в затянутых тяжелым мраком лабиринтах твоей памяти. Ты никогда в этой жизни их не слышал, но в тех столетиях, которые ушли в прошлое, они так сильно отпечатались в твоей бессмертной душе, что их звучание всегда будет задевать скрытые струны воспоминаний, сколько бы реинкарнаций она не претерпела в грядущих эпохах. Эти слова, которые втайне переходят от поколения к поколению, когда-то, много веков назад, были кличем в устах человека, сражавшегося со страшными чудовищами Старого Мира. Только настоящий человек, человек до мозга костей, сможет их повторить, ибо только его глотка и его губы смогут их вымолвить, иным тварям это недоступно. Значение слов давно забыто, но сами они остались.

— Это правда, — согласился Кулл. — Я помню эти легенды. О боги! — воскликнул он вдруг.

Словно повинуясь заклинанию, его память распахнулась настежь, открывая неимоверные туманные глубины. Он опускался ниже и ниже, от жизни к жизни, наблюдая за тем, как оживают призрачные тени и минувшие столетия Он видел людей, сражающихся с монстрами, очищающих Землю от ужасной скверны. На сером, постоянно изменяющемся фоне появлялись и исчезали образы родом из кошмарного сна, фантастические твари, порожденные страхом и безумием, а человек, эта шутка богов, слепой и недалекий, рожденный из праха и в прах обращающийся, влачился долгой и кровавой тропой своего предназначения, ничего не понимая, ни в чем не разбираясь, жестокий, ошибающийся, но с искрой святого огня в душе.

— Они ушли, — сказал Брул, словно читая его мысли. — Женщины-птицы, гарпии, люди-нетопыри, летающие монстры, люди-волки, демоны, гоблины — все, за исключением этих вот тварей и нескольких людей-волков. Это была долгая и страшная война, прошли века, пока люди стали расой, владеющей миром. Люди в конце концов победили, и это было так давно, что лишь невнятные легенды пробились к нам из тех невероятно давних времен. Люди-змеи были последними, но и они оказались побежденными, их оттеснили на пустынные земли, чтобы они вымерли там среди настоящих змей. Но они выжили и вернулись, вернулись в масках, когда людская раса ослабла и забыла о прежних сражениях. И снова вспыхнула страшная война. Среди людей нынешней эпохи таились чудовищные существа Старого Мира, способные, благодаря своим знаниям и колдовству, придавать себе любые формы, превращаясь в любые существа. Никто и ни в ком не мог быть уверенным до конца, человек не смел верить другому человеку. Но люди изобрели все-таки способ отличить истину от фальши. Своим символом и знаком они избрали изображение крылатого дракона — величайшего врага змей. А слова, которые ты от меня услышал, они использовали как пароль и боевой клич, потому что, как я уже говорил тебе, их может вымолвить только настоящий человек. И люди победили. Но монстры после долгих лет изгнания возвращаются снова, потому что люди напоминают обезьян — забывают то, что не мозолит им глаза. Когда люди, развращенные роскошью, забыли о старых религиях, чудовища пришли и под маской пророков и проповедников новой, истинной веры создали могучий культ Бога-Змея. Они обладают столь великой силой, что карают смертью за малейшее упоминание о людях-змеях в разговоре, все с трепетом склоняются перед Богом-Змеей — слепые глупцы, они не видят связи между ним и той мощью, которую сокрушили их предки столетия назад. Да, как жрецы, люди-змеи обладают огромным могуществом, но и это еще не все. — Брул вздрогнул.

— Продолжай!

— Цари владели Валузией как люди, — тихо сказал пикт, — но, погибая в боях, умирали, как змеи. Так умер тот, кто пал от копья Львиного Клыка, когда мы, островитяне, воевали с Семью Империями. Но как это могло случиться? Ведь эти цари рождены были женщинами и жили так, как живут люди! Ответ один: настоящих царей тайно убивали — ты тоже должен был умереть этой ночью, — а жрецы Змея занимали их место. И ни одна живая душа об этом не догадывалась.

Царь выругался сквозь стиснутые зубы.

— Да, ты прав, все так, наверное, и было. Давно известно, что тот, кто увидит Змея, обречен на скорую погибель. Они умеют стеречь свои тайны.

— Дипломатия в Семи Империях — подлинное искусство, — продолжал Брул. — Люди знают, что среди них есть шпионы Змея и его союзники — такие, например, как Каануб, барон Блаал. Но никто не решается высказать вслух свои подозрения, все боятся мести. Люди не доверяют друг другу, а дипломаты не говорят между собой о том, о чем все думают. Если бы удалось выявить среди них хоть одного человека-змея, разоблачить его на глазах у всех, дело было бы наполовину сделано — люди объединились бы и покарали предателей. Но пока только у Ка-ну хватает ума и смелости бороться со жрецами Змея. И даже ему было известно лишь то, что уже произошло. До сих пор я мог предугадывать события — Ка-ну знал о них, — но с этой минуты мы можем рассчитывать лишь на самих себя. Думаю, что пока мы в безопасности. Люди-змеи там, за дверью, не покинут поста до тех пор, пока их не заменят настоящими гвардейцами. Но можешь не сомневаться — завтра они попытаются повторить покушение. Что они предпримут — об этом никому не известно, даже Ка-ну. Мы должны держаться друг за друга, Кулл. Мы либо победим, либо погибнем вместе. А теперь пойдем со мной, я отнесу эту падаль туда, где лежат остальные трупы.

Они направились вниз по коридору. Их ноги ступали бесшумно, лица матово светились в мертвенном свете. Куллу за каждым поворотом чудилась засада, пустота коридора настораживала, и в нем снова проснулись подозрения: не ведет ли пикт его в засаду? Кулл пропустил Брула вперед, и его обнаженный меч повис над незащищенной шеей пикта — если предаст, то погибнет первым. Однако Брул, даже если догадывался о сомнениях царя, ничем не показал этого. Он спокойно шагал вперед и остановился только тогда, когда они вошли в какую-то заброшенную, пыльную комнату. Брул раздвинул складки тяжелых занавесей, висевших на стенах, и сбросил на пол тело.

Когда они возвращались, Брул вдруг остановился так внезапно, что царь едва не проткнул его шею все еще занесенным над пиктом мечом.

— Там кто-то есть, — шепнул он. — Ка-ну утверждал, что коридоры будут пустыми, но…

Он вытащил меч и осторожно ступил вперед. Кулл последовал за ним. Коридор повернул, и они увидели перед собой странное призрачное сияние. Они прижались спинами к стене, напряженно ожидая, что произойдет дальше. Кулл услышал свистящее дыхание пикта, теперь он больше не сомневался в его преданности.

Сияние обрело форму — неясный силуэт, похожий на человеческий, его контуры постоянно менялись, словно его окутывало облако дыма. По мере приближения очертания человеческой фигуры становились все более явственными. Наконец они увидели огромные лучистые глаза на лице, которое, казалось, испытало все возможные муки и страдания. В них не было угрозы, лишь безбрежная печаль, а это лицо, это лицо.

— Всемогущие боги! — выдохнул Кулл. — Это Эаллал, царь Валузии, погибший тысячу лет назад!

Брулу впервые за ту страшную ночь изменила выдержка: его глаза расширились от ужаса, меч в руке задрожал. Кулл стоял, выпрямившись, крепко сжимая рукоять меча. Его лоб заливал холодный пот, на голове волосы встали дыбом, но он был царем царей и готов был сразиться с любым врагом, живым или мертвым.

Призрак спокойно шагал, не обращая на них никакого внимания. Кулл отшатнулся, когда он проходил мимо, ощутив на лице его ледяное, словно порыв северного ветра, дыхание. Тень Эаллала тихим мерным шагом прошествовала далее и исчезла за поворотом коридора.

— О боги! — простонал Брул, вытирая со лба обильный пот. — Это был дух, а не человек.

— Да, — кивнул головой Кулл. — Ты узнал его лицо? Это было лицо Эаллала, царя, властвовавшего в Валузии тысячу лет назад, его коварно убили в комнате, которую с тех пор называют проклятой. Ты, наверное, видел его статую в Галерее Славы Царей.

— Верно. И я начинаю припоминать эту историю. Клянусь Валкой, Брул, это было очередное свидетельство страшного могущества жрецов Змея. Они убили этого царя и заставили его душу служить им. Мудрецы недаром говорили, что если человек погибает от руки людей-змей, его душа обрекается на вечное рабство.

Кулл задрожал.

— Это страшная судьба. Послушай, — его стальные пальцы сжались на предплечье пикта, — если эти твари ранят меня смертельно, добей меня своим мечом, чтобы спасти душу.

— Клянусь! — ответил Брул. — И ты обещай сделать то же самое.

Их ладони встретились, скрепляя могучим рукопожатием кровное соглашение.