Испуганная Натала, нагая и беспомощная, висела, едва касаясь пола кончиками пальцев. Из последних сил она пыталась освободиться от шнура, болезненно врезавшегося в запястья. Что будет с Конаном? Взгляд ее неотрывно следил за краем сгущавшейся в круге света тьмы, в которой исчез варвар. Разбушевавшийся демон, впитавший в себя людскую кровь и людские страдания, увлек очередную жертву в черную бездну своих необузданных страстей. Из мрака доносился грохот ударов, хриплые вопли киммерийца, отчаянно боровшегося за свою жизнь, и свист его меча. Затем звук, похожий на шум лавины, сползающей с гор, сменила глухая мертвая тишина.

— О Митра! Он погиб… — Голова Наталы упала на грудь, тело обмякло, повиснув на шелковом шнуре.

Она очнулась, услышав звук шагов. Вздох облегчения вырвался из ее распухших пересохших губ и слабым эхом отозвался в темном коридоре. К ней спешил ее киммериец, вынырнувший из зловещего мрака. Слабое мерцание алмазного светильника осветило страшную маску, в которую превратилось лицо Конана: сплошное месиво из плоти и крови, сквозь которое яростью горели синие глаза. Ноги и тело покрывали глубокие кровоточащие раны, клочья кожи свисали с его могучей груди, словно какой-то неведомый палач подверг варвара жестокому бичеванию.

— О Конан! — на глаза девушки навернулись слезы. — Как искалечило тебя это чудище!

Киммериец лишь слегка скривил разбитые губы: он привык презирать страдания и боль. Его истерзанная, залитая кровью и потом грудь вздымалась и опадала, словно кузнечные меха. Превозмогая боль, он дотянулся до шелкового шнура, удерживавшего запястья девушки, перерезал его кинжалом и, прикрыв в изнеможении глаза, привалился к холодной стене.

Натала бросилась к своему спасителю.

— О Конан! Умоляю, не умирай!

— Нельзя драться с демоном, — с трудом двигая распухшими губами, пробормотал киммериец, — и остаться без единой царапины. Но этой нечисти тоже изрядно досталось…

— Ты убил его? — перебила девушка, преисполненная надежды. — Неужели тебе удалось победить эту тварь?

— Эта схватка была из самых страшных в моей жизни, но кто ведает, способна ли сталь превозмочь колдовство? Убить демона, одно из чудищ проклятого Нергала? Под моими ударами он свалился в какой-то колодец… и больше я ничего не видел.

— Но что же сталось с тобой? Ты весь в крови, плоть твоя истерзана, словно чудовищными жерновами…

— Меня терзали невидимые клыки и когти, хлестал дьявольский хвост, но страшнее всего были эти проклятые щупальца, подобные огромным извивающимся питонам… Ох, и намяли же они мне бока!

— Что же нам теперь делать? — Рассказ варвара поверг бедную девушку в трепет; она вновь вспомнила и вновь явственно ощутила на своем теле холодное скользкое прикосновение омерзительного чудовища.

— Надо выбираться отсюда, Натала, — варвар поднял голову и огляделся.

Но створки ловушки, в которую столкнула его коварная ксуталийка, были плотно закрыты. Ни единого звука не доносилось сверху.

— Гнев Крома! Там нам не пройти! Даже если мне удастся высадить крышку, нас наверняка ждет засада. Хотя я и навалил там горы трупов, готов спорить, кто-нибудь нас да поджидает… Сковырни-ка тот светящийся камешек, малышка, он нам пригодится. Я уверен, здесь есть боковые проходы, которыми можно выбраться наверх. Не подыхать же в этой вонючей дыре…

Зажав в левой руке алмаз-светильник, а в правой меч, киммериец осторожно двинулся по гулкому коридору. Каждый шаг давался ему с огромным трудом; в висках стучало, тупая боль в затылке не затихала ни на миг.

Внезапно камень высветил зияющее в стене отверстие. Чутье и инстинкт подсказывали варвару, что нужно свернуть именно туда.

Они оказались в темном сыром тоннеле, словно бы уходившем в бесконечность. Натала потеряла счет времени; казалось, они вечно будут брести в гулком полумраке, осторожно ступая по осклизлым каменным плитам. Но вот впереди показалась какая-то лестница, ведущая вверх. Из последних сил они вскарабкались по ней и уперлись в каменную дверь, запертую на золотой засов.

Натала вопросительно взглянула на своего спутника, покачивавшегося, словно колосс на глиняных ногах. Глаза его затуманились.

— Открывай же, — вяло пробормотал киммериец. — О Кром, отец мой… ты ждешь меня, я знаю… Не гневайся, великий! Я принес тебе в жертву смрадную тень… и принесу весь этот проклятый город… Ты будешь доволен…

Поняв, что варвар бредит, Натала взяла из его ослабевшей руки светящийся камень и решительно потянула засов. Дверь, слегка скрипнув, открылась.

В центре совершенно пустой комнаты с ослепительно белыми стенами шумел серебристый фонтан. Широкая, обагренная кровью ладонь варвара опустилась на хрупкое плечико девушки.

— Отойди в сторону, малышка, мне предстоит бой… Жаркая схватка, — процедил киммериец сквозь зубы.

«Бедняга, — мелькнуло в голове у Наталы, — видно, шум воды он принял за вражеские голоса…»

Она взяла его за огромную руку и, словно слепца, повела к манящему источнику. «Только бы успеть напиться, пока не ворвались сюда воины в пурпурных туниках…» — думала она с замиранием сердца.

— Где эти желтолицые мерзавцы? — Конан, грозно хмурясь, озирался по сторонам.

— Нет здесь никого, только шумит вода, — успокаивала его бритунка. Казалось, мать говорит с неразумным дитем.

— Вода… — Конан облизнул запекшиеся окровавленные губы. — Ты пей, а я постерегу тебя…

— Нет, Конан, сначала ты, ты… А я омою твои раны, и лишь потом утолю жажду.

Киммериец с наслаждение окунул лицо в чистую прохладную влагу. Он пил жадно, ни на миг не отрываясь, словно собирался выхлебать до самого дна эту мраморную чашу. С трудом оторвавшись от животворного источника, он растянулся на каменном полу рядом с фонтаном. Глаза варвара, избавившиеся от пелены безумия, выражали теперь глубокую озабоченность, в могучем кулаке он все так же крепко сжимал рукоять меча.

Натала, опустившись на колени, омывала глубокие кровоточащие раны киммерийца.

«Чем же перевязать его?» — в поисках подходящего материала она обвела глазами комнату. Взгляд ее наткнулся на нишу в противоположной стене. Та была прикрыта белоснежной, под цвет стен, шелковой занавеской. За свисавшей тканью угадывался силуэт ложа, похожего на саркофаг.

«Там кто-то есть», — решила девушка и, держа кинжал наготове, медленно и осторожно двинулась к алькову. Умоляя сердце биться тише, она с трепетом отодвинула полог.

На возвышении покоилось нагое тело женщины с желтоватой кожей. Рядом стоял нефритовый сосуд, наполненный золотистой жидкостью.

«Уж не тот ли это чудесный эликсир, о котором говорила Талис?» — Натала наклонилась над спящей, в одной руке судорожно сжимая кинжал, а другой подхватив кувшин. Прижав к себе драгоценную ношу, она раздумывала, не превратить ли лотосовый сон женщины в сон вечный: но разве могла она коварно вонзить сталь в беззащитное тело?

Задернув полог, бритунка вернулась к Конану, пребывающему в полузабытьи. Присев рядом, девушка поднесла сосуд к губам варвара, тот послушно глотнул, и, оживленный целительной влагой, встрепенулся, выхватил кувшин из рук девушки и жадно припал к его горлышку.

— Клянусь Кромом, это то самое чудесное вино… Где ты его взяла?

— Стояло там, — Натала махнула рукой в сторону алькова, где за полупрозрачной занавеской продолжала спать ксуталийка.

Прикончив чудесный напиток, Конан легко вскочил на ноги.

— О Кром, — выдохнул он с облегчением, — меня наполняет животворный огонь! Так, будто я словно заново родился!

— Лучше нам вернуться в потайной коридор и пересидеть там, пока не затянутся твои раны, — сказала Натала.

— Ты спятила? Чтобы я прятался подобно крысе в норе?! Мы вырвемся из этого проклятого города, и горе тому, кто встанет у нас на дороге!

— А как же твои раны?

— Не чувствую я никаких ран, — бодро сказал Конан. — Может, этот напиток ударил мне в голову, но боль исчезла.

Он подошел к окну, за которым чернело бархатистое небо, усеянное множеством звезд. Внизу, за городскими стенами, бескрайним ковром раскинулась пустыня. Конан припомнил слова Талис: этот город — одно огромное здание, все комнаты и залы соединены… Значит, по бесчисленным коридорам можно пройти к помещениям в крепостных стенах и башнях…

— Что ты задумал? — со страхом спросила девушка.

— Возьми кувшин со стола, — приказал Конан вместо ответа, — и наполни его водой. Я тоже кое-чем займусь…

Когда бритунка справилась с порученным делом и подняла голову, она обнаружила, что Конан, изорвав занавесь на длинные полосы, скручивает их в длинную веревку, один конец которой уже был привязан к ножке массивного стола, находившегося в алькове.

— Дорога нам одна — в пустыню, — пробурчал он. — Безумная стигийка болтала, что в дне пути отсюда есть оазис, а за ним — второй. Вот там мы и отлежимся, пока затянутся мои раны. Воистину, этот напиток творит чудеса! Только что я был подобен бескровной туше под ножом мясника, а сейчас готов горы своротить! Ну, налила воды? А теперь прикройся чем-нибудь…

Натала совсем забыла, что совершенно нага. Впрочем, это ее совсем не смущало; но, вспомнив о жаре и палящем солнце пустыни, она сорвала шелковый полог и накинула его на плечи. Тем временем киммериец без труда выломал оконную решетку, сделанную из какого-то желтоватого мягкого металла. Он опоясал бедра девушки веревкой, взял ее на руки и осторожно подсадил на край подоконника. Затем Конан бережно спустил бритунку вниз и, когда та освободилась от петли, втянул веревку обратно. Привязал к ней кувшин с водой, опустил и его — прямо в руки девушки; потом презрительно сплюнул и ловко скользнул по веревке из окна на землю.

Вздох облегчения вырвался из груди Наталы. Сердце ее пело от радости, хотя они вновь оказались лицом к лицу с бескрайней пустыней, таящей неведомые опасности. Но ее пески были все же лучше каменных стен проклятого города, чуть было не ставшего их могилой.

— Когда желтолицые ублюдки найдут веревку, непременно снарядят погоню, — буркнул Конан, забрасывая кувшин на плечо. — Правда, сдается мне, за стены они и носа не высунут. Ладно, идем на юг!

— Скажи, Конан, — осмелилась наконец спросить Натала, — не встречал ли ты в том мрачном коридоре стигийку Талис?

— Когда я выбирался, было темно, как в утробе Нергала. Пошарил руками, но ни костей, ни крови… ничего. Ничего там не осталось!

— Она чуть не прикончила меня, — шепнула бритунка, — но мне ее жаль… Жаль…

— Что жалеть о раздавленной змее! Да и о всех этих желтокожих и их безумном городе! — гневно воскликнул варвар, но тут же успокоился. — Ладно, уж меня-то они надолго запомнят! Внутренности этих жалких ублюдков размазаны по многим комнатам, а их Тогу, поганому мешку с дерьмом, досталось побольше, чем мне! Так что все кончилось не столь уж плохо: теперь у нас есть вода и мы знаем, где искать оазис. Меня, правда, изрядно помяли, да и твое нежное тело сплошь исполосовано хлыстом…

— Это из-за тебя! — вспыхнула бритунка. — Если б ты не миловался, потеряв голову, с этой стигийской кошкой…

— О Кром! Скорей небо рухнет на землю и реки потекут вспять, чем женщина избавится от ревности! Виноват я, что ли, что эта ведьма ко мне привязалась? Нет, все вы, женщины, одинаковы…

Они двинулись по пескам на юг, с каждым шагом приближаясь к оазису.