Глава I

Голова из могилы

Сол Уилкинсон внезапно проснулся. Он лежал в темноте, на руках и лице выступили капли холодного пота. Он вздрогнул, припомнив сон, от которого очнулся.

Однако ужасные сны не были большой редкостью. Зловещие кошмары преследовали его с раннего детства. Это был другой страх, сжимавший сердце ледяными пальцами — страх перед звуком, разбудившим его. Это были крадущиеся шаги и руки, которые шарили в темноте.

Затем стало слышно, как кто-то сновал по комнате — крысы туда-сюда бегали по полу.

Он пошарил дрожащими пальцами под своей подушкой. В доме было тихо, но воображение вырисовывало в темноте ужасные фигуры. Однако дело было не только в воображении. Слабое движение воздуха подсказало ему, что дверь, ведущая в широкий коридор, была открыта. Он знал, что закрывал ее перед сном. И знал, что это не кто-нибудь из его братьев так незаметно проник в его комнату.

В этом семействе, напряженном от страха и преследуемом ненавистью, никто не мог войти в комнаты братьев, не дав ему заранее знать об этом.

Они были в особом положении с тех пор, как старая вражда погубила старшего брата четыре дня тому назад — Джон Уилкинсон был застрелен на улице небольшого провинциального городка Джоэлом Миддлтоном, который скрылся в заросших дубом холмах, жаждая еще большей мести Уилкинсонам.

Все это промелькнуло в сознании Сола, пока он вынимал из-под подушки револьвер.

Когда он соскочил с кровати, от скрипа пружин его сердце ушло в пятки, и он на миг сжался, затаив дыхание и напряженно вглядываясь в темноту.

Ричард спал наверху, как и Харрисон, детектив из города, которого Питер пригласил, чтобы изловить Джоэла Миддлтона. Комната Питера находилась на первом этаже, но в другом крыле. Крик помощи мог бы разбудить всех троих, но он навлек бы и град пуль, если Джоэл Миддлтон затаился где-то рядом в темноте.

Сол знал, что это его бой, и он должен был сам довести его до конца, во тьме, которую всегда боялся и ненавидел. И все это время был слышен тот легкий, резвый топот крошечных лапок, бегающих туда-сюда, туда-сюда…

Крадучись вдоль стены и кляня стук своего сердца, Сол боролся со своими дрожащими нервами. Он опирался на стену, служившую перегородкой между комнатой и холлом.

Окна виднелись в темноте нечеткими серыми прямоугольниками, и он смутно мог различить мебель по всем сторонам комнаты, кроме одной. Джоэл Миддлтон должен был находиться там, присев за старым камином, который не был виден во тьме.

Но чего же он ждал? И отчего же эта проклятая крыса носится туда-сюда перед камином, будто обезумела от страха и алчности? Именно такими Сол видел крыс, снующих по полу мясной лавки, в бешенстве пытающихся добраться до плоти, подвешенной за пределами их досягаемости.

Сол бесшумно двигался вдоль стены по направлению к двери. Если в комнате находился человек, он бы стал теперь заметным между ним и окном. Но пока он скользил вдоль стены, словно призрак в ночной рубашке, из темноты не вырисовывалось никакого угрожающего тела. Он достиг двери и закрыл ее, не издав ни звука, содрогаясь от своей близости к беспросветной тьме зала снаружи.

Но ничего не произошло. Было слышно лишь дикое биение его сердца, громкое тиканье старых часов на каминной полке и сводящий с ума топот невидимых крыс. Сол сжал зубы от скрежета своих истязаемых нервов. Даже в растущем ужасе он находил время неистово изумляться, почему та крыса сновала перед камином.

Напряжение стало невыносимым. Открытая дверь подтверждала, что Миддлтон или кто-то еще — или что-то — проник в комнату. Для чего еще Миддлтон пришел, если не убить его? Но почему, во имя Господа, он до сих пор не нанес удар? Чего же он ждал?

Внезапно нервы Сола сдали. Мрак задушил его, а эти семенящие крысиные лапы раскаленными молотками били по его крошащемуся мозгу. Он должен зажечь свет, пусть даже этот свет наполнит его горячим свинцом, который разорвет его.

Спотыкаясь в спешке, он стал шарить по каминной полке в поисках лампы. И он закричал — это было сдавленное, ужасное кваканье, которое не могло уйти за пределы комнаты. Его рука, ощупывающая в темноте камин, коснулась волос на человеческой голове!

Яростный визг раздался в темноте у его ног, и острая боль пронзила щиколотку, когда крыса напала на него, как на злоумышленника, стремящегося украсть у нее какой-нибудь желанный предмет.

Но Сол, едва ли осознавая присутствие грызуна, пнул его прочь и отшатнулся, его разум пребывал в суматошном вихре. На столе лежали спички и свечи, и к ним он поплелся, ощупывая руками темноту, и нашел то, что хотел.

Он зажег свечу и повернулся с поднятым в трясущейся руке пистолетом. В комнате кроме него самого не было ни души. Однако его сощуренные глаза сосредоточились на каминной полке… и предмете на ней.

Он замер, его мозг поначалу отказывался принимать то, что видели глаза. Затем он издал не свойственный человеку хрип, и пистолет упал рядом с очагом, выскользнув из онемевших пальцев.

Джон Уилкинсон погиб от пули, пробившей его сердце. Прошло три дня с тех пор, когда Сол увидел, как его тело положили в свежий гроб и опустили в могилу на старом кладбище семейства Уилкинсонов.

Тем не менее, с полки на него искоса глядело лицо Джона Уилкинсона — белое, холодное и мертвое.

Это был не кошмар, не безумный сон. Там, на каминной полке покоилась отрубленная голова Джона Уилкинсона.

А перед камином туда-сюда носилось создание с красными глазками, скрипя и пища — здоровая серая крыса, обезумевшая от своей неспособности добраться до плоти, которой так жаждала в своем омерзительном голоде.

Сол Уилкинсон засмеялся ужасным, душераздирающим скрежетом, смешивающимся с визгами серой твари. Тело Сола покачивалось взад-вперед, и смех перерос в безрассудное рыдание, сопровождавшееся отвратительными вскриками, которые расходились эхом по старому дому и вырывали спящих из их снов.

Это были крики безумца. Ужас, увиденный им, сдвинул рассудок Сола Уилкинсона, будто задул пламя зажженной свечи.

 

Глава II

Ненависть безумца

Крики разбудили Стива Харрисона, спавшего в комнате наверху. Еще не проснувшись как следует, он спускался по лестнице с пистолетом в одной руке и фонариком в другой.

Внизу в коридоре он увидел свет, льющийся из-под двери, и направился к ней. Но там уже кто-то побывал. Как только Харрисон миновал лестницу, он увидел силуэт, устремившийся через холл, и осветил его лучом фонаря.

Это был Питер Уилкинсон, высокий и худощавый, с кочергой в руке. Он прокричал что-то бессвязное, распахнул дверь и ворвался внутрь.

Харрисон услышал, как он воскликнул:

— Сол! В чем дело? На что ты так уставился…

Затем ужасный вопль:

— О Боже!

Кочерга звякнула о пол, и безумные крики переросли в яростное крещендо.

В этот момент Харрисон достиг двери и с пораженным взглядом присоединился к сцене. Он увидел двух мужчин в ночных рубашках, сцепившихся при свете свечей, в то время как с каминной полки холодное мертвое белое лицо слепо взирало на них, а серая крыса бешено кружила у их ног.

В эту сцену ужаса и безумия Харрисон и протолкнул свое могучее, плотное тело. Питер Уилкинсон был ранен. Он выронил кочергу и теперь, с льющейся кровью из раны на голове, тщетно пытался оторвать тонкие пальцы Сола от своего горла.

Блеск глаз Сола говорил о том, что он обезумел. Сжав огромную руку на шее помешанного, Харрисон оторвал его от жертвы с явным усилием, против которого не могла устоять даже ненормальная энергия сумасшедшего.

Жилистые мускулы безумца были для рук детектива стальной проволокой, и Сол извивался в его хватке, щелкая зубами, как зверь, целясь в плотную шею Харрисона. Детектив оттолкнул от себя царапающегося сумасшедшего, изошедшего пеной бешенства, и врезал ему кулаком по челюсти. Сол рухнул на пол и лежал неподвижно, глаза остекленели, конечности подергивались.

Питер отшатнулся от стола с полиловевшим лицом, его тошнило.

— Несите веревку, быстро! — выкрикнул Харрисон, поднимая сникшее тело с пола и опуская его в большое кресло. — Порвите ту простынь на ленты. Мы должны связать его, пока он не очнулся. Черт побери!

Крыса набросилась на босую ступню находящегося без чувств. Харрисон отпихнул ее, но она яростно пискнула и, набрав силы, возвратилась с дьявольским упорством. Харрисон раздавил ее ногой, прерывая сводящий с ума писк.

Питер, судорожно задыхаясь, протянул детективу в руки ленты, на которые разорвал простынь, и Харрисон, используя профессиональные навыки, связал безвольные конечности. Во время этого действия он поднял голову и увидел Ричарда, младшего из братьев, стоящего в дверях с лицом, белым как мел.

— Ричард! — приглушенно выдохнул Питер. — Смотри! Господи! Джон умер!

— Вижу! — Ричард облизнул губы. — Но зачем вы связываете Сола?

— Он сошел с ума, — резко сказал Харрисон. — Принесешь немного виски?

Как только Ричард взял бутылку с занавешенной полки, снаружи на крыльцо ступили ботинки, и голос возвестил:

— Эй, там! Дик! Что стряслось?

— Это наш сосед, Джим Эллисон, — пробормотал Питер.

Он подошел к двери, которая находилась напротив той, что вела в коридор, и повернул ключ в старинном замке. Дверь открылась на боковое крыльцо. Неловко вошел мужчина со взъерошенными волосами и брюками, натянутыми поверх ночной рубашки.

— Что случилось? — спросил он. — Я услышал, как кто-то кричал, и прибежал так быстро, как смог. Что вы делаете с Солом? Господь Всемогущий!

Он увидел голову на каминной полке, и его лицо приобрело пепельный цвет.

— Приведите маршала, Джим! — прохрипел Питер. — Это работа Джоэла Миддлтона!

Эллисон выбежал, споткнувшись, когда в болезненном любопытстве обернулся через плечо.

Харрисону удалось влить немного ликера между багровых губ Сола. Он передал бутылку Питеру и подошел к камину. Затем коснулся неприятного предмета, слегка вздрогнув при этом. Его глаза вдруг сузились.

— Думаете, Миддлтон раскопал могилу вашего брата и отрезал ему голову? — спросил он.

— А кто же еще? — Питер безучастно глядел на него.

— Сол безумен. Безумцы делают странные вещи. Возможно, Сол и сделал это.

— Нет! Нет! — дрожа, воскликнул Питер. — Сол не покидал дом целый день. Могила Джона была нетронутой утром, когда я останавливался у старого кладбища по пути на ферму. Сол был вменяем, когда отправлялся спать. Это голова Джона свела его с ума. Джоэл Миддлтон был здесь, чтобы совершить свою ужасную месть!

Вдруг он вскочил и пронзительно вскрикнул:

— Боже, он может все еще прятаться где-нибудь в доме!

— Мы поищем его, — отрывисто проговорил Харрисон. — Ричард, оставайтесь с Солом. Питер, можете пойти со мной.

В коридоре детектив направил луч света на тяжелую входную дверь. Ключ в массивном замке был повернут. Харрисон повернулся и зашагал по коридору, спрашивая:

— Какая дверь самая дальняя от спален?

— Задняя дверь на кухне! — ответил Питер и повел его туда. Через несколько мгновений они оказались перед ней. Она была приоткрыта и пропускала полосу звездного неба.

— Должно быть, он ушел в этом направлении, — пробормотал Харрисон. — Вы уверены, что дверь была заперта?

— Я сам запирал все наружные двери, — заверил Питер. — Взгляните на эти царапины снаружи! А вот ключ, лежащий на полу внутри.

— Старомодный замок, — проворчал Харрисон. — Он мог выдавить ключ с той стороны с помощью проволоки и легко его взломать. А этот замок было разумно взломать, так как шум вряд ли услышал бы кто-нибудь в доме.

Он вышел на заднее крыльцо. Широкий двор, на котором не было ни деревьев, ни кустов, был отделен колючей проволокой от пастбища, которое тянулось до участка с густо растущими белыми дубами, частью леса, зажатой деревней Лост-Ноб со всех сторон.

Питер посмотрел в сторону леса на низкий черный вал в слабом свете звезд и вздрогнул.

— Он где-то там! — прошептал он. — Я никогда не подозревал, что он осмелится напасть на нас в нашем собственном доме. Я пригласил вас, чтобы выследить его, но никогда не думал, что нам понадобится ваша защита!

Ничего не ответив, Харрисон вышел во двор. Питер съежился от звездного света и присел на край крыльца.

Харрисон пересек узкое пастбище и остановился у ветхой изгороди, отделявшей его от леса. Он был таким черным, какими могут быть только дубовые заросли.

Ни шелест листьев, ни трепет ветвей не выдавали присутствия затаившегося. Если Джоэл Миддлтон и был там, он наверняка уже нашел убежище в труднопроходимых горах, окружавших Лост-Ноб.

Харрисон вернулся к дому. Он прибыл в Лост-Ноб поздним вечером предыдущего дня. Было несколько минут после полуночи. Но скверные вести распространялись даже глубокой ночью.

Дом Уилкинсонов стоял на западной окраине городка, а дом Эллисонов был единственным на сотню ярдов возле него. Но Харрисон видел свет, исходящий из далеких окон.

Питер стоял на крыльце, вытянув длинную, как у ящерицы, шею.

— Что-нибудь нашли? — с тревогой спросил он.

— Следов на этой твердой земле не видно, — буркнул детектив. — А что именно вы увидели, когда вбежали в комнату Сола?

— Сол стоял перед камином и кричал, широко раскрыв рот, — ответил Питер. — Когда я увидел… то, что видел он, я, должно быть, вскрикнул и выронил кочергу. Тогда Сол набросился на меня, как дикий зверь.

— Его дверь была заперта?

— Закрыта, но не заперта. Замок нечаянно сломался несколько дней назад.

— Еще один вопрос: Миддлтон раньше бывал в вашем доме?

— Насколько мне известно, нет, — мрачно ответил Питер. — Наши семьи ненавидят друг друга вот уже двадцать пять лет. Джоэл — последний в их роду.

Харрисон снова вошел в дом. Эллисон вернулся с маршалом Маквеем, высоким, неразговорчивым человеком, который явно был недоволен присутствием детектива. На боковом крыльце и во дворе собирались люди. Они переговаривались тихо, за исключением возмущенно голосившего Джима Эллисона.

— Джоэлу Миддлтону настал конец! — громко возвестил он. — Кое-кто перешел на его сторону, когда он убил Джона. Интересно, что они думают теперь? Выкопать мертвеца и отрезать ему голову! Такое под силу только индейцам! Не думаю, что народ будет дожидаться суда, чтобы узнать, как поступить с Джоэлом Миддлтоном!

— Сначала поймайте его, прежде чем линчевать, — проворчал Маквей. — Питер, я забираю Сола в столицу округа.

Питер беззвучно кивнул. Сол приходил в себя, но сумасшедший блеск в его глазах оставался. Харрисон проговорил:

— Я полагаю, нам стоит пойти на кладбище Уилкинсонов и посмотреть, что мы там обнаружим. Возможно, удастся взять его след оттуда.

— Они пригласили вас сюда делать работу, выполнить которую, как они думают, я не способен, — огрызнулся Маквей. — Ну и ладно, идите и делайте это сами. Я повезу Сола в столицу округа.

С помощью своих заместителей он поднял связанного безумца и вышел. Ни Питер, не Ричард не вызвались сопровождать его. Высокий нескладный мужчина вышел из числа своих товарищей и неловко обратился к Харрисону:

— Как бы маршал ни делал свою работу, мы готовы помочь вам всем, чем сможем, если вы хотите собрать отряд и прочесать деревню, чтобы поймать мерзавца.

— Спасибо, но нет. — Харрисон непреднамеренно ответил резко. — Вы можете мне помочь, сию минуту убравшись отсюда. Я разберусь с этим сам, своим путем, как и предложил маршал.

Люди сразу удалились, молчаливо и обиженно, и Джим Эллисон после минутного колебания последовал за ними. Когда все ушли, Харрисон закрыл дверь и повернулся к Питеру:

— Вы отведете меня на кладбище?

Питер вздрогнул.

— Разве это не ужасный риск? Миддлтон показал, что ни перед чем не остановится.

— А зачем ему останавливаться? — Ричард жестоко засмеялся. Рот его извергал горечь, в живых глазах была грубая насмешка, а на лице были глубоко врезаны черты страданий.

— Мы никогда не прекращали травить его, — сказал он. — Джон надул его на последний клочок земли, за это он его и убил. За что и вы были искренне благодарны!

— Ты несешь нелепицу! — воскликнул Питер.

Ричард злобно рассмеялся:

— Ты старый ханжа! Все мы хищные звери, мы, Уилкинсоны, такие же, как и эта тварь! — он со злости пнул мертвую крысу. — Мы все ненавидели друг друга. И ты рад, что Сол свихнулся! Ты рад, что Джон мертв. Теперь остался только я, а у меня болезнь сердца. О, смотри так сколько влезет! Я не дурак. Я видел, как ты заучивал роль Аарона в «Тите Андронике»: «Частенько, вырыв из могилы трупы, перед дверьми друзей я ставил их…»

— Ты совсем спятил! — Питер вскочил, багровея.

— О, неужели? — Ричард практически впал в бешенство. — Как ты сможешь доказать, что не отрезал голову Джона? Ты знал, что Сол неврастеник, что подобный шок сведет его с ума! А вчера ты был на кладбище!

На перекошенном лице Питера появилась маска ярости. Затем усилием железного самообладания он расслабился и тихо проговорил:

— Ты слишком переутомился, Ричард.

— Сол и Джон ненавидели тебя, — прорычал Ричард. — И я знаю, почему. Потому что ты бы не согласился сдать внаем нашу ферму в Уайлд-Ривер той нефтяной компании. Если бы не твое упрямство, мы бы все были здоровы.

— Ты знаешь, почему я не хочу сдавать ее, — огрызнулся Питер. — Бурение там разрушит ценную посевную землю, которая приносит стабильный доход. Это не рискованные игры с нефтью.

— Это ты так говоришь, — усмехнулся Ричард. — Но предположим, что это лишь дымовая завеса. Предположим, что ты мечтаешь стать единственным выжившим наследником, а затем нефтяным миллионером, без братьев, с которыми надо все делить…

Харрисон вмешался:

— Мы собираемся молоть друг другу кости всю ночь?

— Нет! — Питер отвернулся от брата. — Я отведу вас на кладбище. Я бы предпочел встретиться с Джоэлом Миддлтоном ночью, чем слушать дальше бред этого ненормального.

— Я не пойду, — прорычал Ричард. — Там, в темную ночь, у тебя слишком много возможностей избавиться от последнего наследника. Я проведу остаток ночи у Джима Эллисона.

Он открыл дверь и исчез в темноте.

Питер взял голову и обернул ее тканью, слегка дрожа при этом.

— Вы заметили, как хорошо сохранилось лицо? — невнятно проговорил он. — Можно было подумать, что за три дня… Ладно. Я возьму ее и положу в могилу, где она и должна быть.

— Я выброшу эту мертвую крысу на улицу, — начал Харрисон, оборачиваясь, и вдруг остановился: — Чертова тварь пропала!

Питер Уилкинсон побледнел, его глаза опустились на пустой пол.

— Она была там! — прошептал он. — Она была мертва. Вы раздавили ее! Она же не могла ожить и сбежать.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — Харрисон не хотел тратить время на эту несущественную загадку.

Глаза Питера устало блестели при свете свечей.

— Это была кладбищенская крыса! — прошептал он. — Я раньше никогда не видел их в жилых домах в городе! Индейцы рассказывали о них странные истории! Они говорили, что это вообще не звери, а злые демоны-каннибалы, в которых вселялись духи нечестивых мертвых людей, трупы которых они грызли!

— Черт побери! — фыркнул Харрисон, задувая свечу. Но ее тело исчезло. В конце концов, дохлая крыса не могла уйти сама по себе.

 

Глава III

Пернатая тень

Облака проплывали мимо звезд. Было жарко и душно. Узкая исхоженная дорога, уходящая на запад, была отвратительной. Но Питер Уилкинсон ловко вел свой старый «Форд модель Ти», и деревня позади них быстро скрылась из виду. Дома им больше не попадались. Густые дубовые заросли по бокам теснились к колючей ограде.

Вдруг Питер нарушил молчание:

— Как же та крыса пробралась в наш дом? Они наводняют леса вдоль ручьев и кишат в каждом сельском кладбище на холмах. Но я никогда раньше не видел их в деревне. Должно быть, она последовала за Джоэлом Миддлтоном, когда он принес голову…

Харрисон ругнулся из-за пошатываний и однообразных толчков. Автомобиль с визгом тормозов остановился.

— Колесо спустило, — проворчал Питер. — Поменять шину будет недолго. А вы следите за лесом. Джоэл Миддлтон может прятаться где угодно.

Это казалось хорошим советом. Пока Питер боролся с ржавым металлом и неподатливой резиной, Харрисон стоял между ним и ближайшими зарослями с револьвером в руке. Порывы ночного ветра проникали сквозь листву, а однажды ему почудилось, что он уловил блеск крошечных глаз среди стволов.

— Вот и все, — наконец объявил Питер, поворачиваясь, чтобы опустить подъемник. — Мы потеряли достаточно времени.

— Тихо! — напряженно бросил Харрисон. С запада послышался внезапный крик то ли боли, то ли страха. Затем донеслись топот бегущих ног и треск ветвей, будто кто-то мчался через кусты в нескольких сотнях ярдов от дороги. В один миг Харрисон оказался за оградой и побежал навстречу звукам.

— Помогите! Помогите! — послышался голос, полный ужаса. — Боже Всемогущий! Помогите!

— Сюда! — крикнул Харрисон, выбегая на открытую равнину. Невидимый беглец явно сменил направление в ответ, так как тяжелые шаги становились все громче. Затем раздался ужасный крик, и фигура пошатнулась на противоположной стороне поляны и на полной скорости рухнула наземь.

В тусклом свете показался сгорбившийся расплывчатый субъект, а за его спиной была темная фигура. Харрисон уловил блеск стали и звук удара. Он вскинул пистолет и выстрелил в сторону происшествия. От звука выстрела темная фигура плавно откатилась, вскочила и исчезла в кустах. Харрисон побежал туда, а по его позвоночнику пополз тревожный холодок от вида, освещенного вспышкой выстрела.

Он нагнулся над кустами и заглянул в них. Темная фигура пришла и ушла, не оставив никаких следов за исключением человека, который со стонами лежал на поляне.

Харрисон склонился над ним и включил фонарик. Это был старик, дикий, неопрятный, со спутанными седыми волосами и бородой. Борода теперь стала красной, из глубокой раны в его спине сочилась кровь.

— Кто это сделал? — спросил Харрисон, видя, что пытаться остановить кровотечение уже бесполезно. Старик умирал. — Джоэл Миддлтон?

— Это не мог быть он! — Питер последовал за детективом. — Это старый Джоаш Салливан, друг Джоэла. Он полусумасшедший, но я подозревал, что он был близок с Джоэлом и давал ему советы…

— Джоэл Миддлтон, — пробормотал старик. — Я пытался его найти, чтобы сообщить о смерти Джона…

— Где Джоэл скрывается? — спросил детектив.

Салливан поперхнулся хлынувшей кровью, сплюнул и покачал головой.

— Вы ничего от меня не узнаете! — он направил на Питера взгляд с жутким увядающим блеском. — Ты несешь голову своего брата обратно на кладбище, Питер Уилкинсон? Смотри сам не угоди в могилу, пока не закончилась эта ночь! Чтоб тебя черт побрал! Дьявол заберет твою душу, а кладбищенские крысы будут грызть твою плоть! Призраки умерших бродят по ночам!

— Ты о чем? — спросил Харрисон. — Кто тебя ударил?

— Мертвец! — Салливан заторопился. — Когда я вернулся после встречи с Джоэлом Миддлтоном, я повстречал его, Охотника на Волков, вождя племени Токава, которого твой дед убил много лет назад, Питер Уилкинсон! Он погнался за мной и ударил ножом. Я ясно видел его при свете звезд — голого, в своей набедренной повязке и перьях, раскрашенного, такого же, каким я видел его, когда еще был ребенком, до того, как твой дед убил его!

Голос Салливана превратился в жуткий шепот:

— Охотник на Волков взял голову твоего брата из могилы! Он вернулся из ада, чтобы исполнить проклятье, которое наложил на твоего деда, когда тот выстрелил ему в спину и забрал себе землю его племени. Берегись! Его призрак ходит по ночам! Кладбищенские крысы служат ему. Кладбищенские крысы…

Кровь хлынула из его губ под седой бородой, и, захлебнувшись, он умер.

Харрисон угрюмо поднялся.

— Пусть лежит. Мы заберем его тело по пути в город. Сейчас поедем на кладбище.

— Посмеем ли мы? — лицо Питера было белым. — Я не боюсь людей, даже Джоэла Миддлтона, но призрак…

— Не будь дураком! — фыркнул Харрисон. — Не ты ли говорил, что старик полусумасшедший?

— А что если Джоэл Миддлтон прячется где-нибудь поблизости?

— Я разберусь с ним! — Харрисон был непоколебимо уверен в своих боевых качествах. Когда они вернулись к машине, он не стал говорить Питеру о том, что убийца промелькнул перед ним при вспышке выстрела. Он запомнил его короткие волосы, заколотые внизу затылка.

На той фигуре из одежды были лишь набедренная повязка, мокасины и головной убор из перьев.

— Кто такой Охотник на Волков? — спросил он, когда они двинулись с места.

— Вождь племени Тонкава, — пробормотал Питер. — Он подружился с моим дедом и позже был им убит, как и сказал Джоаш. Говорят, его кости и по сей день лежат на кладбище.

Питер умолк, будто погрузившись в мрачную задумчивость.

На протяжении приблизительно четырех миль дорога проходила мимо полутемной местности. Это было кладбище Уилкинсонов. Забор из ржавой колючей проволоки окружал скопившиеся могилы, надгробия которых склонились под невероятными углами. Густые сорняки беспорядочно росли на низких курганах.

Белые дубы нависали со всех сторон, а дорога вилась сквозь них через провисшие ворота. Сквозь вершины деревьев, около полумили к западу, виднелось массивное бесформенное очертание, в котором Харрисон узнал крышу дома.

— Старая ферма Уилкинсонов, — ответил Питер на его вопрос. — Я родился там, так же как и мои братья. Но там никто не живет с тех пор, как десять лет назад мы переехали в город.

Нервы Питера были напряжены. Он в страхе смотрел на черный лес вокруг себя, и его руки дрожали, когда он зажигал фонарь, который взял из машины. Он вздрогнул, поднимая обернутый тканью круглый предмет с заднего сидения; возможно, он ощущал холодное белое окаменевшее лицо, скрытое под тканью.

Когда они перелезли через низкие ворота и пошли между заросшими сорняками курганов, он пробормотал:

— Мы дураки. Если Джоэл Миддлтон залег в лесах, он мог убрать нас обоих так же легко, как подстрелить кроликов.

Харрисон не ответил, и мгновение спустя Питер остановился и осветил насыпь, на которой не росли сорняки. Поверхность взрыхлили и переполошили. Питер воскликнул:

— Взгляните! Я ожидал увидеть открытую могилу. Как вы думаете, зачем ему понадобилось закапывать ее обратно?

— Посмотрим, — проворчал Харрисон. — Вы готовы вскрыть эту могилу?

— Я видел голову моего брата, — мрачно ответил Питер. — Я думаю, во мне достаточно мужества, чтобы не лишиться чувств при виде обезглавленного тела. В сарае, что в углу забора, есть инструменты. Я их принесу.

Вернувшись вскоре с киркой и лопатой, он поставил зажженный фонарь на землю и положил рядом завернутую в ткань голову. Питер был бледен, на его лбу крупными каплями выступил пот. В свете фонаря они отбрасывали свои причудливо искаженные тени на заросшие сорняком могилы. Воздух был гнетущий. Вдоль темного горизонта тускло мерцали случайные огоньки.

— Что это там? — Харрисон приподнялся и замер. Вокруг них что-то шуршало и двигалось среди сорняков. Из-за пределов света фонаря на него глядели точки мелких красных бусин.

— Крысы! — Питер бросил камень, и бусины исчезли, но шорох стал громче. — Они роятся на этом кладбище. Мне кажется, они сожрали бы и живого человека, если бы нашли его беспомощным. Прочь, слуги Сатаны!

Харрисон взял лопату и начал раскапывать рыхлую землю.

— Это не должно быть трудно, — проворчал он. — Если он копал здесь сегодня или вчера вечером, земля будет достаточно мягкой…

Он остановился, когда лопата застряла, и почесал затылок. В напряженной тишине он услышал, как кладбищенские крысы бегали в траве.

— В чем дело? — лицо Питера вновь стало серым.

— Я наткнулся на твердый грунт, — медленно проговорил Харрисон. — За три дня эта глинистая почва твердеет как кирпич. Но если Джоэл Миддлтон или кто-либо другой вскрывал эту могилу и засыпал снова сегодня, она была бы рыхлой. Но это не так. Ниже первых дюймов она совсем затвердела! Поскребли сверху, но не вскрывали могилу после того, как закопали три дня назад!

Питер пошатнулся с нечеловеческим криком.

— Выходит, это правда! — вскричал он. — Охотник на Волков действительно вернулся! Он выбрался из ада и взял голову Джона, не вскрыв могилу! Он послал дьявола, своего знакомца, в наш дом в облике крысы! Крысы-призрака, которую нельзя убить! Руки прочь, проклинаю тебя!

Харрисон схватил его и прорычал:

— Возьмите себя в руки, Питер!

Но Питер вырвался, отстранив его руку. Он повернулся и побежал — не к машине, припаркованной у кладбища, а к ограде напротив. Он перелез через ржавую проволоку, порвав одежду, и исчез в лесу, не обращая внимания на крики Харрисона.

— Черт! — Харрисон остановился и сгоряча выругался. Где, как не в столь темной деревне, такое могло случиться? Он яростно взялся за инструменты и вцепился в плотную глину, обожженную палящим солнцем, твердую почти как железо.

С него ручьями стекал пот, он ворчал и ругался, но продолжал со всей силой своих крепких мускулов. Он хотел доказать или опровергнуть подозрение, растущее в его разуме — что тело Джона Уилкинсона никогда и не было в той могиле.

Молния вспыхивала все чаще и ближе, а с запада начали доноситься низкие раскаты грома. Фонарь стал мерцать от случайных порывов ветра. И пока насыпь возле могилы возвышалась над землей, а копающий мужчина погружался вглубь все ниже и ниже, шуршание в траве становилось громче, а красные бусинки блестели в зарослях. Харрисон отовсюду слышал жуткий скрежет крошечных зубов и со злостью вспоминал страшные легенды о кладбищенских крысах, которые нашептывали негры в местах его детства.

Могила была неглубокой. Никто из Уилкинсонов не стал прилагать большие усилия ради умершего. Наконец перед ним оказался закрытый сырой гроб. Он приподнял угол крышки и поднес фонарь. От испуга с его губ сорвалось проклятие. Гроб не был пустым. В него было втиснуто обезглавленное тело.

Харрисон выбрался из могилы, его мозг быстро работал, собирая вместе кусочки мозаики. Отдельные элементы становились на места, образуя рисунок, расплывчатый и пока незавершенный, но очертания вырисовывались. Он искал завернутую в ткань голову, но получил страшное потрясение.

Голова пропала!

Через мгновение Харрисон ощутил, как на ладонях проступил холодный пот. Затем услышал резкий писк, скрежет крошечных клыков.

Он поднял фонарь и посветил вокруг. В отражении он увидел белое пятно на траве возле беспорядочных зарослей кустов, оказавшихся на поляне. Это была тряпица, в которую была завернута голова. Позади нее черная, сгорбленная насыпь вспучивалась и ворочалась из-за омерзительной живности.

Сыпя проклятиями от ужаса, он бросился вперед, нанося удары руками и ногами. Кладбищенские крысы оставили голову с резким визгом, рассыпаясь перед ним быстрыми черными тенями. И Харрисон содрогнулся. В свете фонаря на него взирало не лицо, а белый, ухмыляющийся череп, на котором удержались лишь клочья изгрызенной плоти.

Пока детектив раскапывал могилу Джона Уилкинсона, кладбищенские крысы сорвали плоть с его головы.

Харрисон наклонился и поднял отвратительный предмет, теперь уже трижды отвратительный. Он завернул его в ткань, и некая тревога охватила его, когда он поднимался.

Со всех сторон его сплошным кругом окружали блестящие красные искры, сверкающие в траве. Сдерживаемые страхом и визжа от ненависти, крысы обступили его.

Демоны, как их называли негры, и в этот момент Харрисон был готов согласиться с ними.

Они отступили, когда детектив повернулся к могиле, но он не видел темной фигуры, подкравшейся из кустов за его спиной. Раздался гром, заглушив даже крысиный писк, но Харрисон услышал скорый топот позади себя за мгновение до того, как тот прогремел.

Он резко обернулся, доставая пистолет и опуская голову, но как только повернулся, нечто похожее на громкие раскаты грома взорвалось в его голове с дождем посыпавшихся из его глаз искр.

Пошатнувшись, он выстрелил вслепую и закричал, когда вспышкой осветило ужасную пернатую фигуру, полуобнаженную и раскрашенную, которая стояла перед ним с поднятым томагавком — и Харрисон свалился в открытую могилу.

При падении он сильно ударился головой о край гроба. Его могучее тело обмякло; и тут же стремительными тенями метнулись крысы, безумные от голода и жажды крови, и бросились в могилу.

 

Глава IV

Крысы в аду

Потрясенному разуму Харрисона казалось, будто он лежит во мраке на потемневшем дне ада, а чернота освещена языками пламени вечных огней. Торжествующие крики демонов звучали в его ушах, словно ударяя раскаленными кольями.

Он уже увидел их — танцующих чудовищ с острыми носами, дергающимися ушами, красными глазами и сверкающими зубами — и резкая боль от удара ножом пронзила его плоть.

Затем туман внезапно рассеялся. Он лежал не на дне ада, а на крышке гроба в глубине могилы, вместо огней сверкали вспышки молний на черном небе, а демонами оказались крысы, которые роились над ним и резали острыми, как бритвы, зубами.

Харрисон вскричал и судорожно приподнялся, его движение встревожило крыс. Но они не бросили могилу, а сбились в кучу вдоль стен, и их глаза горели красным цветом.

Харрисон понял, что он мог находиться без чувств лишь в течение нескольких секунд. В противном случае эти серые твари уже содрали бы живую плоть с его костей, так же как и сорвали мертвое мясо с головы человека, на чьем гробу он лежал.

Его тело уже было изрезано в нескольких местах, а одежда стала влажной от его собственной крови.

Выругавшись, он начал приподниматься — и паническая дрожь охватила его! При падении его левая рука застряла в полуоткрытом гробу, и вес тела тут же придавил ее. Харрисон переборол безумную волну ужаса.

Он не смог бы вытащить руку, пока не поднимет свое туловище с крышки гроба. Застрявшая рука удерживала его лежащим там.

В ловушке!

Его рука оказалась заперта в могиле убитого, в гробу с обезглавленным трупом, с тысячей серых крыс-упырей, готовых сорвать плоть с его живого скелета!

Словно почувствовав его беспомощность, крысы закопошились над ним. Харрисон боролся за свою жизнь, будто в кошмарном сне. Он ворочался, кричал, бил их тяжелым шестизарядным револьвером, который все еще сжимал в руке.

Их клыки рвали его, раздирая одежду и плоть, его тошнило от их едкого запаха; они почти покрыли его извивающимися, крутящимися телами. Он отбивался, бил и давил их, ударяя шестизарядником.

Людоеды падали на своих мертвых братьев. Он в отчаянии повернулся набок и вставил дуло пистолета под крышку гроба.

От вспышки огня и оглушительного выстрела крысы метнулись во все стороны. Снова и снова он нажимал на курок, пока не закончились патроны. Тяжелые пули пробили крышку, отколов от края крупные щепки. Харрисон вытащил застрявшую руку из щели.

Изнемогая от тошноты и дрожи, он выбрался из могилы и шатко поднялся на ноги. В волосах запеклась кровь из раны на голове от призрачного топора, и она сочилась из многочисленных ран на теле от зубов. Молния била постоянно, но фонарь все еще светил. Однако он уже не лежал на земле.

Казалось, он висел в воздухе; затем стало ясно, что его кто-то держал в руке — это был высокий мужчина в черном плаще, с угрожающе сверкающими из-под широких полей шляпы глазами. Во второй его руке был черный пистолет с дулом, направленным в грудь детектива.

— Должно быть, вы тот, черт побери, приезжий сыщик, которого Пит Уилкинсон сюда позвал, чтобы поймать меня! — прорычал мужчина.

— Так вы Джоэл Миддлтон! — пробормотал Харрисон.

— Разумеется, это я! — огрызнулся изгой. — Где этот старый черт Пит?

— Испугался и убежал.

— Свихнулся, наверное, как и Сол, — усмехнулся Миддлтон. — Ладно, передайте ему, что я сберегу пулю для его отвратительной рожи. И для Дика тоже.

— Зачем вы пришли сюда? — спросил Харрисон.

— Услышал выстрел. Я пришел сюда как раз, когда вы вылезали из могилы. Что с вами случилось? Кто вас так ударил по голове?

— Я не знаю, как его зовут, — ответил Харрисон, дотрагиваясь до ноющей раны.

— Ладно, для меня это не имеет значения. Но я хочу вам сообщить, что я не отрезал головы Джона. Я убил его, потому что так ему было и надо. — Изгой выругался и сплюнул. — Но остального я не делал!

— Я знаю, — ответил Харрисон.

— А? — изгой явно был поражен.

— Вам известно, в каких комнатах своего городского дома спят Миддлтоны?

— Не-а, — фыркнул Миддлтон. — В жизни там не бывал.

— Я так и думал. Кто бы ни положил голову Джона на каминную полку, ему это было известно. Задняя дверь кухни — единственная, которую можно было взломать, не разбудив кого-нибудь. Замок на двери Сола был сломан. Вы не могли этого знать. Сначала казалось, что кто-то изнутри совершил это. А замок взломали, чтобы выглядело, будто все сделали снаружи.

Ричард проговорился, и это заставило меня поверить в то, что это был Питер. Я решил привести его на кладбище и посмотреть, выдержат ли его нервы обвинение перед открытым гробом брата. Но я наткнулся на твердую землю и понял, что могилу не вскрывали. Это заставило меня изменить мнение, и мне все стало ясно. Несмотря ни на что, все оказалось просто.

Питер хотел избавиться от братьев. Когда вы убили Джона, это подсказало ему, как разделаться с Солом. Тело Джона лежало в гробу в гостиной Уилкинсонов, пока его не похоронили на следующий день. За мертвым никто не присматривал. Это позволило Питеру легко войти в гостиную, пока братья спали, приподнять крышку гроба и отрезать Джону голову. Он положил ее в лед, чтобы сохранить. Когда я прикоснулся к ней, она была почти заморожена.

Никто не знал, что произошло, так как гроб больше не открывали. Джон был атеистом, и церемонию провели очень быстро. Гроб не открывали, даже чтобы друзья взглянули на покойного в последний раз, как это предполагает обычай. Сегодня вечером голову принесли в комнату Сола. Это свело его с ума.

Я не знаю, зачем Питер ждал этого вечера и зачем позвал меня на это дело. Должно быть, он сам немного сумасшедший. Не думаю, что он собирался убить меня, когда мы ехали сюда. Но когда он увидел, что мне стало ясно, что могилу сегодня не вскрывали, он понял, что игра окончена. Я должен был быть достаточно умен, чтобы держать рот на замке, но я был настолько уверен, что Питер раскопал могилу, чтобы взять голову, что, когда я осознал, что ее не вскрывали, я непроизвольно проговорился, не прекращая думать о других вариантах. Питер притворился, что запаниковал, и сбежал. Позже он отправил своего партнера, чтобы убить меня.

— И кого же? — спросил Миддлтон.

— Откуда мне знать? Какого-то человека, похожего на индейца.

— Эта старая байка о призраке Тонкавы дошла и до вас! — усмехнулся Миддлтон.

— Я не говорил, что это призрак, кем бы он ни был. Примерно в миле отсюда у дороги среди зарослей лежит тело, если вы мне не верите.

У Миддлтона вырвалось страшное ругательство.

— Клянусь Богом, я кого-нибудь за это убью! Оставайтесь на месте! Я не собираюсь стрелять в безоружного, но если вы попытаетесь бежать, я вас убью к чертям. Так что держитесь подальше от моих следов. Я уйду, а вы не пытайтесь идти за мной!

В следующее мгновение Миддлтон бросил фонарь на землю, и раздался звук бьющегося стекла.

Харрисон моргнул во внезапно наступившей тьме, и следующая вспышка молнии показала, что он остался один на старинном кладбище.

Изгой ушел.

 

Глава V

Крысиная трапеза

Харрисон, бранясь, ощупал землю, освещенную сверкающими молниями. Он нашел разбитый фонарь и кое-что еще.

Капли дождя хлестали его по лицу, когда он направился к воротам. В один миг он споткнулся в бархатной темноте, а в следующий — белые надгробные камни засияли в ослепительном ярком свете. Голова Харрисона страшно болела. Лишь воля случая и крепкий череп спасли ему жизнь. Предполагаемый убийца, должно быть, подумал, что удар оказался смертельным, и убежал, прихватив голову Джона Уилкинсона неизвестно ради каких ужасных целей. Однако голова пропала.

Харрисон содрогнулся при мысли о том, что дождь наполняет открытую могилу, но у него не оставалось ни сил, ни желания засыпать ее грязью. Дальнейшее пребывание на этом темном кладбище могло стать смертельным. Убийца мог вернуться.

Харрисон перелез через ограду и оглянулся. Дождь встревожил крыс: трава ожила от снующих теней с горящими глазками. Вздрагивая, Харрисон направился к автомобилю. Он сел в него, нашел ручной фонарик и перезарядил револьвер.

Дождь усиливался. Вскоре изъезженная дорога в Лост-Ноб должна была превратиться в массу грязи. В таком состоянии он не чувствовал в себе способности вести машину в грозу по этой отвратительной дороге. Но это не могло продлиться до восхода. Старый фермерский дом мог бы стать убежищем до наступления дня.

Дождь лил стеной, намочив его, затемнив и без того смутный свет, когда он ехал по дороге, шумно брызгая по грязным лужам. Ветер прорывался сквозь белые дубы. Один раз он хмыкнул и сомкнул глаза. Харрисон мог поклясться, что молния на миг осветила раскрашенную обнаженную фигуру с перьями на голове, крадущуюся среди деревьев!

Дорога вилась через густо заросшую возвышенность, поднимаясь неподалеку от берега грязного ручья. Вверху раскинулся старый дом. Сорняки и низкие кусты тянулись от окружающих лесов к скривившемуся крыльцу. Детектив припарковал машину как можно ближе к дому и вошел, борясь с ветром и дождем.

Он думал, что придется взламывать дверь ударом пистолета, но она подалась и от прикосновения пальцев. Харрисон попал в пропахшие плесенью комнаты, странно освещенные сверкающими молниями сквозь щели ставен.

Его фонарик осветил грубую койку напротив боковой стены, тяжелый вытесанный вручную стол и кучу тряпок в углу. Из этой груды тряпья вороватые черные тени метнулись во все стороны.

Крысы! Снова крысы!

Когда же он от них избавится?

Харрисон закрыл дверь, зажег фонарь и поставил его на стол. Пламя плясало и мерцало, так как в камине была трещина, но не настолько большая, чтобы ветер смог проникнуть в комнату и затушить его. Три двери, ведущие вглубь дома, были закрыты. Пол и двери были испещрены дырами, прогрызенными крысами.

Мелкие красные глазки следили за ним из отверстий.

Харрисон сел на койку, положив ручной фонарик и пистолет на колени. Он ожидал, что ему предстоит сразиться за свою жизнь, прежде чем завершится этот день. Питер Уилкинсон был где-то снаружи во время шторма, его сердце жаждало убийств, и будь у него сообщник либо если они действовали по отдельности — в любом случае угрозу детективу представляла та загадочная раскрашенная фигура.

И фигурой этой была Смерть, загримированный ли это живой человек или призрак индейца. Как бы то ни было, ставни защищали его от выстрелов из темноты, и чтобы добраться до него, врагу пришлось бы войти в светлую комнату, где у него будут равные шансы — все, что было нужно любому крупному детективу.

Чтобы не думать об омерзительных красных глазах, разглядывающих его с пола, Харрисон достал предмет, который нашел возле разбитого фонаря, где, по всей видимости, его выронил убийца.

Это был гладкий овальный кремень, наскоро привязанный к рукояти кожаными ремешками — томагавк древнего индейца. Вдруг глаза Харрисона сузились; на камне была кровь, и часть ее была его собственной. Но с другой стороны овала крови было еще больше, темной и покрытой коркой, с прядями волос, более светлыми, чем у него, прилипшими запекшимися сгустками.

Кровь Джоаша Салливана? Старика зарезали ножом. Значит, той ночью умер кто-то еще. Мрак скрыл другое жестокое происшествие.

Черные тени крались по полу. Крысы возвращались — омерзительные фигуры, выползающие из своих нор, копошащиеся в груде тряпья в дальнем углу; это были изодранные ковры, как теперь увидел Харрисон, свернутые длинными плотными рулонами. Почему крысы так набросились на ту кучу? Зачем им бегать по ним туда-сюда, визжать и грызть материю?

Что-то в ее контуре намекало на отвратительное; по мере того, как он вглядывался, форма становилась все более определенной и ужасной.

Когда Харрисон пересек комнату, крысы с писком разбежались. Он порвал ковер, и его взгляд пал на труп Питера Уилкинсона.

Затылок был раздроблен. Побелевшее лицо исказилось в выражении отвратительного ужаса.

На миг разум Харрисона закружился от жуткой догадки, вызванной его открытием. Затем он взял контроль над собой, отбиваясь от шепчущих сил в темноте, ночного воя, трепещущего влажного черного леса и страшной ауры древних холмов, и нашел единственное разумное объяснение загадки.

Он мрачно посмотрел вниз на мертвеца. Испуг Питера Уилкинсона был подлинным. В слепой панике он вернулся к привычкам своего детства и бросился бежать к своему старому дому, где нашел смерть, а не защиту.

Харрисон содрогнулся от странного звука, поразившего его слух над ревом бури — ужасный вопль был боевым кличем индейца. Убийца добрался до него!

Харрисон бросился к окну, закрытому ставнями, и заглянул в щель, ожидая вспышки молнии. Когда она сверкнула, он выстрелил через окно в пернатую голову, которую увидел озирающейся вокруг дерева рядом с машиной.

В темноте, наступившей после вспышки, он пригнулся в ожидании, затем снова последовал яркий белый свет, у него вырвался хрип, но он не выстрелил. Голова все еще была на месте, и он мог лучше ее видеть. Молнии сверкали над ней странной белизной.

Это был череп Джона Уилкинсона без кожи, с головным убором из перьев, связанных вместе, и это была приманка в ловушку.

Харрисон повернулся и бросился к фонарю на столе. Суть этой ужасной хитрости состояла в том, чтобы сосредоточить его внимание на передней части дома, в то время как убийца подкрадывается к нему с торца здания! Крысы с визгом метались. Как раз когда Харрисон несся мимо, внутренняя дверь начала открываться. Он пробил панель тяжелой пулей, услышал стон и звук падающего тела, а затем, как только достиг фонаря, чтобы потушить его, мир разбился над его головой.

Ослепительная вспышка молнии, оглушительный удар грома, и старинный дом пошатнулся весь, от крыши до фундамента! Синий огонь потрескивал от потолка и бежал вниз по стенам и полу. Один багровый язычок, проходя мимо, захлестнул голень детектива.

Это было похоже на удар кувалдой. Наступил момент слепоты и онемения от агонии, и Харрисон очутился распростертым, полуостолбеневшим на полу. Погасший фонарь лежал рядом с перевернутым столом, но комната была заполнена зловещим светом.

Детектив понял, что молния ударила в дом, и верхний этаж был в огне. Он заставил себя подняться на ноги и стал искать пистолет. Тот лежал на полпути через комнату, и как только детектив двинулся за ним, входная дверь распахнулась. Харрисон замер как вкопанный.

Через дверь, хромая, вошел человек в одних только набедренной повязке и мокасинах на ногах. Револьвер в его руках угрожал детективу. Кровь сочилась из раны в бедре, смешиваясь с краской, которой он намазался.

— Так это ты хотел стать нефтяным миллионером, Ричард! — сказал Харрисон.

Тот свирепо рассмеялся.

— Ага, и стану! И не поделюсь с проклятыми братьями — братьями, которых я всегда ненавидел, черт их побери! Не двигаться! Вы чуть не поймали меня, когда выстрелили через дверь. Я не хочу рисковать! Прежде чем отправлю вас в ад, я все вам расскажу.

Как только вы с Питером отправились на кладбище, я осознал свою ошибку в том, что раскопал только верхнюю часть могилы, — знал, что вы бы наткнулись на твердую глину и догадались, что могилу не вскрывали. Я знал, что мне придется вас убить, так же как и Питера. Я взял крысу, которую вы раздавили, когда никто не видел, и ее исчезновение сыграло на суевериях Питера.

Я поскакал на кладбище через лес на быстрой лошади. Переодеться в индейца я задумал давно. Благодаря отвратительной дороге и равнине, задержавшей вас, я добрался до кладбища раньше вас с Питером. Правда, по дороге я спешился и остановился, чтобы убить того старого дурака Джоаша Салливана. Я боялся, что он мог увидеть меня и узнать.

Я наблюдал, как вы раскапываете могилу. Когда Питер запаниковал и побежал через лес, я догнал и убил его, а тело принес сюда, в старый дом. Затем я вернулся за вами. Я намеревался принести сюда ваше тело, или скорее ваши кости, после того, как, думал я, крысы покончат с вами. Затем я услышал, что пришел Джоэл Миддлтон и пришлось бежать за ним — мне не хотелось встречаться с этим дьяволом с пушкой где бы то ни было!

Я собирался спалить этот дом с вашими телами внутри. Когда люди нашли бы ваши кости среди пепла, они бы подумали, что Миддлтон убил вас обоих и спалил в доме! И теперь вы попали прямо в мои руки, когда пришли сюда! Молния ударила в дом, и он горит! О, сегодня боги на моей стороне!

Блеск порочного безумства заиграл в глазах Ричарда, но дуло пистолета не двигалось, и Харрисон стоял, беспомощно сжимая свои огромные кулаки.

— Вы пролежите здесь рядом с Питером, тем дураком! — неистовствовал Ричард. — С пулей в голове, до тех пор, пока ваши кости не сгорят и не рассыпятся, и никто не сможет сказать, отчего вы умерли! Отряд застрелит Джоэла Миддлтона, не дав вымолвить и слова. Сол придет в себя в лечебнице! А я буду спокойно спать в своем доме в городе до восхода солнца и проживать отмеренные годы с богатством и честью, меня никогда не будут подозревать… никогда…

Он смотрел вдоль черного прицела, глаза горели, зубы обнажились, как волчьи клыки, между накрашенными губами, палец огибал спусковой крючок.

Харрисон припал к полу, напрягшись в отчаянии, готовый с голыми руками броситься на убийцу и попытаться противостоять без оружия горячему свинцу, извергаемому из черного дула, а затем…

Дверь пробили вовнутрь позади него, и в зловещем свете показалась высокая фигура в промокшем плаще.

Бессвязный вопль донесся до крыши, и пистолет прогремел в руке изгоя. Снова и снова он грохотал, наполняя комнату дымом и громом, и раскрашенная фигура дернулась от разрывающегося свинца.

В дыму Харрисон увидел Ричарда Уилкинсона — падая, тот тоже стрелял. Пламя прорвалось через потолок, и в его ярких бликах Харрисон увидел раскрашенную фигуру на полу и высокую фигуру, в нерешительности стоящую в дверном проеме. Ричард кричал в агонии.

Миддлтон швырнул свой опустевший пистолет к ногам Харрисона.

— Услышал стрельбу и пришел, — прохрипел он. — Считаю, что вражда окончена!

Он рухнул безжизненным грузом, но Харрисон поймал его на руки.

Крики Ричарда достигли невыносимой высоты. Крысы полезли из своих нор. Струящаяся по полу кровь затекала в их норы и сводила с ума. Теперь они выросли до хищной орды, не внимавшей ни плачу, ни движениям, ни пожирающему огню, а лишь их собственному дьявольскому голоду.

Темно-серой волной они неслись над мертвецом и умирающим. Белое лицо Питера исчезло под этой волной. Крики Ричарда становились все ниже и приглушеннее. Он корчился, наполовину скрытый серыми, рвущими его тельцами, сосущими хлещущую кровь и срывающими плоть.

Харрисон отступил через дверь, неся мертвого изгоя. Джоэл Миддлтон, изгнанник и преступник, все же заслуживал лучшей участи, чем та, что досталась его убийце.

Харрисон не пошевелил бы и пальцем, чтобы спасти того негодяя, если бы у него и была возможность.

Но ее не было. Кладбищенские крысы провозгласили собственную власть. Во дворе Харрисон мягко опустил свою ношу. Над шумом пламени все еще возвышались эти жуткие сдавленные крики.

Через пылающий дверной проем он мельком увидел этот ужас: окровавленная фигура, вертикально приподнявшись, пошатывалась, окруженная сотней яростно цеплявшихся тел. На миг ему показалось лицо, которое уже было не лицом, а слепой кровавой маской на черепе. Затем омерзительную сцену скрыла пылающая крыша, рухнувшая с оглушающим грохотом.

Искры взметнулись на фоне неба, пламя поднялось, когда стены повалились вовнутрь, и Харрисон побрел прочь, волоча мертвеца, а охваченный бурей рассвет вяло поднимался над покрытыми дубом хребтами.