Более странную встречу трудно было представить.
Все пятеро сидящих у костра поднялись, как по команде, и вопросительно уставились на англичанина и его эскорт. Эта немая сцена продолжалась с полминуты, но никто так и не произнес ни одного слова. Потом на полу кто-то завозился, люди начали приподниматься и протирать глаза. Наконец из «кельи» вышел мрачного вида головорез, ростом с покойного Мухаммеда и такой же широкоплечий, но тощий, как жердь. Он остановился перед Уиллоуби, засунув большие пальцы за кушак, и окинул вновь прибывших взглядом, в котором не было даже намека на дружелюбие.
— Кто этот европеец? — прорычал он. — И где Аль-Борак?
Африди, поддерживающие Уиллоуби, опасливо переглянулись, но ничего не ответили, зато вперед вышел Хода-хан.
— Это сахиб Уиллоуби, Яр Али-хан, — тот, с кем Аль-Борак встречался в Ущелье Минарета. Мы спасли его от Бабера-Али. Этот старый пес, да не даст ему Аллах мирной кончины, хотел убить сахиба и загнал нас в пещеру, где Яр Мухаммед три лета назад застрелил волка. Мы выбрались из пещеры через тайный ход и стали спускаться по канату, который сделали из наших кушаков и тюрбанов. И наверху оставались только Аль-Борак и Мухаммед, который держал конец каната. Но в овраге засели проклятые оракзаи, и один из них застрелил Мухаммеда. Он упал с обрыва, и канат вместе с ним, а Аль-Борак остался наверху…
Он явно собирался продолжать, но Яр Али-Хан закатил глаза и завопил так, что у несчастного Уиллоуби едва не лопнули барабанные перепонки.
— О Аллах милосердный! Вы оставили его умирать, шакалы и дети шакалов! Да поразит вас Аллах всеми бедствиями! Я…
— Он приказал нам уходить, чтобы доставить сюда этого человека! — оправдывался Хода-хан, пытаясь перекричать разъяренного соплеменника. — Мы рвали на себе волосы и рыдали, но не посмели ослушаться приказа!
— Во имя Аллаха!.. — не унимался Яр Али-хан. — Приведите лошадей и оседлайте!
Перепрыгивая через лежащих на полу, он устремился к вьюкам, схватил винтовку, патронташ и уздечку. Десятка два человек уже метались по пещере, скорее мешая, чем помогая друг другу.
— Быстрее, дети греха! Сорок человек едут со мной, выручать Аль-Борака! Остальным — охранять Замок! Командовать будет Хода-хан, это бедствие из бедствий, да не найдет он…
— Пусть шайтан командует в Замке! — заорал Хода-хан. — Я поеду с тобой, или ты сам останешься здесь, потому что я выбью тебе зубы так, что они вылетят через зад!
Трое товарищей Хода-хана не менее рьяно поддержали его. Уиллоуби, которого сопровождающие усадили на чью-то бурку, чтобы освободить руки, потрясенно взирал на тех и на других. После схватки с оракзаи и десятимильного ночного пробега эти люди были готовы проделать то же самое по второму разу, чтобы спасти своего предводителя!
— Делайте что хотите! — бушевал Яр Али-хан. — Можно ли ждать разумного решения от тех, кому Аллах не дал разума? Скорее я буду ждать знания сур от ишака! Но если Аль-Борак погиб, Хода-хан, ты пожалеешь о том, что не умер во младенчестве, клянусь бородой пророка! И да покарает меня Аллах, если я убью тебя своими руками, чтобы не тратить на тебя пуль и не осквернять клинка твоей нечестивой кровью! Выводите лошадей, несчастные! И не стойте, словно Аллах поразил вас своим гневом!
— Эй, Яр Али-хан! — крикнул долговязый африди, вбегая в пещеру. — Я видел всадника в долине, и он скачет, словно спасается от шайтана!
Размахивая винтовкой, Яр Али-хан бросился наружу, а за ним повалили все остальные. В пещере остались лишь несколько «несчастных», которые продолжали седлать лошадей.
В суматохе про Уиллоуби попросту забыли. Он немного отсиделся и теперь, пожалуй, даже мог бы встать на ноги. Хромая, англичанин поплелся к выходу. Он помнил, что этот мрачный великан со своей неистовой яростью фигурировал в легендах и слухах немногим реже самого Аль-Борака.
«Замочная скважина» была длиной не менее ста футов, в нее уже пробивался серый свет зари.
Выбравшись наружу, Уиллоуби увидел африди, стоящих на уступе, который огибал вершину утеса наподобие открытой галереи, — если только можно представить себе галерею стофутовой ширины.
Вдоль края возвышалась массивная высокая стена с бойницами, высотой в полсотни футов. Это, несомненно, было уже творением рук человеческих. Ворота закрывались тяжелыми бронзовыми створками, которые сейчас были распахнуты настежь, позволяя видеть широкие ступени, вытесанные в камне, и тропинку — ту самую, по которой несколько минут назад тащили Уиллоуби. Обрамленная пропастями, она вилась, как серпантин, опускаясь примерно футов на триста на самое дно ущелья.
Замок Акбара скреплял цепь гор, опоясавших долину, сейчас затопленную густым туманом, и «скважина» смотрела прямо на восток. Цокот копыт был слышен издалека, и все же Уиллоуби невольно вздрогнул. Всадник на огромном белом коне, который вылетел из этого тумана, в предутренних сумерках, отчаянно напоминал призрака.
Яр Али-хан пристально всматривался вдаль, вытянув шею, затем рванулся вперед, высоко взметнув над головой винтовку.
— Аль-Борак!!!
Этот истошный торжествующий вопль словно заставил всех очнуться. Несколько человек бросились к бойницам. Африди, седлавшие коней в пещере, бросили свое занятие и выбежали на галерею. Вскоре внутри не осталось никого: все стояли вдоль стены, целясь из винтовок, — но не в наездника на белом коне, а в туман, откуда в любой момент могли появиться преследователи.
Уиллоуби наблюдал за происходящим. Его трясло, но не только от усталости. Если эти дикари с таким жаром откликаются на каждый шаг своего предводителя, — значит, он действительно завоевал их преданность. Гордон не был авантюристом, который держится лишь до тех пор, пока может блефовать. Он действительно стал вождем этих людей. И это, как сказал Уиллоуби, значительно осложняет задачу.