На столе лежала русалка — обворожительная девушка, натуральная блондинка ослепительной красоты, которую вовсю фотографировали журналисты, щелкая вспышками. А она слегка покачивала сверкающим хвостом. Андрей Ярцев, или Ярый, сложил рупором ладони и прошептал ей:

— Вы потрясающая!

Блондинка, подпиравшая теку тонкой рукой, улыбнулась ему признательно. Наверняка ей уже надоело лежать все время в одной и той же позе — и так целых два часа, пока длилась вечеринка. Хоть один мужчина сделал ей комплимент!

Рядом с ней стояла шоколадная, со съедобной черепицей, избушка на курьих ножках. Чуть далее возвышался расшитый золотом шатер «Шемаханской царицы»: в нем действительно сидела красавица восточного типа и лениво отщипывала от большой виноградной кисти по ягодке. Журналисты снимали и «царицу», и русалку, и весь заваленный невероятными яствами и лакомствами, казавшийся бесконечным стол.

У колонн красного мрамора крутилась на древнего вида патефоне старинная пластинка — кто-то сквозь шипение и треск пел «Очи черные»… Кажется, Шаляпин. У патефона бродил невероятной толщины и пушистости рыжий кот на золотой цепи: видимо, тот самый «кот ученый» — из пушкинской сказки. По залу носились официантки — девушки, затянутые в униформу, — и разносили посетителям подносы с рюмками крепких напитков и бокалами шампанского. У одного из окон дожидались своего часа джазовые музыканты; им предстояло играть чуть попозже. Там же, на маленьком круглом столе, высились стройными рядами одинаковые бутылки фирменной водки «Пушкин».

Ярый подошел к столу и попросил вежливого парня в смокинге и бабочке налить ему еще стопку водки: «Да, и запить чем-нибудь. Гранатовым соком? Ну пусть гранатовым соком…»

Андрей Ярцев присутствовал здесь по настоятельной просьбе своего начальника — Рудольфа Мерингера. И должен был побеседовать как минимум с пятью очень известными в столице представителями творческого бомонда: задать им простой, в сущности, вопрос — как они относятся к происходящему и что такое для них Пушкин? Хорошо было бы, если бы кто-нибудь из них процитировал что-то из Пушкина наизусть: любой отрывок из стихотворения или поэмы великого русского поэта.

Ярый выпил водки и подошел к знаменитому музыкальному критику Теплову, который закончил наконец отвечать на вопросы телевидения. Теплов, с которым Андрей уже не раз встречался и раньше (причем они немало вместе пили), узнал приятеля и крепко пожал ему руку:

— О, здорово, старина! Как делишки? Говорят, ты книгу наконец-то выпустил?

— Да, — улыбнулся Андрей, — выпустил. Завтра вечером будет ее презентация в ЦДЛ. Кстати, приглашаю, внесу в список.

— Ну конечно, не по билету же мне проходить! — хлопнул Андрея по плечу Теплов. — А что — фуршет-муршет там будет?

— Нет, — смутился немного Андрей. — Так, литературный вечер. Правда, потом намечена пьянка с друзьями на даче…

— А-а… — Теплов уставился неподвижным, тяжелым взглядом на только что вошедших в зал двух девушек, дорою и стильно одетых. — Постараюсь, спасибо… Что за цыпочки — ты не в курсах? Смотри, какие у той, черненькой, губки рабочие… Наверное, сосет она классно…

Андрей повернул голову — и обалдел: «черненькая», о которой говорил сейчас музыкальный критик, оказалась его знакомой девушкой, Катей. Когда-то он спас ее от хулиганов, но с тех пор они ни разу не виделись — забыли обменяться телефонами. Андрей знал, что Катя — большая поклонница его творчества, и у него в голове мелькнула мысль: срочно пригласить ее на свой вечер… А как она сюда попала? Сюда не так-то просто пройти постороннему человеку. Значит, она не посторонняя. Ух, как расцвела!

Андрей припомнил подробности встречи с Катей…

Примерно год назад, тоже в конце весны, он как-то возвращался домой. Было уже поздно, и он еле успел вскочить на подножку последнего трамвая, идущего в сторону его дома. Там он сразу обратил внимание на молодую, очень красивую брюнетку с розовыми бантиками в волосах, в узком черном платье. Девушка ехала одна, чему-то мечтательно улыбаясь. На полной груди у нее был приколот еще один бантик. Андрей тогда задумался, где он видел похожие, — и его осенило: точно, сегодня же во всех школах выпуск, прозвенел последний звонок!

А это значит, что тысячи таких вот девочек и мальчиков отправились к Кремлю посмотреть концерт поп-звезд, устроенный в их честь, это значит — гитары, дружное, но нестройное пение хором, смех, тосты, шампанское. Короче — все, что традиционно ожидает отучившихся школьников.

Да, такие вот бантики он уже видел, и именно сегодня, на груди у вчерашних школьниц. А эта девушка, видимо, решила вернуться домой к двенадцати ночи. Наверное, у нее мама строгая… Андрей посмотрел, как девушка положила ногу на ногу, оценил стройность ее ножек и дороговизну чулочек. Хоть она и сидела — а они ехали вдвоем в пустом трамвае, — но Ярый сумел заметить, что сложена девушка безупречно. Вдруг она обернулась и посмотрела на него: Андрей не мог не увидеть, как у нее на губах мелькнула игривая усмешка — и тут же исчезла. Лицо девушки тоже было прекрасным — большие внимательные глаза, длинные ресницы, смеющиеся губы, правильной формы нос. Сложно описывать гармонию и правильность черт — просто она была красавицей!

Девушка подумала-подумала, приоткрыла пухлые губки — и неожиданно спросила у Андрея:

— Молодой человек, скажите, пожалуйста, который час?

Андрей кашлянул и с важным видом посмотрел на часы:

— Ровно двенадцать.

— Вот черт! — вздохнула она. — Сейчас дома трам-тарарам начнется. Не успеваю! Ну ладно… Спасибо, молодой человек!

Она одарила его нежной улыбкой, и Андрей полюбопытствовал:

— Что, с последнего звонка, да?

— А как вы догадались? — Девушке явно хотелось поболтать.

Но поболтать им тогда не дали — на очередной остановке в трамвай ввалилась компания в доску пьяных подростков с бутылками пива в руках. Они гоготали, матерились — и сразу стали приставать к девушке. Посыпались грубые выражения и жаргонные словечки:

— Во, пацаны! Прикольно! Бикса с большими сиськами! Это клево! Эй, ты, подруга, не хочешь отведать большого секса? Это мы быстро — двое держат, один юбку задирает. Пошли перепихнемся, подруга! У меня знаешь какой толстый и…

Вдруг девушка размахнулась и влепила говорящему парню с мерзкими оспинами и прыщами на лице увесистую пощечину. Тот опешил:

— Эй, пацаны! Да она клешнями размахивает! Во бля…

И врезал ей ответную пощечину. Но ударил он явно сильнее — у девушки из глаз брызнули слезы, она обернулась и умоляющим взглядом позвала на помощь Ярого.

А прыщавый загоготал и больно дернул девушку за волосы, продолжая прихлебывать пивко:

— Пошли, курва, с нами, иначе хуже будет. Сучка, тварь…

Ярый в несколько прыжков оказался рядом с прыщавым и со всей силы ударил того кулаком снизу в челюсть. Что-то хрустнуло под пальцами: не ожидавший удара парень не успел даже закрыть рот — и, кажется, Ярый сломал ему челюсть. Ярый сгреб его за шкирку и так швырнул через весь вагон, что прыщавый пролетел несколько метров по проходу и с силой ударился головой о трамвайное кресло, чуть не протаранив его своим телом. Сполз вниз, выплюнул изо рта кровь и захныкал:

— Уй-уй… Шука! Жубы мне выбил, пидор гнойный! Шука жлая!

Ярый мгновенно принял боевую стойку — и вовремя перехватил занесенную над ним руку с кастетом в острых шипах. Потом резко вывернул ее под прямым углом и пнул нападавшего — парня с тяжелой челюстью — ногой в пах. Тот скривился от боли.

Прыщавый тем временем умудрился подползти на четвереньках к Ярому, которого в какой-то момент сильно толкнул в грудь последний из троицы хулиганов — длинный, нескладный парень с лихорадочно горящими глазами, явно обкуренный. Ярый не ожидал подвоха — и упал на спину, перекувырнувшись через прыщавого; а тот страшно улыбнулся, разбил пустую пивную бутылку об стену вагона и с этой стеклянной «розочкой» в руке ринулся на Ярого на полусогнутых. Ярый успел отреагировать: согнув ноги в коленях, резко ударил обоими ботинками прыщавого в лицо. Затем вскочил на ноги, подпрыгнул — и нанес сокрушительный удар ногой противнику в грудь — прыщавый опрокинулся на спину, разевая, как рыба, окровавленный рот и пытаясь глотнуть воздуха. Пока упавший, будучи не в силах встать, сучил в воздухе ногами, Ярый схватил за футболку обкуренного подростка, который пытался сбежать с места драки. Но последний так дернулся, что футболка затрещала и порвалась. Обкуренный заголосил: «А-а-а!..» Тем не менее Ярый сложил руки замком и врезал ему по шее.

Теперь все три хулигана ворочались у Ярого под ногами. Трамвай остановился, дверца кабины вагоновожатого открылась, и из нее выбежала женщина в красном комбинезоне:

— Вот незадача! Молодой человек, что же мне с ними делать?

— Щас! — тяжело дыша, успокоил ее Андрей. — Щас я этих подонков сам выгружу. Девушку ударили, подлюги такие!..

Он и в самом деле одного за другим выкинул пацанов на улицу. И спросил у переставшей дрожать и плакать девушки:

— А тебе дальше ехать, красавица? Или здесь выходишь?

— Дальше… На следующей выхожу, — торопливо ответила черноволосая школьница и пригласила его жестом сесть к ней поближе.

Что потрясло Ярого, так это ее необыкновенная ласковость: сначала девушка погладила его по волосам, а потом неожиданно прильнула своими сладкими, пахнущими вином губами к его пересохшим губам. «Ого, — подумал Андрей, — стоило подраться!..»

Так, целуясь, и больше того — девушка сама положила ладонь Ярого на одну из своих полных и упругих грудей, они проехали до остановки, где обоим, как выяснилось, надо было выходить… Ярый проводил ее до дома, там они тоже целовались в подъезде. Но когда она потрогала напрягшийся под плотной материей брюк член Андрея, то выдохнула ему в лицо, улыбаясь в полумраке подъезда:

— Ой, кажется, мы увлеклись… Как тебя зовут, спаситель? Меня — Катя. Катя Пятилетова. Вот тут я и живу.

— Андрей Ярцев, — шутливо поклонился ей Андрей. — Поэт.

— И боец неслабый! — заметила Катя. — Ярцев… Да я же знаю ваши стихи! Мне подруга моя, Танька, давала почитать. Это же ваше: «Иней на платье и роза в руке…»

— Мое! — удивился Андрей. — А вы что, любите поэзию?

— И сама пишу немного, — призналась Катя.

На том они и расстались — кто-то поднимался по лестнице и спугнул их. Даже номерами телефонов не обменялись.

Позже Андрей еще и упрекал себя: «Есть любимая жена, не хочется обманывать ее — амурные истории разводить на стороне. Если еще раз встретимся с Катей случайно — позову на концерт, а нет — значит, так самой судьбе угодно. Зачем девчонке голову морочить? Да у нее и парень есть, наверное…» И с тех пор он Катю не видел.

Но вот прошел почти год — и они вновь встретились: здесь, в этом кафе, где отмечался столичным бомондом пушкинский юбилей…

— Ты, Жора, крайне циничен, — сказал Теплову Андрей. — Я понимаю, каждый мужик на эту девушку облизывается, но она — моя знакомая, понимаешь? Не надо было тебе про «рабочие губы» тут пошлить!

— Ну я же не знал! — развел руками крепко уже поддавший к этому моменту критик. — Мне-то все равно, я и к ее подруге могу клеиться…

— Обожди! — перебил его Андрей, заметив, что Катя с удивлением разглядывает его (в черных брюках, черной майке с портретом Пушкина и в белом пиджаке со значком «200 лет А.С. Пушкину» на лацкане), словно не верит своим глазам — видимо, узнала. — Обожди… — повторил Андрей. — Скажи на диктофон, пожалуйста, несколько слов о мероприятии и о самом Александре Сергеевиче, а? Мне последнее интервью нужно сделать!

— Хорошо, — сказал Теплов. И наговорил что-то там в микрофон, после чего спросил Ярого: — Ну что, все? ТУ на меня больше не в обиде?

— Нет-нет! — успокоил его Андрей. — Пошли к девочкам…

Они пробрались сквозь толпу к Кате и ее подруге. Катя так обрадовалась Андрею, что у него сладко защемило в груди.

— Хочешь вина? Или водки? — спросил он девушку, вытирая ее помаду со своей щеки. — В губы лучше бы поцеловала…

Она рассмеялась и при всех, нисколько не смущаясь окружавших их людей, прижалась влажными губами к его губам. Потом стала водить язычком по его языку… Они так долго целовались, что на них стали обращать внимание. Кто-то даже зааплодировал.

— Еще? — спросил Катю Ярый, когда она оторвалась от его губ. У него закружилась голова — он почувствовал возбуждение.

— Нет! — засмеялась Катя. — Хорошего понемножку… Лучше принеси нам с Олесей вина: сухого, белого. Я так рада тебя видеть! А что — твоя жена здесь? Еще ревновать будет…

— Раньше надо было спрашивать! — Андрей посмотрел в ее лукавые, искрящиеся весельем глаза. — Нет, жена на даче…

Он сходил за вином, принес его Кате. За Олесей вовсю ухаживал Теплов — и кажется, девушке это было очень лестно.

Между тем вечеринка подходила к концу: отыграли программу джазмены, телевизионщики смотали провода и унесли камеры. Народ, наевшись и напившись, потихоньку покидал зал. Русалка тоже куда-то исчезла.

Андрей посмотрел по сторонам и спросил Катю:

— А ты как сюда попала? Я-то как журналист, ну а ты?

— И я тоже! — Теперь удивилась она. — Вот не знала, что мы оба этим делом на хлеб с маслом зарабатываем… Ты что дальше думаешь делать? Я бы с тобой поболтала, но мы с Олесей сейчас убегаем: у нас еще как минимум два мероприятия.

— У меня книга вышла, — сообщил Андрей. — Вернее, завтра я за ней в типографию поеду. Завтра же в ЦДЛ — ее презентация.

— Да? — прищурила глаза Катя. — Поздравляю! И в котором часу?

— В семь вечера… Приходи, если сможешь, я тебя встречу. А тебе сегодня обязательно надо убегать? Может, погуляем?

— Ой, сегодня на сто процентов не могу! — вздохнула Катя. — Дело на сто миллионов — и уже опаздываю. А завтра… Завтра — смогу!

— Ну и отлично! — обрадовался Андрей. — Чем еще занимаешься? Учишься в институте? Замуж не вышла еще?

— Рано мне замуж, — усмехнулась Катя, — учусь. А ты что делаешь?

— Работаю в газете, стихи пишу, жену люблю… — Андрей взял ее за руку и предложил выпить на брудершафт.

Они выпили, потом опять принялись страстно целоваться. И вместе пошли к выходу.

Катя и Олеся сели в машину и уехали. Взволнованный Андрей долго смотрел им вслед. Ведь Катя успела ему на прощанье шепнуть: «Хочу тебя!»

Все, что сообщил Кате Андрей, было правдой. И в самом деле: его любимая жена Анна, поэтесса и корректор газеты «Московские новости», уехала надолго на дачу к родителям. Да не одна, а с котиком Катрюшкой. Ее родители-музыканты вдруг разбогатели — кажется, получили из США неожиданное наследство, — немедленно купили себе дачу и вручили большую сумму денег зятю и своей дочери. Конечно, этой суммы не хватило бы и на то, чтобы купить себе комнату в Москве, но Андрей с Анной посоветовались и приобрели все самое необходимое, включая одежду. А кроме того, сумели выплатить первый взнос за квартиру спонсору Игорю. На этом деньги кончились, и эйфория прошла сама собой. Все осталось по-прежнему: супруги (а им обоим уже было под тридцать) вздохнули и принялись за свои привычные дела — за работу, учебу, быт…

Андрей не хотел, чтобы Анна уезжала на дачу, но ее родители уговорили дочь. Она взяла на работе отпуск за свой счет и уехала, взяв с Ярого обещание иногда, по возможности, к ней приезжать.

Теперь он скучал без жены: Андрей ее по-настоящему любил — и вообще был очень к ней привязан. Однако пока выбраться на дачу не мог — в Москве ждало много работы: приходилось то висеть на телефоне, то писать новые статьи в ставший еженедельником «Чертополох» Рудольфа Мерингера. Да к тому же у него только что вышла его первая большая поэтическая книга, и он потратил уйму времени и Сил на организацию вечера в ЦДЛ, на его анонс в прессе, на радио и телевидении. Шутка ли: собрать полный зал да еще сделать так, чтобы публика покупала книгу?! Андрей сильно нервничал — и сегодня выпил водки «Пушкин» еще и для снятия стресса.

Анна давным-давно закончила Литературный институт, а вот Андрей сейчас совмещал учебу в нем, на заочном отделении, со своей журналистской деятельностью. Так что забот у него хватало. Учился он даже не ради диплома, который не имел особенного веса на рынке вакансий, — скорее ради несколько подзабытой уже творческой атмосферы. Как-никак, а в институте он мог поспорить о стихах с какой-нибудь юной поэтессой или посетить лекцию знаменитого критика, знатока «серебряного века».

Андрей не оставлял надежды пристроить в какое-нибудь издательство уже написанные им роман и сценарий супербоевика — на современную, животрепещущую тему: о молодежи и наркотиках.

Он заставлял себя учиться аккуратно и прилежно, несмотря на то что многие студенты и преподаватели уже и так открыто восхищались его незаурядным литературным талантом. «Головокружения от успехов» не было: Андрей держал себя в руках. Мало ли в Москве талантливых людей? Да на каждом углу можно таких встретить! Однако если у многих поэтов уже имелось по пять — десять выпущенных книг, то он наконец-то сподобился выпустить лишь свою дебютную…

А ведь и этого могло не быть! Когда-то Ярцев, прямо с институтской скамьи, был призван на срочную военную службу. И сразу же вся жизнь этого паренька, приехавшего покорять Москву из Новосибирска, резко изменилась. Сначала он попал в элитную учебку ВДВ, под Псков. За ней последовали полтора года службы в горячих точках. Ярцев успел повоевать и в Чечне, и в Таджикистане, причем уже как спецназовец ГРУ. Отслужив (а ведь многие из горячих точек так и не вернулись!), Андрей возвратился в Москву — решил навсегда покончить с войной и переключиться на другие дела.

Он перепробовал несколько профессий, пока случайно не встретил свою бывшую однокурсницу по институту — Анну. Они поженились и стали снимать квартиру. Андрей, по совету жены, пошел работать журналистом. Сначала на телевидение, где вскоре о нем заговорили — потому что он своими самоотверженными и резкими действиями помог раскрутить непростое дело корпорации «Би лонг», а в дальнейшем — обезвредить силами РУОП целую банду преступников. Потом — в газету «Чертополох», в которой опубликовал ряд сенсационных материалов на тему: «Видеопиратство в России — кто за ним стоит?» Акции Ярого как журналиста резко поднялись, но сам он не любил эту работу. Особенно не терпел пошлости журнальных и газетных заголовков. Увидишь что-нибудь типа: «Бойтесь данайцев, дефолт приносящих» — и думаешь: «Ну знают люди пословицы — и хорошо! А пошлить-то зачем? Неужели не чувствуют, как все это вульгарно и пошло?..»

Видимо, для журналистики все же был нужен какой-то другой — площадной, что ли, и более самодовольный? — склад ума. Что поделаешь: Ярый не желал насиловать свой интеллект, и у него был слишком тонкий вкус.

Но он продолжал работать у Мерингера: тот расширил штат издательства, существенно увеличил тираж, и теперь у Андрея был даже свой кабинет с телефоном… Хотя что значит — «свой»? Временно свой!

Позади, в прошлом, остались бои и сражения. Война, казалось бы, отодвинулась далеко… Но, видимо, не судьба была Ярому навсегда избавиться от груза прожитых лет. Журналистские расследования, которые приходилось делать Андрею, зачастую заводили его, независимо от его желания или нежелания, на очередное «поле брани». Разве что это происходило в Москве, а не где-нибудь в горах Чечни.

Теперь его прямыми врагами стали бандиты всех мастей. Он бы отказался от подобной миссии — еще разборок с ними ему не хватало! Но чаще бывало уже поздно: обстоятельства вынуждали принимать бой. А для этого нужно было держать себя в хорошей форме…

Андрей регулярно посещал спортзал, бегал, качался, много читал самой разной литературы, регулярно смотрел передачи «Дорожный патруль». «Криминал», «Петровка, 38», автоматически запоминая все эти бандитские истории, подсознательно чувствуя, что ему еще пригодится в жизни знание об этом мире законников и беспредельщиков, мошенников и маньяков, оргпреступности и отморозков из провинции. Он не расслаблялся и каждый день ждал очередной схватки.

«Нарваться» было немудрено — ведь Москва конца девяностых годов была вся сплошь поделена бандитами на «территории». Каждый ее житель, как представлялось Ярому, жил в напряжении, разумно опасаясь и за собственную жизнь, и за жизнь своей семьи.

Постепенно Ярый привык к тому, что в нем как бы уживаются две разные личности: с одной стороны, он сделался незаурядным поэтом — это признавали почти все — и неплохим журналистом, а с другой стороны, все-таки оставался бывшим десантником и спецназовцем, готовым в любой момент дать жесткий отпор врагам. Ничего удивительного — разве мало есть бывших афганцев, пишущих стихи и прозу? Кто сказал, что быть воином и быть мастером слова — вещи несовместные? Скорее наоборот, эти две ипостаси в Андрее прекрасно дополняли друг друга, делали саму личность его сильнее…

Итак, Ярый учился, работал; жил один в новой квартире, за которую им с Анной нужно было отдавать долги.

Что касается пушкинского вечера, или, точнее, вечеринки, откуда он сейчас возвращался к себе домой, поймав такси… Лето девяносто девятого года ознаменовалось двухсотлетним юбилеем великого поэта, и вся Москва была просто забита, наводнена портретами Пушкина, цитатами из него — они красовались и в витринах магазинов, и на рекламных щитах. По всем каналам телевидения только и было разговоров, что об Александре Сергеевиче да о его прекрасной Натали. Не отставали ни газеты с журналами, ни радио Конечно, это немного утомляло, но вообще-то юбилей есть юбилей — надо же отпраздновать!

Расплатившись с таксистом, Андрей пересек освещенный красноватыми лучами заката двор и вошел в свой подъезд. Через несколько мгновений он уже открывал ключом входную дверь, сразу машинально распахнул дверь балкона — было жарко, лег на постель и закурил. Посмотрел на свою сумку: там лежали и диктофон, и блокнот, и какие-то журналы, и бумажник — выгружать все это ему было лень. Еще успеется!

На вечеринке довелось изрядно выпить водки, плотно закусить, и теперь Ярому больше всего на свете хотелось просто поспать. Покурив, он разделся, повесил брюки и майку с пиджаком на вешалку, потом взгляд его упал на пульт телевизора. Подумал: стоит ли включать?.. А ну его к черту — чего он там не видел! Опять смотреть свистопляску политиков, поп-звезд и второстепенные американские триллеры — только голову себе забивать. Нет!..

Позвонил Мерингеру — вот это действительно нужно было сделать:

— Рудик, ты?.. Ну, я там был, мед-пиво пил… Материал состряпаю, в срок, не волнуйся. Я не только из-за этого тебе звоню. Ты завтра-то придешь на презентацию моей книги?.. Да? Ну и отлично. Слушай, я завтра еду в типографию, потом, после вечера, к друзьям на дачу — можешь присоединиться, если хочешь. Но, как ты уже понял, завтра я в редакции не появлюсь. Некогда мне будет! Ты уж не обессудь, ага? Ну давай, до встречи…

После этого звонка Андрей лег отдохнуть, с головой укрывшись теплым китайским пледом. Долго ворочался — в голову лезли самые разные мысли. Думал он и о брате своем, Сашке, студенте юрфака МГУ… Вот, уберег братишку от беды — тот чуть было не сунулся в криминальный бизнес. Завтра тоже прилет на концерт, с Мариной, женой своей. Потом подумал о родителях — как они там, в Новосибирске? Как мать, не терзают ли ее болезни? Как отец? Почему не пишут? Вспомнил своих боевых товарищей — и погибшего во время истории с «Билонгом» Олега Боткина, и ныне здравствующего, живущего в Новосибирске Лешу Кутицына по прозвищу Гром. Как он там — по-прежнему занимается автосервисом? Или сменил вид деятельности? Тоже, балда, пропал: не звонит, не пишет!.. Вспомнил полковника Слободкина, который когда-то преподавал ему военную науку в спецназе ГРУ, а позже не раз выручал уже здесь, в Москве… Капитана Самойлова, отличного парня, один раз спасшего его, Андрея, от верной смерти…

Все эти люди уважали Ярого, и он их — не меньше. Хотя к творчеству Андрея они относились как к прихоти, как к чему-то вроде хобби, что ли… Что сделаешь: «люди в форме», загруженные по самую макушку профессиональными проблемами и заботами, — им уж точно не до стихов!

Задумался он и о книге… Все-таки спонсор «Чертополоха» — человек удивительный: богатый, но по-настоящему честный, «правильный», сам бывший афганец, — сдержал свое слово! Практически подарил (поэзия плохо окупается, куда хуже, чем проза) им с женой деньги на издание двух поэтических книг, только просил указать в выходных данных книг название его фирмы.

Сначала, уступая женщине дорогу, Андрей выпустил ее книгу: сам ездил в типографию — отвозил рукопись, затем приезжал вычитывать верстку… Короче, возни было — выше крыши! Зато как светились счастьем глаза Анны, когда он привез ей первый, сигнальный экземпляр! Как неистово она любила его той ночью!

И что же? Тираж был вывезен, но Анна нигде не выступала, никаких усилий к распространению своей книги приложить не захотела. И почти весь тираж так и пылился теперь дома — только по книжечке друзьям и родственникам подарили да в библиотеки развезли. Жалко!

Не усилий потраченных жаль — это ерунда, все в прошлом, а ее, женку любимую, жалко. Не понимает, что литератору в Москве нужно о себе каждый день напоминать. Вышла книга — вперед: запускай через лавку Сытина, атакуй магазины, торгуй ею на литературных вечерах!.. А что получилось? Она просто хотела, чтоб книга ее вышла. Дождалась этого — и сразу остыла ко всему.

А он к своей презентации готовился серьезно: поднял все журналистские связи; расклеил в центре Москвы афиши, которые ему помогли сделать на компьютере девчонки из «Чертополоха»; позвал многих знаменитостей из сферы шоу-бизнеса: артистов, поэтов, продюсеров и прочих деятелей; почти всех друзей обзвонил; составил список — кому нужно в первую очередь подарить книгу; продумал, что надо не забыть сказать на предстоящем вечере…

К тому же вечер задумывался как не совсем сольный — иначе народ трудно собрать. Будут барды петь песни на его стихи, будут друзья по институту выступать… Только бы не сорвалось!

Беспокоило то, что концерт проходит в начале лета, когда очень многие уехали на дачи. Зимой пришло бы больше народу…

Тут мысли Ярого вернулись к отсутствующей жене. И к Кате, обещавшей прийти на вечер… Придет ли? А если да? И что? Он ей нравится, это видно — и как поэт, и как мужчина. Она ему тоже очень нравится… Не то слово — он ее откровенно хотел! Как и она его. Ведь сама об этом шепнула. Ну, допустим, Катя поедет с ним на дачу, ну будет у них «красивый секс» — кстати, это еще неизвестно!..

Надо бы научиться смотреть на эти вещи проще. Как там «Помпилиус» пел: «Ты — моя женщина, я — твой мужчина, если надо причину, то это — причина!» И все-таки…

Андрей любил свою Анну, сильно привязался к ней. Если она что-то узнает о его похождениях на стороне, ей будет очень больно!

Заняться с кем-нибудь любовью — что может быть проще? Как может сильный, здоровый мужчина долго обходиться без женской ласки? Трудно!.. Вон вчера — как у него все заволновалось от поцелуев с Катей!

Да, заняться-то любовью просто, а вот последствия… Самые разные могут быть последствия, и умный человек должен об этом помнить. А вдруг Катя влюбится в него, как кошка? Тогда станет очень трудно скрывать их связь от Анны, та обязательно догадается. А если она забеременеет — что тогда делать? То, что начинается так хорошо, обернется сказкой с плохим концом. И самое главное — вдруг сам Андрей так влюбится в Катю, что охладеет к Анне? О, вот этого ему бы хотелось меньше всего! Ладно бы жена нелюбимая, надоевшая — так ведь как раз все наоборот: они столько вместе пережили, и Анна всегда была такой беззащитной…

Андрей неожиданно почувствовал, что противен сам себе… Тоже, блин, суперсамец! Охотник за юбками! Несколько недель без женщины обойтись не может! Да что это с ним делается?! Зачем ему все это? С женщинами лучше не шутить: не многие из них согласны переспать с тобой одну ночь и расстаться. В большинстве они как раз стремятся любыми способами привязать к себе мужчину, тем более если он отменный любовник и человек хороший. Так зачем он будет Кате голову морочить? Не женится на ней ведь, не озолотит. А может быть, и жизнь ей сломает. Она, скажем, в него влюбится, а он ее начнет избегать — это же станет ее трагедией!

Чего он от нее хочет, собственно? Да понятно чего — не стоит себе самому-то врать! Переспать с ней хочет и почему-то решил, что ей, кроме этого, ничего не нужно. А если как раз нужно?..

Андрей наконец заснул, постаравшись отвлечься от мыслей о Кате.

Утром он бодро вскочил с постели, умылся, сделал зарядку, выпил кофейку и сел с зажженной сигаретой к столу — еще раз просмотреть план на день, в деталях.

Все было просчитано до минут — по крайней мере до самого отъезда на дачу. Там он уж позволит себе расслабиться. А пока впереди — трудный день…

Так, сначала сборы на концерт — взять стихи, книги, тетрадь отзывов, блокнот, ручку, продумать костюм и обувь. Он должен сегодня выглядеть безупречно! Затем — трамвай, метро. Что надо не забыть купить — ага, кофе и сигареты кончились. Еще взять денег. Не мешало бы граммов пятьдесят коньячку принять перед концертом, чтобы дрожь перед залом не била. А это может случиться, запросто, — когда на тебя уставились сотни глаз, трудно не потерять самообладание. Что еще?.. Ах да, паспорт — иначе его в типографию не пропустят.

Так, ну вроде собрался. Костюм… А, ладно, пусть будет тот же, что и вчера — весьма модные черные широкие брюки, белый пиджак, черная майка с портретом Пушкина. Обувь: можно было бы надеть легкие английские туфли — но во что они превратятся после посещения дачи? Нет уж, лучше ботинки — на толстой подошве, подкованные сталью-нержавейкой, шнурованные.

Еще раз проверил все перед уходом из квартиры — не горит ли где забытый в суматохе сигаретный окурок, не включена ли плита. Ничего не должно произойти здесь в его отсутствие! А то потом со спонсором не рассчитаться, до гроба ему должен будешь…

Да, все хорошо, можно ехать… Ярый сложил вещи в сумку, вышел на лестничную клетку, запер дверь И выбежал на улицу.

Ох, какая жара! Хоть бы ветерок подул. Еще, не дай Бог, дождь польет после такой духоты. Тогда многие могут не прийти на вечер… Добрался до метро, поехал на «Баррикадную», но, разумеется, маршрут включал в первую очередь посещение типографии.

Андрею выписали на проходной типографии пропуск. Он, минуя хозяйственные здания и заводские помещения, зашел в бухгалтерию: оплатил ту часть тиража, что собрался забрать сегодня; затем побежал в здание, которое здесь все называли «экспедицией». Там долго возился с какими-то бланками — и наконец ему вывезли на тележке книги — три пачки, запечатанные в плотный картон.

Он присмотрелся — да, его книга, и бумажка к картонкам приклеена: «Андрей Ярцев. «Лава». Книга стихов». Сунул пачки в сумку, попрощался со всеми, глянув на часы: о, пора спешить в ЦДЛ! Кажется, на метро он уже не успевает…

Проголосовал на улице, поймал частную машину, спросил:

— Шеф, добросишь до «Баррикадной»?

— А там куда — в зоопарк, что ли? — лениво спросил шофер.

— Нет, в Центральный Дом литераторов, я покажу, — ответил Андрей, разглядывая шофера — молодого усатого парня в кожаном пиджаке и с часами невероятных размеров на запястье.

— Садись, поехали, — открыл ему дверцу шофер.

Домчались быстро. В пути Андрей не сдержался: любопытство взяло верх — распечатал одну пачку и дрожащими руками раскрыл свою книгу… Конечно, в верстке он ее вычитал, но вот так, в переплете, только что отпечатанную, еще не видел.

Ага, все отлично. Все его замечания учтены, ошибок нет! Рисунок какой-то даже на обложку присобачили — раньше об этом не говорили. А может быть, он просто забыл об этом?..

В ЦДЛ к нему сразу же подошли брат Саша с женой, спонсор и знакомый музыкант, обещавший сегодня поторговать книжками. Андрей был возбужден, как в бою, перед решительным наступлением. Крепко пожал всем руки, усадил музыканта — тот привык, чтобы его называли «Колек», — за стол, вывалил на стол книжки. Отнес список бабульке, проверяющей билеты, пояснил: эти, мол, бесплатно пройдут.

И тут же увидел Катю — она вошла своей плавной походкой через главный вход и направилась сразу к нему. Подойдя, обняла:

— Поздравляю! Все в порядке? Книгу-то привез?

— Да! — Ярый оценил ее дорогой наряд: она была снова затянута во все черное, и, надо сказать, это ей очень шло; у него сильнее забилось сердце, но он взял себя в руки. — Катенька, сразу приношу извинения, если не смогу тебе сейчас уделить должного внимания. Очень много гостей!..

— Ерунда! — улыбнулась она. — А книгу подаришь?

— Не вопрос!

Они подошли к Кольку, и Ярый надписал Кате книжку: «Желаю любовных безумств! Андрей Ярцев — Кате».

— Хм-м… — Катя прочла надпись и чмокнула его в щеку, одарив при этом еще и многообещающим чувственным взглядом.

В холл повалили новые люди. Катя отошла в сторонку и стала наблюдать, как Андрей раздает автографы, здоровается с известнейшими артистами и музыкантами, бардами и поэтами. Со многими из них он познакомился, уже работая журналистом. Других знал давно, очень любил и уважал их творчество.

Кому-то Андрей дарил книги, кто-то покупал их у Колька, паренька с улыбчивым, но грубоватым лицом (понимая, что поэту нужно помочь по части финансов). Когда все книги были раскуплены, Андрей вернул часть денег спонсору, который был немало этим удивлен. А часть взял себе. И еще дал некоторую сумму Кольку.

Прозвенел третий звонок — пора была идти на сцену.

Андрей услышал Катин шепот над ухом — он наклонился, зашнуровывая покрепче ботинки:

— А можно к тебе за кулисы, Андрюша?

— Пойдем, только быстро! — Андрей взял девушку под локоть, и они почти бегом рванулись к лифту, где уже находились приглашенные Андреем барды и поэты.

Все поднялись наверх и оказались за сценой. Стали шептаться, смеяться. Кто-то сунул в руку Андрея фляжку коньяку: он сделал несколько глотков, а затем передал ее Кате. Она тоже приложилась. Наконец все пошли на сцену, где их приветствовали аплодисментами зрители. Катя осталась наблюдать за участниками концерта со своего места за кулисами.

Друзья Андрея — тут были и куртуазные маньеристы в полном составе, то есть Степанцов, Добрынин, Григорьев, Пеленягрэ; и классные барды, такие, как О’Шеннон, Тенишев; и поэты: Фомин, Гребенкин, Скиба — все они поздравили виновника торжества с первой книгой, выступили сами…

И вот Андрей вышел к микрофону. Стал читать, чувствуя, как внимательно слушает его весь зал. Отчитал, что хотел, легко, ни разу не сбился, даже несколько раз очень остроумно пошутил, — и почувствовал всеми фибрами души: он это сделал! Он завоевал эту публику!..

Его долго не хотели отпускать со сцены, требуя новых и новых стихов. Один раз он обернулся и увидел, как восторженно, закусив от волнения губу, наблюдает за ним Катя. Это только прибавило ему уверенности.

В финале литературного вечера он запустил по рядам тетрадь отзывов; а когда она к нему вернулась, ответил на все вопросы.

Успех был ошеломляющий — Андрея завалили цветами, и он снова раздавал автографы. Подходили к нему и спонсор, и Мерингер с Яной, и Саша с Мариной, и композиторы, предлагавшие сотрудничество. Еще он много давал интервью журналистам с радио и телевидения. Почти всех интересовало — если он так популярен (а в этом нет сомнений), то почему он еще где-то работает, скажем, в прессе? Андрей иронично улыбался и пожимал плечами — мол, попробуйте только стихами семью прокормить! Приводил примеры из истории. Ведь среди поэтов буквально единицы жили за счет своего творчества…

Когда в зале стали гасить свет, а Ярцев под каким-то предлогом уже покинул сцену и ушел за кулисы (к нему прицепился как репей какой-то графоман со своими глупыми разговорами), — ему на шею просто кинулась Катя (смяв цветы, которые он держал в руках), стала жарко целовать:

— Фантастика! Андрюша! Ты… Ты просто — супер… Слов нет!

«Так, петля затягивается! — весело подумал Андрей. — Она влюбилась в меня как кошка… Чего и следовало ожидать!»

Она снова, как тогда, на Пушкинском вечере, нежно прижалась к его губам своими влажными губами, опять заработал ее горячий язычок. И вновь, как тогда, у Андрея закружилась голова.

— Ой, молодые люди, как не стыдно! — вдруг пробурчал кто-то за их спиной.

Андрей и Катя одновременно обернулись — это был то ли механик сцены, то ли звукооператор, застигший их за кулисами врасплох. Они засмеялись и кинулись к лифту. Потом, правда, Андрей вернулся в зал за своей сумкой. Спустились в холл. Там к Андрею подошли его друзья — окружили, стали хлопать по плечам и поздравлять. Предлагали выпить — что ж, за такой успех нельзя не выпить! Спонсор, Игорь Завадский (тот самый, что воевал в свое время, как и Андрей, в Афгане, а теперь помог выпустить книги им с Анной), отказавшись от предложенной ему водки — он был за рулем, негромко спросил Ярого:

— Ну что — кто с нами еще едет, ко мне на дачу-то?

— А сколько человек в твой джип влезет? — поинтересовался Андрей и совершенно серьезно посмотрел на Катю.

— Ну, четверо, в крайнем случае пятеро, — сказал Игорь.

— Катя, ну ты как — едешь? — Андрей взглянул на девушку.

— А ты хочешь? — Она еле заметно улыбнулась.

— Поехали-поехали, весело будет! — обратился к ней Игорь.

— Ладно, хорошо. А назад как?

— Назад? Утром! А что?

— Да так… А можно я по мобильному маме позвоню, а?

Она взяла у Завадского трубку и набрала номер. Андрей, который прощался с Мерингером, Яной, Мариной, Сашей, журналистами, то есть со всеми теми, кто собрался разъехаться по домам, краем уха слышал, как Катя капризным голосом говорила в трубку:

— Ну мама! Я уже взрослый и совершенно самостоятельный человек! Ребята хорошие, утром меня привезут… Да ничего такого не будет, я тебе обещаю! Ну что я, не понимаю, что ли?!

Потом она вернула трубку Завадскому и весело заявила:

— Все, отпросилась! Мамулечка у меня — золото просто!

В конце концов в джип уселись только четверо: Игорь, Андрей, Катя, и еще к Игорю присоединилась какая-то блондинка с обалденной фигуркой, назвавшаяся Люсей. Катя, впрочем, была моложе и красивее ее. Остальная часть приглашенных на дачу погрузилась в другую машину — старую, раздолбанную «Оку»; она с трудом вместила маньеристов и их подруг. Наконец караван тронулся в путь — обе машины помчались в сторону Подмосковья.

«Ока» постепенно отстала, а «Тойота» Завадского затормозила у продуктового магазинчика на окраине столицы. Андрей с Игорем вышли из машины — и минут через пять вернулись с полными пакетами всякой еды и выпивки. Покурили у машины и поехали дальше.

Уже в сумерках джип остановился у дачного забора. Гости высыпали из машины и стали оглядываться по сторонам. И Ярый, и Катя были здесь впервые. А вот Люся сразу начала разводить костер — и на удивление быстро с этим справилась. Потянуло дымком. Игорь открыл входную дверь, и постепенно вся компания (включая чуть позже подъехавших маньеристов) переместилась в помещение на первом этаже. Началось буйное застолье — с тостами, поеданием копченых кур, ветчины, пельменей. Пили водку из Черноголовки. Читали стихи, в том числе и Ярый, пели, спорили, перекрикивая друг друга, много курили. Настроение у всех было просто изумительное.

Выяснилось, что девчонки, ехавшие с маньеристами, сидели у них на коленях — потому и поместились в тесной «Оке». Кто-то, кажется, Григорьев, предложил всем дамам и сейчас усесться на колени кавалеров. Подвыпившие девушки со смехом проделали это. На колени к Андрею села Катя. Он представил ее гостям, и она тоже почитала свои стихи…

Пока она сидела вот так, ерзая соблазнительным, упругим телом по животу Ярого, он совсем потерял голову от желания. И тут Катя обернулась к нему и прошептала еле слышно:

— Пойдем, что ли, у костра вдвоем посидим?

— Пошли… — Андрей вдруг подумал, что и Завадский, и маньеристы хорошо знают Анну. Еще пойдут шуточки о нем и Кате — ой как неудобно будет! Тем не менее встал и пошел за Катей к костру.

Здесь они оказались наконец-то одни: все другие оставались в домике, Андрей поставил на деревянный стол полбутылки водки и стаканы. Сел, уставясь на тлеющие угли, почерневшие деревяшки и вдыхая запах дыма. Потом посмотрел на звезды… Красиво-то как!

Катя налила им обоим волки и дрогнувшим голосом предложила выпить на брудершафт. Выпили — и стали жадно целоваться, забыв про то, что их могут увидеть… А, плевать! Как им было хорошо здесь вдвоем! Какие сладкие у нее были губы, хоть она и пила не шампанское, а водку!

Она снова уселась Андрею на колени, спиной к нему. И вдруг, почувствовав, как мощно напрягся его большой член, подтянула к талии черную юбочку и положила его руку на свои ажурные трусики.

Андрея прямо заколотило… Ну, казалось бы, что могло удивить его — зрелого мужчину, давно женатого, часто занимавшегося любовью с женой?! А вот так и бывает: первое сближение, первый шаг к близости с малознакомой девушкой дико возбуждает любого мужчину — если он, конечно, еще мужчина. Андрей уже немало выпил и осмелел: он сразу сунул под трусики свою ладонь и начал поглаживать по курчавым волосам на лобке девушки. А затем засунул ей внутрь сначала один, а потом и два пальца. Теперь забилась в крупной дрожи Катя, повернув голову и чуть ли не до крови укусив Ярого за нижнюю губу. Он двигал пальцами, а она вскрикивала, вздрагивала, шептала между поцелуями:

— Андрюшенька… Сладенький мой… A-а… Как хорошо!..

Вот Катя завела руки за спину, приподнялась и, одним движением расстегнув молнию на черных брюках Андрея, извлекла наружу его ставшее твердым и горячим орудие… И со стоном опустилась на него. Андрей почувствовал, что его член словно погружается в кипящее масло, раздвигая, почти разрывая толстым стволом узкое влагалище девушки.

Она закусила свою ладонь, чтобы не закричать от боли и наслаждения. Он подумал только: «Что же я делаю? Хотя она сама этого захотела…» И начал двигать огромным членом у нее внутри. Катя уже не стонала даже, а как-то тихо повизгивала. Их движения — а она старалась поймать его темп и следовать ему — становились все быстрее и беспорядочнее… И вот настал момент, которого они оба ждали — Ярый выплеснул в ее лоно струю спермы; орудие его при этом конвульсивно задергалось. Он тоже, как она, вцепился зубами, но только не в свою ладонь, а в ее черную, бархатную на ощупь блузку.

Катя еще подпрыгнула на нем — раз, другой — и обернулась к Андрею с улыбкой:

— Кайф! Какой кайф! Ну, свершилось… Как здорово!

От нее пахло дымом и дорогими духами одновременно. Катя осторожно слезла с коленей Ярого, одернула юбку — и вдруг почти пропела:

— Где бы ты ни бегал там, что бы ты ни делал там, все равно ты будешь мой!..

Андрей усмехнулся, а она игриво прижалась к его груди:

— Но мне еще мало любовных безумств, Андрюша… Помнишь, как ты мне сегодня книжку надписал? Вот они, безумства!

На веранде послышались голоса. Ярый оглядел и судорожными движениями поправил на себе костюм, застегнул молнию на брюках. К ним, с бутылками в руках, шли друзья-поэты, распевая на ходу песню «Таганка». Оказалось, что все дружно решили идти поддерживать костер. Люся, уже совершенно пьяная, тем не менее довольно ловко справлялась с этим. И минуты через три костер снова полыхал во всю силу. Степанцов был со своей Наташей, Григорьев — с Аленой, Пеленягрэ — с Ингой, а Добрынин — не с женой, а с какой-то новой подругой, Леной, очень приятной и миловидной девушкой.

Посидели некоторое время у ярко горящего костра, но уже становилось очень холодно. Тогда решено было пойти выпить по последней и ложиться спать. Мест, где можно было «упасть», в том числе и вдвоем, на даче хватало, но кое-где такие лежанки стояли совсем рядом.

Ярый и Катя переглянулись: в присутствии еще кого-либо им вряд ли захочется продолжить свои «безумства»… Они поднялись на второй этаж, где уже укладывались спать Завадский с Люсей. Катя засмущалась, но Игорь, смеясь, стал уверять ее, что все нормально, пусть она никого здесь не стесняется. Они, мол, тоже в одежде спят, холодно все-гаки. Катя попросила дать ей на ночь какие-нибудь дачные шмотки — не может же она в вечернем платье спать!

Наконец все улеглись, поворочались — и уснули: все были в достаточно сильном опьянении.

Когда поутру Ярый вынырнул из забытья, в дачной комнатушке уже царил яркий солнечный свет. Он полежал какое-то время с открытыми глазами, пытаясь сообразить, где находится. Потом все вспомнил и улыбнулся: вчера был триумфальный вечер — вышла его первая книга, и они поехали с друзьями сюда отмечать это событие… Ах да, еще и с Катей… У него с ней было что-то у костра… А где она сейчас? Вот она — рядом лежит, посапывает. А Игорь с Люсей где? Здесь их нет… Ярый осторожно осмотрелся по сторонам. Окно было приоткрыто, и снизу доносились голоса друзей — они, видимо, уже «поправлялись» пивком.

Ярый, затаив дыхание, повернулся на другой бок и просунул ладонь под старенький свитер, надетый вчера Катей. Живот у нее был горячий. Сунул руку дальше и стал нежно поглаживать ее полные груди — спала она без лифчика. Катя проснулась и пробормотала:

— Андрюша, это ты? Что ты делаешь? Вдруг кто увидит?

— Никого здесь нет, Катюш, все внизу — пиво пьют, точно.

Катя не то чтобы не сопротивлялась — напротив, она выгнулась всем телом и прижалась ягодицами к твердому, словно из железа, орудию Ярого. Он понял, что она его хочет. И, вынув руку из-под свитера, стянул с себя плавки. А затем снял с ее стройных ножек белые ажурные трусики… И (она замерла в этот миг) ворвался, как вчера, в ее горячее, влажное лоно, вдыхая запах ее волос — эту смесь духов и дыма. Она застонала и стала двигаться вместе с ним, целуя при этом его руку, просунутую ей под голову. Другой рукой он мял удивительно полные для вчерашней школьницы, налитые груди и одновременно целовал ее в шею.

Ярый вообще любил утренний секс, а выпитая вчера водка сделала его член просто несгибаемым. Изумительные ощущения — вот так, спросонья, еще не придя толком в себя, угодить в такой рай на земле — да!..

Катя вся дрожала и активно помогала ему — они довольно быстро пришли к финишу. Ярый почувствовал огромное облегчение и невиданную ранее сладость. Но даже когда кончил, не прекращал своих движений. Катя, кажется, была на грани потери сознания от удовольствия — она по-кошачьи урчала и неистово целовала его пальцы… Наконец оба затихли и осторожно разъединились.

— Покурим? — охрипшим голосом спросила его Катя.

— О, как это было круто! — отозвался Андрей. — Покурим…

Он натянул плавки, выскользнул из постели и полез в карман своего белого пиджака — достал две сигареты и зажигалку. Пустую уже пачку — курево кончилось — приспособил под пепельницу. Лег снова к юной любовнице, и оба закурили.

Андрей спросил:

— Раз ты не девственница, значит, у тебя бойфренд есть?

— Да я, Андрюша, давно уже сплю с мужчинами, — выпустила из полных губок дым девушка. — Обожаю это занятие!..

— То есть мама тебя не заругает? Если что узнает?

— Мама-то? Если ее слушать, то мне вообще в куклы пока надо играть. Не хочет понять, что я — уже взрослая. Она — представитель другого поколения. А современные детки уже не видят проблемы в том, чтобы брать от жизни все кайфы…

— А-а… — протянул Андрей. — Ну… Ты ни о чем не жалеешь?

— Да ты что? — Она нежно поцеловала его в нос. — Ты же у меня просто супер! Какой поэт! А какой мужчина! Жалею?..

— А я ведь женат, — сообщил Ярый, — и жену, знаешь ли, очень люблю. Не представляю, что из наших с тобой отношений в дальнейшем сложится… Я даже домой тебя к себе не могу пригласить — а вдруг жена с дачи вернется?

— Да ты не переживай! — успокоила его девушка. — Я же сама этого хотела — и тебя, можно сказать, совратила… Более того, скажу так: у меня сейчас подружка на практику в Соединенные Штаты улетела, а ключ от хаты своей мне оставила. Можем там с тобою встречаться, раз у тебя нельзя, а у меня мама дома…

— Так где ты учишься? Я так и не понял.

— На журфаке, на первом курсе. Я же говорила… мы — коллеги!

Кто-то поднимался по лестнице на второй этаж. Катя завернулась в простыни, а Ярый, наоборот, бодро вскочил, натянул брюки и майку, потом набросил пиджак и сел на постель зашнуровывать ботинки.

В дверях показался Игорь:

— О, встали уже? Доброе утро! Пойдете к нам пиво пить?

— Доброе утро! — усмехнулся Андрей. — Я уж с утра слушал ваши общие рассуждения о сортах пива. Окно-то открыто!

— Кстати, сигареты у вас есть? У нас у всех кончились.

— Ну-у, плохо! И у нас тоже кончились. Что делать, а?

— Ладно… — почесал в затылке Игорь. — Мы сейчас на рыбалку всей гурьбой двинем, а по дороге магазинчик есть — там и купим…

Он спустился вниз, а Ярый помог Кате облачиться в ее дорогой наряд, перемежая это занятие с поцелуями. Вышли на воздух и они. Там все активно лечились от похмелья пивком из пятилитрового бочонка. Смеялись истории, которую рассказывал Добрынин:

— Ну и решил я бокал пива в этом заведении заказать. А про цену и не спросил. Принесли счет — я чуть пивом не поперхнулся… Двести пятьдесят рубликов за один пластиковый стаканчик! Заплатил… А сколько бутылок мог бы купить!

Катя и Ярый не пошли со всеми на рыбалку. Да и опохмеляться не стали. И получилось, что они остались на какое-то время на даче одни. Переглянулись. Пошли сначала умыться, а потом, попив колодезной водички из ковша, поднялись на второй этаж. Андрей запер дверь на щеколду и обнял Катю:

— Вообще, стоило того — одеться ненадолго! Я же тебя не раздевал еще ни разу… Как ты прекрасна! Стой как стоишь.

— Ну, ты — гигант! Маньяк просто… — дрогнувшим голосом проговорила Катя, снова почувствовав прилив желания.

Она позволила, стоя тихо и покорно, раздеть себя…

В последнюю очередь Андрей стянул с нее трусики — и отошел на шаг, любуясь ее изящным, совершенно сложенным, стройным телом. Но тут она принялась раздевать его. Стягивая вниз брюки, Катя не удержалась от соблазна и вынула из плавок его снова разбухший большой член. Посмотрела на него внимательно — и втянула член в рот. «Рабочие губки!» — вспомнил Андрей выражение Теплова. Она облизывала, обсасывала весь член — и его ствол, и головку, — и делала это на самом деле сногсшибательно. Затем поманила Андрея за собой на кровать, где встала перед ним на колени, призывно покачивая ягодицами.

Ярый, уже в третий раз за время пребывания на даче, вторгся в ее лоно. Он погрузил член так глубоко, что Катя даже крикнула в полный голос — от восторга и удивления. Андрей начал резко двигать бедрами, будто вколачивая член еще глубже, и сам постанывал от остроты ощущений. Когда же он застонал громче, Катя вырвалась из-под него, припала губами к его судорожно запрыгавшему, задрожавшему члену, закрыв глаза… И выпила весь любовный нектар — пила до последней капли, до тех пор, пока ему не стало больно…

Сигарет их друзья так и не принесли: магазин оказался закрытым. Решено было ехать в Москву. Праздник кончился.

Быстро собрались, расселись по машинам. Взревели моторы. И джип с «Окой» полетели в сторону Москвы. Завадский был водителем с многолетним стажем, как он сам похвастался, и вел машину лихо, уверенно — и это несмотря на то, что с утра он выпил изрядное количество пива.

Ярый сидел на заднем сиденье, обняв Катю за плечи. Думать о чем-либо ему совершенно не хотелось. Он лишь громко смеялся удачным шуткам Завадского, бесчисленным анекдотам, которые Игорь умел рассказывать как никто другой. Люся разговорилась с Катей о модной одежде, а Ярый, ощущая легкую тошноту от скорости, решил слегка подремать. За рулем «Оки» сидел непьющий Степанцов — пожалуй, только они с Ярцевым не опохмелялись сегодня.

У одного из московских магазинов машины остановились. Все повалили на улицу, веселые и хмельные. Игорь купил блок «Честерфильда» и выдал всем курящим по пачке. Стали разбираться — кому куда надо ехать.

Катя изъявила желание немедленно оказаться дома, в Тушине. Никто в ту сторону ехать не собирался, и Завадский отправил девушку домой на такси: за его счет, конечно. Перед самым расставанием Андрей и Катя обменялись телефонами. Он обещал ей сегодня же позвонить — узнать, как добралась, все ли в порядке.

Катя уехала. Маньеристы со своими подругами шумной толпой отправились, предварительно посовещавшись, продолжать гулянку на квартире у Добрынина. Завадский по просьбе Ярого согласился добросить того до новой редакции «Чертополоха». Заодно и сам хотел о чем-то поговорить с Мерингером.

Доехали быстро. Люся осталась в машине, а Ярый с Игорем купили в ларьке на проходной минералки и поднялись на лифте туда, где теперь располагалась редакция еженедельника. Ярый поприветствовал Яну, которая с недавнего времени работала у мужа секретаршей, мельком оглядел себя в большом зеркале — да, вид несколько помятый, но сойдет. Рудик же знает, какой вчера у него был день и куда потом они все поехали!..

Тошнота не проходила, а усиливалась. Но опохмеляться Андрей не любил. Ничего-ничего, успокаивал он себя, пройдет еще пара часиков, он плотно покушает — и все само собой устаканится. А то вон как трясет!.. К тому же Андрей уже начал переживать по поводу измены жене — чего он больше всего боялся. Эх, слаб человек, слаб!

Мерингер поднялся из-за стола, вышел к ним навстречу. Пожали друг другу руки. Рудольф насмешливо посмотрел на Ярого:

— О-о, Андрюша, я вижу, что вчера вы по полной программе отметили! Ха-ха! Видок у тебя похлеще, чем тогда, после новоселья. Помнишь, ты еще споткнулся и телефон опрокинул?

Ярый мрачно кивнул… Да, было и новоселье — когда к нему в новую квартиру приезжали родители из Новосибирска. Ну, тогда он просто безобразно напился, как и Анна, — все-таки мечта их сбылась!

Завадский тем временем уже переговорил с Мерингером — что-то там насчет краски, финансов, рекламы — и откланялся, напоследок пожелав Андрею скорее поправиться.

Андрей уселся в кресло, зевнул, потом отпил глоток минералки.

А Рудольф вернулся за рабочий стол, почеркал какие-то бумажки и обратился к Ярому, поправив очки на носу:

— Ну, Андрей, еще раз поздравляю с выходом книги! Статью о вечере в честь Пушкина надо бы уже завтра принести. Ты успеешь? Фотографии Лёнчик уже сбацал, дело за тобой…

— Лёнчик? Какой еще Лёнчик? А, этот… Столько нового народу в «Чертополохе», Рудик, что я всех и не знаю даже! Это который с таким огромным фотоаппаратом всюду бегает, да?

— Ну! — подтвердил Мерингер. — Но все это ерунда, Бог с ней… Я в тебе уверен — знаю, что все вовремя сделаешь. И есть у меня к тебе предложение. И вот в чем оно заключается… — Мерингер вскочил и стал расхаживать по кабинету. — Сенсаций нету! Понимаешь? Тиражи потихоньку ползут вниз, а мы только утираемся. Это же непрофессионально! Ты верно заметил: народу в газете прибавилось. Но что они могут?! Креативных сил не хватает. Все они — так, технари. А ты у нас — кто? Ты у нас мастер сенсаций и скандалов. Твою статью в номер дай — его в момент расхватают! Понимаешь, к чему клоню?

— Что, опять журналистское расследование делать? — устало спросил Ярый, отхлебнув шипящей воды из бутылочки. — И о чем?

— Вот! — оживился Мерингер. — Я долго думал — о чем? Думал, думал — и придумал. Вот возьми, пробеги глазами, это недолго…

Ярый быстро просмотрел статью. Речь в ней шла о том, что некие риэлторские конторы выселяют из своих квартир одиноких стариков, наркоманов, алкашей, а потом эти квартиры с наваром продают. Интересно!

— Да, именно об этом… — Мерингер следил за реакцией Ярого. — Чего я конкретно от тебя хочу? Чтобы ты дал бомбу в номер — причем срочно, уже в конце июня! Можно и материал с продолжением давать… В общем, как получится. Подними свои связи с ментами, поройся в библиотеках, поговори с бомжами, у которых отобрали квартиры, расскажи народу несколько мощных историй, как ты это умеешь. Заметь — только ты сможешь это подать как надо!

— Рудик, Рудик, — слабо улыбнулся Андрей, — ну я же ничегошеньки об этом не знаю. С какого краю мне браться-то?

— А о видеопиратах знал? А о «Билонге» знал? Тоже нет! А какие бомбы из этого получились?! Не забывай, что нам всем от этого польза будет. Тиражи опять подскочат! Да и для тебя как для настоящего профессионала работа подходящая. Нужно, нужно постараться Андрей! Времени у тебя — полно. Главное — звони, если что. А на работу можешь пока не ходить. Материал копи.

— Хорошо, — согласился Ярый. — Приказы, как известно, не обсуждаются.

— Можно и так сказать, — усмехнулся Мерингер. — Верно!

Ярый допил воду и пошел к выходу из кабинета… Всего этого следовало ожидать. Что он написал за последнее время? Глубоких и вместе с тем неожиданных материалов он не публиковал в «Чертополохе» уже несколько месяцев. Вместо них (хотя, надо сказать, Рудольф сам попросил его об этом) он регулярно сообщал читателям об увеселениях так называемой литературной и музыкальной элиты, о событиях в мире шоу-бизнеса и вообще столичного бомонда. Делал это в своей излюбленной манере: слегка иронично, как бы удивляясь вместе с читателем — что вот, мол, сколько популярных, известных в стране людей занимается разными глупостями! Эти материалы пользовались успехом, судя по приходившим в редакцию письмам. Но Андрея Ярцева знали все же больше как мастера сенсаций и скандалов — верно подметил Мерингер. И тут уж никуда не денешься. Надо браться за дело!

Андрей вышел на улицу и вдруг увидел джип Завадского — тот, оказывается, его ждал. Игорь крикнул ему из окна:

— Я подумал: тебя домой надо бы забросить Мне по пути.

— Отлично! — Ярый сел рядом с Завадским, впереди, потому что на заднем сиденье дремала Люся. Поставил сумку на колени и пристегнулся ремнем безопасности. Объяснил, как лучше проехать.

Завадский довез его прямо до подъезда и пожал на прощанье руку… В дороге они говорили о новом задании Рудольфа. Игорь обещал помочь какими-нибудь историями. А может быть, и вывести на людей, пострадавших от махинаций с квартирами.

Новая квартира Ярцевых — та самая, которую им подыскал спонсор, — располагалась в стандартном шестнадцатиэтажном здании, возле станции метро «Площадь Ильича». Андрей с Анной жили здесь с недавних пор, но уже потихоньку осваивались. Район им нравился, как и вид из окон. Единственное, что раздражало, — постоянный шум от проезжавших мимо машин. Прямо под окнами был оживленный в любое время суток перекресток. Стучали колесами трамваи, визжали тормоза автомобилей, иногда ночную тишину улицы разрывал чудовищный рев какого-нибудь раздолбанного трактора или самосвала. Но и к этому шуму, как выяснилось, тоже можно привыкнуть. Со временем супруги перестали обращать на него внимание.

Недавно прямо у их подъезда, возле огромного, не просто старого, а древнего дерева какие-то кавказцы установили продуктовую палатку на колесах. Это само по себе было в общем-то удобно для жильцов дома — не надо было переходить кишащую автомобилями улицу, рисковать жизнью на перекрестке, где частенько случались аварии. Теперь все стало проще: вышел из подъезда, затарился в палатке — и через пять минут ты уже снова дома!

Сейчас, проследив взглядом за отъехавшим джипом Игоря, Андрей подошел к этой самой палатке, зевнул, примерился к ценам и достал кошелек, перед самым отъездом на дачу подаренный ему женой… Ага, тут — проездной, тут — талоны, а вот и денежки!.. Купил сигарет «Донской табак» и банку кофе «Пеле». Потом, подумав, купил еще и суп быстрого приготовления — «Бест калифорниан». Самое оно с бодуна: супчик должен помочь!

Поднялся на лифте на свой этаж, вошел в квартиру и в первую очередь открыл балкон. В комнату хлынул свежий воздух, а вместе с ним и тополиный пух. Стал разбирать сумку: выложил на стол несколько экземпляров своей «Лавы», папку со стихами, паспорт, разные нужные мелочи… С интересом пролистал тетрадь отзывов. Он сам придумал запускать по рядам эту тетрадь. Так вот, все в один голос его хвалили, а некоторые девушки чуть ли не признавались ему в любви.

Андрей еще раз просмотрел статью о риэлторах, что дал ему Мерингер… Опасное дело ему предстоит!

Сварил себе супчик — просто налил в пластмассовый стаканчик кипятку да размешал со сметаной. Поел, но легче ему не стало.

Ярый переоделся, повесил костюм и майку на вешалку в шкафу, а на себя надел легкий спортивный костюм. И задумался: чем бы сейчас полезным заняться? Включить музыку и порыться в старых газетах и журналах? Может быть, он найдет там что-то по операциям с чужими квартирами? Или срочно засесть за написание отчета о пушкинской вечеринке? Да, это в первую очередь, горит уже!

Достал из сумки диктофон, положил перед собою чистый лист бумаги и авторучку с тонко пишущим (что ему особенно нравилось) стержнем… Вроде бы можно было начинать работу.

Но снова полезли в голову тревожные мысли о Кате и об Анне… Ну кобель! Не устоял перед чарами юной соблазнительницы! Что же теперь будет? Ладно, с ней все ясно — она сама этого хотела. Плохо другое — он привык Анне не врать. Старался, по крайней мере. А сейчас врать придется — ведь он же не хочет ее потерять! А Катя? Неужели он воспользуется ее предложением — встречаться с ней (известно зачем!) в квартире ее подружки, уехавшей в Штаты? Ох, бабы, бабы! Каким надо быть с ними тонким политиком, как надо изворачиваться и врать!..

Неожиданно зазвенел телефон. Андрей снял трубку:

— Алло! Катя? А… Ну, нормально добралась? Да я еще на работу заезжал — кое-что уточнить с шефом. С глазу на глаз. Здорово с тобой было… Отлично, говорю, провели время. Что делаю? Материал вот готовлю. Сегодня встретиться? Да не могу я, Катюш… Делу — время, сама пойми, а потехе — час. А дел у меня невпроворот, и так ни хрена не успеваю… Ну а как же? Конечно, созвонимся, конечно, встретимся… Тоже целую тебя. Ты — классная, и в постели — ураган вообще! Позвоню…

Ярый положил трубку на рычаг и улыбнулся… Да что он так переживает? Катя — девушка вовсе не глупая, все понимает. Он ей сразу сказал, что жену свою любит. Пусть у Кати иллюзий насчет него особенных не будет… А как с ней правда было здорово!

Он решил отогнать от себя все эти «кобелиные» мысли и думать только о работе… Кто реально может помочь ему написать материал об этих самых бандитах-риэлторах? Мерингер намекнул — позвони знакомым ментам. А кому он может позвонить? Разве что капитану РУВД Сергею Самойлову? Попытаться-то можно!

Андрей открыл старый синий блокнот — с телефонами, которые ему не очень часто бывали нужны. Но вообще их необходимо было иметь. Позвонил в РУВД, но там ему сказали, что капитан Самойлов сейчас находится дома — взял больничный, простыл, что ли…

Тогда Ярый позвонил Самойлову прямо домой — телефончик ему оставлял сам капитан, во время истории с видеопиратами.

— Мне с Сергеем нужно поговорить… — Как понял Ярый, трубку сняла жена капитана. — Я подожду, хорошо… Алло! Сергей? Это Ярцев Андрей — помнишь такого? Как дела? Простыл? Ну, поправляйся. Слушай, у меня к тебе вопрос есть. Как бы это сказать… Мне мой шеф, Рудольф из «Чертополоха», материал заказал о незаконных операциях с чужой жилплощадью. Ну, понимаешь, о чем речь, да? Вот… А я об этом мало что знаю, прямо скажу. Помощь твоя нужна, причем срочная. Уж извини, что навязываю тебе свои проблемы. Можешь мне что-нибудь леденящее душу поведать? Из твоей практики или вообще из истории?.. Можешь, да? И как бы нам встретиться, обсудить эту тему?.. Завтра? Могу, конечно… Значит, в час, на Пушкинской площади? Опять Пушкин!.. Да ничего, это я о своем. Ну, пока!

После этого разговора Ярый честно пытался поработать, однако голова словно налилась свинцом. И вместо работы Андрей лег на кровать, покурил, залез с головою под плед и уснул.

Проспав богатырским, как говорится, сном, почти пятнадцать часов, Андрей встал свеженьким и бодрым. С ходу принял душ, сделал зарядку, позавтракал и стал собираться на встречу с капитаном Самойловым. Потом доехал на трамвае до метро… Вот и «Пушкинская». О, сколько праздношатающихся граждан! Трудновато будет разыскать в этой толпе капитана…

Но Сергей сам подошел к нему и негромко окликнул. Они дружески обнялись (потому что на самом деле давно не виделись) и пошли к одной из лавочек у фонтана. Уселись и закурили.

— То, о чем ты спрашиваешь, — начал говорить Сергей, — это, к сожалению, свершившийся факт. Да ты и сам наверняка читал обо всех этих историях в прессе. Как я понимаю, ты просто не предполагал, что самому придется заниматься этой проблемой. Ну вот… Таких банд и в Москве, и в Питере — десятки. А поскольку ум человеческий изобретателен, почти все они стараются не повторять ошибок уже обезвреженных банд. И выдумывают новые, еще более изощренные способы по выселению людей из квартир для последующей продажи их жилплощади. В прошлом году я как раз занимался одним таким делом. История простая. Главарь банды, богатый человек, за ночь просаживающий в кабаках и казино тысячи долларов, познакомился на дискотеке с девушкой, совсем еще юной и неопытной. Ей всего шестнадцать лет было. Ну, у нее сразу же, понятно, крыша поехала от его дорогих подарков, вообще — от ухаживаний такого богача. И что ты думаешь? Стали они спать вместе, а она ему возьми да и брякни — что, мол, родителей своих ненавидит. И он за это уцепился. Поинтересовался: большая ли у них квартира, сколько человек в ней проживает? Узнал, что, кроме нее и родителей, никто там не живет. Да и родственников у них не было. Тогда и замыслил он свою аферу. Как-то после очередного оргазма он ей и говорит: а что, дорогая, не хочешь ли ты оказаться полновластной владелицей этой вашей квартиры? Я, мол, все устрою, подкопаться под мой план почти невозможно! Она ему — чего от меня-то требуется? Он ей пузырек с таблетками показывает: вот, отрави родителей — и дело с концом. Мои люди в морге укажут естественную какую-нибудь причину смерти. Все элементарно! А там уже решим, что делать. Девчонка ломалась поначалу — перепугалась все-таки до смерти. Но он как-то ее уговорил. Золотые горы наобещал, шубы песцовые, бриллианты. Ну, она и сломалась в конце концов. Отравила собственных родителей, представляешь? И в самом деле, все этой парочке сошло с рук. До поры до времени, конечно. Потом у нее истерики начались: то да се, мол, да как я могла, да как ты, подлец, меня вынудил, да зачем ты мне вообще на пути встретился! Поругалась со своим богачом, в запале крикнула ему, что в милицию пойдет и все расскажет. Ну а он ее взял да и задушил.

— Да-а! — покачал головой Андрей. — Ну и дела… А дальше?

— А дальше… Решил он труп расчленить и выбросить. Тут и допустил ошибочку. Части тела девушки были опознаны, когда их нашли. Вышли на ее подруг и знакомых, да и жильцов дома расспросили — те и рассказали, что чаще всего ее видели в последнее время с таким-то типом: он ее подвозил на такой-то машине. Вышли на него, и он со временем раскололся. А потом еще в ряде преступлений признался — одно страшнее другого. В ходе следственного эксперимента показал, где еще несколько трупов захоронены. Он со своей бандой в основном использовал вот такую комбинацию… Но это еще цветочки по сравнению с другими, так сказать, деятелями с большой дороги!

— Мм-да! — только и смог сказать Ярый. — И давно эта история произошла? Кстати, о ней кто-нибудь из журналистов писал?

— Насколько я помню — статей не было… — Сергей задумался. — История произошла где-то с полгода назад, и вроде бы, кроме короткого сюжета по телевидению, о ней не писали и больше не говорили. Дело давно пылится в архиве. А ты напишешь?

— А почему бы и нет? — Ярый закурил новую сигарету. — Мне заказан материал с продолжением. И вообще, надо дать объективную картину происходящего в этой области. Показать разные схемы бандитских действий. И все для того, чтобы беспечные граждане призадумались немного о том, как легко в наше время потерять то, что они имеют. Квартиры, в частности.

— Ну что ж, я рад, что история тебе пригодится. — Сергей прищурился, разглядывая стайку весело щебечущих девушек, как раз проходящую мимо них. — Мою фамилию указывать необязательно. А то получится, что я в одиночку это дело раскрыл. Некрасиво! Да, между прочим, завтра я уже выхожу на работу — хватит болеть. И могу тебе устроить допуск к архиву. Ведь наверняка еще и фотоматериалы из папки понадобятся? Организую! Вообще, ты обращайся ко мне, если что. Этих бандюг к ногтю надо прижать. Они уже кругом… Включил недавно телик — шла часовая передача о «русском шансоне». Мне, знаешь, неприятно было слушать это блеянье о «мусорах» и «легавых». Как в душу наплевали! Я делаю свою работу, выматываюсь, отлавливая этих уродов уголовничков — а дома, вместо отдыха, такое приходится смотреть! Что сын обо мне подумает?

— Ну что он может подумать?.. — усмехнулся Ярый. — Сам все поймет, когда вырастет. Не бери в голову. Ерунда это все! Скажи, Сергей, а еще помнишь истории из архивов? Мне пока, знаешь, чем больше, тем лучше. Сам говоришь — десятки банд…

— Поищу, — лаконично ответил Самойлов.

Одет капитан был во все гражданское — и очень неплохо, по мнению Ярого, одет. Со вкусом!

— Ну и как завтра свяжемся? — решил уточнить Андрей.

— Приезжай прямо ко мне в служебный кабинет, часам к одиннадцати. Там, на месте, уже решим, как нам действовать. Папку я тебе обещаю, раз дело срочное. И сегодня еще подумаю — может, вспомню чего… А что, Андрей, пойдем по пивку пропустим? Ты как?

Предложение звучало соблазнительно — такая жара стояла! Но Ярый взял себя в руки — сколько можно гулять? Работа ждет!

— Извини, Сергей, — поднимаясь с лавки, развел он руками, — дел выше крыши, закопался совсем! Пока я — типа в завязке. А в другой раз — с удовольствием Ну, я двинул… — Он посмотрел на часы над площадью — надо было еще забежать в книжный, узнать насчет поставок своей книги стихов.

Самойлов Ярого не подвел: помог раздобыть фотографии к первой статье и подробнее ознакомиться с делом, о котором они говорили. Писал свои материалы Ярый быстро — чтобы слог не потерял живости и темперамента. Так и вышло, что не в конце, а уже в начале июня в «Чертополохе» был напечатан первый очерк из большой серии, задуманной Андреем и Рудольфом.

Еженедельник был уже достаточно популярен — в редакцию то и дело звонили, писали письма, с читателями иной раз завязывались бурные дискуссии. И вот в один прекрасный день Мерингер позвонил Андрею рано утром…

Ярый поднес трубку телефона к уху и услышал голос Мерингера:

— Андрей, тут такое дело… Старушка одна позвонила: говорит, сосед у нее пропал. Бесследно. А вскоре въехали в его квартиру новые жильцы. Вот!..