Довольно трудно искать по определенным приметам одного человека в огромной толпе, да еще в таком многолюдном месте, как станция метро. Однако облегчало задачу работникам милиции то обстоятельство, что один из преступников был очень высокого роста, а второй носил черную бороду. Когда у капитана РУВД Сергея Самойлова появились на руках и конкретные адреса, где мог находиться Князев, и номера телефонов, сразу же были приняты меры по задержанию преступника. Пусть его участие в квартирных махинациях еще требовало доказательств, но на Артуре уже висело убийство двух оперативников РУОПа. Того, что рассказал Кацман, конечно, было мало. Прозвонили все телефонные номера: увы, это ничего не дало — никто ни разу не снял трубку. Да ведь Самойлов и сам знал, что бандиты вряд ли сейчас находятся в Москве.

Однако где бы Князев и Горохов ни скрывались, не могут же они совсем забросить свои дела здесь? А это значит, что рано или поздно они все-таки здесь появятся. Возможно, и скорее всего, не вдвоем, а поодиночке. Это тоже настораживало капитана: Артур обладал колоритной, запоминающейся внешностью, к тому же неплохо получился на фотографиях, в отличие от своего помощника — возможно, телохранителя. Второй преступник, Вадим Горохов (именно он застрелил руоповцев), ничем, кроме бороды, не выделялся из толпы: обычное лицо, обычный рост, особых примет нет, как говорится. Когда их пытались задержать в Печатниках, Горохов все время был в движении — и его изображение на пленке видеокассеты было смазанным, нечетким. Фото, правда, все равно сделали руоповские умельцы.

Теперь, когда на бандитов был объявлен всероссийский розыск, Самойлов был в постоянном напряжении и ждал звонка откуда угодно, что можно выезжать и брать опознанных Князева и Горохова. Началась, помимо розыскных мер, еще и большая работа по сбору данных об этих извергах. Машина заработала: полетели во все отдаленные уголки бывшего СССР запросы о Горохове, воевавшем в нескольких горячих точках, изучались биографические данные обоих преступников, поднимались архивные данные и нераскрытые дела, связанные с исчезновением одиноких владельцев квартир. Опытнейшие оперативники изучали сведения о преступлениях, совершенных за несколько лет, выявляли новые адреса, определяли ситуации, где «засветились» своим почерком интересующие их лица.

Сложность заключалась именно в том, что Князева и Горохова надо было брать сейчас, сразу, а сбор информации об этих людях требовал много времени. Но понемногу дело сдвинулось с мертвой точки. Так, например, Самойлову удалось выяснить, что Горохов родом из Серпухова. Пускай он давно там не жил, но в данный момент мог рвануть именно туда — подальше от бдительных московских ментов. Сергей связался с сотрудниками РУВД города Серпухова и вкратце объяснил им ситуацию, прямо заявив, что надо бы заглянуть на прежнее место жительства Горохова. К сожалению, и это ничего не дало — в бывшей квартире преступника жила теперь многодетная семья, и о Горохове там ничего не знали. Квартира была ими куплена уже давно.

Интуиция подсказывала Самойлову: это еще ничего не значит — мало ли друзей у Горохова в родном городе? Мало ли у кого он мог остановиться? Так что Самойлов попросил серпуховских коллег внимательнее присматриваться к людям, похожим на разыскиваемых бандитов, а фотографии Князева с помощником уже были опубликованы в популярной газете «Чертополох».

Самойлов осторожно побеседовал с родителями Князева, взял у них несколько фотографий сына, спросил, когда они его в последний раз видели. Выяснилось, что уже очень давно. Отношения между родителями Артура и самим их чадом были явно натянутыми. И это сильно чувствовалось: они годами не видели сына, измученные его грубостью и насмешками в их адрес при крайне редких случайных встречах. У капитана Самойлова не было никаких оснований не верить этим хорошо воспитанным, интеллигентным людям. Единственное, чего он никак не мог понять, — откуда же тогда в их сыне столько злобы и цинизма? Ведь они, родители Артура, до сих пор любили сына, несмотря ни на что, и уверяли Самойлова, что их мальчик рос очень тихим, скромным и вежливым. Совали ему в руки старые фотографии, на которых был запечатлен маленький Артур в костюме зайчика или у новогодней елки с плюшевым мишкой в руках. Действительно, очаровательный был малыш, улыбчивый и большеглазый. Но ведь все в детстве, наверное, бывают такими. Зато не из всех вырастают кровожадные убийцы и эгоисты до мозга костей.

Родители встревоженно допытывались у Самойлова: почему вдруг милиция заинтересовалась их сыном? Всей правды он им сказать не мог — мать Артура и так постоянно была на грани истерики. Объяснил, что Артур пропал и его ищут, не вдаваясь в подробности. Оставил на всякий случай телефон РУВД. Хотя сам-то уже понял, что Артур сюда не сунется. Он, похоже, давно уже жил своей, отдельной жизнью. Но благодаря этому визиту капитан многое узнал о Князеве-младшем, да и о его родителях тоже.

Было проведено несколько срочных рейдов: оперативники выезжали по указанным Кацманом адресам — там Артур мог сейчас находиться. В частности, имея соответствующие санкции прокуратуры, оперативники проникли в квартиры, которые Артур содержал специально для любовных утех, в Марьиной Роще и вблизи ВВЦ. Квартиры пустовали. Кроме отпечатков пальцев, оперативники ничего там не обнаружили. На всех произвели сильное впечатление зеркальные потолки, водяные матрасы, внушительные коллекции порнофильмов и вообще обстановка в целом: чувствовалось, что Князев умеет ценить наслаждение радостями жизни и много об этом думает. И еще: в Марьиной Роще были найдены следы крови — в ванной и на простынях кровати. Но не нашли ни денег, ни оружия, ни записных книжек — ничего, что могло бы помочь следствию.

Артур, видимо, тщательно следил за тем, чтобы эти блатхаты использовались только как притоны разврата, а все, что искали оперативники, хранил в других местах. Но где? В каких таких местах? Из показаний Кацмана следовало, что таким местом является квартира Артура на «Кожуховской». Про дачу Кацман смолчал, точного адреса квартиры он действительно не знал. Поэтому оперативникам и местному отделению милиции пришлось действовать не самыми эффективными методами — усилить наряды, проверять документы у всех подозрительных лиц (разумеется, высоких и бородатых).

Проходили дни за днями: было остановлено около пятидесяти человек, отдаленно похожих на Князева и Горохова — те ведь могли свою внешность изменить, — и все без толку! Трудность состояла еще и в том, что Артур ранее не был судим, а кому именно принадлежали отпечатки пальцев в обследованных оперативниками квартирах, пока представлялось неясным. С Гороховым дело обстояло проще: информации о его военных подвигах накопилось уже достаточно. Только вот его самого никак не могли поймать.

Итак, машина поимки преступников до сих пор работала вхолостую. Быстро текло драгоценное время, убегали в никуда дни, часы и минуты — однако до сих пор оставалось загадкой, где скрываются Князев и Горохов.

Вся Москва — да и не только Москва, вся Россия — зачитывалась свежим номером «Чертополоха» с объявлением о розыске бандитов и с описанием их преступлений…

А между тем Артур Князев готовил ответный удар… Удар — это вообще-то громко сказано. Его основной заботой сейчас являлась проработка всех возможных вариантов спасения. И действовать нужно было быстро: во-первых, у них с Петровичем медленно, но верно иссякали денежные запасы; во-вторых, следовало срочно забрать из квартиры у станции метро «Кожуховская» паспорта и карточки; ну а в-третьих — хорошего понемножку. Их тут достойно встретили, но пора бы уже и честь знать — делать отсюда ноги.

Обязательно нужно было разыскать старпера, у которого, предположительно, находился жетон от камеры хранения… Больше спросить не с кого! Шутка ли, двести с лишним тонн грина? Даже в Америке, судя по фильмам, за сто тонн могут кучу людей поубивать. Так с какой стати Артур должен такую сумму бросить на произвол судьбы? Если он ее не заберет, кому она достанется? А без жетона кейс никто не выдаст, будь ты хоть сам Аль Капоне! Короче, попытка не пытка.

Петруха — хороший малый, кстати, без лишних понтов и, судя по всему, очень уважающий Горохова, — оставил гостям мобильник. Пока что Артур им не пользовался: сначала хотел все обдумать. Но теперь пришло время и звонить… Он посмотрел на свои дорогие часы, так, вполне возможно, что Солдатовы в это время суток дома — как-никак, а субботнее утро!

План был простой. Артур, поразмыслив, пришел к выводу, что надо задействовать в своих целях Солдатова. Пусть съездит по адресам, которые ему назовет Артур, утрясет вместо него ряд проблем. Так получится, что и волки будут сыты, и овцы целы… Солдатов отказать Артуру не посмеет — слишком Князева побаивается! В частности, Артур хотел, чтобы Солдатов расплатился вместо него с братвой, которой Князев обычно отстегивал на общак. Потом, типа, Артур с ним рассчитается.

Полумифическая риэлторская контора Князева «Джой» имела крышей таганскую группировку, и Артуру меньше всего сейчас хотелось, чтобы его выставляли на бабки «таганские». В удачные времена он башлял им довольно щедро — им было грех жаловаться! И, надо сказать, этим все и ограничивалось: чем именно его контора занимается, Артур никогда особенно не распространялся. Он старался держаться от братвы подальше. Видимо, полученных сумм братве хватало, и они не пытались вникать в тонкости его кровавого бизнеса… Сейчас же, когда «таганские» еще не знают, что он решил полностью свернуть свои дела и как можно быстрее убраться из России за бугор, ему надо просто выиграть время: кинуть им что-то вроде подачки, чтобы хоть с их стороны не было непоняток и наездов на Артура. Все-таки с этими ребятками лучше не шутить — суровые слишком!

Лев Солдатов оказался дома. Он чуть не подавился куском копченой курицы, когда услышал голос Артура. Потом замахал руками Ларисе — иди, мол, отсюда и закрой дверь за собой. Она хмыкнула и ушла, а Солдатов слушал, спешно дожевывая…

— Ну, Артур, — сказал он поскучневшим голосом, — какую сумму хоть я должен отдать? Ох, ох, не было печали!.. Нет, я не возражаю, ты же знаешь меня, я всегда выручу, раз такое дело. И ты же вернешь потом! Просто напряжно у меня сейчас с бабульками. Сколько?.. Ну… Ну, ладно-ладно, будем считать, что вопрос закрыт. Слушай, а ты где сейчас? Да так, хотел посоветоваться, что мне-то делать? Документы же опера нарыли, узнали, что они фальшивые! Живем пока тут, но как на иголках… Да, конечно, изобразили удивление… Значит, приехать не можешь? А то еще одна новость есть: помнишь, я тебе про журналиста говорил? Ну, про Ярцева? Это он, падла, до документов добрался! И с ним был мужик один… Имей в виду, что мужик этот переехал к нашей соседке жить. Я его уже несколько раз встречал на лестнице. Вот… Теперь ты знаешь, где они: телефон журналиста я тебе давал, а мужик — здесь, под боком у меня. Интересно тебе?.. Так мы, значит, договорились — я с этими ребятами встречаюсь, им монету передаю, потом выхожу с тобой на связь. Диктуй телефоны — их и свой… свой не можешь? Сам позвонишь? Хорошо…

Солдатов записал телефоны «таганских», дал отбой и сокрушенно покачал головой: еще не хватало ему за Артура долги кому-то отдавать! Да уж лучше так… Все же Артура он боялся и был отчасти в курсе, на какой крови тот сделал свой капитал. Кроме того, Артур помог чете Солдатовых сравнительно недорого купить две квартиры — эту вот и еще одну. С этой квартирой — да, проблемы возникли. Но зато с другими двумя все в порядке. Так что он, честный бизнесмен Лев Солдатов, как бы и ни при чем… Ну, что же, Артур ему помогал — теперь пришла его очередь помочь Артуру. Проще надо смотреть на это все!

В квартире Игнатьевны тем временем тихо бормотал телевизор. Плотно покушавший за завтраком Вдовин снова благодарил шуструю старушку, предоставившую ему, пусть временно, стол и кров.

Вскоре Игнатьевна пошла в магазин за продуктами, а Вдовин закурил у раскрытого окна и стал думать о жетоне… Сейчас у него есть крыша над головой; вскоре, он надеялся, Артура с Петровичем поймают, и тогда он спокойненько поедет в камеру хранения. А оттуда — вперед, к своей мечте, с чемоданом денег! Но Вдовин очень беспокоился — а вдруг там нет чемодана? Он же ничего не знает про камеры хранения! А вдруг они всего несколько дней хранят сданные им вещи? Что тогда? Плакали денежки?..

И вот когда Игнатьевна ушла, он решил быстро прояснить мучивший его вопрос — позвонить по ноль-девять… Там ему сообщили номер справочной аэропорта «Шереметьево-2». С трудом, но все же дозвонился он и до этой справочной. Тут ему повезло — сразу дали телефон камеры хранения. И туда он тоже дозвонился! Симпатичный девичий голосок ответил на все его вопросы; он засуетился, услышав, как в двери заскрежетал ключ Игнатьевны, но успел разузнать, что хотел… Встретил старушку, помог ей разгружать тяжелые сумки, потом сел к кухонному столу чистить картошку. А в глубине души тихо радовался: теперь-то он знал — срок хранения неограничен, хотя, когда уже все сроки прошли, сданные вещи все-таки изымаются и уничтожаются. «Ага, — хмыкнул он про себя, — так я и поверил, что уничтожаются! Небось по карманам начальство все ценное рассовывает…» Ныне Николай Степанович был уверен — его никто не опередит… Заберет он у Белого жетон, приедет в аэропорт, сунет жетон в окошечко, там сверят его номер с чеком, прикрепленным к ручке чемоданчика (это все рассказала ему девица по телефону), — и все! Получает, прячет в невзрачный пакет или там в хозяйственную сумку — а то вид пожилого человека с наверняка модным чемоданчиком может вызвать у кого-нибудь подозрение — и ауфвидерзеен! Вперед, в пампасы! Вернее, на Север, «где норд-осты поют…». Есть, есть у него один заветный адресок, а живет по тому адресочку крадя, с которой как-то в Сочах отдыхал. Ласковая такая! Хотя он последнее письмо ей год назад написал, но точно знал, что она не замужем и ему обрадуется… Заживут тихо-мирно, деньгами он сорить не будет, да и бабе своей не обмолвится о них. Спрячет где-нибудь… А вот доллары надо частью в Москве разменивать, конечно. Ну, это не проблема: не спеша обойдет пункты обмена валюты, сдавая долларов по сто — двести в каждом… Вдовин заулыбался.

— Чего ты? — спросила Игнатьевна. — Смешинка в рот попала?

— Ерунда, пустое… — Вдовин заканчивал чистить картошку.

Артур после звонка Солдатову закурил и стал вспоминать номер Славы-Пижона в Туле. Это было его любимым развлечением — напрячь память, чтобы где-то в глубинах мозга, как на дисплее, высветились те или иные нужные ему цифры. Не особенно доверяя бумаге или электронной записной книжке, которая валялась у него в квартире на «Кожуховской», Артур тренировал свою память, запоминая наизусть адреса, номера телефонов, названия улиц, целые страницы из прочитанных книг, — и любил блеснуть перед тем же Петровичем своими уникальными способностями. Однажды удивил Горохова, начав без запинки шпарить наизусть целые статьи из Уголовного кодекса. Тот сидел, открыв рот, и водил пальцем по раскрытой книге — он был ошарашен. Потому что Артур не ошибся ни разу! Что же касается Артура, он и сам не знал, откуда в нем такая способность: скорее всего это была неимоверно развитая зрительная память — уже даже не зрительная, а фотографическая. Но зато слуховая память у него была плохая, он запоминал только прочитанное…

Странно — в этот раз что-то у него не получалось! Артур сидел в глубоком кресле перед выключенным телевизором и видел в черном зеркале экрана свое смутное отражение. Сидел и смотрел на самого себя — пока ему на брюки не упал столбик пепла с забытой в правой руке сигареты. Артур машинально стряхнул пепел, и вдруг до него дошло, что он попросту не в состоянии вспомнить номер телефона. Давно с ним такого не случалось! Внутренне он насторожился — неприятно, когда собственный организм, будь то тело или мозг, начинает барахлить.

Князев попытался вспомнить еще несколько номеров, но и тут потерпел крах. Он даже откинулся в кресле от неожиданности. Шутка ли — вдруг позабыть необходимую информацию?! А главное, непонятно — почему? Ведь еще вчера он легко, играючи проделывал в уме довольно сложные комбинации с цифрами. Например, без калькулятора подсчитывал заново предполагаемые суммы для поездки за рубеж, с учетом того, где можно словчить и кого-нибудь кинуть — ну, скажем, тому же Солдатову не отдавать должок, — а где придется без лишней болтовни сразу выкладывать свои кровные наличными. Артур бы мог списать эту мизерную неудачу на стресс и усталость, но его беспокоило в последнее время слишком многое… Он никогда не принимал наркотиков, предпочитая им нормальный алкоголь, но в течение последнего месяца ему несколько раз отчетливо мерещилось такое, что он начал всерьез опасаться за работу своего мозга. Что-то с ним происходило! Однако никто, кроме Петровича, пожалуй, не был в курсе этого. Петрович-то как раз уверял Артура, что виной всему — обычное нервное перенапряжение: они же скрываются, и подсознание иногда самопроизвольно выдает некие символы тревоги и страха. Артур, правда, сомневался, что это так.

Князев тряхнул головой и сказал самому себе вслух:

— Э, да ты, парень, что-то начал сдавать! Не пора ли тебе на помойку? Если ты вот так, как сейчас, начнешь сам с собой за бугром болтать, тебя не пляжи с пальмами ждут, а психушка. Так что возьми себя в руки, делай дело и не пудри сам себе мозги!

Потом улыбнулся — ну вот, уже болтает сам с собой! — и пошел искать блокнот Кацмана. Нашел почти сразу: блокнот в суматохе сам же засунул в чехол от снайперской винтовки. Раскрыл, полистал… Тульские телефоны тут были.

Ну Жора, ну придурок! А если бы этот блокнот сейчас у ментов оказался? Ладно, что об этом думать? Хорошо, если сам Жора сразу подох.

Артур стал набирать на мобильном номер Славы-Пижона. Хорошо, что тот сразу снял трубку. Князев узнал его ленивый голос…

— Привет! Есть срочное дело. У тебя ручка рядом? Пиши адрес… Кстати, вы там с Борей уже были. Только квартира другая… записал? Задача простая: в этой квартире, по моим сведениям, живет одна бабка. И мужик там временно ошивается. Вот мужика этого, по фамилии Вдовин, надо сцапать и привезти ко мне. Я сейчас в Серпухове. Никому ни слова обо мне, понятно? Привозишь мужика, получаешь бабки — и все. Постарайся аккуратно все сделать. Пиши мой адрес…

Со стороны Славика возражений не будет, Артур это знал. Он нормально ему платил, и тульский бандит готов был работать, пусть и без особого восторга, даже в выходные для всей страны дни. Зато Славик сообщил ему неприятную новость:

— Артур, мне тут Боря газетку сунул — «Чертополох» называется. Я обалдел: там ваши фотки с Петровичем, и написано под ними, что вас разыскивают менты. Много чего интересного там… А написал А. Ярцев, вот. И еще есть анонс: читайте, мол, в следующем номере сенсационный материал — чистосердечное признание одного из пойманных бандитов, Георгия Кацмана…

Артур мрачно выслушал все это. Самые худшие его опасения подтвердились. Ну Ярцев, ну падла! И Кацман жив, сука!

— Спасибо, Славик, за предупреждение, — произнес Артур, снова закуривая, — не забудь мне этот номерок захватить. И имей в виду: Вдовин с Ярцевым знаком… Может, это тебе пригодится.

Он отключил мобильник и швырнул его на журнальный столик — как будто телефон был в чем-то виноват! Потом встал и начал нервно расхаживать по большой комнате, злясь, что нет рядом Петровича — тот уехал ненадолго по заданию Артура… Не с кем даже посоветоваться! Кацмана все-таки раскололи. Как? Артур же его задушит при встрече — если они встретятся… Хотя — не дай Бог! Нет уж, пусть лучше Кацман в тюряге отдыхает, чем он, Артур, которого заграница заждалась. А чего же ради он таким кровавым бизнесом занимался? Ради пальм, ради золотого песка, мулаток и сине-зеленых океанских волн! Кацман — неудачник, как был шестеркой, так и подохнет ею. А все, что могут дать человеку большие деньги, будет принадлежать ему, Князеву Артуру. Петровича он тоже с собой возьмет — это необходимо хотя бы из соображений личной безопасности. Но если возникнет такая необходимость, Артур сможет пожертвовать и Петровичем… полетит по поддельному паспорту. И кто его на Лазурном побережье какой-нибудь Ниццы спросит: откуда, мол, у него деньги? И мало ли там шляется высоких блондинов? Никакому Интерполу до него не добраться — если отпустит волосы подлиннее, станет исправно платить налоги, вообще если он сумеет сыграть там, на Западе, роль добропорядочного бизнесмена. Глядишь, в жизни начнется новой виток, а все сегодняшние проблемы потихоньку забудутся. Не допустить бы сейчас ошибку роковую, не забыть бы среди всех этих раздражающих мелочей о главной своей цели! Не нужно нервничать…

Денег у него на «Кожуховской» хватает, но те двести с лишним тысяч долларов, что лежат до сих пор наверняка в камере хранения аэропорта, ему тоже не повредят. Сейчас привезут этого Вдовина — придется поднажать на старого идиота, чтобы раскололся, где жетон. Затем раздобыть этот жетон… Потом — никому это поручить нельзя, надо самому ехать — изменив слегка внешность, заявиться уверенной походкой в «Шереметьево-2», забрать кейс… И все! Петрович подстрахует. И прямо оттуда сесть на самолет и улететь. С Петровичем — у того тоже ведь есть поддельные паспорта. Тоже на «Кожуховской», кстати…

— Блядь! — выругался Слава-Пижон, с ненавистью бросая телефонную трубку. — Ну блядь! Будто я салабон какой-то!

— Что стряслось, киса? — проворковала лежавшая на простыне под самым ветром от включенного вентилятора зеленоглазая шатенка и скрестила в воздухе ступни. — Кто тебя обидел?

— Никто! — огрызнулся в ответ Пижон и, приложившись к холодной бутылке пива губами, выхлестал всю ее в один присест. Потом закурил и, нагнувшись, собрал валявшуюся под ногами одежду — свою и девушки.

Он был совершенно голым. На правой его руке, от запястья и до самого плеча, тянулся сложный узор цветной татуировки: изображение русалки, только вместо хвоста у нее — свернувшаяся кольцами змея; в кулачках эта русалка-змея сжимала меч и бутылку вина… Славик быстро натянул носки, потом узкие белые трусики. Встал во весь рост и начал натягивать на ноги рваные джинсы, время от времени вынимая изо рта сигарету и кладя ее на специальные желобки в пепельнице.

Девушка, на которую он не обращал никакого внимания, поняла: случилось что-то серьезное. Она подползла к Славе и ткнулась головой ему в ноги, потом перевернулась на спину и осторожно спросила:

— Ты что, опять по делам уезжаешь? А как же я?

— А ты, Машка, сейчас бодренько так одеваешься и проваливаешь отсюда на все четыре стороны, поняла?

— Ну зачем так грубо? — надула губки шатенка.

Пижон бросил ей на грудь шмотки, и она, вздохнув, тоже стала одеваться. Высоко задрала одну ногу, потом другую, потом согнула их в коленях и влезла в колготки.

Славик опять рявкнул ей:

— Машка, ну ты чего, не поняла, да? Живее, у меня дела есть, а ты ногами сучишь! Давай-давай, не тяни резину…

На сей раз девушка уяснила, что лучше Славу сейчас не злить, и послушно вскочила с постели. Плавной походкой манекенщицы проследовала в ванную с вещами под мышкой. Славик проследил за ней взглядом и ухмыльнулся: какая походка все-таки! А фигурка!

Машка была его новой любовницей — и, кажется, самой лучшей за всю его жизнь. Славик-Пижон был холост, крут и всегда при деньгах, что позволяло ему снимать без проблем лучших тульских девчонок в кабаках и на дискотеках. Жизнью своей он был в настоящее время вполне доволен. Хотя когда-то были в ней и неприятные моменты — такие, как «малолетка», то есть исправительное заведение для не достигших совершеннолетия преступников. Или — несколько позже — пребывание на «химии», куда он залетел по глупости (грабанул с дружками продуктовый, с отягчающими обстоятельствами). Ну и после «химии» — армейка еще: два года, от звонка до звонка! Но в армии его уважали…

Еще бы! Ведь он один из немногих в стройбате умел петь — причем «в ноль», не отличишь! — почти весь репертуар Высоцкого. И татуировка, сделанная ему на «химии», и его рассказы, и правильный пацанский характер немало ему помогли. Притом что попал он в самую раздолбайскую роту, где, как назло, собрались уральские здоровенные парни, ни в грош не ставящие никого из Славкиного призыва. Но его зауважали, он стал среди них своим и вскоре уже гонял вместе с «дедами» «духов», пришедших служить вместе с ним.

После армии он работал — честно горбатился на одном из тульских предприятий. Потом встретил местного блатного авторитета Брыкина, и тот уболтал его заняться настоящим мужским делом. Стали бомбить ларечников, то да се… пока Брыкина не замели. Тогда Славе, которого из-за пристрастия к яркой и дорогой одежде братва прозвала Пижоном, повезло: он заболел и не участвовал в очередном «деле» Брыкина.

Многих в тот раз повязали заодно с авторитетом; осталось на воле всего несколько путевых пацанов. Одного из них звали Боря Угрюмый. Это был вечно что-то жующий парень просто невероятной толщины, но и силы тоже невероятной. Он нигде никогда не сидел, зато здорово дрался — вернее, просто давил врагов своей тушей, пока те не начинали молить о пощаде. Угрюмый был немного туповат, но это как раз и устраивало Пижона, решившего самостоятельно или с кем-нибудь на пару делать собственные дела… лучше иметь туповатого кента, чем умника, который будет с тобой вечно спорить!

Славик себя считал умником, что и подтвердилось вскоре целым рядом успешных операций, проведенных уже без Брыкина. Пижон с Угрюмым умудрялись вдвоем держать весь городской рынок, что приносило этой парочке неплохие деньги. Потом с ними случайно познакомился Петрович, предложил им легкую работу за хорошую сумму — большую, чем они сами ему поначалу назвали. Петрович вывел их на Артура Князева, и понеслось…

Работа была на самом деле плевой: разговорить указанного им старичка, или психа, или алкаша; потом напоить его или снотворным, или отравленной водкой — в зависимости от указаний Князева. И уж точно это была более легкая работа, чем контроль рынка! Хотя на рынке у них тоже остался свой человек. Угрюмый, при всей его лени и тупости, сообразил: их задействовали, видимо, потому, что их услуги дешевле, чем услуги московской братвы. Но Пижону было на это насрать. Он так и сказал толстяку: не нравится, мол, вали, я и без тебя обойдусь! Еще делиться с тобой каждый раз приходится… Тот заткнулся.

Вообще-то надо сказать, что это была их первая и до сих пор единственная ссора. Угрюмый хотел, чтобы им платили еще больше, но Пижон отказывался даже намекать об этом Артуру. Он просто не желал ничего менять. К тому же справедливо полагал, что за большие деньги с них соответственно больше и спрашивать будут… так их руками было умерщвлено около десяти человек: «около», потому что порой они не знали, дал дуба их клиент или нет. За этим следил уже сам Петрович.

Сегодняшний субботний день Пижон собирался провести красиво и весело — расслабиться так, как давно уже не расслаблялся… Он давно купил себе отдельную от родителей квартиру и постоянно водил туда баб, меняя их чуть ли не еженедельно. Называл это: «Поиски идеала». Обычно, быстро насытившись застенчивыми объятиями провинциальной студенточки, он с разочарованием говорил себе: «Эх, не то… опять не то! Мне бы такую телку, чтоб у меня искры посыпались из глаз в момент этого самого! Чтоб орала подо мной как резаная — и ни в чем мне не отказывала!» С легким сердцем он сплавлял вчерашнюю подружку кому-нибудь, если она была не против. Да тому же Угрюмому!

И вот наконец-то Славик нашел свой «идеал». Да, Машку нельзя было сравнить ни с одной из его бывших подруг. Эта в первую же вместе проведенную ночь устроила такой кошачий концерт, что соседи наутро спрашивали его: «Че это было, а, Славк? Животину какую мучил, что ль?» Славка отшучивался, а сам ходил счастливый — о, какие штуки умела вытворять Машка в постели! Это было именно то, что он искал: «Чтобы искры из глаз!..»

Однако своих чувств он проявлять не любил и с девушкой всегда разговаривал нарочито грубо, даже сквозь зубы. И замечал, что она от этого млеет просто. Один раз ударил ее по морде спьяну — а она ему руки стала целовать. Он аж глаза вытаращил от удивления… Вот так баба! Вот так Машка!

Ну а сегодня, только они успели «отметиться» (всего только разок, он-то рассчитывал на большее — что они всю ночь предстоящую будут кататься по кровати, как катались всю предыдущую, да и весь день субботний!), — звонит этот мудак Артур, почему-то из Серпухова, и куда-то заставляет ехать! Ну, буквально с живой бабы снимает, гад!..

Славка полностью оделся, застегнул на запястье часы и подошел причесаться к большому прямоугольному зеркалу. За Борьку он не волновался — Борька вчера нажрался в кабаке, сейчас на все сто процентов дома отсыпается… ладно, фигня, не стоит огорчаться! Один раз отметились с подругой — уже хорошо: могло ведь и этого не быть.

Машка вышла из ванной, уже при марафете, в полной боевой раскраске — такая цыпа, что Пижон даже зарычал от злости на Артура. Из-за этой скотины он должен сейчас не с Машкой развлекаться, а пилить по жаре в Москву — аж на Таганку! А не ехать нельзя — деньги все-таки…

— Ладно, вернусь, опять потрахаемся, — буркнул он Машкиному отражению. — Я тебя нынче вечером как Сидорову козу во все щели отымею — и куда можно, и куда нельзя. Чего ты лыбишься? Я слов на ветер не бросаю, ты Славку знаешь…

— Да уж поскорей бы вернулся! — поддакнула ему девушка. — Я-то кончить не успела: только о себе всегда думаешь!

— Молчи, профура! Щас зубы мигом пересчитаю.

— Ну ты меня хоть до дому-то добросишь, а, Славик? Ну?

— Сама доковыляешь. Мне некогда. Иди, а то поджопник дам…

Машка с укоризной покачала головой, но спорить не стала. Славик проводил ее до двери. На пороге вдруг неуклюже обнял — и вытолкал из квартиры. Вернулся в комнату, сел к телефону:

— Алё, жирный, ты? Бе-бе… Говно-то прожуй сначала! Ну, ты как? Головка бо-бо? Понятно, хе-хе… Короче, Борька, вставай. Щас в Москву рванем, Артур просит… Давай без базаров! Трудно, да? А не надо было так нажираться! Ты всегда должен быть в полной боевой готовности… щас приеду за тобой.

Перед уходом Пижон вспомнил про газету, где было объявлено о розыске Артура, — захватил ее с собой. Сначала заехал в «свой» магазинчик через квартал от дома, убедился, что там идет работа, чего-то разгружают, пожал руки хозяину и главбуху — он был для них «крышей», и они ежемесячно отстегивали ему деньги за то, что у них нет проблем, можно работать спокойно. Поигрывая связкой ключей в руках, Славик завел с самой красивой продавщицей шутливый разговор, в конце которого распорядился дать ему бутылочек шесть пива «Толстяк», похолоднее… В подобных просьбах Пижону не отказывали.

Потом прыгнул в свою «бээмвуху», нажал на газ — спустя несколько минут был уже дома у Бори. Тот уже подготовился ехать в Москву, но то и дело охал и кривился — перебрал вчера.

— Чего пили-то? — полюбопытствовал Славка, которого смешили страдальческие гримасы Угрюмого. — Я-то вовремя ушел из кабака, а ты, помню, все орал, что не распробовал вино…

— Ну да… — коротко согласился Боря, закрывая дверь квартиры.

Они взяли с собой по пистолету «тришка», спрятали их понадежней в салоне «БМВ» и, не теряя времени, покатили в Москву. За машиной поднимались клубы желтой пыли, пока они не выехали на шоссе. Славка увеличил скорость, а Борька продолжал рассказывать:

— А меня чего-то повело, какое-то шибко пьяное вино оказалось. Ты свалил, а я пил, пил — мне знаешь какая доза нужна? Габариты все-таки! Пока дойду до кондиции, все уже под столом валяются. И в этот раз так вышло. Зато мне потом Наташка дала, во! Че-то я даже не понял — сама полезла. Считай, я только сидел и глазами хлопал. Трахнулись в гримерке у нее украдкой, пока дискотека шла, и она тоже бухнуть захотела. Ну, за такое дело надо было вмазать, слов нет. И я к ней присоединился. Вот тут и почувствовал — перебор пошел! Короче, так нажрался, что не помню, как домой даже пришел… Ох, с винища башка трещит! Надо было водяру хлестать, «Смирновку».

— Не ссы, ковбой, — с улыбкой успокоил его Славка, — на!

Он пошарил у себя под ногами, не снижая скорости, и достал откуда-то две холодные бутылки пива. Сунул их Боре:

— Давай открывай. Одну — мне. Думал, какое пиво брать, решил — «Толстяк». Как раз о тебе, помню, подумал. Хе-хе!

— Хорош прикалываться! — ответил Угрюмый и открыл пиво крышкой о другую крышку. Одну бутылку передал Славке, вторую сразу начал опустошать сам. Залпом выпил и рыгнул. — О, кайф! — простонал он и хлопнул Славку по плечу. — Ну ты удружил! С ума сойти, как легко стало — уходит бодун-то!

— Если еще хочешь, говори! — Славка пил пиво не спеша, мелкими глотками, все время следя за дорогой. — У меня есть.

— Ага, давай прямо сейчас. Чего тянуть?

Угрюмый выпил еще бутылку. Потом неожиданно спросил:

— А ты-то как с Машкой? Во, бля, телку отхватил — класс!

— Да класс-то класс, кто спорит. Только не дали нам с ней толком побарахтаться. Артур этот… Гони, говорит, в Москву, на Таганку, надо одного перца сцапать и к нему везти, в Серпухов. Я, правда, не догоняю, почему он там? Из-за этого?

Славка кивнул на помятую газету «Чертополох».

— А то! — почесал в башке Угрюмый. — Видать, в бегах.

— Это меня и беспокоит… — продолжал рассуждать Славка. — Ежели он в бегах, то не кинет ли нас с оплатой нашего стахановского героического труда? И вообще, что будет, если он попадется? Не с ним — это его забота, — а с нами? Как бы и нас не сдал! Вот что, Борька, меня беспокоит. Сам посуди — вот ты, к примеру, Артур. Ты находишься в розыске — так?

— Так, — согласился Угрюмый, пытаясь сообразить, к чему его напарник клонит. — И чего? Он — это он, мы — это мы…

— Ага. Хрена лысого! Ты — в розыске, да? Хоронишься по темным углам до поры до времени. И о чем ты думаешь? Чтобы сделать ноги. И желательно — за бугор. Я бы так на его месте рассуждал. А весь балласт — за борт. А кто этот балласт?

— Ну и кто? — опять рыгнул млеющий от жары Угрюмый.

— Ну, тупая ты башка, думай! Мы, конечно! Мы — балласт! И он на нас с тобой сможет все повесить — такая он падла. Если, само собой, его повяжут. И тогда нашей с тобой беспечной жизни, Боря, наступит конец. Гранд-финал с фейерверками!

— Точно! — открыл рот от удивления Угрюмый. — Вот гад!

— Нет, я же не говорю, что он точно нас сдаст. Но и это не исключено, помни. И особо уши не растопыривай, если он нам на них лапшу пожелает навесить. У нас отношения должны быть четкие: сделали работу — получили бабки и откатились в сторонку. Все! Мы, типа, не при делах. Но Артура, кстати, уже мог и Кацман опередить. Видел, анонс в газете дают — Жора колется? На него мусора могли так нажать, что он во всем признается — даже в том, что на Моссад работает. И нас он наверняка уже сдал…

— Так на хера ж мы едем в Москву? — задал дельный вопрос Угрюмый. — Если Жора нас сдал, там нас и повинтить могут!

— А ведь верно, — задумался Слава и временно замолк. Потом, как раз у светофора, когда все машины остановились, обернулся к Угрюмому и мрачно произнес: — Давай так. Это наше последнее дело с Артуром. Ну его в жопу! Получаем бабки и растворяемся в пространстве. Тихо занимаемся чем-нибудь легальным. Если припрут — все отрицаем. А где у ментов доказательства, кроме показаний Жоры?

— Плохие новости вообще-то. — Угрюмый сделал серьезное лицо. — Я вообще-то в тюрьму не хочу. Что я там забыл? Даже если попадем туда, амнистия недавно прошла, следующая будет неизвестно когда. Хотя… Если поймают нас — не расстреляют же!

— О чем ты говоришь? — раздраженно оборвал его Славка. — Какая еще тюрьма? У меня жизнь только-только заиграла красками! Ну, ты понимаешь, о чем я: Машка там, бабки, все везде схвачено… так что никак нам с тобой за решетку не можно. Иной раз думаю — не зря ли я вообще тогда с Артуром согласился работать? Смотри, чем все это заканчивается, Боря…

— А если б не согласился, так и получали бы эти крохи с рынка! — возразил ему Угрюмый. — Нет, все было правильно. Но удача — она такая блядь: все равно тебе изменит когда-нибудь.

— Красиво говоришь! — одобрил Славка. — Давай еще по бутылочке втихаря? А то гаишников сегодня многовато на трассе. За то, чтоб удача изменила кому угодно, только не нам. Йес.

Они чокнулись бутылками. Сзади загудели машины — мол, чего встали, зеленый уже горит. Тронулись с места, все ближе и ближе подъезжая к Москве.

Духота стояла такая, что Славке, еще и от выпитого пива, стало не по себе. Потом вдруг начался ливень — классический, с громом и молниями. Славку это беспокоило: старика-то они похитят, да могут следы оставить!

Капли дождя барабанили по лобовому стеклу. Славка включил «дворники». Дождь, хоть и был кратковременным, все же принес хоть какое-то облегчение… Спустя полчаса его «БМВ» остановился у знакомого бандитам дома на Таганской площади.

— Вдовин знает Ярцева… — бормотал Славка. — А нам-то что?

— Так мы ж тут уже были! — брякнул Угрюмый. — Что, опять?

— Опять… — Пижон приложил палец к губам. — Только не ори так Теперь слушай… Сидим тихо, ждем. Возможно, ждать нам придется долго. А может быть, он и вообще из дому сегодня не высунется. Ну не пойдешь ведь в эту квартиру внаглую? А где, мол, тут такой Вдовин? А не желаете ли с нами прокатиться?

— Да фигня! — махнул рукою Угрюмый. — У тебя есть ручка и бумага? Давай сюда… Черкнем записку от этого, от Ярцева. Жду, скажем, тебя на улице, прямо у подъезда. Старик выходит — мы его хватаем и увозим. Чего ты мучаешься? Мыслитель!

— А что, соображалка у тебя работает! — довольно хмыкнул Пижон. — Давай так и сделаем. Вот ручка, бумага, вот и номер квартиры. Посмотри в газету — Андрей Ярцев? Или как?

— Ага, Андрей… — сказал толстяк. — Давай диктуй!

— Ну, пиши: «Вдовину, срочно!» Написал?.. «Я внизу у подъезда, надо срочно поговорить. Андрей Ярцев». Все, хватит…

Дождь уже закончился, и во дворе, где стояла черная махина «БМВ», запрыгали со смехом по лужам дети. Один мальчик пробегал мимо, и Пижон поманил его пальцем к себе. Тот недоверчиво приблизился и остановился, разглядывая Славку.

— Слушай, мальчик, хочешь десять рублей заработать?

— Ну хочу! — с вызовом ответил пацан. — А как?

— Да просто. Отнесешь записку в эту квартиру. Видишь номер? Передашь лично в руки жильцу по фамилии Вдовин. Если его дома нет, записку не отдавай никому. Если он там, спускаешься вниз и говоришь нам — мол, записку взял. И получаешь свои десять рублей. Идет? А то мы другого кого попросим!..

Мальчик немного подумал. Затем взял записку и бегом забежал в подъезд. Славка шепнул Угрюмому, чтобы тот незаметно достал пушку.

Спустя пару минут мальчик вернулся к «БМВ» и потребовал свои десять рублей… Славка и Боря приготовились к захвату.

— А зачем это вам, дяденьки? — приставал мальчишка. — Я бы еще кому-нибудь записки отнес, если надо. Надо, нет?

— Слушай, ты, вали отсюда! — прикрикнул на него Славка. — Да поживей! Сделай так, чтоб мы тебя долго искали…

Испуганный мальчишка убежал, зажав в кулаке свой червонец.

А Николай Степанович Вдовин как раз собирался за продуктами. Игнатьевна, по старости лет, забыла купить лук, а без лука, как она считала, ее пирожки сильно потеряют в качестве. Ну и упросила своего временного постояльца сходить купить лука. Ему, постоянно мечтавшему о чудесном моменте превращения из бедняка в богача, такие мелочи даже доставляли удовольствие — да оно и понятно: идешь за луком, как десятки людей вокруг, делаешь вид, что ты такой, как все, а сам думаешь: скоро все изменится, потому что… Эх, потому что потому! Они все так и останутся здесь — существовать на свою жалкую пенсию да ругать последними словами правительство, а вот ему, одному из десятков, даже сотен людей его возраста, удалось разбогатеть, причем неожиданно. А ведь и трудовой книжки у него даже не было — не мог и на мизерную пенсию рассчитывать! Да, чудеса, одним словом… И настроение у Вдовина было приподнятым.

Он взял у Игнатьевны немного денег, холщовую сумку и уже собирался уходить, как в дверь позвонили. На пороге возник взъерошенный мальчуган, спросивший, кто тут Вдовин.

— Это я. А что? — удивился Николай Степанович.

Мальчик сунул ему в руку записку, развернулся и убежал.

— Кто там, Коль? — крикнула из кухни Игнатьевна.

— Да вот Андрей-журналист записку прислал, что внизу меня ждет! — крикнул в ответ Вдовин. — Пишет — дело срочное…

— Зови в гости, — посоветовала из кухни Игнатьевна.

— А как же! — уже закрывая за собой дверь, сказал Вдовин. — Игнатьевна, иди закрой дверь на ключ. Мало ли что — может, я и не очень быстро вернусь, раз дело у него такое срочное.

Спустился по лестнице и вышел во двор. Посмотрел по сторонам — Андрея нигде не было видно. И тут ею окликнули…

Пижон увидел мужика, растерянно вертевшего в руках записку, и сразу понял, что это и есть их клиент.

— Вдовин, да? — дружелюбно сказал он Николаю Степановичу. — Мы вас ждем. Андрей пошел за сигаретами. Он просил, чтобы вы его в машине обождали. Так что милости просим!

Николай Степанович покорно залез на заднее сиденье «БМВ» — там уже сидел очень толстый парень с золотой цепью на шее.

— А он скоро? — первым делом спросил Вдовин. — А то мне еще лук надо купить, пирожки делаем. Кстати, и вас угостим!

В этот момент толстяк, сидевший рядом, перестал улыбаться и ткнул Николаю Степановичу под ребра чем-то твердым, явно железным, прошипев ему в самое ухо:

— Сиди тихо и не рыпайся, дядя!

— Вы чего? — поднял брови удивленный Вдовин. — Чего вы?

— Того! — сказал сидевший за рулем парень, не оборачиваясь, и завел мотор.

Машина быстро выехала со двора и помчалась по московским улицам. Толстяк сказал:

— Короче, так, дядя: сиди и молчи, что бы ни случилось. Имею в виду ГИБДД и все такое. Вякнешь — застрелю на месте, как собаку. Или прирежу, чтоб шума не было. Вопросов лишних тоже не задавай. Нам сказано привезти тебя к одному человеку. Уж не знаю, что ты за фрукт такой, но нам так сказано…

Вдовин сидел тихо, мысленно проклиная тот момент, когда полез в машину, купившись на дешевый трюк с якобы ожидавшим его Ярцевым… Но откуда эти двое знают про Андрея? И что же теперь будет с жетоном и чемоданчиком? Ой, как плохо!

— Ну что, папаша, допрыгался? — почти добродушно спросил его сидевший за рулем низкорослый, плотно сбитый паренек. — Тебе сколько лет-то хоть? И зачем ты играешь в эти игры?

Вдовин молчал… потом неожиданно попросил закурить. Дали. Сигарета прыгала в его заскорузлых руках: видно было, как он разволновался. Машина пронеслась мимо метро «Пражская» и полетела дальше. Николай Степанович оглянулся, но толстяк опять больно ткнул его под ребра чем-то твердым. Вдовин скосил глаза и увидел пистолет… О, дело серьезнее, чем он думал!

— Ребята… — закашлявшись, произнес он. — А вы меня ни с кем, случайно, не перепутали? Я ничего не понимаю. И куда мы едем, не понимаю, и за что вы меня схватили, не понимаю. Ведь я тихо живу, никого не трогаю, за луком вот пошел…

— Щас приедем — разберемся! — просипел у него над ухом толстяк. — Ты, дядя, поменьше спрашивай, а то у нас с тобой разговор будет короткий. Тебя мой друг спросил — сколько тебе?

— Ну, шестьдесят пять, — уныло сказал Вдовин, морщась от алкогольных паров, исходивших от толстяка. — Какая разница?

— И ты что — с этим Ярцевым знаком, да? Ну, с журналистом? — Толстяк сунул ему под нос мятую газету со статьей Андрея. — А что в следующем номере будет, случайно, не знаешь?

— Откуда мне знать? Журналист помогал нам с Игнатьевной разбираться, куда наш сосед делся, по фамилии Виноградов.

— Слышал, Славка? — оживился толстяк. — Вон оно что!

Сидевший за рулем парень грубо выругался, но больше ничего не спрашивал. Толстяк же все не унимался — видимо, хотелось ему поболтать…

— А пива нет больше?

— Ну, для старого дружбана найдется, — ответил Славка и протянул толстяку очередную бутылку.

Тот открыл, начал жадно пить. Потом заметил завистливый взгляд Вдовина: оставил немного ему — передал без слов. Николай Степанович, которому сильно хотелось пить, тоже молча выпил остатки пива из бутылки.

— Если тебе шестьдесят пять, — вслух рассуждал Угрюмый, — то, выходит, ты тридцать четвертого года рождения… И что, войну застал? И небось потом целину застал, Хрущева?

— Все застал, — ответил Вдовин, — а на фронте я был, между прочим, сыном полка. Маленьким еще. А что?

— Никак не возьму в толк — зачем ты понадобился тому человеку, к которому мы тебя везем? Какой от тебя прок?

— Слушай, Угрюмый, заткни хлебало, а? — не выдержал Славка. — Скоро уже приедем. Там, на месте, все и узнаешь, блин!

Но Толстяк разошелся не на шутку — наверное, из-за выпитого пива. Лишь немного помолчав, он снова начал базар — размечтался вслух:

— Щас этого перца сдадим, потом к себе вернемся, и я уж точно сегодня на славу оторвусь. Наташку дрючить пойду. Как-никак сама на шею бросается. Возьмем с ней «Токая», ну и…

Вдовин слушал его, хмуро глядя на гаишников, то и дело возникавших вдоль трассы из засад в виде кустов и деревьев. Как бы смыться? Может быть, все же попытаться? Остановится машина где-нибудь — вырваться и убежать? Или попроситься в туалет?

— Славик, ты бы остановил, мне отлить надо, — словно угадав его мысли, сказал Угрюмый. — Невмоготу больше терпеть!

Славка остановил «БМВ». Все трое вышли оправиться в растущие у дороги кусты. Вдовин судорожно думал: ну что, попытаться? Рвануть со всех ног? Или за руль кинуться? Но он и машину-то водить не умеет, о чем сейчас крепко пожалел. Эх, бесполезно все — разве от этих убежишь? Догонят, наваляют по шее, если вообще не покалечат…

Толстяк толкнул его:

— Эй, дядя, чего задумчивый такой? Ноги сделать хочешь? Как бы не так! Нам еще неприятностей из-за тебя не хватало.

Как под конвоем, Вдовин вернулся в машину и покорно сел на прежнее место… Ладно, ничего не поделаешь, придется тупо ждать явных неприятностей. И куда же его все-таки везут?

Жара медленно сходила на нет, стало чуть прохладнее. Славка вел машину спокойно. ГИБДД их ни разу не остановила. Ближе к вечеру «БМВ» наконец-то оказался в Серпухове. Вдовин вообще растерялся: тут он был всего один раз в жизни, но знакомых у него в этом городе — никого. Почему именно сюда его привезли? Да, хуже неопределенности ничего не бывает!

Машина между тем обогнула библиотеку и остановилась у самого обыкновенного на вид пятиэтажного дома, такого же, как и десятки домов вокруг. Уже наступил вечер, приятный, теплый летний вечер. Вдовин в сопровождении «конвоиров» вышел из машины и поплелся в темный подъезд. Славка нажал на кнопку звонка, заглянул в дверной глазок: тот был светлым — и вдруг потемнел… Значит, на них кто-то смотрит из-за двери. Точно, щелкнули замки, щеколды, засовы — и дверь открылась.

Угрюмый подтолкнул Вдовина, чтоб побыстрее передвигал ноги. А того будто всего сковало от страха — прямо перед ним возник на пороге уже знакомый ему помощник Артура Князева, Петрович. Только он почему-то был без своей черной бороды… Сбрил уже?

Петрович запер дверь — и вдруг сгреб Николая Степановича за ворот рубашки, да так сильно, что тот едва не задохнулся. И поволок его в комнату — огромных размеров, дорого, но безвкусно обставленную. Славка и Угрюмый прошли следом за ними.

— А, это вы? — услышал Вдовин знакомый голос. Из кресла навстречу тульским поднялся Артур, пожал руки приехавшим и довольно мрачно смерил взглядом Вдовина, которого еще не отпустил Петрович. — Так, этот придурок доставлен… Молодцы ребята! Все чисто прошло? За вами хвоста нет?

— Какой там хвост? — удивился Славка Пижон. — Кому, кроме тебя, этот старый дурень нужен? Тебе-то он зачем?

— А вот это уже моя забота! — грубо ответил Артур, поправляя на запястье браслет крокодиловой кожи от своего «Брегета».

Славка залюбовался часами — стоят около шестнадцати тысяч долларов! Да, у Славки таких никогда не было… И вряд ли будут. Богато живет Артур, ничего не скажешь! Или жил? Ведь он в розыске. А значит, рано или поздно его схватят и посадят. И кому в таком случае достанутся эти вот часики?..

Славка спохватился и, достав из кармана сложенную вчетверо газету «Чертополох», протянул ее Артуру. Тот взял газету, но сразу смотреть не стал, решив сначала разобраться с туляками.

— Так, ребята… Вы, конечно, немедленно хотите получить свои бабки и отвалить? — определил он вопрос Пижона. — Вы работу сделали и деньги свои получите. Но меня интересует другое. Вы что, так и поедете сразу к себе домой, там нажретесь и будете ждать, что вас менты повяжут, да?

— А как? — почесался Пижон. — Что ты предлагаешь?

— Сейчас все объясню… — сказал Артур и обратился к Петровичу, мертвой хваткой вцепившемуся в Николая Степановича. — Вадим, что, так и будешь стоять? Волоки его, привязывай к стулу, делай что-нибудь!.. Бабки мне должен, — объяснил Князев тулякам. — А с виду, правда, лох лохом? Как бы не так!

Петрович потащил упиравшегося Вдовина в дальний угол огромной квартиры, съездил ему по шее и прикрикнул на него:

— Молчать и не вякать! Мы тебе скажем, когда говорить.

— Короче, так, ребята… — снова обратился Артур к тулякам. — Нам с этим козлом надо наедине поговорить. Вы пока или в тачке своей посидите, или по городу покатайтесь. Сюда через час приезжайте. Только тогда я вам деньги смогу отдать.

— А сейчас нельзя? — поинтересовался Пижон, у которого были совсем другие планы на этот вечер. — И бабки, и базар?

— Нельзя! — повысил голос Артур. — Если хотите на воле гулять, а не по тюрьмам мыкаться… Встречаемся через час. — И сам проводил озадаченных Борю и Пижона до двери.

Они вышли из квартиры, посоветовались и решили пока поездить по городу: надо же как-то время убить! Чего-то Артур темнит… И выходные им испортил, и с оплатой тянет. Что он придумал?

На самом деле Артур не хотел, чтобы тульские услышали про те двести с лишним кусков, из-за которых сюда попал Вдовин… Князев подошел к Николаю Степановичу, чьи ноги уже были плотно приторочены веревками к ножкам стула, а руки связаны за спиной, наклонился и заглянул ему прямо в глаза. Потом спросил:

— Ну, старый дурак, догадываешься, зачем тебя привезли?

— Я тебе, щенок, не старый дурак! — вдруг выпалил Вдовин, сам дивясь своей храбрости. А что ему терять, кроме жизни? А если они, гады, отнимут у него деньги, то разве можно назвать жизнью то, что у него останется? Хрен им, гадам…

Артур улыбнулся и подмигнул Петровичу:

— Смотри-ка, еще упрямится! Жетон от камеры хранения где спрятал, старый дуралей? Колись, а то хуже будет!

— Какой еще жетон? — изобразил на лице искреннее недоумение Вдовин.

Но тут Петрович нанес ему очень болезненный удар обеими ладонями по ушам — в голове у Николая Степановича все зазвенело, и он на несколько минут оглох… Тряхнул головой, постепенно приходя в себя, но тут же вздрогнул, увидев прямо перед своими глазами лезвие длинного узкого ножа с кровостоком.

Петрович сел на стул напротив Вдовина и приставил ему нож к горлу. Артур закурил и невозмутимо продолжил:

— Слушай, ты! Может быть, у тебя уже начался старческий склероз и все такое, но мы твой склероз быстро подлечим. Ну, вспоминай и не тяни резину… ты работал на Кацмана. В тот самый день, когда мы приехали в Печатники, отпустив тебя по оплошности, ты с собой прихватил жетончик — маленький такой, от камеры хранения в аэропорту. И нам сейчас этот жетончик нужен. Очень нужен, понимаешь?.. Нет, Петрович, он не понимает! — Артур развел руками: ты, мол, извини, старик, но надо соображать быстрее.

Горохов надавил на лезвие ножа, и оно проткнуло кожу Вдовина под подбородком. Николай Степанович заскрипел зубами, но не проронил ни звука. По шее его потекла струйка крови. Горохов выдернул нож.

— Вот видишь! Ты очень медленно соображаешь, — с наигранной грустью сказал Вдовину Артур. Он стоял, скрестив руки на груди, и равнодушно смотрел на пленника. Вздохнул и продолжил: — Пойми, ты тут сдохнешь! И никому от этого пользы не будет. Мог бы еще пожить — да и нам твоя вонючая жизнь не нужна. Все, что нам требуется у тебя выяснить, — где жетон? Или ты его кенту своему, Ярцеву, отдал? Или ментам? Где он вообще? Кацман сказал, что, кроме тебя, его никто не мог подобрать. Соответственно — колись, куда он потом делся?

— Не знаю ни про какой жетон! — крикнул Вдовин. Сегодня из-за жары он не стал надевать пиджак и сейчас сидел перед Артуром в плохоньких мятых брюках и в рубахе в клеточку. Струйка крови щекотала ему кожу — он опустил подбородок и провел им по груди, размазывая кровь. Потом поднял полные тоски глаза на своих мучителей…

Артур протянул сигарету Петровичу. Оба теперь курили, и Петрович нагло пускал дым в глаза Вдовину.

— А может действительно не знает? — спросил Горохов шефа.

— Все может быть… — ответил, подумав, тот. — Но я в то не верю. Кроме того, этот козел врет — по нему видно. Принеси соль, — не меняя интонации, приказал он Петровичу.

Тот сбегал на кухню и приволок оттуда целую пачку поваренной соли.

— Ты у нас заговоришь, чмо! — Артур похлопал Вдовина по щеке. — Ты у нас соловьем сейчас заливаться будешь! Ну, сам подумай, разве ты — человек? Ты — бомж просто, нечисть. Так? А ходишь среди нормальных людей, как будто так и надо. Где же твои опознавательные признаки? Где написано, что ты — бомж? Чмо без определенного места жительства? Нигде! Вот эту ошибочку мы сейчас и исправим — в том случае, конечно, если ты не расколешься, куда жетон девал. Мы тебе на лбу вырежем крупными буквами слово «бомж»… И будем каждую букву солью посыпать! Ну как, нравится тебе такая идея? Смотри, мое терпение ведь не безгранично!

— Гады! Фашисты! Хуже фашистов — вот вы кто! — закричал Вдовин. — Я был сыном полка! Я войну прошел! Не смейте меня трогать — я ни про какой жетон не знаю! Зато знаю, что вы, гады, моего фронтового друга убили, Виноградова, и вас за это на том свете в костре черти поджарят! Сволочи! Не сметь!

Он плюнул в Артура. Тот брезгливо вытер лицо краем своей белой рубашки и со всей силы врезал старику по челюсти… Стул с грохотом опрокинулся. Старик стукнулся затылком о паркет и глухо застонал.

Петрович поднял стул с пленником и вернул его в прежнее положение. Вдовин в падении прикусил губу, а Артур чуть не выбил ему ударом челюсть. Мокрый от пота, Николай Степанович ворочался, но кровь вытереть никак не мог.

— Ты нам все расскажешь, козел! — схватил его за волосы Артур. — Где жетон?! Если скажешь неправильный адрес, сам от этого пострадаешь. Мы у тебя из спины куски кожи будем вырезать и солью посыпать, если соврешь. И еще, много орешь, старый пень! Придется тебе рот заклеить… Петрович, принеси скотч и приступай. Хватит с ним в бирюльки играть.

— А где я скотч возьму? — возразил Петрович. — Здесь его может и не быть! Лучше я кляп ему в глотку засуну, вот.

— Давай, — кивнул Артур, — а я пока газетку почитаю. И соображу, что с тульскими делать. Машина у них неслабая!

Петрович особенно мудрить с кляпом не стал — вынул из шкафа длинное полотенце, подошел к настороженно сидящему Вдовину и набросил ему на шею. Тот замотал головой, а Петрович поднял и натянул полотенце, стал тереть им по губам и щекам пленника, пока тот не открыл рот — тогда бандит ловко завязал полотенце на затылке Николая Степановича, сильно стянув концы.

Принес себе холодного пивка (дожидаясь приезда туляков, они с Артуром сходили в ближайший магазин за жратвой и выпивкой), хлебнул и начал измываться над жертвой…

Артур мог бы и не ходить в магазин, если учесть его опасения быть узнанным и повышенную бдительность. Но сам сказал Горохову: пойдем, мол, вместе — стены давят. Не привык так долго в одном и том же помещении находиться…

Вдовин громко и возмущенно замычал, когда Петрович разорвал на нем рубашку и стал ходить вокруг него, обдумывая, с чего лучше начать. При этом он напевал еле слышно: «Не сыпь мне соль на рану, она еще болит…» Вдовин, насколько ему позволяла его неудобная поза, следил за ним глазами. Привычное выражение тоски в них сменилось выражением неподдельного страха… Еще бы — ведь неизвестно, что придет в голову этому палачу, поигрывающему ножичком!

Петрович зашел за спину Вдовину и провел кончиком лезвия длинную царапину между лопатками пленника. Тот дернулся. Петрович не унимался и делал новые надрезы — получалось что-то вроде квадрата на коже спины.

— Ну? — с угрозой в голосе спросил он Вдовина. — Понял, что я не шучу? Или скажешь, где жетон, или я у тебя на спине вырезаю лоскут кожи, квадратный такой. И подсолю его потом, как обещал. Будешь в молчанку играть — на тебе вообще живого места не останется!.. Ну? О’кей, как знаешь! Видать, ты, папаша, жадный человек. Не желаешь вернуть кусочек жести законным владельцам. Ну, тогда держись…

Петрович с каким-то даже любопытством подцепил ножом кожу на спине пленника, оттянул и начал резать по живому: не очень глубоко, но чтобы рана в виде квадрата получалась широкой. Вдовин замычал еще громче — боль была невыносимая! Он поднял связанные за спиной руки и непроизвольно ударил кулаками, обеими сразу, в пах своего мучителя. Петрович скривился от этою неожиданного удара, перестал резать и прошипел:

— Ах ты, падла! Ну, старый пердун, щас ты запляшешь тут! — И изо всех сил ударил Вдовина ребрами ладоней по почкам.

Вдовин заскулил и свесил голову на грудь — должно быть, потерял сознание. Петрович, почесывая ушибленный пах, опять вышел из комнаты, чтобы принести из прихожей газеты. Он расстелил эти старые газеты вокруг стула с привязанным к нему пленником: это нужно было сделать, потому что по спине Вдовина струилась кровь. Пока что она капала в брюки Николая Степановича, но ее сейчас должно было стать еще больше. Петрович надавал старику пощечин, чтобы тот очнулся. Когда же Вдовин уставился на него мутным, тяжелым взглядом, мучитель вернулся к своему прежнему занятию — то есть решил довести начатое до конца. И на самом деле срезал лоскут кожи со спины пленника.

Вдовин мычал и дергался, но ничего не мог сделать.

— Вот! — удовлетворенно протянул Петрович и показал пленнику лоскут его собственной кожи. — Типа носового платка получилось. Гы-гы-гы! На, папаша, высморкайся. Не хочешь? А я хочу…

Он прижал кожу окровавленной стороной к носу Николая Степановича. У того из глаз хлынули слезы — от унижения, отчаяния и боли. Петрович заржал и швырнул лоскут кожи на газету под стулом.

Вдовина била дрожь. По телу старика стекали струйки пота. Петрович показал ему пачку соли, открыл ее ножом и спросил:

— Ну, мудила, ты будешь наконец говорить или нет? А то еще кусок кожи срежу со спины! Потом еще и еще, пока не расколешься. И не дай Бог соврешь — тогда точно на лбу тебе чего-нибудь вырежем, клянусь! Ну, блин, молчишь? О’кей!

Он взял из пачки пальцами щепотку соли и посыпал ею кровавый квадрат на спине пленника… Глаза у Вдовина чуть не выскочили из орбит. Он замычал еще громче и снова потерял сознание. Петрович хлебнул пива, вытер руки о концы полотенца на затылке пленника. Подошел к Артуру:

— Блин, замудохался я с этим козлом! Давай перекурим.

— Давай, — спокойно сказал Артур.

Они закурили любимый свой «Ротманс». Петрович заглянул в газету, которую увлеченно читал его шеф. Сразу же увидел фотографии — их обоих, слово «розыск» — крупными буквами. И удивленно пробормотал:

— Ну, ёшкин свет, надо же! Так нас теперь сцапают.

— Ну, это мы еще посмотрим, — холодно возразил Артур. — Меня больше беспокоит, что там Кацман наплел про нас. Жив, сучонок, оказался, выходили его менты на нашу погибель!

— Надо было его в Печатниках кончать! — злобно бросил Петрович и опять присосался к пивной бутылке.

Артур тоже сходил на кухню за пивом. Принес, открыл стандартной открывашкой, выпил и протянул другую бутылку Горохову.

— Но про наши дела тут ни слова не сказано. Может, этот Ярцев еще не знает всего? В следующем номере Кацман начнет все на нас валить — это как пить дать! А нам с тобой сейчас надо успеть пару дел провернуть… Ну, я тебе говорил, насчет квартиры у «Кожуховской» и той гадской камеры хранения. И потом уходить на Запад. Да хрен с ним, пусть сначала в тот же Израиль! Или куда там еще из «Шереметьево-2» лучше дернуть? Только бы наш хмырь раскололся! Давай, Вадим, быстрее его раскалывай. Сейчас уже тульские подъедут, я бы хотел, чтобы они нас на «БМВ» по адресу, указанному стариком, добросили. Сечешь?

— Так, это… — задумался Петрович. — Того… Надо же и старика куда-то девать, и оружие с собой все забрать, и Петрухе ключи вернуть, мобильный — сам понимаешь.

— Понимаю, — сказал Артур. — Ну и сделаем все это! Лишь бы он скорее начал говорить… Давай пытай его, а я пока оружием займусь. Ты точно на даче все закрыл — намертво?

Горохов кивнул… Сегодня с утра пораньше он на машине Петюни один ездил на дачу. Там, убедившись, что за ним никто не следит, забрал еще часть оружия и боеприпасов на всякий пожарный, а то патроны у них кончались. К тому же «гному» не всякие патроны подходили — нужны были особые, с пулями повышенной пробиваемости, с пластмассовым хвостовиком. Кроме того, Петрович покормил своего любимого пса и за небольшую сравнительно сумму договорился с соседом, что тот временно Орекса приютит и о нем позаботится. А если бы Петрович не поехал на дачу, пес бы вскоре сдох… Горохов сильно рисковал, как он думал, — ведь он не знал, что про дачу Кацман не сказал на допросе ни слова. А основной оружейный склад Горохов запер на все замки, забаррикадировал дверь шкафом, да и вообще позапирал на даче все, что только мог. Всякое могло случиться, в том числе и такое, что история с их розыском закончится рано или поздно, а дача останется за Гороховым.

Артур начал проверять оружие, заряжать его патронами — теперь в их распоряжении было и помповое ружье «моссберг», и парочка пистолетов «смит-и-вессон», и запасные магазины, и гранаты «РГД-5», и даже один «Калашников». Плюс все те же «таурус», «гном» и снайперская винтовка.

— Если что, Петруха твой возьмется хранить оружие? — негромко спросил Артур Горохова, уже подошедшего к пленнику. — А, Вадим? Ты с ним по старой дружбе переговори — ситуация, типа, такая, нам без оружия — никак, а у самих планы все время меняются. Нам бы иметь тут склад, в незасвеченном месте.

— Поговорю, — согласился Петрович. Он плеснул пивом на окровавленный квадрат, отмахиваясь от мух, взлетевших со спины Вдовина.

Пленник очнулся и замычал. Петрович заглянул ему в лицо, показал сверкнувший на солнце нож и спросил:

— Ну так как — продолжим наши игры? Или говорить будешь?

К его немалому удивлению, старик утвердительно кивнул:

— Я все правильно понял? Ты хочешь про жетон сказать? О!

Артур отложил в сторону «Калашников», взял бумагу и ручку, подошел к Петровичу, тоже заинтригованный. Усмехнулся:

— Я же тебе говорил, этот чувак жетон подтибрил!

Петрович развязал полотенце. Вдовин, задыхаясь, попросил пить. Пришлось принести ему воды. Только после этого он сказал:

— Больше не могу. Пишите, изверги. Жетон в городе Клине, у моего друга, Витьки Белого. Вот вам адрес… — Он надиктовал адрес и прохрипел напоследок: — Зря вы так со мной! Это вам милиция еще припомнит…

— Не гунди! — оборвал его Артур. — Петрович, развяжи ему руки… Развязал? Так… теперь, козел, пиши записку этому Белому, короткую. Давай-давай! Да вытри руки-то полотенцем, мать твою! А то заляпаешь кровью записку — тогда твой кореш нам жетон не отдаст. Пиши: «Витя, отдай мой жетон этим ребятам. Потом все тебе объясню». И подпишись… написал? Давай сюда! А насчет ментов ты зря сказал, ублюдок. Получи!

Артур, спрятав записку с адресом Белого в карман брюк, нанес Вдовину несколько сокрушительных ударов по туловищу и по голове — таких сильных, что Николай Степанович, взмахнув руками, повалился на паркет вместе со стулом и затих.

— Так, — оживленно зашептал Горохов, — если он нам не наврал, то жетон — наш! Заберем, потом на «Кожуховскую» за паспортами — и в аэропорт! Отлично… Если только не наврал!

— Делаем так, короче, — тяжело дыша, сказал ему Артур, — совсем этого Вдовина кончать нельзя. Вдруг на самом деле гад наврал — лишь бы не мучили больше? Позвоним Петрухе, извинимся за ситуацию. Пусть тот же Петюня пока за стариком присмотрит, да? А мы с тульскими смотаемся в Клин на их «БМВ». Ну а если жетон возьмем, то там на месте что-нибудь и придумаем. Пока его у нас нет, нечего и планы строить. Я звоню, да?

— Петрухе-то? — пожал плечами Горохов. — Звони. Только он парень тот еще, ему палец в рот не клади — откусит. Про жетон ему не говори, только мы с тобой должны о нем знать. А старику снова рот завяжем, чтоб не вякал… Где же тульские?

Тут в дверь позвонили. Петрович побежал было открывать, но потом вернулся и поманил за собой пальцем Артура. Оба взяли в руки по пистолету — Артур без слов понял, что Петрович позвал его неспроста. Что-то случилось не то!

Петрович быстро распихал по карманам ключи, деньги и часть патронов. В дверь позвонили еще раз, уже настойчивее. Артур заглянул в глазок и обалдел: прямо перед ним по ту сторону двери толпилось несколько бойцов в камуфляже, рядом с ними стоял человек с видеокамерой, нацелив ее на дверь. А двое просто бросались в глаза: один давил на кнопку звонка, а другой держал на изготовку здоровенную кувалду — видимо, собирался ломать дверь…

Артур конечно же не мог знать, что их засекли местные оперативники, когда они решили сходить за пивом. Но сразу брать не стали — просто не успели. Доложили начальству из угрозыска местного РУВД о том, что замечены двое, очень похожие на находящихся в розыске Артура Князева и Вадима Горохова. Было решено срочно провести задержание: подняли силы местного СОБРа и угрозыска РУВД. В тот же день оперативники выяснили, где именно находятся предполагаемые преступники, опросили соседей, и те подтвердили: двухметровый блондин и его спутник, сначала ходивший бородатым, а теперь бороду сбривший, недавно поселились в этом подъезде. Даже номер квартиры назвали… И теперь бойцы СОБРа стояли на лестничной площадке с автоматами наперевес, а позвонивший в дверь человек прислушивался к звукам, доносившимся из-за запертой двери. Вдруг до него донесся крик: «Помогите!..»

Это кричал Вдовин, пришедший в себя и заметивший, как испуганно переглядываются между собой его мучители. А раз они испугались — значит, кто-то спешит ему, Вдовину, на помощь.

Петрович подбежал к пленнику и пнул его ногой в живот — тот скорчился и захрипел. Артур бросился открывать окно — придется снова прыгать…

Из-за двери раздался властный голос: «Князев! Мы знаем, что ты здесь! Открывай! Дом окружен, сопротивление бесполезно!» Тут же по дверному замку начали бить кувалдой.

Артур без раздумий прыгнул в кусты под окном, следом за ним — Петрович. Приземлились удачно, но пришлось немедленно открыть огонь: к ним уже бежали оперативники с пистолетами в руках. Петрович, спрятавшийся в кустах и незаметный для бегущих, хладнокровно нажал на курок «гнома» — один из оперативников споткнулся на бегу и упал на землю, выронив свой пистолет. Пуля попала ему прямо в сердце. Второй оперативник успел выстрелить в Артура, но того спасло буквально чудо: он в этот момент нагнулся — и сразил стрелявшего наповал из «тауруса». Расстояние между ними было метров семь, и Артур не промахнулся. На лбу мента появилась маленькая круглая дырочка. Он как мешок свалился прямо перед рванувшимся вперед Артуром. Из окна по ним с Петровичем тоже стреляли — видимо, дверь была взломана и СОБР совместно с РУВД уже проникли в квартиру.

Убегавшим бандитам повезло: прямо перед ними на асфальте резко затормозил знакомый «БМВ» Это туляки возвращались из поездки по городу и, понятно, удивились, увидев перед собой Артура и Петровича с оружием в руках. Пижон быстро сказал Угрюмому, сидевшему на переднем сиденье рядом с ним, чтобы тот открыл дверцу. Артур и Горохов еле успели забраться в «БМВ», когда Пижон нажал на газ. За ними началась погоня: Артур высунулся в открытое окно и пару раз выстрелил в преследующую их белую «Волгу».

Когда «БМВ» заворачивал за угол какой-то стройки, Артур подмигнул Петровичу… Машина на повороте сбавила скорость, и в этот момент Князев и Горохов выпрыгнули из нее. Вскочили на ноги и исчезли между домами и громоздящимися кругом кучами строительного мусора.

Туляки не ожидали такого поворота событий: теперь милиция гналась именно за «БМВ». Пижон, побледнев, увеличил скорость — и вскоре его машина помчалась по шоссе вдоль Оки. Оперативники, уверенные в том, что в «БМВ» сидит Артур и что он будет продолжать стрельбу, сами открыли огонь на поражение — стреляли по колесам. Одна пуля, разбив заднее стекло, угодила Пижону в шею. Он непроизвольно дернул руль — машина на полной скорости врезалась в заросли кустов… Красиво, как в кино, она перевернулась в воздухе и, рухнув в реку, тут же начала тонуть. Последняя мысль Пижона была — о его Машке.