1

Дебютный альбом Дмитрия Кожемякина, кажется, складывается, как городок в конструкторе «Лего». Разноцветный, угловатый, местами кажущийся хаотичным и непродуманным, но все-таки цельный. Последние треки сведены, прошли мастеринг, песни собраны в список в гармоничном порядке, черновой вариант альбома сброшен по электронной почте художнику, который будет трудиться над макетом обложки диска. Дмитрий пытался договориться с директором насчет выпуска символической партии винила, но тот, сделав круглые глаза, сказал, что заказывать винил в Европе (а ближе его давно никто не делает, ибо рецепты утрачены) могут позволить себе только законченные мизантропы вроде Константина Никольского, презирающие массовый успех у публики, да и влетит это в такую европейскую копеечку, что впору пускать шапку по кругу. Дмитрий безропотно принял эту версию, хотя в душе затаил обиду — точно такую, какая разъедала его душу при отказе матери выделить рубль-двадцать на премьерный показ соловьевской «АССЫ».

«Что за бред, — корил он себя, — тебе скоро сорок, а ты все еще ведешься на разводки! Ты самостоятельно зарабатываешь достаточное количество денег, чтобы купить то, что тебе нравится. В чем дело?».

Но вторая его половина велела прислушиваться к мнению профессионала — как всегда. «Профессионалов» на Руси — только знай выноси, в самых разных областях, от кулинарии до межличностных отношений, вот и прислушиваешься всю жизнь, игнорируя внутренний голос.

В полдень воскресенья за чашкой чая и бутербродами, которые ему принесли прямо в номер из ресторана отеля, он успел переговорить по телефону с саунд-продюсером, директором проекта и дистрибьюторами. Все выразили единодушное мнение, что альбом хорош, довольно интересен и с музыкальной точки зрения, и с коммерческой. Осталось только вложиться в его продвижение на рынке. Для начала стоит подумать над новым именем. Дистрибьюторская компания, конечно, горячо приветствует желание художника Дмитрия Кожемякина заявить о себе и понимает его намерение увидеть имя, под которым ходил в ясли, школу и впервые целовался с девочкой, на обложке диска, но рынок диктует свои правила. Дима Кожемякин — имя блатного авторитета, прожившего непростую жизнь вдали от малой родины, и это в лучшем случае! В худшем — имя бизнесмена, который не знает, куда потратить излишек наличности. В любом случае, никак не музыканта-самородка, ведущего линию Боба Дилана, Ника Кейва, Брюса Спрингстина и даже раннего Гребенщикова. Какой «Кожемякин», вы в своем уме?!

После долгих препирательств Дмитрий уступил. Если это та мелочь, которую стоит заплатить за реализацию мечты, он ее заплатит. Ему дали время до конца недели подумать, подобрать несколько вариантов, из которых будет выбран наиболее звучный и эффектный. А до того времени даже не стоит трепыхаться, чтобы звонить на музыкальные каналы и радиостанции. Соответственно, и с промоутерами клубов договариваться еще рано. Словом, думайте, работайте, предвкушайте наступление новой жизни…

Тремя часами позже он разговаривал с Викторией.

— Все медитируешь? — поинтересовалась Вика тем же тоном, каким всегда рассказывала анекдоты, раскрывала содержание рекламаций от заказчиков и напоминала принять таблетки, прописанные врачом для стабилизации психоэмоционального состояния.

— Уже нет, — ответил Дмитрий. — Медитировать поздно, дело сделано.

— Тогда возвращайся. Тут без тебя одиноко.

— Серьезно? С женой я разговаривал только утром, она прекрасно себя чувствует в мое отсутствие, ходит в спортзал, смотрит ди-ви-ди, принимает ванны с лепестками роз.

— Мне без тебя одиноко, неужели не понятно?

— Ну, если только ради тебя, моя дорогая…

— Вот именно. Тем более что во вторник мы запускаем новую линию, о которой ты так долго мечтал. Кто будет разрезать красную ленточку?

— Хорошо, убедила, — рассмеялся Дмитрий. — Закажи билет на вечерний рейс и пришли машину к аэропорту.

При мысли о доме Дмитрий немного разомлел. Что ни говори, когда есть куда возвращаться, все кажется милой суетой, не более того.

В самолете он слушал «Воскресение» в наушниках и с восхищением констатировал, что готов подписаться под каждой строчкой: «…пусть станем мы добрей и старомодней, доверчивей, наивнее любить и искренней, а стало быть — свободней».

Да, Димыч, смеются люди в городе моем, дождем освобожденные от пыли. Хорошего дождя сейчас не помешало бы.

 

2

В лагере пилигримов на Озере раньше всех проснулся Стасик. Убедился, что Олеся спит (дрыхнет по-настоящему, посапывая в две дырки, а не притворяется, изображая захватывающие утренние сновидения), выполз из палатки. Его встретили влажный ветерок со стороны Озера и росистая трава. Он потянулся, направился к воде, чтобы умыться, но на обрыве остановился. Страшно, конечно, хотя желание умыться свежей озерной водой распирало как никогда.

Стасик спрыгнул на песок, сделал несколько шагов. Взошел на самый широкий валун, на который женщины вставали во время мытья посуды, присел на корточки, зачерпнул воды, сбрызнул лицо. Вода как вода, ей-богу, навыдумывали тут всякого.

Он вернулся в лагерь, почистил костровище от старых углей, раздвинул неудобно лежавшие камни. Побродил вокруг лагеря, натыкаясь на паутины и оглашая утренний лес добрым матюгом, собрал щепок для разведения огня. Поймал себя на мысли, что ему нравится этим заниматься в тишине и одиночестве. Пусть товарищи спят подольше, а он пока спокойно заварит на костре кофе и выпьет его неторопливо, глядя на зеленые своды деревьев и синюю полоску воды. Тем более что нужно составить хоть примерный план действий на ближайшие часы. Перед отплытием к Острову ему обязательно нужно разобраться с Полиной. Он не может ее бросить. Ведь он мужчина, в конце концов, а не «маленький суетливый опёздыш», каким считает его Олеся.

Затрещали в огне сухие березовые ветки, дым потянулся вверх. Вместе с ним потянулось и настроение. Когда костер разгорелся до нужных кондиций, Стасик водрузил на сложенные над ним шампуры кастрюльку с питьевой водой. Боковым зрением отметил неожиданное движение на берегу и повернулся к Озеру…

…и обомлел.

На краю обрыва сидела птица. Большая. В дикой природе Стасик таких не встречал, только в зоопарке, где могучие орлы, способные в когтях утащить младенца, скучают в гигантских клетках. Эта птица была похожа на них лишь исполинскими размерами, но в глазах — хищный блеск и жажда свободы. И, господи, она смотрела прямо на Стасика!

«Отъевшаяся чайка? — подумал Стас. — Не похоже. Вылетевший из клетки орел? Очень может быть… но какой-то странный».

Птица переступила на упругих лапках на новое место, но по-прежнему не отрывала взгляда от человека. Окрасом она напоминала птицу с детского рисунка — неведомый художник не жалел красок, чтобы придать своему творению вычурную яркость и запоминаемость. Крылья цвета запекшейся крови с ядовито-зелеными прожилками были мирно сложены по бокам, но Стасик предположил, что в размахе они могут достигать двух метров, не меньше. Грудка… нет, не грудка — грудище! — сверкала белизной с каплями влаги, черный клюв напоминал крюк автокрана. Стасик прикинул, что если птица вздумает взлететь и познакомиться с человеком поближе, он не сумеет удержаться от крика.

Но пернатый гость и не думал приближаться. Он все так же переминался на краю обрыва и внимательно наблюдал черными бусинками глаз. У Стасика похолодело в груди.

— Кыш, — сказал он, поднимая руку.

— Киррррк! — ответила птица. Стас едва не подпрыгнул. Пернатый гость, кажется, был возмущен нелюбезным приемом. В его голосе слышался гнев, настоящий человеческий гнев и будто даже насмешка. Разве птицы умеют насмехаться?

— Нет, давай-ка лети отсюда, — смягчил просьбу Стасик. — Здесь нет рыбы, или чем ты там питаешься. Давай, давай, лети.

Птица приблизилась на несколько коротких шажочков — прыг-прыг, словно гигантский воробей — и в какой-то момент Стасу показалось, что она сейчас ринется в атаку. Холод из груди перекочевал на спину.

Но вопреки ожиданиям краснокрылый «орел» решил ретироваться.

— Киррррк! — крикнул он, повернулся к Озеру и, сделав несколько прыжков, распустил крылья. Стас получил возможность убедиться в точности своих предположений: крылья у пернатого гостя оказались большими. Оглянувшись на мгновение, птица взлетела и сразу исчезла из виду, словно улетела в другое измерение.

Стас выдохнул. Ощущение, что он в это утро прикоснулся к волшебству, не покидало его очень долго.

 

3

Для Полины Крупатиной третье утро заточения в бывшем пионерском лагере, кажется, ничем не отличалось от остальных: все тот же безмолвный пейзаж за окном, та же тишина и неразборчивое бормотание охранников. Полина поймала себя на мысли, что начинает привыкать. Кажется, Монтень предположил когда-то, что нас пугают не вещи, а наше представление о них. За двое с лишним суток Полина успела пережить всю гамму настроений и чувств — от панического ужаса через ненависть к супругу до абстрактного принятия своей участи. Она не сомневалась, что Даниил предпримет какие-то шаги, чтобы найти Игоря и вправить ему мозги, попытается внушить сыну Сашке, что мама сошла с ума и нуждается в срочной госпитализации в очень далекую зарубежную клинику… и к этому стоит приготовиться. Даниил предсказуем, как предсказуемы все мужчины, столкнувшиеся с проблемой, которая переворачивает их представление об окружающем мире с ног на голову. Что делать с деталью, не влезающей в стандартные пазы? Долбануть кувалдой! Вот Даниил и размахивает своей дубиной, забыв о бизнесе, переговорах с партнерами и даже об этом гребаном лагере, где никак не может стать полновластным хозяином из-за нескончаемой череды судебных процессов. Сделка оказалась не очень чистой, и его, идиота, предупреждали, что с лагерем не все в порядке, но Даня, как обычно, не слушал добрых людей, пер напролом, будто сносил с пути соперников на хоккейной площадке.

Но этим утром все изменилось.

Полина зафиксировала изменения сразу, когда, забросив на плечо полотенце, направилась в уборную, чтобы умыться. Она бросила короткий взгляд в сторону лестницы и увидела Даниила…

Муж стоял возле перил, спиной к ней, сомкнув руки, и смотрел вниз, на площадку первого этажа. Судя по звукам, народу в корпусе прибавилось. Очевидно, Даниил явился со свитой.

Услышав ее возглас, Крупатин медленно развернулся, и Полина едва удержалась, чтобы не вскрикнуть снова. Лицо супруга изменили шрамы и ссадины. Боевой окрас драчуна редко украшал физиономию Крупатина, поэтому и не смогла Полина сразу понять, что случилось. На лбу Даниила красовалась широкая продольная царапина, под правым глазом зияло темное пятно, точно такое же пристыло к подбородку. Вкупе с недельной щетиной и тлеющей в усталых глазах яростью, следы битвы делали Крупатина похожим на серийного убийцу, попавшего в переплет и жаждущего поквитаться.

— Привет, — сказал он. Голос тоже изменился. Боже, Полина не видела его всего три дня, а он словно побывал в чистилище. Кто его так отделал? Игорь? Едва ли.

— У тебя взыграла совесть? — спросила Полина. — Соскучился?

Он покачал головой. Руки по-прежнему были сомкнуты на пояснице. Дарт Вейдер, ни дать ни взять. Со стороны лестницы послышались шаги, будто на второй этаж поднимался целый взвод солдат. У Полины сжалось сердце.

— Объяснишь, что происходит?

— Терпение.

Шаги приближались. Шесть или восемь каблуков и мягких подошв стучали по ступенькам. На площадке второго этажа появилась тень. Еще секунду, и Полина увидит причину своего волнения.

Первым на этаж вышел молодой мужчина в белой рубашке и черных джинсах. Под мышкой он держал маленькую сумку. Полина не однажды видела его в офисе мужа, он выполнял какие-то мелкие поручения. Звали его не то Петр, не то Федор.

Не успела Полина подумать об этом, как вслед за молодым человеком на площадку втолкнули — именно так, втолкнули, иного слова не подобрать! — Игоря.

У Полины упало сердце. Еще два молодых человека в ярких летних футболках замыкали процессию, но она больше ничего уже не видела. Она смотрела лишь на Игоря.

Ее любимый… он пытался дать отпор. Пострадал сильнее, чем противник — на лице местами оставалась запекшаяся кровь, изо рта кровь все еще сочилась («они продолжали бить его по дороге?!»), левый глаз опух и не открывался. Без очков он выглядел еще более уязвимым.

Но он сумел нанести Даниилу урон!

Полина закричала от ярости и бросилась на мужа. Полотенце слетело на пол, вслед за ним загремели и мыльница с зубной щеткой. На середине пути едва не поскользнулась, но удержалась, влетев всем телом в Даниила. Тот пошатнулся, схватил жену за локти. Схватил сильно. Полина снова закричала, на этот раз от боли.

— Сволочь!!! Гад! — Она плакала и кричала, кричала и вырывалась, пыталась колотить мужа по груди, но объятия его были крепки.

— Можешь поорать, пока есть время, — процедил Крупатин.

И он оттолкнул ее к стене коридора. Сделал знак своим сопровождающим вести пленника в комнату, а сам отправился к лестнице и вскоре исчез.

Полина плакала. Слезы застилали глаза сплошной пеленой. Молодой охранник Сергей стоял в дверях «караульной комнаты» и растерянно смотрел на Полину, разрываясь между желанием помочь женщине и страхом ослушаться хозяина. В глазах явно читалось желание оказаться на другом полушарии.

Впрочем, Полина в помощи не нуждалась. Она медленно поднялась на ноги, смерила Сергея осуждающим взглядом и ушла.

 

4

«Черт знает что, — подумал Сережа. — Надо искать другую работу».

Он остался в коридоре один. Посмотрел на полотенце, мыльницу и зубную щетку, валявшиеся на полу. Выглядели они довольно сиротливо.

Сергей развернулся и хотел было спрятаться в караулке. Но задержался. Ему здесь платят не только за охрану, но и за обеспечение порядка. Значит, порядок надо поддерживать.

Он обернулся, чтобы поднять с пола гигиенические принадлежности…

…и остолбенел.

 

5

Никита в девять утра уже стоял на пристани лодочной станции. Обычно он появлялся не раньше половины десятого, а то и без четверти десять, но сегодня в каком-то смысле День Икс. Никита точно не знал, что означает этот термин, но значимость момента ощущал мошонкой. Он и так не спал всю ночь, а уж едва забрезжил свет, поднялся с кровати, умылся, выпил, не завтракая, две большие кружки растворимого кофе, хотя обычно варил небольшую чашечку дорогого молотого, привезенного знакомыми из Барселоны. Перед тем как выйти, оглядел дом. Тихо, уютно, одиноко… Развод с женой Никита переживал полгода, но когда кризис миновал, он больше ни разу не чувствовал одиночества, даже на минуту не задумывался, как сложилась бы его жизнь, будь рядом женщина. Однако сегодня утром он смотрел вокруг, на свой пустынный дворец, и задавал себе вопросы: а о чем мечтаешь ты? Есть в твоей жизни что-то такое, ради чего стоило бы рискнуть?

Да, есть сын, который остался жить с матерью в Кыштыме, смышленый подросток, увлекающийся экономикой и юриспруденцией (что с удовольствием подтвердят как многократно облапошенные им ученики младших классов, которым парнишка-семиклассник втюхивал якобы редкие, с колоссальным трудом добытые, вкладыши с изображением футболистов «Челси» и «Арсенала», так и участковый милиционер, регулярно доставляющий его в отделение за мелкое хулиганство). Да, есть еще какие-то мелкие желания — сменить марку авто на нечто более престижное и приемистое, слетать в Австралию, посмотреть на которую, кажется, мечтал еще в детском саду, когда впервые увидел по телевизору кенгуру. Может, когда он тронется в путь, Мечта выкарабкается наружу, как солдат, просидевший всю битву в засаде и услыхавший победную канонаду.

С такими мыслями Никита и прибыл утром на лодочную станцию. Обошел ряд пришвартованных к деревянной пристани, тянущейся параллельно берегу, весельных лодок, отметил для себя пару самых крепких. Он сомневался, что все ночные слушатели Артура Вейса в полном составе изъявят желание отправиться в опасное и непредсказуемое путешествие, поэтому пары лодок вполне должно хватить. Тем более что у институтского профессора, кажется, есть неплохая резиновая посудинка. Впрочем, если Вейс прав, едва ли она выдержит сопротивление Озера. Память то и дело услужливо подсовывала давешние слова Володи: «Если все они завтра потонут, отвечать будешь ты! Кто давал им лодки? А?». Но Никита выцарапывал эту неприятную мысль из головы, как кусочек сахара, пристывшего ко дну банки. Он не отвечает за туристов-дикарей, он прочтет им небольшую лекцию по безопасности, даст подписать бумагу, что в случае своей гибели они не собираются судиться с лодочником, и тем самым обезопасит себя… А вообще все это глупость, потому что он сам собирается плыть вместе с ними, и в лучшем случае на середине пути развернет лодку обратно, как и все остальные, а в худшем… хм, в худшем случае ему уже ни за что не придется отвечать. Одно из преимуществ неожиданной смерти — молниеносное аннулирование всех обязательств.

Он перегнал две отобранные лодки на внутреннюю сторону Т-образной пристани, где была обустроена площадка для посадки, снарядил каждую спасательными жилетами из расчета по три пассажира на судно, в одну из них уложил под брезентовую куртку ракетницу. Он комплектовал лодки так, будто они отправлялись в открытое море, а не за пару километров от берега на спокойном южноуральском озере, облюбованном туристами, как торт мухами, потому что внутренний голос (скорее, тихий голос Артура Вейса, звучавший половину ночи в его ушах) требовал подготовиться к любым, даже самым фантастическим, угрозам.

Придирчиво оглядев результаты своей работы, он посмотрел на часы. Без восьми десять. Уже минут двадцать назад должен был подойти его сменщик, которого он попросил выйти на работу сверхурочно. Тридцатилетний Андрюха, житель небольшого поселка, что располагался чуть выше по шоссе к Карабашу, никогда не отказывался подежурить лишний день. Во-первых, это неучтенные доходы, на которые Никита частенько закрывал глаза, а во-вторых, это время, свободное от домашних забот, вопящей восьмимесячной дочки и ворчащей супруги. Упрашивать Андрея долго не приходится.

Никита набрал номер его телефона. Андрей долго не отвечал, затем будто вынырнул из пучины, отфыркался и пробурчал, что скоро будет, не извольте сумлеваться, ваше благородие. Никита ответом удовлетворился…

…но кошки скребли на душе. Он очень не любил, когда есть время сомневаться. Когда руки заняты работой, когда перед тобой есть цель и задачи, требующие решения, тогда жизнь кажется более-менее осмысленной, а стоит ему расслабиться — он начинает копаться. Сейчас он сомневался, что авантюра с поездкой к Острову безопасна. Еще несколько минут, и он передумает, отвяжет лодки и уедет в Кыштым, отключив мобильный телефон. Ей-богу, он это сделает.

Никита взобрался по скрипучей лестнице на мостик, просторную застекленную будку с российским триколором на крыше, и принялся перебирать бухгалтерские документы. «Лучшего занятия для релаксации не придумать, болван», — сказал он себе и нервно улыбнулся.

 

6

Даниил перевернул стул спинкой вперед. Он всегда так садился, когда хотел морально подавить собеседника. Он занял место в центре палаты, а Полину и Игоря посадили к стене.

Полину беспокоил Игорь. Он уверял, что чувствует себя неплохо, но выглядел при этом так, будто столкнулся с мусоровозом. К распухшему глазу Игорь прикладывал мокрый платок, свободной рукой пытался приобнять Полину.

Терпение Крупатина очень скоро иссякло.

— Может, вы займетесь этим позже, цыплятки?!

— А может тебе заткнуться и вызвать врача?!

— Не надо врача, — произнес Игорь, всем своим видом опровергая собственное заявление. Полина нечаянно прикоснулась к его боку, и он едва не взвыл. Оставалось надеяться, что они не сломали ему ребра.

— Сволочь, — заплакала она. — Думаешь, всех победил?!

Даниил смотрел на них исподлобья. На самом деле она права, конечно. Никого он не победил, он почти проиграл по всем статьям. Вопрос теперь ставился иначе: сможет ли он признать суверенитет Абхазии и Южной Осетии, как ранее в мировом сообществе было признано государство Косово?… Господи, отпустит ли он Полину на свободу и позволит ли ей жить своей жизнью?

«Это моя женщина, — пульсировала в висках мысль. — Нельзя ее вот так взять и умыкнуть безнаказанно. Нельзя!!!».

— Оставь его! — рявкнул Даниил. — Он в порядке. Лучше мои царапины осмотри, твой дружок царапается как баба!

Полина даже не посмотрела в его сторону, но Игорь его услышал.

— Что тебе нужно? — спросил он. — Зачем эти театральные эффекты? Хочешь пристрелить и закопать трупы где-нибудь в лесу… или в озере утопить?

Даниил опустил голову, стал постукивать пальцами по спинке стула, натужно сопя. Ничего он не может исправить, это очевидно. Если он хочет одержать победу в этой ситуации, ему действительно нужно утопить голубчиков в озере.

— Значит, так, — сказал он, не без удовольствия замечая, как напряглись эти два кролика, — я долгих бесед с вами проводить не буду. Не дурак, понимаю, что ничего как раньше уже не будет.

— Гениально, — буркнула Полина.

— Помолчи, сука, тебе слова не давали.

Игорь попытался подняться, но Полина удержала его.

— Не ведись.

Даниил улыбался.

— Это моя жена. Захочу назвать сукой — назову сукой. Захочу трахнуть — трахну прямо сейчас, а ты будешь смотреть!

Он поднялся со стула, подошел к Полине, взял ее за подбородок.

— Нравится такой расклад, любимая?

— Даниил…

— Что?

— Ты сходишь с ума…

Даниил сильнее сжал ее подбородок и резко отпустил. Развернулся и отошел к окну, распахнул створки. Старые ссохшиеся рамы отчаянно взвизгнули. В палату ворвался свежий озерный воздух.

Он не хотел оборачиваться. Он не знал, что делать с преступниками. Ей-богу, впервые в своей жизни Данил Крупатин не знал, как ему поступить.

— Можете валить, — сказал он, не оглядываясь. — Собирай свои манатки, с которыми пришла в мой дом, бери этого доцента и вали. Но…

Влюбленные напряглись.

— Сашка останется со мной.

На мгновение в комнате повисла тишина. Было слышно, как под потолком со звуком реактивного самолета пролетела жирная муха. К ней присоединилась еще одна.

— Нет, — промолвила Полина.

— Что ты говоришь?

— Я говорю «нет»… тебе его не отдадут.

— У меня прекрасные юристы.

Полина проглотила ком, стоявший в горле.

— Ты не посмеешь.

— Фигня вопрос.

Даниил посмотрел на часы, качнул головой.

— Так, молодые люди, у меня много дел. Уж извините, вас я пока оставлю здесь, чтобы не наделали глупостей. Аудиенция окончена.

И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Полина уронила голову на плечо любимого и заплакала.

— Прости, — сказал Игорь.

 

7

А в лагере пилигримов утром начался форменный бардак.

Во-первых, Олеся сразу стала собираться домой, даже не интересуясь планами супруга. Уже к девяти часам холщовая сумка с широкими лямками, плотно набитая вещами, стояла возле палатки. Однако Стасик лишь смерил ее холодным взглядом.

Во-вторых, Татьяна Карева принялась обрабатывать свою вторую половину. Вениамин успевал лишь вставлять междометия, не способные обеспечить ему победу. Под конец гневной проповеди он готов был признать, что погорячился, приняв решение «участвовать в аттракционе». Он вышел из палатки, стараясь ни на кого не смотреть. Преподавателю университета было стыдно, и он предпочел сделать вид, что занимается рыболовными снастями, хотя на шее от напряжения пульсировали жилы.

В-третьих, Константин собирался отправиться на поиски опохмела. Деревенский первачок оказался, как и было обещано, экологически чистым и относительно безопасным для здоровья, но Костя уже не представлял своего отдыха без допинга. Тем более, ему казалось, что отправляться в опасный путь «на сухую» нельзя по определению.

— Ребята, кто знает, что нас там ждет! — ораторствовал он, стоя возле костра. — Лично я очкую, а в сумке — шаром покати.

— Константин, Константин, — качала головой Татьяна Карева, — ты тоже собрался?

— Да, а что? Я тоже человек мечтательный…

— Да ладно!

Реплика профессорской жены была изрядно сдобрена сарказмом. Константин обиделся.

— Думаете, если я водила, то мне и помечтать не о чем? Да, я не заканчивал университетов, не смог откосить от армии и мало что понимаю в бизнесе, так что ж теперь — я уже и существо низшего порядка?!

Татьяна ничего не ответила. Всем было очевидно, что Костя не пришел в себя после трехдневного запоя.

Такие разговоры состоялись поутру в палаточном лагере. В конечном итоге, все участники экспедиции и лица, оказавшиеся принимать участие в авантюре, собрались на поляне. Последним к дискуссии присоединился Артур Вейс. Он неслышно подошел к лагерю со стороны берега, как и накануне, остановился на краю поляны, прислонившись к сосне, поприветствовал всех сдержанным кивком. В руках он держал свернутый в рулон синий полиэтиленовый пакет.

— Я предлагаю еще раз подумать о том, во что вы ввязываетесь! — рекомендовала Татьяна, размахивая пластмассовой чайной ложкой, словно дирижер перед бездарными музыкантами. — Это бред! Чушь и бред! Неужели вы не понимаете, что это всего лишь местный фольклор?

— Если это фольклор, — сказала Наташа, — почему бы нам просто не поплавать на лодках по спокойному озеру? Мы ведь ничего не теряем, правда? Почему это вас так беспокоит?

— Потому что… — Карева запнулась. — А, делайте что хотите!

И она принялась размешивать кипяток в кастрюльке, забыв бросить в него заварку.

— Вы готовы? — спросил Артур

— Вполне, — сказала Наташа. — Как спалось?

— Никак. Я не спал.

— Как и я.

— А что у нас c Кирой?

Наташа поискала глазами племянницу. Девочки нигде не было видно, хотя утром они проснулись одновременно и покинули палатку вместе.

— Спроси у нее сам, если найдешь.

— Нет, я знаю, где она. — Артур повернулся к Озеру. — Она слушает. И выглядит при этом очень сосредоточенной.

— Да, она такая.

— Что ж, пьем чай и ждем Никиту?

— Да, пожалуй. — Наташа с беспокойством посмотрела на Стасика. Верный оруженосец сидел на складном стульчике недалеко от костра и задумчиво почесывал подбородок.

 

8

Сменщик все не появлялся. Зато вместо него нарисовался первый клиент. Едва часовая стрелка оторвалась от десятичасовой отметки и медленно поползла дальше, как по деревянному настилу пристани застучали каблуки.

Никита выглянул из окошка будки.

— Здравствуйте! Что вы хотели?

Стук каблуков оборвался. Посетитель остановился аккурат под окошком, поднял голову. Это оказался мужчина средних лет в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами и в джинсах. На плече у него висела небольшая кожаная сумочка. Посетитель прищурился, прикрыл глаза ладонью.

— Доброе утро. Мне нужна лодка на три-четыре часа. Когда вы уходите на обед?

— На три-четыре часа? Секунду.

Никита стал спускаться по деревянной лестнице, на ходу перебирая варианты ответа. Лодку более чем на час у него могут попросить лишь в двух случаях: либо человек собирается порыбачить далеко от берега, либо… плыть к Острову. Иного не дано. На рыбака мужчина в своем праздничном прикиде никак не смахивал — скорее, на городского прощелыгу, остановившегося на берегу отдохнуть после длительного автопробега. Он и вёсел-то, поди, в руках никогда не держал, разве что в детстве в игрушечной лодке в каком-нибудь лягушатнике.

Спустившись, Никита придирчиво оглядел клиента с ног до головы. Лицо посетителя показалось Никите знакомым, будто перед ним вдруг очутился человек из телевизора или журнала. Такого быть, конечно, не может, но ассоциации возникали вполне определенные.

— Так что насчет лодки? — напомнил вопрос мужчина.

— Ну, — Никита обвел руками пристань, — лодки есть, как видите, но вы говорите, что на три-четыре часа… Разрешите полюбопытствовать, куда собираетесь идти?

— Это важно? — вежливо улыбнулся мужчина.

— Будь это неважно, я бы не задавал вопросов, молча отдал лодку, спасательный жилет и пожелал счастливого пути.

Мужчина кивнул, давая понять, что оба прекрасно поняли, о чем идет речь.

— Да, вы правы, я иду на Остров. — Он протянул руку для рукопожатия: — Дмитрий Кожемякин, генеральный директор «Уральского мяса».

— Директор мяса… А я все думаю, откуда мне знакомо ваше лицо. Очень приятно, я Никита, директор лодок.

После рукопожатия Дмитрий из вежливости немного огляделся вокруг, постучал руками по перилам, заменяя этими нехитрыми жестами светскую реплику о прекрасной погоде, потом как бы невзначай напомнил тему разговора:

— Так что с лодкой? Я могу ее взять?

— Не вижу причин отказывать, но…

— Вы хозяин станции, насколько я помню?

— Так и есть.

— И эти лодки — ваша собственность?

— Совершенно верно. — Никита не мог отвести от него глаз, как бандерлог от удава. Ему казалось, что он понимает, к чему клонит Кожемякин, и этот вариант, хвала Аллаху, стал бы прекрасным решением вопроса.

— Стало быть, вы можете распоряжаться этим имуществом, руководствуясь исключительно собственным представлениям о справедливости?

— Пожалуй, с небольшой поправкой на интересы налоговых служб… но вы правы, круче и не скажешь.

— Очень хорошо. — Дмитрий потер ладони. — Тогда я хочу купить у вас одно суденышко. Любое из тех, что вы мне предложите. Хотя бы вот это.

Он указал пальцем в первую попавшуюся лодку, пришвартованную на внутренней стороне пристани. На ту самую лодку, где несколько минут назад Никита спрятал ракетницу и три спасательных жилета. Видя, как вытягивается лицо у лодочника, Дмитрий указал пальцем на соседнюю лодку. Никита снова разочарованно вздохнул.

— В чем проблемы?

Лодочник взял Дмитрия за локоть и повел к краю пристани, к ее внешней стороне, с которой открывался потрясающий вид на Озеро и Остров. Никита волновался. В любой другой ситуации он не смог бы и представить, что вот так запросто может взять под руку, как старого приятеля, человека, имя которого мелькает в прессе, а лицо красуется на биллбордах, но последние несколько дней внесли значительные коррективы в его представления о мире. Староста хутора Подгорный ощущал себя одновременно и научным сотрудником, отважившимся на рискованный эксперимент ради блага человечества, и меценатом, который со своего широкого барского плеча отсыпал пытливым студентам пригоршню золотых монет на поиски философского камня, и участником тотализатора среди мальчишек, вздумавших на спор пересечь пролив шириной несколько километров.

Теперь вот известный в округе бизнесмен собирается купить у него лодку, чтобы принять участие в той же эстафете. Сюр да и только!

Они остановились у металлического барьера. Край упирался в объемный живот лодочника. Никита кивнул в сторону Острова.

— Один пойдете?

— Да, — ответил Кожемякин. Никита услышал в его голосе неуверенность.

— Справитесь?

— Думаю, что да. Вы продадите мне лодку?

— Я могу дать вам ее напрокат.

— Нет, я ее куплю. Для меня это важно.

Кожемякин был тверд. Никита снова вздохнул.

— Кто бы сомневался. Хорошо, берите, но сначала внимательно выслушайте меня.

Никита не мог отказать себе в удовольствии снова взять его за локоть. Когда еще судьба занесет сюда медийную персону! Дмитрий Кожемякин послушно подался вперед.

— Посмотрите вон туда. — Никита указал рукой на северо-восточное побережье. — Видите палатки?

— Честно говоря, нет…

— Я тоже не вижу. Но они там есть. Примерно через час оттуда к Острову пойдет большая компания. Нас будет человек шесть, не меньше. Мы хорошо подготовились, и вы ради пущей безопасности можете присоединиться к нам. Во всяком случае, я бы настоятельно рекомендовал присоединиться. В одиночку ходить на Остров опасно.

— Я знаю.

— Тем более.

— Я подумаю.

Никита внимательно посмотрел ему в глаза.

— Подумайте, конечно. Но если не надумаете, держитесь хотя бы поближе к нам. Обещаете?

Кожемякин молчал, смотрел на Остров. Над далекой березовой шапкой, кажется, кружили птицы. Они были чем-то взволнованны.

— Дмитрий, вы мне обещаете?

— А?.. Да, хорошо, буду держаться рядом.

— Лады. Пойдемте подберем вам посудинку.

Никита направился к мостику, Кожемякин — вслед за ним, на ходу расстегивая сумочку с бумажником.

 

9

Стасик ощущал себя пулей, выпущенной из ствола и летящей в неизвестном направлении. А детонатором, спровоцировавшим выстрел, послужила его супруга Олеся. Стасик уже не мог скрывать раздражения. Если в начале их отдыха он сдерживался, то на четвертый день откровенно посылал жену на все четыре стороны.

Когда подготовка к экспедиции вошла в завершающую стадию (руководимые Артуром пилигримы комплектовали походные наборы, в которые входили питьевая вода, пледы, пакеты для мусора, холодное оружие и многие другие мелочи), Олеся выросла над тщедушным Стасиком, как гигантская тень воспитателя над пионером.

— Мы едем? — прозвучал ее безапелляционный вопрос. Точнее, не вопрос даже, а утверждение, не допускавшее возражений. Стасик, сидевший на бревне и вычищавший линзу фотоаппарата от грязи, поднял голову.

— Куда?

— Не включай идиота. Домой!

Он вернулся к своему занятию.

— Нет.

— Что? Я не слышала, повтори!

— Я сказал «нет». Если ты хочешь ехать — езжай, я тебя держать не буду. Здесь рядом ходят рейсовые автобусы, так что проблем не возникнет.

— А ты, значит…

Стас постарался вложить в свой взгляд как можно больше решимости. Он не подозревал, что за их перепалкой внимательно наблюдает Наталья Ростовцева. Наташа, закончив сбор походного комплекта, сидела в машине Константина, где заряжала телефон.

— А я, значит, остаюсь.

— А скажи мне, какого черта ты здесь остаешься? — Олеся старалась говорить тише, чтобы не привлекать внимания, отчего ее речь стала походить на шипение змеи.

— Спешу тебе напомнить, дорогая, что я фоторепортер, а не банщик. Моя работа — фотографировать.

— Скажи лучше, что не можешь расстаться со своей рыжей сукой даже на один день!

Стасик замер. Рука, державшая съемную «цейсовскую» линзу стоимостью полторы тысячи долларов, сжалась в кулак. Ему даже не требовалось что-то говорить, Олеся и сама поняла, что ляпнула лишнее. Она нервно огляделась. Блики на лобовом стекле автомобиля скрыли от нее лицо Наташи. Но интерес к спору стали проявлять Каревы, возившиеся возле своей палатки.

— Как ты сказала? — уточнил Стасик.

— Какая разница, как я сказала! Я имела в виду, что ты собираешься плавать по Озеру, пока я на перекладных добираюсь до дома? Ты так рассматриваешь наш брак?

— Я, наверно, уже никак не рассматриваю наш брак.

— Уверен?

— Почти.

Олеся присела перед ним на корточки, протянула руку к подбородку, чтобы повернуть в свою сторону. Раньше этот трюк срабатывал, но сейчас Стасик отстранился.

— На сколько процентов ты уверен, родной?

— На девяносто.

— Хорошо. — Она протянула руку ладонью вверх. — Давай сюда ключи.

— Какие ключи?

— От машины.

У Стасика расширились глаза.

— Не понял…

— Что тут непонятного! Машина принадлежит моему отцу, как и все остальное, так что бегом за ключами, а потом делай что хочешь — хоть плавай, хоть топись.

Стасик все же прервался, поняв, что не двинется дальше, пока не разберется с женой. Он аккуратно положил протертую линзу в кожаный чехол и поднялся с бревна. Олеся осталась сидеть, уставившись взглядом в молнию на его джинсах. Эта эротическая скульптура привлекла внимание почти всех туристов. Даже Артур отвлекся от беседы с Кирой, оглянулся с любопытством.

— Встань.

Олеся нехотя поднялась. Теперь она стала выше мужа на добрых десять сантиметров.

— А теперь послушай меня, дорогая. Мне плевать, какие там тараканы у тебя в голове копошатся насчет Наташки… но друзей я всегда выбирал сам и буду выбирать их и впредь. Я допустил ошибку, позволив кому-то выбрать мне супругу, но эту ошибку, кажется, недолго исправить.

Ресницы Олеси дрогнули.

— Я ухожу с ребятами к Острову, а тебе лучше отправиться домой, и не на моей машине, которую я сам выкупил у банка, а автобусом или на попутках. Если не хочешь ехать, оставайся здесь и жди нашего возвращения в лагере, но в любом случае оставь меня в покое… это понятно?

Стасик не хотел повышать голос. Он знал, что именно этого Олеся и добивалась. Боже, как он мог быть таким идиотом!

— Будем считать, что ты поняла.

Он снова сел и принялся за фотоаппарат. Олеся еще какое-то время постояла, потом процедила:

— Покой тебе будет только сниться, заморыш… — и ушла.

Стасик не видел, куда она направилась. Он продолжал заниматься своим аппаратом — упрямо и демонстративно. Но спустя минуту после исчезновения Олеси со вздохом опустил руки. Душа снова заныла. Он думал, что это волнение и, может быть, даже страх, перед неизвестным, но после непродолжительных раздумий решил, что в душу вгрызается нерешенная проблема.

Он подошел к Ростовцевой. Наталья теперь находилась в своей палатке, сидела на коленях на надувном матрасе и перебирала кнопки цифрового диктофона. Стасик отогнул клапан, заглянул смущенно.

— Слушай, я так не могу. Мне надо в лагерь.

— Ты как будто отпрашиваешься.

— Я знаю, это выглядит глупо, но так уж я устроен. Чувствую, что надо хотя бы выяснить.

— Знаю. — Наташа отложила диктофон, вылезла наружу. — Сколько времени нам понадобится?

— Нам? — не понял Стасик.

— Я тебя одного не отпущу. Поймают, задницу надерут.

— Ой, скажите пожалуйста!

— Полчаса хватит, чтобы ты успокоился?

— Надеюсь.

— Тогда заряжай свой аппарат и пошли.

Стасик не заставил просить себя дважды. Через минуту он уже стоял на краю поляны с фотоаппаратом на шее. Глазами поторапливал Наталью, но Ростовцева задержалась возле Артура:

— Слушай, Тура, нам со Стасом надо отлучиться на полчасика.

— Хорошо, мы подождем.

— Как Кира? Ты выяснил, что хотел?

Артур улыбнулся.

— Твоя племянница просто чудо, все понимает с полуслова, а иногда и без слов. Для ее возраста это феноменально.

— Ты еще и не так будешь удивлен.

— Не сомневаюсь.

— Где она, кстати? — Наташа поискала глазами Киру.

— Она у воды, — ответил Артур и, заметив, что Наташа напряглась, поспешил успокоить: — Не волнуйся за нее, она полностью контролирует ситуацию. На берегу ей ничто не угрожает.

— А на воде?

Артур не ответил. Точнее, ответил не сразу и не очень уверенно:

— Я не знаю. Если ты считаешь, что ей лучше остаться на берегу или вообще уехать, это будет… будет разумно, и никто не упрекнет вас в трусости. Но я все-таки склоняюсь к мысли, что мы справимся.

Наташа шмыгнула носом.

— Очень сильно хочешь на Остров?

Он не отвел глаза.

— Очень.

— И готов на все?

— На многое.

Наташа еще немного изучала его.

— Надеюсь, что мы для тебя не подопытные кролики…

Артур уставился на свои наручные часы, но от внимания Наташи не ускользнуло, что на упоминании о кроликах он дернулся.

— Сильно не задерживайтесь, Никита скоро должен подойти.

Наташа кивнула.

Вместе со Стасом они вскоре вышли на тропу, ведущую к пионерскому лагерю. Стасик бежал впереди, временами оглядываясь, чтобы удостовериться, что Наталья держит темп. Напарница догнала его, когда тропа стала шире, и пошла рядом. Стас заметил в ее руке расчехленный цифровой диктофон. Рыжая бестия на работе, ха-ха.

— Ты уверен, что это тот самый Крупатин? — в тысячный раз поинтересовалась она.

— На все сто. Жаль, я не захватил тогда фотоаппарат, но я наблюдал за ними достаточно долго. Это он.

— А Полина — его жена?

— Точно.

— Прах тебя побери, добытчик сенсаций, такой материал упустил.

По голосу Наташи нельзя было понять, шутит она или нет. Но Стасик поспешил внести ясность:

— Я иду не за сенсацией. Меня не покидает ощущение, что я должен там быть, как будто от этого дела зависит что-то очень важное.

Наталья промолчала.

 

1

Блокнот Артура Вейса

Десять-двадцать утра Бог знает какого числа и вроде бы восьмого месяца. Кажется, мне удалось убедить людей… убедить если и не в правоте своей, то уж во всяком случае в необходимости испытать легенду опытным путем. Людей страшит неизвестное, это правда, но так же сильно и манит. На том и сыграл. Не могу сказать, что мои пилигримы боятся путешествия, но чувствуется нервозность. Остров виден с берега, он кажется маленьким и далеким, но два с половиной километра — это не так уж и много, всего-навсего вечерняя пешая прогулка; единственное различие в том, что если прогулку ты совершаешь по знакомой улице, то здесь вокруг одна вода. Надеюсь, ни у кого из моих «кроликов», как выразилась Ростовцева, нет морской болезни.

С Кирой тоже, надеюсь, никаких проблем не возникнет. Мои предположения относительно ее талантов оказались точны. Наверно, даже сама Наталья точно не знает, какой силой обладает ее маленькая загадочная племянница. Журналистка писала о ней в своем блоге, жаловалась на черствых учителей, родителей одноклассников, на свое собственное неведение в вопросах воспитания уникального ребенка, но, право слово, ей нужно бы радоваться, что в ее руках оказалось такое чудо.

Кира наблюдательна и точна. Она словно радар, чувствует малейшие колебания воздуха, температуры, энергетики. Она видит приближение человека спиной с закрытыми глазами, слышит его дыхание за несколько метров… все это время, что она находится здесь, в лагере, никто — никто! — не заметил, как активно она сканирует и исследует аномальную область. Она сидела на песке, читала книгу, бродила по лесу, разговаривала с Матвеем Каревым, собирала хворост и чистила картошку для похлебки — и все это время ее датчики фиксировали таинственную жизнь побережья. Мне бы знать об этом раньше, я бы не сидел сложа руки в своем домике на колодце!

Но в ответ на мой восторг умная и мудрая не по годам Кирочка лишь смерила меня задумчивым взглядом, от которого похолодели лопатки, и заметила: «Взрослые такие смешные».

И ведь права!

Словом, последние приготовления. Состав «научной экспедиции» собран. Сейчас уже ясно, что Каревы отвалились, причем все трое. Не отпускают даже сына, хотя у мальчишки, кажется, проснулся азарт. Жаль смотреть в глаза Вениамина, ему выпал реальный шанс оторваться от книг и Интернета и прикоснуться к чему-то необычному, но — «прогнулся под изменчивый мир». Не едет и Олеся, насколько я понимаю, что-то у них с супругом не заладилось. Но все остальные в седле. Осталось посмотреть, кто решился из местных, и тогда я точно смогу сосчитать всех отважных пилигримов.

Я близок к цели.

 

2

Крупатина тошнит. Он не завтракал сегодня (откровенно говоря, он запамятовал, когда вообще в последний раз принимал пищу, он только курит и пьет, пьет и курит, причем не пьянеет). Очевидно, тошнит именно из-за этого. Во всяком случае, не из-за озерной воды, ведь он всего лишь смочил лицо!

Но часть сознания, не задействованная в операции «Наказать любовников», отмечает, что тошнота появилась в тот самый момент, когда он брызнул в лицо водой. Кажется, тогда еще рядом присела странная птица — что-то среднее между гигантской чайкой и орлом, кислотного красно-коричнево-белого окраса. Два глаза внимательно смотрели на Крупатина. Когда Даниил фыркнул, отплевываясь от воды, птица сказала «кирррк!» и взлетела.

Если и есть во всем этом какая-то пугающая связь с тошнотой, то он ее пока не видит. Надо позавтракать. Вот сейчас только решит вопрос с этими… и сразу набьет брюхо чем-нибудь хорошо прожаренным.

Даниил стоит на разбитой набережной пионерского лагеря. Берег выглядит так, будто Господь Бог, решивший устроить здесь генеральную уборку, быстро потерял интерес к процессу и отвлекся на что-то более занимательное. Серое небо тяжело нависает над пляжем, наэлектризованный воздух заползает в ноздри, словно ядовитый газ. И все время тошнит.

Он оборачивается. Из-за деревьев виден второй этаж корпуса младших отрядов. Когда солнце прячется за пеленой облаков, здание тоже становится серым и безрадостным. Крупатин вдруг осознает, во что он влез. Работы здесь для его строительной компании невпроворот. Обязательства по освоению территории, будущие финансовые вложения (вдобавок к тем, что уже сделаны, когда он отбивал этот гадский лагерь у конкурентов), работа с подрядчиками, прочая нервотрепка — все это разом хватает его за горло. Боль, ненависть и тошнота — вот что он чувствует, глядя на окна второго этажа корпуса младших отрядов. Где-то там еще сидят два голубка, решившие нарушить правила.

Он их отпустит?

Крупатин отворачивается, смотрит на Остров. Он чувствует, что не справится с желудком, отходит к камышам, обрамляющим площадку пляжа, и наклоняется. Его рвет долго и страшно, рвет выпитым коньяком, желчью, слизью. Кажется, наружу уже готовы вывалиться кишки, у Даниила больше нет сил это выносить, но он не может остановиться. Перед глазами появляются разноцветные круги.

— Мама дорогая…

Наконец, буря стихает. Даниил чувствует, как кулак, сжимавший внутренности, ослабевает. Дышится легче. Он выпрямляется. По подбородку течет слюна, он небрежно стирает ее тыльной стороной ладони. Ему предоставляется замечательная возможность проверить старую истину, что здоровый дух может появиться только в здоровом теле. Он смотрит на здание корпуса. Смотрит долго, до рези в глазах, до появления слез. Одна слеза даже успевает сползти по небритой щеке до подбородка.

Решение приходит.

Даниил вынимает сотовый телефон. Связь тут дерьмовая, чего греха таить, и этот вопрос еще придется разруливать с мобильными операторами, но сейчас — аллилуйя! — трубка контачит с базовой станцией по полной программе. Как по заказу!

— Алло, — говорит Крупатин в трубку. — Давайте их сюда… обоих… на пляж… Да, никакой информации по пути, возьми с собой всех, в корпусе пусть остается один Сергей… и инструмент не забудь… все, жду, давайте пошустрее…

Он закрывает телефон, кладет его в карман. Поворачивается к Острову и снова долго смотрит, не моргая, пока глаза не начинают слезиться.

 

3

Стасик и Наталья пробирались к лагерю нехожеными тропами, мимо кустарников, тянущих к ним скрюченные пальцы-ветви, сквозь пелену паутин и запах дерьма. Ростовцева не жаловалась. Им ради одного хорошего кадра или двух абзацев текста приходилось преодолевать и не такие препятствия. Дело в другом: Наталье казалось, что они совершают глупость. Будто что-то шептало (напевало голосом воющей пилы, по которой водили смычком) прямо в ухо, а точнее в самое сердце — напрасно, напрасно. Во-первых, лишняя трата времени; всем известно, что Даниил Крупатин мерзавец, и Наташа, пожалуй, сможет найти возможность опубликовать информацию об истязаниях, которым он подвергает собственную семью, для чего заручится поддержкой редактора Чудинова и противников бизнесмена, но отчего-то уже не лежит у Наташи душа к такому материалу. Она подумывает, не завязать ли ей с экстремальной журналистикой. За нее, конечно, дают премии, вручают грамоты и статуэтки, но в этом ли предназначение талантливого пера? Тем более что за последние годы журналистика перестала быть Настоящей Профессией, за которую не стыдно. Если не можешь говорить то, что считаешь нужным, лучше не говорить совсем. Честнее было бы заниматься извозом. Наташа обязательно подумает об этом, когда вернется домой…

Во-вторых, выяснение ситуации с Крупатиным может их задержать, а на берегу у палаточного лагеря дожидается народ, готовый отправиться в путь. Негоже заставлять людей ждать, идет ли речь о деловой встрече в ресторане или о прогулке по воде.

Но Наташа молчала всю дорогу. Стасик уверенно двигался в нескольких шагах впереди. Его белая футболка мелькала среди деревьев как маяк. Когда густой лес неожиданно закончился, и они выскочили на свободную возвышенность, Наташа потребовала остановиться.

— Как ты? — спросил Стасик. Он будто не устал вовсе.

— Нормально. Нам туда?

Они стояли на холме перед небольшой поляной. Впереди зеленел глухой забор пионерского лагеря. Ржавая красная звезда на бетонном постаменте негостеприимно поскрипывала на ветру. Наташа посмотрела на небо.

— Что-то пасмурно стало.

Остаток пути занял не так много времени. Молодые люди бежали по каменистой дороге, огибающей лагерь по периметру. В прошлый раз Стасик преодолевал его на машине, но пешком оказалось даже проще. Через три минуты они уже оказались возле щели в заборе. Стасик как опытный лазутчик сделал ее шире, но острые края могли поранить.

— Я тут задницу покалечу, — сказала Наташа.

— Починим.

— И чинить, конечно, вызовешься ты. Мануально.

Они пролезли без потерь. Наташа отряхнулась от травы, осмотрелась. Стасик уверенно спускался по асфальтированной тропинке, ведущей мимо одноэтажных корпусов, вниз к открытой эстраде.

— Эй, ты бы не спешил так, — бросила вослед Наташа. Ее окрик оказался лишним. Стасик и сам заметил опасность. Он резко остановился, присел на корточки и стал пятиться по тропинке назад. Присела и Наташа.

— Что такое?

Стасик быстро переместился ближе, схватил ее за локоть и подтолкнул к деревьям по правую сторону от тропинки.

— Они их куда-то ведут.

Стасик дотолкал Наташу до того места, где раньше находились умывальники, а теперь остались лишь две металлические стойки и бетонная площадка. Площадку загораживали две мощные сосны. За одной из них притаился Стас, за другой нашла укрытие его напарница.

— Посмотри вниз, на главную аллею.

Наташа аккуратно выглянула из-за дерева. Она сразу увидела их, нескольких мужчин и одну женщину, идущих по аллее в сторону стадиона. Расстояние до них исчислялось всего парой сотней метров. Женщина явно походила на пленницу, и Наташа без труда угадала в ней Полину Крупатину. Определить, кто из мужчин являлся ее любовником, также не составляло труда, потому что молодого человека грубо подталкивали в спину.

— За стадионом выход на пляж, — пояснил Стасик, готовя к работе фотоаппарат. — Места совсем заброшенные.

— Они их на расстрел ведут?

Наташа хихикнула. Стасик ничего не ответил, но неожиданно замер с раскрытым ртом, зажав в пальцах край длинного объектива.

Они переглянулись.

— Нет, не может этого быть…

В одно мгновение Наталья выудила из кармана джинсов сотовый телефон. Сигнал отсутствовал.

— Да ну, не может такого быть, Стас!

Стасик стал белым как мел. Возбуждение уступило место ужасу. Но руки продолжили делать свое дело.

— Очень даже может. Изучи его биографию на досуге.

Наташа всмотрелась в группу людей. Они уже поднялись на тропу позади стадиона и скоро скроются за деревьями. Решение нужно было принимать немедленно. Любое решение.

— Снимай, — скомандовала Наташа. — Все снимай, там разберемся.

— А ты пробивай связь! Или вообще беги за помощью.

— За помощью не успеем, да и кто тут поможет? Местный шериф?

Стасик прижал фотоаппарат к груди, как пистолет, двумя руками, сделал глубокий вдох-выдох и высунулся из-за дерева. Фотокамера начала снимать, издавая приглушенное жужжание.

Ростовцева и Гисыч работали.

 

4

— Пора.

Никита посмотрел на небо, прикрыв глаза рукой. Солнце скрылось за облаками, превратившись в матовый кружок, с запада тянулось неприятное густое марево. В воздухе чувствовался металл. Никита высунул язык, сглотнул слюну. Точно, что-то отвратительно кислое.

— Пора, — подтвердил Дмитрий Кожемякин. — Так я иду за вами?

— Да. У меня есть ракетницы и спутниковый телефон. Правда, не знаю, будет ли он работать, но до сих пор не подводил.

— Ого. — Дмитрий попытался улыбнуться, но улыбка вышла нервной, похожей на ухмылку хирурга, забывшего в теле пациента скальпель. — Серьезная подготовка.

— Не веники вяжем.

Дмитрий спрыгнул в лодку. Никита удерживал судно у пристани, дожидаясь, когда гребец усядется поудобнее и возьмет в руки весла. Когда Кожемякин кивнул, Никита забрал швартовочный канат, приладил его на креплениях пристани и отсалютовал. Кожемякин оттолкнулся веслом. Лодка плавно взяла курс вдоль берега.

— Сильно не спешите, — крикнул Никита, — я отправляюсь следом.

Когда Кожемякин обогнул пристань, Никита пробормотал себе под нос «с Богом». Обернулся к мостику, где его ожидал Андрей, только что прибывший на работу, всклокоченный и удивленный.

Впрочем, там Никиту ожидал не только сменщик.

У мостика, положив руки на перила, стояла женщина в длинном темном платье. На голове у нее был повязан траурный платок (может, и не траурный, а просто темного цвета, но впечатление производил очень гнетущее). Женщина смотрела на Озеро.

— Чем могу быть полезен? — спросил Никита, подойдя к ней на расстояние разговора. Никита обнаружил, что она почти совсем седая, хотя по возрасту едва ли годится ему в матери. Никита решил, что знает о цели ее визита. Он хотел бы ошибиться, но…

— Нет, ничего не нужно, — ответила женщина. — Я просто стою.

— Уверены?

Она вернулась к созерцанию беспокойной воды. Молча кивнула, пресекая дальнейшие расспросы.

— Как угодно. Если что, обращайтесь к молодому человеку.

Женщина не отреагировала. Никита постоял еще немного и пошел дальше.

«Что происходит? — думал он, в тысячный раз проверяя оснащение экспедиционного транспорта. — Сегодня всем надо на Остров. Впору продавать билеты».

Он отдал последние распоряжения сменщику. В них не было ничего необычного — следи за инвентарем, пьяных не пускать, в каждую лодку обязательно спасательный жилет и поглядывай в бинокль время от времени — но Андрей, прослушав лекцию, задал вопрос:

— Ты будто на фронт уходишь. Все нормально?

— Абсолютно. — Никита подозвал его поближе, шепнул на ухо. — Но ты все-таки посматривай в бинокль почаще, понял?

— Хорошо.

— Да, и еще. С минуты на минуту должны подойти арендаторы с одной местной базы за катером. Они оплатили, я все подготовил еще вчера, отдашь по квитанции.

— Конечно.

Они пожали друг другу руки. Андрей так и остался в недоумении. Он молча наблюдал, как Никита прицепляет коротким тросом одну к другой приготовленные лодки, словно пару лошадей, и ювелирно отчаливает, не задев ни одного камушка, а затем поднялся на мостик. По дороге о чем-то хотел спросить женщину в платке, но передумал. Слишком мрачно она выглядела на фоне Озера, похожая на жену моряка, который уже никогда не вернется из похода.

 

5

Журналисты еще долго не решались выйти из укрытия, боясь попасть в зону видимости оставшихся в корпусе людей Крупатина. Стас не мог поручиться за точное количество охранников. На тропе, ведущей к пляжу, Наташа насчитала четверых сопровождающих вместе с двумя пленниками. Но на главной аллее возле корпуса стояли две машины — черный монстр-джип, сверкающий хромом, и что-то попроще, издалека не разглядеть. Стало быть, людей могло быть и больше. Но стоять бесконечно у дерева и гадать было невозможно.

Наташа еще раз проверила телефон.

— Как в танке.

— Тогда выбора нет, — выдохнул Стасик.

— У нас никогда нет выбора.

Опасливо озираясь, они стали спускаться по тропинке вниз. Пройдя несколько метров, Стасик резко ушел влево, сойдя с тропы.

— Я знаю дорожку короче!

Они обогнули самый нижний одноэтажный корпус. По дороге Стасик бросил печальный взгляд на разбитое крыльцо, сделал на ходу несколько снимков. Он жалел, что не захватил фотоаппарат при первом посещении лагеря, что было бы логично для человека его профессии и призвания, и сейчас пытался наверстать упущенное. Он едва не налетел на скамейку, снимая открытую эстраду и главную аллею, и когда Наташа, сморщившись, шикнула на него, прекратил съемку.

Стасик повел подругу вдоль зеленого забора мимо густых зарослей, мимо туалета, скособоченного деревянного здания, вокруг которого до сих витал сильный запах аммиака.

— Давно никто не живет, а воняет как раньше! — заметил Стасик.

Узкая тропа вывела их к стадиону с противоположной стороны. Стасик бежал позади футбольных ворот, Наташа едва поспевала.

— Не отставай!

— Не командуй!

На бегу Наталья проверяла телефон. Сигнал не появлялся, и это было очень странно: в любой части побережья курортного озера всегда можно поймать даже слабый сигнал, для чего требуется лишь сменить позицию, но сейчас, в этом гребаном лагере, телефоны превратились в бесполезный артефакт, подобный осколкам давно погибшей цивилизации. Наташа едва не швырнула его в кусты.

Они пересекли стадион по беговой дорожке (Стасик не забывал на бегу делать снимки), пробежали сквозь узкую полоску леса за трибунами, взобрались на небольшое возвышение на опушке. Стасик осторожно выглянул из-за дерева.

— Мы успеваем.

Группа двигалась с прежней скоростью по песчаной тропе прочь от лагеря к дальнему пляжу.

— Бежать открыто нельзя, — сказала Наташа. — Есть тут тропки?

— По обрыву.

И они помчались дальше. Держались параллельно песчаной тропе, которая тянулась под обрывом десятью метрами ниже. Наташа видела серую гладь воды, похожую на гигантское серебряное блюдо, но думать ни о чем не успевала — ни об ожидавших отплытия друзьях, ни о Кире. Перед ней сейчас стояла лишь одна задача — добежать вовремя и остаться незамеченной. Впрочем, сможет ли она спокойно оставаться в укрытии, если случится самое страшное? А если нет, то не бегут ли они сейчас прямо в… нет, об этом думать не хочется, совсем не хочется, и она старается не думать ни о чем, просто бежать, чтобы успеть, а действовать придется сообразно ситуации.

Она едва не налетела на Стасика. Если бы вовремя не остановилась, могла бы скатиться вместе с напарником по склону, сдирая в кровь руки и лицо, прямо под ноги людям Крупатина.

— Тише! — прошипел Стас, пригибаясь к земле. Наташа присела рядом, отдышалась. Когда немного пришла в себя, посмотрела вниз и обнаружила, что они достигли конечной цели, то есть пляжа. Крупатин встречал вновь прибывших. Наташа не видела его так близко очень давно. Первая их встреча случилась пару лет назад на пресс-конференции, посвященной началу строительства торгового центра. Ей даже удалось переброситься с ним парой фраз по окончании официальной части встречи, за бокалом шампанского. Эксклюзива потребовал главред Чудинов, никогда не довольствовавшийся той общей информацией, что обязательно появится во всех остальных СМИ. Сама бы она ни за что к Крупатину не подошла. Ей, во-первых, никогда не нравился такой тип мужчин — нахрапистые, щекастые, с обязательной короткой стрижкой и пивным животом (чем-то Крупатин походил на местного «шерифа» Никиту, но последний явно выигрывал приятной мимикой). Во-вторых, Наташа слышала о нем много нелестного, а репутация объекта всегда являлась для Ростовцевой определяющим фактором, и даже главный редактор не всегда мог заставить ее «постелиться» перед фруктом, который ей не нравился.

Сейчас Крупатин выглядел еще хуже, чем на той пресс-конференции. Он осунулся, щеки висели, цвет лица сливался с серой гаммой утра, руки тряслись.

— Как с похмелья, — буркнула Наталья, не подозревая, насколько точны ее предположения.

— Неудивительно, — отозвался Стасик. Он только что отключил в фотоаппарате все звуки, способные привлечь внимание, и теперь снимал без перерыва. О чем говорили мужчины внизу, Наташа не могла разобрать, слышала лишь приглушенное бормотание. Но явно ничего радостного пленников не ожидало.

Полина Крупатина и ее возлюбленный, понурые, стояли чуть в стороне. Из охранников особо выделялся лишь один, крупный и лысый, в черной футболке, довольно угрожающего вида. Остальные будто вылезли из кондиционированного офиса или спрыгнули с обложки «Форбс».

Наташа всей душой надеялась, что их со Стасиком предположения окажутся ошибочными.

 

6

Даниил буравит их тяжелым взглядом. После недавнего шторма он чувствует себя значительно лучше. В голове наступило долгожданное просветление. До сего момента он терялся в лабиринтах разума и никак не мог услышать, что говорит ему израненное сердце. Он слышал лишь тамбурины и пионерские горны, мешавшие принять решение. Сейчас все в порядке. Он знает, что должен сделать, и унылый вид «подзащитных» убеждает в верности выбранного пути. У Полины дрожат губы, в глазах хрустальными льдинками застыли страх и ненависть. Игорь держится лучше, вместо ненависти излучает осмысленную злость — злость человека, который уверен, что прав. Но и он бледен, очевидно, понимает, что впереди их ждет не пасхальный кулич.

Они оба надеются на здравомыслие. Просто не могут поверить, что Даниил на это способен.

— Мне был глас, — говорит Даниил с гримасой мученика. — Он сказал мне, что мужчина должен уметь навести порядок.

Он шмыгает носом, смотрит на песок под ногами. Полина решает воспользоваться паузой, чтобы напомнить условия соглашения.

— Ты же сказал, что отпускаешь нас.

— Все верно, отпускаю, — отвечает Даниил. — В свободное плавание.

Неожиданно для себя он понимает, что не может взглянуть ей в глаза. Он только слышит ее громкое дыхание и готовится стойко вынести вспышку гнева. Но она не произносит ни слова.

Даниил поднимает голову и, избегая встречаться глазами с супругой и ее приятелем, делает знак своим людям уводить пленников. Он указывает рукой себе за спину.

— Дальше по берегу — полуостров… там тихо.

И он сразу отворачивается к Озеру и Острову. Созерцание пейзажа доставляет ему несказанное удовольствие. Мир вокруг наконец-то обретал стройные очертания.

Основная группа направляется от пляжа дальше к южной оконечности побережья, но возле Крупатина остается один. Это Славик.

— Уверен? — спрашивает он.

— Абсолютно, — не оборачиваясь, отвечает Даниил. — Есть сомнения?

Славик на несколько секунд замирает. В глазах отражается внутренняя борьба: слепо довериться хозяину, оставив его в своем праве решать проблемы, либо следовать инстинкту, который подсказывал, что решение проблемы таким образом весьма чревато.

— Я спрашиваю, есть вопросы?

Даниил проявляет нетерпение, и едва теплившийся огонек здравого смысла в глазах Славика гаснет.

— Вопросов нет.

— Отлично. Только пусть все пройдет тихо.

Славик уходит. Даниил стоит еще немного. Ему нравится наблюдать Остров с этой точки побережья, здесь открывается совсем другой вид. На почти неуловимые мгновения в нем вспыхивает настоящий ураган странных эмоций — ему хочется прыгнуть в воду с разбитого понтона, просто раздеться, разбежаться и бултыхнуться пузом вниз — но вскоре рассудительность возвращается.

Он оборачивается. Ему кажется, что среди деревьев на лесном склоне мелькает какой-то странный свет, похожий на блик от стекла, но глаза внезапно слезятся. Он смыкает ресницы, пальцами трет глазницы и переносицу. Смотрит вновь. Вероятно, ему просто показалось. Ему сегодня многое чудится, ха-ха…

 

7

— Я понял, куда их повели, — сказал Стасик внезапно осипшим голосом. Он огляделся вокруг, будто в поисках стакана воды, чтобы промочить горло.

— Куда?

— На мыс, где мы в детстве купались. Там очень глухое место, сплошной камыш.

Наташа побледнела. В тысячный раз посмотрела на дисплей телефона. Сигнала по-прежнему нет. Она попыталась набрать номер в надежде, что звонок пробьет канал, но телефон ответил тремя короткими гудками и молчанием.

Они посмотрели друг на друга. Слова не требовались. В одну минуту жизнь перевернулась с ног на голову. Ни одно из их прежних журналистских приключений не приближало к способности сделать то, что им оставалось в нынешней ситуации. Они прошли хорошую школу, но сейчас журналистикой уже не пахло.

— В штаны не надуешь? — спросил Стасик. Он не улыбался. Лицо походило на трагическую театральную маску.

— Только после тебя.

— Тогда вперед.

Они поднялись. Стасик подал Наталье руку. Она с благодарностью ее приняла. Похлопала друга по плечу.

— Удачи нам обоим.

Они помчались дальше вдоль обрыва. Толстые корни деревьев тянулись к тропе, пауки прыгали с веток, атакуя. Казалось, нога человека не ступала здесь много лет — ни бумажек, ни алюминиевых банок, обильно встречавшихся на всем побережье Озера, здесь не попадалось. Стасик был прав, идеальное место для…

В желудке у Натальи заворочался рычащий монстр. Ей по-прежнему не хотелось даже думать о том, что здесь готовится.

Они преодолели расстояние до мыса примерно за минуту. Дальше идти было некуда, лес резко обрывался, а на склоне росла высокая трава, скрывавшая неровности рельефа. Сломать ногу здесь ничего не стоило. У подножия склона была небольшая полянка, скрытая высокими кустами от воды и потенциальных зевак с другого берега. Где-то здесь, за зарослями, раньше был деревянный мосток, с которого ныряли в воду пионеры-нарушители, но он наверняка уже сгнил.

Четверо мужчин и одна девушка остановились на полянке. Женщина рыдала в голос. Возлюбленный держал ее за плечи, пытался вывести из кольца оцепления, но, разумеется, ничего не получалось. Самый крупный из людей Крупатина, лысый, спокойно и без суеты вынул из внутренностей куртки темный предмет — пистолет с длинным стволом. Игорь что-то закричал, что-то вроде «Спятили?!», стал метаться по поляне, но лысый быстро пресек его панику — схватил за волосы, оттолкнул от себя и с большим замахом ударил ногой в голову, как футбольный мяч. Полина завизжала. Игорь улетел в траву. Славик направил на него оружие.

Времени на переглядывания не оставалось. Наташа выскочила из укрытия. Стас щелкал фотоаппаратом.

— Э, шпана!!! — крикнула Наталья. — Улыбнитесь! Вас снимает скрытая камера!

 

8

В палаточном лагере встречали транспорт. Артур, Кира и Константин стояли на берегу и смотрели, как Никита ведет за собой, как корову на привязи, вторую лодку. Староста приветственно махнул рукой, отпустив одно весло. Даже с большого расстояния было видно, как пот течет по его упитанному лицу.

— А что это за хвост за ним увязался? — спросил Костя. Из-за мыса справа на небольшом удалении от Никиты вышла еще одна лодка. Несомненно, она тоже двигалась сюда.

— Не знаю, — сказал Артур. Он повернулся к девочке, потрепал волосы. — Как ты, юная леди?

— В порядке. Но надо бы поторопиться.

— Что-то чувствуешь?

— Да. — Кира смерила его внимательным взглядом, потом неожиданно повернулась к Озеру спиной и стала смотреть в сторону леса на восточном побережье.

— Что-то не в порядке там? — заволновался Артур. Кира вздохнула.

— Пока не знаю, но точно надо быстрее.

— Верю на слово.

Константин отправился к лагерю за вещами. Там его виноватой улыбкой встретил Вениамин Карев. Убедившись, что его не слышит супруга, профессор сказал:

— У меня есть мощный бинокль.

— Это здорово, — буркнул Константин, закидывая на плечо рюкзачок.

— Я буду присматривать за вами.

Костя положил ему руку на плечо.

— Анатольич, не тушуйся. Мы привезем тебе сувенир. Березовый веник, например. Ты же любишь париться?

Карев смутился, вернулся к своему занятию. Константин так и не понял, чем конкретно занимался профессор, он видел лишь его спину, загораживавшую инструменты из автомобильного ремкомплекта. Костя огляделся. Олеся Гисыч словно испарилась, бродила где-то по окрестным лесам, а может, послушалась совета своего мелкого и упорола на шоссе ловить попутку; флаг ей в руки, все равно никакого толка от этой жеманной девицы здесь не было.

— Братство кольца распалось. — Константин шмыгнул носом и отправился к берегу.

Никита уже причаливал.

 

9

Наталья мчалась сквозь заросли, почти не разбирая дороги, лишь интуитивно находя путь к спасению. Они со Стасиком должны обогнуть лагерь, выскочить в ту же дыру в заборе, через которую здесь очутились, и дальше… а вот куда дальше — это уже вопрос. Решать проблемы по мере их поступления — ее неизменный девиз, что-то вроде «Я подумаю об этом завтра», но сейчас никакого «завтра» у нее не было. Счет шел на минуты. Маневрируя на пересеченной местности, она чувствовала себя девчонкой, прячущейся от прохожего, которому «посчастливилось» очутиться на траектории полета сырого яйца. Отличие лишь в количестве адреналина: нынешний «прохожий», вычислив номер квартиры, из которого метнули снаряд, не ограничится ритуальной поркой — он может содрать шкуру.

Где-то в нескольких шагах позади несся Стасик. Она слышала его тяжелое дыхание. Когда впереди мелькнули разбитые скамьи стадиона, Наташа решила остановиться на секунду, хотя и понимала, что промедление может стоить дорого. Она сбавила ход, обернулась…

…и сразу остановилась, на миг забыв о преследовании.

— Стас!

Он не отвечал. Не мог говорить, потому что задыхался. Его лицо и шея блестели от пота, но не только.

— Стас, что?…

Он совсем побелел от шока. В глазах стояли слезы.

— Он выстрелил в голову…

— Что?!

— Он стрелял!!! — крикнул Стасик. — Я его снял! Голова разлетелась как арбуз!

— Чья?!

— Парня.

— О-о, черт! — Наташа прикрыла рот рукой, оглядываясь в панике.

Что теперь? Куда? В какую инстанцию бежать жаловаться здесь, в глухом лесу, в пяти километрах от трассы и пятнадцати от ближайшего более-менее цивилизованного населенного пункта, в котором есть хотя бы участковый, пусть даже и пьяный, но с пушкой? До Тайгинки им пешком не добежать, а снарядить автомобиль они не успеют, да и перехватят их на проселке как пить дать — устроят погоню почище киношных и похоронят в ближайшем кювете. Даже если найти устойчивую связь, звонить нет никакого смысла: решившийся на убийство Крупатин располагает достаточным количеством мозгов, чтобы подготовиться к приезду ментов. Впрочем, насчет мозгов Наташа все-таки немного сомневалась: Крупатин, стоявший на разрушенном пляже пионерского лагеря, сильно смахивал на лунатика, ничего не помнящего о своем пути сюда.

«Это Озеро, — подумала Наташа. — Я сама в нем чуть не утопилась».

Все эти мысли — колючие, неприятные, противоречивые и доводящие до слез — пронеслись в ее голове за три-четыре секунды. Стасик утирал лицо. Фотокамера покачивалась на шее, стыдливо прикрывая линзу объектива.

— Нет времени, — сказала Наташа. — Надо уходить.

— Куда?

— Сам знаешь.

Наталья подняла руку, указывая на просвет между деревьями. Отсюда Остров был виден отчетливо. Он ярко выделялся на общем фоне Озера, потонувшем в сером мареве.

— Есть тропинка короче? Не по лагерю, а вдоль берега?

— Не знаю, надо искать.

— Искать некогда. Они идут, слышишь?

Стасик прислушался. Со стороны пляжа до них донесся треск сухих веток.

— Ладно, за мной! — Стасик бросился влево, помчался по открытой местности, по беговой дорожке стадиона, уже не маскируясь. Но вместо главной аллеи, ведущей к центральным воротам (самый короткий путь к палаточному лагерю пилигримов), Стасик нырнул в заросли позади фанерных портретов пионеров-героев. Он даже задел рукой один из щитов. Наталья не была уверена, но, кажется, на кулак налетел Марат Казей.

Все, что последовало далее, Наталья позже восстанавливала в памяти с некоторым усилием. Она будто провалилась в дыру, потеряв ощущение пространства и времени. Так случалось с ней, когда она выходила из состояния тяжелого похмелья: время и пространство превращались в гигантский пузырь, лениво переваливающийся по склону горы, и она катилась внутри него, оторванная от твердой почвы. Состояние вдвойне ужасное от того, что не знаешь, когда оно закончится и закончится ли вообще.

На диком побережье, отделявшем пионерский лагерь от кромки воды, не осталось хоженых троп. Если они и существовали здесь, то за двадцать лет небытия, в которое лагерь провалился вместе со страной и людьми, они исчезли. Лишь реликтовые куски дерьма, пожелтевшие страницы древних газет, использовавшиеся вместо туалетной бумаги, да осколки стеклянных бутылок напоминали о присутствии здесь некогда разумных существ. Внезапно стало очень темно, словно солнце поглотила черная туча. Прутья и ветки хватали за бока и руки, царапали лицо, тяжелый отравленный воздух въедался в ноздри, а ноги будто проваливались в трясину. Наталья бежала и бежала (хотя моментами ей казалось, что она ползет как улитка), не видя цели и игнорируя препятствия. В голове все это время слышался омерзительный шепот, будто кто-то шептал прямо в ухо, касаясь губами. Что именно шептали, она не разбирала.

В конце концов, она всем телом налетела на плотную сетку рабицу, впечатавшись в нее лицом. С криком отлетела назад и тут же «проснулась», встретив спиной мягкое, но устойчивое препятствие. Это Стасик поймал ее сзади. Каким образом бежавший впереди друг оказался позади нее, известно одному черту (Бог в эти места, кажется, давненько не заглядывал). Но зато мир хоть и ненадолго, но обрел очертания.

— Ты в порядке? — кажется, спросил Стас.

— Да, — кажется, ответила Наташа.

— Тогда давай поверху, наши близко…

Он двинул ее вперед, на сетку, она забросила руки на толстую металлическую перекладину, подтянулась. Стасик толкнул ее под ягодицы, и через мгновение Наташа уже шлепнулась по другую сторону преграды, ударившись ребром о корень. Секунды на стон, пока перелезает Стасик, и снова — бег, снова туман в голове, скорость, хлещущие по лицу ветки. И усилившийся, но по-прежнему неразборчивый, шепот в ушах, словно помехи в старом советском радиоприемнике, тщетно пытающемся поймать на средних волнах вражескую станцию.

В какой-то момент все закончилось. Перед ней открылась ровная поляна, впереди мелькали синие и желтые полотнища палаток. Кажется, финиш… или новый старт?

Она упала на траву возле крайней палатки, не в силах выдавить ни слова. Если бы ей сообщили, какое расстояние она покрыла за считанные минуты и насколько сократила путь, ни за что бы не поверила. Ей казалось, что все это время она топталась на месте по колено в болотной жиже.

К ней бросился Константин. Схватил за плечо, перевернул лицом к небу. Ужас, в первый момент обезобразивший и без того неровные от трехдневной пьянки черты, сменился любопытством.

— Ты откуда?!

— Костя… — тяжело дыша, выдавила Наташа, — прыгайте все в лодки и… уматываем… быстро!

Подоспевший Стасик, перепрыгнув в два прыжка костровище, крикнул:

— Бегом, бегом, бегом!

Костя побледнел:

— Что вы натворили?

— По пути расскажу! — Наташа вскочила на ноги и бросилась было к берегу, но в этот момент из соседней палатки вынырнула седая голова Вениамина Карева. Наташа метнулась к нему.

— Вениамин Анатольевич, собирайтесь, возьмите сумки с документами и ключи от машин и бегите к хутору так быстро, как только сможете. Найдите Николая или кого-нибудь, кто сможет связаться с большой землей…

— Что сл…? — начал Вениамин, но лицо Натальи перекосила гримаса нетерпения.

— Только что на берегу убили человека, возможно, не одного. Убийц четверо, организатор — Даниил Крупатин. Запомните — Крупатин! Сообщите куда-нибудь и спрячьтесь. В любом доме, куда впустят, хоть у того же Николая, объясните ситуацию… Побыстрее убирайтесь отсюда!!! — закричала она, видя, что профессор тормозит.

— Э… да, конечно.

Она хлопнула его по плечу и помчалась к берегу. Там ожидал Стасик. Он успел сказать пару слов Никите. Староста порывался вылезти из лодки, но Наташа его остановила жестом.

— Лучше валить на Остров и отсидеться там!

— Да, — подтвердил Стас. — Пока они сообразят, кто мы такие и откуда притащились. Мы еще сократили путь, а они пойдут вокруг. У нас небольшая фора, но если будем тут стоять… У вас же есть спутниковый телефон?

Никита в ответ лишь подавленно кивнул.

— Все так серьезно? — поинтересовался Артур, стоявший в лодке.

— Двойное убийство! — рявкнула Наташа. — А мы — единственные свидетели! Поверь мне как журналисту, это очень серьезно!

Никто не двинулся с места. Пилигримы словно оцепенели. Время замедлилось. Никита, раскрыв рот, смотрел на Наталью и лихорадочно соображал, с чем ему придется столкнуться в ближайшие часы; Артур так и стоял враскоряку, одной ногой на берегу, другой — в лодке; Костя держал весло, которым только что собирался оттолкнуться от берега; Стасик зажал в руках фотоаппарат с направленным в сторону Острова объективом.

Шевелилась только Кира. Она уже сидела в первой лодке и только что нацепила спасательный жилет.

— Завяжите мне, пожалуйста, — попросила девочка.

Оцепенение слетело, будто кто-то отжал кнопку «пауза» на пульте плейера.

— Да, конечно, — сказал Артур.

— Вениамин Анатольевич! — крикнула Наташа Кареву, запрыгивая в лодку к племяннице. — Немедленно уходите все вместе отсюда. Стас!!!

— Да? — вздрогнул Гисыч.

— Где твоя жена?!

Стасик растерялся. О супруге он напрочь забыл.

Наталья махнула рукой, веля прыгать во вторую лодку. Времени на конвульсии не оставалось. Если Олеся умная девочка, то она уже на пути к дому; если же снова истерит, надеясь привлечь к себе внимание, то сама виновата.

— Стас! — поторопила Наташа. — Ты уже ничего не можешь сделать!

Он сплюнул на песок, опустил ногу в лодку. Занес вторую. Лодка покачнулась.

— Добро пожаловать на «Титаник», сэр, — произнес Никита и подал руку.

 

1

Человек и птица недолго смотрели друг на друга. В черных бусинках глаз залегло одобрение, Даниил был готов поклясться в этом. Чайка лишь сказала «кирррк!», взмахнула гигантскими крыльями, подняв облако пыли, и умчалась прочь.

Вскоре подошел Славик. Он был взволнован, от него пахло паникой и страхом. У менее крепких людей подобный запах практически неотличим от запаха дерьма, но Славик никогда не ломался раньше, чем ломался сам Крупатин, а босс пока не обнаруживал признаков разложения.

— Испарились, — доложил боевик. — Машин поблизости нет, через ворота никто не проходил, мимо корпуса никто не пробегал.

— Отсюда вывод, — кивнул Крупатин, закладывая руки за спину, — что они либо из местных, либо из дикарей, а в заборе моего лагеря полно дырок.

— Послать людей в поселок?

— Чтобы привлечь к себе еще больше внимания? Ты еще зачистку с автоматами устрой, умник.

Даниил перевел взгляд на водную гладь. Ему не требовалось включать свое природное чутье на полную мощность, чтобы получить ответ. Сегодня Даниил получал готовые ответы извне. «Птичка в клюве принесла» — подумал он и хмыкнул.

— Что смешного? — спросил Славик. Голос его звучал нервно.

— Я их вижу, — сказал Крупатин, — вот что самое смешное.

Славик не понял.

— Что ты пялишься, воин? Здесь рядом дикари стоят уже несколько дней… ты не знал?

Славик только пыхтел.

— Не знал, — согласился Крупатин. Он поднес к глазам руку. Посмотрел на золотой перстень, украшенный змейкой. Отцовский подарок. Папа верил в своего сына, и сын не может подвести своего папу. Всякое дело следует доводить до конца.

— Где катер?

— Какой катер? — снова не понял Славик.

— Понятно, ты не в курсе. Утром нам должны были пригнать катер с лодочной станции. Я жду его здесь уже битый час. Ты можешь узнать, почему его до сих пор нет?

— Хорошо, я проверю.

— Давай, любезный, проверь. Я буду ждать здесь.

Славик оправился к лагерю, на ходу вынимая сотовый телефон. Даниил вновь вернулся к созерцанию Озера. Он не лукавил. Он действительно видел внутренним оком, как две лодки, полные людьми, отплывают от берега и берут курс на Остров. В каждой сидят по трое. В первой — девочка, молодая женщина и парень, во второй трое мужчин. Даниил будто сам снаряжал экспедицию — настолько четко вырисовывались в его сознании детали.

Вскоре он узрел их и собственными глазами. Две маленькие точки появились у западного побережья. Весла шевелились как усики у тараканов. Даниил сощурил глаза, всматриваясь вдаль. Все так и есть, шесть человек. Это потрясающее умение — видеть внутренним оком. Откуда оно только взялось, хотелось бы знать.

Даниил посмотрел в небо. Над головой с криком вновь пролетела странная пятнистая птица. Она поторапливала его.

— Я скоро, — молвил Крупатин.

Птица полетела к Острову.

 

2

Берег постепенно отдалялся. Отсюда, на расстоянии в триста метров, он казался очень родным, хотя пилигримы провели на нем всего несколько дней. Возможно, подобные чувства вызывало то обстоятельство, что на берегу осталось полно дорогих сердцу вещей — палатки, сменная одежда, кружки-ложки… автомобили, в конце концов. И вот теперь все это отдалялось, медленно и величаво, под звуки гребущих по воде весел и скрип уключин.

Артур греб спокойно, без рывков, но смотрел на берег угрюмо. Кира, сидевшая на корме, глядела иначе. Она все еще прислушивалась. Артур несколько раз порывался ее спросить, что она «слышит», но каждый раз язык прирастал к нёбу. И хоть он не мог видеть ее глаз, а лишь затылок, он их живо себе представлял: глаза у Киры делались стеклянными, как у сувенирной фарфоровой фигурки, отвергая любую возможность внятного диалога. Лишь однажды девочка повернула голову на восток, и в глазах при этом ненадолго затеплилась «разумная жизнь». Артур проследил за ее встревоженным взглядом и увидел большую птицу, скользящую на бреющем полете почти над самой водой. Птица тоже летела куда-то в центр Озера.

Артур обменялся взглядом с Наташей.

— Не мешай, — кивнула та.

Сама Наталья на берег не смотрела, потому что сидела лицом к Артуру и Острову. Наташа изучала темные воды, лениво движущиеся мимо лодки. Под темно-зеленой толщей иногда появлялись гигантские черные пятна, похожие на спины мифических чудовищ, а иногда пучина становилась чуть светлее — Озеро мелело в этих местах, выпячивая большие гладкие валуны. Ветра не было, атмосфера вокруг по-прежнему напоминала тяжелый многодневный городской смог, режущий ноздри.

— Странное затишье, тебе не кажется? — спросила Наталья.

— У меня было так же. Но ты не беспокойся, это затишье обманчиво.

— Мне поводов для беспокойства и без того хватает.

Артур лишь грустно усмехнулся. Экспедиция началась не так, как он предполагал, и, следовательно, могла протекать иначе, чем планировалось.

— Что думаешь делать? — спросил он Наташу. Вместо ответа журналистка посмотрела за его плечо. Чуть впереди и справа по курсу шла лодка Никиты, стартовавшая от берега второй. Налегавший на весла как заправский гребец Костя сразу обошел неторопливого Артура и продолжал уходить в отрыв. Никита, сидевший посередине лодки, терзал трубку спутникового телефона, но, судя по унылому виду, ощутимых результатов в установлении связи с большой землей так и не добился.

— Продолжай набирать! — крикнула Наташа.

— Бесполезно! — развел руками Никита. — У него даже питания нет!

Голоса их разносились над водой приглушенно, но отчетливо. Чтобы быть услышанным, повышать голос не требовалось.

— Ты заряжал его?

— Обижаешь.

Наташа вздохнула. Если уж хваленый спутниковый аппарат не реагировал на включение, то связи у них не осталось совсем. В компании не нашлось ни одного мобильного телефона, способного нащупать ближайшую базовую станцию. Наташа начинала думать, что Остров вступил с ними в какую-то странную игру. Если Артур прав в том, что рассказывал минувшей ночью об Озере и его Хозяине, то приключений им не избежать.

Артур словно читал ее мысли.

— Все предсказуемо, — спокойно заметил он. — Никакой связи у нас не будет до тех пор, пока мы не примем твердое решение вернуться и никогда больше не возвращаться.

Артур обернулся к Острову, приподняв весла над водой. Наташа смотрела, как падают с них хрустальные капли.

— А принимать решение придется очень скоро. Метров через триста-четыреста нас ждет первое испытание. Готовы?

Наташа не ответила.

— Кира! — позвала она.

Девочка обернулась.

— С тобой все в порядке?

— Со мной — да. А вот с ним… не очень.

Кира указала рукой на далекую точку на северо-восточном побережье. Наташа пригляделась, прикрывая глаза от света неба. Впрочем, она могла бы и не стараться, потому что поняла, кого имеет в виду племянница. Конечно, с ним всё далеко не в порядке, с этим мерзавцем.

Человек (всего лишь маленькая черная точка) стоял на открытом песчаном берегу недалеко от бывшего пионерского лагеря. Крупатин был один.

— Тура, у тебя есть в сумке бинокль?

— Да, возьми.

Наталья недолго рылась в рюкзаке, натыкаясь на непонятные предметы, и на самом дне откопала большой туристический бинокль. Она отбросила заслонки и приблизила окуляры к глазам. Долго не могла найти объект, перепрыгивая с деревьев на разбитые деревянные мостки, и вдруг прямо перед глазами возник он… Наталья отпрянула. Для такого удаления Крупатин в бинокле приблизился слишком сильно. Возможно, ей показалось. Она прильнула вновь. Нет, все верно, это он на среднем плане, виден очень хорошо. Чертовщина какая-то.

С течением времени Крупатин преображался. С ним определенно происходили какие-то процессы. Круги под глазами стали почти черными, рот приоткрылся, обнажив два ряда неровных и далеко не белоснежных зубов, широкий лоб нависал над лицом, как у Бориса Карлоффа в роли чудовища Франкенштейна. Крупатин смотрел в их сторону. Он не мог их видеть на таком расстоянии, но Наталью не покидало ощущение, что его взгляд проникает прямо в ее внутренности.

Она опустила бинокль.

— Что с ним?

— Заболел. — Кира опустила голову, закрыла глаза рукой, постукивая пальцами по носу. — И он хочет догонять… он знает, за кем нужно гнаться.

— Уверена?

Кира отрывисто покачала головой, давая понять, что ни в чем нельзя быть до конца уверенным с таким «высокоточным прибором», как интуиция восьмилетней девочки, пусть даже и экстрасенса.

— Хотел бы я на это поглядеть, — вмешался в разговор Артур.

— А я — нет.

Наташа перевела бинокль на Остров. Видимость оставляла желать лучшего. Наталья сумела разглядеть лишь гигантские валуны у неприступного отвесного берега и узловатые стволы берез, загораживающих холм. Остров как Остров, ничего необычного… но если до сих пор безмолвный страж Озера Наташу пугал, то в эту самую минуту, после новостей о преследовании, она увидела в нем едва ли не шанс к спасению, словно Остров был способен ее укрыть, спрятать и защитить.

Наталье с трудом удалось подавить порыв выбросить неторопливого прибалтийского друга за борт и самой как следует налечь на весла.

 

3

— До точки невозврата метров двести, — объявил Никита. — Ты бы сбавил ход, олимпиец.

Константин якобы не услышал. Его серая футболка стала совсем мокрой, струя пота затекла по спине в джинсы, влага застилала глаза.

— Эй! — повысил голос Никита. — Мы серьезно обгоняем Артура! Этого делать нельзя, слышишь меня!

— Да, — фыркнул Костя. — Еще десяток гребков. Надо же мне как-то выгнать похмелье.

— Нашел чем выгонять.

К ним повернулся Стас, сидевший на корме. Расчехленная камера сверкнула линзой.

— Боюсь, нам все-таки надо наддать, — сказал он.

— Боюсь, это не в нашей компетенции, — огрызнулся Никита. — Если Артур прав, то скоро мы вообще развернемся обратно.

— Никаких «обратно», только вперед.

— Слышу речь… — снова фыркнул Костя, загребая веслами воду, — … не мальчика, но мужа… бывшего мужа…

Он хихикнул. Стасик не отреагировал на глупую шутку, уставился на покинутый берег.

— Кстати, не забывайте, что с нами третий, — напомнил Никита. — Его тоже нельзя терять.

— А мы ему няньки? — спросил Костя. — Пусть идет рядом и не мешается.

— Черствый ты, не зря до сих пор всего лишь водитель служебного автотранспорта.

— Убью тебя, лодочник…

Костя бросил весла. Лодка по инерции продолжала путь, сильно забирая вправо. Пассажиры замерли, наблюдая траекторию неуправляемого судна. Лодка определенно разворачивалась в обратную сторону, повинуясь какому-то невидимому импульсу. Во всяком случае, ее не несло течение и не подталкивал ветер — водная гладь Озера мало отличалась от зеркала.

Когда лодка встала перпендикулярно курсу, Костя вновь опустил весла в воду.

— Нет, брат, так не пойдет, — буркнул он, — домой нам еще рано.

Несколькими твердыми движениями он вернул судно на прежний курс.

— Какая здесь глубина, шериф? — спросил Стас.

— До четырнадцати метров.

— Ого. — Стасик посмотрел в пучину с уважением.

Бизнесмен Дмитрий Кожемякин не отставал. Он занимал позицию между двумя лодками, отклоняясь немного к западу от маршрута. Он греб довольно уверенно, но постоянно оглядывался, чтобы убедиться в верности курса и проверить, не сильно ли оторвался от каравана. Несмотря на браваду, Дмитрий не желал оставаться в гордом одиночестве посреди толщи непредсказуемой воды.

— А твой «директор мяса» не робкого десятка, — заметил Константин. — Пилит как катер, того и гляди вперед вырвется.

— Не вырвется, — ответил Никита, — он не самоубийца, хоть ему тоже очень хочется доплыть.

— Сегодня на Острове приемный день.

Они пропыли еще несколько десятков метров. Точнее вычислить расстояние никто бы не смог. Вокруг простиралась лишь вода, тихая, гладкая, как деревенский пруд. Казалось, ничто не может предвещать беды здесь, в этом райском уголке планеты. Константин стал грести медленнее. Никита с раскрытым ртом смотрел на далекий южный берег, упиравшийся в шоссе. Уснувшая цивилизация теперь напоминала о себе лишь отблеском ветровых стекол проносившихся по далекой дороге автомобилей. Даже уключины перестали скрипеть.

Пилигримы впадали в транс.

Стас услышал орган. Чистый, хрупкий, нежный и грандиозный инструмент — один из тех, что были записаны на виниловых пластинках отца. Кажется, орган эстонской церкви Кадрина. Отец увлекался классикой, собрал большую коллекцию, привозя редкие пластинки из заграничных командировок целыми стопками, как другие возили шмотки и «фанту». Больше всего Стасику нравились органы. Он мог слушать их часами, не замечая времени, криков одноклассников со двора и стекавшей по подбородку жирной слюны. Великая музыка обрушивалась на него, не оставляя места меркантильным желаниям.

Вот и сейчас, глядя на легкую зыбь, пробежавшую по водной глади Озера, Стас почувствовал то же самое: глубину и мощь Природы, готовой и одарить человека сказочными богатствами, и раздавить как клопа. Орган Кадрины укладывался в пейзаж так, будто был создан специально для него. Стас поднял голову, посмотрел на вторую лодку, медленно плывущую по воде всего в десяти метрах позади. Стас нисколько не удивился, увидев подавленность гребца и пассажиров. Артур точно так же медленно двигал руками, опуская и вздымая весла, отнюдь не добавляя суденышку скорости. Кира все так же сидела на корме и глядела на уходящий от лодки след. Наташа, раскрыв рот, смотрела в небо. Всех семерых, включая Дмитрия Кожемякина, охватило оцепенение. Каждый слышал в гипнотической тишине что-то свое — от органа до пения двуручной пилы. Музыка успокаивала путешественников, даря минуты наслаждения перед бурей.

— Одна вода кругом, — неожиданно произнес Костя. Он все-таки бросил весла и теперь безвольно опустил руки на борт. — Представляю, каково было бы в открытом море, если даже тут сосет под ложечкой.

— Ты не бывал на море? — спросил Стас, немного раздосадованный нарушением тишины.

— Нет.

— Побываешь еще, — сказал Никита, — какие наши годы. Я вот хочу в Австралию. Там…

Он умолк, подбирая слова. На помощь пришел Костя:

— Там кенгуру?

Они рассмеялись. Смех оказал расслабляющее воздействие. Никита махнул рукой Кожемякину, дескать, подгребай активнее. «Гендиректор мяса» будто только ждал приглашения, налег на весла и сократил отставание от каравана. С ним уже можно было разговаривать, не повышая голоса.

— У вас все в порядке? — спросил Никита.

— Да, — кивнул Дмитрий. — Мы подошли к границе?

— Пожалуй.

И в этот момент все семеро, как по команде, повернулись в сторону Острова.

Дмитрий бросил весла и поднялся на ноги.

Кира развернулась на корме, обхватив руками плечи.

Наташа закрыла ладонью рот.

Никита и Костя шумно выдохнули.

— Начинается, — сказал Артур.

В сотне метров от эскадры, словно разделительная полоса, отделяющая Остров от непрошенных гостей, на абсолютно ровной и неподвижной глади воды поднялся белый гребень волны.

 

4

Даниил Крупатин распадался на куски. Чем дольше он ожидал катера, тем сильнее ощущал присутствие у себя внутри чужеродного тела. Точнее, не тела даже, а существа — цельного, собранного, жестокого, не терпящего компромиссов. Существо разрывало личность Даниила на части и разбрасывало в прибрежные камыши, как куски ненужной тряпки, а на место вырванных лоскутов вставали металлические пластины, каменные блоки и смазанные шестеренки. Крупатин превращался в робота, лишенного сострадания. Это было паршиво…

…но радовало хотя бы то, что больше не хотелось блевать и бросаться в воду в чем мать родила.

Когда на берегу снова появился Славик, растерянный и удрученный, Даниил готов был пристрелить его не сходя с места. К счастью, оружия Крупатин с собой никогда не носил, предпочитая оставлять грязную работу тем, кто знает в ней толк.

— Катер вышел, скоро будет здесь, — доложил Славик, вытирая пот с верхней губы.

— Это я и без тебя знаю, — ответил Крупатин. Из-за мыса как раз появилось, оглашая окрестности ревом, моторное судно. — Ты грязь за собой подобрал?

— Заканчиваем.

— Успешно?

Славик молчал, тяжело дыша. О каких успехах может идти речь, если им не удалось поймать свидетелей.

— Угу, успехов нет, — констатировал Крупатин. — Ладно, пусть ребята заканчивают без тебя, а ты пойдешь со мной.

— Куда?

— В плавание! — Крупатин с трудом удерживал себя в руках. — Оружие с собой?

— Да.

— Тогда в лодку!

Славик покорно поплелся к тому месту, где причаливало выписанное на лодочной станции судно. Это была самая обычная моторная лодка, но, судя по виду, довольно крепкая и резвая. Когда Славик залез в нее, она покачнулась, но не нырнула.

Молодой человек в синей униформе охранника, пригнавший судно, вылез на берег, поздоровался с Крупатиным и неторопливо зашагал к пионерскому лагерю. Даниил молча провожал его угрюмым взглядом, пока тот не скрылся за поворотом.

— У меня все готово, — объявил Славик.

— Да, еще минуту.

Крупатин повернулся к обрывистому берегу. Существо, раздиравшее на куски его личность, штурмовало последний бастион — сердце. Оно еще сопротивлялось, но от падения уже ничто не спасет. Последние конвульсии.

Жалел ли он о том, что произошло? Любил ли еще свою жену настолько, чтобы оплакивать? Или наказание, понесенное Полиной и ее любовником, справедливо и заслуженно? А что он в таком случае скажет Сашке? Мама уехала… умерла… поскользнулась на банановой кожуре и расшиблась…

Даниил сжал голову руками, надавил что было сил. Сколько вопросов, сколько дурацких, колющих, режущих и душащих вопросов! Долой сантименты, клюшку к груди — и в борт сукиного сына, чтобы не встал до конца матча!

Даниил сел в лодку.

— Чистый ствол!

— А? — не понял Славик, протянув руки к веслу, с помощью которого собирался оттолкнуться от берега.

— Ствол давай и выходи!

— Э…

Крупатин не стал повторять в третий раз, собственноручно вырвал пистолет из кобуры Славика, спрятанной под пиджаком.

— Полную обойму!

Тут уже подчиненный не стал переспрашивать, сам отдал боеприпасы.

— Выходи.

Славик неуклюже выбрался на берег и стал смотреть, как Крупатин выгребает веслами к открытой воде, минуя заросли камышей и торчащие из воды коряги. Славик давно решил, что не будет спорить с боссом. Глаза у Крупатина стали очень странные. Страшные глаза.

 

5

Волна пошла.

С каждым преодоленным метром она набирала высоту, одновременно разворачиваясь по всему фронту. В считанные секунды ширина волны достигла нескольких сотен метров. Она тянулась с востока на запад, пилигримы уже слышали ее угрожающий шелест.

— Пока дойдет до нас, — сказал Никита, — поднимется на полметра, если не выше.

— Это много? — уточнил Стасик, направляя на необычное природное явление объектив верной камеры.

— Если ударит в борт, то опрокинет лодку.

— Но мы же стоим носом к ней! — прокричала Наташа. Она уже сидела рядом с Кирой, одной рукой обхватив племянницу, а другой мертвой хваткой вцепившись в борт.

— Стояли носом! — возразил Артур. — Посмотри, что делается!

Увлекшись зрелищем, путешественники не заметили, что положение плавучих средств относительно Острова изменилось. Неведомая сила разворачивала лодки в обратную сторону, причем все три — по часовой стрелке. Гребцы почти одновременно схватили весла и стали грести, сдерживая натиск.

— Постный шиш вам баян! — орал Костя.

Молчаливый Дмитрий Кожемякин орудовал как участник олимпийского заплыва, краснея от возбуждения. Артур не отставал.

Но лодки все равно разворачивались.

— Черт бы вас побрал! — завыл Константин. — Так не бывает, течения же нет!

Никто с ним не спорил. Все, кто был свободен от управления, смотрели на горизонт.

Волна надвигалась. Над Островом парили невесть откуда взявшиеся птицы, взволнованные, испуганные. Небо, похожее на посеревшую от времени казенную простыню, опускалось все ниже. Подул первый робкий ветерок.

— Похоже, мы проигрываем, — произнесла Наташа, прижимая к себе Киру. До встречи с белым гребнем волны, которая, судя по виду, действительно могла снести легкое суденышко как детский бумажный кораблик, оставалось метров сто. — Есть идеи?

— Ни одной, — крикнул с соседнего судна Никита.

Кира зашевелилась.

— Есть…

Наталья едва не отпрянула от нее.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, есть одна идея, — покраснев от смущения, повторила девочка.

Артур замер с раскрытым ртом, отпустил весла.

— Озвучивай.

 

6

Когда лодки покинули берег, за ними увязался преследователь. Длинный силуэт серебристого цвета Кира заметила сразу, едва они преодолели по воде несколько десятков метров. Это было словно неестественно вытянутое тело без рук и со сплетенными, похожими на хвост русалки, ногами, с головой осьминога, раздутой и яйцеобразной. Поначалу Кира испугалась, потому что настроилась на «прием» совершенно других сигналов, но силуэт не отпускал лодку, держась в паре метров от кормы. Все свое внимание Кира посвятила ему. Девочка знала, что больше никто этого не видит. Впрочем, как всегда. Поэтому она ничего не сказала тете Наташе, когда увидела преследователя под толщей темной воды. Она ждала.

И дождалась.

Голос старика возник прямо в голове. Бледная серебристая тень совершила небольшой вираж, обогнав лодку и вернувшись на прежнее место, и в ту самую минуту старик заговорил с ней. Кира никогда не слышала этого голоса при его жизни, но она безошибочно определила, кто с ней говорил. Тот самый старик, что сутки назад бросился в воду недалеко от палаточного лагеря.

«Все хорошо, — сказал Старик. — Просто ничего не нужно бояться… даже того, что угрожает тебе смертью, потому что Смерть — не настоящая».

Силуэт под водой дернулся. Кира прислушивалась к каждому слову. Шепот древнего старца, нашедшего странную смерть на берегу, обволакивал мозг и успокаивал. Чем больше он говорил, тем спокойнее становилась Кира, тем меньше она опасалась приближения эскадры к точке невозврата.

«Страшен только первый шаг, — шептал призрак. — Но страх падёт перед решимостью…. страха нет, смерти нет, преграды нет…».

Когда вдалеке поднялась волна, Старик умолк. Силуэт резко ушел влево, в сторону южного берега, и Кира довольно скоро потеряла его из виду.

 

7

Взрослые глядели на девочку во все глаза. Волна набирала силу и скорость. До ее обрушения на борт лодки оставалось едва ли больше минуты. Высоты волны теперь вполне хватало, чтобы опрокинуть судно любой крепости.

— Ставьте лодки прямо, — велела Кира. — Пусть все лодки встанут в ряд, боками друг к другу.

Костя налег на весла и очень быстро пришвартовался к соседнему судну. Никита махнул Кожемякину, чтобы тот быстрее присоединялся. Сам староста не сводил глаз с набегавшей волны. Он уже слышал ее зловещее шелестение, очень похожее на шипение готовящейся к нападению змеи.

— Быстрее, директор мяса! — поторопил Никита. Но Кожемякину кнут не требовался, он и сам понял, что может искупаться. В несколько сильных взмахов веслами он добрался до основной эскадры. Никита склонился за борт, притянул руками лодку Дмитрия и сразу скомандовал:

— Сушить весла!

Команду послушно выполнили все три гребца почти одновременно. Три лодки стояли носами к Острову, приготовившись встретить удар. В неминуемости удара никто уже не сомневался, все теперь только гадали, насколько велик окажется урон.

— Теперь… — начала Кира. Она сильно волновалась. Никогда в жизни ее словам не внимало такое количество взрослых. И не просто внимало — готовилось беспрекословно подчиниться. — …теперь беремся за руки все. Быстрее!

До волны оставалось около двадцати метров. Вблизи она казалась ужасной. У Стасика глаза стали похожи на блюдца. Толстый и широкий гребень волны переливался серебром, Озеро словно разевало пасть, готовясь проглотить добычу.

— А жить так хочется, ребята, — прохрипел Костя. Он ухватил за руку Никиту, тот в свою очередь касался пальцами руки Стасика. Стас, балансируя на корме, дотянулся до плеча Кожемякина. Последний отчаянно смущался и мало походил внешне на того уверенного в себе бизнесмена-кормильца, глядящего на электорат с рекламных щитов. Наташа и Кира спрятались за спиной Артура.

— Никто у тебя твою жизнь не отнимает, — заметил Никита. — Во всяком случае, пока.

— Утешающая ремарка, — добавил Артур.

Напоследок, когда волна, высотой превосходящая прогнозируемые полметра почти вдвое, уже готовилась лягнуть борта и носы лодок, слово вновь взяла Кира.

— Она опадет! Три… два… один…

 

8

Вениамин Карев предпочитал сопротивляться, хотя никогда не сомневался, что сопротивление его будет преодолено играючи. «Фига в кармане несломленного духа» — так назывался любимый финт профессора. Обычно его оказывалось достаточно, чтобы, потеряв лицо, не терять при этом еще и самоуважения. Супруга высказала свое отрицательное мнение относительно путешествия к Острову? Что ж, ладно, дорогая, зелен виноград и прочее… но я все равно вытащу на песок резиновую лодку и буду демонстративно готовить ее к отплытию неведомо куда и незнамо зачем. Наталья запретила оставаться в лагере, приказав убираться в хутор? Конечно, все вы горазды приказывать старому больному человеку вместо того, чтобы высказывать осторожную просьбу или выражать надежду! Ну ладно, сделаю вид, что приказ услышан, но все равно сяду на берег и буду пялиться в бинокль, чтобы удостовериться, что ничего сверхъестественного с вами в пути не произойдет, а потом уж, так и быть, сделаю как было велено…

И Карев уселся на колченогий складной стул, приложил окуляры бинокля к глазам, стал наблюдать. Наблюдал довольно долго. Сначала ничего интересного не видел — плывут себе и плывут, как обычные рыбаки или отдыхающие, о чем-то переговариваясь и суетливо перемещаясь в пределах неустойчивой плавучей суши — но когда примерно в километре от берега начались странные маневры, Вениамин Анатолиевич уже не мог оторваться. Он смотрел так пристально и внимательно, что глаза устали и начали слезиться. Он быстро промаргивался, боясь пропустить что-то важное, и снова всматривался в мутную и расплывчатую картинку.

Когда все три лодки взяли друг друга на абордаж, Карев уже физически не мог смотреть — в глазах началась резь.

— Елки-палки… — ругнулся он и отнял бинокль от лица. Переносица требовала массажа. Карев на мгновение зажмурился, поморгал несколько раз, поработал пальцами. Вроде почувствовал небольшое облегчение. Вновь поднес бинокль к глазам…

…и на следующие несколько минут перестал существовать для этого мира как разумное существо, реагирующее на сенсорные раздражители. Проще говоря, Карев впал в ступор от того, что увидел.

Точнее, чего не увидел.

Лодки исчезли. Все три. Вместе с грузом и экипажами. На воде не осталось даже кругов и воронок от внезапного погружения, если таковое имело место. Только что люди были, готовились к чему-то, и напряжение ощущалось даже на таком приличном расстоянии… а спустя секунды их уже нет, и никаким обманом зрения здесь не пахнет.

Карев, раскрывший рот от ужаса и непонимания, опустил бинокль на колени. Перед ним простиралось совершенно ровное и безмятежное Озеро.

Рациональность дала трещину.

 

9

— Три… два… один! — прокричала Кира.

Все одновременно вдохнули и перестали дышать, как после команды врача в кабинете флюорографии. Наташа с обезоруживающим удивлением обнаружила, что страха нет. Пожалуй, его не было с самого начала, как только они сели в лодку и взяли курс на Остров. Объяснений тому она не находила (как одна из возможных версий крутилась в голове мысль, что все остальные страхи на себя перетянул инцидент с Крупатиным), но вот сейчас, в нескольких метрах от первой опасности, она не боялась абсолютно ничего. В оставшееся короткое мгновение она бросила взгляд на товарищей в соседней лодке: Костя кусал губы, но как-то безмятежно, словно мечтая о чем-то высоком; Стасик с глазами-блюдцами был похож на ребенка, встречающего Деда Мороза…

Наташа поняла — всё это сделала Кира. Артур нисколько не ошибался в ее неисследованном потенциале.

Страха нет, успела подумать Наташа…

…ледяной воздух лизнул ее в лицо — как из распахнутого в морозную погоду окна, в глазах потемнело…

…я куда-то проваливаюсь, но страха нет… страха нет!!!…

…и в то же самое мгновение волна опала. Серебристый гребень погрузился в пучину. Лодки плавно приподнялись и опустились, легкая зыбь обошла эскадру по окружности и вскоре тоже пропала. Озеро вновь замерло, соответствуя окружающим погодным условиям.

Стон облегчения и восторга раздался над водой. Пилигримы словно просыпались после долгого сна.

— Первый шаг, — произнесла Кира, отпуская чужие руки, — но это только начало.

— Нисколько не сомневаюсь, — пропыхтел Костя. — Заветная мечта так просто не дается…

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — сказал Никита и обернулся к Кожемякину. — Как вы?

Дмитрий смущенно оглядел остальных.

— Если сравнивать с первой попыткой, то гораздо лучше.

— Кстати, познакомьтесь, — добавил Никита, указывая на него, — это…

— Кажется, мы знакомы, — с улыбкой кивнула Наташа. — Как ваши успехи на ниве шоу-бизнеса, Дмитрий?

Кожемякин сощурил глаза, затем лицо озарила улыбка узнавания.

— Вот так встреча!

— Да уж, кто бы мог подумать, что не на светском рауте и не на пресс-конференции мы снова с вами столкнемся.

Кожемякин развел руками. Продолжать диалог он не стал, а Наташа воздержалась от вопросов. К чему они? В конце концов, почти все здесь находящиеся устремились в поход не забавы ради (хотя желание получить порцию адреналина, безусловно, присутствовало), и у каждого есть причины скрывать заветные желания от посторонних.

«А о чем мечтаешь ты, дорогая моя?».

— Посмотрите туда, — тихо произнесла Кира, и взрослые услышали в детском голосе стальные нотки. — Посмотрите!

Она подняла руку с вытянутым указательным пальцем.

От Острова в их направлении тянулся туман. Сначала тонкая полоска расстелилась низко над водой, как легкое покрывало, затем на одной линии с Островом вверх стали подниматься клубы белесого дыма. Туман расползался стремительно, и вскоре занял почти весь горизонт.

Наталья огляделась вокруг. Берега постепенно тонули в дымке. В течение нескольких минут пропали из виду шоссе у южного берега, далекие корпуса баз отдыха на западном и восточном побережье. Даже за спиной, где оставался их палаточный лагерь, все слилось в одну сплошную серо-зеленую массу, за которой уже нельзя было что-либо разглядеть.

— Так недалеко и до паники, — сказал Костя.

Остров виднелся впереди уже не столь отчетливо: теперь вместо аккуратной курчавой березовой шапки над водой словно громоздился скалистый утес, черный и бесформенный, пугающий до мурашек по спине. И он значительно увеличился в размерах. Наташа думала, что это вполне ожидаемо, потому что они преодолели половину пути от берега, но, вспомнив недавние ночные события, она поняла, что виной тому отнюдь не расстояние.

«Он питается нами. Разбухает как пиявка, когда кому-то удается преодолеть первый барьер. Интересно, что будет с ним, когда мы пройдем все преграды… и, кстати, сколько их еще впереди?».

Наташа сжала руку Киры. Ладошки у девочки напоминали мороженую сельдь.

— Ты что-нибудь можешь сказать?

— Пока ничего, — вдохнула племянница. — Ждем.

Артур, пристально вглядывающийся в белую пелену, тоже вздохнул.

— Интересно, чего именно мы ждем.

— А мне кажется, надо грести дальше, — вмешался Костя. — Речной трамвайчик за нами высылать никто не собирается.

 

10

Веслами работали Артур с левого борта левой лодки, и Дмитрий Кожемякин с правого борта своего судна. Друг с другом лодки Никита стянул канатами, пропустив короткие отрезки через проушины в бортах. Конструкция получилась не очень маневренная, но, по крайней мере, все путешественники теперь держались вместе и готовы были встретить любую атаку единым фронтом.

Продвигались медленно. Туман не становился разреженнее, но и не сгущался. Очень скоро стало ясно, что туман — всюду. Он затянул всю площадь Озера, скрыв берега. Более того, путешественники почувствовали и его запах.

— То ли органическая химия… — попытался высказать компетентное мнение Артур.

— …то ли насрали на полу парфюмерного магазина, — закончил Костя. — Наверно, не стоит этим дышать.

— Хороший совет, — согласился Никита. — Главное, полезный.

Следующие несколько минут двигались молча, прислушиваясь к посторонним звукам. Кому-то показалось, что рядом прожужжала муха или слепень, а кто-то вновь услышал отдаленный вой пилы. Но в основном Озеро тоже сохраняло величественное молчание. Несколько раз щелкнула камера Стасика — репортер пытался делать свою работу, однако выражение его лица свидетельствовало о полном профессиональном фиаско. Озеро и Остров не позволяли себя снимать, укрывшись туманом как мантией-невидимкой.

— Жрать кто-нибудь взял? — спросил Костя.

Никто не успел ответить, потому что Костя тут же отчаянно взмахнул рукой возле лица.

— А, блин!

Он собирался повторить свой риторический вопрос, но осекся и снова махнул рукой. Потом еще раз. Потом отчаянно замахал обеими руками.

— Твою дивизию!!!!

Константин уже не выбирал выражений. Его почин подхватили Никита и Стасик.

— Откуда они здесь в таком количестве?!!! — В голосе Никиты звенел ужас.

— Жрать захотели!!! — ответил Стасик.

Пилигримов атаковали слепни.

И это было ужасно.

Первое робкое жужжание, принятое за галлюцинацию, оказалось предвестником настоящей бури. Слепень-разведчик, круживший над их головами, призвал к себе подкрепление, и теперь они рассекали в серой пелене целыми десятками, как истребители третьего рейха над спящей Брестской крепостью.

Наталья завизжала. Кира закрыла лицо. Артур бросил весло и стал отмахиваться от жужжащих тварей руками. Силы явно были неравны. Один из слепней сел ему сзади на шею и успел ужалить. Артур взвыл, дернулся и едва не рухнул в воду, в последний момент ухватившись за борт. Но тут же, не давая ни секунды на передышку, на него сверху налетели штук пять крылатых негодяев. Еще пара атаковала правое ухо. Наташа, продолжая спасаться сама, бросилась ему на помощь — вынула из рюкзака папку с бумагами, которую Артур всюду носил с собой, и нанесла несколько жестоких ударов по голове.

Началась кровавая бойня. Кира наблюдала за тем, что происходит вокруг, с нарастающим ужасом. Никто не замечал, что ее слепни не трогают — они кружили рядом с девочкой, раздражая мерзким жужжанием, но садиться не решались. Кира боролась с желанием завизжать вслед за своей громогласной теткой.

Но от ужаса и омерзения выли взрослые мужики.

Слепни прибывали. Целое облако крупных мясистых жалящих существ кружило над лодками. Время от времени от облака вниз пикировала небольшая группа, чтобы атаковать. Дмитрий Кожемякин упал на спину, вздернув вверх ноги, и размахивал руками перед собой, напоминая собаку, подставившую брюхо под ласки любимого хозяина. Стасик натянул на голову футболку, но вскоре сообразил, что тем самым оголил спину, куда тут же устремилась пригоршня жалящих тварей. Он тут же выпрямился и, заорав на пределе мощности, откинулся назад. Никита каким-то чудом успел ухватить его за фотоаппарат. Ремень натянулся на шее, не дав Стасику упасть в воду.

Без потерь не обошлось. Битву проиграл Константин. Несколько слепней залезли к нему под футболку и принялись впиваться в спину. Костя взвизгнул почти по-женски, подпрыгнул на месте, отчего лодки вздрогнули, как от удара торпеды, и сиганул в воду спиной назад.

Все оцепенели. Даже слепни, казалось, озадачились и прекратили атаку. Костя поднял фонтан брызг. Артур, на которого попала большая часть влаги, бросился на помощь, повиснув на носу лодки, вытянул руку, чтобы ухватить Константина, но неудачно — кончики пальцы скребнули по локтю. Костя стал стремительно погружаться в темную пучину, во тьме мелькнули его бледное лицо и две клешни барахтающихся рук.

Моментально все стихло. Лишь Стасик пару раз ударил по шее и Кожемякин громко выругался, но слепни сразу ушли. Они словно растворились в воздухе, оставив жужжание в ушах в память о своем визите.

Костя всплыл через пару секунд. Фыркнул, дернул головой и открыл глаза.

— Это что-то, — простонал он, вытирая рукой лицо. — Ни одного живого места не оставили. Откуда взялись эти сволочи?

— А откуда взялись волна с туманом? — откликнулся Артур. Он висел за бортом, но смотрел уже не на Костю, а в сторону Острова. — Кстати, к нам оттуда следующий гость… и журналом его не убьешь…

— Какой гость? — испугался Константин. Он попытался обернуться, но вода стала похожа на вязкую субстанцию, мешавшую маневрировать. Когда Костя оказался лицом к Острову, о воде он уже не думал.

— А это что?

Он начал барахтаться, чтобы вернуться к лодке, но на самом деле крутился на месте. Он не в силах был отвести взгляда от открывшегося зрелища.

Наташа тоже смотрела туда, и в горле ее застыл крик. Вслед за ней увидели и все остальные.

— Господи, — протянул Артур, — всякого ожидал, но это…

— «В мире животных» такого не увидишь, — согласился Никита.

С правой стороны Острова вылетело что-то крупное. Вылетело медленно и тяжело, словно бомбардировщик, не имевший технических возможностей для нормального взлета. В какой-то момент показалось, что летящее тело окунется в воду, но, взмахнув крыльями и едва коснувшись водной глади нижними конечностями, существо выровнялось и стало набирать высоту.

Вскоре его можно было идентифицировать. По размеру оно напоминало одномоторный самолет, по внешнему виду — птеродактиля или орла, вместо перьев покрытого красно-коричневой коростой. Крылья на каждом взмахе разгоняли клубы тумана как мощные вентиляторы. Голова была вытянута и заканчивалась острым и длинным клювом, смахивая на кабину сверхзвукового «Конкорда». Ничего хорошего встреча с подобным существом не сулила.

— Мы больше не на Озере, — вынес вердикт Артур.

— В смысле? — спросил Стасик. Он пытался настроить камеру на съемку существа, но, судя по всему, снова неудачно.

— Во всяком случае, не на том Озере, к которому привыкли местные жители. Мы куда-то…

— … провалились, — закончила Кира.

— Точно! Бережной рассказывал о своих ощущениях, будто пересек какую-то границу, за которой все изменилось, но больше он ничего не помнил.

— И мы не вспомним, — заметил Никита и тут же взволнованно воскликнул: — О, нет…

Розовый птеродактиль изменил траекторию полета. Теперь он летел навстречу путешественникам.

— Ай, — сказал Костя.

— Вот тебе и «ай»! Вылезай, камикадзе!

— Ай! — повторил Константин уже на более высоких тонах.

— Что с тобой? — спросил Артур.

— А… аа… ааааа! — завопил Костя и начал барахтаться. — Тут что-то есть!!!! Тут, в воде, у меня под ногами!!! Аааа!!!!!..

…и вновь никто не успел отреагировать. Наташа в одно мгновение вспомнила свой ночной ужас, когда черная вода словно всасывала ее в себя, не оставляя сил сопротивляться и не позволяя думать о приближающейся смерти. Для Константина, она, похоже, анестезии не припасла.

Константин поднял руки вверх, как пловец-синхронист, и резко ушел под воду. Его будто втянула туда очень мощная сила. Наташе даже показалось, что она видит гигантский черный силуэт — во много раз чернее воды. Руки Константина и его перекошенное от ужаса лицо белели в пучине, стремительно удаляясь от поверхности. Артур, все еще висевший за бортом, бросился на выручку, но Наташа в прыжке навалилась на него, схватила за плечи и втянула обратно. Все три лодки заходили ходуном. Стасик опрокинулся на спину, Дмитрий Кожемякин, до сих пор взиравший на происходящее с немым ужасом, двумя руками схватился за борта, бормоча себе под нос: «Вот это хрен вам, ребята».

— Ты его не вытащишь! — закричала Наташа. — Утонешь!!!

Артур тяжело дышал.

— Ребята, мало времени!!! — воскликнул Никита. — Надо что-то делать с этим!!!

Розовый птеродактиль приближался. Уже слышно было, как разгоняют воздух его гигантские крылья.

— Теть Наташ…

Наталья не услышала. Она смотрела на птицу, отсчитывая тающие между ними метры. Собирается ли чудовище нападать? На кого оно бросится первым? И существует ли оно в реальности, или они надышались странного тумана?

— Теть Наташ! — Кира дернула за локоть.

— А?!

— Дайте мне свои руки…

Наташа посмотрела на нее непонимающе. Но глаза Киры говорили лучше всяких слов: они умоляли.

— Теть Наташ, скорее!

Кира сама схватила ее ладонь и тут же дернула, словно за веревочку. Другой рукой девочка сцапала Артура, ухватив за первое, что попалось, — за шею. Артур охнул, но поддался, накрыл своей ладонью ладонь Киры. Далее пошла цепная реакция: Наташа протянула руку к Стасику, тот коснулся Никиты, а староста подставил ладонь для пальцев Дмитрия. Никто уже не задавал вопросов и не колебался.

Едва они встали цепью, противник дрогнул: издав недовольный рев, похожий на скрип металлического ящика по бетонному полу, розовый птеродактиль сделал вираж и изменил траекторию.

— Аэропорт не принимает, — заметил Никита. — Пошел на второй круг.

В том месте, где скрылся под водой Константин, на поверхности появились пузыри.

— Наташа, — позвал Артур.

Она не ответила.

— Наташа!

Нет ответа…

 

11

…Столик в кафе. Угасающий аромат свежего кофе, щедро сдобренный табачным дымом. В зале почти пусто, если не считать парочки молодых людей, целующихся за столиком в углу, и изнывающих от безделья официанток.

Перед Наташей сидит Сергей Ковалев. Он пьет остывший кофе. Интервью заканчивается, Наталья как раз подошла к вопросам о личной жизни и взглядах на мир. Сергей говорит медленно, будто неохотно, но на самом деле тщательно выбирая выражения.

— Китайцы говорили: путь в тысячу миль начинается с первого шага, — рассказывает он. — Самое главное — преодолеть первый страх. Это самый серьезный противник, именно он мешает. Казалось бы, все очень просто: оторвать ступню от земли и опустить ее в полуметре от того места, где она только что была, — и дело сдвинется. Я проверял это на себе. Все правда.

Сергей гасит очередную сигарету. Стеклянная пепельница уже полная. Сергей ищет глазами официантку. Белокурая девушка за стойкой ловит его взгляд, и через несколько мгновений на столе вновь чистая пепельница, уже не из прозрачного стекла, а из толстого темно-синего.

Сергей теребит в руках пачку сигарет, собираясь закурить, но после недолгой внутренней борьбы кладет ее на стол и даже отодвигает в сторону. Красивую зажигалку с медным корпусом и змейкой на боку продолжает крутить в правой руке.

На столе стоит цифровой диктофон, таймер отсчитывает время записи — 35:48. Сергей косится на постоянно меняющиеся цифры и говорит чуть быстрее, словно боясь не успеть.

— В молодости я любил одну женщину. Любить ее я тогда не имел морального права, потому что тогда уже имел жену, маленького ребенка, кучу долгов и обязательств… Да, глупое выражение — «право любить». Какие тут могут быть права? Так случилось — не смог устоять. Не пытался заговорить с ней, ни искал встреч и почти не разговаривал. Любил молча и исступленно. А может, мне казалось, что любил. В любом случае женщина эта представлялась мне недосягаемой мечтой, несбыточной надеждой, лицом с обложки журнала. Любить таких просто: ты ничем им не обязан, не требуешь ответа, не ждешь взаимности, кажешься себе самому Рыцарем, с которым эта женщина могла бы чувствовать себя счастливой, но у тебя нет стремления проверить это на практике. С такой любовью можно прожить всю жизнь, ничего не теряя. Но я захотел большего.

В общем, набрал в грудь побольше воздуха, хлопнул рюмашку для храбрости и пригласил эту женщину на танец. Выяснилось, что она совсем не думала обо мне до сего момента, хотя и знала мое имя и место обитания. Мы поговорили. Потом стали встречаться. Были близки и провели вместе много хороших вечеров.

Нет, счастливой развязки не было. Женщина уехала, потом вышла замуж. Я не могу сказать, к сожалению или к счастью, но эта встреча у меня была. Благодаря этой женщине я понял, что можно жить как-то иначе.

Ты понимаешь, что я хочу сказать? Главное, что от тебя требуется, — сделать первый шаг, и тогда самые невероятные вещи окажутся возможными и реальными. Но за первым шагом обязательно должна последовать жертва. Чтобы получить и овладеть — нужно что-то отдать. Это обязательное условие. Я ничем не пожертвовал, поэтому наши счастливые вечера закончились.

Сергей вновь закуривает. Он не выглядит огорченным. Он просто рассказывает, устало почесывая бровь и щурясь от табачного дыма.

— Кофе? — предлагает Наталья.

— Нет, спасибо, хватит. Давай еще один вопрос, если он у тебя есть, и будем заканчивать…

 

12

— Наташа!

…Она открыла глаза. «Птеродактиль» сделал круг и теперь снова заходил на линию атаки. На этот раз он намеревался атаковать, никто уже не сомневался. Рев животного стал громче. Глаза, большие черные шары, искали жертву.

Жертву…

«Не принесешь жертву — не двинешься дальше. Страх первого шага преодолен, пришло время отдавать».

Наташа посмотрела на Киру. Во взгляде девочки — понимание. Кира знала то же, что теперь знала и ее тетка. Очевидно, кто-то девочке подсказывал, один из ее невидимых собеседников, на которых она ссылалась. Такому источнику можно доверять.

— Не двигайтесь! — крикнула Кира. — Стойте неподвижно, пусть он нападает!

Путешественники не отреагировали. Выбор у них и так был небогатый. Они втянули головы в плечи и с немым ужасом наблюдали за полетом чудовищной птицы.

Тридцать метров. Птеродактиль взмахнул крыльями, и вода под ним разбежалась, как от лопастей вертолета.

Двадцать метров. Птица снизилась, выпустив когти. Туман уже не мешал разглядеть чудовище в мельчайших деталях. Кожа на розовом теле с коричневыми прожилками напоминала колышущееся желе. Толстые лапы, вытянутые вертикально, оканчивались трехпалыми кистями с большими когтями, способными в считанные секунды превратить живое тело в кровавое месиво. Из разверстой пасти торчал короткий мясистый язык.

Десять метров. Среди путешественников послышался сдавленный стон…

…и в ту же секунду между птицей и лодками из озера с ревом вырвался столб воды. Никто не смог сдержать крика — на вершине фонтана все увидели Константина. Он взмыл вверх, руки безвольно болтались у бедер, голова была запрокинута назад, глаза — закрыты.

Казалось, время остановилось. Тело застыло в трех метрах над поверхностью Озера, вниз обрушивался звенящий водопад, но очень медленно, словно в замедленной съемке. Путешественники должны были насладиться моментом в полной мере…

Время вернулось к обычному темпу. Птеродактиль издал победный рев, опустил лапы-клешни на плечи жертвы и взмыл вверх, удаляясь от каравана.

Кира взвизгнула. Цепь разомкнулась.

Первым в себя пришел Никита. Он упал на колени, сунул руки под спасательный жилет. Через секунду ствол ракетницы был нацелен на удирающее с добычей чудовище.

— Не стреляйте!!! — крикнула Кира. — С ним все будет в порядке, не стреляйте!

Никита не услышал. За секунду до выстрела на его руке повис Стасик. Ствол дернулся, ракета с шипением вонзилась в воду рядом с лодкой Дмитрия, подняв фонтан брызг. Кожемякин побелел от ужаса.

— Стрелять нельзя, — повторила Кира. — Он должен улететь вместе с дядей Костей. Это….

Кира не могла подобрать слово. Вместо нее это сделала тетя Наташа.

— Жертва!

— Что?! — воскликнул Никита.

— Все верно, — выдохнул Артур. — Без жертв не будет победы. Смотрите.

Только сейчас все увидели, что туман стал рассеиваться, причем довольно быстро, будто его прогонял солнечный свет. Птеродактиль с беспомощной и неподвижной добычей уже подлетал к Острову.

А сам Остров…

…он преобразился.

 

13

Олеся Гисыч потерялась. За последним пригорком, где, по всем разумным расчетам, лес должен был закончиться и упереться в асфальтированное двухполосное шоссе, соединяющее Кыштым и Карабаш, ее встретил глубокий провал и выжженная равнина, тянущаяся на много километров. Здесь недавно прошел сильный пожар, из черной земли торчали обугленные стволы деревьев. Каркали вороны, ветер лениво гонял сухие ветви. Жизнью здесь не пахло, поэтому ничего не оставалось, как повернуть назад.

Но позади Олесю тоже ничего веселого не ожидало — только густая трава, сосны и березы, папоротник, паутины, болотная жижа, мухи и комары. И солнца больше не видно из-за ветвей. Всюду, куда ни глянь, лишь глухой лес.

Олеся прижалась к ближайшей сосне. Обняла ее как родную, начала всхлипывать. Снова мир, устойчивый и предсказуемый, уходил из-под носа, как скатерть за падающим пьяным гостем. Ее, милую и добрую девочку Олесю, никому не делавшую зла, хозяйку своего бизнеса и своей судьбы, бросили одну умирать в диком лесу. А ведь таким простым все казалось лишь полчаса назад! Она выгоняет из дома Стаса, звонит Павлику, жизнь как-то потихоньку налаживается, ведь она еще так молода и полна сил…

И вдруг — ни Стаса, ни Павлика, ни дома. Ни даже сигнала сотовой станции! Только какие-то птицы ржут над ней, и твари ползучие крадутся к ногам.

Олеся огляделась снова, пытаясь сквозь деревья увидеть хоть какой-нибудь просвет впереди, но ничего не увидела. Зелено и мрачно вокруг.

— Прогулялась по лесу, — буркнула Олеся и шмыгнула носом. Из правой ноздри к губе потекла тоненькая струйка. Олеся ее не замечала. Она плакала. Сначала тихо поскуливая, как песик, потерявший хозяина, затем сильнее и громче, суматошно оглядываясь в надежде, что кто-нибудь да услышит горестные всхлипы, а потом Олеся Гисыч уже не сдерживала рыданий, отдавшись своему неожиданному несчастью со всей страстью.

Она оплакивала свое опрометчивое решение поехать на отдых в глухомань вместо того, чтобы провести отпуск по-человечески, валяясь на пляже в Шарм-Эль-Шейхе или, на худой конец, в турецкой Анталии. Оплакивала замужество — скоропостижное, невразумительное и, судя по всему, столь же быстро исчерпанное. Оплакивала уходящую молодость и неумение сделать что-то со своей жизнью… О, она сейчас наплачется вдоволь, и никто не сможет ей помешать. Как хорошо, когда можешь выплакаться без боязни быть уличенной в слабости!

Полчаса спустя она, обессиленная, улеглась на теплую траву под деревом, поджала кулачком щеку и пробормотала:

— Стасик…

 

1

Иногда ты бываешь не готов к тому, что увидишь. Казалось бы, жизнь регулярно подкидывает сюрпризы, порой переворачивая представление о мире с ног на голову. Люди меняются под давлением обстоятельств, природа удивляет неожиданными катаклизмами — там, где должно быть вечное лето, падает снег и дуют студеные ветры, а северные ледники превращаются в кашицу, из которой впору лепить снеговиков; политические режимы, еще вчера считавшиеся вечными, рушатся подобно карточным домикам, скоропостижно умирают казавшиеся актуальными идеи, любимые уходят, друзья предают… словом, ничему бы не должен удивляться современный человек, многажды стреляный и битый, но…

…но иногда все же ты бываешь совершенно не готов к тому, что увидишь. Станислав Гисыч понял это, едва лодки вышли из тумана.

Озера больше не существовало. Точнее, оно преобразилось в нечто более впечатляющее. Озеро стало беспокойным морем. Берега исчезли, темные воды вздыбливались волнами и пенились, шум бескрайнего водного простора леденил душу. Небо нависало над головой все тем же старым серым ватным одеялом. Вода была везде, и даже за спиной — там, откуда пришел караван — берег был похож на призрачную дымку, существовавшую лишь в воображении.

И в центре этого внезапного природного кошмара стоял Он. Пилигримы наконец-то увидели, как Он выглядел на самом деле.

— Что мы курили? — тихо спросил Стасик, судорожно, словно в темноте, ощупывая камеру. Дорогостоящий «Canon», висевший на его впалой груди, теперь представлял ценность едва ли бо льшую, чем потерявшие ориентацию мобильные телефоны.

— Скорее, чем дышали, — таким же дрожащим голосом ответил Артур.

Лодки неслись вперед сами по себе, весла безвольно висели в воде по бокам, но канатная сцепка держалась безотказно, хотя вся эта конструкция качалась на волнах так, что у пассажиров едва не выбрасывало за борт. Впрочем, было от чего делать кульбиты и помимо скорости движения.

Остров стал большим. Очень большим. Если с дальнего берега он казался небольшой березовой макушкой с каменистым кантом по берегу, то сейчас, после преодоления барьеров, перед путешественниками вырос материк. Точнее, по ширине он простирался не меньше чем на километр. Глубина территории не угадывалась, потому что сразу у берега за узкой полоской песчаного пляжа начинался поросший соснами и елями склон холма. Бока его были изрезаны ведущими к вершине витиеватыми тропами. В солнечную погоду Остров выглядел бы радостным и гостеприимным, как на открытке туристической компании, но сейчас эта часть суши навевала совершенно иные чувства.

Остров пугал.

Почти у самой вершины холма, ближе к западному склону, стоял замок. Судя по текстуре, очень древний. Макушка его самой высокой башни, торчащей из-за темно-серой зубчатой стены, терялась в облаках. Стена, окружавшая замок, была полукруглой, с маленькими окнами-бойницами, расположенными ближе к верхнему краю. Вторая башня, увенчанная остроконечной крышей, торчала у левого поворота стены. Третья башня, очевидно, самая низкая, заявляла о своем присутствии шпилем с вертящимся в разные стороны флюгером. Очевидно, она служила замку южным форпостом. Башни не имели окон, но располагали странными элементами, похожими на узенькие балконы или, наоборот, широкие уступы, спиралью поднимавшимися к вершине. Под крышами башен располагалось нечто напоминающее смотровые площадки.

Никто из экипажей лодок никогда не видел в своей жизни ничего подобного. Наталья долго не могла понять, что же в этом замке не так. Несомненно, он красив и величав, словно только что соскочил с иллюстрации книги фэнтези, но явные стилистические нарушения не позволяли ему выглядеть правдоподобно. Наташа сочла, что замок похож одновременно и на готическое средневековое сооружение, напичканное призраками и вампирами, и на русскую деревянную крепость, ограждающую зажиточную деревню, и даже на православный храм (при этом левая башня явно отсылала и к католическим костелам).

Сравнение напрашивалось само собой: замок проектировал неумелый архитектор. Возможно, ребенок.

Наталья зажмурилась, надавив на глазницы основанием ладоней, стояла так несколько секунд, дожидаясь, пока перед глазами не поплывут разноцветные круги, затем открыла глаза. Архитектурная фантасмагория не растаяла в дымке, замок по-прежнему венчал холм в центре проклятого Острова. И над ним кружили птицы-птеродактили — те самые, что послали к гостям своего представителя.

Уйма монстров.

— У них здесь питомник, — предположил Никита. Голос его звучал глухо, как из деревянной кадушки. — Что будет, если они все разом ринутся к нам?

— Не ринутся, — ответил Артур.

— Ты уверен?

— Я ни в чем не уверен… но это логично.

Остров приближался. Без усилий гребцов лодки набрали приличную скорость. Они будто знали, куда плыть и где причалить. Наташа посмотрела на Киру. Девочка сидела на корме, обхватив себя руками, и глядела на Остров исподлобья.

— Ты в порядке?

Кира кивнула.

— Ты главное дыши глубже, — сказал Артур. — Воздух здесь, кажется, в полном порядке.

Наташа втянула воздух. А ведь ученый-любитель был прав. Дышалось легче, чем на морских курортах, будь то в Крыму или даже в Турции — ни малейшего намека на присутствие человеческой цивилизации. Благодарные легкие наполнялись силой и жизненной энергией, настроение улучшалось. В мире, где стоял такой воздух, не могло быть зла, Наталья была в этом уверена. Осталось лишь проверить это на практике.

— Великие чудеса откроются тому, кто преодолеет страх, — задумчиво произнес Артур.

— Евангелие от Вейса, глава первая, — хмыкнул Никита.

 

2

Бывший негодяй «Тед Броуди», а ныне свободное существо высшего порядка — уже на сцене. Он в Тронном Зале. Он ждет. На лице играет улыбка.

Свет сочится из двух маленьких окон, расположенных у верхнего края стены. Потолка в Тронном Зале нет, зал венчает гигантский купол, ничем не уступающий цирковому. Нарисованный гигантский розовый птеродактиль, раскинув крылья, смотрит вниз, прямо на Алтарь, стоящий в середине зала. Больше в Тронном Зале пока ничего нет — даже Трона, подарившего Залу имя.

Алтарь — большая бронзовая чаша, стоящая на мраморном возвышении. К ней ведут три высоких ступени. Каждая украшена золотой надписью на непонятном языке. Чтобы заглянуть внутрь Чаши, нужно подняться по ступеням. Но это дано не каждому. Три ступени — три стадии преодоления.

Впрочем, Служитель Алтаря имеет к нему доступ в любое время дня и ночи. Нынешнему Служителю позволено созерцать всю красоту мира, сосредоточенную в Чаше, без каких-либо особенных договоренностей. Всего лишь созерцать, ибо причастие ему заказано, ибо он и так получил все, о чем может мечтать любой смертный.

«Тед» поднимается по ступеням. Склоняет голову над Чашей. Лицо озаряется бледным свечением. «Броуди» в восторге. Он вытягивает руку и опускает в Чашу пальцы. Пальцы касаются воды, но остаются сухими. Точнее, пальцев нет… как и всего остального. Хранитель Алтаря — фантом, способный обретать плоть лишь в иных, отличных от человеческой, ипостасях. Больше всего «Теду» нравится быть птицей. Если у него появится возможность, он полетает еще разок перед тем как…

Хранитель старается отгонять любые мысли, не касающиеся миссии.

— Милосердный… — произносит он канонический текст, — благослови служащих Тебе в качестве служителей Алтаря… дабы они были верны Тебе… даруй преданность и прочную веру… пусть их преданное служение Дому Твоему и Твоему Алтарю способствует прославлению Твоего Святого Имени, eдинo истинный Боже… аминь…

Чаша сверкает в ответ.

На лице Хранителя отражается пламя.

 

3

Первым на твердую землю ступил Никита. На правах хозяина плавучих средств он ощущал себя ответственным за безопасность миссии, хотя уже понимал, что не справился. Отряд потерял одного бойца, и осталось только надеяться, что парень еще жив; судя по россказням, на этом проклятом Острове случались и не такие чудеса. Никита на собственной шкуре испытал правдивость легенд и отнюдь не склонялся к трусливой версии, что все произошедшее с ними — коллективная галлюцинация.

Едва нога старосты коснулась сырого и твердого песка на берегу, как откуда ни возьмись появилось солнце. Солнечный луч лизнул прибрежные камни, а затем залил светом весь склон холма.

— А с ним как-то веселее, — заметил Артур. Он перелез через нос зарывшейся в песок лодки. Никита стал вытягивать суденышко на сушу.

Наташа спрыгнула на берег, не дожидаясь швартовки. Не могла отказать себе в удовольствии пройтись босыми ногами. Вода была очень теплая, словно искусственно подогретая, хотя температура окружающего воздуха явно не дотягивала даже до двадцати пяти по Цельсию.

— Не боишься? — спросил Стас. Он стоял на берегу, проверяя фотокамеру. Кажется, отказ техники волновал его сейчас больше всего.

— Чего я должна бояться?

— Что вода отравлена, например, или вылезет из-под камней какая-нибудь гусеница, залезет под кожу и поползет прямо к сердцу?

Стасик не улыбался. Скорее, даже был хмур.

— Думаю, что бояться больше нечего, — сказал Артур. — Остров нас пропустил, спасибо нашей юной леди.

Он посмотрел на Киру. Девочка стояла у кромки воды и изучала холм. С того места, где высадились пилигримы, замок не было видно. Пляж по ширине не намного превосходил тот, у которого туристы разбили палаточный лагерь, но почти сразу от пляжа вверх по заросшему соснами и елями высоченному склону уходили две каменистые тропы. Они петляли, терялись за деревьями, но на всем своем протяжении выглядели так, словно кто-то их старательно выкладывал камень к камню, как гастарбайтеры выкладывают тротуарной плиткой городские площади. Одна тропа уходила вправо, другая, сделав небольшой крюк с заходом на восточный склон, поднималась к вершине холма.

— Интересно, по какой нам идти? — пробормотал Артур.

— Ни одного указателя, — произнес Стас, продолжая сосредоточенно изучать камеру. Трудно было понять, шутит он или нет.

Путешественники обернулись к воде. Озеро (точнее, уже море) накатывалось на берег шумными волнами. От дальних берегов осталось лишь воспоминание. Возможно, они и существовали в этой реальности, но их укрывала белая пелена. А песчаный пляж, тянувшийся с востока на запад, с обеих сторон подпирали гигантские валуны, обогнуть которые по суше не представлялось возможным; обойти Остров можно было лишь по воде. Очевидно, пляж здесь имел единственное предназначение — встречать гостей, и путь отсюда лежал лишь на вершину холма и никуда более. Едва ли человеческие руки имели к этому хоть какое-то отношение.

Наташа тронула Киру за плечо.

— Как дела, девочкам моя?

— Нормально.

— Где мы?

Кира помолчала, выбирая адекватный вариант ответа. Наталья не торопила.

— Тот старик, который привел нас сюда, говорит, что все идет как надо.

— Старик?

Кира обратила к ней свое лицо — усталое, но сосредоточенное.

— Теть Наташ, не спрашивай, я и сама не могу сказать, но мне кажется, что этот тот самый старик, который умер у нас на берегу.

— А ты сейчас его слышишь?

Кира покачала головой и указала на воду.

— Он остался там. Он в первый раз не прошел птицу и сейчас не смог.

— Почему?

Кира пожала плечами. Ответ казался очевидным.

— Нечего было ей отдать.

В разговор вмешался Никита:

— У нас ходили разговоры, что Егор когда-то посещал Остров и с тех пор у него вроде как крыша поехала. Но кто ж поверит старику. У нас его считали сумасшедшим. Несколько лет сидеть на скамейке и смотреть в лес…

— В том, что вы сочли его ненормальным, нет ничего нового, — сказал Артур. — Разумеется, он ненормальный, сумасшедший, юродивый, убогий… как любой пес, увидевший радугу.

— Какую еще радугу?

— Собаки не различают цветов, — с улыбкой пояснила Наташа. — Это цитата, «Кейт и Лео». Хороший фильм, посмотри на досуге, когда вернешься.

Никита, ничего не поняв, махнул рукой и подошел к Кожемякину. «Гендиректор мяса» стоял чуть поодаль, заворачивая до локтя рукава рубашки. Он оставался молчаливым и задумчивым. Ко лбу прилипли мокрые пряди волос, скулу с левой стороны украшала свежая царапина.

— Как вы, дружище?

Дмитрий взглянул на него устало.

— Я думаю, командир, после всего, что мы пережили на воде, можно перейти на «ты».

— А после пережитого на Острове мы просто обязаны будем друг на друге жениться.

Дмитрий кивнул.

— Пошутил, да?

— Вроде того.

— Что ж, шутка зер гут.

 

4

Дорога на вершину холма по сравнению с морским путем казалась увеселительной прогулкой. Петляющая между деревьями тропа была ровная и удобная, ни одного горбатого корня или остроугольного камня, и вид вокруг открывался волшебный. Ветер стих, как и шум волн, Озеро, оставшееся внизу у подножия, мелькало из-за стволов деревьев солнечными бликами, где-то наверху щебетали птицы. Воздух не изменился, даже наоборот — обогатился от здешней флоры новыми ароматами.

— Поставил бы избушку, — заметил Никита. Он шагал впереди, аккуратно переставляя ноги. Шедший за ним Артур усмехнулся:

— Боюсь, беспечных курортников Остров не жалует. Шашлыки, пиво и пьяные песни здесь не в чести.

Замыкал колонну Кожемякин. Он периодически останавливался и оборачивался. То ли наслаждался открывшимся видом, то ли опасался хвоста. Наташа подумала, что ничего предосудительного в такой осторожности нет, и это даже хорошо, что замыкающий колонну член команды ведет себя столь суетливо. Это гораздо лучше любопытства и беспечности, которую проявлял «ученый-любитель» Артур Вейс.

Сама Наташа испытывала странные чувства. Это место, несомненно, сказочное и волшебное, вызывало у нее и восторг, и жуткий страх, и она не могла разобраться, какое из чувств в итоге одержит победу. Такое возбуждение, очевидно, обуревает всякого, кто приближается к своей цели на расстояние шага… ну, или нескольких шагов. Ты одновременно и страшишься перемен, и жаждешь новых возможностей. Чистая шизофрения.

Впрочем, была проблема посерьезнее. Наташа по-прежнему не знала, перед каким вызовом предстанет в следующие несколько часов. Ради чего она здесь? Как ей сформулировать свои мечты и желания, в какие словеса обернуть элементарное человеческое желание любви? Станет ли слушать Остров ее — заблудшую и банальную? Ведь ничего грандиозного для себя она действительно не попросит, потому что знает, что все грандиозное при должном упорстве она создаст для себя сама.

Перед глазами мелькали разноцветные пыльные камешки, из которых была выложена тропа. От нескончаемой мозаики голова закружилась. Наталья остановилась, закрыла глаза, переждала секунду-две.

Шедший следом Стасик уперся ладонью в ее в спину.

— Рыжик, не стой на путях.

— Ласковый ты…

Привал решили сделать на первой же небольшой пологой площадке. Словно специально для пилигримов, здесь валялось довольно толстое и устойчивое березовое бревно, хотя ни одной березы рядом никто не обнаружил, как ни старался. В центре поросшей травкой поляны черными камнями, как страшный глаз, зиял очаг. Озеро осталось далеко внизу, но вид с этого места открывался потрясающий.

Артур бросил рюкзак под деревом, опустился на землю. Все остальные кое-как расположились вокруг очага. Никита уселся на бревно.

В установившейся тишине ясно почувствовалась нехватка одного члена команды, будто в плотно подогнанных досках забора кто-то пробил брешь.

— Интересно, — произнес Никита, — Константин жив?

Тяжелые взгляды впились в него.

— Птица могла унести любого, — молвил Артур. — Иначе мы бы не пристали к берегу. Странно только, что она выбрала самую недосягаемую цель.

— Возникает еще один интересный вопрос, — поднял руку Стасик. — Кого тогда принесли в жертву те старики, с которыми ты встречался?

— Бережной и Заплишный? — Артур задумчиво почесал нос. — Вопрос хороший, спору нет, но история об этом умалчивает. Я думаю, не зря старики потеряли память, ой не зря.

— А мы? — спросила Кира. — Мы будем что-нибудь помнить?

Теперь встревоженные взгляды взрослых буравили ребенка. Путешественники иногда забывали, что с ними восьмилетняя девчонка, которой полагается корпеть над учебниками, играть с подружками в классики, но никак не преодолевать морские проливы, кишащие чудовищами.

— У нас все будет иначе. — Артур подмигнул ей. — У нас есть ты.

Кира посмотрела на него с недоверием, отвернулась. Она хотела еще что-то спросить, и уже губы ее разомкнулись, но где-то наверху, в конце тропы, раздался ужасающий звук. Кира тут же захлопнула рот и в ужасе уставилась на Артура.

Где-то там зашипела змея. Судя по мощи звука, гигантская змея.

 

5

Канадская хоккейная тактика отличается от европейской. В Канаде, на наш утонченный европейский взгляд, играют слишком просто и тупо: вброс шайбы по борту в зону соперника, стремительный вход следом всей пятеркой — навалиться толпой, сломить сопротивление, растащить защитников по флангам и после точной передачи одним броском вбить шайбу в ворота, как пулю в «яблочко».

Не всегда красиво, но зато результативно, а в НХЛ гуляют такие деньжищи и пересекаются такие интересы, что результат приобретает едва ли не первостепенное значение.

Впрочем, Даниил Крупатин о нюансах не думает и канадскую тактику ведения игры вспоминает лишь уголком сознания, хотя и воспроизводит ее весьма точно. Он, набычившись, словно Бобби Халл, пробивает на катере первый барьер, пролетает его, скорчившись от нестерпимого визга в ушах и боли в паху, и дальше несется на всех парах, делая непонятные виражи, словно уклоняясь от защитников соперника. Конечно, отчего бы им не нападать, ведь он сейчас с шайбой! Он пролетает среднюю зону, как торпеда, и врывается в зону соперника, не дожидаясь остальных парней. Он вколотит шайбу в ворота самостоятельно, даже если для этого потребуется прикончить вратаря.

Крупатин не замечает, как натужно воет мотор, как захлебывается он на каждом вираже, едва не глохнет, но тащит из последних сил утлое суденышко к цели. Даниил видит лишь цель впереди. Свободная правая рука сжимает рукоятку пистолета Стечкина.

Когда цель приобретает очертания гигантской птицы, по размаху крыльев сравнимой с дельтапланом, Крупатин вскидывает руку и стреляет. Пули впиваются в молоко тумана, оставляя странный след, птица издает чудовищный рев, от которого у психически здорового человека волосы шевелились бы на всем теле, но Крупатин, строго говоря, к числу нормальных людей не принадлежит уже несколько часов. Из двадцати пуль в магазине пистолета остается четырнадцать, но птица не получает видимых повреждений. Впрочем, она тут же предпочитает прекратить атаку, пролетает над головой опоздавшего пилигрима, едва не касаясь его когтями, и убирается к Острову.

Крупатин издает победный клич. Мотор его лодки функционирует на пределе возможностей, а то уже и далеко за пределом. Скорость сохраняется очень высокой. Ветер свистит в ушах, воздух пьянит голову. Удача обязательно примет его в свои объятия, ведь недаром он всю свою жизнь тратил столько сил и здоровья. Справедливость должна восторжествовать!

Когда туман заканчивается и лодку выносит на океанский простор, навстречу Острову в его истинном обличье, Крупатин даже не удивляется. Разума в его глазах теперь почти нет. Он только вопит и улюлюкает и даже вскидывает вверх руку, чтобы сделать ритуальный выстрел. Еще двумя патронами в Стечкине становится меньше.

Но тут случается вещь, которая способна хоть ненадолго, но привести его в чувство. Мотор громко кашляет, испуская клубы черного дыма, и глохнет. Лодка тут же теряет скорость. Крупатин меняется в лице. Попытки запустить двигатель ни к чему не приводят. Лошадь пала замертво, и гуманный выстрел в голову уже не нужен.

Крупатин сидит на корме, глядя пустыми глазами на Остров. Лодка вскоре останавливается и мирно качается на волнах, поворачиваясь вокруг своей оси.

— Сирена, окончание первого периода, — бормочет Крупатин. — Команды уходят на перерыв.

Он бросает пистолет на дно и хватается за маленькие алюминиевые весла. Ничего страшного не произошло, нужно всего лишь скорректировать тактику. Крупатин садится спиной к Острову и начинает отчаянно грести. Его руки при таком темпе очень скоро покроются волдырями…

…но нет такой силы, что заставит мужика повернуть обратно.

 

6

Перекусили крекерами, в изобилии обнаружившимися в рюкзаке Артура. Пока грызли печенье, запивая водой из литровой пластиковой бутылки, невидимое чудовище на вершине тропы вновь дало знать о себе. На этот раз шипение сопровождалось хрустом коры и трением тела о траву. Несомненно, монстр имел внушительные размеры, он ожидал гостей и облизывался в предвкушении.

Кира предпочитала не слушать. Она срывала цветы, росшие по обочине тропы. Набрала целый букет — свежие одуванчики, анютины глазки и еще что-то плохо узнаваемое, похожее одновременно на гладиолусы и алоэ. Корни этих странных растений тянулись на несколько метров, прячась в кустах. Кусты тоже сильно смахивали на тропические растения с широкими листьями, накапливающими воду. Похоже, флора на Острове несколько отличалась от принятой в реальном мире. Впрочем, как и фауна.

— Мы точно идем дальше? — спросил Стас.

Артур устало вздохнул.

— Если мы не пойдем дальше, мы не уйдем вообще никуда. Отсюда есть только один выход — через замок.

— Слушай, откуда ты знаешь?! — не выдержал Стасик. Он хлопнул себя по коленям и вскочил на ноги. Никто, кроме Натальи, не понимал, что ему довелось пережить в последние несколько часов, а ведь не известно еще, что их ожидало впереди, да плюс ко всему эта идиотка Олеся куда-то убежала…

— Я не знаю, откуда я это знаю! — огрызнулся Артур. — Но Кира со мной согласна.

— Да, — мрачно подтвердила девочка. — Нам уже не сбежать.

Стасик стиснул зубы. С Кирой не поспоришь. В какой-то степени здесь она — истина в последней инстанции.

— Что ж, тогда пора подниматься, — сказал Никита и встал с бревна. Его примеру никто не последовал. Никита разочарованно оглядел всех. — Ну что? Если Артур прав, то нам все равно придется идти.

— Оружие у кого-нибудь есть? — спросил Стасик.

Мужчины переглянулись.

— Только ракетница, — развел руками Никита. — Но кобуру смыло волной, остался всего один заряд.

— Что ж, лучше, чем ничего, — сказал Артур.

Привал свернули. Через пять минут пилигримы вновь стояли на тропе, готовые двинуться дальше. Впрочем, никто еще не был готов увидеть, что их ожидало на вершине. С воды они видели лишь крепостные стены и макушки странных башен, но вход в замок, скрытый от посторонних взоров, могли охранять какие угодно существа — такие, что фантазеры Голливуда обливались бы горючими слезами от зависти.

— Похоже, нас ждет еще одна заморочка, — произнес Артур, и голос его странно дрогнул. — Страх преодолен, жертва принесена, но впереди…

— Что там еще? — проявил нетерпение Стасик.

— Не знаю, как это называется здесь, но я бы назвал это проверкой на прочность: сильно ли ты хочешь того, за чем пришел. Самое серьезное испытание, потому что за ним… за ним уже рукой подать до конечной цели.

В повисшей паузе было слышно, как заскрипели от страха животы.

— Трусливые остались на берегу, — выдавил Стасик.

Пилигримы двинулись дальше. Впереди теперь шагал Артур. Никита шел следом, приготовив ракетницу. Замыкал колонну по-прежнему Кожемякин. Новоиспеченный рок-музыкант сохранял стоическое молчание, за все время пребывания в команде произнеся лишь несколько малозначительных фраз. От этого он почему-то выглядел очень надежным, и Кира специально притормозила, чтобы шагать рядом с ним. Дмитрий не возражал, встретил девочку робкой улыбкой.

Двигались медленно. Через каждые несколько шагов останавливались и прислушивались. Залитый солнцем лес помалкивал, только в кронах деревьев щебетали птицы да кружили вокруг голов насекомые, обрадованные неожиданной поживой.

Тишина казалась зловещей.

— Не нравится мне здесь, — прошептал Никита. Он шагнул с тропы в сторону, приценился к торчащему из кустов суку — дубине метра полтора длиной с острым, будто заточенным, концом. Никита дернул сук на себя и едва не упал: дубина подалась очень легко.

— Для нас приготовлено, — кивнул Артур.

Никита взвесил оружие на руке, остался доволен, молча передал дубину Дмитрию.

— Считаешь? — удивился тот.

— Прикрывай тыл.

Кожемякин принял оружие, взял его в обе руки и сразу приобрел вид решительный и устрашающий.

Звуки с вершины не повторялись. Но до поляны на самом верху оставалось несколько десятков метров. Тропа виляла между деревьями, скрывавшими замок, однако с каждым шагом видимость становилась все лучше.

И скорость передвижения, соответственно, становилась все ниже.

— Кира, — позвала Наташа, не оглядываясь, — иди в хвост.

— Я уже здесь, — отозвалась племянница.

— Хорошо, держись там и никуда не уходи.

Пилигримы сделали еще несколько шагов. Из-за деревьев показалась стена замка. Отсюда она виделась не такой мрачной и серой, какой выглядела в самом начале. Кажется, зрение в очередной раз сыграло с ними веселую шутку.

— Добро пожаловать в пансионат, — пробурчал Артур. По виску его потекла струйка пота. Наталья остановилась рядом и невольно залюбовалась ею: большая капля набирала скорость и массу, и на щетине, покрывавшей щеку, разбилась, расплылась…

В ту же секунду боковым зрением Наталья заметила движение слева. Она успела лишь перевести взгляд, а затем из кустов на путешественников прыгнуло…

…что же это прыгнуло, так никто и не понял.

 

7

Крупатин без сил вывалился на песок. Он даже не стал затаскивать лодку — просто сиганул с носа на берег, проковылял несколько метров на полусогнутых, словно разваливающийся глиняный колосс, и рухнул лицом вниз. Бедра вздрагивали от нервного и физического напряжения, но правая рука твердо сжимала Стечкина. В магазине осталось одиннадцать патронов: при подходе к берегу Даниил сделал выстрел в странных розовых стервятников, пытавшихся атаковать лодку; один из них, получив пулю, с истошным визгом рухнул в воду, другой тут же убрался восвояси. Кажется, это было так давно.

Крупатин не знал, сколько пролежал на песке. Он очень замерз. Мокрый песок, кажется, проникал всюду — под рубашку, в штаны. Несмотря на палящее с неба солнце, Даниил закоченел так, будто провалялся в снегу.

Он приподнялся на локтях. Посмотрел вправо, увидел три лодки. Посмотрел перед собой, увидел тропу, уходящую вверх. Снова со стоном рухнул лицом в песок. Он представил, что ему предстоял еще долгий и изнуряющий путь наверх. Пусть даже в конце тропы его ждет Победа, ждет Триумф, до него еще надо дойти… доползти, доковылять, вгрызаясь зубами в землю и сворачивая шеи игрокам команды соперника. Третий период не за горами, любезные друзья мои, счет пока равный, но в последнюю двадцатиминутку мы бросим в бой все свои оставшиеся силы и сметем любое сопротивление, как соломенный домик Ниф-Нифа, и судья за воротами соперника замучается нажимать на кнопку, фиксируя влетающие в сетку шайбы! Сейчас, сейчас, только немного передохну.

— Господи, дай мне силы, — пробормотал Крупатин заплетающимся языком, — на тебя одного уповаю, не брось верного раба своего в трудный час… твою мать…

И он снова провалился в забытье.

 

8

На мгновение заслонив небо, над головами путешественников пролетела черная тень. Звериный рык располосовал воздух, и тут же земля задрожала под ногами, когда существо опустилось на тропу. Точнее, не опустилось, а рухнуло на все четыре лапы, издав торжествующий рев. Так ревут хищники, уверенные, что загнали жертву в угол.

— Где оно?! — взвизгнул Артур.

— Здесь!!! — ответила Наташа. Все они тут же развернулись на сто восемьдесят градусов. Авангард стал арьергардом, прикрывавший тыл Кожемякин оказался с опасностью лицом к лицу. Точнее, лицом к морде. Дмитрий был уверен, что животное, которое выросло перед ним, не входит ни в одну красную книгу ни одного мало-мальски цивилизованного государства.

Зверь чем-то смахивал на крупного леопарда, но темно-серого, стального цвета, со сверкающими листами брони, похожими на чешую. У него была вдавленная внутрь морда и лапы, заканчивающиеся тремя большими птичьими когтями размером с крюк строительного крана каждый. Голова на плотной шее пригибалась почти до земли, но уши зверя стояли торчком, круглые глаза с красным ободком сверкали, словно черные алмазы, из раззявленной пасти, обрамленной частоколом острых зубов, капала слюна. Много слюны. Очевидно, зверь довольно давно не охотился и сейчас был чрезвычайно рад лицезреть диковинное пиршество. Толстый длинный хвост нетерпеливо шуршал по земле.

— Япона мать, — выдавил Никита.

Все замерли, в том числе и зверь. Кожемякин выставил перед собой острую дубину, ожидая нападения, но стальной леопард если и собирался нападать, то явно чуть позже. Он не спешил, оценивающе посматривал на добычу, обнажая зубы и деловито порыкивая.

Дмитрий смотрел ему прямо в глаза. Чернота в двух круглых выпуклых шариках, казалось, не имела дна. Зверь тоже остановил свой внимательный взгляд на человеке с дубиной, интуитивно оценив в нем соперника, которым следует заняться в первую очередь. Дмитрий еще сильнее сжимал дубину. Руки тряслись.

— Не дергайтесь, — шепнула Кира. Только что она пряталась за его спиной, но стала потихоньку выдвигаться вперед. Кожемякин хотел свободной рукой остановить ее.

— Кира, нет, — зашипела Наташа, но Кира, не оборачиваясь, завела за спину руку с предостерегающе поднятым указательным пальцем.

— Идите наверх, — велела девочка.

Никто не сдвинулся с места.

Стальной леопард, между тем, тоже переключил внимание на Киру. Маленькая жертва явно вела себя не агрессивно, в отличие от ее спутников. Животное склонило голову, коротко рыкнуло и как будто даже улыбнулось, если кривой изгиб клыкастой пасти можно было трактовать как улыбку.

— Не ждите, поднимайтесь, — повторила девочка, — он не станет нападать, пока не нападаем мы.

— Надеюсь, ты права, — сказал Артур и стал пятиться вверх по тропе. Никита пошел следом. До поляны, на которой стоял замок, оставалось всего ничего. Мужчины шли боком, чтобы не упасть и не оставлять без внимания тыл. Стасик тщетно пытался наладить фотоаппарат, чтобы запечатлеть невероятное зрелище, но камера лишь едва слышно пищала, приводя в движение объективы, и ни одного кадра так и не сделала.

— Стас, — позвал Никита, хватая его за рукав футболки, — потом по памяти карандашом нарисуешь.

На тропе рядом с девочкой оставались Наташа и Дмитрий, не выпускающий из рук остроконечную дубину.

— Уходите, — молвила Кира.

— Не дури, — откликнулась Наташа.

— Он нас не тронет, он…

Все вздрогнули, когда стальной леопард, очевидно, начиная терять терпение, издал утробный рык и сделал пару шагов вперед.

— …он загоняет нас наверх! — закончила Кира.

Леопард утвердительно рыкнул. Поступь его когтистых лап была устрашающей, но зверь действительно не спешил нападать. Взгляд его черных глаз не отрывался от Киры.

Девочка подняла руку ладонью вверх. Зверь обнажил зубы.

Кира перевернула ладонь вниз. Леопард слегка пригнулся, присел на задние лапы. Он смотрел на девочку как завороженный.

— Она раньше никогда этого не делала? — спросил Дмитрий.

— Никогда, — ответила Наташа. — Наверно…

Когда стальной леопард, повинуясь воле Киры, уселся на тропе, приставив передние лапы на кошачий манер, и закрыл пасть, Дмитрий понял, что можно опустить дубину. Он стал пятиться к остальным. Наташа не могла оставить девочку один на один с чудищем, которому самое место на иллюстрациях сказок Братьев Гримм.

— Я иду сразу за вами, — сказала Кира. Наташа убедилась, что девочка спокойна, и стала подниматься по тропе.

Увидев общее движение, леопард вновь поднялся на все четыре лапы. Впрочем, он больше не выглядел угрожающим. Он присматривал, замыкая неторопливо двигавшуюся колонну и никак не выказывая своего неудовольствия. Лишь изредка обнажал зубы, предупреждая, что положение может измениться.

Процессия поднималась к вершине холма. Артур и Никита уже преодолевали последние метры. Замок возвышался над ними. Башни кололи небо острыми шпилями, стены, покрытые трещинами, словно вырастали из-под земли. Над зубчатыми краями кружили стаи ворон и крупные доисторические хищники. Интереса к гостям они не проявляли. Вход в замок по-прежнему был скрыт от глаз, но особого радушия путешественники и не ожидали. У всех в ушах до сих пор звучало шипение змеи.

Стасик дождался Наталью, взял ее за руку.

— Что с тобой? — взволнованно спросила Наташа. Стасик в ответ покачал головой, будто лишился способности говорить. — Стас, ты в порядке?

Парень кивнул. Молча снял с шеи дорогую камеру и коротким движением метнул ее в кусты.

— Нет!..

Наташа не успела перехватить ремень, камера полетела в заросли папоротника и, судя по звукам, покатилась вниз по склону. Стальной леопард рявкнул, прибавил шагу. Кира выставила перед ним обе руки, успокаивая, как домашнюю собачонку. Зверь приостановился.

— Я больше не могу снимать, — сказал Стасик с горечью. — Я даже не могу просто носить ее на шее, она меня выжигает.

— Но выбрасывать-то зачем! Привезешь домой — она снова станет обычной. Она же бешеных денег стоит.

— Ничего она уже не стоит. Как пустая внутри. Я целый час бился с ней — все бесполезно. — Стасик посмотрел на стену замка. — Он не дает себя снимать… и он все равно не выпустит меня с камерой.

Стальной леопард проводил их до конца тропы. Когда все шестеро выбрались на поляну, странный зверь неслышно скрылся в зарослях.

 

9

Пилигримы во все глаза смотрели на замок. Он, несомненно, был настоящим, но в то же время существовал как бы между реальностями, словно нанесенный на гигантскую страницу древней, покрытой пылью веков, книги. Толстые трещины на стенах были очень похожи на бумажные изломы, нависающее сверху серое небо, казалось, тоже можно было порвать. Солнце скрылось за тучами. Птицы над главной башней подняли гвалт, перекрикивая друг друга.

— Как на кладбище, — заметил Артур.

— Угу, — согласился Никита. — Только на кладбище нет таких сторожей.

Только после этих слов все увидели, с чем им придется столкнуться при преодолении последнего препятствия.

Замок был окружен узким рвом. Чудовище возлежало на деревянном мостике, перекинутом через ров. Оно охраняло массивные ворота, не оставляя ни крупицы от надежд попасть внутрь без фейс-контроля.

— Ох, — невольно вырвалось у Артура. Он стал судорожно осматриваться. Поляну окружал густой и непроходимый лес, как густая борода обрамляет губы Санты. Тропа, по которой сюда пришли гости, сразу стала зарастать, корни деревьев уже распускали свои щупальца, отрезая путь к отступлению. Если у кого-то и появилось желание отменить рандеву и вернуться, то это следовало делать немедленно.

— Еще немного, и нас больше никуда не отпустят, — молвила Наташа. — Отсюда будет только одна дорога.

Глаза Артура по-прежнему шныряли вокруг, на лбу появилась испарина. Артур Вейс, ученый-любитель, потративший годы на изучения феномена под названием Остров Страха, приехавший сюда за тысячи километров, оставив дома супругу, взбаламутивший своими бредовыми идеями людей, мирно отдыхавших на берегу — словом, тот самый хваленый Артур Вейс запаниковал. Он понял, что оказался прав, в точности прав во всем, что касалось версий об испытаниях и невозможности реализовать Мечту, ничего не отдав взамен. Очевидно, он полагал, что достаточно будет принесенного в жертву Константина.

— Приехали, братишка, — сказал Никита и опустил тяжелую руку ему на плечо.

Змей выглядел ужасно. Толстый, как старая сосна, в красно-коричневых пятнах, в длину он достигал добрых десяти метров. Головой был похож на игуану с острыми зубцами гребня. Из всей верхней части тела торчали шипы. В отличие от стального леопарда, животного пусть и страшного, но казавшегося даже разумным, глаза Змея сверкали чистым безумием. Если он решит пообедать, спасения не жди.

— Гребаный Василиск, — произнес Стасик.

 

10

Пробуждение кажется невероятно тяжким. Если мощность взрыва от падения метеорита сравнивают с количеством взорванных атомных бомб, то тяжесть пробуждения Даниила Крупатина на берегу Острова Страха можно сопоставить с тяжестью десяти похмелий.

Он поднимается на ноги, шатаясь, бредет к тропе. Как бы ни хотелось ему оказаться в тысяче километров отсюда, где-нибудь в Москве в ресторане на Тверской с партнерами по бизнесу, как ни хотелось забыть историю, в которую ввергла его непутевая сука-жена, иного выхода нет — нужно подниматься наверх. Мечты стоят дорого, поэтому позволить их себе может лишь тот, кто имеет достаточно средств на реализацию. Даниил может себе позволить, но нужно лишь подняться.

Он встает на тропу. Во рту вкус меди, в голове — набат. Все время тошнит, но рвоты нет. Данил все выблевал еще там, на родном берегу, теперь лишь спазмы выворачивают его желудок наизнанку.

Впрочем, он неожиданно быстро поднимается вверх. Близость конечной цели вдохновляет и придает сил.

Когда Даниил поднимается на несколько десятков метров, он замечает боковым зрением какое-то движение. Рефлекторно сжав пистолет, вскидывает руку и разворачивается.

Путь к отступлению преграждает животное, которому нет места в реальности. Какой-то железный тигр с орлиными когтями. В пасти — тысяча зубов, и все они остры как кинжалы. Зверь рычит и приближается.

Даниил, не думая, дважды нажимает на спуск. Грохочут выстрелы. Зверь успевает лишь вскочить на задние лапы, но тут же встречает пули раскрытой пастью. С кошачьим визгом зверь опрокидывается на спину и летит по тропе вниз.

— Говнюк, — цедит Даниил. Поразмыслив, добавляет во всю силу своих изможденных легких: — Это все, на что ты способен?!!

С презрительной усмешкой, явно полегчавший, Даниил шагает дальше. Отныне ему ничего не страшно, он в зоне соперника, шайба у него на клюшке. Резкий замах — и защитники разбегаются в стороны, оставляя нападающего Крупатина один на один с вратарем.

Дрожи, буржуй, в обойме девять патронов.

 

11

Когда грянули выстрелы, никто не успел отреагировать и обменяться озадаченными репликами («Кого еще черт понес вслед за нами?!»), потому что было уже не до выстрелов.

Змей ринулся в атаку. Он приподнялся на толстой шее на пару метров от земли и бросился вперед по мосту, издавая шипение. Раздвоенный язык длиной в метр выскочил из пасти и тут же втянулся обратно.

— В рассыпную!!! — заорал Никита.

Артур и Стас бросились влево. Наташа и Кира — вправо. Дмитрий остался стоять там же, где и стоял, замыкая колонну. Дубина с острым концом по-прежнему покоилась в его руке. Если минуту назад он готов был с ней расстаться, то теперь лишь обрадовался, что не бросил оружие в кусты.

Никита тоже остался стоять на своем месте. Он поднял ракетницу и направил стволом прямо в пасть чудовищу. Но Василиск оказался не дурак. Еще не грянул выстрел, а он уже резко метнулся в сторону. В результате сигнальная ракета, с шипением впилась в доски моста в каких-то сантиметрах от того места, где только что полз гигантский хвост существа.

— Это был последний! — с отчаянием прокричал Никита.

Змей не торопился. Он выбирал жертву, как работорговец выбирает на рынке свежий товар. Шестеро пилигримов, растерянных и испуганных, застыли, выстроившись полукругом. Наташа прижимала к себе Киру, готовая сигануть вместе с ней в кусты. Впрочем, она понимала, что наверняка не успеет, если змей решит полакомиться девочкой: скорость, с которой ползучий гад увернулся от ракеты, поражала воображение — змей был словно невесом, хотя по массе тянул не на одну тонну.

— Не группируйтесь, — произнес Никита, — стойте как можно дальше друг от друга.

Они и не группировались. Только Дмитрий с дубиной в руках пристраивался поближе к девушкам и готовился в случае опасности защитить их.

Змей заметил движение. Замер. Взгляд безумных глаз вперился в движущуюся мишень. Громкое шипение накрыло поляну, пасть Василиска разверзлась, обнажив ряды кривых, но острых зубов. Между челюстями зияла смерть.

Дмитрий обомлел. Кровь моментально отхлынула от лица.

— Нет…

Руки его опустились, дубина повисла на пальцах.

Змей совершил бросок. Почти никто не успел отреагировать. Лишь Наташа схватила Киру и развернулась, укрывая ее своим телом.

Змей пролетел пять метров, отделяющие его от жертвы, в полторы секунды. В полете он слегка склонил голову, пасть его раскрылась еще шире, и в образовавшийся проем едва не провалилось тело Дмитрия.

Кожемякин успел сдвинуться в сторону, и лишь это спасло его от зубов. Но боковой удар все равно оказался очень силен. Дмитрий с воплем полетел в зеленые заросли. Змей бросился вслед, собираясь вытащить жертву наружу и закончить трапезу.

— Сделайте же что-нибудь!!! — закричала Наташа. Сама она отпустила Киру и прыгала возле извивающегося змея, размахивая руками.

Из оцепенения вышел Стас. Он поднял с земли увесистый камень и метнул его в зверя. Впрочем, с таким же успехом он мог плеваться в него косточками от вишни. Тогда Наталья бросилась к тому месту, где недавно стоял Дима, и подняла с земли острую дубину, прижала ее к груди. Змей неторопливо шуровал в кустах.

— Гад ползучий!!! — закричала Наташа и подскочила к чудищу. Змей, увлеченный игрой с едой, не отреагировал. Размахнувшись, Наташа вонзила палку острием в извивающееся пятнистое тело…

…и тут же с криком ужаса отскочила. Шкура Змея оказалась на удивление тонка. Наташа почувствовала собственный удар так, будто пыталась воткнуть кол в засохшую землю. Дубина прошла насквозь. Из раны животного фонтаном хлынула бурая жидкость.

Чудище взвизгнуло, дернуло головой, попыталось сгруппироваться. Тело будто съежилось, сложилось в виде синусоиды. Один сильный рывок — и чудище вырвало пронзившее его оружие из земли. Удар копьем, конечно, спас жизнь одному из пилигримов, но, как это ни прискорбно, разозлил чудовище и поставил на карту жизни всех остальных.

Змей развернулся, подтянув к себе свое длинное толстое туловище. При этом хвост совершил маневр подобно хлысту циркового дрессировщика — описал широкую дугу. Под удар попали Артур и Никита. Они не успели подпрыгнуть, и хвост опрокинул их наземь. Змей приготовился атаковать. Безумные глаза пылали огнем, пасть источала зловоние, с зубов капала на землю белесая слизь.

Пилигримы замерли. Ни одному из них теперь не удастся спастись, даже тем, кто стоял на ногах, не говоря уже о лежащих на земле Артуре и Никите. Весь вопрос состоял теперь в том, на кого первого обрушится Василиск.

Тяжелые секунды отчаяния… в воздухе, казалось, повис запах смерти, причем для каждого из потенциальных жертв он имел свои собственные оттенки. Наталье он чем-то напоминал запах реанимации дешевой районной больницы, который въелся в ее разум на всю жизнь с момента посещения умирающего деда. Ни с чем не сравнимый аромат безнадежности и людского отвращения.

Змей ждал лишь несколько мгновений…

…и эта пауза оказалась для него роковой.

— Буллит, сука! — раздался незнакомый голос, и сразу же грянул пистолетный выстрел, да такой громкий, что у всех присутствующих заложило уши. Затем сразу второй.

 

12

На площадку выскочил новый игрок. Наталье потребовалось время, чтобы узнать его. От былого лоска и высокомерия не осталось и следа. На новой тропе, неожиданно образовавшейся в проеме между деревьями (которая, впрочем, тут же стала быстро затягиваться), стоял озверевший, мокрый, с исцарапанным и перекошенным яростью лицом, но ясно осознающий происходящее, Даниил Крупатин. В правой руке он сжимал пистолет.

Наташа задержала на нем взгляд ровно на столько, чтобы успеть увернуться от мечущейся туши Змея. Две пули сделали свое дело — чудовище потеряло интерес к старым мишеням. Теперь его интересовал новый выскочка. Змей был ранен, из дырки в шее хлестала кровь, но было очевидно, что пройдет еще немало времени, прежде чем потеря драгоценной жидкости скажется на способности продолжать битву.

— Разбег по свистку от красной линии!!! — крикнул Крупатин. Его внимание тоже полностью привлек крупный соперник. Взгляд лишь однажды равнодушно скользнул по Наталье и вновь вернулся к туше зверя.

Третий выстрел последовал незамедлительно. Пуля скользнула по шее чудовища, лишь слега задев. Но эта третья пуля точно разозлила Змея не на шутку. С диким ревом, от которого едва не лопались барабанные перепонки, Змей совершил отчаянный бросок на обидчика. Крупатин вскинул руки и попытался отпрыгнуть, но ни о каком преимуществе речи не шло — Змей был в несколько раз крупнее и одним движением челюстей мог перехватить жертву любых размеров. В секунду Крупатин очутился в зубастой пасти, и с этим обидчиком Змей точно не собирался церемониться.

Он сразу сомкнул челюсти.

Наташа с воплем помчалась к замку, на бегу закрывая глаза Кире. Стали подниматься на ноги и мужчины. Лишь Стас, застывший посреди поляны, очумело наблюдал, как одно не известное науке животное поедает другое — человекообразное и хорошо знакомое читателям деловых вестников и криминальной хроники.

Крупатин, зажатый челюстью Василиска, взвизгнул. Глаза подернулись пеленой, руки безвольно болтались. Что-то громко хрустнуло, возможно, ребра или даже позвоночник. Вскоре Крупатин уже не мог ни кричать, ни двигаться — лишь болтался в зубах как тряпичная кукла. Но глаза по-прежнему взирали на мир…

…и пистолет в руке был зажат намертво. Более того, указательный палец в последних судорогах ненависти нажимал на курок.

Первая случайная пуля впилась в землю в десяти сантиметрах от ноги Стасика. Гисыч с криком отскочил в сторону. Никита и Артур сообразили, чем грозит новая опасность, и помчались к мосту. Наташа и Кира уже пересекли его и сейчас стояли у самых ворот замка.

— Скорее, сюда!!! — кричала Наталья. — Они открываются!

И точно, ворота, словно управляемые невидимым механизмом, достаточно мощным, чтобы поворачивать такие огромные стальные конструкции (ворота достигали высоты двухэтажного дома), медленно разомкнулись и начали движение, раскрывая проем.

Артур, не оглядываясь, помчался по мосту. Короткий, но достаточно широкий, чтобы пропустить легковой автомобиль, и крепкий, чтобы выдержать тушу гигантской десятиметровой гусеницы, мост вдруг отчаянно закачался под весом одного не очень крупного мужчины. Артур застыл на середине пути.

— Беги, не бойся!!!

Видя, как ползут створки ворот, Артур преисполнился воодушевления. Он сделал пару осторожных шагов. Мост держал. Тогда Артур немного осмелел, двинулся вперед быстрее, но тут над его головой просвистела вторая случайная пуля, выпущенная умирающим Крупатиным. Артур пригнулся, доска под ним треснула, и нога провалилась в щель до самого колена. Артур заорал от боли — в щиколотку ему впились деревянные обломки. Не переставая орать, он потянул ногу из дыры, расцарапывая ее в кровь. Выдернув, помчался.

Третья пуля, выпущенная Крупатиным, прошила воздух и ушла в облака. Змей запрокинул голову, чтобы дожать жертву зубами, и рука с оружием повисла, направив ствол на людей. Стас с ужасом смотрел прямо в дуло пистолета.

— Нет… — пробормотал он. Сердце моментально провалилось в желудок.

Грянул выстрел. Стас зажмурился, ожидая удара и вспышки боли…

…но ничего не произошло. Крупатин промахнулся.

Тогда Стас решил бежать. Он оглянулся лишь раз, чтобы убедиться, что Кожемякин нашел укрытие в зарослях. Дмитрий махнул рукой — «уноси ноги!» — и Стас побежал к мосту.

За спиной раздался еще один выстрел, перекрытый ревом раненого и, скорее всего, тоже умирающего зверя. Очевидно, случайная пуля теперь угодила в него. Потом еще один выстрел, прошелестевший в ветвях.

«Сколько же у него патронов?!» — мысленно возопил Стасик. В несколько прыжков он преодолел мост.

Ворота замка, раскрывшиеся наполовину, прекратили движение. Наташа и Кира уже скрылись во дворе, Артур следовал за ними, прихрамывая на одну ногу. За ним волочился тонкий кровавый ручеек. Никита дожидался последнего беглеца, придерживая ворота за край, чтобы они не начали закрываться раньше времени.

Стас остановился возле ворот, обернулся.

— Кошмар, — произнес Никита.

Змей перекусил мужчину с пистолетом пополам. Ноги оставались торчать из пасти, а туловище обрушилось вниз, при ударе о землю разбрызгивая фонтан крови и кишок. Рука с пистолетом выпрямилась и, пару раз вздрогнув, замерла на земле.

Змей успокаивался. С обиженным стоном он стал кольцами укладываться на землю. Зубы продолжали мусолить человеческие ноги. Кровь заливала коронованную голову, текла по толстой шее. Зверь умирал.

— Мы его сделали? — удивился Никита.

Стас кивнул. Мысленно он едва ли соглашался с Никитой, потому что подозревал, что впереди их ожидает нечто более серьезное, чем зубастые твари. Но обратного пути нет.

Из зарослей махнул рукой раненый Дмитрий Кожемякин. Кажется, он надежно укрылся от возможной агрессии.

— Если ему кто-то и поможет, — сказал Никита, — то он там, внутри.

Мужчины вошли во двор замка. Никита задержался на секунду, чтобы убедиться, что ворота не стали запираться сразу за их спинами, и, успокоенный, двинулся дальше.

 

1

Блог Натальи Ростовцевой

«Иногда хочется очутиться в сказке. Точнее, в книге, желательно сказочного или фантастического содержания. Я видела нечто подобное в «Чернильном сердце» с Бренданом Фрейзером. Чудесный, милый фильм для тех, кто любит читать — тех, кто любит книгу. Особенно меня задели слова писателя, который с горечью констатировал: мир, который он создает своим воображением, гораздо дружелюбнее того, в котором ему приходится жить. В этих словах — подлинная трагедия. Ни огнедышащие драконы, летающие по страницам фолиантов, ни вампиры, ни злодеи с самым фантастическим оружием и фантастической же алчностью (большинство злодеев в книгах, кстати, сущие очаровашки) не смогут тягаться с существами, населяющими наш реальный мир, — существами, преисполненными злобы и зависти, готовыми на подлости ради достижения нелепых и ничтожных целей вроде новой должности, некоего количества денег или материальных ценностей, толики власти, важности, преклонения…

Хотелось бы оказаться в сказке. Подышать воздухом, не знакомым с примесями выхлопных газов, посмотреть на природу, не тронутую цивилизацией, пожить в сказочном замке, пусть даже в роли принцессы, запертой по прихоти безумных родителей в самой высокой комнате на самой высокой башне.

Найдутся те, кто скажет: инфантилизм. Бежать от мира — значит бежать от проблем, зарывая голову в песок, бежать от людей, которым ты нужен, бежать от обязательств, от жизни. Бегство — это трусость. Взрослый, зрелый и ответственный человек никогда не позволит себе скрываться от реальности в бесплодных мечтах и выдуманном мире, в противном случае для таких, как он, существуют специальные медицинские учреждения и препараты.

Общественное мнение. Стереотипы. Оковы рабства. Мы — рабы этого мира, реального-мать-его-мира, в котором не сделаешь ни шага без оглядки, в котором ты всегда должен играть какую-то роль, выбранную не тобой и написанную не для тебя, в котором все рассчитано по часам и минутам и не оставлено ни сантиметра для импровизации. Но хотя бы на часок… на несколько минут очутиться там, где есть только ты и стук твоего сердца.

Как это возможно? Где это возможно?

Только ли во сне?

 

2

Пилигримы находились внутри замка. Несколькими минутами ранее они пересекли двор, пустой, необжитый и совершенно не располагающий к длительным экскурсиям. Оно и немудрено: в этом странном мире некому было пасти гусей, выгуливать собак, кормить и запрягать лошадей, торговать кухонной утварью из глины или играть на мандолинах, зарабатывая грубо отчеканенные медяки с профилем короля. Брусчатка под ногами казалась стерильной, на ней не оставались даже пыльные следы от башмаков. Стены замка, потрескавшиеся и щербатые, были словно покрыты обоями, свежими, будто только что из хозяйственного магазина. Бревна, из которых были сложены аккуратные сараи по краям двора, блестели лаком. Небольшая скирда сена, уложенная в углу одного из сараев, походила на инсталляцию музея Гуггенхайма. Боковая каменная лестница, ведущая к двери на уровне третьего этажа, словно держалась на воздухе или была приклеена к стене чрезвычайно мощным составом.

— Визуализация, — решил Артур. Он теперь на все смотрел очень мрачно, от былого юношеского восторга не осталось почти ничего. И оцарапанная нога сильно беспокоила. — Чья-то безумная визуализация.

— Думаешь, кого-то из нас?

— Уверен. Весь этот замок и кошмар, который встретил нас на Острове… чья-то фантазия, оказавшаяся настолько сильной, что затмила фантазии всех остальных.

На последних словах Артур презрительно сморщился. Очевидно, ему не нравилось быть объектом манипуляции. Он больше не владел всеобщим вниманием, как минувшей ночью в палаточном лагере, а вместо этого пал жертвой чужого воображения, более изощренного и мощного.

Наталья предпочла оставить его короткую речь без комментариев. Она думала, что знает ответ. Замок и ей самой казался очень знакомым.

Внутри замка их встретили полумрак и прохлада. Сразу за парадными дверьми, тяжелыми и массивными, начинался холл, от которого вверх вела широкая мраморная лестница, упиравшаяся в гигантское зеркало. Внутри замок выглядел так же, как и снаружи — воспроизведение готического средневековья, лишенное, однако, пульсации жизни.

— Нам наверх? — спросил Никита, опуская руку на мраморные перила.

— Пожалуй, — ответил Артур. Он вел себя довольно неуверенно, взвешивал каждое слово. Наташа подошла к нему сзади, положила руку на плечо. Артур обернулся с паническим выражением на лице.

— Успокойся, Тура… и не бери в голову, здесь все взрослые люди и пошли добровольно… кроме Киры, но за нее отвечаю я.

Артур кивнул. Но спокойствия в глазах не прибавилось.

Они поднялись на площадку между первым и вторым этажами, остановились перед зеркалом, абсолютно чистым, без малейшей пылинки и царапинки. Увидели себя и почти в один голос ахнули.

Перед ними стояли люди, будто преодолевшие пешком несколько десятков километров под палящим солнцем, без пищи и воды. Чумазые, всклокоченные, со спутавшимися волосами — смотрели потухшими глазами на себя и не верили увиденному. Ведь они провели в пути, пусть тяжелом и непредсказуемом, всего лишь пару часов от силы.

— Не такая уж и большая радость, — заметил Никита, — это ваше Достижение Заветной Мечты.

Стасик ухмыльнулся:

— Ты прав, вблизи все оказывается не таким, каким видишь в фантазиях.

Кира изучала свое отражение с любопытством. Пожалуй, из всех пятерых лишь она выглядела что надо — такая же аккуратная и подтянутая девочка, взирающая на мир сосредоточенным взглядом.

— Что скажешь? — спросила Наташа. — Куда нам?

— Наверх, — ответила Кира. — Нас ждут.

 

3

Тронный зал был не просто большим. Он казался бесконечным. Наверху (очень далеко наверху) зал венчал сводчатый потолок, украшенный рисунком огнедышащего дракона. Из пасти чудовища свисала роскошная хрустальная люстра из тысяч подвесок. Вдоль стен стояли колонны, между ними торчали факелы, рассеивающие тусклый желтый свет. В дальнем конце зала перед большим витражным окном угадывался выход на такую же лестницу, но поручиться было нельзя. Возможно, это очередной обман зрения.

Пилигримы остановились сразу, едва преодолели последние ступени. Посреди зала на невысоком постаменте стояла красивейшая чаша с двумя завитушками-ручками. В нее с потолка била струя яркого света. Вокруг сосуда покоился сумрак.

— Алтарь… — благоговейно прошептал Артур.

— …и его Служитель, — добавил Стас.

В нескольких шагах от Алтаря и чуть позади стоял трон, настоящее произведение искусства с высокой спинкой, украшенной золотыми змейками. На троне восседал…

Наташе сначала показалось, что на троне сидит, закинув ногу на ногу, некий молодой человек, похожий на разносчика пиццы, каким его показывают в популярных комедиях. Но когда глаза привыкли к освещению и сумели сосредоточиться на образе, она поняла, что это Некто, существующий одновременно в нескольких ипостасях, как трехмерная картинка, меняющая изображение при определенном угле просмотра. Поворачиваешь вверх — видишь Даму Пик, опускаешь вниз — улыбается Джокер. Но в данном случае граней было несоизмеримо больше. Пока человек сидел на троне, он смахивал на молодого парня, не знакомого с бритвой, но стоило ему повернуться, подставив лицо под тусклый свет, перед гостями представал седовласый старец в рубище; а перенеся точку опоры с одного подлокотника трона на другой, старец уступал место худому морщинистому существу, имеющему родство с лешим.

От молниеносных перевоплощений у Натальи закружилась голова. Она заметила, что и остальные чувствовали себя не очень хорошо. Никита отступил на шаг, взявшись рукой за перила, а Стас судорожно нащупывал на груди несуществующий фотоаппарат.

Вскоре человек на троне заговорил.

 

4

Дмитрий Кожемякин лежал на спине и смотрел вверх. За зелеными листьями незнакомых растений синела полоска неба. Где-то наверху летел самолет, оставивший после себя длинный след. Таким же самолетом совсем недавно (вроде бы еще вчера) летел сам Дмитрий — из Москвы, где записывал музыкальный альбом. В какой жизни это было?

Он приподнялся на локте, выглянул из-за края обрыва, за которым находилось его временное убежище. Змей, рухнувший с оглушительным грохотом на землю около пяти минут назад, почти растаял. На поляне будто потерпел аварию рефрижератор, перевозивший тонны мороженого, и весь его груз потек на солнце, оставив после себя лишь разноцветную липкую жижу. Единственное, что напоминало о недавнем побоище, это перекусанное пополам тело стрелка. Его труп был реален во всех отношениях и даже, в отличие от таявшего Змея, источал редкостную вонь.

Пора выбираться, решил Дмитрий. Он осмотрел свой бок, пострадавший от скользящего удара змеиной головы. Кровь запеклась, но царапины оказались довольно глубокими и причиняли боль при каждом движении. Впрочем, с этой болью можно было мириться. Главное сейчас — догнать товарищей.

Дмитрий выполз на поляну, сел, потом аккуратно встал на ноги. Немного укачивало, но он может двигаться дальше. Дмитрий сделал несколько шагов. Ворота замка остались раскрытыми ровно на ширину, требовавшуюся для взрослого человека внушительной комплекции. Глядя на мерцающий воздух, Кожемякин почему-то подумал, что ворота захлопнутся сразу за его спиной. Ведь он здесь последний. Если он еще не разучился мыслить логически, то все должно случиться именно так: выход из зрительного зала — через другие двери.

Дмитрий двинулся дальше. Бросив короткий взгляд в сторону мертвого стрелка, остановился. В руке мужчины покоился пистолет.

Прикрыв нос ладонью, он приблизился к телу. Глаза Даниила Крупатина оставались открытыми, они смотрели на ворота в последней муке вожделения, смешанного с болью. Морщась от отвращения (вторая половина тела, как уже упоминалось, отсутствовала), Дмитрий присел на корточки. Он едва не закричал от боли в боку, в очередной раз представив, что было бы, не отскочи он в сторону в момент нападения Змея; наверняка выглядел бы сейчас не многим лучше Крупатина. Пальцы последнего закоченели, пришлось приложить значительные усилия, чтобы выудить из руки пистолет. Крупатин вцепился в него так, словно боялся остаться без оружия.

— Прости, старик, — молвил Дмитрий, стараясь дышать одним ртом, — там он тебе уже не понадобиться.

Словно услышав эти слова, стрелок ослабил хватку. Пистолет легко перекочевал к новому владельцу.

— Умница.

Дмитрий покрутил пистолет в руках, пытаясь понять, как проверить наличие боеприпасов. Нашел на боку защелку, нажал, и магазин выпал из рукоятки на подставленную ладонь.

— А патронов у нас не густо… хотя понадобятся ли они, вот в чем вопрос.

Он сдул волосы со лба. Посмотрел на ворота. Замок ожидал своего последнего гостя.

 

5

Человек на троне заговорил, и от тембра его голоса в души заполз холод.

— Добро пожаловать на фабрику грез, — сказал человек. Наталья уловила игривые интонации. — Проходите ближе, не стесняйтесь.

Первым осмелел Артур. Едва он сделал шаг по направлению к Алтарю, как над ним загорелся свет, будто кто-то наверху включил прожектор.

— Вижу вас, — с удовлетворением заметил Служитель. — Артур Вейс собственной персоной, рад обнаружить в добром здравии.

Услышав свое имя, Артур остановился. Но Служитель жестом пригласил его продолжить движение.

— Не удивляйтесь, я знаю вас всех. Пришлось навести справки, вы уж извините, чтобы сэкономить наше время. Вы же помните, время — наш главный соперник. Как бы ни были честолюбивы планы, все упирается во время. Так что не будем его терять, дамы и господа, подходите ближе. Я, так и быть, выйду навстречу.

Пилигримы стали потихоньку продвигаться к Алтарю. Над каждым сразу зажигался свет. Стас поднял голову, пытаясь определить его источник, но зажмурился. Лучи отличались цветом: над Артуром горел ярко-желтый, как от электрической лампочки, Никиту поливал матовый, Стас купался в серебристом свечении, Наташа отсвечивала чем-то бледно-розовым, а над Кирой, державшейся в стороне, струился чистый светло-зеленый, в котором, кажется, парили мелкие снежинки.

Служитель приближался. Только не ногами, а вместе с троном. Гигантское золоченое кресло плыло над полом. Оно остановилось на одной линии с Алтарем. Служитель ступил на пол. Ноги его были босы, на плечах висел белый плащ, который в определенном ракурсе казался грязным серым рубищем. Лицо Служителя тоже продолжало меняться от старческого до едва ли не подросткового.

— Прошу прощения за доставляемые вам неудобства. Я состою из тысяч личин и персон, далеко не все из которых могли бы украсить журнал «Пипл», но как только вы определитесь, с кем хотите иметь дело, я приму один облик.

Пилигримы расположились полукругом. Артур не сводил глаз с Алтаря, в отличие от всех остальных, поглощенных созерцанием странного собеседника.

— Я вижу здесь не всех, — молвил старец, — но, впрочем, мне известно местонахождение шестого члена команды. Равно как и седьмого… и даже восьмого. Итак, позвольте представиться: я — Служитель Алтаря; я должен принять страждущих и по мере возможностей удовлетворить их желания. Мое естество недоступно вашему пониманию, ибо не описано ни в одном из разделов известных вам мифологий. Как уже было сказано, я многолик, вбираю в себя тысячи душ, ношу множество имен из прошлых жизней моих подопечных. Так, одно из последних моих приобретений — Теодор Майкл Броуди, уроженец американского города Бостон, убитый при попытке ограбления продуктового магазина. Не очень счастливая судьба… По совокупности прегрешений преступнику было уготовано жаркое место в аду, но, пожалуй, держать их вечно на сковороде не очень практично — никакого масла не напасешься. Есть еще один замечательный способ утилизации отъявленных негодяев: они могут искупить хотя бы часть зла, совершенного в земной жизни, удовлетворением заветных желаний некоторых избранных смертных. Разумеется, с моей помощью. В какой-то степени в данный момент я — Теодор Майкл Броуди, если вам будет угодно. Довольно разумное использование грешников, вы не находите?

Никто не ответил сразу. Артур облизывал мокрые губы, переводя взгляд с Алтаря на Служителя и обратно. Никита нервно теребил локоть. Осмелел только Стас:

— Отчего же так далеко забросили? Бостон, ближний свет.

— Уверяю вас, мой юный друг, Бостон — не самая дальняя точка обитания моих ипостасей. Я был проводником выходцев из Южной Африки, Сибири и даже далекой Австралии. Ведь здешний Алтарь — не единственный на земле (Артур на этих словах встрепенулся), а мерзавцев хватает повсюду. Кроме того, миграция грешников по мировым филиалам находится не в моей компетенции. Вы будете смеяться, но… на все воля Всевышнего.

Никита не удержался, хмыкнул:

— Я уж подумал, что это вы — Всевышний.

— Вашими бы устами, милейший.

— Ладно, зато парень с юмором, — заметил Стас.

— Не без этого, — согласился старец. — Из вашей реплики я делаю вывод, что вы остановились на образе молодого человека? Или мне остаться Сантой?

Гости закачали головами. Служитель улыбнулся, и молниеносно все его различные образы, переливаясь, словно на открытке, трансформировались в личность Теда Броуди — парня, что когда-то остановил грудью несколько десятков пуль от полиции штата Массачусетс возле магазина на окраине Бостона.

Выглядел он неплохо. Был одет в джинсы и голубую рубашку с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. Подбородок украшала элегантная щетина, на губах играла улыбка. Несомненно, он расплатился за то, что совершил при жизни, и теперь мог позволить себе не заморачиваться.

— Будем знакомиться. — Служитель сложил руки на груди, скользнул взглядом по гостям и шагнул к первому, стоявшему с краю. — Никита Драгунов…

Староста хутора Подгорный вздрогнул, вытянул руки по швам.

— …милый человек, добряк, одиночка. Управлять лодочной станцией на живописном озере, кажется, идеальное для вас занятие. Никто не мешает думать о вечном. Личная жизнь не сложилась, семья не выдержала давления обстоятельств. А когда-то вам хотелось путешествовать, посмотреть мир и людей.

Никита ничего не ответил. Только щеки его стали пунцовыми.

Служитель двигался дальше, остановился перед Стасом. Тот не сплоховал — смотрел прямо в глаза.

— Станислав Гисыч, не сподобившийся к четвертому десятку лет обзавестись отчеством, именуемый в простонародье Стасиком. Я знаю, о чем вы мечтаете, Стас, и ваша мечта прекрасна, как прекрасно все, о чем может мечтать мужчина честный, порядочный, полный внутренней отваги и способный на самопожертвование… вам нужно лишь дать хорошего пинка под зад.

Наташа не удержалась от вздоха. Глаза Служителя тут же скосились в ее сторону.

— И вам, леди, — сказал он, — стоило бы взять эту миссию на себя.

Служитель сразу перешел к Наталье, не сводя с нее плутоватого взгляда. Внешне Тед Броуди выглядел гораздо моложе журналистки, но его окружал такой ореол сказочного величия и мощи, что она чувствовала себя перед ним настоящим пигмеем.

— Наталья Ростовцева, пишущая сестра наша. Человек, избравший своей профессией Слово, ступивший на скользкий и тернистый путь познания — путь, причиняющий боли больше, чем все прочие, ибо ничто так не преумножает скорбь, как знание. — Служитель по-дружески улыбнулся. — Расслабьтесь, я не собираюсь изображать из себя гуру, потому что это также не в моей компетенции.

Он сделал шаг в сторону и присел перед Кирой. Девочка смутилась.

— А вот и наше главное сокровище. Кира Эммер, девочка, разглядевшая мир с изнанки.

Он молча смотрел на нее, пока Наташа не хмыкнула, делая знак оставить ребенка в покое.

— Не беспокойтесь, — сказал Служитель, — ваша девочка в состоянии о себе позаботиться. И не только о себе. — Он выпрямился. — Наша встреча оказалась возможной только благодаря ей и силе ее воображения. Кира, ты узнаешь замок?

На губах девочки заиграла улыбка.

— Вижу, узнаешь. Он великолепен в своей детской непосредственности и непродуманности. Но у тебя еще все впереди, ты научишься делать это лучше.

Служитель отступил назад. Артур переминался с ноги на ногу, пытаясь обратить на себя внимание.

— Да-да, молодой человек, я помню о вас. Как я уже и говорил, Артур Вейс, ученый-любитель, человек пытливый, неугомонный, упрямый…

Служитель сделал паузу, с интересом наблюдая за объектом.

— У вас еще будет возможность проявить себя. — «Тед» вернулся на исходную позицию, лицом ко всем собравшимся. — Итак, вас семеро взрослых, семеро чудаков среднего возраста, самых разных по темпераменту и привычкам, но имеющих общую черту — неспособность осознать свои помыслы и желания. Воистину потерянное поколение.

Стас осмотрел товарищей. Понурый вид пилигримов не внушал оптимизма.

— Взрослых четверо, — выдавил он.

— Нет, семеро. Барьер сегодня пересекли восемь человек, из них один ребенок. Вы забыли человека, который вас преследовал. Он прошел в одиночку… Есть еще и боец, потери которого не заметил отряд, и в данный момент он направляется к нам настойчивым шагом.

Все обернулись. У лестницы стоял Дмитрий Кожемякин. Он выглядел изрядно потрепанным, но силы для улыбки нашел.

— Рано вы меня списали, ребята.

Его появление было встречено радостным гомоном.

— Да-да, — сказал Служитель, — проходите, Дмитрий, мы заждались.

Кожемякин сдержанно кивнул. Одну руку он прятал за бедром, второй держался за бок. Припадая на одну ногу, прошел по залу. Роскошь и блеск интерьера, кажется, его не заботили. Кряхтя, он занял место рядом с Никитой.

— Спасибо, я в порядке, — ответил Дмитрий на участливые взгляды товарищей.

Служитель хлопнул в ладоши. Звук разлетелся по залу, отдаваясь гулким эхом от стен и теряясь под куполом.

— Ваши мечты и желания — это личное дело каждого из вас, и у меня нет ни полномочий, ни особого желания в них ковыряться, выискивая изъяны. Ваши Мечты…

Он отступил к Алтарю, поднялся на первую ступеньку, опустил руку в чашу. На лице его отражалось золотистое мерцание.

— …Ваши Заветные Мечты — на дне этого сосуда. Вы должны увидеть их так же ясно, как сейчас видите меня, пусть я даже не из плоти и крови. Омовение дланей в водах чаши принесет вам покой и понимание того, что нужно делать, внесет ясность в ваш разум, зажжет свет в ваших душах. Однако есть одно «но»…

Он спустился с постамента и вернулся на трон, присев на самый край. Одна нога его болталась над полом. На помятой и несвежей кроссовке развязался шнурок.

— Наверно, не всегда требуется продавать душу дьяволу ради достижения цели, хотя некоторые известные вам персоны не находили в подобных сделках ничего дурного. Но совершенно ясно, что нельзя получить самое желанное, не заплатив вообще ничего. Из вас восьмерых, пересекших пролив, лишь один человек заплатил сполна и может не участвовать в нашей игре. Кира, ты можешь отойти в сторону.

Удивленная девочка переглянулась с Наташей. Та кивнула.

— Мне бесконечно жаль твоих родителей, — сказал Служитель. — Эта жертва искупит все, что ожидает тебя впереди. А я обращаюсь к остальным, взрослым и закаленным жизнью: если хотите выйти отсюда преисполненными уверенности, что миссия удалась, вы должны принести жертву. Я знаю, вам кажется, что вы уже сделали это, но вы ошибаетесь.

Он вскинул руку. В потолке громко лязгнул какой-то механизм, заскрипела невидимая цепь, закрутились незримые шестеренки, и вскоре что-то стало опускаться вниз — очень быстро и шумно. Гости невольно отшатнулись…

…и не напрасно, ибо зрелище, что их ожидало, требовало большой выдержки.

Наташа вскрикнула.

Никита ахнул.

Стасик раскрыл рот и сказал «ооо».

Вниз на цепях спустилось изможденное тело. Константин был подвешен цепями за плечи, к щиколоткам тоже тянулись цепи потоньше. Голова его покоилась на груди. Глаза были закрыты, грудь вздымалась от судорожного дыхания.

— Ваш друг, — сказал Служитель и, увидев шок в глазах гостей, поспешил добавить: — Он в порядке, не пугайтесь. Когда его доставили в замок, он чувствовал себя намного хуже, а сейчас просто спит. Хотя, согласен, кровать ему можно было бы подобрать и поудобнее… но мне нравится эта.

Несколько секунд висело тяжелое молчание. Кира глотала слезы, Наташа тяжело дышала, прикрыв рот рукой.

— Хватит болтать! — ледяным тоном произнес Артур. — Назовите ваши условия.

— Железная хватка, — улыбнулся «Тед». — Что ж, извольте. Перед вами ваш знакомый. Кому-то коллега и приятель, кому-то — кость в горле, а кто-то из вас познакомился с ним лишь на берегу Озера несколько дней назад. Человек нереализованный, не имеющий принципов и не видящий цели. Более того, не ищущий цели, что весьма прискорбно для мужчины его возраста. Человек не живущий, а существующий. Едва ли о нем можно плакать. — «Тед» покосился на Киру, шмыгающую носом. — Итак, жаждете Победы — заплатите существенную цену. В данном случае самое ценное, что у нас есть, это живая душа. Отдайте ее мне, и тогда я пропущу вас к чаше. Точнее, она сама подпустит вас к себе. Решение должно быть принято единогласно.

Услышав глухой ропот, Служитель повысил голос. Несмотря на миролюбивый вид, он не позволял гостям забыть, где они находятся и с кем имеют дело.

— Я хочу добавить, что в противном случае вы не просто уйдете отсюда ни с чем. Ваша Мечта навсегда отдалится от вас и станет по-настоящему НЕДОСЯГАЕМОЙ!

Он сделал паузу, насладился оцепенением, сковавшим пилигримов, и закончил:

— У вас есть время подумать, а я, с вашего позволения, ненадолго удалюсь.

Служитель щелкнул пальцами и растворился в воздухе.

Первой мыслью Наташи было броситься к Косте и попытаться освободить его от оков или хотя бы разбудить, но едва она сделала несколько шагов, как с потолка ударил столб белого света. Прозрачный цилиндр окружил Константина.

Наташа остановилась. Она поняла, что до товарища не добраться.

 

6

Даниил Крупатин все-таки не умер. Точнее, умер не до конца.

Ожидаемого света в конце тоннеля он не увидел. Он никогда не верил, что попадет в рай, потому что нет никакого рая — максимум приемная какого-нибудь затрапезного ангела из второго эшелона, который будет держать тебя в томительном ожидании тысячу лет, взвешивая поступки и чаяния.

Так и вышло: узрел Даниил не свет в конце тоннеля, а гигантские ворота древнего замка и лицо молодого человека на расстоянии вытянутой руки. Небритый, лохматый, но симпатичный парень с явным налетом нездешности присел возле тела и стал внимательно изучать Даниила, вычищая языком зубы изнутри. Он будто смотрел на новый прикид в магазине, собираясь отсчитать энную сумму денег, если осмотр закончится в пользу последнего. В конце концов, Даниил стал нервничать. Он бы обрушился на зеваку с проклятиями, но не мог разинуть рта, потому что рот у него не двигался. Точнее, рта не было.

Кстати, а что с ним вообще произошло? Кажется, кто-то перекусил его пополам, как шоколадный батончик. Тела практически не осталось — лишь распотрошенная половинка туловища, которую клевали мерзкие крылатые твари размером с самолет (они сразу поднялись на крыло, едва увидели приближение юноши). А если тело не приспособлено к жизни, стало быть, утомленное сознание существовало отдельно от него.

— Замечательное приобретение, — пробормотал нездешний юноша. — С прибытием, странник!

— С прибытием куда? — выдавил Даниил, удивившись тому, что может извлекать какие-то звуки. Впрочем, может, и не звуки вовсе, а лишь неаккуратно рубленые куски мысли.

— Куда ты всегда стремился, — улыбнулся встречающий. — Тебе понравится, можешь не сомневаться. Давай, поднимайся.

Парень стал растворяться в воздухе.

— Э, погоди!

— Не переживай, — ответил призрак, — у тебя все получится. Гарантирую, обижен не будешь. Праведники получают меньше, чем ты. Хочешь посмотреть, как они наслаждаются жизнью? Они ведь обскакали тебя, дружище, и сейчас наслаждаются победой. Ведь это был твой Остров, ты помнишь?

— Да, — прохрипел Даниил. Гнев заполнял его нынешнее естество, как дым стеклянную емкость. Парень уже почти растворился в воздухе.

Нужно успеть.

 

7

Время шло медленно и странно. Замок, казалось, дышал, словно чудовищных размеров зверь, раздувая и стягивая гигантские легкие, а гости ощущали себя пищей в его желудке. Наташе на ум невольно пришла фраза: «Даже если вас съели, то у вас два выхода». Интересно, а куда ведет выход из этого зала?

Пилигримов (или кто они теперь — просители в приемной губернатора, ходоки к Ленину, убогие, просящие милостыню у ворот храма?) раздирали противоречия. Несомненно, товарища нужно было снимать с цепей и приводить в чувство, даже если допустить мысль, что ему не очень больно. С другой стороны, снять его невозможно, Стасик уже проверял. Он попытался просунуть руку сквозь белую пелену света, она пролезла внутрь на длину ладони и тут же выскочила обратно.

— Как холодец.

Но и просто молча смотреть на Константина тоже не хватало сил.

— Кого-то он мне напоминает, — произнес Никита с леденящей интонацией.

— Распятие, — подсказал Артур. — У нашего бостонского друга непростые отношения с христианством.

— А может, вы заткнетесь?! — крикнула Наташа. Она снова и снова обходила светящийся цилиндр, пытаясь обнаружить спасительные бреши. — Вы не в цирке, в конце концов!

— Что ты предлагаешь? — холодно спросил Артур.

— Как-то вытаскивать его, что же еще! Неужели вы приняли предложение этого дохлого гопника всерьез?

Никто не ответил. Артур смотрел ей прямо в глаза, Никита отвел взгляд в сторону. Стасик беспомощно таращился на свою рыжую подругу. Он ее, очевидно, поддерживал, но тоже не видел никакого выхода.

Наталья трактовала молчание не в пользу Кости.

— Я не поняла…

— Я думаю, — начал Артур, — может, нам стоит прислушаться к тому, что он говорил?

— Что?! — Наташа в три шага преодолела расстояние, отделявшее ее от ученого-любителя. — Повтори, что ты сказал!

Наташа и Артур были одного роста, и теперь их лица едва не соприкасались.

— Я повторю, мне не трудно. Может быть, нам стоит… — голос его дрогнул, — …стоит хотя бы подумать над его предложением?

Под прожигающим взглядом Натальи Артур Вейс покраснел.

— Ты серьезно?!

— Почему нет? Если этот гоблин прав, мы не только отсрочим реализацию своих планов… мы их отменим. Ты понимаешь, о чем идет речь?

— Нет! Я НЕ понимаю, о чем идет речь! Что у тебя на кону?

— Я говорил, ты же помнишь…

В голос Артура закралась фальшь. В микроскопических дозах, почти неуловимая, но фальшь, и Наталья, проведшая за свою карьеру не один десяток интервью с самыми разными типами, не все из которых спешили раскрывать нутро, очень чутко реагировала на кривые нотки.

— Ты уверен, что сказал нам правду?

Наташа напирала. Артур пятился. Она не сводила с него глаз, и вскоре он окончательно растерялся. Вдобавок он уперся спиной в плечо Стасика.

— У нее в голове полиграф, — заметил тот, — лучше колись.

К дискуссии неожиданно подключился Дмитрий. До сих пор он стоял в стороне, и никто не удосужился оценить его реакцию на предложение Служителя. Дмитрий шагнул в центр, вынул руку из-за бедра.

В руке был зажат пистолет.

Присутствующие ахнули.

— Откуда? — спросил Никита.

— От того парня, который не добежал. Я Дмитрий Кожемякин. С некоторыми из вас мы знакомы. Мне 37 лет, и у меня все есть. Знаю, нельзя так говорить, потому что Бог может решить, что с меня достаточно, но, тем не менее, семья, дом, успешный бизнес, хорошие друзья, честные партнеры у меня имеются. Но не так давно я подумал, что чего-то все же не хватает.

— К чему это? — с нетерпением фыркнул Артур. Дмитрий смерил его отсутствующим взглядом и продолжил:

— Я сочинил несколько песен, записал их на студии в Москве. Это была моя юношеская мечта. — Он усмехнулся. — Имея деньги, не так сложно заставить зайца играть на банджо. Альбом должен выйти через месяц. А сюда я приехал только затем, чтобы попросить себе здоровья и долголетия. Банальная мечта, но по сути все, что мне нужно, это время. Всего остального я добьюсь сам. Стоит ли мое время дороже, чем время этого парня, которого я не знаю?

Он посмотрел на светящийся столб.

— Я так не думаю, — закончил Дмитрий. Он поднял пистолет, покачал на ладони. — Здесь всего один патрон. Убивать я никого не собираюсь, упаси боже, но в качестве миротворческого орудия пушка вполне сгодится. Как вы считаете, Наташа?

— Согласна, Дим.

— Отлично. Кто-нибудь еще скажет?

Дмитрий обвел всех заинтересованным взглядом. Такому взгляду трудно было противостоять.

Слово взял Никита. Он повернулся спиной к Алтарю, лицом к товарищам. В тылу остался лишь разъяренный Артур.

— Меня вы тоже знаете всего несколько дней, и познакомились мы при не очень веселых обстоятельствах. Чего я хочу? Служитель прав — я не знаю. Мне всегда хотелось путешествовать, но я рано женился, сглупил, развелся, и сын мой знать меня не хочет.

Он развел руками, давая понять, что сказать ему больше нечего.

— А я знаю, чего хочу, — сказал Стасик, глядя в пол. — Хочу построить свой собственный дом, в котором все было бы моим — от кнопки дверного звонка до затычки в ванной. И никаких дурных баб с заскоками в башке. Но я не хочу, чтобы в фундамент моего дома был замурован труп этого идиота. Надо его снимать, ребята.

— Пожалуй, — сказал Никита. — Ну что, зовем этого драг-дилера?

Все медленно двинулись к трону. Вопрос казался решенным.

— Идиоты!!! — закричал Артур Вейс.

Все замерли.

— Реальные, непроходимые идиоты!!! — Он бросился к Чаше, но на последних метрах резко затормозил, очевидно, поняв, что пересечь невидимую границу не удастся. — Вы не понимаете, какая сила здесь скрыта! Я столько лет искал эту пуповину, объездил полмира, черт вас дери! Сила, которая здесь сосредоточена, дороже наших сантиментов! Дороже тебя… — он бросился к Наташе, та отшатнулась; потом он напугал Стасика, — тебя, тебя и тебя!!!

Он обежал всех, норовя ткнуть руками в грудь. Наконец Артур склонился над Кирой. Девочка смотрела на него во все глаза, как на волшебника, снявшего накладную бороду с усами и явив миру истинное лицо.

— Скажи им хоть ты, маленькое чудо! Неужели и ты не понимаешь, с чем мы столкнулись?! Ведь никогда больше… ничего подобного, ни у кого!.. а-а!..

Он стал бродить по залу. Ему наверняка хотелось что-нибудь крушить и ломать, но ничего подходящего под руку не попадалось.

— Я же говорила, — тихо молвила Кира, — что мне его жалко…

— Зови этого черта, — сказал Стасик. — Забираем Костю и уходим.

— Да, конечно. Только как? — Наташа в растерянности огляделась. Хлопнула в ладоши. Ничего не произошло.

— Как его позвать-то?

Но проблема решилась сама собой.

 

8

Белый столб света поднялся к потолку. Висящий на цепях мученик Константин приподнял голову. Глаза его открылись. В них появилась мысль. Губы разомкнулись, обнажив неровные, убитые никотином и кофе, желтые зубы, а потом сомкнулись. Костя снова впал в забытье.

Невидимые механизмы, прячущиеся в тени купола, пришли в движение. Цепи стравливались, Константин опускался. Вскоре он уже сидел на полу, а цепи все складывались в бухты, а потом Костя уже и лег лицом вниз. Механизм замер.

В тишине, без всяких звуковых и световых эффектов, материализовался Служитель. Он был в том же будничном одеянии и столь же подтянутый и бодрый.

— Мне нравится ваш выбор, дамы и господа. Теперь позвольте…

— А мне — нет!!!

Артур бросился к Дмитрию. Толкнул его в грудь. Дима не удержался на ногах, вскинул руки, ослабил пальцы. Пистолет подлетел вверх, и Артур без труда перехватил его в воздухе.

— Всем стоять на месте! — закричал Вейс, переводя ствол с одного на другого. — Никому не двигаться! Я слишком долго шел к этому, чтобы позволить каким-то слюнтяям завалить все дело! Ни-за-что!!!

Он замер на мгновение. Казалось, он не знал, что делать дальше. Рука с оружием покачивалась. Губы что-то беззвучно нашептывали. Наташа не сводила с него глаз. Она его чувствовала. Где-то с задворков сознания кривыми закоулками выскочила красивая фраза из приключенческих фильмов: «Если ты поднял оружие, будь готов его применить».

Артур начал дрожать. Сначала губы его, затем скулы, потом и плечи заходили ходуном. В глазах блестели слезы. Он вибрировал, как подключенный к кабелям высокого напряжения смертник. Зрелище было ужасное.

— Черт вас побери, — захныкал он, — меня же убьют, я не могу вернуться ни с чем…

И вдруг он быстро успокоился, перестал дрожать. Шмыгнул носом, вытер тыльной стороной ладони лицо, вздохнул полной грудью и развернулся. Прицелился в лежащего на полу Константина.

Толпа ахнула…

…но ничего не произошло. Артур опустил руку.

— Козел!

Ученый бросил пистолет на пол. С обиженным грохотом Стечкин отлетел к стене и там затих.

— Браво, маэстро, — сказал «Броуди».

Дмитрий Кожемякин приподнялся с пола, выставил руку и продемонстрировал лежащий на ладони патрон.

— Он все равно был последний. Я оставлю его на память, если вы не против.

 

1

Костя сидел на полу. Руки плетьми висели на коленях, потухшие глаза смотрели в пол. Кажется, чувствовал он себя вполне сносно, во всяком случае, признаков, вынуждающих думать иначе, не проявлял. Коллегам по «Радару» приходилось видеть своего водителя и не в таком потрепанном состоянии. Наталья присела рядом, положив руку на плечо, но Костя будто не замечал ее. Ни дать, ни взять похмелье после шумной пьянки.

— Он в порядке, — пояснил Служитель. — Немного не в себе, но это вполне объяснимо, учитывая его злоключения. Не пугайтесь, за пределами Острова он забудет все, что с ним произошло, и будет чувствовать себя значительно лучше, я обещаю.

— А мы? — спросила Наташа.

— Вы будете помнить лишь то, что сочтете нужным. Но, полагаю, болтать об этом на каждом углу вы точно не станете.

Остальные гости замка выглядели едва ли лучше Константина. Они стояли сейчас вокруг Алтаря как человекообразные роботы, которых оставили в спящем режиме.

— Полагаю, каждого из вас преследует мысль, — сказал Служитель, — а не паршивую ли сделку мы провернули? Ведь Артур прав, столько сил и времени потрачено на преодоление страха, на испытание убеждений и веры, и вдруг — такой слом у самого финиша!

Все избегали смотреть ему в глаза.

— Вы должны бы гордиться собой. Сберегли свои души, не позволили втянуть вас в авантюру. Вы справились с собой, и я не могу не аплодировать вам, хотя будь живой Теодор Майкл Броуди на вашем месте, он не задумался бы пристрелить жертвенного барана.

Никита кашлянул.

— Мы можем идти?

— Нет.

Гости переглянулись.

— В каком смысле?

— В прямом. Вы остаетесь, чтобы сделать то, зачем пришли. Алтарь ждет.

«Тед» отступил в сторону, и тут все увидели, что над Чашей заиграли золотистые блики. До сих пор тусклый свет струился мерно, а сейчас в нем плавали маленькие золотые снежинки — вверх-вниз, как в декоративном гелевом светильнике.

— Иногда, — произнес Служитель, — чтобы двигаться дальше, нужно беспощадно убивать то, что любишь. Это больно, но это необходимо. Без расставаний нет новых встреч, без потерь не будет места для новых приобретений. Если вы не готовы пожертвовать ничем ради решающего шага к Мечте, значит, Мечта не нужна вам. Истина, хорошо известная вашему другу профессору, оставшемуся на берегу. Он знает цену своим желаниям и не готов ее платить. Что ж, по крайней мере, это честно. А вот зачем сюда явились вы?

Молчание служило ответом.

— Впрочем, ладно, у вас достаточно времени подумать об этом. Остров дарит вам отсрочку. Сегодня вы будете вознаграждены за настойчивость и отвагу, с какой преодолели пролив, но жертва будет принесена вами позже.

— Когда? — спросил Стасик. — И какая?

«Тед» улыбнулся одними губами. Глаза его больше не смеялись.

— Этого я не знаю. Итак, кто первый?

 

2

Наталья ощущала возбуждение. Возбуждение маленького ребенка, помноженное на масштаб желаний взрослого человека. Поистине разрушительное явление.

Маленький ребенок не думает о последствиях. Он просто хочет. Он тянет ручки к тому, что хочет. Он не видит причин, почему не может обладать тем, что хочет. Деньги? Поначалу он просто не знает, что такое деньги, а когда ему объясняют, он с легкостью готов отсыпать любое количество хрустящих бумажек из кармана родителей за то, что он хочет, не вдаваясь в подробности. Время? У ребенка вагон времени, он существует вне времени и пространства, он в самом центре бескрайней Вселенной, и его желания — закон. Нужно чем-то пожертвовать, чтобы получить желаемое? Ладно, предки, я обещаю вам лечь сегодня спать пораньше, клянусь почистить зубы самостоятельно и даже, пожалуй, приберу часть игрушек в своей комнате. Вы только купите мне это, дайте мне это, а уж свою часть обязательной программы я как-нибудь потом отработаю. «Я хочу» — говорит ребенок, и он действительно хочет, хотя с достаточно высокой точностью можно предсказать, что объект вожделения спустя короткое время потеряет для него свою притягательность. Он получил то, что хотел, и более не намерен останавливаться на достигнутом. Он хочет снова, и хочет чего-то другого. Он двигается дальше.

Наталья ощущала возбуждение кончиками пальцев на руках и ногах. Она чувствовала, как желания трясутся в ее теле, словно фруктовое желе в вазе, стоящей на подносе, которую несет по залу ресторана официант. (Сложная метафора, но для талантливого журналиста семь слов вместо одного, как для бешеной собаки семь верст, совсем не проблема). Наташа усвоила информацию о том, что заплатить за желаемое все же придется рано или поздно, но сейчас — вот в эти самые минуты! — об этом как-то не думалось. Покупка в кредит.

Она украдкой оглядела друзей. Кажется, все остальные испытывали похожие чувства. Даже Артур, тяжело переживавший нравственное падение, выпрямил спину, хоть и продолжал глядеть исподлобья.

— Кто первый? — повторил Служитель.

Вперед выступил Никита. В зале по-прежнему стоял полумрак, освещался только Алтарь. Никита медленно поставил ногу на первую ступеньку.

— Смелей, шериф, — подбодрил его Стасик.

— Ага, — подал голос Костя, — тут как в биотуалете на пляже, главное не смотреть вниз.

— Наш друг приходит в себя, — заметил «Броуди».

Никита ступил на первую ступень постамента. Золотая надпись неразборчивой вязью засветилась на ней.

— Преодоление страха, — перевел Служитель.

Никита занес ногу на вторую. Надпись, немного короче первой, осветила и эту плиту. Теперь светились обе ступени. Зрелище невероятной красоты.

— Испытание на твердость, — огласил Служитель.

Никита замер. Он стоял на двух ступенях и смотрел на дно чаши. Глаза расширились.

— Еще один шаг, — произнес «Тед» подбадривающим тоном, — и я скажу, что делать дальше.

Никита выдохнул. Поставил обе ноги на третью мраморную ступеньку. Под его ногами загорелось всего одно слово.

— Любовь, — сказал Служитель и направился к постаменту. — Движущая сила всего сущего. Можно выиграть миллион в лотерею, найти хорошую женщину, объехать весь мир или построить дом на берегу моря. Но к Заветной Мечте нельзя прикоснуться без Любви. Я рад, что вы все это понимаете. Тот перекушенный пополам субъект, лежавший на подходе к замку, не понимал, а потому был остановлен.

«Тед» подошел к Алтарю, поднялся по ступеням с другой стороны. Под его ногами мраморные плиты оставались темными и безжизненными. Наташа смотрела на сияющую Чашу, но от ее внимания не ускользнуло прошедшее время, использованное Служителем при упоминании о Данииле Крупатине. Что значит «лежавший»?

— После причастия вы сразу уйдете. На берегу увидите камни. Самая обычная озерная галька. Возьмите себе каждый по два. Захотите взять больше — ваше право, но силу сохранят лишь любые два, остальные останутся сувенирами. Вы должны будете подарить эти камни кому-либо, и одаренный вами получит всю силу Острова так же, как будто сам побывал здесь. Распорядитесь ими мудро. А теперь, Никита, не смею вам мешать.

«Тед» спустился на пол и сразу отошел в тень. На фоне слабого света, льющегося откуда-то с другой стороны зала, виден был лишь его стройный силуэт.

Никита стоял у чаши долго. Кажется, несколько минут. Он определенно что-то видел на дне сосуда — глаза его светились неподдельными эмоциями. Наверно, увидел Мечту.

Затем он поднял руку, осторожно, словно боясь ошпариться, опустил ее в чашу. Раздался робкий всплеск. Никита зачерпнул воды в ладонь и брызнул себе на лицо, зажмурившись.

Он успел лишь блаженно улыбнуться, как после первого глотка пива в жаркий летний день. И сразу растаял в воздухе.

Присутствующие ахнули.

— Следующий.

 

3

Когда пришла очередь Натальи, в зале оставались она и Служитель.

Наташа колебалась. Детское возбуждение испарилось — вернулись взрослые сомнения.

Один за другим из зала исчезли ее товарищи. Каждый совершил тот же ритуал, что и Никита Драгунов. Каждый видел в чаше что-то свое — радостное, волнующее, пугающее, недосягаемое. Дмитрий Кожемякин принял свое видение с мудрой усталой улыбкой. Артур смотрел сосредоточенно, скулы его дрожали, стыд и разочарование блестели в глазах. Виновато оглянувшись, он брызнул водой в лицо и был таков.

Стасик стоял дольше всех. Пожалуй, даже дольше первопроходца Никиты. По лицу его будто проходил разлом — правая половина отражала мерцание чаши, а левая закрылась тенью. Стасик боролся. Наташа очень хотела бы знать, на чем раскололась его вечно юная душа, но после посещения Острова, похоже, старый друг уже не будет таким откровенным и непосредственным, как прежде. Да и никто из них не будет прежним.

Кира шагнула легко и просто. Для нее, как и говорил Служитель, причастие было формальностью. Она радостно умылась в чаше и, подмигнув Наташе, исчезла.

Константин, вопреки ожиданиям, не доставил хлопот. Он все сидел и сидел на полу, потирая потертые цепями запястья и щиколотки, исподлобья наблюдая за исчезновением товарищей. Увидев нерешительность Натальи, Константин понял, что пришла его очередь. Нехотя поднялся, подошел к постаменту, не удержавшись от испепеляющего взгляда в сторону Служителя (тому, впрочем, от его гнева не перепало ни жара, ни холода). Алтарь встретил его так же, как и всех остальных. Костя мельком глянул в чашу, обмакнул два пальца и провел ими по лицу сверху вниз. И исчез.

И теперь Ростовцева одна. Точнее, не совсем одна. «Тед Броуди» не сводил с нее глаз, хотя и не торопил. Он все о них знает, ему нет нужды задавать вопросы или понуждать к чему-либо.

— Порядком нагрешил в прошлой жизни, а, Тедди? Или кто ты там?

— Пожалуй.

— Раскаиваешься?

Он вздохнул с напускной грустью.

— Страдать и раскаиваться — удел живых, а «Тед» существо неприкаянное, точнее, всего лишь маленькая часть другого существа, более организованного. И не скрою, в своей нынешней ипостаси он чувствует себя замечательно. Если для этого нужно было грабить и убивать — что ж, он был на верном пути.

Служитель выступил из тени. Свет Алтаря осветил его лицо.

— Ты медлишь?

Наталья кивнула.

— Ты не знаешь, чего хочешь…

— Да. И я не знаю, насколько…

— …насколько далеко простирается сила Острова?

— Точно. Смогу ли я воплотить то, что увижу в чаше?

— Все, что увидишь, тебе по силам. В противном случае — не увидишь.

Наташа качнула головой.

— Мертвых не воскресить.

— Как знать, пишущая сестра моя, как знать. Твой маленький бородатый друг решил эту проблему довольно успешно. Послушай…

Он подошел очень близко к ней, протянул руку. Наташа вложила свою ладонь. Почувствовала холод.

Глаза Служителя стали черными.

— Осколок Солнца — тяжелая ноша и большая ответственность…

— Что?

— Твоя Кира — Осколок Солнца…

— Не понимаю.

Его лицо исказила гримаса нетерпения. Служитель преображался… в кого-то или во что-то…

— Есть древняя легенда, согласно которой люди — осколки взорвавшейся миллионы лет назад далекой звезды. Осколки разлетелись по Вселенной в поисках обители. Многие люди все еще помнят свое звездное происхождение и стараются жить по памяти, неся добро и свет. Другие же забыли и превратились в холодные острые булыжники и активно несут зло. Ты и твоя племянница принадлежите к числу первых…

Служитель стиснул ее кисть, больно сжав пальцы. Наташа вскрикнула.

— … а тот, что держит тебя сейчас за руку — он из вторых. Мне жаль…

Служитель отвел голову далеко назад, продемонстрировав коротко стриженый затылок, а когда вновь предстал лицом, выглядел иначе.

На Наталью смотрел монстр.

— Догнал!!! — взревел Даниил Крупатин. С обнаженных клыков брызнула кровь.

Наташа взвизгнула и попыталась отпрыгнуть назад, едва не запнувшись о ступеньки Алтаря, но неудачно. Холодные руки Крупатина по-прежнему стискивали ее ладони. Наталья понимала, что уже никто не придет на помощь, и у нее есть лишь один путь к бегству.

Вместо того чтобы пытаться выдернуть руки, она бросилась на противника. Монстр не ожидал напора и отпрянул, и в то же мгновение Наташа снова дернулась назад.

Выскользнула!

Существо, принявшее обличье Даниила Крупатина, рухнуло на спину. Взвыло. Какое-то время у него уйдет на подъем и последний бросок. Это время нужно использовать.

Жаль, но ей уже ничего не успеть — никаких ступеней со сверкающими надписями, никакого «преодоления», «испытания на твердость» и «любви». Как всегда — никакой любви…

Услышав рев за спиной, она бросилась к чаше, едва не смахнув ее с пьедестала. В последнюю секунду ей показалось, что воды не осталось. Это было бы логично — ей опять не повезло, разве может быть иначе! Но она ошиблась. Воды не убавилось ни на сантиметр. Наташа опустила обе руки. Зачерпнула и брызнула в лицо. В ту же секунду тело пронзил холод — прошил насквозь от затылка до пяток. Грудь словно сдавило стальным обручем. В глазах потемнело, ноги перестали чувствовать опору.

Наташа полетела.

 

4

Круговерть лиц и образов, какофония голосов, смятые рисунки. Запах мандаринов, любимый запах Наташи Ростовцевой… и ни одной связующей нити между элементами мозаики. Все в кучу, словно в коробке с детскими игрушками, пережившими два переезда и одно взросление, основательно сдобрено акварелью, пылью, тусклым светом… в общем, полный кошмар. И это — твои Мечты, Наталка, Рыжая бестия?

Тяжела и неказиста жизнь простого журналиста…

Летела она недолго. Несколько мгновений невесомости — и ее встретила холодная земля. Точнее, сырые камни. Она лежала на каменистом берегу. Камни были гладкие и ровные, как на море.

— С удачным приземлением, — услышала она знакомый голос. Открыла глаза. Стасик протягивал ей руку.

— Пятерых тут встретил, — произнес Никита. Он стоял чуть поодаль и смотрел на воду. — Привыкнуть невозможно. Воздух мерцает, пахнет озоном, а потом — ты. Кошмар. Немудрено, что старики молчат.

Наталья поднялась на ноги, отряхнула брюки, осмотрелась. Она не могла поверить, что спаслась. Все семеро в полном составе и относительно добром здравии находились на самом обычном берегу самого обычного озерного острова. Позади на склоне невысокого холма, усеянного большими угловатыми камнями, зеленела березовая роща. Впереди простиралось озеро — спокойное, каким оно бывает в летние утренние часы. Прибой лениво облизывал берег. Ни замка, ни птеродактилей, ни пожирающих плоть гигантских удавов.

— Камни? — спросила Наташа.

— У тебя под ногами, — ответил Стасик. — Выбирай любые. Я уже взял. — Он оттопырил карман, показал целую пригоршню.

— Зачем столько?

Стасик пожал плечами.

— Оставлю на сувениры. Да и кто знает, может, он ошибся насчет количества.

Тут он пристально всмотрелся в ее лицо.

— Рыжик, ты задержалась дольше. Все в порядке?

Наташа кивнула. Она решила, что расскажет ему позже.

Все семеро стояли у кромки воды. Перед ними мирно покачивались на волнах три лодки, приготовленные к отплытию каким-то очень заботливым лодочником. Весла аккуратно сложены по бортам, припасены спасательные жилеты. Нужно только сесть и как следует оттолкнуться от берега.

Но никто не двигался.

— Интересно, что там, — подал голос Никита. — Вернусь сейчас в родной хутор, а там власть сменилась. Ну, знаете, как во второй части «Назад в будущее».

— Какая власть в твоем хуторе, шериф, — буркнул Константин. — Для власти нужны нефть, газ и ядерная кнопка. Что из этого у тебя есть?

Никита рассмеялся.

— Вечером подходи к магазинчику — увидишь.

— Да иди ты… в горло больше не полезет.

Артур Вейс стоял чуть в стороне. Смотрел на Озеро хмуро. Наташа подошла к нему. У нее не было ни малейшего желания его утешать, потому что грудь все еще давило от испытанного ужаса, но разобраться с парнем следовало здесь и сейчас, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу.

— Как ты?

— Нормально, — буркнул тот, отвернувшись.

— Камни взял?

Он посмотрел на землю. Небрежно двинул ногой.

— Не дури, ты должен их взять и подарить.

— Угу…

— Что с тобой?

— Ничего. Знаешь, как меня в школе называли?

— Как?

Артур вздохнул.

— Ладно, не важно. Но отмываться неимоверно трудно. Я учился как проклятый, надеялся стать другим, чтобы заслужить уважение.

— Чье? Одноклассников?

— Да какие одноклассники! Стадо дубов, из которых треть спилась, сгорела в пожарах, утонула, а остальные продолжают делать вид, что преуспели в жизни, хотя ненавидят и работу свою, и супругов своих, и детей… Уважение людей, которым я доверял.

Он умолк, нагнулся, взял в ладонь пригоршню мелких камешков разных цветов и размеров, посмотрел на них.

— Что ты хотел попросить у Острова? За что мог пристрелить Костю?

— Не хотел я в него стрелять, это просто от отчаяния. Я должен кучу денег… Ты же помнишь географию моих путешествий. Все это стоило очень дорого, а меценатов теперь днем с огнем не сыщешь. Если бы путешествие к Острову не принесло результата, пришлось бы распродавать имущество.

— Ты шел на Остров за деньгами?! Господи, Тура…

— Ты не поняла. Мне нужна слава первооткрывателя. Публикации в «Нэшнл Джеографик», фильмы, пресс-конференции — вот это все… Я шел за удочкой, а не за рыбой. Не знаю теперь, выйдет ли.

— Напиши книгу о нашем путешествии. Можешь даже этого Теда приплести. — Она повернулась, чтобы уйти, но задержалась. — Слушай, ты хоть женат?

— Нет.

— Все понятно. — Наташа обратилась к остальным: — Эй, нам не пора валить?

Никто не возражал.

 

5

Блог Натальи Ростовцевой (из неопубликованного)

Путь домой короток и грустен. Хочется заставить стрелки замереть, прилипнуть к циферблату. Перебираешь в памяти сладкие моменты путешествия и надеешься когда-нибудь их повторить… но никогда не удается.

Не понимаю людей, которые говорят, что путь домой несет в сердце счастье. Я не радуюсь возвращению к будням. Для меня будни пусты и обыденны. Жизнь мою наполняет лишь работа, от которой я все меньше получаю удовольствия, и Кира, которая смотрит на меня уже как на божество… а «божеству» нечего ей сказать. Она взрослеет, она растет, у нее есть только бабушка, дедушка и тетя Наташа, а я сейчас плохой воспитатель. Если тебе нечего сказать ребенку, когда он спросит что-нибудь вроде «а зачем мы?», «а почему надо вот так?» — все, суши весла. Нельзя отделаться общими фразами, вычитанными из книг или услышанными в разговоре с психотерапевтом. Ты должен дать ребенку свой ответ — прочувствованный и понятый, потому что сам должен следовать своим же собственным теориям. Ребенок будет учиться у твоих поступков, а не у твоих слов.

А я пока ничего не чувствую и не понимаю.

Я бы с удовольствием осталась на этом Острове. Не знаю, на какой срок, но задержалась бы точно, чтобы дышать этим невероятным воздухом, наслаждаться простором, пропитываться счастьем, как грунт в горшке с орхидеей пропитывается влагой. Я обжила бы это замок, повесила шторы на окна, разбила газон под стеной, повесила бы гамак между деревьями и лежала, слушала прибой и любимый трек U2 «I Still Haven’t Found What I’m Looking For», в миллионный раз сокрушаясь вместе с Боно: «Я действительно все еще не нашла то, что искала».

Бегство от реальности? Ну и плевать! Реальность такова, что от нее следует бежать. Хотя бы на время.

Время, время… это главное, что нам нужно.

 

6

По возвращении Никита с удивлением обнаружил, что женщина в траурном (или похожем на траурное) одеянии оставалась на берегу. Это невероятно, но прошло несколько часов, а она не уходила. Она больше не стояла на пристани, глядя на Озеро, она бродила по берегу — по асфальтированной аллее, ведущей вдоль побережья от лодочной станции к санаторию.

Никита смотрел на нее, привязывая лодку к пристани. Смотрел на нее, разговаривая с молодым сменщиком. Смотрел он на женщину из своего застекленного командного мостика, переодеваясь в сухую одежду, принесенную утром из дома.

Женщина не уходила.

Никита думал недолго. Он хорошо запомнил тот взгляд с пропастью грусти, обращенный в сторону Острова, и понял его значение. Наверно, к Алтарю может привести не только Любовь, но и Боль. Впрочем, одно без другого, кажется, и не существует в этом мире.

Никита причесался, осмотрел себя в небольшом перекошенном зеркальце и спустился по лестнице на пристань.

— Меня не будет до завтра, — бросил он Андрею.

Женщина, гулявшая по прибрежной аллее, увидела его издалека. Остановилась. Никита понял, что она его встречает. Он смутился, замедлил шаг. Неужели она ждала здесь все это время? Кстати, о времени. Никита посмотрел на часы, ожидая увидеть стрелки, замершие в момент преодоления первого барьера (а случилось это около одиннадцати иди даже в начале двенадцатого), но водонепроницаемые и противоударные часики, подделка под «швейцарцев», шли как и в обычные дни.

Четверть третьего! Они провели в опасном походе всего три с небольшим часа. Если пространство как-то искривилось, то со временем ничего не произошло. Почему он плохо изучал в школе физику?

Никита не заметил, как уперся взглядом в каблуки ее туфель. Поднял голову.

Женщина была очень красива. Она пережила какое-то горе, но, как бы ни кощунственно это звучало, скорбь делала ее прекрасной. Никита уставился на Анну Зименкову, женщину, потерявшую в далекой Америке сына-студента, не в силах проронить ни слова.

Но женщина сама пришла ему на помощь.

— Вы были там? — Она взглянула поверх его плеча в сторону Озера.

Никита кивнул.

Анну это известие повергло в странное состояние. Она задышала часто, приложила руку к груди.

— Это возможно?

Никита вздохнул. Что он мог сказать? Пройдет не один день и не одна неделя, прежде чем он сам окончательно свыкнется с мыслью, что россказни об Озере и магической силе Острова — не россказни вовсе, а сущая правда, как правда и то, что алкоголизм приводит к циррозу печени и энцефалопатии.

— Да, — сказал староста. — Послушайте, я не знаю, поможет ли вам это, но…

Он сунул руку в карман, нащупал камни, выбрал один из четырех (он не удержался и тоже набрал их с запасом). Камень нагрелся, стал почти горячим. Значит, он все делает правильно.

— Возьмите. Это оттуда. — Никита протянул камень на ладони. Видя ее недоумение, он попытался объяснить, хотя и сам плохо понимал: — Держите при себе, просите, молитесь… не знаю, как-то так.

Анна взяла камень. Губы дрогнули. Никита поспешил попрощаться.

— Удачи, — кивнул он и пошел своей дорогой.

Ему хотелось принять душ и рухнуть в чистую постель. А завтра он будет узнавать насчет визы в Австралию.

 

7

Кира задержалась на берегу. Взрослые разобрали палатки, упаковали снаряжение и скарб, собрали в пакеты мусор и теперь сидели у догорающего костра. Все молчали, в том числе и Каревы. Вениамин Анатольевич и Татьяна с момента возвращения товарищей так и не задали им ни одного вопроса. Ни единого.

Кира сидела на обрыве и слушала Озеро. Никаких странных голосов и звуков. Пилигримы завершили миссию, а посему не представляют для Острова более никакого интереса. Во всяком случае, пока. Но Кира чувствовала, что им, возможно, доведется побывать здесь снова. Что-то происходило там, в двух километрах от берега, за зеленой березовой шапкой. Там, где она загадала свое заветное желание…

Уходя, Кира бросила в воду десятикопеечную монетку. На всякий случай.