Валуйский стойко воспринял известие о том, что Медальон окончательно потерялся. Когда я сказал, что знаю о происхождении раритета, он резко сник и залег в свою загородную берлогу. У него не было формальных оснований требовать возврата дорогой вещицы. Один из помощников ювелира так обрисовал в телефонном разговоре состояние босса:

– Затаил печаль.

Из этих слов было ясно, что мне следовало впредь быть осторожным. С Валуйским шутки плохи, а что-то мне подсказывало, что наше с ним общение не принесло никому большой выгоды.

Чебышев тоже исчез. Скорее всего, навсегда. Трудно было подозревать в нем человека чести, но грусть и отчаяние, написанные на его лице в момент нашего расставания, казались искренними.

С Мариной мы, разумеется, не сошлись, вопреки некоторым законам мелодраматического жанра. Я не видел смысла поддерживать тесные отношения после всего, что произошло. Я не знаю, где она сейчас и с кем. С Тамарой они так и не встретились. Я бы не возражал против встречи, но Томка не заикнулась об этом, предположив лишь, что «у мамы, наверно, все в порядке». А самой Марине, надеюсь, просто хватило такта не повиснуть на нашей шее тяжелым камнем. Она понимает, что нам с Тамарой хорошо.

Да-да, знаю наперед все, что вы скажете: отец и шестилетняя дочка – это неправильно, это даже где-то противоестественно, ведь у девочки должна быть мать…

Все знаю.

Но не все в моей власти.