В Иродовой Бездне (книга 1)

Грачёв Ю С

Глава 16. Ветер с севера

 

 

«Поднимись ветер с севера и пронесись с юга, повей на сад мой – и польются ароматы его!»

Песн. П. 4:16

Холодный ветер испытаний дул и усиливался. Все новые и новые тучи приходили вслед за дождем.

В Москве печатались Библии для братства на пожертвования верующих. Все жаждали Слова Божия. Сообщали, что уже больше половины Библий напечатано и что они скоро будут в руках желающих. Но вдруг получили сообщение, что они запрещены и все превращено в бумажную макулатуру. Журналы «Баптист», «Христианин» перестали выходить. Это объяснялось тем, что сознательные рабочие типографии отказались печатать «религиозную дребедень». Со стороны же правительства не было никаких запрещений или притеснений.

Много средств было собрано в последние годы для постройки здания Библейских курсов в Москве. Каждый брат, сестра вкладывали свои средства, посылали их, Это называлось закладкой кирпичей в братский дом. Но увы! Строить ничего не дали, и все это пропало, и средства тоже. Последние известия были совсем грустные: Библейские курсы закрыли, а заведующего, выдающегося брата в деле благовестия Павла Васильевича Иванова Клышникова арестовали. Самое горькое было то, что все материалы, которые собирал брат для того, чтобы писать историю нашего братства, со многими историческим документами и фотографиями были отобраны во время ареста.

Темнело. Чувствовалось, что надвигается на верующих буря. Лева понимал это и то, что скоро будет трудно приобрести самое дорогое – Библию. Он взял две новые, которые удалось ему достать: одну – издания киевских адвентистов, другую – ленинградского издания Проханова, положил их в маленький ящик и закопал под домом. Когда по прошествии многих десятков лет Лева откопал эти Библии, вместо них он увидел темную, перегнившую землю, ничем не напоминающую собою книги. Библии пропали от неумелого хранения. Но он, как и вся молодежь, не думал сидеть сложа руки. Когда закрыли московские курсы, пришла мысль организовать заочные Библейские курсы в городе Самаре на семь месяцев, на 20-25 человек. Все желающие братья и сестры, как местные, так и живущие вне Самары, могли учиться там.

Программа – практические вопросы христианства: Первый: брачный вопрос, целомудрие; общество и государство и т.д. Второй: история христианской церкви. Третий: методы изучения Слова Божия и примеры разбора его. Четвертый: работа со Словом Божиим. Пятый: апологетические вопросы. Шестой: ответы на вопросы курсантов. Методы работы курсов будут зависеть от самого предмета, от составителя заданий. Курсантам посылается листок с наводящими вопросами, с указанием литературы для изучения. Даются задания для докладов и разработки вопросов. Курсант возвращает проработанное, его работу проверяют и отсылают ему обратно с новой темой. Первый предмет предложить вести Н. А. Левинданто, третий – П. И. Чекмареву, пятый – И. Бондаренко. Остальных сотрудников подыскать позже. Средства: один лист бумаги – 1 коп. Итого расход на бумагу – 2 руб. Иногородним на конверт и бумагу – 9 руб. 60 коп., на марки – 24 руб. Все расходы на курсах за семь месяцев – 35 руб. 60 коп. Цель – «облечься во всеоружие света». Вместе с Шурой Бондаренко Лева решил устроить ящик Библейских вопросов и ответов, но потом решили просто задавать вопросы. Молодежи и старшим был вручен листочек: «Исследуйте Писания « (Иоан. 5:39). «Если же у кого не достает мудрости да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему» (Иак. 1:1,5). 1 Иоан. 3:8; 5:18; Иоан. 1:8-10. Рим. 7:25; Объясните этот стих. 1 Цар. 15:29-35. Как понять, объяснить первое чудо Христа – сотворение вина, этого напитка смерти, когда учение Евангелия принципиально против употребления вина и «пьяницы Царствия Божия не наследуют»? Иоанн 12:14-15; Матф. 27:7. В какой день воскрес Христос по Евангелиям? Друзья! У вас, возможно, имеются вопросы по Библии, которые вам хочется разрешить, а также непонятные места, противоречия – изложите их письменно для того, чтобы совместно разрешить их. Вопросы подавать Ю. Г. и А. Б. тотчас, как только они возникнут. Усиливалась антирелигиозная борьба. Изредка продолжались диспуты. На главной улице города был устроен музей безбожников, где выступали антирелигиозные ораторы, приглашая верующих возражать им. «По требованию трудящихся» закрывались церкви. Широко распространялся журнал «Безбожник», выходила газета безбожников, где в искаженном виде описывалась жизнь общин, отдельных верующих различных христианских церквей. Петр Иванович Чекмарев рекомендовал молодежи читать эти периодические издания безбожников, так как через них можно было быть в курсе тех тяжелых переживаний и поношений, которые испытывали верующие по всей стране. Никого из молодежи, а тем более из пожилых абсолютно не смущала эта антирелигиозная шумиха. Все попытки безбожников доказать, что Христа вообще не существовало и Он миф, привели только к тому, что брат Клипеков, очень начитанный, интеллигентный человек, сделал в молитвенном доме доклад на тему: «Был ли Христос?», где на основании исторических данных и логических рассуждений доказал всю несостоятельность и абсурдность отрицания Христа. По рукам верующих ходил художественный рассказ Филадельфийского (И. Бондаренко) «Пешехонцы», где доказывалось, что нельзя иметь тело, не имея головы, и если есть христианство – тело, то, следовательно, не мог не быть Христос – Глава, Основатель христианства. Верующая молодежь училась, работала. Воинствующие же безбожники все более и более активизировались. Толки, недоумения и большую печаль вызвала маленькая заметка в «Средне-Волжской Коммуне», в которой Антон Максимович Зуйков, бывший проповедник общины баптистов, а потом отделивший от нее свою группу и ставший пресвитером евангельских христиан, писал, что он отрекся от Бога и считает всю религию дурманом. Плохо знавшим Антона Максимовича это отречение казалось совершенно непонятным, но тем, кто знали его внутреннюю жизнь и обстоятельства этого богохульства, было все понятно. Антон Максимович был в свое время одним из самых любимых проповедников Самарской общины. Обладая изумительной памятью, он прекрасно знал Библию, и в беседах никто не мог противоречить ему, он открывал главу за главой и доказывал истины Божий. Он был любимцем молодежи Самарской общины, многие полагали, что он будет достойным пресвитером общины. Когда выдвинули его кандидатуру на это служение, пришла его жена и сказала старшим братьям, что он недостоин этого. Семейная жизнь их чрезвычайно тяжела, и он ведет себя дома не как христианин. В связи с этим заявлением община воздержалась от избрания его пресвитером. Это вызвало у него гнев, и он, собрав близких ему братьев и сестер, вышел из общины и организовал свою общину, присоединившись к Союзу евангельских христиан. Когда в 1929 году положение с работой на ниве Божией стало весьма тяжелым – как в союзе евангельских христиан, так и в Союзе баптистов – из Ленинграда Антону Максимовичу сообщили, что его не могут содержать пресвитером Самары. Воинствующие безбожники обещали ему всяческую поддержку и вознаграждение за его лекции, если он перейдет на их сторону. Не имея материальной базы для существования, Антон Максимович решился опубликовать в газете отречение от Бога и встать на сторону безбожников. Как сообщали его близкие, не прошло и несколько дней после отречения, как от И. С. Проханова пришло ему письмо, в котором сообщалось что он будет высылать ему жалованье. Антон Максимович рвал на себе волосы, что поспешил с отречением, но было уже поздно. И он стал выступать везде с лекциями, понося Бога и верующих. Бросая при этом Библию, восклицал: «Библия – это синодальный хлам». Верующие глубоко скорбели и сожалели о «гибели» Антона Максимовича. Недолго Антон Максимович работал на атеистов. Старик уставал, здоровье нарушилось, совесть мучила, а безбожники требовали от него все новых и новых выступлений, лекций. Когда он умирал, к нему пришли братья и сестры, близкие его и предложили покаяться.

– Покаяться не могу, – сказал он. – Знаю, иду в преисподнюю, но сердце закаменело, похулил Духа Святого.

Умер нераскаявшимся. Память о нем осталась, как о соляном столпе Лотовой жены.

По поводу усиления работы антирелигиозников Лева в своих записях сделал такую заметку: «Началась всесторонняя подготовка для борьбы с религией, чтобы разбить религиозные настроения народа, чтобы вырвать молодежь из объятий «дурмана».

Начали учить сотни людей по антирелигиозной программе, готовили агитаторов, пропагандистов, которые во всеоружие воинствующего атеизма начнут разрушать веру у нестойких людей. Чем мы можем на это ответить? Неужели только запремся в крепость веры, и не обращая внимания на мир, отравляющийся ядом неверия, спокойно заснем в полной уверенности, что все благополучно. Нет, этого не может быть, настоящие молодые борцы за истину, верные воины Христа не поступят так. Они с пением: «Клич наш сегодня – вперед на борьбу!», пойдут вперед в полном подчинении Христу для защиты принципов христианства, навстречу врагу, чтобы спасти мир – массы несчастных, незнающих людей. Впереди них Победа, победившая мир, – Распятый Христос, и к Нему, за Ним по кровавым стопам христиан пойдут они смотреть, как люди будут все больше и больше погружаться в грех. Многие из нас пожертвуют своей жизнью, не переставая благовествовать падшему человечеству-

Но для того, чтобы действия наши были плодотворны, для того, чтобы знать, что мы защищаем и за что готовы умереть, нам надлежит глубоко изучать Библию. Это гораздо важнее, нежели пение, декламации. Нам нужны спевки, сыгровки, но гораздо важнее, насущнее – библейские часы, библейские кружки. У нас же их нет. Мы не обучаемся, не облекаемся во всеоружие света. То, что нет возможности или времени, не является оправданием. Безбожники изучают и Библию, а мы? Мы стоим перед необходимостью организованного изучения Библии. Иначе мы окажемся бедными, слабыми христианами, трясущимися за свое материальное благосостояние. И разум, и совесть говорят, что мы можем изучать Слово Божие и исполнять его. Не нужно шума. Готовиться нужно в близком общении друг с другом; в общении с Иисусом. Итак, практически: разбиться на группы по 6-7 человек в зависимости от свободного времени и местожительства; собираться раз в неделю. Каждая группа изучает Библию по избранному методу. Можно раз в месяц собираться всем вместе и делиться опытом. Это необходимо провести как можно скорее в жизнь. Сила у Бога!» Около этой записи другим, изменившимся подчерком сделана пометка: «Ничего не проведено».

Пошли слухи, что из Москвы пришли приговоры заключенным верующим. Из тюрьмы передали записку, что Петю Фомина, Витю Орлова, Мишу Краснова осудили на пять лет заключения с отбыванием на Соловецких островах. Колю Бондаренко и Колю Иванова – к высылке на три года в отдаленные места Казахстана. Старичку Ладину и Вале Алексеевой было предложено самим избрать место ссылки (это в то время называлось минус шесть и тому подобные минусы).

Петр Иванович Чекмарев приговорен к ссылке в Среднюю Азию. Сергей Федорович Ясырин, Е. Филяшин, Сергей Павлович Грачев «были осуждены на три года ссылки в Сибирь. Первые этапы последовали в Соловки. Это был ясный день. Солнце приветливо светило с голубого небосвода, а на сердце – печаль. Глаза застилали слезы. Молодежь спешила на вокзал, куда должен был прийти этап из тюрьмы.

Вели их со всей строгостью, вместе с другими преступниками. Некоторые из верующих шли вдали за окруженными конвоем. У ворот, которые были вблизи моста через железную дорогу, этап остановился. Молодежь, родные подошли ближе, кто-то из них запел, и все подхватили. Это был бодрый гимн, зовущий к победе над грехом, к самопожертвованию и верности. Охрана с недоумением смотрела на поющих.

– Бодрствуйте, дорогие братья, не унывайте, – кричала молодежь.

– Вы молитесь о нас, – отвечал громко Миша Краснов. – Да не забывайте, посылайте подкрепление.

– Не забудем, не забудем, – раздавались возгласы со стороны верующих.

Открылись ворота, ведущие на перрон. Молодежь побежала на перекидной мост (он и теперь еще стоит на прежнем месте). Оттуда им всем было видно, как начальник конвоя по очереди вызывал заключенных, и они один за другим входили в знаменитый «столыпинский» вагон.

Вот подошел Петя к двери вагона, взглянул на стоящих на мосту родных, близких, последний раз махнул рукой и исчез. У всех невольно сжалось сердце: что ждет его, что ждет их всех? Так же подошел к двери и Маша Краснов, снял шапку, помахал ею и скрылся внутри. И Витя Орлов остановился, хотел, видимо, что-то крикнуть, но конвойный грубо втолкнул его в дверь.

Подошел паровоз, прицепил «столыпинский» вагон и двинулся к формирующемуся составу. Грустные и печальные возвращались родные этапников, братья и сестры по вере, по своим домам. Сердце сжималось от боли при мысли, что ждет дорогих и любимых.

Через несколько дней из тюрьмы отправлялся второй этап ссыльных в Туркестанский край. Среди них были Коля Иванов и Коля Бондаренко. Их тоже погрузили в «столыпинский» вагон. Конвой оказался сочувствующим, принимал передачи для них. Они стояли у окна коридора с большими решетками и бодро улыбались провожающим.

– Ждем, ждем домой скорее! – кричала им молодежь.

Среди провожающих выделялось заплаканное лицо мамы Коли Иванова. Она не была верующей, и разбитая жизнь ее сына разрывала ей всю душу.

– Ведь учился в институте, – говорила она, – был во всем примерным. И вот посадили – пропала учеба, пропала молодая жизнь. А за что? И что это он связался с этими верующими, баптистам?

Жена Коли Бондаренко, провожая мужа, прижимала к груди маленькую девочку – недавно родившегося их первого ребенка. Глаза ее не были красны от слез, она стойко переносила горе: она понимала, что христианам дано не только веровать в Спасителя, но и страдать за Него. Она знала, что все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы.

Глухой ночью, когда шел дождь и была страшная грязь на улицах, вывели из тюрьмы этап, который отправлялся в далекую Сибирь. В этом этапе, окруженном плотным кольцом конвойных, шли Сергей Павлович, Сергей Федорович и брат Филяшин. Родные все-таки узнали и пришли провожать их. Быстро гнали по грязи заключенных к станции, выли охранные собаки, кричал конвой:

– Не отставай, подтянись!

А сзади, спотыкаясь в темноте, бежали провожающие. Среди них был и Лева, его мать и многие близкие. Хотелось еще раз увидеть лица узников, сказать им доброе слово, но в темноте не было ничего видно, трудно было различить, узнать заключенных. Быстро прошли по площади Петропавловской церкви и приблизились к вокзалу. Дождь моросил, казалось, само небо скорбело о страданиях человеческих. На станции увидеть отправляемых в этап уже не удалось. Их быстро провели на перрон и повели вдоль линии железной дороги, где стояли вагоны для заключенных. Приблизиться к ним, передать передачу конвойные не разрешили. Печальные вернулись все в свои дома. И в глухую ночь из этих домов лились горячие слезные молитвы, чтобы сохранил, чтобы защитил Бог оскорбленных, Бог скорбящих…

Здоровье Петра Ивановича после операции не сразу налаживалось, и он подал заявление в ОГПУ, чтобы ему разрешили, ввиду перенесенной им болезни, следовать на место ссылки не этапом через тюрьмы, а за свой счет. Верующие и вся его семья молились, чтобы Господь расположил сердца начальствующих. И было получено разрешение в соответствии с его просьбой.

Настал и для него последний день в Самаре. День прощальный, когда ему надлежало покинуть родной город. Петра Ивановича уважали не только верующие люди, но также инженеры и другая интеллигенция города. Многие помнили, как в тяжелые годы голодовки, он, имея большую семью, делал все для того, чтобы помочь другим голодающим. Когда многие добрые люди, видя его большую нужду, передавали ему продукты, он отказался принимать их и посылал своих голодных детей отнести все это назад. Дети плакали, но слушались отца и возвращали все назад.

– Наш народ страдает, голодает, – говорил он, – и я с народом несу то же бремя.

Он работал день и ночь вместе с другими специалистами, восстанавливая народное хозяйство. Он верил, надеялся, что мечты о лучшей материальной жизни осуществятся и советская власть даст народу желаемое. Все знали его не только как добросовестного труженика, но и как прекрасного преподавателя института. И вдруг он – враг, недостойный человек, которого высылают из Самары.

Никогда не забудет Лева этого последнего собрания в молитвенном доме, где Петр Иванович прощался со всеми. Кроткий, как бы лучезарный стоял он за кафедрой и проникновенно читал Гефсиманскую молитву Христа.

– Да будет воля Твоя, – сказал Христос. Так скажем и мы.

Вся община преклонила колени и горячо молилась за него. На это собрание пришли неверующие, близкие знакомые Петра Ивановича и выразили ему свое сочувствие. Некоторые особенно сокрушались о его оставленной без кормильца, большой семье. После собрания вся молодежь пошла на хоровую площадку. Она ждала от любимого брата его последних наставлений. Он пожелал им любить Бога, друг друга, глубже изучать Слово Божие и оставаться верным до конца.

Молодежь преподнесла ему от себя на память художественно-выполненный текст. Спели прощальный гимн: «Бог с тобой, доколе свидимся, на Христа иди взирая, всем любовь Его являя…» Вера Ананьевна, жена Петра Ивановича держалась бодро, поддерживала мужа и говорила, что скоро она приедет к нему, а Соня, старшая дочь их, пока будет с детьми. На проводах Петра Ивановича Левы не было: необходимо было идти на школьные занятия – предстояла письменная работа, которую он не мог пропустить.

Дедушка Ладин уехал в ссылку в Саратов. Валю Алексееву в этап не отправили, так как здоровье у нее было слабое, она находилась на лечении в городском тубдиспансере.

– Куда же ты поедешь, Валя? – спросила ее подружка Тося.

Не знаю, право, – ответила она. Многие верующие зовут меня в сельскую местность. Там молоко, масло, говорят, поправлюсь. Но сказать тебе по– правде, у меня одно желание, и об этом я молюсь Богу… Валя недоговорила и задумчиво опустила голову. Я догадываюсь о твоем желании, – сказала Тося. – Ты любишь Колю Иванова, и он тебя любит, и ты хочешь быть там, где он. Да, ты права Тося. Он мне самый близкий человек. У меня нет родных по плоти, кто бы заботился обо мне. А Коля говорил, что я хоть и больна, но нужна ему. Он всегда желает заботиться обо мне. Это хорошо, это счастье быть вам вместе, – сказала Тося. – Будете как жених и невеста в ссылке, а потом и поженитесь. Но только, говорят, там климат не для тебя. Жара, пыль, и питание, конечно, очень плохое.

– Вот поэтому-то я и молюсь и хочу знать волю Господа – ехать ли к Коле.