«И ныне чего ожидать мне, Господи? Надежда моя на Тебя».

Пс. 38:8

Стояла непогода. Тучи шли за тучами. И верующим, открыто исповедующим Евангелие, становилось все труднее и труднее. Из техникума исключили Шуру Бондаренко. Из разных городов получали известия, что верующей молодежи закрыт путь для учебы, что трудно ей устроиться на хорошую работу. На страницах газет, в лекциях и беседах безбожники призывали верующих отрекаться от Бога, перестать молиться.

Ни у кого из молодежи в Самаре, кто шел за Христом, не было и мысли свернуть на широкую дорогу, отречься от Бога, но состояние было тяжелое: скорбь есть скорбь. Казалось, что все дороги в будущее закрыты. И невольно многие, даже совсем молодые, видели перед собой только один открытый путь – перейти в небо, к Господу и успокоиться у Него. Такие настроения глубоко возмущали Леву. В своих тетрадях он записал следующее: «То, что затронуло мою душу, это мы,.современная баптистская молодежь Самары. Внешне, кажется, все спокойно, благополучно, несмотря на «бури», но когда поднимешь покрывало внешнего спокойствия, становится тяжело. Дело не в наших ошибках, недостатках, но в нашем отношении к битве за истину. Бойцов правды мало по сравнению с массами, погруженными в грех и неверие. Старых бойцов Христа становится меньше. Будущность борцов Христа здесь на земле определяется состоянием молодежи. Она призвана в грядущих десятилетиях нести свет Христов в мир. Но если мы спросим о ее стремлениях, то увидим, что молодежь не хочет здесь будущего. Вы услышите слова: «Умереть, скорее бы смерть». Разве это не ужасно? Живут желанием перейти в вечность. Ведь теперь наша весна в полном разгаре, все зеленеет, распустились цветы, наступило тепло, лунные ночи… И вдруг голос: «Хочется умереть». Вот брат молодой, развитый, поет, читает, проповедует, но на вопрос: «Каковы его перспективы?» отвечает: «Могила». И это не шутка… А вот другой пример. Сестра, известная всем, продолжающая трудиться среди молодежи, говорит, что хотела бы умереть, да жаль друзей, родных, которые будут скорбеть о ней.

И так говорят многие. Особенно звучно, искренне поют: «Хочу домой, хочу сейчас, хочу домой к Иисусу…»

Эти настроения глубоко тревожили Леву и некоторых его близких друзей. Они понимали, что все для них закрыто, что мир полон ненависти к искренне верующим. Знали также, что скоро собрания закроются, что Библии будут отбираться и нигде не услышишь ни Слова Божия, ни слова о Спасителе, но уходить, просить, чтобы Господь взял туда, на небо, разве можно? Ведь кругом такой мрак, столько гибнущих, и мы, может быть, последние искорки света, последние христиане в нашей стране, и мы должны быть здесь, – так думал Лева, и очень хотел, хотя бы немного быть светом Христовым.

В школе у Левы учеба шла хорошо, у него были самые лучшие отношения со всеми преподавателями и товарищами по классу. Не только Голованчик, но и многие другие одноклассники были его близкими товарищами. Педагоги ценили его за интерес к естественным наукам. Ничто, казалось, не предвещало никаких неприятностей. Оставалось всего несколько месяцев до окончания девятилетки, т.е. до получения среднего образования.

На переменах и по дороге из школы домой, выпускники часто говорили между собой о том, кто куда пойдет учиться, кто кем хотел бы стать. Многие уже сделали свой выбор. Но Лева еще точно не определился, быть ли ему геологом, химиком или кем-то еще.

Однажды преподавательница биологии предложила Леве сделать доклад для старших групп школы на тему: «Происхождение жизни с научной и религиозной точки зрения». Конечно, учительница знала, что Лева верующий. Возможно, она думала, что Лева, занявшись этой темой, отойдет от своих «религиозных предрассудков» и тогда ему откроется будущее в науке. Сначала Лева отказывался взять этот доклад, но потом согласился. Сама тема его очень интересовала. Он и раньше читал об этом немало книг, брошюр и был не прочь изучить этот вопрос поглубже.

Лева пошел в краевую библиотеку и взял там книги по вопросу происхождения жизни. В школьной библиотеке по этой теме были только отдельные брошюрки.

Вечерами он внимательно читал и изучал литературу, делал выписки, сопоставлял различные теории и гипотезы о происхождении жизни. Через неделю он должен был делать доклад, на котором будут присутствовать преподаватели и ученики старших классов. Особенно заинтересовала Леву книга Заварзина «Живая материя», автор которой старался проникнуть в тайну возникновения жизни на земле.

Итак, Лева собрал достаточно материала из литературы, чтобы ответить на вопрос о происхождении жизни с научной точки зрения. Но вот со второй половиной доклада было труднее.

Несмотря на то, что Лева хорошо знал библиотеку общины, он не нашел там ни одной статьи, лекции или проповеди, нужной ему. Ни Бетекс в своей книге «Песнь Творения», ни Иванов в своем труде «Наука и религия» не останавливались достаточно подробно на происхождении жизни на земле.

Открыв Библию, уже не в первый раз Лева прочел первую главу. Там утверждалось, что все было создано Богом – как неживое, так потом и живое. Евангелист Иоанн в первой главе Евангелия утверждал, что через Него все начало быть. Долго думал Лева, как обосновать то, что жизнь возникла по воле разумного Творца и что Он является первопричиной ее.

Пришло время делать доклад. Лева не знал, что думали преподаватели о нем. Все знали, что он – верующий. Возможно, полагали, что он, осветив вопрос с научной точки зрения, просто не станет касаться его с религиозной. Утром в день доклада Лева писал отцу в далекую ссылку: «Здравствуй дорогой папа! Мы все здоровы. Все идет своим чередом. В июне мы кончим школу. Учиться интересно: по математике повторяем логарифмы, по химии изучаем спирты; недавно были на экскурсии на Жигулевском заводе. Надеюсь, все будет хорошо. Ты знаешь, от Кого зависит наша судьба. Тебе, как медику, конечно, интересно знать, как я расту и развиваюсь. Все хорошо, но только школьный врач, послушав мои легкие, нашел там что-то нехорошее и направил в тубдиспансер. Там мне сделали рентген, удивились большой селезенке, которая увеличилась после малярии, и сказали, что нужно лечиться, хорошо питаться и ходить к ним. Эта болезнь меня не тревожит, и я думаю, что Любящий усмотрит все. Я не забуду твоих советов и знаю, из какой Книги их надо брать. В конце-концов все плохое должно быть побеждено. Мама трудится день и ночь. Все здоровы. Напиши, получил ли ты открытку».

Большой класс был переполнен. Лева, несколько стесняясь, вышел к столу, где сидели все учителя. Он положил на стол целую пачку книг, кроме того, принес с собой несколько схем.

– Тема моего доклада, – начал он, – должна интересовать всех разумно живущих: «Происхождение жизни с научной и религиозной точки зрения».

Вначале смущаясь и запинаясь, он стал излагать историю вопроса, представление древних о простом самозарождении жизни. Далее он подробно остановился на великих работах Луи Пастера, который многими опытами и исследованиями доказал, что в настоящее время самозарождение жизни на земле невозможно. Раскрасневшись и даже жестикулируя, он рассказал, какую борьбу пришлось выдержать Луи Пастеру со своими противниками. Потом он стал перечислять различные теории возникновения жизни на земле, начиная от заноса ее с других планет и кончая теориями, которые утверждали, что в прошлом из первичных углеводистых образований возникли молекулы, предшествующие живому белку, а потом они так организовались, что появилась живая материя. Изложив все и продемонстрировав ряд схем, Лева открыл только что вышедшую книгу Заварзина «Живая материя», в которой ученый, анализируя и критику современные теории происхождения жизни, утверждал, что они фантастичны, не имеют научного обоснования и наука еще не знает, как произошла жизнь на земле.

– Вот это последнее слово людей науки, – сказал Лева. – С религиозной же точкой зрения я никакой специальной литературы не нашел. Библия утверждает, что Бог сотворил все живущее. Так ли это или нет? – задал вопрос Лева. – Подумаем, если вся биосфера – все живое, в которое входит и человечество, возникло тем или иным путем вследствие тех или иных условий и реакций так, как например, появляется ржавчина, то она возникла не для чего и не имеет смысла и цели. Если мы предположим, что жизнь на земле, и в том числе человек, появились благодаря Разумной Причине и ее появление на земле имеет определенные смысл и цель, то мы, люди, имеем право искать смысл жизни. От кого же еще жизнь имеет ценность, если не от Бога, Который творит жизнь для определенного назначения то, мы, люди, появившиеся на нашей планете, не имеем никакого назначения и цели в своем бытие и исчезнем, когда изменяется условия, так же бессмысленно, как и появились.

Лева кончил. Встала преподавательница естествознания и сказала, что дело не в цели и смысле и что она не ищет в естествознании цели и смысла жизни. Лева на это ответил, что это очень плохо, что жить так нехорошо и пусто. Никто не стал ему возражать, не было порицаний, не было и аплодисментов. Все разошлись в каком-то тягостном недоумении.

А на следующий день Леву срочно вызвали с урока к заведующему учебной частью. Он всегда относился к Леве очень хорошо. Но тут этот человек казался неузнаваемым. Он нервно ходил по кабинету, бросая на Леву раздраженные, злобные взгляды.

– Так вы против Дарвина, против Дарвина? – почти кричал он. Нет, нет. Я не против Дарвина, – отвечал Лева, – ведь он

объяснял развитие жизни, но не ее возникновение. Он сам верил в Бога и говорил, что Творец создал простейший организм.

Не говорите мне чепухи. Дарвин, конечно, не мог верить в Бога, – утверждал завуч. – А вот то, что вы сказали в докладе о цели и причинности, – это явный антидарвинизм. Вы – враг Дарвина.

Я никогда не думал быть его врагом, – сказал взволнованно Лева. – Я даже полагал, что Дарвин несколько приоткрывает то, каким образом Бог творил живое.

– Отказывайтесь от Бога. Он совсем ни к чему. Иначе будет вам плохо.

– Вы нарушаете школьную дисциплину: не посещаете уроки по военному делу. Вот вам срок – три дня. Оставьте ваши убеждения, одумайтесь, изучайте военное дело и оставьте все, что мешает вам идти в ногу со всеми. Идите.

На перемене учащиеся окружили Леву и спрашивали, как и что говорил завуч. Лева чистосердечно все рассказал. Класс был дружный, учащиеся любили и уважали друг друга, и переживали за Леву

– Да ты скажи, что не веришь, а верь в душе, – советовали одни.

– Ваша секта признает военную службу, так ходи же на уроки по военному делу, не губи себя, – говорили другие.

Когда Лева пришел домой, мать сразу поняла, что что-то случилось в школе. Лева все рассказал ей. Она забеспокоилась, расстроилась и стала умолять Леву посещать эти уроки, чтобы закончить школу:

– Ведь в этих уроках ничего нет плохого, только ознакомление; ты же никого не убиваешь, – говорила она.

Весь вечер размышлял Лева. Сердце болело, молился, читал Евангелие, читал знаменитую «Нагорную проповедь» Христа. Наконец, написал заявление военкому, в котором спрашивал:

«Прошу разъяснить мне, что означают уроки по военному делу: это просто ознакомление с оборонным делом или обучение, для того, чтобы уметь применять оружие? Если это обучение, то это значит, что я буду учиться, как на зло отвечать злом, и тогда, если мне по вашему уроку вы поставите хорошо – это будет значить, что я научился хорошо на зло отвечать злом. Это будет для меня, как христианина, стремящегося к любви, позором».

Военком прочитал заявление Левы и, улыбаясь, добродушно сказал, что военное дело, конечно, не игра, что на этих уроках учат, как с оружием в руках защищаться от врагов.

Из школы в тот же день Лева поехал в Краевой суд, который был в том здании, где В. И. Ленин в свое время выступал как адвокат. Там он решил обратиться к прокурору, с просьбой, чтобы его на основании закона освободили из-за его религиозных убеждений от уроков по военному делу.

Прокурор и находившиеся в его кабинете юристы, выслушав просьбу Левы, стали дружно смеяться над ним.

– Да ты что, еще несовершеннолетний, еще на губах молоко не обсохло, а уже убеждения какие-то имеешь. Вот чудак!

Посмеялись, а потом прокурор сказал, что ему нужно выбросить всякую дурь из головы. На все это Лева отвечал, что это не дурь и он твердо уверен в том, во что он верит. Прощаясь с ним, один из юристов сказал, что жизнь его исправит. Когда он увидит всю жизнь во всей полноте и красоте, то оставит Бога и всякие религиозные предрассудки.

Вечером на собрании те близкие, с которыми он поделился своими переживаниями, советовали ему посещать уроки по военному делу и быть потише. Придя домой, Лева сел под развесистым вязом и думал, думал… Было страшно тяжело. Казалось, что особенного в том, чтобы пойти завтра в школу и сказать, что он будет посещать уроки по военному делу, будет все изучать, но он не мог сделать этого. Было что-то внутри, что говорило: «Удерживайся от всякого рода зла». А всякую войну и подготовку к ней Лева искренне понимал только, как зло, причиняющее страдание и смерть.

– Боже мой, Боже, помоги мне, – молился он, из глаз капали слезы.

Войдя в дом, он записал в своей тетрадке: «Последние дни мая судьба в моих руках. Вот уже девятый год учусь, а теперь предложили выбирать в трехдневный срок, отказаться мне от своих убеждений или нет. Что чувствуешь ты, одинокий, среди людей? Они, твои близкие, не могут быть твоей опорой. В мучительном, тяжелом раздумье идут минуты. Будущее в Его руках. Он не сомневается. Но даже те, которые выдержали ссылки за это, говорят «иди», товарищи советуют «иди». Тяжело. Ведь все образование рухнет, кажется. Ведь неразумно, ради убеждения терять все. Господи! Лишь Ты Один со мной. К людям не пойду, они не поймут. Еще несколько часов, минут – и оборвется школьная жизнь, начнется другая. И все сочтут это за глупость, за ошибку, но я не могу, не могу взять в руки то, что служит для убийства…»

На следующий день он поехал в краевой отдел народного образования. Войдя в кабинет заведующего, он рассказал ему все. Это был худощавый, высокий старик. Слушая Леву, он взъерошил свои седые волосы и напустился на него:

– Вот я выставил сейчас из кабинета девицу-ученицу, у нее на руках были кольца. Что это за мещанство? Я с ней и разговаривать не стал, но ты одурманен, я с тобой поговорю, я тебе докажу, что ты ошибаешься. Вот волк – это хищный зверь. Он все стадо овец растерзает, если не применить оружия. Верно?

– Верно, – соглашался Лева.

– Так вот, капиталисты – это хищные двери; империализм – это страшный волк с ужасными клыками, и его надо уничтожить, иначе он уничтожит тебя, сгноит всех трудящихся.

Лева стал доказывать, что Христос всемогущ. Он может из негодного человека сделать хорошего. Привел пример с Закхеем, который, изменился, когда Христос вошел в его дом, стал раздавать имение, делать людям добро.

– Ерунда! – Воскликнул старик. – У волка волчья натура и его в ягненка не превратишь, его надо убивать; для этого нужно оружие, нужно изучать военное дело.

– Ты химию знаешь?

– Как же, это мой любимый предмет, – ответил Лева, и глаза его засияли. Он думал, что сейчас заведующий скажет что-нибудь хорошее.

– Так вот я тебе говорю: приготовь мне сто баллонов хлора. Сумеешь?

– Да, сумею, знаю, какие реакции, как хлор добывается.

– Ну вот, а я возьму этот хлор и выпущу его на врага. И ты окажешься убийцей многих и многих людей. Пойми, живя в обществе, будь ты химиком или кем угодно, ты участвуешь в общей борьбе и, так или иначе, участвуешь в убийстве. Тебе, может быть, это сразу не понять, надо оставить религиозную дурь. Вот я дам тебе почитать на две недели книгу Н.Бухарина «Теория исторического материализма», прочтешь, глаза откроются, потом приходи ко мне. Иди, читай, в школе пока тебя не тронут.

Каждую свободную минуту, каждый вечер просиживал Лева над книгой Бухарина, книга была мудреная. Бухарин был большим философом. Некоторые слова Леве были непонятны, но он добросовестно старался вникнуть в размышления автора.

Через две недели Лева опять был у заведующего. Все стены его кабинета были увешаны антирелигиозными лозунгами типа «Берегите детей от религиозного дурмана!»

– Ну, как, убедился теперь, понял? – сразу спросил старик, испытующе посмотрев на Леву.

– Кое-что понял, – отвечал Лева, – кое с чем согласен.

– А Бог есть? – спросил заведующий.

– Да, есть, несомненно, – отвечал Лева.

– Так значит ты ничего не понял, абсолютно ничего не понял! – Возмутился старик. – Мне с тобой больше не о чем разговаривать. Убирайся! Ко мне больше не являйся!

– Больше школу не посещайте, – сказал он. – Вы не нужны нашему обществу. Никогда образования вы не получите, потому что вы враг науки и никогда не будете полезным человеком.

Лева ему ничего не ответил. Попрощался со всеми и ушел, чтобы больше никогда не возвращаться в эту школу. Но судьба распорядилась иначе. Много лет спустя в той же самой школе, стало плохо с сердцем у заведующей учебной частью, еще нестарой женщины. Около нее ходили взволнованные педагоги. Вызвали скорую помощь. Над больной склонился седовласый пожилой врач. Он осмотрел больную, расспросил о случившемся, сделал инъекции, назначил лечение. Больной стало легче. Она заговорила. А врач с грустью оглянулся вокруг себя. Он вспомнил эту школу, этот кабинет, свои юные стремления и мечты, бури и пережитую здесь жизненную катастрофу. А на сердце у него только любовь, любовь к людям. Это был Лева.

Тяжело, очень тяжело было ему тогда. Куда идти, работать или учиться? В доме нужда. Мать отдает все силы, чтобы кормить семью. Нужно иметь хотя бы какую-нибудь специальность, чтобы работать. Открылись инструкторские курсы садоводства, пчеловодства, огородничества. Туда и поступил Лева. Это все его очень интересовало. Но он не забыл своих школьных товарищей и послал им письмо, в котором писал, что хотя он выброшен за борт школы и плывет по житейскому морю, он не тонет. Маяк его – Христос. Лева желал всем увидеть этот маяк и плыть по жизни в Его свете. Кроме того, в этот же конверт он вложил разные тексты из Библии, адресованные каждому из товарищей по классу.

Как рассказывали ему после, когда в классе получили это письмо и прочитали, некоторые расплакались, жалея его, но потом решили собрать эти тексты и вместе с письмом отнести директору школы, чтобы не было неприятностей у класса при окончании учебы. Директор собрал класс и прочел антирелигиозную лекцию, объяснив всем, что Лева несчастный, покалеченный человек, который сам себе отрезал все пути для исправления и образования.

Не прошло и недели, как мать Левы вызвали в ОГПУ. Все недоумевали и беспокоились, зачем вызвали ее. Вернулась она оттуда встревоженная и беседовала с Левой наедине.

– Ты что же мне ничего не сказал, что письма посылал в школу?

– Я думал этим прославить Господа и не хотел вмешивать тебя, – отвечал Лева.

– Ах, если бы ты знал, как они это поняли?! Они говорят, что ты ведешь себя безобразно и, что если так будет продолжаться, то тебя направят в детскую исправительную колонию. Я знаю твою искренность, я день и ночь молюсь, чтобы Господь сохранил тебя. Мы с папой, как только ты родился, отдали тебя Господу, но будь мудр, не лезь на рожон, нельзя так.

Мать и сын преклонили колени и горячо молились Тому, в руке Которого жизнь каждого Его дитя. Встали с колен успокоенными, в полном уповании на Отца Небесного.

В Самару приехал А.В. Луначарский. Он выступил с лекцией. Лева думал пробраться к нему и рассказать наркому просвещения о своем положении, но это ему не удалось.

На курсах садоводства пчеловодства, огородничества занимался также Шура Бондаренко, исключенный из техникума. Друзьям приятно было встречаться вместе на занятиях. И на лекциях, и на практике в садах они могли не только заниматься, но и обмениваться переживаниями, беседовать.

Как-то, возвращаясь с занятий, Лева встретил преподавательницу русского языка своей школы. Он думал, что она с презрением отвернется от него, как от отверженного, исключенного, но учительница приветливо улыбнулась ему, поздоровалась.

– Как поживаешь, Смирнский? Где устроился?

– Занимаюсь на курсах садоводства, пчеловодства, огородничества, – отвечал Лева.

– А, как это удачно! – воскликнула учительница. – Это как раз для тебя подходящее дело.

– Да, пожалуй, самое подходящее, – сказал Лева. – Мои деды и прадеды занимались садоводством. Это хорошее, доброе дело.

– Да, Толстой тоже очень любил поле, сад, природу, труд, а вы, я помню, произведения Толстого знали хорошо.

– Я не толстовец, конечно, – сказал Лева, – но во многом этот великий художник слова и мыслитель близок моему сердцу.

– А в чем у вас с ним главные расхождения?

– В том, что он не признавал Христа как Спасителя, Сына Божия, – ответил Лева.