«Много теснили Меня…»

Пс. 123:2

Лева поехал по направлению к Иркутску. Первое ближайшее место, где были ссыльные – Канск. Этот сравнительно небольшой городок Сибири, расположенный на железной дороге, основанный еще при царском режиме, как и все подобные города, имел большую каменную тюрьму, а вокруг были глухие места, удобные для ссылок. В первом и сделал Лева останову. Среди живших здесь сибиряков уже давно возникла братская община, и свет Христова учения распространился не только в городе, но в самых отдаленных таежных уголках.

– Всегда, всегда рад приезжему. Проходи, брат, садись. Что, в ссылку попал?

– В ссылку, – улыбнулся Лева, – но не ссыльный.

– А как же так?

– Очень просто. Исполняю только волю Божию.

– Какую же?

– Помните узников, «был в темнице, и вы посетили Меня».

– Ого! Это славно. А то некоторые здесь живут, к ним даже жены не едут.

– Моя спутница. Знакомьтесь. Оля, ставь на стол.

За столом хозяин разговорился, и из его слов Лева узнал, что он в свое время учился на московских библейских курсах. Когда Лева рассказал ему о посещении им Иванова-Клышникова, в глазах брата засверкали слезы.

– Да, вот это был наш Учитель! Как он учил нас любить Библию, изучать, читать ее…

В несколько минут Лева и хозяин стали близкими друзьями. Через него Лева достал адреса некоторых ссыльных, обещая посетить их в следующий раз.

– Вы знаете Ясырина Сергея Федоровича? – спросил Лева.

– Как же! Он с семьей в ссылку проехал мимо Канска. Сейчас находится где-то в глухих местах Ангары.

– Я собираюсь у него перезимовать, если Господу будет угодно, – сказал Лева.

– Как же вы к нему думаете пробраться? Это очень глухое место. Он мне писал, что можно двумя путями. Один – вниз по Енисею, до Ангары, потом вверх по Ангаре, через деревушки старых ссыльных, которые называются: Покукуй, Потоскуй, Погорюй. Другой путь – через наши места: Шягкино, Яугучаны, на Ангару. Тогда – Господь усмотрит. Здесь у нас, в Канске, находится сейчас ссыльный Карпенко. Очень интересный брат, вам нужно с ним познакомиться.

– Я уже слышал о нем. – сказал Лека, – и непременно постараюсь его посетить.

– У нас сегодня собрание, и он, вероятно, будет.

Когда Лева с братом пришли на собрание, в помещении было полно людей. Лева попросил пресвитера не назначать его к проповеди, так как мое служение не проповедь, – пояснил он. И сел на задней скамейке. В молитве Лева просил, чтобы его пребывание в этом городе было благословенно.

Среди проповедующих говорил и Карпенко. Невысокого роста белорус, бодрый и энергичный, он говорил на тему: «Всегда радуйтесь», и по его словам, и по виду было ясно, что он сам полон радости. Никто не мог бы подумать, что он чем-то обижен и что он является ссыльным. После собрания пресвитер познакомил Леву с ним.

– О, ко мне пойдемте брат ночевать, – говорил Карпенко, сияя глазами. – Хотя у меня тесновато, но найдем место, Я, жена и детки будем рады.

Подошел еще один брат, оказывается он знал отца Левы. Он также усиленно приглашал его к себе. Как быть? Леве не хотелось обидеть ни того, ни другого. С другой стороны, он знал, что в доме пресвитера ожидают его на ночлег. Как быть? И тут Леве вспомнились слова Учителя: «В какой дом войдете, в том и оставайтесь, не переходите из дома в дом»,

– Вы уж, братья, простите меня, – сказал Лева. – Я пойду в тот дом, где меня приняли с миром первый раз. Это будет по Слову. Все согласились, что так написано, и не стали противоречить.

Сам пресвитер несколько задержался по делам общины, и Лева пошел к ним с его женой. Дорогой она рассказывала Леве, что мужа вызывают и предлагают оставить служение Христу.

– Ну, и как же?

– Знаю, я, – говорила сестра, – что его ждет та же участь, что уже постигла многих тружеников – тюрьма.

– А вы не предлагали мужу уехать, чтобы того не случилось?

– Нет, – ответила она. – Мы не наемники. Это наемник видит приходящего волка и бежит, а волк расхищает стадо.

– А вы не думали, что вам будет очень трудно без мужа?

– Вот об этом не думала. Я с юности уверовала в Господа и знаю: Он никогда не оставит. «Счастливая семья! – подумал Лева. – Они идут в ногу по жизни и сумеют во всем поддержать друг друга».

На следующий день Лева с передачами посетил находившегося в тюрьме, а потом отправился искать семью Карпенко. В небольшой, с одним окном и низким потолком, комнате его приветливо встретила жена Карпенко.

– Вы, конечно, тот брат, о котором мне говорил муж. Проходите, проходите, садитесь на наш единственный стул. Мы все время путешествуем, так что у нас почти ничего нет.

С кровати спрыгнули две девочки, лет семи и девяти. Они, улыбаясь, не спускали с него глаз. Над кроватью кисел текст. «Се Я с вами во все дни, до скончания века». Текст был покошенный, углы стерты, видно было, что он немало был в пути. У окна на гвозде висела скрипка. Лева уже слышал, что брат был большой любитель музыки и не расставался со своим инструментом.

– А где же ваш спутник? – спросил Лева.

– Скоро, скоро придет. Пошел работу взять. Он жестянщик, и работы всегда много.

– Ну, как вы, сестра поживаете? Не унываете в скитаниях? Скучаете, верно, по своей Белоруссии?

– Как же, брат, скучаем. Там и родные ведь, и община родная. Ну ничего, Бог с нами я в Сибири.

– А как же это вы решились ехать в Сибирь, да еще с двумя детками?

– А как же брат? Не годится мужа оставлять одного. Сослали его, пишет: тоскую. Ну я, недолго думая, и поехала.

– И говорят, вы все и здесь продолжаете ездить?

– Да, слава Богу. Муж мой такой неспокойный, везде ревнует о деле Божием. Ну и получается: Вот направляют нас в село, найдем квартиру, работа у мужа всегда есть. А вечером как начнем петь под скрипку, так вся деревня соберется. Он проповедует. Начальство сердиться, дальше гонит. Однажды вызвали его и говорят; «Мы тебя к медведям сошлем!» «А там люди есть?» спрашивает муж. – Отвечают: «Всего две избушки» – А он говорит: «Ссылайте, я и им должен проповедовать Христа». – «И вы поехали с ним?» – А как же, вместе поехали. Да дело-то было зимой, вот уже жизнь была! И в самом деле мы там медвежатиной питались.

– А вы ели медвежатину? – спросил Лева девочек.

– Ели.

– Вкусная?

– Вкусная.

– Ну, а потом, продолжала сестра, – гоняли нас, гоняли, и в Канск пригнали. Говорят, вроде мы здесь меньше вреда сделаем.

– Вы не ропщите, что у вас жизнь такая получилась? – спросил Лева.

– Нет, нет. Ведь Сам Христос сказал: «Меня гнали, будут гнать и вас».

Вошел Карпенко. Он был в самом веселом настроении. «Таких ссыльных мне и утешать нечего», – подумал Лева. После молитвы брат взял скрипку и стал ее настраивать.

– Сейчас мы тебе, Лева, споем приветственную песнь. Он играл и пел. Пели его жена и дети. Лева слышал эту песню впервые, и она надолго запомнилась ему:

– Войдите! – приветливо крикнул брат, прерывая пение. Вошел крепкий, приземистый человек, по лицу которого сразу можно было определить, что он татарин.

– Мир вам! – сказал вошедший.

– А, брат Сабиров! – сказал Карпенко, обнимая его.

– Слыхал, у тебя гость есть, хочу увидеть его, – говорил он, приветствуя Леву. – Слыхал, слыхал о тебе, будешь гостем у меня.

– Да мы еще не беседовали почти, – сказал Лева.

– Сиди, говори, а потом ко мне айда!

Лева провел у Карпенко несколько часов. Рассказывал ему об особенностях пребывания в тюрьмах различных заключенных, об их радостном настроении, о состоянии дела Божия во многих местах и пожелал ему быть горячим светильником до конца.

– Да, да, – говорил Карпенко, прощаясь. – Быть свидетелем Иисуса – это наше призвание. Нести свет миру – к этому мы призваны.

Больше Лева не встречался с Карпенко. Через несколько лет до него дошли грустные слухи о нем. Власть махнула на него рукой и перестала гнать, и он так ревностно служить Господу тоже не стал, Изменив внутреннему человеку, Карпенко стал более восприимчив к внешней стороне жизни. Его манила радость, красота, внешняя привлекательность. Жена его, оставшись верной Христу, не могла примириться с подобным охлаждением мужа к былым идеалам. Начались ссоры, всякие неприятности, дело дошло чуть ли не до развода. Вывод отсюда один: тот, кто дает обещание Богу и горит, как зажженная свеча, тот счастлив, радостен в самых трудных, ужасных условиях, и наоборот: тот, кто не верен своему служению, устраиваясь и обогащаясь материально, тот становится несчастным во всем.

А тогда Лева пришел к брату-татарину, который прежде всего усадил его за стол и угостил очень вкусным мясным борщом. Он рассказывал, что из всей родни он уверовал один во Христа и что татары на него очень обозлились, даже хотели убить его за то, что он оставил Ислам и веру в Пророка.

– А мне со Христом лучше, – говорил Закир. – Хочу, чтобы все родные были со Христом. Вот за тебя рад: хорошо, что пошел этой дорогой.

Когда гость поел, хозяин сообщил ему, – улыбаясь, что щи были из лошадки, молодого, хорошего, вкусною коня. Лева сердечно поблагодарил хозяина за угощение, находи конину очень вкусной,

И он, и другие братья проводили Леву на станцию. Все они обещали молиться о нем и выражали пожелание, что бы Лева вновь посетил их края когда-нибудь.

Махая провожавшим из окна, Лева думал: «Как дивно роднит людей любовь Христа! Вот и татарин становится близким, родным братом. И как неправы оказались те, кто думал, что верующие везде будут встречать Леву с недоверием и подозрением, соответственно, будут чуждаться его. Все, все братья и сестры относились к нему только с любовью. Чуждаются лишь такие большие, влиятельные люди, как Крыжановский.

Внутренне поблагодарив Бога за все. Лева стал смотреть в окно, где виднелись сибирские леса. Все сосны, ели, пихты – зеленое море лесов.