«Мы неизвестны, но нас узнают…» 2
2 Кор. 6:9
Во всяком селе при том или ином правительственном учреждении, например, при сельском совете, есть место, в которое никто не хочет попадать. В сибирских селах оно именуется каталажкой. Эти .каталажки в народе еще называют сибиркой, блошницей, каменным мешком в тюрьме, арестантской при полиции. Это комната, приспособленная для содержания в ней арестантов. Чаще всего в ней содержатся местные жители, однако она служит также пересыльной тюрьмой для гонимых по этапам. Вот с подобными каталажками и пришлось познакомиться Леве, когда его везли через тайгу к железной дороге.
Сопровождали Леву от села до села стражники из крестьян, вооруженные винтовками. Все они смотрели на него какими-то недоумевающими глазами. Если до Шиткино охранник вез Леву довольно-таки беспечно, то теперь часовые смотрели за ним в оба. Они держали винтовку почти на изготовку, и при малейших поворотах Левы их пальцы тянулись к курку. Судя по тому, как переговаривался конвой с сельскими жителями, Лева убедился, что его везут, как какого-то важного преступника. Многие крестьяне, смотря на него, громко говорили:
— Везут троцкиста, важного…
В некоторых селах посмотреть на «троцкиста» собирались целые толпы. Разговаривать с ним конвой никому не разрешал.
В каталажках было темно и холодно. Голод все время давал Леве знать о себе. Конвой был как-то особенно суров и покупать хлеб не разрешал.
— Вот приедешь на место, так накормят, — говорили Леве.
Однажды к вечеру подъехали к большому селу. Конвой сдал «преступника» председателю сельсовета. Тот вооружил старика — сторожа сельсовета винтовкой, и Леву заперли в каталажку, которая представляла из себя не что иное, как отдельную комнату при сельском совете. Около запертой двери уселся часовой с винтовкой — старик с седой бородой.
Только ушел председатель совета и другие работники, как любопытные направились к каталажке, заглядывая в волчок, чтобы посмотреть невиданного зверя — троцкиста. Часовой оказался не очень строгим и не возражал, когда его односельчане стали задавать заключенному вопросы.
— Что же вы, троцкисты, хотите? — спрашивали его. — Говорят, вы весь народ хотите голодом заморить.
Лева отвечал, что он совсем не троцкист и к политике никакого отношения не имеет.
— Да кто же ты, парень?
– А вот скажите, в вашем селе есть верующие, баптисты?
– Есть, есть, — сказал стоящий у волчка крестьянин,
— Так, вот, скажите им, что я брат их по вере.
— Брат их, — сказал разговаривающий. — Так неужто верующих стали тоже сажать? До сих пор в наших краях баптисты полной свободой пользовались.
– На, ешь, это какая-то женщина принесла и сказала: «Передайте брату».
– А нельзя ли воды? — спросил Лева.
– А ты мне скажи, молодой человек, по правде — ты баптист или не баптист?
– Конечно, баптист, — ответил Лева. — Не курю, не пью, у тебя табака не прошу, стараюсь жить по Евангелию. Вот оно у меня…
— Айда со мной чай пить!
Когда Лева прежде, чем начать есть, встал и поблагодарил Бога в молитве, старик оживился и сказал:
— Ну теперь вижу, что ты настоящий верующий. Бывал я у вас на молениях, хорошие люди…
Лева с большим аппетитом ел хлеб, запивал горячим чаем. Он сильно промерз: в каталажке было холодно, и чай был так приятен… Старик между тем продолжал рассказывать:
— Горька, моя жизнь, горька. Вот что значит — мы без Бога живем. Воспитал я трех сыновей, на ноги поставил, жена-то у меня умерла, А сыновьям я оказался не нужен: я к одному, я к другому — никто не принимает. Я уж и власти жаловался, и власти они не слушают. И пришлось мне на старости лет устроиться сторожем в сельсовет. Вот этим и кормлюсь.
– Да, жизнь без Бога, — ужасная жизнь, — сказал Лева. — Когда искры божественного гаснут в человеке, даже родителей не почитают.
– Верно, верно, — с грустью согласился с юношей старик.
— Так вы обратились бы к Богу и сами жили бы по – Божьи, — предложил Лева.
– Не могу, — ответил старик. — Вот курю и самогоночку люблю.
– Бог вас сделает новым человеком, посещайте собрания верующих, — посоветовал Лева.
Поели. Лева поблагодарил, помолился за старика и направился к себе, в каталажку.
— Стой! — окликнул его старик. — Знаешь что: там холодно, ты иди ложись спать в кабинет предсельсовета. Там есть диван, тепло, а я пойду домой ночевать. Винтовку спрячем вот сюда. В случае чего, ты будешь вроде сторожа в сельском Совете.
И сторож спокойно ушел ночевать домой, а Лева, поблагодарив за все Небесного Отца, так же спокойно расположился на диване и быстро и крепко заснул.
Утром он был разбужен страшными криками. Кричал председатель сельского Совета, кричали какие-то другие люди:
—-Так его нет в каталажке! Утек, утек… И сторожа нет. Значит, убил его, куда-то затащил, а сам утек.
– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, я здесь…
– Да что же это такое? Да как же это так? — воскликнул председатель.
– Все объясняется очень просто, — сказал Лева. — Я не какой-нибудь троцкист, партийный, я просто верующий, Евангельский христианин-баптист. Узнав, кто я такой, сторож и оставил меня, зная, что я ничего плохого не сделаю.
— Ах, вы баптист, — сказал председатель и сразу успокоился. А когда явился заспанный сторож, даже не стал упрекать старика за то, что тот оставил преступника без вооруженного конвоя.
В сельский совет стали стекаться люди. Слышно было, как кто-то зашел к председателю, расписался за документы арестованного и получил винтовку для того, чтобы сопровождать Леву дальше.
Арестованный юноша приветливо распрощался с председателем, с работниками сельсовета, пожал руку сторожу-охраннику, нахлобучил поглубже шапку, поднял воротник и вышел на морозный воздух. Там уже стояла подвода. Он сел, конвоир вскинул винтовку…
— Господи, Ты знаешь, что ждет меня. Будь мне Отцом!..