«Поутру пойдем в виноградники, посмотрим, распустилась ли виноградная лоза, раскрылись ли почки».
Песнь песней 7, 13.
— Родной мой, — обнимала его мать. Сколько молилась, сколько ждала она своего сына! И не раз ждала. Это уже третий раз он возвращается из долгих лет заключения.
Когда-то Марии, матери Иисуса, было сказано: «И тебе самой оружие пройдет душу». И все матери, которые отдают своих детей следовать за Христом, знают, что впереди путь тернистый и их дочерям и сыновьям, если они истинно последуют за Христом, надлежит , пройти многие скорби, пройти не долиной роз, а долинами унижения и презрения, неся при этом груз больших испытаний. И их материнское сердце все несет, все переживает с теми, кого они посвящают Господу.
И несомненно, в будущем как радость, так и скорбь настоящая преобразится в чудный венец на глазах многострадальных матерей-христианок.
Приветствовали Леву и его три родных сестры и Анна Ананьевна, родственница, жившая в их доме, — одна из чудных служительниц Господних с двадцатилетнего возраста посвятившая себя на служение Христу.
Приветствовал Леву и Федор Лаврентьевич, отец его жены Маруси, которая находилась на фронте.
Как и всегда при прежних его возвращениях, начали с молитвы. Преклонили колена и горячо благодарили Бога за милость — ответ на молитвы, — за чудное свидание на земле…
– Ну, а как папа? Что пишет? — спросил Лева.
– Как ты знаешь, — сказала одна из сестер, — его взяли 2 июня 1943 года с некоторыми братьями, когда они стали собираться для молитвы. Много ему пришлось пережить, а теперь он в ссылке в Кокчетавской области, бодрствует, трудится…
– Ну, а как здесь, у вас, все так же община закрыта? — спросил Лева.
— Да, — ответила Анна Ананьевна, — закрыта, но повеяло теплом. Жизнь не удержишь, ведь война, горе, нельзя обойтись без молитвы…
И вот верующие все чаще стали заглядывать к слепой старушке нашего общества сестре Доминики Григорьевне. Заглядывать для молитвы. И теперь для молитвы приходят столько, что, почитай, целое собрание. Сначала приходили только сестры, братья опасались, а теперь и братья ходят — проповедуют.
– Слава Богу! — воскликнул Лева. — Везде чувствуется что-то предвесеннее. И хотя в природе еще снег кругом лежит, но на душе какая-то весна. Знаете, когда я был в узах на Урале, — сказал Лева, — я собрал целый гербарий весенних цветов. Собрал также стихи о весне наших русских поэтов и к этому сборнику приписал, что будет весна, обязательно придет весна, все зацветет, заблагоухает. И вот, как видите, оправдывается…
– Сегодня вечером собрание у Доминики Григорьевны. Пойдешь? — спросила его мама.
– Непременно! — ответил Лева.
Комнатку слепой учительницы Д. Г. Лобынцевой-Слегиной он хорошо знал. В ней могло уместиться очень немного народу. Доминикия Григорьевна была для него одной из самых дорогих сестер города. Эта старица была молитвенницей Левы, и Лева знал, что, дав обещание молиться о нем, она его исполняла.
Лева поразился, как много людей собралось в такой маленькой комнатке. Большинство стояло вплотную друг к другу, стояли и в комнатке и на кухне. Доминикия Григорьевна сидела на своей кровати.
– О, кто, кто? Я не знаю, — сказала слепая.
– Но вы догадайтесь, Доминикия Григорьевна.
– Ну, где тут догадаться? Столько людей к вам и приходят и приезжают…
– Это тот, за кого вы особенно молитесь.
– Неужели Лева?
– Это я, Доминикия Григорьевна! — сказал Лева, наклонившись и целуя старушку.
— Так будем благодарить Господа! — сказала слепая и начала молиться.
— Мое сердце каменеет, я необращенная, молитесь за меня… За нее молились, она плакала, каялась и отдалась Господу.
— Так теперь будем жить и трудиться вместе! — говорили братья и сестры.
– Нет, — отвечал Лева. — Мне не разрешат здесь жить, в этом большом городе… Хотя бы где-нибудь поблизости. Я мог бы иногда навещать вас.
– А мы будем молиться, и Господь все устроит, — сказала одна сестра.
– Конечно, — согласился Лева. — Господь все может устроить и, кто знает, в свое время услышит нашу молитву. Но я всегда ко всему готов. Да будет воля Божия!