Игорь Рудольфович поставил ведёрко рядом с длинным ящиком цветов и велел им всем сесть тихонько. И начал рассказывать про планету, чтобы они знали, как живёт планета и откуда она взялась, и откуда мы на планете взялись.
— Люди всегда думали, откуда взялась жизнь во Вселенной, — начал Игорь Рудольфович. — И сейчас одни говорят, что это был взрыв в пустоте, который родил вибрацию элементов, и оттуда всё и закрутилось, и завертелось, а другие, что это было в пустоте божественное Слово, и что это оно родило вибрацию элементов. А вы думали когда-нибудь об этом?
— Думали, думали, — сказал Костик умным голосом. Ему теперь очень хотелось показать, какой он умный, и что он сам всё знает, и что его страшилками не одурачить. — Я лично считаю, что это был божественный взрыв. Потому что если просто взрыв, то были бы развалины, а не Вселенная. И ещё я думаю, что Бог по профессии изобретатель и художник. Изобретатель потому, что он захватывающе так придумал, чтоб всё в космосе вертелось и не падало, и чтобы всякие разные пропорции приводились к числу пи и другим некоторым числам! А художник потому, что вы когда-нибудь видели небо в телескоп? Я видел. Красиво. И цветы красивые. От простого взрыва цветы не получатся. И ещё я думаю, что Бог не такой злой, чтоб создать жизнь и обречь её на вымирание. И поэтому топлива на Земле должно хватить на всю жизнь. Вот.
— Взрыв ли это был или Бог, — улыбнулся Игорь Рудольфович, — но только с тех пор, вправду, стало всё в космосе вертеться, и не падать, и всё это было красиво. А в телескоп поглядеть я вас свожу, надо только с директором астрокомплекса договориться. Так вот, стали все элементы притягиваться-отталкиваться и собираться в формы.
— Например, в шар! — опять выскочил Костя. — Сначала в спираль… наверное… а потом в шар! Я в книге видел. Спиральные галактики и шаровые. Там в середине шарик, а по бокам такие звёздные хвосты. Рукава называются. Это как если накинуть куртку и быстро завертеться, то рукава тоже вот так вокруг завертятся!
Он схватил серый халат, накинул его на плечи и начал быстро вертеться, и халат завертелся вокруг него, закрыл ему обозрение, и Костик плюхнулся на рыжего-конопатого Мишку Пенкина.
— Хватит тебе учителя перебивать! — закричал Миша, толкая его. — А я вот думаю, что это был взрыв, а не Бог! Иначе откуда такие Филимоновы ненормальные на свете берутся!
— А я думаю, это был Филимонов в пустоте, он-то всё и взорвал, — сказала Надя Цейтлин, отняла халат и усадила Костю на место. Она была старше всех, Надя, и порой строгая, и её побаивались. А учитель продолжал:
— Очень много лет, просто необозримое количество, ушло на то, чтобы получились туманности, и звёзды, и планеты; но каждая новая ступенька жизни образовывалась всё быстрее. Родились минералы…
— Что значит родились? — удивился Миша. — Они же мёртвые. Неживая природа. Вещество!
— А вот пойдёмте-ка в кабинет геологии, — сказал Игорь Рудольфович и повел их в соседний кабинет. Все сразу разбежались камешки посмотреть, но учитель их к одному стеллажу подвел и достал несколько камешков.
— Это агаты, — сказал он. — Вот, видите большой серый камень — это кусок базальта. Вот этот базальт лежит себе и лежит, пока в него как-нибудь не попадает маленький зародыш агата.
— Зародыш! — засмеялся Миша.
— Да, зародыш. Видите шарики в базальте? Это агаты. Они попадают в какую-то малую трещинку и начинают брать пищу из воздуха и воды, и растут помаленьку, а потом вырастают большие, и базальт трескается — видите, как треснул?
Игорь Рудольфович отдал им камешек и взял другой.
— А вот срез камешка. Смотрите: одна половинка состоит как бы из кристалликов, другая полосатая. А сбоку и по краю грубоватый тонкий слой третьего характера. Знаете, что это такое? Полосатая — мужская половинка, кристаллическая — женская, а этот слой — это у агата кожа. Вот чистенькая. А вот, видите, вся в полосках, этот агат заболел.
— А он не заразный? — испугалась Света. Она помнила от мамы, что нельзя гладить облезлых кошек, а тут у агата кожа заболела!
Костик хихикнул и спросил:
— А он не беременный?
— Нет, он больной, а беременный вот, пожалуйста, — сказал Игорь Рудольфович и достал ещё один камешек. Камешек вправду был чудной: большой родитель, а внутри него как будто почки разных размеров.
Тут все загалдели и начали этот самый камешек друг у друга отнимать.
— Ну и что, нашли причудливые камешки и сказки рассказываете, — упрямо буркнул Костя. — А чего тут дырка такая? Это сверлили, хотели маленький достать?
— Нет, это родовые канальцы открылись, этому малышке пора родиться, — улыбался Игорь Рудольфович. — Вот если б этот камешек с гор не унесли, может, лет через сорок детёныш бы уже и совсем родился. Вот вам и неживая природа!
Ребята притихли, стали ходить от стенда к стенду, рассматривать другие камешки. Все разные. Как люди с разными характерами. Удивительно!
— Растительное царство уже подвижней минерального, — продолжал рассказывать Игорь Рудольфович. — Многие цветы утром просыпаются, открывают чашечки навстречу солнышку, а вечером закрывают, засыпают. А есть цветы, которые так любят солнышко, что поворачиваются за ним в течение дня, подсолнухи, например. А некоторые растения корешки вбок выпускают, чтобы ещё побег чуть сбоку вырастить, и так могут, получается, даже на ощутимое расстояние расползаться. Чтобы создалось растительное царство, потребовалось много-много лет, но уже меньше, чем на создание самой планеты Земли. А после растительного царства пришёл черёд животному царству. Животные уже и бегать умеют, и жизненный опыт накапливать, и некоторые даже примитивные предложения могут составлять из специальных фигурок, если их обучать. А потом пришёл черед человеческому царству… А кто как думает, чем человек от животного отличается?
Тут все ребята загалдели, стали спорить.
— Он говорить умеет!
— А попугай тоже говорить умеет!
— А попугай зато думать не умеет, что он там говорит!
— Всё ерунда, он зато на попугайном языке разговаривает прекрасно! А люди некоторые тоже пищат, свистят и цокают в лесу, и тоже не понимают, что это значит!
— Человека из обезьяны создал труд.
— Человек сотворён по образу и подобию Божьему, чтобы тоже стать творцом!
— А животные тоже трудятся и творят. Муравьи муравейник творят и ещё как трудятся! А паук сеть плетёт красивую кружевную!
— Зато все пауки только и умеют, что сеть плести, а бобры плотины строить, а человек — он учиться умеет у всего на свете! И он что угодно может сотворить, что сам захочет, а не что природа для него придумала.
— А ещё человек может не кусаться, — вдруг изрёк молчавший Костик.
Все засмеялись.
— Нет, я вот что: если зверю сделать больно, он станет кусаться… А если человеку сделать больно, он сам решает: дать сдачи или промолчать. А может даже и подарок подарить тому, кто его укусил. Животные тоже иногда могут: собаки, когда их несмышлёные дети обижают, не кусаются, если они очень умные… Но всё-таки человек… — Костя задумался, и все задумались.
— А ещё человек может о будущем думать, — сказал Игорь Рудольфович. — Не просто опыт накапливать, а сознательно своё будущее продумывать. Животные как живут: стало холодно — они думают, как бы согреться, стало голодно — как бы поесть. И свой прошлый опыт применяют, который наполовину инстинктом стал. А человек может не просто творить, и трудиться, и не кусаться, а делать это сознательно, потому что он сам себе такое задумает. Чтобы когда-нибудь, через много лет, Земля стала прекрасным садом. А если человек об этом не думает…
— То тогда он мало чем от животного отличается! — не сдержалась Света.
Костик понял, конечно, что это она про него крикнула. И сказал:
— А ещё у людей мнений много. И одни думают, что для прекрасного сада надо цветочек посадить и полстакана воды наэкономить, и всё станет прекрасно. А другие, между прочим, масштабнее думают, что надо мощные компьютеры создать и научиться топливо из воздуха добывать.
— И ссорятся эти люди промеж собой почём зря, — подхватил Игорь Рудольфович. — И пока они ссорятся, силы у Земли кончаются. Богом она создана или взрывом, а сил-то у неё не бесконечное количество. Пока на ней звери жили, звери природу не нарушали и жили по природным законам. А человеку ведь дана власть самому решить, что он сотворит: доброе или злое. Но поскольку злое творить гораздо легче и отнимать легче, чем творить и дарить, многие люди стали у Земли силы отнимать и отнимать, да ещё и радоваться, что они очень ловко научились так отнимать. Котлованы копают и взрывают, насосами кровь Земли выкачивают, атомы вещества расщепляют, энергию забирают, а радиоактивные отходы обратно под землю закапывают. И думают, что Земле это нипочём и что она неживая. И что это совсем не грех, когда животные гибнут, и растения гибнут, и когда минералы заболевают и умирают. А Земля живая, она не выдерживает таких мучений. И тогда случаются землетрясения, и наводнения, и ураганы, а люди всё считают, что это случайно, и думают, что если они похитрей научатся ещё что-нибудь у Земли отобрать, то будут жить припеваючи. А когда совсем всё отнимут, сядут на космический корабль и улетят другую планету искать. Как вы думаете, найдут или нет?
— А чего, — сказал Костик. — Может, и найдут…
— Как вирусы, — вдруг сказала Надя. — Свою планету убили и съели, на другую полетели…
— А чего мы можем сделать-то? — рассердился Костя. — Ну, давайте все выкинем телевизоры, мыться перестанем, залезем в пещеры, цветочки посадим, будем корешками питаться. Сколько нас тут? Одиннадцать человек! Прекрасно! Или давайте вступим в «Гринпис»! Я видел по телевизору, как «Гринпис» демонстрацию устроил, и там кого-то арестовали. Вот вам и вся сказка про планету. Чего мы одни сделать-то можем?
— А вот что мы сделать можем, это, наверное, тебе, Филимонов, думать придётся, — сказал Игорь Рудольфович. — Ты же у нас всё-таки изобретатель. А теперь верните мне агата с ребёночком — у кого он там? — и домой пойдёмте, пора уже.
— Тише, тише! Не беспокойте роженицу! — засмеялся Миша. Но не зло засмеялся, даже уважительно как-то. И добавил весело и нежно:
— А у меня тоже братик родился. Недавно. Орёт весь день! Прямо беда… я вот скажу, чем человек от животного отличается: животные родятся — и живут себе, а человек как родится — и ну вопить! И ещё долго-предолго только и делает, что кричит… Игорь Рудольфович, а сколько у планеты сил? На моего-то братика хватит ещё?
Он смеялся, Мишка Пенкин, потому что не знал, что топлива на десять-сто лет осталось. А Игорь Рудольфович промолчал. Не стал Мишку огорчать.
Все ушли, а Света задержалась, чтобы цветы полить, которые они полить не успели. Экономно полить, не проливать. И всё ей представлялся Мишкин братик, такой рыжий, как Мишка, десятилетний, который стоит в очереди за кусочком угля, который уже почти кончился на планете… Что же делать, что же делать? Надо у папы спросить! А он знает про десять лет? Тогда надо кричать, везде кричать, что так мало времени осталось!
Она прибрала ведерко и побежала домой. Выбежала на ступеньки Дворца, а там Филимонов сидит, снежки катает. Сидит и сидит себе, ни на кого не смотрит, и на Свету не смотрит. Эх, поговорить бы с ним! Да ведь он и так на неё глядеть не хочет. Решит, что она к нему навязывается! Ну и пускай думает что хочет, а хоть даже и побьёт! Дело планетной важности! Она решилась, подошла к нему и сказала ужасно строгим голосом:
— Знаешь что, Филимонов, сын Филимонова, есть у меня к тебе очень большой серьёзный разговор! Даже если тебе вообще всё равно, что с планетой будет…
— Да отвяжись ты от меня! Воеводова, дочь Воеводова, только и знаешь, что языком молоть!
Он кинул ей под ноги снежок, встал и быстро пошёл.
— А вот и не отвяжусь! — сказала Света и следом побежала. — Не отвяжусь, пока не выслушаешь, понял? Дело планетной важности!
— Вон с Надей обсуждай свою планетную важность, — сказал Костик. — И с Игорем Рудольфовичем. А я мало чем от животного отличаюсь, не отвяжешься — укушу, поняла?
— Костя! — сказала она, забегая перед ним. — Да Костя же!
— Чего? — он остановился.
— Давай лучше дружить, чем ссориться, — сказала она.
— Дружить? С тобой? — усмехнулся он совсем едким голосом, как будто Света была чудовищем, с которым не то что дружить, но и рядом стоять невозможно. Но речь шла о планете, поэтому она стерпела. В конце концов, она человек и сама выбирает, обзываться ей в ответ или наоборот. И она взяла да и сказала:
— А ты мне нравишься.
— Да, это заметно! Я тебя не трогал, а ты меня животным обозвала! Я всего-то ботинок завязывал, а у тебя получается, что из-за меня планета погибнет! А я, может, побольше твоего делаю… Я во дворе с папой три саженца посадил и два куста! А ты сколько?
— Нисколько, — тихо ответила она. — Я очень расстроилась из-за воды. Прости меня, пожалуйста… Костя, давай дружить. Потому что, знаешь, это всё-таки для планеты надо.
Он засопел, посмотрел вбок. Потом спросил:
— Тебе в какую сторону?