Отследить направление полета было невозможно.

Сперва я полагал, что мы полетим в космос. Но земля так и маячила внизу, не удаляясь. Мы долго скользили над облачными полями, подсвеченными луной, пока Грег снова не начал снижаться. В тучах пошли разрывы. В просветах изредка мелькали какие-то далекие, неопознаваемые огни, но чаще — темные, совершенно незнакомые земли.

Прямо перед нами из облаков, как острова из моря, воздвиглись сияющие горные вершины. Воздух стал неровным и кочковатым, как разбитая дорога. Меня швыряло то вверх, то вниз. Грег сказал, что это турбулентность, и что над горами всегда так. Должно быть, это были какие-то гигантские горы, может даже, Эверест — мы пролетели над ними так близко, что я видел трещины в ледниках и при желании мог бы царапнуть снег когтями…

За ледяными вершинами нас поджидала буря. Воздух помутнел и стал вдвое комковатее, а облака внизу замелькали с утроенной скоростью. Пока мы летели по ветру, буря не чувствовалась, но время от времени Грег менял курс, и тогда ветер внезапно накидывался на нас и лупил, словно железной трубой, воя при этом так, что я чуть не оглох. Когда мы выбрались из бури, я осознал, что едва ворочаю крыльями. Вот бы не подумал, что сверхматериальное драконье тело способно уставать! Я чувствовал себя как гусь Мартин, увязавшийся за дикими собратьями в Лапландию. А Грег летел себе и летел, даже не сбавляя скорости. В темноте я скорее угадывал, чем видел его.

— Да сколько можно! — наконец не выдержал я. — Давай отдохнем!

— Нельзя! — крикнул он в ответ.

— Почему?

— Мы над морем.

«Черт, надо было предложить отдохнуть, когда мы были над горами!»

— А если я отстану? Дай хоть какой-то ориентир!

— Если отстанешь, лети туда, где страшнее всего.

Я стиснул челюсти и поднажал.

Вот теперь я точно не отстану!

Тучи под нами снова сомкнулись. Теперь они своим рельефом напоминали то ли морское дно, то ли распаханное поле и казались совершенно неподвижными. Но по мере приближения становилось видно, что на самом деле эти облачные поля находились в непрерывном кипении. Чем ниже мы спускались, тем быстрее становилось спиральное движение туч. Под нами был огромный, растянутый на несколько десятков, если не сотен километров, облачный водоворот с черной воронкой посередине.

«Ого! — подумал я с невольным благоговением. — Уж не тайфун ли там внизу?!»

Грег между тем уменьшал скорость, опускаясь все ниже. Я прикинул, где находится финальная точка его спуска, и у меня зародилось нехорошее предчувствие.

— Грег! — крикнул я. — Надеюсь, ты не собираешься…

Голос захлестнуло грозным ревом. Воздушный поток краем задел меня, подхватил, перевернул, как сухой лист, и понес по спирали с нереальной по человеческим меркам скоростью.

— Меня там рааазма-а-ажет!!! — проорал я, пытаясь понять, куда меня несет.

«Перемелет и выплюнет!!!» — хотел добавить я, но тут Грег появился откуда-то сверху и спикировал мимо меня прямо в черное жерло воронки.

Я остался один. Черт знает где, неизвестно вообще на каком свете. Понимая, что, чем дольше я нарезаю круги над этим адским котлом, тем меньше вероятность, что я рискну в него нырнуть. А обратной дороги мне самому уже не найти. Поняв, что деваться некуда, я с очередным витком зажмурился и кинулся вслед за Грегом — в самый центр урагана.

Несколько мгновений я не понимал, на каком я свете. Вокруг не было ничего, кроме воющего воздуха. Я открыл глаза, но разницы никакой не уловил — кругом царил кромешный мрак. Остановился в воздухе и забил крыльями, пытаясь сориентироваться, но это было невозможно. «Закрой глаза», — появилась вдруг в сознании четкая и спокойная мысль. Так я и сделал.

— А теперь открой, — раздался голос Грега.

Я поднял веки, и в глаза ударил до боли яркий рассвет.

Лапы зарылись в холодный, совершенно белый песок. Тихий плеск волн, сухой трескучий шелест листьев на ветру — единственные звуки. И тишина. Я распластался на берегу, раскинув лапы и крылья, как цыпленок табака. Никогда прежде не чувствовал такой усталости и такого блаженства. Мог бы лежать так вечно.

Наконец любознательность преодолела. Я поднял голову и огляделся. Передо мной простиралось море. Оно казалось прозрачным до самого дна, и даже не синим, а розовато-перламутровым. Как мыльный пузырь или рыбья чешуя.

Или как лунный камень, розоватый и молочно-голубой, с радугой внутри.

Солнце еще не взошло. Над морем разгоралась заря.

— А где тайфун? — хрипло спросил я, поворачивая голову к Грегу.

Глава клана сидел неподалеку на песке с закрытыми глазами, в человеческом облике. Тоже отдыхал, наверное — хотя таких неподвижных лиц я у живых людей не видал.

— И где мы, кстати? — произнес я погромче (отчасти чтобы убедиться, что он дышит).

— Это место, которое я хотел тебе показать, — ответил он, открывая глаза. — Место, где рождаются и умирают боги.

Когда солнце взошло над морем, мы были уже далеко от берега. Поднимались в гору по тропинке, пешком. Так посоветовал Грег, я с ним спорить не стал.

С каждым шагом становилось все жарче. Ослепительный свет, льющийся с неба, жалил глаза. Воздух казался синим и густым, как расплавленное стекло. Такой же синевой отливала зелень, покрывающая невысокие горы. Красноватая земля крошилась под ногами.

— Тропики? — Я вытер пот со лба.

— Наверное. Я географию этого мира знаю слабо. Море и архипелаги. На островах живут люди. И драконы.

— Вот как!

— Местные жители считают драконов богами.

— Ага, в таком мире я недавно уже бывал!

— Не в таком. Тут весьма своеобразный культ, — продолжал Грег. — Местные жители считают, что драконы рождаются среди людей. И они в этом не так уж неправы.

— А, то есть драконам начинают поклоняться после превращения?

— Не совсем так. Каждый рождается богом. До первого касания человеческое дите считается божественным…

— До первого чего?

— Тут есть один ритуал. — Грег поднял голову и указал куда-то наверх, где над буйными сине-зелеными кронами смутно виднелось нечто белое. — Там на горе драконий храм. Сейчас мы туда поднимемся, и я тебе расскажу про него.

Тропинка становилась шире. В зарослях справа и слева появились стены домиков. Мы пересекли деревенскую площадь — участок обжигающе-горячего солнца — и снова зашли в тень деревьев. Туземцы занимались своими делами, поглядывали на нас с любопытством, но к белым людям толпой не приставали и денег не клянчили — так что, похоже, эти красивые острова и в самом деле не имели отношения к нашему миру.

Через миг я в этом убедился наверняка — когда прямо надо мной возникла голова бело-золотого дракона. Я в первый миг даже испугался от неожиданности. Потом пригляделся и рассмеялся.

— Фу, мне показалось, он настоящий! А это статуя…

— Никакая это не статуя, — возразил Грег. — Это настоящий дракон. Только мертвый.

Я подошел к шестиметровому белому дракону, застывшему на плоской каменной платформе у края тропы, и недоверчиво потыкал в него пальцем. Дракон выглядел ну в точности как каменный. Или… окаменевший?

— Думаю, он родился в этой деревне, — предположил Грег. — Иначе почему бы ему захотелось оставить ей свое тело?

— Но как…

— Местные жители часто просят драконов умирать так, чтобы можно было поклоняться им и после смерти. Обычно, когда дракону приходит срок покидать этот мир, он уходит целиком. Оставляет свою старую плоть, сбрасывает ее как змея шкуру. Она растворяется в пространстве, а сам он идет дальше. Но здесь драконы иногда оставляют тело своим человеческим родичам.

— Зачем?

— На память… Для культа… И вообще, это просто красиво.

— Это правда, — кивнул я, оглядываясь на золотисто-белоснежное изваяние.

Мы пошли дальше. Тропинка пошла круче вверх. Идти стало удобнее — появились широкие каменные ступени, наполовину утонувшие в рассыпчатой красной земле.

— А куда уходит душа дракона?

— Я говорил. Каждый решает сам.

— Нет, в итоге?

— Дракон — стихия. И душа у него стихийная.

— Но получается… что драконы растворяются без следа?

— Это иначе. Тебе сейчас не понять.

Подъем был долгим и утомительным, но я забыл об усталости и жаре, разглядывая окрестности. По сторонам от лестницы среди деревьев возникали все новые драконы. Золотой небольшой, но сияющий ярче солнца… Зеленый, полупрозрачный, будто выточенный из нефрита, почти неразличимый среди зелени… Бронзовый, с геометрическими синими узорами на чешуе, от которых веяло древней, доисторической магией… Черный и блестящий, похожий на притаившееся хищное насекомое — конкретно меня напугавший… Все они казались стопроцентными статуями, и я не мог до конца поверить Грегу, что когда-то этот шершавый, застывший, нагретый солнцем либо холодный и скользкий камень был живой сверхматериальной плотью.

Лестница привела нас к белому храму на самой вершине горы. Деревья уже не скрывали его, скорее обрамляли. Стены и остроугольная крыша были строгими, беломраморными. Внизу, у ворот и дверей, толпились изваяния странных существ. Там все пестрило и блестело.

— Храм новорожденного дракона. Вот тут и проходит ритуал, о котором я тебе говорил, — сказал Грег, подходя к воротам. — Сейчас там никого нет, мы не помешаем…

— А нас туда пустят? — уточнил я, глядя, как подметавшие дорожку туземцы бросают свое полезное занятие и бегут в нашу сторону.

Однако останавливать нас не стали. Просто все по очереди с умильными улыбками ткнули в меня пальцем и вернулись к своим делам.

Я очень удивился и хотел попросить Грега прокомментривать эту выходку. Но тут же забыл о ней, когда увидел статуи в полтора человеческих роста у ворот.

Это несомненно тоже были драконы — только без крыльев, с одной парой лап, толстыми змееподобными хвостами и страхолюдными зубастыми харями. При виде их у меня мороз пробежал по коже, несмотря на жару. На миг сияющий зеленый остров померк, и я снова оказался в черном еловом лесу. Холодная сырая ночь… Хищная белая тварь, ползущая среди корней в поисках добычи…

— Грег, это же… Это что, порченые?!

— Ага. Тут их называют наги.

Я огляделся. Наги у ворот были тут не единственными. Раскрашенные статуи змеев окружали весь храм по периметру, злобно скалясь в пространство.

— Зачем они тут?

— Стражи. Охраняют храм.

— От кого?

— От других нагов. — Улыбка Грега стала жесткой. — Ведь они, наги, по-настоящему опасаются только себе подобных. Потому что знают, на что те способны…

— А как же те? — Я махнул рукой в сторону леса. — Нормальные драконы? Разве они не могут защитить храм от нагов?

— Кто-то — такие как Лигейя, к примеру, — конечно, не могут. Да, есть и другие, боевые драконы. Но у всех есть качества, которые в итоге помешают им победить… — Я понял, что Грега, как всегда, потянуло на философию. — А наги созданы для убийства. В них нет сострадания. Добро, справедливость, милосердие — все это они считают слабостями и воспользуются им без колебаний. Побеждает тот, кто способен зайти дальше… Так что туземцы все понимают правильно: от наги с гарантией может защитить только другой нага.

— Ну да, я и забыл, что ты спец по порченым драконам, — проворчал я, подходя к двери мимо раскрашенных оскаленных челюстей стражей. — А зеркало тут зачем?

— Чтобы нага увидел себя в нем и испугался.

— Он что, такой дебил?

— Ну это же ритуальные вещи. — Грег секунду подумал: — Хотя, может, и такой…

Я хмыкнул:

— Типа, солдату думать необязательно, за него это делает начальство? А скажи, Грег, в этом мире много нагов?

— Ни разу не встречал.

— А если встретишь, станет на одного нага меньше?

— Конечно.

— Но зачем тогда эти статуи?

— Это напоминание, — серьезно сказал он. — Чтобы не получилось так, как в вашем мире. Где в них просто не верят. Если они появятся, их не узнают. А когда разберутся, будет поздно… Смотри, Алекс. Вон там, на алтаре…

В храме было почти прохладно. В зеленоватом полумраке благоухали цветы. Стены от пола до потолка покрывали замысловатые росписи, где смешались люди, звери, драконы и наги. У дальней стены высился алтарь, утопающий в цветах. Наверху стояла тростниковая корзина, а в ней сияло нечто вроде золотой капли. Я подошел поближе, заглянул в корзинку и увидел статуэтку.

— А это что такое?

— Новорожденный дракончик.

— Такой маленький?

Я взглянул на него в замешательстве, всмотрелся в статуэтку…

— Грег, но это же младенец!

Черный лорд кивнул.

— Но… Разве это возможно? Ты же сам много раз говорил, что драконами становятся отдельные личности, в результате личной эволюции и удачи… То есть бывает и по-другому? Ребенок сразу рождается драконом?!

— Я сам ни разу не видел, — серьезно ответил Грег. — Но здешние жители считают, что бывает. И это не то рождение, о котором ты подумал. Давай расскажу тебе про тот ритуал. Он совершается, когда младенцу исполняется полгода. Пока ребенка носят на руках, и его ступни не касаются земли, он равно может стать и человеком, и драконом. В полгода ребенка приносят в этом храм и предлагают ему выбор. Он может встать на землю и стать человеком. А может полететь…

— Нереально! — заявил я, обдумав его слова. — Как может ребенок выбрать?

Грег пожал плечами:

— Предполагается, что он шел к этому выбору много перерождений. Ладно, пошли, Алекс. Нам надо побывать еще в одном храме.

На выходе в меня опять потыкали пальцами, причем с такими умилительными улыбками, что было даже неудобно послать их подальше.

— Что им от меня надо? — спросил я Грега, когда мы выходили из ворот.

— Прикоснуться к младенцу — хорошая примета.

— Младенцу?!

— Ну да. Они же видят, что второй раз ты родился недавно.

Еще одна часовая прогулка сквозь лес, и мы опять вышли к морю. Похоже, прошли островок насквозь. Я еще издалека услышал отдаленный грохот волн. И точно — налетел свежий ветер, зашумели пальмы, и мы вышли на открытое пространство. Тропа закончилась на каменистой площадке между двумя почти одинаковыми горными отрогами. Площадка заканчивалась отвесным обрывом.

Я подошел к краю и осторожно заглянул вниз. В нескольких сотнях метров под нами глухо грохотало море. Мутные волны разбивались о хаотическое нагромождение острых обломков величиной с дом. В трещинах шипела пена и скапливались кучи плавника.

— И где храм? — Я оглянулся.

— Вот тропинка. — Грег указал на широкую трещину в скале, почти отвесно ведущую наверх. — Там на темени — небольшая площадка для медитаций…

— Где-где?

— На самом верху. Полезай.

— А лететь нельзя?

— Нет.

Я скептически осмотрел трещину. Да-а, если это тропа…

— И что я там буду делать?

— Да ничего. Просто побудь там. Я подожду на берегу.

Грег распахнул крылья, шагнул с края обрыва и бесшумно спланировал вниз, к ярко-синему морю. А я вздохнул, размял руки и полез наверх по трещине, упираясь руками в стенки и каждый раз тщательно выбирая место, куда ставить ногу.

Подъем по «тропе», больше всего напоминавший особо экстремальное скалолазание, отнял у меня все физические и моральные силы. Когда я наконец выполз на ровное место, внезапный порыв ветра едва не сдул меня обратно, но я даже не нашел в себе желания понервничать на эту тему. Распластался на теплом гладком камне, чувствуя, как понемногу отходят напряженные мускулы. Отдышавшись, встал и огляделся. В тот же миг невольно закружилась голова.

Теперь я понял, зачем Грег запретил мне превращаться. Драконом я бы не оценил этого места. Пролетел бы мимо, подивившись, и только. То, на чем я стоял, на первый взгляд похожее на продолговатый выступ скалы, оказалось драконьим черепом.

Циклопический дракон меланхолически смотрел на море, а я — крошечный как песчинка — стоял у него на темени, сопротивляясь ветру, который норовил сдуть меня в прибой. Дракон так давно и прочно врос в берег, что было непонятно, где кончается серый гранит, а где начинается окаменевшая драконья плоть. Скалы, как редкой шерстью, обросли сверху сосенками, а понизу — черными колониями мидий. Этот серый дракон выглядел таким же древним, как остров, и уж всяко древнее человечества. Казалось, его возраст исчисляется не в годах, а в геологических эпохах.

Было ли у него имя? Почему он решил уснуть именно тут, и что заставило его врасти в скалу? Зачем ему понадобился этот памятник самому себе? Может, он тоже не хотел исчезнуть, раствориться в мире? Но смысл?

Усилия дракона по сохранению памяти о самом себе вдруг показались мне смехотворными и нелепыми. Что толку увековечивать себя в обличье горы? Время уничтожит и горы. Человеческая жизнь или жизнь планеты — ему без разницы…

Странный образ вдруг посетил меня. Я словно воочию увидел огромные часы, отсчитывающие время Вселенной. Все, кого я знал и любил, и я сам в первую очередь, показались крошечными и мимолетными. Все исчезало, и снова появлялось, и снова исчезало — как пузыри на воде в мутном потоке. Собственное тело старело, увядало и распадалось прямо на глазах. Чувство полного одиночества, страха и отчаяния захлестнуло меня. Зацепиться было не за что, остановить поток — невозможно.

«Тело — это иллюзия», — напомнил я себе слова Грега.

Нельзя потерять то, что не существует!

Я дракон. Нет падения, есть полет.

Что там еще говорил Грег? Что я боюсь превратиться? Что в душе я этого не хочу? Я рожден человеком и хочу быть им вечно?

Ну да. Есть люди — я таких видел, — которым нравится болтаться на грани просветления, но никогда ее не переходить. Чтобы не пропадало ощущение, что самое чудесное еще впереди, а пока они еще только идут, они еще не готовы…

Но теперь я почему-то понял, что на самом деле мне совершенно нечего терять.

— Я готов, — сказал я вслух, чувствуя, что сейчас со мной происходит некая важная перемена.

Пропал страх. Прошло отчаяние. Нет, это не было просветлением, ощущением безграничного счастья или слиянием со Вселенной, как это описывают в книжках. Я просто был абсолютно спокоен и готов принять от судьбы, от мира (уж не знаю от кого) все что угодно.

Я сел на теплый камень, закрыл глаза и принялся ждать.

Но ничего не произошло.

Я сидел где прежде, все в том же бренном человеческом облике. За лодыжку меня кусал муравей.

«Может, просто еще рано, — разочарованно подумал я. — Может, я не готов?»

«Ты же только что был готов принять все что угодно, — ответил мне внутренний голос. — Ничего не случилось? Так прими и это».

Я открыл глаза, щелчком скинул в пропасть муравья, превратился, раскинул крылья и спорхнул с драконьего черепа в розовеющее вечернее небо, смутно чувствуя, что нечто во мне все же изменилось.

Мы вернулись обратно перед рассветом. Небо было таким же черным, как в тот момент, когда я взлетел с балкона. Дорога назад мне почти не запомнилась — полет сквозь темноту за падающей звездой. Теперь я стоял на крыше рядом с Грегом. Крыша побелела от инея.

В сознании роились многочисленные вопросы, но я слишком устал, чтобы их задавать. Все что хотелось — забраться в тихое теплое место и уснуть. А уж потом спокойно обдумать, где я побывал, что мне показали и что бы все это значило…

— Если у тебя остались вопросы, — произнес Грег, неприкрыто читая мои мысли, — то лучше задай их сейчас. Не уверен, что нам еще представится возможность спокойно поговорить. Я рад, что был твоим учителем, Алекс. Надеюсь, это было полезно нам обоим…

— Погоди. — Я сообразил, что он говорит, и сна как не бывало. — Что это значит? Ты что, прощаешься?

— Я же сказал, этот урок — последний. Скорее всего, в ближайшие дни Черный клан прекратит свое существование, — произнес Грег, как будто речь шла о чем-то незначительном. — Собственно, с самого начала он был обречен…

Я вытаращил глаза. Что он имеет в виду?! Вроде бы Анхель говорил что-то похожее… В памяти всплыли слова травника: «Черный клан — фикция, обманка…»

— Мой долг, — продолжал Грег, — сделать так, чтобы ученики, то есть вы с Вероникой, не пострадали. С этого момента ты имеешь полное право искать себе нового учителя и клан… Ты свободен в выборе. Я могу только посоветовать — не выбирать учителем Анхеля. Он сделал одну очень неправильную вещь. И теперь я ни при каких условиях не могу рекомендовать его молодому дракону как образец для подражания.

— Да уж естественно! — воскликнул я, перебивая Грега. — Мог бы обойтись без подобных предостережений! После того, что он пытался сделать с Васькой…

— Нет, я не про печать. Анхель совершил нечто худшее.

— Что может быть хуже?

— Он струсил. И пошел на поводу у своего страха, подставив под удар множество невинных людей. У труса тебе учиться нечему.

Я озадаченно промолчал. Когда это Анхель струсил? И вообще, что мне за дело до того? При чем тут вообще травник, когда мой собственный лорд намеревается от меня отделаться?!

— Плевать на Анхеля! Почему ты прогоняешь меня?! Что я сделал не так?

— Ради твоей безопасности. Не люблю напрасных жертв.

Я скрипнул зубами, чувствуя, как в груди закипает ярость. Так, похоже, история повторялась. Как только начинает пахнуть жареным, Грег снова хочет отстранить меня от активных действий…

— Твое ученичество кончилось так или иначе, — продолжал он увещевать меня. — Начинается война. Мне нужны воины, а ты не боец. Может, кто-то другой…

— Все из-за того, что я подставил вас с Маркетой, да?

— Нет. Ты хорошо себя показал. Потому-то я и хочу сохранить тебе жизнь. В том, что начнется, ты легко можешь ее потерять.

— Никуда я не уйду!

Грег вздохнул:

— Я не выгоняю тебя. Поверь, если бы ты представлял себе, что происходит…

— Именно этого я и хочу — понять, что происходит!

— Именно для этого и завел с тобой разговор. Я хочу, чтобы ты принял решение сам.

— Вот и прекрасно. Итак, что грозит Черному клану?

— На самом деле и нет никакого Черного клана, — сказал Грег. — Сам посуди — что за Черный клан, в котором всего один настоящий черный дракон?

— Как?!

Я быстро раскинул мозгами. Ники — с ней все ясно; я — серобуромалиновое нечто, Валенок…

— Сегодня ночью ты спросил меня насчет некоего мира, — безжалостно продолжал Грег. — Куда вы попали с Лигейей. Что именно ты хотел знать?

У меня холод прошел по спине. Я сейчас уже ничего не хотел. Но понимал, что незаданный вопрос будет жечь мой язык днем и ночью, пока не будет озвучен в самое неподходящее время.

«Зачем он все это устраивает? Зачем вытаскивает опасные темы, на которые я изо всех сил стараюсь не думать? Грег, ты же Черный лорд! Зачем разжигать сомнения, вынуждать меня принимать какие-то там решения, вместо того чтобы сказать: не забивай себе голову, просто делай, что я скажу. Я бы подчинился — причем с облегчением…»

Грег смотрел на меня с жалостью. Он снова читал мои мысли. Или просто слишком хорошо понимал, что я чувствую.

— Я видел там одного дракона, — сказал я наконец, смирившись с ситуацией. — Лигейя назвала его Стальной лорд. Монстр, каких поискать. Черный, как будто из вороненой стали. Он был немного похож на тебя… Точнее, не немного, а очень похож…

— Почти копия, — кивнул Грег. — В этом нет ничего удивительного, Алекс.

— Ты — один из них?

— Да, я тоже стальной. Те драконы — мои кровные родичи. Я от них никогда не отрекался. Принципиально я ничем от них не отличаюсь. За одним исключением — людей я больше не ем.

— Больше не ешь? — цепенея, повторил я. — А раньше…

— Раньше — ел, — подтвердил он. — И как все драконы моего мира, не видел в этом ничего зазорного. А потом люди кончились, и стальные начали жрать других драконов, а потом и друг друга. Это меня уже не устраивало совсем, вот я и перебрался сюда. Ну что, ты все еще не уверен, хочешь ли уйти?