С женщинами нужно терпение — как с кошкой. Ведь ни одна уважающая себя киска не станет вам служить — в лучшем случае позволит себя покормить и иногда погладить. Да, под настроение она может и сама приласкаться, но только если очень захочет. И точно не ждите от нее постоянства и преданности — этого никогда не будет. Как и верности.

Поэтому я больше люблю собак.

К чему я это? А вот к чему — женщины, как и кошки, интересны именно своей непредсказуемостью: никогда не знаешь, что от них ожидать — то ли прижмется и ласково замурлычет, то ли выпустит когти и цапнет до крови. Иногда то и другое может произойти одновременно. И ты чувствуешь себя маленькой серенькой мышкой, которую тщательно облизали перед обедом — чтобы легче было проглотить.

Когда я думаю о Нэнси Кроукот, то представляю себе именно такую кошку — красивую, рыжую, очень опасную и непредсказуемую. Ее страшно хочется погладить, но в то же время боишься, что получишь когтями по руке. Причем всеми десятью сразу. Но что поделать: красота и опасность — те два качества, которые и делают женщину страшно привлекательной и желанной. Иногда до зубовного скрежета.

Я не видел Нэнси с тех пор, как покинул ее квартиру неделю назад. Но она сама меня нашла.

Я, как обычно, сидел в участке, лениво потягивал кофе и смотрел телек. Внезапно ожил мой мобильник. Я вытащил трубку и посмотрел на экран — номер был незнаком.

— Кто это?

— Милый, как твое настроение, что поделываешь? — раздался приятный женский голос.

Я его тут же узнал — так могла ворковать только Нэнси Кроукот. Черт возьми, как не вовремя — еще не хватало, чтобы ребята услышали наш интимный разговор.

— Э-э-э… — неопределенно протянул я.

— Милый, тебе неудобно разговаривать? — догадалась Нэнси. — Хорошо, давай встретимся через десять минут в баре на углу Мэйн-стрит и Липовой аллеи.

И тут же отключилась. Вот ведь проблема — и идти неохота, и не пойти нельзя: Нэнси не из тех женщин, что будут беспокоить по пустякам. Если уж позвонила — точно есть какое-то важное дело. Пришлось мне вытаскивать свой тощий зад из уютного нагретого кресла и двигать к дверям.

— Пойду немного проветрюсь, проверю обстановку, — бросил я Фишеру, с которым коротал время на дежурстве.

— Давай, — кивнул Френк, — а заодно и пожрать прихвати, а то нам сидеть еще долго.

Через десять минут я уже был в баре — в том самом заведении, где впервые столкнулся с Роном Джереми. Памятное, хотя и не очень приятное местечко. Нэнси уже ждала меня в углу за столиком.

— Два пива, — кивнул я бармену и опустился рядом с ней. — Ну, что случилось?

— Здравствуй, дорогой, — протянула жеманно Нэнси, — что-то ты сегодня не в духе. Или мне не рад?

— Слушай, дорогуша, я на дежурстве, и если у тебя не самое срочное дело, то тогда…

— Дело как раз самое срочное, — прошептала Нэнси, — и оно касается лично тебя.

Бармен принес две кружки пива, и я отхлебнул из своей. Странное дело: Катарсис, если разобраться, дыра дырой, но пиво здесь во всех барах отменное. С чего бы?

Между тем Нэнси продолжала:

— Ты знаешь, я со своими девочками иногда выполняю, скажем так, некоторые деликатные поручения. И мне, в принципе, все равно, кто заказчик, лишь бы хорошо платили, но на этот раз… В общем, поступило такое предложение — устроить небольшое представление для Джереми.

— Для Рона? А какое он имеет к тебе отношение?

— Никакого, но дело вот в чем. Рону очень хочется стать мэром Катарсиса, однако рейтинг у него пока не слишком высокий. Наши жители очень консервативны, чужаков не любят, особенно бывших порноактеров. И даже поддержка членов городского совета не гарантирует победу — в последнее время, как ты знаешь, появились и другие претенденты. Вот он и задумал устроить спектакль на День независимости.

Четвертого июля у нас, как всегда, будет праздник — на главной площади, прямо у статуи Свободы. Среди гостей, конечно, будет и Джереми — он ведь кандидат в мэры. Рон толкнет речь перед избирателями, чтобы еще раз засветиться, тем более что приедут журналисты — и репортеры, и телевизионщики. Но главное — Джереми решил дать для жителей и прессы настоящее представление. С собой в главной роли, конечно.

Не спрашивай, откуда я знаю, но дело планируется так: в самый разгар праздника на площади появятся моджахеды. Разумеется, не настоящие, всего лишь переодетые актеры, но загримированные соответствующе. Рон уже договорился со своими порноколлегами и пообещал неплохой гонорар за спектакль.

«Моджахеды» ворвутся на площадь на грузовике и с криками «Аллах акбар» станут палить во все стороны из автоматов. Само собой, холостыми, но эффект будет как от настоящих. Тут же, разумеется, возникнет паника, люди побегут кто куда, наверняка кого-нибудь в давке покалечат или затопчут. В общем, маленький ад в одном отдельно взятом городе. Наша доблестная полиция, как всегда, окажется бессильна — ведь на площади будет всего два копа. Не растеряется один лишь храбрый Рон Джереми — откроет ответный огонь. Тоже холостыми. Оружие он, само собой, принесет и припрячет заранее. Короче говоря, Рон — наш супергерой!

Но самое интересное произойдет дальше. В разгар битвы на сцене появимся мы — экофанатки, тоже вооруженные и тоже опасные. Мы, как истинные американки, выступим на стороне Рона и дадим достойный отпор арабским террористам. Еще пять минут пальбы, криков, шума — и «моджахеды», подобрав липовых раненых, трусливо убегут. Демократия торжествует, Катарсис спасен, а Рон Джереми — настоящий храбрец. Супермен отдыхает… Сам понимаешь, что после такого спектакля народная любовь и слава ему обеспечены, и должность мэра, считай, уже в кармане. Все довольны и счастливы. Хеппи-энд.

— Понятно, — кивнул я и еще пригубил пива. — Рон своего добьется. А какая выгода от всего этого тебе, крошка?

— Во-первых, денежная, — спокойно ответила Нэнси. — Лишняя тысяча баксов на дороге не валяется. А во-вторых, общественная: мои девочки за спасение демократии получат благодарность мэра, то есть самого Рона Джереми, после избрания, конечно, и превратятся в официальное экодвижение — со всеми вытекающими приятными последствиями. И прежде всего — нехилыми грантами от богатых благотворительных фондов. Спасать животных у нас любят, а кое-кто не прочь раскошелиться на крупную сумму, особенно если защитницы бедных зверушек так героически себя повели во время боя с «моджахедами». Я, само собой, превращусь в видного общественного деятеля и заработаю очки для дальнейшей политической карьеры. Не сидеть же мне всю жизнь в супермаркете! Пора думать и о более престижной работе. Скажем, помощника мэра… Рон, кстати, обещал не забыть мои заслуги и взять на эту должность. Кроме того, все наши прошлые грехи — налет на банк и похищение вакцины — тоже простятся…

— Та-ак, — протянул я, — интересное выходит дело. Слушай, а зачем ты рассказываешь все это мне? Неужели совесть проснулась?

— Нет, Чувак, — серьезно ответила Нэнси, — но я не хочу, чтобы во время этой заварушки тебя укокошили. Видишь ли, Рон Джереми нечестно играет, я давно это поняла. И это мне очень не нравится — даже при моей отвязности и беспринципности. Мне сообщили, что он решил тебя убрать — больно уж ты его достал! Конечно, не сам, а чужими руками. Самому-то слабо!

Для этого Рон нанял настоящего террориста — некого Саида. Это натуральный араб, причем полный отморозок — воевал и в Ираке, и в Афганистане, и в других местах. Для него убить человека, тем более неверного, что раз плюнуть. По плану, во время «налета» у Саида будут не холостые, а настоящие патроны, а ты станешь его главной мишенью. Пока другие «моджахеды» будут пугать народ, он под шумок пристрелит тебя. Таким образом Джереми одним ударом убьет двух зайцев — станет национальным героем и, само собой, мэром, а также избавится от тебя. Ведь он твое имя слышать без содрогания не может! Вот такие дела.

— Расскажу об этом ребятам в участке, — подумав, решил я, — вместе подготовим план ответной операции. А еще лучше — сразу арестую Джереми, пока он дров не наломал…

— И что ты ему предъявишь? — ухмыльнулась Нэнси. — Какие улики, доказательства? Джереми тут же завопит, что ты, используя служебное положение, его нагло преследуешь. Дело кончится тем, что тебя отстранят от должности, а он получит еще большую свободу рук. Кстати, твоим коллегам в участке ничего сообщать не надо — один из них работает на Рона.

— Кто именно? — тут же заинтересовался я.

— Не знаю, — покачала головой Нэнси, — но точно знаю, что у Джереми есть свой осведомитель в участке. Придется тебе, Чувак, самому это выяснять…

— Что ты предлагаешь? — спросил я.

У таких женщин, как Нэнси, всегда есть план, на все случаи жизни, потому они и выходят сухими из воды.

— Во-первых, сделай вид, что ни о чем не догадываешься. Тебя и еще одного копа отправят охранять праздник — члены городского совета, с подачи Рона, конечно, уже попросили об этом капитана Нортона. Тебя пошлют потому, что ты местный герой — как ловко расправился с мексиканцами-нелегалами! — а в напарники дадут кого помоложе — Дика Даркина, скорее всего. В нем можешь не сомневаться, он не предатель.

Во-вторых, подумай, кто тебе сможет помочь, кроме Дика. Наверняка у тебя есть знакомые ребята, готовые поразвлечься и размять мускулы… В-третьих, ты должен убить Саида до того, как он убьет тебя.

— Все правильно, — кивнул я, — стреляй всегда первым, а Бог разберется, кто прав, а кто виноват. Только как мне узнать Саида — ведь все «моджахеды» будут одеты одинаково?

— Очень просто: Саид, насколько я знаю, здоровенный лысый тип с противной толстой мордой. Он, по слухам, любит первым лезть в драку, буквально рвется в бой. В общем, настоящий фанатик, причем очень опасный. Так что Саид почти наверняка кинется в атаку первым, вот тогда ты его и…

— Ладно, спасибо, буду иметь в виду, — поблагодарил я Нэнси.

Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Я решил серьезно отнестись к тому, что сообщила мне рыжеволосая красавица. К чему ей меня обманывать? Никакой выгоды от этого она не получит, а Нэнси не из тех девушек, кто врет просто так, из любви к искусству. Скорее всего, все сказанное — чистая правда, хотя проверить все же не мешало бы. Аккуратно, разумеется.

Значит, поступим так, решил я: ничего пока предпринимать не станем, но будем наготове. Во время праздника и разберемся. Что касается помощи, то тут Нэнси была права — она мне не помешает. От ребят из участка многого ждать не приходится — не те люди, кроме Дика Даркина, пожалуй, чтобы рисковать и подставлять свои головы под пули. Есть, правда, у меня одна идея, совсем безумная…

Я поблагодарил Нэнси за информацию, заплатил за пиво и поднялся. Засиживаться в заведении не стал, чтобы не вызвать подозрений у Фишера. Купил по пути упаковку чизбургеров — и сразу в участок. Там за время моего отсутствия ничего не изменилось — Френк, как всегда, дрых на диване, сержант Коули чистил оружие. Интересно, кто из них предатель?

Капитана Нортона я сразу из этого списка исключил — не тот человек, чтобы продаваться, а Дик Даркин слишком честен, чтобы брать взятки, — только что из полицейской академии, в голове полно разной фигни вроде «служить и защищать». К ним обоим с деньгами не подкатишься, пошлют куда подальше, а то и арестуют.

А вот двое других… У Коули большая семья (жена, трое детей), значит, солидные расходы, к тому же он говорил про невыплаченные кредиты за дом и машину. А Френк Фишер готовится к пенсии, может напоследок рискнуть, сорвать большой куш. Ладно, потом разберемся.

* * *

Я дождался окончания дежурства, нашел укромное местечко на лавочке в парке и набрал номер Майкла Дугласа. Звонить из участка мне не хотелось — если, как сказала Нэнси, среди наших есть предатель, то лучше ему не знать про то, что я задумал. Пусть появление байкеров будет для него неприятным сюрпризом. И тем более я не хотел звонить из дома — чтобы не волновать Люси. А то пришлось бы многое ей объяснять, а это делать еще рано.

Майкл ответил сразу же. Я представился и кратко изложил суть дела. Он помолчал, потом сказал:

— Все понятно. Ты, Чувак, не волнуйся — мы, конечно, поможем. Долг, как говорится, платежом красен. Надерем задницу этим дешевым актеришкам! Только вот как быть с Саидом? Его же придется мочить по-настоящему…

— С Саидом я сам разберусь, — заверил я Майкла. — Ваша задача — разогнать порноуродов по углам. Только с девицами не перестарайтесь — они опасности не представляют, более того — будут как бы на нашей стороне, на стороне добра.

— Ладно, будем аккуратнее — заверил меня Майкл, — только ты и сам поберегись, особо не высовывайся. Хороший ты парень, Чувак, жаль тебя потерять!

— Постараюсь не высовываться, — пообещал я, — мне и самому еще жить охота. Может, я когда-нибудь и приму твое предложение, прокачусь вместе с вами по пустыне. Надо же попробовать, что это такое — свободная байкерская жизнь!

— Давай, присоединяйся, — ответил Майкл, — местечко для тебя в нашей банде всегда найдется.

На этом мы и закончили. Я посидел еще немного, понаблюдал за гуляющими мамашами с детьми — исключительно для того, чтобы успокоить нервы, покурил, потом отправился к Люси. Она уже закончила смену и закрывала бар.

— Что-то ты припозднился сегодня, — заметила она. — Я думала, ты уже дома.

— Да так, погулял немного в парке, подышал свежим воздухом, — соврал я. — Может, завалимся сегодня куда-нибудь, встряхнемся, а?

— Что ты, Чувак, — удивилась Люси, — сегодня же среда, и мне завтра снова на работу. Да и тебе тоже, насколько я знаю. Подожди немного, наступит День независимости, вот тогда и повеселимся — целых три дня выходных!

Я кивнул, и мы отправились домой. Моя жизнь с Люси все больше напоминала семейную — мы спали в одной постели, проводили вместе почти все свободное время, даже бюджет был общим: я отдавал ей почти все деньги — кроме сумм, необходимых для ремонта трейлера. Да и Чамп к ней привык… А Микки вообще, похоже, стал считать ее своей второй мамочкой — бросался навстречу с радостным гуканьем, когда она возвращалась с работы.

Не то чтобы мне такая жизнь не нравилась — нет, наоборот, я был вполне ею доволен, но… Как-то не хочется связывать себя постоянными отношениями, особенно после того, что произошло с моей бывшей супругой. До сих пор при воспоминании о прошлом браке у меня мурашки по коже бегают. Не начинать же все сначала!

С другой стороны, надо было что-то с Люси решать. Ремонт трейлера подходил к концу, через недельку-другую можно будет отправляться в путь. Брать ее с собой я не планировал — я, как и моряки, был человеком суеверным и считал, что баба на борту — к несчастью. Да и Люси, скорее всего, не согласилась бы отправиться со мной.

В самом деле: в Катарсисе у нее свой дом, работа, налаженный быт. А что я мог ей дать? Пыль дорог да ветер странствий? Не многие женщины рискнут оставить надежный уют и пуститься в опасное путешествие, полное неизвестности. Тем более что Люси уже находилась в том возрасте, когда пора думать о детях, а меня при одной лишь мысли о памперсах и бутылочках с молоком выворачивало наизнанку. В Катарсисе же она могла найти себе достойную пару и получить, наконец, полноценное женское счастье. Она, как я говорил, его вполне заслужила.

— О чем задумался, Чувак? — прервала мои размышления Люси.

— Да так, ни о чем, — опять соврал я. — Скоро День независимости, и меня, судя по всему, поставят на дежурство. Коули — человек семейный, захочет провести праздник с женой и детьми, а Фишер слишком стар, его на такое дело отряжать смысла не имеет, значит, остаются двое — я и Дик Даркин. Оба мы холостые, никем и ничем не обремененные, значит, сможем и поработать, пока другие отдыхают. Так что вряд ли у нас с тобой получится провести эти три дня вместе.

— Ничего, — Люси взяла меня под руку и прижалась всем телом, — мы свое потом наверстаем. Тебе же дадут отгулы?

— Наверное, — неопределенно пожал я плечами.

— Вот и прекрасно, — кивнула Люси. — Я тоже в праздник поработаю, а потом закрою бар, и мы с тобой махнем куда-нибудь на целых три дня. Хочешь, поедем в Мексику? Ты ведь не бывал за границей?

— Нет, — признался я.

— Вот и отлично, — обрадовалась Люси. — Недалеко от нас есть прекрасный мексиканский городок — Лас-Пальмас, тихое, спокойное местечко. А совсем рядом — Сан-Педро, где проходят интересные фестивали. Можно снять номер в недорогом мотеле и оторваться по полной. Днем — праздник в Сан-Педро, для туристов там целый парк аттракционов, а вечером — романтический ужин в каком-нибудь уютном ресторанчике. Мексиканская кухня, парни с гитарами, в сомбреро. «Бееесаме, бееесаме мууучо…» Красота! — Люси даже засмеялась от удовольствия.

— А ночью? — поинтересовался я. — Что мы будем делать ночью?

— А вот это, дорогой, я тебе покажу на месте, — загадочно ответила Люси. — Пусть это будет для тебя небольшим сюрпризом!

Я кивнул — что же, ее план и в самом деле был хорош. Правда, надо еще решить, куда деть Чампа с Микки — не тащить же их с собой в Мексику! Но что-нибудь придумаем…

Вырваться на несколько дней из Катарсиса, который уже сидел у меня в печенках, было делом весьма привлекательным. Почему бы и не погулять, если есть такая возможность? Как говорится, никогда не откладывай на завтра то, что можешь получить сегодня. Тем более, если это удовольствие…

Жизнь, если разобраться, большая обманщица. Сначала поманит тебя, завлечет, наобещает невесть чего, а потом — бац, и все, брат, приехали. Конечная остановка, вам выходить, мистер! Поэтому я и взял себе за правило — живи, пока живется, бери все, что дается. Потом поздно будет. И никогда не жалей о том, что было — прошлого не вернуть. Хотя иногда так хочется — переиграть, изменить, подправить. Но это, увы, невозможно.

Занятый такими мыслями, я и не заметил, как мы подошли к дому. Чамп встретил нас радостным лаем, а Микки — довольным ворчанием: он уже предвкушал парочку свежих бананов. Которые, разумеется, вскоре и получил. Тихий, уютный дом, милая семейная жизнь! Мне, наверное, будет не хватать всего этого. Но, как говорится, пора в поход — труба зовет!

* * *

День независимости начался с небольшого парада. Девочки-старшеклассницы из местной школы прошли перед статуей Свободы, задорно ударяя в барабаны и игриво покачивая короткими юбочками. Их предводительница, одетая в звездно-полосатую блузку, ритмично подбрасывала разукрашенный жезл и так активно виляла филейной частью тела, что у всех мужчин, собравшихся перед мэрией, в том числе у пожилых и давно семейных, разом потекли слюнки. Затем стройными рядами прошли местные пожарные — в количестве четырех штук и одной дряхлой пожарной машины, а потом двинулись все желающие — просто так, для поднятия настроения.

Мы с Диком Даркиным (со мной, как и предполагала Нэнси, послали его) исправно несли службу. Я дежурил на самом краю площади, где обзор был лучше, а он занял позицию поближе к центру. Дик следил, чтобы толпа не снесла небольшую трибуну, на которой стояли члены городского совета. Тут же находился и Рон Джереми — на правах главного претендента в мэры. По окончанию парада он должен был толкнуть речь — в собственную поддержку, разумеется.

Народу на площади собралось много — считай, пришел весь Катарсис. В провинциальных городках жизнь скучная, развлечений мало, а День независимости — прекрасный повод, чтобы выйти на публику — и других посмотреть, и себя показать. Люси среди гостей не было — она работала в баре, чтобы потом, как мы договаривались, взять законные отгулы.

Время приближалось к двенадцати. Парадная часть закончилась, все, кто хотел, уже прошел перед трибуной, теперь около нее толпились жители, желающие послушать выступление Рона Джереми. Все-таки новое лицо в Катарсисе, может быть, что-нибудь интересное скажет. Рон, надо отдать ему должное, выглядел эффектно: в долгополом старинном сюртуке, с черным цилиндром на голове — этакий дядюшка Сэм во плоти.

Он подошел к микрофону и с пафосом начал:

— Граждане! Дорогие мои! Вот стою я перед вами, простой еврейский парень…

Но продолжить ему не дали — внезапно со стороны Мэйн-стрит послышались крики, и сразу же раздалась стрельба. «Началось», — подумал я и вынул пистолет. И точно — через секунду на площадь вылетел грузовик, в кузове которого стояли пять человек, наряженных под арабов — в длинных пестрых халатах, с зелеными повязками на головах и с непременным автоматом Калашникова в руках.

Куда ж без него! Первый признак моджахеда — «калашников» китайского изготовления. «Террористы» палили во все стороны холостыми, но выстрелы очень напоминали настоящие. «Моджахеды», разумеется, были бородаты и на вид очень страшные. И еще они непрерывно оглашали площадь криками «Аллах акбар!».

Представление удалось на славу — точно по замыслу Рона Джереми. Публика разом шарахнулась в стороны, раздались женские крики, детский плач, мольбы о помощи — местный вариант Судного дня, в общем.

Дик Даркин, как мы и договаривались (я посвятил его в свой план — все-таки мне нужен был помощник), быстро нырнул за трибуну и открыл ответную пальбу. Стрелял, разумеется, в воздух — чтобы не задеть бегущих горожан и не ранить актеров, изображавших «моджахедов». Конечно, они идиоты, что помогали Рону Джереми, но не убивать же их за это! Я при виде грузовика мгновенно шлепнулся за тумбу, служившую основанием Свободы, и уже оттуда приготовился открыть огонь на поражение.

Моей целью был Саид — надо было прикончить его раньше, чем он меня. Но как его вычислить? Все «моджахеды» были одеты и загримированы весьма искусно, издалека их действительно можно было принять за натуральных исламских террористов. И как среди этих ряженых найти одного настоящего араба?

Значит, надо оперировать теми данными, что дала мне Нэнси. Так, что она говорила? Здоровый, лысый, морда толстая, противная… Кто же больше всех подходит под это описание? Сразу и не разберешься — на всех просторные халаты, скрывающие фигуру, на головах — зеленые повязки с арабской вязью. И кто тут из нас самый лысый?

Пока я размышлял над этой проблемой, грузовик сделал круг по площади и оказался прямо передо мной. Надо было начинать боевые действия. Или, может, еще подождать? Ведь не вступил в дело главный актер — Джереми, да и экофанатки не появились…

Рон, впрочем, не заставил себя долго ждать. Он выхватил откуда-то из-под трибуны винтовку — понятно, заранее приготовленную — и, поднявшись во весь рост, чтобы всем было хорошо видно, открыл ответную пальбу. Не забывая при этом принимать самые героические позы, чтобы журналисты, засевшие за трибуной, могли сфотографировать его с самых выгодных ракурсов. Те, разумеется, с бешеной скоростью защелкали фотоаппаратами — не каждый день такое увидишь! Не отставали от них и телевизионщики — оператор чуть ли не на грузовик залез, чтобы снять крупный план. «Моджахеды», понятное дело, стали картинно потрясать оружием и строить страшные рожи — играли на публику, как всегда. Актеришки, ну что с них взять!

«Бой» продолжался уже минут пять, и я стал уставать от автоматно-винтовочного грохота и криков «моджахедов», пора бы начаться второму акту, подумал я.

И он начался. Со стороны Липовой аллеи показалась еще одна машина — знакомая мне легковушка экофанаток. Она на полной скорости влетела на площадь и, взвизгнув шинами, резко затормозила у статуи Свободы. Из нее, как черт из табакерки, выпрыгнули знакомые девицы.

Знаете, я им даже обрадовался — все-таки они были за нас. Вела девиц в бой, как всегда, прекрасная Нэнси — ее рыжие волосы, как флаг, развевались на ветру. Лица экологинь по обыкновению были скрыты под звериными масками, в руках, как и в прошлые разы, они сжимали свои «дамские» пукалки. Конечно, смешное оружие против автоматов, но ведь и бой был как бы понарошку. «Ну вот, все в сборе, — подумал я, — не хватает только Майкла Дугласа с его байкерами».

Между тем, пока «моджахеды» и экофанатки интенсивно палили друг в друга (холостыми, разумеется), один из нападавших стал потихоньку подбираться к Дику, сидевшему за трибуной. Причем намерения у него были самые недружественные. В руках он сжимал вполне реальную винтовку М-16 и, судя по всему, хотел пустить ее в дело. Я пригляделся — здоровый, противный, мордатый… Ну, здравствуй, Саид, вот мы и встретились!

Медлить было нельзя — Дик даже не подозревал, какая ему грозит опасность. Саид же был настроен весьма решительно. Он, очевидно, по ошибке принял Даркина за меня — мы были почти ровесниками, да и внешне очень похожи: молодые, худощавые, голубоглазые. Только у меня волосы чуть рыжие, а у него — скорее темно-русые, но ведь под полицейской фуражкой не видно.

Даркин не видел Саида — слишком увлекся стрельбой. Он изо всех сил создавал видимость активного сопротивления «моджахедам» — журналисты должны видеть, как мы, доблестная полиция Катарсиса, героически отражаем коварное нападение арабских боевиков. Слава нужна всем, а не только Джереми.

Кстати, Рон настолько вошел в свою роль, что стал командовать экофанатками, организуя некое подобие обороны. Девицы в силу своих способностей подыгрывали ему — отрабатывали полученный гонорар. Пыль стояла столбом, выстрелы гремели оглушительно, повсюду раздавались крики «раненых» и «умирающих» — в общем, полный абзац. Лучше сказать — дурдом на выезде.

Между тем «моджахеды» вразнобой и не слишком охотно пошли «штурмовать» трибуну, за которой засели девицы. Экологинь прикрывал огнем Дик Даркин, а сверху, буквально от живота, палил во все стороны (Рембо отдыхает!) Рон Джереми. Вот такая была картина, когда я решил наконец вмешаться.

До этого я тихо сидел за статуей Свободы и ни во что не лез — надо было найти Саида. Но теперь, когда я его опознал (дай бог не ошибиться!), настала пора действовать. Я прицелился и выстрелил, стараясь попасть Саиду в ноги — хотелось по возможности взять его живым. На допросе он наверняка бы раскололся и выложил все про Рона Джереми и его безумный план…

На сей раз фортуна отвернулась от меня — я промахнулся. И расстояние было приличное, и пыль клубилась, мешая как следует прицелиться. Саид среагировал мгновенно — повернулся в мою сторону и выпустил в ответ пару коротких очередей. Не попал, конечно, но был очень к тому близок. Мне пришлось даже спрятаться за тумбу. Зато теперь я точно знал, что это Саид и что патроны у него настоящие. От тумбы полетели во все стороны бетонные крошки. Да, это уже не шутки!

Я перекатился в сторону и осторожно выглянул: Саид пребывал в нерешительности — кого убивать первым, меня или Даркина? Пока он размышлял, я решил еще раз испытать судьбу: снова выстрелил, целясь уже значительно выше. Пусть будет ранение в живот, подумал я, тогда он скорее пойдет на признание — жить-то хочется.

Но и на сей раз мне не повезло — Саид успел шлепнуться на землю и укрыться за цветником у мэрии. Теперь, похоже, он уже не сомневался — сначала нужно прикончить меня. И начал методично, прицельно, посылать короткие очереди в мою сторону. Но и я парень не промах — перекатывался от одного угла тумбы к другому, постоянно менял позицию. Так продолжалось минуты две-три — по крайней мере, столько выходило по моим часам. Мне же показалось, что время как будто остановилось — было полное ощущение, что нападение длится уже вечность.

Долго отстреливаться я не мог — запасы патронов были на исходе. К счастью, в это время показались новые действующие лица — байкеры.

«Ну, наконец-то, — подумал я, — и года не прошло!» Мы условились с Майклом, что его ребята ворвутся на площадь через пять минут после того, как экофанатки сыграют свою роль, но, видимо, парней что-то задержало. «Тут люди смертью храбрых погибают, — зло подумал я, — а они небось пивом в баре накачивались! Для решительности!»

Тем не менее бравые парни Майкла с ходу включились в спектакль — атаковали «моджахедов». Для них и для Рона появление двух десятков суровых, бородатых, затянутых в черную кожу мужиков на ревущих мотоциклах было полной неожиданностью. «Террористы» даже стрелять перестали от удивления. Рон также прекратил пальбу и замер в нерешительности. Я буквально видел, как скрипят шестеренки в его мозгах. Он лихорадочно соображал, что же делать. Но видно, ничего путного не придумал, а просто махнул рукой, подавая знак своим: все, хватит, представление окончено, убирайтесь! «Моджахеды» и сами рады были смыться — кое-кому из них байкеры уже успели крепко вмазать по морде или приложить по ребрам.

«Террористы» быстро запрыгнули в свой грузовик и дали по газам. Но один остался — это был Саид. Несмотря на провал операции, он, видимо, решил довести дело до конца. А именно — прикончить меня.

Конечно, верность долгу и честность при выполнении контракта — дело хорошее. Но не в этом случае. Я лично предпочел бы, чтобы он отступил, и даже не стал бы его преследовать. Но у Саида, судя по всему, были свои представления о долге.

С криком «Аллах акбар» он пошел на решительный штурм моих укреплений. Я не мог высунуться из-за укрытия — Саид палил почти непрерывно, пули так и свистели вокруг. И отбежать я тоже не мог — до переулка было ярдов сорок, араб наверняка прикончил бы меня.

«Ну, все, Чувак, конец тебе пришел, — мрачно подумал я. — Жил себе — не тужил, а вот приходится отдавать Богу душу. И все из-за какого-то паршивого актеришки, решившего стать мэром этого занюханного городка! Несправедливо, но, видно, судьба моя такая…»

Впрочем, со смертью можно было и подождать, и я решил дать последний бой. В конце концов, погибать — так с музыкой! Пусть все видят, как умирают настоящие американские Чуваки!

Но атака Саида внезапно прекратилась.

Я осторожно выглянул из-за укрытия, и моему взору открылась удивительная картина: прекрасная рыжеволосая Нэнси, о которой в пылу сражения все забыли, стреляла по арабу из своего дамского пистолета. И пули, надо сказать, у нее были самые настоящие — в отличие от прочих экологинь.

Нэнси не врала, когда говорила, что отлично стреляет: Саид дернулся, замер, а потом стал медленно оседать на землю. Тут в бой вступил уже я — разрядил в него почти всю оставшуюся обойму.

Моджахед тяжело повалился на асфальт — слишком много получил свинца. Его губы что-то прошептали, тело несколько раз дернулось, и он затих. Очевидно, мертвый… Я перезарядил пистолет и осторожно приблизился к нему. То же самое сделала и Нэнси.

— Кажется, все, — произнесла она, слегка пнув тело мыском красивой туфельки.

— Ага, труп, — констатировал я. — Спасибо, дорогая, ты, кажется, спасла мою жизнь.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулась Нэнси. — Для тебя, милый, все что угодно. Ты мне нравишься гораздо больше, чем Рон Джереми, и если уж выбирать, то я выбираю тебя. К тому же, надеюсь, ты когда-нибудь окажешь мне ответную услугу.

— Непременно, — пообещал я, — слово настоящего Чувака!

Нэнси кивнула, убрала пистолет и махнула остальным девицам.

— Нам пора, — сказала она, — дальше разбирайся с этим дерьмом сам.

— Ладно, до встречи, — кивнул я.

Я не сомневался, что эта встреча скоро состоится. Наверное, что-то в наших с Нэнси судьбах крепко-накрепко переплелось…

Красавица загнала своих товарок в машину, лихо рванула с места и через секунду скрылась за поворотом. Очень вовремя — на площадь выскочили капитан Нортон, сержант Билл Коули и Френк Фишер. Последний, как всегда, выглядел заспанным — видимо, кемарил где-то в участке.

— Что тут у вас? — закричал Нортон. — Только сел пообедать, как сразу вопли, стрельба!

— Да ничего особенного, — пожал я плечами. — На Катарсис, судя по всему, напали арабские террористы, а мы с Диком — при некоторой поддержке гражданского населения — дали им достойный отпор.

— Это кто? — капитан уставился на убитого Саида.

— Главарь моджахедов, известный арабский террорист Саид, — пояснил я. — Нам надо вызвать сотрудников ФБР, это их клиент. Пусть сами с трупом разбираются…

— Точно, — вмешался в разговор Билл, — террористы — не наша проблема, это дело федералов.

— Значит, так, — решил капитан Нортон. — Вы двое, — он показал на меня и Дика, — сейчас же в участок — писать отчет о том, что произошло. Я хочу получить его до того, как сюда нагрянут парни из ФБР. Билл опросит свидетелей, а Френк займется трупом — проследит, чтобы его доставили в морг и провели все необходимые процедуры по опознанию.

— Джереми тоже допрашивать? — осведомился Билл.

— Да, и его тоже, а также всех членов городского совета, — кивнул на трибуну капитан. — Мне нужна самая полная и точная информация.

— Думаю, мы сможем получить ее уже вечером — из газет, — усмехнулся Билл, указав на Джереми, который раздавал интервью журналистам.

Рон, с героическим видом прижимая винтовку к груди, позировал перед камерами. И явно получал от этого удовольствие…

— Позер, актеришка, — процедил сквозь зубы Нортон, — но приходится с ним считаться. Пока приходится. Ты, Билл, пожалуйста, поаккуратней с ним, особенно не дави, не доставай. Вот пройдут выборы, тогда… Вот тогда и посмотрим, — неопределенно закончил капитан.

Мы, как могли, успокоили жителей (все в порядке, дорогие граждане и гражданочки, ситуация полностью под контролем, волноваться не стоит), собрали оружие — его побросали, убегая, «моджахеды», и направились в участок.

И тут Саид неожиданно пошевелился. Живучий оказался гад, к тому же большая часть пуль, как выяснилось, застряла у него в бронежилете. Араб слегка приподнялся на локте и взмахнул рукой — в нашу сторону полетел какой-то округлый предмет.

— Граната, ложись! — крикнул капитан Нортон.

Я не сразу сообразил, что делать, замер на месте. Билл и Френк тоже застыли в ступоре. Не растерялся один Дик Даркин — он ловко подхватил гранату и метнул в сторону.

К несчастью, у него не было времени, чтобы посмотреть, куда бросать, а потому кинул просто наугад, где не было людей. Граната полетела прямо в статую Свободы. Грянул взрыв, нас обдало горячим воздухом и пороховой гарью, застучали по земле осколки бетона, и статуя медленно повалилась на землю. От удара об асфальт она раскололась на части, к нашим ногам подкатилась оторванная голова. «Полный сюр, — подумал я. — Свобода без головы…»

Тут же раздались выстрелы — это Билл разрядил в Саида свою обойму. Араб затих навсегда. На сей раз ошибки быть не могло — сержант продырявил Саиду башку в нескольких местах. Кровь темной лужей начала растекаться по асфальту…

— Мать твою! — выругался Нортон, поднимаясь с земли. — Чуть было не прикончил нас, гад!

— Он взорвал статую Свободы, — заметил, убирая пистолет, Билл. — Тоже месть, хоть и весьма своеобразная.

— Ладно, статую мы новую поставим, — сказал Нортон, — сразу же после выборов, а сейчас надо срочно заняться трупом. Опознать и все такое прочее… Надеюсь, больше живых мертвецов не будет?

Оживших трупов, к счастью, больше не было. Вообще, надо признаться, налет «моджахедов» причинил городу минимальный ущерб — никто серьезно не пострадал, не считая, конечно, убитого Саида и взорванной статуи Свободы.

Рон Джереми никак не ожидал такого результата, но, похоже, решил использовать ситуацию на сто процентов. Я заметил, как он договаривается с журналистами об интервью. Правильно — куй деньги, не отходя от кассы.

Я тоже, в принципе, был не в претензии — остался жив, и слава Богу. А прочее — слава, деньги — это все суета сует. Как говорил один мой знакомый, чем меньше желаний — тем меньше разочарований. По-моему, очень правильно.