Игорь ГРАДОВ

Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году

   Предупреждение: все события в книге являются вымышленными.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

***

Из речи тов. И.В. Сталина на торжественном приеме в честь выпускников военных академий РККА

Москва,

Большой Кремлевский дворец,

5 мая 1941 г.

   "...О войнах справедливых и несправедливых иногда дается такое толкование: если страна первая напала и ведет наступательную войну, то она считается несправедливой. И наоборот: если страна подверглась нападению и только обороняется, то такая война якобы должна считаться справедливой. Из этого делается вывод, что Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину, что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной справедливой...

   ...Товарищи! Вы скоро придете в свои части. Вам красноармейцы и командиры зададут вопрос: что происходит сейчас? Вы учились в академиях, вы были там ближе к начальству, расскажите, что творится вокруг? Почему побеждена Франция, почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

   Нет, в мире нет и не будет непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет - ни в танках, ни в артиллерии, ни в авиации. Значительная ее часть уже потеряла тот пыл, что имела в начале войны. Кроме того, в ней появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но и от американской, особенно в отношении авиации.

   Германская армия еще не столкнулась с противником, равным ей как по численности войск, так и по техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами. Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия никакого успеха не давала и всегда кончалась поражением. Следовательно, против Германии нужно применять только наступательную стратегию, подкрепленную мощной техникой..."

Москва

5 мая 1941 года

Кремль

   Парадный зал Большого Кремлевского дворца сиял. Свет десятков люстр отражался от золоченой лепнины и искрился на хрустальных фужерах и фарфоровых приборах, расставленных на белоснежных скатертях. По начищенному паркету бесшумно скользили официанты,обслуживая выпускников военных академий.

   Во главе одного из столов сидел Сталин. Он был в хорошем расположении духа - усмехался, непрерывно шутил и с довольным видомоглядывал зал. Вождь непривычно много пил и часто поднимал тост за доблестную Красную Армию. Сначала пили за отважных летчиков, потом за героических танкистов, затем за мужественных артиллеристов, храбрых конников, бесстрашных моряков... Сталинбыстро хмелел, но взгляд его желтых, кошачьих глаз оставался все таким же настороженным. Казалось, он внимательно присматривался и прислушивался к тому, что происходило в зале.

   Со своего места поднялся начальник Военной академии им. Фрунзе генерал-лейтенант Михаил Хозин. Он поднял рюмку и прочувствованно сказал: "За миролюбивую сталинскую внешнюю политику!". Генерал приготовился было уже опрокинуть в себя водку, как вождь неожиданно резко поставил свой бокал на стол и жестко сказал:

   - С этим оборонительным лозунгом пора кончать, ибо он устарел. Хотя под ним Советскому Союзу и удалось продвинуть далеко вперед свои границы на север и на запад и даже увеличить свое население на тринадцать миллионов человек, но теперь так больше ни пяди земли не приобретешь. Красная Армия должна привыкнуть к мысли, что мирная политика закончилась и наступила эра расширения фронта социализма силой. Тот, кто не признает этого, обыватель и дурак. Вам понятно, товарищ генерал?

   Хозин смущенно улыбнулся и опустился на стул, так и не пригубив водки. Он стал белее скатерти, на которую поставил рюмку. Соседи сделали вид, что не услышали неудачного тоста. Все углубились в содержимое тарелок и дружно застучали вилками.

   Между тем банкет катился дальше, разговоры за столом становились все оживленнее и громче.

   ...Майор госбезопасности Николай Шмаков ловко подцепил вилкой кружок колбасы и положил его на хлеб. Потом отпил водки и закусил получившимся бутербродом. Хорошо! Настроение у него было отличное - академия окончена, впереди новое назначение. Интересно, куда его пошлют - в Западный военный округ или Киевский? Конечно, предпочтительнее Западный, все ближе к вероятному противнику. Но в Киевском тоже хорошо.

   Шмаков повел плечами - новенькая форма, выданная к выпуску, немного жала. Ничего, разносится. Главное - не запачкать ее, а то придется отстирывать, и тогда потеряется парадный вид. А ему в ней еще представляться начальству.

   Жены у майора не было, поэтому следить за своим внешним видом приходилось самому. Это отнимало много времени, да и любви к стирке и глажке у Шмакова не было. К тому же он считал, что излишний лоск только портит офицера. Но начальство строго относилось к уставным требованиям, и приходилось с этим считаться.

   Соседи по столу отправились покурить, и майор на некоторое время остался один. К нему тут же подошел полковник Сандрин, заместитель по кадрам Военно-политической академии. Шмаков быстро вскочил, но полковник жестом усадил его обратно, а сам пристроился на свободный стул.

   - Ну что, поздравляю тебя с окончанием учебы и присвоением внеочередного воинского звания, - он кивнул на майорские кубики. - Куда теперь?

   - Не знаю, товарищ полковник, предписание еще не получено.

   - Меня просили порекомендовать кого-нибудь для выполнения особо важного задания, - тихо сказал Сандрин, - выдержанного, устойчивого, хорошо знающего немецкий язык. Я сразу вспомнил о тебе. У тебя, Николай, с дойче все в порядке?

   - Владею свободно, - доложил Шмаков, а сам подумал, что Сандрин перед разговором наверняка заглянул в его личное дело и выяснил, что он родился в Поволжье и после смерти родителей жил и воспитывался в семье немецких колонистов. Благодаря чему и уцелел в голодном 1921-м году. Так что с немецким языком у него действительно все было в порядке.

   Полковник между тем продолжал:

   - Я решил порекомендовать тебя. Характеристика с прошлого места службы отличная, преподаватели академии отзываются положительно. Политически ты вполне подкован, с морально-волевыми все в порядке, немецкий язык знаешь. Значит, подойдешь. Так что завтра, в десять утра, будь у меня кабинете, с тобой встретятся и поговорят. Если все пойдет хорошо, получишь такое назначение, о котором и не смеешь мечтать. А нет - укатишь в Белоруссию, в Минский укрепрайон. Ну что, по рукам?

   Шмаков кивнул. Полковник поднялся и пошел на свое место. Николай задумался: это назначение могло означать все, что угодно, - от командировки в пограничный гарнизон до предложения поработать в Германии. И главное, уже не откажешься, сочтут карьеристом или, что гораздо хуже, трусом. И тогда прощай, любимая работа. И, скорее всего, решение уже было принято, иначе Сандрин не подошел бы к нему. Наверняка кандидатуру проверили, поговорили с преподавателями и товарищами в группе, побывали на прежнем месте службы. Завтрашние смотрины - не более чем формальность. Но все-таки надо выглядеть хорошо, решил Шмаков, помятая физиономия вызывает неприязнь. Даже если вчера был законный повод выпить.

   Он вздохнул и отодвинул от себя рюмку подальше.

Москва

6 мая 1941 года

Генштаб РККА

   Длинный дубовой стол занимал почти всю центральную часть зала оперативных совещаний. На том месте, где обычно сидел начальник Генштаба, сегодня расположился Сталин. Слева и справа от него разместились члены Военного совета и руководители наркоматов. Стены зала украшали карты Германии, стран Восточной и Южной Европы, а также Советского Союза.

   - Гитлеру нельзя верить, - Сталин говорил неторопливо, подчеркивая значение каждой фразы. - Он сначала уверял нас, что слухи о присутствии германских войск в Румынии - полная чушь, потом стал утверждать, что отправил туда лишь отдельные части и только с учебными целями. А сегодня выясняется, что немцы готовятся захватить Плоештинское месторождение, чтобы заставить Бухарест прекратить поставки нефти англичанам. Кстати, Семен Константинович, сколько у них дивизий на Балканах?

   - Не более пяти-шести, товарищ Сталин, - вскочил нарком обороны маршал Тимошенко, - причем только пехотные. Танковых и моторизованных нет. Но если понадобится, немцы могут легко перебросить туда до двадцати дивизий, в том числе танковые. Это займет не более трех-четырех дней.

   - А сколько всего у них сейчас дивизий?

   - Двести восемьдесят: Из них двести двадцать пехотных, двадцать танковых, двадцать пять моторизованных, девять воздушных и шестькавалерийских. На наших западных границах сосредоточено девяносто пехотных, пятнадцать танковых, десять моторизованных и пять кавалерийских. Всего сто двадцать дивизий, Иосиф Виссарионович.

   Сталин помолчал, потом спросил, выделяя каждое слово:

   - Как вы думаете, Семен Константинович, что затевает Гитлер?

   - Скорее всего, он готовит нападение на нас.

   - Я тоже так считаю, мы не можем не видеть очевидное. Вопрос лишь в том, когда это произойдет...

   - По данным нашей разведки, во второй половине июня, - вступил в разговор нарком госбезопасности Всеволод Меркулов. - Сведения получены от зарубежных агентов и вполне надежны.

   - Тогда какие меры планирует предпринять Генштаб, Георгий Константинович? - Сталин обратился к генералу армии Жукову.

   - Я считаю, что нельзя отдавать немцам инициативу, надо нанести удар первыми, - начальник Генштаба отвечал четко, как будто докладывал с трибуны, было видно, что он давно ждал этого вопроса. - Необходимо упредить немцев, атаковать и разгромить их в тот момент, когда они еще будут развертываться и не смогут организовать фронт и взаимодействие войск.

   - Что думает по этому поводу нарком обороны?

   - Полностью согласен, - Тимошенко раскрыл папку, лежащую пред ним. - Разрешите доложить план нашей летней кампании, Иосиф Виссарионович?

   - Докладывайте.

   - Для успешного выполнения операции необходимо организовать пять фронтов. Северный и Северо-Западный - на базеЛенинградского военного округа, Западный - на базе Западного особого военного округа, Юго-Западный - на базе Киевского особоговоенного округа и Южный - на базе Одесского военного округа. Главный удар будет нанесен армиями Западного и Юго-Западного фронтов. Перед ними ставится задача разгромить основные силы противника южнее Бреста и не позднее трех недель с начала наступления выйти на линию реки Нарев. Далее из района Катовице повернуть на север и северо-запад, чтобы овладеть центральнойчастью Польши и выйти к границам Восточной Пруссии.

   Тимошенко вышел из-за стола и подошел к большой карте Европы, висящей на стене. Длинной указкой он начал показывать цели фронтов.

   - Северный фронт обеспечит оборону от белофиннов Архангельска, Мурманска, Ленинграда, Карельского перешейка, а также Кировской железной дороги. Северо-западный фронт прикроет Вильно и Ригу, а затем займет район Сувалки и нанесет удар по Истербургу. Таким образом германские войска будут заблокированы в Восточной Пруссии. При благоприятной ситуации осуществляем взятие Кенигсберга.Западный фронт наступает на Варшаву и Седлиц, с ходу берет их и разбивает люблинскую группировку противника. Юго-Западный фронт, окружив и уничтожив немцев восточнее Вислы, движется на Краков и оккупирует Силезию, важнейший промышленный район.Южный фронт наносит удар против румынских и венгерских частей и отрезает Германию от Плоештинского нефтяного бассейна и Балкан. Следующая цель - Болгария, нам надо в кратчайшие сроки выйти к границам Турции и овладеть Босфорскими проливами, обеспечив беспрепятственный проход нашего флота в Средиземное море. Эскадра адмирала Кузнецова поддержит высадку морского десанта в Югославии.

   - Хорошо. Какие силы вы предполагаете задействовать?

   - В составе фронтов будет не менее двухсот дивизий, - ответил за Тимошенко Жуков, - в том числе сто тридцать стрелковых, сороктанковых, двадцать моторизованных и десять кавалерийских. Резерв Главного командования на Западном и Юго-Западном направлениях - еще пятьдесят дивизий. Группировка первого эшелона - не менее трех с половиной миллионов человек, шестьдесят тысяч орудий и минометов, пятнадцать тысяч танков, девять тысяч самолетов. Кроме того, будут привлечены еще две тысячи истребителей иштурмовиков из авиации флотов и флотилий.

   - А какими частями располагает на западных границах НКВД?

   - В особых военных округах развернуто восемь дивизий, - со своего места поднялся нарком внутренних дел Лаврентий Берия, - три бригады и десять оперативных полков внутренних войск. Это не считая погранотрядов и других штатных частей НКВД, товарищ Сталин.

   - Достаточно ли этого, чтобы разгромить немцев, товарищ Тимошенко?

   - Так точно. У нас полуторное превосходство по личному составу и артиллерии, а по авиации и танкам - почти двукратное. Кроме того, мы планируем воспользоваться очень выгодной конфигурацией западной границы. Вот смотрите, - Тимошенко показал на карте, - Белостокский и Львовский выступы нависают над территорией Польши, и оттуда очень удобно начать наступление. Немецкие армии сразу окажутся под угрозой полного окружения и уничтожения.

   Сталин одобрительно кивнул головой, затем спросил:

   - Кстати, а как вы назвали операцию?

   Тимошенко бросил взгляд на Жукова, и тот немедленно ответил:

   - У нас есть несколько вариантов названий. Мы подумали, что окончательное решение примете вы, Иосиф Виссарионович.

   Сталин просмотрел бумагу, протянутую начальником Генштаба, и произнес:

   . - Пусть будет "Гром", просто и ясно, к тому же весьма символично. Между прочим, для успешного проведения операции очень важна внезапность. Немцы ничего не должны знать вплоть до начала наступления. Возникает вопрос, как сохранить в тайне перемещение такого количества людей и военной техники?

   - Примерно за две недели до наступления в наших газетах появятся сообщения о начале летних военных учений, в которых примут участие соединения трех округов - Ленинградского, Западного и Киевского, - пояснил Тимошенко. - Это объяснит движение войск по железной дороге. Кроме того, переброска частей к западной и юго-западной границам будет осуществляться только ночами, чтобы немцы не засекли. Полное развертывание дивизий намечено за двое суток до начала наступления.

   - Все-таки этого недостаточно, Всеволод Николаевич, - Сталин повернулся к Меркулову, - подготовьте план по дезинформации противника. И доложите нам на ближайшем Военном совете.

   - Так точно, Иосиф Виссарионович.

   - Вячеслав, - Сталин обратился к наркому иностранных дел Молотову, - а что думают англичане о войне между Германией и Советским Союзом, как они оценивают ситуацию?

   - Мы получили копию письма английского посла в СССР Криппса премьеру Черчиллю, - Молотов вынул из портфеля листок бумаги и стал читать: - "Германия является полнейшим хозяином в Европе, во всяком случае на суше, и, несомненно, готовит вторжение в Британию. Но в случае необходимости ее силы могут быть использованы и против России. Следовательно, надо сделать все, чтобы направить ее военную мощь против СССР. Никаких других надежд на спасение у Англии нет. Если Германия и может быть разгромлена, то только Россией".

   - Значит, Черчилль не против того, чтобы Гитлер начал войну с нами?

   - Он крайне заинтересован в этом, - Молотов убрал письмо в портфель. - После капитуляции Франции Британия, по сути, осталась одна. И положение ее крайне тяжелое. Англичане готовятся к отражению морского десанта. Если немцы высадятся, то им не продержаться и двух недель.

   - Но разве Рузвельт им не помогает?

   - Помогает, но только военной техникой, сырьем и продовольствием. Людей почти не дает, одни добровольцы. Американцы в драку пока не лезут - Рузвельт считает, что США еще не готовы к войне.

   - Мы не можем ждать, пока американцы ввяжутся в драку, - раздраженно произнес Сталин. - Нам надо начать войну, пока Гитлер этого не ждет. А после того, как с ним разберемся, займемся и остальной Европой. Я считаю, что социализму давно пора выйти за пределы одного государства. Владимир Ильич Ленин учил, что мировая война приведет к краху империализма и созданию новых социалистических стран. Кажется, пришло время воплотить в жизнь его учение.

   - На какой день назначить наступление? - спросил Тимошенко.

   - А сами вы что предлагаете?

   - Наиболее удобный период - середина июня, с 10 по 15 число.

   - Хорошо, давайте план, я подпишу.

   Тимошенко протянул бумаги, и Сталина размашисто написал красным карандашом: "Наступление начать 12.06".

Москва

Посольство Германии

6 мая 1941 года

   Посол Германии Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург внимательно посмотрел на военного атташе, 65-летнего Эрнста Кестринга.

   - Скажите, вы иногда не ощущаете себя русским? Ведь ваши предки довольно долго жили в России, да и вы сами, насколько мне известно, окончили военное училище в Санкт-Петербурге...

   - Да, у моего отца было имение в Тульской губернии, - спокойно ответил Кестринг, - и я действительно окончил Михайловское артиллерийское училище, тут вы совершенно правы. Но жить в России и быть русским - совершенно разные вещи. Я знаю многих немцев, которые обрусели, но это не относится ко мне лично. Отец всегда говорил мне: "Эрнст, помни о фатерлянде!" Потому я и вернулся в Германию в 1913 году, накануне войны. А почему вы спросили?

   - Я прочитал ваш доклад, и мне показалось, что вы несколько преувеличиваете те изменения, которые произошли в Красной Армии. Такое впечатление, что вы поддались сталинской пропаганде или вспомнили о своем русофильстве. Вы пишите: "По нашим данным, в СССР полным ходом идет перевооружение авиации, танковых войск и артиллерии. В основном оно будет закончено к июню 1941 года. Красная Армия за последние месяцы получила не менее пяти тысяч новых танков и более двух тысяч самолетов, в том числе самые современные, со скоростью полета 500-650 км/час. В войска поставлены артиллерийские системы с начальной скоростью снаряда до 1000 м/секунду, способные пробить лобовую броню наших танков". Можно подумать, что вы получаете сведения напрямую из советского Генштаба/

   - Я считаю, что было бы крайне глупым и даже опасным недооценивать силу Красной Армии, а также то, что она уже фактически готова к войне. Советы оправились от финской авантюры и сделали правильны выводы. Я вижу возросший потенциал России, как военный, так и промышленный. Он поистине огромен, а материальные ресурсы Красной Армии, особенно людские, неисчерпаемы. Это надо знать, иначе можно сделать роковую ошибку. Россия уже не та, что была двадцать лет назад, это индустриальная держава. Прибавьте практически полное отсутствие внутренней оппозиции и силу русского духа. И вам станет ясно, что мы имеем дело с очень сильным и опасным противником. По поводу же своего источника информации я могу сказать, что он вполне проверенный и надежный. Мой агент служит в Генштабе РККА и имеет доступ к самым секретным документам.

   - Вы и мой советник Густав Хильгер - два главных русофила в посольстве, - примирительно сказал Шуленбург. - Впрочем, я полностью согласен с вашими выводами. Ваш доклад я немедленно передам в Берлин. Кстати, как вы оцениваете последние шаги Сталина? Он, похоже, отказался от репрессий и даже начал кое-кого возвращать из лагерей. Не означает ли это некоторое послабление во внутренней политики?

   - Ни в коей мере. Сталин - очень разумный человек, он понимает, что накануне войны нельзя слишком туго закручивать гайки. Тем более что они и так закручены до предела. Он возвращает из лагерей специалистов, особенно военно-технических, и тут же помещает их на закрытые заводы. Это, кстати, еще одно свидетельство о подготовке к войне.

   - А его последние заигрывания с англичанами?

   - Не более чем отвлекающий маневр. Сталин - типичный восточный диктатор, хитрый и жестокий. У него не может быть друзей, есть только враги, подданные и рабы. К первым он беспощаден, ко вторым строг, а к третьим снисходителен. Такова логика любой восточной деспотии. Прибавьте к этому типичное кавказское коварство и склонность все решать с помощью оружия.

   - Интересно. А я слышал, что Сталин считает себя русским. Недавно на приеме во французском посольстве мне рассказали такой анекдот. Для нового фильма, где главным героем должен был быть, разумеется, сам Сталин, подобрали грузинского актера, очень на него похожего. Кинопробы показали вождю, и тот якобы сказал: "Сталин - русский человек, и играть его должен русский актер!"

   - Одно не исключает другого. Россия - азиатская страна, несмотря на все усилия Петра Первого и всех последующих Романовых. За триста лет она приобрела чисто внешний европейский лоск, который легко слетает при малейших катаклизмах. Вспомните недавнюю революцию и гражданскую войну - более жестокое время трудно себе представить. Семь миллионов человек, погибших от голода и тифа, убитых в сражениях, бежавших за границу... И все ради того, чтобы одних правителей сменили другие, более жестокие. Что это, если не азиатчина?

   - Пожалуй, вы правы. Я, похоже, несколько поторопился с зачислением вас в русские патриоты.

   - Нет, вы совершенно правы, я действительно патриот России. И буду делать все, что послужит ее благу. И благу Германии, разумеется.

   Шуленбург удовлетворенно кивнул и дал понять, что разговор окончен. Кестринг собрал бумаги и покинул кабинет. Посол еще некоторое время изучал документы, потом вызвал секретаря и попросил отнести их в шифровальный отдел. Сегодня же ночью доклад Кестринга передадут в Берлин. Там должны точно знать, что происходит в России.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Берлин

6 мая 1941 года

Фридрихштрассе

   Штурмбанфюрер СС Вильгельм Краух слушал радиоприемник. Передавали мелодию "Лили Марлен", ставшую необыкновенно популярной этой весной. Надоело, решил Вилли, и покрутил ручку настройки. Быстро нашел лондонскую радиостанцию, зазвучала игривая американская песенка "О'кей, малышка". Краух любил передачи из Лондона, особенно английскую и французскую музыку. Немецкие песни казались ему или слишком слащавыми (как эта "Лили"), или чересчур уж бравурными. Последних, кстати, было намного больше.

   Штурмбанфюрер сделал приемник погромче. Можно было не опасаться, что кто-нибудь услышит, в квартире он был один - прислуга давно ушла, а жены не было. Вилли любил женщин, охотно заводил с ними кратковременные интрижки и даже непродолжительные романы, но при этом был убежден, что жениться ему еще рано. Ему всего 32 года, карьера вся впереди. К тому же глупо связывать себя с одной женщиной, когда есть такой выбор...

   Не все коллеги по работе одобряли его взгляды - в берлинском управлении гестапо процветали консервативные взгляды на семью, но упрекнуть его в аморальном поведении никто не мог. Вилли знал рамки дозволенного и всегда придерживался правил. Многие из сослуживцев, между прочим, тайно завидовали ему, его свободе и независимости.

   В принципе Вилли не прочь был связать себя узами брака, но подходящая партия все никак не складывалась - мешало его низкое происхождение. Для службы в гестапо родословная у него была в самый раз, но вот для выгодной женитьбы - нет.

   Краух вырос в маленьком, заштатном городишке на юге Германии. Его отец был типичным лавочником - малообразованным и грубым. В семье, помимо Вилли, было еще четверо детей, он старший. Особыми талантами Краух-млпдший не отличался и в школе учился весьма посредственно. Но он не хотел, как отец, всю жизнь стоять за прилавком, выслушивать жалобы глупых фрау на высокие цены и ленивых мужей. Лет в двадцать жениться на какой-нибудь Хельге, завести пятерых отпрысков, ходить по вечерам в пивную, а по воскресеньям - в кирху, экономить каждый пфенниг, откладывая по марке на черный день... Нет, это не для него. Втайне Вильгельм мечтал о столичной жизни, веселом обществе, женщинах, деньгах и славе. Но как добиться всего этого сыну лавочника из захолустья?

   И тут судьба милостиво улыбнулась амбициозному пареньку. В одном классе с ним учился Юрген Зеллер, сын бургомистра. Вилли дружил с Юргеном, участвовал во всех его проделках, далеко не всегда безобидных. Благодаря этому он быстро приобрел славу сорванца (за что был неоднократно порот отцом) и репутацию отличного товарища (что особенно ценилось среди сверстников). После школы Юрген поступил в университет и уехал из города, но лучшего друга не забыл - попросил отца порекомендовать его в полицию.

   Таким образом юный Вильгельм стал полицейским. Он оказался на редкость смышленым и деловым парнем, неплохо справлялся со своими обязанностями и был у начальства на хорошем счету. О детских шалостях давно забыли, и все в один голос говорили, что старому Иоганну повезло со старшим сыном. Вильгельм был совсем не похож на тех оболтусов, которые думали только о том, как накачаться пивом и задрать соседским девчонкам юбку.

   Через несколько лет Юрген Зеллер ненадолго вернулся в родной городок. Приятели встретились, зашли в пивную, вспомнили учителей, друзей и подруг... После пятой кружки Юрген рассказал, что после университета устроился на службу в один из отделов дрезденского управления гестапо. И, в принципе, он готов порекомендовать туда Вилли. Тем более что такие отличные парни сейчас нужны. Грядут большие перемены, и человек с безупречным происхождением (чистокровный ариец, из самой гущи немецкого народа) и хорошей репутацией может сделать отличную карьеру. Сначала, конечно, придется поработать на низших должностях, послужить и побегать, но потом можно рассчитывать и на повышение.

   Вилли раздумывал недолго - через неделю он уже был в Дрездене. Юрген не обманул - помог устроиться в гестапо. Так началась карьера Вильгельма Крауха.

   На новом месте службы он проявил настойчивость и усердие. К тому же был исполнителен, умел понравиться начальству и тонко чувствовал политическую конъюнктуру. Конечно, многие поручения, которые ему пришлось сначала выполнять, были неприятны и даже противны. Но Вилли понимал, что нужно терпеть и молчать.

   Работа была грубой, грязной, но постепенно он привык и даже стал получать от нее удовольствие. Особенно ему понравилось дежурить ночью. Вилли был типичной совой, мог не спать до самого утра, а потому начальство поручало ему проводить допросы в вечернее время. Крауха ценили за результативность, награждали и продвигали по службе. Довольно быстро он стал членом НСДАП и завязал нужные знакомства в партии. И вот в 32 года он уже штурмбанфюрер и служит в Берлине, в центральном аппарате гестапо. Что и говорить, прекрасная карьера для провинциального паренька!

   Но Вилли хотелось гораздо большего, он мечтал попасть на самый верх, к вождям, чтобы стоять рядом с ними во время военных парадов и партийных съездов. Если продолжить нынешнее восхождение по служебной лестнице, то к своей мечте он приблизится не раньше, чем лет через двадцать. Значит, нужно совершить что-то необычное, заметное. Конечно, очень помогла бы выгодная женитьба, но с его происхождением вряд ли он мог рассчитывать на благосклонность женщин из высшего общества.

   Вилли задумался и плеснул себе немного виски. Импортный алкоголь и американские сигареты - те немногие слабости, которые он позволял себе. Как и интрижки с красивыми девушками или передачи лондонское радио по вечерам. Пусть геббелевские ханжи говорят о непатриотизме, он-то знает, что истинный патриот не тот, кто громче всех кричит о любви к родине, а тот, кто беспощадно борется с ее врагами. Причем как внешними, так и внутренними.

   Лондонское радио закончило передавать музыку, и диктор стал сообщать последние новости. Говорили, как всегда, о налетах германской авиации. Вилли не слишком хорошо знал английский (сказывались школьные пробелы), но общий смысл улавливал.Минувшим днем столицу Англии бомбили дважды, в налете принимали участие свыше ста самолетов. Сбито пять бомбардировщиков, еще два повреждены. Потери британской авиации незначительны - две машины.

   Штурмбанфюрер улыбнулся: англичане, как всегда, врали, преувеличивая германские потери и преуменьшая свои. Впрочем, то же самое делают и наши пропагандисты, подумал он. Наверняка сегодня по берлинскому радио объявят об очередном успешном налете доблестных люфтваффе. И назовут гораздо меньшее количество потерянных машин. Все правильно - на войне как на войне.

   Вилли еще немного послушал радио. Сообщали о пожарах в жилых кварталах Лондона, о разрушенных заводах и доках, потом пошлисведения с морского театра военных действий. Там тоже шли ожесточенные бои. Штурмбанфюрер выключил приемник и начал собираться на службу. Предстояло очередное ночное дежурство.

***

Из доклада руководителя абвера адмирала Канариса

от 6 мая 1941 г.

   "...Военная разведка не раз указывала на возрастающую угрозу со стороны Красной Армии и подчеркивала, что причиной концентрации и развертывания войск у западной и юго-западной советской границы могут быть только наступательные планы. Если раньше и были сомнения в агрессивности большевиков, то теперь они окончательно развеяны. После проведения частичной мобилизации в западных районах России развернуто не менее 170 дивизий.

   Результаты нашего наблюдения свидетельствуют, что созданная группировка РККА, в особенности моторизованные и танковые соединения, позволят Верховному Главнокомандованию России в любое время начать наступление на различных участках германской и румынской границы. Донесения об усилившейся разведывательной деятельности, а также ежедневные сообщения о стычках на границе между сторожевыми охранениями дополняют картину крайне напряженной, даже взрывоопасной военной обстановки..."

Берлин

6 мая 1941 года

Рейхсканцелярия

   Гитлер еще раз перечитал бумагу и посмотрел на начальника Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Франца Гальдера.

   - Вы знакомы с докладом адмирала Канариса? Что думаете по этому поводу?

   - То, что Россия готова к войне. Советские газеты полны сообщений о "провокациях румынской военщины". Не сегодня-завтра Сталин нападет на Румынию и захватит ее нефть. А без нее вся наша техника - лишь мертвая груда металла.

   Гитлер встал из-за стола и подошел к карте, висящей на стене. Около минуты молча изучал ее, потом спросил:

   - Какие силы мы можем противопоставить русским?

   - Согласно плану "Барбаросса", на восточных границах рейха предполагается сосредоточить сто тридцать дивизий общей численностью три миллиона шестьсот тысяч человек. На вооружении у них будут сорок тысяч орудий и минометов, три тысячи восемьсот танков и штурмовых орудий, около четырех тысяч самолетов. Есть еще силы союзников - венгров и румын. Правда, они незначительны и слабо вооружены.

   - Смогут ли наши армии, если понадобиться, остановить русских, а потом и перейти в наступление?

   - Да, мой фюрер. Но войскам необходимо время, чтобы занять позиции и наладить взаимодействие между собой. Большинство частей находится в пути или только развертывается, они не готовы к бою.

   Гитлер вновь задумчиво посмотрел на карту.

   - Положение Германии сейчас очень сложное, - сказал он как бы про себя, но достаточно громко, чтобы его слышали все присутствующие в кабинете. - В Америке строят по пятьдесят тысяч самолетов в год. В десять раз больше, чем все германские заводы. Из нашего посольства в Вашингтоне передают, что Рузвельту скорее всего удастся протащить закон о всеобщей воинской обязанности. Это значит, что американцы доведут численность своей армии до шести миллионов человек. Вдвое больше, чем у нас! Янки, конечно, вступят в войну не раньше июля 1942 года - пока не завершат формирование дивизий. А к тому времени Красная Армия полностью перевооружится и будет готова нанести удар с востока. У них под ружьем семь миллионов солдат! Об англичанах я и не говорю - они спешно достраивают новые эсминцы, линкоры и крейсеры. Наделали их столько, что наши крингсмарине не успевают их топить! Кстати, английский подводный флот намного превосходит германский, даже у русских подлодок втрое больше, чем у нас. Рейху, судя по всему, навязывают войну на два фронта, и это будет война на уничтожение. Антигерманские силы имеют существенное превосходство в промышленности, сырье, военной технике и людских ресурсах...

   Фюрер выдержал театральную паузу, потом внезапно обратился к начальнику штаба Верховного Главнокомандования вооруженными силами Германии Вильгельму Кейтелю.

   - Как вы думаете, фельдмаршал, что нам следует предпринять? - и, не дожидаясь ответа, сказал, показывая на карту:

   - Надо до лета 1942 года разгромить главных противников - Англию и Россию. Затем вместе с Японией напасть на Америку и устроить ей морскую блокаду. Склоним Рузвельта к заключению мирного договора. Только таким образом мы обеспечим германскому народу безопасное будущее. Кейтель, подготовьте, пожалуйста, оперативный план высадки нашего десанта на Британские острова.

   Фюрер сел за стол и углубился в бумаги. Кейтель и Гальдер отсалютовали и вышли из кабинета.

***

Строго секретно

Директива о подготовке десантной операции против Англии

"Прыжок льва"

   Англия находится в безнадежном положении. За год войны ее силы истощились, людские и технические ресурсы находятся на пределы. Но, несмотря на это, Черчилль и британское правительство не хотят идти на мирные переговоры, раз за разом отвергают любую нашу попытку заключить соглашение. Они отталкивают протянутую руку дружбы. Поэтому я принял решение подготовить германские войска к десантной операции против Англии.

   Целью ее является уничтожение Британии как политического и военного противника рейха. Надеюсь, что для этого будет достаточно занять южную часть Соединенного Королевства, включая Лондон. Но при необходимости речь может идти и о полной оккупации Англии.

   Операция будет проведена путем внезапного форсирования Ла-Манша на широком участке побережья. Для этого из сил вермахта выделены три армии - 6-я, 9-я и 16-я.

   В первый эшелон вторжения войдут шесть пехотных дивизий, пять танковых и три моторизованные - всего 160 тысяч человек. Второй эшелон - шесть танковых и три моторизованных дивизии, 80 тысяч человек. Третий эшелон - пять пехотных, три танковых и четыре моторизованные дивизии, 120 тысяч человек. Кроме того, в тыл противника будут выброшены два десантных полка.

   Резерв армий вторжения составляют две пехотные и две моторизованные дивизии (70 тысяч человек). Всего на плацдармы Южной Англии должно быть высажено не менее 40 дивизий.

   В первый день, после преодоления линии береговой обороны, германские части выходят в тыл противника и концентрированными ударами расчленяют, а затем и уничтожают его сухопутную группировку. Затем следует быстрый марш-бросок танковых и моторизованных дивизий в сторону Лондона и его оккупация. Отдельные мотодивизии преследуют и разбивают части противника в глубине острова.

   Германскому флоту предписывается осуществить переброску десанта на побережье Англии. Морское командование должно обеспечить защиту судов от атак британского надводного и подводного флотов, а также огнем палубной артиллерии подавить береговые батареи противника и поддержать наступление сухопутных частей.

   Люфтваффе обеспечивает господство германской авиации в воздухе и прикрывает высадку десанта. Для этого три воздушные армии (общая численность - 3200 самолетов) наносят упреждающий удар по всем аэродромам и военно-воздушным базам противника, расположенным в южной части острова, и разрушают их. Значительная часть английских истребителей должна быть уничтожена в первые же часы после вторжения. В последующие дни германские авиасоединения поддерживают продвижение наших танковых и моторизованных дивизий и не позволяют противнику сконцентрировать силы для нанесения контрудара.

   К концу четвертого дня операции германские войска должны добиться полного превосходство на британском театре военных действий.

   Адольф Гитлер".

Лондон

7 мая 1941 года

Резиденция английского премьер-министра,

Даунинг-стрит, 10

   Уинстон Черчилль слушал доклад руководителя разведывательной службы Стюарта Мензиса. Немолодой, сухопарый и высокий Мензис был полной противоположностью низенькому и полному премьер-министру. Черчилль попыхивал любимой сигарой, и, прикрыв глаза, внимательно слушал то, что говорил глава разведки.

   - У нас имеются неопровержимые доказательства того, что не позднее середины лета Сталин выступит против Гитлера. Советы приготовили на своих границах огромную армию, которая, несомненно, сомнет и уничтожит вермахт. Весь Советский Союз стал военным лагерем, промышленность и производство уже фактически переведены на военные рельсы...

   - Действительно, - внезапно прервал его Черчилль, - со стороны Сталина было бы непростительной глупостью не воспользоваться столь удобным моментом. Гитлер основательно увяз в Средиземном море и Северной Африке, его фланги открыты. Самое время нанести удар! Впрочем, извините, я перебил вас. Продолжайте, пожалуйста...

   - Гитлер, в свою очередь, тоже готовится к войне с Россией. Он постепенно подтягивает дивизии к восточным границам Польши, что свидетельствует о его планах провести военную кампанию этим летом.

   - Получается, что оба хищника готовы к схватке, - подвел итог Черчилль, - вопрос лишь том, кто прыгнет первым. Если удар нанесет Сталин, то вермахт, скорее всего, не устоит. И тогда Красная Армия окажется на берегах Ла-Манша. Хорошо ли это для Англии? Конечно же, нет. Красная зараза ничуть не лучше коричневой. Если же первым ударит Гитлер, то он попадет в русскую ловушку. Германские войска будут продвигаться на восток в глубь страны, и фюрер повторит ошибку Наполеона. Российские просторы необъятны, дороги непроходимы, а зимы суровы. Вермахт непременно забуксует где-нибудь под Смоленском. Сталин и Гитлер вцепятся друг другу в глотку, как два злобных терьера, и будут драться до тех пор, пока один не загрызет другого. Кстати, я делаю ставку на Сталина... Следовательно, нам выгодно, чтобы немцы как можно глубже увязли в русской кампании, желательно на год или на два. А мы тем временем поднакопим сил и нанесем им решительный удар в спину, со стороны Франции...

   Мензис вежливо улыбнулся, понимая и полностью одобряя ход рассуждений премьера. Черчилль между тем продолжил:

   - Значит, в интересах Британии сделать так, чтобы Гитлер напал первым. Вопрос лишь в том, как этого добиться...

   - Нужно спровоцировать фюрера, предоставить ему неопровержимые доказательства того, что Красная Армия не сегодня-завтра обрушится на Польшу, а также на Румынию и Венгрию, - предложил Мензис.

   - И эти данные должны быть весьма серьезными, - заметил Черчилль. - В абвере сидят профессионалы, вряд ли они поверят нашей дезе.

   - Мы можем использовать наших агентов в Германии...

   - Да? Кого именно?

   - Пауля Барта, антифашиста. Он давно сотрудничает с нами, уже более десяти лет. Мы завербовали его во время поездки в Англию в 1929-м году и с тех пор держим под контролем. Барт поставляет важную информацию о том, что делается в руководстве немецкого Сопротивления. И, самое главное, он является двойным агентом. Пару лет назад Пауль пошел на абверовскую перевербовку - по нашей просьбе, разумеется. Поэтому при правильном подходе и хорошем качестве материала его сообщению поверят. Немцы не знают о двойной, даже тройной игре Барта.

   - Отлично, Стюарт, просто замечательно. Но абвер наверняка захочет перепроверить вашу информацию и будет искать подтверждение...

   - ...И мы его предоставим. В нашем посольстве в Берне служит некто Анна Горн, машинистка. По нашим данным, она является абверовским агентом. Мы следим за ней, но пока не трогаем - бережем для крупной игры. Думаю, этот момент настал. Можно поручить ей перепечатать ряд секретных документов, и немцы получат интересующие их данные.

   - Но не вызовет ли такая откровенная утечка подозрения?

   - Нет. В посольстве постоянно не хватает младшего персонала - наши скряги-финансисты экономят буквально на всем, это всем известно. Одна из трех секретарш недавно уволилась по беременности и вернулась в Англию, другую мы отправим в отпуск. Анна останется одна, и ей придется работать за троих. По нашей просьбе Горн переведут в секретари к послу и среди прочих бумаг подсунут ей те, что якобы касаются планов Советского Союза по войне против Германии. Анну наверняка заинтересует эта информация.

   - Допустим. А третий источник?

   - Это помощник советского военного атташе в Берлине полковник Петр Зеленцов. Кажется, он по уши влюблен в немецкую киноактрису Гертруду Райх, совсем потерял голову... Гертруда является штатным осведомителем гестапо. Так что здесь все просто. С помощью наших нелегалов в Берлине организуем небольшой шантаж, привлечем полковника на нашу сторону, и во время свидания с Гертрудой он "случайно" проговорится о неких больших событиях, ожидаемых на румынской границе. Райх передаст информацию Мюллеру, и дело сделано. На крайний случай у нас приготовлен еще один источник - сотрудник Генштаба РККА, человек из близкого окружения генерала Жукова. Но мы не хотим задействовать его без крайней нужды - он слишком ценен. Кстати, именно от него мы и получаем данные о планах РККА на лето.

   - Хорошо, будем считать, что ваш план одобрен, действуйте. У вас что-нибудь еще?

   - Сообщение резидента из Каира об активизации германских агентов в Палестине. Похоже, абвер готовит там какую-то провокацию...

   Черчилль устроился поудобнее и приготовился слушать дальше.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Берлин

14 мая 1941 года

Унтер-ден-Линден

   Шмаков вышел из подземки на Унтер-ден-Линден. Главная улица Берлина когда-то действительно славилась своими старинными липами, посаженными еще Гогенцоллерами. Но Гитлер приказал вырубить вековые деревья - они мешали проведению военных парадов и факельных шествий. Теперь улица выглядела какой-то голой - ее обрамляли лишь пяти- и шестиэтажные здания.

   Николай не спешил. Приятно было пройтись пешком в такой чудесный весенний день. На улице вовсю кипела жизнь - куда-то спешили прохожие, мчались автомобили. А в кафе за столиками сидели пожилые бюргеры и мирно потягивали пиво.

   Нужно еще раз проверить, нет ли "хвоста", решил Шмаков. Для этого как нельзя лучше подходили зеркальные витрины магазинов, широкой лентой опоясывающие улицу. Майор сделал вид, что разглядывает дорогие модели часов, а сам осторожно осмотрел тротуар позади себя - не ведется ли за ним наблюдение? Кажется, все было чисто.

   Когда он вышел из советского посольства, то сразу обнаружил за собой пару "топтунов". Дело обычное - гестапо следило за всеми сотрудниками советских загранучреждений. Но сегодня ему лишние глаза были ни к чему. Пришлось потратить некоторое время, чтобы избавиться от "наружки". Шмаков спустился в берлинскую подземку - там легко было уйти от слежки. Он несколько раз проделал старый, проверенный трюк: вставал у дверей вагона и, как только они начинали закрываться, выскакивал на перрон. Сработало отлично - соглядатаи отстали. После чего майор спокойно вернулся на Унтер-ден-Линден.

   До встречи с агентом оставалось еще около получаса. Шмаков должен был пересечься с ним в небольшом кафе рядом с Бранденбургскими воротами. Поэтому решил прибавить шагу: по инструкции, следовало прийти на место заранее и проверить обстановку - подстраховаться никогда не мешало.

   Кафе называлось "У Густава". Его хозяин, полный, добродушный Густав Меер, сам встречал гостей и провожал к столикам. Он радостно поприветствовал Николая (для него это был швейцарец Питер Шуман) и усадил у окна. Это было любимое место Шмакова. Отсюда открывался прекрасный вид на площадь и отлично просматривался вход.

   Николай заказал, как всегда, кружку светлого пива и местные сухарики с маком и корицей. Он уже трижды бывал в этом кафе, и хозяин привык к его вкусам. Густав считал, что его посетитель служит в одной из швейцарских торговых фирм, расположенных как раз неподалеку. Тем более что выговор у майора был соответствующий. Шмаков охотно болтал с Густавом о погоде, делился последними новостями и демонстрировал симпатию к режиму. По крайней мере, он дважды прошелся по поводу "безответственных англичан", которые никак не хотели заключить почетный мир с Германией, и один раз весьма резко высказался о большевиках, поддерживающих местных предателей-социалистов.

   Хозяин кафе кивал и охотно соглашался с приятным посетителем. Если Густав и состоял на секретной службе в гестапо, то ничего интересного не для себя не услышал. Так, обычная болтовня за кружкой пива.

   Николай посмотрел на часы - до встречи было пять минут. Он ждал офицера, который должен был передать ему документы, касающиеся ближайших планов немецкого командования. А пока следовало расслабиться и насладиться пивом. Майор поставил около стула небольшой коричневый портфель, с которым пришел в кафе, и пододвинул к себе кружку.

   Вот уже неделя, как он в Берлине. Официально Шмаков числился сотрудником торгового представительства Морфлота, неофициально был прикомандирован к руководителю советской резидентуры в Берлине Александру Короткову. Александр Михайлович при первой же встрече сказал ему:

   - Понимаю, что человек вы новый и многое еще незнакомо. Но ситуация такова, что раскачиваться некогда. Поэтому мы постараемся как можно быстрее ввести вас в курс дела. Три дня на ознакомление - и за работу.

   Сегодня ему поручили важное задание - встретиться с информатором, адъютантом фельдмаршала фон Бока. Коротков напутствовал Николая перед встречей:

   - Будьте очень осторожны. Гестапо и абвер следят буквально за каждым нашим шагом, сопровождают повсюду, вплоть до дверей посольства и квартиры. Постарайтесь сразу же оторваться от "наружки", лучше всего в метро. Перед встречей проверьте несколько раз, нет ли "хвоста". Этот источник чрезвычайно важен для нас, засветить его нельзя. Я с удовольствием послал бы более опытного оперативника, но наших всех знают в лицо, их фото есть у каждого постового на улице. Остаться незамеченным почти невозможно. А вы человек новый, пока не примелькались. К тому же, как мне сказали, профессионал.

   Шмаков заранее побывал в кафе, примелькался, чтобы не вызывать подозрение у хозяина. А заодно проверил бдительность гестаповских "топтунов" - пару раз успешно уходил от них в метро. Это оказалось не слишком уж сложно.

   Часы над стойкой показали одиннадцать. Николай допил пиво и рассчитался с официанткой - полненькой, приятной фрау Анной. Затем не спеша поднялся, взял под мышку портфель и направился к выходу. В дверях случайно столкнулся с высоким молодым офицером. Оберлейтенант только что вошел в заведение и оглядывался - видимо, искал знакомых. В руках у него был коричневый портфель. При столкновении Николай споткнулся и уронил свою ношу на пол.

   - Простите, - рассыпался в извинениях офицер, - мне, право, очень неловко...

   Он поднял упавший портфель, вручил его Шмакову и еще раз извинился. Николай поблагодарил вежливого оберлейтенанта и поспешил на выход. На улице он сразу повернул в сторону советского посольства - оно располагалось как раз неподалеку. Его задание было выполнено, в руках у него находился портфель оберлейтенанта. А офицеру "по ошибке" досталась чужая собственность. Бывают же такие совпадения! Однако со стороны все выглядело вполне естественно.

***

Из донесения службы наружного наблюдения

IV управления РСХА (гестапо)

   "14 мая 1941 года в 9.45 объект "Николай" вышел из советского посольства на Унтер-ден-Линден. Его приняли агенты Цеппер, Кригснау и Хофман.

   В 10.05 он спустился в метро и доехал до станции "Потсдамер-Плац", где пересел на поезд до "Курфюстендамм". Далее "Николай" совершил еще две пересадки и через "Фридрихштрассе" вернулся на станцию "Унтер-ден-Линден".

   Во время поездки объект предпринимал неоднократные попытки оторваться от агентов, поэтому было принято решение вести его на большом расстоянии и с максимальной осторожностью. Из-за этого нельзя точно сказать, были ли у "Николая" контакты с кем-либо в вагонах метро или на пересадочных станциях.

   В 10.30 объект вышел на Унтер-ден-Линдер и направился в сторону Брандербургских ворот. В 10.45 он вашел в кафе "У Густава". Цеппер и Хофман остались снаружи, чтобы не привлекать внимания. Официантка Анна, допрошенная позже Кригснау, показала, что "Николай" ни с кем, кроме хозяина, не общался и никаких вещей или бумаг никому не передавал. Владелец заведения, Густав Меер, являющийся нашим штатным осведомителем, полностью подтвердил ее слова.

   "Николай" выпил одну кружку светлого пива и в 11.05 покинул кафе. В 11.15 он вошел на территорию советского посольства, где находился до 12.45. После чего вернулся на место службы - в представительство Морфлота, в котором пробыл до 17.00".

Берлин

15 мая 1941 года

Рейхсканцелярия

   Гитлер заметно нервничал.

   - Что хочет Сталин? Занять всю Финляндию, получить военные базы в Болгарии, захватить проливы? Пусть! Нам необходим месяц, чтобы подготовиться к операции "Барбаросса". Иоахим, - он обратился к министру иностранных дел фон Риббентропу, - встретьтесь, пожалуйста, в ближайшее время с Молотовым и передайте ему, что мы принимаем все предложения советского правительства по разграничению сфер влияния в Европе. Отдадим большевикам Болгарию и Турцию, лишь бы выиграть время. Время! Вот что нам сейчас действительно необходимо! Адмирал, - Гитлер повернулся к Канарису, - какие у вас сведения относительно перемещений частей Красной Армии?

   - По моим данным, в начале июня советское командование планирует провести большие оперативно-тактические учения сразу в трех военных округах - Ленинградском, Западном и Киевском. Возможно, позже к ним присоединятся Прибалтийский и Одесский округа. К западной границе СССР перебрасываются пять армий, в том числе две танковые. Количество дивизий на границах Польши, Венгрии и Румынии скоро достигнет двухсот, это значительно больше, чем у нас.

   - Но ведь по численности русские дивизии меньше наших?

   - Да, но они гораздо лучше оснащены танками и артиллерией, - вступил в разговор фельдмаршал Вильгельм Кейтель. - Перевес двух- и даже трехкратный. Особенно беспокоит авиация: у Сталина почти 18 тысяч самолетов, и если вся эта армада обрушится на люфтваффе, то противопоставить ей будет нечего. Большинство наших воздушных армий все еще развернуто против Англии.

   - Тогда надо напасть первыми, чтобы воспользоваться фактором неожиданности и нанести сокрушительный удар в первые же часы войны, - фюрер решительно стукнул кулаком по столу. - Уничтожить самолеты на земле, отрезать танки от баз снабжения, посеять в войсках панику. Советские дивизии в основном состоят из забитых и плохо вооруженных крестьян, а командуют ими амбициозные, но неумелые генералы. Вместо военного дела солдат обучают политграмоте, а комиссар в военной иерархии РККА стоит выше командира. Если внезапно ударить, то толпы красноармейцев побегут и передавят друг друга. Отступающие войска забьют дороги, и мы легко уничтожим их с воздуха.

   - Означает ли это, что мы отказываемся от плана вторжения в Англию? - поинтересовался Кейтель.

   - Нет, конечно же. Подготовка должна вестись по плану. Но только подготовка, не более того. Наши цели изменились - сейчас гораздо важнее ликвидировать угрозу с востока. Сталин во сто крат опаснее, чем Черчилль. Сначала разберемся с ним, а потом уже с Англией. И перед вашим ведомством, - Гитлер вновь обратился к адмиралу Канарису, - стоит важная задача - дезинформировать большевиков относительно наших намерений. Пусть они думают, что германские войска скоро высадятся в Британии... Кстати, вам удалось передать копию моей последней директивы русским?

   - Да. Мой человек встретился с советским агентом, работающим в Берлине под прикрытием, и передал ему некоторые документы. В том числе и вашу директиву. Думаю, эти бумаги уже в Москве. Будем надеяться, что Сталин сделает из них правильный вывод. Однако я рекомендовал бы предпринять еще кое-какие шаги. Например, сделать заявление, прямо касающееся операции "Прыжок льва". Пусть Сталин получит еще одно доказательство того, что мы нацелены на острова. А Черчиллю полезно лишний раз понервничать, а то он, кажется, несколько успокоился и перестал верить в наше вторжение.

   Гитлер задумался, а потом, приняв решение, произнес:

   - Я обращусь к народу с воззванием. Пусть оно вдохновит немцев и устрашит англичан. А заодно основательно запутает русских. Тем более что мы все равно пока не можем начать английскую операцию. Не так ли, фельдмаршал?

   - Совершенно верно, - отозвался Кейтель. - Для успешного вторжения нам необходимо как минимум шестьдесят дивизий, из них тридцать - в первом эшелоне. Пока же у нас есть сорок. Кроме того, у военно-морских сил нет нужного количества судов для доставки людей и техники. Если даже конфисковать все баржи, углевозы и сухогрузы, то этого едва хватит на двадцать дивизий. А на чем переправлять танки, бронетранспортеры, грузовики, артиллерию? Десант без тяжелой техники - самоубийство, англичане легко сбросят его в море. И еще: у гросс-адмирала Редера, насколько мне известно, нет схемы английских минных полей. Прибрежная полоса Британии напичкана минами, как суп клецками, и наши корабли при подходе подорвутся, не помогут даже тральщики. Погибнет по крайней мере треть десанта. А оставшихся сил не хватит для успешной высадки...

   - Адмирал, - фюрер резко повернулся к Канарису, - поторопите своих людей, пусть срочно раздобудут карты минных полей. Или, по крайней мере, предпримут серьезные шаги в этом направлении. Англичане наверняка встревожатся, узнав, что мы хотим завладеть этим документом, и поверят в близость вторжения. А вслед за ними поверят и русские.

   Канарис решил, что фюрер требует невозможного, но возражать не стал. В конце концов его агентам поручалось всего лишь изображать активность, а не пытаться добыть сверхсекретный документ. Это легче, чем лезть прямо в пасть ко льву - в Военно-морское министерство. Вслух же адмирал сказал:

   - В последнее время англичане перебрасывают все больше войск в Северную Африку. Муссолини окончательно завяз под Танжером и, боюсь, не сможет выбраться без нашей помощи.

   - Муссолини! - раздраженно бросил фюрер. - Он одержим идеей возрождения Римской Империи, причем в ее исторических границах. Для чего ему нужно завоевать всю Северную Африку и Ближний Восток - от Марокко до Палестины. Задача явно не по плечу - у наших итальянских друзей амбиции большие, а дерутся они плохо. Их дивизии - лишь жалкое подобие железных римских легионов. Те завоевали полмира, а дуче не смог справиться даже с полудикими племенами, придется ему помогать. Однако, что означает эта дополнительная переброска? Англичане больше не верят в наше вторжение?

   - Думаю, они догадываются, что в ближайшее время основные военные действия развернуться на континенте, - уклончиво ответил Канарис.

   - Значит, необходимо как можно скорее разобраться с Россией и сосредоточиться на Англии! - сказал Гитлер и склонился над оперативной картой восточной части Европы. - Меня сильно беспокоят вот эти два выступа, с них легко нанести удар в тыл нашим армиям и окружить их.

   - Их можно срезать, - возразил Кейтель, - если направить удары во фланги. И тогда части Красной Армии окажутся в окружении. Затем мы перейдем в широкое наступление - от Балтийского моря до Карпат. Основной удар - в направлении Минска. Основная часть русских сил сосредоточена вблизи границы, это нам на руку. За две-три недели разгромим эту группировку и выйдем к Смоленску, а оттуда открывается прямая дорога на Москву.

   Гитлер внимательно следил за рукой Кейтеля, показывающего направления главных ударом. Затем с сомнением произнес:

   - Стоит ли нам так углубляться? Наш южный фланг практически открыт... Русские перейдут в контрнаступление и отрежут дивизии фон Бока.

   - Мы закроем юг итальянскими, румынскими и венгерскими частями, - ответил Кейтель, - при поддержке германских дивизий, разумеется. Войска уже перебрасываются, осталось лишь определить день "Д".

   - Когда Наполеон начал свою русскую кампанию? - поинтересовался фюрер.

   - В ночь на 24 июня 1812 года, - ответил Канарис, хорошо знавший мировую военную историю.

   - В этом году это вторник, - сказал Гитлер, сверившись с календарем на столе. - Значит, днем "Д" будет 22 июня, воскресенье. Не хочу повторять ошибки Наполеона.

   - А как быть с перевесом Красной Армии в живой силе и технике? - высказал сомнение Канарис. - Переходить в наступление, не имея значительного превосходства, рискованно. Русские могут подтянуть резервы и контратаковать. У нас же в запасе всего одна армия. Может, стоит подождать, пока подойдут части из Франции?

   - Россия - это колосс на глиняных ногах, - спокойно возразил фюрер. - И он рухнет под первым же нашим ударом. Именно на этой предпосылке и следует строить план нашей кампании. Только удар должен быть очень сильным. Иначе нам всем конец - русские пройдут по Европе, как паровой каток.

***

Из обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу

16 мая 1941 года

   "Немецкий народ! Национал-социалисты!

   Сегодня настал тот час, которого мы все так ждали. 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германии. Повторилась британская попытка установить свое безграничное господство на континенте. Так некогда Англия после многих войн погубила Испанию. Так она вела войны против Голландии. Так позже сражалась против Франции. И так в 1914 году она начала мировую войну, направленную против нашей страны. И лишь из-за отсутствия внутреннего единства Германия потерпела поражение.

   Последствия войны были поистине ужасны. Когда немецкая армия сложила оружие, началось планомерное уничтожение Германской империи. И только национал-социалистическое движение начало путь к возрождению рейха.

   Англию это никак не затрагивало и ничем ей не угрожало. Однако вскоре возобновилась британская политика окружения Германии. Изнутри и извне плелся заговор с единственной целью - помешать созданию национального государства и вновь погрузить рейх в пучину бессилия и нищеты. В 1936 году Черчилль заявил, что Германия становится слишком сильной и поэтому ее следует уничтожить. В 1939 году Англия показала, что этот момент настал.

   При таких обстоятельствах, сознавая свою ответственность перед своей совестью и перед историей немецкого народа, я счел возможным и даже необходимым отдать приказ о подготовке вторжения на Британские острова. Оно должно положить конец бессмысленной войне, развязанной английским правительством, и обеспечить нашу безопасность..."

Берлин

16 мая 1941 года

Принцальбертштрассе

   Утром Крауха неожиданно вызвал к себе группенфюрер СС Генрих Мюллер. Вилли всего два раза был в кабинете руководителя IV управления РСХА - при переводе из Дрездена и при представлении к награде, а потому несколько волновался. С чего бы шефу гестапо вызывать рядового сотрудника? Скорее всего, это могло означать лишь одно - ему хотят поручить какое-то особое задание...

   Краух прибыл в приемную за пять минут до назначенного времени. Ровно в десять секретарь пригласил его в кабинет. Вилли вошел и четко, по-партийному приветствовал группенфюрера.

   - Дружище, - улыбнулся Мюллер, - проходите, садитесь.

   Невысокого роста, коренастый, с квадратной головой на толстой, короткой шее, шеф гестапо сидел за тяжелым столом из красного дерева. Его простоватое деревенское лицо излучало искренне радушие, но маленькие серые глазки были холодны. Группенфюрер внимательно изучал Крауха. После нескольких незначительных вопросов он перешел к делу.

   - Вы, наверное, уже в курсе, что в Берлине действует несколько вражеских агентурных групп. Они достаточно активны, имеют радиостанции и регулярно выходят в эфир. По нашим данным, это немцы, сочувствующие Советам, а также некоторые офицеры вермахта. Да-да, дружище, не удивляйтесь, дело обстоит именно так. Эти выродки снюхались с большевиками и готовы продать родину! В подполье действует целая сеть, снабжающая Москву информацией. В последнее время, кстати, советское посольство резко активизировалось. Это означает, что намечается что-то серьезное, скорее всего передача каких-то особенно важных сведений. Мы должны предотвратить этуутечку и выявить ее источники. В связи с этим я хочу поручить вам задание. Неделю назад в Берлин прибыл некто Николай Шмаков. По документам числится переводчиком в представительстве Морфлота, но на самом деле является штатным сотрудником советской госбезопасности. За ним, разумеется, установлено наблюдение, но он уже дважды уходил от моих людей, причем весьма профессионально. Мы полагаем, что Шмаков встречался с кем-то из нелегалов. Поэтому здание такое: выяснить все его контакты - с кем, где и когда. Для нас это очень важно. Вот его досье - то, что нам удалось достать по своим каналам. Ознакомьтесь.

   Краух взял тоненькую папочку и несколько минут молча изучал документы, а потом произнес:

   - Группенфюрер, я должен честно признаться: у меня нет достаточных навыков для этой работы. Я был занят, так сказать, другими делами...

   - О ваших навыках я прекрасно осведомлен, - отрезал Мюллер, - как и о том, что вас превосходно характеризуют по месту службы - как ответственного и исполнительного сотрудника, готового выполнить любое задание. Вот я и поручаю вам разработку Шмакова. Не волнуйтесь, в помощь вам выделим трех человек, самых проверенных и опытных агентов. Они помогут установить слежку за Шмаковым, выявить его связи, а вы должны лишь руководить операцией. Все понятно?

   - Так точно, господин группенфюрер! - Краух понял, что разговор окончен, и поднялся со стула.

   - Можете идти, - махнул рукой Мюллер. - Передайте вашему начальнику, Вольфгангу фон Вернеру, что я забираю вас из отдела и временно перевожу в свое подчинение. С группой познакомитесь чуть позже, а пока возвращайтесь на свое место и сдавайте дела. К работе приступите завтра же. Докладывать о результатах будете лично мне.

   - Хайль Гитлер! - вскинул руку Краух и вышел из кабинета.

   В небольшой комнате, которую он делил со своим старым другом, Юргеном Зеллером (его тоже недавно перевели в Берлин), к счастью, никого не было.

   Вилли закурил и задумался: дело предстояло трудное, а провалить его нельзя - иначе прощай, карьера. Все-таки задание самого шефа! Мюллер обладает великолепной памятью, хорошо помнит, что кому поручал, и требует результатов. Вот бы взять этого русского, посадить в подвал и как следует допросить! Наверняка через сутки расколется и расскажет все, что знает. Но нельзя - работники Морфлота, как и сотрудники советского посольства, пользуются дипломатической неприкосновенностью. Значит, придется сутками караулить его возле службы и дома, сопровождать всюду, ждать, пока не проявятся его контакты. И лишь потом приступить к их разработке. Незаметно арестовать предателя (или группу предателей, что еще лучше), запугать, заставить работать на себя. Затем подловить Шмакова на какой-нибудь грязной истории, лучше всего с женщиной, это самый надежный способ, и перевербовать.

   Вилли докурил сигарету и взялся за текущие дела - предстояло привести их в порядок и передать Зеллеру. То-то он обрадуется! Штурмбанфюрер представил, как скривится физиономия Юргена, и усмехнулся: пора бы ему понять, что Вилли уже не бедный приятель, устроенный на хорошее место по дружбе. Он давно стоит с Зеллером на одной ступеньке, а теперь, возможно, даже выше. От этих мыслей на душе Крауха сделалось тепло и приятно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Москва

17 мая 1941 года

Кремль

   Сталин читал документы, полученные из советского посольства в Берлине. Начальник Главного разведывательного управления Генштаба РККА Филипп Голиков терпеливо ждал. Наконец вождь оторвался от бумаг и спросил:

   - Значит, Гитлер все же хочет напасть на Англию? Так?

   - Все данные свидетельствуют об этом, Иосиф Виссарионович, - с готовностью ответил Голиков.

   - А вы как считаете? - Сталин обратился к руководителю внешней разведки НКГБ Павлу Фитину.

   - Гитлеру хочется, чтобы мы так думали, - ответил Павел Михайлович. - Но настоящая подготовка к десанту, по нашим данным, не ведется. Одни показушные мероприятия, вроде недавних учений на побережье Ла-Манша. Шума много, а толку никакого. В то же время у наших западных границ становится все теснее от немцев. Позавчера прибыла 5-ая армия, стоявшая ранее под Варшавой, ожидается еще по крайней мере десять дивизий, из них половина - танковые. И они направлены против нас.

   Сталин задумчиво посмотрел на Фитина, а потом обратился к Голикову:

   - Вы придерживаетесь того же мнения?

   - Нет, мы уверены, что Гитлер готовится к высадке в Британии, - лицо генерал-лейтенанта сделалось красным, - прибывшие в Польшу части - это второй эшелон. Его спрятали подальше от глаз англичан. Кроме того, у нас есть карта, переданная югославским военным атташе полковником Путником. На ней обозначены все 72 немецкие дивизии, расположенные вдоль наших границ. Сразу видно, что они повернуты на запад.

   - Путник - двойной агент, - заметил Фитин, - он работает и на нас, и на абвер, это точно известно.

   - У меня нет причин не доверять Путнику, - лицо Голикова стало совсем багровым, - его сведения соответствуют тому, что сообщают и наши разведчики. Вчера пришла информация, что королевская семья, члены палаты лордов, парламент и правительство готовятся к эвакуации. Англичане разработали план подрыва своих морских баз и затопления судов, если не удастся перегнать их в Канаду. В горах Шотландии строятся лагеря для партизан...

   - И все же я не верю, что Гитлер нападет на Британию, - упорствовал Фитин. - У него нет для этого ни сил, ни средств.

   - А как быть с тем, что абвер чуть ли не ежедневно засылает в Британию диверсантов? - выложил новый аргумент Голиков. - По сути, жертвует людьми, чтобы раскрыть оборонительные рубежи. Большинство агентов гибнет, но сведения они передавать успевают.

   - Не более чем отвлекающий маневр, чтобы заставить нас поверить в реальность вторжение.

   - А схемы оккупации английской территории, с таким трудом добытые нами? - не сдавался Голиков. - Тоже маневр?

   Фитин хотел ответить, но тут в дискуссию вмешался Сталин:

   - Немцам, как я понимаю, очень хочется, чтобы мы поверили в их план нападения на Англию. Так, Павел Михайлович?

   Фитин кивнул.

   - Хорошо, мы не будем их разочаровывать. Вы согласны со мной, Филипп Иванович? - вождь обратился к начальнику ГРУ.

   . Голиков вытянулся во фрунт, насколько позволяла его полная фигура, и отчеканил:

   - Так точно, товарищ Сталин!

   - Тогда ваши люди, - вождь снова обратился к Фитину, - должны распространить информацию, будто мы хотим присоединиться к Тройственному союзу. Молотов вчера сказал, что правительство Германии готово принять все наши условия. Риббентроп на днях прилетает в Москву, чтобы обсудить оставшиеся детали.

   - Мы присоединимся к Оси, и Германия станет нашим союзником? - уточнил Голиков.

   - Германия никогда не станет союзником СССР, - сухо ответил Сталин, - по крайне мере до тех пор, пока ее возглавляет Гитлер. Но мы будем иметь с ней дело - пока нам это выгодно. А ваша задача, - Сталин обратился к обоим собеседникам, - сделать так, чтобы фюрер поверил нам. И остался в неведении относительно "Грома" как можно дольше. Вам понятно, товарищи?

   Голиков и Фитин кивнули. Вождь отпустил генералов и приказал вызвать к себе Молотова - предстояло обсудить переговоры. Когда наркоминдел вошел, Сталин поинтересовался:

   - Вячеслав, ты помнишь то письма, которое Гитлер прислал мне накануне Нового года?

   Вождь протянул листок, и нарком быстро пробежал его глазами. Один абзац был подчеркнут красным карандашом. Ясно, что это сделал сам Сталин.

   "Британия сделает все, - говорилось в нем, - чтобы ухудшить отношения между нами и спровоцировать вооруженный конфликт. Для нее это единственный шанс к спасению. Я уверен, что англичане усилят свои действия в этом направлении, вплоть до откровенной провокации. Поэтому для упрочения союза двух социалистических государств мне бы хотелось встретиться с вами лично, о чем я уже сообщил господам Молотову и Деканозову. Мы можем обсудить вопросы, связанные с установлением нового порядка в Европе, и решить, что делать с колониальным наследством Британии". Сталин подождал, пока нарком закончит чтение, и спросил:

   - Как ты считаешь, не пришла ли пора нам встретиться с господином рейхсканцлером? При личной встрече можно решить многие вопросы, назревшие в отношениях между нами...

   - Это было бы весьма дальновидным шагом, - осторожно ответил Молотов.

   Он не знал, как реагировать на это неожиданное высказывание, оно застало его врасплох.

   - Хорошо, Вячеслав, тогда предприми необходимые шаги. Сегодня во время беседы с Риббентропом обговори дату встречи. Думаю, она может состояться уже через неделю. Положение в Европе сложное, и наше общение с господином рейхсканцлером может пойти на пользу всем.

   Молотов согласно кивнул. Он заметил, что Сталин во время беседы ни разу не назвал фюрера по имени, только по должности - рейхсканцлером. Видимо, теперь следовало называть его только так. В этом был, наверное, какой-то тайный смысл, ясный лишь самому вождю. Но слова Сталина он воспринял, естественно, как приказ.

***

Из заявления министра иностранных дел Германии

г. фон Риббентропа от 18 мая 1941 года.

   "Пребывание германской делегации в Москве было, к сожалению, непродолжительным. Но, несмотря на это, ей удалось использовать предоставленные возможности. В ходе советско-германских переговоров было выяснено следующее:

  -- Дружба между Германией и СССР установлена окончательно.

  -- Оба государства выступают против вмешательства третьих стран в европейские вопросы.

  -- Германия и СССР хотят скорейшего восстановления мира на континенте, а потому предлагают Англии прекратить войну.

  -- Между правительствами двух стран достигнута договоренность о заключении соглашений, которые, несомненно, принесут выгоду обоим государствам.

  -- Необходимо отметить, что переговоры происходили в исключительно дружественной и сердечной атмосфере. Германская делегация выражает глубокую благодарность за тот теплый прием, который был оказан ей советским правительством и его руководством - господами Сталиным и Молотовым".

Швейцария, Берн

20 мая 1941 года

Английское посольство

   Анна Горн только что закончила печатать документ и приготовила следующий. Работы было столько, что не хватало времени пообедать.

   Надо же, как все совпало: беременная Мери Вудстер вернулась на родину к мужу, а Кэти Риплл отправили в двухнедельный отпуск. В отделе осталась она одна, и, естественно, всю работу взвалили на нее. Но нет худа без добра - вчера ее перевели в секретари посла, и это можно было считать повышением. И дело даже не в прибавке к окладу, хотя деньги тоже не лишние, а в том доверии, которое ей оказали. Если удастся хорошо себя зарекомендовать, то можно рассчитывать на постоянное место в секретариате.

   Анна улыбнулась и взяла очередной документ. Это была "Записка о планах Советского Союза по ведению войны против Германии", подготовленная военным атташе полковником Питером Холлом. На документе стоял гриф "Совершенно секретно". Горн вставила бумагу в пишущую машинку и привычно застучала по клавишам.

   "Красная Армия, - говорилось в записке, - может начать военные действия против Германии не позднее середины июня 1941 года. Об этом свидетельствуют широкие оперативно-мобилизационные мероприятия, проводимые в стране с весны этого года. Политическое решение о вступлении СССР в войну, очевидно, уже принято.

   В частности, в речи перед выпускниками советских военных академий 5 мая 1941 года Сталин прямо заявил, что любая война, проводимая Советским Союзом, является справедливой, а потому не следует ждать, пока противник нападет на СССР, надо атаковать первым. Только активные наступательные действия помогут расширить территорию Советского Союза и распространить идеи социализма в Европе.

   После захвата Прибалтики и части Польши Россия вошла в прямой контакт с нацистской Германией. Но любая ее попытка пробиться дальше на Запад сталкивается с противодействием Третьего Рейха. С другой стороны, на юго-западном направлении советские войска имеют оперативный простор. Оккупация Бессарабии и Северной Буковины однозначно свидетельствует о том, что СССР намерен расширить свое влияние в Южной Европе и, в частности, на Балканах. Поэтому следует ожидать наступления Красной Армии именно на юго-западе. Речь идет, очевидно, об оккупации Румынии и выходе советских войск к Болгарии, Югославии и Турции. В этом случает война с Германией станет неизбежной: Гитлер никогда не отдаст Сталину Плоештинский нефтяной бассейн, являющийся для него жизненно важным.

   Следует отметить, что румынские войска плохо вооружены и слабо подготовлены, а германских дивизий на Балканах мало - не более пяти-шести. Поэтому они не смогут противостоять мощному натиску русских армий. Советы имеют в этой части Европы подавляющее превосходство в живой силе, самолетах, танках и артиллерии".

   Анна закончила печатать документ, вынула из машинки бумагу и положила ее в папку. Копирку привычно бросила в мусорную корзину, но не всю - один листок аккуратно сложила и незаметно опустила в карман. Затем вышла в коридор и направилась в женский туалет. Запершись в кабинке, Анна расстегнула платье и засунула копирку под бюстгальтер. Благо, место имелось - пышными формами Горн не обладала, скорее наоборот - была довольно худой и плоской. После чего покинула кабинку и вернулась на рабочее место. Сидевший напротив нее помощник посла Кристофер Лонг, кажется, ничего не заметил.

   Вечером Анну ждало свидание с Карлом Остерманом. Это был приятный, солидный мужчина, галантный кавалер и отличный любовник. Правда, он был еще и сотрудником абвера... Горн слишком поздно узнала об этом - когда уже по уши влюбилась в него.

   Они познакомились полгода назад, когда Анна в одиночестве обедала в кафе. Подруг у нее не было, сама готовить она не любила, а потому посещала небольшие заведения, где можно было быстро и недорого поесть. Несмотря на конец октября, стояла отличная погода, и почти все столики были заняли. Многие посетители пришли с детьми - рядом находился зоосад.

   Анна уже расправилась с десертом и собралась пить кофе, когда к ней подошел приятный мужчина и попросил разрешения присесть. Смущенно улыбнувшись, он объяснил, что должен встретиться в кафе с другом, а все места уже заняты. Анна оглянулась - действительно, свободное место было только у нее за столом.

   Горн кивнула - мужчина ей понравился. Лет сорока, хорошо одет, с приятным голосом и внимательными глазами. Незнакомец представился - Карл Остерман, коммерсант, владелец небольшой фирмы по ремонту и обслуживанию швейных машинок. Анна из вежливости задала ему пару вопросов. Карл охотно отвечал. Он вдовец, детей нет, три года назад, после смерти жены, решил уехать в Швейцарию - подальше от печальных воспоминаний. Да и для бизнеса лучше. Они поговорили минут десять, и Анна начала собираться. Карл любезно пригласил ее в кино. Вечером того же дня они встретились и сходили на новый фильм. Вскоре свидания стали регулярными, а через месяц они оказались в одной постели. Еще через две недели Карл прямо предложил Анне работать на абвер.

   Перед женщиной встал выбор: рассказать все послу и остаться верной родине или же стать предательницей, но сохранить любовную связь. В первом случае ее немедленно переведут обратно в Англию, на какую-нибудь скучную и мало оплачиваемую работу, а во втором она получит все - Карл обещал ей свое покровительство и приличные деньги. Не говоря уже о любви - это было уже сверх оплаты, в качестве премиальных...

   Анна думала недолго. Некрасивая, с длинным лицом и тусклыми волосами, она вряд ли могла рассчитывать на страстную любовь. Тем более что ей стукнуло уже тридцать пять. А так хотелось мужского внимания и ласки! И Горн выбрала второй вариант, стала агентом абвера. Раз в неделю, а иногда и чаще она встречалась с полковником Остерманом и передавала ему секретные сведения.

   Свидания проходили на небольшой квартирке, которую снимал Карл. Сценарий встреч, как правило, был один и тот же: объятия, поцелуи, постель. После чего полковник подробно расспрашивал Анну о том, что делалось в посольстве, о чем говорили секретари и помощники посла, какие слухи ходят среди сотрудников. Остерман бегло просматривал принесенные документы, давал очередные указания, деньги и выпроваживал Анну из квартиры.

   Лишь изредка он приглашал ее в кино или в ресторан. Любовникам приходилось быть осторожными: английская разведка действовала в Швейцарии весьма активно. Карл настаивал на строгих мерах конспирации: сведения, приносимые Анной, были очень интересными, и он не хотел потерять столь ценный и, прямо скажем, приятный источник информации.

   Вот и сегодня будет очередное свидание, подумала Анна. Она прекрасно понимала, что Карл ее использует, что она ему интересна лишь потому, что служит в посольстве. Но отказаться от встреч уже не могла - они стали для нее физически необходимыми. Горн всю неделю думала о Карле, представляла его страстные объятия и горячие ласки... Скоро она все это она получит. Тем более что сегодня ей есть чем порадовать любовника - припрятанный документ, несомненно, представлял большой интерес. Это она хорошо понимала.

   Анна с трудом дождалась конца рабочего дня. Ровно в семь убрала бумаги в сейф, попрощалась с Кристофером Лонгом и выбежала из здания. Ее ждал упоительный вечер в компании с Карлом Остерманом.

Берлин

20 мая 1941 года

Шпандауэрдамм

   Вилли Краух уже почти час пил кофе. Он сидел в маленьком кафе на улице Шпандауэрдамм, напротив входа в археологический музей. Рядом с ним расположился Ганс Шеер, еще двое сотрудников гестапо дежурили непосредственно у входа в здание. Внутрь они не заходили - днем в залах мало народа, и объект мог легко заметить слежку.

   Вилли уже четыре дня следил за Шмаковым и ежедневно докладывал о ее результатах Мюллеру. Правда, похвастаться пока было нечем - Шмаков жил, как по расписанию. Из дома - в торговое представительство, из него обратно на квартиру. Дважды покупал продукты в магазинах, один раз ходил в кино. Вот и все.

   В кинотеатре, в котором был Шмаков, шла картина с Гертрудой Райх, и народу было довольно много. Но агентам удалось сесть в непосредственной близости от него, а Краух расположился почти прямо за спиной. Вилли не смотрел на экран (этот фильм он уже видел), а внимательно следил за Николаем. Однако русский в разговор ни с кем не вступал, никаких бумаг никому не передавал и после сеанса сразу же отправился домой. Зацепиться было не за что.

   И вот сегодня наконец повезло. В 11 утра Николай неожиданно покинул торгпредство и направился в центр города. Он спустился в подземку и несколько раз пересел с поезда на поезд. Краух уже знал этот трюк, поэтому держал своих людей на расстоянии. После получаса катания под землей Николай вышел на улице Шпандауэрдамм и отправился в музей.

   И вот уже час он находится внутри здания. Конечно, можно было предположить, что у кадрового сотрудника НКГБ внезапно проснулся интерес к археологии, но Краух был уверен: Шмаков встречается со своим агентом. Оставалось выяснить, с кем именно. Но пока никто из музея не выходил. "Еще пятнадцать минут, - подумал Краух, - и я пошлю Раймана. Пусть посмотрит, чем там русский занимается. Не экспонаты же рассматривает, в самом деле..."

   Штурмбанфюрер поставил на стол чашку и вынул сигареты. Но прикурить не успел: из музея вышла молодая женщина. Краух сразу подобрался - чутье подсказало ему, что это долгожданная зацепка. На женщине была светлый плащ и элегантная шапочка, в руках она держала маленькую черную сумочку. Вилли отметил, что одежда у дамы была модная и явно дорогая, не по карману обычной фрау. А красивые туфли на высоких каблуках стоили, наверное, столько же, сколько он получал за месяц.

   Краух сделал знак Рейману и Граушвальцу, стоявшим у входа, те сразу поняли и направились следом за незнакомкой. Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем Шмаков показался в дверях. Вилли выждал, пока тот отойдет на приличное расстояние, и только тогда отправился следом. По другой стороне улицы двигался, страхуя его, Шеер.

   Но на сей раз Шмаков по подземке не плутал, а сразу же направился к месту службы. Это еще раз укрепило Вилли в уверенности, что в музее произошел контакт и что агент - та самая дама.

   Он оставил Шеера сторожить Шмакова у торгпредства, а сам вернулся в управление, чтобы дождаться отчета Реймана. Телефон зазвонил, как только он вошел в кабинет. Агент доложил, что женщина вошла в большой жилой дом на Курфюстенштрассе, 6 и поднялась в квартиру N25. Попытка узнать, кто проживает в ней, ничего не дала: в качестве владельца значился некто Йозеф Рубикс, 54-летний еврей, сосланный вместе с семьей в трудовые лагеря еще несколько лет назад. Сейчас квартира принадлежала некому Гансу Клоссу, но это было явно подставное лицо.

   По рассказам соседей, в 25-м номере проживала молодая женщина, очевидно, из высшего общества. Она держала кухарку, горничную и личного шофера. В квартире часто бывали гости, и тогда слышалась приятная музыка. Причем знакомые фрау были тоже людьми весьма обеспеченными, поскольку всегда приезжали на личных автомобилях. Попытки бдительных соседей узнать, кто обитает в квартире, окончились неудачей: в полицейском участке им дали понять, что это не их дело.

   По всей видимости, сделал вывод Рейман, квартиру приберегли для тайных свиданий, и тот, кто ею фактически владел, являлся человеком непростым. Тут требовалась тактичность...

   Вилли приказал Рейману продолжать слежку, а сам набрал номер агентурного отдела. Он решил узнать, не закреплена ли квартира за кем-нибудь из его коллег. Тогда можно вычислить и таинственную незнакомку. Через пять минут ответ был получен, и он не обрадовал Крауха. Оказалось, что квартира не числится в их списке. Значит, ею владеет либо абвер, либо кто-то из высших партийных чинов. И то, и другое было плохо. В первом случае сталкивались интересы двух конкурирующих служб, а во втором, если проявить излишнее любопытство, можно нарваться на большие неприятности. У партийных бонз свои тайны, и лезть в них не рекомендуется.

   Надо подстраховаться, решил Вилли, и набрал номер приемной Мюллера. Его почти сразу соединили с группенфюрером.

   - Мюллер у телефона, - услышал он в трубке знакомый голос.

   Краух четко доложил итоги сегодняшнего наблюдения. Начальник гестапо молча все выслушал, потом бросил:

   - Ждите у телефона, я вам перезвоню.

   Минуты через две аппарат издал пронзительную трель.

   - Дружище, - раздался веселый голос, - я вас поздравляю, вы раскрыли тайную квартиру Гертруды Райх. Думаю, вы догадываетесь, кому она на самом деле принадлежит.

   Новость для Крауха была неожиданной. Следить за лучшей актрисой рейха, гордостью германского кинематографа, светской львицей... Это означало залезть в самые высшие сферы. Кроме того, Райх считалась официальной любовницей Гиммлера, и это весьма осложняло дело. Квартира, вероятно, принадлежала одному из подчиненных рейхсфюрера и использовалась для частных встреч. Гертруда принимала самых близких друзей и, конечно же, самого высокопоставленного любовника.

   - Но зачем она встречалась с русским в музее? - недоуменно спросил Краух.

   - Я тоже хотел бы это знать, - задумчиво произнес Мюллер. - Попробую выяснить...

   - Что мне делать дальше?

   - Продолжайте наблюдение. Задача и в самом деле интересная, надо подумать. Проявляйте максимальную осторожность, не попадайтесь на глаза рейхсфюреру и его охране. Докладывайте обо всем мне лично, отчитывайтесь каждый вечер или даже чаще. Запомните номер моего домашнего телефона, звоните, когда обнаружите что-то интересное. И главное - никому ни слова, особенно вашим коллегам по отделу. Ясно?

   - Так точно, господин группенфюрер! - ответил Краух.

   - Тогда до завтра, - Мюллер положил трубку.

   Вилли задумался. Ситуация выглядела странной. Любовница Гиммлера, известная киноактриса - и русский агент? Как все это сочеталось?

   Чем больше Краух думал, тем больше запутывался. Ясно, что он попал в игру, где на кону были очень высокие ставки. При удаче он мог сорвать банк или же потерять все. Краух решил: пусть все идет, как обычно. Надо в точности выполнять приказы группенфюрера и не болтать лишнего. А там видно будет.

   Вилли дождался звонка от Реймана и приказал вести наблюдение. Потом закрыл кабинет и покинул управление гестапо. Сегодня есть повод расслабиться, решил он, и завернул в знакомую пивную. Там за кружкой пива и бильярдом можно было отлично провести вечер.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Балтийское море

25 мая 1941 года

Линейный корабль "Тирпиц"

   Палуба тяжелого линкора "Тирпиц" сияла. Новый, как с иголочки, корабль -краса и гордость германских крингсмарине - изящно резал стальным носом волны Балтики. Его надраенная до блеска палуба отражала яркий солнечный свет, лившийся с синего неба.

   В полумиле от линкора параллельным курсом шел крейсер "Красный Октябрь", на котором советская делегация прибыла на переговоры с правительством Германии. Чуть дальше в цепь выстроились немецкие эсминцы - почетное сопровождение и охрана. Их серые, низкие, хищные силуэты почти сливались с горизонтом.

   Море чуть волновалось, легкий бриз срывал с темно-синих волн белоснежную пену. Ветер трепал разноцветные флаги, которыми были украшены военные корабли.

   На палубе "Тирпица" за небольшим столом, уставленном фруктами и напитками, сидели Гитлер и Сталин. За ними полукругомрасположились переводчики и члены делегаций. С советской стороны были нарком Молотов, маршал Тимошенко и посол Деканозов, с германской - министр иностранных дел фон Риббентроп, генерал Кейтель и посол Шуленбург.

   - Англичане делают все, чтобы стравить между собой первые в мире социалистические государства, - с возмущением говорил Гитлер, жестикулируя правой рукой. - Во имя спасения своего антинародного режима и давно прогнившей демократии они готовы бросить в пламя войны миллионы людей! Черчилль занимается откровенной провокацией, а лондонские газеты заполнены совершенно безответственными заявлениями.

   - Некоторые из них выглядят вполне правдоподобно, - холодно заметил Сталин, - особенно те, где говорится о планах вермахта на лето. Вот, смотрите...

   Вождь вынул из папки, лежавшей перед ним, небольшой листок бумаги. Это был перевод статьи из "Таймс": "Не позднее июля 1941 года Германия предъявит СССР требование более широких поставок хлеба, стали, угля и нефти, а также отказа от коммунистической идеологии. В качестве гарантии выполнения ультиматума она захочет, чтобы на промышленны предприятиях Украины присутствовали немецкие представители, а некоторые сельскохозяйственные области СССР были под ее особым контролем. Германия также заявит, что СССР должен использовать свой военный флот, и прежде всего подводный, против британских военно-морских сил..."

   - Что вы на это скажете, господин рейхcканцлер?

   Гитлер пробежал статью глазами и болезненно поморщился:

   - Эти слухи не имеют ничего общего с реальными планами нашего военного командования. Буду с вами абсолютно откровенен: большая часть подобных нелепостей рождается в ведомстве доктора Геббельса. Чтобы успешно высадиться на Британские острова, нужно притупить бдительность противника. Согласитесь: в подобных случаях внезапность является решающим фактором. Так что 90% этих слухов - дымовая завеса, призванная скрыть наши истинные намерения. Все остальное - выдумки самих англичан, пытающихся отсрочить свой неизбежный конец. И с приближением дня нашего вторжения на острова таких публикаций, я уверен, будет все больше и больше...

   - Когда же следует ожидать разрешения вашего спора с Англией? - осторожно поинтересовался Сталин.

   - Думаю, что до конца лета вопрос будет окончательно решен, - твердо заявил Гитлер, глядя Сталину прямо в глаза. - Мои войска захватят южную часть Британии и оккупируют Лондон. После чего, надеюсь, английское правительство пойдет на мирные переговоры. Эта война слишком затянулась, пора с ней кончать. Думаю, вы придерживаетесь того же мнения. Разумеется, нам предстоит крайне сложная и кровопролитная операция, но иного пути разрешить это противоречие я не вижу.

   Сталин удовлетворенно кивнул головой и произнес:

   - В последнее время товарищи из военной разведки закидали меня служебными записками, в которых говорится о чрезмерной концентрации немецких войск около наших западных границ...

   - Я понимаю ваше беспокойство, - согласился фюрер, - но хочу заверить, что те дивизии, о которых идет речь, направлены не против СССР, а исключительно против Англии. Нам приходится отправлять лучшие части в Польшу - подальше от налетов британской авиации и любопытных глаз их шпионов. Скоро эти армии закончат свое формирование и будут переброшены во Францию и Норвегию. Кстати, чтобы в дальнейшем не было подобных недоразумений, хочу сразу заявить, что в ближайшее время германские войска транзитом пройдут через Румынию. Они направляются на Балканы для борьбы с английским экспедиционным корпусом.

   Сталин на секунду прикрыл глаза - ответ фюрера, видимо, вполне его удовлетворил. Потом поднял бокал с шампанским и сказал:

   - Хочу предложить тост за дальнейшее сотрудничество между нашими странами. Надеюсь, что они никогда не направят оружие друг против друга.

   - За политическое сотрудничество! - тут же отозвался фюрер. - А также за наши более тесные военные отношения. Хочу надеяться, что Советский Союз присоединится к Пакту трех держав. С нашей точки зрения, это будет правильным и логичным решением: два социалистических государства должны объединить свои усилия перед лицом все возрастающей империалистической агрессии. Я считаю, что противоречия между СССР и Германией, так усиленно раздуваемые нашими противниками, не столь уж существенны. У нас, если вдуматься, гораздо больше общего, чем разного. Национал-социализм стоит намного ближе к вашему социализму, чем любая западная демократия или даже Коминтерн.

   С этими словами Гитлер поднял бокал. Сталин охотно чокнулся с ним и отпил из своего фужера. Потом заметил:

   - Остается еще один открытый вопрос - Болгария.

   - У Германии нет там никаких интересов, - быстро произнес Гитлер. - Когда война с Англией закончится, я тут же уберу свои войска с Балкан. Мы не против того, чтобы Советский Союз имел военные базы в Болгарии или даже в Югославии. Мы понимаем вашу заинтересованность в турецких проливах и готовы заключить по этому поводу соответствующее соглашение. Турция, думаю, возражать не будет.

   - А Финляндия? - тут же поинтересовался Сталин.

   - Финляндия всегда входила в зону российских интересов, - пожал плечами фюрер, - еще со времен царской империи. Никаких проблем я тоже не вижу.

   - Что же, - подытожил Сталин, - я рад, что мы достигли взаимопонимания по основным вопросам. Думаю, пора переходить к более конкретному обсуждению деталей. А наши министры в этом помогут...

   Он встал с места. Гитлер и остальные члены делегаций также поднялись.

   - Еще один момент, господин Сталин, - сказал фюрер. - На линкоре находятся представители германской и зарубежной прессы, они хотели бы сделать несколько снимков для своих изданий. Позвольте сфотографироваться с вами на фоне этого прекрасного морского пейзажа, - Гитлер сделал широкий жест рукой.

   Сталин улыбнулся: он прекрасно понимал, что затеял фюрер - продемонстрировать всему миру, насколько близки отношения между Советским Союзом и рейхом. Что ж, пускай... Завтра эти снимки появятся во всех газетах и лягут на стол Черчиллю и Рузвельту. Можно представить, какой их ждет сюрприз...

   Сталин кивнул головой - действительно, зачем скрывать то, что и так будет известно. Пусть английский премьер-министр и американский президент полюбуются на снимки. Может быть, потом они станут более сговорчивыми...

   Вожди опустились обратно в плетеные кресла, расположенные прямо под могучими орудиями "Тирпица". За ними полукругом встали члены делегаций. На палубу под присмотром охранников в черных мундирах поднялись корреспонденты газет и операторы. Они лихорадочно защелкали фотоаппаратами и застрекотали кинокамерами. Все понимали: это исторический момент, возможно, сейчас решается судьба Европы и всего мира.

   Сталин снисходительно улыбался, а Гитлер приподнял правую руку в нацистском приветствии. Молотов и Риббентроп тихо разговаривали за их спинами, Тимошенко, Кейтель, Деканозов и Шуленбург молчали.

   За бортом линкора с пронзительными криками носились белоснежные чайки. Им не было никакого дела до того, что совершалось на палубе самого мощного корабля германских военно-морских сил. Птиц, как и большинство людей в мире, волновали только самые близкие, насущные проблемы.

***

Из речи Гитлера перед депутатами германского парламента.

Берлин, 26 мая 1941 года

   "...Мне необходимо сообщить следующее. Как вам известно, у России и Германии - различные идеологические и политические доктрины. Тем не менее они не являются препятствием для развития отношений между нашими странами. В ходе моей беседы с господином Сталиным было установлено, что у Германии нет намерений экспортировать свою доктрину в СССР, а СССР, в свою очередь, не собирается экспортировать свою доктрину в Германию. Таким образом, между нашими странами нет причин для конфронтации. Такого же мнения придерживается и господин Сталин.

   Более того, конфронтация между нашими государствами, особенно в своей крайней форме - в виде военного столкновения, будет чрезвычайно выгодна другим странам. Поэтому мы приняли решение заключить между Германией и СССР договор, который навсегда устранит возможность возникновения какого-либо противостояния между нами. С этого дня мы принимаем на себя обязательство консультироваться друг с другом при решении любых европейских вопросов. Договор между Советским Союзом и Третьим Рейхом приведет к дальнейшему экономическому и культурному сотрудничеству. Кроме того, он гарантирует, что наши страны не будут растрачивать свои силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада поссорить СССР и Германию отныне потерпит поражение.

   Россия и Германия противостояли друг другу во время прошлой войны. Я уверен, что больше эта ошибка не повторится. Советское правительство разделяет мой оптимизм. Я твердо решил обезопасить восточные границы рейха от любой угрозы войны и добьюсь этого. Вокруг Германии воцарится стабильность и мир".

Берлин

26 мая 1941 года

Советское посольство

   Здание советского посольства на Унтер-ден-Линден сияло огнями. Торжественный прием был устроен в честь "Балтийского свидания" - так уже окрестили встречу Сталина с фюрером на "Тирпице". Официально же мероприятие называлось "Прием в честь упрочение связей между германским и советским народами".

   Советский посол в Берлине Владимир Деканозов в черном фраке и белой манишке лично принимал иностранных дипломатов, а также высших чинов рейха. Уже прибыли рейхсмаршал Герман Геринг и бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг. Ожидали приезда Гиммлера.

   Непринужденную атмосферу, царившую в зале, подогревали большим количеством шампанского и приятной классической музыкой в исполнении небольшого оркестра. Гости тихо переговаривались и не спеша прохаживались между столиками, где стояли легкие закуски и бокалы с вином. Среди советских дипломатов особой элегантностью выделялся первый секретарь посольства Валентин Бережков. Фрак на нем сидел как влитой.

   Бережков беседовал с Вальтером Шелленбергом. Шеф немецкой политической разведки рассказывал последние анекдоты из жизни берлинской богемы, которую великолепно знал. Советский дипломат вежливо улыбался. Улучшив момент, он потащил бригадефюрера в спокойное место. Такое отыскалось в нише окна.

   - Скажите, что это за слухи вокруг операции "Барбаросса", которую планирует провести германское командование? - напрямую спросил Бережков. - Это что, реальность или вымысел?

   Шелленберг рассмеялся и погрозил пальцем:

   - От вас, Валентин, ничего не утаишь. Да, такая операция существует, и я лично разрабатывал ее. Мои сотрудники две недели трудились, не разгибая спины, чтобы составить план нападения на Советский Союз. Знали бы вы, каких трудов стоило сочинять все эти "направления главных ударов" и "графики оперативного развертывания"! Я горжусь тем, что мы обошлись без помощи военных. Как говорил премьер-министр Франции Жорж Клемансо, война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам. А почему это вас так беспокоит, мой дорогой друг?

   - Американцы, да и не только они, утверждают, что "Барбаросса" начнется не позднее середины июня 1941 года. Означает ли это, что Германия готовит нападение на Советский Союз?

   - Как только вы могли такое подумать! - искренне возмутился Шелленберг. - Я полагал, что вы сами догадались, что "Барбаросса" - это фальшивка, предназначенная лишь для англичан. Перед вторжением на острова надо напустить туману и сбить противника с толку. Мое начальство решило: пусть премьер Черчилль думает, что мы нападем на Советский Союз, это будет нам на руку. Вот мы и придумали эту операцию...

   - Значит, никаких военных планов относительно СССР у вас нет? - решил еще раз уточнить Бережков.

   - Конечно же, нет! Повторяю: этот план - не больше чем выдумка, фантазия моих сотрудников. И, я вижу, довольно успешная, раз вы в нее поверили.

   - Как не поверить, когда американцы при каждом удобном случае твердят о близкой войне? - махнул рукой Бережков. - Просто все уши прожужжали.

   - Знали бы вы, каких трудов нам стоило подсунуть им этот план! - рассмеялся Шелленберг. - Мне лично пришлось заехать в американское посольство под каким-то предлогом и "случайно" забыть на столе папку с документами. А потом целый час ждать в машине, пока янки сфотографируют мои бумаги. Зато результат, как я вижу, превзошел все ожидания - "Барбаросса" убедила на только англичан, но и вас тоже. Кстати, о планах. Мы ведь тоже кое-что знаем. Например, что в вашем Генштабе разработана некая операция "Гром". Однако мы не считаем это серьезным. Ведь ваша страна не собирается напасть на Германию, не так ли? Это было бы верхом коварства, особенно после столь успешных переговоров Гитлера со Сталиным...

   Бережков кисло улыбнулся и поспешил заверить Шелленбега, что советское правительство ничего подобного, разумеется, не планирует. "Гром" - это всего лишь учебная игра, своеобразная тренировка мозгов, чтобы штабисты не слишком застаивались. А отношения между Советским Союзом и Германией были, есть и будут самыми теплыми и дружественными.

   На том они и расстались. Шелленберг направился к светским дамам за очередной порцией сплетен, а Бережков поспешил к итальянскому дипломату, давно поджидавшему возле стола с кахетинскими винами. Джулиано Паротти считался большим знатоком и ценителем тонких напитков, и первый секретарь посольства охотно беседовал с ним о достоинствах и недостатках различных сортов вин. А между делом выуживал ценную информацию. Сегодня, судя по всему, предстояла весьма интересная беседа...

   Рейхсмаршал Герман Геринг выделялся среди гостей не только своими гигантскими размерами, но и шикарным белым мундиром, придуманном и сшитом исключительно для него. Он держал в руке бокал с шампанским и оживленно беседовал с советским военным атташе Василием Тупиковым:

   - После присоединения Советского Союза к Тройственному пакту Англии придет конец. Она держится лишь за счет авиации, но скоро мы добьемся полного господства в небе. Пока я вынужден посылать в бой сотни своих асов, и не все они возвращаются. Люфтваффе, не буду скрывать, несет большие потери. У нас есть хорошие летчики, но мало самолетов, авиационные заводы работают слишком медленно. У вас же, насколько я знаю, на аэродромах уже стоит более восемнадцати тысяч машин. Зачем вам столько, ведь вы не хотите воевать с нами? А то мне придется перебросить воздушные армии в Польшу...

   Геринг рассмеялся своей шутке. Атташе сделал вид, что оценил ее тонкость, и вежливо произнес:

   - У Советского Союза еще много врагов, как на Западе, так и на Востоке. Поэтому мы должны быть во всеоружии. Что же касается самолетов, то, смею вас заверить, их гораздо меньше, чем вы полагаете. К тому же большинство - это давно устаревшие модели.

   - Бросьте, - рейсхмаршал дружески похлопал Тупикова по плечу, - мы точно знаем, сколько машин вы производите и каких типов. Я убежден: это отличные истребители и бомбардировщики. Я сам видел некоторые из них и пришел в полный восторг. Как только Гитлер и Сталин подпишут Пакт четырех, я лично обращусь к вам с просьбой продать люфтваффе несколько тысяч самолетов. Можно даже вместе с вашими летчиками... Шучу, конечно, - тут же весело добавил Геринг, увидев, как у Тупикова округлились глаза.

   Потом серьезно продолжил:

   - Представьте, какую силу будут иметь наши страны, если объединят свои усилия и направят их против общего врага. Никто не устоит!

   - Политика Советского Союза нацелена на мир, а не на войну, - попытался возразить атташе.

   Геринг снисходительно ухмыльнулся, как бы говоря: "Я прекрасно понимаю, что вы обязаны отвечать именно так, но сами-то ведь думаете по-другому..." А вслух произнес:

   - Мы можем совершить выгодный обмен - ваши самолеты за наши станки. У нас отличное оборудование и великолепная оптика, советским оборонным заводам она очень пригодится...

   - Я передам советскому правительству ваши предложения, - дипломатично ответил Тупиков и поспешил отойти от опасной темы. - Кстати, я слышал, что скоро выходит новый фильм с очаровательной Ольгой Чеховой...

   Геринг, большой поклонник русской актрисы, тут же расплылся в широкой улыбке:

   - Да, я уже видел его во время показа у фюрера. Отличная роль и прекрасное исполнение! Скажу по секрету, Адольф в полном восторге. Он называет Чехову государственной актрисой Третьего Рейха. Жаль, что у вас в России не оценили ее таланта...

   В зал стремительно вошел Гиммлер. Деканозов обменялся с ним несколькими дежурными фразами и поспешил встречать других гостей, а его место возле рейхсфюрера занял посол Японии генерал Хироси Осима. Он тихо произнес:

   - Господин рейхсфюрер, мое правительство обеспокоено - не приведет ли заключение Пакта четырех к ущемлению интересов Японии?

   - Ни в коем случае, - поспешил заверить его Гиммлер, - все прежние договоренности остаются в силе. Со своей стороны, я бы поинтересовался, когда Япония нападет на Сингапур? Если Англию лишится своей крупнейшей военно-морской базы, то не сможет так активно сопротивляться. Это значительно облегчит нашу высадку на Британские острова...

   Генерал Осима сделал официальное лицо и сухо сообщил, что подобная операция нуждается в тщательном планировании и долгой подготовке. А потому японское правительство спешить с ней не намерено. Но, несомненно, вопрос с Сингапуром должен решиться в самое ближайшее время.

   Гиммлер был не слишком удовлетворен ответом посла, но разочарования не выказал. Тем более что к нему уже спешил румынский дипломат. Прием в советском посольстве продолжался.

Лондон

26 мая 1941 года

Резиденция английского премьер-министра,

Даунинг-стрит, 10

   Черчилль яростно ткнул пальцем в газету.

   - Что вы об этом думаете? - обратился он к своему секретарю Брендану Бракену, указывая на заголовок передовой статьи: "Сталин и Гитлер готовят нападение на Британию".

   - Полагаю, это явное преувеличение. Особенно в отношении Сталина. Русские не будут воевать с нами, по крайней мере до тех пор, пока в Европе хозяйничает Гитлер.

   - Я тоже так думаю, особенно после того, как мне показали их план "Гром". Но какой великолепный спектакль! Согласитесь, Брендан, встреча двух европейских диктаторов посреди Балтийского моря - великолепный пропагандистский трюк. Вы только взгляните на эти искренние улыбки, рукопожатия, позирование перед фото- и кинокамерами на палубе "Тирпица"... Впечатляет! Гитлер и Сталин готовы не сегодня-завтра вцепиться друг другу в глотку, но при этом делают вид, что дружат до гробовой доски. Прямо-таки иезуитская хитрость.

   - Со стороны Сталина - скорее кавказская, сэр. Заметьте: он не подписал протокол о присоединении Советского Союза к Тройственному пакту...

   - ...Но сделает это 17 июля, во время встречи в Варшаве. Она, кстати, будет называться "Европейская мирная конференция". Какое кощунство - говорить о мире в столице завоеванного государства! Тогда они все и подпишут - Пакт трех превратится в Союз четырех. Между прочим, заключить его в Варшаве предложил сам Сталин. Еще одно унижение для бедных поляков... Дядюшка Джо все никак не может забыть позора, случившегося в 1920-м году, когда польские уланы чуть не разгромили его армию. Исключительно злопамятная и мстительная натура!

   - Но зачем пакт Сталину? Судя по всему, он уже определился с датой нападения...

   - Канцлер Бисмарк говорил: "Никогда не воюйте с русскими. На всякую вашу хитрость они ответят непредсказуемой глупостью". Такую гениальную глупость и собирается совершить Сталин.

   - Неужели Гитлер этого не понимает?

   - Полагаю, он прекрасно осведомлен о планах русских, его разведка ничуть не хуже нашей. Но фюреру, как ни парадоксально, выгоден этот договор. В случае нападения он сможет обвинить Советский Союз в вероломстве и нарушении соглашения. В глазах всего мира он будет жертвой. Следовательно, получит моральное право на ведение войны, причем справедливой, оборонительной. Для него это очень важно! Думаю, сразу после нападения он обратится к нам с предложениями о мире. Причем, заметьте, на очень выгодных условиях.

   - Мы их примем?

   - Ни в коем случае! Но мне придется снова отбиваться от тех наших лордов, что уже второй год трубят о мире с Германией. Бедфорд иГамильтон готовы хоть сейчас упасть в объятия Гитлера. А после того, как большевики окажутся на берегах Ла-Манша, перекрыть их истеричный вой будет крайне сложно.

   - И что мы предпримем?

   - Будем ждать. И надеяться, что Советский Союз нападет на Германию. Иначе - Боже, спаси Британию!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Берлин

27 мая 1941 года

Советское посольство

   - Вы неплохо справились со своей задачей, - похвалил Шмакова генерал Коротков. - Получили важные документы, встретились с Гертрудой Райх. Думаю, гестапо уже прониклась к вам интересом.

   - Это точно, - ухмыльнулся Николай, - их "топтуны" следуют за мной, как привязанные. Приходится по три-четыре пересадки в метро делать, чтобы оторваться.

   - Но вы особенно не усердствуйте, а то они вас и впрямь потеряют, - заметил глава советской резидентуры в Берлине.

   Шмаков понимающе кивнул и продолжил:

   - Мы договорились с Гертрудой о встрече послезавтра, там же, в музее.

   - Хорошо, и постарайтесь, чтобы на сей раз "наружка" действительно отстала от вас хотя бы на десять-пятнадцать минут. Вы передадите ей кое-какую важную информацию.

   - Гертруда жаловалась, что Гиммлер давит на нее, требует достать точные данные о "Громе"...

   - Да, и я его прекрасно понимаю. Рейхсфюреру необходимо проверить информацию, поступившую из Берна. Сохранить в тайне операцию мы уже не сможем, поэтому надо сделать так, чтобы немцы поверили в то, что "Гром" - фальшивка, отвлекающий маневр. Проблема в том, как это сделать. В абвере сидят не дураки, их вокруг пальца не обведешь. Значит, надо так подсунуть информацию, чтобы она не вызвала ни малейшего подозрения. Этим мы с вами и займемся. Главное - не переборщить, не переиграть самих себя. Какие будут соображения?

   - Думаю, - немного помолчав, ответил Шмаков, - можно задействовать полковника Зеленцова.

   - Я тоже так считаю, - кивнул Коротков. - Петр отлично играет свою роль. Кажется, Гертруда и в самом деле поверила, будто он безумно влюблен в нее и готов на все. Слава богу, она не догадывается, что он действует по нашему приказу. Иначе наверняка обиделась бы и отказалась сотрудничать. Актрисы - существа нежные, тонкие, и Райх - особенно. Поэтому будем действовать так: передадим Зеленцову кое-какие данные о "Громе", а послезавтра, при встрече с Гертрудой, вы их подтвердите. Райх, конечно, передаст их своему любовнику, Гиммлеру. В результате информация попадет к фюреру двумя путями - от Мюллера и Гиммлера, это станет залогом ее подлинности. Впрочем, она и будет подлинной. Для начала, конечно. Немцы должны убедиться в надежности Зеленцова, тогда охотно слопают любую дезу. Что-нибудь не так? - спросил Коротков, заметив сомнение на лице Шмакова.

   - Не слишком ли все просто? Ведь и Мюллер, и Гиммлер - по большому счету одно ведомство, значит, и один источник...

   - Не совсем так, - ухмыльнулся Коротков. - Это разные конторы. К тому же Гиммлер ни за что не признается, что получил сведения от любовницы. Он скажет, что они поступили от надежного лица.

   - А как же адмирал Канарис? Он наверняка захочет все перепроверить.

   - Конечно. Военные не доверяют Гиммлеру, и правильно делают. Тут мы полагаемся на англичан. У них есть свой человек в Москве, в Генштабе. Он был завербован еще три года назад и с тех пор поставляет британцам ценные сведения. Они, разумеется, не знают, что это наша операция. Штабист передаст сведения о "Громе" английскому резиденту, тот отошлет их в Лондон. А дальше все просто: в Форин офис у немцев полно своих агентов, рано или поздно сведения попадут в Берлин.

   Коротков иронически усмехнулся - мы тоже, мол, не лыком шиты. Шмаков позволил себе легкую улыбку. Но сомнения еще оставались. Вслух же майор спросил:

   - Какие будут распоряжения на сегодня?

   - Вечером Зеленцов пойдет к Гертруде Райх. Он долго добивался этой встречи и вот получил приглашение. Свидание состоится у нее на квартире, на Кюрфюстенштрассе. Вы отправитесь следом и будете наблюдать. Надо, чтобы гестаповцы вас заметили. Особо не светитесь, пусть все выглядит естественно. Мюллер должен поверить, что Зеленцов - предатель и что мы его подозреваем. Кстати, гестаповцы, возможно, захотят устроить вам провокацию, будьте предельно осторожны. В случае чего - сразу отходите в посольство. Впрочем, вы сами все знаете. Ну ладно, - Коротков встал из-за стола, - желаю удачи.

   Шмаков пожал генералу руку и вышел из комнаты. Предстоял весьма хлопотливый вечер.

Берлин

27 мая 1941 года

Курфюстенштрассе, 6

   Вильгельм Краух опять пил кофе. Похоже, это становится привычкой, с тоской подумал он. Штурмбанфюрер не был любителем этого напитка, предпочитал пиво. К тому же после начала боевых действий доставать хорошие зерна стало трудно, и в небольших заведениях, вроде этого, поили какой-то бурдой, выдаваемой за кофе. Но выбирать не приходилось: во время наблюдения агентам запрещалось употреблять пиво.

   Вилли вел наблюдение за домом Райх. Подъезд актрисы находился через дорогу и отлично просматривался. За столом рядом с ним, как всегда, сидел Ганс Шеер, два других агента, Рейман и Граушвальц, дежурили внутри дома. Они уже час чинили проводку на втором этаже. У них был приказ - если появятся охранники Гиммлера, немедленно смываться. Не дай бог, если эсесовцы заинтересуются, что это за странные монтеры копошатся на лестнице...

   Пока все было тихо. Гертруда сидела дома и явно кого-то ждала. Еще днем она отпустила служанку и осталась в квартире одна. Но гостем вряд ли должен быть рейхсфюрер, решил Краух. Насколько он знал, при посещении Гиммлера Райх сначала ужинала с любовником (при этом за столом прислуживала горничная) и лишь потом приступала к интимному общению. Уход служанки как раз и был сигналом, что шеф занят и беспокоить его нельзя.

   Но сегодня все было иначе. Ужин в квартире не готовили, горничная ушла еще днем. Значит, это будет особый гость, подумал Краух и решил ждать. И вот он пьет уже третью чашку опостылевшего кофе. Хорошо, что хозяин заведения все понимает и молча сидит за стойкой. Он даже не требует, чтобы посетители заказали еще что-нибудь.

   Часы на стене пробили семь. И тут у подъезда остановился мужчина в легком весеннем плаще и элегантной шляпе. В руках у него был роскошный букет роз. По внешнему виду Краух безошибочно определил - иностранец. Берлинцы одеваются не столь щеголевато, да и цветы держат чуть-чуть иначе. Незнакомец взглянул на часы и быстро вошел в здание. Вилли выскочил из кафе. Он успел заметить, что лифт остановился на четвертом этаже, где жила Райх. Агенты понеслись по лестнице наверх, перепрыгивая через ступеньки.

   Мужчина вышел из лифта и направился к квартире N25. Краух следил за ним с площадки третьего этажа. Незнакомец снял шляпу, не спеша причесался и поправил галстук. На вид ему было лет тридцать пять-сорок. Красивое, мужественное лицо, волевой подбородок, стрижка "ежиком". Довольно высокий, подтянутый. Такие должны нравиться женщинам, подумал Вилли. Манера держаться и осанка безошибочно выдавали в нем кадрового военного.

   Гость нажал кнопку звонка. Дверь тут же распахнулась и на пороге показалась Гертруда - в китайском шелковом халате с красными и желтыми драконами. Мужчина протянул ей цветы и что-то сказал по-немецки. Слов не было слышно, однако Гертруда явно обрадовалась. Гость, видимо, был желанным и давно ожидаемым. Дверь квартиры захлопнулась.

   Краух сразу же отправил Шеера в управление - найти незнакомца в картотеке. В том, что это был кто-то из дипломатов, Вилли не сомневался. Он уловил легкий акцент, с которым разговаривал мужчина. А если он еще и военный (что почти наверняка), то задача упрощалась. Штурмбанфюрер приказал двум агентам ждать внизу, а сам занял позицию на площадке пятого этажа. Таким образом он мог следить за квартирой.

   Внизу хлопнула дверь - еще кто-то вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Краух осторожно заглянул в пролет. Это был явно не житель дома - иначе воспользовался бы лифтом. Вошедший добрался до третьего этажа и остановился. "Кто это? - подумал штурмбанфюрере. - Человек Гиммлера? Нет, они всегда ходят парами. Абверовец? Маловероятно, Гертруда не представляет для них интереса. Случайный прохожий?" Вилли наклонился, чтобы лучше рассмотреть новое действующее лицо. И чуть не вскрикнул от неожиданности - по площадке разгуливал его старый знакомый, Шмаков. "Он-то что здесь делает? - пронеслось в голове у Крауха. - Следит за Зеленцовым или тоже собрался к Райх в гости? Вот было бы забавно..."

   Прошел час. Положение в подъезде не изменилось. Краух торчал на пятом этаже, Шмаков - на третьем, Рейман и Граушвальц перебрались в кафе: нельзя же весь вечер чинить проводку. "Для полного комплекта не хватает еще людей Гиммлера", - подумал Вилли, закуривая очередную сигарету.

   Стрелки часов приближались к девяти. Дверь квартиры открылась, на пороге появился незнакомец. Он по-немецки попрощался с Гертрудой и вызвал лифт. И сразу все пришло в движение. Шмаков устремился к выходу, Краух - за ним.

   Со стороны это выглядело, наверное, забавно - пятеро мужичин идут один за другим по улице. Впереди - незнакомец, за ним - Шмаков, дальше - штурмбанфюрер и его люди. К счастью, народу было еще много, и Краух мог спокойно вести наблюдение. Дошли до подземки. Тут пришлось разделиться: Вилли отправился за гостем (надо же было выяснить, кто он такой), а два его агента - за Шмаковым. Русский интересовал Вилли гораздо меньше, чем таинственный посетитель Райх. Внутреннее чувство подсказывало ему, что он важен и одновременно очень опасен.

Берлин

28 мая 1941 года

Принцальбертштрассе

   Мюллер крепко потер ладонью затылок - кажется, опять поднялось давление. Это происходило всякий раз, когда менялась погода или приходилось принимать сложные решения. Сейчас было и то, и другое. Группенфюрер посмотрел на сидевшего напротив него Крауха и спросил:

   - Вы уверены, что это был полковник Зеленцов?

   - Да. Я и мои люди опознали его по фотографиям, хранящимся в нашей картотеке. Ошибки быть не может: Петр Михайлович Зеленцов, 37 лет, полковник, заместитель советского военного атташе.

   - И за ним следил Шмаков?

   - Да, у меня сложилось именно такое впечатление.

   Мюллер еще раз потер затылок, налил в стакан воды, не спеша выпил. Потом взял со стола фотографии и стал их внимательно разглядывать.

   - А этот Зеленцов - красивый мужчина. Не будь он русским, я бы принял его за шведа - скандинавский тип лица. Ладно, это к делу не относится. Скажите, Шмаков вас заметил?

   - Нет, он стоял на площадке внизу и видеть меня не мог.

   - А ваших агентов?

   - Тоже, они сидели в кафе.

   - Хорошо, будем считать, что Шмаков ничего не заметил. Как вы думаете, почему он следил за Зеленцовым?

   - Может быть, русские подозревают его в предательстве?

   - Может быть... Но как объяснить встречу Шмакова с Райх в музее?

   - А что она сама говорит?

   - Что встречалась с нашим агентом и передала очередное сообщение.

   - А почему именно в музее?

   - Гертруда всегда назначает встречи в тех местах, где нет поклонников. В самом деле, кто подумает, что королева экрана ходит в музей, да еще с утра? Исключено! Вот Гертруда этим и пользуется. Кстати, я всегда говорил, что она очень умная женщина. Райх, как обычно, встретилась с нашей сотрудницей, отдала отчет и получила деньги. Да-да, штурмбанфюрер, не удивляйтесь, мы платим Гертруде, и немало. Жизнь актрисы - сплошные расходы, одни платья, туфли и шляпки чего стоят! Особенно если заказывать их в Париже. А еще нужен свой парикмахер, массажист, портниха, горничная, кухарка, шофер. Всех не перечислить! Гиммлер - довольно скупой любовник, деньгами ее не балует - дарит иногда драгоценные безделушки из конфискованных у ювелиров-евреев. Поэтому Райх всегда нужны деньги. Мы ей платим, а взамен получаем информацию. Вот так, штурмбанфюрер. Впрочем, я отвлекся. Вы что-то хотели спросить?

   - Не заметила ли ваша сотрудница контакта между Райх и Шмаковым?

   - Мы уже задавали ей этот вопрос. Нет, не заметила. Боле того, она уверена, что Гертруда сразу после получения денег направилась к выходу.

   - Она за ней не проследила?

   - Нет, приказа не было.

   - Значит, появление Шмакова в музее - чистая случайность?

   - Я не верю в случайности, штурмбанфюрер, тем более такие. Поэтому продолжайте наблюдение за Шмаковым, только, ради бога, осторожно, чтобы не спровоцировать дипломатического скандала. Мы сейчас дружим с русскими, и я не хочу выяснять отношения с ведомством господина Риббентропа.

   - За Райх тоже следить?

   - Нет, о ней позаботятся другие. Беспокоить ее не будем - жена цезаря, как говорится, вне подозрений. И хотя она не жена, а только любовница, да и рейхсфюрер, прямо сажем, не цезарь, но все же... Райх - наше национальное достояние, гордость германского кинематографа. И мой лучший осведомитель, между прочим. Поэтому будем соблюдать тактичность. Без нужды, Краух, не приближайтесь к ее дому и не попадайте в поле зрения охраны рейхсфюрера. Всего хорошего, отчет пришлете завтра.

   Вилли понял, что разговор окончен. Он отдал честь и покинул кабинет. Мюллер еще раз перебрал фотографии, лежащие на столе, открыл сейф и достал из него тоненькую папку. Бегло пролистал документы и добавил к ним снимки Зеленцова, а также донесения агентов. Затем положил папку на место и запер сейф. И только после этого вызвал к себе секретаря и попросил заварить чай покрепче. Все-таки погода действительно менялась...

Швейцария

28 мая 1941 года

Берн

   Анна Горн ждала Карла Остермана. Они должны были встретиться в маленьком кафе недалеко от зоосада - в том самом месте, где когда-то познакомились.

   Как давно, кажется, это было, хотя прошло всего полгода... Когда Карл оказался возле ее столика, скучная, однообразная жизнь секретарши английского посольства преобразилось. Анна поняла, что ничего более волнительного и прекрасного, чем любовь Карла, у нее не никогда будет. Хотя можно ли назвать их отношения любовью? Ведь полковник любил ее в обмен на сотрудничество, по существу - за предательство родины...

   "Ну и пусть, - подумала Горн, - зато я получила то, что хотела. И это самое главное". Она посмотрела на часы - Карл опаздывал, это не было похоже на него. На свидания он приходил, как на работу, минута в минуту (сказывалась немецкая пунктуальность).

   В дверях кафе показался молодой, элегантно одетый мужчина. Анна тут же узнала помощника английского посла Кристофера Лонга. "Вот черт, - выругалась она про себя, - как некстати. Не хватало еще, чтобы он застал меня с Карлом". Кристофер между тем приветливо помахал рукой и подошел к столику.

   - Добрый день, Анна, - поздоровался он, - как хорошо, что я вас встретил. Разрешите присесть?

   Горн кисло улыбнулась и кивнула головой - отказ показался бы весьма странным.

   - Какой прекрасный день! - начал светскую беседу помощник посла. - Вы не находите?

   - Да, день действительно чудесный, - отозвалась Анна и украдкой посмотрела на часы. - Погода просто великолепная.

   - Ждете кого-нибудь? - поинтересовался Лонг.

   - Да, одну знакомую, - начала сочинять Горн, - она прибыла из Лондона и обещала передать письма от родных. Вы же знаете, как долго идет сейчас почта...

   - Что делать, война, - вздохнул Лонг и добавил: - Если не возражаете, я подожду вместе с вами. Мне тоже хотелось бы услышать новости с родины. Поверите ли, всего год не был в Англии, а страшно соскучился. Может быть, ваша знакомая знает и моих родственников или друзей? Как ее зовут?

   - Маргарита Травелси, - автоматически ответила Горн.

   - Травелси? - задумчиво повторил Лонг. - Нет, никогда не слышал такой фамилии. Хотя постойте, вроде с моим двоюродным братом учился в колледже некий Травелси. Нет, его, кажется, звали Травелс. Да, точно, Джон Травелс. Такой толстый, рыжий парень, он однажды приехал к нам на Рождество. Знаете, у него еще была очень забавная манера говорить - все время в нос...

   И Лонг начал рассказывать о своем брате и его рыжем друге. Кажется, беседа доставляла ему истинное удовольствие. Анна между тем нервничала все больше и больше - Карл опаздывал уже на пятнадцать минут. Она еще раз украдкой посмотрела на часы.

   - Он сегодня опоздает часа на полтора, - резко прервал Лонг свой рассказ.

   Его лицо стало серьезным, от былой веселости не осталось и следа.

   - Он - кто? О ком вы говорите? Я жду подругу...

   - Бросьте, Анна, - поморщился Кристофер, - я знаю о ваших отношениях с полковником абвера Карлом Остерманом. Повторяю еще раз: он сегодня опоздает. По нашей просьбе его задержали швейцарские власти - якобы для проверки документов. Подобная мера предосторожности касается всем иностранцев, проживающих в Швейцарии, особенно немцев. Война все-таки... Ваш любовник сейчас сидит в местном отделении полиции и ждет, пока его вызовет инспектор. Но произойдет это не раньше, чем через час, в Берне много иностранцев. Так что у нас достаточно времени, чтобы спокойно поговорить.

   - Я не понимаю, о чем вы... - Анна была явно растеряна.

   - Мы поговорим о вашем любовнике, полковнике абвера Карле Остермане и о вашей работе на германскую разведку, - терпеливо, как ребенку, стал объяснять Лонг. - А также о том, что нам делать дальше. Я вижу, вы несколько удивлены, поэтому даю вам время собраться с мыслями. Не хочу, чтобы наш разговор проходил впустую.

   С этими словами он подозвал официанта и заказал чаю. Когда заказ принесли, Лонг сделал маленький глоток, поставил чашку на стол и проговорил:

   - Итак, давайте начнем с самого начала. Когда вас завербовал Остерман?

   - Мистер Лонг, сэр... - пролепетала Анна.

   - Капитан Лонг, с вашего позволения. Но вы, конечно, можете звать меня Кристофер. Все-таки мы уже год сидим в одной комнате, пора бы перейти к более простому обращению.

   - Я не знаю, с чего начать... Поверьте, все так неожиданно для меня.

   - Верю, поэтому начните с самого начала - когда Карл Остерман познакомился с вами. Где и когда это произошло?

   - Здесь, в этом кафе, примерно полгода назад.

   - Прекрасно, продолжайте...

   Анна рассказала Лонгу все - и про то, как стала любовницей Остермана, и про его просьбу приносить из посольства копирку, а также про деньги, получаемые за услуги. Капитан слушал молча, лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Когда Горн закончила, Лонг достал сигарету, снова закурил и спросил:

   - Вы помните, что было в последнем документе, переданном вами Остерману?

   - Конечно, у меня хорошая память. Это доклад о планах Советского Союза по ведению войны с Германией. Я сразу поняла, что это важная бумага.

   - Правильно, - кивнул головой Лонг, - действительно очень важная. И что сделал с ней Остерман?

   - Не знаю, он мне никогда не говорил, куда отдает копирку.

   - Ну, об этом догадаться не трудно - в германское посольство, а потом ее переправляют в Берлин, в резиденцию адмирала Канариса. Скажите, Анна, вы никогда не замечали за собой слежку?

   - Нет. Хотя я точно не знаю, никогда не обращала внимания...

   Лонг задумчиво покачал головой, потом вынул из кармана часы и посмотрел на циферблат. Анна заметила, что это был старинный и, очевидно, очень дорогой хронометр.

   - Моего деда, - поймав ее взгляд, пояснил Лонг. - Получил в наследство вместе с титулом и имением. Впрочем, титул сейчас почти ничего не значит, а имение разорено. Так что часы - единственная ценная вещь, которая мне досталась. Ну что же, думаю, нам пора прощаться.

   - Что со мной будет? - с волнением спросила Анна. - Меня вышлют в Англию?

   - Пока нет. Продолжайте работать, как будто ничего не произошло. Дождитесь Карла, он скоро придет. Сходите с ним в кино или в ресторан, развлекитесь. Ведите себя естественно, как обычно. Главное, чтобы он ничего не заподозрил. Вам понятно?

   Анна закивала головой.

   - В посольстве никому не говорите о нашем разговоре. Когда надо, я к вам подойду. А в остальном ничего в своей жизни не меняйте, в том числе и любовные отношения с Остерманом.

   - Но как же его просьбы?

   - Выполняйте, как и раньше. Только теперь будете брать две копирки, и одну передавать мне. Где и когда, я скажу. До свидания, желаю приятно провести время.

   Лонг оставил на столе несколько монеток, вежливо приподнял шляпу и направился в сторону зоосада. Анна осталась одна. Ей предстояло о многом подумать.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Берлин

30 мая 1941 года

Рейхсканцерярия

   - Что слышно из нашего посольства в Москве? - Гитлер вопросительно посмотрел на Риббентропа.

   - Вчера Шуленбург, как и было запланировано, встретился с наркомом Молотовым, - ответил министр иностранных дел. - Протокольное мероприятие. Из Кремля, к сожалению, пока никаких сигналов. Сталин выжидает.

   - Мне нужен этот договор! - фюрер резко стукнул кулаком по столу. - И как можно быстрее.

   - Надеюсь, мы подпишем его в Варшаве, - заметил Риббентроп.

   - Русские не будут ждать до середины июля, они нападут раньше. Если, конечно, что-нибудь не произойдет. Нам необходимо время, чтобы дивизии фон Бока успели развернуться в Польше. Скажите, Иоахим, рискнет ли Сталин начать войну, если мы заключим перемирие с Англией?

   - Вряд ли, - чуть помедлив, ответил Риббентроп, - он побоится, что Британия выступит на нашей стороне.

   - Я тоже так думаю. Поэтому нам нужно протянуть руку дружбы Англии. Причем так, чтобы это заставило большевиков задуматься и отсрочить нападение. Тогда мы получим возможность подготовиться к летней кампании, без спешки, в соответствии с планом "Барбаросса".

   - Что же мы предложим англичанам?

   - Я хочу послать в Британию парламентера с предложением мира.

   - Но мы уже несколько раз передавали Лондону недвусмысленные сигналы о готовности начать переговоры, но они их все отклонили. Причем в резкой форме. Черчилль упорно не хочет слышать о мире, и нам его не переубедить - он упрям, как осел.

   - Это потому, что переговоры вели не те люди, - сухо заметил Гитлер, - а если мы пошлем человека, пользующегося несомненным авторитетом в партии, то, возможно, Черчиллю и передумает. Или, по крайней мере, уже не сможет игнорировать наши предложения. Точнее, это не позволят сделать наши английские друзья. Слава богу, в Британии есть люди, близкие нам по духу - герцог Гамильтон, сэрБедфорд, Астор, Дерби, Веддерборн... Они понимают, что война между двумя арийскими нациями - самоубийство, особенно перед лицом вторжения большевистских орд. И к их голосу, надеюсь, прислушаются в английском парламенте.

   - И кто же возьмет на себя роль парламентера?

   - Рудольф Гесс. Он идеально подходит для этой миссии: мой заместитель по партии, третий человек в рейхе. К тому же англофил и друг лорда Гамильтона. А это уже выход на королевскую семью. Я посвятил Рудольфа в свои планы, и он выразил полное с ними согласие. Нужно лишь обсудить кое-какие детали, поэтому я и пригласил вас.

   - Но как Гесс попадет в Англию?

   - На самолете, конечно. Мы предоставим ему новейшую модель - двухмоторный "Мессершмит-110". Рудольф - отличный пилот, пересечь Ла-Манш для него пара пустяков. Полетит ночью, налегке. Конечная цель - усадьба лорда Гамильтона в Западной Шотландии. Думаю, там его встретят если не с распростертыми объятиями, то, по крайней мере, вполне дружелюбно. А потом сэр Гамильтон организует выступление Гесса перед лояльными к нам членами парламента. Так будет подготовлена основа для заключения мира.

   - Но на каких условиях?

   - На тех же, что и раньше: немедленное прекращение войны и совместное выступление против большевистской России. Великобритания, само собой, получит свободу действий в своих старых колониях, но те, что были отобраны у нас по Версальскому договору, придется вернуть. Кроме того, мы потребуем вывести войска из Ирака и заключить мир с Муссолини. Вот и все.

   - А как же Франция и Польша? Черчилль наверняка будет настаивать на возвращении им довоенного статуса или даже выплаты компенсаций..

   - Никаких компенсаций! С ними мы заключим отдельные договоры. Франция откажется от Эльзаса и Лотарингии, Польша - от Силезии, а взамен получат нашу вечную дружбу. Но сначала - совместный англо-германский поход на восток, против большевиков. И лишь потом - разговоры о новом устройстве Европы.

   - А если Черчилль откажется вести дело с Гессом?

   - Это даже лучше. Предпочтительнее, чтобы английский бульдог подал в отставку. Так он сохранит свои принципы, а мы получим гораздо лучшие условия для переговоров. Но это не столь существенно. Подпись под мирным договором может поставить любой человек, наделенный соответствующими полномочиями.

   - Когда Гесс вылетает?

   - Сегодня ночью. Самолет уже заправлен и ждет на аэродроме. Наземные службы осведомлены и будут помогать Гессу. Погода, по прогнозом, хорошая. Завтра Рудольф будет в Шотландии. Значит, через день-два можно ожидать реакции Черчилля, а потом и Сталина. Пока же я попрошу Геббельса подготовить соответствующий комментарий в нашей прессе. А вы передадите Шуленбургу приказ внимательно следить за настроениями в Кремле. Молотов, скорее всего, захочет с ним встретиться и выяснить, что происходит в Англии. Тогда и берите быка за рога - предложите немедленно заключить Пакт четырех. И намекните - потом будет поздно. Посмотрим, насколько у русских крепкие нервы, раскроют ли они наш блеф.

   - Значит, полет Гесса в Англию - блеф?

   - Не совсем. У него будут реальные полномочия по переговорам, но все зависит от русских. Если Сталин не выдержит и пойдет на пакт с нами, то миссию Гесса можно считать выполненной. Мы прервем переговоры с англичанами и начнем по-настоящему готовиться к высадке на острова. Я заставлю товарища Сталина оказать нам полное содействие - вплоть до десантных барж, танков и самолетов. А после разгрома Англии настанет очередь и России.

   - А если Сталин не испугается?

   - Тогда остается надежда на Гесса. Тут возможны варианты. Если мир с Англией все-таки будет заключен (а я искренне на это надеюсь), то мы перебрасываем все силы в Польшу и приступаем к плану "Барбаросса". Если же Черчилль не захочет мира, то... То ничего не происходит, мы будем ждать развития событий. На всякий случай я попрошу Геббельса объявить Гесса сумасшедшим - чтобы снять ответственность за его поступки. На претензии русских мы ответим, что бедный Рудольф действовал под влиянием душевной болезни и из собственных побуждений.

   - А что будет с Гессом?

   - Надеюсь, что ничего серьезного. Черчилль - джентльмен и, конечно, не допустит, чтобы с парламентером обходились дурно. В крайнем случае, ему, как военнопленному, грозит арест. Думаю, что заключение будет домашним, в имении его друга герцога Гамильтона. Если же миссия Гесса все-таки удастся, он вернется домой героем. Я лично награжу его Рыцарским Крестом за храбрость и преданность. Вы согласны со мной, Иоахим?

   Риббентроп, разумеется, выразил полное согласие с мнением фюрера.

***

Из газеты "Фелькишер беобахтер" ("Народный обозреватель"),

31 мая 1941 года.

   "Наш партийный товарищ Гесс, которому фюрер по причине прогрессирующего уже много лет заболевания строжайше запретил любые полеты, нарушил  запрет и завладел самолетом. Он ушел в полет, из которого до сих пор не вернулся. Письмо, оставленное им, настолько сумбурно,  что, к сожалению, явно говорит о душевной болезни. Видимо, Гесс долгое время жил в мире галлюцинаций, в результате чего возомнил, что способен найти пути взаимопонимания между Англией и Германией... Национал-социалистическая партия считает, что Гесс пал жертвой умопомешательства. Таким образом, его поступок не оказывает никакого влияния на продолжение войны с Англией, к которой Германию, как известно, принудили".

Москва

1 июня 1941 года

Кремль

   Сталин читал шифротелеграмму, полученную из Лондона: "По данным агента "Зенхен", Рудольф Гесс вчера прибыл в Англию и заявил, что намерен обратиться к правительству Великобритании с мирными предложениями. Их сущность пока не известна. В качестве посредника Гесс выбрал лорда Гамильтона, своего знакомого по Берлинской Олимпиаде 1936 года. Гамильтон принадлежит к так называемой кливденской клике аристократов, открыто сочувствующей нацистам. С Гессом уже встретился Кирк Патрик, ответственный сотрудник Форин офис".

   Сталин посмотрел желтыми, кошачьими глазами на стоявшего перед ним Молотова.

   - Что это значат? Почему вы прозевали Гесса?

   - Немецкие газеты пишут, что он совершил полет под воздействием душевной болезни, - осторожно заметил Молотов.

   - Болезни? Гесс внезапно сошел с ума и полетел в Англию, чтобы заключить мир? Когда я видел его в последний раз, на палубе "Тирпица", он не производил впечатления душевнобольного. А как вы считаете? - вождь обратился к начальнику внешней разведки НКГБ Павлу Фитину.

   - Вряд ли Гесс серьезно болен, - ответил разведчик, - скорее всего, он выполняет тайное поручение Гитлера. Другой вопрос, что скрывается за этим?

   - Разве не ясно, - раздраженно произнес Сталин, - переговоры о мире.

   - А что, если это ловушка, попытка вынудить нас предпринять некие ответные шаги? Проверка реакции, так сказать...

   Сталин внимательно посмотрел на Филина, но ничего не сказал. Потом обратился к Молотову:

   - Немедленно вызовите германского посла Шуленбурга, пусть даст объяснения, представит официальную позицию немецкого правительства. А вы, - Сталин вновь обратился к Фитину, - телеграфируйте в наше посольство в Лондоне. Надо срочно выяснить все подробности переговоров. Я хочу знать, что задумал Гитлер. Если это провокация, то какова ее цель? Допустим, в Берлине действительно задумали заключить мир с Лондоном. Как тогда изменятся планы немецкого командования на лето? Мы не можем начать "Гром", пока не выясним все детали.

   - Может быть, фюрер как раз и надеется, что мы отложим операцию? - заметил Фитин. - По нашим данным, немцы еще не готовы к войне, им нужны еще как минимум две-три недели.

   Сталин задумался. Он вышел из-за стола, сделал несколько шагов по кабинету, повернулся к Молотову.

   - Тогда мы им подыграем. Пусть думают, что советское правительство всерьез обеспокоено переговорами между Англией и Германией. Срочно вызовите из Берлина Деканозова - для консультаций, активизируйте наших послов в других странах, особенно в Румынии, Венгрии и Турции, пусть собирают все слухи (Молотов понимающе кивнул). А вы, - вождь снова повернулся к Фитину, - организуйте утечку информации. Если Гитлер хочет, чтобы мы отложили "Гром", почему бы не пойти ему навстречу? Мы же теперь с ним друзья, - Сталин ухмыльнулся сквозь усы. - Подкиньте немцам информацию, что наша операция начнется не раньше, скажем, 15 июля. Только сделайте это осторожно, не переборщите. Подумайте, кого можно привлечь.

   - Полагаю, нашу сеть в Швейцарии, - ответил Фитин, - у них есть выход на англичан. А через британское посольство в Берне информация попадет в абвер.

   - Дезинформация, - уточнил Сталин. - Мы не будем менять планов на лето, но немцам не обязательно об этом знать. Пусть думают, что ловко заморочили нам голову. Не стоит их разуверять, верно?

   Молотов и Фитин позволили себе улыбнуться.

   - Можете идти, - вождь кивком головы отпустил наркома и генерала.

Швейцария

2 июня 1941 года

Женева

   Двое мужчин прогуливались по берегу Женевского озера. Один лет сорока, в темном костюме и такой же шляпе. На глазах - круглые очки, в руках - прогулочная трость. По виду - типичный служащий банка или небольшой адвокатской конторы. Но за столь невзрачной внешностью скрывался разведчик Александр Радольфи, более известный как Шандор Радо, полковник НКВД и один из руководителей Коминтерна.

   Его собеседник, молодой мужчина в дорогом, прекрасно сидевшем костюме, внешне походил на типичного англичанина. Впрочем, он и был англичанином - Кристофер Лонг, помощник британского посла.

   День был теплый, даже чуть жаркий, поэтому собеседники держались в тени, подальше от открытых мест и любопытной публики, которая по случаю хорошей погоды высыпала на природу. Почти все места в кафе и ресторанчиках на берегу озера были заняты. Радольфи с любопытством смотрел на водную гладь, по которой легко скользили лодки и разноцветные яхты.

   - Подумать только, идет война, гибнут люди, а молодежь веселится и знать ничего не знает о ночных бомбардировках и голоде, - задумчиво произнес Радольфи.

   - Такова людская природа - жить сегодняшним днем, - философски заметил Лонг. - Человек не может все время думать о смерти, иначе сойдет с ума. Помните слова студенческого гимна? "Будем радоваться, пока мы молоды..." К тому же мы в Швейцарии, где уже триста лет не было войны.

   - Я иногда забываю об этом. Все время думаю о Лондоне, где совсем другие настроения. Но вы, конечно, правы, мой друг, глупо осуждать людей только за то, что они молоды и хотят быть счастливыми. Так вы говорите, что контролируете Анну Горн? - резко сменил тему Радольфи.

   - Да, теперь она работать на меня. То есть на нас, конечно, - поправился Лонг.

   - Хорошо. Тогда перейдем к следующей задаче. Вы должны показать Анне вот это, - Радольфи протянул Кристоферу бумагу, - чтобы она передала информацию Остерману. Для нас очень важно, чтобы полковник получил ее как можно скорее. Когда вы встречаетесь с Анной?

   - Завтра, - ответил Лонг.

   - Прекрасно. Кстати, я давно хотел спросить, почему вы помогаете нам? Не из-за денег же, конечно...

   - Разумеется, нет, - улыбнулся Лонг, - для джентльмена деньги не самое главное в жизни. Считайте, что я делаю это сугубо по идейным соображениям.

   - Вот как? А я и не знал, что вы марксист.

   - Дело не в марксизме, - поморщился капитан, - а в том, что я ненавижу нацизм. Гитлер - враг Англии, он собирается разрушить все то, что мне дорого. А Советская Россия - враг Гитлера. Поэтому все просто: враг моего врага - мой друг.

   - Но Советский Союз сейчас дружит с Германией...

   - Неужели вы в это верите? - рассмеялся Лонг. - Разве может быть дружба между Гитлером и Сталиным? У русских есть хорошая пословица: "Двум медведям не ужиться в одной берлоге". Так что война между СССР и Германией неизбежна, и я на стороне русских. Кстати, а почему вы помогаете большевикам?

   - Тоже по идейным соображениям, - улыбнулся Радольфи. - Только они у меня несколько иные, чем у вас. В молодости я верил, что можно изменить мир, построить более справедливое, честное общество, где не будет богатых и бедных...

   - Ага, "либерте, эгалите, фратерните", - понимающе кивнул Лонг, - "свобода, равенство, братство". Было уже, полтора века назад во Франции. Насколько я помню, все кончилось диктатурой и кровавой бойней в Европе. В которой, кстати, больше всего пострадали Россия и Англия. Кажется, канцлер Бисмарк заметил: "Революцию задумывают идеалисты, совершают романтики, а плодами пользуются негодяи".

   - Да, что-то вроде этого, - согласился Радольфи. - К сожалению, не все юношеские мечты сбываются. Но остается долг перед людьми и родиной. В моем случае - перед Венгрией. Мне не нравится, что там сейчас происходит. К тому же я еврей, а евреи не могут допустить, чтобы Гитлер поднял под себя весь мир. Хватит одной Европы.

   - Согласен, - кивнул головой Кристофер, - хотя и не уверен, что полностью разделяю ваши взгляды. Диктатура большевиков ничуть не лучше нацистов.

   - Но мы союзники, - примирительно произнес Радольфи, - и давайте действовать сообща. Скажите, как у вас в правительстве относятся к перелету Гесса?

   - Все сильно удивлены. Но позиция Черчилля осталась прежней - никакого мира с Германией, война до победного конца.

   - Преклоняю голову перед твердостью премьер-министра. Хотя полагаю, что ему сейчас нелегко.

   - Не то слово. Наши лорды из прогерманской партии словно с цепи сорвались, только и кричат, что о необходимости заключить мир с рейхом. Мол, Гитлер и Сталин сговорились и вместе нападут на Британию. Старушке Англии не пережить вторжения нацистских легионов и большевистских полчищ.

   - Да уж, Черчиллю не позавидуешь, - произнес Радольфи, - но будем надеяться на его пресловутое упрямство.

   - И на английский флот, который держит немцев вдали от Британских островов, - добавил Лонг.

   - Кстати, о флоте... Вы в курсе, что немецкие транспорты заходят на ремонт в Мурманск? Подкиньте вашим адмиралам идею - что если подкараулить германские суда на выходе из советских территориальных вод? Улов может быть богатый.

   - Спасибо, я передам нашим.

   - Мы же делаем одно дело...

   Радольфи остановился, посмотрел на Женевское озеро и мечтательно произнес:

   - Жаль, что мне не двадцать. Будь я помоложе, обязательно покатался бы с девушками на лодке. А вы не упускайте свой шанс, Лонг, потом может быть поздно. Берите лодку, приглашайте красавиц - и вперед!

   - Когда-нибудь я обязательно воспользуюсь вашим советом, - улыбнулся Кристофер, - но не сейчас. Увы, нужно срочно возвращаться в Берн, к своим скучным обязанностям.

   Мужчины раскланялись и разошлись в разные стороны. На них никто не обратил внимания. Женевцы продолжали радоваться отличной погоде и выходному дню.

***

Берн. 3 июня 1941 года.

Чрезвычайно срочно! Секретно!

Министру иностранных дел И. фон Риббентропу

   Господин министр! Сегодня вечером в наше распоряжение попал документ, имеющий чрезвычайную важность. Он получен от полковника Карла Остермана. Это копия докладной записки капитана Кристофера Лонга английскому послу Николасу Гарденсу.

"Дорогой сэр!

   Вчера я встретился в Женеве с руководителем венгерской секции Коминтерна Шандором Радо. Он сообщил мне, что получил от московских кураторов категорический приказ добыть любую информацию, касающуюся визита Рудольфа Гесса в Англию. В Кремле, судя по всему, серьезно встревожены этим перелетом и прилагают максимум усилий, чтобы получить сведения о германских предложениях. Очевидно, большевики опасаются, что правительство Великобритании пойдет на мир с фюрером, и это изменит всю политическую и военную ситуацию в Европе.

   Аналогичные приказы, кстати, получили все советские агенты за границей. Кремлевскому руководству необходимо срочно выяснить нашу реакцию - Сталин не рискнет начать летнюю кампанию до тех пор, пока не будет уверен, что мы не пойдем на соглашение с Гитлером. Из этого можно сделать вывод, что операция "Гром" будет отложена на более поздний срок, скорее всего на середину июля. Раньше вряд ли появится ясность в этом вопросе.

   С уважением, Кристофер Лонг".

   Господин министр! В связи с этим прошу дать разъяснение: надо ли нам подчеркивать возможность заключения мира между Германией и Англией или же стоит придерживаться официальной точки зрения, что Гесс совершил перелет под воздействием душевной болезни и действовал на свой страх и риск?

   Адольф фон Рихтгорен, посол Германии в Берне.

***

Берлин. 4 июня 1941 года.

Чрезвычайно срочно! Секретно!

   Чрезвычайному и полномочному послу Германии в Берне Адольфу фон Рихтгорену.

   Господин посол! Благодарю вас за своевременно переданные сведения, они действительно очень важны. По поводу же вашего вопроса разъясняю:

   1. Посольству следует придерживаться официальной точки зрения: Рудольф Гесс, к нашему большому сожалению, серьезно болен и утратил связь с действительностью. Он совершил перелет во время очередного приступа душевной болезни, чем весьма огорчил нашего фюрера, а также всех товарищей по партии.

   2. В разговорах с иностранными дипломатами необходимо подчеркивать, что Германию вынудили к войне с Англией и что она, если потребуется, она будет сражаться до конца.

   3. Тем не менее наше правительство открыто для мирных переговоров и готово немедленно остановить кровопролитие между братскими арийскими народами.

   4. Но мирные переговоры не могут начаться до тех пор, пока британское правительство возглавляет Уинстон Черчилль.

   5. Если же премьер-министр подаст в отставку и в состав нового кабинета войдут лояльные к нам люди, то мир может быть заключен немедленно.

   6. Переговоры с Гессом, однако, никак не направлены против Советского Союза и нисколько не ущемляют его интересов. Они не противоречат встрече руководителей Германии, Италии и СССР в Варшаве и заключению Пакта четырех. Мы стремимся к миру в Европе с той же настойчивостью, что и советское правительство.

   Министр иностранных дел И. фон Риббентроп.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Берлин

5 июня 1941 года.

Потсдамерштрассе

   Полковник Зеленцов шел на очередное свидание с Гертрудой Райх. Он уже купил красивый букет роз и дорогое французское вино. Цветы нес в руках, бутылку поместил в портфель между бумагами. Кроме того, в кармане у него лежала маленькая бархатная коробочка, в которой пряталось изящное золотое кольцо с изумрудом и двумя бриллиантами. Это был подарок, купленный в одном из известных берлинских ювелирных магазинов (деньги, разумеется, выдало посольство). Стоило кольцо немало, но дело, для которого оно предназначалось, того стоило.

   За полковником на некотором отдалении следовали два человека. Петр их заметил еще в подземке, но отрываться не стал - в гестапо и так знали, к кому он шел, следовательно, это была обычная подстраховка. Но на всякий случай решил выйти на улицу и проделать оставшуюся часть пути пешком - посмотреть, кто еще за ним наблюдает. Петр поднялся из подземки на Потсдамерштрассе и смешался с толпой мелких служащих, спешивших в этот утренний час по своим делам. До цели - Курфюстенштрассе - оставалось еще минут десять быстрой ходьбы.

   Петр не спешил. Он подошел к витрине обувного магазина и сделал вид, что поправляет галстук. На самом же деле незаметно оглядел улицу позади себя - и сразу заметил знакомые фигуры. Что-то в их поведении ему не понравилось - насторожило, что провожатые не были похожи на обычных гестаповских "топтунов". "Может быть, мною заинтересовался еще и абвер?" - подумал полковник и решил несколько подстегнуть события.

   Он спустился в небольшую пивную, расположенную на углу улицы, сел за столик и заказал темного пива. Когда принесли тяжелую, наполненную до краев кружку, Петр достал из портфеля немецкую газету и, не спеша, начал ее просматривать. Время от времени он отрывался от чтения и делал небольшой глоток. Пиво было отличным - крепким и в меру холодным, как раз то, что надо в жаркий летний день.

   Как и рассчитывал Зеленцов, через минуту в пивную вошел один из его сопровождающих (второй маячил у входа). Молодой мужчина в темно-сером костюме быстро оглядел зал и сел за соседний столик. Официанту он заказал кружку светлого. Петр ухмыльнулся (сотрудникам немецкой "наружки" пиво пить было строжайше запрещено) и продолжил чтение. "Посижу минут пять, - решил он, - и, если ничего не произойдет, пойду дальше. Не хватало еще опоздать к Гертруде".

   В этот момент в зал вошел второй "топтун" - неприметный человек лет пятидесяти, внешне - типичный бухгалтер в небольшой компании. Он направился прямо к столику полковника.

   - Разрешите? - спросил "бухгалтер" на безупречном хох-дойче.

   - Конечно, садитесь, - отозвался Зеленцов, одновременно оглядывая зал - рядом было не менее пяти свободных столиков.

   - Вас, насколько я вижу, не удивила моя просьба, - начал незнакомец. - И вы заметили, что мы за вами следили. Вас не интересует почему?

   - Отчего же, - сказал Зеленцов, откладывая газету, - очень даже интересует. Но позвольте сначала сказать два слова. Во-первых, если вы за мной следите, значит, знаете, кто я. Однако на всякий случай представлюсь: Петр Михайлович Зеленцов, сотрудник советского посольства в Берлине. Имею дипломатическую неприкосновенность. Если хотите, могу показать паспорт. Второе: я, разумеется, заметил вашу слежку и нисколько этому не удивился - обычное дело при нашей работе. Вы следите за советскими дипломатами в Берлине, мы - за немецкими у себя, в Москве. Как, впрочем, и за всеми остальными. Так что ничего странного в этом нет. А теперь, если не возражаете, прейдем к сути разговора. Раз вы решили подойти, значит, у вас есть для меня что-то интересное. Слушаю вас внимательно. Но учтите - у меня мало времени.

   - Спасибо, полковник, вы существенно облегчили мою задачу. Мы, разумеется, прекрасно осведомлены о вашем звании, как, впрочем, и о вашей истинной работе в посольстве.

   - Не особо сложное дело, - пожал плечами Петр, - при желании можно легко вычислить, кто есть кто.

   - Но у нас есть и другая информация - относительно вашей связи с Гертрудой Райх, - вполголоса добавил незнакомец и быстро оглядел зал.

   Соседние столики были пусты, а официант отошел за стойку, где увлеченно беседовал с пышнотелой дамой - очевидно, хозяйкой заведения. Можно беседовать спокойно.

   - Вы что-то путаете, - сделал серьезное лицо Зеленцов, - я не знаком с актрисой Гертрудой Райх. Точнее, видел ее пару раз на приемах в нашем посольстве, но только и всего...

   - Неправда, полковник, - улыбнулся незнакомец, - по нашим данным, у вас с ней любовная связь. А это должностной проступок. Если же учесть, что Райх давно сотрудничает с гестапо, то это уже тянет на измену Родине. А вы прекрасно знаете, что в Советском Союзе делают с предателями...

   - И у вас есть доказательства? - с напускным спокойствием спросил Петр.

   - Да, взгляните на это.

   "Бухгалтер" достал из кармана несколько фотографий и протянул их Зеленцову. На снимках было хорошо видно, как Петр вручает Гертруде цветы, целует ее и входит в квартиру. Полковник догадался, что они сделаны из соседних апартаментов - в двери, скорее всего, вместо замка был глазок для фотоаппарата.

   - Хорошая работа, - помолчав, сказал Зеленцов. - И что вы хотите? Но, пожалуй, для начала я задам другой вопрос - кто вы такой и кого представляете? На абверовца, честно говоря, вы не похожи, на гестаповца тоже...

   - Правильно, - усмехнулся незнакомец, - мы не из абвера и вообще не из германских спецслужб. Позвольте представиться - майор Рональд Паркер, подданный Его Величества. Но, как вы догадываетесь, по немецким документам у меня совсем другое имя, однако вам знать его ни к чему.

   - И вы так спокойно заявляете, что служите в английской разведке и являетесь нелегалом?

   - А что вы сделает? Донесете в гестапо? Вряд ли, это не в ваших интересах. Расскажите своему начальнику в посольстве? Тоже нет, учитывая наличие этих снимков. Так что я могу быть с вами достаточно откровенным - в той степени, конечно, насколько это возможно между двумя разведчиками. Я полагаю, у нас с вами есть общие интересы. Вскоре, вероятно, Англия и Россия окажутся союзниками, и у нас будет один враг - нацистская Германия. Тогда нашим разведкам придется так или иначе сотрудничать. Почему бы не начать это делать прямо сейчас?

   - Допустим. Но вы не ответили на мой первый вопрос - что вы хотите?

   - Я же сказал - сотрудничества.

   - Вы меня вербуете?

   - Ни в коем случае. Я не настолько наивен, чтобы верить в вербовку полковника советской разведки. Речь идет лишь об обмене информацией. Вы сообщаете нам определенные сведения, мы отвечаем вам тем же. И вы сможете использовать эти данные в своих отчетах, что существенно повысит их качество.

   - Скорее всего, это будет деза, - скептически заметил Зеленцов.

   - Вовсе нет, - понимающе улыбнулся Паркер, - часть сведений будет подлинной. Подумайте сами: если вы, предположим, получите дезинформацию, разве это не поможет вам определить, что именно мы хотим скрыть? Первый закон разведки - любая информация полезна, и особенно - полученная от противника...

   - Ложь легче всего спрятать в правде, - вполголоса заметил Зеленцов.

   - Правильно! - радостно подтвердил майор. - Я вижу, мы уже начинаем понимать друг друга. К тому же меня не интересуют ваши посольские тайны - оставьте их при себе. Мне гораздо важнее знать, что хочет от вас Гертруда Райх, вернее, ее хозяева из гестапо. Как видите, безопасности вашей страны ничто не угрожает. Между тем сотрудничество между нами может быть весьма полезным. Так вы принимаете наше предложение?

   - А у меня есть выбор? - спросил Зеленцов.

   - Боюсь, что нет, - опять улыбнулся Паркер. - Поэтому давайте перейдем прямо к делу, а то вы действительно рискуете опоздать к Гертруде. Женщины не любят ждать, особенно актрисы. Наше предложение вкратце таково: на следующей встрече (время и место вы назовете сами) мы обменяемся сведениями. Вы расскажите, о чем сегодня будете говорить с Райх, а мы подкинем вам кое-какие данные о подготовке вермахта к войне против Советского Союза. Не беспокойтесь, данные получены из весьма надежного источника и совершенно достоверны. Ну как, идет?

   Зеленцов кивнул головой. Они пообщались еще минуту, потом Паркер встал из-за стола и покинул пивную. За ним последовал и его спутник. Зеленцов одним глотком допил пиво, расплатился и вышел на улицу. Следовало поторопиться - до свидания с Гертрудой оставалось чуть меньше десяти минут.

Берлин

5 июня 1941 года

Принцальбертштрассе

   - Значит, Зеленцов снова был у Райх? - то ли спросил, то ли констатировал Мюллер. - Уже второй раз за неделю. Что это - любовная страсть или чекистская игра? Вдруг мы имеем дело с каким-то хитроумным планом, разработанным на Лубянке? Как вы считаете, Краух?

   Штурмбанфюрере сделал вид, что размышляет, потом ответил:

   - У нас есть единственная возможность проверить это - взять Зеленцова и как следует допросить.

   - Согласен, - сказал Мюллер, - но есть два возражения. Первое: Зеленцов находится под дипломатическим прикрытием, значит, так просто его не возьмешь. И второе, самое важное: в дело замешана Райх, а ее покровитель, Гиммлер, вряд ли захочет, чтобы эта операция как-то ее затрагивала, даже косвенно.

   - Совсем не обязательно проводить допрос в присутствии Гертруды, - возразил Краух, - можно на время ее отослать. Она назначит свидание Зеленцову и уедет, скажем, на недельку в Баден-Баден, отдохнуть, развеяться. За это время мы все и устроим в лучшем виде.

   - Но как быть с трупом? Вы же не собираетесь оставлять Зеленцова в живых после допроса?

   - Разумеется, нет. Тело ночью вывезем из квартиры и бросим в Шпрее. Можно представить дело так, что на русского напали грабители, оглушили, обобрали, а потом, чтобы скрыть следы преступления, сбросили в реку. Зеленцов хорошо одет, у него с собой наверняка есть деньги. К сожалению, в Берлине еще не изжит криминал... Полиция, конечно, обнаружит тело (мы подскажем, где его искать) и заведет уголовное дело. Все будет строго по форме - никто не сможет предъявить претензий.

   - Мне нравится ваша идея, Вилли, - сказал Мюллер, - но как быть с русским посольством? Там, конечно, все поймут и поднимут шум. Нападение на дипломата почти в центре Берлина... Могут возникнуть дипломатические осложнения, что сейчас крайне нежелательно.

   - А мы покараем преступников - у меня как раз имеется парочка походящих кандидатур. Предъявим русским их признания, проведем суд - все, как положено. Советам ничего не останется, как проглотить пилюлю. Вряд ли послу Деканозову захочется, чтобы газетчики узнали, что полковника Зеленцова убили на квартире немецкой киноактрисы. Публичность в этом деле ни к чему...

   - Гертруда, конечно, догадается, что мы ее подставили, - протянул в задумчивости группенфюрер, - но это я беру на себя. Она девочка умная, найдет, что сказать Гиммлеру. А тот не станет поднимать шум - ему лишняя огласка тоже не нужна. Решено, - Мюллер стукнул ладонью по столу, - я поручаю это дело вам, дружище. В помощники возьмите только своих людей. Действуйте решительно, но тихо. Кандидатуры "преступников" обсудим позже... Зеленцову, когда будете его допрашивать, задайте вопрос: "Когда начнется операция "Гром"? Запомнили? Операция "Гром" (последнее слово группенфюрер произнес по-русски). Все прочее меня не интересует. И никому ни слова - даже своему начальнику. Дело государственной важности, от информации, которую вы получите от полковника, зависит судьба рейха. Все, можете идти.

   Краух покинул кабинета Мюллера. В коридоре он сразу сел на стул, чтобы унять волнение и собраться с мыслями. Вот она, та возможность, о которой он так долго мечтал. Теперь можно в полной мере показать, на что он способен. Взять русского и выбить из него показания - дело привычное, пустяковое. Не в первый раз... Зато в руках у него будут сведения государственной важности. За это можно попросить группенфюрера о чем-нибудь существенном - скажем, о переводе под его непосредственное руководство. А это не только повышение в чине и прибавка к жалованию, но и большой шаг к должности начальника управления. О которой даже Юрген Зеллер не смеет пока мечтать... Вот только что это за операция "Гром", о которой говорил Мюллер? Что в ней такого особенного? Может быть, стоит более подробно расспросить русского? Убить-то его он всегда успеет...

Лондон

6 июня 1941 года

Резиденция английского премьер-министра,

Даунинг-стрит, 10

   Уинстон Черчилль смотрел из-под полуопущенных век на главу разведки Стюарта Мензиса. В углу рта он, как всегда, зажал гаванскую сигару. Спенсер закончил читать еженедельный доклад и теперь ждал реакции Черчилля. Тот выпусти клуб сизого дыма и наконец произнес:

   - Стюарт, вы полностью уверены в этих сведениях?

   - Да, сэр. Мы их получили сразу из трех источников. Один - это майор Рональд Паркер, наш нелегал в Берлине. Ему удалось завербовать полковника Петра Зеленцова. Помните, я рассказывал вам о его связи с немецкой актрисой Гертрудой Райх...

   Черчилль кивнул, и Мензис продолжил:

   - Так вот, Зеленцов сказал, что из Москвы получено указание отложить эвакуацию посольства до середины июля. Отъезд большинства сотрудников, намеченный на 10-11 июня, отменен, некоторые даже возвращены из отпуска. После перелета Гесса советское посольство напоминает растревоженный улей. Похоже, русские не знают, что делать. Посла Деканозова срочно вызвали в Москву, все прочие служащие, даже самые мелкие, заняты сбором информации. Они буквально роют землю носом, пытаются хоть что-то разузнать.

   Черчилль кивнул - он был прекрасно осведомлен о том, что делается в Берлине.

   - Второй источник, - продолжил Мензис, - Кристофер Лонг, помощник нашего посла в Берне. К нему сведения поступили от венгерского коминтерновца Александра Радольфи. Хотя Радольфи сотрудничает с нами недавно, но он уже несколько раз передавал довольно ценные сведения.

   - Более чем ненадежно, - поморщившись, произнес премьер-министр. - Почти все коминтерновцы работают на НКВД. Наверняка сами русские и попросили Радо встретиться с Лонгом. А что касается Зеленцова, то еще не ясно, насколько искренен он был с Паркером. Я допускаю, что это часть хитрой игры, затеянной чекистами. Значит, два источника из трех можно не учитывать.

   - Хорошо, - не сдавался Мензис, - но тогда остается еще один, самый надежный - наш человек в Генштабе РККА. От него мы всегда получали только самые верные сведения, ни разу не было, чтобы он ошибся. Авель назвал точную дату начала операции "Гром" - 15 июля.

   - За два дня до намеченной встречи в Варшаве? - удивленно вскинул брови Черчилль. - Однако редкое коварство. Впрочем, вполне в духе Сталина. Скажите, Дэвид, насколько мы можем доверять этому человеку?

   - Думаю, в полной мере. Дело в том, что у него в Англии живет сестра с детьми.

   - Вот как? - удивился премьер. - Странно, что чекисты не пронюхали об этой родственной связи.

   - Никто, кроме нас, об этом не знает. Сестра намного старше Авеля, у них разница почти двенадцать лет, к тому же разные отцы. Мать Авеля происходит из известного дворянского рода, правда, давно обедневшего. Ее первый муж рано умер и оставил ее с маленькой дочерью на руках. Но дама не растерялась и вскоре вышла замуж за весьма состоятельного человека. Через несколько лет родился Авель. Поэтому у него другая фамилия. Сразу после большевистского переворота родители вместе с дочерью уехали в Англию. Авель же в это время учился в кадетском корпусе и застрял в России. Он, как ни странно, почти сразу примкнул к большевикам, сражался против Деникина и Врангеля, был награжден орденом. Кстати, во всех анкетах Авель писал, что является сиротой. Фактически, так оно и есть - связи с родственниками он не поддерживал. Но сестра его не забыла. В Англии она удачно вышла замуж за сына промышленника, и с помощью его друзей в московском посольстве выяснила, что брат жив и даже сделал неплохую карьеру - служит в Генштабе. И тут подключились мы. Достаточно было одного намека, чтобы Авель все понял. Если выяснится, что он все эти годы скрывал дворянское происхождение и родственников за границей... Как минимум статья за шпионаж в пользу иностранного государства. О худшем даже страшно подумать. А у него жена, дети... Им тоже грозит лагерь - как членам семьи врага народа. Поэтому мы держим Авеля на поводке.

   - Допустим, - сказал Черчилль и выпустил изо рта еще один клуб дыма. - Значит, Сталин решил все-таки подождать и посмотреть, чем закончатся наши переговоры с Гессом. Кстати, как там наш пленник, вы обеспечили ему хорошие условия?

   - Вполне комфортабельные. Гесс живет на нашей загородной вилле, в тридцати милях от Лондона. Мы, конечно, не позволяем ему видеться с кем-нибудь, кроме наших сотрудников, но регулярно снабжаем газетами, разрешаем слушать радио и гулять в саду. Думаю, у него нет причин жаловаться. Многие англичане живут гораздо хуже.

   - Он по-прежнему добивается встречи со мной?

   - Да, с вами или с кем-нибудь из влиятельных членов парламента. Кстати, его активно поддерживают герцог Гамильтон и лордБедфорд.

   - Знаю, - отмахнулся Черчилль, - они уже несколько раз звонили мне и требовали, чтобы я выслушал Гесса. Якобы у него есть весьма заманчивые предложения...

   - Насколько они заманчивы, сэр?

   - По сути, нам предлагают почетную капитуляцию, возвращение к довоенному статус-кво. Но мы должны сдать наших союзников, Францию и Польшу, а заодно вернуть Германии все колонии, утерянные по Версальскому договору. А потом начать совместную войну против России.

   - Но это же безумие, сэр...

   - То же самое я сказал сэру Гамильтону. Но он ничего не хочет слушать - мир немедленно, причем на условиях Гитлера. Гамильтон знает, что я никогда не пойду на это, поэтому хочет поднять вопрос о моей отставке. Но я надеюсь удержаться. Я так привык к этому креслу, - Черчилль похлопал рукой по широким подлокотникам, - что мне будет жаль с ним расстаться. По крайне мере, до тех пор, пока идет война с Германией. А там посмотрим. Боюсь, кливденской банде придется подождать.

   - Вы по-прежнему рассчитывается, что России вступит в войну с Германией?

   - Разумеется.

   - А если Сталин передумает и заключит Пакт четырех?

   - Тогда я немедленно подам в отставку и удалюсь в свое имение. Буду выращивать розы и ждать, когда немецкие войска вторгнутся на наше побережье. И молить Бога, чтобы он дал нам силы выстоять. И, думаю, не я один буду просить Всевышнего об этом.

Берлин

7 июня 1941 года

Рейхсканцерярия

   - Итак, наш план удался, - Гитлер возбужденно прошелся по кабинету, он был явно в хорошем настроении. - Большевики поверили в миссию Гесса и отложили наступление на середину июля. Как я, впрочем, и ожидал... Можно сказать, наша партия почти выиграна, осталось сделать всего несколько ходов. Откуда пришла информация? - фюрер обратился к адмиралу Канарису.

   - Из Лондона, от нашего человека в Форин офис, - ответил глава абвера, - сомнений она не вызывает.

   - Отлично, - сказал Гитлер и повернулся к рейхсфюреру, - а ваш человек так же компетентен, Генрих? Откуда у вас такие сведения?

   Гиммлер быстро взглянул на Канариса, а потом произнес:

   - От одного из моих агентов, но я бы не стал называть его имя. По крайней мере сейчас.

   Канарис чуть заметно улыбнулся - он был прекрасно осведомлен, от кого информация попала к рейхсфюреру.

   - Оставьте ваши секреты при себе, - махнул рукой Гитлер, - они меня не интересуют. Мне важно знать, не изменит ли Сталин своего решения еще раз. До начала "Барбароссы" осталось ровно две недели, нужно соблюдать осторожность. Русские должны быть уверены, что мы еще не готовы к войне. Гесс прекрасно сыграл свою роль, теперь ваш черед, господа, исполнить свои арии. Какие будут предложения?

   Гиммлер давно ждал этот вопрос и сразу же перешел к делу.

   - Мой фюрер! Я предлагаю провести еще одну кампанию по дезинформации, на сей раз с помощью нашего посла в Москве, графа фон Шуленбурга. Всем известно, что он симпатизирует русским и является противником войны с Советами. Фридрих считает, что это будет катастрофой для рейха.

   - Мне известны его взгляды, - отмахнулся фюрер. - Но Шуленбург забыл, что я не собираюсь воевать до зимы, кампания будет закончена к ноябрю. Впрочем, простите, я вас перебил...

   - Поэтому мне кажется, - продолжил Гиммлер, - что если Шуленбург встретится с Молотовым и предупредит его о готовящемся нападении, то ему поверят. Дату можно назвать подлинную - 22 июня. А мы тем временем предпримем шаги к компрометации Шуленбурга. Скажем, вызовем его в Берлин и представим к ордену. Русские невольно задумаются: за какие заслуги послу дают столь высокую награду? Не за то ли, что он морочит нам голову? А что, если переданная им информация - фальшивка? И тогда все последующие сообщения о 22 июня будут восприниматься как дезинформация...

   - Боюсь, Риббентропу не понравится эта затея, - поморщился Гитлер, - Иоахим весьма дорожит Шуленбургом, считает его одним из лучших специалистов по России.

   - Но мы ведь не делаем ему ничего плохого, - сказал рейхсфюрер, - наоборот, мы его наградим. Риббентроп наверняка останется доволен...

   - Хорошо, я подумаю, - произнес фюрер и повернулся к Канарису. - А что предлагаете вы?

   - У меня несколько иное предложение, чем у господина рейхсминистра, - адмирал сделал легкий полупоклон в сторону Гиммлера, - и он связан с нашей агентурной сетью в Москве. В Наркомате тяжелой промышленности работает мой агент, Нина Петерсен. Мы внедрили ее около года назад. Петерсен - это ее фамилия по мужу, а так она урожденная Рихтер, фольксдойче. Ее предки по отцовской линии происходят из остзейских немцев, достаточно известный род. Я предлагаю разыграть следующую комбинацию. Мы передадим Нине информацию об операции "Барбаросса", разумеется, ложную. После чего организуем ее "случайный" провал. Чекисты быстро выбьют из нее показания и узнают о начале нашего наступления. Выданная ею дата (скажем, 2 июля) не будет совпадать с той, что передаст русским Шуленбург. Но Кремль наверняка сочтет подлинной Нинину информацию - ведь граф к тому времени будет уже достаточно скомпрометирован.

   - Отлично, - фюрер, кажется, был доволен. - Ваш план, Генрих, и ваш, адмирал, я полностью одобряю. Немедленно прикажу вызвать Шуленбурга в Берлин. А вы, адмирал, займитесь своим агентом. Как там ее, Нина Петерсен?

   - По нашим документам она проходит как капитан абвера Нина Рихтер, - сказал Канарис.

   - Хорошо, пусть будет Рихтер, - согласился Гитлер. - Проработайте свой план. Нам важна каждая мелочь, нельзя допустить, чтобы из-за нее провалилось дело, к которому так долго готовились. Жду вас с докладом послезавтра.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Подмосковье

8 июня 1941 года

Астафьево, резиденция немецкого посла

   Стол для чаепития был сервирован в малом зале, что подчеркивало особую приватность встречи. Его стены украшали старинные картины и гравюры, большей частью европейских мастеров. В добротных дубовых шкафах теснились бронзовые скульптуры и фарфоровые сервизы - русские, прошлого и позапрошлого веков.

   Граф Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург считался ценителем прекрасного и активно скупал антиквариат, тем более что стоил он в Советском Союзе сущие копейки. Но если перевести цену коллекции (разумеется, настоящую) в рейхсмарки, сумма получалась весьма существенная.

   Посол ждал народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова. Шуленбург попросил навестить его в Астафьево, своей подмосковной резиденции, чтобы никто не помешал разговору. Завтрак накрыли на троих: приборы из сервиза времен Екатерины II поставили для Молотова, посла и военного атташе генерала Эрнста Кестринга.

   Молотов немного опаздывал. Шуленбург взглянул на часы - было уже пять минут одиннадцатого. В ту же минуту за окнами послышался шум мотора - к дому медленно подкатывал черный правительственный "ЗИС". Тяжелая машина плавно затормозила у крыльца, шофер открыл заднюю дверь и из салона вылез народный комиссар. Охраны при нем не было, и Шуленбург счел это хорошим знаком - значит, Молотов понимал важность встречи и не хотел лишних свидетелей.

   Наркоминдел поднялся на широкое усадебное крыльцо, Шуленбург двинулся ему навстречу, протягивая руку. Молотов крепко пожал ее и прошел в дом. Посол еще раз отметил, что практически все члены советского правительства были невысокого роста. Видимо, Сталин не любил людей, возвышающиеся над ним хотя бы на четверть головы.

   После нескольких дежурных фраз и обмена любезностями гость и хозяева сели за стол. Прислуга разлила чай и быстро удалилась.

   - Я с юности увлекаюсь трудами Бисмарка, - начал разговор Шуленбург, - несколько раз перечитывал его воспоминания. В частности, те строчки, где он говорит о России. Канцлер был умнейшим человеком, одним из лучших политиков своего времени, и он всегда предостерегал Германию от войны с Россией. К сожалению, в начале веке к его словам не прислушались, и это привело к мировой катастрофе. Я не хочу ее повторения...

   Шуленбург сделал небольшую пауза и посмотрел на Молотова. Тот кивнул головой - продолжайте, я внимательно слушаю.

   - Так вот, позвольте сделать следующее заявление...

   - Господин посол, - перебил его Молотов, - прежде всего я хотел бы уточнить, от чьего имени вы сейчас выступаете.

   - От собственного, - ответил Шуленбург, - считайте услышанное моим личным мнением. Оно не совпадает с официальной позицией нашего министерства иностранных дел и правительства. Я прекрасно понимаю, что рискую вызвать гнев Риббентропа и даже самого фюрера, но все же хочу высказать ряд своих соображений.

   Молотов еще раз кивнул, и Шуленбург продолжил:

   - Во-первых, я, как посол, приветствую шаги, сделанные руководством Германии и России для сближения обеих стран. Без сомнения, пакт, который будет подписан в Варшаве, станет гарантией мира и добрососедских отношений между нашими державами. Но...

   Шуленбург сделал паузу и взглянул на Кестринга. Тот отставил чашку с чаем и произнес:

   - Но факты, господин Молотов, таковы, что подписание может не состояться. У нас имеются неопровержимые данные, что военное командование рейха планирует нападение на Советский Союз.

   - И когда оно произойдет? - осторожно спросил Молотов.

   - 22 июня, в четыре часа утра, - без колебаний ответил Кестринг.

   - Да? А вот господин рейхсканцлер не раз уверял советское правительство и лично товарища Сталина в том, что все военные приготовления в Германии направлены исключительно против Англии. Совсем недавно мы получили очередное послание от господина Гитлера.

   Молотов порылся в портфеле, достал листок бумаги и зачитал: "Наступил тот момент, который мы давно ждали. Все германские дивизии снимаются с польской границы и перебрасываются на северо-запад, во Францию. Перед ними стоит одна задача - форсировать Ла-Манш. История сделала свой выбор: Англия будет покорена, британский лев склонится перед германским орлом. У нас мало десантных кораблей, видимо, придется взять все торговые суда, даже речные баржи. Не хватает моряков - будем привлекать юнг из училищ. Но главная трудность не в этом. Наибольшую опасность представляют зловредные слухи, которые распространяют англичане. Черчилль упорно говорит о неизбежности войны между СССР и Германией. Но я не верю этим домыслам, поскольку помню о той договоренности, которую мы с вами достигли на борту "Тирпица". Между тем для спокойствия моих солдат и придания им большей уверенности я просил бы вас сделать официальное заявление, опровергающее все инсинуации англичан. Перед прыжком на Британские острова мои воины должны быть полностью уверены в своих тылах. Иначе им не выполнить той великой миссии, которая на них возложена".

   Молотов закончил чтение и протянул письмо Шуленбургу.

   - Датировано, между прочим, вчерашним днем.

   - Я знаю об этом послании, - ответил посол, возвращая бумагу. - И утверждаю: оно не более чем прикрытие. Фюреру важно усыпить вашу бдительность перед тем, как двинуть свои войска. На границах Польши и Советского Союза сосредоточена огромная армия, более четырех миллионов человек, большое количество боевой техники. И все это направлено, заметьте, не на Англию, а на Россию. Впрочем, в Красной Армии, насколько я знаю, бойцов не меньше, а танков и самолетов даже больше.

   - У вас преувеличенные данные, господин посол, - быстро ответил Молотов, - наша армия служит исключительно делу мира, а не войны.

   - Дело не в количестве солдат и техники, - отмахнулся Шуленбург, - а в том, что столкновение двух держав, Германии и России, будет иметь катастрофические последствия. Причем не только для обеих стран, но и для всей Европы. У нас уже есть исторический пример... Поэтому необходимо срочно предпринять шаги, чтобы предотвратить столкновение. Европе нужен мир, и наш долг, как дипломатов, сохранять его. Еще можно избежать войны, как это было в августе 1939-го. Думаю, вы разделяете мое мнение...

   Молотов помешал ложечкой чай, сделал небольшой глоток, поставил чашку на место и лишь потом сказал:

   - Советское правительство поддерживает стремление Германии заключить долгосрочный договор. Надеюсь, он будет подписан в Варшаве. И я не вижу причин, которые могут ему помешать. Думаю, вам не о чем беспокоиться. А сейчас извините, меня ждут дела.

   Наркоминдел поднялся из-за стола, раскланялся с Шуленбургом и Кестрингом и направился к выходу. Посол и генерал проводили его к машине. Когда "ЗИС" скрылся за поворотом, Шуленбург разочарованно произнес:

   - Кажется, он так ничего не понял.

   - Напротив, - отозвался военный атташе, - прекрасно все понял. Сейчас он помчится в Кремль, докладывать Сталину о нашем разговоре. Потом следует ожидать какого-нибудь заявления от советского правительства. Этим все и кончится. Сталин уверен, что сумеет переиграть фюрера, а Гитлер слишком упрям, чтобы отступать от намеченного. Война, к сожалению, неизбежна. Мы сделали все, что могли. И даже больше: я не удивлюсь, если завтра нас вызовут в Берлин и отправят в отставку. Хотя возможен и другой вариант - мы просто не долетим до Германии, наш самолет собьет какой-нибудь летчик, "случайно" принявший его за английский бомбардировщик. Что же, думаю, это достойный конец карьеры...

   - Не будьте так пессимистичны, мой друг, - отозвался Шуленбург, - мы еще повоюем. На той или на другой стороне...

***

Заявление советского правительства.

9 июня 1941 года

   В последнее время в ряде английских и американских газет появились сообщения о возможности войны между Советским Союзом и Германией. В связи с этим советское правительство заявляет следующее.

   1. СССР стремится к миру и прилагает все усилия, чтобы военное противостояние между Германией и Англией не распространилось на другие страны.

   2. С этой целью между Советским Союзом, Германией и Италией 17 июля 1941 года будет заключен Пакт о дружбе и взаимопомощи. Он станет гарантией стабильности и мира на континенте.

   3. Все слухи о возможном военном столкновении между СССР и рейхом являются провокацией, распространяемой враждебными силами, заинтересованными в развязывании войны. Обращать на них внимание - значит потворствовать агрессору.

   Председатель Совета народных комиссаров тов. И.В. Сталин.

Берлин

9 июня 1941 года

Курфюстенштрассе, 6

   Краух поджидал Зеленцова. Гертруда Райх еще вчера вечером уехала в Баден-Баден - на отдых. Ее, как всегда, сопровождала служанка. В квартире никого, кроме штурмбанфюрера и его людей, не было. Агенты Шеер и Рейман сидели вместе с Краухом в гостиной, а Граушвальц ждал на лестничной площадке пятого этажа. Ловушка была подготовлена.

   В том, что Зеленцов придет, Вилли не сомневался. Гертруда перед отъездом передала ему приглашение, и он обещал быть. "Мышка попадется на кусочек вкусного сыра", - с иронией подумал Вилли. А пока штурмбанфюрер развлекался, рассматривая альбом с фотографиями актрисы.

   Что и говорить, Гертруда была очень красивой женщиной. Бледное, выразительное лицо, темные глаза, точеный нос, маленький, изящный подбородок... Настоящая арийка. Не удивительно, что она нравилась многим. Официальным ее покровителем считался Гиммлер, но рейхсфюрер не был ревнивцем и сквозь пальцы смотрел на ее временные увлечения. Тем более что некоторые из связей (с тем же Зеленцовым, например) были весьма полезными. Райх умела выуживать информацию из мужчин, и Гиммлер хорошо это знал.

   Шеер, наблюдающий за улицей, сделал знак - полковник идет. Через пару минут послышался звук лифта, потом звонок в дверь. Агенты заняли место в коридоре, и Краух резко распахнул дверь: Зеленцов, одетый, как всегда, элегантно, с красивым букетом роз, стоял на площадке. Он недоуменно посмотрел на штурмбанфюрера.

   - Простите, я, наверное, ошибся этажом, - сказал полковник по-немецки.

   - Нет, вы пришли точно по адресу, - широко улыбнулся Краух, - заходите, мы вас ждем.

   В ту же секунду Граушвальц, стоявший на лестнице, сильно толкнул Зеленцова в спину, и он буквально влетел в квартиру. Дверь тут же захлопнулась. Шеер и Рейман схватили полковника за руки, а Краух быстро его обыскал. Оружия, разумеется, не было.

   - Здесь какая-то ошибка, господа, - произнес Зеленцов, - я сотрудник советского посольства, у меня дипломатический паспорт. Посмотрите, он лежит во внутреннем кармане пиджака.

   - Мы прекрасно знаем, кто ты такой, - злобно крикнул Краух и дважды ударил полковника в живот. Тот согнулся от боли.

   - Тащите его в гостиную, - приказал штурмбанфюрер.

   Шеер и Рейман поволокли пленника в комнату и привязали к стулу. На стол положили его портфель, бумажник и документы. Вилли быстро все осмотрел, потом обратился к полковнику.

   - Ну что, Петр Михайлович, - имя и отчество он произнес по-русски, - вы, надеюсь, понимаете, что влипли в очень неприятную историю. Вас поймали при попытке проникновения в квартиру актрисы Гертруды Райх. По германским законам, это серьезное преступление. Это у вас, в России, можно безнаказанно вламываться в дом, а у нас подобные действия уголовно наказуемы. Что вы на это скажите?

   - Вызывайте полицию, - процедил сквозь зубы Зеленцов, - и представителя советского посольства. Если это дело уголовное, то вас, гестаповцев, оно не касается.

   - Ага, - радостно оскалился Краух, - значит, вы понимаете, к кому попали. Это существенно упрощает дело. Ясно, что полиции вы не боитесь - дипломатическая неприкосновенность. В худшем случае вас вышлют из страны. Но как вы объясните своему начальству, что тайно навещаете германскую актрису? Букет роз, шампанское, это о многом говорит... - Вилли достал из портфеля Зеленцова бутылку вина.

   - Не ваше дело, - твердо произнес полковник. - Я требую немедленного вызова советского представителя. И разговаривать я буду только с ним. По каким бы причинам я здесь ни оказался, ваши действия незаконны и нарушают дипломатическую неприкосновенность.

   - Я тебе дам неприкосновенность! - взвился Краух. - Ты у меня сейчас ее получишь!

   С этими словами он ударил Зеленцова по лицу и повалил на пол. Затем начал избивать его ногами, приговаривая при каждом ударе:

   - Я тебе покажу, красная сволочь. Ты у меня получишь неприкосновенность...

   Через пару минут Вилли устал и приказал поднять пленника. Зеленцов хрипел и плевался кровью.

   - Что вы от меня хотите? - с трудом произнес он.

   - Так-то лучше, - примирительно сказал Краух. - Вижу, что ты начинаешь кое-что понимать. Я тебе задам пару вопросов, а ты на них ответишь. Если будешь искренним, останешься жить. Нет - тебя ждут долгие, неприятные минуты.

   - Хорошо, спрашивайте.

   - Что такое "Гром"?

   - Не знаю.

   - Врешь!

   Вилли снова ударил Зеленцова по лицу и повалил на пол. Потом сделал знак помощникам - те принялись избивать пленника. Экзекуция продолжалась минуты три, затем штурмбанфюрер приказал поднять полковника.

   - Ну как, вспомнил?

   - Нет.

   - Ладно, ты сам напросился, - зло процедил Краух.

   Он пошел на кухню и взял разделочный нож. Крепко сжав Зеленцову голову, он запрокинул ее вверх.

   - Сейчас я вырежу тебе глаз. Тогда, может быть, ты вспомнишь. С какого начать - с правого или левого?

   - Подождите, - прохрипел полковник, - я скажу.

   Краух слегка отпустил его, но нож по-прежнему держал у лица.

   - Слушаю.

   - "Гром" - это план нападения Советского Союза на Германию.

   - Так, - штурмбанфюрер был несколько озадачен информацией, но виду не подал. - И когда же это произойдет?

   - Не знаю. Дата и время наступления строго засекречены.

   - А я думаю, - произнес штурмбанфюрер, - что ты знаешь. И у меня есть способ развязать тебе язык...

   С этими словами он снова сжал Зеленцову голову и приблизил лезвие к правому глазу. Полковник захрипел и, кажется, потерял сознание.

   - Черт, переусердствовал, - выругался Краух. - Ганс, принеси воды, надо привести его в чувство.

   Шеер принес с кухни ведро с водой и окатил Зеленцова. Полковник очнулся и громко застонал. Его лицо было разбито, по подбородку текла кровь.

   - Плохо дело, - заметил Рейман, - похоже, он долго не протянет.

   - Ничего, я успею, - пробормотал Краух и вновь подошел к пленнику.

   Зеленцов сидел неподвижно, голова его бессильно свесилась на грудь.

   - Надо дать ему выпить, - предложил Шеер, - может быть, это поможет.

   - Хорошая идея, - согласился Краух, - там, в буфете, я видел бутылку шнапса, достань ее.

   Шеер принес бутылку. Краух запрокинул полковнику голову и начал медленно вливать шнапс в рот. Зеленцов закашлялся и открыл глаза.

   - Ну вот, он и очнулся, - удовлетворенно произнес Краух, - можно продолжать. Итак, я повторяю свой вопрос: когда начнется операция "Гром"?

   - Дайте еще выпить, - попросил Зеленцов.

   Краух кивнул, и Шеер налил полную рюмку шнапса. Штурмбанфюрер осторожно приблизил ее к губам Зеленцова. Полковник сделал небольшой глоток, потом неожиданно сильно ударил Вилли ногами. Краух упал, рюмка покатилась по полу. Петр вскочил и вместе со стулом устремился к балконной двери. С разбегу ударился головой о раму, звонко посыпались стекла.

   - Помогите! - закричал Зеленцов по-немецки. - В квартире бандиты, вызовите полицию!

   Шеер первым успел подскочить и повалить пленника. Он попытался зажать ему рот, но тут же вскрикнул от боли - Зеленцов больно укусил его за палец. Подоспевший Рейман накинул на голову полковнику скатерть. Крики стали глуше, но не прекратились. Краух, придя в себя, со всей силы ударил его по голове. Пленник дернулся и затих.

   - Кажется, ты убил его, - пробормотал Рейман.

   - Нет, вроде бы жив, - заметил Шеер, проверив пульс, - только без сознания.

   - Тащите его на место, - распорядился Краух, - пусть немного очухается, а там посмотрим.

   Краух достал из кармана сигареты, открыл разбитую дверь и вышел на балкон. На улице стояла пожилая пара и недоуменно смотрела вверх. "Добропорядочные граждане, совершающие утреннюю прогулку, - подумал Краух. - Услышали шум и теперь решают, не вызвать ли полицию". Вилли приветливо улыбнулся и помахал рукой - все в порядке, беспокоиться не о чем. Затем демонстративно вытащил сигарету и закурил. Супруги еще немного потоптались на месте, потом двинулись дальше. "Правильно, - одобрил их решение штурмбанфюрер. - не стоит вмешиваться. Меньше знаешь - дольше живешь".

   Через пять минут, докурив сигарету, он вернулся в комнату. Зеленцов по-прежнему сидел на стуле, но рот его на всякий случай был замотан полотенцем. Краух взял шнапс и вылил его остатки на голову пленнику. Тот протестующе замычал.

   - Он в порядке, - констатировал штурмбанфюрер и обратился к Зеленцову:

   - Если ты еще раз попробуешь выкинуть подобный фокус, то мне придется сделать тебе больно. Понял?

   Пленник кивнул.

   - Замечательно. Я задам тот же вопрос: когда начинается операция "Гром"?

   Зеленцов замычал, Краух приказал развязать полковнику рот. Но на всякий случай отошел от него подальше, а позади стула велел встать Рейману - самому крупному и сильному из агентов. Зеленцов закашлялся и хрипло попросил: "Воды!". Вилли кивнул. Рейман осторожно напоил полковника.

   - Итак, я жду.

   - 15 июля, три часа утра.

   - Да? А мне кажется, что ты опять врешь, - недоверчиво протянул штурмбанфюрер.

   - Это правда, поверьте мне.

   - Единожды солгавший, кто поверит тебе, - процитировал Библию Краух. - Впрочем, наше дело - добыть информацию, а проверкой пусть занимаются другие. Пятнадцатого так пятнадцатого... Ладно, пора кончать.

   Он кивнул Рейману, и тот вытащил из кармана небольшую резиновую дубинку, наполненную свинцовыми шариками. Этот инструмент были весьма популярен среди уличных грабителей - удар получался сильным и точным, жертва сразу падала. Рейман отошел на полшага назад, прикидывая, как лучше ударить. Зеленцов сидел молча - он уже все понял.

   В ту же секунду в дверь неожиданно позвонили. "Кого еще черт принес?" - вполголоса выругался Краух и велел подождать.

   Если это полицейские, размышлял Краух, вызванные теми супругами, то можно показать удостоверение, и проблем не будет. Но если это знакомые Гертруды, то дело плохо. Райх уехала неожиданно, не всех успела предупредить. Кто-нибудь из воздыхателей вполне мог припереться в гости... Ладно, решим по обстоятельствам, подумал штурмбанфюрер.

   Краух посмотрел в дверной глазок. На лестничной площадке стоял немолодой мужчина в домашнем пиджаке и тапочках, по внешнему виду - типичный бухгалтер. Дверь в квартире напротив была приоткрыта. "Наверное, сосед, - подумал штурмбанфюрер, - услышал шум и решил узнать, в чем дело. Склонность к порядку - наша вторая натура". Вилли нацепил на лицо самую благожелательную улыбку и распахнул дверь. В ту же секунду в его живот уперся короткоствольный "браунинг".

   - Тихо, - сказал "бухгалтер", - не делайте резких движений, у меня хорошая реакция. Будете молчать, останетесь живы.

   Краух поднял руки и молча кивнул. Незнакомец отодвинул его к стенке, и в прихожую проскользнул еще один человек. В руке у него был револьвер с глушителем. "Бухгалтер" показал головой в сторону гостиной, и гость неслышно шмыгнул в дверь. Через секунду из комнаты послышались приглушенные хлопки, затем короткий вскрик и звук падающего тела.

   Краух не мог пошевелиться - в его живот по-прежнему упирался "браунинг". Мужчина вернулся в коридоре и показал три пальца. "Бухгалтер" удовлетворенно кивнул и приказал Вилли: "Повернитесь лицом к стенке!"

   - Вы обещали не убивать! - пробормотал штурмбанфюрер.

   - Я всегда держу свое слово, поэтому делайте то, что вам приказали.

   Краух повиновался, и тут же получил удар по затылку. Он потерял сознание и медленно сполз по стенке на пол.

   - Джон, свяжите его, - сказал "бухгалтер". - У гестаповцев крепкие головы, а мне не хотелось бы, чтобы нам помешали.

   Затем он вошел в гостиную и осмотрелся. Агенты Шеер, Рейман и Граушвальц были мертвы. "Бухгалтер" проверил каждого, потом посмотрел на Зеленцова, все еще привязанного к стулу.

   - Здравствуйте, полковник, вот мы и встретились. Извините, что не мог прийти раньше. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

   - Майор Паркер, - удивленно вскрикнул Зеленцов. - Но откуда...

   - Откуда я узнал? - улыбнулся Паркер. - Очень просто: мы с капитаном Оуэном все время наблюдали за этой квартирой. Как вы, наверное, догадались, я сосед Гертруды по лестничной площадке. Вышло это случайно - я уже жил в этом доме, когда для нее сняли квартиру. Мне, признаюсь, очень нравится это соседство - видели бы вы, кто к ней приходит! А вчера Гертруда отправилась отдыхать в Баден-Баден, я видел ее перед самым отъездом. Поэтому когда в ее квартиру вошли трое мужчин, явно не похожие на обычных гостей, я понял: надо ждать событий. И не ошибся. Тут появляетесь вы, весь такой красивый, с цветами. А потом я услышал подозрительные звуки и решил вмешаться. Как видите, вовремя. Еще немного, - Паркер кивнул на дубинку, валящуюся возле Реймана, - и вам размозжили бы голову. Что хотели узнать эти головорезы?

   - То же самое, что и вы - дату операции "Гром".

   - Я так и думал, - заметил Паркер. - Надеюсь, вы им сказали?

   - Попробовали бы вы не сказать...

   - Прекрасно, все идет по плану. Мы с капитаном Оуэном на время покинем город, но сотрудничества с вами не прекратим, надеюсь еще не раз встретиться. На улицу в таком виде не выходите - вас остановит первый же полицейский, вызовите посольскую машину.

   - Я понял. Развяжите же меня, наконец...

   - Пождите немного, буквально пять минут.

   С этими словами Паркер покинул квартиру, Оуэн остался сторожить Зеленцова. Вскоре майор вернулся, уже одетый по-дорожному и с двумя чемоданами. Он развязал пленника и попрощался.

   - До встречи, - приподнял Паркер край шляпы, - надеюсь, что все у вас будет хорошо.

   Паркер и Оуэн вышли из комнаты. Зеленцов размял затекшие ноги и прошелся по квартире. Краух все еще был без сознания, прочие гестаповцы мертвы. Полковник дошел до ванной, умылся, потом взглянул на себя в зеркало. Вместо лица - одно сплошное красно-фиолетовое месиво. Паркер, конечно же, прав - с такой физиономией лучше на улице не показываться.

   Зеленцов поднял телефонную трубку и позвонил в посольство. Через минуту ему ответил Коротков. Петр в двух словах обрисовал ситуацию. Генерал молча выслушал и приказал: "Жди, за тобой сейчас приедут".

   Потянулись томительные минуты. Зеленцов вышел в коридор, проверил Крауха и на всякий случай засунул ему в рот тряпку, найденную на кухне, - чтобы не вздумал кричать. Штурмбанфюрер медленно приходил в себя и очумело смотрел на полковника. Ему очень хотелось пристрелить гестаповца, но было нельзя, иначе вся сегодняшняя операция пойдет крахом. Информация о начале советского наступления должна попасть к Мюллеру...

   Внизу послышался шум автомобиля. Петр осторожно выглянул в окно - из машины выскочил Шмаков и вбежал в подъезд. Полковник почувствовал облегчение - Николай был в курсе событий. Через минуту Шмаков вошел в квартиру и быстро оценил обстановку. Ни о чем не спросил, только посоветовал поторопиться. Если соседи услышали выстрелы, значит, уже вызвали полицию. Зеленцов замотал голову полотенцем, как будто от боли, и вышел в коридор. В подъезде, к счастью, никого не было. Внизу он быстро заскочил в машину и с наслаждением откинулся на заднее сиденье. Шмаков сел за руль, и авто понеслось в посольство.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Берлин

9 июня 1941 года

Советское посольство

   - Выходит, майор Паркер спас тебе жизнь, - констатировал Александр Коротков.

   - Выходит так, товарищ генерал, - отозвался Зеленцов. - Хотя я его об этом, честное слово, не просил.

   В генеральском кабинете они были втроем: Зеленцов, Шмаков и сам Коротков. Уже час обсуждали то, что произошло на квартире Райх. Зеленцов успел переодеться и слегка замазать ссадины на лице. Но под правым глазом и на скуле расплывались страшные фиолетовые синяки. Кроме того, при каждом резком движении он хватался за бок - очевидно, были повреждены ребра.

   - Думаю, это нам даже на руку, - сказал Шмаков. - Паркер остался в уверенности, что Петр продолжит сотрудничать с ним. Что дает нам неплохой шанс на дальнейшую игру.

   - Я тоже так думаю, - проговорил Коротков. - По крайней мере, у нас есть задел на будущее. Но это уже без вас, товарищи, вы оба немедленно возвращаетесь в Москву. Гестапо подобралось к вам слишком близко, мы не можем больше рисковать. Сегодня же вылетаете, к вечеру будете в столице. Там все и расскажите, со всеми подробностями.

   - Как вы думаете, Александр Михайлович, Мюллер нам поверит? - спросил Зеленцов.

   - Должен поверить. Убитые гестаповцы и связанный Краух - достаточно сильные аргументы в пользу подлинности информации. Группенфюрер наверняка подумает, что мы устроили бойню только для того, чтобы не дать тебе проговориться. Пусть так и считает.

   - Мюллеру теперь не позавидуешь - три трупа в квартире любовницы Гиммлера, - усмехнулся Шмаков.

   - Они сегодня же приведут ее в порядок, - отозвался Коротков, - даже малейшего следа не останется: Мюллеру ссориться с Гертрудой ни к чему. Впрочем, Райх сделает вид, что ни о чем не догадывается. А Гиммлеру, разумеется, ничего не сообщат. А вот кому я действительно не позавидую, так это Крауху. С ним, впрочем, возможны два варианта: или наградят за успешное выполнение задания, или накажут за его провал. Все зависит от того, как оценят случившееся. Полагаю, скорее будет второе, чем первое, но это уже не наша забота. Спасибо, товарищи, за службу. Собирайте вещи, через два часа за вами заедет машина, отвезет на аэродром. Вечером будете в Москве...

   Коротков пожал руки Шмакову и Зеленцову и проводил их до дверей. Ему предстояло составить отчет об операции для руководства. В Москве его очень ждали.

Берлин

9 июня 1941 года

Принцальбертштрассе

   - Болван! - Мюллер кричал на Крауха. - Так бездарно все провалить!

   Лицо группенфюрера налилось кровью, шея побагровела. Казалось, сейчас его хватит удар. Краух, стоящий напротив, наоборот, был бледен. На его голове красовалась повязка, прикрывавшая огромную шишку, оставленную капитаном Оуэном. Вилли старался держаться прямо, хотя это давалось ему нелегко - все еще кружилась голова.

   Мюллер в очередной раз прошелся по кабинету и остановился напротив штурмбанфюрера. Его маленькие глазки буквально буравили Крауха.

   - Вы уверены, что Зеленцов назвал точную дату?

   - Да, господин группенфюрер, он выложил все. Мы уже собирались его кончать, когда появились эти двое. Кстати, вам так и не удалось выяснить, кто они?

   - Нет, - с неудовольствием ответил Мюллер. - По документам - обычные граждане, никаких подозрений. На самом деле, думаю, хорошо замаскированные агенты, скорее всего английские. Но точно мы узнаем, когда поймаем. Хотя сделать это будет нелегко - они наверняка покинули Берлин и поменяли документы.

   - Но зачем англичанам помогать русским? - недоуменно спросил Краух. - Ведь они, как я понял, рисковали своим прикрытием, причем очень хорошим...

   - Значит, полковник для них очень важен. Это еще один вопрос, на который я хочу получить ответ.

   - А что с самим Зеленцовым?

   - По нашим сведениям, он уже вылетел в Москву. Вместе с вашим подопечным Шмаковым, между прочим.

   - Выходит, русские не поверяли ему и отправили в Москву, чтобы допросить? Их посольство уже предъявило нам претензии?

   - Нет, и в этом ваше счастье, Краух. Русские, видимо, решили не поднимать шум и разобраться во всем по-тихому. Мы тоже делаем вид, что ничего не случилось. На квартире Райх все убрали, трупы вывезли... Вас, - Мюллер еще раз взглянул на Крауха, - я временно отправляю в отпуск, а дальше видно будет. Если полученные сведения подтвердятся, получите награду, нет - отправитесь на фронт. Война все равно когда-нибудь начнется. Все, можете идти.

   Краух развернулся и вышел в приемную. На душе у него было противно. Будущее представлялось ему в самом мрачном свете.

Берлин

10 июня 1941 года

Рейхсканцелярия

   Граф Шуленбург ждал в приемной Гитлера. Генерал Кестринг оказался прав, хотя и не во всем - их действительно вызвали в Берлин, но долетели они вполне благополучно. Самолет приземлился точно по расписанию, на аэродроме их уже ждали. Кестринга сразу же повезли к Канарису, а Шуленбурга - в рейхсканцелярию.

   И вот он уже час ждет вызова. Иногда к нему подходили офицеры (большей частью незнакомые) и интересовались московскими делами. Правда ли, что Сталин готовится к войне? Не видел ли господин посол новый русский танк, о котором ходит столько слухов? Шуленбург отвечал односложно, время от времени поглядывая на дверь кабинета.

   Наконец она открылась и личный адъютант фюрера, лощеный и прилизанный штурмбанфюрер Гюнте, произнес долгожданное "прошу". Посол вздохнул поглубже и вошел в кабинет.

   Гитлер сидел за большим письменным столом и читал какие-то бумаги. Шуленбург сразу узнал свой доклад, направленный несколько дней назад Риббентропу.

   - Что это за чушь? - раздраженно спросил Гитлер, отбрасывая бумаги на край стола. - Вы, граф, советуете побыстрее подписать мирный договор с Россией, а между тем мне постоянно твердят, что Красная Армия готовится к нападению на Германию. Я знаю даже точную дату наступления - 15 июля. Что вы на это скажете?

   - Не является ли это английской провокацией, чтобы столкнуть наши страны? - заметил Шуленбург. - Черчилль - большой интриган, он вполне может организовать нечто подобное...

   - Сведения получены от верных агентов. Кроме того, подтверждение пришло и из самой Англии, от нашего человека в Форин офис. Вам этого довольно?

   - Все же я уверен: русские не начнут войну первыми, - твердо произнес Шуленбург. - В Москву говорят о нашем плане "Барбаросса", но, к счастью, Советы не воспринимают его всерьез. Кроме того, Россия еще не готова к войне.

   - Да? А что это, по-вашему?

   Гитлер показал на большую карту, висящую в кабинете. На ней были отмечены советские дивизии, размещенные вдоль польской границы. Танковые и стрелковые дивизии стояли так тесно, что почти сливались.

   - Как вы думаете, - язвительно произнес фюрер, - для чего Сталин собрал у нас под боком такую армию? Может быть, для летних маневров?

   Шуленбург молча смотрел на карту. Потом повернулся к Гитлеру и сказал:

   - Нельзя начинать войну с русскими, это будет катастрофой для рейха и всего германского народа. Необходимо остановиться. Пошлите Риббентропа в Москву, добейтесь встречи со Сталиным, как это было на борту "Тирпица". Я уверен: к вашим словам прислушаются. Русские вполне разумные люди, им война тоже ни к чему. Я же, со своей стороны, готов приложить максимум усилий...

   - Германия не вынашивает планов по нападению на Советский Союз, - официальным тоном произнес фюрер. - Я, господин посол, не сумасшедший, чтобы воевать на два фронта. Но если меня к этому принудят...

   Гитлер сделал театральную паузу и подошел к столу. В его руках оказалась маленькая бархатная коробочка.

   - Господин Шуленбург! - произнес он торжественно. - Правительство Германии высоко ценит ваши заслуги по установлению дружеских отношений между Германией и Россией. Я принял решение наградить вас орденом. Пожалуйста, подойдите ко мне.

   Посол приблизился. Гитлер вынул из футляра орден на черно-красно-белой ленте и надел его Шуленбургу на шею, потом протянул руку. Дипломат молча пожал ее - он был до крайности удивлен.

   - Возвращайтесь в Москву, к своему месту службы, - сказал, мягко подталкивая посла к двери, фюрер. - Я распоряжусь, чтобы ваш самолет подготовили немедленно. На аэродроме, кстати, уже ждет генерал Кестринг. Он тоже получил награду, правда, не столь высокую. Поверьте: Германия не забывает тех, кто ей преданно служит.

   В приемной Шуленбург без сил опустился на стул. Он был готов ко всему - к отставке, ссылке, даже аресту, но только не к награждению. Правой рукой он ощупал холодный металлический кружок на шее. Сомнений не оставалось - его действительно наградили. Посла окружили офицеры, каждый спешил поздравить с орденом, полученным из рук самого фюрера. Шуленбург пожимал руки, благодарил, а сам думал только о том, чтобы быстрее оказаться рядом с Кестрингом. Эрнст наверняка поможет во всем разобраться, а то голова идет кругом... По крайней мере, ясно одно: его не отправили в отставку, значит, нужно возвращаться в Россию.

   Шуленбург вышел из рейхсканцелярии и сел в поджидавший его "мерседес". Машина плавно тронулась и покатилась по темнеющим берлинским улицам в сторону аэродрома.

***

Из речи Гитлера на торжественном обеде с командующими видами вооруженных сил Германии.

11 июня 1941 года

   "Русские сосредоточили у наших границ огромную армию. Сталин не раз говорил, что пришла пора расширить пределы Советского Союза, и лучше всего это сделать через войну. Германия волею судеб оказалась на пути красной агрессии и противостоит ей. Проведение послало нам выбор - победить или погибнуть!

   Сегодня я вручаю судьбу рейха в ваши руки. Я верю в нашу армию, в ее способность победить любого врага. Скоро мы начнем план "Барбаросса", сигнал к атаке - "Дортмунд". Большевистские орды должны быть разбиты и отброшены далеко за Уральские горы, в сибирскую тайгу и дикие монгольские степи, где им самое место.

   Помните: быстрый разгром Советского Союза приблизит капитуляцию нашего главного противника - Англии. И еще одно. В ряде иностранных газет в последнее время появляются статьи, в которых нам предрекают ужасный конец в предстоящей схватке. На что я отвечу: лучше ужасный конец, чем ужас без конца".

Лондон

11 июня 1941 года

Резиденция английского премьер-министра,

Даунинг-стрит, 10

   - Остался один день, - произнес Черчилль, поудобнее устраиваясь в кресле. - Завтра решится судьба Европы. Если Сталин все же начнет войну, мы возблагодарим Бога - Англия спасена! Если нет, то...

   - То мы будем ждать, как поступит Гитлера, - закончил фразу Стюарт Мензис. - Хотите пари? Два против одного, что русские полезут в драку.

   - Я придерживаюсь такого же мнения, - ответил Черчилль. - Мы с вами неплохо поработали, и "Гром", надеюсь, скоро грянет. Он очистит Европу от коричневой чумы...

   - Как бы нам не получить вместо нее красную, - пробормотал руководитель британской разведки.

   Черчилль отмахнулся - ерунда, потом разберемся. Вслух же спросил:

   - Вы уже решили, что делать с этой секретаршей, Анной Горн?

   - Нам удалось привлечь ее на нашу сторону, теперь она помогает скармливать немцам отличную дезу.

   - А что с этим коминтерновцем, Радольфи?

   - Он тоже работает на нас. Впрочем, как и на русских. Здесь наши интересы совпадают.

   - Завтра они будут совпадать еще больше, - заметил Черчилль. - Общие враги сближают гораздо лучше, чем общие друзья. Что слышно из Москвы?

   - Пока все тихо, но наш агент из Генштаба передал - машина уже запущена. Жуков выехал во фронтовой штаб, будет лично наблюдать за форсированием Буга. В военном смысле русские уже готовы: армии выдвинуты к западной границе, авиация перебазирована на полевые аэродромы. Железные дороги от Урала до Белоруссии забиты военными эшелонами. Столпотворение такое, что просто удивительно, что они еще не застряли намертво...

   - Как вы думаете, русские успеют к завтрашнему дню?

   - Неразберихи у них, конечно, много, но, полагаю, успеют - кому охота поплатиться за опоздание головой?

   - А что немцы? Неужели ничего не видят?

   - Видят, разумеются. Их самолеты по несколько раз в день облетают советскую территорию и делают фотоснимки. Но пока ничего не предпринимают - русские еще не перешли границу. Вермахт спешно перебрасывает танковые и моторизированные дивизии на юго-восток, идут ночью, скрытно. Для Сталина их присутствие в Румынии и Венгрии станет большим сюрпризом. Советы до сих пор считают, что там у немцев ничего нет. Это большая ошибка, за которую придется дорого заплатить...

   - Но русские продержатся хотя бы несколько месяцев?

   - Полагаю, что да. Немцы, как всегда, быстро пойдут вперед, но потом забуксуют где-нибудь под Смоленском или Вязьмой. Главное, чтобы они не успели закончить кампанию до декабря. А когда ляжет снег и ударят морозы, будет уже поздно - вермахт не готов к суровым условиям русской зимы... Надеюсь, Гитлер завязнет в России надолго.

   - Отлично, - пробормотал Черчилль. - Как только начнется мясорубка, я добьюсь заключения военного договора с Россией и оказания ей максимальной помощи. Если к нам присоединится Америка, то Гитлеру конец. Впрочем, подождем до завтра. А то мы, кажется, бежим впереди лошади. Точнее, впереди советского танка...

Белоруссия

12 июня 1941 года

Восточный берег Буга

   Утренний туман ватным одеялом лежал на траве и кустах. Местность была низинная, спускавшаяся к реке, поэтому из-за него почти ничего не было видно. Приходилось идти буквально на ощупь. "Вата" местами была столь густая, что, казалось, можно было потрогать ее рукой. Голоса людей звучали глухо, еле слышно. Впрочем, разговаривать здесь не полагалось - граница все-таки. Впереди начинался пологий спуск к реке, дальше протекал неширокий, но глубокий Буг, а на том берегу лежала уже чужая страна.

   Шесть человек, одетых в немецкий камуфляж, осторожно спускались к воде. На плечах несли легкие рыбачьи лодки, взятые у местного населения. Из кустов неожиданно вынырнул молодой лейтенант-пограничник.

   - Сюда, товарищи, - прошептал он, - тут берег пологий, удобно спускаться.

   Командир группы молча кивнул. Через минуту бойцы были уже на берегу. От реки поднимался легкий пар, вода казалась молочно-белой. Осторожно спустили лодки на воду, разобрали весла. Лейтенант вошел в реку и оттолкнул их. Челноки тихо заскользили по воде и через минуту скрылись в тумане.

   На противоположном берегу все было спокойно. Лишь какая-то птица спросонья крикнула пару раз и замолкла. Через несколько минут лодки мягко уткнулись в песок. Бойцы соскочили на берег и стали подниматься по едва заметной тропинке. У самого края обрыва пришлось остановиться и замереть - впереди показался немецкий патруль. Двое солдат, кутаясь в непромокаемы плащи, прошли совсем близко, буквально в нескольких шагах. Но собаки с ними не было, а потому они ничего не заметили.

   Когда патруль скрылся, командир показал рукой - вперед. Бойцы выбрались на ровное место и пошли вдоль реки. Метров через сто остановились - впереди темнела громада моста через Буг. Хорошо было видно пограничную будку, возле которой прохаживался одинокий немецкий часовой.

   - Миронов, - еле слышно прошептал командир, - готов?

   Алексей Миронов отделился от группы и вышел вперед. На нем была форма немецкого лейтенанта. Алексей поправил пилотку, одернул китель и расстегнул кобуру с пистолетом. За его спиной выстроились пять молчаливых фигур. Группа вышла на шоссе и направилась к мосту.

   Часовой по-прежнему прохаживался возле будки. Десять шагов вперед - десять назад. Рядовому Францу Меллеру ужасно хотелось курить, но сигареты, как назло, кончились. А до конца дежурства было еще два часа. К тому же невыносимо тянуло спать и вообще хотелось поскорее убраться из этого холодного, липкого тумана в теплую казарму.

   Вокруг, как обычно, было тихо. Франц уже хотел войти в будку погреться, но из тумана неожиданно вынырнули несколько фигур. Сдернув винтовку, Меллер крикнул:

   - Стой!

   - Я лейтенант Отто фон Берг, -- раздалось из тумана, - из штаба корпуса, инспектирую посты. Как у вас, спокойно?

   - Так точно, герр лейтенант! - Меллер наконец разглядел офицерские погоны и вытянулся. - Русские спят, как сурки. За всю ночь - ни одного звука.

   - Отлично, - произнес Алексей Миронов. - Покажите, где у вас сигнал тревоги, надо его проверить. А то мало ли что... Русский медведь спит всю зиму, а как проснется, так держись.

   - Бдительность нужна всегда, - согласился Франц.

   Он был рад перекинуться парой слов с лейтенантом - глядишь, время пойдет быстрее. К тому очень хотелось разжиться сигареткой...

   - Вот, - Меллер показал небольшую коробку, висящую на стене, - в случае опасности я должен нажать на эту кнопку, тогда завоет сирена.

   Лейтенант внимательно осмотрел устройство, потом резко рванул провода, соединяющие коробку с сигнализацией.

   - Господин лейтенант... - хотел крикнуть Меллер, но не успел - сильные руки зажали ему рот, а удар ножом под левую лопатку прервал его короткую жизнь.

   - Миронов, на пост, следи за обстановкой, - приказал командир группы, - остальные за мной!

   Алексей быстро снял с убитого непромокаемый плащ, накинул поверх формы и занял место у будки. Вряд ли кто-нибудь заметил подмену... Да и не было никого на этой стороне, в отличие от противоположной, где уже ждали условного сигнала передовые части Красной Армии.

   Бойцы быстро убрали заграждение из колючей проволоки и подняли шлагбаум. Командир вынул ракетницу, красная искра разорвала предутренний туман. В ту же секунду на другом берегу взревели десятки моторов, и тяжелые танки, утробно урча, поползли один за другим на мост. За ними побежала пехота.

   Через пять минут Алексей Миронов скинул немецкую форму и остался в кителе лейтенанта Красной Армии. Он взобрался на ближайший танк и посмотрел на часы - стрелки показывали три часа по местному времени. Операция "Гром" началась.

***

Заявление советского правительства.

12 июня 1941 года.

   В последнее время на западной советской границе участились провокации со стороны немецких частей. Воздушное пространство Советского Союза неоднократно нарушалось германской авиацией. Подобный случай произошел и сегодня, в три часа утра, на реке Буг. Немецкое подразделение вторглось на нашу территорию и вступило в бой с пограничниками.

   Советская сторона неоднократно указывала германскому командованию на эти вопиющие факты, однако никаких шагов предпринято не было. Между тем вдоль нашей западной границы сосредоточено большое количество немецких дивизий, в том числе танковых и моторизованных. Все это однозначно указывало на то, что Германия готовилась к войне. Советский Союз, со своей стороны, последовательно соблюдал все условия Пакта о ненападении, заключенного в августе 1939 года. Никаких претензий к нам предъявлено никогда не было.

   Дальше терпеть подобные провокации мы не могли. Поэтому сегодня частям Красной Армии был отдан приказ отбить нападение и прогнать вторгшихся разбойников как можно дальше от границы.

   В 10 часов утра германское правительство, вместо того, чтобы урегулировать конфликт, предъявило нам ультиматум. В нем, в частности, говорилось об отводе советских войск на 300-400 км вглубь территории и проведении демобилизации. Мы не могли принять эти условия, так как это означало бы сложить оружие перед лицом явной военной угрозы. Советское правительство гневно отвергло этот ультиматум. С данного момента все договоренности между СССР и Германией, в том числе Пакт о ненападении, считаются утратившими силу.

   Мы понимаем, что война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, о страданиях которых хорошо известно, а кровожадными фашистскими правителями, которые уже поработили французов, чехов, поляков, сербов, норвежцев, бельгийцев, датчан, голландцев, греков и других европейцев

   Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность, что наши доблестные армии и флот с честью выполнят свой долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар фашистскому режиму. Не первый раз нам приходится иметь дело с агрессором. Поход Наполеона в Россию обернулся Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение. Так будет и с Гитлером. Красная Армия и весь советский народ проведут победоносную Отечественную войну. За родину, за честь, за свободу!

   Правительство Советского Союза выражает уверенность, что все население страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям и к своему труду. Весь наш народ должен быть сплочен, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойных настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и  авиации, чтобы обеспечить победу над врагом. Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.

   Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! 

ЭПИЛОГ

Москва

12 июня 1941 года

Ближняя дача

   Сталин слушал радио. С самого утра передавали только военные песни и марши: "Если завтра война, если завтра в поход...", "Мы красные кавалеристы, и про нас..." Вождь вполголоса мурлыкал знакомы мелодии и просматривал сводки с фронтов.

   Немцы явно не ожидали такого удара, граница была повсеместно прорвана. На северо-западном направлении танковые дивизии вели наступление на польские Сувалки, чтобы затем повернуть на Кенигсберг, оплот прусского милитаризма. Западный фронт медленно, но верно двигался на Варшаву, части Юго-Западного разворачивались на сандомирском направлении, ставя под удар германские армии под Краковом и Катовице.

   Но самые впечатляющие успехи были на Южном фронте. Румынские войска беспорядочно отступали, венгерские, почти не оказывая сопротивления, откатывались к Будапешту. Создались благоприятные условия, чтобы отрезать Германию от румынской нефти и Балкан.

   В сводках мелькали названия армий, корпусов и дивизий, перечислялись захваченные населенные пункты и взятые в плен немецкие генералы. Сталин бегло пробежал бумаги глазами и отложил их в сторону. Через час состоится заседание Военного совета, на нем с докладом выступит нарком обороны Тимошенко, вот он-то и доложит все подробно... Наконец-то завершилось тягостное ожидание, настало время действовать. Ничего изменить уже нельзя, история вершится на границах Польши, Венгрии и Румынии.

   Сталин подошел к карте Европы, посмотрел на красные стрелки, устремившиеся на Запад. Они пронзали приграничные районы и упирались в Варшаву, Прагу, Вену, Берлин, Кенигсберг, Будапешт, Бухарест и Софию. Дальше пунктиром тянулись до северного побережья Франции и через Балканы - до Турции. Вождь провел черту от Бреста до Берлина, прикинул расстояние. Если все пойдет по плану, через месяц советские танки будут на Унтер-ден-Линден. Осталось только решить, что делать с Гитлером. Может быть, не стоит его убивать? Мертвый фюрер превратится в героя-мученика, а живой - лишь пленник, униженный и беспомощный...

   Пожалуй, так мы и поступим, решил Сталин и нажал на кнопку звонка. На пороге комнаты появился секретарь Поскребышев. Вождь приказал принести утренние газеты - надо посмотреть, что пишут про освободительный поход Красной Армии в Европу. Сталин развернул "Правду" и углубился в чтение.