Знаменитый химический концерн встретил нас целым сообществом ученых. Их собралось человек пятнадцать, сплошь профессура! Среди них и фон Готтенберг со своей чумичкой, куда уж без нее! Сюда же, в качестве переводчика был приглашен и небезызвестный «Амур» семьи фон Готтенберг, Леонид Киршенблатт. Его супруга, оказывается, имела в Берлине косметический салон, о чем я узнала из рекламного буклета, который сунул мне в руки крутоверткий Ленька.
К этой серьезнейшей встрече мы с Левкой подготовились так хорошо, что складывалось впечатление, будто закончили химико-технологический институт в компании с Витькой, его мамашей и Альбинкой и являлись, по крайней мере, докторами наук. Вопросы вездесущей немецкой профессуры отскакивали от нас, словно резвый мячик от стенки. На лицах ученого сообщества мелькало полное удовлетворение от встречи. А вот Миллену фон Готтенберг переклинило. Ее, как назло, посадили прямо передо мной. Кстати, несмотря на тридцатилетнюю иммиграцию и мужа немца, говорила она, прямо-таки, топорно, как одна наша знакомая, сотрудница ВВС, владеющая английским без всякого намека на британское произношение. Не знаю, что нашло на Милочку, но в середине беседы она, как зомби, уставившись на меня остекленевшим взглядом и презрительно поджав губы, громко, на всю комнату, рявкнула:
– Как же я ненавижу эмигрантов!
Ее слова прозвучали для меня как личное оскорбление, и я уже хотела ринуться в бой, но осознав, что сейчас состоится нелицеприятная схватка двух беженок, Левка тычком в бок опустил меня на землю. Пришлось наступить на горло своей ярости и пропустить мимо ушей хамскую фразу заносчивой дуры! Немцы ничего не поняли, потому что не знали русского, и лишь на лице Леньки Киршенблатта можно было прочесть промелькнувшее негодование. Позже он рассказал нам, что «аристократка» пользуется его услугами бесплатно, ни разу не оплатив переводы, которые ему постоянно приходится для нее делать. Все люди рождаются ангелами. А потом кто-то получает душу от бога, чистую и светлую, а кто-то от дьявола, темную и злобную, как у Миллены фон Готтенберг. Есть такая русская поговорка: «На дураков не обижаются», и вправду, зачем на нее обижаться, ведь тот, кто говорит такие вещи, человек отнюдь не умный!
Итогом прошедшей встречи стало разумное решение сделать совместное предприятие по переработке угля в нефть, но в отличие от руководства Кузбаса, финансировать зарождающийся проект собирались немцы. Напоследок договорились, что они вышлют свои вопросы к изобретателю по факсу. Не обманули, и через два дня мы получили бумаги. Надо сказать, что свиток напоминал бесконечный египетский папирус. Наш факс трудился часа два, украсив полкомнаты белыми волнами факсовой бумаги… и сразу стало понятно, что ничего-то у нас, вернее, у Витьки, с ними не получится!
Что такое инвестиции? Это крайне утомительный процесс постоянного выкручивания рук и выноса мозга. Это огромная проблема, потому что те, кто реально имеет большие деньги, обычно желают их сохранить, мечтая заплатить копейки за труд, вложенный в ту или иную технологию, или отобрать ее бесплатно! И каким бы подлецом Кондрашов ни был, это его изобретение и интеллектуальная собственность!
Здесь же нужно было озвучить и номер патента, и сам патент до мелочей, и раскрыть главный секрет технологии, в общем, по принципу «жену отдай дяде, а сам иди к б… пардон, тете легкого поведения».
Кондрашов сразу «похоронил» наши надежды на совместное предприятие. Разорался и устроил нам обструкцию.
– Они вообще, что ли, обалдели?! Отдай им все! Накося, выкуси, немчура проклятая! – и был в чем-то прав.
Ответь он на все их требования – надобности в Витьке уже и не будет!
Это все же химический концерн с невероятными возможностями. Вот тут, действительно, останемся и без патента, и без бактерий, и, конечно же, без «бабок». Деньги всегда можно найти, а технологии на дороге не валяются!
– Давай продадим им лицензию, – осторожно предложили мы, очень надеясь на заработок, но Кондрашов «похоронил» наши надежды вторично.
– Пусть покупают! Продам им самую что ни на есть простую лицензию за… за… за четыреста миллионов марок!
К слову, простая лицензия – это та, которую продают абсолютно всем желающим, в отличие от лицензии эксклюзивной, и, конечно, не за такие деньжищи! Услышав Витькин ответ, от неожиданности и ужаса руки мои невольно разжались и блюдо со спагетти, приготовленное на обед, шмякнулось об пол. Аппетитные макароны, как фейервейрк, разлетелись в разные стороны, заодно повиснув и на наших ушах!
– Твою же мать! Что ты делаешь?! – как зверь накинулся на меня и без того обозленный Левка, и мы тут же получили от Кондрашова словесную оплеуху:
– Сами валите в жопу! – крикнул он в трубку, думая, что Левкины слова относятся к нему, и зло продолжил, совершенно позабыв о том, что именно на наши деньги сделал свой международный патент, дающий ему право продавать лицензии: – Или даете мне деньги и будете содержать меня и маму или… или… продам технологию арабам! – пригрозил он и повесил трубку.
Вот ведь, гад какой! Теперь остались и без ученого, и без денег, а также инвесторов, заработка и, наконец, лапши! Никому в этой жизни нельзя делать добра и верить тоже никому нельзя, чтобы потом не кусать локти с досады! А у нас всегда так – любое приличное дело превращается в «пшик».
Вечером, совершенно поникшие и подавленные, сидели с Левкой за пустым столом. Аппетита не было.
– Что будем делать? – спросила я, хотя отлично понимала, что варианты уже закончились.
Лева очень расстроился, но все еще цеплялся за этого проклятого ученого-моченого.
– Надо с ним помириться, иначе мы не сможем вернуть потраченные на всю эту хрень деньги. Какие же дураки! – горестно воскликнул Лев. – Надо было за наши же деньги вписаться в его патент, тогда бы он сейчас так не рыпался, а мы…
И тут раздался звонок в дверь. Я обычно не открываю, если со мной не договаривались о встрече, все знакомые об этом знают, поэтому это мог быть только Пауль. Решили зашухариться и не открывать. Нам посиделки, длящиеся до полуночи, ни к чему, но звонок не унимался, а потом в дверь начали колотить кулаками.
– Вот ведь паразит, – прошептал Левка, – дверь вышибет!
– Открыть?
– Не надо!
– Это Пауль, – раздался визгливый фальцет хозяина нашей квартиры, – быстро открывайте, я знаю, что вы дома, у вас в кухне и гостиной горит свет!
Вот черт, точно, свет-то горит! Как же мы так промахнулись! Такие же остолопы, как профессор Плейшнер из фильма режиссера Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». Он не заметил горшок с цветком в окне, а мы забыли выключить свет (вот если бы нас забросили в тыл врага, то агенты провалились бы в тот же день!).
– Открывать? – снова спросила я, но Левка решил стоять насмерть и прошептал:
– Нет!
– Господин Штерн, я слышу вас голос, – заорал Пауль, – открывайте!
Ну и слух! И зрение, между прочим, тоже. Когда мы ходим за грибами, он видит добычу за километр. И пока мы, как слепые котята, бродим среди сосен со своей пустой тарой, умудряется набрать корзину элитных грибов!
Левка открывать не собирался, но я не хотела, чтобы этот сумасшедший Пауль своими истошными криками переполошил весь район, и решительно направилась к дверям.
– У меня идея! – едва появившись на пороге, выдал взмыленный садовник-пчеловод. – Я познакомлю вас с господином Валленмайером. Он заинтересовался вашей технологией, вот его телефон!
Безвыходных ситуаций нет и не бывает! Из любой, даже самой паршивой, можно найти выход, а то и не один!
Так в нашей жизни появился Клаус Валленмайер. Сам бухгалтер, но не главный, он просто готовил налоговые отчеты. Однако имея жену из состоятельной семьи, двух ее дочерей от первого брака, которых удочерил, и одного общего ребенка, а надо сказать, что все члены семьи Клауса были исключительно женского пола, пахать ему приходилось на всех финансовых «фронтах». Кроме своей основной деятельности, Клаус делал еще и гешефты – находил нужных людей и инвестиции за определенный процент.
– Это то, что нам нужно! – обрадовался Левка, и мы кинулись звонить Клаусу.
Новоявленный знакомый оказался человеком деловым, и когда мы рассказали ему о нашем деле, решил поговорить со своим товарищем – депутатом и не какого-нибудь задрипанного сельсовета, а всемогущего Бундестага! Парламентарий, в прошлом обанкротившийся мясник, вот уже восемнадцать лет протиравший штаны в высших органах власти, очень обрадовался нашему проекту, тем более, что мы обещали ему, в случае успеха, личную бензоколонку. Депутат Биттнер взял время на размышление, а Клаус договорился о встрече с известным в Германии юристом, личным другом главы Нижней Саксонии. Невероятная удача! Встретиться договорились на нашей территории в 17:00, и, чтобы не ударить в грязь лицом, приготовили шикарный стол, а для солидности и поддержки пригласили Василия Ивановича Курочкина, явившегося со своими соображениями и блокнотом, где он освещал наши встречи.
В 16:00 мы и Курочкин уже сидели за столом в ожидании высокопоставленного гостя. В 17:00 никто не пришел, и в 18:00 никого не было, и в 19:00 никто не появился…В 23:00 ушел Василий Иванович, сделав в своей заветной книжечке скрупулезную запись: «23 июня 19… года, 16:00. Пришел к Штернам, чтобы встретиться с каким-то козлом, и снова с 16:00 до 23:00, ожидая этого придурка, как дурак, ел дешевые конфеты и печенье! Хотел даже остаться у Штернов на ночь, но Ольга сказала следующее, записал дословно: «Василий Иванович, ночью вы можете свалиться с лестницы и сломать себе шею. С одной стороны, это, конечно, плохо, но с другой стороны, больше не нужно будет ходить к врачам!» Вспомнил своего заместителя, царствие небесное! Эти Штерны – страшные люди! А люди ли вообще?! Я, как наивный дурак, ем печенье, а эти сволочи вон чего удумали! Какой же я глупец, что познакомился с ними!»
Поздно вечером позвонил бухгалтер Валленмайер и, извинившись перед нами за друга, пояснил, что господин Мюллер простоял в пробках и не смог доехать до нас, переназначив встречу на следующий день.
Назавтра, в 16:00, как штык, за столом уже сидел Василий Иванович, у которого был отличный аппетит! Я даже подумала, что с такими темпами поглощения сладостей до 17:00 на столе уже ничего не останется.
Сегодня Курочкин был настроен по-деловому, договорившись с одним немецким концерном о пилотном проекте. Суть заключалась в том, что концерн предлагал нам, за наш счет, поставить на их территории цистерны, где Витькины революционные бактерии будут превращать уголь в нефть. В целом, пилотный проект мог обойтись нам, как мы подсчитали, в полмиллиона марок, но сам концерн тоже вкладывал в эксперимент около ста килограммов угля стоимостью… в полторы марки! Мне показалось, что Курочкин объелся сладкого и не соображает, что говорит. Однако Лев подтвердил, что так оно и есть! Да… предложеньице, просто класс! Василий Иванович показал себя крутым переговорщиком!
Ровно в 17:00 юрист не пришел, не появился он ни в 18, ни в 19, ни в 20 часов! Курочкин, предварительно сделав запись в заветную тетрадь и уничтожив всё, что стояло на столе, покинул нас в 23:00. «24 июня 19… года, 16:00. Снова как дурак ждал этого придурка, сдох он там, что ли? Вспомнился заместитель. А Штерны расточительны! С ними прямо разоришься, а не заработаешь! Ольга уже новые коробочки со сладостями выставила, а зенки такие злющие! Как зыркнула на меня, так я три печенья и одну конфету… или две… нет, точно одну, вот же фантик, разом проглотил и чуть не подавился! Если будет меня попрекать, приду со своим печеньем, это их унизит… а может…и нет?!»
И снова позвонил Клаус и попросил прощения за знаменитость, которая со скоростью беременной черепахи не может доползти до нас второй день!
– Завтра он точно будет! – обнадежил нас бухгалтер.
На следующий день, в 16:00, как всегда, сидели втроем за столом. На стол поставила только сахар и сразу заметила, как Василий Иванович что-то записал в свой блокнот. В 17:00 с минутами раздался долгожданный звонок в дверь. Я распахнула ее и ко мне на руки, в буквальном смысле слова, упал в стельку пьяный юрист! С трудом дотащив его втроем до стула, усадили и попытались привести в чувство, но тщетно! Дяденька пребывал в невменяемом состоянии и непонятно, как доехал до нас на машине.
Глядя на него, вспомнила одну историю. Мы сидели в баре, когда дверь отворилась и вошел пьяный мужик. Он подошел к стойке бара и оперся на нее. Следом вошел второй и, подойдя, прислонился к первому. Третий, как вошел, так сразу же упал. Первый сказал бармену:
– Мне триста водки! Пете, – указал на того, что рядом, – вот Пете двести, а Васе, – показал на лежащего на полу, – Васе сто, он наш шофер и повезет нас обратно!
Такой наглости со стороны знаменитости Василий Иванович уже стерпеть не мог! И после лицезрения бесчувственного тела, вползшего в квартиру, Курочкин встал и со словами: «Раз так, так и не эдак…», смысл которых остался нам непонятен, предварительно записав что-то в записную книжечку, гордо удалился. «25 июня 19… года, 16:00. Сегодня Ольга превзошла себя! Из угощения поставила только сахар. Вот, дескать, жри, Василий, что имеем! Может, я им денег мало дал? Унизить себя не позволил, назло положил семь ложечек… или шесть? Не может быть! Нет… точно семь. Помню потому, что последнюю облизал. Так эта змеюка Штерн сразу заметила и говорит: «Если все тут будут ложечки облизывать, то никакого сахара не напасешься!» Связываться с сучкой не стал, обиду проглотил молча, но мстить буду! Приглашу их к себе и даже сахара не поставлю, хочу посмотреть на их постные рожи! А в 17:15 приперся этот «летучий голландец». И где только Штерны берут этих алкоголиков?! Выхлоп как из винной бочки, я от опьянения аж прямо зашатался! Вот что-то и ноги не слушаются…может, остаться у них с ночевкой? Нет…нет… опасно, не хочу рисковать жизнью! Вспомнил своего заместителя, эх, едрит твою, все там когда-нибудь будем!»
Какие вопросы можно решать с совершенно пьяным господином? Хорошо еще он немец, а был бы наш, начал бы за нами с топором гоняться! Пришлось пригласить Клауса и, передав пьяницу ему на руки, выдворить обоих вон. Что же нам так не везет?! Однако Валленмайер решил реабилитироваться и вышел на нас через неделю с радостным сообщением, что депутат Биттнер пригласил нас в Бундестаг на встречу с представителем американского концерна! Вот оно, то самое, долгожданное! Когда-нибудь ожидание заканчивается и на смену сумеркам приходит рассвет! Сразу кинулись с Левкой к шифоньеру, чтобы провести ревизию нарядов. Надо было выглядеть строго по-деловому. Не каждый же день простых людей приглашают в Бундестаг!
Пришлось срочно купить Левке новый пиджак. Брать ему костюм бессмысленно. Этот чертов Штерн со своим рахитичным животом настолько непропорциональный, что от костюма на него влезает только пиджак, а брюки никогда! Пиджак темно-синего цвета был элегантным. Пуговицы, правда, перешили от счастливого лапсердака, в котором Левка нашел на вокзале Ганновера целых сто марок, получал деньги за проданную мебель в Санкт-Петербурге и ходил на еврейское кладбище к родственникам, вернувшись обратно живым и здоровым! Такие счастливые пуговицы, несомненно, должны были принести нам удачу!
Через два дня вместе с Клаусом, прихватив еще и переводчицу Брунгильду, очень вредную немку из ГДР (то, что она вредная, узнали гораздо позже), вновь отправились в Берлин. По скоростной автомобильной трассе домчались до столицы за полтора часа и… два часа, нарезая круги, носились вокруг Бундестага, потому как парковочных мест не нашлось! Эта проблема, наверное, всемирная. В Германии многие автомобилисты просто паркуют машину где-нибудь на окраине, а в город едут на метро! Еле-еле воткнули свою «тачку» в подземный гараж и пешком отправились в правительственное здание. Там уже собственной персоной нас встречал депутат Биттнер. Он провел нашу делегацию в переговорную и передал на руки горничной, которая сразу же очень доброжелательно предложила нам напитки и сэндвичи. Какая щедрость!
Прошел час ожидания, но от волнения нам и кусок в горло не лез! Внезапно дверь комнаты распахнулась и появился темноволосый толстяк с косоглазым лицом дебила. Под мышкой он держал папку. Глаза его то сходились на переносице, то дружно, как зайцы, разбегались в разные стороны, и поэтому уловить его бегающие мысли нам было не под силу. Короче, один глаз на Кавказ, а другой в Арзамас. Следом вошел важный Биттнер, как и наш Василий Иванович с блокнотом в руках и представил косого господина:
– Мистер Кинсли Уайт!
Тот кивнул и под испуганный лепет Левки, который пытался выгодным предложением привлечь внимание хама, начал доставать свои бумаги. Ни на что не реагируя, косоглазый уткнулся в документы и, не слушая Леву, забубнил:
– Брикетированный уголь стоит сорок марок за тонну, сырой – пятнадцать. Если хотите, покупайте!
– Отлично, – поддержал приглашенного депутат, – если будут новости, сообщайте, я слежу за проектом!
Затем они встали и…. ушли! Термин закончился, даже не начавшись! У нас в России так просто уйти им бы, конечно, не дали!
Домой мы вернулись потрясенные, и я в сердцах сказала:
– Ну почему ты не воровал, когда была такая возможность?! Сейчас бы плавали не в дерьме верхом на долгах и проблемах, а в океане на белоснежной яхте! Не унижались бы перед всей этой шушерой и сволочью Кондрашовым, который нас уже почти разорил!
Тут я вспомнила, как в последнее время угрожающе посматривает на нас садовник-пчеловод Пауль, и градус настроения упал до нуля.
– Не воровал, – ответил сердито Левка, – потому что не хотел и впредь не собираюсь! Лучше сдохнуть бедным и честным человеком, чем богатым подонком и мошенником!
Как бы мне ни хотелось денег и жить припеваючи без потрясений, знала всегда, что пятно нечистоплотности останется на всю жизнь и вывести его будет невозможно. Состояние бедности воспринимается во всем мире как нечто унизительное, и я не понимаю, почему. Почему человек должен стесняться того, что не умеет или не хочет воровать. Имеет обычную специальность, не приносящую миллионные прибыли, за которую часто не платят деньги, или не имеет работу. И почему по выходу на пенсию, всю жизнь честно оттрудившись на страну, остается один на один со старостью и тем жалким содержанием, которое получает от государства? Почему?! Зато богатым подлецам, мошенникам и спекулянтам – почет и уважение, и никого не интересует, из какого навоза выросли их денежные плантации! Мы прогибаемся перед ними с радостным подобострастием, ненавидя их при этом всей душой и всем сердцем, но показывать истинное отношение не можем, вернее, не в силах. А почему? Да потому что те материальные ценности, которыми они обладают (и особенно деньги – эти разноцветные бумажки), как волшебная палочка, завораживают нас и превращают в раболепное стадо, ползающее у царственных ног! Мы же с Левкой не желаем быть в составе холуйского стада, пытаясь жить своей, пусть и нелегкой, безденежной жизнью.
Меня всегда удивляло, почему у нас никогда нет денег, а если есть, то они мгновенно исчезают. Наконец, узнала ответ на этот сакраментальный вопрос. Оказывается, мы неправильно жили! Как-то раз в питерском книжном магазинчике я нашла интересную брошюрку писательницы из Америки Натальи Правдиной, которая имела многообещающее название «Я привлекаю деньги». Много лет она лежала у меня без дела, но теперь наступил час Х и, изыскивая возможности решить один единственный вопрос «где взять деньги», я решилась ее открыть. Вот так впервые и познакомилась с удивительным китайским учением фэн-шуй. Госпожа Правдина узнала секрет раньше меня, поэтому и нафэншуила себе приличное состояние. Ознакомившись с содержанием книги, я поняла, какие же мы с Левкой тупицы и всё делали неверно. Кровать воткнули не туда, люстру повесили не там, грешили черной завистью, брали в долг, без всякого желания и радости оплачивали всевозможные счета, а посему прочно сидим теперь на бобах! В выходные стали исправлять свои ошибки.
Решили начать с мебели.
– Так… – я, как разведчик, заблудившийся в трех соснах, с компасом в руках выискивала в квартире юго-западный сектор, где должно было, по правилам фэн-шуй, находиться спальное ложе.
– То-то я смотрю, прямо как-то не тянет на тебя и всё тут, – неожиданно прозрел Лев, – теперь вижу почему. Лежал, оказывается, как дебил, на севере, да еще ногами к дверям. Не мог понять, почему все время заместитель Курочкина снится, царствие ему небесное!
Надо же, скептик номер один, а впервые со мной согласен. С трудом разобрав лежанку, потащили в юго-западный сектор, который оказался слишком узок и мал для трехспальной кровати. Ночь провели почти по фэн-шую на полу, но башкой к дверям и Левка сразу же положил на меня глаз как на женщину и покойного заместителя Курочкина во сне не видел! Значит, мы на верном пути, осталось только избавиться от зависти, жадности, долгов и радостно платить по счетам.
Устраиваясь на половую ночевку, в первую очередь решили отогнать от себя зависть, а то денег, как своих ушей, нам вовек не видать.
– Всё хорошо, – уговаривала я себя, совершая фэн-шуйский аутотренинг, – всё отлично… я вообще никому не завидую… и завидовать не собира…
И тут во всей красе перед глазами предстала смеющаяся красавица в соболиной шубке и бриллиантах Майя Максимович, и почти очищенный фэн-шуем разум заволокла угольно-черная зависть. Эта колхозная сучка из Конотопа разгуливает, видишь ли, в соболях, а я, как неандерталец Юрского периода, в сдохшем от старости облезлом кролике, твою мать! Зависть, подмяв меня под себя, начала зверски душить, не давая возможности вырваться из своих цепких объятий! Едва я дернулась, пытаясь скинуть ее с себя, как перед глазами на роскошном «Мерседесе» промчалась престарелая бабка, жена миллионера Курочкина, нахально помахав мне при этом рукой. Стиснув от злости зубы, догнать ее в своих роликовых коньках довоенного выпуска я не смогла. Но хотя бы метнула вслед этой мумии кирпич, который, к сожалению, не достиг шикарного «Мерседеса» древней кошелки! Зависть оказалась сильней и уже почти отправила меня в нокаут…
Рядом застонал Левка, который, очевидно, боролся с завистью к своему вечному сопернику богачу Василию Ивановичу и его миллионам. Да… с такими «успехами» мы на всю жизнь останемся нищими, не дай бог, конечно!