Поздно вечером в мою комнату пришел Ефим. Смущенно потоптавшись у порога, осторожно сел рядом со мной на кровать и погладил по голове.

– Олечка, родная моя, – начал он нежно, – что случилось? Забудь обо всем. Не было ничего и больше не будет. Этот ребенок в нашей семье не появится никогда, поэтому очень прошу тебя, дорогая, не нужно так расстраиваться. Чтобы как-то наладить жизнь, может сходим к психотерапевту? Если, конечно…. захочешь.

Не зря говорят: «муж и жена – одна сатана». Мозги у нас с ним работали в одном направлении.

– Не знаю, Фима, – сказала я, постепенно приходя в себя после сегодняшней истерики, – скажу откровенно: хоть и счастлива, что мы вместе, но морально мне очень тяжело. Пока то, что случилось, не забывается. Очевидно, чтобы все пришло в норму, нужно время.

Он тяжело вздохнул.

– Я все понимаю. Знаю, как ты переживала. Такое не забудется никогда, сколько бы лет ни прошло, но ведь твои терзания не сделают нашу жизнь лучше. Надо вернуться к гармонии, которая была между нами. А хочешь, я расскажу тебе, как получилось так, что в моей жизни оказалась эта женщина? – я обратила внимание, что он не назвал ее по имени. – Чтобы покончить с этой историей раз и навсегда? – он вопросительно посмотрел на меня.

Я промолчала, и Фима, приняв мое молчание за знак согласия, начал исповедоваться передо мной, как перед батюшкой в храме, вот только грехи-то его я отпустить ему, увы, не могла. «Ну что же, расскажи, может и впрямь мне станет легче», – подумала про себя.

– Познакомил нас Толик Смелковский. Помнишь, ты лежала с Гришей в больнице, а у Смелковского тогда устроили благотворительный вечер, и я должен был присутствовать там непременно. Теперь-то я понимаю, что сделал он это не случайно, как потом узнал, решил спихнуть кому-нибудь надоевшую и навязчивую любовницу. Мне она понравилась сразу, вела себя достойно, ну и все было при ней…

Я прикусила губу от обиды и ревности. Нет, конечно же, нет никаких шансов на искреннюю и долгосрочную любовь со стороны мужчины у нас, женщин глубоко бальзаковского возраста. Наглость и в первую очередь молодость соперниц всегда побеждает и кладет нас на обе лопатки. Как ты ни хорохорься, как прекрасно ни выгляди, как хорошо ни одевайся, нам их никогда не победить!

Фима продолжал:

– Когда я подвозил ее домой, она рассказала о своей жизни, чем вызвала у меня чувство глубокой жалости. Дочь родителей-алкоголиков, чего только не видела она в своей еще юной жизни: и вечно резвящихся в пьяном угаре предков, и побои, и голод, и отсутствие элементарных человеческих условий жизни…

Я подумала, что у мальчишки, родившегося у такой матери, должна быть кривая генетика и, возможно, когда-нибудь она проявится. У одной моей приятельницы отец был очень пьющим человеком, дедушка за всю свою долгую жизнь в рот не взял ни грамма, зато прадедушка – гармонист и первый парень на деревне – просто не просыхал. Моя приятельница не только не выпивает, даже не переносит алкоголь на дух, но ее сыночек уже начал водить дружбу с «зеленым змием». Вот и вся генетическая история. Негативные отклонения чаще всего проявляются через поколение, и бороться с этим уже невозможно! Где гарантия, что если сам ребенок успешно избежит таких проблем, его дети не получат вот такой «подарок» по линии предков?! Ведь как ни воспитывай малыша – генетику не переломишь! Ну и вляпался ты в историю, Ефим, подумала я с досадой и раздражением. К действительности меня вернул голос мужа:

– …так стало жалко девчонку! Хотел ей чем-то помочь, поверь, даже в мыслях не держал сделать ее своей любовницей, но она пригласила меня на чашечку чаю… Вот там все и произошло…

Тебе, Фима, надо было самому вместо меня лежать со своим сыном в больнице, тогда хоть занимался бы чем-то полезным, а не сексом с первой подвернувшейся под руку сучкой! Вот ведь мужчины всегда так: стоит им почувствовать свободу – все, капец, сразу же тянет на любовные приключения! Правда, для них есть оправдание: «Сучка не захочет – кобелек не вскочит». Инстинкт обуздать сложно. Если «дают», невозможно с гордо поднятой головой пройти мимо, надо обязательно «взять»! Такими, я уверена, являются почти девяносто девять процентов мужиков, не способных проследовать без последствий мимо аппетитной телки, которая, расставив сети, с завидным терпением ожидает свою долгожданную жертву.

Ну, а поскольку мужчин для половой жизни в мире не хватает, потому что почти половина из них страдает импотенцией, а треть грешит гомосексуализмом, то за оставшийся мизер нормальных, которые еще могут шевелиться в постели, в женском мире идет настоящая битва. И уже неважно, какой ценой достигнута эта победа – ценой искалеченных судеб детей, оставшихся без человека, носящего гордое звание «отец», или слез и переживаний соперниц, из рук которых вырвали любимых мужчин. Самое страшное, что эта война никогда не закончится и будет продолжаться до тех пор, пока существует наш мир.

Рассказ шел своим чередом, но ничего нового он мне не принес.

– Скажу тебе честно, дорогая, – продолжал Ефим, – за все время общения с тобой, как до свадьбы, так и после, у меня не было других женщин, поскольку ты всегда меня устраивала и устраиваешь во всех отношениях, и более чем, – он сделал мне комплимент, – ты потрясающая женщина! – добавил с восторгом, – но понимаешь, потянуло на что-то новенькое, захотелось других ощущений, свежих чувств…

Он предусмотрительно промолчал о юном возрасте, вернее, теле своей возлюбленной, чтобы вновь не вызвать во мне приступ агрессии, потому что эта главная причина измен всех мужчин – самая большая головная боль для нас, пятидесятилетних женщин! Промолчал об этом, но ведь подумал!

– А потом всё закрутилось! Мне казалось, я не могу принести еще одно разочарование в ее и без того несчастливую жизнь и раз встречаюсь с ней и сплю, значит, должен уйти из семьи и жениться на ней…

«Что ты с успехом и проделал, но вовремя опомнился», – констатировала я случившееся.

Никакого облегчения его рассказ мне не принес, только вернул воспоминания о том дне, когда они резвились в нашей спальне, совершенно не думая, что этот порнографический спектакль может кому-то принести огромные боль и разочарование. Стало противно, однако дослушать историю о том, как он докатился до жизни такой, мне просто необходимо.

– Она мне нравилась, но я чувствовал в ней стерву. Никогда эта девица не останавливалась ни перед какими обстоятельствами. В какой-то момент подумал: «Что я делаю? Ведь потеряю единственную ценность в своей жизни – мою семью», но закончить отношения с ней не хватало духу. Возможно, если бы ты тогда была рядом и помогла мне, я бы разрубил этот «гордиев узел», но ты уехала, оставив меня один на один со всеми этими проблемами, – горько закончил он.

И вновь всплыл вопрос: «Кто виноват?», и тут же прозвучал вполне ожидаемый ответ: оказывается, я. Во всем случившемся виновата я! Я, брошенная жена, оставила его, не поддержала, не помогла справиться с обстоятельствами! А теперь, скажите мне на милость, кто из нас «сильная половина человечества»?! Наверное, все же мы, женщины, потому что «сильной половиной» наши дорогие мужчины могут называться лишь благодаря своим физическим данным и только, а в остальном без нашей женской опеки, поддержки и защиты вообще не способны к принятию никаких жизненно важных и необходимых решений.

– …потом она сказала, что забеременела, а я не смог отправить ее на аборт!

Он повторил один в один все то, о чем писал мне в своем письме Алешка, когда его сожительница Лиля ждала ребенка. Не зря же их «боевая» юность прошла вместе и поступки были идентичными, и поведение, и слова!

– Конечно, я понимаю, она сделала всё, чтобы забеременеть и выйти за меня замуж, но общий ребенок – еще не повод для замужества, – сделал свое философское заключение Ефим, – вовремя очухался! Всегда знал, что не могу тебя потерять, но вот было какое-то затмение. Оленька, любимая, – обратился он ко мне с невероятной нежностью, – давай забудем, родная, обо всем произошедшем, очень тебя прошу! Этот ребенок никогда не появится в нашей семье, хотя и рядом с такой матерью ему совсем не место! – продолжал он. – Сейчас она усиленно ищет состоятельного человека, чтобы выйти замуж, поэтому Фимка ей не нужен. Он был лишь поводом зацепить меня на крючок, но леска, к моему счастью, оборвалась. Я справлюсь с ситуацией, потому что очень тебя люблю и никакая другая женщина мне не нужна. Ты единственная, предназначенная мне по жизни, поэтому ничего в голову не бери!

Я повернулась к нему, обняла, прижалась. Как я могу его не простить, как? Теперь он мой и больше я его никогда не потеряю, даже временно…

Постепенно, день за днем, мое душевное состояние стало приходить в норму. Я старалась не думать о произошедшей истории. Мы отлично провели время с бабушками и дедушкой, и даже в моем просторном доме стало тесно от такого количества самых близких людей, но нам было хорошо и весело вместе. Незабываемые дни! Наконец, счастливые от того, что все трудные времена прошли и наши отношения вернулись в прежнее русло, мои родители и Софья Семеновна разъехались по домам. Элька с семьей тоже покинула наш коллектив, а мы с детьми отправились в путешествие в далекую загадочную Индию.

В эту страну я ранее ездила вместе со своим вторым мужем Левой, а вот Фима и ребята очутились здесь впервые.

Индия – интересная и удивительная страна. Их странное вероисповедание пропагандирует абсолютно свободное отношение к жизни, что-то вроде: «Хорошо быть кошкою, хорошо собакою, где хочу пописаю…» – ну и так далее по тексту. Нет никаких этических норм поведения. Никто и не думает соблюдать здесь какие-то правила, в том числе и приличия. В глаза сразу же бросается вопиющая нищета. Почти повсюду страшная грязь, и в этой грязи как-то живут люди! Жилье для бедных представляет из себя конуру, в которой можно лишь лежать. В нее они даже не заходят, а заползают. Здесь же, на улице, в буквальном смысле, в грязных лужах готовят, стирают, моют посуду и моются сами, здесь же справляют нужду, вернее, нужду справляют везде, как только приспичит, здесь же бродят грязные, несчастные, голодные, брошенные на произвол судьбы животные, и здесь же кругом возвышаются курганы разнообразного мусора. Настоящий ужас! Вся обстановка представляет из себя невероятный хаос. Перемешалось всё: люди, кони, рикши… никакого порядка, одним словом – бардак! Но как и везде, есть и богатые кварталы с их обитателями, которые фактически изолированы от остального нищего, замученного жизнью несчастного народа.

Правда, здесь много чего интересного. Более всего меня поражает одежда индийских женщин – сари. На каждой свой наряд, и невозможно увидеть два одинаковых платья. Это касается даже самых бедных слоев населения. Нет женщин в брюках и джинсах. Кроме того, все индуски на всех частях тела имеют огромное количество золотых украшений. Рынки кипят. Есть и мусульманские кварталы, ведь Пакистан находится почти за «стенкой». А еще поражают воображение четвероногие. Тощие, грязные, едва держащиеся на ногах коровы ходят среди мусорных куч, как бродячие собаки, выискивая что-нибудь съестное, а одна подошла ко мне и рухнула на все четыре ноги, думаю, от голода. Сердце зашлось от сострадания, поэтому пришлось срочно купить лепешки и накормить ими несчастную Буренку. Она посмотрела на нас такими благодарными, почти человеческими, глазами, что перехватило дыхание, и еще долго шла за нами следом. Если бы коровка была не такой крупной, я бы непременно увезла ее с собой. Вот такая пофигистская страна, так они оберегают священных животных! Нашему возмущению не было предела! После всего увиденного я даже решила по возращению домой записаться в партию «Зеленых».

Больше всего боялись за детей: хоть и сделали прививки, все же можно было подцепить какую-нибудь заразу. Нас заранее предупредили, что в городе есть нельзя, поэтому питались мы только в нашем пятизвездочном отеле с неплохой кухней, хоть и очень острой для непривычного к такой пище российского желудка. Однажды, ужиная в ресторане, где исполняли живую музыку, я по профессиональной привычке, глядя на певца, невольно сделала танцевальный жест рукой. Певец отреагировал сразу же, знаками пригласив меня на площадку. Мой Фимочка тоже прекрасно двигается и составил мне компанию. Наш замечательный дуэт выдал все, на что был способен. Индусы, а ресторан был полон, просто обалдели от нашего выступления. Видимо, совсем не ожидали, что европейцы способны продемонстрировать танцевальные па с индийским колоритом, да еще столь виртуозно! После окончания нашего выступления весь зал, стоя, бурными аплодисментами выразил свое восхищение, а позже к нашему столику потянулись поклонники и поклонницы нашего совместного творчества. Фимочка и дети блестяще говорят по-английски, поэтому принимали комплименты в оригинале, я же среди них – белая ворона, хромаю в английском на обе ноги, правда, неплохо владею немецким и французским и понимаю восточные языки. Демонстрировать свои скудные познания не хотелось, а посему оставалось только мило улыбаться восторженной публике.

На следующий день мы проснулись знаменитыми. Слава обрушилась на нас так же неожиданно, как в прошлом году картина со стены. Кто бы нас ни встречал в отеле или на улице, задавали один и тот же вопрос: «А это не вы вчера так замечательно танцевали?» Черт побери, приятно, когда страна узнает в лицо своих заезжих «героев»!

А потом были прогулки по огромному восьмимиллионному городу и посещение четырехэтажного ювелирного магазина, я бы сказала, дома, где Фима каждому из нас сделал подарок. Гришенька получил серебряный медальон с изображением Ганеши – бога с головой слона, приносящего мудрость и благополучие, чтобы удача и достаток никогда не покидали нашего сыночка. Олечке подарил чудесные серебряные сережки, а Лизе – великолепные часики, украшенные драгоценными камнями. Причем подарки дети выбрали себе сами. Мне он хотел купить потрясающее золотое ожерелье с бриллиантами, но я наотрез отказалась (не хотелось связываться с немецкой таможней и платить там еще одну почти такую же стоимость украшения).

Немецкая таможня редко «дает добро». Обычно конфискуют либо с «криком» заставляют раскошелиться. Один раз мы с Левой прилетели из Турции. Стоило мне в моей роскошной дубленке после паспортного контроля появиться в зале прилета, как сразу же я очутилась в руках немецкой таможенницы, которая вцепилась в меня мертвой хваткой. «Золото, кожа?» – вопрошала она, оглядывая меня с ног до головы. Я показала ей руки и уши, на которых не было ни единого украшения. В путешествия я всегда отправляюсь налегке, не увешивая себя тонной золота (как это делают многие мои соотечественники!), прекрасно зная акульи аппетиты любых таможенных служб. Затем вырвав из ее жадных рук свою дубленку, сказала: «Это моя, и я ношу ее давно!» Мое объяснение удовлетворило пиранью, и она снова отправилась на охоту терзать зазевавшихся пассажиров. По этой причине я ограничилась золотыми сережками. Себя муж тоже не оставил без внимания, купив изумительный оригинальный платиновый браслет, который выбирали, конечно же, вместе.

Дни путешествия пролетели как один день. Все были очень довольны, лишь Григорий сильно расстраивался, когда видел толпы грязных, голодных, нищих детей. Он неизменно покупал им еду. За это они полюбили моего сына так, что каждое утро и вечер встречали его у отеля, создавая головную боль администрации гостиницы.

Счастье и гармония вернулись в наши отношения, да и дети стали намного ближе к отцу. Однако все хорошее, имеющее начало, непременно имеет и свой конец… Закончился и отпуск Фимы, он собирался ехать в Россию. Я не знала, как мне быть: оставаться с детьми в Германии (я не хотела, чтобы они прервали учебу здесь и продолжали учебный процесс на исторической родине) либо уезжать вместе с ним в Россию. Решили, что будем жить пока на две страны, тем более помощницы для присмотра за домами и детьми имелись.

Теперь, после Фимкиной любовной истории на стороне, я не могла, не имела права оставить его без присмотра, боясь повторения адюльтера (супружеской неверности). Такой мужчина, как Ефим, тем более без второй половины рядом, был весьма лакомым кусочком для любой женщины, желающей прихватить интересного богатого любовника или мужа, и я твердо знала, что все эти хищницы ни перед чем не остановятся, чтобы заполучить желаемое!

Дома ждали неприятные известия от Виктора Васильевича, Лешкиного отца. Алешка лежал в реанимации местной больницы в тяжелом состоянии. Заступился на свою голову за девушку, и мерзавцы так обработали его, что сейчас он обитал меж двух миров, а поскольку не имел жены, а только пожилых родителей, то самыми близкими, несмотря на некоторые наши разногласия и любовные перипетии, оставались мы с Фимой.

– Ну, что делать, надо тебе, Олечка, туда поехать, – твердо заявил муж. – Все расходы возьмем на себя. Посмотри, может, надо перевести Лешку в частную клинику, если такая там существует. Всё оплатим, естественно. Возьми хороших сиделок и поддержи его, ведь мы его самые близкие друзья.

Конечно, подумала я, а как же иначе, друзья познаются именно в беде, ну и… в деньгах, разумеется. Хоть Лешка и занимался единоборствами, устоять в одиночку против толпы подонков не под силу никакому бойцу. Это ведь не голливудский боевик, в котором герой легко расправляется с сотней негодяев, а в реальности, к сожалению, силы неравны.

– Хорошо, Фимочка, сегодня же закажу билет, – мне стало вдруг невыносимо страшно за своего мужа, не дай бог, если что-то произойдет!

Я крепко обняла его, не желая от себя отпускать. Он понял без слов, что мною движет.

– Ничего со мной не случится, не волнуйся, прошу тебя, – ответил уверенно, словно прочитав мои мысли, и крепко прижал к себе.

Через два дня наш папа уехал, а я поставила свечку в храме за его здоровье, удачу и за Алексея, чтобы он поскорее пришел в себя и поправился. Вечером того же дня, как уехал Фима, вылетела на Север и я, где в последний раз была более десяти лет назад в день грустного Лешкиного дня рождения.