Когда я вошла в гостиную, адмирал в форме при полном параде стоял ко мне спиной, глядя в окно. Что-то знакомое промелькнуло в невысокой фигурке.

– Андрей, – окликнул потенциального кавалера Олег, – а вот и наша гостья!

Адмирал медленно повернулся… и мне стало буквально нехорошо. Ну, я вам скажу, мир все-таки тесен! Передо мной, сверкая золотыми погонами, стоял мой первый нелюбимый муж-бабник, с которым мы расстались более 30 лет назад, с тех давних пор не встретившись ни разу! Прямо земля закачалась под ногами. Шок! Вот уж кого-кого, а его я бы не хотела видеть совсем. После нескольких минут замешательства с трудом взяла себя в руки.

– Олечка! – протянул ко мне свои адмиральские руки сладкоречивый Андрей и добавил: – Сколько лет, сколько зим!

Он всегда был большим мастером комплиментами, поцелуями ручек, цветами, ухаживаниями и томными взглядами производить на наивных баб неизгладимое впечатление. Ну что же, у всех свои слабости и гнусные привычки. Олег, растерянно глядя то на него, то на меня, наконец, спросил:

– А вы что, разве знакомы?

Усмехнувшись и припомнив всю свою несчастливую пятилетнюю жизнь с ним, я сказала:

– Скажу тебе более, Олежек, мы даже любовью неоднократно занимались, правда, больше тридцати лет назад. Разреши представить: мой муж Андрей… первый муж, – уточнила я и добавила: – он же биологический отец моей старшей дочери Эльвиры, прошу любить и жаловать!

Мой друг генерал остался без слов, а я продолжала, но уже обращаясь к бывшему супругу:

– Помнится, когда мы расстались с тобой, ты был капитан-лейтенантом, а сейчас адмирал?! Поздравляю!

– Спасибо, – скромно поблагодарил Андрюша, – а ты совсем не меняешься, все такая же красавица!

– Может, вы присядете? – робко вклинился в нашу беседу Олег, испытывая некоторую неловкость от сложившейся по его «вине» ситуации.

– Спасибо! Конечно, присядем, – я непринужденно опустилась в кресло. – Как поживаешь? – спросила без всякого любопытства, просто так, из вежливости. – Семья, дети?

– Нет, – последовал лаконичный ответ.

– А что так? Такую, как я, не нашел или выбор слишком велик?

– Не нашел, – согласился он, – а как ты? Семья? Элечка?

– Слава богу, не жалуюсь, у меня настолько все хорошо, что всем женщинам желаю такой жизни. Кроме Элечки, еще четверо, младшенькому скоро будет год.

Андрей прикусил губу (наверное, от зависти).

– Прекрасный муж, – продолжала я с упоением раздражать его, – вот и Олег может подтвердить. Дружим домами.

Генерал, видимо, на нервной почве, без конца тряс головой.

– А как мать с отцом? – вспомнила я о своих бывших родственниках – свекре и свекрови.

– Отец умер от сердечного приступа шесть лет назад, а мама живет со мной, – грустно ответил мой бывший.

– Не знала, прими соболезнования, – сделала вид, что не слышала об этом, хотя еще пару лет назад эту информацию выложила мне мама, а ей – моя бывшая свекровь.

– Спасибо, ничего не поделаешь, такова жизнь. А как Элька? – спросил он. – Замужем или нет, есть ли дети? Я ведь в последний раз видел ее только во втором классе!

Спохватился! Почему всегда так? Как жизнь идет к закату, мужчины сразу же вспоминают о своих брошенных детях, о которых и думать не думали фактически всю свою жизнь. Я вспомнила нашу с ним последнюю встречу на Севере, когда мне необходимо было получить его разрешение как отца на вывоз ребенка за границу. Тогда, правда, пришлось слукавить и сказать, что я уезжаю работать временно по контракту, да еще и уговаривать, чтобы подписал документ. Мы стояли у офиса нотариуса, ожидая приема, и он меня спросил:

– Слушай, а если я буду один, больной, без средств к существованию, как я смогу найти Эльку в чужой стране под чужой фамилией?

Помню, как я тогда удивилась его наглости. Он, совсем не имея отношения к жизни дочери и желания ее воспитывать, не предлагая помощи, кроме скромных алиментов, которые тоже сначала платить не собирался, пока я не обратилась к военному руководству с жалобой, уже думал, как сесть ей на шею, когда постареет! Сложив в кармане «фигу», про себя сказала: «Никогда ты ее не найдешь и не увидишь», и слово свое сдержала, а вслух произнесла: «Чтобы не остаться одному, Андрюша, женись, мой тебе совет!»

– У тебя внук и внучка, – сказала я, – на подходе еще один. Элечка работает, замужем, счастлива, и всё у нее хорошо!

Андрей внимательно посмотрел на меня и настойчиво попросил:

– Я бы хотел с ней увидеться.

Видимо, забыл, что должен нам алименты за целых пять лет. Не успели мы еще уехать за границу, как он тут же по своей инициативе снял нас с «довольствия». Я не стала предъявлять претензий, просто забыла об этом человеке и вычеркнула его из нашей жизни. Несколько лет назад вдруг объявилась его мать и стала усиленно уговаривать моих родителей, чтобы они повлияли на меня и я вернулась к ее великовозрастному сыну. Понятно, что хотеть не вредно. Ничего у нее, естественно, не получилось и не получилось бы в принципе, даже если бы он был единственным мужчиной в этом мире.

– Элечка – взрослая женщина, если захочет с тобой встретиться, свяжется сама. Я на нее повлиять не могу, но просьбу твою передам.

Андрей тяжело вздохнул. Эля была его единственным ребенком, и за все прошедшие годы детей он так и не нажил, и я знаю, почему: да потому что никогда в жизни не хотел нести ответственность за семью. Раньше, в молодости, мы были ему не нужны, а сейчас – он нам. Как говорится, была без радости любовь, разлука будет без печали…

Вошел Олег:

– Давайте-ка, друзья, по рюмашке! Люся сейчас приготовит стол.

В комнату вошла Розалия и пригласила нас всех к столу. Отказать своим друзьям и поставить их в неловкое положение я не могла, не имела права, поэтому покорно поплелась со всеми в гостиную. Андрей сел напротив. Роскошный адмиральский мундир был ему к лицу, как форма курсанта тогда… давно… когда мы с ним только познакомились, но… никогда я его не любила! Он всегда отличался остроумием и был душой компании, веселым, симпатичным и нравился женщинам, которых у него море, а может, океан, но моим человеком он не был никогда. Раздражение вызывало абсолютно все: как ест, как пьет, как спит, как двигается, одевается, говорит. Кроме всего прочего, ему были свойственны безграничная любовь к спиртному и безумная порочная тяга к слабому полу, куда же без нее! Даже удивительно, что ему удалось дорасти до чина адмирала. Хоть голова у него и светлая, все-таки с красным дипломом закончил военно-морское училище, особого желания трудиться на благо семьи не было никогда.

Вся моя семейная жизнь вихрем пронеслась перед глазами: как работала сразу в трех местах, получая по тем временам более чем приличную для двадцатилетней девушки зарплату; как постоянно сидела без денег, расплачиваясь по его долгам за пьянки и гулянки; как по несколько лет ходила в одной и той же одежде и обуви, потому что средств на покупку новой просто не было всё по тем же причинам; как ревновал меня и устраивал скандалы, унижал и поднимал руку; как сама (благо, родители помогали) поднимала дочку… Всё было… и ушло…. Возврата к прошлому больше нет и не будет! Более тридцати лет мы не встречались, и если бы не встретились еще столько же, я бы ничего не потеряла. Какое счастье, что у меня есть мой Фима, мои дети и мои любимые друзья!

Говорить было не о чем, и, промучившись еще полчаса, я стала прощаться. Андрей, грустно усмехнувшись, когда мы остались наедине, передал мне свою визитную карточку и тихо сказал:

– Я все еще люблю тебя…

А я тебя нет! Не любила, не люблю и не полюблю никогда! Для меня ты больше не существуешь.

Уже потом в разговоре спросила Олега:

– А как вы с ним познакомились, ты же не учился в Ленинграде?

– Не учился, – согласился Олег, – а познакомились мы в Москве на подготовке к военному параду, с тех пор и поддерживаем отношения. Слышал, что он был женат, есть дочь, и бывшая семья уже давно проживает в Германии, но даже представить себе не мог, что ты его бывшая жена! Ничего себе встреча! Вот ведь как тесен мир! – подтвердил он мою мысль.

Элечка родила в конце весны. Роды были сложными. Мальчик родился слабеньким, да и состояние матери оставляло желать лучшего. Срочно требовалось мое присутствие. Я не хотела, чтобы новорожденный внучок с первых же дней оказался в чужих руках няни, поэтому с маленьким Фимочкой и Дарьей срочно вылетела в Германию.

Серьезных поводов для беспокойства за здоровье роженицы и новорожденного не было, потому что они находились в той цивилизованной стране, где никаких проблем с оказанием квалифицированной медицинской помощи нет. Немецкие клиники отличаются четким порядком и невероятной добросовестностью персонала. Послеоперационный уход фантастический! Для каждого больного составляется по желанию даже собственное меню. У обладателей же частной медицинской страховки выбор огромный. Они могут заказать на операцию определенного врача, включая и руководителя клиники, помимо того, что для них предоставляется персональная палата со всем желаемым содержимым. Такая страховка и у меня, и у моей Эли, и у моих детей. Правда, не каждому жителю Германии она по карману, увы, не каждому.

Впервые за много лет проживания в Германии я столкнулась с больницей, когда у меня виртуозно удалили аппендицит уже на стадии перитонита. Меня спасли немецкие врачи, буквально выдернув с того света, а вот сын моих знакомых – девятнадцатилетний здоровый парень – погиб в России от халатности врача и только потому, что последнему глядя на ночь было лень оперировать умирающего парня. Врач сделал лишь обезболивающий укол, а утром, когда вскрыли, оказалось слишком поздно… Отношение к пациентам, начиная от профессора и заканчивая уборщицей, такое, что кажется, это не чужие люди, а ваши родственники. С тех пор я перенесла три операции, но никакого страха, что что-то пойдет не так, не испытывала. Не то, что в России или странах СНГ.

Однажды, я делала там не очень сложную косметическую операцию. Медсестра продезинфицировала мое лицо, а я попыталась рукой убрать попавшую в глаз соринку. Увидев, что я высунула руку, озверевшая тетка закричала своей напарнице:

– Вот, зараза, еще и лапы свои грязные высовывает! Люся, давай, привязывай ей руки и ноги к столу!

Как я ни просила – привязали, обездвижив меня за мои же деньги!

Около четырех месяцев я металась между внуком, Элечкой и своими ребятами, правда, как примерный муж каждую неделю приезжал Фима.

Мы варились в котле наших семейных проблем. На время я забыла обо всех на свете, кроме, конечно, моих родителей, которые упорно не желали никуда из Санкт-Петербурга переезжать. С Алешкой не говорили и не созванивались, всего лишь раз он написал, что уже поправился и работает. Я даже не помню, ответила ли ему тогда, столько было забот.

Солнечному зайчику исполнился годик. Сестры и брат (скинулись своими средствами!) купили ему персональный автомобиль «Мерседес» – точную копию автомобиля для взрослых. Довольный подарком, наш именинник с Гришенькиной подстраховкой с огромным удовольствием рассекал по огромному холлу.

Наконец, вручив чуть подросшего внука поправившейся матери, я со спокойной душой с сынишкой, няней и его персональным транспортом отправилась обратно к нашему папе. Как-то вечером решила позвонить Алешке, которого не видела и не слышала вот уже несколько месяцев. Лешка от радости был на «седьмом небе»! Полностью поправившись, он не мог лишь заниматься спортом (сломанная в двух местах нога срослась неправильно, и теперь наш друг уже не расставался с тростью). В конце беседы спросила о Еве и Марте, просила передать им привет. Алешка молчал. Думая, что не в порядке связь, сказала:

– Сейчас перезвоню.

Замолчавший было Леша вдруг ожил:

– Оля… Евы больше нет, – тихо ответил он.

Я удивилась.

– Вы что, поссорились, расстались? Вот и напрасно, она хорошая женщина. Может, помиритесь? – спросила с надеждой и с досадой продолжила: – Ну почему ты не можешь удержать рядом с собой нормального человека?!

Он тяжело вздохнул и медленно, как бы с усилием, произнес:

– Ты не поняла… ее больше нет… Ева умерла три месяца назад…

Я даже сперва не поняла, о чем он говорит:

– Ты что… обалдел, что ли???!

– К сожалению, это правда…

Я как будто с разбега врезалась в бетонный столб. Не могла произнести ни слова, чтобы продолжить с ним разговор.

Через некоторое время молчания Алексей встревоженно спросил:

– Оля, ты в порядке?

Я едва сумела выдавить членораздельную фразу, еще окончательно не веря в чудовищность произошедшего:

– Что случилось?

– После неудачного аборта, – ответил он.

Меня как будто окатили ушатом ледяной воды. В ушах билось лишь страшное: «Аборт, аборт!» Бедная девочка ценой своей жизни выполнила данное мне обещание! Это я лишила ее права на жизнь, я убийца! Не знаю, что со мной случилось, но взвалив вину за ее гибель на себя, все же, как зверь, набросилась на Алексея:

– Это ты, сволочь, ты доконал ее, довел до могилы, потому что тебе от нее, кроме реализации твоих потребностей, ничего не было нужно! Это тебя она любила, а ты лишь позволял себя любить! Это с тобой она надеялась на счастье, а тебе была до лампочки ее жизнь! Какой же ты говнюк, говнюк! Ненавижу тебя! – орала я в исступлении. – Ненавижу!!!

На крик прибежал Ефим и едва смог отобрать у меня трубку. В моей душе не осталось ничего, кроме горя, слез и отчаяния. Таких истерик у меня еще не было никогда. Последнее, что запомнила, как Фима поднял меня на руки и понес в комнату…

Когда открыла глаза, первым делом увидела сидящую рядом с моей кроватью Анечку, вспомнила все и, уткнувшись ей в руку, горько заплакала.

Аня погладила меня по голове.

– Поплачьте, Олечка Рафаиловна, поплачьте, дорогая, может, полегчает…

Нет… напрасно… легче мне не становилось. Перед глазами стояла живая Ева, проплывали сцены нашего знакомства с самой первой встречи и до последнего дня у Лешки в гостях. Вспомнилась ее сумка из клеенки и такая большая искренняя радость несчастной девчонки после покупки нового ридикюля… Зачем я взяла с нее слово не иметь от Лешки детей?! Зачем???!

Вечером пришел Ефим и рассказал, что два дня я металась в горячке, была скорая, делали успокоительные уколы, но разве это может заглушить боль? Конечно же, нет! Господи… а как же Марта?! Я попросила Фиму дать мне телефон. Ефим заупрямился, узнав, что хочу позвонить Алексею, но я дала слово, что больше истерик не будет. Трубку Леша снял сразу, как будто ждал моего звонка.

– Слушаю.

– Ты прости меня, – начала без предисловий, – я не хотела. Скажи, Марта у тебя?

Получить положительный ответ от него не ожидала, ведь у ребенка есть родной отец Николай, который, очевидно, и взял девочку к себе, но слова моего приятеля просто ошеломили.

– Нет, ее забрали в детдом. Она там уже три месяца!

И вновь, почти позабыв о своем обещании мужу, хотела наброситься на Алексея, но опомнившись, подумала: ведь он-то девочке никто. С Евой официально женаты они не были, малышку он не удочерил, поэтому его никто бы и слушать не стал. Да и каким образом одинокий мужчина может воспитать ребенка, тем более девочку? Никаким. Но почему родной отец ее не взял? Об этом я спросила у Алешки.

– Он от нее отказался, да и сам в местах не столь отдаленных за совершенное на нас нападение.

Отказался… наверное, в отместку бывшей жене за то, что бросила его и ушла к другому. Решение, как вспышка, озарило меня: заберу девочку к себе, никогда она не будет жить в детском доме! Я стану ее мамой, а Фима отцом. Схватив мужа за руку, поделилась своими планами. Зная его доброту и человечность, отказа не ожидала. Так, в общем, и получилось.

– Ты приходи в себя, родная, а затем в ближайшее время поедешь в детский дом и заберешь девочку к нам. Мы удочерим ее, и, думаю, надо поставить памятник ее матери.

Я обняла моего родного, дорогого, любимого и единственного человека в мире, который понимал меня с полуслова, с полувзгляда. Через пару дней, совсем оправившись, зашла в храм. Поставила свечку за упокой Евиной души и заказала панихиду. Алешка сказал, ее православное имя Мария…

Я как будто потеряла еще одного своего ребенка. Первой была Ларочка… Обе девочки с трудной судьбой и обе так трагично ушедшие из этой жизни. Я должна загладить свою вину перед Евой и надеюсь на ее прощение. Когда рассказала о случившемся Розалии, она, как всегда, меня поддержала:

– Ни о чем не беспокойся, Олечка, поедем вместе. Чем смогу, помогу!

Я была ей так благодарна и уже не представляла свою жизнь без нее. Какое счастье, что у меня есть Роза!