Ощущая на себе ее взгляд, я пошла к лестнице. Затем услышала, как закрылась дверь. Я вышла на автостоянку, села в машину и уехала. Мне хотелось встретиться с миссис Окснер, которая жила в соседней квартире, но решила, что благоразумнее будет немного подождать. После разговора с Пэт Ашер у меня остался какой-то неприятный осадок. И дело было не только в том, что кое-что из сказанного ею оказалось заведомой ложью. Я сама прирожденная лгунья и знаю, как это делается. Делаешь вид, что готова поделиться какими-то сведениями, но при этом – чтобы достичь нужного эффекта – часть фактов утаиваешь. Проблема Пэт состояла в том, что она слишком много импровизировала, давая волю воображению там, где следовало бы прикусить язычок. Байка про то, что Элейн Болдт – на арендованном белом "катлассе" подобрала ее в Форт-Лодердейле, – чушь собачья. Элейн не водила машину. Тилли говорила мне об этом. Я пока не понимала, зачем Пэт потребовалось лгать, но чувствовала, что за этим что-то кроется. Однако больше всего меня мучило другое: Пэт Ашер была начисто лишена внешнего лоска, и мне показалось странным, почему такая женщина, как Элейн Болдт, выбрала ее в подруги. Из того, о чем поведали мне Тилли и Беверли, я поняла, что Элейн была снобом до мозга костей, а Пэт Ашер явно не хватало шика, чтобы ей соответствовать.
Проехав полквартала, я остановилась у мелочной лавки и купила две стопки карточек, чтобы сделать кое-какие записи, затем позвонила миссис Окснер. Слава Богу, она оказалась дома.
– Алло?
Я представилась и сообщила, где нахожусь.
– Я только что от Пэт Ашер. Мне не хотелось, чтобы она знала, что мы с вами знакомы. Как бы нам встретиться?
– Что ж, забавно, – сказала миссис Окснер. – Чем мы займемся? Я могу спуститься на лифте к прачечной. Это рядом со стоянкой, знаете? Вы можете забрать меня там.
– Договорились. Буду через десять минут.
– Скажем, через пятнадцать. Я вовсе не такая проворная, как вы, должно быть, подумали.
* * *
Когда я подъехала, из прачечной показалась женская фигура, которая, опираясь на палку, заковыляла в мою сторону. С моей помощью она села на переднее сиденье. Это была хрупкая женщина со старушечьим горбиком, похожим на школьный рюкзачок, и абсолютно седыми, легкими, как пух у одуванчика, волосами. Лицо ее напоминало сморщенное яблоко, а изуродованные артритом кисти рук приобрели какие-то немыслимые очертания – в театре теней таким рукам не было бы цены. Домашнее платье висело на ней как на вешалке, лодыжки перевязаны эластичным бинтом. Левой рукой она придерживала какие-то вещи.
– Хочу забросить это в чистку, – сказала она. – Вы мне поможете? И надо бы еще заехать в продуктовый магазин. У меня кончились хлопья и эль с портером.
Держалась она молодцом, голос был бодрый, хотя слегка дрожал.
Я обошла машину, села за руль и включила зажигание, попутно взглянув на окна третьего этажа, чтобы проверить, не наблюдает ли за нами Пэт Ашер. Машина тронулась; я заметила, что миссис Окснер буквально пожирает меня взглядом.
– Я представляла вас совсем иначе, – поспешила сообщить она. – Мне казалось, вы блондинка с голубыми глазами. А у вас какие?
– Карие, – ответила я и чуть опустила солнцезащитные очки, чтобы она могла убедиться сама. – А где находится химчистка?
– Рядом с той лавкой, откуда вы мне звонили. Как называется такая стрижка?
Я машинально посмотрелась в зеркало заднего вида.
– Наверное, никак не называется. Я стригу себя сама каждые полтора месяца маникюрными ножницами. А что, плохо, да?
– Пока трудно сказать. Кажется, вам к лицу, но я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы судить. А что вы думаете обо мне? Вы меня такой представляли, когда мы говорили по телефону?
Я смерила ее оценивающим взглядом.
– Когда мы говорили по телефону, мне подумалось, вы довольно взбалмошны.
– В ваши годы я именно такой и была. Теперь приходится следить за собой, чтобы не сочли за чокнутую, вроде Иды. Лучшие подруги поумирали, а те, что остались, вечно брюзжат. Как продвигаются поиски Элейн?
– Неважно. Пэт Ашер утверждает, что миссис Болдт действительно пару дней провела в Бока, а потом уехала.
– Не было ее тут.
– Вы уверены?
– Разумеется, я уверена. Она всегда стучит мне в стену, когда приезжает. Это своего рода условный сигнал. Элейн никогда не нарушала традиции. Потом она непременно заскакивала ко мне, чтобы договориться насчет бриджа, потому что понимала, как много это для нас значит.
Остановившись перед химчисткой, я взяла пару платьев, которые она бросила на спинку сиденья.
– Я мигом.
Пока я бегала, выполняя заказы миссис Окснер, она ждала меня в машине, потом мы сидели и разговаривали. Поведав ей о встрече с Пэт Ашер, я спросила:
– Что вы о ней скажете?
– Она чересчур агрессивна, – сказала миссис Окснер. – Знаете, она и меня пыталась взять в оборот. Сижу, бывало, на балконе, греюсь на солнышке, а она так и норовит втянуть меня в разговор. От нее вечно исходил такой противный кислый запах, который появляется, когда человек слишком много курит.
– О чем же вы с ней говорили?
– Уж во всяком случае не о культуре, уверяю вас. Главным образом она рассуждала о еде, хотя, по-моему, в рот ничего не брала, кроме сигареты. Только пила газировку из банок и при этом беспрерывно чавкала. Такая эгоцентричная особа. Не припомню, чтобы она хоть раз попросила меня что-нибудь рассказать. Ей это и в голову не приходило. Слушать ее было неинтересно – можно было умереть со скуки. Тогда я стала ее избегать, насколько это было возможно. Что вы думаете? Как только она поняла, что не вызывает у меня симпатии, тут же начала хамить. Неуверенные в себе люди вообще довольно болезненно относятся ко всему, что в конечном итоге подтверждает их невысокое мнение о своей особе.
– Она упоминала об Элейн?
– О да. Говорила, что та отправилась путешествовать. Мне это показалось странным. Вряд ли Элейн притащилась бы сюда, чтобы тут же уехать. Какой смысл?
– Не знаете, с кем еще Элейн могла поддерживать связь? Были у нее здесь какие-нибудь друзья или родственники?
– Так сразу и не сообразишь. Надо подумать. Мне кажется, друзья у нее главным образом в Калифорнии, ведь большую часть года она проводит там.
Мы проговорили до четверти двенадцатого – уже о другом, затем я подбросила ее до автостоянки. Там я дала ей свою визитную карточку, чтобы она, если потребуется, могла связаться со мной. Миссис Окснер вышла из машины и поковыляла к лифту. Походка у нее была какая-то неровная, разболтанная, словно ее конечности крепились на шарнирах, как у марионетки, а кто-то невидимый дергал сверху за ниточки. Она помахала мне своей палкой – я махнула рукой в ответ. Из разговора с миссис Окснер я почерпнула не слишком много полезного, но рассчитывала, что она будет держать меня в курсе происходящего здесь в мое отсутствие.
Я заехала на автостоянку у пляжа и принялась делать записи, стараясь не упустить ничего из того, что мне удалось узнать. Провела за этим занятием не меньше часа, так что даже рука онемела, но хотелось записать все побыстрее, пока детали не стерлись из памяти. Закончив, сняла туфли, закрыла машину и направилась на пляж. Было слишком жарко, чтобы бегать, к тому же я не выспалась и чувствовала себя совершенно разбитой. С океана дул соленый бриз, волны прибоя лениво накатывали на берег. Лазурное море призрачно фосфоресцировало, песок был усеян экзотическими раковинами. На пляжах в Калифорнии мне попадались только засохшие водоросли да отполированные волнами и выброшенные на берег донышки бутылок из-под кока-колы. Я с удовольствием бы растянулась на горячем песке и вздремнула на солнышке, но мне надо было спешить.
Я поела в придорожной закусочной, выстроенной из розовых шлакоблоков, под доносившиеся из радиоприемника звуки какой-то испаноязычной программы – такой же непонятной, как и местная кухня. Меня потчевали фасолевым супом и чем-то – под названием "болса" – по виду напоминавшим карман из теста, наполненный пропущенным через мясорубку и обильно сдобренным специями мясом. В четыре я уже сидела в самолете, уносившем меня в сторону Калифорнии. Я провела во Флориде менее двенадцати часов и, похоже, ни на шаг не приблизилась к разгадке. Возможно, Пэт Ашер говорила правду, когда утверждала, что Элейн в Сарасоте, однако я почему-то в этом сомневалась. Но тогда мне не терпелось поскорее попасть домой, я уснула и спала как убитая, пока самолет не приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса.
* * *
На следующее утро, придя в контору, я подготовила запрос в архив полицейского управления по автотранспорту в Таллахасси, штат Флорида, и еще один – в Сакраменто, чтобы проверить, не получала ли там Элейн Болдт водительские права за прошедшие полгода. Не слишком рассчитывая на успех, а скорее для очистки совести я подготовила аналогичные запросы и в архивы службы регистрации автотранспорта этих городов. Опустив конверты в почтовый ящик, я принялась изучать телефонную книгу, выбирая транспортные агентства, расположенные неподалеку от кондоминиума, в котором проживала Элейн. Я хотела выяснить, заказывала ли она авиабилеты и использовала ли их в итоге. До сих пор лишь из показаний Пэт Ашер следовало, что Элейн все-таки летала во Флориду. А вдруг она не доехала даже до аэропорта Санта-Терезы или сошла с самолета где-то на промежуточной остановке? В любом случае мне предстояло тщательно все проверить. Я чувствовала себя так, будто старалась разглядеть через лупу факты, которые мелькали у меня перед глазами на конвейерной ленте. Частный детектив не может себе позволить нетерпеливости, малодушия или небрежности. В этом, как мне представляется, он похож на домохозяйку.
Как правило, в этом и состоит моя работа. Бесконечная возня с бумажками, бесконечные проверки источников, бесконечные версии, большинство из которых так и остаются версиями. Обычно я начинаю с одного и того же – методично собираю разрозненные обрывки информации, никогда не зная заранее, что действительно может представлять интерес. Главное – не упускать из виду детали, из которых постепенно вырисовываются факты.
В наше время человеку трудно достаточно длительное время сохранять свое инкогнито. Информацию можно получить практически о ком угодно: данные по кредитным карточкам в компьютерах, послужные списки, данные о судебных тяжбах, записи о вступлении в брак и о разводах, завещания, свидетельства о рождении и смерти, водительские права, различного рода лицензии и регистрационные документы на машины – все это хранится в соответствующих местах, и надо лишь знать, куда обратиться. Если хочешь быть невидимкой, расплачивайся только наличными, но уж если согрешишь, берегись. В противном случае любой мало-мальски стоящий детектив или даже просто человек, отличающийся пытливым умом и настойчивостью, вычислят тебя в два счета. Просто удивительно, что при всем этом лишь немногие по-настоящему одержимы манией преследования. Ведь практически любая информация, относящаяся к нашей частной жизни, в один прекрасный момент может стать достоянием гласности. Для этого нужно только знать, как эту информацию раскопать. То, что неизвестно властям, наверняка ведомо соседям, которые при случае с готовностью настучат кому надо. Коль скоро обычные способы выяснить местонахождение Элейн Болдт не принесли результатов, придется воспользоваться окольными путями. Она уехала в Бока на две недели раньше обычного; если верить Тилли, это на нее не похоже. Она поведала Тилли о своем недомогании и о том, что врач посоветовал ей переменить обстановку, однако пока это заявление не подтверждалось. Возможно, Элейн солгала. Как знать, может, она отправилась за пределы Штатов, а Пэт Ашер обеспечивала прикрытие, сообщая всем, что Элейн в Сарасоте. Я понятия не имела, зачем ей могло понадобиться пускаться на подобные ухищрения, – впрочем, в тот момент я много чего не знала.
* * *
Мне удалось найти шесть агентств, услугами которых могла воспользоваться Элейн. Затем я позвонила Беверли Дэнзигер и рассказала ей о своей поездке во Флориду. Мне хотелось держать Беверли в курсе, хотя порадовать ее было особенно нечем. К тому же у меня имелось к ней несколько вопросов.
– А что ваша семья? – спросила я. – Ваши родители живы?
– Что вы! Их давным-давно нет в живых. По правде говоря, мы никогда не были особенно близки. По-моему, Элейн никогда не поддерживала отношений с родственниками.
– А работа? Чем она занималась?
Беверли рассмеялась:
– Вы, видимо, еще не поняли, что собой представляет Элейн. За всю жизнь она палец о палец не ударила.
– Но у нее же есть карточка социального страхования, – возразила я. – Если она где-то работала, хотя бы недолго, это могло бы помочь в поисках. Кто знает, может, она для смеха устроилась где-нибудь официанткой?
– Не думаю, что она когда-нибудь работала... а если и работала, то первый и последний раз в жизни, – сухо промолвила Беверли. – Элейн всегда была испорченной. Она считала, что все ей чем-то обязаны, и если – упаси Бог – не получала того, чего, по ее мнению, заслуживала, брала сама прямо у вас из-под носа.
Я не была настроена выслушивать ее излияния и постаралась вернуть разговор в деловое русло:
– Послушайте, давайте по существу. По-моему, нам следовало бы заявить о ее исчезновении. Тогда у меня будут развязаны руки. Это устранило бы ряд объективных трудностей, к тому же надо использовать любую возможность.
На том конце повисло тягостное молчание, мне даже показалось, что она положила трубку.
– Алло?
– Да, да, я слушаю, – откликнулась Беверли. – Просто мне не совсем понятно, почему вы так хотите обратиться в полицию.
– Ведь это самое логичное, что следует предпринять в данной ситуации. Возможно, она действительно где-то во Флориде – ну а вдруг ее там нет? Сейчас нам приходится полагаться лишь на слово Пэт Ашер. Почему бы не заручиться более надежной информацией? Пусть они известят все полицейские участки. В Бока-Рейтоне свяжутся с полицией Сарасоты – посмотрим, что им удастся выяснить. По приметам полиция по крайней мере установит, что ее нет среди больных, мертвых или арестованных.
– Мертвых?
– Ну-ну, не стоит так пугаться. Я понимаю, все это звучит довольно зловеще, и скорее всего ничего страшного не произошло, но у полиции на самом деле гораздо больше возможностей, чем у меня.
– Простите, но я не понимаю. Мне нужна была только ее подпись. Я обратилась к вам, рассчитывая, что вы сможете быстро найти ее. По-моему, полиция здесь совершенно ни при чем. Я хочу сказать, что незачем их впутывать.
– Хорошо. Что же в таком случае прикажете мне делать? Сначала вы просите меня разыскать вашу сестру, а потом начинаете вставлять мне палки в колеса.
– Просто я считаю, что это ни к чему. Почему бы вам на этом не остановиться?
Теперь настал мой черед надолго замолчать. Я тщетно пыталась понять, что стоит за этим ее высказыванием и чего вдруг она так переполошилась.
– Беверли, может, я чего-то недопоняла? Вы хотите, чтобы я оставила это дело?
– Не знаю. Я должна все обдумать, я вам перезвоню. Просто я думала, что здесь не возникнет никаких осложнений, а теперь я не уверена, стоит ли продолжать. Может, мистер Уэндер обойдется и без ее подписи. Может, найдет какую-нибудь лазейку в законе, которая позволила бы распорядиться остальными долями без ее ведома.
– Два дня назад вы рассуждали иначе, – заметила я.
– Наверное, я ошибалась, – сказала Беверли. – Давайте не будем пока пороть горячку, хорошо? Я сообщу вам, если решу, что поиски надо продолжить. А пока почему бы вам не прислать мне свой рапорт вместе со счетом? Я должна посоветоваться с мужем относительно дальнейших действий.
– Хорошо, – сказала я, недоумевая про себя. – Но учтите, я начинаю волноваться.
– Так не волнуйтесь, – ответила она; вслед за этим раздались гудки.
В немом изумлении я уставилась на телефонную трубку. Что бы все это значило? От меня не могло ускользнуть то обстоятельство, что она встревожена, но вместе с тем я не могла игнорировать ее слова и действовать на свой страх и риск. Пока еще она не заявила открыто, что отказывается от моих услуг, однако ясно дала понять, чтобы я ничего не предпринимала впредь до ее дальнейших распоряжений.
Я достала карточки с записями и нехотя принялась за отчет, поймав себя на том, что сознательно тяну время, но это дело никак не выходило у меня из головы. Копию отчета я убрала в папку, а оригинал вместе с перечнем своих расходов запечатала в конверт. Согласно контракту мои расходы не должны были превышать тысячи долларов, включая аванс, составлявший семьсот пятьдесят долларов, дальнейшие затраты являлись предметом дополнительной письменной договоренности – иначе говоря, мы были квиты. С учетом стоимости авиабилетов, проката автомобиля, междугородных переговоров и затраченного мной времени (приблизительно тридцать часов) расходы составили девятьсот девяносто шесть долларов. Таким образом, она была должна мне двести сорок шесть баксов. Я подозревала, что она хочет расплатиться со мной и на этом умыть руки. Видимо, ей доставляли удовольствие все эти игры с наймом детектива. Скорее всего она просто хотела досадить Элейн в отместку за то, что та не удосужилась подписаться под завещанием. Теперь, видно, догадавшись, что в этом деле сам черт ногу сломит, решила пойти на попятную.
Я закрыла офис и по дороге домой опустила конверт в почтовый ящик. То обстоятельство, что о местонахождении Элейн Болдт по-прежнему ничего не было известно, не давало мне покоя.