Шестикилометровая прогулка с Деборой разогрела меня, но когда я остыла, то почувствовала холод в костях. Я вернулась к машине и натянула носки и кроссовки.

Мои ноги были мокрыми и настолько покрыты песком, что прикосновение хлопка носков к моей плоти было подобно рашпилю. По дороге домой я заехала в аптеку и запаслась каталожными карточками.

В 5.00 я отперла дверь своей квартиры. Первым делом сбросила влажную одежду и запрыгнула в душ, после чего надела спортивный костюм и спустилась в гостиную. На ужин я приготовила себе сэндвич с арахисовым маслом и маринованным огурцом. В последнее время я делала попытки улучшить свою диету, что значило урезать количество жареной картошки и гамбургеров с сыром, которые я обычно предпочитала. Сэндвич с арахисовым маслом и маринованным огурцом никак не мог считаться вершиной пирамиды питания, но это было лучшим, что я могла сделать.

Я расположила тарелку и салфетку на столике с одной стороны дивана, потом открыла бутылку шардонне и налила себе бокал. Вернулась в гостиную, шесть метров туда и обратно.

Нашла ручку и свернулась на диване, укрыв ноги одеялом. Открыла первый пакет карточек и стала делать заметки.

У меня было много работы. Нужно было перенести все, что я узнала, на карточки, один факт на карточку, что сводило их к самой простой форме. В нашей натуре накапливать и сравнивать, группировать связанные между собой элементы, чтобы легче складировать их на периферии нашего мозга. Поскольку нам не хватает способности запоминать каждую деталь, мы отбираем то, что можем, блокируя кусочки, которые нам не нравятся, и признавая те, которые соответствуют нашим представлениям о том, что происходило.

Это кажется эффективным, но на практике делает нас уязвимыми для слепых зон. Под влиянием стресса память делается даже менее надежной. С течением времени мы сортируем и отбрасываем то, что кажется не относящимся к делу, освобождая место для новых данных.

В конце концов, удивительно, как мы помним вообще что-нибудь. То, что мы смогли сохранить, может быть неверно истолковано. Может казаться, что одно событие вызвано другим, хотя их порядок случаен. Два происшествия могут быть связаны, хотя и широко разделены во времени и пространстве.

Моя стратегия нанесения фактов на карточки позволяет группировать их в разном порядке, в поиске всеохватывающей формы дела. Я была убеждена, что структура должна проявиться, но напомнила себе, что одно мое желание, чтобы история была правдой, не значит, что так и есть. Как говаривала моя тетушка Джин: «Это как мастер по ремонту швейных машинок говорит домохозяйке: Желание не заставит ее шить.»

Согласно моему опыту, мне кажется более подходящим другое ее изречение: «Желание в одной ладони, а дерьмо — в другой, и посмотри, какая быстрее наполнится.»

Иногда собачий ошейник — это просто собачий ошейник, а двое парней с лопатами копают червей для рыбалки.

* * *

Я посвятила большую часть четверга другим делам. Несмотря на увлечение делом Мэри Клэр Фицжу, у меня были другие рабочие обязанности. Меня просили покопаться в официальных документах в поисках скрытой собственности для дела о разводе. В этом деле муж подозревался в нечистой игре с недвижимостью, к которой, как он заявлял, он не имел никакого отношения. Еще я находилась в процессе поиска свидетелей по делу о наезде и бегстве с места преступления. Это требовало стука во множество дверей, так что я отсутствовала в офисе большую часть дня. Я пришла туда в 4.00 и потратила следующие сорок пять минут переводя свои уличные заметки в отчеты. Я так увлеклась работой, что не заметила мигавшую лампочку на автоответчике.

Говорила Таша:

— Привет, Кинси. Я в Санта-Терезе для встречи с клиентом, и хотела узнать свободна ли ты сегодня, ближе к вечеру. У меня есть кое-что, что должно тебя заинтересовать. Сейчас около полудня, и я надеюсь, что ты перезвонишь. Я остановилась в Бичкомбере на Кабана и буду там до завтрашнего утра.

Она продиктовала номер телефона, который я проигнорировала.

Я вернулась к печатанью отчета, но потеряла нить размышлений. Прослушала сообщение еще раз, на этот раз записав номер телефона в ее гостинице. Таша знала меня лучше, чем я думала, потому что нет ничего соблазнительней, чем завуалированная отсылка к чему-то интересному. Я не могла представить, что она задумала, но была согласна предоставить ей кредит доверия.

Я набрала номер, и меня соединили с ее комнатой. Таши не было, но очень приятная автоматическая дама ответила, что абонент в данный момент не может ответить и посоветовала оставить сообщение после гудка, что я и сделала.

— Привет, Таша. Это Кинси. Я только что получила твое сообщение и надеялась застать тебя.

Я собираюсь домой, но мы можем встретиться и выпить. Почему бы тебе не присоединиться ко мне у Рози, на Элбанил, где мы уже встречались. Дежурный в гостинице может рассказать, как туда добраться, если ты забыла. Место до сих пор выглядит как притон, так что не удивляйся. Пять тридцать мне подходит, если подходит тебе. Надеюсь, до скорой встречи.

Я ушла из офиса в 5.00 и была дома в 5.10, сбрасывая одежду, поднимаясь по лестнице.

Просто удивительно, насколько я, будучи равнодушна к нашему родству, всегда старалась хорошо выглядеть в ташиных глазах. Так как мне до этого приходилось иметь дело только с одной тетей или кузиной за раз, я не хотела, чтобы всему клану было доложено, что я ношу потертые сапоги или мои волосы торчат во все стороны, как обычно и было.

Я приняла душ и вымыла голову. Я даже побрила ноги и подмышки, на случай, если упаду в обморок, и то или другое окажется на виду. Откуда мне знать, чем закончится вечер?

Я стояла перед шкафом, завернувшись в полотенце, уставившись на свои вещи целую минуту, что было долгим временем, учитывая то, что через десять минут мне нужно будет представлять себя полностью одетой.

Я отвергла свое платье-на-все-случаи. Хоть и удобное, оно выглядело слегка поношенным, что не значит, что я не буду его носить еще годы. Я подумала о твидовом блейзере, но, насколько я помнила, я была в этом блейзере, когда мы с Ташей встречались в прошлый раз.

Мне не хотелось, чтобы Таша подумала, что у меня есть только один блейзер, хотя, это было близко к правде.

Я представила себе Диану Саттон-Алварес. Хотя я ее терпеть не могла, но одевалась она действительно со вкусом. Что же в ней такого? Черные леггенсы, подумала я, и быстро перерыла ящик комода, пока не нашла пару. Надела чистые трусы, а потом влезла в черные леггенсы и добавила к ним юбку. Юбка была шерстяной, а ее цвет — темным, так что я решила, что все в порядке. Нашла свои мокасины с кисточками и занялась поисками топа.

Надела белую блузку и обнаружила, что не хватает пуговицы. Я засунула блузку под пояс юбки, а потом натянула темно-зеленый джемпер с круглым вырезом.

«Ансамбль» (что значит: кучка одежды, надетая одновременно) выглядел неплохо, но требовался дополнительный штрих. Я оглянулась по сторонам. Ага. Я использовала вязаный шарф, чтобы заткнуть от сквозняков щель под дверью ванной. Подняла его, отряхнула и обмотала вокруг шеи.

Посмотрела на себя в большое зеркало. Ну просто глаз не отвести.

Подхватила куртку, сумку и ключи и вышла из дома.

В 5.27 я с комфортом устроилась в своей любимой кабинке у Рози, не сводя глаз с двери и притворяясь безразличной. Рози только взглянула на меня и сразу поняла, что что-то происходит. Не знаю, были ли это мои волосы, все еще влажные и прилизанные, или румяна и тушь на моем лице. Я ерзала под ее изучающим взглядом.

Когда она принесла мне меню, ее подведенные карандашом брови поползли вверх.

— У тебя свидание?

— У меня встреча с моей кузиной Ташей, — сказала я строго.

— С кузиной? Ну, это хорошие новости. Это та, которую ты терпеть не можешь?

— Рози, если ты скажешь при ней что-то подобное, я дам тебе в морду.

— Ооо, я люблю, когда ты такая грозная.

Я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть входившую Ташу. Она остановилась в дверях, оглядывая помещение. Я помахала ей, и она помахала в ответ. Она сняла пальто и повесила на крючок у входа. Она оставила шарф, который носила под пальто, и расправила его поверх своего свитера и юбки. Она была на высоких каблуках, а я — нет. Кроме этого, сходство наших нарядов поражало, так же как и других аспектов нашей внешности.

Я встала, когда она подошла к столу, и мы изобразили фальшивый поцелуй, выглядя, как пара волнистых попугайчиков, готовых заклевать друг друга до смерти.

Рози, кажется, приросла к месту, такая же реакция, как когда она видела нас с Ташей раньше.

Ее взгляд переходил с моего лица на ташино.

Я повернулась к ней.

— Рози, это моя кузина Таша. Кажется, вы уже встречались.

— Кузина. А я думала, ты сирота.

— Не совсем. Мои родители умерли, но у моей мамы было четыре сестры, так что у меня есть тети и кузины в Ломпоке.

— И бабушка, — добавила Таша.

— У тебя есть бабушка? — спросила Рози, изображая удивление. — Почему ты не пригласила ее сюда?

— Я ее спрашиваю то же самое, — сказала Таша, не желая упускать случая позлить меня.

Я не стала реагировать. Если я буду сопротивляться, эти двое объединятся и набросятся на меня.

Рози повернулась к Таше.

— Я принесу вам хорошее вино. Не такое, как пьет ваша кузина.

— Замечательно. Большое спасибо. У вас венгерская кухня?

Рози едва не замурлыкала, услышав слово «кухня», которое восприняла как комплимент.

— Вы знаете венгерское блюдо карп в сметане? Это блюдо дня. Будете моей гостьей.

Она повернулась ко мне.

— Тебе я тоже дам, в честь твоей подруги. Тебе повезло иметь кого-то близкого. Моя сестра Клотильда умерла.

— Жаль это слышать, — сказала Таша.

— Небольшая потеря. Она была невыносима до самого конца. Сейчас я принесу вино. Сидите, и я вернусь.

— Кажется, ты сделала завоевание, — отметила я, когда Рози удалилась.

— Она прелестная.

— Кроме всего прочего.

— Она хорошо говорит по-английски. Как долго она живет в этой стране?

— Шестьдесят лет, хочешь верь, хочешь не верь.

Мы болтали, пока не вернулась Рози с пыльной бутылкой с настоящей пробкой. Для меня она приносит банку с отвинчивающейся крышкой, а вино так похоже на уксус, что его можно использовать для мытья окон. Вино, которое она налила Таше, было как эликсир из райского сада — мягкое, нежное, с ароматом яблок, груш и меда.

Мы разрешили Рози заказать за нас, что она сделала бы все равно. Было лучше дать ей разрешение командовать и таким образом сохранить хоть капельку контроля.

Карп в сметане оказаля чудесным. Может быть, нужно ужинать здесь с Ташей почаще.

Каждый раз, когда мы встречаемся, я не могу удержаться, чтобы втайне не изучать ее.

Она выглядит не так, как выгляжу я, а так, как я думаю, что выгляжу, когда я в наилучшей форме. У нас одинаковые квадратные зубы, одинаковые носы, хотя мой перенес несколько оскорблений, в то время как ее сохранился в первозданном виде. У меня зеленоватые, а у нее темно-карие глаза, но форма одинаковая. Могу сказать, что она выщипывает брови, и я завидую и таланту и смелости. Иногда я пытаюсь, обычно закрывая глаза, в надежде, что не будет больно. Неизбежно я выдергиваю не тот волосок, что делает мои брови неоднородными и незаконченными. Тогда я вынуждена использовать карандаш, чтобы заполнить пробелы, что делает меня похожей на артиста театра Кабуки.

Когда мы покончили с едой и Рози убрала тарелки, Таша полезла в сумку и достала большой пухлый конверт. Я ожидала, что она передаст его мне, но она прижала его к груди.

— Я разбирала бумаги дедушки Кинси для группы по изучению истории, которая собрала деньги на перенос дома. Бабушка попросила меня этим заняться, потому что бумаг много и они в беспорядке. У нее никогда не хватало для этого терпения. Она хочет, чтобы я составила хронологию дома — когда он был построен, архитектор, планы, все такое.

Дедушка Кинси хранил все, так что, немного покопавшись, я смогла суммировать его встречи со строителями, различные архитектурные предложения, счета и чеки, документирующие проект от начала до конца. Среди всего этого я наткнулась на письма, которые, по идее, принадлежали бабушке. Я не говорила ей, что нашла их, потому что невозможно предсказать, что она с ними сделает. Скорее всего, уничтожит. Я подумала, что сначала ты должна их увидеть.

— Ну, ты привлекла мое внимание.

— Надеюсь.

Я протянула руку и взяла конверт. Под взглядом Таши открыла его и заглянула внутрь.

Там было три или четыре печатных бланка и пачка писем, соединенных двумя толстыми резинками, видимо очень старыми, потому что они лопнули, когда я попыталась их снять.

Я перебрала конверты, часть из которых была адресована мне, часть — Вирджинии Кинси, моей тете Джин. Датировка писем начиналась со второй половины 1955 — года, когда погибли мои родители — и продолжалась еще два календарных года. Одно было вскрыто, но остальные остались запечатанными. Поперек каждого конверта красовалось или настойчивое ВЕРНУТЬ ОТПРАВИТЕЛЮ!! АДРЕСАТ НЕИЗВЕСТЕН! написанное решительным почерком тети Джин, или такие же убедительные послания на почтовых штампах с пурпурно-чернильным пальцем, обличительно указывающим на адрес отправителя. Судя по выражаемой свирепости, можно подумать, что было совершено государственное преступление.

Я знала, что это такое. Во время одного из наших последних разговоров Таша спорила со мной по этому поводу. Ее мать, тетя Сюзанна, говорила, что в тот день, когда погибли мои родители, они ехали в Ломпок, в надежде помириться с бабушкой и дедушкой. Она заявляла, что после их смерти бабушка годами пыталась установить контакт со мной и в конце концов сдалась. Я думала, что это все ерунда, и тетя Сюзанна просто хочет приукрасить историю того, как меня бросили. Я никогда не разговаривала со своей бабушкой, но сущность моего конфликта с ней была в том, что она позволила мне страдать, лишенной семейного утешения и поддержки, двадцать девять лет после смерти моих родителей. Тетя Джин была неплохим воспитателем, но ей не хватало нежности и тепла. Ее отстраненность вполне могла быть впитана с молоком ее матери, но, каким бы ни был источник, пострадала я. Она преподала мне много полезных жизненных уроков, многие из которых служат мне до сих пор, но уюта, близости, сердечности было мало. Письма были доказательством, что бабушка делала попытки, которым тетя Джин дала решительный отпор.

Мне было нечего сказать. Я могла выразить слабый протест, но зачем? Я ошиблась в своих предположениях. Бабушку не в чем было винить. Тетя Джин отказалась от ее писем, тем самым прервав общение. Я прочистила горло.

— Спасибо.

— Открой и прочти, если хочешь.

— Я бы предпочла быть одна, если не возражаешь. Если письма не окажутся слишком личными или слишком болезненными, буду рада сделать копии и вернуть письма тебе.

— Хорошо.

— Ты скажешь бабушке, что нашла их?

— Пока не знаю. Если ты вернешь письма, у меня не останется выбора. Как только бабушка увидит, что они распечатаны, она поймет, что секрет вышел наружу, в чем бы он ни заключался.

— А если не верну?

— Скажем так, она никогда не спросит. Она может и не знать, что они лежали среди дедушкиных документов. Вообще-то, есть кое-что еще, поважнее.

Я уставилась на нее, не в силах вообразить, что может побить тот туз, который она выложила на стол перед этим.

Таша взяла конверт у меня из рук и вытащила пачку печатных бланков. Она протянула мне страницы, которые я быстро прочла. Это были счета, посланные бабушке частным детективом по имени Хэйл Бранденберг, с адресом в Ломпоке. Информации было мало, никаких отчетов не прилагалось, но было видно, что он работал на бабушку больше года.

Он взял с нее четыре с лишним тысячи баксов, неординарная сумма, учитывая его расценки, низкие по сегодняшним стандартам.

Таша сказала:

— Дедушка Кинси был еще жив, когда это было сделано, так что она или заставила его заплатить, или сделала это за его спиной. В любом случае, работа была проделана.

— Я не вижу никаких объяснений, для чего его наняли.

— Возможно, что счета были отделены от его отчетов, или отчеты были уничтожены. Бабушка ненавидит проигрывать и ненавидит, когда ей перечат, так что все мы ничего об этом не знали. Я верила маме, когда она говорила, что бабушка пыталась установить контакт, но поразилась, когда увидела доказательство. Я не могла поверить, что она зайдет так далеко, чтобы нанять детектива, но вот, пожалуйста. Я думаю, что, когда все письма вернулись, Хэйл Бранденберг был следующим логическим шагом.

— Так…

Я думала, что Таша собирается взять меня за руку, но она не шевельнулась. Вместо этого, она смотрела на меня с сочувствием, которое я предпочла проигнорировать.

— Послушай. Я знаю, что это тяжело для тебя. Когда ты прочтешь письма, ты можешь почувствовать то же одиночество, но, по крайней мере, ты будешь знать больше, чем сейчас.

Если ты похожа на меня, ты лучше будешь иметь дело с тяжелыми фактами, чем со сплетнями и фантазиями.

— Это была моя заявка, — сказала я со страдальческой улыбкой.

— Тогда я оставлю тебя с этим.

Она повернулась и открыла сумку, в поисках кошелька.

— Я об этом позабочусь, — сказала я.

Таша поколебалась. — Ты уверена?

— Конечно. Ты принесла мне подарок.

— Давай надеяться, что это так и есть.

— Если нет, ты должна мне обед.