Дебора Унрих

Май 1967

Дебора забрала Рейн из детского сада и отвезла в гости к подружке. У нее была пара часов свободного времени, и она решила как следует убрать в кухне и ванных. Была середина недели и Дебора хотела запланировать обеды на несколько дней вперед, чтобы не думать об этом, когда Патрик будет дома. Патрик оставлял выходные для семьи, они втроем проводили время вместе, совершали вылазки и небольшие путешествия. Дебора любила заранее сделать все дела, чтобы оставить время для удовольствия.

Она звонила Патрику три или четыре раза в день. Они обсуждали его рабочие и ее домашние дела, обменивались новостями и давали советы. Он обожал истории про Рейн, и Дебора старалась рассказывать об очаровательных моментах, как только они случались. Только другой сумасшедший родитель сможет понять, что включает в себя понятие «очаровательный», когда речь идет о ребенке.

Рейн была хорошенькой и умненькой, с милым характером, солнечной. Она была идеальной не только в их глазах. Все остальные соглашались, что она была удивительной, особенно после того, как Дебора и Патрик убеждали их в этом.

Свернув с Виа Джулиана на Алита Лэйн, Дебора заметила машину у дома. Это был школьный автобус Грега, разрисованный красными, синими и зелеными символами мира и антивоенными лозунгами. Она остановила машину у края дороги и сидела некоторое время, не выключая мотора и раздумывая.

Черт! Она уперлась лбом в руль, размышляя, есть ли еще время сбежать. Если они ее не заметили, она может развернуться, забрать Рейн, снять комнату в мотеле и сообщить Патрику, где они.

Они с Аннабель обсуждали это, возможность того, что эти трое однажды вернутся.

Она была такой трусихой, когда дело касалось Шелли. Оглядываясь назад, Дебора не могла поверить, что разрешала так с собой обращаться. Как Шелли удавалось унижать ее?

Шелли была презренным ничтожеством. Она была вдвое моложе Деборы. Дебора знала о том, как работает мир, до черта больше, чем Шелли могла даже мечтать.

Если Дебора не встретится с девчонкой лицом к лицу сейчас, она только отложит неизбежное.

Она сделала глубокий вдох. Она должна это сделать, или не сможет жить сама с собой.

Она точно не сможет посмотреть в глаза Аннабель, которая дала ей строгие инструкции.

Дебора поставила ногу на газ, проехала пару сотен метров до дома и заехала в гараж.

Она вошла в дом через дверь, открывавшуюся в кухню. Разумеется, они вошли. Грег знал, где они прячут ключ, и даже если они с Патриком додумались бы держать его в другом месте, он сумел бы пробраться в дом.

Дом был в безупречном состоянии, когда она уходила меньше часа назад, но Грег и Шелли чувствовали себя как дома, швырнув свои рюкзаки, спальные мешки и сумки у двери в столовую. Они пометили территорию, как собака, писающая в каждом углу двора.

Дебора не была уверена, почему они не оставили свои вещи в автобусе… если только не хотят, чтобы их принимали как гостей. О, боже!

Она окликнула:

— Грег?

— Йо!

Она пересекла кухню и заглянула в комнату, где развалились они втроем, почти неузнаваемые. Они выглядели, как разбойники с большой дороги. У Грега была тощая бороденка и усы. У Патрика никогда не получалось отрастить убедительные волосы на лице, и обычно он выглядел, как на плакатах «Их разыскивает полиция». Грег унаследовал такой же редкий пушок. Он отрастил длинные волосы, темные, вьющиеся и нечесанные.

Интересно, знал ли он, до чего непривлекательно выглядит? Или он того и добивался?

Шелли сидела на полу, опершись на диван, вытянув перед собой босые ноги, и курила, используя как пепельницу блюдечко от французского сервиза.

На ней была знакомая черная водолазка, рваные черные леггинсы и длинная юбка. Она сбросила свои шлепанцы и они валялись посередине комнаты. В ушах у нее были большие серебряные кольца. В спутанной массе темных волос она теперь щеголяла серией косичек с бусинами на концах. Шелли не была больше миниатюрным, тощим созданием. Она огрубела, и ее настиг остаточный вес от двух беременностей.

Больше всех тревожил мальчик, Шон, которому, по расчетам Деборы, теперь было десять лет. Его лохматые темные волосы доходили до плеч. Щеки настолько ввалились, что он напоминал молодого Авраама Линкольна. Большие, зеленоватые, как у Шелли, глаза сидели глубоко и были обведены тенями, что делало его похожим на лемура. Он был высокий для своего возраста и очень худой. На нем была заношенная и застиранная фланелевая рубашка. Тонкие руки торчали из рукавов. Пальцы были длинными и изящными. Штаны болтались на нем.

Шон нашел себе место в углу и уткнулся носом в книгу Фрэнка Герберта «Дюна». Дебора читала ее два года назад, когда она только вышла, и удивилась способностям мальчика.

Может быть, домашнее обучение Шелли и не было таким плохим. Но, возможно, он только прятался за книгой, притворяясь, что читает, чтобы наблюдать за происходящим, но не участвовать.

Он взглянул на Дебору разок и вернулся к книге. Интересно, помнит ли он о ее враждебности к нему, когда ему было шесть? В конце концов она стала относиться к нему лучше, но ее раннее неодобрение было резким и должно было ранить мальчика. Деборе было стыдно, что она ругала Шона за его поведение, когда отвечать должна была Шелли.

Грег пересек комнату и крепко обнял мать.

— Рад тебя видеть. Мы двигались на юг и решили заехать. Надеюсь, ты не возражаешь.

Он изображал их появление как обычное событие, как будто они заезжали каждую неделю.

Когда Дебора осторожно обняла Грега в ответ, она почувствовала под рубашкой его ребра.

Она держалась прямо, непривычная к выражению привязанности. Она не ответила на его чувства, или на его притворство.

Грег отступил.

— Что такое? Ты сердишься?

— Ты застал меня врасплох. Надо было позвонить.

Ей хотелось стукнуть себя за глупый ответ. Это как столкнуться у себя дома с грабителями и сохранять вежливость в надежде, что они не зарежут тебя на месте.

Шелли фыркнула.

— Ага, извините. Как будто у нас в автобусе есть телефон.

Она не сказала «долбаный телефон», но по ее тону все было понятно. Дебора игнорировала ее, обращаясь к Грегу.

— Когда вы приехали?

— Минут пятнадцать-двадцать назад. Достаточно, чтобы сходить в туалет и посмотреть, что изменилось. Новые обои и краска. Красиво.

— Спасибо. Жалко, меня не было, когда вы приехали.

— Мы решили, что ты поехала по делам. Все равно, нам надо было отдохнуть с дороги.

— Приготовить вам что-нибудь поесть?

Шелли сказала:

— Не беспокойтесь. Мы уже заглянули в холодильник. Ничего хорошего.

— Я уверена, что найду что-нибудь. Я вчера была в магазине и сделала запас на выходные.

Что бы вы хотели?

— Ничего, что включает жестокость к животным, — сказала Шелли.

Грег объяснил:

— Мы веганы. Ни мяса, ни молочных продуктов, ни яиц, никаких продуктов от животных вообще.

— В таком случае, я думаю, что вы должны есть в каком-нибудь другом месте. Я совершенно ничего не знаю о веганской кухне.

— У нас нет денег, чтобы есть в другом месте, — обиженно сказала Шелли. — Мы все потратили на поездку.

— Мы выехали из Сан-Франциско сегодня утром и приехали прямо сюда, — добавил Грег.

— Ага. Вот вы где были. Мы и не знали, что вы так близко.

— Кстати, кое-что еще, — сказала Шелли. Она указала на Грега, потом на Шона, потом — на себя.

— Он — Кредо, он — Небесный Танцор, а я — Судьба.

Дебора опустила взгляд, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Ей не терпелось рассказать Аннабель, которая будет валяться от смеха.

— Понятно. И давно?

— С тех пор, как мы поняли, что имена, данные нам при рождении, совершенно бессмыслены.

Каждый из нас выбрал себе имя, которое представляет будущее, как зов свыше. Наше видение самих себя.

— «Судьба». Постараюсь запомнить.

Грег сказал:

— Ничего, если забудешь. Все сначала путаются.

— Могу себе представить. Приготовлю для вас полотенца. Я так понимаю, что вы будете спать в автобусе.

— Конечно, если ты этого хочешь, — ответил Грег.

По тому, как он это сказал, Дебора поняла, что он ожидал, что она предложит им комнаты для гостей, с заверениями, что они могут оставаться сколько захотят.

Их желание жить, как бродяги, наверное, утратило свою привлекательность. Нет ничего лучше чистых простыней и туалетов со сливом, особенно если всю работу делает кто-то другой. Шелли послала Деборе тяжелый взгляд, который она часто использовала прежде.

Дебора почувствовала, как ею овладевает определенное упрямство. Она не собирается позволять Шелли злоупотреблять ее гостеприимством.

— Мы не хотим причинять вам неудобства, — добавил Грег. — Может быть, вы теперь используете комнаты для гостей для чего-нибудь другого.

— Вообще-то, нет. Вы, наверное, и сами видели.

— Ну да. Просто то, как ты сказала, что мы будем спать в автобусе…

— Кредо, — перебила Шелли — ясно, что она не хочет изображать хозяйку, на что имеет право.

Грег взглянул на мать.

— Это правда? Ты даже не хочешь, чтобы мы жили в доме?

— Как хотите, — ответила Дебора.

Она прекрасно знала, что они не воспользуются таким приглашением. Она с Шелли будут бороться, кто кого. Шелли не будет просить ни о чем. Она победит, если сможет переиграть Дебору, которая должна сделать первый шаг, осыпая гостей любезностями, чтобы избавить их от неудобства озвучивания своих желаний.

Теперь настала очередь Грега выглядеть обиженным.

— Блин, какое разочарование. Мы не хотели к вам врываться. Мы думали, вы будете рады нас видеть. Думаю, что нет, так?

— Кредо, дорогой, — сказала Дебора осторожно, едва не запнувшись на имени.

— Вы с Судьбой уехали четыре года назад, даже не попрощавшись. Мы понятия не имели, куда вы делись и какие у вас были намерения. Не думаю, что вы должны ждать, что вас встретят с распростертыми объятиями. Так не поступают.

— Извините, что не информировали вас о нашей занятой жизни, — встряла Шелли.

Дебора мгновенно повернулась к ней.

— Я не собираюсь терпеть от тебя никакого дерьма, так что прекрати.

Шелли закрыла рот, но состроила комическую рожицу, расширила глаза и удивленно опустила губы. Вы слышали, что она сейчас сказала?

Грег сделал жест, показывающий, что он с этим разберется. По крайней мере, он начал ей сопротивляться, подумала Дебора. Наблюдая за ними, она чувствовала, как будто просвечивает их рентгеном. Она могла видеть все нюансы их общения, все уловки, хитрости, то, как они пытались использовать эмоции, чтобы вывести ее из себя. Это было как детская игра в горячую картошку, где цель — заставить другого держать мешок.

Грег спросил:

— А где же Рейн? Шон так хотел с ней встретиться.

— Я заберу ее в три часа. Как долго вы рассчитываете пробыть?

— Пару дней. Мы еще не решили.

Шелли приложила согнутую ладонь ко рту, как будто делала ремарку, которую никто другой не мог слышать.

— Заметил, как она увертывается от разговоров о Рейн?

Дебора сказала напевным тоном, как будто разговаривала с ребенком:

— Ну, Шелли, ой, прости, я хотела сказать Судьба. Что тут сказать? Мы не думали, что Рейн вас интересует. За все время не было ни письма, ни звонка, ни пенни на ее содержание. Ребенок теперь наш.

— Как будто вы ее рожали? Что-то новенькое для меня.

Дебора не думала, что возможно испытывать большее отвращение к другой человеческой особи, чем она в прошлом испытывала к Шелли, но, видимо, существовали неиспользованные ресурсы, которые она могла при желании востребовать.

— Мы ее удочерили. Мы прошли через судебную процедуру. Вас лишили родительских прав.

Так делается, когда родители бросают ребенка в возрасте пяти дней.

— Да пошла ты, стерва! Я тоже не собираюсь терпеть от тебя никакого дерьма!

Шелли вскочила и подхватила свою шаль.

— Идем, Небесный Танцор!

И Грегу:

— Мы будем в автобусе, когда тебе надоест целовать ей задницу. Господи, что за маменькин сынок!

Грег вскоре откланялся. Достойного пути закончить разговор все равно не существовало.

Он пошел в автобус, а Дебора- наверх, в свою спальню, откуда позвонила Патрику. Патрик сказал, что приедет вечером, но рано утром ему придется вернуться в Лос-Анджелес.

— Держись от них подальше, если сможешь. Я обо всем позабочусь, когда приеду.

— Может быть, в этом не будет необходимости. Эта Шелли, ой, пардон, Судьба, довела себя до такой степени праведного негодования, что они могут уехать по доброй воле.

Но этого не случилось. Дебора забрала Рейн из гостей, наполовину ожидая, что школьный автобус исчезнет к ее возвращению. Вместо этого он стоял там же, что казалось странным само по себе. Удалиться со скандалом было типичной тактикой Шелли, чтобы проинформировать о своем неудовольствии. Искусство эмоционального доминирования.

Шон постучался в заднюю дверь вскоре после возвращения Деборы и Рейн.

— Рейн здесь?

— Конечно.

Дебора впустила его в кухню. Он стоял у двери, неуверенный, что делать дальше. Дебора спросила:

— Это папа тебя послал?

— Грег мне не папа.

— Извини.

— Они с мамой заснули.

— Понятно. Ну, почему бы тебе не сесть? Рейн в своей комнате. Я скажу ей, что ты пришел.

Она будет рада.

Шон пристроился на краешке стула. На нем были теннисные туфли не по размеру, надетые на босу ногу. Деборе хотелось плакать при виде его лодыжек, тонких и хрупких, как у фавна.

Она сказала:

— Я рада тебя видеть, Шон. Правда.

Не дожидаясь ответа, Дебора поднялась в комнату Рейн и сказала, что у нее появилась компания.

— Его зовут Шон. Мама называет его Небесный Танцор, и будет вежливо, если ты тоже будешь называть его так.

Она взяла девочку за руку, и они спустились вниз. Вообще-то, Шон был единоутробным братом Рейн, но Дебора решила, что для четырехлетнего ребенка это слишком сложно.

Шон встал со стула, когда вошла Рейн. Они стояли и смотрели друг на друга. Между ними было безошибочное сходство. У обоих были темные волосы и большие зеленоватые глаза Шеллли. Волосы Рейн завивались колечками, она была здоровая и румяная, в то время как Шон выглядел, как военнопленный.

Шон спросил:

— Хочешь почитать сказки?

— Я не умею читать.

— Я тоже не умел, когда был твоего возраста. А как насчет песенки про алфавит? Ты ее знаешь?

Девочка кивнула.

— Можешь спеть?

— Ладно.

Ни капли не смущаясь, Рейн запела песенку, путая буквы, но в остальном выступая вполне уверенно.

Когда она закончила, Шон сказал:

— Вау. Как здорово. Если ты пока не умеешь читать, я могу почитать тебе.

— Ее книжки в сундуке под окном, в маленькой комнате, — сказала Дебора. — Это очень мило, Шон. Она любит, когда ей читают.

Дети исчезли, и вскоре Дебора услышала, как Шон читает Рейн вслух. Она наблюдала за ними через приоткрытую дверь, стараясь оставаться незамеченной. Рейн забралась к мальчику на колени и прислонила головку к его груди, так же, как она делала с Патриком.

Позже Дебора увидела, что дети растянулись на полу. Шон смотрел, как Рейн пыталась писать буквы большим красным карандашом.

— «В» пишется в другую сторону. Дай, покажу.

— Я сама!

— Ладно. Тогда дай мне посмотреть.

Когда Патрик приехал домой, Дебора рассказала ему, что произошло после ее звонка.

«Кредо» и «Судьба» (имена, которые она всегда произносила так, будто они окружены кавычками) провели весь день в автобусе. Рейн уговорила Шона поиграть в настольную игру «Горки и лесенки». Его терпение казалось безграничным.

В то же время Дебора пребывала в растерянности. Наступал час ужина, а Кредо с Судьбой не подавали никаких признаков того, что они собираются прийти в дом или куда-нибудь поехать. Ей хотелось приготовить что-нибудь для Шона, но идея «без мяса, без молочного, без яиц» оставляла слишком мало возможностей.

Патрик спросил:

— Как ты думаешь, что у них на уме?

— Уверена, что мы узнаем. Может быть, они отказываются от жизни на дороге и готовы поселиться у нас.

Рейн вошла в кухню с Шоном позади.

— Мы голодные.

— Ну, мы об этом позаботимся. Шон, это Патрик. Помнишь его?

Патрик наклонился и пожал Шону руку.

— Привет, Шон. Рад снова тебя видеть. Я так понимаю, тебе нравится, когда тебя называют Небесный Танцор?

— Иногда.

— Мы будем рады, если ты поужинаешь с нами, но Дебора не знает, что тебе приготовить.

— Можно макароны с оливковым маслом. Или с томатным соусом. И салат. Я ем много овощей и фруктов.

— Ну, я уверен, мы что-нибудь сообразим. Спасибо за совет.

Дебора приготовила достаточно еды и для Кредо с Судьбой. Она знала, что позволяет гостериимству победить враждебность, но ничего не могла с собой поделать. Людям нужно есть. Это не страна третьего мира, где все голодают. Она послала Шона сказать родителям, что ужин на столе, если это их интересует.

Явились Кредо и Судьба, выглядевшие так, как будто успели в промежутке принять душ.

О предыдущем конфликте ничего не было сказано.

Вшестером они сели за стол, ведя поверхностный разговор, что оказалось легче, чем ожидала Дебора. Кроме своей догмы парочка знала о мире очень мало, и еще меньше это их заботило.

Дебора заметила, что Грег украдкой разглядывает свою дочь, а она однажды послала ему робкую улыбку.

Шелли держалась холодно. Рейн ее не интересовала, и она выразительно посмотрела на Грега, поймав его, когда он строил дочери рожицу. После этого он избегал любого проявления тепла. К счастью, к этому времени Рейн была настолько очарована Шоном, что не обращала внимания на других.

После ужина, когда Рейн уложили спать, а Шон отправился в автобус, Кредо и Судьба перешли к делу. Учитывая их план, нетрудно было понять, почему они терпели до сих пор.

Кредо объяснил проект, который они задумали.

— Мы накопили тысячу долларов, как залоговую оплату за ферму. Мы давно думали об этом, перед тем, как услышали об этом месте. Проблема в том, что нам нужны остальные деньги до конца месяца.

— Ферма, — сказал Патрик. — Ну, думаю, это одна из возможностей зарабатывать на жизнь.

Не знал, что тебя интересует фермерство. Ты много об этом знаешь?

— Не очень много сейчас, но я могу научиться. В этом весь смысл, понимаешь, работать на земле.

— И где эта ферма?

— Севернее вдоль побережья, близко от Салиноса.

Дебора сидела и размышляла, было ли хоть слово правды в том, что он говорил.

— Вообще-то, мы организуем коммуну, — сказала Шелли. — Все, кто к нам присоединится, вложат свои деньги, и мы будем совместно трудиться. Мы все разделим поровну. Даже уход за детьми.

Патрик кивнул. — Сколько гектаров вы покупаете?

— Может быть, пятьдесят? — ответил Грег.

— Не возражаешь, если я взгляну на контракт?

Казалось, что Патрик воспринимает их серьезно, но Дебора знала, что это его способ показать, как плохо они подготовлены и информированы.

— У нас нет контракта. Это вроде джентльменского соглашения. Мы обменялись рукопожатием. Мы знаем этого парня, и он очень поддерживает нашу идею.

— Хорошо. Мне нравится, как это звучит. Что вы собираетесь выращивать?

— В основном овощи. Мы посадим достаточно для жизни, а потом начнем откладывать. Мы планируем много консервировать и будем продавать или обменивать продукты, которые не сможем использовать сами. Можем посадить пшеницу или кукурузу, или что-нибудь вроде этого, если захотим заработать. То-есть, нам не нужна прибыль сама по себе, но мы хотим стать самодостаточными. Мы посетили пару коммун в Биг Сюр, и это круто. Они даже обещали нам помочь.

— Ну, — сказал Патрик. — Это отличная идея. Получите мое благословение, если об этом идет речь. Я бы хотел помочь советом, но это не моя сфера деятельности.

Грег приглаживал свою жидкую бородку. Он пропускал прядки между пальцами, накручивая их, как опереточный злодей.

— Мы думали о деньгах, которые дедушка оставил мне. Ты говорил о них как-то.

— Конечно. Сорок тысяч долларов, но они в трастовом фонде. Ты их не можешь получить до того, как тебе исполнится тридцать. Я думал, что все понятно объяснил.

Грег нахмурился, сбитый с толку самой идеей.

— Почему? Осталось пять лет.

У Деборы создалось впечатление, что они подошли к сути дела. У Грега была точка зрения, которую он был готов отстаивать, если сможет найти верный подход.

— Это было условием завещания, — терпеливо сказал Патрик. — Если ты помнишь, он дал тебе десять тысяч, когда тебе исполнилось восемнадцать.

— И это была часть сорока?

— Нет-нет. Ему было интересно, что ты с ними сделаешь. Если тебе будет легче, он сделал то же самое со мной, и я потратил свои так же быстро, как и ты.

— Что, это было что-то вроде проверки?

— Именно это и было. Твой дедушка был еще тот старый хрыч. Это был его способ учить обращению с деньгами.

— Он мне говорил совсем другое. Он сказал, что деньги мои, и я могу с ними делать, что захочу.

— Он не хотел влиять на процесс. Если ты сделаешь ошибку или окажешься финансовым гением, он хотел, чтобы это исходило от тебя. Ты помнишь, что с ними сделал?

— Частично, да. Я поехал в Орегон к моему другу Рику, и вышло так, что я одолжил ему несколько сотен, потому что на его машине полетела трансмиссия.

— Он вернул деньги?

— Пока нет, но он обещал. И знаешь, я ему верю. Он хороший парень.

— Ты еще купил «Харлей», если я не ошибаюсь.

— Ну да, подержанный. И уплатил долги по кредитным картам.

— Это было умно. Помню, что тогда кредитные компании охотились за тобой.

— Не знаю, чего они хотели. Если они такие мелочные, зачем было предлагать мне карточки с самого начала?

— Кредо, когда ты поумнеешь? — вмешалась Судьба. — Твой папаша — засранец. Он не собирается давать тебе сорок тысяч, неужели ты не понимаешь?

— Я не прошу, чтобы он дал их мне. Это будет как аванс.

— Ну, он не собирается и этого делать. Господи, ты такой тупой иногда. Это все фигня. Он просто над тобой смеется. Он думает, что ты идиот в том, что касается денег. Он не даст тебе ни пенни.

— Он такого не говорил. И в любом случае, это между ним и мной, ладно?

Судьба встала, игнорируя Патрика и Дебору.

— Ты жалкий, ты знаешь это?

Она вышла и хлопнула дверью.

— Ну просто очаровашка, — сказал Патрик.

— Нам действительно не помешала бы помощь, — сказал Грег, не глядя на отца.

— Не сомневаюсь, но ты должен придумать что-нибудь получше, чем это дело с фермой, Грег. Я готов слушать, но ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать, что со мной такое не прокатит. У тебя даже нет бизнес-плана.

— Что? Как будто я должен писать заявление своему собственному папе?

— Ты хотя бы представляешь себе, сколько стоит фермерское оборудование? Если хочешь заниматься фермерством, ты должен знать, сколько там воды и в каком состоянии почва…

— Ты можешь прекратить это дерьмо? Все, что я хочу, это получить свое. Дедушка оставил мне сорок тысяч, и ты об этом знаешь, так в чем дело? Это не из твоего кармана.

— Ты получишь деньги, когда тебе исполнится тридцать, и тогда можешь их профукать, как хочешь.

— Ты просто не можешь этого позволить, правда? Это все правила и законы, и фигня старых пердунов, до которой никому нет дела.

— Говори, что хочешь, сынок. Деньги в трастовом фонде. Я не могу ничего сделать.

Грег встал.

— Забудь. Я жалею, что об этом заговорил.

Патрик уехал в четверг после завтрака, обещав вернуться в пятницу, ближе к вечеру.

После его отъезда Грег просунул голову в дверь.

— Можно мы возьмем «бьюик»? Я хочу показать Судьбе город, а потом проехаться вдоль побережья до Калиды. Судьба никогда там не была, но я ей рассказывал, как там здорово.

Дебора обрадовалась возможности избавиться от них, хотя бы ненадолго.

— Хорошо. Я только что заправила машину. Ключи на крючке возле задней двери. А как насчет Небесного Танцора?

— Он не хочет ехать, так что мы оставляем его здесь.

— Не возражаешь, если мы с Рейн возьмем его с собой? У нее сегодня утром занятия по плаванию.

— С ним не нужно нянчиться. Он прекрасно может остаться один.

— Я думала ему понравится поехать с нами.

— Конечно, ради бога. Сомневаюсь, что он поедет, но почему бы и нет? Если мы задержимся, не волнуйся. Он не любит, чтобы с ним возились. Он может сам позаботиться о себе.

— В какое время он ложится спать?

— Он — сова. Он слишком перевозбуждается. Он не спит до часа ночи.

— Понятно, — сказала Дебора и замялась. — Ты знаешь, не повредило бы, если б ты получше узнал свою дочь. Она прелестная девочка. Во многом она напоминает мне тебя.

— Да, но Шелли, вроде как, чувствительна к этой теме.

Дебора прикусила язык. Ее просто мутило от того, как он угождает этой женщине.

— Ладно. Мне только хотелось упомянуть об этом.

Дебора подождала, пока Грег и Шелли отъехали, и направилась к автобусу. День был облачный, и внутри было совсем темно. Она постучала, и Шон открыл дверь. На нем была футболка и мятые шорты. Он лежал на своем матрасе, плоская подушка скручена, чтобы поддерживать шею. Вокруг на полу валялась грязная одежда.

— Ты не хочешь выйти наружу? Там светлее.

— А мама разрешила?

— Грег разрешил.

— Вы хотели сказать, Кредо.

— Правильно, Кредо. Все время забываю. Ты можешь накинуть жакет, когда выйдешь.

Шон пробрался в заднюю часть автобуса и копался в вещах в поисках своего жакета.

Дебора сняла наволочку с дохлой подушки и сложила туда грязные вещи. Вернулся Шон, натянув толстовку Грега, которая доставала ему до колен.

— Я подумала, что мы сейчас быстренько это постираем, — сказала Дебора, показав на наполненную наволочку. — Я могу показать тебе, как работают стиральная и сушильная машины.

— Мама показывала мне один раз в прачечной.

— Наши могут быть другими. Посмотреть не помешает.

Шон натянул свои тенниски и пошел за ней.

Дебора загрузила вещи в машину и показала мальчику, как ей пользоваться.

— Я сегодня повезу Рейн на занятия по плаванию. Хочешь поехать с нами? Мы с тобой можем поплескаться в бассейне.

— У меня нет плавок.

— Можем заехать в магазин и купить. Тебе, наверное, еще нужна новая зубная щетка. Ты умеешь плавать?

— Не очень.

— Ну, мы можем потренироваться.

Пока Рейн занималась вместе с шестью другими детьми в дальнем конце бассейна, Дебора с Шоном сидели, опустив ноги в воду. Раздетым Шон выглядел моложе десяти лет, скорее, как семилетний, с костлявыми плечиками и торчащими ключицами. Он боялся воды, хотя притворялся, что ему просто не хочется купаться. Когда через полчаса к ним присоединилась Рейн, они уговорили его войти с ними в неглубокую воду. У Рейн был набор тяжелых колец, которые Дебора бросала по одному в воду, а Рейн ныряла, как уточка, чтобы достать их со дна. Шон не хотел мочить лицо, но Рейн вовлекла его в игру, и в конце часа он мог, зажав нос, ненадолго погрузиться в воду. Они с Рейн смотрели друг на друга под водой и пускали пузыри.

После того, как дети приняли душ и оделись, Дебора посадила их в машину.

— В наши плавательные дни у нас бывает поздний обед в Макдональдсе, а потом мы пропускаем ужин, если только не захотим поесть попкорн.

— Там продают гамбургеры.

— Да, но у них есть и другие вещи. Я могу взять тебе салат и помидор в булочке. Все будет хорошо.

В Макдональдсе Дебора велела Шону и Рейн занять кабинку, пока она заказывала обед. Она вернулась к столу с номером заказа и послала детей за салфетками, солью, горчицей и кетчупом в маленьких пакетиках.

Когда назвали их номер, Дебора вернулась к стойке и забрала их заказ на пластмассовом подносе. Она принесла стакан воды со льдом для Шона и большую порцию шоколадного молочного коктейля, которую они собирались разделить с Рейн. Она раздала завернутые в бумагу сэндвичи и поставила на середину стола большой контейнер с жареной картошкой, чтобы каждый мог дотянуться.

Шон открыл свой сэндвич. В придачу к салату и помидору там была мясная котлета с растопленным сыром сверху. Он опустил руки на колени и посмотрел на Дебору.

— Ты видишь салат и помидор?

— Да.

— Хочешь приправы? Тебе разрешают есть горчицу и кетчуп, правда?

— Конечно.

Рейн уплетала свой бургер, макая картошку в лужицу кетчупа и быстро ее поедая. Дебора начала есть свой чизбургер, и вскоре Шон взял свой и нерешительно откусил. Никто из них не сказал ни слова, Дебора смотрела в другую сторону. Когда она снова взглянула на Шона, он покончил со своим обедом.

— Как быстро. Хочешь еще?

Он кивнул.

Она заказала Шону второй сэндвич, и когда он был готов, принесла еще одну соломинку, чтобы мальчик мог помочь им с коктейлем, который им самим было никак не одолеть.

Когда они вернулись домой, Дебора переложила вещи Шона в сушилку. Потом они вдвоем сложили чистую одежду в аккуратную стопку. Потом он читал Рейн сказки и учил ее писать.

На ужин у них была большая миска попкорна. Кукуруза — это овощ, как подчеркнула Дебора. Она убедилась, что дети миновали телевизор и играют в настольные игры.

В восемь часов Рейн уложили спать. Дебора спросила Шона, не хочет ли он лечь спать на диване. У нее есть вязание и она может заняться им в соседней комнате.

Идея привела мальчика в беспокойство.

— Лучше не надо. Мама и Кредо вернутся и будут волноваться, где я.

— Мы можем оставить им записку. Тогда они тебя не разбудят, когда вернутся. Когда Патрика нет, я рада компании. Не знаю, как тебе, а мне иногда бывает страшно, когда я одна.

— Ладно.

Шон написал две записки и пошел чистить зубы, в то время как Дебора прикрепила одну к заднему окну автобуса, а другую — к двери. Она устроила мальчика на диване, под большим пушистым одеялом и дала ему подушку, которую он потом сможет забрать.

Потом она уселась в маленькой комнате с вязаньем, оставив открытой дверь между комнатами.

В девять часов Шон позвал:

— Дебора?

— Я здесь.

— Как ты думаешь, мама рассердится за то, что я ел?

— Не вижу, почему она должна. Ты ел салат и помидор в булочке и пил воду со льдом. Мы не будем упоминать ни о чем другом, ладно?

— Ладно.

И через несколько минут.

— Дебора?

— Да?

— Знаешь что?

— Что, Шон?

— Это был лучший день в моей жизни.

— В моей тоже, милый.

Ее глаза наполнились, и вязанье затуманилось у нее на коленях. Она должна была приложить палец к губам, чтобы сохранить молчание, пока пыталась сморгнуть слезы.