Уокер Макнэлли

В среду днем, 20 апреля, 1988

Уокер незаметно приподнял манжету и посмотрел, который час. Ему сняли повязку, и он был счастлив иметь правую руку свободной. Семь минут до окончания еще одного бесконечного собрания АА. Народу было немного, и его нежелание делиться своей историей сильнее бросалось в глаза. Некоторые завсегдатаи были на месте: старый придурок по имени Фриц, у которого не хватало половины зубов, женщина, называющая себя Фиби, хотя он мог поклясться, что ее представляли ему в клубе под другим именем. Единственным человеком моложе сорока была темноволосая девушка, худая, как змейка, с подведенными черным глазами. Ее ногти были коротко подстрижены и покрыты темно-красным лаком. Она курила и молчала, чему он мысленно аплодировал, потому что собирался делать то же самое.

Казалось, она едва достигла возраста, когда можно пить, и Уокер недоумевал, что привело ее в это скорбное место.

Эвис Джент не было видно, что он воспринял с облегчением. Он не пил девять дней, что само по себе было чудом. В прошлом, когда он заявлял, что бросил пить, на самом деле он никогда не выдерживал больше двух дней без алкоголя в каком-нибудь виде.

Когда собрание закончилось, он отказался от плохого кофе и направился к боковой двери, стараясь не выглядеть спешащим вырваться на свободу. Девушка была на несколько шагов впереди, и он подумывал, не отпустить ли какое-нибудь ироническое замечание, чтобы завязать знакомство.

Было бы хорошо сравнить впечатления с кем-то, кто находится в том же положении. Он начал понимать, почему непьющие держатся вместе — несчастье любит компанию.

Снаружи дневное солнце светило ярче, чем он ожидал, и Уокер поднял руку, чтобы прикрыть глаза. Было почти три, наступление предательского пятичасового промежутка между счастливым часом и наступлением темноты.

В этот период его желание выпить нарастало, а его решимость истощалась. Он мог прожить без «мимоз» и «кровавых Мэри», хотя он с удовольствием вспоминал утра, когда он был в отпуске, или его приглашали на поздний завтрак или на чью-то яхту. В таких случаях выпивка до полудня не только допускалась, но радостно поощрялась. Он не возражал обходиться без пива или вина во время обеда. Этим удовольствием он бы спокойно пожертвовал, если бы мог выпить коктейль или два попозже днем.

Каждый день он играл сам с обой в игру. Технически… по правде… если перейти сразу к делу… он мог выпить, если бы хотел. Он не подписывал клятву. Ему не запрещали доктора из-за какой-нибудь ужасной болезни. У него не было постановления суда, хотя он знал, что если его подберут где-нибудь в нетрезвом виде, все будет очень плохо.

Но до сих пор у него был выбор. Он мог выбирать. Он мог выпить, если захочет, особенно, если никто не узнает. Девять дней подряд он вел себя хорошо, и ему это нравилось.

Теперь следующий коктейльный час замаячил на горизонте, и с ним пришли дебаты. Должен он или не должен? Может или не может?

Уокер обвел глазами стоянку в поисках Брента, который предпочитал заезжать за ним сюда, чем ждать на улице. Он уезжал по своим делам, пока Уокер был связан, возвращаясь к назначенному времени, чтобы быть на месте, когда Уокер выйдет.

Девушка остановилась, видимо ожидая того, кто ее подвезет. Подъехал MG цвета морской волны и она села на пассажирское сиденье, которое оккупировал большой золотистый ретривер. Уокер смотрел, как девушка сражается с собакой, которая считала, что имеет приоритетное право на сиденье. В конце концов собака устроилась на коленях девушки, с таким видом, будто оказывала великую честь.

Уокер рассеянно смотрел, улыбаясь про себя. Машина не двигалась и он почувствовал, что водитель, молодой парнишка, смотрит на него через стекло. Только взглянув, он сразу понял, кто это: Майкл Саттон, чье лицо было несмываемо отпечатано перед его мысленным взором.

Поразительно, что через столько лет что-то настолько эфемерное, как округлость его щеки или форма подбородка вызовет такое яркое воспоминание. Последний раз он видел Майкла, когда ему было шесть, а потом только мельком. Уокер давно ожидал, что может наткнуться на него, но все равно это было ударом.

Он отвел взгляд и пошел через стоянку, изображая небрежность, которой не чувствовал. Он знал, что должен держаться от парня как можно дальше. Уокер оглянулся и увидел, что Майкл повернул голову и по-прежнему не сводит с него взгляда. Девушка тоже повернулась и смотрела на него, возможно, не понимая, что такого необычного увидел Майкл.

Взглянув налево, Уокер заметил подъехавшего Брента. С облегчением он подошел к машине и уселся на заднее сиденье.

— Эй, как дела, — поприветствовал он Брента, закрывая дверцу.

Брент встретился с ним глазами в зеркале.

— Нормально. А у вас?

— Хорошо.

Уокер отвернулся, когда они проезжали мимо машины Майкла. Он представил, как поворачивается его голова, когда «тойота» Брента повернула направо, на Санта-Тереза стрит.

Уокер обернулся и увидел, как бирюзовая MG неторопливо выехала со стоянки и пристроилась за ними. Черт.

Уокер положил руку на спинку сиденья перед ним.

— Я опаздываю на встречу, так что давай пошевелимся. Сверни направо на Корт.

— По шоссе быстрее.

— Ничего, так тоже нормально.

Брент состроил гримасу «вы-босс» и свернул, куда сказано. Через два квартала Уокер быстро оглянулся, чтобы проверить, не следует ли за ними MG. Ничего не было. Уокер подумал, не ошибся ли он. Может быть парень не узнал его. Может быть, это была ситуация, когда кто-то кажется знакомым, но вы не можете вспомнить, откуда. Поэтому он так долго смотрел. Когда Брент притормозил у перекрестка, Уокер заметил, как справа приближается MG.

— В чем дело? — спросил Брент. — Вы знаете этого парня?

— Он однажды угрожал мне.

— Из-за чего?

— Слишком сложно, чтобы объяснять. Парень чокнутый.

— Хотите, чтобы я от него отвязался?

— Если можешь, но не очнь резко. Я не хочу, чтобы он подумал, что я испугался.

Брент надавил на акселератор, увеличивая скорость. К сожалению, на каждом перекрестке были светофоры, что позволяло MG держаться близко.

— Парень сейчас сядет мне на выхлопную трубу, — сказал Брент. — Если я увижу полицейскую машину, просигналить им?

— Нет, не надо. Когда доедем до банка, проезжай мимо и высади меня на углу Центр Роуд.

Я пройду обратно пешком и может быть, собью его.

— Он знает, где вы работаете?

— Сомневаюсь, но лучше не давать ему подсказку.

Брент въехал в Монтебелло и свернул на главную улицу. MG тут же последовал за ними.

Движение на перекрестке регулировалось четырьмя знаками «стоп» и машины пропускали друг друга по очереди. Брент проехал на большой скорости следующие три квартала и свернул на Центр, а затем остановился на подъезде к маленькому спортивному залу.

Уокер быстро вышел и махнул Бренту. «Пеликан» был рядом, на углу. Он начал пересекать стоянку мотеля, собираясь обойти здание сзади, что, по крайней мере, скрыло бы его из вида.

В последний момент, однако, он передумал и пошел по Редберд Роуд, служебной дороге, которая шла параллельно Олд Кост.

Уокер засунул руки в карманы и преодолел дистанцию так быстро, как мог.

У парня ничего на него нет. Случайное столкновение двадцать один год назад, и что это доказывает? Уокер не мог себе представить, почему полиция копалась в лесу.

Кинси Миллоун нацелилась на его отца, бог знает, по какой причине, но на самом деле не было никакой связи между Уокером и мертвой собакой. Может быть, она разговаривала с многими ветеринарами, которые работали в то время, и отец просто был одним из них.

Он повернул налево на Монарх Лэйн, боковую улицу, которая пересекалась с Олд Кост.

Банк был на углу, а его офис находился в дальней части здания. Он пересек стоянку, незаметно оглядываясь, и вошел в стеклянные двери. Оглянувшись, он заметил, что MG едет по улице. Девица смотрела в его направлении, и Уокер увидел, как она схватила Майкла за руку, чтобы привлечь его внимание. Машина притормозила, и Майкл тоже посмотрел в сторону банка. Уокер отошел от стекла, развернулся и направился по коридору в свой офис, где закрыл дверь.

В 6.00 он покинул банк и прошел два квартала до мотеля. Он собирался поужинать в соседнем баре, но не смог заставить себя войти. Он остановился в дверях, ошеломленный запахом виски и пива. Сигаретный дым не так раздражал его, как стук посуды и люди, наклонившиеся над своими тарелками, пожирающие стейки и свиные ребрышки.

Девять дней трезвости, и он чувствовал знакомое оживление, автоматическую искру возбуждения, когда он знал, что предлагается выпивка. Не сегодня.

Вместо того, чтобы заказать ужин и бороться со старыми ассоциациями красного мяса с красным вином, он развернулся и вернулся к себе в комнату. Некоторое время он смотрел телевизор, переключая с канала на канал.

В 9.15 он снова вышел, пересек улицу к круглосуточной заправке и зашел в телефонную будку. Опустил в щель пару монет и набрал номер Джона Корсо. На улице машина затормозила, повернула и остановилась возле помпы. Уокер опустил голову, скрывая лицо.

Он вел себя, как беглый преступник.

После четырех звонков Джон ответил, его голос звучал раздраженно. Он, наверное, работал над новой книгой и был недоволен, что его прервали.

— Алло?

— Нам надо поговорить.

Последовала пауза на четыре секунды.

— О чем?

— Я бы лучше не говорил по телефону.

— И почему?

— Блин, Джон. Это у тебя паранойя. Я заразился от тебя.

— Где ты?

— На заправке напротив банка. Я звоню из автомата.

— Я заеду за тобой через полчаса, — сказал Джон и повесил трубку.

Уокер взглянул на часы, не зная, чем заняться до приезда Джона. Он зашел в магазинчик при заправке. Там никого не было, кроме продавца, который сидел у кассы и читал комикс.

Уокер прошелся вдоль полок, разглядывая кричаще-яркие ряды упаковок разнообразных чипсов вместе с противными на вид банками с салсой и продуктами из сыра, ядовитыми, как клей.

Крекеры, печенье, шоколадки, маленькие кексы, покрытые кокосовой стружкой. Холодильники были заполнены дешевым пивом, газировкой в бутылках и банках и дешевым вином в стеклянных банках. Он дошел до прилавка с сэндвичами и начал читать названия.

Салат из тунца, ветчина с сыром, колбаса с майонезом на пшеничном хлебе. Он выбрал сэндвич с колбасой, который не ел много лет. У кассы он добавил четыре шоколадки и расплатился. Продавец сложил все в пакет, который Уокер сунул под мышку. Он вышел из магазинчика и дошел до низкой стенки в дальнем конце заправки. Он сел, жалея, что не купил газировки, но ему было лень возвращаться.

Он развернул сэндвич и откусил. Он жевал неторопливо, наслаждаясь мягким вкусом колбасы и сладковатым привкусом майонеза. Банк Монтебелло был как раз через дорогу. Уокер видел включенный свет, примитивное средство от воров. Машины проезжали редко, хотя он знал, что подальше, там где располагались рестораны и бары, было негде припарковаться.

Черный «ягуар» Джона наконец неторопливо подъехал. Уокер догадывался, что он не поехал по шоссе, предпочитая двигаться вдоль пляжа. Это было похоже на него, не спешить, давая Уокеру околачиваться на углу, как бродяге.

Джон остановился, Уокер открыл дверцу и скользнул на сиденье.

— Черт, — сказал Уокер, — я чувствую себя так, будто у нас любовное свидание.

— Я и не думал, что ты делаешь такое.

— Раз в два месяца. Жалкий опыт. Я уже поклялся больше этого не делать.

— Каролин тебя застукала?

— Она чувствовала, что что-то происходит, но никогда толком не знала.

— Повезло тебе. Куда поедем?

— Куда хочешь. Мне надоело сидеть взаперти.

Джон неторопливо развернулся и поехал к 101 шоссе. Машина двигалась бесшумно и гладко.

Они не разговаривали. Уокер ссутулился на своем сиденье и закрыл глаза, расслабившись настолько, что едва не заснул. Выспаться в «Пеликане» не удавалось — фары светили в окно со стоянки в любые часы, канализационные трубы трубили. Уокер мог проснуться от звука шагов в коридоре. Мотель не был дешевым, он находился в самом сердце Монтебелло, но строитель явно сэкономил. Душевая кабинка была из стекловолокна, а сантехника выглядела так, будто ее купили по дешевому каталогу. Кухня состояла из электроплитки, тостера и крошечного холодильника, куда даже не помещалась коробка с пиццей.

Они свернули с шоссе, и Уокер раскрыл глаза достаточно широко, чтобы увидеть, что они оказались на Литтл Пони Роуд. Вскоре Джон сбавил скорость, повернул налево и остановился. Джон вышел из машины, оставив мотор включенным. Уокер выглянул в окно.

Он хорошо знал это место, маленький парк, который когда-то называли Пиком Страсти.

Джон снял цепь, натянутую между двумя столбиками, чтобы не заезжали машины.

Он вернулся в машину и поехал вверх по дороге, пока не достиг стоянки. Он выключил мотор. Двое вышли и стали подниматься по холму. Они были намного выше города и когда достигли вершины, город лежал у их ног, как драгоценный камень.

Уокер нес свой бумажный пакет, пока они поднимались от стоянки до заросшей травой поляны наверху, где стояли шесть столов для пикника.

Джон сел на скамейку. Уокер устроился на столе, болтая ногами. Туман клубился у земли белыми слоями. Поляну с трех сторон загораживали деревья, с четвертой открывался вид.

Позади чернели останки сгоревшей беседки.

В старших классах они привозили сюда девушек, столько раз, что он и не помнил. Уокеру обычно доставалась хорошенькая, когда Джон застревал с ее уродливой подружкой.

Уокер открыл пакет и достал четыре шоколадки. Одну он предложил Джону, а три оставил себе.

— Я не знал, что ты сладкоежка, — сказал Джон.

— Это странно. Теперь, когда я не пью, мне хочется сладкого.

Джон развернул шоколадку и откусил.

— Так что за срочность?

— Я сегодня видел Майкла Саттона, а он видел меня. Я вышел с собрания анонимных алкоголиков, а он был на стоянке, забирал девушку. Когда Брент повез меня в офис, он поехал за мной.

— И что?

— Почему он меня преследовал? Что, если он пойдет в полицию?

— И что скажет? Два десятка лет назад мы копали яму. Большое дело.

— Мне это не нравится.

— Ой, ради бога. Ты вызвал меня поздно вечером ради этого? Мог сказать по телефону. Этот парень совершенно никчемный. Никто не будет относиться к нему серьезно. Кроме того, я могу до него добраться в любое время. Он не проблема.

— Добраться до него? Что это значит?

— Я знаю, где он живет. Я наблюдал за ним годами. Следил за его ошеломляющей карьерой.

Он не угроза. Он трусливый лузер. Он то, что мы называем «податливый». Его можно уговорить на что угодно, или отговорить. Все это знают.

— Есть еще кое-что.

Уокер немного помолчал.

— Я думаю, что могу сдаться.

Молчание повисло в воздухе между ними.

Уокер не мог поверить, что сказал это, но когда слова слетели с его губ, он понял, что идея неделями крутилась на периферии его сознания.

Лицо Джона ничего не выражало.

— С чего это вдруг?

Уокер потряс головой.

— У меня приступы паники и они меня совсем доконали. Я устал быть усталым. Чертова тревога разрывает меня на куски. Она меня не донимала, когда я пил, но теперь…

— Так поговори с доктором насчет успокоительного. Лучшая жизнь через химию.

— Не поможет. Посмотри на меня. Вся моя жизнь в унитазе. Каролин меня выгнала. Я почти не вижу детей. Я убил девушку. Я не могу так больше жить.

Удивленный, Джон спросил:

— Это какой шаг?

— Что?

— Знаменитые двенадцать шагов анонимных алкоголиков. Который из них? «Бесстрашная моральная инвентаризация», угадал?

— Знаешь что, Джон? Мне не нужны твои долбаные подлые комментарии. Я говорю серьезно.

— Не сомневаюсь. И что ты предлагаешь?

— Пока не знаю. Видел бы ты меня сегодня, как я прятался на боковых улочках, чтобы Саттон не заметил и не узнал, где я работаю. Это все на нас надвигается. И что за ирония: я годами пил, чтобы стереть свою вину, и все, чего я достиг, это повернуться и убить еще кого-то.

Джон покачал головой.

— Господи, Уокер. Ты себя обманываешь. Ты пьешь не потому, что чувствуешь себя виноватым. Ты пьешь потому, что ты пьяница. Подумай. Признание ничего не изменит.

— Ты неправ. Я знаю, что я пьяница и я разбираюсь с этим. Это что-то другое. Я хочу быть честным со своей жизнью. Я хочу что-то исправить. Ты нашел способ жить с тем, что мы сделали. Я нет. Я хочу избавиться от этого груза.

— Хорошо для тебя. Идеально. Но твои так называемые поправки положат мою задницу прямо на сковородку.

— Не обязательно.

— Что за хрень? Как ты сможешь признаться и не потащить за собой меня?

— Я справлюсь. Ты тут ни при чем.

Джон, казалось, развеселился.

— Как ты себе это представляешь? Ты приходишь к копам и сдаешься. Рассказываешь им, что ты сделал, теперь тебе очень жаль и ты хочешь исправиться?

Он встал и изучал Уокера, дожидаясь ответа.

— Ты никогда не сможешь это исправить. Это невозможно. Мы с тобой увязли. Эта маленькая девочка мертва.

— Этого могло не случиться, если бы ты прочитал этикетку.

— Ты прекратишь когда-нибудь это дерьмо? Я читал. Я говорил тебе тысячу раз. Все принимают валиум. Таблетки по десять миллиграммов, это ничего особенного.

— Подумай еще раз.

— Ладно. Можешь сделать это частью своей подачи.

— Я сделаю.

— Так чего именно ты надеешься достичь в своем лихорадочном желании облегчить душу?

— Мне нужно найти способ жить с самим собой. Это все, что я говорю. Я хочу исправить то, что мы натворили.

— Жить с самим собой? Ну, это не продлится долго. Мы говорим об убийстве, за которое тебя приговорят к смертной казни. Ты этого хочешь?

— Конечно, нет. Если бы был другой выход, ты не думаешь, что я бы им воспользовался?

— Как ты собираешься иметь дело с полицейскими? Они будут поджаривать твою несчастную задницу до следующего вторника, пока ты не расскажешь все, что происходило.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что ты действовал не один. Они захотят, чтобы ты назвал имена, и мое единственное в списке.

— Я уже говорил, что ты тут ни при чем.

— Да, при чем, придурок. Я при чем с той минуты, когда ты откроешь свой долбаный рот, чего я тебе говорю не делать.

— Может быть, я смогу договориться. Я расскажу то, что знаю, если они не будут меня заставлять говорить о ком-то еще. Только моя часть.

— Прекрасно. Просто замечательно. Могу себе представить. «Дорогой агент ФБР, я согласен обвинить себя, но хочу быть честным по отношению к другому парню.» Так не бывает. Не с этими ребятами. У тебя нет никаких рычагов давления. Я — единственная вещь, которую ты можешь продать. Как только ты сдаешься, ты повернешься и сдашь меня тоже.

Тон Уокера изменился.

— Ты забыл, что это была твоя идея.

— Моя идея? Что за чушь? Это был идиотский план Судьбы.

— Но она его не осуществила и Кредо тоже. Это ты все обдумал…

— В то время как ты делал что?

— Я делал, что ты мне говорил. Ты всегда командовал. Это было твое шоу, с самого начала.

Теперь приходится платить. И мне нелегко. У меня жена и дети. Как ты думаешь, что с ними будет, если я пойду в полицию?

— Поправка. У тебя были жена и дети. Теперь у тебя есть дерьмо. Ты живешь в вонючем мотеле и ужинаешь шоколадками. Каролин выгнала тебя вон.

Джон сделал нетерпеливый жест. — Ой, да ладно. Никому нет дела. Что ей известно?

— Ничего. Я никогда и словом не обмолвился.

— Ну, это успокаивает. Послушай меня, Уокер. Умоляю тебя, подумай об этом, и подумай хорошенько. Тебе не терпится очистить душу, но как только ты заговоришь, ты упадешь в кучу дерьма, из которой никогда не выберешься. И поставить меня на линию огня, это просто бессовестно.

— Будет лучше, если я сам приду, до того как Майкл Саттон донесет на нас. Частный детектив идет за мной по пятам. Она уже сообразила кое-что насчет дохлой собаки. Я не думал, что она найдет связь, но теперь становится ясно, что нашла-таки.

— Так что тебя связали с дохлой собакой? Почему вдруг это вдохновило тебя бежать к копам? Это же не то дерьмо, которое выливали на нас родители, когда мы были маленькими.

«Все, что ты должен сделать сынок, это сказать правду. Только будь честным, и тебе ничего не будет.»

Уокер помотал головой.

— Это только вопрос времени, пока все взорвется. Я печенкой чувствую.

— Если ты перестанешь психовать и будешь держать рот на замке, все будет в порядке.

— Не думаю, что я смогу.

— Может быть, я недостаточно ясно выразился. Мне нравится моя жизнь. Я обожаю мою собственную задницу. Я не хочу умирать. Я — респектабельный член общества и я не сдамся без борьбы.

— Тогда лучше придумай что-нибудь другое. Я тебя честно предупредил. Это лучшее, что я могу сделать.