Войдя в дом, я сразу направилась наверх, слишком усталая, чтобы соблюдать вежливость.

— Хочешь стакан вина? — спросил Диц.

Я заколебалась. Оглянулась, пойманная на полпути. Одна нога на нижней ступеньке, рука на изогнутых перилах винтовой лесенки.

— Не думаю. Спасибо.

Последовала пауза. Он спросил:

— Ты в порядке?

Внезапно мы заговорили так, будто каждое слово имело тайный смысл. Его лицо казалось обычным, но что-то новое было в глазах. Если раньше его взгляд был непроницаемым, то теперь в нем был призыв, требование, которое он не мог выразить словами. Чувственность взбудораживала воздух, как лопасти вентилятора. Усталость исчезла. Вся опасность, все напряжение перешло в это молчаливое желание. Я чувствовала, как оно лизнуло мои ноги, просочилось сквозь одежду: что-то древнее, что-то темное, единственный антидот смерти для человечества.

Казалось, жар образовал дугу в пространстве между нами, как эксперимент с электричеством, рожденный в ночи.

Вот что я поняла: этот человек — такой же, как я, мой близнец, и все, что я видела в нем, было странным отражением меня самой — моя смелость, мои способности, моя боязнь зависимости. Я была с ним три дня, разделенная внешними причинами, нейтрализованная инстинктом самосохранения. Только страсть может придать нам смелости преодолеть это расстояние, но кто из нас рискнет?

Я смотрела, как он запер дверь. Я смотрела, как он выключил свет и пересек комнату.

Начала подниматься, обернувшись на третьей ступеньке. Держась за перила, опустилась на ступеньку, когда он приблизился. Диц был передо мной, его лицо на уровне моего. Комната позади него была темной. Свет просачивался сверху, из спальни, освещая его серьезное лицо. Он наклонился и поцеловал меня, его губы были мягкими и холодными. Мое желание было таким же ощутимым, как жар, поднимавшийся внутри. Я лежала на лестнице, металлические края ступеней больно врезались в спину, пока боль и желание не смешались в одно ощущение. Я погладила его щеку, коснулась шелковистых прядей волос, когда он прижался лицом к моей груди, через футболку. Мы двигались будто в соитии, одетые, тела выгибались. Я слышала, как материя трется о материю, его дыхание, мое.

Я протянула руку и дотронулась до него. Он издал сдавленный звук, встал, прижал меня к себе и понес вверх по лестнице. В спальне было лучше, и мы постепенно раздевались, целуясь. Первый шок от соприкосновения наших обнаженных тел заставил его сказать:

— О… Господи, — очень мягко.

После этого слов не было, до момента забвения. Занятие любовью с этим мужчиной было непохоже ни на что, что я раньше испытывала. Звучал какой-то запредельный аккорд, вечная музыка резонировала в наших телах, раскрывались тайны, плоть на плоти, момент за моментом, пока мы не слились.

Я погрузилась в глубокий сон, переплетя руки и ноги с его, и не просыпалась до рассвета.

В шесть часов я заворочалась, смутно понимая, что нахожусь в постели одна. Я слышала, как Диц ходит внизу. Он включил радио, и я услышала пение Тэмми Уинетт, достаточно пронзительное, чтобы вырвать вам сердце. Впервые, мне было все равно.

Через некоторое время позвонили в дверь… почтальон (настоящий) с коробкой, которую я отправила из Браули. Диц принял посылку, как будто я все еще не существовала для мира.

Вскоре после этого по лестнице потянулся запах кофе. Я встала, постелила постель, потопала в ванную и почистила зубы. Приняла душ, вымыла голову и оделась в джинсы и рубашку, в которых была накануне вечером. Нечего добавлять лишний раз в кучу белья для стирки.

Я спустилась вниз.

Диц сидел на табуретке у стола, с газетой перед собой, пустые стакан от сока и миска отодвинуты в сторону. Я обняла его сзади. Он поцеловал меня и спросил: — Ты в порядке?

— Да, а ты?

— Угу. Пришла твоя посылка.

Коробка стояла у двери, с адресом, написанным моей рукой.

— Ты проверил ее на взрывные устройства?

Его тон был сухим.

— Все чисто. Можешь открывать.

Я взяла в ящике нож и разрезала клейкую ленту. Вещи были упакованы, как я помнила, мое платье на все случаи — близко к поверхности. Я вытащила его и обследовала, с облегчением убедившись, что оно в лучшей форме, чем я ожидала. Оно только слегка было покрыто плесенью, хотя пахло болотным газом, запах, который колебался между тухлыми яйцами и старым унитазом.

Диц его почувствовал и повернулся ко мне, с лицом, перекошенным от отвращения.

— Что это? Боже мой…

— Это мое лучшее платье. Его просто надо бросить в стиралку, и все будет в порядке.

Я отложила его в сторону и стала разбирать остальные вещи, вынимая инструменты и другие мелочи. На дне был детский чайный сервиз, до сих пор упакованный в коробку, в которой я извлекла его из-под трейлера Агнес Грей.

— Мне нужно отвезти это Айрин, — сказала я, поставив коробку возле двери.

Осталось не так много личных вещей, чтобы вспомнить восьмидесятитрехлетнее пребывание Агнес Грей на земле, и я думала, что Айрин это оценит.

Диц поднял взгляд от газеты.

— Я вспомнил, доктор Палчак звонила в семь тридцать, с результатами вскрытия. Она просила тебя перезвонить, когда ты встанешь.

— Как быстро.

— Я тоже так подумал. Она сказала, что начала в пять.

Я набрала номер больницы. Мы встречались с Лорой Палчак раза два. Она маленькая, плотная, компетентная, работящая, основательная и очень умная. Одна из нескольких патологоанатомов, работающих по контракту с округом, делающих работу для офиса коронера.

— Палчак.

— Здравствуйте, Лора. Кинси Миллоун. Спасибо, что ответили на мою записку. Что там с Агнес Грей?

Последовала короткая пауза.

— Офис коронера свяжется с миссис Герш позже сегодня утром, так что это только между нами, ладно?

— Конечно.

— Результаты вскрытия были негативными. Токсикологические анализы будут готовы через несколько недель, но в целом, все пусто.

— Так что же было причиной смерти?

— По существу, это остановка сердца, но, черт… все умирают от остановки сердца или дыхания, если разобраться. Дело в том, что там не было никаких болезней сердца или других причин, которые вызвали бы смерть. Технически, мы должны признать причину смерти неустановленной.

— Что это значит, «технически»? Мне не нравится, как вы это сказали.

Она засмеялась.

— Хороший вопрос. Вы правы. У меня есть подозрение, но мне нужно кое-что проверить. Я попросила больничного библиотекаря найти статью, которую я читала несколько лет назад.

Не знаю, что заставило меня вспомнить о ней, но в этой ситуации есть что-то знакомое.

— Что именно? Вы можете сказать?

— Пока нет. Я попросила своего помощника подготовить слайды тканей, на которые я смогу взглянуть сегодня днем. У меня перед этим на очереди шестнадцать других дел, но мне самой интересно.

— Вам нужно что-нибудь от меня?

— У меня есть просьба, если вы согласитесь. Меня очень интересует, что случилось с этой женщиной за те часы, когда ее не было. Было бы очень большой помощью, если бы выяснили, где она была все это время.

— Я могу попробовать, но это может оказаться не так просто. Нужно искать что-то определенное?

— У нее было что-то похожее на след от веревки на правой руке, оторванные и сломанные ногти на левой…

— Да, я это видела. И костяшки на левой руке были ободраны.

— Правильно. Возможно, что ее удерживали где-то против ее воли. Вы можете проверить, у кого есть парники или сараи для выращивания саженцев. Я взяла образцы почвы из-под ее ногтей, и мы можем установить совпадение. У нее еще были подозрительные ссадины и ушибы на спине. Я на прошлой неделе видела ребенка с подобными отметинами на бедрах и ягодицах. Его били вешалкой для пальто… кроме всего прочего.

— Вы говорите, что ее били?

— Возможно.

— Лейтенант Долан об этом знает?

— Он и полицейский фотограф присутствовали при вскрытии, так что он видел то же самое, что и я. Дело в том, что не было внутренних травм, и повреждения были слишком слабыми, чтобы послужить причиной смерти.

— В чем же ваша теория?

— Не-а. Нет, пока я не сделаю проверку. Позвоните мне днем, или лучше я сама позвоню, когда увижу, что получится. К этому времени вы тоже можете что-нибудь узнать.

Она повесила трубку. Я положила трубку на рычаг и уселась, в задумчивости.

Диц наблюдал за мной. К окончанию разговора он понял, что что-то изменилось.

— Что случилось?

— Давай заберем твою машину и поедем к Айрин. Я хочу поговорить с Клайдом.

Я быстро позвонила им и предупредила, что мы приедем, потом вызвала такси.

Объяснила Дицу ситуацию по дороге в отель, с коробкой на коленях. Когда мы приехали в Эйджуотер, Диц обследовал свой «порше», проверяя мотор и электронную систему. Дежурный по парковке был другой, и, хотя он клялся, что к машине никто не подходил, Диц отказывался ему верить.

— Я сомневаюсь, что Мессенджер отличит задницу от локтя, в том, что касается бомб, но сейчас не время для сюрпризов.

Я ждала, пока он проверит днище, растянувшись на дорожке. Видимо, там не оказалось ни посторонних проводов, ни динамитных шашек. Удовлетворенный, он поднялся, отряхнулся и усадил меня на пассажирское сиденье. Завел машину и отъехал от стоянки.

Единственный раз он ехал медленно, с озабоченным лицом.

— О чем ты думаешь?

— Я думал о Мессенджере и о том, что неплохо бы поговорить с его бывшей женой.

— В Лос-Анджелесе?

— Или вызвать ее сюда. Мы знаем, что Эрик с ним, по крайней мере, был вчера вечером. Она, наверное, ухватится за возможность вернуть ребенка. Может быть, мы сможем ей помочь, а она поможет нам.

— Как?

Диц пожал плечами.

— Я пока не знаю, но это лучше, чем ничего не делать.

— Ты знаешь, как с ней связаться?

— Я думаю, что завезу тебя и поеду поговорить с Доланом.

— Звучит хорошо. Давай так и сделаем.

Мы остановились у дома Гершей. Диц держал коробку, пока я выкарабкивалась с низкого сиденья. Поднявшись на крыльцо, он положил коробку возле двери, а я нажала на звонок.

Мы договорились, что я буду ждать здесь, пока он вернется и заберет меня.

— Постарайся побыстрей, — пробормотала я. — Мне не хочется застрять здесь на весь день с Айрин.

— Сорок пять минут, максимум. Если дольше, я позвоню. Будь осторожна.

Он прижал меня к стене и поцеловал так, что я совершенно растаяла, помахал рукой и пошел к машине.

Джермайн открыла дверь и отступила, пропуская меня внутрь. Я все еще приходила в себя после поцелуя, стараясь выглядеть как серьезный частный детектив. Мы с ней обменялись приветствием. Где-то зазвонил телефон. Джермайн тоже его услышала и повысила голос, будто обращаясь к большой аудитории. — Я подойду! Она извинилась и потрусила по направлению к кухне с неожиданной грацией.

В доме было тихо, гостиная была погружена в тень от кустов можжевельника, росших вокруг дома. Я подошла к столику и включила лампу. Огляделась по сторонам.

Айрин сидела за маленьким столиком на крытой веранде, рядом с гостиной. Маленький радиоприемник играл классическую музыку и, должно быть, поэтому она не слышала звонка. Она была одета в купальный халат и шлепанцы и выглядела хуже, чем вчера вечером. Ее лицо, всегда бледное, было, как будто бы, обесцвечено клейкой лентой. Видимо, она много плакала и мало спала. Накладных ресниц не было, и глаза были опухшими и безучастными.

— Айрин?

Вздрогнув, она подняла глаза и обвела взглядом комнату в поисках источника звука. При виде меня она поднялась, используя столик для опоры. Направилась в гостиную на трясущихся ногах, протянув ко мне руки, как ребенок, делающий первые шаги, издавая мяукающие звуки, как будто каждый шаг причинял боль. Вцепилась в меня, как делала раньше, но с добавленной нотой отчаяния.

— О, Кинси. Слава Богу, я так рада, что вы здесь. У Клайда встреча в банке, но он обещал вернуться, как только сможет.

— Хорошо. Я надеялась поговорить с ним. Как вы себя чувствуете?

— Ужасно. Я никак не могу собраться и не могу оставаться одна.

Я отвела ее к дивану, пораженная силой ее зависимости.

— Похоже, что вы не выспались.

Она утонула в подушках, отказавшись отпустить мои руки. Она цеплялась за меня, как пьяная, от нее пахло горем, как алкоголем.

— Я просидела здесь почти всю ночь, чтобы не беспокоить Клайда. Я не знаю, что делать.

Я пыталась заполнить мамино свидетельство о смерти и обнаружила, что ничего о ней не знаю. Я не могу ничего вспомнить. Я не могу этого переносить. Это так стыдно. Моя собственная мать….

Она снова начала всхлипывать.

— Эй, ничего страшного. С этим я могу помочь.

Я подняла руку, ладонью к Айрин.

— Просто посидите. Успокойтесь. Эта форма там?

Она немного собралась и молча кивнула, глядя на меня с благодарностью. Я прошла в соседнюю комнату, взяла со столика ручку и квадратную форму и вернулась к дивану, размышляя, как Клайд терпит ее зависимость. Какое бы сочувствие я ни испытывала, его перевешивало ощущение на плечах непосильного груза.