На следующее утро я проснулась в девять часов, позвонила Иде Руфь и предупредила, на тот случай, если меня кто-нибудь станет разыскивать, что скоро буду на работе в своем офисе. Отбросив одеяло, я принялась разглядывать небеса сквозь плексигласовый потолок над моей кроватью. Небо было чистым, светило солнце, температура на улице, наверное, градусов шестьдесят пять. Черт с ней, с утренней пробежкой. Я решила наградить себя еще десятью минутами отдыха и заснула, а проснулась уже в половине первого, ощущая такое похмелье, словно прошлой ночью напилась до бесчувствия. Вся шутка со сном заключается в том, что, несмотря на количество часов, которые вы проспали, тело, похоже, реагирует на то, в какие часы имел место сон. Сон с четырех утра до одиннадцати вовсе не обязательно соответствует равному по количеству часов сну в промежутке с одиннадцати вечера до шести утра. Я проспала полные семь часов, но ритм организма был серьезно нарушен, и теперь требовалось дополнительное время для его восстановления.

Я снова позвонила Иде Руфь и с облегчением услышала, что она ушла на ленч. Тогда я оставила сообщение, что задерживаюсь из-за встречи с клиентом. Только не спрашивайте, почему я обманула женщину, от которой никак не завишу, которая не может урезать мой гонорар. Иногда я лгу просто для поддержания профессиональных навыков. Выбравшись из постели, я проковыляла в ванную, где почистила зубы. Чувствовала я себя так, словно находилась под наркозом, четко соображая, что все мои конечности не функционируют. Потом я встала под душ, прислонившись к стене, в надежде, что гидротерапия восстановит меня. Одевшись, я принялась за завтрак и тут с удивлением обнаружила, что завтракаю после полудня. Интересно, сумею ли я когда-нибудь снова войти в норму. Потом взяла кофейник и принялась накачивать себя кофеином, одновременно звоня в Сан-Франциско.

Звонки мне мало что дали. Вместо Джозефа Эрза я услышала автоответчик, который мог быть и не его. Механический мужской голос произнес одну из тех фраз, где тщательно подобраны слова без упоминания имени и номера телефона: "Простите, что в данный момент я не могу поговорить с вами, но если вы назовете свою фамилию, номер телефона и оставите сообщение, то я перезвоню вам".

Я продиктовала свою фамилию и номер рабочего телефона, а затем позвонила обоим Терпинам и оставила на их автоответчиках сообщения. В одном случае мне ответил женский голос, в другом – мужской. В обоих случаях я произнесла веселым тоном: "Я не уверена, тот ли вы Терпин, или нет. Мне нужен Рассел Терпин. Я подруга Лорны Кеплер. Она предлагала мне позвонить вам, если я буду в Сан-Франциско, а так как я через пару дней собираюсь туда, то решила предупредить. Перезвоните мне, если получите мое сообщение. Очень хочу с вами познакомиться. Лорна рассказывала о вас так много хорошего. Спасибо". В справочной службе Сан-Франциско я проверила фамилии остальных создателей фильма из моего списка. С большинством из них связи не имелось.

Поскольку в офис я уже не спешила, то открыла ящик стола, достала новую пачку каталожных карточек и записала на них добытую информацию, которая уместилась на четырех листочках. За последние несколько лет я выработала у себя привычку пользоваться каталожными карточками для записи фактов, вскрытых в ходе расследования. Я приколола их булавками на доску, висевшую над столом, а потом принялась лениво менять местами в соответствии с планом, еще не известным и мне самой. Однажды, вот так же переставляя листочки, я вдруг осознала, как по-разному могут выглядеть детали, в зависимости от контекста. Словно в кусочках головоломки, форма реальности меняется в соответствии с обстоятельствами. То, что кажется странным или необычным, может приобрести четкий смысл, будучи помещенным в нужное место. Один и тот же символ, который кажется незначительным, может неожиданно раскрыть все секреты, если взглянуть на него с другой точки зрения. Но признаюсь честно, обычно эта система мне ничего не дает, и все же изредка помогает, а значит, есть смысл продолжать пользоваться ею. А кроме того, она успокаивает меня, сорганизовывает, визуально напоминает о том, что надо заняться работой.

Сбоку от карточек я приколола на доску фотографию Лорны. Она спокойно смотрела на меня светло-карими глазами, загадочно улыбаясь. Темные волосы были гладко зачесаны назад. Стройная и элегантная, она прислонилась к стене, держа руки в карманах. Я внимательно рассматривала ее, словно девушка могла рассказать мне о последних минутах своей жизни. Но в ответ она таинственно, как кошка, молчала. Я подумала, что настало время разузнать что-нибудь и о дневной жизни Лорны.

Я ехала по двухрядной асфальтовой дороге мимо полей с буро-зеленой сухой травой. То там, то тут, среди кучек зеленых кустов попадались дубы. День был облачным, цвет облаков представлял собой какую-то странную комбинацию серого и зеленовато-желтого. Склоны видневшихся вдали гор затянула синяя дымка, сквозь которую проступали глыбы песчаника. Этот район округа Санта-Тереза был почти пустынным. Ранние поселенцы вырубили в этом месте все деревья. Почва здесь более подходила для произрастания зарослей кустарников и шалфея, чем сельскохозяйственных культур. Теперь иссушенную землю размягчили и обработали, но она по-прежнему выглядела опаленной солнцем. Конечно, можно было бы вернуть земле ее естественное состояние, даже не применяя ирригационные системы, а только с помощью поливочных шлангов, распылителей да вегетации. Но сейчас вокруг росли кусты, которые в сухие годы вызывали пожары и которыми питались койоты, толокнянка да перекати-поле. Если нынешние прогнозы погоды верны, и нас ожидает очередная засуха, то вся листва засохнет, а земля опустеет от огня.

Впереди слева показалась станция водоочистки округа Санта-Тереза, построенная в шестидесятых годах: красная черепичная крыша, три белых оштукатуренных арки и несколько маленьких деревьев. Позади здания я заметила сетку забора, окружавшего бетонные отстойники. Справа от меня стоял щит с указателем водохранилища, но самой воды с дорога видно не было.

Я остановила машину у подъезда, поднялась по бетонным ступенькам и прошла через двойные стеклянные двери. Стол секретарши стоял справа от входа, ведущего в большую комнату, которая по размерам была явно в два раза больше классной комнаты. Вместо Лорны здесь уже работала новая девушка. Выглядела она молодо, но в ее внешности не было и намека на красоту Лорны. Судя по бронзовой табличке на столе, ее звали Мелинда Ортис.

Не представляясь, я протянула ей визитную карточку.

– Могу я несколько минут поговорить с вашим начальником?

– А вон его машина. Он только что приехал.

Я повернулась и увидела "джип", сворачивавший на подъездную дорожку. Из машины вылез Роджер Бонни и направился в нашу сторону. У него был такой вид, будто он заранее знал, что его ожидает посетитель, и поэтому уже на ходу готовился к встрече.

– Могу я сообщить шефу, о чем вы хотите поговорить с ним?

Я повернулась к секретарше.

– О Лорне Кеплер.

– Ай, о ней. Это так ужасно.

– А вы знали ее?

Мелинда покачала головой.

– Слышала от других, но сама с ней никогда не встречалась. Я ведь здесь всего два месяца, сменила девушку, которая работала после Лорны. А может быть, был еще кто-то. После Лорны мистер Бонни сменил несколько секретарш.

– Вы работаете неполный рабочий день?

– После обеда. У меня дома маленькие дети, поэтому такой режим меня очень устраивает. А у мужа ночная работа, поэтому он может присматривать за малышами, пока меня нет.

Бонни вошел в приемную, держа в руке конверт. У него было широкое, очень загорелое лицо, взъерошенные курчавые волосы, которые поседели, когда ему было, наверное, лет двадцать пять. Складки и морщины на лице не портили его. Должно быть, в молодости он был очень симпатичным, этаким свойским обаяшкой. От взглядов таких мужчин я становлюсь мрачной и замкнутой. Мой второй муж был красив, и это оказало деморализующее влияние... во всяком случае, на меня. И теперь я сторонюсь определенного типа мужчин. Мне нравятся лица, отмеченные мягкой печатью зрелости, а несколько морщин и мешки под глазами, на мой взгляд, придают им какую-то уверенность. Поймав на себе мой взгляд, Бонни вежливо остановился у стола Мелинды, чтобы не прерывать наш разговор.

Она тут же протянула ему мою визитную карточку.

– Детектив хочет поговорить с вами. О Лорне Кеплер.

Взгляд Бонни переместился на меня. Совершенно неожиданно оказалось, что у него карие глаза. А, судя по серебристо-серым волосам и светлой коже, я представила себе, что глаза у него голубые.

– Я бы могла договориться с вами о встрече позже, если вам сейчас неудобно, – предложила я.

Он посмотрел на часы.

– Через пятнадцать минут начнется ежегодная инспекция службы здравоохранения штата, но вы можете сопровождать меня, пока я буду обходить станцию. Это не займет много времени. Перед приходом комиссии я лично хочу убедиться, что все в порядке.

– С удовольствием.

Я последовала за ним по небольшому коридору налево, подождала, пока он зашел к себе в кабинет и положил конверт на стол. Одет он был в светло-голубую рубашку, воротник которой был расстегнут, а узел галстука приспущен, выцветшие голубые джинсы и тяжелые рабочие ботинки. Ему бы еще каску и планшет, и он запросто сошел бы за инженера на строительной площадке. Ростом чуть меньше шести футов, на вид лет пятьдесят пять, широкие плечи и массивная грудная клетка. Я сделала вывод, что он следил за своим весом, занимаясь спортом, возможно, теннисом и гольфом.

Мы двинулись дальше, я следовала за ним по пятам.

– Спасибо, что нашли для меня время в такой ситуации, – начала я.

– Не за что. Вы бывали на экскурсии на станции водоочистки?

– Я даже не знала, где она находится.

– Нам нравится просвещать публику.

– Особенно, когда в очередной раз повышаются коммунальные налоги.

Он добродушно улыбнулся.

– Так хотите послушать про станцию или нет?

– Хочу.

– Я был уверен, что вас это заинтересует. Вода из водохранилища, расположенного за дорогой, поступает в водозаборник, проходя под полом приемной. Вы наверняка бы услышали шум, если бы специально прислушались. Рыбозаградительные и сороудерживающие решетки сокращают до минимума поступление инородных предметов. Вода проходит здесь, внизу. Под этой частью здания имеется большой канал. Но через несколько дней мы закроемся для профилактического осмотра.

В зоне, по которой мы проходили, было установлено множество приборов, следивших за движением воды, которая текла с тихим шумом. Бетонные полы и трубы вдоль стены, забранные сеткой и покрашенные в розовый, темно-зеленый, коричневый и синий цвета. Люк в полу был открыт, и Бонни молча указал мне на него. Заглянув в дыру, глубиной примерно четыре фута, я увидела черную воду, которая вслепую пробиралась по каналу, словно крот. От этой картины у меня по рукам поползли мурашки. Невозможно было определить, какая там глубина, или что могло скрываться в этой бездне. Я отступала от люка, с содроганием представив, как длинное щупальце с присосками вдруг хватает меня за ногу и тащит в воду. У меня вообще богатое воображение. Вдруг позади нас с глухим лязгом захлопнулась дверь, и я едва удержалась, чтобы не закричать. Бонни, похоже, ничего не заметил.

– Когда вы в последний раз говорили с Лорной? – выговорила я.

– В пятницу утром. Я это хорошо помню, потому что в выходные у меня был турнир по гольфу, и я надеялся в пятницу уйти пораньше с работы и уехать. Лорна должна была прийти в час, но позвонила и сказала, что у нее сильный приступ аллергии. Понимаете, она все равно собиралась уехать из города, чтобы найти где-нибудь спасение от цветочной пыльцы, и я сказал ей, что она может взять выходной. Ей не было никакого смысла приходить на работу в таком состоянии. По словам полиции, на следующий день она умерла.

– Значит, она должна была вернуться на работу седьмого мая?

– Мне надо проверить число. Мы договаривались, что через две недели, считая от понедельника, но к тому времени ее уже нашли мертвой. – Бонни вернулся к своей роли гида и начал рассказывать о стоимости строительства. Тем временем мы вошли в следующее помещение. Тихий шум струящейся воды и запах хлора создавали уже совсем другие ощущения. Зал в основном был заполнен клапанами обратного потока и напорными баками, готовым, казалось, лопнуть. Похоже, достаточно было одного хорошего подземного толчка, чтобы весь комплекс рухнул, выплеснув миллиарды галлонов воды, которая моментально убила бы нас обоих. Я придвинулась поближе к Бонни, делая вид, что проявляю интерес, которого совершенно не испытывала.

Когда я немного освоилась, он сказал:

– Вода подвергается предварительному хлорированию, чтобы убить микробов. Затем мы добавляем в воду коагулянты, которые обеспечивают слипание мелких частиц. В процессе коагуляции обычно участвуют и полимеры, они помогают образованию нерастворимых хлопьев, которые затем можно отфильтровать. У нас здесь имеется лаборатория, так что мы можем следить за качеством воды.

Ох, вот тебе и на. Теперь мне надо будет беспокоиться о микробах, которых не заметили в лаборатории. Попить воды всегда представлялось для меня простым делом. Берешь стакан, открываешь кран, наполняешь стакан до краев и пьешь, пока не начнешь рыгать. Я никогда не задумывалась о каких-то нерастворимых хлопьях или коагулянтах. Блевотина.

Объясняя мне работу станции, что он в прошлом проделывал уже, наверное, сотни раз, Бонни одновременно внимательно осматривал каждый дюйм, готовясь к предстоящей инспекции. Мы спустились по небольшой лестнице с бетонными ступеньками и вышли через дверь на улицу. После искусственного освещения день показался мне на удивление ярким, но сырой воздух был наполнен запахом химикатов. Длинная дорожка шла между открытыми отстойниками, где вода была спокойной, как стекло, и в ней отражалось серое небо и бетонное ограждение.

– Это флокуляционный и коагуляционный бассейны. Вода в них циркулирует, чтобы образовывались хлопья нужного размера и плотности, которые позже удаляются в осадочных бассейнах.

Я пробормотала что-то вроде "м-м" и "угу".

Бонни продолжал подробно описывать процесс очистки воды, веря, что мне интересно. Но на самом деле я смотрела (стараясь не выдать своего глубокого отвращения) на желоба, где на поверхности воды плавала какая-то вязкая на вид жидкость, темная, с пузырями. Осадок был черным, как лакрица, и выглядел как расплавленные автомобильные покрышки. Мое больное воображение представило, что будет, если нырнуть туда. Наверное, когда вынырнешь на поверхность, все тело превратится в лохмотья от всех этих химикатов. Стивен Спилберг сумел бы изобразить такое.

– Вы ведь не из полиции? – спросил Бонни, не останавливаясь.

– Когда-то я работала там. Но по характеру мне ближе работа частного детектива.

Я спешила за ним, словно школьник на прогулке, отставший от одноклассников. Позади станции располагался широкий неглубокий резервуар с черным месивом, похожий на заваленный грязью пруд. Через тысячи лет археологи раскопают его и вообразят, что это было какое-то жертвенное озеро.

– Позвольте узнать, на кого вы работаете? – поинтересовался Бонни. – Или это секретная информация?

– На родителей Лорны, – ответила я. – Обычно я предпочитаю не говорить об этом, но в данном случае скрывать тут нечего. Тем более что прошлой ночью я разговаривала с Сереной.

– С моей будущей бывшей женой? Интересно. А почему с ней? Потому что она обнаружила тело?

– Совершенно верно. Я не могла уснуть. Вчера. Я знала, что она работает в больнице "Санта-Терри" в ночную смену, поэтому и решила поговорить сначала с ней. Но если бы я была уверена, что вы не спите, то заехала бы и к вам.

– Очень смело с вашей стороны разъезжать по ночам.

– За это мне и платят пятьдесят долларов в час. Есть смысл работать при каждой возможности.

– И как продвигается ваше расследование?

– В данный момент оно на стадии сбора информации, я пытаюсь понять, с чем имею дело. Насколько я знаю, Лорна проработала у вас три года?

– Около того. Раньше на этом месте работали полный рабочий день, но в связи с сокращениями бюджета мы решили, что попытаемся обойтись двадцатью часами в неделю. Пока все нормально, не идеально, конечно, но терпимо. Лорна посещала занятия в городском колледже, так что неполный рабочий день ее вполне устраивал.

Теперь мы обходили станцию уже по какому-то подземному этажу, также заполненному массивными трубами. Потом поднялись по длинной лестнице и внезапно очутились в хорошо освещенном коридоре недалеко от кабинета Бонни. Он провел меня в кабинет и указал на кресло.

– Садитесь.

– А у вас есть время?

– Давайте обговорим, что успеем, а что не успеем, можем обсудить в другой раз. – Он наклонился и нажал кнопку селектора. – Мелинда, позвони мне, когда придут инспектора.

– Хорошо, сэр, – услышала я приглушенный голос секретарши.

– Извините, что приходится отвлекаться. Продолжайте, – предложил Бонни.

– Ничего страшного. Лорна была хорошим работником?

– Я к ней претензий не имел. Она в основном принимала посетителей. Да и остальная работа совершенно несложная.

– А вы хорошо были осведомлены о ее личной жизни?

– И да, и нет. На таком предприятии, как наше, где в любую смену работает менее двадцати человек, люди узнают друг друга довольно хорошо. Мы работаем круглосуточно, семь дней в неделю, так что эта станция для меня как семья. Должен сказать, что Лорна была несколько неприветливой. Не грубой и холодной, но явно замкнутой. Во время обеденного перерыва она всегда утыкалась в книгу, приносила ленч с собой и ела, сидя в машине. Говорила мало, отвечала только тогда, когда ее спрашивали, так что общительной ее нельзя было назвать.

– Некоторые считают ее скрытной. Бонни поморщился при этих словах.

– Я бы так не сказал. В слове "скрытный" есть какой-то зловещий оттенок. А Лорна была приятная девушка, но необщительная. На мой взгляд, ей больше подошло бы определение замкнутая.

– Как бы вы определили свои отношения с ней?

– Мои отношения?

– Да, я хочу знать, встречались ли вы с ней вне работы.

Бонни рассмеялся как-то натянуто.

– Если вы хотите узнать, какие у меня были мысли в отношении ее, то должен сказать, что Лорна была для меня исключительно работником. Да, симпатичная девушка, но ведь ей было всего... двадцать четыре?

– Двадцать пять.

– А мне вдвое больше. Поверьте, Лорну бы не заинтересовал мужчина в таком возрасте.

– Почему? Вы очень привлекательны.

– Благодарю за комплимент, но это мало что значит для девушки ее возраста. Она, наверное, хотела выйти замуж и иметь семью, что меня абсолютно не привлекает. В ее глазах я был слегка располневшим старым занудой. А кроме того, я предпочитаю встречаться с женщинами, с которыми у меня общие интересы и с которыми можно вести умные беседы. Лорна отнюдь не была глупой, но она никогда не слышала о наступлении Тет, а единственными Кеннеди, которых она знала, были Кэролайн и Джон-Джон.

– Я просто высказала предположение. Эту же тему я затронула и в разговоре с Сереной поинтересовалась, не имела ли Лорна какого-либо отношения к вашему разводу.

– Абсолютно никакого. Просто мой брак с Сереной потерял свою прелесть. Иногда я думаю, что ссоры могли бы как-то оживить его, но у нас не возникало никаких скандалов.

– Серена утверждает, что развестись захотели вы.

– Да, это правда. Но я приложил все усилия, чтобы все прошло мирно. Так и сказал своему адвокату. Я все-таки чувствую за собой вину, так что не нужно накалять обстановку. Я люблю Серену. Она чертовски хорошая женщина, я ею просто восхищаюсь. Но я не могу жить с женщиной, не испытывая к ней страсти. Надеюсь, что и она приблизительно такого же мнения о нашем разводе.

– Да, все так, но я все же решила проверить, нет ли тут какой-нибудь связи со смертью Лорны.

– Я понимаю. Конечно, я ужасно расстроился, когда узнал, что случилось с Лорной. Она была честной, исполнительной и, насколько я знаю, со всеми ладила. – Я заметила, что Бонни бросил взгляд на часы, делая вид, что поправляет браслет.

Я поднялась с кресла.

– Пожалуй, мне пора. Я вижу, что вам сейчас не до меня.

– Вы сами сказали об этом. Надеюсь, что не считаете меня грубияном.

– Ни в коем случае. Спасибо, что уделили мне время. Мне надо будет уехать на пару дней, но я еще зайду к вам, если не возражаете.

– Разумеется. Меня бывает трудно поймать, но вы можете договориться с Мелиндой заранее. Как я уже говорил, мы закрываемся на профилактический осмотр. Наверное, в субботу. Закроемся всего на восемь часов, но я обязан буду присутствовать здесь.

– Я это учту. Но не могли бы вы позвонить мне, если вспомните что-нибудь важное?

– Конечно.

Я оставила свою визитную карточку. Мы обменялись рукопожатием у стола, и Бонни проводил меня в приемную. Возле стола Мелинды ожидали два инспектора.

133 Мужчина был одет в рубашку, джинсы и кроссовки. Про себя я отметила, что женщина-инспектор одета гораздо лучше. Роджер вежливо поздоровался с ними, а когда повел их по коридору, обернулся и помахал мне рукой.

Я поехала к себе в офис. Сквозь облака пробивались слабые лучи зимнего солнца. Небо было белым, трава приобрела живой светло-зеленый оттенок. В феврале в Санта-Терезе расцветают ярко-розовые герани и оранжевые настурции. За последнее время я уже привыкла работать по ночам, поэтому свет казался мне резким, а краски чересчур яркими. Ночь производит впечатление мягкости, она похожа на прохладную и ласковую жидкость, которая обволакивает все вокруг. Ночью вся листва кажется сплетенной в единый ком, а день разделяет ее, да и все предметы резко отличаются друг от друга, словно враждуют между собой.

Пройдя через боковой вход, я уселась за стол и начала перебирать бумаги, делая вид, что занята делом. Я слишком устала, мне хотелось побыть одной, а хронический недосып создавал ощущение, что тело налито свинцом. Как будто два дня я курила гашиш. Вся моя энергия улетучилась, словно опилки сквозь дыру в туфле. Но в то же время, потребление кофе вызывало какое-то потрескивание в мозгу, который, словно антенна, принимал сигналы извне. В какую-то минуту мне показалось, что обитатели Венеры могли прислать мне предупреждение о предстоящем вторжении, но у меня уже не хватило бы сил позвонить в полицию. Положив голову на стол, я погрузилась в дрему.

Продремала я час и пять минут, а потом меня разбудил звонок телефона, резанув по уху, словно электрическая цепная пила. Я подпрыгнула как ошпаренная, схватила трубку и назвала себя, стараясь, чтобы мой голос не прозвучал сонно.

– Мисс Милхоун? Это Джо Эрз. Чем могу быть полезен?

Я никак не могла сообразить, кто же он такой, черт побери.

– Спасибо, что позвонили, мистер Эрз, – с искусственным энтузиазмом воскликнула я. – Подождите секунду. – Я закрыла ладонью микрофон. Джо Эрз. Джозеф Эрз. Ах! Продюсер порнофильма. Я перенесла трубку к другому уху, чтобы удобней было делать записи во время разговора. – Насколько я понимаю, вы продюсер того самого фильма, в котором снялась Лорна Кеплер.

– Верно.

– А не могли бы вы сказать мне, как она попала в этот фильм?

– Мне не совсем понятен ваш вопрос.

– Да и мне тоже. Но кто-то прислал пленку матери Лорны, и она попросила меня что-нибудь выяснить. Поскольку я увидела ваше имя в титрах...

Эрз резко оборвал меня.

– Мисс Милхоун, не впутывайте меня в это дело. Нам с вами не о чем говорить. Лорну Кеплер убили шесть месяцев назад.

– На самом деле десять месяцев, я это точно знаю. Но ее родители хотят собрать дополнительную информацию. – Мне было удивительно слышать, как напыщенно звучал мой голос, но меня раздражал его недовольный тон.

– У меня вы ничего не сможете выяснить. Я бы с радостью помог, но мы с Лорной общались очень мало. Так что, извините.

Торопливо проверяя свои записи, я выпалила, пока он не положил трубку:

– А как насчет двух других актеров, которые снялись вместе с ней в этом фильме? Нэнси Доббс и Рассел Терпин?

Я даже услышала, как он заерзал от раздражения.

– А причем тут они?

– Я бы хотела поговорить с ними.

Молчание.

– Пожалуй, помогу вам связаться с Расселом, – вымолвил он наконец.

– У вас есть его теперешний адрес и номер телефона?

– Должен где-то быть. – Я услышала, как шелестят страницы, наверное, он листал свою телефонную книгу. Плечом я прижала трубку к уху и приготовила ручку.

– Ага, вот он.

Эрз продиктовал мне адрес и номер телефона. Адрес на Хейт-стрит был тот же самый, что я выудила у знакомого помощника режиссера.

– Отлично. Большое спасибо. А мисс Доббс?

– Тут я вам ничем помочь не могу.

– А не могли бы вы сообщить мне, какие у вас планы на ближайшие пару дней?

– При чем здесь мои планы?

– Думаю, мы могли бы встретиться.

Мне казалось, что я слышу, как шевелятся у него мозги, пока он обдумывает мои слова.

– Не вижу в этом никакого смысла. Я едва знал Лорну. Провел в ее обществе самое большее четыре дня.

– А вы не помните, когда видели ее в последний раз?

– Нет. Но точно знаю, что после съемок никогда ее не видел, а это было больше года назад, в декабре. И это был единственный раз, когда я имел дело с ней. Кстати, фильм так и не поступил в прокат, так что мне не было никакого смысла встречаться с ней.

– А почему он не поступил в прокат?

– Не думаю, что это вас касается.

– А это что, секрет?

– Не секрет. Но просто не ваше дело.

– Очень жаль. А я надеялась на вашу помощь.

– Мисс Милхоун, на самом деле я даже не знаю, кто вы такая. Вы звоните мне, оставляете на автоответчике сообщение и номер телефона с междугородным кодом, который мне неизвестен. Вы можете быть кем угодно. Какого черта я должен помогать вам?

– Да, вы правы. Вы не знаете меня с сотворения мира, поэтому я ни в коем случае не могу рассчитывать на вашу информацию. Я живу в Санта-Терезе, в часе полета от вас. Мне не нужно от вас чего-то сверхъестественного, мистер Эрз. Я просто пытаюсь выяснить, что случилось с Лорной, и была бы благодарна вам за какие-либо сведения о ней. Но заставить вас силой сотрудничать со мной я не могу.

– Дело тут не в сотрудничестве. Просто я действительно ничем не могу7 вам помочь.

– Я, наверное, отняла бы у вас даже меньше часа.

Эрз засопел. Я уже подумала, что он бросит трубку, но вместо этого Джозеф осторожно произнес:

– А вы не пытаетесь влезть в мой бизнес, а?

– В бизнес? – Мне почему-то подумалось, что он имеет в виду бизнес частного детектива.

– Потому что если вы какая-нибудь паршивенькая актриса, то напрасно теряете время. Мне наплевать на размер ваших сисек.

– Заверяю вас, что я не актриса. Все вполне законно. Вы можете осведомиться обо мне в полиции Санта-Терезы.

– Вы поймали меня в очень неподходящее время. Я только что прилетел из Европы, проведя там шесть недель. И сегодня вечером моя жена устраивает какую-то дурацкую вечеринку, на которой мне необходимо присутствовать. Истратила кучу денег, а я даже не знаком с половиной приглашенных. Да и устал я здорово.

– А как насчет завтра?

– И того хуже. У меня срочные дела, которыми надо заняться.

– Тогда, может, все-таки сегодня? Я, наверное, смогу прилететь через пару часов.

Эрз молчал, но чувствовалось, как я ему надоела.

– Ох, черт побери. Ладно. Если действительно прилетите, то позвоните мне. Сумею встретиться с вами, значит, вам повезло, а не сумею – извините. Это лучшее, что я могу для вас сделать, хотя, вероятно, впоследствии мне придется пожалеть об этом.

– Отлично. Просто великолепно. Звонить вам по этому же номеру?

Эрз вдохнул, возможно, считал в уме до десяти. Я до того ему надоела, что мы уже стали почти друзьями.

– Это номер домашнего телефона. Наверное, мне надо дать вам еще и адрес, поскольку я нахожусь дома. Мне кажется, что вы очень расстроитесь, если не добьетесь желаемого. – Он продиктовал мне адрес. – Я ложусь спать, – бросил на прощание Эрз и положил трубку.

Я позвонила Льюп – своему туристическому агенту – и попросила ее зарезервировать мне место на ближайший рейс. Но, как это обычно бывает, билетов не было до девятичасового рейса. Льюп включила меня в резерв и велела ехать в аэропорт. Заскочив домой, я бросила несколько вещей в спортивную сумку. В последнюю минуту я вспомнила, что не сообщила Иде Руфь, где буду находиться, поэтому позвонила ей домой.

И вот что она сказала мне, когда услышала, что я лечу в Сан-Франциско.

– Надеюсь, ты надела что-нибудь поприличнее, чем джинсы и водолазка.

– Ида Руфь, ты меня обижаешь. Я ведь лечу по делу.

– Гм-м, тогда опиши мне, в чем ты. Ладно, не утруждайся. Я уверена, что ты выглядишь великолепно. Ты дашь мне номер телефона, по которому я смогу связаться с тобой?

– Я еще не знаю, где остановлюсь. Я позвоню и сообщу.

– Оставь его на автоответчике в офисе. Когда ты доберешься до Сан-Франциско, я уже буду спать. Будь осторожна.

– Хорошо, мэм. Обещаю.

– Принимай витамины.

– Так и сделаю. Увидимся, когда вернусь.

Я убралась в квартире, на тот случай, если самолет разобьется, и выбросила мусор – это был мой прощальный жест богам. Ведь если я откажусь от этого ритуала, а самолет разобьется, то все узнают, какая я неряха. А кроме того, я люблю, когда в квартире порядок. Приятно, когда после возвращения из поездки тебя встречает уют, а не бардак.