Пока Олив хлопотала на кухне, я сидела в гостиной. Комната была очень симпатичной; наклоненные оконные рамы, отделка под орех, выложенный плитками камин, мебель, сделанная под старину, красного дерева, обтянутая камчатной тканью. Все было красным или грязно-розовым. В комнате стоял пряный запах, словно гвоздичный. Я не могла представить себе, как они вдвоем сидят здесь по вечерам и чем они занимаются. Если не считать тех предметов, что отдавали дань условностям и приличиям, не было никакого намека на то, что они читают или слушают музыку. Никаких свидетельств общих интересов. На журнальном столике лежал последний номер «Новостей архитектуры», но выглядел он как чистой воды бутафория. Я не была в своей жизни знакома с богатыми людьми, которые читали бы «Популярную механику», «В кругу семьи» или «Пути и дороги». Да если задуматься то я вообще не представляю, чем бы они могли заняться вечерами.

Олив вернулась через десять минут с подносом закусок и серебряным ведерком, где среди льда уютно примостилась бутылка вина. Ее поведение заметно изменилось после появления Терри. Она по-прежнему была в меру элегантна, но теперь ее манеры приобрели оттенок услужливости. Она суетилась с маленькими салфеточками, раскладывая их вокруг тарелки с закусками, которую она поставила с краю журнального столика. Она приготовила спелый инжир, начиненный пряным сыром, и охлажденные половинки вареных картофелин, украшенных сметаной и икрой. Интересно, если бы я назвала это своим обедом, наверное все мои потребности и пищеварительные нужды были бы удовлетворены?

Олив стремительно направилась ко встроенному бару и вынула оттуда несколько ликеров, таким образом у нас образовался выбор напитков. В комнате уже начинало темнеть и она включила две настольные лампы. Фалды ее юбки из черной тафты зловеще поскрипывали каждый раз, когда она делала шаг. Ноги у нее были очень мускулистые, и видно было, что высокие каблуки дают ее икрам возможность расслабиться.

Я оглянулась и увидела Терри, стоявшего в дверях, свежевымытого и уже одетого. Его глаза следили за Олив. Он поймал мой взгляд и улыбнулся улыбкой собственника. Похоже было, что ему не так просто угодить.

— Роскошный дом,— сказала я.

Олив обернулась и одарила меня ослепительной улыбкой.

— Благодарю,— сказала она.

— Садитесь, что же вы стоите,— сказал он.

— Не хотелось бы вас задерживать.

Терри нетерпеливо махнул рукой, так, будто беседа наша имела гораздо большее значение для него, чем предстоящий коктейль. Жест был похож на тот, которым сопровождают фразу, брошенную секретарше, приказывающую не соединять босса при возможных телефонных звонках. Наверное, это все ерунда… может быть, никто и не должен звонить… но это поднимает посетителя в собственных глазах.

— Он никогда не упустит шанс поговорить о делах,— сказала Олив. Она подала ему мартини и взглянула на меня.— Что ты будешь пить?

— Белого вина, если можно.

Под моим взглядом она открыла бутылку, налила себе и потом мне. Она протянула мне мой стакан, сбросила туфли и присела на кушетку, поджав под себя ноги. Она теперь казалось мягче и не такой эгоистичной. Роль жены-хозяюшки ей на удивление подходила. Она была женщиной, созданной для того, чтобы смиряться и баловать «своего мужчину». Образ, кажущийся несколько устаревшим в мире деловых женщин и многодетных матерей.

Терри присел на подлокотник, разглядывая меня с осторожным интересом. Он, собственно, вел весь разговор — положение, к которому, он, похоже, давно привык. Его темные глаза придавали узкому лицу задумчивое выражение, но, впрочем, в целом он производил довольно приятное впечатление. Он только один раз, и то как бы случайно, прикоснулся к своим усам. Я встречала мужчин, которые постоянно поглаживают растительность на лице, словно это для них последнее напоминание о младенческих пухлых щечках, мягких и нежных.

— Ланс сказал мне, что кто-то попытался тебя подставить,— сказал он. Он съел половинку картофелины и передал мне тарелку.

— Похоже на то,— сказала я и взяла инжирину. Райское блаженство почувствовала я во рту.

— Что ты хочешь от нас?

— Для начала мне хотелось бы кое-что узнать об Аве Доэри.

— Об Аве? Ладно. Но какое она имеет ко всему этому отношение?

— Она была там, когда я приезжала на экспертизу. Она видела, как Хедер передавала мне конверт с инвентарной описью, который после этого исчез.

Он отвел взгляд, и я увидела, что он продумывает свой ответ, прежде чем заговорить.

— Насколько я знаю, Ава чиста как младенец. Усердна, честна, предана компании.

— А Ланс? Какие у нее с ним отношения?

— Ни разу не слышал, чтобы они разговаривали на повышенных тонах. Он-то как раз ее взял на работу, когда стало ясно, что нам необходим администратор.

— Как давно это было?

— Наверное, года два-три назад,— сказал он и взглянул на Олив, сидевшую рядом.— Как ты считаешь? Я все точно говорю?

Олив пожала плечами.

— Ну, я бы не сказала, что она без ума от него. Она считает, что Ланс слишком много суетится вместо того, чтобы делать дело, но я не думаю, чтобы она стала строить против него козни.

Олив передала мне поднос с закусками. Я подумала, что попробовать что-нибудь еще было бы просто восхитительно, выбрала себе половинку картофелины и отправила ее в рот.

— А кто бы стал,— спросила я, слизывая сметану с большого пальца. Черт возьми, это было хорошо. Если бы они на минуточку вышли из комнаты, я бы все съела.

Казалось, они оба были в затруднении.

— Да ладно вам, у него должны быть враги. Кто-то хорошо постарался,— сказала я.

Терри сказал:

— Сейчас я не могу никого припомнить, но можно подумать. Может быть, мы кого-нибудь и назовем.

— Что вы можете сказать мне про инженера, который совершил самоубийство?

— Хью Кейс,— сказала Олив. Терри выглядел удивленным.— А что-то вы вдруг об этом? Мне только сегодня днем звонила Лида Кейс.

— Правда? — спросила я.— И что же она имела вам сказать?

— Дело не в том, что она сказала, а в том, как она это преподнесла. Она была совершенно вне себя и визжала как сумасшедшая. Сказала, что я виноват в его смерти.

Олив посмотрела на него с недоверием.

— Ты? Что за ерунда? С чего это она взяла?

— Понятия не имею. Похоже было, что она была пьяна. Несла какой-то бред. Вопила, сквернословила.

— Забавно,— сказала я.— Она что, здесь, в городе?

Терри покачал головой.

— Она не сказала. Звонок был издалека, судя по звуку. Где она живет?

— Кажется, в Далласе?

— Я так понял, что она собирается прилететь. Хотите с ней поговорить, если она объявится?

— Да, пожалуй,— сказала я, из осторожности опуская тот факт, что я встречалась с Лидой накануне вечером. Мне она совсем не показалась сумасшедшей, и к тому же она ни разу не упомянула имени Терри.

Олив нервно завозилась у себя на кушетке.

— Как раз к Новому году все соберутся.— Она взглянула на Терри.— Я говорила тебе, что сегодня вечером Басс приезжает?

Его лицо исказилось гримасой раздражения.

— Я думал, он на мели. Надеюсь, не ты оплатила ему билет.

— Я?! Естественно, нет. Эбони посылает ему деньги, меня ты на этом не поймаешь,— заметила она. И затем, обращаясь ко мне: — Мы с Бассом поцапались на прошлый День Благодарения, и с тех пор не виделись. Он слишком много выступает по поводу дел, которые его не касаются. Я считаю его отвратительным типом, он обожает меня примерно в той же степени.

Терри посмотрел на часы, и я поняла это как намек.

— Мне, наверное, не стоит вас задерживать, если вы торопитесь в гости,— сказала я.

— Боюсь, мы не слишком тебе помогли,— сказала Олив.

— Не волнуйтесь. У меня есть источники информации. Просто дайте мне знать, если будет что-нибудь важное.

Я оставила свою визитку на журнальном столике. Терри пошел проводить меня до двери, а Олив, извинившись, вернулась за своей шубой. Он проводил ее взглядом до дверей спальни.

— Я не хотел говорить этого при Олив,— сказал он,— но Лида Кейс до смерти меня перепугала.

— Каким это образом?

— Мне не хотелось бы нервировать Олив, но эта женщина действительно угрожала мне. Не думаю, что это имело какое-то отношение к Лансу, иначе бы я так прямо вам об этом сказал. Это что-то другое. Я точно не знаю, что именно, но она действительно была вне себя.

— Чем она вам угрожала? — спросила я.

— Ни с того, ни с сего она спросила меня, сколько лет мне исполняется в будущем году. Я не понял, к чему она клонит, но когда я ответил, что сорок шесть, она сказала: «Не верьте этому». И засмеялась, как настоящая ведьма. У меня от этого смеха просто кровь в жилах застыла. Не верю, чтобы она это серьезно, но, Господи, такими вещами не шутят.

— И вы не имеете представления, почему она вам вдруг позвонила?

— Я не виделся с ней много лет. Со дня смерти Хью, как мне кажется.

— Я слышала, были какие-то сомнения по поводу того, как он умер.

— Я тоже это слышал, и я не знаю, что и подумать.

— Вы хорошо его знали?

— Не сказал бы, что мы были близки, но мы работали вместе. Наверное, лет пять или около того. Он никогда не производил впечатления человека, способного совершить самоубийство. Конечно, никогда не знаешь, что может сделать человек в экстремальной ситуации.

— Экстремальной ситуации?

— Лида пригрозила, что может уйти от него. Хью был очень хороший парень, но слишком сильно от нее зависел, и, я думаю, это выбило у него почву из-под ног.

— Почему она хотела от него уйти? В чем там было дело?

— Я не знаю всех подробностей. Ланс может знать. Снова появилась Олив с белой шубкой, накинутой на плечи, зеленое платье — под мышкой. Мы с Терри оставили тему Лиды Кейс. Он никак не отреагировал, когда она отдала мне платье. Может быть, Олив часто отдает людям одежду. Мы вышли из дома втроем, занятые светской беседой.

К тому времени было совсем темно и ночь была прохладной. Я включила обогреватель в своей машине и направилась в Монтевелло Биледж заплатить за телефон и заодно позвонила Дарси домой. Я хотела заехать к ней по дороге к дому. Но она сказала мне, что Энди долго работал в этот день и поэтому у нее не было возможности обыскать его кабинет. На следующее утро она должна была быть на работе рано и обещала позвонить, если что-нибудь появится.

Я повесила трубку и тут только поняла, как я устала. Я, прямо скажем, плохо поспала прошлой ночью, и короткий сон, который мне удалось урвать сегодня утром, не принес никакого облегчения. Я отправилась домой. Повернув на свою улицу, я увидела машину Дэниела и его в ней прямо напротив моей квартиры. Я припарковалась и вылезла из машины. Даже в темноте я видела его, развалившегося на переднем сиденье, задравшего ноги на приборную панель, как и прежде. Я как раз открывала калитку, когда он опустил стекло.

— Могу я с тобой поговорить?

Я почувствовала вспышку раздражения, но усилием воли мне удалось ее подавить. Не люблю быть стервой, и не хотелось признаваться самой себе, что он все еще может привести меня в бешенство.

— Хорошо,— сказала я, подошла к машине и остановилась в шести футах от нее.— В чем дело?

Он сгруппировался и наполовину высунулся наружу, опираясь локтем на открытую дверь. Бледный свет уличных фонарей скользнул по его скулам, посеребрил бледное облако его волос.

— У меня кое-какие неприятности,— сказал он. На его лицо падали тени, скрывавшие такую памятную голубизну его глаз. Удивительно, как это после восьми лет разлуки мне было больно даже просто находиться в его обществе.

Я подумала, что самым безопасным было бы повторить имеющуюся информацию без комментария.

— У тебя неприятности,— сказала я.

Воцарилась тишина, в течение которой, как я понимаю, я должна была осведомиться о происхождении его проблем. Я сжала зубы и терпеливо ждала.

Он скорбно улыбнулся.

— Не беспокойся. Я не собираюсь просить у тебя денег и не буду лезть тебе под юбку.

— Ты очень успокоил меня, Дэниел. Чего ты в таком случае хочешь? — Я опять вернулась к своему стервозному тону, но, честное слово, я не могла удержаться. Нет ничего, что могло бы разозлить меня в большей степени, чем человек, который когда-то манипулировал моими эмоциями как ему вздумается и который не прочь это повторить. Я все еще помню этот заряд, который существовал в пространстве между нами на ранней стадии наших отношений. Электрические токи сексуального напряжения, пронизывающие, казалось, самый воздух, которым мы дышим. Только через много лет я поняла, что большую часть этой энергии вырабатывала я одна, из своих собственных потребностей.

Может быть, поэтому я чувствовала к нему такую неприязнь, оглядываясь назад. Я все еще ненавидела самое себя за то, что я была такой дурехой.

— Мне нужно где-нибудь скинуть мои колеса.

— Какие колеса?

Он нетерпеливо пожал плечами.

— У меня с собой акустическая гитара, которая стоит две тысячи долларов, которую я не могу просто оставить на заднем сиденье, потому что замок на этой машине, которую я взял напрокат, сломан. У меня ее просто уведут, если я брошу ее на сиденье.

— Ты что, вез эту гитару аж из Флориды?

— Я думал, что найду здесь, как повеселиться. Деньги у меня есть.

— А что случилось с твоим другом? Я думала, тебя кто-то сюда привез. Почему ты не отвезешь гитару к своему другу? Или это женщина? Кажется, я никогда не задавала тебе таких вопросов.

— Да нет, это парень,— сказал он.— Проблема заключается в том, что он не живет в городе. Он ехал, собственно, в Сан-Франциско, и это оказалось по дороге, и он не вернется до воскресенья, до вечера. Поэтому мне пришлось взять машину напрокат.

— Где ты остановился? У тебя что, нет комнаты?

— Я как раз это обдумываю. В городе все забито из-за праздников. А я даже на заправочной станции не могу вылезти из машины, не прихватив с собой все свое добро. Это дня на два, не больше.

Я смотрела на него испытывающе.

— У тебя все время что-нибудь такое происходит, тебе известно об этом? У тебя все время проблемы, и ты все переминаешься с ноги на ногу в надежде, что кто-нибудь вытащит тебя из того дерьма, в которое тебя угораздило вляпаться. Попробуй Армию Спасения. Подцепи женщину на улице. Тебе это будет нетрудно. Или продай свою чертову гитару. Почему ты ко мне приперся?

— Ни почему,— мягко сказал он.— Я просто прошу о маленьком одолжении. Что ты делаешь из мухи слона?

У меня кончился завод. Подобные сцены происходили между нами и раньше, и он никогда не слышал, что я ему говорю. Я могла бы поберечь связки. Я могла бы выполнить его просьбу, и все бы на этом кончилось. Возможно, впрочем, что это был лишь замысловатый повод продолжить наши отношения.

— Ладно,— сказала я.— Никакого слона. Можешь припарковать свою бандуру здесь в уголке, до воскресенья, но потом убирайся ко всем чертям.

— Конечно. Нет проблем. Спасибо.

— Я предупреждала тебя, Дэниел, если у тебя здесь что-нибудь намечается в пределах шести кварталов от моего дома, я вызову полицию.

— Я же сказал тебе, я чист, как новорожденный младенец. Последи лучше за собой.

— Замяли,— сказала я. Я слишком хорошо знала его, чтобы не беспокоиться по этому поводу, потому что он меня тоже хорошо знал.