По дороге на работу на следующее утро я заехала в аптеку. Аптека Джонса была старомодной, где на полках стояли витамины, предметы для оказания первой помощи, кало- и мочеприемники, микстуры, товары для ухода за кожей, волосами и ногтями и другие предметы, призванные облегчать небольшие человеческие несчастья.

У вас может быть рецепт, но вы не можете купить садовую мебель. Вы можете взять напрокат костыли и купить стельки от плоскостопия, но не можете проявить фотопленку.

Они предлагали бесплатно измерить давление. И, ожидая своей очереди, я уселась и закрепила на руке манжету. После долгого пыхтения, надувания и отпускания табло показало 118 на 68, так что я узнала, что жива.

Когда окошко консультанта освободилось, я подошла к стойке и встретилась глазами с фармацевтом, Джо Бруксом, который помогал мне раньше. Это был мужчина лет семидесяти, с белоснежными волосами, которые образовывали завитушку на лбу.

— Да, мэм. Как дела? Давно вас не видел.

— Занималась делами. Старалась держаться подальше от неприятностей, насколько возможно. А сейчас мне нужна информация, и я думала, что вы можете помочь.

У меня есть знакомый, который принимает много лекарств, и я волнуюсь за него. По-моему, он слишком много спит, а когда просыпается, выглядит растерянным. Я беспокоюсь насчет побочных эффектов его лекарств. Я сделала список того, что он принимает, но эти лекарства он покупает не здесь.

— Это неважно. Большинство фармацевтов консультируют пациентов точно так же, как мы.

Мы убеждаемся, что пациент понимает воздействие лекарства, его дозу, и когда и как его нужно принимать. Мы еще объясняем, как оно взаимодействует с другими лекарствами и продуктами и советуем звонить врачу при любых необычных реакциях.

— Я так и думала, но хотела проверить. Если я покажу вам список, вы можете сказать, для чего они?

— Не должно быть проблемой. А кто доктор?

— Медфорд. Вы его знаете?

— Знаю, и он хороший врач.

Я достала блокнот и раскрыла его на нужной странице. Он вытащил из кармана очки и заложил дужки за уши. Я смотрела, как он водит глазами по строчкам и комментирует.

— Это все стандартные лекарства. Индапамид — это диуретик, который выписывают для понижения давления. Метопролол — для улучшения сердечного ритма, и опять же, для снижения давления. Клорвесс — это препарат, содержащий калий, который продают по рецептам, потому что избыток калия оказывает влияние на сердечный ритм и портит желудочно-кишечный тракт. Бутазолидин — противовоспалительный, возможно, для лечения остеоартрита. Он когда-нибудь упоминал об этом?

— Я знаю, что он жалуется на боль в суставах и костях. Остеопороз, точно. Он согнут почти вдвое.

Я заглянула в список.

— А это для чего?

— Клофибрат употребляется для снижения холестерола, а последний, тагамет — от кислотного рефлекса. Единственная вещь, которая заслуживает проверки — это его уровень калия. Низкое содержание калия в крови может быть причиной сонливости, слабости или растерянности. Сколько ему лет?

— Восемьдесят девять.

Он кивнул.

— Возраст играет роль, несомненно. На людей в таком возрасте лекарства действуют не так, как на молодых и здоровых. Функции печени и почек также существенно снижаются.

Проходимость сосудов начинает уменьшаться после тридцати, и к девяноста она меньше на тридцать или сорок процентов. То, что вы описываете, может быть заболеванием, на которое никто не обратил внимания. Возможно, будет лучше, если он обратится к специалисту-гериатру, если он еще не обращался.

— Он сейчас лечится. Он упал и вывихнул плечо месяц назад и только что посетил врача.

Я надеялась, что он выздоровеет быстро, но этого не происходит.

— Вполне может быть. Поперечно-полосатые мышцы атрофируются с возрастом, так что, возможно, восстановлению мешает разрыв мышц, остеопороз, скрытый диабет или ослабленная иммунная система. Вы разговаривали с врачом?

— Нет, и вряд ли бы это получилось, учитывая нынешние законы о приватности. Они бы даже не подтвердили, что он является пациентом, не то, что позвать к телефону доктора, чтобы он обсуждал лечение с незнакомым человеком. Я даже не член семьи, он просто мой сосед. Надеюсь, что его сиделка передает всю информацию доктору, но у меня нет возможности ничего узнать.

Джо Брукс немного подумал.

— Если ему давали обезболивающие таблетки от боли в плече, он мог ими злоупотребить. Я не вижу ничего в списке, но у него мог остаться запас. Употребление алкоголя — еще одна возможность.

— Я не подумала об этом. Возможно и то и другое. Я никогда не видела, чтобы он выпивал, но что я знаю?

— Вот что я скажу: я буду рад позвонить его доктору и передать ваше беспокойство. Я с ним знаком лично, и думаю, он меня послушает.

— Давайте подождем с этим. Сиделка живет в его доме, и она и так очень чувствительна. Я не хочу ее нервировать, если только это не совершенно необходимо.

— Понимаю.

В тот день я уехала из офиса в полдень, рассчитывая быстро пообедать дома. Когда я завернула за угол и достигла заднего двора, я увидела Солану, которая бешено колотила в кухонную дверь Генри. Пальто было наброшено на плечи, как накидка. Она явно была расстроена.

Я остановилась у своей двери.

— Что-нибудь случилось?

— Вы не знаете, когда вернется мистер Питтс? Я стучала и стучала, но его, наверное, нет.

— Я не знаю, где он. Я могу чем-нибудь помочь?

Я заметила колебания на ее лице. Наверное, я была последним человеком на земле, к которому она хотела бы обратиться, но проблема, должно быть, была серьезной, потому что она собрала края пальто рукой и пересекла двор.

— Мне нужна помощь с мистером Вронским. Я поставила его под душ и не могу вытащить обратно. Вчера он упал и ударился снова, так что он боится поскользнуться.

— Мы справимся вдвоем?

— Я надеюсь. Пожалуйста.

Мы прошли до передней двери Гаса, которую Солана оставила открытой. Я проследовала за ней в дом, оставив сумку на диване в гостиной. Солана говорила на ходу:

— Я не знала, что еще делать. Я хотела помыть его до ужина. У него немного кружилась голова, но я думала, что удержу его. Он здесь.

Она провела меня через спальню Гаса в ванную, где пахло паром и мылом. На полу можно было поскользнуться, и я видела, как сложно было маневрировать на нем. Гас съежился на пластмассовой табуретке в углу душевой. Вода была выключена, и Солана сделала, что могла, чтобы обсушить его перед своим уходом. Гас дрожал, несмотря на халат, который она на него накинула. Его волосы были мокрыми, и вода стекала по щеке. Я никогда не видела его без одежды, и была в шоке от его худобы. Его плечевые суставы выглядели огромными, в то время как руки были как у скелета. Левое бедро было покрыто синяками, и он беспомощно всхлипывал.

Солана наклонилась к нему.

— Все хорошо. Теперь все будет в порядке. Я нашла того, кто поможет. Не волнуйтесь.

Она вытерла его, а потом взялась за его правую руку, а я за левую, предлагая поддержку, и мы поставили его на ноги. Гас дрожал и шатался, и мог делать только крошечные шажки. Солана встала перед ним и пятилась, держа его за руки. Я поддерживала его под локоть. Было сложно поддерживать его в вертикальном положении и заставить двигаться, такого слабого и хрупкого.

Когда мы достигли кровати, Солана прислонила его к матрасу. Он вцепился в меня обеими руками. Солана просунула сначала одну его руку, потом другую в рукава фланелевой пижамы. Ниже, кожа свисала с его бедер, а тазовые кости казались острыми.

Мы посадили его на край кровати, и она просунула его ноги в штанины. Вместе мы приподняли его, и Солана натянула штаны ему на бедра. Потом снова посадили на край кровати. Когда Солана подняла и повернула его ноги, чтобы уложить его под одеяло, Гас вскрикнул от боли. У Соланы был запас одеял и она укрыла его сразу тремя, чтобы согреть.

Гас продолжал дрожать, и я слышала, как стучат его зубы.

— Давайте, я приготовлю ему чашку чая.

Солана кивнула, делая, что возможно, чтобы устроить Гаса поудобнее.

Я прошла по коридору в кухню. Чайник стоял на плите. Я включила воду, подождала, пока она стала горячей, наполнила чайник и поставила на огонь. Торопливо оглядела полки, в поисках чайных пакетиков. Новая бутылка водки? Нет. Крупа, макароны и рис? Нет.

Я нашла коробку «Липтона» с третьей попытки. Разыскала чашку с блюдцем и поставила на стол. Подошла к двери и выглянула за угол. Слышно было, как Солана мурлычет что-то Гасу в спальне. Я не осмелилась остановиться и подумать, какому риску подвергаюсь.

Проскользнула по коридору в гостиную и подошла к письменному столу. На полках все было как раньше. Никаких счетов или чеков, но я видела банковские отчеты, чековую книжку и две сберкнижки, стянутые резинкой. Я сняла резинку и взглянула на балансы на счетах. Счет, на котором изначально лежало пятнадцать тысяч, выглядел нетронутым.

Со второго счета несколько раз снимали деньги, так что я засунула эту сберкнижку в свою сумку. Открыла чековую книжку, вытащила корешки выписанных чеков, потом вернула чековую книжку и одну сберкнижку на полку.

Подошла к дивану и засунула все на дно сумки. Через долгие мгновения я снова была на кухне и заливала чайный пакетик кипятком. Мое сердце так колотилось, когда я несла чай по коридору, что чашка с блюдцем стучали друг о друга, как кастаньеты. Перед тем, как войти в спальню, мне пришлось вылить пролившийся в блюдце чай обратно в чашку.

Солана сидела на краю кровати и гладила Гаса по руке. Я поставила чай на тумбочку.

Мы вместе подложили подушки Гасу под спину и усадили его.

— Пусть немного остынет, а потом выпьете чайку, — сказала ему Солана.

Его глаза встретились с моими и, клянусь, в них была немая мольба. Я посмотрела на часы.

— Вы, кажется, говорили, что сегодня у вас визит к врачу?

— Да, к его терапевту. Мистер Вронский так нетвердо держится на ногах, что я волнуюсь.

— Он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ехать?

— С ним все будет в порядке. Когда он согреется, я помогу ему одеться.

— На какое время он записан?

— Через час. Отсюда всего десять минут езды.

— В час тридцать?

— В два.

— Я надеюсь, что все будет в порядке. Я могу подождать и помочь посадить его в машину, если хотите.

— Нет, нет. Теперь я справлюсь. Я благодарна вам за помощь.

— Я рада, что оказалась дома. А теперь, если я больше не нужна, пойду.

Я разрывалась между желанием остаться поближе к делу и необходимостью сбежать. У меня вспотела спина. Я не стала ждать слов благодарности, которых, как я знала, в любом случае было бы немного.

Я прошла через гостиную, схватила свою сумку, вышла из дома и пошла к машине. Включила зажигание, посмотрела на часы и отъехала от тротуара. Если я правильно разыграла свои карты, то смогу сделать копии финансовых документов Гаса и вернуть их на место, пока Солана отвозит его к врачу.

Вернувшись в офис, я отперла дверь, бросила сумку на стол и включила копировальную машину. Пока она разогревалась, я переминалась с ноги на ногу, стеная от нетерпения.

Как только машина была готова, я начала делать копии. Разберусь в цифрах позднее.

А сейчас, если я правильно рассчитала время, я могу вернуться домой и подождать. Когда я увижу, что Солана с Гасом уехали, я могу проскользнуть в заднюю дверь, положить все на место, и Солана ни о чем не догадается. Капитальный план. Пока все зависело от времени, все должно было получиться идеально, предполагая, что того головореза там нет.

Моя копировальная машина, казалось, агонизирует, до того медленно она работала. Когда она наконец закончила, я собрала копии, выключила машину и потянулась за сумкой. Именно тогда мой взгляд упал на настольный календарь. На пятницу, 15 января, было записано: Миллард Фредриксон, 14.00. Я обошла вокруг стола и взглянула на календарь с правильной стороны.

— Черт!

У меня заняло полминуты, чтобы найти телефон Фредриксонов. Я схватила трубку и набрала номер, в надежде перенести встречу. Было занято. Я посмотрела на часы. 13.15.

Солана сказала, что до доктора десять минут езды, что значит, она выедет в 13.30 или около того, чтобы иметь время припарковаться и довести Гаса до здания. Он еле ходит, тем более, после недавнего падения. Наверное, она высадит его у входа, припаркует машину и вернется, чтобы провести его через входную дверь и довести до лифта.

Я могу поехать к Фредриксонам пораньше, провести быстрое интервью и успеть вернуться до ее приезда. Все, что я пропущу, я смогу позже спросить у Милларда по телефону. Фредриксоны живут недалеко от меня, и он, наверное, будет рад, что я отниму у него всего пятнадцать минут. Я взяла блокнот, в котором делала записи, разговаривая с его женой.

Меня трясло от волнения, но нужно было сосредоточиться на текущем задании.

К счастью, по дороге из моего офиса к Фредриксонам не было светофоров. На перекрестках со знаками «стоп», перед которыми положено остановиться, я быстро оглядывалась, убеждалась в отсутствии полицейских машин, и ехала без остановки. Свернула на улицу Фредриксонов, остановилась напротив их дома и прошла к двери. Я чуть не упала на скользком пандусе, покрытом морской водорослью, но удержалась на ногах, вместо того, чтобы съехать вниз на заду. Уверена, что растянула спину, за что буду расплачиваться позже.

Я позвонила и ждала, что откроет Глэдис, как это было в мой прошлый приход. Вместо этого открыл мистер Фредриксон, в инвалидном кресле и с бумажной салфеткой, засунутой за воротник.

— Здравствуйте, мистер Фредриксон. Я пришла немного раньше, но если я прервала ваш обед, то могу вернуться через час, или около того. Так для вас будет удобней?

Я думала: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, но не сложила руки в молитвенном жесте.

Он взглянул на салфетку и убрал ее.

— Нет, нет, я только что закончил. Раз вы здесь, можем начать.

Он откатился, развернулся и подъехал к кофейному столику.

— Возьмите стул. Глэдис поехала в реабилитационный центр, так что у меня есть свободных два часа.

Перспектива провести здесь два часа вызвала у меня приступ паники.

— Это не займет так много времени. Несколько быстрых вопросов, и я не буду вас больше беспокоить. Можно сесть здесь?

Я сдвинула журналы и письма на одну сторону дивана, так что смогла сесть там же, где сидела в прошлый раз. Из задней комнаты слышался приглушенный лай. Птички нигде не было видно, так что, может быть, собачка тоже хорошо пообедала. Я достала магнитофон, который, я надеялась, еще работал.

— Я буду записывать это интервью, как я записывала разговор с вашей женой. Надеюсь, вы согласны.

Я уже нажимала кнопки.

— Да. Хорошо. Все, что хотите.

Я назвала свое имя, его, дату, время, тему и так далее, говоря так быстро, что можно было подумать, что магнитофон работает с удвоенной скоростью.

Миллард сложил руки на коленях.

— Я тоже могу начать с самого начала. Я знаю, как делается…

Я пролистала страницы блокнота.

— У меня есть большая часть информации, так что мне нужно только заполнить несколько пропусков. Я вас не задержу.

— Не торопитесь из-за меня. Нам скрывать нечего. У нас женой был большой разговор об этом и мы собираемся сотрудничать. Это только честно.

Я опустила взгляд на вращающуюся бобину магнитофона и почувствовала, как мое тело застыло.

— Мы это ценим.

Фраза «нам нечего скрывать» отдавалась эхом в моей голове. Сразу пришла в голову старая поговорка:»Чем громче он заявляет о своей честности, тем быстрее мы начинаем считать серебро». Это все равно, что начинать со слов: «Если быть совершенно честным». Можно поспорить, что последующее будет чем-то средним между неправдой и беспардонной ложью.

— Как только вы будете готовы, — сказала я, не глядя на него.

Миллард излагал свою версию происшествия в утомительных деталях. Его тон был отрепетирован, а его история так напоминала то, что рассказала Глэдис, что было ясно, что они все согласовали. Погодные условия, ремень безопасности, Лиза Рэй неожиданно свернула на их полосу, нажатие тормозов, которое он осуществил через ручной контроль.

Глэдис вряд ли помнила все, что наговорила мне, но я знала, что если буду говорить с ней снова, ее история будет обновляться, пока не станет дубликатом истории мужа.

Я записывала его речь, стараясь успевать. Нет ничего хуже, чем наткнуться на непонятный ответ, когда расшифровываешь звукозапись.

На периферии сознания я переживала из-за Гаса. Я понятия не имела, как верну на место финансовые документы, но я не могла думать об этом сейчас. Я кивала, слушая мистера Фредриксона. Я издавала сочувствующие звуки и сохраняла на лице почти пародийное выражение интереса и сопереживания. Через тридцать две минуты он начал повторяться, и я сказала:

— Ну, спасибо. Теперь все понятно. Вы хотите добавить что-нибудь еще?

— Я верю, что это все. Я только хотел упомянуть, куда мы ехали, когда Лиза Рэй налетела на нас. Кажется, вы спрашивали мою жену, и это вылетело у нее из головы.

— Это правда, — сказала я.

Он немножко поерзал и его голос изменился, так что я знала, что он сейчас соврет. Я наклонилась, приготовившись записывать.

— В магазин.

— А, в магазин. Ну, это имеет смысл. В какой?

— В тот, который на углу, на вершине холма.

Я кивнула, записывая.

— И что вы собирались купить?

— Лотерейный билет к субботнему розыгрышу. К сожалению, мы не выиграли.

— Очень плохо.

Я выключила магнитофон и прицепила ручку к блокноту.

— Это очень помогло. Я заеду с расшифровкой, как только ее сделаю.

Я приехала домой без особенной надежды. Было 14.45, и Солана с Гасом, наверное, уже вернулись. Если Солана заходила в гостиную и заметила пустую полочку, она знает, что я сделала. Я остановилась и изучила машины по обеим сторонам улицы. Машины Соланы не было. Мое сердце забилось сильнее. Возможно, у меня еще есть время? Все, что мне нужно, это попасть внутрь, быстро сунуть все на место и скрыться.

Я положила в сумку ключи от машины, пересекла газон Гаса и прошла по дорожке к задней двери. Документы лежали у меня в сумке. Я держала на них руку, когда поднималась на крыльцо. Записка для Еды на колесах все еще была прикреплена к двери. Я заглянула в окошко. В кухне было темно.

Десяти или пятнадцати секунд мне хватит, предполагая, что громила не ждет меня в гостиной.

Я вытащила ключ, вставила в замок и повернула. Ничего. Взялась за ручку и подергала ключ. Посмотрела на него, предположив, что Генри дал мне не тот ключ. Ничего подобного.

Солана сменила замок.

Я стонала про себя, спускаясь со ступенек, беспокоясь, что меня поймают почем зря. Сократила путь через живую изгородь и зашла к себе в дом. Заперла дверь и уселась за стол, паника поднималась в горле, как желчь. Если Солана поймет, что чековая книжка и сберкнижка пропали, она будет знать, кто их взял. Кто же еще? Я единственная была в доме, кроме мужика в кровати. Генри побывал там пару дней назад, так что он тоже может попасть под подозрение. Страх внутри меня был как бомба, готовая взорваться, и ничего нельзя было сделать.

Я немного посидела спокойно и перевела дыхание. Какая разница теперь? Что сделано, то сделано, и если мне все равно пропадать, то я могу хотя бы посмотреть, что принесла мне моя кража.

Я провела следующие десять минут, просматривая цифры на банковском счете Гаса. Не нужно было быть бухгалтером, чтобы понять, что происходит. Счет, на котором изначально было двадцать две тысячи, уменьшился вдвое всего за месяц. Я полистала книжку назад.

Похоже, что раньше, до появления Соланы, Гас делал вклады по две или три тысячи, через регулярные промежутки. Начиная с 4 января деньги переводились с накопительного на обычный счет, и было выписано несколько чеков на предъявителя. Могу поспорить, что подписи были подделаны. В сберкнижку был вложен розовый счет за машину, который, видимо, попал туда случайно. Пока что Солана не перевела ее на свое имя.

Я смотрела на цифры и качала головой. Пора перестать валять дурака.

Я достала телефонную книгу и нашла телефон горячей линии по домашнему издевательству над стариками. До меня наконец дошло, что мне не надо доказывать, что Солана делает что-то противозаконное. Это она должна доказать, что не делает.