— Итак, что у нас есть? — Стэси поднял фломастер и посмотрел на нас.

Долан сказал — Она белая. Возраст где-то между двенадцатью и восемнадцатью.

— Правильно. Это значит, что дата рождения где-то между 1951 и 1957. — Стэси сделал необходимую отметку.

— Как насчет предполагаемой даты смерти? — спросила я.

— Доктор Вейзенбург говорит, что тело пролежало там от одного до пяти дней, так что это где-то между 29 июля и 2 августа. Он сейчас на пенсии, но я попросил его просмотреть дело и он помнит девушку, — сказал Долан.

Мы быстро пробежали основные данные: рост, вес, глаза, цвет волос.

Долан сказал — В рапорте говорится, что она рыжеватая блондинка, хотя, возможно, это краска. Было упоминание о темных корнях.

Я сказала — У нее зубы торчали вперед и было много пломб, но никакой работы ортодонта.

Рот Стэси опустился — О чем это говорит нам — торчащие зубы?

— Ну, я бы сказал, что большинство детей с неправильным прикусом посещают ортодонта к десятилетнему возрасту.

— Может, у ее семьи не было денег, — предположила я.

— Может быть. Что-нибудь еще?

— Столько дырок в зубах предполагают плохую диету. Конфеты, сладкие напитки, недостаточно витаминов, — сказал Долан. Не хочу показаться снобом, но у детей из семей со средним и высоким доходом обычно не бывает таких испорченных зубов.

Стэси сказал — Ей их починили. Кстати, судебный дантист думает, что пломбы были поставлены в одно и то же время, примерно за год или два до смерти.

— Это должно было стоить кучу денег, — предположила я.

Стэси нахмурился — Когда-нибудь была сделана схема ее пломб?

— Насколько я знаю, нет. У нас есть верхняя и нижняя челюсти.

Я посмотрела на него — Ее челюсти? Через восемнадцать лет?

— У нас также есть все десять пальцев.

Стэси сделал отметку на бумаге. — Посмотрим, сможем ли мы уговорить коронера сделать для нас новые отпечатки.

Я подняла руку — Мы говорим, почему ее не опознали. Может быть, она была из другого штата? У меня впечатление, что новости не распространяются на всю страну.

— Эту историю, возможно, не сочли достойной упоминания даже за пределами округа.

— Давайте перейдем к одежде. Есть идеи? — спросил Стэси.

— Я думала, интересно, что ее брюки сшиты дома. Если добавить плохую гигиену рта, это говорит о низком доходе.

Стэси сказал — Не обязательно. Если мать шила для нее одежду, это предполагает определенный уровень заботы.

— Ну, да. Вот еще что. Эти брюки в цветочек необычны. Синие ромашки с красной серединкой на белом фоне. Кто-нибудь может вспомнить материал.

Долан перелистал страницы. — Тут сказано, что у нее были проколоты уши. В левую мочку продета проволока золотого цвета в форме подковы. В правой мочке — проволока золотого цвета, погнутая в нижней части. Люди могут вспомнить это тоже.

Стэси добавил это в список и спросил — Все?

Я подняла руку. — У нее были накрашены ногти. Серебряным лаком.

— Есть. Что-нибудь еще?

— Нет, насколько я помню.

Долан поднялся. — В таком случае, извините. Мне надо перекурить.

Когда наступило время ланча, я вызвалась отправиться за ингредиентами для сэндвичей, но мужчины выразили резкое неодобрение моему фетишу — арахисовому маслу и маринованным огурцам, и проголосовали за поход в китайский ресторан. Мы взяли машину Кона и пересекли город по пути к «Великой стене».

Стены внутри были выкрашены в требуемый красный китайский цвет, по периметру висели белые бумажные фонарики, как маленькие луны.

Мы начали с рулетов из теста с овощами, потом двинулись к свинине му чу, курятине кунг пао и говядине с апельсиновой цедрой, вместе с куполом белого риса. Мы с Коном пили пиво, Стэси — холодный чай.

Во время еды Стэси и Кон высказывали свои соображения об убийце. Исходя из жестокого характера убийства, они предполагали, что преступник, скорее всего, мужчина, отчасти потому, что женщины обычно избегают кровавых убийств в близком контакте с жертвой.

Вдобавок, многочисленные раны подразумевают жестокость, которая чаще ассоциируется с мужчинами.

— Эй, в наше время и женщины могут быть зверюгами, — сказал Кон.

— Да, но я не могу представить себе женщину, запихивающую тело в багажник и вытаскивающую его обратно. Пятьдесят семь кило — это много мертвого веса.

— Ты думаешь, это планировалось заранее?

— Если бы это было так, он бы спланировал, как избавиться от тела. Этот парень спешил, по крайней мере, он не остановился, чтобы закопать его.

Кон вскрыл пакетик с палочками и развел их концы в стороны. Он покрыл курятину и говядину в своей тарелке таким количеством соевого соуса, что образовалось коричневое озеро, в котором зернышки риса плавали, как маленькие рыбки.

— Меня удивляет, почему он не выбрал место подальше.

— Этот промежуток дороги выглядит безлюдным, если не знать. Домов не видно. Он, наверное, не догадывался о потоке движения к каменоломне и обратно.

— Согласен. Парень принял решение, когда подъехал туда.

Я наблюдала, как Долан, сделав пинцет из своих палочек, пытался ухватить кусочек курицы, но не смог донести его до рта.

Я схватила вилку с соседнего столика и подала ему.

— Вопрос в том, охотился ли он специально за этой девушкой или искал любую жертву и ей просто не повезло?

Кон ответил — Я думаю, это была рыболовная экспедиция. Он, возможно, подъезжал к пяти или шести девушкам и наконец одна сказала да. Я не думаю, что мы имеем дело с серией. Похоже на один раз.

Стэси сказал — Погоди минутку. Мне кажется, по возрасту она должна быть ближе к верхнему пределу — шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, а не двенадцать-тринадцать.

О такой молодой девушке кто-нибудь должен был заявить, что она пропала, неважно, ушла она добровольно, или ее выгнали. Ты родитель, ты должен волноваться. Вот если ей было бы двадцать или больше, это другое дело.

Долан отодвинул тарелку — Раз уж мы тут делаем предположения, вот еще одно. Я не думаю, что она местная. Убийца не изуродовал ее лицо, значит, не боялся, что ее опознают.

Вдруг ее нашли бы в тот же день и поместили описание в газетах? Если она местная, кто-нибудь бы быстро ее узнал.

— Где-то тут было записано, женщина говорила, что видела похожую по описанию девушку, которая голосовала на дороге около Колгейта. Это было за пару часов до того, как продавец из минимаркета в Галл Коув видел девушку-хиппи первого августа. Может быть, она двигалась вдоль берега.

Долан потянулся за своей папкой с бумагами.

— Ты подумал о Клорис Барго. Она сказала, что 29 июля, в 16.30 она видела молодую белую женщину, ростом около 160 сантиметров, шестнадцати-семнадцати лет, в синей блузке и брюках в цветочек, у эстакады Фэр Айл. Барго сказала, что она села в остановившуюся машину, которая направилась на север по шоссе 101.

— Это заслуживает проверки. Если Джейн Доу путешествовала автостопом, мы можем проследить ее путь и выяснить, откуда она.

— Она могла приехать откуда угодно, — сказал Долан. — С другой стороны, речь идет о 29 июля. В этот день Фрэнки Миракл убил свою подругу и сбежал. Если Джейн Доу голосовала, он мог ее подобрать.

После ланча Кон довез меня до моей машины и я отправилась в свой офис. Моей работой было проверить рапорты о девушке-хиппи, голосовавшей на шоссе в период с 29 июля по 1 августа. Кон собирался сесть на телефон и выяснить все о бывших сокамерниках Фрэнки, в то время как Стэси изучал сражения Фрэнки с законом в предыдущие годы. Мы договорились встретиться вечером в КК и поделиться результатами.

Проверка телефонной книги выявила одну Барго, не Клорис, а ее сестру, которая, даже не поинтересовавшись, что мне нужно, дала телефон Клорис и ее адрес в Колгейте.

Я сверилась с картой и нашла мою цель — полоса домов среднего класса, прямо за эстакадой Фэр Айл, где Клорис Барго видела девушку. Я заперла офис, завела фольксваген и поехала по Капилло авеню к шоссе 101.

День был тихий и туманный, ландшафт приглушен, как будто его выстирали в снятом молоке. Машин было немного, и путешествие до Колгейта заняло меньше шести минут.

Я остановилась перед двухэтажным белым оштукатуренным домом с пристройкой слева и аккуратным новым входом, который состоял из арки и простых деревянных ворот, покрытых вьющимися розами. Я прошла через ворота и поднялась на крыльцо. Из глубины дома пахло чем-то закипающим — фруктами и сахаром. Я положила руку на экранную дверь, прищурив глаза, чтобы разглядеть что-нибудь внутри, и окликнула — Ау?

Женщина отозвалась — Я здесь! Обойдите кругом.

Я спустилась с крыльца и пошла направо по дорожке, опоясывающей дом. Проходя мимо кухонного окна, я взглянула вверх и увидела женщину. Она, должно быть, стояла возле раковины, потому что наклонилась и выключила кран, после чего внимательно посмотрела на меня.

Я помедлила. — Здравствуйте. Вы — Клорис Барго?

— Была, до того, как вышла замуж. Вам чем-нибудь помочь?

— Мне нужна кое-какая информация. Это не займет больше пяти-десяти минут. Меня зовут Кинси Миллоун, я — частный детектив. Ваше имя упоминается в деле, над которым я сейчас работаю, для отдела шерифа. Старое дело об убийстве — молодая девушка, которую зарезали в 1969 году.

После того, как она ничего не ответила, я спросила — Не возражаете, если я войду?

Она сделала жест, который я восприняла как разрешение. Я прошла дальше по дорожке к задней части дома, где бетонный проезд расширялся, образуя место для парковки. Задний двор был ухожен. В дальнем конце я увидела кусок обработанной земли с несколькими кустиками помидоров, рядком недавно посаженных перцев и пятью пустыми подпорками для фасоли, ожидавшими, когда растения проклюнутся из земли.

Клорис ждала у задней двери, придержав ее, когда я входила. На ней были светло-коричневые шорты-бермуды и белая футболка. Ее темные волосы были заколоты за ушами.

На кухне было жарко, как во Флориде в июне. Две большие стальные кастрюли стояли на огне. Крышки, ковшики, щипцы были разложены, как хирургические инструменты. Третья кастрюля содержала темно-красную жидкость, вязкую, как клей. Я почувствовала густой горячий аромат размельченной клубники. Двенадцать пол-литровых банок выстроились на столе посередине кухни. — Извините, что помешала.

— Ничего. — Она вернулась к раковине.

— Вы помните дело?

— Смутно.

— С вами беседовал полицейский. Согласно его рапорту, вы видели девушку, голосовавшую на шоссе около эстакады Фэр Айл, 29 июля 1969 года. Вы сказали, что видели машину, которя остановилась и подобрала ее. Она подходит по описанию к жертве убийства, которую нашли в Ломпоке через пару дней.

На щеках Клорис появились розовые пятна, как будто румяна, нанесенные косметологом в универмаге. — Хотите холодного чая? Он уже готов.

— Это было бы прекрасно.

Клорис открыла кухонный шкафчик и достала голубой алюминиевый стакан, который наполнила кубиками льда. Она налила чай из толстого стеклянного кувшина, который хранила в холодильнике. Я чувствовала, что она тянет время. Она протянула мне стакан.

Я пробормотала — Спасибо.

Клорис облокотилась на стол. — Я это выдумала.

Я отодвинула стакан — Какую часть?

— Все. Я никогда не видела девушку.

— Вообще не видели?

Она покачала головой. — Я встретила полицейского, того, котрый написал рапорт. Я недавно приехала в Калифорнию и никого не знала. По соседству видели бродягу и полицейского послали поговорить с нами. Я не работала в тот день. Мне недавно удалили аппендицит и я еще неважно себя чувствовала. Иначе меня бы не было дома. Мы долго разговаривали, мне он понравился.

Она остановилась.

— Не торопитесь, — сказала я.

— Через неделю в газете упоминули его имя, в связи с расследованием убийства. Я никогда в жизни никого не обманывала, но позвонила в отдел шерифа и попросила его.

— Ваше заявление о том, что вы видели девушку, чье описание сходится с жертвой, было полнейшей ложью.

— Все, что я хотела — это еще раз поговорить с ним.

Она замолчала.

— И это сработало?

Она пожала плечами. — Я вышла за него замуж.

Клорис посмотрела в окно. Я увидела подъезжающую к дому машину.

Она понизила голос. — Сделайте мне одолжение.

— Конечно.

— Не говорите об этом моему мужу.

— Он не знает?

Она покачала головой.

Я слышала, как хлопнула дверца машины. Клорис быстро продолжила — Каждый раз, когда кто-нибудь спрашивает, как мы познакомились, он рассказывает историю о том, как я нашла время позвонить в полицию. Он восхищался, что я такая сознательная гражданка. Он говорит, что влюбился в меня по телефону. Он думает, что я особенная.

— Как все сложно.

Открылась задняя дверь. Вошел ее муж, остановившись, чтобы вытереть ноги о коврик. Симпатичный мужчина. Ему было за пятьдесят, стальные волосы и голубые глаза. Он был высокий и стройный, в обычной одежде, со значком полицейского на поясе. — Что сложно?

— Положить пектина ровно столько, сколько нужно, — ответила Клорис, не моргнув глазом.

— Я — Кинси.

— Джо Мандел. Не давайте ей обмануть вас. Она делает лучший клубничный джем, какой вы когда-нибудь ели.

— Надо думать.

Он не проявлял никакого любопытства относительно того, кто я такая или что делаю на кухне с его женой. Он наклонился и чмокнул ее в щеку. — Я переоденусь и пойду, кое-что сделаю во дворе. Тебе помочь?

— Я справлюсь, милый. Спасибо.

— Приятно познакомиться, — сказал он мне, быстро улыбнувшись.

Я помахала рукой в ответ. Клорис смотрела, как он уходил.

— Он, кажется, хороший.

— Он и есть хороший. Поэтому я и вышла за него.

— Почему тогда вы ему не скажете?

— Почему бы вам не заняться своим делом?

Было немного больше пяти, и Кон, несомненно, поглощал напитки в счастливый час, два по цене одного. Я вошла в КК, остановившись на пороге, чтобы глаза привыкли к темноте.

В передней комнате никого не было, кроме бармена и официантки, вовлеченных в интимный разговор. Стэси и Долан сидели за столиком во второй комнате. Стэси встал, когда я подошла. Сегодня он выглядел лучше. — Здравствуйте. Я не опоздала?

— Вовсе нет, — ответил Долан. Перед обоими стояли стаканы. Стакан Долана содержал виски, достаточно темный, чтобы сойти за холодный чай. Стакан Стэси был пустой, не считая кубиков льда и следа от свежевыжатого лайма. Долан поднялся, как только Стэси сел.

— Что тебе принести?

— Пока воды. Позже могу передумать.

— А мне еще один Танкерэй с тоником, — сказал Стэси.

Долан нахмурился. — Ты только что выпил один. Я думал, доктор не разрешил тебе мешать алкоголь с лекарствами.

— А то, что будет, я помру? Не волнуйся. Я принимаю полную ответственность. Я делаю себе одолжение.

Долан махнул рукой и отправился к бару. Я уселась за столик и положила сумку на сиденье рядом. Стэси полез в карман жилета и достал трубку и кисет с табаком, потом наполнил трубку. Выудил из другого кармана спичку и чиркнул о край стола. Я ждала, пока он раскурит трубку. Запах дыма был сладким, как запах луга, полного сухого сена.

Я сказала — Вы такой же плохой, как он.

Стэси улыбнулся. — С другой стороны, может, мне осталось только несколько месяцев. Почему бы не побаловать себя?

— Я думаю.

Вернулся Долан, неся поднос с моей водой и двумя напитками для них. Он добавил салфетки, миску попкорна и стакан орехов.

— Посмотри на этого парня, он купил нам обед.

— Эй, у меня есть класс.

Долан уселся и посмотрел на меня. — Что ты раскопала?

— Вам это не понравится. — Я рассказала о встрече с Клорис Барго и о ее обмане.

— Я и не обратил внимания, что она замужем за Манделом. Он работал с нами над делом.

— Я знаю. Я запомнила имя.

Стэси сказал — Нет смысла влезать в их дела. Я скажу, что мы можем сделать — попросить Джо, не может ли он собрать для нас вещи Джейн Доу. Было бы хорошо взглянуть. Я позвоню и проясню это с шерифом. Не думаю, чтобы он возражал, но кто знает.

Я спросила Долана — Как насчет машин, которые видели поблизости? Можно это проверить?

— Йохансон говорил что-то о фургоне хиппи. Мы можем поговорить с этим парнем. Как его?

— Воджел.

— Да, он. Почему бы не посмотреть, что он помнит.

— Мало шансов, что это имеет отношение к делу, — сказала я.

— Так же, как и все остальное, к чему мы до сих пор приходили.

Стэси пропустил эту ремарку. — Может быть, наша ошибка в том, что мы решили, что она не из этих мест. Предположим, что она здешняя? Кто-то убил ее, а потом сочинил историю, объясняющую, куда она отправилась. Поэтому о ее исчезновении и не заявили.

Долан помотал головой.

— Что здесь не так?

Долан откинулся на спинку стула. — Никто не существует в вакууме. У нее должна была быть семья, друзья. Она работала, ходила в школу. Эта девушка исчезла с лица земли, и вы говорите мне, что никто не заметил? Тут что-то странное.

— Но Долан, подумайте обо всех детях, исчезнувших в те дни. Их, наверное, десятки. Семьи, возможно, до сих пор представляют себе, как они однажды покажутся на пороге.

Стэси сказал — Почему бы нам не оставить это и не попробовать зайти с другой стороны?

— С какой?

— То, о чем мы говорили раньше. Допустим, что Фрэнки убил ее, и посмотрим, сможем ли мы это доказать. Посмотрите, что я нашел.

Он открыл папку и достал два соединенных листа компьютерной бумаги с перфорированными краями. Там, в сокращенной форме, была изложена криминальная история Фрэнки Миракла, начиная с первого ареста в Венеции, Калифорния, в январе 1964 года. Стэси взял бумагу и начал зачитывать длинный список его правонарушений.

— Мне нравится этот парень. Посмотрите сюда. 1964. Ему двадцать один год. Арестован за нахождение в пьяном виде и сопротивление задержанию. Получил штраф 25 баксов и год испытательного срока. В мае того же года арестован за ограбление и вовлечение несовершеннолетнего. Испытательный срок. В феврале 1965 арестован за другое ограбление.

Признал себя виновным, получил шесть месяцев тюрьмы и испытательный срок. Июнь 1965, опять ограбление. В этот раз испытательный срок отменили и приговорили к заключению в тюрьме штата, от шести месяцев до пятнадцати лет. Освобожден через десять месяцев. — Стэси насмешливо фыркнул.

— Апрель 1966 — ограбление и побег. Ноябрь 1966 — грабеж, похищение, попытка изнасилования. В этот раз они добавили нападение и владение опасным оружием. О, вот еще хороший случай. В январе 1968 Фрэнки похитил женщину с парковки супермаркета. Он позже был арестован с обвинениями в похищении, нападении, грабеже, изнасиловании и попытке убийства. Январь 1969 — попытка похищения, изнасилование, вовлечение в преступную деятельность несовершеннолетнего. Теперь мы приближаемся к делу. В марте 1969 года его взяли за вооруженный разбой, нападение и попытку убийства. Дело закрыто.

Копы, возможно, выбивали из него признание, и общественный защитник все похерил.

Где-то в июне он встретил шестнадцатилетнюю девушку по имени Иона Мэтис. Он какое-то время был на ней женат. Что приводит нас в Венецию, Калифорния, конец июля, когда Фрэнки убил Кэти Ли Пирс. — Стэси помотал головой. — Боже, благослови суды. Если бы они работали нормально, они спасли бы ей жизнь.

Я спросила — Как он умудрялся уходить от всех этих обвинений?

— Легко, — ответил Долан. — Он знал, как работает система. Каждый раз, когда его обвиняли в нескольких преступлениях, он признавал себя виновным в одном, в обмен на снятие всех остальных обвинений.

Стэси вернул рапорт в папку.

— Что еще у нас есть? — спросила я.

Долан достал блокнот из кармана куртки. — Сокамерники Фрэнки. Получается, что всего их было двенадцать, но половина последних известных адресов неверна. Я точно знаю о трех: Лоренцо Рикман, Паджи Клифтон и Джон Лучек.

Стэси сказал — Вычеркни Лучека. Он погиб в дорожной аварии в 1975 году. Пьяный водитель разнес его машину.

— Правильно. Эта информация у меня есть. — Долан вычеркнул имя. — Рикман на свободе, условно. Говорят, что последнее время он был хорошим мальчиком, работает автомехаником, где-то в районе Колгейта. У меня записано, где именно. Стэси в понедельник съездит с ним поговорить. Остается Клифтон, который досиживает последние деньки из девяноста, на которые осужден. Я собрал фотографии всех этих ребят, на случай, если надо будет освежить чью-нибудь память.

Стэси предложил — Мы дадим Кинси поговорить с Паджи. На него подействуют ее женские чары.

— Остается Фрэнки, — сказал Долан.

— Мы с тобой можем вытащить соломинки, но давай сначала поговорим с теми двумя. — Стэси вздрогнул и вдруг встал, сказав, — Погоди секунду.

Он застонал, втягивая воздух сквозь зубы, его лицо напряглось.

— Черт, спину схватило. Господи, как больно. — Через минуту он глубоко вздохнул.

— Лучше? — спросил Долан.

— Гораздо. Извините, что прервал.

— Может, уже перестанешь сам себе ставить диагнозы и позвонишь этому парню?

— Доктор — женщина, сексист ты несчастный. Думай, о чем говоришь.

— Не валяй дурака, Стэс. Ты делаешь вид, как будто у тебя болит спина только два последних дня, когда ты жаловался на это неделями. Надо было попросить докторов посмотреть, когда ты был в больнице.

— Тогда она не болела.

— О, ради бога! Скажи мне имя девушки и я сам ей позвоню.

— Кон, прекрати! Уже позже пяти.

— Позвони в регистратуру, оставь свой номер и попроси, чтобы ее вызвали.

— Ненавижу строить из себя дурака по твоей милости. — Несмотря на ворчание, Стэси отправился искать телефон.

Мы с Доланом сидели, не глядя друг на друга. Наконец я спросила — Что случилось? Вы так нервничаете.

— Он меня просто доводит. Он думает, что рак распространился и поэтому не хочет обращаться к врачам.

— Наверное, я что-то пропустила.

— Потому что при тебе он не показывает вида. Ты бы его послушала до того, как ты пришла. Если бы у него был пистолет, он бы вышиб себе мозги.

— Вы шутите?

— Вовсе нет. Как он считает, это конец всему, зачем еще тянуть?

— А вдруг рак распространился в его кости?

— Черт, ты только не начинай.

— Я не понимаю, чего вы хотите.

— Я хочу, чтобы он, для разнообразия, подумал о ком-нибудь другом.

— Если вы не подумаете о себе, когда умираете, то когда же еще?

Появился Стэси и мы прекратили разговор.

— Она примет меня первым завтра утром, — доложил он.

— Ты сказал, как тебе плохо? Она должна принять тебя сейчас.

— В любом случае, я устал и мне пора домой.

— Ты еще не пообедал. Тебе надо поесть.

— У меня есть еда дома. Вы оставайтесь. Я могу вызвать такси.

— Я отвезу вас, — предложила я. — Моя машина прямо у дверей.

Стэси направился к выходу и я встала из-за стола.

Долан сказал — Я займусь этим.

В конце концов, мы уехали одновременно — Стэси в машине Долана и я — в своей.

Я была дома через несколько минут, в своем безопасном пристанище. Пять пятьдесят шесть в пятницу вечером и у меня никаких планов. Я сделала сэндвич с сыром и оливками из кусков пшеничного хлеба, который разрезала на четвертинки. Налила себе стакан вина и устроилась на диване, где взяла дело Джейн Доу и начала сначала, с первой страницы. Иногда ты работаешь потому, что больше нечем заняться.

В 1.35 меня разбудил телефонный звонок. Звонил Долан из больницы.

— Стэси стало хуже. Он позвонил в полночь и попросил отвезти его сюда. Они глянули на него и позвонили его врачу.

— Мне приехать?

— Я тебе перезвоню. Как только узнаю, что происходит.

Если Долан собрался перезвонить, не было никакого смысла ложиться спать обратно.

Я уже была в спортивном костюме и носках, так что я включила свет, нашла свои беговые туфли и была готова к выходу.

Я припарковалась на улице напротив входа в приемное отделение и нашла Долана возле регистратуры. Не задумываясь, я поцеловала его в щеку. — Как он?

— Они его оформляют. Я пытался перезвонить, но тебя уже не было.

— Не волнуйся об этом. Давай, я принесу нам кофе. Тут где-то должен быть автомат.

Мы сидели вдвоем полчаса, отхлебывая подозрительно пахнущий тепловатый кофе из толстых бумажных стаканчиков. Он спросил — Что ты делала дома? Я думал, ты где-нибудь на свидании.

— Люди больше не ходят на свидания. По крайней мере, я.

— Почему нет? Как же еще ты можешь встретить кого-то?

— Я не хочу никого встречать. У меня все хорошо, спасибо большое. Как насчет тебя? Ты одинок. Ты ходишь на свидания?

— Я слишком старый.

— Я тоже. Когда умерла твоя жена?

— Десять месяцев назад. — Он помолчал немного. — Я скажу тебе, что тяжело. Она годами уговаривала меня поехать в круиз. Я ненавидел саму идею. Таити. Аляска. Она приносила мне цветные журналы, полные счастливых парочек. Закат. Романтика. Внутри были фотографии гор еды, которой вы можете набивать живот двадцать четыре часа в сутки.

Я не люблю, когда меня сажают в клетку, и боялся оказаться связанным с группой дураков.

Разве это не звучит разумно?

— Ты думаешь, она хотела именно в круиз, или просто съездить куда-нибудь?

Долан повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Я никогда не спрашивал.

Тюрьма округа Санта-Тереза располагалась в здании площадью 2500 квадратных метров. Два этажа, 120 коек.

Я припарковала свой фольксваген и вошла через главный вход, где взяла бланк заявки на свидание. Заполнила его и передала клерку. Потом стала ждать в вестибюле, пока Паджи сообщат, что к нему пришел посетитель. Я могла себе представить его озадаченность, так как была уверена, что он никогда обо мне не слышал. Любопытство или скука подействовали, но клерк вернулся и сказал, что Паджи согласен встретиться со мной.

В комнате для встреч по восемь закрепленных стульев располагались с каждой стороны стеклянной перегородки. Каждое место было снабжено телефонной трубкой. Я уселась и положила в ноги сумку.

Из полицейского рапорта я знала, что настоящее имя Паджи — Седрик Костелло Клифтон и родился он в 1950 году. Открылась дверь со стороны тюрьмы и несколько заключенных вошли в свою часть помещения. Появился Паджи и сел. Его лицо было круглым, как луна, и он носил большие круглые очки. Растительность на его лице была неухожена — усы и борода торчали во все стороны. Его темные волосы, если бы это была женщина, выглядели бы как плохой домашний перманент. Он был массивен в плечах, грудь и бицепсы накачены.

Волосы на левом предплечье только частично скрывали галерею тщательно выполненных татуировок. Он изучал меня довольно долго. Наконец взял трубку и сказал — Эй, как дела?

Я держала трубку свободно около уха. — Хорошо, мистер Клифтон. А как вы?

— Нормально. Я знаю тебя?

— Меня зовут Кинси Миллоун. Я — частный детектив. Мне бы хотелось, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

Он слегка улыбнулся. — Насчет чего?

— Вы помните, как вас арестовали в Ломпоке в августе 1969?

— Ага. — Он ответил с осторожностью, как будто не был вполне уверен, с чем соглашается.

— Вы дали полицейскому домашний адрес в Креозоте, Калифорния. Можете сказать, где это?

Я никогда о нем не слышала.

Я находила его на карте, но решила действовать в стиле детектора лжи и начать с базовых вопросов, ответы на которые легко проверить.

— Маленький городок около Блита. В двух милях от границы с Аризоной.

— Как вы оказались в Ломпоке?

— Я ехал в Сан-Франциско. Мой приятель только что вернулся оттуда. Прожил там на улицах шесть месяцев. Говорил, что можно купить дурь прямо на центральной улице. Бесплатный секс и бесплатные клиники. Мне это понравилось. До сих пор нравится, если подумать.

Я посмотрела на лист бумаги, который вытащила из сумки, хотя и так знала, что там написано. — Согласно этому, вас задержали за бродяжничество и обладание запрещенным веществом.

Он расслабился, лицо скривилось в улыбке. — Какое фуфло это было. Я голосовал на дороге, когда подъехала машина с двумя копами. Деревенщина в форме. Остановились и сцапали меня. Ну, было у меня немножко травки. И за это меня посадили.

— Вы ехали автостопом?

— Когда у вас нет машины, это то, что вы делаете.

— Нас интересует, кто мог видеть молодую девушку, которая путешествовала автостопом в этом районе. Семнадцать-восемнадцать лет. Крашеная блондинка, голубые глаза. Примерно 165 сантиметров, 57 килограммов.

— Это половина девушек, которых я знаю. Что она натворила?

— Она ничего не натворила. Ее тело нашли сброшенным с дороги под откос.

Его поведение слегка изменилось. — Мне жаль это слышать. Ты не говорила, что она мертва, я бы не шутил.

— Дело в том, что при ней не было документов, и ее тело не было востребовано. Мы бы хотели узнать, кто она.

— Да, но 1969?

— Это специальный проект. Пары ребят, с которыми я работаю. Как насчет вас? Что случилось, когда вы вышли из тюрьмы?

— Мне пришлось звонить моему старику, чтобы приехал забрать меня. Как только мы приехали домой, он меня выгнал, вышвырнул мои вещи во двор.

— Вы помните Лоренцо Рикмана или Фрэнки Миракла? Вы сидели в одной камере с этими двумя и еще с парнем по имени Джон Лучек. Вы помните его?

— Не особенно. Есть причина, что я должен?

— Как насчет Рикмана? Вы с ним разговаривали?

— В тюрьме скучно. Ты разговариваешь, просто чтобы у тебя тыква не съехала. Жратва воняет, пока не привыкнешь.

— Как насчет Фрэнки? Вы разговаривали?

— Должны были. Почему нет? Конечно, я, скорее всего, не узнаю этих ребят, если увижу на улице.

— Поможет, если вы увидите фотографии?

— Может быть.

Я прижала трубку плечом и достала из сумки папку с фотографиями. Показала Паджи все двенадцать, прижимая попарно к стеклу. Паджи указал на Фрэнки.

— Этот? Это Фрэнки. Я помню его.

— А другие?

— Может быть, он. Я не уверен. — Он указал на Лоренцо Рикмана, его память была лучше, чем он думал.

— Кто-нибудь еще?

— Не думаю.

— Фрэнки говорил про свой арест?

— Это про девчонку, которую он замочил? Кажется, он ее здорово порезал, а потом облажался по полной.

— Как именно?

— Увел ее машину, это раз. О чем он думал? Что копы не будут ее искать? Потом, он взял ее кредитку и расплачивался ей всю дорогу. Он оставил след в милю шириной.

Парень такой же тупой, как и злой. Ты убил девушку, ты должен лучше соображать.

Он остановился и уставился на меня. — Могу поспорить, ты все это знаешь. В чем дело? Он вышел?

— Ты задаешь много вопросов.

— Как я могу помочь, если ты не говоришь, что тебе надо.

— Он говорил, как долго был в Ломпоке до ареста?

Паджи улыбнулся. — Не понимаю, почему ты так на него запала.

Я отвела глаза. — Ладно, спасибо. Думаю, что это все. — Я снова прижала трубку плечом, убирая фотографии в папку.

— Подожди! Не уходи. Мы еще не закончили.

Я помолчала. — Ой, извини. У меня сложилось впечатление, что ты сказал мне все, что знал.

— Не, не сердись. Знаешь что? Я как следует подумаю, а ты пока сходишь и принесешь мне сигарет.

— Я не собираюсь покупать тебе сигареты. Почему вдруг?

— Это самое меньшее, что ты можешь сделать, чтобы расплатиться за мое время.

— Сам покупай, — огрызнулась я.

— Я завтра выхожу. Я могу вернуть тебе деньги. Напомни, как твоя фамилия?

— Миллоун. Я есть в книге. Если ты умеешь читать.

По дороге из тюрьмы я заехала в супермаркет, чтобы купить все необходимое к возвращению моего домовладельца Генри. Если не будет пробок, он должен быть в городе где-то между пятью и шестью. Он, Рози и Уильям улетели в Майами, где они встретились со своей старшей сестрой Нелл, девяноста семи лет, и братьями Луисом и Чарльзом, девяноста пяти и девяноста, соответственно. Этим утром, после двух недель в Карибском море, они причалили в Майами, и трое из них должны сесть в самолет до Лос-Анджелеса, в то время как трое старших родственников вернутся в Мичиган.

Я погрузила в тележку молоко, хлеб, яйца, курицу, молодую картошку, свежий аспарагус и пять бутылок Джека Дэниелса.

С покупками покончено. Я чувствовала, как моя энергия прибывает с приближением к дому, и, выгружая покупки у Генри на кухне, я напевала себе под нос. Я быстро прошлась по дому, вытерев пыль и пропылесосив. Потом вернулась домой и улеглась спать с чувством выполненного долга.