Часть 1. Заповедник.

1.

Такого не случалось не только много лет, но и много десятилетий.

На одной из далеких планет погиб инспектор Федеральной безопасности.

Когда эта весть домчалась до Земли, в Управлении Федеральной безопасности не сразу в нее поверили. Инспектор Гарев отправился в несложную командировку, и ему всего лишь нужно было выяснить, что кроется за слухами о появлении интеллектуального вампира в созвездии Крайлис. И вот... К тому же с планеты Минар сообщили, что тело инспектора отправлено на Землю, и никаких пояснений столь странному факту не дали.

Командор Управления Федеральной безопасности Прадж-Мачиг озадаченно смотрел на монитор, пытаясь осмыслить прочитанное, когда в его кабинет ворвался Главный аналитик Сергей Ливадзе. Маленький чернявый специалист был явно взволнован до крайности.

- Прадж, что там могло случиться? - выпалил он и уставился на Командора так, словно ожидал мгновенного и самого подробного объяснения ситуации.

- Ну откуда мне знать? - удивился Командор. - Я думал, это ты мне растолкуешь.

- Зачем они отправили тело? - не слушая Прадж-Мачига, пробормотал Ливадзе, нервно шагая по огромному кабинету из угла в угол. - Зачем? Да еще спецрейсом?

Командор пожал плечами.

- Через два часа узнаем.

- А ты не думаешь... - Ливадзе внезапно остановился и рассеянно глянул на Прадж-Мачига.

- Чего я не думаю?

- Что там и в самом деле объявился интеллектуальный вампир, - с неожиданным спокойствием в голосе сказал Главный аналитик.

Командор тяжело вздохнул и вызвал Особый отдел.

- Есть там у вас свободные инспектора высшей категории? - мрачным тоном спросил он, когда ему ответили.

- Поищем, - откликнулись с экрана. - Думаешь, дело серьезное?

Командор рассердился.

- А ты вспомни, когда у нас в последний раз инспектора погибали! рявкнул он. - Ищи, да поскорее! И сразу ко мне!

Главный аналитик энергично кивнул - то ли соглашаясь со словами Командора, то ли в ответ на какие-то свои собственные, сугубо аналитические мысли.

- Если там вампир... - начал было Прадж-Мачиг, но Ливадзе перебил его:

- Он ведь был в Скульптурном Заповеднике? На Минаре?

- Да.

- Ты уже посмотрел справку?

- Да.

- Ты сегодня слишком лаконичен.

- Да.

- Ты что, издеваешься? - вдруг взорвался Ливадзе.

- Нет, - удивленно сказал Командор. - С чего ты взял?

Ливадзе тут же успокоился.

- Извини, я что-то разнервничался. Надеюсь, ты обратил внимание на то, что на Минаре за последние шесть лет умерло восемь туристов. Вроде бы естественной смертью. Но все они были людьми науки.

Прадж-Мачиг, не сказав ни слова, вывел на экран компьютера справку по планете Минар.

- Ну и ну, - прошептал он через минуту.

- Я затребовал свидетельства о смерти, - продолжил Главный аналитик. - Ни в одном из случаев исследование мозга не проводилось.

- Почему?

- Все выглядело так, что никому и в голову не пришло...

В дверь постучали.

- Входи! - рыкнул Командор.

Дверь распахнулась, и на пороге возник высокий худощавый человек с острыми серыми глазами.

- Перехватили в последнюю секунду, - благодушно сообщил он. - Я вообще-то собирался в Персей, там какие-то заморочки с водяными... А что случилось? Мне ничего не объяснили.

- На Минаре погиб инспектор, - хмуро сказал Прадж-Мачиг.

- Ни фига себе... - Инспектор Федеральной безопасности Даниил Петрович Ольшес недоверчиво уставился на Командора. - Там что, глобальная война с нежитью? Или он попал в эпицентр ядерного взрыва?

- Там вообще ничего, - окончательно помрачнев, ответил Командор. - Он отправился проверить слух об интеллектуальном вампире.

- Вот как? - Ольшес почесал кончик носа. - Интеллектуальный вампир... Нет, с такими мне пока что сталкиваться не приходилось.

Сергей Ливадзе пояснил из дальнего угла кабинета:

- Ты еще слишком молодой. Такой вампир в последний раз объявлялся лет за пятьдесят до твоего рождения. Но тот был хиловат, угробить инспектора ему уж никак бы не удалось.

- А этот, значит, покруче будет, - утвердительно произнес Даниил Петрович.

- Ну что вы, мужики, - жалобно заговорил Командор. - Уж сразу и решили, что оно и в самом деле так! Может, это что-нибудь другое? Может, обойдется, а?

- Это вряд ли, - уверенно сказал Ливадзе. - Надейся на худшее.

- Ну и безнадега! - огорчился Прадж-Мачиг. - Если вправду... Такого ведь просто так не возьмешь за жабры.

- Да уж, хлопушкой для мух не отделаешься, - согласился Ольшес. - Ну что, мне сразу туда лететь?

- Нет, погоди. Тело отправили к нам, скоро будет. Посмотрим, тогда решим.

Даниил Петрович вопросительно посмотрел на Командора, потом на Главного аналитика.

- Тело?..

- Да, - подтвердил Прадж-Мачиг. - Почему-то они там сочли это необходимым.

- Это что-то новенькое... - буркнул инспектор. - Ладно, подождем.

...Выйдя из Медицинского отдела, Даниил Петрович остановился в коридоре и надолго задумался.

Да, он вполне понимал тех, кто решил отправить тело погибшего на Землю. Смерть инспектора выглядела бы абсолютно естественной, если бы не две мелочи. Во-первых, инспектора федеральной безопасности не умирают ни с того ни с сего в момент выполнения задания, а во-вторых, они вообще не умирают от сердечных приступов - ни в какое время. Поэтому смерть инспектора была совершенно справедливо расценена как убийство. Но каким образом оно было совершено - на планете Минар не смогли разобраться. Впрочем, если бы у них было специальное оборудование, они бы это поняли.

Мозг инспектора-особиста, отправившегося в командировку на Минар, знаменитую планету Скульптурного Заповедника, был полностью опустошен.

Это был просто кусок плоти. Бессмысленное скопление клеток.

Даниил Петрович крепко потер лоб. Ну и ну... Какой же силой обладает тот, кто проделал столь необычный фокус? Или он сумел застать инспектора врасплох? Ну, в это трудно поверить. Инспектор безопасности первой категории - не наивный школьник. Его голыми руками не взять. И даже самая изощренная психическая атака ему не страшна. И тем не менее кто-то полностью стер сознание особиста.

А значит...

Ольшес встряхнул головой и направился к лифту.

Командор и Главный аналитик стояли у окна, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу город. Когда Даниил Петрович вошел в кабинет, они разом как-то лениво обернулись и молча уставились на Ольшеса.

- Уже знаете, - тихо произнес Даниил Петрович.

- Ты все хорошо проверил? - спросил Прадж-Мачиг.

- Да. Память отсутствует. Не затронуты лишь зоны первичных инстинктов.

- Ну и ну... - прошипел аналитик сквозь стиснутые зубы. - Ну, дела...

- Вот вампир так вампир, - сказал Ольшес. - Всем зверям зверь. Кто меня повезет в этот паршивый заповедник?

- Винклер. Ждет не дождется. Вы с ним, кажется, давненько не встречались?

- Да, много воды утекло. Прадж... - но тут Ольшесу, похоже, пришла в голову какая-то особенная мысль, и он надолго замолчал.

- Ну? - не выдержал наконец Командор.

- А? - встрепенулся инспектор. - А, я просто подумал... не прихватить ли мне с собой того парнишку... нет, не надо, пожалуй. Он еще слишком зеленый.

- Это ты о ком? - поинтересовался Ливадзе.

- О Харвиче.

- Думаешь, тебе может понадобиться напарник? - испуганно спросил Командор.

- Поживем - увидим, - сообщил Даниил Петрович. - В общем, я пошел. Но если мне и в самом деле захочется побыть в компании - присылайте именно Винцента, ладно? Мы с ним очень хорошо сработались.

- Слушай, но он ведь и правда совсем зеленый, у него вторая категория, - усомнился Прадж-Мачиг.

Ольшес хмыкнул.

- Вот что меня всегда в тебе удивляет - так это твоя память. Как ты умудряешься запомнить каждого инспектора? Сколько нас всего в Управлении?

- Ну, не так уж и много, - сказал Командор. - Две с половиной тысячи, на столько-то галактик. И кроме того... как ты думаешь, если бы я был не в состоянии даже знать собственных людей, много ли проку от меня было бы?

Ольшес, не потрудившись ответить, шагнул к двери. Но на пороге он обернулся и сказал, обращаясь к Главному аналитику:

- Надеюсь, твои работники сейчас не бездельничают?

- Все, что им удастся наскрести, получишь через пару часов, пообещал Ливадзе. - Винклер на постоянной связи с нашим отделом.

- Хорошо, - кивнул Даниил Петрович и ушел.

2.

- Ба, старый знакомый! - воскликнул инспектор, увидя встречавшего его у трапа инженера. - Что, теперь с Саймоном летаешь?

- Да, уже третий рейс, - ответил Кейт Левинский, явно обрадованный перспективой работы с Ольшесом. Много лет назад, когда Левинский был еще совсем молодым техником, ему пришлось побывать в рейсе с Даниилом Петровичем, и инспектор произвел на него неизгладимое впечатление. И несмотря на то, что с тех пор Кейту не раз приходилось работать вместе с федералами, Ольшес занимал в его сердце особое место. Левинский слишком хорошо помнил несчастных дарейтов, заброшенных чьей-то злобной волей в чуждый им мир. Инспектор помог умным осьминогам вернуться на их родную планету...

- Ну, поехали, - сказал Даниил Петрович, поднимаясь к люку. - А Саймон где?

- В рубке. Тебя ждет.

- То-то, наверное, рад! - хихикнул Ольшес.

- Ага, - согласился Левинский. - Как только получили приказ, так и завелся: "Ну, опять этот паршивец Данила! Теперь начнется! Прощай, спокойная жизнь!"

- Можно подумать, он так страстно любит именно спокойную жизнь, фыркнул инспектор. - К тому же кто его знает... может, на этот раз обойдется без приключений.

- Сомневаюсь, - пробормотал Левинский, шагая следом за Ольшесом по коридору крейсера. - И все остальные тоже сомневаются.

- А кстати... - начал было Даниил Петрович, но, поскольку они уже дошли до рубки, оставил вопрос для командира.

- Э, Данила! - воскликнул стоявший у пульта Винклер, обернувшись навстречу вошедшим. - Сколько лет, сколько зим!

- Истосковался, поди, - приветствовал его инспектор. - Без меня, наверное, весь паутиной зарос.

- Зарос, конечно, - согласился Саймон Корнилович. - Паутиной, мхом, лишайниками и так далее.

- Что ты имеешь в виду под "и так далее"? - поинтересовался Ольшес.

Винклер немножко подумал.

- Ну, например, грибы, - ответил он наконец. - Древесные. Или опята.

- А!.. Старым пнем себя вообразил?

Левинский с изумлением слушал болтовню командира крейсера Разведкорпуса и инспектора-особиста. Ему-то казалось, что такие матерые волки немедленно приступят к делу...

- А кстати, - спросил Даниил Петрович, - кто у нас еще в команде?

- Врач. Доктор медицины и психологии. Дик Френсис. Прибыл на борт семь минут назад, находится в своей каюте, - отрапортовал командир крейсера.

- Замечательно, - сказал инспектор. - Тогда полетели.

- Ладно, полетели, - кивнул Винклер и дал компьютеру команду.

Ольшес уселся у пульта рядом с Винклером и связался с Отделом Главного аналитика.

- Что новенького? - беспечным тоном спросил инспектор. - Нашли что-нибудь полезное для дела?

На экране возник Ливадзе собственной персоной. Он хмуро уставился на Даниила Петровича и сообщил:

- Не знаю, насколько это тебе пригодится... Все погибшие... я говорю "погибшие", а не "умершие", поскольку уверен...

- Я понял, понял, - перебил его Ольшес. - Не отвлекайся, мы через пять минут уйдем в подпространство.

Ливадзе почесал затылок, еще сильнее растрепав и без того отчаянно встрепанные черные волосы, и продолжил:

- Все были докторами наук в разных областях. Находились в отпуске. Возраст - разнообразный. Самому старшему было сто восемьдесят два. Официальная причина смерти одна и та же - внезапная остановка сердца. И место гибели всегда одно и то же.

- Что? - резко воскликнул Даниил Петрович.

- Именно так. И инспектор Гарев упал там же. Карта с координатами уже в твоем компьютере.

- Так-так... - процедил сквозь зубы Ольшес. - Еще что-нибудь интересное?

- Кое-что... но тут мы не уверены. Мало данных. Похоже, в те моменты, когда погибали все эти люди, где-то неподалеку находился некий бродячий фокусник с какими-то куклами. Но это требует проверки.

- Проверяйте поскорее. И я проверю, да еще и как, - пообещал Даниил Петрович.

- Больше ничего существенного.

- Ладно, свяжемся позже.

И инспектор ушел в свою каюту.

...Крейсер вынырнул из оглушающей тьмы подпространства, на экранах засветились редкие россыпи звезд, и Винклер будничным тоном сообщил:

- Через двадцать минут садимся на Минаре.

Левинский спросил:

- Мы разве не останемся на орбите? А как же... мы же вроде бы должны следить за передвижениями инспектора?

- Вроде бы должны, - согласился Саймон Корнилович. - Но боюсь, что в этот раз нам придется наблюдать за ним просто глазами, без аппаратуры. Если сумеем, конечно.

- Чего-то я не понимаю, - озадаченно произнес Кейт. - Мы же обязаны его страховать. Иначе зачем вообще мы сюда притащились? Ведь в этом же смысл экспедиции, так?

- Угу, - промычал Винклер.

Кейт подождал продолжения, но не дождался. И заговорил сам:

- Ну, и как мы будем это делать?

Командир молча развел руками.

- Саймон, - обиделся наконец Левинский, - ну ты-то с какой стати играешь в загадки? Мало нам инспектора, что ли?

- Более чем достаточно, - не стал спорить Винклер. - Но у меня приказ. Никакого слежения. Никакого наблюдения. Ради нашей с тобой безопасности.

- Это из-за того, что вампир - интеллектуальный? - догадался инженер.

- Именно так, - подтвердил Саймон Корнилович. - В Управлении боятся, что он может нас нащупать даже в космосе, и тут же выпотрошит наши бедные слабые мозги. Очень, говорят, энергичный вампир. Им так кажется. Если, конечно, он тут вообще есть.

Левинский задумчиво почесал нос и предположил:

- Значит, будем бегать за инспектором следом?

- Нет, не будем, - возразил Винклер. - Мы сидим на месте и постоянно держим связь, вот и все.

- А доктор?

- И доктор с нами. Круглосуточное дежурство.

- Значит, в Особом отделе думают, что доктор сможет в случае чего оказать Даниле помощь по спецсвязи? - хихикнул Левинский.

- Похоже на то. Впрочем, кто их там знает, что они думают. Ход мысли особиста непредсказуем, это все знают.

- А погулять нам можно будет, по очереди, а? - спросил инженер. - Тут ведь как-никак Скульптурный Заповедник, очень хочется посмотреть. Прикинемся туристами, побродим в окрестностях...

- Я тебе прикинусь, я тебе поброжу! - грозно рыкнул Винклер. - Ни шагу без консультации с инспектором!

- Ладно, не кипятись, - миролюбиво сказал Левинский. - Я ведь так, предположительно... не очень-то и хотелось все эти фиговины изучать. Где садимся-то? - спросил он, через иллюминатор оглядывая космодром.

- А вон там, с краешку, - показал командир. - Нас, похоже, уже там ждут.

Их и в самом деле ждал молодой офицер местной полиции. Не успел Винклер сойти с трапа, как офицер поспешил представиться:

- Майор Кир Джива. В вашем распоряжении.

- И как именно мы должны тобой распоряжаться? - тут же встрял спускавшийся следом за Винклером инспектор Ольшес.

Майор на секунду растерялся.

- Не знаю... - Но тут же опомнился. - Вы - особист, да? - спросил он. - Значит, я буду выполнять ваши приказы.

- А, это неплохо, - сказал Даниил Петрович. - Тогда для начала приказываю найти нам что-нибудь пообедать. Я дома поесть не успел. И не надо обращаться ко мне так официально. У меня от этого пятки чешутся. А это отвлекает от высоких мыслей.

Левинский хихикнул и оглянулся на шедшего чуть позади врача, которого до сих пор видел лишь мельком, когда специалист поднялся на борт крейсера на Земле. Доктор Френсис улыбнулся:

- Я тоже не прочь перекусить. И не люблю официальности.

Кир Джива посмотрел на землян так, словно перед ним стояла команда пациентов психиатрической больницы, и махнул рукой, подзывая "летучку".

За обедом они обсудили место дислокации землян на Минаре. Ольшес начисто и без объяснений отверг предложенную местной полицией базу, потребовав найти подходящий домик в северо-западной части Заповедника. Винклер без труда угадал, что Даниил Петрович хочет устроиться как можно ближе к той точке, в которой, по сведениям аналитиков, загадочным образом скончались восемь туристов и инспектор-особист Гарев. Но высказывать свои догадки вслух разведчик не стал, справедливо рассудив, что это не его дело. Потом он принялся рассматривать врача экспедиции Дика Френсиса, и обнаружил, что тот обладает некоторым внешним сходством с инспектором Ольшесом. Врач был таким же высоким, худощавым, светловолосым, только глаза у него были не серые, как у Данила Петровича, а зеленовато-карие. Но со спины их вполне можно перепутать, решил Винклер.

Офицер связался с кем-то из своих коллег и объяснил, что именно нужно землянам. Они как раз приканчивали десерт, когда рация Кира Дживы пискнула, и майору сообщили, что подходящий домик найден. Адрес, по мнению Левинского, прозвучал весьма странно: "Напротив седьмой фигуры в двадцать четвертом круге". Но Джива спокойно встал и сказал:

- Поехали, я знаю этот коттедж. Отличное местечко.

- Отличное в каком смысле? - уточнил Даниил Петрович.

- Во всех возможных смыслах, - весело ответил офицер. - Увидите. Вам понравится.

Им и в самом деле понравилось - во всяком случае, понравилось разведчикам и врачу. Даниил Петрович свое мнение оставил при себе. Но поскольку и возражений с его стороны не последовало, то решено было расположиться именно здесь. Кир Джива предложил свою помощь в устройстве, но инспектор коротко сказал: "Приходи завтра с утра", и офицер тут же умчался на полицейской "летучке" с красно-синей мигалкой.

- Да, недурственные пейзажи, - сказал доктор Френсис, с удовольствием оглядываясь по сторонам.

По одну сторону коттеджа красовался небольшой пруд, заросший белыми и голубыми лотосами, а по другую раскинулась круглая поляна, в центре которой, на фоне темных елей, возвышалось некое загадочное сооружение из розового пластика, имитирующего драгоценный каррарский мрамор.

- Ага, - согласился Левинский. - Очень интересно.

Винклер молча посмотрел на инспектора, ожидая каких-нибудь высказываний, однако Даниил Петрович, похоже, искусством и пейзажами ничуть не интересовался. Он поднялся на крыльцо коттеджа и почему-то очень осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. Винклер не понимал, чего, собственно, можно было опасаться вот здесь, в коттедже, только что проверенном местной полицией? Ну, впрочем, инспектору видней... И командир уставился на скульптуру.

Как Винклер ни старался, он не смог догадаться, что именно изобразил автор. Нечто, весьма и весьма отдаленно напоминающее обломок женского торса, торчало на бесформенном постаменте в окружении тщательно вылепленных щепок и тонких бревнышек. Скульптор потрудился от души. Каждый сучок и трещинка на бревнах выглядели ну совсем как настоящие. И щепки были на славу - хоть сейчас на растопку. Но что все это значило?

Левинский тем временем, не ломая понапрасну голову, сбегал в центр поляны и прочел надпись на табличке возле скульптуры. Вернувшись, инженер торжественно объявил:

- Это "Женщина, объятая ящиком"! Скульптор - Недомский, из созвездия Лиры!

- Интересно, - задумчиво протянул доктор Френсис, - у них там в Лире все женщины такие? Или встречаются и более... укомплектованные? А может, бедняжка просто пострадала от любви ящика?..

Левинский заржал и отправился в дом следом за инспектором. А Винклер, немножко посмеявшись, решил обойти вокруг коттеджа - так, на всякий случай.

Все здесь было мирно и тихо. Под стенами дома пылали пурпуром огромные наперстянки, чуть дальше высовывались из невысокой травы головки ярких маков... где-то чирикала беззаботная птаха, над лотосами, неподвижно лежавшими на темной воде пруда, кружили огненные стрекозы - в общем, разведке тут делать было нечего.

И Винклер тоже пошел в дом.

3.

Смотритель двадцать второго круга маялся от безделья. Сезон еще не начался, атака туристов на заповедник ожидалась лишь через два-три дня, а пока Клоду оставалось только бродить от скульптуры к скульптуре да посматривать на видневшийся сквозь деревья готический замок, стоявший в центре двадцать первого круга Заповедника. Клод работал в Заповеднике много лет, но так и не смог понять, почему скульптуры в нем расположены кругами. Ему казалось, что от этого возникает масса неудобств. Туристам приходилось добираться от одного круга до другого на "летучках", и за день они успевали осмотреть три-четыре круга, не больше. Впрочем, думал Клод, это заставляло их подольше задержаться в знаменитом музее... и потратить побольше денег. И тем не менее все круги, которых было уже больше сотни, вряд ли смог увидеть хоть один турист, будь он как угодно упорен. К тому же скульптур с каждым годом все прибавлялось. И уже скоро, через неделю, начнется очередной Фестиваль скульптуры, и сюда слетятся мастера из многих галактик, чтобы поставить в Заповеднике свои новые работы. То-то будет шумно...

Клод еще раз посмотрел на темную громаду замка Хоулдинг, возвышавшегося по другую сторону сплошного цветочного ковра. Замок был настоящим, привезенным с Земли и тщательно собранным заново на Минаре. О том, кому конкретно пришла в голову эта странная идея, история умалчивала, но замок в свое время привлек внимание нескольких свободных художников... а в результате появились картинная галерея и Заповедник.

Клод вздохнул. Хоть бы попугай прилетел, что ли... а то и вовсе поговорить не с кем.

Но попугай, живший в замке, сегодня явно не был расположен к общению с соседями.

Клод решил перед завтраком еще раз обойти круг. И неторопливо зашагал от скульптуры к скульптуре, глядя не столько на произведения великих мастеров, сколько на окружающие их пейзажи. Со стороны замка к двадцать второму кругу вплотную подходил цветочный луг. Но по мере поворота к двадцать третьему вокруг появлялось все больше и больше березок, и наконец смотритель очутился в светлом березовом лесу. Однако лес этот был невелик, и Клод иногда позволял себе прогуляться чуть дальше - до сплошных зарослей старых елей. Там водились отменные сладкие волнушки и рыжики.

Впереди перед смотрителем уже появилась из-за белого ствола фигура "Ненайденной", установленная здесь давным-давно великим Морисом, - напротив нее, спрятавшись в рощу, стоял коттедж Клода. И тут смотритель увидел за постаментом туриста.

Турист задумчиво рассматривал "Ненайденную". Клод, за многие годы работы в Заповеднике научившийся с легкостью отличать знатоков от дилетантов, тут же решил, что перед ним - искусствовед высокого класса. И попытался осторожно пройти мимо, чтобы не помешать процессу творческого восприятия. Но знаток обернулся и окликнул смотрителя:

- Добрый день! Вы тут главный?

- Я смотритель, - вежливо ответил Клод. - Но если вы хотите поговорить с хранителем...

- Нет-нет, - покачал головой турист. - Я, честно говоря, во всем этом вообще ничего не смыслю.

- Не может быть, - усомнился Клод. - Извините, но я вам не верю.

- А почему? - удивился сероглазый турист.

- Ну... вы так смотрели на эту фигуру... у меня все же есть некоторый опыт...

- А, вот вы о чем! - развеселился турист. - Видите ли, я просто обнаружил в этой даме... это ведь дама, судя по табличке, да? Так вот, мне показалось, что в ней есть небольшое сходство с одной странной формой жизни, ну, это далеко, однако мне приходилось там бывать...

Клоду вдруг показалось, что турист болтает абы что, лишь бы отвлечь его, смотрителя, от чего-то другого... и насторожился. Время от времени в Заповедник наезжали разного рода больные люди, считавшие своим долгом искалечить хотя бы одну скульптуру... Клод быстро огляделся по сторонам. Никого не видно. Он выхватил из внутреннего кармана пульт и пробежался пальцами по кнопкам. Нет, охранные поля нигде не нарушены. Впрочем, тогда сразу бы прозвучал сигнал тревоги... И все же Клод не мог справиться с беспокойством. Еще раз проверив по пульту порядок в своем круге, он наконец посмотрел на туриста. Тот наблюдал за его действиями с нескрываемым интересом.

- Вы решили, что я террорист, да? - насмешливо сказал сероглазый. Нет, совсем наоборот. Я из Федеральной безопасности. Позвольте представиться - Дан Ольшес, инспектор.

Клод встряхнул головой и с облегчением рассмеялся. Да уж, ничего не скажешь, это надо ж так лопухнуться - принять инспектора за бандита... ну, впрочем, общеизвестно, что инспектора умеют прикидываться кем угодно, так что не Клоду с ними соревноваться.

- Клод, - в свою очередь представился он, протягивая инспектору руку. - А вы тут отдыхаете, или как?

- Скорее или как, - ответил Ольшес, энергично сжимая ладонь смотрителя. - Но вы, насколько я понимаю, слегка проголодались. Давайте поговорим чуть позже, ладно? Я тут пока погуляю, а вы перекусите.

Клод усмехнулся. Ему никогда не приходилось сталкиваться с инспекторами, но историй о них он, как и любой житель Федерации, слышал предостаточно. И вот... надо же, ну как он узнал, что смотритель голоден?..

- Хорошо, - сказал он. - Я быстро.

- А куда спешить? - возразил Даниил Петрович. - Пожара поблизости вроде бы не наблюдается.

Клод махнул рукой и пошел к своему дому. Каково бы ни было дело у этого инспектора - вряд ли об этом узнает простой смотритель. Впрочем, всякое может случиться.

Полчаса спустя инспектор и смотритель уже неторопливо шли от фигуры к фигуре, и Клод рассказывал Ольшесу о каждой из них. Большинство скульптур стояло здесь очень давно, лишь две появились в последние годы, заняв место снятых фигур.

- А кто снимает фигуры и почему? - спросил Даниил Петрович.

Клод пожал плечами.

- Ну, причины бывают разными. Иногда скульптор выбирает неудачный материал, и его работа просто разрушается. Тогда комиссия решает ее убрать. Иногда сам автор или его наследники забирают скульптуру.

- Зачем?

- Да ведь они же стоят сумасшедших денег! - пояснил смотритель. Если скульптура попала в каталог Заповедника, ее цена тут же возрастает как минимум на порядок. А лет через пятнадцать-двадцать это уже просто астрономическая цифра. Ну, иной раз автор и продает ее.

- Или наследники.

- Или наследники, конечно.

- Для этого им нужно получить какое-то разрешение в дирекции?

- Нет, они просто предъявляют документы, подтверждающие их право владения. Все скульптуры здесь и все картины в замке остаются личной собственностью авторов, так что с этим никаких проблем.

- А освободившееся место тут же заполняется?

- Да, конечно. Вон та... на краю поля... стоит здесь всего шесть лет. И еще одна в моем круге из новых, восьмой год.

- А вот эта... как она называется?

- "Лотос пришлого бога".

- Любопытное названьице... - пробурчал Даниил Петрович. - Пошли-ка, посмотрим на нее как следует. Кто ее автор?

- О, это очень странный человек... он не слишком известен, точнее, он очень известен - но лишь специалистам... но мне кажется, это потому, что он то ли мало работает, то ли просто скрывает свои произведения... потому что все согласны с тем, что это - огромный талант.

- А кстати... что, здесь может поставить свою работу любой скульптор? Или существует какая-то отборочная комиссия?

- Ну что вы, какие могут быть комиссии... Кто хочет - тот и приезжает. Но вы ведь знаете творческих людей. Они очень критичны к себе. Так что бездари здесь просто не появляются.

- Вы не назвали имя этого таланта, - напомнил Ольшес.

- Эрик Бах. Я видел его, наблюдал за ним, когда он здесь работал. Он довольно молод, но мне, знаете ли, показалось, что он нездоров... очень нездоров.

Ольшес внимательно глянул на смотрителя.

- Вы имеете в виду расстройство психики?

- Да, - грустно ответил Клод. - Так жаль... красивый умный человек, талантливый, и вот...

Они уже подошли почти вплотную к очень низкому круглому постаменту, на котором распластался огромный жирный лотос.

В его центре, развалясь на грязно-розовой сердцевине, сидело некое синее существо...

Инспектор ошарашенно посмотрел на Клода.

- Это... вот это называется талантливым произведением?

- Конечно, - спокойно кивнул смотритель. - На вас ведь скульптура произвела впечатление с первого взгляда, так?

- Да, но какое впечатление!..

- Именно то, какого хотел добиться автор.

- Вы полагаете?...

Ольшес задумчиво обошел вокруг скульптуры, рассматривая каждую ее деталь. Толстые синевато-зеленые листья выползали из-под гигантских лепестков, свешиваясь с постамента и пытаясь дотянуться до живой свежей травы. И казалось, что мертвенная зелень скульптуры отравляет все вокруг себя - потому что трава явно старалась избежать соприкосновения с застывшим пластиком. Жирные лепестки лотоса выглядели сверхизбыточно, ничего подобного не было в природе подлинного цветка. А пришлый бог, сидевший в лотосе...

Он был страшен.

Даниил Петрович повидал немало изображений грозных божеств-защитников, но в них, несмотря на их пугающую внешность, всегда ощущалось внутреннее сострадание ко всему живому, - ведь они защищали людей и прочих существ, обладающих сознанием, от эгоизма, алчности, гнева... а этот бог, явившийся неведомо откуда, был внутренне порочен и злобен. Кто-нибудь мог бы назвать его дьяволом. Но скульптор назвал его богом...

Толстые, выпяченные вперед губы бога скривились в язвительной усмешке, приоткрывая кривые острые клыки; раскосые глаза едва виднелись из-под тяжелых век, высокая прическа из десятков туго заплетенных тонких косичек походила на китайскую пагоду... раздувшееся от жира тело перетягивал чеканный пояс, на пухлых руках и ногах красовалось множество браслетов... Рядом с вальяжно развалившимся богом на сердцевине лотоса лежали отрубленные руки и головы, стояли пустоглазые черепа, валялись кости и цепи... И при этом композиция была выстроена так, что в первую очередь в глаза бросался лотос, а не божок. А все в целом... С одной стороны, изображение было откровенным набором избитых штампов, но с другой... что-то произошло с этими штампами под рукой Эрика Баха. И штампы слились в нечто неуловимо-новое. Неприятно новое. В нечто такое, что вызывало у зрителя не просто неприязнь к пришлому богу...

Впрочем, Ольшес не был простым зрителем. И возможно, сумел увидеть то, чего другие не замечали.

Инспектор повернулся к Клоду и спросил:

- И как к этому относятся туристы?

Смотритель пожал плечами.

- Кто как.

- Понятно. Ну что ж, спасибо за экскурсию. Пройдусь-ка я до замка, пожалуй.

- Счастливого пути.

Даниил Петрович зашагал через цветущий луг к темной громаде Хоулдинга, а Клод долго смотрел ему вслед, гадая, что могло понадобиться инспектору Федеральной безопасности в Скульптурном Заповеднике? Впрочем, не так давно в этом круге умер от сердечного приступа какой-то человек... возможно, инспектор заинтересовался его смертью?

И тут вдруг Клод вздрогнул, как от удара. Ведь этот человек был не первым...

А не слишком ли часто в его круге умирают туристы?

4.

- Данила, а нам-то тут чем заняться, а? - спросил Левинский, едва они сели за ужин.

- А чем хочешь, тем и занимайся, - разрешил инспектор. - Хоть баклуши бей, хоть дурака валяй.

- Ну, спасибо, родной, - поблагодарил его инженер. - Уж такие радужные перспективы, что аж в глазах свербит.

- Свербит в носу, - хмуро сказал Винклер.

- Это у кого как, - отмахнулся Левинский. - Впрочем... у нас тут специалист под рукой. Доктор, в глазах свербеть может?

Доктор Френсис изобразил на лице работу мысли.

- Ну... смотря какие глаза.

- Примем за подтверждение, - сказал Кейт. - В общем, делать нам нечего, я правильно понял?

В таком случае - можно ли нам заняться подробным осмотром Заповедника? В рабочее время.

- В рабочее - нельзя, - не замедлил отозваться командир. - И после рабочего - тоже. Впрочем, у тебя все время рабочее. Двадцать шесть часов в сутки.

- Ну и ну! - возмутился инженер. - Нам что, так и сидеть в этой конуре? Безвылазно?

- Ну почему же, - изволил не согласиться с предположением Даниил Петрович. - Вылезать можно. Днем, на крылечко. Погрелся на солнышке - и назад, в нежную тень.

- Ну, знаешь! - чуть не подавился куском Левинский. - Ты, значит, будешь где-то бегать, делом заниматься, а мы - изображать собой сонных мух?

Винклер хихикнул.

- Ты чего? - уставился на него Левинский.

Доктор Френсис захохотал.

- А ты чего?

Винклер взмахнул вилкой и торжественным тоном пояснил:

- Кейт, ты, похоже, давно не работал с инспекторами высшей категории.

- А я с ними вообще почти не работал, один раз только, - обиженно откликнулся инженер. - Мне если что и доставалось, так только зелень второго класса.

- Ну, тогда понятно, почему тебе ничего не понятно, - изрек доктор Френсис.

- А чего мне непонятно? - окончательно расстроился Кейт. - Чего вы мне голову дурите?

- Никто тебе ничего не дурит, - серьезно сказал командир. - Вот только прикинуться сонной мухой тебе вряд ли удастся в этой экспедиции. Впрочем, может, еще и повезет.

- А, так нас ждут приключения? - обрадовался инженер, с надеждой воззрившись на инспектора-особиста. - Как в тот раз? - Он имел в виду, конечно, тот самый раз, когда он работал именно с Ольшесом, а не с зеленью второй категории.

Но инспектор сделал невинное лицо.

- Это не по моей части, - сообщил он. - Это они тебе врут. Я человек чрезвычайно мирный, и мои действия просто не способны вызывать вселенские катаклизмы.

- Ага, - кивнул Винклер, - особенно если вспомнить ту складку пространства, в которую ты полез в одном скафандре. А мы потом не знали, как тебя оттуда выковырнуть.

- Но ведь узнали в конце концов? - насмешливо сказал Даниил Петрович.

- И даже сумели живыми выбраться обратно, - подтвердил Саймон Корнилович. - Здесь, конечно, тебе вряд ли удастся отмочить что-нибудь похожее, но я думаю - твоя фантазия все же сумеет развернуться.

- Обижаешь, начальник, - просиял улыбкой инспектор. - Вот увидишь, это будет самая тихая и мирная экспедиция с моим участием.

Винклер недоверчиво скривил рот. Что ж, у командира были основания сомневаться в истинности подобного утверждения.

Впрочем, пока и в самом деле все шло тихо и мирно.

Во всяком случае, после ужина инспектор куда-то ушел и вернулся лишь в первом часу ночи, а остальные члены экспедиции спокойно занимались своими делами. Так и прошел первый день их работы на Минаре. Без эксцессов.

И утро прошло спокойно - может быть, потому, что инспектор спозаранку удрал куда-то и никому не надоедал своей болтовней. Но к обеду Ольшес явился и принес новость - но не слишком, как подумалось всем, угрожающую. Через шесть дней на Минаре должен был начаться ежегодный Фестиваль творчества, и десятки скульпторов и художников из разных галактик примчатся сюда, чтобы оставить в Заповеднике свои работы. Соответственно уже через день-другой ожидается и наплыв праздной публики.

- Надеюсь, вся эта гулянка обойдется без сердечных приступов, сказал доктор Френсис, выслушав инспектора.

- Я тоже надеюсь, - кивнул Даниил Петрович. - А это что такое? - Он с недоумением уставился на большую тарелку в середине стола.

- Соленые рыжики, - пояснил Винклер, цепляя вилкой грибочек поаппетитнее. - Смотритель двадцать второго круга угостил. Он их тут сам собирает и солит. Попробуй - не пожалеешь!

Ольшес осторожно подцепил на вилку маленький грибок и с опаской откусил кусочек. Через секунду по лицу инспектора расплылось блаженство.

- Ух ты! - воскликнул Даниил Петрович. - В жизни ничего вкуснее не пробовал! И что, это растет прямо тут, вокруг нас? На елках?

- Под елками, - уточнил Левинский, крепко подозревая, что инспектор не хуже других знает, что такое соленый рыжик, и просто затеял очередную клоунаду.

- Значит, Клод приходил в гости? - продолжал тем временем инспектор. - И когда же это он успел?

- А сегодня утром, - ответил Винклер, ничуть не удивившись тому, что Даниил Петрович уже знаком со смотрителем, а возможно, и еще с массой местного народа.

- Ничего интересного не рассказывал?

- Нет, только пожаловался, что его круг какой-то неудачный - в том смысле, что за последние годы на его территории несколько человек умерли от сердечных приступов.

- А! - только и сказал Ольшес и вплотную занялся рыжиками.

Доктор Френсис спросил:

- Дан, а может быть, мне там походить со своей аппаратурой, а? Мало ли что... может, какие-нибудь поля, завихрения... ну, может быть, причина этих смертей - геофизическая?

- Едва ли, - пробурчал инспектор с набитым ртом. Проглотив очередной гриб, он добавил: - Впрочем, пойди. Спроси Клода, где конкретно это происходило. Проверь, всякое может быть.

Левинский с завистью посмотрел на врача. Хорошо, когда человеку есть чем заняться. А ему, бедному инженеру, похоже, придется скучать в коттедже. И играть с командиром в подкидного дурака. И это при том, что у Винклера есть дурная привычка вечно выигрывать...

Но тут инспектор огорошил Кейта.

- А ты не хочешь осмотреть замок? - спросил он.

- Замок? - непонимающе уставился на Ольшеса инженер.

- Ну, тут неподалеку средневековый замок... вполне настоящий, по-моему. В нем картинная галерея и всякие чудеса для туристов. Пойди, погуляй... тебе ведь скучно? Впрочем, нет, - внезапно передумал Даниил Петрович. - Сегодня не ходи. Завтра. Тут, может быть, приедет к нам один парнишка... вместе и пойдете. Будет с кем впечатлениями обменяться.

- Какой парнишка? - насторожился командир.

- Да ты его не знаешь, наверное. Наш, инспектор, из начинающих.

- Зачем он тебе? - окончательно перепугался Винклер. - Ты что, один не справишься?

- Ох, Саймон, ну почему ты всю жизнь такой нервный? - огорченно сказал Даниил Петрович. - Вот сразу в лоб: не справишься, ай, как страшно! Ну почему бы не предположить, что мне просто не хватает интеллектуального общения? В конце концов, вы - разведчики, у вас совершенно другой круг интересов, а я...

- Ну, понесло! - рассердился Винклер. - Ты как водопад, честное слово.

- Никто меня не понимает! - провозгласил инспектор и, слопав последний рыжик, выскочил из-за стола. - Пойду гулять! Мне необходимо одиночество, чтобы успокоить расстроенные нервы.

И он исчез.

Винклер покачал головой и сказал:

- Не нравится мне все это. Зачем ему напарник? Никогда такого не бывало, чтобы Данила запросил помощника. Ох, как мне все это не нравится!..

- Ну, - осторожно заговорил Левинский, - может быть, это потому, что через неделю фестиваль начнется? Толпы людей, и гуманоиды, и негуманоиды... может быть, это просто для удобства работы?

- Для удобства работы инспектору Ольшесу необходим только инспектор Ольшес, - заявил Саймон Корнилович. - Уж поверь, я его не первый год знаю. Или он что-то задумал... эдакое. Экстраординарное.

- О! - заинтересовался доктор Френсис. - И чем это может кончиться?

- А чем угодно, - с обреченным видом сказал Винклер. - Ладно, нам-то все равно деваться некуда. Мы - группа сопровождения, так сказать. И поддержки - в особых случаях.

Левинский хихикнул.

- Ага, как девочки на стадионах, - радостно сказал он. - Нам нужны хвосты из страусиных перьев и эти... как их... погремушки. Будем плясать на краю поля и кричать: "Зенит! Зенит!"

- Зенит-зенит, в ушах звенит, - ворчливо сказал командир и ушел в свою комнату.

Доктор Френсис отправился собирать аппаратуру, чтобы, не откладывая дела в долгий ящик, проверить поля двадцать второго круга, а Левинский вышел из коттеджа и уселся на крылечке - погреться на солнышке и поскучать.

Не успела "летучка" доктора скрыться за синеватыми вершинами елей, как с другой стороны в небе вспыхнула полицейская мигалка. Через несколько секунд на полянку перед коттеджем выскочили майор Кир Джива и незнакомый Левинскому молодой парень, примерно одних лет с инженером.

- Я вам гостя привез, - сообщил офицер. - Как вы тут устроились?

- Нормально, - ответил Кейт. - А ты почему утром не пришел?

- Ваш начальник отменил приглашение, - пояснил полицейский. Передал, чтобы я сначала встретил его коллегу.

- А! И больше никаких инструкций?

- Больше никаких, - усмехнулся Джива. - Он здесь сейчас?

- Нет, изволили отбыть.

- Ну, тогда и я отбываю, - улыбнулся офицер. - Канал связи знаете, если понадоблюсь - вызывайте. Я в вашем распоряжении на все то время, пока вы здесь. Другие дела у меня отобрали.

- Да у нас пока вроде ничего не предвидится, - с сомнением в голосе сказал Левинский. - Впрочем, кто его знает...

- Вот именно - кто его знает, - согласился Джива и забрался в "летучку". - Пока! - крикнул он, взлетая.

- Пока, - помахал рукой инженер и повернулся к молодому инспектору. Я инженер, Кейт Левинский.

- Винцент Харвич, инспектор. Второй категории.

- Интересно, зачем Данила тебя вызвал?

- Мне тоже интересно. Ну, может, сам скажет? Попозже.

- А может и не сказать? - заинтересовался Кейт.

Харвич пожал плечами и ничего не ответил.

- Что делать будем? - спросил инженер.

- Ждать Данилу, - уверенно сказал Винцент.

- Ясно. Ну, садись рядом, будем на солнышке греться.

И они устроились на крыльце и принялись скучать вдвоем.

5.

Клод, завидя "летучку", пошел навстречу, гадая, зачем кому-то из экспедиции понадобилось навещать его. Что летел не турист - было очевидно, поскольку на боках "летучки" красовались Колеса Учения, знак Разведкорпуса.

Это был доктор Дик Френсис. Соскочив на землю, он весело сказал:

- Ну, займемся проверкой твоей территории. Начальство одобрило идею.

- Это хорошо, - серьезно сказал Клод. - Знаешь, я как-то раньше об этом не задумывался, но ведь и в самом деле странно... Я запросил справки по другим кругам - нигде ничего подобного не происходило. А у меня территория как заговоренная. Восемь туристов за шесть лет. Да еще этот, последний... он вроде и на туриста-то не был похож.

- А на кого он был похож? - спросил доктор Френсис.

- Даже не знаю. Ну, может быть, государственный служащий. В командировке. Он сюда приходил три раза.

- Три? - задумчиво переспросил Дик. - Ты Даниле рассказал?

- Да, само собой, - кивнул Клод. - Ваш Данила ничего не упустил. Все выспросил до последней подробности.

- Ну, он же инспектор... Помоги-ка аппаратуру выгрузить.

Через несколько минут врач, нацепив наушники и держа в руках короткий тонкий щуп, раздвоенный на конце, уже бродил по территории двадцать второго круга. Клод шел рядом, показывая места, где падали сраженные сердечным недугом люди. Он все их не только помнил, но и отметил каждое особым образом, посадив там маленькие кустики с темно-фиолетовыми листьями и алыми гроздьями крохотных цветков. На планете, где он родился и вырос, принято было именно так отмечать места трагических событий.

Доктор Френсис провел в двадцать втором круге целый день. Кое-что он нащупал, но это были сущие мелочи. Во всяком случае, с медицинской точки зрения подобные уплотнения полей никоим образом не могли привести к фатальным результатам, - разве что в такое поле попал бы человек, уже находящийся в прединфарктном состоянии. Но умершие туристы были здоровыми людьми, так что эта гипотеза не проходила.

День клонился к вечеру, и доктор Френсис наконец сдался. Сняв наушники, он сказал:

- Нет, боюсь, по моей части тут ничего нет. - И тут ему в голову пришла новая идея. - А давай-ка мы и скульптуры проверим, - предложил он Клоду. - Сколько их у тебя?

- Семнадцать.

- Ну, не так уж и много. Пошли.

И они побрели от постамента к постаменту, и каждую замысловатую фигуру врач тщательно исследовал своей рогаткой. Но скульптуры оказались невиннее новорожденного младенца. Однако возле одной из них доктор Френсис задержался надолго. Ему почудилось...

- Что-то мне эта зверюшка не нравится, - честно признался он. Что-то в ней... как-то она не так дышит.

- Дышит? - недоуменно переспросил Клод.

- А, не обращай внимания. Это так, медицинский жаргон. Каждый материальный предмет обладает некими внутренними колебаниями, это связано с броуновским движением молекул... ну, неважно. Не нравится мне эта конструкция, и все.

- Что предлагаешь? - деловито спросил смотритель.

- Подключим другой аппарат. Помощнее. Давай-ка... через этот блок у нас пойдет сигнал в "летучку", так, эту клемму сюда... ага, а из "летучки" - на корабельный мозг.

- Ого! - высказался Клод.

- А ты что думал...

Дик Френсис снова надел наушники и протянул к постаменту скульптуры раздвоенный щуп. И в то же мгновение охнул и схватился за голову. Казалось, врач вот-вот потеряет сознание.

Смотритель, не растерявшись, мгновенно вышиб из руки врача щуп и сорвал с его головы обруч с наушниками. Дик Френсис застонал и сел на траву.

- Ну, я так и думал, - с неожиданным спокойствием сказал Клод. - Это лотос. Вот гадина! Ну, доберусь я до этого Эрика!..

- Ты о чем? - хрипло спросил уже опомнившийся врач.

- Эта скульптура... что-то в ней есть такое, что убивает людей.

- Не болтай ерунды, - сердито сказал Дик, поднимаясь на ноги. - Тогда у тебя тут были бы горы трупов.

- Ну, может быть, она не всегда на это способна.

- Это кусок пластика, и все.

- Хорошо, пусть это пластик. А с тобой он что сделал?

- Он - ничего. В цепи замыкание. Что-то в атмосфере.

- Ошибаешься, доктор, - мрачно сказал смотритель. - И я тебе это докажу.

- Уф... Ладно, доказывай, только сначала давай все унесем в машину.

Запихнув обратно в "летучку" все оборудование, врач и смотритель пошли пить чай. В коттедже Клода было уютно и нарядно. Пока смотритель накрывал на стол, доктор Френсис с удивлением рассматривал эстампы и этюды, висевшие на стенах, и небольшие статуэтки, стоявшие тут и там в чистой светлой гостиной. Доктора слегка удивило то, что на многих рисунках были изображены разные звери.

- Да у тебя целая коллекция! - сказал он наконец. - И весьма недурная.

- Да, - согласился Клод, разливая по чашкам необыкновенно душистый золотой чай. - Это все подарки. Скульпторы и художники, которые сюда приезжают, часто дарят что-нибудь смотрителям. А я здесь работаю как-никак уже пятьдесят лет.

Доктор посмотрел в открытое окно, сквозь которое виднелась темная масса замка.

- Да, в замке ведь картинная галерея...

- А художники любят бродить по окрестностям.

- А почему они рисуют зверей?

- Да потому что тут полным-полно всякой живности. Просто странно, что ты до сих пор никого не видел. Здесь ведь заодно еще и огромный зоопарк, совсем рядом с замком. Но большинство зверей живет на свободе.

- Это не опасно?

Клод усмехнулся.

- Опасные звери сидят в клетках, как полагается. Гуляют только принципиальные пацифисты.

Врач рассмеялся.

- Ну, наверное, и мы с ними повстречаемся.

- Можешь не сомневаться. Так ты выслушаешь мои доказательства, или так и будем болтать на отвлеченные темы?

- Слушаю, - со вздохом сказал врач.

Клод достал из внутреннего кармана куртки свернутый лист бумаги и, сдвинув в сторону свою чашку и вазочку с печеньем, разложил бумагу на столе.

- Вот, смотри. Это - "Лотос пришлого бога".

- Чего-чего?

- Та скульптура, возле которой ты свалился. Вот в этих точках умерли люди. Видишь? Если провести линии, вот так...

- Да линии можно провести к любой из фигур твоего круга! - воскликнул Дик. - Ну что ты выдумал такое?

- Смотри дальше, - терпеливо сказал Клод. - К любой - нельзя, не получится, линии пересекутся. А тут каждая идет сама по себе, видишь? И если их продолжить - они охватят очень небольшой сектор территории возле замка.

- Ну и что?

- Как-то это связано между собой. Я уверен.

- Ты еще скажи, что эта скульптура - ретранслятор какой-нибудь эдакой энергии, магической или астральной, или еще какую-нибудь чушь придумай!

- Намекаешь, что сую нос не в свое дело, да? - ничуть не обиделся смотритель. - Я об этом задумался только теперь, когда вы тут появились. Но я разберусь, в чем дело. Скажи, тот, последний, был вашим человеком?

- Да, он был инспектором Федеральной безопасности.

- Вот! - вскочил смотритель. - Вот! Ты же прекрасно понимаешь, что инспектор не мог умереть ни с того ни с сего. Значит, в "Лотосе" и в самом деле что-то скрыто.

- Да почему именно в нем?

- Да тебя-то именно он по мозгам шарахнул! Никакие не замыкания! Разве твоя аппаратура такое барахло, что может отреагировать на разряд где-нибудь в ионосфере?

- Ну, в общем, конечно, не должна...

- Я бы хотел еще поговорить с Даном. Не знаешь, когда его можно застать?

- Этого никто не знает, - усмехнулся врач. - Но я уверен - он тут еще не раз появится. Так что у вас будет возможность обсудить все интересующие тебя темы.

Внезапно за окном послышался громкий треск крыльев, и на подоконник с шумом сел огромный красно-оранжевый попугай с золотым хохолком на голове. Попугай деловито осмотрел комнату и сообщил:

- Ду-ду-дурновато.

Доктор Френсис расхохотался.

- Отличный комментарий! - сказал он.

- Да, Кроха это умеет, - согласился Клод. - Всегда кстати высказывается. Но не всегда вовремя появляется.

Попугай нахохлился и рявкнул:

- Жадина!

- Да ничего подобного, - возразил смотритель. - Держи, это тебе.

Он встал и перенес на подоконник вазочку с печеньем. Кроха всмотрелся в посыпанные сахаром шарики, выбрал один и, широко разинув клюв, заглотил печенье целиком.

- Лихо, - одобрил доктор.

- Да уж, поесть он любит, - улыбнулся Клод. - Но капризен.

- И много у вас тут таких?

- Такой - один. Вообще попугаев полным-полно, но Кроха у нас уникум. Самый старый и самый умный.

- А сколько ему лет?

- Да никто толком и не знает. Его, похоже, кто-то сюда завез уже взрослым, а в самом замке он уже восемьдесят с лишним лет живет. Местная достопримечательность. Туристы его очень любят.

- Еще бы не любить, - согласился Дик. - Красивая птица.

- Дело не в красоте, - возразил смотритель. - Если тебе удастся познакомиться с ним поближе, ты его оценишь в полной мере. Это - интеллект!

- А что, он осторожно выбирает знакомства?

- Еще и как осторожно! - подтвердил Клод. - Друзей у него - раз-два, и обчелся. Но мне он в общем доверяет.

- Ну, ладно, - доктор встал из-за стола. - Пора мне. Спасибо за чай.

- Ты все-таки подумай, - сказал смотритель, провожая врача к "летучке". - Ты получше просмотри все сегодняшние записи. Мне кажется, там что-нибудь может найтись.

- Не беспокойся, все будет проверено и перепроверено, - сказал доктор Френсис. - Скульптура тут виновата, или что другое - мы все равно это найдем. Для того и явились. Ну, счастливо оставаться!

И "летучка" доктора взмыла в воздух.

- Вот оно что... - тихо проговорил смотритель, провожая машину взглядом. - Для того и явились... Это хорошо.

- Мало хор-рошего, - рявкнул попугай, каким-то образом уже очутившийся на ветке березы прямо над головой смотрителя. - Хор-рошего мало.

Клод посмотрел на птицу.

- Может, ты и прав, - сказал он.

6.

Инспектор Даниил Петрович Ольшес, остановившись метрах в ста перед полным воды рвом, окружавшим замок, рассматривал возвышавшееся перед ним строение. Да, замок был что надо. Не какая-нибудь там копия или имитация. Давным-давно, в ту эпоху, когда едва ли не все колонии Земной Федерации разом заболели тоской по невозвратному прошлому, команда энтузиастов не поленилась приволочь этого каменного монстра с Земли и заново сложить здесь по камушку. Кстати, именно тогда с Земли растащили большую часть предметов старины. И если бы Мировой Центр не спохватился вовремя, старушку, пожалуй, раздели бы догола.

Но поскольку замок Хоулдинг успели не только стащить, но и установить на новом месте, решено было больше его не тревожить.

Так с тех пор и стоял он на далеком Минаре.

А потом в нем открыли картинную галерею. А потом вокруг него возник Скульптурный Заповедник. И зоопарк, в который Ольшес уже успел заглянуть. И стало здесь весело и хорошо. Туристов - хоть отбавляй, художники и скульпторы довольны... вот только почему-то инспекторам Федеральной безопасности на планете Минар оказалось неуютно.

С этим необходимо было разобраться.

Даниилу Петровичу ни к чему было рассматривать вычерченные обеспокоенным смотрителем Клодом схемы. Схема сама собой сложилась в его инспекторской голове, как только он взглянул на карту и увидел точки, отмечавшие места гибели туристов и инспектора Гарева. Но, поскольку при первичном осмотре "Лотоса пришлого бога" инспектор ничего особо интересного не заметил, он пошел по воображаемым линиям дальше - к замку. Здесь линии пересекались.

Вот только он понятия не имел, что он должен искать.

Ну, не в первый раз.

Даниил Петрович посмотрел налево. Там красовался подъемный мост, перекинутый через ров. Его поддерживали начищенные до зеркального блеска толстые стальные цепи. Вел мост к распахнутым настежь тяжелым деревянным воротам с коваными петлями; по обеим сторонам ворот возвышались две тонкие круглые башни с узкими бойницами на самом верху, под крышей. От башен начиналась окружавшая замок четырехметровая зубчатая стена.

Взгляд инспектора вернулся к мосту. Под мостом бурлила зеленоватая вода. У входа на него, опершись на парапет рва, стоял некто в сверкающих рыцарских латах, со щитом и алебардой. Ольшес присмотрелся, подозревая, что на стражу поставлен манекен или кибер. Нет, это был самый что ни на есть настоящий живой человек. "Бедняга, - посочувствовал ему инспектор. - Вот уж работенка - смешнее не придумаешь".

Он неторопливо подошел к рыцарю и вежливо поздоровался.

- Приветствую тебя, добрый гость! - пробасил в ответ закованный в латы служитель, стукнув о землю алебардой и побренчав щитом.

- А ты уверен, что я добрый? - не удержался Даниил Петрович от язвительного вопроса.

Рыцарь, похоже, слегка растерялся. Но тут же в нем сработала профессиональная выучка.

- Все наши гости - добрые люди, - сообщил он. - Потому что высокое искусство привлекает к себе лишь возвышенные души!

- Неплохо, - оценил пассаж инспектор. - Ну, а маньяки к вам никогда не забредали? Те, которые картины кислотой поливают?

- Даже они обладают изначальной добротой, - возразил рыцарь.

- Да ты, брат, философ, - заметил Даниил Петрович.

Рыцарь фыркнул, и латы на нем зазвенели.

- Мы тут все такие, - пояснил он. - Другой на этой работе не задержится.

Ольшес рассмеялся и спросил:

- У вас вход по билетам, или как?

- У нас просто так. Иди себе и смотри, добрый сэр.

- Спасибо.

И Даниил Петрович зашагал по шаткому висячему мосту.

Войдя в ворота, инспектор очутился во внешнем дворе замка, вымощенном крупными булыжниками, и лишь теперь в полной мере оценил титанический труд тех, кто приволок сюда это чудище через половину Вселенной.

Замок Хоулдинг был огромен.

Высота его была никак не меньше двадцати метров. Мощные стены, сложенные из темно-красного пористого камня, были чуть наклонены внутрь, и по верху украшены ровными высокими зубцами. По углам фасада торчали еще две башни - толстые, квадратные, с высокими узкими бойницами, прорезанными на разных уровнях. По стенам замка, между готическими окнами, заостренными кверху, тянулись вниз водосточные трубы, и каждая заканчивалась фантастической мордой какого-нибудь уродливого зверя. Даниил Петрович скользнул взглядом по страшным рожам - все они были разными, и все - ужасно противными. Подивившись фантазии древних мастеров, Ольшес пересек узкий двор и вошел в открытые двери, возле которых стоял еще один рыцарь, тоже вооруженный здоровенной блестящей алебардой.

- Добрый день, - поздоровался инспектор. - А привидения у вас тут есть?

- А как же! - радостно ответил рыцарь. - У нас все есть, добрый сэр! Лучшие во всех вселенных картины, самые прекрасные гобелены, сказочной красоты мебель, созданная великими краснодеревщиками, ну, и привидения, конечно...

- Тоже лучшие во всех вселенных? - иронически заметил Ольшес.

- Во всяком случае, никаких подделок! - парировал рыцарь. - У нас все только натуральное!

- И как же, позвольте узнать, местной администрации удалось уговорить натуральные привидения поселиться в Хоулдинге? И кстати, сколько их тут у вас?

- Их у нас два. И никто их не уговаривал. Они прибыли в незапамятные времена вместе с самим замком. Они в нем на Земле жили, ну и, похоже, решили с родным домом не расставаться.

- Это интересно, - констатировал Даниил Петрович. - А где начало осмотра галереи?

- Вообще-то большинство наших добрых гостей начинает осмотр с левой нижней галереи, а там уж и свернуть будет некуда - так и пойдете вдоль экспозиции. Но некоторые предпочитают сразу подняться наверх или пойти вправо. Собственно, сейчас разницы никакой. Это когда народу много - могут возникнуть неудобства. Будете постоянно сталкиваться со встречным потоком. Но такое начнется только дня через два-три, не раньше. До фестиваля-то еще шесть дней.

- Понял, - сказал Ольшес. - А привидения когда появляются?

- Ночью, добрый сэр.

- А вы и ночью открыты?

- Разумеется. Доступ к произведениям искусства должен быть возможен всегда.

- И находятся такие, что бродят тут по ночам?

- Конечно. Художники, поэты. Они любят смотреть на картины при свете факелов.

Инспектор лишь покачал головой, не найдя подходящих слов. Рыцарь громко хмыкнул, явно наслаждаясь растерянностью посетителя. Потом сказал:

- Если вы еще не бывали на фестивалях...

- Не бывал, - кивнул Даниил Петрович.

- Тогда вас ждут незабываемые впечатления! - торжественно объявил служитель в латах и стукнул об пол алебардой. - Вы увидите...

- Я бы предпочел не знать заранее, что именно я увижу, - торопливо перебил его инспектор. - Так что пока я просто посмотрю картины.

- Как возжелаете, добрый сэр, - ничуть не обидевшись, ответил рыцарь.

Даниил Петрович решил не выпендриваться и пошел налево - как большинство.

Да, в замке Хоулдинг было на что посмотреть. Но инспектора Федеральной безопасности совершенно не интересовали ни гениальные полотна, ни художественная мебель, ни ювелирные изыски, лежавшие в маленьких прозрачных витринках. Он искал в замке что-нибудь такое, что могло бы послужить причиной смерти людей в двадцать втором круге Скульптурного Заповедника. Впрочем, Даниил Петрович совсем не был уверен, что это загадочное "что-нибудь" кроется именно в замке. Это могло оказаться и где-нибудь по соседству. Так что ему предстояло исследовать все подозрительные территории.

В какой-то момент Ольшес настолько ушел в свои мысли, что напрочь перестал замечать окружающее, и в результате чуть не налетел на очередного рыцаря. Инспектор остановился, почти уткнувшись носом в латы, и тут же спросил:

- А служебные помещения у вас есть?

- Разумеется, добрый сэр, - не замедлил с ответом рыцарь. - Но все они находятся в подвалах замка. Надземная часть полностью отдана под экспозицию, вплоть до чердака. Впрочем, на чердаке находится еще и кабинет главного хранителя галереи.

- А вот интересно... - сообразил вдруг инспектор, - Сюда ведь дважды в год приезжают художники, да? И оставляют здесь новые работы. А места для них хватает?

- Ну, с этим нет проблем, - весело откликнулся рыцарь. - Картины покупают гораздо чаще и охотнее, чем скульптуры, так было всегда. Вот и освобождаются места для новых работ. Никто не в обиде.

- Еще бы, - буркнул инспектор. - Какая уж тут обида... представляю, каковы цены на эти изыски!

- Нет, не представляете, - расхохотался рыцарь. - Это на скульптуру автор сам назначает цену. А живописные полотна и мебель идут только с аукциона. Так что цены - запредельные.

- Ну почему я не художник! - огорченно воскликнул Ольшес и пошел дальше.

Ему захотелось осмотреть служебные помещения, но он не стал посвящать рыцаря в свои планы. Кто его знает, что предусмотрено инструкциями на это счет. Вдруг закованный в латы служитель начнет размахивать алебардой?.. Лучше сделать дело тихо и незаметно.

Даниил Петрович дошел до поворота. Это был тот угол здания, к которому примыкала сторожевая башня. И здесь наконец он ощутил в толстенной наружной стене пустоту. Инспектор осторожно огляделся. Ближайший рыцарь стоял метрах в двадцати от него и смотрел в другую сторону. Даниил Петрович провел ладонью по стене. Да, лестница... но ведет она наверх, в башню. Не годится. Ему нужен ход в подвал.

Он добрался почти до середины боковой галереи, когда нашел наконец то, что было ему нужно. Но как раз возле потайной двери топтался очередной рыцарь с громадным двуручным мечом. И меч выглядел вполне настоящим. Так что пришлось инспектору в очередной раз завести светскую беседу.

- А скажите пожалуйста, - спросил он, - ваши латы - настоящие? Это действительно металл?

- Нет, конечно, - хихикнул рыцарь. - Мы бы тут зажарились в железных одежках, и никакие кондиционеры не спасли бы. Летом тут очень жарко.

- Но выглядят очень натурально.

- Естественно, - согласился рыцарь. - Все это точные копии средневековых земных лат. Только размеры не совпадают.

- Почему? - не поленился задать вопрос Ольшес.

- Тогда рыцари были... ну, скажем, мелковаты. У меня средний рост, сто восемьдесят, так я бы ни за что в старые латы не впихнулся. А уж о тех, кто повыше, и говорить не приходится.

- Вы уверены?

- Да, само собой. Здесь каждый служитель проходит очень основательную подготовку. Курс истории и так далее. Земные рыцари были очень маленькими. То есть вообще люди в те времена были гораздо мельче.

- Интересно...

Даниилу Петровичу и в самом деле показалось интересным то, что за какие-то несколько веков люди значительно увеличились в размерах. Почему бы это? Кормежка изменилась, что ли?..

Впрочем, сейчас куда важнее было другое.

- Этот замок привезли с Земли... - задумчивым тоном заговорил Ольшес, старательно изображая любознательного туриста. - А я слышал, что в древности очень любили разные... как это называется... потайные ходы, да? Ну, всякие там скрытые коридоры в стенах, лесенки, переходы и так далее.

- О, этого здесь сколько угодно! - с энтузиазмом откликнулся смотритель. - Но, к сожалению, туристам разрешается осматривать потайные ходы только в сопровождении экскурсовода. Так что если хотите, я сейчас вызову...

- Нет-нет, - поспешил отказаться Даниил Петрович. - Не сейчас. Я только хотел узнать, есть ли они вообще.

- Есть, - звякнув шлемом, кивнул рыцарь. - Вот прямо тут одна дверца, - и он громко хлопнул рукавицей по деревянной панели. - Но за ней просто служебная лестница, вниз, в подвал. Для работников галереи. Правда, с площадки можно попасть в боковой тайный ход, а через него - выйти во внутренний двор замка.

- Как интересно! - воскликнул Даниил Петрович, и восторг, прозвучавший в голосе инспектора, был абсолютно искренним. Ему так нужно было попасть в подвалы...

- А вы как работаете, посменно? - продолжил он расспросы. - Если галерея открыта круглосуточно, то и смотрители, надо полагать, всегда здесь присутствуют?

- Ну, да, мы присутствуем, но только ночная смена вполовину меньше дневной, да и стоять на постах ночью не обязательно, если нет посетителей. Конечно, когда кто-нибудь приходит, мы с него глаз не спускаем.

- Что, случаются и неприятные происшествия?

- А где без них обходится! - философским тоном откликнулся рыцарь. Поэты и художники, конечно, люди безобидные, но ведь иной раз забредают и жулики.

- И часто им удается что-нибудь стащить?

- Ну, в последний раз... дайте вспомнить... Ну да, точно, четыре года назад какой-то энтузиаст попытался спереть небольшой холст Марголиса. Но здесь такая сигнализация, такие наблюдающие системы... в общем, мы спокойно встретили этого типа у выхода и отобрали работу. Только и всего.

- Но зачем тогда вам всем тут болтаться?

- Для колорита и предостережения. И кроме того, у дирекции Заповедника принцип - никаких скандалов. Мы жуликов не сдаем в полицию. Мы просто вежливо отбираем украденное и отпускаем бедолагу с миром. Наши психологи считают, что это очень полезно для заблудших умов. Дескать, такой человек уже никогда не станет красть - потому что осознает всю недостойность своего поступка и устыдится.

Ольшес расхохотался.

- Ну, похоже, вам до сих пор просто крупно везло. Настоящие воры еще не положили глаз на ваш Заповедник.

Рыцарь развел руками.

- Возможно, это и так. Но я уверен, что мы справимся и с серьезным грабителем.

- Мне бы ваш оптимизм, - вздохнул Даниил Петрович и отправился в обратный путь. Днем тут нечего было делать. Инспектор решил дождаться ночи.

Он снова очутился во внешнем дворе Хоулдинга. И внезапно остановился.

Где-то неподалеку ему почудилось присутствие чего-то такого... похожего на то, что он искал.

Преисполнившись надежд, Ольшес внимательно огляделся по сторонам.

Но ничего не нашел.

Вокруг бродили обычные люди. Девушки со своими кавалерами, многодетные семейства, приехавшие на фестиваль в надежде, что в каком-то из юных отпрысков пробудится жажда творчества. Странного вида замызганный старик тащил за собой широкую двухколесную тележку, подпрыгивавшую на булыжниках; тележка была нагружена пыльными мешками, набитыми чем-то мягким. Рыцарь с большим щитом, похожим на таз, стоял, привалясь к красной стене. Из-за угла замка важно вышел громадный лохматый сенбернар и направился к мосту. Мир и покой...

Инспектор чуть заметно передернул плечами и пошел к своей "летучке".

7.

К ужину явились все, кроме инспектора Ольшеса. Винклер чуть поморщился, глянув на пустой стул, но от замечаний воздержался. Зато вновь прибывший инспектор Харвич высказался на всю катушку:

- И куда этот Данила подевался, чтоб ему пусто было! Весь день бездельничаю, зачем только сюда притащился?

- Молодой ты еще, нетерпеливый, - благодушно сказал командир. - Куда спешить? Наслаждайся природой, искусством... вы ведь с Кейтом ходили в галерею, да?

- Ну, ходили.

- А говоришь - бездельничаешь.

- Да разве это дело?

- Но ведь Данила вам именно это занятие и рекомендовал.

- Ну и что? Там ничего интересного.

- Да неужели?

Харвич немного смутился.

- Ну, я хотел сказать - ничего интересного с точки зрения... то есть в смысле задания...

- А Клод считает, что самое интересное как раз там и прячется, сказал доктор Френсис. - Или где-то совсем рядом. Ну, во всяком случае, может прятаться. Если оно не в "Лотосе".

- Клод? - удивленно повернулся к нему Харвич. - Смотритель? А он тут при чем?

Дик Френсис пересказал свой разговор со смотрителем, и Харвич задумался и надолго замолчал. Винклер наблюдал за молодым инспектором, совершенно не понимая, зачем он понадобился Ольшесу. Совсем еще зеленый юнец. И если здесь, на Минаре, действительно затаился мощный интеллектуальный вампир, вряд ли инспектор второй категории сможет оказать реальную помощь в схватке с подобным монстром. Но, поскольку Саймон Корнилович беззаветно верил в Ольшеса, с которым был знаком много лет, то и решил не ломать голову по пустякам. Даниле видней, что делать.

Кейт Левинский тем временем принялся рассказывать о галерее - не с точки зрения человека, ищущего там врага, а с точки зрения обычного туриста. На туриста Левинского галерея произвела грандиозное впечатление.

- Вот только развеска у них очень странная, - пожаловался инженер, высказав основную часть восторгов. - Нет чтобы работы одного художника поместить рядышком... одна здесь, другая невесть где! Я нашел три полотна Марголиса - но они так далеко одно от другого!

- А зачем тебе нужно, чтобы они висели в ряд? - немного удивился командир.

- Да как же иначе! - возмущенно воскликнул Левинский. - Тогда сразу видно, как изменилась кисть мастера за некий промежуток времени...

- Вр-ремя -др-рянь! - рявкнул за окном чей-то хриплый голос.

Сидевшие за столом изумленно обернулись. На подоконник бесшумно сел огромный красно-оранжевый попугай с пышным золотым хохолком на голове. Он взъерошил перья и, с явным подозрением глянув на врача, просительно проскрипел:

- Пирожок с капустой!

- С капустой нет, - не задержался с ответом доктор Френсис. Ватрушку хочешь?

Попугай перепорхнул на стол и деловито осмотрел тарелки. Больше всего ему приглянулось овощное рагу, но не то, что лежало в салатнице, а то, что оставалось на тарелке Харвича. Не утруждая себя соблюдением приличий, попугай принялся клевать порцию Винцента.

- Ну и нахал! - возмутился молодой инспектор.

- Сам такой, - огрызнулся попугай, проглотив очередной кусок.

- Ого! - восхитился Левинский. - А он, похоже, здорово соображает!

- Не хуже тебя, - тут же в очередной раз поразила всех интеллектом яркая птица.

- Да, такого не каждый день увидишь, - рассмеялся доктор Френсис. - Я с ним уже знаком. У Клода встретился. Кстати, насколько я понял, здесь вообще полно всяких зверей бродит на свободе. Странно, что мы до сих пор никого не видели.

- Наверное, они не спешат заводить новых друзей, - предположил Винклер. - Сначала присматриваются. Выбирают, кто повкуснее.

- Интересно, а что будет, если мы им понравимся? - задумчиво произнес Левинский. - Кто-нибудь знает, какие именно звери тут гуляют?

- Поживем - увидим, - меланхолично заметил командир.

- Клод заверил меня, что свободой передвижения обладают только пацифисты, - сказал доктор Френсис. - Так что особо тревожиться не о чем.

- Пацифисты иной раз бывают ужасными занудами, - сердито сказал Харвич, в чьей тарелке все еще копошился попугай.

- Ну, это в тебе личная обида взыграла, - поддел его Кейт. - Тебе овощей жалко. Очень уж они хороши.

- При чем тут овощи? - возмутился Харвич. - Как будто я не могу другую порцию взять! Даже наоборот. Я, можно сказать, польщен, что этот тип выбрал именно мою тарелку.

- Его зовут Крохой, - сказал доктор Френсис. - И кто только придумал такое имя для такой здоровенной птицы?

- Кр-роха - это я, - сообщил попугай, склевывая последний кусочек моркови и пытаясь вытереть клюв о манжету Харвича. Винцент сердито отдернул руку, и попугай чуть не свалился со стола.

- А теперь что? Чай пить будешь? - спросил Винклер попугая.

- Квас, - сообщил попугай, - классный напиток.

- Квасу у нас нет.

- Кумыс? - поинтересовался попугай, склонив голову набок и одним глазом изучая Саймона Корниловича.

- Тоже не держим, - рассмеялся командир.

- Кизиловка! - рявкнул попугай.

- Похоже, ему знакомы напитки только на букву "к", - хихикнул врач. Или он алкоголик.

- Пьянству - бой! - возмутился Кроха, и, немного помолчав, вдруг заорал так, что все вздрогнули: - Чай-чай-чай! - И, явно довольный произведенным эффектом, добавил: - И кофе.

- Да, вот это голосок! - сказал Харвич, опомнившись. - И откуда что берется!

- Ну, попугаи часто бывают чрезвычайно голосистыми, - дал справку доктор Френсис, наливая для Крохи чай в самую большую чашку. - Горячо, подожди, - сказал он, пододвигая чашку поближе к птице.

Кроха внимательно всмотрелся в чай и важно зашагал по столу, ловко огибая тарелки и прочую посуду. Дойдя до края столешницы, он развернулся обратно.

- Прогуливается, - констатировал Левинский.

- Пр-рогулка перед сном, - тут же откликнулся Кроха и остановился перед Харвичем. - Ты! - воскликнул он, долбанув клювом палец Винцента.

- Эй! - вскрикнул Харвич. - Ты чего? Ну и клювище! - пожаловался он, рассматривая красное пятно возле ногтя. - Так и дырку продолбать недолго!

- Похоже, ты ему понравился, - сказал командир. - Он тебя приглашает погулять перед сном.

- Ага, разбежался! - сердито ответил Харвич. - Чтобы он там меня затюкал в темноте до полусмерти! Ишь, как клюется!

Попугай занялся чаем, не обращая больше внимания на людей. А те с интересом наблюдали за птицей. Кроха очень нравился всем, включая и пострадавшего Харвича.

Наконец Кроха решил, что чаю с него достаточно, и вновь обратил свое внимание на инспектора Харвича.

- Пр-рогулка перед сном! - настойчиво сказал он, уставясь на Винцента левым глазом.

- Ну ладно, уговорил, - согласился Харвич. - Только договор - не драться!

- Др-раться надо, - возразил попугай. - Когда надо.

- Но сейчас-то вроде ни к чему, - уточнил Харвич, и тут же поймал себя на том, что говорит с попугаем совершенно всерьез, как с разумным существом. Винцент слегка смутился и встал. - Ну, пошли гулять, - предложил он.

Попугай легко вспорхнул к нему на плечо и интимно шепнул прямо в ухо Харвича:

- Пр-ройдемся...

Разведчики расхохотались, увидев, как молодой инспектор изумленно вытаращил глаза.

- Да, - сказал Левинский, - с этой птичкой не соскучишься.

Винцент с попугаем на плече вышел из коттеджа, провожаемый веселыми взглядами разведчиков. Темнело, лес и пруд со свернувшими лепестки лотосами укрылись легчайшей синеватой дымкой, и тишина вокруг стояла такая, какой Харвич не слышал уже много лет. Где-то в елях чирикнула засыпающая птаха. Винцент с удовольствием вдохнул пахнущий хвоей воздух.

- Хорошо здесь! - сказал он.

Попугай мягко снялся с его плеча и опустился на траву метрах в двух от Харвича.

- Кр-расивые куклы, - сказал Кроха. - Нравятся.

- Что за куклы? - не понял Харвич.

- Красивые.

- А где они? - Винцент демонстративно огляделся по сторонам, как бы пытаясь отыскать красивых кукол.

- Чра-чра... чра... - Кроха явно хотел выговорить какое-то слово, но у него не получалось. Харвич попытался угадать:

- Чакра?

- Чра! - сердито каркнул попугай.

- Чирок?

- Чра!

- Чертовщина?

- Чра!..

- Ну не знаю я ни одного слова на "чра", - сдался Винцент. - Не знаю!

- Чра... - грустно повторил попугай и, энергично захлопав крыльями, полетел к елям.

- О чем это вы тут с ним беседовали? - послышался за спиной Винцента голос инспектора Ольшеса.

- О каких-то куклах... эй, а ты откуда взялся? - Харвич изумленно уставился на Даниила Петровича, возникшего, казалось, прямо из воздуха.

- Ну, не тебе бы спрашивать, - насмешливо ответил Ольшес. - Так что за куклы?

- Не знаю! Он несколько раз повторил - "чра, чра", но что он имел в виду, понятия не имею.

- Разберемся, - пообещал Даниил Петрович.

- Ну, ты даешь... Ты что, всерьез относишься к болтовне обычного попугая?

- А ты уверен, что это обычный попугай? - ответил вопросом инспектор.

- В общем, конечно, птичка незаурядная, - согласился Винцент. - Но все равно это просто птица и ничего больше.

- Посмотрим, посмотрим, - процедил сквозь зубы Даниил Петрович и тут же проявил интерес к вещам земным и прозаическим: - Вы там не забыли оставить мне что-нибудь перекусить?

Харвич злорадно хихикнул.

- Твою порцию попугай слопал.

Ольшес испуганно воскликнул:

- А вы и отдали!

И умчался в коттедж.

8.

Главный хранитель картинной галереи выглянул в узкое окно замка. Да, народу прибывало. По мосту в замок то и дело проходили все новые и новые группы туристов. Скоро тут начнется настоящее столпотворение. Фестиваль продлится целый месяц, и потом еще несколько дней поклонники высокого искусства будут изучать новые работы художников и скульпторов, появившиеся в Заповеднике. А потом все снова стихнет на полгода...

Эдуару Модильяни нравилась его работа. Но иногда ему хотелось, чтобы фестивали проводились пореже. Уж очень много было из-за них суеты.

Кабинет главного хранителя располагался на чердаке, под самой крышей замка Хоулдинг, и являл собой длинное узкое помещение, выходящее окнами на обе стороны замка, во внешний и внутренний дворы. И Модильяни, изучив обстановку снаружи, направился в противоположный конец комнаты, чтобы выглянуть и во внутренний двор, в центре которого рос громадный баньян, невесть кем и зачем привезенный на планету Минар. Баньян представлял предмет особых забот хранителя. Этот изрядно надоевший Эдуару бенгальский фикус грозил со временем заполнить собой все огромное пространство внутреннего двора. Но срубить его не представлялось возможным: он был настолько живописен, что ни один путеводитель по Заповеднику не обходился без изображения чудо-дерева. Воздушные корни баньяна, растущие прямо из толстых старых ветвей, выглядели на диво привлекательно, туристы просто млели, глядя на них. И потому Модильяни приходилось лично и с чрезвычайной осторожностью расправляться с излишками - то есть просто-напросто выходить во двор по ночам, с пилой и топориком в руках, и срезать те корни, которые он считал уж совсем не нужными, а потом замазывать место среза краской в тон ветви. Ведь каждый такой воздушный корень со временем превращался в новый ствол дерева... а внутренний двор замка был хоть и велик, но не безграничен.

Конечно, вокруг баньяна уже топталось с полдюжины ротозеев. Модильяни высунулся из окна. Читы не видно... наверное, опять бродит где-нибудь по окрестностям. Вот еще достопримечательность, от которой сплошная головная боль. Ну зачем обезьянам гулять вокруг художественной галереи? Добро бы одна, а то иной раз и десяток их набежит в замок... да начнут изучать картины... Но постоянно при замке Хоулдинг, к счастью, жила только орангутаниха Чита, построившая себе дом в ветвях баньяна. Однако и ее с избытком хватало для разного рода мелких неприятностей. Очень энергичная дама эта Чита...

Модильяни вздохнул и подошел к огромному письменному столу, подаренному лично ему знаменитым краснодеревцем. Стол был подлинным произведением искусства, но при этом работать за ним было очень удобно. Эдуар уселся в обитое искусственной кожей кресло и уставился на экран компьютера. Оказывается, его давно уже ждет некое срочное сообщение с Земли... интересно, кому он мог понадобиться?

Текст сообщения был предельно краток: "Управление Федеральной безопасности просит оказать возможное содействие в работе группы Винклера".

Модильяни ошеломленно смотрел на текст, не веря своим глазам. Федеральная безопасность?! Вот это да! Главному хранителю ни разу в жизни не приходилось сталкиваться с инспекторами. И истории об инспекторах, которые наравне с анекдотами рассказывали за чаем, всегда казались ему на девяносто процентов выдуманными. Похоже, теперь у него появится шанс выяснить, так ли это на самом деле.

Хранитель вызвал мэра городка, к которому прилегал Заповедник. Мэр откликнулся почти мгновенно.

- Ты не знаешь, зачем тут у нас Федеральная безопасность? - спросил Модильяни.

- Безопасность? Понятия не имею. А что, к нам прибыл инспектор?

- А ты и не знал?

- На моем космодроме сел крейсер Разведкорпуса, вот и все, что мне известно. В чем суть экспедиции - мне не сообщили. Но попросили придать группе опытного офицера полиции. Что я и сделал.

- Ага... Значит, они себя не афишируют. И кого ты им дал?

- Кира Дживу.

- Ого! - проявил эмоцию Модильяни. - Да ведь он оперативник!

- Ну, они и просили именно оперативника.

- Ладно, разберемся, - сказал хранитель и попрощался с мэром.

Он откинулся на спинку кресла и задумался. Что могло заинтересовать Федеральную безопасность в Заповеднике? Или в замке Хоулдинг? Вроде бы ничего особенного за последнее время не случалось. Вот разве что турист умер от сердечного приступа... и его тело почему-то отправили на Землю. Может, в этом и суть?..

В шкафу за спиной главного хранителя кто-то громко и протяжно вздохнул.

- Ну, тебя только не хватало с утра пораньше... - проворчал Модильяни, не оглядываясь. - Чего тебе?

В шкафу застонало.

- Слушай, отстань! - рассердился хранитель. - Иди туристов пугать. Не мешай работать.

В шкафу жалобно завыло.

- Нет, честное слово, ты мне надоел! Сколько раз тебе объяснять - не могу я тебя освободить! Я уже все ритуалы изучил, какие только найти удалось... - И тут Эдуару пришла в голову гениальная идея. Он встал, подошел к шкафу и распахнул тяжелые резные дверцы. Между папками с акварелями плавал плотный сгусток тумана. - К нам прилетел инспектор Федеральной безопасности. Если то, что говорят об этих ребятах, хотя бы наполовину правда, - он тебе обязательно поможет. Я постараюсь устроить вам встречу.

Привидение еще раз тяжело вздохнуло и растаяло.

Модильяни вернулся к столу и по местной связи вызвал офицера полиции Кира Дживу.

- Желаю здравия, добрый сэр! - откликнулся на вызов Джива.

- Чего это ты? - удивился Модильяни.

- А разве на вверенной тебе территории не так здороваются? рассмеялся полицейский.

- Ну, знаешь... Послушай, где остановилась земная экспедиция?

- А зачем она тебе?

- А что, это государственная тайна?

- Нет, мне просто интересно.

- У меня, как ты и сам прекрасно знаешь, на вверенной территории проживают два привидения. И оба очень хотят прекратить это несносное и неестественное существование. А в экспедиции, как я прослышал, есть кто-то из Федеральной безопасности. Уловил связь идей?

- Уловил. Они в двадцать четвертом круге, в коттедже у пруда, напротив седьмой скульптуры.

- А, "Объятая ящиком"! Представляю, как она их порадовала.

- А мне она нравится! - возмутился Кир Джива. - Очень экспрессивная вещь!

- Ну, не будем спорить о вкусах. Так есть там инспектор или нет?

- Их там целых два. Уверен, они тебе помогут. Точнее, твоим привидениям.

- Ой, что-то я в этом сильно сомневаюсь, - сказал Модильяни. - Мне кажется, репутация инспекторов сильно преувеличена. Ну, попытка не пытка. Пока.

Он связался со своим заместителем, сказал, что ненадолго уедет по делам, и по потайной лестнице, проложенной во внутренней опорной стене, спустился во внешний двор замка.

Во дворе замка запрещено было садиться даже "летучке" главного хранителя. Здесь передвигались только на собственных ногах. Но выбраться за пределы крепостной стены Эдуару Модильяни удалось далеко не сразу, потому что, конечно же, нашлось не меньше десятка людей, у которых были прямо-таки жизненно важные вопросы к главному хранителю. Поспешно отделавшись от болтунов, Модильяни промчался по мосту и нырнул в кабину. Подняв "летучку" в воздух, он повернул к двадцать четвертому кругу Заповедника.

Уже издали он увидел, что на крыльце коттеджа сидит со скучающим видом какой-то здоровенный мужик. Перед мужиком расхаживал по песчаной дорожке попугай Кроха. Похоже было на то, что Кроха успел извести землян своими разговорами. Модильяни искренне посочувствовал членам экспедиции. Уж если Кроха поставит себе целью довести кого-то до белого каления... н-да, ребятам не позавидуешь.

"Летучка" мягко села на берегу пруда, и через секунду главный хранитель стоял напротив скучающего землянина. Попугай не замедлил отметить прибытие Модильяни.

- Хр-рани, зар-раза! - рявкнул он.

- Тьфу на тебя! - рассердился Эдуар. - И где только ты ругаться выучился?

- Здрассьте, - сказал землянин. - Я - Саймон Винклер, командир экспедиции. А ты кто?

- Хранитель галереи, Эдуар Модильяни, - представился гость.

- А, так значит, Кроха и в профессиях разбирается?

- Он у нас во всем разбирается. И даже слишком хорошо, - ответил хранитель.

- Ты к нам по делу или так? - вежливо поинтересовался Винклер.

- По делу. Во-первых, я получил сообщение с просьбой оказывать вам всяческое содействие, хотя и не представляю, в чем оно может заключаться. А во-вторых, мне сказали, что у вас тут есть инспектор Федеральной безопасности. Мне бы хотелось с ним поговорить.

- Вообще есть, но сейчас нет, - сказал Винклер. - А в чем проблема?

- В привидениях, - вздохнул Модильяни, усаживаясь на крыльцо рядом с командиром. - У меня в замке живут два привидения.

- И они тебе надоели?

- Это я им надоел...

Но тут в разговор вмешался Кроха:

- Пр-ривидения! - заорал он. - Пр-роклятья! Пр-ропаду!

- Вот и пропади, - согласился Винклер. - Хотя бы ненадолго. Дай людям поговорить.

- Куклы, - неожиданно погрустнел попугай. - Кр-расивые...

- Он все время болтает о каких-то куклах, - пожаловался Саймон Корнилович хранителю. - Я уже слышать этого слова не могу!

- Кр-расивые... - повторил Кроха и, несколько раз подпрыгнув на месте, взлетел в воздух и помчался в сторону замка.

- Куклы? - повторил Модильяни. - Интересно, о чем это он... Может быть, это Кхон Лорик произвел на него такое впечатление?

- Кто такой Лорик? - заинтересовался Винклер.

- Чревовещатель. Он частенько к нам наезжает. В основном в дни фестивалей. Неплохо зарабатывает, я думаю. Очень талантливый человек, но и очень странный. Бродяга по натуре.

- Чревовещатель! - обрадованно воскликнул Саймон Корнилович. - Ну конечно! Кроха все пытался выговорить какое-то слово, но ему не удавалось. Твердил тут - "чра, чра". Наверняка он имел в виду именно чревовещателя! Надо будет Даниле сказать... ах, да. Ты сказал - у тебя проблема с привидениями? Это к Даниле.

- Он инспектор?

- Да. Вообще их тут двое, но Харвич еще совсем молодой, неопытный. А Ольшес... А чего они хотят, эти привидения? Уйти?

- Да, - кивнул хранитель. - Они ведь уже много-много веков живут в этом замке. С Земли вместе с ним прилетели. Конечно, хотят уйти. Сколько можно мучиться в таком страшном рождении?

- Данила поможет, - уверенно сказал Винклер. - Только я не знаю, есть ли смысл его ждать. Он может и на сутки пропасть, и на двое. У него свои дела, инспекторские. Но я ему передам твою просьбу, обязательно.

- Хорошо, спасибо. А зачем вы сюда прилетели? - не сумел сдержать любопытства главный хранитель. - Вроде бы у нас никаких чрезвычайных происшествий не случалось.

- Одно случилось, - ответил Винклер. - Человек умер. В двадцать втором круге.

- Ну, такое бывает, - осторожно сказал Модильяни. - Сердечный приступ...

- Да, но он был инспектором.

- Ну и что? Инспектор тоже имеет сердце.

- Да, конечно. Вот только сердечный приступ у инспектора исключается.

- Вот как? - недоверчиво произнес Модильяни. - У них что, какие-то особые организмы?

- Можно и так сказать, - уклончиво ответил Винклер, и хранитель понял, что на эту тему командир распространяться не намерен. Он встал.

- Ну, ладно, пойду. Значит, ты скажешь инспектору о привидениях?

- Обязательно, - кивнул Саймон Корнилович. - Он к тебе зайдет.

- Буду ждать. Пока.

Пролетая над еловым лесом, Модильяни заметил на полянке Читу. Чита, похоже, направлялась к коттеджу разведчиков.

Хранитель снова посочувствовал землянам. Кроха уже положил на них глаз. Если еще и Чите понравится их компания - тяжело им придется...

9.

- Все они, кроме инспектора, умерли в дни фестивалей, - сердито сказал Главный аналитик. - Это что-нибудь да значит.

- Что именно? - устало спросил Командор.

- Мы это выясняем, - сказал Ливадзе. - У меня сейчас половина отдела занята исключительно Минаром. Все остальные дела - побоку. К счастью, там ведется полная регистрация туристов и вообще всех приезжающих. Мы найдем того, с кем связаны эти смерти.

- Ты думаешь...

- Я думаю, он приезжает и прячется в толпе. То есть я этого не исключаю. А может быть, живет там и просто пользуется всеобщей суматохой.

- Но тогда при чем тут территория двадцать второго круга? Там вряд ли так уж густо роится народ.

- И с этим разберемся, - грозно прорычал Ливадзе. - Что Данила сообщает?

- Ничего, - печально сказал Прадж-Мачиг. - Данила не изволит сообщать ничегошеньки.

- Ну, там еще и Винклер есть. Он что, тоже молчит?

- Винклер сообщил, что к ним прилетал попугай и рассказывал о куклах чревовещателя. И еще приходил орангутан. Дама. Симпатичная и веселая. Даже, похоже, слишком веселая. Мне так показалось.

- Ну, знаешь! - разъярился Ливадзе. - Они там что, свихнулись? Как мы можем работать без новых данных?

- Ну, как-нибудь, - рассеянно ответил Прадж-Мачиг. - Выезжай на аналитическом даре, тебе не впервой.

Ливадзе уставился на него, как бык на мулету. Казалось, аналитик вот-вот бросится на Командора и забодает его.

Но Прадж-Мачиг смотрел в окно и не заметил вспышки гнева руководителя Аналитического отдела.

После долгого молчания Ливадзе неожиданно спросил:

- Что Винклер говорил о куклах?

- О каких куклах? - встрепенулся задумавшийся Командор.

- Ты сказал - попугай, куклы.

- А... ну да. Прилетал попугай, долго и упорно твердил о куклах. Что это именно куклы чревовещателя, а не какие-нибудь марионетки местного театра, - вычислили с помощью главного хранителя галереи. Попугаю слово "чревовещатель" почему-то не дается. - Командор бросил на Ливадзе подозрительный взгляд. - Ты что, серьезно? Тебя куклы заинтересовали?

- Пока не знаю, - пожал плечами Главный аналитик. - Но вопрос о куклах уже возникал, разве ты не помнишь? Ладно, с Винклером я сам свяжусь. А о чревовещателе пусть твои кадры узнают все, что только можно. И еще...

- Да?

- Да, - решительно сказал Ливадзе. - Дай мне полные сведения о том скульпторе, чья работа стоит в интересующей нас точке. От и до. Вплоть до седьмого колена. Со всеми побочными эффектами.

- Но там ведь не одна точка, там скорее небольшая площадка, в пределах которой случились все эти смерти.

- Вот ближайшую к площадке скульптуру и изучи. Вместе с ее автором. Если таковых скульптур несколько - инструкции те же.

- Ладно, сделаем. Что-нибудь еще?

- Еще мне нужна история того попугая.

- А?!

- И орангутана тоже. А если в экспедицию забредет еще какой-нибудь зверь - включи и его в круг своих интересов. И пожалуйста, не теряй времени. Активнее!

Ливадзе развернулся и вихрем умчался из командорского кабинета, а Прадж-Мачиг, озадаченно посмотрев ему вслед, вызвал нужного человека и отдал необходимые распоряжения, не забыв пояснить, что данные нужны, как всегда, вот прямо сию секунду, и не ему лично, а Главному аналитику. И чтобы сразу ему и передали. Копия - Командору. Но вообще-то у Прадж-Мачига сложилось впечатление, что на этот раз Ливадзе действует наугад. Методом свободного тыка. Что на самом деле у Главного аналитика нет пока что никакого представления ни о картине событий в целом, ни о деталях, которые могли бы привести к полезным выводам.

А потом Командору вдруг отчаянно захотелось погулять. И не где-нибудь, а в парке Дхарма-центра.

Прадж-Мачиг, осмыслив внезапно возникшее желание, рассмеялся. Ну, мог бы и словами позвать, подумал он о человеке, вызывавшем его на беседу. Впрочем, он отлично знал, что призвавший его человек не любит технические способы связи. Ему гораздо проще сообщить что-либо Командору без помощи компьютеров.

Вызвав свою "летучку", Прадж-Мачиг пошел к лифту. Но по дороге его перехватил начальник Особого отдела, как раз направлявшийся в командорский кабинет.

- Прадж, - сердито сказал главный особист, - историю попугая, похоже, выяснить не так-то легко. Ливадзе не может подождать?

- Спроси у него. Я уезжаю. Срочное дело. Да и вообще - ну неужели... То есть как это - нелегко? Это же птица! Ее кто-то привез на Минар.

- Возможно, кто-то и привез. Но когда - неизвестно. И откуда - тоже. Мы ищем, само собой, но в полчаса тут не уложишься.

- Что, он там давно живет? - сообразил наконец Прадж-Мачиг, слишком поглощенный мыслью о предстоящей беседе в парке.

- По первой прикидке - лет около ста. То есть собственно в замке.

- Ну, с попугаями такое случается.

- Конечно. Но никаких следов корабля, на котором он прибыл. Ничего в архивах. Не зарегистрировано, и все.

- Может, он там родился? Где-нибудь в зоопарке, или у орнитолога, или просто у любителя птичек?

- Может. Но пока никаких следов. Ладно, я только хотел сказать, что и с обезьяной много проблем.

- Слушай, отстань ты от меня! - возмутился Прадж-Мачиг. - Меня ждут!

И он нырнул в лифт, спасаясь от особиста.

Оставив "летучку" на парковочной площадке у входа в парк, Командор торопливо пошел через лес к озеру. Миновав последний поворот широкой тропинки, он уже издали увидел на пологом зеленом берегу темно-вишневую мантию. Старый монах сидел у самой воды и бросал крошки лебедям и уткам, подплывшим вплотную к нему. Две утки даже выбрались на сушу, стремясь ухватить для себя порцию побольше.

Прадж-Мачиг остановился метрах в четырех от адепта и распростерся на траве, здороваясь с монахом. Рингпоуч обернулся и весело сказал:

- Не надо, не надо...

Но Командор сделал все три положенные простирания. Он просто не мог иначе. А потом встал и вежливо произнес:

- Добрый день... меня немного задержали по дороге.

- А куда спешить? - откликнулся адепт. - День чудесный, надо и вам отдохнуть немного... вы ведь почти никогда не даете себе передышки. Никак не научитесь жить неторопливо.

- При моей-то работе... - усмехнулся Командор.

- Именно при вашей это и необходимо, - утвердительно сказал адепт. Иначе вы можете сжечь себя. А кому от этого будет польза? Управлению? Или вам лично? Да вы садитесь, садитесь. Неудобно же так разговаривать.

Прадж-Мачиг осторожно уселся в траву на приличном расстоянии от монаха. И выжидающе посмотрел на Рингпоуча. Но тот не спешил приступить к делу. Он вытряхнул остатки крошек из чашки, которую держал в руках, и сказал вытягивавшим шеи птицам:

- Все, больше ничего нет. Отправляйтесь по своим делам. Нам тут поговорить надо.

Утки и лебеди послушно уплыли, негромко бормоча. Наверное, обменивались впечатлениями. Не каждый день птицам достается корм из рук адепта...

Рингпоуч долго молчал, вглядываясь в крышу видневшегося из-за высоких деревьев здания Дхарма-центра. Прадж-Мачиг тоже посмотрел туда. Стены Дхарма-центра были белыми, крыша - красной, и в сочетании с густой зеленью листвы и ярко-голубым безоблачным небом все выглядело замечательно. Однако Командор никак не мог сбросить внутреннее напряжение. Ему казалось, что Рингпоуч напрасно тянет время, что лучше бы поскорее поговорить о деле... и тут адепт тихо сказал:

- Вот видите... вы не в состоянии расслабиться. Точнее - вы не хотите. Постарайтесь. Забудьте о суете. Насладитесь моментом. В сансаре есть не только страдания. В сансаре есть и счастье, и моменты душевной тишины. Учитесь ловить их, когда бы они ни пришли. Улавливать и наслаждаться. Дело, как правило, может подождать.

И Прадж-Мачиг послушно стал думать о сансаре, мире желаний, и о вечном круге перерождений, в который вовлечены все до единого живые существа... и о том, что отдохнуть и вправду иной раз полезно, потому что после отдыха мысль работает четче и быстрее... и о том, что надо бы ему все-таки выбрать время для того, чтобы провести хотя бы два-три дня в Дхарма-центре, посидеть в библиотеке, побеседовать с монахами... Впрочем, он прекрасно понимал, что едва ли ему удастся и вправду оставить дела даже на один день. Ведь он отвечал за безопасность многих галактик...

- Но у вас есть отличные заместители, - сказал Рингпоуч.

- Да, конечно, - ответил Прадж-Мачиг, ничуть не удивившись тому, что адепт в очередной раз прочел его мысли. Адепты видели умы простых людей насквозь, до последней точки. Ничто не могло укрыться от адепта - ни мысль, ни желание, ни самое легкое ощущение. Это знал каждый, следующий Учению. И ни один человек, принявший Учение и следующий ему, не пытался скрыть что-либо от Учителей. Зачем? Ведь смыслом существования адептов было счастье всех живущих.

- Но вы все равно боитесь оставить свой пост, - продолжил адепт. Вам постоянно кажется, что именно в ваше отсутствие может случиться нечто ужасное, с непоправимыми последствиями.

- Да, - согласился Командор.

- Но ведь в случае действительно серьезного происшествия вас вызовут, - напомнил Рингпоуч.

- Верно, - снова согласился Прадж-Мачиг. - Но может быть и так, что случится некое происшествие, которое будет выглядеть вполне невинно... однако оно приведет впоследствии к катастрофе.

- У вас есть Ливадзе.

- А если ему не сообщат? Именно в силу того, что факт будет выглядеть безобидным? А у меня интуиция, вы и сами знаете.

- Да, это так, - не стал спорить адепт. - Но каким образом возникла эта интуиция?

- Ну, это не ко мне вопрос, - рассмеялся Командор. - Это по вашей части.

Адепт улыбнулся.

- Да, вы правы. Но почему бы вам не посодействовать развитию такой же интуиции у ваших заместителей?

Командор насторожился.

- У кого именно? - деловито спросил он. - Их же четверо.

- Да любой годится, - развел руками Рингпоуч. - Отправьте кого-нибудь к нам на недельку... а там и в отпуск сможете пойти.

Прадж-Мачиг обрадованно засмеялся.

- Вот это здорово! - воскликнул он. - Я и не думал, что они уже созрели! Спасибо, Учитель. Я их всех к вам командирую, по очереди. Вы не возражаете?

- Ничуть, - весело сказал адепт. - Ну, а теперь я хочу спросить вас о делах на Минаре. Что там происходит? Там сейчас нет адептов, а Даниил Петрович слишком озабочен текущими проблемами, и я не знаю, насколько сложна стоящая перед ним задача.

- Там... - Прадж-Мачиг задумался. О чем, собственно, говорить? О смерти инспектора? Это Рингпоуч и так наверняка знает. О том, что Управление предполагает, что на Минаре или где-то рядом с ним засел мощный интеллектуальный вампир? О просьбе Ливадзе разузнать все о скульпторе и его творении? О невесть откуда взявшемся попугае? Об орангутане?..

- Спасибо, - сказал адепт. - Да, нелегко придется Даниилу Петровичу. Он там один?

- Нет, - ответил Командор, - он попросил прислать к нему одного молодого инспектора, Винцента Харвича... не представляю, зачем он Дану понадобился.

- Харвич... Я его не знаю.

- Да он недавно в Управлении. Начинающий, вторая категория допуска. И Командор подумал об особом личном даре инспектора Харвича - даре общения с негуманоидами.

- Вот оно что... - тихо проговорил адепт. - Значит, Даниил Петрович уже понял, почему там эти звери.

- Звери? - непонимающе глянул на монаха Командор.

- Дар общения с негуманоидами имеет побочный эффект. Ваш молодой инспектор должен уметь общаться и с животными. А значит, он действительно будет полезен на Минаре.

- А почему там эти звери? - осторожно спросил Прадж-Мачиг, не слишком, впрочем, надеясь на ответ.

- Карма у них такая, - рассмеялся адепт и встал. Командор тоже поспешил подняться.

- Учитель, - умоляющим тоном произнес Прадж-Мачиг, видя, что адепт намерен закончить беседу, - вы не дадите какой-нибудь совет по этому делу?

- Какой-нибудь вам вряд ли поможет, - серьезно ответил монах. - А конкретного совета я дать не могу. Но вы не беспокойтесь. Даниил Петрович справится.

- Да я в нем и не сомневаюсь... - пробормотал Прадж-Мачиг. - Но там ведь как-никак погиб наш инспектор, Гарев. А значит, противник на редкость силен.

- Это верно, - согласился адепт. - Но все равно это дело Федеральной безопасности, а не Дхарма-центра. Ну, до свидания. Присылайте ваших заместителей.

- Спасибо, - еще раз искренне поблагодарил Рингпоуча Командор и зашагал по тропинке к выходу из парка.

Что ж, думал он, если адепт сказал, что это дело Федеральной безопасности, - значит, ничего такого уж особенного и нет в этом интеллектуальном вампире. Обыкновенный паршивый вампиришка, и Данила его, конечно же, очень быстро изловит и повяжет. И получит вампир все, что заработал. Карма у него такая.

10.

Саймон Корнилович Винклер грустно оглядел учиненный орангутаном разгром в гостиной и покачал головой. Во уж проблема века! И как эта слишком энергичная обезьяна сумела пробраться в дом незамеченной? Когда разведчики спохватились, она уже хозяйничала тут вовсю. И к тому же умудрилась проделать все эти безобразия практически бесшумно. Все стулья и кресла были аккуратно перевернуты вверх ногами, диваны выдвинуты на середину комнаты, стол водружен на тахту... Зачем она это сделала?

Еще раз от души выбранив хулиганку, командир принялся наводить порядок. Остальные члены экспедиции были заняты беседой с гостьей, усевшейся на крыльце коттеджа. Она не желала уходить, и доктор Френсис с Левинским пытались выяснить, чего она от них хочет. Ольшес, само собой, отсутствовал, и Харвич тоже - молодой инспектор отправился навестить смотрителя Клода, а заодно еще раз осмотреть подозрительную территорию возле "Лотоса пришлого бога".

Это был уже второй визит обезьяны. В первый раз обошлось без глобальных катастроф, но Чита все же изрядно утомила всех. Она проявляла активный интерес к самым неожиданным вещам, и разведчики не спускали с нее глаз, боясь, что Чита обо что-нибудь ушибется или порежется. А теперь орангутаниха явилась снова, тайком проникла в коттедж, и вот он, результат!

Расставив наконец мебель по местам, Винклер вышел наружу, чтобы оказать посильную помощь коллегам.

Обезьяна демонстративно изображала несчастную и неприкаянную сироту.

Она приткнулась к стене возле входной двери, сжавшись в лохматый ком, и страдальчески взирала на сидевшего перед ней на корточках Левинского. Левинский же умоляющим тоном спрашивал:

- Ну Чита, ну милая, может, банан тебе дать? Банан хочешь?

На верхней ступени крыльца стояла здоровенная корзина, наполненная самыми разными фруктами. Доктор Френсис извлек из корзины банан и предъявил Чите. Чита сморщилась и фыркнула. Левинский развел руками и жалобно скривился.

Винклер, мимоходом подивившись тому, что коллеги успели уже раздобыть полное фруктовое изобилие, спустился с крыльца и принялся снизу вверх рассматривать Читу. Чита тут же удостоила его своего внимания, вытянув волосатую руку и указав длинным пальцем на командира.

- Чего тебе? - сердито спросил Винклер. - Яблоко хочешь?

Орангутаниха выразила полное и окончательное презрение к столь прозаической идее.

- А чего? Грушу? Виноград?

Чита тоненько заскулила. Разведчики перепугались.

- Похоже, у нее что-то болит, - воскликнул доктор Френсис. - Чита, лапушка, можно, я тебя осмотрю? Я врач, честное слово, самый настоящий!

Чита явно не поверила Дику.

- Может, сообщим в зоопарк? - предложил Левинский. - Там у них специалисты, они знают, как с ней обращаться.

Чита подпрыгнула и заверещала, изо всех сил размахивая руками.

- Возражает, - дал комментарий к ее поведению доктор Френсис. - Чита, тебе нездоровится? Чего ты капризничаешь?

- Объелась, наверное, - сказал инженер. - Она же и на кухне все перевернула.

Чита хитро глянула на Левинского и почесала живот.

- Ей бы касторки дать, но как? - огорченно произнес доктор Френсис. Кто бы ее уговорил?

- Данила бы смог, - уверенно сказал Левинский. - Да где он, тот Данила?

Чита внимательно прислушивалась к обмену репликами. Но сразу было видно: на касторку она не согласна.

Тут внимание разведчиков отвлекла появившаяся в небе "летучка".

- Это не Данила, - сообщил Винклер. - Это Харвич.

- Держись, Чита, - хихикнул Левинский. - Нашего полку прибыло. Глядишь, и придется тебе касторки хлебнуть.

Чита привстала, опершись о крыльцо длинными руками, и вытянула шею, всматриваясь в "летучку".

- Ага, испугалась! - ехидно заметил инженер. - Да уж, касторка - это тебе не фунт мармеладу!

Винцент посадил "летучку" рядом с коттеджем и выскочил из кабины, удивленно глядя на разведчиков.

- Чего это вы... - начал было он, но договорить не успел, потому что Чита с пронзительным визгом бросилась к нему и повисла на шее молодого инспектора.

- Ну, ты! - возмутился Харвич. - Я тебе что, родная тетя, что ли? Отстань!

Но здоровенная обезьяна вцепилась в него мертвой хваткой и отставать не желала. Она нежно погладила Харвича по голове и что-то шепнула ему на ухо.

- Не понял, - покачал головой Винцент.

- Как она тебя полюбила! - завистливо сказал доктор Френсис. - И чем ты ее очаровал?

- Ты смотри, поосторожней, - предостерег Харвича командир. - Как бы не пришлось отвечать за моральный ущерб.

- Чем это я ее ущербил? - не понял Харвич.

- А как же! - благодушно объяснил Винклер. - Ты ее завлек и очаровал, да ведь потом улетишь отсюда, бросишь бедняжку! А она страдать будет.

Разведчики захохотали, и тут же Чита, спрыгнув на землю, повернулась к ним и зашипела, угрожающе сжав кулаки.

- Ого! - еще больше развеселился командир. - Видишь? Она тебя защищает!

- Да будет вам дурака валять, - отмахнулся Харвич. - Ей что-то нужно, это очевидно. Вы не пробовали выяснить?

- Еще как пробовали, - ответил Левинский, показывая на корзину с фруктами.

- Ну, нет, дело не в лакомствах, - уверенно возразил молодой инспектор. - Чита, идем-ка вон туда, к пруду, объяснишь мне, что случилось.

Разведчики умолкли и растерянно переглянулись. Похоже, Харвич говорил с обезьяной вполне серьезно...

Винклер тихо приказал:

- Пошли в дом.

И они скрылись в коттедже. А Харвич пошел к берегу пруда, и Чита заковыляла за ним, путаясь в высокой траве.

...Конечно, Винцент не мог по-настоящему понять то, что пыталась объяснить ему Чита. Как бы пригодилось ему сейчас умение читать мысли живых существ! Или иметь бы при себе соответствующий аппарат... Но приходилось обходиться тем, что есть. То есть собственной интуицией и желанием понять обезьяну.

Чита несколько раз показала рукой в сторону то ли замка Хоулдинг, то ли двадцать второго круга, а потом принялась тыкать себя пальцем в живот, хлопая при этом другой рукой по губам. Винцент задумчиво наблюдал за жестикуляцией обезьяны. Похоже, она хотел рассказать что-то о чревовещателе...

- Ты говоришь о куклах? - спросил он. - И о Кхон Лорике?

Чита энергично кивнула.

- Лорик сейчас в замке, да?

Обезьяна снова кивнула.

- И что не в порядке? Что тебя тревожит?

Чита вскочила и запрыгала на месте, жалобно подвывая. Потом закружилась, размахивая руками, а потом шлепнулась на траву и, распластавшись, замерла.

- Чревовещатель занимается ворожбой?

Чита села и горестно схватилась руками за голову.

- Нет? Тогда в чем дело?

Чита снова повторила свою пантомиму.

- Не понимаю, - признался Винцент. - Знаешь что? Вот Данила придет, ты ему расскажи.

Чита презрительно фыркнула.

- Ну, это ты напрасно, - возразил Харвич. - Он тебя скорее поймет, чем я.

Обезьяна снова резким жестом показала в сторону замка.

- Может, слетаем туда? - предложил Винцент. - В замок?

Чита отрицательно качнула головой.

- А куда? В двадцать второй круг?

Чита согласно кивнула.

- Ну, тогда поехали.

Они направились к "летучке". Когда Харвич уже открыл дверцу, предлагая обезьяне забраться в машину, дверь коттеджа распахнулась и на пороге появился Винклер.

- Ты куда? - спросил он. - То есть, конечно, это не мое дело, но...

- Мы с Читой смотаемся в двадцать второй круг, - ответил Харвич. Если Данила придет - скажи ему, что Чита знает что-то о чревовещателе. Впрочем, я попробую сам с ним связаться. Но он может и не ответить, сам знаешь. В общем, пока.

Винклер молча кивнул и долго смотрел вслед "летучке", умчавшейся к лесу. На крыльцо вышли доктор Френсис и инженер.

- Куда это они? - спросил Левинский.

- В двадцать второй круг, - хмуро ответил командир и добавил: - Чита знает что-то о чревовещателе, велено передать Даниле, если явится. Но при чем тут скульптуры?

- Ну, не нам об этом гадать, - беспечно бросил доктор Френсис. - Наше дело маленькое - сидеть на месте и ждать, когда и кого придется откачивать.

- Это точно, - согласился Винклер. - Откачивать, отстреливаться... Но все-таки давайте надеяться, что в этой экспедиции слишком бурных событий не произойдет.

Левинский с жалостью посмотрел на командира и сказал:

- Ты это серьезно? Интеллектуальный вампир плюс Данила - и без событий? Какой же ты неисправимый оптимист, Саймон Корнилович!

11.

Даниил Петрович сидел в светлом березовом лесу, рядом с поляной, на которой красовался "Лотос пришлого бога". Но расположился инспектор спиной к гениальному творению скульптора. Он устроился на мягкой траве, прислонясь к толстому белому стволу, и размышлял. А подумать ему было о чем.

Пока что ни малейшего следа интеллектуального вампира инспектору Ольшесу обнаружить не удалось. Но Даниил Петрович, полностью доверяя своей интуиции, считал, что вампир где-то неподалеку, что он существует самым что ни на есть подлинным образом, но только временно затаился. В конце концов, он и до сих пор проявлял себя не слишком часто. За шесть лет - девять человек, включая инспектора Гарева. И всегда нападения монстра на людей происходили в дни творческих фестивалей. Значит, имелся шанс, что в самом ближайшем будущем вампир себя обнаружит.

Но тут имелась одна загвоздка.

Интервалы между смертями были весьма значительными. А инспектор Гарев погиб лишь несколько дней назад. И нельзя было исключить того, что хищник, насытившись, надолго залег в свое логово и проявлять активность не намерен. Но Даниил Петрович почему-то думал, что дело не в сытости хищника.

И что-то подсказывало инспектору, что скоро он найдет след. Как бы ни прятался таинственный монстр.

Размышления Ольшеса были прерваны самым оригинальным образом. На поляну мягко опустилась одна из "летучек" экспедиции, и из кабины вывалилась орангутаниха Чита. Следом за ней спрыгнул на траву Винцент Харвич.

Даниил Петрович осторожно выглянул из-за ствола, не спеша обнаружить свое присутствие.

Чита заковыляла к "Лотосу", и Винцент пошел за обезьяной.

А дальше начался забавный спектакль. То есть забавным он был для стороннего наблюдателя. Винценту Харвичу, похоже, никакой радости эта пьеса не доставляла. И, глядя на унылое лицо молодого коллеги, Даниил Петрович с трудом сдерживал смех.

Для начала Чита лихо проскакала вокруг "Лотоса пришлого бога", всячески выражая свое презрение к авторскому замыслу. Потом, остановившись сбоку от отвратительного бога, громко завизжала и заколотила ладонями по краю постамента, между двумя толстыми листьями лотоса. Потом Чита принялась гримасничать. Она явно хотела дать понять пришлому богу, что считает его полным ничтожеством. А потом вдруг пригорюнилась и жалобно посмотрела на Харвича. И тихонько запищала.

- Ну и что? - сердито спросил Винцент. - Что из всего этого следует? Я совершенно тебя не понимаю.

Чита отчаянно замахала руками, делая вид, что рвет на себе волосы.

- Эй, ты что, постричься хочешь? - окончательно рассердился Харвич. Ну как мне все это перевести на нормальный человеческий язык?

Тогда Чита очень натурально изобразила скульптора, работающего над фигурой.

- Ну, чем тебе автор не нравится?

Чита грохнулась в траву и застыла.

- Ну вот, опять! - огорчился Харвич. - Ты мне это уже показывала.

И вдруг лицо молодого инспектора вытянулось.

- Чита... уж не хочешь ли ты сказать, что скульптор виноват в смерти людей?!

Чита мгновенно вскочила и заорала:

- Йа-йа-йа!

Ольшес встал и вышел из-за березы.

- Именно это она и хочет сказать, можешь не сомневаться. Вот только откуда она об этом знает?

- А, опять ты... - Харвич недоуменно посмотрел на Даниила Петровича. - При чем тут скульптор?

- Не знаю, - честно признался Ольшес. - Но что-то во всем этом кроется. Знаешь что... давай-ка мы эту фигурку тщательно исследуем. Чита, иди, погуляй пока, - вежливо сказал он орангутанихе, и та послушно отправилась к "летучке". - Дик тут работал со своей аппаратурой, продолжил Даниил Петрович. - И кое-что нащупал, только не смог понять, что именно.

- Ты думаешь, этот лотос - что-то вроде ретранслятора? - недоверчиво спросил Харвич.

- Я пока ничего не думаю, - ответил Ольшес. - Вот посмотрим как следует, тогда и думать начнем. А пока незачем мыслительную энергию понапрасну тратить.

- Ну, давай посмотрим, - согласился Харвич.

Ольшес встал лицом к лицу с пришлым богом, а Винцент обошел постамент и остановился с противоположной стороны. Инспектора сосредоточились и начали начитывать необходимую формулу. Уже через несколько секунд Даниил Петрович фыркнул и сказал:

- Да, что-то там есть.

- Где? - спросил Харвич, не успевший ничего увидеть в скульптуре.

- В башке этого чучела, - ответил Ольшес. - Но оно сейчас абсолютно не активно.

- А что же это такое? - поинтересовался Винцент.

Даниил Петрович хихикнул.

- Вот если бы дирекция Заповедника разрешила нам взять молоток и исследовать эту фигурку другими методами, - сказал он, - я бы тебе в момент все разъяснил. А так - извини, не знаю. Какой-то шарик, вот и все. Наверное, тот самый, при помощи которого божок мыслит. Представляешь, каково это - иметь в голове всего один шарик и ни единой извилины?

- А почему ты решил, что он может проявлять активность, этот шарик? спросил Харвич, решив не обращать внимания на дурацкие шуточки Ольшеса.

- Ну... мне так кажется.

- Основательный довод, - кивнул Винцент.

- Для начала сойдет, - отмахнулся Даниил Петрович.

- А что нам делать с этим фактом?

- Прибережем на будущее, только и всего. Кстати... что там Чита говорила о чревовещателе?

- А... а, куклы... Я ее не понял.

- Ну, давай еще раз спросим. Чита! - заорал Ольшес. - Иди сюда, родная!

Чита выскочила из-за "летучки" и со всех ног и рук помчалась к инспекторам.

- Красавица ты наша, - льстиво заговорил Даниил Петрович, присев на корточки перед орангутанихой, - золотая ты наша, яхонтовая...

- Ты что, цыганом решил прикинуться? - удивился Винцент.

- Надо будет - прикинусь, - таинственным тоном изрек Ольшес. - Чита, солнышко, расскажи мне о куклах.

- Кр-расивые куклы! - разнеслось по березовой роще. - Кр-расивые!

Харвич, едва не подпрыгнувший от неожиданности, поднял голову. Прямо над ним на ветке березы сидел невесть откуда взявшийся попугай Кроха.

Чита внезапно зарычала и бросилась к березе. И началась погоня орангутана за попугаем...

Даниил Петрович, понаблюдав некоторое время за бешеными прыжками обезьяны, перелетавшей с дерева на дерево не хуже крылатых, подвел итог:

- Сегодня закончить разговор не удастся. Ладно, все равно фестиваль еще не начался.

- При чем тут фестиваль?

- При пиковом интересе. А может, при бубновом.

- Ну, ты...

- Сам думай.

- А чревовещателя не навестим? Он ведь где-то в городе.

- Навестим, - кивнул Даниил Петрович. - Обязательно навестим. И очень внимательно посмотрим на его красивых кукол. Но чуть позже. А сейчас давай-ка смотаемся в замок.

Харвич не стал спрашивать, зачем. Он лишь подумал, что работать с Ольшесом не только интересно, но и чрезвычайно утомительно.

...Миновав мост и ворота, инспектора вошли во внешний двор замка Хоулдинг. Винцент, не зная, зачем они сюда явились, на ходу огляделся по сторонам. Во дворе гуляли туристы, бродил местный сенбернар, прошмыгнули вдоль стены две толстые, но чрезвычайно шустрые полосатые кошки... в общем, ничего интересного. Ольшес же, не замедляя шага, направился к дверям замка и, без задержки промаршировав через холл, вывел молодого коллегу во внутренний двор, к гигантскому баньяну.

Под деревом-рощей тоже гуляли туристы. Помимо туристов во внутреннем дворе замка Хоулдинг наблюдались две мартышки, один ослик, один ёжик, с полдюжины белок и множество птиц, задиристо чирикавших в листве баньяна.

- Ты кого-то ищешь? - негромко спросил Харвич, обращаясь к спине Даниила Петровича.

- В общем, нет... так, приглядываюсь.

- К кому? Или к чему?

Серая белка, явно не разбиравшаяся в табели о рангах, нахально спрыгнула с ветки на плечо инспектора Ольшеса и что-то пробормотала.

- Отстань, - сказал ей Даниил Петрович.

Белка, ничуть не обидевшись, спрыгнула на землю и принялась карабкаться на Харвича. Винцент рассмеялся.

- Нет у меня ничего, - извиняющимся тоном сказал он белке. - Нечем тебя угостить.

Но белка все же добралась до бокового кармана его куртки и принюхалась. Убедившись, что у Харвича и в самом деле не припрятано ни ореха, ни сушеного гриба, она оставила инспекторов в покое.

Но тут же к ним подошел задумчивый ослик и уставился печальными глазами на Харвича.

- И чего этот зоопарк к тебе липнет? - возмутился Даниил Петрович. Чем ты их так привлекаешь?

- Ну, во-первых, зоопарк и к тебе липнет не в меньшей степени, возразил Винцент, поглаживая шелковую морду ослика, - а во-вторых, эти звери вообще привыкли жить среди людей. Ко всем пристают. Общаются.

Словно в подтверждение его слов ёжик, деловито топавший мимо них, остановился и повернул к Винценту. Тщательно обнюхав ноги молодого инспектора, ёжик фыркнул и встал передними лапками на левый ботинок Харвича, по мере сил задрав голову вверх.

- Вот, еще один! - развел руками Ольшес. - Чего они у тебя выпрашивают?

- Не знаю, - смутился Винцент. - Ну, чего ты хочешь? - спросил он ёжика, опускаясь на корточки и протягивая зверьку палец. - Нет у меня ничего! В следующий раз учту, какие вы тут все попрошайки, принесу что-нибудь. А сейчас - нет.

Ёжик внимательно выслушал речь Харвича, чихнул и ушел.

Занятый пристававшими к нему животными, Винцент не заметил, что Даниил Петрович успел за пару минут самым тщательным образом изучить всех находившихся под баньяном людей. Но острый взгляд инспектора явно не нашел ничего интересного, и внимание Ольшеса тут же переключилось на замок.

- Знаешь что, давай-ка лучше полюбуемся на картины, - предложил он Харвичу. - Уж очень тут жарко, пойдем внутрь.

Харвич с некоторым недоумением глянул на Даниила Петровича, но, не сказав ни слова, молча пошел следом за ним обратно, к дверям замка. При чем тут жара, думал Винцент, если на улице вовсе даже прохладно и свежо... опять этот Данила темнит.

Они долго бродили по музею, и Харвич, не зная, что именно надеется найти в замке его старший коллега, на всякий случай с предельным вниманием рассматривал все, что попадалось ему на глаза. Картины так картины, мебель так мебель, гобелен...

- Эй, - внезапно остановился Винцент. - Данила... а там дверь.

- Их тут завались, - небрежно ответил Ольшес, проявив тем не менее некоторый интерес к находке Харвича. - О! - вдруг насторожился он, уставясь на яркий гобелен с изображением псовой охоты. - Эта дверь заложена. Как это ты ее нащупал?

- Заложена? - удивился Харвич. - Нет, по-моему, она функционирует.

- В общем, да... только люди через нее не ходят.

- А кто же ходит? - вытаращил глаза Харвич.

- Привидения.

- Да прекрати ты свои шуточки!

- А я не шучу, - совершенно серьезным тоном сказал Даниил Петрович. Здесь живут два привидения. Это один из их любимых проходов. Очень явственные следы. Ну, ты даешь, юноша! Дюжину настоящих дверей не заметил, а эту...

Харвич немного растерялся. Он совершенно не понимал, как это могло случиться. Пожалуй, никудышный из него инспектор. Не заметить потайные двери, мимо которых они так неторопливо шли... да это просто неприлично! И ведь он так внимательно смотрел по сторонам... Да, учиться ему еще и учиться, тренироваться и тренироваться...

Ольшес внимательно смотрел на погрузившегося в раскаянные мысли молодого коллегу, и в глазах Даниила Петровича светилось некое странное чувство...

- Ну, пошли дальше, - сказал он наконец. - Сосредоточься.

- На чем? - грустно спросил Харвич.

- На всем. Мы ищем любую странность. Все, что выдается на общем фоне, должно быть зафиксировано и изучено.

- Эта дверь включается в список странностей?

- Нет, пожалуй. Местные привидения в круг наших интересов не входят.

Но в этом Ольшес ошибся. Очень скоро местные привидения вошли в круг его непосредственных инспекторских интересов. Причем самым неожиданным образом.

12.

Клод настолько ушел в свои мысли, что, не заметив невесть откуда взявшегося на тропинке бревна, споткнулся и во весь рост растянулся на мелком гравии. Встав и отряхнувшись, смотритель глянул на причину своего неожиданного падения и тут же рассерженно закричал:

- Ты чего тут разлегся? А ну, уходи немедленно! Ишь, выдумал - по лесу шастать! Брысь в свой пруд!

Аллигатор перестал прикидываться деревяшкой и, громко вздохнув, пополз в лес. Клод проводил его взглядом и тут же забыл о нахальной рептилии. Его с утра тревожила одна мысль... И смотритель продолжил свой путь к скульптуре маэстро Баха.

Дойдя до "Лотоса", Клод внимательно оглядел полянку, на которой приютилось пришлое божество. Он, конечно, не был до конца уверен в своей идее, да и вообще - лучше было бы рассказать о предположении инспектору Федеральной безопасности, благо тот сюда явился именно по поводу событий на территории Клода... но смотритель, боясь показаться смешным, решил сначала сам проверить свои подозрения.

А он подозревал ни много ни мало, как наличие на вверенном ему участке ретранслятора психической энергии.

Клод немало времени провел за построением различных схем, пытаясь вычислить точку, в которой таилось нечто, убивавшее людей. Он с точностью до сантиметра обозначил на этих схемах места, где падали умершие люди, он включил в схемы точку, в которой находился доктор Френсис, когда его что-то шарахнуло по мозгам. И в конце концов Клод пришел к выводу, что искомый враг таится либо в постаменте скульптуры, либо совсем близко к ней под землей.

Насчет постамента смотритель сильно сомневался. Постамент делал сам скульптор, и вряд ли он мог быть так уж невнимателен, чтобы не заметить нечто постороннее, оказавшееся в пластической массе. Значит, искать лучше под землей. Правда, предмет мог оказаться и не рядом с постаментом, а под ним... и тогда смотрителю до него не добраться. Но попытка - не пытка, и Клод решительно воткнул в землю маленькую острую лопатку.

Он снял дерн с небольшого участка, примерно в сорок квадратных сантиметров, и аккуратно сложил его неподалеку, чтобы потом сделать все, как было.

А потом врылся в землю, как крот. Он уже выкопал ямку глубиной дюйма в четыре, когда у него вдруг слегка закружилась голова. Смотритель отложил лопатку и сел на траву. Что это с ним такое? Никогда он не страдал головокружениями, и вот на тебе - так некстати... Но, как ни странно, нестандартное поведение собственного организма ничуть не насторожило смотрителя.

Через минуту-другую все прошло, и Клод снова принялся за дело.

Увлекшись работой, смотритель не заметил момента, когда его сознание чуть-чуть сместилось и перестало адекватно отражать реальность.

...Лопатка, звякнув, уткнулась в нечто твердое и вроде бы металлическое. Клод обрадовался. Ага, тут и в самом деле что-то спрятано! Он осторожно снял последний слой рыхлой лесной земли, прикрывавшей загадочный предмет, и, отбросив лопатку, запустил в яму обе руки.

Клоду показалось, что его ладони обхватили нечто теплое и пушистое, но когда он извлек на свет перепачканный землей шар, то увидел, что это огромный, с крупное яблоко, прозрачный синий камень, чрезвычайно похожий на неограненный сапфир. Клод ахнул и выронил находку.

Но камень не упал назад в яму. Он сначала завис в воздухе, а потом медленно поплыл к постаменту и прилип к краю толстого лепестка лотоса. Изумленный смотритель не сводил с него глаз, не понимая, как такое может быть. А потом осторожно протянул к камню раскрытую ладонь, и синее чудо, словно откликнувшись на неслышный призыв, оторвалось от скульптуры и опустилось прямо в руку смотрителя.

Клод осторожно сел, где стоял, и принялся рассматривать диво.

Камень и вправду грел руки. Теплый, синий, круглый... Смотритель не мог понять, откуда здесь могло взяться такое чудо. Он осторожно обтер камень, отчистив все до единой прилипшие к нему песчинки и соринки, и принялся гадать, как сапфир попал в его владения. Но ничего дельного придумать не сумел, потому что его вдруг окликнул тихий нежный голос:

- Клод... стоит ли ломать голову над пустяками?

Смотритель обернулся. На краю поляны, между двумя старыми толстыми березами, стояла девушка, которую он и не надеялся уже когда-либо увидеть...

- Лина... - выдохнул Клод, пытаясь встать. Но силы оставили его.

- Здравствуй, Клод...

И смуглая рыжеволосая красавица неторопливо подошла к смотрителю и опустилась на траву рядом с ним.

- Соскучился? - весело спросила она.

- Да... конечно...

- Я тоже, - сказала Лина и ласково провела рукой по поредевшим волосам Клода. - Я так давно хотела встретиться с тобой... да все не получалось.

- Когда ты прилетела? - охрипшим голосом спросил Клод. - Зачем? Надолго?

- Ой, как много вопросов! - рассмеялась рыжая. - Не все ли равно? Мы рядом, и этого достаточно.

- Да... ты права, - прошептал Клод. - Этого достаточно. Мне только кажется, что все это наваждение, Мара...

Едва он произнес это слово, как ему показалось, что все вокруг окуталось легким туманом, и лицо Лины слегка исказилось...

Клод встряхнул головой. Опять с ним что-то не так...

Лина тем временем осторожно забрала из рук смотрителя синий камень и принялась поворачивать его, рассматривая на свет.

- Как он красив! - сказала наконец девушка. - Откуда он у тебя?

- Да вот... нашел, - и Клод показал на ямку у постамента скульптуры.

- Но как ты узнал, что он там лежит?

- Я вообще-то не его искал. У меня была совсем другая идея.

- Какая, если не секрет?

И Клод принялся рассказывать Лине обо всех событиях, происшедших за последние годы в его круге Заповедника. Лина, как всегда, слушала предельно внимательно, и Клод радовался тому, что его любимая ничуть не изменилась за прошедшие годы. Тут снова в его сознание закралось легкое сомнение: ведь лет-то прошло уже очень и очень много, так почему же Лина ничуть не изменилась?.. Но Клод отбросил эту мысль как несущественную. Слишком велика была радость встречи.

Часы шли, а они все так же сидели возле "Лотоса пришлого бога", и Лина задавала все новые и новые вопросы, а Клод говорил, говорил... не замечая, что его подруга лишь спрашивает, ничего не рассказывая о себе. Потом смотритель предложил:

- Пойдем в коттедж, будем пить чай... как прежде, с вареньем из дикой малины. Сам варил!

Но Лина отрицательно покачала головой.

- Подожди, милый... давай еще побудем здесь. Мне так нравится сидеть с тобой в лесу... Помнишь те березы...

Клод помнил. Помнил так хорошо, что задохнулся от нежности, подумав о том прекрасном дне, когда они с Линой впервые встретились в березовой роще на далекой планете. Тогда Клод был звездолетчиком...

- Лина...

...Даниил Петрович, насвистывая, шел между деревьями, направляясь к двадцать второму кругу Заповедника. По дороге ему встретился здоровенный грустный аллигатор, деловито шлепавший по тропинке. Ольшес остановился, чтобы поговорить с прохожим.

- Привет, - сказал он рептилии. - Чего это ты такой печальный?

Аллигатор скосил на инспектора темный глаз и ничего не ответил.

- Ну, не хочешь - не говори, - добродушно бросил Ольшес. - Но что-то мне твое настроение не нравится. Может, у тебя живот болит?

Аллигатор взмахнул хвостом и сшиб высокую бледно-розовую мальву, неосторожно выросшую у самой тропы.

- Ну, цветок-то чем виноват? - удивился Даниил Петрович. - Если тебя кто-то обидел, зачем вымещать свою обиду на непричастных к делу растениях?

Аллигатор, похоже, согласился с доводами инспектора и, неуклюже развернувшись, пополз в обратную сторону.

- А, ты хочешь помириться с тем, с кем поссорился? - предположил Ольшес.

Аллигатор снова скосился на него, и снова промолчал.

- Какой ты неразговорчивый! - огорчился Даниил Петрович. - Но зато теперь нам по пути. Я тоже, как видишь, в ту сторону иду. Вот только мне кажется, что тебе все же лучше отправиться домой. Ты где живешь?

Аллигатор проигнорировал вопрос инспектора.

- Да, с тобой не побеседуешь, - с сожалением сказал Ольшес. - Ну, что поделать! Природа твоя такова. Ничего, если я тебя обгоню? Что-то там, впереди, мне не по душе.

Аллигатор остановился и крякнул.

- А, так ты именно на это и намекал? - понял Даниил Петрович. Ладно, тогда я бегом.

И инспектор и в самом деле припустил со всех ног, спеша к двадцать второму кругу.

А аллигатор снова развернулся и пошел домой.

...Замерев на краю поляны, инспектор Ольшес наблюдал за Клодом.

Смотритель сидел в траве у постамента "Лотоса пришлого бога", держа в руке небольшой круглый булыжник, и говорил с кем-то невидимым. Рядом с Клодом была рассыпана земля, вынутая из довольно глубокой ямы. Чуть в стороне валялась лопатка.

Выражение лица Клода однозначно говорило о том, что разговор с воображаемым собеседником доставляет смотрителю огромное наслаждение. Ольшес стоял слишком далеко, чтобы слышать слова, произносимые Клодом, и, хотя вообще-то он мог настроиться и уловить все до последнего звука, он не счел это нужным. Даниил Петрович всегда был принципиальным сторонником экономии сил. Зачем их понапрасну расходовать? Сейчас, например, слышать слова Клода было абсолютно не нужно. И так все выглядело предельно ясным. Балдеет мужик со страшной силой...

Оставалось выяснить причины и источник внезапно охватившего смотрителя кайфа.

На это инспектору понадобилось не слишком много времени.

"Лотос пришлого бога" со всех сторон охватывало слабенькое гипнотическое поле. До сих пор Ольшес его не замечал по той простой причине, что оно было совершенно неподвижным и неактивным. Но Клод, начав копать землю возле постамента, нарушил структуру пространства, и поле активизировалось. В результате чего смотритель сам же и пострадал. Ну, не надо было совать нос не в свои дела, подумал Даниил Петрович, направляясь к Клоду.

- Привет, - сказал он, отбирая у смотрителя булыжник и рывком поднимая кайфующего дурака на ноги. - Давай, отдохни в сторонке. А я тут наведу порядок.

Клод вытаращил глаза, явно не понимая, что происходит и кто это стоит перед ним. Но ему не понравилось вмешательство посторонних в его личные дела, и смотритель, внезапно не на шутку рассердившись, попытался врезать инспектору между глаз. Даниил Петрович огорченно отмахнулся, и Клод отлетел метров на десять в сторону, мягко приземлившись под кустом облепихи. Он попытался встать, но колючие ветки пресекли это намерение с таким жаром, что Клод лишь пискнул и снова повалился в траву.

- Вот так и полежи, - посоветовал ему Ольшес. - Остынь, подумай о бренном.

Клод принял совет к сведению. Тем более, что у него снова сильно закружилась голова. Смотритель охнул и приложил ладонь ко лбу, забыв об инспекторе. Закрыв глаза, он сосредоточился на собственных ощущениях. Постепенно все пришло в норму, и Клод осторожно отполз подальше от въедливого куста. А потом сел и растерянно огляделся.

Что это было?..

Лина погибла много лет назад. Почему же он воспринял ее появление как нечто само собой разумеющееся? Мара... да, конечно, это было наваждение, Мара. Но почему?..

Клод непонимающе следил за странными действиями невесть откуда выскочившего инспектора Федеральной безопасности. Чего это он там колдует? Яму засыпал, землю притоптал, дерн тщательно уложил на место... что-то бормочет, не переставая... и то и дело сердито посматривает на уродливую скульптуру. Похоже, "Лотос" инспектору не нравится.

Наконец инспектор навел окончательный порядок во взбудораженном пространстве и, еще раз одарив пришлого бога недовольным взглядом, повернулся к смотрителю.

- Пошли-ка, чайку попьем, - предложил он. - А заодно расскажешь мне, чем это ты тут занимался таким интересным и содержательным.

Клод с трудом поднялся на ноги. Все до единой мышцы его тела ныли, все кости, казалось, скрипели от напряжения. Как будто бедным смотрителем играла в футбол команда белых медведей. Клод, охая и постанывая, потащился следом за Ольшесом к своему дому, уже не пытаясь понять причин нападения на него Мары. Уж так оно вышло, вот и все. Хорошо, что помощь вовремя подоспела. А то кто его знает, что могло бы еще случиться... Мара - опасный враг. И если не умеешь ему противостоять, можно натворить такого, что потом и за десять жизней не отработаешь.

- Ты что же, сам все делаешь? - спросил Даниил Петрович, следя за тем, как Клод готовит чай и накрывает на стол. - Киберов не держишь?

- Не люблю я их, - буркнул смотритель.

- Чем они перед тобой провинились?

- Да так... в общем, ничем. Просто без машин лучше.

Ольшес замолчал, прислушиваясь к мыслям смотрителя. Конечно, инспектор, не будучи адептом, не умел видеть сознание живых существ насквозь, до самого, так сказать, донышка, - он улавливал лишь то, что всплывало в самые верхние слои ума. Но для его работы и этого хватало.

И вот сейчас он увидел и услышал яркие и перенасыщенные эмоциями воспоминания Клода - смотритель думал о некоей девушке, погибшей много-много лет назад из-за аварии на далекой космической станции... и поскольку станционные киберы тоже пострадали при взрыве, они не сумели вовремя вытащить Лину. Вот с тех пор бывший звездолетчик и не любил роботов, хотя они и в самом деле ни в чем не были перед ним виноваты.

- Ну, а теперь выкладывай, - распорядился Даниил Петрович, пробуя золотистый чай. - Да, напиток что надо... так что случилось-то?

И Клод выложил все без утайки. От и до. Как у него возникла идея поиска ретранслятора психической энергии, как он попытался эту идею реализовать и чем все закончилось. Ольшес слушал очень внимательно. И когда Клод наконец закончил свою исповедь, инспектор долго молчал. Смотритель, не выдержав, спросил:

- Ты не знаешь, почему Мара на меня напал?

- Потому что ты балбес, - ответил Даниил Петрович.

- Ну, знаешь... это не объяснение, - обиделся Клод.

- Для начала сойдет. Значит, ты решил, что в смерти тех людей виновато некое устройство, запрятанное возле скульптуры... ну, в целом мысль неплохая. Но теперь подумай вот о чем. Ты ведь искал ретранслятор... однако что именно он должен ретранслировать, как по-твоему?

Клод уставился на инспектора, осваивая новую мысль.

Когда же он ее освоил, то побледнел от испуга.

- Так ты думаешь, здесь и в самом деле...

- Думать я могу что угодно, это никого не касается. Но тебе скажу вот что: больше не дотрагивайся ни до чего рядом с "Лотосом". Усвоил?

- Усвоил... - шепотом произнес смотритель. - Но, Дан, кто же тогда...

- Найду - скажу, - резко ответил Даниил Петрович.

 

Часть 2. Куклы чревовещателя.

1.

Кхон Лорик добрался наконец до окраины города, до старого дешевого пансиона, в котором он всегда останавливался, прилетая на Минар. Поставив тележку с куклами в гараж, он прихватил с собой один из пыльных мешков и пошел в дом. Он прокрался с черного хода, не желая сталкиваться с хозяйкой пансиона, Сантой, - потому что милая леди становилась совершенно невыносимой, когда видела пыль, и Кхону было категорически запрещено вносить в дом его реквизит. Ведь Кхон никогда не выколачивал свои мешки и не чистил кукол. Во-первых, потому, что ему было лень, а во-вторых, он считал, что пыль странствий не является грязью. И еще ему иногда казалось, что, чистя кукол, он лишает их жизни. Кхон не сумел бы объяснить, как и когда возникло в нем это ощущение, но уже много лет он не стирал платья кукол и не расчесывал им волосы. Да, конечно, из-за этого старые куклы выглядели диковато, но почитателей таланта Лорика это ничуть не отпугивало. На его спектакли по-прежнему собиралось множество народа. А может быть, именно странный вид кукол в особенности привлекал некоторых из зрителей?

Но сегодня Лорик думал не о представлениях и не о почтенной публике. Бродя нынче днем вокруг замка Хоулдинг и присматривая местечко для своего первого спектакля в дни очередного фестиваля искусств, он заметил некое существо... Лорик отлично знал, кто это был. Мрачный Карлик из Магелланова Облака. Сам по себе Карлик вряд ли мог заинтересовать чревовещателя, но ему показалось, что уродливый человечек следит за ним, Лориком... и Кхон испугался. Конечно, он не мог с уверенностью утверждать, что Мрачный Карлик смотрел именно на него. Глаза этих странных гуманоидов были устроены таким образом, что определить направление их взгляда вряд ли мог кто-либо, обладающий другим типом зрения. Выпуклые донельзя, блестящие и совершенно синие, без радужки, глаза Карликов непрерывно вращались в своих орбитах, словно маленькие жители далекой галактики не в состоянии были сосредоточиться на каком-то одном объекте. И все же...

И все же Лорику почудилось в этих блестящих синих шарах особое внимание лично к нему, безобидному кукольнику.

Но чем он мог привлечь внимание злобного малыша?

Мрачных Карликов побаивались во всех известных Кхону мирах. Любой и каждый знал, что если он ненароком умудрится насолить одному из представителей этой неприятной расы, то его будут преследовать всю жизнь то есть в общем-то совсем недолго, потому что жизнь любого существа, обидевшего жителя одной из планет Мрачных Карликов, как правило, не слишком затягивалась. И никто не в силах был изменить положение дел, потому что Карлики наотрез отказывались вступать в переговоры с Мировым Центром. Они и слышать не желали ни о какой Земной Федерации. Они не хотели вступать в звездное содружество галактик. Ни один дипломат не имел допуска в их таинственные владения.

Кхон Лорик никогда не бывал на планетах Мрачных Карликов и поблизости от них. Ему никогда не случалось разговаривать хотя бы с одним представителем их расы. Он вообще до сих пор видел их всего два или три раза, в качестве зрителей на своих представлениях. Так в чем же дело?

Кхон вошел в свою комнату, уронил на пол мешок и тяжело опустился в кресло. Нет, решил он в конце концов, ему просто почудилось. Он никогда и ничем не мог обидеть Карликов. Вот разве что...

Лорик вздрогнул от этой мысли. А что, если Карликам что-то не понравилось в его спектаклях или в куклах? Если они увидели или услышали нечто такое, что сочли за личное оскорбление?..

Чревовещатель нервно вскочил и бросился к мешку. Вытряхнув лежавших в нем трех больших кукол, он принялся рассматривать их лица и одежду.

Ничего похожего на Карликов. Даже отдаленно. Да и в остальных своих куклах Лорик в общем был уверен. Конечно, у него уже собралась немалая коллекция, тридцать восемь кукол, и все изготовлены известными художниками... но, как ни крути, Карликам тут придраться не к чему.

А представления?

Лорик попытался вспомнить те спектакли, на которых присутствовали Карлики. Но, само собой, ничего у него не вышло. Он постоянно где-то играл со своими куклами, и по большей части импровизировал... вспомнить все слова и жесты было просто невозможно.

Кхон взял свою любимую Дорис, и кукла, склонив голову набок, тут же сказала:

- Ну ты и дурак!

- Согласен, - кивнул Лорик. - Но почему он болтался рядом со мной?

- Там еще толпа народу была и кроме тебя, - напомнила кукла. - Забыл, что ли?

- Ну почему же, помню, - возразил чревовещатель. - Но мне все-таки кажется, что он проявил ко мне повышенное внимание.

- Ну, значит, тебе конец! - торжественно заявила кукла, разводя пухлыми руками. - Прощай, артист!

- Ты это брось! - возмутился Лорик. - Я ведь могу и в Федеральную безопасность обратиться!

- И что ты скажешь? - поинтересовалась Дорис.

- Что меня преследуют Мрачные Карлики.

- А ты знаешь случай, когда инспектора сумели защитить человека от Карликов?

- Нет, не знаю, - признался Кхон. - Но, впрочем, я никогда об этом и не думал. Я вообще ничего об этом не знаю.

- Ну, так узнай! - посоветовала кукла.

Решив, что совет неплох, Лорик бросил куклу на пол. Кукла распласталась возле ножки стола и замерла. Кхон внимательно посмотрел на нее. Иной раз ему чудилось, что это не он сам говорит за кукол, что на самом деле они живые и лишь прикидываются кучкой тряпок и папье-маше, и что настанет день, когда им не понадобятся больше голос и руки чревовещателя...

Но это, безусловно, было чистой ерундой.

И тем не менее мысли, которые рождались в его разговорах с куклами, иногда казались ему не его собственными... и особенно отличалась способностью рождать новые идеи его любимая кукла Дорис. Ну, подумал Кхон, может быть, это потому, что Дорис сделана руками совсем уж необычного мастера... хотя, с другой стороны, все его куклы были авторскими. Художники и скульпторы, прилетавшие на Минар, с удовольствием лепили забавные головы кукол и очень веселились, сочиняя для каждой куклы свой, непохожий на другие наряд. Но в кукле, сделанной Эриком Бахом, все же было нечто особенное. Дорис исполнилось уже шесть лет, что было приличным возрастом для куклы чревовещателя, которой приходилось постоянно переезжать с места на место в пыльном мешке, постоянно появляться на публике, веселя любопытных зрителей... но Дорис, как ни странно, не старела. Хотя ее платье измазалось и истрепалось, личико куклы оставалось чистым и свежим, и бледно-голубые, как у Эрика, глаза сверкали все так же ярко и живо. Правда, прическа Дорис оставляла желать лучшего, но Лорик не хотел касаться нежного шелка грубой расческой.

И еще Дорис отличалась умением делать то, чего никогда не могла ни одна из многих кукол, прошедших за долгие годы через руки чревовещателя.

Дорис помогала хозяину уноситься в мир мечты.

Когда Кхон начинал говорить с куклой о несбывшемся, он впадал в некое подобие транса... и все вокруг изменялось, и он становился другим человеком, и вся его жизнь тоже становилась совсем другой, непохожей на настоящую... и Лорик мог часами пребывать в блаженстве, не нуждаясь в грубых стимуляторах вроде наркотиков, разрушающих сознание. Чревовещатель не понимал, почему это происходит, да и не задавался лишними вопросами. Ему и так было хорошо... Он мог, например, унестись в призрачную страну, в которой бывал уже не однажды... о, это была воистину страна мечты, и там Лорик становился молодым, сильным и красивым, он жил на доброй и прекрасной планете, и его окружали удивительные существа... Он не знал, люди это или животные, да и не слишком стремился узнать. Они были милыми и пушистыми, веселыми и понятливыми, и с ними Лорику всегда было весело и радостно... ему было тепло. Не то что в холодном мире подлинного бытия. Да, та неведомая планета притягивала и манила. Лорик вспомнил хижину в пышном тропическом лесу, и сочные нежные фрукты, которые приносили ему пушистые забавные друзья, и прозрачную воду маленького ручейка, протекавшего неподалеку от его лесного жилища... и как по вечерам пели многоцветные птицы, рассаживаясь на ветви огромных деревьев, окружавших скромный домик Лорика... и крошечных эльфов, танцевавших на его поляне в полночь... перед глазами Кхона встали, как въявь, серебристые крылышки легких существ, залитых таинственным лунным светом...

Кхону захотелось прямо сейчас снова уйти от реальности, уплыть в прекрасный мистический мир, и он уже протянул руку к небрежно брошенной на пол замусоленной Дорис, - но остановился. Нет. Завтра открывается фестиваль, ему предстоит очень много работать... не время расслабляться. Зато потом, через месяц, когда его карманы будут битком набиты деньгами, он скроется в тихом местечке подальше от Минара, где-нибудь в маленькой лесной хижине... и погрузится в иллюзии.

И тут Лорик вздрогнул всем телом.

А если за ним начнут охотиться Мрачные Карлики?..

Может, ему и в самом деле стоит обратиться в Федеральную безопасность? Пусть проверят, что делает неприятный малыш на Минаре. В конце концов, Лорик такой же налогоплательщик, как все, и имеет полное право на защиту.

Но кабина связи с Управлением Федеральной безопасности находилась в центре города, и идти туда прямо сейчас Лорику не хотелось.

Ладно, решил он наконец, утро вечера мудренее, завтра видно будет.

И он улегся спать.

А утром, едва проснувшись и выглянув в окно, Лорик увидел Мрачного Карлика, стоявшего на тротуаре напротив пансиона.

И тут уже чревовещатель перепугался не на шутку, хотя и сам не понимал, почему он так боится синеглазых странных малышей.

2.

- Опять куклы! - сердито воскликнул Ливадзе, врываясь в кабинет Командора. - Чтоб им пусто было!

- Да, я уже знаю, - кивнул Прадж-Мачиг. - Я передал Ольшесу.

Главный аналитик, подскочив к необъятному командорскому столу, изо всех сил грохнул кулаком по его крышке.

- Куклы! - взвизгнул он. - Цирк! Театр марионеток! Тени на занавесе! Только этого мне и не хватало! Не иначе как искомый вампир - одна из игрушек чревовещателя! И именно поэтому на него напали Мрачные Карлики!

- При чем тут... - начал было Прадж-Мачиг, но Ливадзе перебил его:

- Попользоваться хотят, неужели не ясно?! Стащат куклу-вампира и начнут заглатывать ученые умы, как устриц! И через пару месяцев все галактики полностью лишатся своего интеллектуального потенциала! И нас с тобой идиотами сделают! Впрочем, мы и так недалеко от них ушли...

Командор расхохотался.

- Ну, ты даешь! - сквозь смех выговорил он. - А потом что? Карлики создадут Империю и превратят нас в безгласных рабов?

- Ну да, что-то в этом роде, - погрустнел Ливадзе. - Как в дешевом триллере.

- Тебе нужны какие-нибудь дополнительные данные?

- Я до сих пор не получил биографию чревовещателя. Равным образом для меня остается тайной история попугая. С обезьяной тоже есть кое-какие неясности.

- То есть как...

Прадж-Мачиг, хотя и не думал, что все эти данные могут как-то прояснить ситуацию, связался с Особым отделом. Ответил дежурный, на которого Командор и излил весь свой начальственный гнев.

- Почему Ливадзе до сих пор не получил нужные ему справки? - рявкнул Прадж-Мачиг.

Дежурный секунду помедлил, что-то выясняя, а потом с легкой растерянностью в голосе сказал:

- Концов не нашли.

- Чего-чего? - рассерженно прогудел Командор. - Как это понимать?

- Ищем, - пояснил дежурный, - но нигде не зафиксировано ни место рождения попугая, ни место рождения чревовещателя. Соответственно и...

- Ты что мелешь? - окончательно вышел из себя Прадж-Мачиг. - Как это - не зафиксировано? Я не про попугая, я про человека! Как это - не зафиксировано? Ты понимаешь, что говоришь?

- Да я-то понимаю, - огрызнулся дежурный особист. - А вот ты понять не желаешь. Нету - и все.

- Давай что есть, - приказал Командор.

- Да мы уже отправили к Сергею.

- Мне давай! - взвыл Командор, уже успевший ошалеть вконец от всей этой дурацкой истории на Минаре. Вампир там или не вампир, но странностей слишком много.

Несколько секунд спустя Прадж-Мачиг и Ливадзе вместе всматривались в строки не слишком длинной справки о чревовещателе Кхоне Лорике.

Место и год рождения - неизвестны.

Чревовещатель возник словно бы ниоткуда сорок лет назад - уже немолодым человеком. Бродяга с мешками, полными кукол. Куклы за последние двадцать лет полностью обновлены. Все нынешние инструменты работы Кхона Лорика изготовлены художниками и скульпторами, посещавшими фестивали искусств на планете Минар. Но Кхон Лорик выступает не только на Минаре. Он бывает на десятках планет. И везде ему рады. Он настоящий артист, мастер своего дела. В промежутках между выступлениями укрывается где-нибудь в тихом месте и отдыхает, в основном лежа на диване. В употреблении наркотиков не замечен, однако его отдых очень напоминает самый настоящий кайф. Похоже, чревовещатель видит какие-то другие миры. Но, судя по некоторым мелким признакам, он просто принадлежит к великой армии любителей болтаться в астрале. Это будет известно в ближайшие часы. Когда у него кончаются деньги - он снова отправляется в турне. Сейчас находится на Минаре, и отмечено, что к нему проявил явный интерес Мрачный Карлик из Магелланова Облака, что наводит на самые разнообразные размышления.

Конец справки.

Подробные детали жизни - в приложениях.

Приложения по объему раз в триста пятьдесят превышали основной текст справки, а потому Прадж-Мачиг в них и заглядывать не стал. Да и ни к чему, раз все это уже находится в Аналитическом отделе. Там разберутся.

- Ну? - задал он аналитику умный вопрос.

Аналитик отреагировал соответственно.

- Только и умеешь, что мычать! - заявил он. - И почему тебя до сих пор не уволили?

- Я и сам не знаю, - честно признался Прадж-Мачиг. - Иной раз таким дураком себя чувствую! Вот как это могло случиться - человек есть, а откуда взялся - неизвестно? Его что, в капусте нашли?

- Ну, если бы нашли в капусте, - хихикнул Ливадзе, - так уж точно бы не забыли отметить. Такое не каждый день случается.

- Не нравится мне все это, - поежился Командор. - Да еще этот Карлик...

- Карликом Данила займется, уж как-нибудь нейтрализует эту растительность, - заверил Командора Ливадзе. - Но вообще-то ты прав. Мне это тоже не нравится. Где-то ведь он жил, этот чревовещатель, до того, как появился в нашей галактике? Где-то учился своему искусству... а, это тоже вариант...

И он тут же вызвал дежурного Спецотдела.

Тот хмуро глянул с экрана на Главного аналитика и проворчал:

- Ну, еще чего?

- Вы искали место рождения Лорика только по официальным каналам?

- Сначала - да, теперь уже ищем во всех направлениях.

- Артистов не забудьте проверить, - посоветовал Ливадзе. - Всяких вообще артистов. Сколько может быть лет этому Лорику?

- По косвенным данным - около семидесяти.

- Ну, значит, необходимо изучить личную жизнь всех актеров на соответствующих территориях за соответствующий период.

Дежурный задумчиво уставился на Ливадзе, потом сказал:

- Он появился в области на стыке трех галактик...

- Вот во всех трех и проверяйте.

- Охо-хо... - тяжело вздохнул дежурный. - Да, ты прав. Придется.

И он выключил связь.

- Сколько времени может уйти на такую проверку? - спросил Ливадзе Командора.

- Не меньше полутора суток, - с уверенностью ответил Прадж-Мачиг. - А может, и больше.

- Н-ну... - процедил сквозь зубы Сергей. - Слишком долго...

- Да куда ты спешишь? - удивился Командор.

- Если там вампир... а я уверен, что он там действительно есть... и если в дело вмешались Мрачные Карлики... Знаешь, Прадж, боюсь, что мы можем вляпаться в очередную очень и очень неприятную историю.

Командор испуганно посмотрел на Ливадзе и только собрался что-то спросить, как прозвучал сигнал вызова.

- О, это Минар! - обрадовался Прадж-Мачиг. - Данила?

Но на экране появился Саймон Корнилович Винклер.

- Что новенького? - хором воскликнули Командор и Главный аналитик.

- А в общем ничего, - благодушно откликнулся командир экспедиции. - У меня, мужики, к вам тактический вопрос...

Командор испуганно вздрогнул. Он тут же вообразил себе невесть что... учитывая формулировку вопроса. О тактике разведчики обычно заговаривали (если успевали) в моменты отчаянных схваток с разного рода неприятными феноменами...

- Нас тут местная обезьяна одолела, Чита, - продолжил Винклер, и Прадж-Мачиг облегченно вздохнул. - Ну просто не знаем, что делать. Влюбилась в кого, что ли... Данилы второй день не видать, и Харвич вместе с ним куда-то запропастился, а нам, простым воякам, с такой проблемой ну никак не справиться. Может, Ливадзе пошевелит мозгами и что-нибудь придумает?

Ливадзе не замедлил проявить свою гениальность.

- Ну, знаешь! - сказал он. - Если уж ты с обезьяной справиться не можешь - прямая тебе дорога в сторожа! - Но тут в голове аналитика сработал какой-то параллельный блок, и Ливадзе откликнулся на скрытый сигнал, прозвучавший в речи разведчика. - Обезьяна? Чита? И что именно она делает? Давай-ка с подробностями.

Винклер ухмыльнулся.

- Я так понимаю, вы уже о ней слышали. А что делает... Ну, если с подробностями - так проще будет включить прямой репортаж. А если вкратце...

- Она сейчас там, у тебя? - перебил его аналитик.

- Нет, изволила удалиться.

- Тогда чего ты болтаешь о репортаже? - рассердился Ливадзе. - Давай, рассказывай!

Винклер понял, что аналитик принял проблему близко к сердцу.

- В общем, - эпическим тоном начал он, - начнем с того, что она почему-то переворачивает мебель. Пробирается в дом, невесть как, и все стулья и кресла ставит вверх ногами. А диваны сдвигает в середину комнаты. Диванчики тут в гостиной, надо сказать, не очень легкие, но Чита у нас молодец, справляется...

- А вообще у вас диваны стоят у стен? - уточнил Ливадзе.

- Да, так просторнее. И сегодня с утра опять учинила новое действо. На кухне. Вытащила всю посуду и все продукты, какие только там были, и построила нечто вроде пирамиды Хеопса. Да так, что никто ни звука не слышал.

- Данила знает? - деловито спросил Главный аналитик.

- Про сегодняшнюю кухню - нет. Он еще не появлялся. А фокус со стульями она уже проделывала, так что он в курсе.

- Постарайся и остальное как можно скорее довести до его сведения, посоветовал Ливадзе.

- Это само собой, - кивнул Саймон Корнилович. - Но что нам делать?..

- Ничего! - категорически заявил аналитик. - То есть, я хочу сказать, порядок-то навести можно...

- Ну, спасибо, что разрешил! - радостно воскликнул Винклер, и Командор расхохотался, увидя, как Ливадзе мгновенно ощетинился.

- Ты... - пыхнул жаром аналитик. - Ты...

- Ну, я, - согласился разведчик. - Что дальше?

- А дальше - обезьяне не мешать! - рявкнул Ливадзе. - Все учиненные ею беспорядки фиксировать - и записи немедленно ко мне! Лично! Срочно!

Он подскочил на месте, словно набирая скорость, и пулей вылетел из командорского кабинета.

Прадж-Мачиг, хихикнув, подмигнул Винклеру.

- Вот так! - сказал он. - Действуй!

Саймон Корнилович развел руками и исчез с экрана.

А Командор до конца дня думал о фокусах обезьяны, пытаясь понять их суть и смысл, - но так ни до чего и не додумался. И в конце концов решил, что это просто шутка животного, не слишком хорошо понимающего, что оно делает. Вот только почему это животное решило пошутить не где-нибудь, а в коттедже экспедиции...

3.

В конце концов Кхон Лорик решил, что бояться на самом-то деле нечего. Ну что может сделать один-единственный Мрачный Карлик здесь, на Минаре, куда на открытие фестиваля слетелись толпы людей, и где, соответственно, службы безопасности работают с полной отдачей? И тем не менее он был уверен, что поступил правильно, сбегав с утра пораньше в центр и сообщив в Федеральную безопасность о том, что рядом с ним постоянно болтается Мрачный Карлик. Пусть за этим неприятным типом понаблюдают...

Чревовещатель, не обращая внимания на толпы ряженых, тащил через город свою тележку, нагруженную мешками с куклами. Через два часа по городу пойдет карнавальное шествие. Потом сразу в нескольких местах начнутся большие концерты. А потом вплоть до ночного фейерверка гости фестиваля будут просто болтаться там и сям, а кое-кто отправится в Заповедник потому что наверняка некоторые из скульпторов, наплевав на всеобщее веселье, уже приступили к работе, и те, кому это действительно интересно, захотят понаблюдать за рождением новых шедевров.

Кхон Лорик направлялся через весь город к замку Хоулдинг. Он намеревался дать свое первое преставление на привычном месте, под тенью баньяна, сразу после окончания карнавального шествия.

Он думал о куклах, которым предстояло сегодня первыми появиться перед почтенными зрителями. Лорик всегда чрезвычайно ответственно относился к подбору персонажей каждого спектакля. Он с легкостью управлял одновременно четырьмя куклами, говоря четырьмя разными голосами, но, как правило, обходился двумя-тремя фигурами. Так ему легче было строить сюжет. В качестве основы он брал какой-нибудь из широко известных во многих галактиках мифов, а остальное было делом техники. Кхон с удовольствием импровизировал, наслаждаясь игрой.

Уйдя в свои мысли, чревовещатель не сразу ощутил, как кто-то тронул его за руку. Но осознав прикосновение, он остановился и поднял голову.

Рядом с ним стоял высокий бледный парень.

- О! - воскликнул Кхон. - Маэстро!

- Здравствуй... - тихо сказал скульптор, уставясь на чревовещателя выпуклыми голубыми глазами. - Ты здесь, кукольник...

- Ну само собой, - удивился Лорик. - Где же еще мне быть? Я всегда приезжаю на фестивали, ты это знаешь.

- Да... я знаю... - пробормотал Эрик Бах. Чуть помолчав, он вдруг пожаловался: - Я все время вижу ноги.

- Какие ноги? - непонимающе уставился на него чревовещатель.

- Разные, - пояснил Эрик. - Вообще ноги. Просто не знаю, что с ними делать.

- Смотри вверх, - ляпнул Кхон, не слишком думая о том, что говорит.

Но маэстро Бах отнесся к его совету вполне серьезно.

- Вверх? - трагическим шепотом произнес он, а потом поднял голову, и его слишком светлые голубые глаза обратились к небесам. Чревовещатель посмотрел на него и сочувственно покачал головой. Похоже, у маэстро окончательно поехала крыша. Ну, ничего не поделаешь. С творческими людьми такое случается, и нередко.

Лорик пошел дальше, волоча за собой тележку. До замка Хоулдинг было еще далеко, но Кхон не спешил. Бенгальский фикус никуда не денется, где рос, там и будет расти, а зрителей сейчас все равно будет слишком мало. Все пойдут любоваться на карнавальные маски.

Самого Кхона ни карнавальные маски, ни шествие ничуть не интересовали.

Вообще-то, наверное, некоторые из масок могли бы подсказать ему идею какой-то новой куклы, но ведь чревовещатель все равно не изготовлял своих маленьких актеров сам. А лезть с собственными идеями к художникам и скульпторам, которые уже много лет мастерили для него кукол, - дело неблагодарное. Там и без него идей хоть отбавляй.

А потом Кхон снова увидел синеглазого Карлика.

Но тот лишь мелькнул в толпе и сразу исчез. Лорик даже не успел испугаться по-настоящему. И тем не менее его мысли вернулись к мелкому злому народцу, известному своей злопамятностью. Зачем им понадобился обычный странствующий артист? Чем он мог им насолить?

Чревовещатель дошагал до замка, так и не придумав чего-нибудь хотя бы отдаленно похожего на объяснение.

Но из-за Карлика он почувствовал себя настолько уставшим, что ему снова захотелось забиться в темный угол, прижать к себе Дорис и умчаться в далекие светлые миры, где так чисто и спокойно... ну, хотя бы ненадолго. На два-три часа...

Однако сейчас он не мог позволить себе это невинное удовольствие.

Нужно было сначала заработать хоть немножко денег. А лучше много. А уж потом...

Рыцарь, стоявший возле подъемного моста, стукнул о землю алебардой, приветствуя Лорика.

- Здравствуй, добрый сэр! - прогудело из-под забрала. - Чем ты порадуешь нас в эти дни?

- А, Кирилл, - улыбнулся Кхон. - Привет, привет. Да я еще и сам не знаю. Может быть, что-нибудь на тему Великого Змея... у меня отличная новая кукла... а может быть, лучше взять миф о Трехглазых? Ну, там видно будет.

- Надеюсь, наши добрые гости не поскупятся и хорошо заплатят тебе за представление, - сказал рыцарь.

- Я тоже надеюсь, - кивнул Лорик и потащил тележку через мост к воротам замка.

То и дело отвечая на приветствия закованных в латы смотрителей, обрадованных его появлением, Кхон дошел до внутреннего двора замка и поставил тележку возле одного из тонких боковых стволов баньяна. Сев на землю рядом с тележкой, чревовещатель начал настраиваться на представление...

Он совершенно перестал замечать окружающее. А потому не видел ни Мрачного Карлика, выглянувшего из окна замка, ни своей старой подружки Читы, притаившейся неподалеку, ни остроглазого высокого незнакомца, с интересом наблюдавшего за чревовещателем.

...Представление удалось на славу, и Лорик, довольный собой и заметно поправивший свое материальное положение, укладывал в мешок кукол, когда вдруг услышал за спиной:

- До чего же у тебя куклы хороши!

- Я и сам неплох, - весело ответил Кхон и обернулся.

Длинный тощий человек с интересом приглядывался к куклам чревовещателя.

- Понравилась моя сказочка? - спросил Кхон.

- Очень, - кивнул остроглазый верзила. - Тебя зовут Кхон, я уже знаю. А я - Дан.

- Рад познакомиться. Вообще-то обычно зрители сразу разбегаются после представления, редко кого интересует техника дела... а ты что-то хотел узнать?

- В общем... да. Меня, собственно, интересуют куклы. Они не просто хороши, в них видна индивидуальность. Ты их сам делаешь?

- Нет, что ты! - рассмеялся артист. - Мне их дарят.

- Дарят? - вопросительно поднял брови Дан.

- Ага.

- И кто же может позволить себе такое дорогое удовольствие? Куколки-то, надо полагать, не дешево стоят? Можно посмотреть?..

- Эти куклы вообще бесценны, - серьезно сказал Кхон Лорик, снова доставая из мешка сыгравшего на сегодня свою роль Великого Змея. - Вот эту, например, делал великий Нарси.

- Ого! - высказался Дан. - Ну-ка, ну-ка...

Кхон обратил внимание на то, что руки Дана как-то по-особому коснулись куклы... словно Дан держал живое существо и боялся причинить ему боль... словно он, как это делают традиционные лекари, искал некую точку, где затаился источник страдания... Но ведь кукла была всего лишь куклой, и ничем больше!

Рассмотрев Змея самым дотошным образом, любопытствующий зритель вернул его Кхону.

- Да, качественная работа, - признал он. - И талантливая. А что, у тебя все куклы авторские?

- Все! - с гордостью подтвердил Кхон. - Раньше я, конечно, просто покупал их в театральной мастерской. Но теперь у меня не осталось ни одной стандартной куклы. Все мои друзья сделаны здесь, на Минаре, скульпторами и художниками.

- Надо же! - удивился Дан. - Здорово тебе повезло!

- Ну, да, наверное, можно и так сказать, - согласился Лорик, укладывая мешки на старую тележку. - Как-то уж так сложилось...

4.

Кхон Лорик вспомнил тот давно ушедший в прошлое серый, непогожий день, когда на его представление случайно забрел один из скульпторов, прибывших на Минар для того, чтобы оставить в истории Заповедника свой след. Это был Эдуард Колчинский, чье имя молодые художники произносили с трепетом и восторгом. Его работы украшали города во многих созвездиях. Маэстро Эдуард был тогда уже стар, ему перевалило за двести, но бодрости духа скульптора завидовали даже совсем юные. Почему маэстро решил поставить работу в Заповеднике, никто не мог понять. Ведь ему давным-давно уже не нужно было самоутверждаться. Величие его таланта никем и никогда не подвергалось сомнению. Но разве можно понять ход мысли такого огромного Мастера? Он так захотел - вот и все.

И еще он захотел посмотреть на скромное представление заезжего чревовещателя. И тем самым положил начало новой необычной традиции Заповедника.

В тот хмурый день под баньяном собралось совсем немного зрителей, но Лорик, как всегда, работал с полной отдачей. Он тоже был творческой натурой, и халтуры не признавал. Если бы он играл вполсилы, он бы потом просто сгорел от стыда. А после спектакля к нему подошел великий маэстро Колчинский и робко спросил:

- Можно, я сделаю для тебя куклу?..

Кхон Лорик, несмотря на то, что с того дня прошло уже больше двадцати лет, хорошо помнил, как ошеломило его предложение гения. Да и кто бы забыл такое?

Так у Лорика появилась первая кукла, с начала и до конца изготовленная великим художником. Маэстро Колчинский с нескрываемым удовольствием лепил личико куклы, клеил голову из папье-маше, снова и снова проверял, хорошо ли кукла открывает рот... Он нарисовал не меньше десяти эскизов платья, прежде чем принялся сам, собственными руками, шить для куклы наряд.

Да, такое никто бы не забыл. Такое случается раз в тысячелетие.

Конечно, слух о необычном поступке великого Эдуарда мгновенно разнесся среди творческой братии. И многим из тех, кто старался во всем подражать маэстро Колчинскому, тоже захотелось сделать куклу. Но далеко не всякому это удалось. Куклу для чревовещателя изготовить не так-то просто. И тем не менее нашлись мастера, сумевшие справиться с задачей. И у Кхона появились две, три, десять новых кукол... Другие скульпторы и художники, видя в руках Кхона Лорика тряпичных актеров, созданных знаменитостями, тоже старались на свой лад проявить себя... и теперь у Кхона Лорика была целая коллекция чрезвычайно дорогих кукол, и ничего подобного им не существовало во всех вселенных.

- Однако ты обращаешься с ними не слишком бережно, - заметил Дан, внимательно выслушавший рассказ чревовещателя. - Запихиваешь в эти твои мешки абы как, таскаешь туда-сюда на телеге...

- Кукла должна жить так же, как живу я, - серьезно пояснил Кхон. Иначе нам с ней не сработаться.

Дан рассмеялся.

- Ты о них говоришь как о живых существах.

- А они и есть живые, - без тени сомнения ответил Кхон Лорик. - То есть... нет, ты не подумай, я не чокнутый, я не воображаю, что у кукол есть сознание, или душа, или что там вообще такое у нас имеется. Но, видишь ли... Ты ведь слышал, наверное, что у творческих людей есть особая сила?

- Да, - кивнул Дан. - Я знаю об этом.

- Ну вот. И когда такой человек мастерит куклу, он что-то отдает ей... какую-то часть себя, понимаешь? И у такой куклы появляется свой, особенный характер, она не похожа на куклу, сделанную в театральной мастерской, многими людьми и многими руками. А потом она попадает ко мне... к счастью, ни разу не случилось такого, чтобы мы с куклой не понравились друг другу. И мы начинаем работать. Кукла привыкает ко мне, я - к кукле. На это нужно какое-то время, и мы должны жить одинаковой жизнью, чтобы представления удавались. Ведь если кукла в нерабочее время сидит в витрине за стеклом, ей очень трудно будет выступать вот в таких условиях... - Кхон Лорик широким жестом обвел двор с растущим в нем баньяном. - Нам приходится работать то в пыли и жаре, то в сырости и холоде, то в помещении, то под открытым небом...

- А почему бы тебе просто-напросто не открыть собственный театр? спросил Дан. - Я уверен, к тебе будут прилетать так же, как в этот Заповедник, из многих миров. Ты мог бы брать за билеты сумасшедшие деньги.

- Нет, - покачал головой Кхон. - Не хочу. Сумасшедшие деньги, говоришь? Спектакли для богачей? Нет, это не для меня. Здесь люди дают мне столько, сколько могут. К тому же я терпеть не могу сидеть на месте. Я же просто помру со скуки! Что делать, похоже, я родился бродягой.

- А где ты родился, если не секрет? - поинтересовался Дан. Лорик не заметил, как блеснули при этом глаза его собеседника.

- А я и сам не знаю, - весело ответил чревовещатель.

- Разве такое бывает? - удивился сероглазый зритель.

- Как видишь, бывает, - усмехнулся Лорик. - Но мне, если честно, не хочется говорить об этом.

- Извини, - поспешно сказал Дан. - Я задал вопрос просто так, к слову пришлось.

- Я понимаю, - кивнул чревовещатель. - Ну, мне пора.

- Я иду в город. Может, нам по пути?

- Может, и по пути. Там видно будет.

- И, кстати, не лучше ли взять машину?

- Нет, - отказался Лорик. - Не лучше. Я люблю ходить по земле. Чувствовать под ногами камни, песок, пыль... да хотя бы и асфальт.

- Ну, как знаешь.

Они вышли из замка и, прошагав по мосту, выбрались на ведущую к городу дорогу.

- А где ты собираешься дать следующее представление? И когда? спросил Дан. - Мне очень хотелось бы посмотреть.

- Где-нибудь там, - и Лорик махнул рукой в сторону холмистой равнины, уходившей за горизонт к западу от замка Хоулдинг. На равнине тут и там красовались небольшие купы пышных деревьев. - Я обязательно даю хотя бы одно представление среди холмов, когда сюда приезжаю. Там особый воздух, и ветерок, там куклы чувствуют себя вольготно.

- А зрители не поленятся туда идти?

- Ну, если придут пять-шесть человек, мне вполне хватит. А потом я несколько раз выступлю в городе. А в последний день фестиваля - в самом Заповеднике, на центральной поляне. Я всегда так делаю.

- Но почему ты всегда начинаешь работать под баньяном и на равнине? задал очередной вопрос Дан, и Кхону Лорику вдруг почудилось, что этот человек спрашивает не просто так, что у него есть какая-то особая цель... может, и нехорошая цель? Может, этот человек задумал украсть какую-то из драгоценных кукол?..

Но Дан, не дожидаясь ответа, перешел к другой теме, и подозрения Лорика угасли так же быстро, как и возникли.

- Ты заметил, как внимательно смотрела твою сказку Чита? - спросил сероглазый. - Ты ведь с ней знаком, да?

- Конечно, - улыбнулся Лорик, окончательно решив, что подозревать незнакомых людей в дурных намерениях - нехорошо. Так можно и карму себе попортить. - Мы с Читой старые друзья. Но сегодня я ее что-то не заметил.

- Она пряталась, - сказал Дан. - Она все время была там, но сидела наверху, среди ветвей.

- Странно, - удивился Лорик. - Если уж Чита приходит на представление, то всегда сидит в первом ряду! С чего это она сегодня забралась на дерево? Да может, это и не Чита была, а другой орангутан? Ты уверен, что не ошибся?

- Уверен, уверен. Читу ни с кем не перепутаешь.

- Ну, как сказать. Многие люди вообще не отличают одну обезьяну от другой.

- Только не я, - уверенно бросил Дан.

Лорик искоса глянул на него, подумав, что этот парень, похоже, избытком скромности не страдает.

- Ну, в конце концов, - сказал он, - у нее могло быть просто плохое настроение.

- И мне показалось, что она очень внимательно и с подозрением смотрела на кукол. Чем бы ей вдруг не понравились твои артисты?

Кхон, не зная, что тут можно сказать, промолчал.

Через несколько минут они расстались, потому что Лорик решил завернуть в попавшееся по дороге кафе, а Дан пошел дальше, предварительно уточнив, когда именно состоится следующее представление чревовещателя.

Едва Кхон, оставив тележку с куклами у дверей, вошел в кафе, как увидел сидевшего за столиком у окна Эрика Баха. Бледно-голубые глаза маэстро смотрели в пространство, явно не замечая ни одного предмета в окружавшей скульптора подлинной реальности. Кхон остановился, сомневаясь, стоит ли подходить к Эрику. Может, у того как раз рождается идея нового произведения? Но Эрик внезапно очнулся и неуверенно посмотрел на чревовещателя.

Лорик подошел к нему.

- Добрый день, маэстро.

- Садись, - отрывисто бросил скульптор, нервно переставляя с места на место пустую чашку, стоявшую перед ним. - Садись со мной. Поговорим.

- Спасибо, - поблагодарил Кхон и, осторожно выдвинув стул, устроился напротив Эрика. Попросив подбежавшего кибера принести какой-нибудь салат, яичницу и томатный сок, чревовещатель вопросительно посмотрел на Баха.

Но тот, похоже, уже забыл о Лорике. Он внимательно ощупывал клетчатую скатерть, словно его вдруг чрезвычайно заинтересовала фактура ткани.

Потом его слишком светлые глаза уставились в окно.

Кхон решил не напоминать о своем присутствии и принялся за еду, но при этом то и дело поглядывал на Эрика, - на тот случай, если скульптор вспомнит о своем желании поговорить.

Так оно и вышло.

Не успел чревовещатель разделаться с яичницей, как скульптор нервно произнес:

- Индивид - функция культуры. А я рос в одичавшей колонии...

Лорик вытаращил глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Но Эрик не дал ему времени. Он резко передернул плечами и сказал:

- Интересно, какова культура на планете Мрачных Карликов... ты там бывал?

Кхон чуть не выронил вилку. Карлики?..

- Нет, - внезапно осипшим голосом ответил он. - Не бывал и не собираюсь.

- Я тоже, - кивнул Бах. - Но они почему-то топчутся поблизости от меня... Неужели вздумали заказать мне скульптуру? Как ты полагаешь, это возможно?

- Понятия не имею. Я никогда не слышал, чтобы Карлики интересовались искусством.

- Я тоже. Но мне кажется, искусство у них все же есть. Свое, собственное. Только очень трудно представить... Ха-ха! - вдруг выкрикнул он. - Искусство уродиков! Воображаю! Крошечные полотна и крошечные мысли... крошечные идеи, написанные микроскопической кистью... а цвет? Какая может быть палитра у такого...

Эрик умолк и снова уставился в пространство, словно пытаясь увидеть картину, написанную Мрачным Карликом.

Кхон Лорик тоже попытался вообразить что-нибудь эдакое... ну, например, как бы Мрачный Карлик выразил на холсте идею добра, столь популярную во многих мирах? Неожиданно Лорик рассмеялся. Скульптор вздрогнул и испуганно уставился на него.

- Ты чего?..

- Да так... просто подумал, может ли Мрачный Карлик написать картину на какой-то веселый и добрый сюжет.

- А зачем вообще нужен сюжет в живописи? - с неожиданным раздражением бросил Эрик. - Да и в скульптуре тоже, если уж на то пошло...

Лорик растерялся.

- Ну, я не знаю, - пробормотал он. - Просто многие художники...

- Бездари! - рявкнул Бах и внезапно вскочил, опрокинув стул. - Чушь! Где та кукла, которую я делал? Где она?

Ошарашенный Лорик не успел ответить, как скульптор выбежал из кафе, едва не сбив с ног какого-то посетителя. Чревовещатель поспешил выйти следом за Эриком - но тот уже растворился в праздничной толпе.

5.

Включив на всю мощность свою личную наблюдательную систему, Мюррей Лепски решил для начала осмотреть Заповедник. Много ли там нынче народу? Есть ли шанс изловить еще один подходящий интеллект? Да, грустно подумал он, если бы не этот чокнутый Эрик, не пришлось бы по году и больше выжидать подходящего момента, ловить удачу. А теперь вот... Ну, впрочем, не надо терять надежду. Может, и удастся еще добраться до обеих частей Камня Мудрости и снова слить их в единое целое... То есть сольются-то они сами, как только окажутся рядом, вот только раздобыть их... Хорошо уже то, что удалось наконец вычислить, где спрятана вторая, меньшая часть камня. Знания прошлогоднего доктора математических наук пришлись очень кстати.

Мюррей снова принялся обдумывать варианты возможных действий. Конечно, проще всего было бы нанять ловкого вора, и тогда через несколько дней вторая часть камня будет в его руках. И Мюррей собирался именно так и поступить, и уже присмотрел подходящего кандидата для выполнения задания, но тут возникло небольшое осложнение. Выглядело это осложнение достаточно неприятно даже для Лепски, с его огромными, но пока что не безграничными возможностями.

Мюррей обнаружил, что за чревовещателем наблюдают Мрачные Карлики.

А это грозило массой самых тяжелых осложнений.

Особенно если вспомнить, каким путем Камень Мудрости, святыня Мрачных Карликов, попал в руки Мюррея Лепски.

...Лепски даже не был патрульным, он просто работал в приграничной области, будучи рядовым и совершенно заурядным программистом. Но он с юности интересовался магией, и в конце концов многому научился. То есть это он тогда полагал, что многому. Теперь-то он понимал всю наивность собственных убеждений тех лет. Но что осталось в нем неизменным - так это желание иметь необъятные знания. Зачем? Это Мюррей и сейчас вряд ли сумел бы объяснить. Ему просто нравилось знать очень много и обо всем на свете. Впрочем, нет. Большие знания давали большую власть над людьми, и Лепски в особенности наслаждался тем, что власть эта не была явной. Теперь он умел заставить любого человека выполнить любое свое желание, да так, что человек лишь радовался, оказывая услугу Мюррею. Но при этом Лепски вовсе не стремился занять какое-то видное положение в обществе. Это ему уж точно было ни к чему. Ему нравилось оставаться в тени, ощущая себя чем-то вроде маленького паучка в центре гигантской паутины... Мюррей всегда любил пауков. Он высоко ценил их охотничью хватку и умение затаиться до поры до времени. А потом - прыг! И мушка попалась.

Но тогда, в молодости, он не обладал особым терпением, - как и большинство молодых людей. И иной раз позволял себе необдуманные поступки. Одним из таких поступков было путешествие в Магелланово Облако.

Конечно, результат поездки оказался впечатляющим и принес Мюррею немалую пользу, но теперь, довольно много лет спустя, события грозили смахнуть тщательно сплетенную паутину, активное построение которой Лепски начал именно после визита в миры Мрачных Карликов.

...Тогда, будучи относительно молодым и весьма энергичным человеком, Мюррей в каждый из своих отпусков старался посетить одну из отдаленных звездных систем, предпочтительно такую, о которой ходило много странных слухов. И везде он старался научиться какому-то новому магическому знанию. Но все эти миры, тем не менее, входили в Земную Федерацию, и Конвенция о защите прав граждан была ими подписана и, как правило, соблюдалась.

Однако Мюррей всегда любил риск... и однажды он решил добраться до области, Конвенцию не подписавшей. Ему казалось, что там можно узнать нечто принципиально новое, что даст ему огромную силу... Вот тогда-то его и занесло в миры Мрачных Карликов.

Путешествие оказалось нелегким. Туристов и прочих праздношатающихся все приграничные службы всячески старались не допустить в подозрительные места. Понятное дело, никому не хотелось отвечать в том случае, если любопытный просто-напросто сгинет без следа в чужом мире. А такое вполне могло произойти. Жители миров, не подписавших Конвенцию, как правило, не отличались ни особым дружелюбием, ни просто мирным характером.

Но Мюррей проявил завидное упорство, и в конце концов проник - за солидную мзду - на грузовой корабль частной торговой фирмы, идущий в нужную ему точку вселенной.

Лепски даже и вспоминать не хотел, как он потом выбирался с той планеты... но и это ему удалось. И он не просто сумел удрать, а еще и прихватил с собой некий предмет... в общем-то, безусловно, доставшийся ему совершенно случайно.

...Конечно, он не мог прикинуться жителем столицы империи Карликов. Макушки местных жителей едва доставали ему до бедер. Но он мог выступить в роли торгового агента - что он и сделал. Выступая от имени мифической ассоциации, он сделал вид, что ищет новый рынок сбыта для компьютерных игр.

Но...

Нет, разумеется, Мрачные Карлики пользовались компьютерами, и против игр в принципе ничего не имели. Вот только игры у них были... специфические. Такие же мрачные, как сами Карлики.

И тем не менее Лепски сумел целых два дня морочить Карликам головы. А потом ему предложили отбыть с ближайшим грузовиком. Даже внутреннего пассажирского рейса на окраину их зловредной системы не позволили дождаться. И Мюррей, признав поражение, уложил рюкзак и отправился на космодром.

Вот тут-то все и произошло.

Мюррей за два дня, проведенные в столице империи Карликов, успел наслышаться о некоем Камне Мудрости, хранящемся в особо построенном роскошном, хотя и чудовищно безвкусном, на взгляд Мюррея, храме рядом с дворцом Властителя. Непосредственный доступ к Камню имели только император и первосвященник, но посмотреть на него теоретически мог всякий желающий. Но практически Мюррея и близко не подпустили не только к самой святыне, но даже и ко входу в храм. Лепски не огорчился. Будучи заядлым путешественником, он слишком хорошо знал, что местные святыни большинства миров для посторонних никакого интереса не представляют. А то, что болтали о возможностях этого Камня, он и вовсе в расчет не брал, потому что звучало это слишком неправдоподобно. И потому Лепски отнесся к рассказам как к обычным мифам.

Но Мрачные Карлики, как очень скоро выяснилось, имели на этот счет другое мнение. Настолько другое, что обладание Камнем было для них равнозначно обладанию императорским титулом. И случилось так, что именно в момент пребывания в столице Мюррея Лепски один из членов императорской фамилии, безусловно не имевший никаких прав на престолонаследие, решил исправить ошибку судьбы, завладев Камнем Мудрости. А безобидный с виду грузовик, в который низкорослые полицейские запихнули неугодного властям Мюррея Лепски, оказался на деле тяжело вооруженным пиратом, ожидавшим похитителя и банду его сообщников в космопорту...

Лепски представления не имел, как удалось бедному родственнику ограбить сиятельного императора, да ему и некогда было об этом думать. Грузовик только еще собирался стартовать, когда прозвучал сигнал тревоги, и Мюррей тут же бросился на поиски аварийного отсека. Правила личного спасения он знал назубок. Но в корабль уже ворвались силы преследования. Несколько Карликов из команды грузовика были мгновенно уложены выстрелами, однако Лепски благополучно проскочил на корму. Вход в аварийный отсек был открыт. Мюррей, не раздумывая, бросился к спасательному шлюпу, и тут увидел, что из люка свисают маленькие ножки Карлика. Мрачное существо уже испустило дух. Лепски ничем не мог ему помочь, и потому, вытащив Карлика, он забрался в шлюп и стремительно умчался с неприветливой планеты.

Тогда никто не бросился вдогонку за ним.

Мрачным Карликам и в голову не пришло, что священная драгоценность могла оказаться на борту шлюпа, в котором удрал незадачливый гость их мира.

Мюррей и сам этого не знал.

Лишь много позже, дав сигнал SOS и ожидая прибытия спасателей, он принялся нервно шагать по узким коридорам, и вдруг увидел комок серебристой ткани, валявшийся неподалеку от входного люка. Лепски наклонился, поднял смятый лоскут - и из него выпал большой, с гусиное яйцо, розовато-коричневый камень.

Мюррей ахнул.

Камень выглядел необычно. По форме он немножко походил на снеговика, кое-как слепленного детишками, у которых не хватило то ли времени, то ли терпения скатать три шара, и потому они обошлись двумя. И оба шара получились довольно-таки кривыми.

Но между собой они были спаяны намертво.

Шар покрупнее имел снизу небольшую плоскость, словно кто-то аккуратно отпилил кусок камня, желая превратить его в подобие статуэтки, и Лепски поддержал идею, поставив "снеговика" на пульт управления. Усевшись в кресло пилота, Мюррей уставился на камень и задумался.

Ему не понадобилось много времени на то, чтобы понять - это и есть тот самый Камень Мудрости, взглянуть на который ему не удалось. Из-за менее ценного геологического образца Карлики вряд ли устроили бы такую грандиозную перестрелку.

И вообще-то следовало бы вернуть драгоценность ее законным владельцам.

И если бы Лепски не занимался магией, он бы именно так и поступил. Но с Камнем Мудрости было связано так много легенд...

А потому Мюррей решил сначала проверить, вправду ли Камень обладает хоть малой частью тех свойств, которые ему приписывают Мрачные Карлики. В конце концов, отослать эту игрушку назад никогда не поздно.

...Вернувшись домой, Лепски принялся за дело. О магических свойствах камней он знал в общем более чем достаточно, равно как и о методиках выявления таких свойств, и ему не потребовалось много времени на то, чтобы понять: камушек действительно незаурядный. Настолько незаурядный, что Мюррей и думать забыл о том, чтобы вернуть камень Мрачным Карликам. Перебьются и так.

Но подлинная сила Камня Мудрости раскрылась ему случайно.

Лепски тщательно собрал все доступные легенды об этом камне и внимательнейшим образом изучил их. Он проанализировал все, что успел услышать за время своего пребывания на родной планете камня. И пришел к выводу, что самым важным среди ритуалов, посвященных Камню Мудрости, является ритуал Подношения Мысли, проводимый четырежды в год.

Но действо проводилось при закрытых дверях храма, непосвященные на него не допускались, а знатоки хранили молчание, - и потому Лепски не сумел ничего узнать ни о сути, ни о технике загадочной процедуры.

Впрочем, само название ритуала уже наводило на определенные размышления, и Мюррей решил использовать для разборки с объектом исследования древнейшую из научных методик - методику свободного тыка.

Он перепробовал десятки вариантов. Он хватался за все, что приходило ему в голову. И Камень Мудрости щедро демонстрировал свою силу, помогая изменять погоду, привораживать милых дам, предсказывать события завтрашнего дня, лечить прострелы и насморки... но к Подношению Мысли все это явно не имело ни малейшего отношения.

И вот как-то вечером, ложась спать, Мюррей, утомленный поисками сути, скрытой в "снеговике", вдруг схватил его и отчаянным жестом сунул под подушку.

...Он плыл в невесомости, и Камень Мудрости кружился рядом с ним в нежной, мягкой, прозрачной темноте. А внизу, под ними, в ярко освещенном небольшом храме, шел обряд Подношения Мысли. Мерцала и переливалась бликами старая позолота на затейливой лепке стен, драгоценные камни, украшающие капители тонких колонн, выбрасывали яркие цветные лучи, звучала странная, сухая и отрывистая музыка Карликов... и первосвященник в ярко-зеленом балахоне, пронизанном серебряными нитями, вздымал руки, обращаясь к Камню Мудрости, лежавшему перед ним на высоком золотом пьедестале. Резкий высокий голос первосвященника поднимался к потолку храма и, отталкиваясь от золоченых балок, сыпался вниз трескучими руладами...

На полу храма распластался Карлик в черном свободном балахоне. Он лежал, раскинув руки и уткнувшись лицом в пестрый ковер. По другую сторону камня сидел на низком резном стуле еще один Карлик, и Мюррей узнал в нем властителя маленьких людей. А дальше... конечно, Лепски не мог видеть, как поток сознания лежащего на полу человечка потек в сторону, но он знал, что это именно так. И поток этот слился с потоком сознания императора... а лежавший на полу Карлик умер. Потом обряд повторился с другой жертвой, но на этот раз мысль подносящего принял в себя первосвященник...

И Мюррей услышал и запомнил формулы, произносимые первосвященником. Теперь он знал, как инициировать Камень Мудрости. И знал, что похищенная камнем мысль будет принадлежать ему, Мюррею Лепски...

Лепски проснулся среди ночи и сел в постели, не веря тому, что видел. Потом осторожно вытащил из-под подушки камень и тихо сказал:

- Тебе, значит, скучно без работы? Тебе нравится этот фокус... Мне тоже. Надо что-то придумать...

И он придумал. И все было бы просто прекрасно, если бы Эрик Бах не вмешался сдуру в тщательно рассчитанный Мюрреем ход событий.

А теперь, похоже, Мрачные Карлики каким-то образом напали на след Камня Мудрости. И вряд ли удастся так просто отделаться от их внимания...

6.

К пансиону, где поселился чревовещатель, прилегал крохотный сад, окруженный весьма основательной живой изгородью из колючего кустарника с мелкими темно-зелеными листьями. Сейчас кусты были усыпаны созвездиями крохотных голубых цветков, и Даниил Петрович с удовольствием вдыхал их аромат, неторопливо шагая вдоль изгороди к калитке. Вдруг из-за кустов высунулась чудаковатая деревянная голова и, щелкнув челюстью, сообщила:

- Ку-ку! А я тебя нашел!

- Ушлый ты мужик, - откликнулся Ольшес, приподнимаясь на цыпочки и пытаясь разглядеть того, кто так мастерски говорил за куклу. Но изгородь была высоковата, и роста инспектора не хватило на то, чтобы увидеть то, что скрывается за ней. А потому Даниил Петрович решил перейти на вербальный уровень общения.

- Ку-ку! Я тебя не вижу, но я знаю, что ты там. Вылезай, Лорик, чего ты прячешься?

- Ты о чем это? - насмешливо спросила деревянная голова.

- Я не о чем, я о ком, - поправил голову инспектор. - Где твой руководитель?

- Я тут сам по себе, - хихикнул деревянный хулиган. - А ты зачем пришел?

- Да просто так... хотел узнать, когда будет представление на равнине.

Кукла почесала затылок, посмотрела в небо, словно ища ответ среди облаков, потом чихнула, потом оглянулась по сторонам, и наконец таинственным тоном изрекла:

- Сегодня!

- А во сколько?

- Ну... - Куклу явно одолели сомнения. - Ну... примерно после обеда. Ближе к ужину. Может быть.

- Да уж, твоей точности только позавидовать можно, - усмехнулся Даниил Петрович. - Что же зрителям делать? Занять места сразу после завтрака? А где именно?

- Там где-нибудь, - кукла небрежно махнула рукой.

- Адрес что надо.

- А тебя как зовут? - спросила кукла. - Ты, между прочим, до сих пор не представился.

- Ты тоже, - парировал Ольшес. - А младшие должны первыми называть свое имя.

- И-ги-ги! - тоненько заржала кукла. - С чего это ты взял, что ты старше меня? А может, все как раз наоборот? - И деревянная голова свесилась набок, уставясь на инспектора нахальными глазами.

- Ну ладно, - сдался Даниил Петрович. - Меня зовут Дан. Дан Ольшес. Но вообще-то я уже знаком с твоим... э-э... руководителем. Или наставником? Или как это называется?

- А я - Кокодор! - торжественно объявила кукла. - И никто меня не наставляет! Я и сам умный! - И деревянная голова исчезла за изгородью.

А вместе с ней исчез и шутник-чревовещатель, почему-то не пожелавший повидаться с инспектором.

Но Даниила Петровича это не слишком огорчило.

Все равно им с Лориком придется еще не раз встретиться.

А пока Ольшес отправился в замок Хоулдинг.

На этот раз инспектор решил не бродить по длиннющим боковым галереям, а заглянуть в путаницу внутренних покоев, где кроме картин, гобеленов, мебели и произведений ювелирного искусства выставлялась еще и мелкая пластика. Он внимательно рассмотрел нецке четырех разных школ и как раз приступил к изучению камей, когда у него за спиной кто-то тяжко и продолжительно вздохнул.

Даниил Петрович оглянулся.

Рядом с высокой витриной, заполненной крошечными фигурками, висел в воздухе небольшой сгусток тумана.

- Добрый день, - вежливо поздоровался с привидением инспектор. - Что вздыхаешь?

- Уста-ал... - простонало привидение.

- Сочувствую. И чего ты хочешь? Уйти?

- Да-аа... Помоги мне...

- С удовольствием, - кивнул Даниил Петрович. - Но не прямо сию минуту. Придется подождать до вечера.

- Почему-у?..

- Днем луны нет, - насмешливо сказал инспектор. - А без нее слишком много сил придется потратить. Но ты ведь тут не один живешь?

- Нет, - привидение вдруг заговорило нормальным голосом. Наверное, ему надоело завывать. В конце концов, не турист перед ним стоял, а совсем другого склада человек. Такого не напугаешь всякими штучками. - А ты что, в самом деле помочь можешь?

- Да. Но ты подумай хорошенько, прежде чем решать.

- Да чего тут думать?! - возмутилось привидение, вытягиваясь вверх и превращаясь в некое подобие туманной змеи. - Мы уже вконец очумели от этого существования! Ты действительно нас освободишь?

- Сказал же - да. Но не сейчас. Ночью.

- Сегодня кукольный спектакль, - вдруг ни к селу ни к городу сообщило привидение. - На равнине. А вдруг опять... боюсь!

- Чего ты боишься? - Ольшес мгновенно сосредоточился и внимательно посмотрел на мерцающий туман. - Кукол?

- Не знаю. Там иногда что-то... нам от этого больно.

- Стой-погоди... - пробормотал Даниил Петрович. - Погоди-ка... А ну, рассказывай! - потребовал он. - Что происходит?

- Я не знаю. Иногда... - Привидение замолчало. То ли подбирало нужные слова, то ли просто вспоминало что-то. Ольшес терпеливо ждал. Наконец туман колыхнулся, и снова зазвучал низкий тихий голос: - Иногда что-то врывается в нас... это идет от кукол... нам больно... но мы ничего не можем изменить. Что-то летит через замок... и обязательно натыкается на нас.

- Такое случается во время каждого представления на равнине? - резко спросил инспектор.

- Нет... иногда. Только иногда.

- И когда это было в последний раз?

- Недавно. Недавно. Совсем недавно. Незадолго до фестиваля.

- Ты можешь назвать дату?

- Я... нет. Я не знаю дат.

- Ну, ничего. И вы оба страдаете от этой волны?

- Да... помоги нам...

- Обязательно, - пообещал Даниил Петрович. - А где сейчас твой приятель?

- Не знаю... может, туристов пугает...

- Ну, неважно. Слушай, сейчас мне надо идти... я вернусь ночью, хорошо?

- Помоги нам... - И привидение растаяло.

- Непременно, непременно, - ворчал Ольшес, спеша к выходу из замка и уже не обращая ни малейшего внимания на окружавшие его красоты. - Это уж обязательно... вот еще неожиданный поворот темы!

Он выскочил в наружный двор, и тут же кто-то крепко вцепился в его рукав. Даниил Петрович резко затормозил и воззрился на грустную физиономию Читы.

- Тебе что надо?

Чита сказала:

- Хру...

- Я и сам вижу, что тебе невесело. Но почему?

Чита поскребла за ухом, выпустила рукав инспектора и ускакала.

- Ну, достали вы меня! - сердито сказал Даниил Петрович вслед обезьяне и пошел дальше.

Сев в "летучку", он вызвал Харвича и приказал:

- Давай на равнину! Где-то там будет кукольное действо, изволь присутствовать.

- А ты? - поинтересовался Винцент.

- И я буду, но могу опоздать.

- Ладно... Слушай, Дан, возле "Лотоса" уже трижды появлялся Мрачный Карлик.

- Что ему надо?

- Наверняка то, что спрятано в скульптуре. Клод усилил охрану.

- Понял. Скажи ему, пусть вообще глаз с этого чучела не спускает.

- Ты о Карлике?

- Я о "Лотосе"! - рявкнул Даниил Петрович и выключил связь.

И тут же с пульта "летучки" отправил в Управление Федеральной безопасности некий сверхсрочный запрос.

А потом помчался к коттеджу экспедиции.

Там ему были чрезвычайно рады.

- Ну, появился! - воскликнул Саймон Корнилович, увидев шагавшего к дому инспектора. Командир сидел на крылечке, а рядом с ним примостился на ступеньке попугай Кроха. Похоже, Винклер и Кроха говорили о чем-то очень интересном. - А мы тебя все ждем-ждем...

- А на что я вам понадобился?

- Да просто так, давно не виделись. Тут заходил хранитель замка, просил передать тебе, что у него живут два привидения...

- Знаю, уже познакомился.

- А... ну конечно. Они очень хотят уйти.

- Займусь в ближайшие часы. От Праджа было что-нибудь?

- Ливадзе просил сообщать ему все подробности о безобразиях Читы. Ты не против?

- Нет, почему же. Сообщай, пусть развлекается.

- И они до сих пор не выяснили ни подробностей биографии чревовещателя, ни детали истории попугая.

- Так почему ты у него самого не спросишь?

- У Лорика? Но я...

- У попугая, левзея ты сафлоровидная! - с чувством обругал командира Даниил Петрович.

- Чего-чего? - ужаснулся Винклер. - Данила, ты что себе позволяешь?! Это уж слишком!

- Да не плачь, - поспешил утешить разведчика Ольшес. - Это просто растение такое. Цветочек.

- Цветочек? С таким названием? - не поверил Винклер. - Не может быть!

- Есть многое на свете, друг Горацио, - авторитетным тоном сообщил Даниил Петрович, - что и не снилось мудрецам вроде тебя.

- Ой, Данила, доведешь ты меня до нехорошего! - пообещал Саймон Корнилович.

- До сих пор не удалось, и вряд ли сумею в будущем, - фыркнул инспектор. - А Чита новых фокусов не вытворяла?

- На кухне пирамиду построила. Снова все кресла вверх ногами перевернула.

- Дает понять, что враг затаился прямо под носом, - уверенно объяснил Ольшес.

- Какой враг? - испугался командир.

- А тот, которого мы ищем.

- А зачем диваны от стен отодвигает?

- Больше не будет. Это она мне на привидений намекала. В стенах замка Хоулдинг много потайных ходов.

- Ох, не выдумывай ты ерунды! - возмутился наконец Винклер. - Ну при чем тут потайные ходы в замке?

- Значит, что-то не так в стенах нашего коттеджа. Ты их проверил?

Саймон Корнилович вытаращил глаза и внезапно вскочил, как подброшенный пружиной.

- В коттедже... - Но тут он спохватился и рассердился. - Данила! Я тебе сейчас врежу!

- Ага, врежь, - согласился Ольшес. - Но лучше после обеда.

- Вр-режь ему! - неожиданно вмешался в разговор почему-то молчавший до сих пор Кроха. - Вр-режь!

- Вот видишь! - обрадовался командир. - И птичка меня поддерживает!

- Кроха, где ты родился? - спокойно обратился Даниил Петрович к попугаю.

- Пшел вон, - ответствовал Кроха.

- Понял. Ладно, с тобой Харвич поговорит. У него это лучше получается. Пошли обедать.

- Жрать хочу! - заорал попугай.

- Ты же полчаса назад ел! - возмутился Винклер.

- Пир-рожок с капустой, - нежно проговорил попугай, склоняя голову набок и умильно заглядывая в лицо командиру. - Пир-рожок...

- Ну сколько в тебя может влезть этих пирожков? - спросил Саймон Корнилович. - На тебя капусты не напастись!

Ольшес расхохотался и пошел в дом.

7.

Зрителей и в самом деле собралось немного, хотя и не пять-шесть человек, которых, как утверждал Кхон Лорик, ему вполне хватило бы для полного счастья. На равнину пришло в этот день около пятидесяти поклонников искусства чревовещателя.

Не обошлось и без главной поклонницы - Читы.

Она пристроилась на траве рядом с Харвичем и время от времени нежно поглаживала руку молодого инспектора. Винцент от души веселился, наблюдая за обезьяной. Ему очень нравилась эта лохматая хулиганка. Но в то же время он ни на секунду не забывал о странной пантомиме, изображенной Читой возле "Лотоса пришлого бога". Чита подозревала в гибели ни в чем не повинных людей то ли самого чревовещателя, то ли его кукол... и Харвич очень надеялся, что если не сегодня, то хотя бы в ближайшие дни все разъяснится. Но чревовещатель ему тоже нравился. И Винценту не хотелось верить, что в талантливом артисте скрывается чудовище... тем более, что молодой инспектор не только следил за артистом в последние дни, не отставая от него ни на шаг, но и не раз и не два внимательнейшим образом изучил эмоциональное поле чревовещателя, и никаких затемнений не обнаружил. Жаль, конечно, что он еще не умеет заглядывать в сознание... но уж наверняка Ольшес исследовал все доступные инспекторскому взгляду мысли Кхона Лорика, и если бы он нашел там причину трагедий, то сегодняшний спектакль вряд ли мог бы состояться. Кто же станет так глупо рисковать?

Харвич принялся в очередной раз оглядывать зрителей, и тут заметил, что среди них появился не самый приятный из представителей цивилизованных миров - а именно Мрачный Карлик из Магелланова Облака. Как он сумел подобраться к месту действа незамеченным, Харвич не понял. Однако сумел. И теперь устроился так, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания, усевшись за спинами других зрителей... и вдруг Харвич понял, что Карлик прячется от чревовещателя.

Зачем?

Чем бродячий артист мог привлечь внимание такого странного существа, как Мрачный Карлик?

Харвич схватился за браслет спецсвязи, чтобы вызвать Ольшеса, но вовремя опомнился. Данила все равно сюда явится, он ведь предупреждал. Так что незачем гнать лошадей. Лучше пока присмотреться к этому маленькому злому чучелу.

Маленькое чучело тем временем постаралось подобраться поближе к Лорику, но по-прежнему оставаясь за спинами людей покрупнее.

Да, подумал Харвич, интерес Карлика к Лорику несомненен. Хотя...

Молодой инспектор еще раз оценивающе глянул на Карлика.

Скорее это интерес к куклам.

Опять куклы! Они уже не в первый раз обращали на себя внимание Федеральной безопасности. Но это же просто тряпки, дерево и папье-маше! Картон, проще говоря. Что там может быть такого особенного?

Представление началось...

Харвич не ослаблял бдительности. Он видел, как насторожился Карлик, как он следит за каждым движением кукол, явно не слыша того, что они говорят и не понимая сути действия. Впрочем, Харвича тоже не слишком заинтересовал глубокий символизм пьесы. Он, в конце концов, был на работе. Да, это было очевидно: Карлика интересовали куклы и только куклы. Харвич отчетливо видел это, хотя он, как и прочие люди, не сумел бы проследить за направлением взгляда выпуклых ярко-синих глаз, непрерывно вращавшихся в орбитах. Но Винцент смотрел не на глаза, а на направляющую внимания крошечного человека.

Сегодня Кхон Лорик представил почтеннейшей публике трех персонажей: Злого Мага, Белую Ворожею и Крошку Дорис, из-за которой почему-то схватились силы добра и зла. Харвич, решив, что загадка кукол ему пока что не по зубам, сосредоточился на Карлике. Но очень скоро его внимание отвлекла Чита. Обезьяна, до сих пор смирно сидевшая рядом с Винцентом, внезапно сорвалась с места и умчалась куда-то в сторону. Харвич удивленно посмотрел ей вслед. Но через минуту Чита вернулась, держа в руках охапку травы, и пристроилась сбоку от первого ряда зрителей, вольготно расположившихся на лужайке. Винцент постарался рассмотреть травы, принесенные обезьяной. Но издали он сумел узнать только крестовник и дикий чеснок. Впрочем, ему и этого было достаточно. Чита принесла травы, способные защитить от черных сил.

- Надо же, вот не думал, что наша красотка разбирается в травках! послышалось за спиной Харвича.

Он резко обернулся.

Даниил Петрович развалился на траве, как на диване, и небрежно помахивал веточкой омелы, словно дирижируя невидимым оркестром. Винцент, в очередной раз подивившись способности Ольшеса возникать из ниоткуда, тихо спросил:

- Но что такого в этих куклах?

- А вот давай понаблюдаем как следует.

- Но мы их уже не раз видели.

- Но не всех. И не на равнине.

- Причем тут равнина? - удивился Винцент.

- Тебе это рано знать, ты еще слишком молодой, - сообщил инспектор Ольшес. - Смотри и думай. Да покрепче смотри, не глазами.

И Харвич стал смотреть изо всех сил.

Как вскоре выяснилось, старался он не напрасно.

Через несколько минут он наконец заметил в голове куклы Дорис нечто... нечто такое, что у любого инспектора Федеральной безопасности сразу вызвало бы служебный рефлекс. Харвич в этом смысле ничем от своих коллег не отличался. Он даже привстал на месте, стараясь разобраться в сути и смысле темного шарика, вклеенного между слоями папье-маше... а шарик вдруг ожил и как-то осторожно, словно чего-то опасаясь, выпустил из себя тонкий лучик странной, но очень сильной энергии...

Внезапно Ольшес, сидевший позади Винцента, вскочил и со всех ног бросился к оставленной неподалеку "летучке". Харвич, недолго думая, помчался следом за ним.

- Саймон! - стремительно заговорил Даниил Петрович, вызвав командира. - Срочно отправь Левинского в двадцать второй круг! Пусть лично сидит перед "Лотосом" и никого к нему близко не подпускает! Вообще пусть там гонит всех с прилегающей территории! А ты будь на месте и врача держи наготове! Винцент, вперед!

Харвич был уверен, что они полетят в двадцать второй круг, к "Лотосу пришлого бога", но Ольшес повернул к замку Хоулдинг. И по дороге в очередной раз удивил молодого коллегу. Вызвав по экстренной связи Управление Федеральной безопасности, Даниил Петрович что-то передал Командору Прадж-Мачигу своим личным кодом. Харвич покрутил головой. Надо же, какая секретность... от своих тайны завелись! Ну и ладно, подумал Винцент. В конце концов, у него всего лишь вторая категория, и специалисты экстра-класса вроде Ольшеса не всегда вправе полностью доверять тонкости ремесла не слишком опытным работникам. Уж такое у них дело... Пока не получил все необходимые допуски и посвящения, сиди себе и помалкивай.

Что Харвич и сделал.

"Летучка" смачно шмякнулась в траву прямо напротив подъемного моста, и через несколько секунд инспектора, провожаемые недоуменными взглядами смотрителей в латах, очутились на втором этаже замка, в небольшом внутреннем помещении без окон, все стены которого были уставлены стеллажами с изделиями из всех известных в населенных мирах драгоценных камней.

Тут Ольшес замер. Харвич, держась на благоразумном расстоянии от старшего коллеги, пытался понять, чем занят Даниил Петрович. Через мгновение-другое он сообразил: Ольшес вызывает местные привидения.

И привидения не замедлили явиться.

Сверкающая драгоценностями комната медленно заполнилась холодным туманом, камни покрылись влагой. Со всех сторон послышалось чье-то тяжелое дыхание, перемежаемое тихими стонами. Потом туман медленно собрался в два небольшие облачка, зависшие в воздухе перед Даниилом Петровичем. Внутри облачков плавно текли струйки бледного света, вспыхивали крохотные голубые искры... Харвич видел, что привидения страдают, что им почему-то больно, но никак не мог выявить причину боли. Но инспектору Ольшесу, похоже, и тут все было ясно.

- Что, опять? - резко спросил он.

- Да, - ответило одно из привидений, трагически подвывая. - Опять... но уже проходит... сегодня это было совсем недолго...

- Послушай, - деловым тоном заговорил Даниил Петрович, - ты в прошлый раз не был до конца откровенен. Ты не сказал, какая из кукол виновата в вашей боли. А ведь вы оба прекрасно это знаете. Ну, выкладывайте!

Привидения, немножко поохав и постонав, в конце концов выложили хором:

- Это кукла Дорис...

Ольшес молча кивнул. А Харвич подумал, что в общем-то Дану и ни к чему был ответ привидений, он и сам уже все прекрасно знал. Но, впрочем, лишнее подтверждение никогда не мешает.

- Когда ты освободишь нас? - занудным тоном спросило одно из привидений.

- Ночью, ночью, - ответил Даниил Петрович. - Сколько раз повторять?

- Сегодня ночью? - плаксиво проныло привидение.

- Сегодня, сегодня... если ничего не случится, - пообещал Ольшес. Ну, в крайнем случае - завтра.

- Ну вот... - заскулило привидение. - То сегодня, то завтра...

- Слушай, - рассердился инспектор, - ты тут сколько тысяч лет болтаешься? Неужели еще сутки подождать нельзя?

- Да-а, - обиженно возразило привидение, - тебе легко говорить... а нам до сих пор никто ничего такого не обещал!

Ольшес рассмеялся.

- Да, это я погорячился. Надо было промолчать, тогда бы ты не ныл сейчас. Ну, ладно, нам пора. Да не психуйте вы! - прикрикнул он на привидения, внезапно взорвавшиеся снопами синих искр. - Вернусь и все сделаю! Пока!

И он, не оглядываясь на Харвича, помчался по коридорам и галереям, спеша выбраться из замка. Винцент бежал следом за длинноногим коллегой, и мысли молодого специалиста прыгали, как зайцы на весенней травке... и Харвич никак не мог связать воедино кукол, привидения и уродливого божка, сидевшего в жирном лотосе в двадцать втором круге Скульптурного Заповедника.

8.

Запрос Даниила Петровича, отправленный по сверхсрочному каналу, поступил одновременно к руководителям всех отделов Управления Федеральной безопасности. И в течение следующей минуты оные руководители, отдав соответствующие распоряжения сотрудникам, принялись атаковать Командора, пытаясь выяснить, зачем это все понадобилось Даниле. Но Прадж-Мачиг знал ровно столько же, сколько и все прочие в Управлении. Он попытался связаться с Ливадзе, будучи уверен, что Главный аналитик моментально сообразит, что к чему, - но Ливадзе как в воду канул. Командор попросил дежурного отправить людей во все излюбленные места прогулок аналитика и доставить к нему мыслителя, как только тот обнаружится. Но через несколько минут дежурный доложил, что Ливадзе нигде не гуляет, и вообще в обозримом земном пространстве не наблюдается.

Прадж-Мачиг рассердился.

- Только не говори мне, что он улетел куда-то! - рявкнул он. Ливадзе терпеть не может Пространство!

- Ну, может, закопался где-нибудь в норку? - предположил дежурный. Отправить людей с миноискателями?

- Ты еще язвить будешь! - окончательно вышел из себя Командор. - Ищи!

- Да ищут его, ищут... - пробормотал дежурный и выключил связь.

Прадж-Мачиг откинулся на спинку кресла и задумался. Ольшес есть Ольшес, тратить свою и чужую энергию попусту он не станет, он для этого слишком ленив. И если ему зачем-то понадобилось знать, что происходило в течение последних семи-восьми лет в Магеллановом Облаке, - значит, к тому есть причины. Но при чем тут вообще Мрачные Карлики? Какое они могут иметь отношение к событиям на Минаре, к смерти инспектора Гарева?..

Командор дал сигнал общего вызова и мрачно произнес:

- Дубликаты всех данных по запросу Ольшеса - сразу ко мне. По мере поступления.

Кто-то, не проявившийся на экране, поинтересовался:

- Ты теперь вместо Ливадзе?

- Да! - прорычал Командор.

В динамиках хихикнуло. Прадж-Мачиг снова вызвал дежурного:

- Где этот чертов аналитик?

- В бане, - благодушно ответил дежурный. - Парится.

- А?! - Командор не поверил собственным ушам. - Где?!..

- В финской сауне, - уточнил дежурный. - Адрес нужен? Полетишь за ним?

- Ну, чтоб тебя...

Не прошло и часа, как в кабинет измученного ожиданием Командора лениво вошел Главный аналитик, после парилки напрочь утративший свою обычную нервную стремительность. Прадж-Мачиг посмотрел на Ливадзе с большим подозрением. Ему показалось, что аналитик сейчас просто не в состоянии соображать. Уж очень вид у него был... благостный.

- Мне тут передали, - эпическим тоном начал Ливадзе, - что семь лет назад у Карликов сперли одну вещицу...

Командор протянул руку и, не отрывая глаз от аналитика, нажал на нужную клавишу. На экран выплыла справка Особого отдела.

Прадж-Мачиг чуть скосился и увидел изображение чего-то вроде укороченного кривоватого снеговика.

А Ливадзе тем временем неторопливо продолжал:

- В общем, конечно, это была их чисто местная заварушка... ну, борьба за власть и все такое. У них там империя, видишь ли, - пояснил он.

- Без тебя знаю! - огрызнулся Командор.

- Ну, не сердись... В общем, один из потенциальных наследников престола решил ускорить ход событий и захватил некий талисман, с которым, собственно, и связана у них императорская должность...

- Покороче можно? - перебил разболтавшегося аналитика Прадж-Мачиг.

Но Ливадзе был сегодня непрошибаем. Сауна подействовала на него как хороший транквилизатор.

- Ну... а зачем короче? Тебе что, неинтересно? В общем, группа захвата ворвалась в храм и утащила Камень Мудрости. Однако всех похитителей перестреляли в несколько минут. Но камень, представь себе, исчез. Нету - и все!

- Ты меня достал... - прошипел Командор. - Даниле все это зачем?

- Видишь ли... вон там, у тебя на экране, насколько я понимаю, как раз и светится этот их камушек. Он из двух частей. Был.

- Был? Почему ты так говоришь?

- Мне так кажется. Я так думаю. Я в этом уверен.

Последние слова Ливадзе произнес уже своим естественным энергичным тоном, и Прадж-Мачиг облегченно вздохнул. Проснулся, милый...

- И что умеет этот камень? - деловым тоном спросил Командор.

- А кто его знает! Но он называется Камнем Мудрости и его держали в особом храме, где проводился ритуал подношения мысли.

- Подношения мысли? - вздрогнул Командор. - Подношения? Не похищения?

Ливадзе насмешливо фыркнул.

- Ну, если камешек умеет вытягивать из человека сознание... Остальное, как сам понимаешь, - дело техники. Можно подождать, пока поднесут, а можно и не ждать, а самому попользоваться...

- Хорошо, но как это связано с Минаром?

- На Минаре живет человек, который в то время служил в приграничной области. И как раз в момент похищения камня у него был отпуск. А отпуск от решил провести в Магеллановом Облаке. Об этом человеке есть в общем-то случайное упоминание в одной из справок. Данила ведь потребовал узнать все, что происходило в тех краях. Ну, и раз уж там оказался посторонний, его тоже включили в отчет. Через полгода после упомянутых событий он ушел в отставку и переехал на Минар. Сейчас об этом типе собирают самые подробные сведения. Его зовут Мюррей Лепски.

- Думаешь, камень у него?

- У него может быть только половина.

- Почему?

- Потому что вторая часть у чревовещателя. Думаю, в одной из кукол.

- Так... Значит, Карлики вышли на след?

- Можешь не сомневаться.

- Но кто из них вампир? Лепски или Кхон Лорик?

- Данила разберется. И, кстати, можешь не ждать его следующего запроса. Сразу отправляй ему полные сведения о знаниях Гарева. От и до. По всем пунктам.

- Ох... - испуганно выдохнул Командор. - Ты полагаешь...

- Тут и полагать нечего. Мог бы и сам давным-давно сообразить. Если вампир полностью высосал сознание инспектора Федеральной безопасности значит, Ольшесу придется сражаться не с кем-нибудь, а с опытным коллегой.

- Но послушай, Сергей... Ведь он действительно высосал сознание инспектора полностью. А у инспекторов, как тебе хорошо известно, есть некие особые качества, не позволяющие им...

- Не уверен, что моральная составляющая отсеялась, но и исключать этого нельзя. Вампиру она ни к чему. А потому на всякий случай не рассчитывай на то, что сработает предохранитель. Предупреди Ольшеса.

- Очень ему нужны мои предупреждения!

- Могут пригодиться, - возразил Ливадзе. - Если бы он имел дело с природным интеллектуальным вампиром, это одно. Но вампиризм, усиленный техническими средствами, - это совсем другое. Камень наверняка очень сильный. Добавь к нему силу инспектора Гарева и естественные данные и склонности вампира - и что ты получишь?

- Нечто термоядерное, - уныло ответил Командор. - Плюс мощная парапсихика.

- Вот именно. К тому же за шесть лет вампир сожрал восемь чужих умов...

- Вот! - воскликнул Командор. - Вот что мне постоянно мешает! Почему только восемь? Ты вспомни-ка последнего вампира! Он жрал всех подряд! Стоило человеку попасть в зону досягаемости... а.. э...

- Да-да, - кивнул Ливадзе, насмешливо глядя на Командора, застывшего с раскрытым ртом. - В этом и дело. Он заглатывает именно тех и только тех, кто оказывается в зоне досягаемости. А эта зона расположена в Скульптурном Заповеднике. И что-то с этой зоной не так. То есть не так, как нужно вампиру. Но я, собственно, хотел сказать, что наш вампир слопал восемь не рядовых граждан, а разного рода научных деятелей. То ли выбрал, то ли так уж совпало... и среди них был сильный математик. И если учесть, что Лепски и до того был вполне приличным программистом...

- Так это все-таки Лепски? Не чревовещатель?

- При чем тут чревовещатель? - удивился Ливадзе.

- Но ты же сам говорил - один из двух... - растерялся Прадж-Мачиг.

- А! - небрежно махнул рукой аналитик. - Промежуточный этап размышлений, только и всего. В общем, боюсь, что Даниле придется туго.

- Ну, ему не привыкать.

- Однако вряд ли ему доводилось вступать в схватку с квалифицированным инспектором Федеральной безопасности, да еще и наделенным особым математическим даром.

- Это точно, такого в его практике не случалось, - согласился Командор.

- Вот об этом и поразмышляй на досуге.

И Ливадзе торжественно покинул кабинет.

А Командор Прадж-Мачиг принялся размышлять.

Результатом его размышлений явилось сообщение, отправленное на Минар.

"Винклеру. Для Ольшеса. Срочно."

9.

Кхон Лорик тоскливо смотрел в окно, разглядывая пышную живую изгородь. Кустики... цветочки... до чего же ему надоело все это!

Ему так хотелось умчаться в другие миры, забыть о грубой материальной реальности!

Он вспомнил один из своих любимых миров, где бывал не однажды... вспомнил огромный водопад... вспомнил звенящую музыку серебряной воды, и капли на камнях, выступающих из стремительного потока... капли, похожие на короткие ноты, выпавшие из симфонии водопада... и тонкие паутинки, плывущие в воздухе, и золотой лес вдали... то был изумительно спокойный и яркий край. Там Лорик видел многоцветных нежноголосых птиц и огромных радужных бабочек, цветы того мира источали тончайшие ароматы, травы благоухали... там все было безупречным и неповторимым. Там царил мир. Там Лорик ничем не был связан...

...А однажды он забрел в огромный светлый зал... Потолок зала поддерживали тонкие хрустальные колонны с роскошными коринфскими капителями, по зеркальному полу плавно скользили изящные тени, тихо и грустно пела скрипка, заставляя сердце сжиматься от тоски по недостижимому совершенству... Стены зала были прозрачными, и сквозь них Лорик видел сплошное цветочное море, уходящее за горизонт... и по алым волнам плыли, легонько покачиваясь, изысканные беседки, окутанные вьющимися розами... и белоснежные облака в сияющем голубизной небе напоминали о радостях полной свободы души...

Да, Лорик всей душой рвался на свободу... да, он хотел освободиться от старого отвратительного тела, от необходимости развлекать пустоголовых зрителей, он хотел уйти от примитивных потребностей в грубой пище и питье... все это вызывало у него тошноту. Но приходилось терпеть. Во-первых, он уже объявил о спектаклях в ближайшие дни, а во-вторых - денег пока что было маловато. А путешествия в области свободы занимали немало времени. И для того, чтобы унестись в светлые и чистые края, надо было снять дом где-нибудь вдали от людей, в тихом спокойном месте, - чтобы никто не потревожил тело, лишенное способности видеть окружающее и защищаться.

Защищаться... Когда это слово промелькнуло в уме Кхона, чревовещатель вздрогнул.

Он вспомнил то, чего не хотел вспоминать.

В мирах чистой свободы тоже имелись свои темные уголки.

Обычно Лорик забывал о них, едва вернувшись из очередного путешествия. Но они существовали... Да, существовали. Кхон неожиданно для себя вспомнил и увидел...

Его пушистые друзья в тех сладостных джунглях иной раз плакали, спрятавшись от Лорика... но он знал, что им плохо и тяжело. Почему? Кто мог их обидеть? Ведь там не было ни злобных хищников, ни коварных охотников. А эльфы, случалось, внезапно прерывали свой безмятежный танец и испуганно уносились прочь, но никто не гнался за ними... разве что какая-нибудь ночная птица мелькала над поляной... но птице не было дела до малышей.

А тени в хрустальном зале? В них тоже иной раз просыпался отчаянный страх... и они начинали метаться, и сверкающие колонны звенели тревожно и томительно... а Лорику казалось, что прозрачные стены зала начинают понемногу темнеть, что сзади к нему подкрадывается кто-то злобный и страшный... он резко оборачивался - и тут же все прекращалось, и снова вокруг воцарялся покой.

И вот сегодня у чревовещателя почему-то возникло странное тягостное чувство... ему казалось, что он обязательно должен не просто вспомнить о лоскутках тьмы, затаившихся среди радостного света, но и понять... что понять?

Лорик отвернулся от окна и сосредоточился. Что-то тут было не так...

Он вышел из комнаты, спустился в гараж и отыскал среди пыльных мешков с куклами тот, в котором лежала Дорис. Достав ее, он погладил встрепанные волосы голубоглазой красотки и негромко спросил:

- Поможешь мне?

Кукла промолчала. Но Лорик знал: она постарается. Она приложит все свои маленькие силы...

С куклой в руках чревовещатель вернулся к себе и лег на широкую тахту, держа Дорис перед собой. Потом бросил взгляд на большие часы, стоявшие на шкафу, под самым потолком. Шесть часов вечера. До завтрашнего полудня он свободен.

Кхон Лорик попытался вспомнить, что же происходило с ним, когда во время своих радостных путешествий он изредка натыкался на сгустки тьмы. И тут же съежился от пронзившего его страха. Он не хотел знать, что там было, он боялся этого знания... потому что предчувствовал, потому что был уверен: это знание обязательно принесет ему бесконечные муки...

И тем не менее потребность разобраться в тайне светлых миров росла с каждым днем.

- Дорис, - тихо спросил чревовещатель, - что со мной происходит? Почему я вообще не такой, как все? Почему я не знаю, откуда я родом? Где моя семья? Ведь кто-то родил меня на свет?

- Конечно, - согласилась Дорис. - Никто не появляется на свет другим способом. То есть никто из обычных живых существ. И у тебя были отец и мать, как у всех.

- Но где они? Кто они? Почему я ничего не помню о них? Почему я словно бы родился сорок лет назад взрослым человеком, без имени и прошлого?

- Может быть, ты попал в какую-то катастрофу? - предположила Дорис. Может быть, у тебя амнезия?

Лорик покачал головой.

- Нет, о таком случае было бы известно. Врачи, госпитали, страховка... нет, Дорис. К тому же я наводил справки. Тебя еще не было тогда на свете, ты не знаешь. И я даже прошел обследование, чтобы выявить следы травмы, если она была. Нет, Дорис. Никаких катастроф.

- Ну, тогда... может быть, ты просто подсознательно отказался от своего прошлого, потому что оно было слишком тяжелым и даже страшным? Предположим, ты был совсем другим человеком, с другим именем, предположим, ты совершил какой-то ужасный поступок, раскаялся и решил начать жизнь с начала...

- Да ведь все равно должны быть какие-то следы! И тот человек, которым я, предположим, был, не мог же исчезнуть просто так! У него были какие-то знакомые, родственники... они должны были его искать...

- Ну, тогда...

И тут Кхон Лорик внезапно сел, уронив куклу на колени.

Он почувствовал, как в глубине его ума шевельнулось что-то... что-то чужое. И это чужое было сродни той тьме, которая затаилась в мистических мирах. Нет, не сродни... это и была сама та тьма.

И эта не принадлежавшая Лорику частичка сознания изо всех сил тянулась к кукле Дорис.

Внезапно Кхон понял: в Дорис его спасение. Он должен слиться с ней, он должен впитать ее в себя, растворить в себе... и тогда он раз и навсегда освободится от оков тела, от оков материального мира, от ужаса непрестанно возникающих желаний... и он должен сделать это прямо сейчас, немедленно. Откладывать нельзя. Ни на минуту.

Лорик осторожно взял куклу и прижал ее розовое личико к своей небритой щеке. Потом чуть передвинул Дорис, и ее блестящий лакированный лобик очутился у виска чревовещателя. Кхон сначала ощутил шелковистую прохладу... а потом его словно пронзило лютым холодом и одновременно обожгло и ударило током.

И он увидел чудовищную картину.

...В бездонное горное ущелье стремительно падало тело сорвавшегося со склона альпиниста. Лорик знал, что этим альпинистом был он сам, и что он пытался подняться на мощный "бараний лоб", выпиравший из неширокой полоски скального грунта на границе двух гигантских ледников. Альпинист, которого звали тогда как-то иначе, рвался к вершине, до сих пор никем не покоренной... но и ему не сдалась гордая снежная красавица. Он атаковал ее упорно и самозабвенно, он был силен, ловок и искусен... но гора все-таки сбросила его. Сверкающая твердыня, похожая на символ вечной неуемной человеческой страсти к самоутверждению, смахнула с себя очередную мошку и забыла о ней.

Но падение альпиниста было прервано некоей мощной и недоброй силой.

Падение потерявшего сознание альпиниста постепенно замедлилось, он сначала завис в воздухе, а потом, влекомый чьей-то волей, поплыл вбок, к вертикальной стене ущелья, и опустился на крохотный выступ в скале, прямо перед черной щелью пещеры. Из щели к альпинисту протянулись желтые старые руки, худые и морщинистые, с длинными грязными ногтями, с костяными браслетами на запястьях...

А потом Кхон Лорик увидел себя самого раздетым догола, лежащим на тонкой травяной циновке перед чадящей масляной плошкой, укрепленной на кривом деревянном треножнике. Низкие прокопченные своды пещеры, казалось, готовы вот-вот упасть и во второй раз убить упрямого альпиниста. На бездыханной груди альпиниста стояла плоская чашка с водой, рядом с ним на циновке лежали два белых, злобно скалящихся черепа и несколько морских раковин. А на лбу альпиниста чья-то рука начертила сажей непонятный, но пугающий знак.

И рядом с ним был некто... Лорик не видел этого человека, но откуда-то знал, что тот очень стар и в то же время очень силен. Конечно, его сила не была силой тела... это была сила практик, направленных на обретение мирского могущества.

И человек этот хотел окончательной смерти спортсмена.

Зачем?..

А потом все надолго потонуло в белой серебристой мгле. Кхону казалось, что он плывет над бесконечной морской гладью, в которой смутно отражается огромная луна, и вода истекает бледным светом... Кхон слышал гудение раковин, звон медных гонгов, глухой стук барабанов, тихое звяканье маленьких колокольчиков... он ощущал запахи сандала и амбры, опиума и мирры... он чувствовал на языке что-то кислое, соленое, горькое... а потом мгла стала красной и плотной, и больше он ничего не видел и не слышал, смутно воспринимая лишь слабые, замирающие движения собственной мысли... а потом навалилась чернота, и альпинист умер.

Но его тело осталось живым.

Вот только ум, занявший чужое место, почему-то надолго утратил память.

Но теперь она отчасти вернулась. И Лорик понял, кто он таков.

Однако он по-прежнему не знал, что намеревался делать, вселившись в чужое тело. И при чем тут кукла Дорис.

10.

Харвич, которому Даниил Петрович приказал отдохнуть с полчасика и вернуться к ужину, ушел на берег пруда и, усевшись на пригорке, стал смотреть на огромные нежные лотосы, лежавшие на неподвижно застывшей воде. Белые и голубые цветы напоминали ему Землю.

Винцент уже знал, что в кукле Дорис и в "Лотосе пришлого бога" спрятаны две части чего-то... чего-то такого, что разделили пополам. Мысль, конечно, была не самая гениальная, но до большего Харвич пока что додуматься не мог. То есть он понимал, конечно, что это некий камень, невесть кем и зачем разбитый. И видел, что части камня стремятся к воссоединению. Но проблема в целом от этого не становилась яснее. Откуда взялся камень? Кто его разбил? Зачем спрятал? И так далее. Вопросов, в общем, хватало.

Лотосы вдруг заколыхались, по воде пробежала рябь... и через секунду перед Харвичем появилась длинная грустная морда аллигатора. Здоровенная рептилия наполовину вылезла на берег и хлестнула по лотосам мощным хвостом. В воздух взлетел фонтан брызг и оторванных лепестков.

- Привет, - поздоровался с аллигатором Харвич. - Ты чего сердишься?

За аллигатора ответил неслышно подкравшийся к Винценту Кроха:

- Дуррь-ю мается! Бездельник!

- Ну почему бездельник, - возразил Харвич. - Наверное, и у него какие-то дела имеются. Свои, крокодильи.

- Бр-ред! - отверг предположение Кроха.

- Ну, ты уж слишком, - пожурил попугая молодой инспектор.

Кроха нахохлился и обиженно пробормотал:

- Бедный Кроха... не любит меня никто...

- Неправда, - не согласился с ним Винцент. - Ты отличная птица, и тебя все любят.

- Кр-расивый Кроха! - тут же похвастался попугай.

- Верно, красивый. Но иногда немножко непослушный.

Попугай подумал и решил, что Харвич неправ. Он тюкнул молодого инспектора клювом по коленке и заявил:

- Сам такой!

Харвич удивился:

- С чего ты взял? - И тут он вспомнил об аллигаторе, молча наблюдавшем за ними. - Погоди, Кроха... Видишь, здесь еще одно существо. И оно чем-то недовольно.

Аллигатор дал понять, что это действительно так. И что причина его недовольства скрывается на дне пруда. Харвич не мог бы, пожалуй, объяснить, как ему удалось уловить мысли рептилии, но с ним такое случалось не впервой, и Винцент давно перестал удивляться подобным озарениям. Тем более, что коллеги в Управлении Федеральной безопасности воспринимали его дар как ценное для инспектора качество.

- Извини, не знаю, как тебя зовут, - сказал Харвич аллигатору. - А что же это такое? Оно большое или маленькое?

Аллигатор щелкнул зубами и, пропыхтев что-то невнятное, ткнул носом в маленький камешек, лежавший неподалеку от воды.

- Такое крошечное? Чем же оно тебе помешало?

Аллигатор снова запыхтел, и из его левого глаза выкатилась большая желтоватая слеза.

- Ну, это ты напрасно, - сказал Винцент. - Вот уж совсем ни к чему. Найдем мы эту штуку, найдем. Но будет лучше, если ты нам поможешь. Иначе придется весь ил процеживать. Я сейчас поговорю там с нашим народом, что-нибудь придумаем, ладно?

Аллигатор встряхнулся, выбрался на берег весь целиком и улегся рядом с пригорком, на котором сидел молодой инспектор. Он явно решил погулять на воздухе, пока из его любимого пруда не уберут некий раздражающий его предмет.

Харвич встал, и Кроха взлетел на его плечо.

- Пошли, поужинаем, лентяй, - сказал Винцент.

- Жрать хочу! - тут же заорал Кроха.

- Ну, ты, по-моему, никогда сытым не бываешь.

- Вот ты можешь мне объяснить, зачем я сидел там возле "Лотоса" и дурака из себя изображал? - сердито спросил Кейт Левинский инспектора Ольшеса, едва все уселись за стол.

- Но я надеюсь, ты его хорошо изображал? Старательно? - ответил вопросом Даниил Петрович, нагружая на свою тарелку маринованные грибочки, принесенные хлопотливым и заботливым Клодом.

Винклер фыркнул. Он был разочарован. Передав Даниилу Петровичу срочное шифрованное сообщение Командора, он ожидал, что инспектор тут же куда-то помчится, чтобы что-то предпринять. Но Ольшес преспокойно сидел в коттедже и ждал ужина, который по сути представлял собой ежедневное вечернее совещание членов экспедиции.

- Похоже, смотритель, и тот лучше меня понимал, что к чему, окончательно разобиделся инженер. - Но мне не сказал, с какой целью мы держали круговую оборону. Чем тебе эта скульптура не угодила?

- Ты хочешь сказать, что тебе этот пришлый божок понравился? искренне удивился Даниил Петрович. - Ну и вкусы у тебя! Вот не ожидал!

Винцент хихикнул. Вот уж в чем он не сомневался, так это в том, что божок Кейту ну никак понравиться не мог. Хотя, конечно, Ольшес и сам это знал.

- Ты мне зубы не заговаривай! - возмутился Левинский. - И, кстати, зачем ты велел доктору быть наготове?

Доктор Френсис тоже проявил интерес к теме и вопросительно посмотрел на Ольшеса.

- Доктора? - переспросил Даниил Петрович. - А я разве что говорил про доктора? Саймон, я говорил?

- Говорил, говорил, - кивнул командир. - И очень энергично и выразительно.

- Да не может быть! - встревожился Ольшес. - А почему я не помню?

- Врать - нехорошо, - напомнил инспектору доктор Френсис. - Во всяком случае, врать без необходимости. Карму себе портишь.

- Ну, карма моя, что хочу - то с ней и делаю, - не согласился с врачом инспектор. - Значит, зачем велел? Не помню.

- Ох, Данила... - в стотысячный, наверное, раз вздохнул командир. Как ты мне надоел!

- Опять ты за свое! - огорчился Даниил Петрович. - Ты, между прочим, вот о чем подумай. Я тебя уже когда-то предупреждал, что от твоих таких нехороших слов могу расстроиться, например...

Винклер захохотал во все горло, но инспектор не обратил на это внимания и продолжил:

- ...а от расстройства могу, например, совершить какую-нибудь фатальную ошибку. Ты хоть представляешь себе потенциальные последствия? В общем, Саймон, выбирай слова, очень тебя прошу. Дабы не стать причиной мировой катастрофы.

- Вр-решь ты все! - рявкнул Кроха, проглотив последний кусок испеченного специально для него пирожка с капустой. - Вр-решь!

- А, ты уже все съел? - повернулся к нему Ольшес.

- Видишь? Попугай, и тот тебе не верит! - сказал Левинский.

- Ну, что с него спросить? - небрежно взмахнул вилкой Даниил Петрович. - Птичка с малыми мозгами, что она может понимать!

- Ну, кое-что эта птичка очень даже понимает, - заверил инспектора доктор Френсис. - Впрочем, здесь вообще почему-то подобрались звери весьма сообразительные.

- Да, кстати, - вспомнил Харвич, - о сообразительных зверях. Тут в нашем пруду аллигатор живет, так он просил убрать из воды что-то такое, что ему очень мешает.

- Аллигатор? Просил? - опешил Винклер.

- Ага, - кивнул Винцент. - Там на дне что-то очень маленькое, но зловредное. Он покажет, где именно. И лучше бы поскорее это сделать, он что-то уж слишком нервничает.

Левинский и доктор Френсис, переглянувшись, зашлись хохотом. Да и в самом деле, командир экспедиции выглядел сейчас так, что любого бы пробрало.

- Ну вот, инженер, - ехидным тоном сказал Даниил Петрович. - Чтоб служба медом не казалась, получай наконец серьезное и ответственное задание. Надевай маску и лезь в пруд. Надо аллигатора выручать. А то, что найдешь, прибереги для меня. Но сначала почисти и просуши. Не люблю, когда тиной пахнет.

Левинский возмущенно открыл рот, собираясь что-то сказать, но так и замер, потому что в открытое окно коттеджа в этот момент ворвалась орангутаниха Чита и бросилась к Харвичу.

- Эй, что случилось? - испуганно воскликнул Харвич.

Всеобщее внимание было обращено на обезьяну, и потому никто, кроме Винклера, не заметил, что инспектора Ольшеса при появлении Читы словно ветром сдуло. Даниил Петрович даже не стал утруждать себя хождением по коридорам коттеджа. Он выпрыгнул в окно.

Харвич тем временем пытался понять, что случилось с обезьяной.

- Чита, Читушка, - приговаривал он, гладя зверя по голове. - Ну что с тобой? Что тебя так разволновало?

Чита, немного успокоившись, принялась объяснять Винценту суть событий. И объяснила так хорошо, что Харвич вздрогнул и вскочил.

- Данила... - И только тут молодой инспектор обнаружил, что его старший коллега исчез. - Где он?

- Уже отправился, - спокойно сказал Саймон Корнилович.

- Э-э... куда? - осторожно спросил Харвич.

Винклер посмотрел на Читу и спокойно произнес:

- А ты ему разве не объяснила, красавица, куда?..

Харвич рассерженно тряхнул головой и тоже отбыл через окно. Чита умчалась за ним следом.

А командир экспедиции вежливо спросил инженера Кейта Левинского:

- В пруд сейчас полезешь? Или до утра подождешь? По мне так лучше бы прямо сию минуту. А то придется аллигатору ночевать на суше.

11.

Теперь Кхону Лорику отчаянно хотелось давать представления только в одном месте - на равнине, рядом с небольшой буковой рощей. Весь его организм сопротивлялся тому, чтобы выступать в городе. Впрочем, к ночи Лорик понял, что есть еще одно вполне подходящее место - поляна в центре Скульптурного Заповедника, - хотя, конечно, поляне было далеко до равнины. Но на поляне он всегда выступал в последний день фестиваля, да и вообще программа спектаклей уже была объявлена... А ему нужно, ему необходимо было в оставшиеся дни давать спектакль за спектаклем, по три, по четыре раза в день... и только с одной куклой - с красавицей Дорис. Чревовещатель не знал, почему это так. Да ему и не очень нужно было это знать. Он просто следовал зову чувств. А точнее, он подчинялся воле того, кто жил в его теле и уме.

Когда чревовещатель пришел в себя после странного видения, то обнаружил, что отсутствовал совсем недолго, меньше получаса. Но за эти минуты Кхон Лорик внутренне изменился до полной неузнаваемости.

Он стал человеком, страстно стремящимся к заветной цели.

Вот только цель эта оставалась неясной. Где-то на самом дне сознания шевелилась с трудом пробуждающаяся память... но Кхон одновременно ощущал, что ему не нравится то, что он начал вспоминать, и что он не хочет этих воспоминаний.

Лорику вдруг показалось, что он внутренне раздвоился. Он почти физически ощущал глубинную бурю, начавшуюся в его потоке сознания. Тот, кто взял себе тело погибшего альпиниста, пытался прорваться в верхние слои ума, овладеть рассудком и начать действовать. Но за прошедшие сорок лет сложилась новая личность... и она отчаянно сопротивлялась, не желая сдавать позиции. Конечно, эта личность не обладала и сотой долей силы того незнакомца, который затаился в глубине ума Кхона, но ведь старый йогин еще не проснулся до конца, и потому сопротивление было пока что возможно. И еще...

И еще Лорик чувствовал некое внешнее давление.

Очень скоро чревовещатель понял, что источником этого давления была, как ни странно, его любимая кукла - Дорис.

Кхон снова взял куклу и всмотрелся в глупые голубые глаза.

- Чего ты добиваешься? - спросил он. - Чего хочешь?

Дорис повертела головой, пожала плечами, кокетничая, а потом заявила:

- Пошли гулять!

Лорик призадумался. Гулять? Почему у него вырвалось именно это слово?

Он решил еще немножко поговорить с куклой.

- Очень хочется пройтись, да? - спросил он.

Дорис энергично кивнула.

- Хочется!

- Да ведь поздно уже! Ночь на дворе.

- Ну и что? Потом отоспишься. А сейчас тихо, людей нет.

- И куда же мы пойдем?

- Ну... - Дорис задумалась. Потом вдруг встрепенулась и выкрикнула: В Заповедник! Посмотрим там...

- Да зачем же туда ночью идти?

- А какая разница? Там и ночью светло. Сам знаешь, много есть любителей побродить в одиночестве, полюбоваться на произведения искусства... там хорошее освещение. Прожектора что надо!

- Это верно, - согласился Лорик. - Но зачем?

- Ну пошли, - заныла Дорис. - Ну пожалуйста!

- Ну, пошли, - сдался наконец чревовещатель, так и не поняв, что тянет куклу в Заповедник. А тянуло туда именно куклу, а не его самого, это он чувствовал всем умом и всем телом. Но он решил не сопротивляться. Ему стало интересно - что именно в Заповеднике так привлекает Дорис... или того, кто живет в нем самом? И почему?

Лорик вышел из дома, и побрел по ночным улицам, перекинув Дорис через плечо. Да, уже настала ночь, но маленький город не затих, продолжая резвиться напропалую. В дни фестивалей здесь просто не бывало спокойных часов, разве что перед самым рассветом. Толпы веселых гуляк бродили тут и там, сверкали огнями кафе и рестораны, распевали под фонарями заезжие менестрели, в скверах давали представления театры теней и марионеток... но Кхону все это было слишком знакомо, и потому он не смотрел по сторонам. Он думал о своем... и то и дело улавливал новые движения чужой мысли в глубине собственного ума...

Но больше он не боялся подчиниться чужой воле.

Скорее наоборот. Он жаждал этого. Он всеми силами старался помочь проснуться тому, кто затаился в нем.

Но старый йогин пробуждался медленно и мучительно.

Однако и в полусне он знал, что ему нужно. И, повинуясь его желанию, Кхон Лорик шел туда, куда вела его кукла Дорис.

...Скульптуры четко вырисовывались на фоне листвы и казались в заливавшем их теплом искусственном свете еще более объемными и причудливыми. Но чревовещатель, полностью уйдя в себя, не обращал на них внимания. Он уверенно шагал к двадцать второму кругу. И город, и замок Хоулдинг давно остались позади. В ночном лесу было тихо. Лишь изредка Кхон видел поклонников того или иного скульптора, замерших в молчаливом экстазе перед творением любимого маэстро.

Лорик не останавливался. Его ничуть не смущало то, что он ни разу за те сорок лет, что сохранились в его памяти, не выходил из дому ночью. Он знал: сейчас ничто в мире не заставит его вернуться в пансион и лечь в постель. А потому - не все ли равно, куда идти, день сейчас или нет?..

Наконец потерявший себя чревовещатель добрался до небольшой полянки, на противоположном краю которой стоял уродливый "Лотос пришлого бога".

И тут Лорику показалось, что кукла, висевшая на его плече, вздрогнула...

Чревовещатель остановился.

Он осторожно взял куклу, чуть встряхнул ее, расправляя смявшееся платье, и, держа Дорис перед собой, спросил:

- Ты хотела прийти именно сюда?

Дорис кивнула.

- Зачем?

Кукла промолчала.

А Кхон Лорик почувствовал, как что-то снова шелохнулось в его сознании... словно чьи-то горячие гибкие пальцы осторожно исследовали изнутри его мозг, ощупывая каждый нейрон... словно тот, затаившийся, искал дорогу на свет...

Внезапно чревовещателя обдало ледяным холодом. На мгновение ему почудилось, что изнутри к нему подкрадывается нечто жестокое и свирепое, и что это нечто, стоит ему найти путь наружу, растерзает его тело, разорвет кожу, с легкостью раздробит кости, стремясь к свободе... и никто не в силах будет остановить возродившегося монстра.

А потом Лорика охватило тупое вялое безразличие. Он долго стоял, бездумно глядя на уродливого чужого бога, неподвижно сидевшего на ярко освещенном жирном уродливом лотосе, - и наконец, едва передвигая ноги и волоча за собой Дорис, поплелся к скульптуре.

Какой-то человек выбежал из леса и преградил ему дорогу.

- Не ходи туда.

- Почему? - с трудом шевеля онемевшим языком, спросил чревовещатель.

- Нельзя. Не надо к нему приближаться.

- Пусти...

- Нет, - твердо сказал человек и взял Кхона Лорика за локоть, намереваясь увести чревовещателя с поляны.

И тогда тот, кто прятался внутри Лорика, взбесился при виде преграды.

И чревовещатель, никогда не отличавшийся умением драться, почувствовал себя неодолимым гигантом. Он отшвырнул от себя наглого незнакомца, словно тот был невесомой мошкой, и, зашипев, как разъяренная кобра, бросился к "Лотосу", крепко прижимая к себе куклу Дорис. Он знал: там, впереди - ЕГО БОГ. А Дорис - часть этого бога. Часть, которую насильно отделили от целого. Они должны воссоединиться. И когда это произойдет, старый йогин обретет былую силу, а временная жизнь Кхона придет к концу... но Лорик совсем не испытывал страха. Напротив, он страстно стремился в небытие, он жаждал помочь великому уму, мощному сознанию, провалившемуся во временное беспамятство из-за какой-то мелкой ошибки, совершенной в момент перехода в тело молодого альпиниста...

Упав на колени перед уродливой фигурой, Кхон Лорик поднял вверх куклу.

- Смотри... - прошептал он. - Здесь то, что тебе нужно...

Но в этот момент наглый незнакомец настиг его.

Он вырвал куклу из рук чревовещателя и изо всех сил швырнул ее в кусты. И тут же вцепился в Лорика, пытаясь оттащить его от "Лотоса".

Лорик заревел, как бешеный бык.

Он вскочил на ноги и бросился на наглеца. И они покатились по траве, колотя друг друга изо всех сил, хватая друг друга за волосы, пинаясь и ругаясь дурными словами. Лорик, получив мощный удар под ложечку, задохнулся, и, казалось, уже вот-вот проиграет схватку... но тот, кто питал его своей злобной энергией, помог Кхону опомниться, и чревовещатель с новыми силами ринулся в бой. Он не знал, как долго они с наглым незнакомцем колотили друг друга. Он знал лишь то, что в какой-то момент ему под руку подвернулся запутавшийся в траве камень...

...Придя в себя, Кхон Лорик сел и изумленно огляделся.

Как он очутился на поляне в Заповеднике?

Зачем он притащился к "Лотосу пришлого бога"?

И кто лежит в траве рядом с ним?

Чревовещатель подполз к неподвижному телу и, не веря своим глазам, уставился на огромную рану, черневшую на лбу незнакомца.

Кто убил этого человека?..

Лорика охватила слабость. У него закружилась голова, он покрылся холодным потом, его била дрожь... чревовещателю было страшно.

Он с трудом встал и, пошатываясь, пошел в город.

Лорик совсем забыл о кукле Дорис, валявшейся где-то в полутьме под кустами.

12.

Харвич осторожно посадил свою "летучку" на краю поляны, рядом с уже стоявшей там машиной инспектора Ольшеса. Сам Ольшес находился неподалеку от "Лотоса пришлого бога". Он присел на корточки возле человека, неподвижно лежавшего на траве перед скульптурой.

Харвич спрыгнул на землю и машинально оглянулся на Читу, прилетевшую вместе с ним, но обезьяна, вывалившись в траву, тут же метнулась в лес, и Винцент перестал о ней думать. Он торопливо подошел к Ольшесу.

- Кто это?..

И тут Харвич увидел огромную рану на голове лежавшего человека. А человек этот оказался смотрителем Клодом.

- Дан...

- Убили его, убили, - мрачно произнес Даниил Петрович. - Опоздали мы, его уже не вернуть. Вот незадача!

Харвич подумал, что слово "незадача" едва ли уместно в такой ситуации, но потом решил, что Ольшес, видевший на своем веку сотни смертей, вряд ли станет проявлять какие-то особые эмоции по поводу гибели еще одного ни в чем не повинного человека. Для Даниила Петровича важно другое: быстренько разобраться и найти того, кто позволил себе такое безобразие. Впрочем, Харвич тут же усомнился в правильности собственных выводов. Он ведь уже имел возможность убедиться, что, несмотря на внешнюю беспечность, Даниил Петрович отнюдь не был лишен простых человеческих чувств, таких, как сострадание. Просто он их почти никогда не демонстрировал.

- Кто это сделал? - тихо спросил Харвич.

- А ты не видишь?

Винцент опустился на колени рядом с убитым и положил ладони на разбитую голову Клода. Но если в остывающем теле и оставались еще следы эмоций, они были слишком тонкими для того, чтобы их мог уловить инспектор второй категории. А остаточные слои сознания и вовсе были недоступны для Харвича. Но что-то сохранилось на коже трупа и в прилегающем к нему воздухе... некий туманный, размытый отпечаток...

- Кхон Лорик? - изумленно вскрикнул Винцент, оглядываясь на Даниила Петровича.

- Он, - кивнул Ольшес.

- Но почему? Зачем?

- Давай у него самого спросим. Но сначала...

Ольшес замолчал и огляделся по сторонам.

Харвич тоже повертел головой туда-сюда, хотя и не знал, что ищет старший коллега. Но тот явно что-то искал, и Винцент тоже не захотел оставаться без дела. Но как ни старался Харвич, он не сумел уловить вокруг ничего подозрительного. То есть он ощущал, конечно, следы бешеной схватки между Клодом и Лориком, но и только. Впрочем, он видел: если Данила и искал на поляне что-то конкретное, он этого не нашел. На всякий случай Ольшес обошел поляну, заглядывая за деревья и под кусты, но результатов этот осмотр не дал. В одном месте Даниил Петрович приостановился и вроде бы к чему-то принюхался или прислушался - но потом пошел дальше. Харвич наблюдал за ним, оставив попытки разобраться в сути происходящего.

Наконец Ольшес вернулся к "Лотосу", внимательно осмотрел его, обошел вокруг, наклонился и пошарил в траве возле пьедестала... а потом резко выпрямился и сказал:

- Нет. Ну, ладно. Вызови Дживу.

Харвич послушно побежал к своей "летучке" и связался с полицейским. Но Джива, конечно, уже знал об убийстве - сработала система наблюдения Заповедника. Винцент вернулся к Ольшесу, стоявшему перед скульптурой и задумчиво смотревшему на уродливого чужого божка.

- Как ты думаешь, кто ему поклоняется? - неожиданно спросил Ольшес. То есть я хочу сказать - Эрик Бах его выдумал, или где-то видел?

- Не знаю, - пожал плечами Харвич. - Если тебе это так интересно, давай спросим. Эрик сейчас в городе.

- Обойдемся. Лучше навестим Лорика.

Вдали послышалось посвистывание полицейского сигнала, и Даниил Петрович заторопился:

- Давай, полетели. Кир тут без нас разберется.

Через секунду они уже взмыли в воздух.

Когда машины инспекторов опускались на мостовую перед пансионом, в котором жил Кхон Лорик, Харвич заметил, что в садике дома напротив прячется за пышными кустами шиповника Мрачный Карлик. Не будучи уверен, что Ольшес заметил маленького человека, Винцент, выйдя из "летучки", сказал:

- Там Карлик... интересно, зачем?

- Надо ему, - коротко ответил Даниил Петрович.

Ну конечно, подумал Харвич, Данила не может чего-то не заметить. И почти наверняка уже знает, что ищет здесь вечно хмурое существо из Магелланова Облака.

Ни одно из окон пансиона не светилось, да и трудно было ожидать, что в такой час кто-то в доме не спит. Если же кто-то из жильцов любил ночные фестивальные забавы, то такой человек сейчас просто отсутствовал.

Харвич предполагал, что они с Ольшесом проникнут в пансион тайком, через черный ход... но Даниил Петрович спокойно поднялся по ступеням ко входной двери и нажал кнопку звонка. Через минуту внутри послышались шаги, дверь открылась.

На пороге стояла милая дама средних лет, в аккуратном черном платье со скромной брошью из оникса у ворота. Она вопросительно посмотрела на инспекторов и сказала:

- Вам не кажется, что сейчас довольно поздно для визита? А свободных комнат у меня нет.

- Но вы все равно не спите, мадам, - наилюбезнейшим тоном заговорил Даниил Петрович. - А нам очень нужно срочно повидаться с Лориком. Он вернулся?

- Кажется, да... кто-то поднимался по лестнице несколько минут назад. Не обязательно он, конечно. Но вы можете сами пойти и узнать. Что-то случилось?

- Возможно, - уклончиво ответил Ольшес.

Дама отступила в сторону, пропуская инспекторов, и Даниил Петрович, рысью промчавшись через небольшой холл, рванул вверх по лестнице. Харвич не отставал, но успел удивиться тому, что Ольшес явно знал, куда идти. Неужели он уже навещал Лорика?..

Возле одной из комнат на втором этаже инспектор Ольшес на секунду замер, прислушиваясь, - а потом резко толкнул дверь. В комнате было темно. Задернутые шторы отсекли свет уличных фонарей. В тихом мраке слышалось чье-то едва различимое дыхание.

Даниил Петрович протянул руку вправо, щелкнул выключатель - и Харвич увидел чревовещателя Кхона Лорика, лежавшего на широкой тахте.

Чревовещатель был в коме.

Ольшес всмотрелся в бледное лицо Лорика, прислушался к его дыханию и сказал:

- И тут опоздали. Ну почему мне так не везет?

- Но он ведь жив, - осторожно возразил Харвич.

- А толку с того! - возмущенно воскликнул Даниил Петрович. - Тело живо, да. А ты попробуй найти что-нибудь в его сознании!

- И пытаться не стану, - фыркнул Винцент. - Не умею пока что.

- И не скоро научишься, - пообещал Ольшес. - Ну, ладно. Тут в общем делать нечего... хотя...

Он, не глядя на открытую дверь, сказал чуть громче:

- Мадам, нужно вызвать врача и отправить вашего жильца в больницу. И еще у меня к вам вопрос...

Мадам осторожно просунула голову в комнату.

- Он заболел?

- В общем, да, - кивнул Даниил Петрович. - Но это нервное заболевание. Вам нечего бояться. Где его куклы?

- Внизу, в гараже. Они такие пыльные, что я не разрешаю ему приносить их в дом.

Ольшес и Винцент вышли в коридор, и тут Даниил Петрович, словно только сию минуту вспомнив нечто важное, обернулся к хозяйке и задал еще один вопрос:

- А Лорика никто не искал сегодня или в последние несколько дней? Не было у него каких-нибудь странных посетителей?

Мадам подтвердила догадку Ольшеса:

- Да, сегодня его спрашивал очень странный маленький человек. Я никогда не видела людей такого крошечного роста. И он был очень неприятный, в особенности глаза... такие выпуклые, знаете, и непонятно, куда смотрят. Но Кхона в тот момент дома не было.

- Спасибо, - искренне поблагодарил даму Ольшес. - Мы заглянем в гараж, вы не возражаете?

- Нет, конечно...

И мадам отправилась вызывать врача, а Даниил Петрович с Харвичем спустились в гараж и принялись рыться в мешках, набитых куклами. Они искали голубоглазую Дорис, в голове которой кто-то спрятал нечто странное.

Но именно ее-то и не оказалось на месте.

Но ведь и в комнате чревовещателя куклы тоже не было.

- Куда она подевалась? - недоуменно сказал Харвич, когда они убедились в отсутствии красотки.

- Да уж, загадка века, - проворчал Даниил Петрович. - Он должен был взять ее с собой... Знаешь что? Давай-ка вернемся в Заповедник.

- Но ты же там все осмотрел! - сказал Винцент, лишь теперь сообразив, что именно искал вокруг скульптуры старший коллега. - Там ее тоже нет.

- Она была там, - уверенно ответил Ольшес. - Была. Поехали. Полиция наверняка уже рассосалась.

Через несколько минут инспектора снова были в Заповеднике. На поляне и в самом деле было пусто - забрав тело убитого, полицейские тут же покинули Заповедник, ведь все происшедшее было заснято наблюдательной системой, им ни к чему было осматривать место происшествия. Но когда инспектора вышли из "летучек", то увидели нечто такое, что надолго лишило дара речи не только Винцента Харвича, но и куда более привычного к разного рода неожиданностям Даниила Петровича Ольшеса.

За время их недолгого отсутствия уродливому чужому богу кто-то отпилил голову.

 

Часть 3. Закат души.

1.

Сказать, что Эрик рассердился, значило ничего не сказать.

Он впал в ярость.

Он готов был завыть от бешенства.

Он метался по дому, как только что плененный дикий зверь по тесной клетке, и ругался последними словами.

Причина, само собой, была прежней.

Его снова достал проклятый Лепски.

Этот ублюдок опять принялся требовать, чтобы Эрик вернул его камень. Дурацкий камень, который Мюррей давным-давно дал ему и попросил вложить в скульптуру, которую Эрик собирался в тот год поставить в Заповеднике. Зачем это нужно было придурку Лепски, Эрик Бах не особенно интересовался, потому что Мюррей заплатил ему за непонятную шутку очень приличные деньги. Но что-то в рассказанной тогда Лепски истории не понравилось Эрику. Что именно - он совершенно забыл, как, впрочем, и саму историю. Да и не хотел вспоминать. Ни к чему это было. Просто в тот момент, повинуясь некоему таинственному импульсу, он разбил камень Мюррея на две части, благо тот сам на это напрашивался своей формой, и запихнул в "Пришлого бога" только половину. А второй кусок подвернулся Эрику под руку в тот момент, когда он наслаждался игрой в куклы. То есть делал куклу для знаменитого чревовещателя Кхона Лорика. Вот он и вклеил камешек между слоями папье-маше. Правда, был еще и третий осколок, совсем маленький, который отскочил от камня в тот момент, когда Эрик долбанул по нему зубилом... но тот просто потерялся. Скорее всего, Эрик выбросил его вместе с мусором. Но он и был-то с горошину, наверное.

А через некоторое время Мюррей Лепски начал приставать к Эрику, выясняя, все ли маэстро сделал так, как его просили. Эрик поначалу просто посылал Мюррея куда подальше, но тот не отставал. И стоило Баху появиться на Минаре, как Лепски тут же вырисовывался на горизонте и снова цеплялся к скульптору. А потом он и вовсе обнаглел и стал требовать, чтобы Эрик вернул ему деньги. Дескать, камень испорчен, так что валяй, возвращай гонорар. Или камень. Интересно, как он узнал, что Эрик разбил камень?..

В общем-то для Эрика не составило бы труда достать обе части камня, но скульптор не привык подчиняться чужим капризам. А требование Лепски он воспринял именно как каприз, и ничего больше. Не все ли равно, весь камень скрыт в "Пришлом боге" или только кусок? Мюррей ведь не объяснил, зачем это нужно, каковы его цели. Ну, и нечего лезть со своей дурью.

И еще Эрика злило то, что Лепски каким-то образом очень быстро узнал, где находится вторая, меньшая часть камня. Когда Мюррей заявил, что скульптор обязан извлечь камень из куклы и либо вернуть Лепски, либо вложить в "Лотос пришлого бога", Эрик от злости не мог работать целую неделю. У него все валилось из рук. И это в тот момент, когда ему заказали группу для культурного центра в созвездии Девы! Да за одно это Мюррея следовало бы разорвать в клочья!

Внезапно Эрик остановился и визгливо захохотал.

Интересно, что скажет этот придурок, когда узнает, что один осколок камня вообще куда-то подевался?! Ха, так ему и надо! Не приставай к гениям с разными глупостями!

Эрик решил, что пора принять успокоительное. Может быть, удастся еще поработать сегодня. Фестиваль как-никак, сейчас с руками оторвут любой хлам, только давай!

Он побежал на кухню, достал из буфета бутылку матросского рома и налил себе полную чайную чашку. Залпом выпив обжигающую отраву, он глотнул воды из-под крана и сосредоточился на своих ощущениях, ожидая, когда лекарство подействует.

Но тут в углу за холодильником что-то шевельнулось.

Эрик стремительно бросился туда - но за холодильником никого не было, кроме старого тощего паука, жившего там с незапамятных времен.

- Ты! - хрипло заорал скульптор. - Ты! Опять ты здесь! Проваливай!

Он поспешно вернулся к буфету, налил еще одну чашку рома и, захлебываясь от торопливости, выпил все до дна. И снова наклонился и сунул голову под кран, чтобы смыть с языка обжигающее лечебное средство.

А когда он выпрямился, то увидел прямо перед собой висящую в воздухе ногу.

Просто ногу. В старом спортивном башмаке с растрепанными шнурками.

- Ты... - простонал Эрик. - Опять ты...

Он размахнулся и врезал по ноге кулаком. Кулак прошел сквозь ногу, как будто она была совершенно лишена материальности, и влепился в стену. Заорав от боли, Эрик выбежал из кухни.

Он спрячется от этой гадости в мастерской.

Но в мастерской его ждал верещащий изо всех сил телефон.

В последнее время Эрик стал побаиваться любых средств личной связи. Он был уверен, что ему может позвонить нога. Или рука.

Но, поскольку нога в данный момент болталась на кухне, а рука вроде бы в последнюю неделю забыла об Эрике, скульптор ответил на звонок.

К несчастью, это оказался Мюррей Лепски.

И уж конечно, это не улучшило настроения Эрика.

- Ну какого хрена тебе надо?! Чего ты все звонишь?! - заорал он, едва узнав голос занудливого приставалы.

- Сам знаешь, - зло прошипел Мюррей. - Отдавай или камень, или деньги.

Конечно, Лепски прекрасно знал, что никаких денег Эрик не вернет. У него их просто не было. Все, что скульптору удавалось заработать, он тратил практически мгновенно. А остальное время жил в долг.

- Ты что, не можешь набрать себе других булыжников? Какого черта ты привязался именно к этому? - Эрик хрипло заржал. - Там внутри никаких бриллиантов не было, точно могу тебе сказать!

- Он мне нужен.

- Вот пока не скажешь, зачем, - и слушать тебя не хочу!

И Эрик швырнул трубку. А потом присосался к бутылке с ромом, как изголодавшийся клещ к лосиной шкуре.

Но легче от этого ему не стало.

Потому что спьяну Эрику стало казаться: хотя в камне Мюррея Лепски бриллиантов и не было, все же в нем таится нечто необычное. Недоброе. Опасное.

Эрик сгреб в кучу валявшиеся на полу подушки и, усевшись перед начатой давным-давно фигурой Великого Мудреца, попытался сосредоточиться. Но в голове скульптора плыл туман, мысли расползались во все стороны, как тараканы, и Эрик никак не мог уловить главного: почему при воспоминании о камне Мюррея у него возникает непонятное тягостное чувство? И наконец скульптор обнаружил, что, глядя на незаконченную фигуру, он думает не о камне, а об Учителе, с которым встретился в далекой юности.

...Тогда Эрику Баху было всего шестнадцать лет, но он уже был чрезвычайно талантливым и чрезвычайно нервным. И уже тогда он метался в поисках неведомо чего. Ему постоянно казалось, что главное, самое нужное и интересное - где-то неподалеку, но почему-то прячется от него. И уже тогда его изредка посещали видения распадающихся форм. Перед его глазами внезапно всплывала путаница ярких светящихся линий, и в линиях, как в паутине, висели руки, ноги, головы незнакомых Эрику людей, хвосты и лапы каких-то животных, крылья и усики гигантских бабочек и жуков... а иногда еще росли синюшные длинноногие поганки и бледные дистрофичные мухоморы. А потом все это начинало деформироваться, теряя очертания, сливаясь в жуткие слизистые комки... и тогда юный Бах впадал в истерику.

Его водили к разным специалистам. Родители крайне тревожились за талантливого сына, но помочь ему оказались не в силах. И тогда они решились на крайнюю меру.

Эрика привезли на Землю, в Дхарма-центр.

Эрик и по сей день видел все это отчетливо и во всех подробностях.

...Он видел безбрежное море зелени. Это был парк, окружавший белое, легкое, словно парящее в воздухе здание Дхарма-центра. Но "летучка" села не в парке, а рядом с ним, и родители объяснили Эрику, что в парк можно войти только пешком. И они долго шагали по тенистым аллеям, мимо поросших ромашками полян, мимо большого озера, в котором, любуясь на собственные отражения, неторопливо плавали белые и черные лебеди...

...А потом он вошел в полутемную комнату, в дальнем конце которой стояла на простом деревянном столике небольшая фигурка Учителя Цзонхавы. Перед фигуркой горела масляная плошка и тлели палочки благовоний. Семь серебряных чашечек с водой выстроились на столике в ряд... и еще там была низкая ваза с букетиком незабудок.

Засмотревшись на Цхонхаву, Эрик не сразу заметил старого монаха в темно-красных одеждах, стоявшего сбоку от двери. Наконец мальчик спохватился и поклонился Учителю. Монах улыбнулся.

- Здравствуй, Эрик. Меня просили поговорить с тобой. Ты сам-то ничего не имеешь против?

- Я... - Эрик растерялся. Он никак не ожидал, что в Дхарма-центре будут интересоваться его мнением. Он почему-то представлял себе адептов крайне суровыми людьми, сосредоточенными на Учении Будды, не снисходящими до дел таких жалких и недостойных существ, как истеричный Эрик Бах. Но сейчас он видел перед собой старого Мастера с потемневшим от прожитых лет лицом и с необычайно молодыми и веселыми глазами. И в этих глазах светилась такая доброта, какой Эрик не встречал ни разу за свою короткую жизнь. Монах сочувствовал мальчику. Монах понимал его проблемы и принимал их как свои собственные...

- Значит, не против, - кивнул монах. - Ну, тогда идем вон туда, там нам будет удобнее.

Он провел Эрика через узкую дверь в соседнее помещение, с большим окном, через которое врывались мягкие лучи солнца. Они уселись на подушках, и тут же еще один монах, совсем молодой на вид, не старше самого Эрика, принес чай и печенье, и сразу ушел.

Старый Учитель разлил чай по чашкам и сказал:

- Попробуй. Очень вкусный чай, мы сами для него собираем травы.

Эрик удивился.

- Вы - собираете травы?..

Он просто не в силах был представить себе старого адепта бродящим по лужайке с корзинкой в руке...

- А почему бы и нет? - рассмеялся Учитель. - Чем мы отличаемся от других людей?

...И они стали говорить о самых разных вещах. Эрик скоро совершенно забыл, что говорит не с кем-нибудь, а с адептом Учения. Ему казалось, что рядом с ним - его лучший друг, которому можно доверить все, что угодно, и который все поймет сразу и правильно... и он рассказывал о своих проблемах так, как никогда не рассказал бы ни родителям, ни самому квалифицированному психотерапевту. И старый монах внимательно слушал мальчика, иногда задавая вопросы, иногда помогая найти нужное слово, определение... и осторожно подводя Эрика к тому, чтобы тот сам понял, что же такое происходит с ним.

И Эрик понял.

Он даже не испугался. Он уже был готов к осознанию.

- Значит, это болезнь? - спокойно спросил он.

- Да, - кивнул монах.

- И вылечить меня невозможно?

- Это не так.

И разговор продолжился.

...Стемнело, и молодой монах бесшумно вошел в комнату и зажег две маленькие лампы под желтыми абажурами, стоявшие в разных углах, и так же бесшумно вышел... а они все говорили. И наконец Эрик почувствовал, что все уже сказано. И спросил:

- Вы расскажете моим родителям?..

- Нет, - спокойно ответил Учитель. - Ты уже взрослый. Ты должен сам выбрать свой путь.

- Спасибо, - сказал Эрик и, поклонившись адепту, вышел.

Молодой монах проводил его вниз, в холл, где Эрика ожидали испуганные и уставшие родители. На столике перед ними стояли чайник с чаем и чашки, тарелки с бутербродами и золотистым печеньем, - но похоже было на то, что отец и мать Эрика за весь день так и не проглотили ни крошки.

Увидев спускавшегося по лестнице сына, они вскочили и бросились к нему.

- Эрик, - взволнованно заговорила его мать, - Эрик, мы уже не знали, что и думать... Ну, что тебе сказали?

- Потом, мам, потом, - сказал Эрик, и заметил, как родители переглянулись и в глазах обоих мелькнула надежда.

Но ему нечем было их обрадовать.

Он выбрал свой путь.

2.

Мюррей Лепски пребывал в растерянности.

Ему повезло в том смысле, что Кхон Лорик случайно дал дополнительное представление еще до начала Фестиваля, и что именно в момент спектакля перед божком Эрика Баха оказался человек с огромными знаниями. Но вот сами эти знания...

Поначалу, когда Мюррей понял, что с помощью Камня Мудрости он на этот раз похитил интеллект не какого-нибудь кабинетного знатока наук, а инспектора Федеральной безопасности, он очень обрадовался. Но позже его одолели немалые сомнения. И причиной этих сомнений было то, что он никак не мог освоиться с инспекторской техникой. То есть умом-то он теперь знал, что нужно делать в той или иной ситуации, но получить результат ему удавалось далеко не всегда.

А теперь на Минар явились сразу двое инспекторов. Мюррей ничуть не сомневался, что им нужен только он, Лепски, и никто больше. Но совсем не был уверен, что сумеет справиться с двумя специалистами.

Лепски снова, в который уже раз, сел за компьютер, пытаясь разобраться в причине неудачи. Потому что это была именно неудача, пусть и не полная. Ведь те знания, которые он похищал до сих пор, отлично приживались в его уме.

Итак, что могло послужить причиной?

Во-первых, могло что-то случиться с самим Камнем Мудрости. Возможно, он стал терять силу, потому что его разбили на две части. Проклятый Эрик... и как ему могло такое прийти в голову? Половину камня он спрятал, как и договаривались, в своей скульптуре. Но где вторая? То есть Лепски давно уже знал, конечно, что вторая часть - в одной из кукол чревовещателя, но в какой именно? Если бы он мог просто пойти к Кхону Лорику и спросить, которую из его кукол смастерил Эрик Бах! Но - нет, это было слишком опасно. Его могут вычислить. А уж теперь, когда на Минар явились инспектора, и речи не могло идти о подобном шаге.

Может быть, разбитый Камень Мудрости стал понемногу забывать то, что с таким трудом вложил в него Мюррей? Может быть, Камень разучился выбирать нужный уровень интеллекта... то есть нет, выбирает он правильно, вот только... возможно, он теперь не в силах донести чужой ум до Мюррея в целости и сохранности, неповрежденным?

А может быть...

Мюррей еще и еще раз просматривал накопившиеся данные. Конечно, может быть и это. Каждый раз, когда Лорик дает представление на равнине, возникают какие-то помехи, и Камень начинает работать в чрезвычайно сильном, но немного необычном режиме. Судя по карте, помехи возникают в районе замка Хоулдинг. Но что может мешать Камню? И каким образом? И как ему, Лепски, найти источник помех?...

Нет, эта задача в данный момент тоже неразрешима.

Вот проклятье, в который уже раз выругался Мюррей. Угораздило же его связаться не с кем-нибудь, а именно с сумасшедшим Эриком! Как будто мало на свете скульпторов, чьи работы постоянно привлекают к себе внимание! А среди поклонников искусства такого рода всегда найдется десяток-другой подходящих умов, которые стоит присвоить.

Но Мюррей отдал Камень Мудрости в руки Эрика Баха.

А тот, невесть почему, разбил его на две части.

И вторая часть оказалась в кукле.

И теперь Мюррею приходилось подолгу выжидать удобного случая. Разбитый Камень Мудрости оказался способен похищать чужую мысль и передавать ее Мюррею только в том случае, если искомый интеллект и обе части камня оказывались лежащими на одной прямой с самим Лепски. Оптимальной точкой была одна рощица на равнине за городом... и еще поляна в центре Заповедника, но там Камень Мудрости работал не с такой отдачей. Однако чревовещатель бродил с места на место, давая представления где угодно и когда угодно, его вообще носило по разным галактикам.. Да, он довольно часто оказывался на Минаре, но далеко не всегда в часы его спектаклей перед скульптурой Эрика Баха оказывался подходящий по силе знаний человек... да еще и какие-то помехи! Эдак еще сто лет придется ждать достижения желаемой силы.

В конце концов Мюррей, еще и еще раз прикинув все варианты, решился на риск.

Он пойдет к этому трижды проклятому чревовещателю. Он проявит максимум осторожности. Никакому инспектору будет не проследить за его действиями - он и сам теперь не хуже инспекторов знает, как действовать в различных обстоятельствах. Он получит куклу, изготовленную Эриком Бахом. Чревовещатель просто не сможет устоять. Мюррей предложит ему любые деньги, самую неразумную, самую запредельную сумму. А когда кукла окажется наконец в его руках, он отключит на пару минут сигнализацию Заповедника и даст половинкам Камня Мудрости возможность воссоединиться.

Да, сказал себе Лепски. Это единственный выход из ситуации.

Жаль, конечно, что на Минар явились инспектора... но ведь если он не восстановит Камень, то, пожалуй, и с инспекторами ему не справиться. Лепски был уверен, что как только половинки Камня найдут друг друга, он тут же овладеет на практике всеми похищенными инспекторскими умениями. Камень подскажет ему, как это сделать.

До города, к которому прилегал Скульптурный Заповедник, Мюррею было лететь около двадцати минут. Посмотрев на часы, Лепски решил, что можно отправляться прямо сейчас. Он явится к пансиону чревовещателя ранним утром... хорошо, что Лорик поселился на самой окраине. Проникнет в дом, застанет Лорика врасплох... нет, можно не сомневаться - артист продаст куклу. А если не захочет договориться по-хорошему - у Мюррея найдутся и другие средства и способы убеждения. Уж с каким-то паршивым чревовещателем он справится, не зря он всю жизнь тренировался в магии. Лорик потом и не вспомнит, куда подевалась кукла.

Лепски вывел из гаража свою "летучку", изготовленную по особому заказу. Мюррею нравилось знать, что лобовое стекло его машины можно пробить только выстрелом из бластера, а какие-нибудь паршивые энергетические пули отскочат от него, как от защитного поля. Ему нравилось, что в принципе он может лететь со скоростью, от которой у инспекторов воздушного движения случился бы обморок. Конечно, он не позволял себе нарушать правила, но сама по себе мысль о такой возможности его согревала. В общем, машина была что надо. Но внешне она ничем не отличалась от сотен других. И это тоже радовало Мюррея.

Оставив "летучку" на соседней с пансионом улице, Мюррей Лепски неторопливо зашагал к нужному ему дому. К утру город наконец затих, фестивальные толпы разбрелись, и раньше десяти утра едва ли кто высунет нос из гостиницы. Спешить было некуда. Лорик наверняка дома, он вообще не слишком любит выходить без дела. Мюррей это знал - он давно уже отлично изучил привычки и характер чревовещателя.

Лепски повернул за угол - и замер.

Впереди, на пустынной улице, прямо перед пансионом, в котором жил Кхон Лорик, стояли на мостовой два Мрачных Карлика...

Лепски осторожно попятился, боясь привлечь к себе внимание опасных существ, и, высунув голову из-за угла дома, стал наблюдать за Карликами.

Проклятье! Им нужен Лорик...

Значит, они все-таки вышли на след Камня Мудрости. Через столько лет...

Но если они знают, что в одной из кукол скрыта половина камня, - они знают и то, как она туда попала.

Карлики что-то обсуждали, глядя, похоже, на окно Кхона Лорика, хотя, конечно, проследить направление их взгляда никто бы не мог. Но они, кипя злобой, размахивали руками, тыча пальцами в сторону именно этого окна и громко ругаясь на своем странно звучащем, щелкающем и свистящем языке. Мюррей не изучал специально их речь, но несколько лет назад ему достался ум ученого языковеда... однако сейчас он стоял слишком далеко от маленьких людей, и до него доносились лишь отдельные слова. Впрочем, и этих слов хватило для того, чтобы основательно встревожить Мюррея Лепски.

- ...все равно надо искать...

- ...проклятый кукольник... кто мог знать, что он зомби...

- ...там, на поляне...

- ...пустим по следу сам знаешь кого...

- ...ты просто не соображаешь, что говоришь, дубина!..

- ...дьявольщина, нам же не добраться до...

- ...идиот, нам бога нельзя трогать! Нам нужен скульптор...

- ...от Лепски нам никакого проку...

Мюррей на цыпочках отошел подальше, а потом бегом бросился к своей "летучке". Что-то случилось с Кхоном... что?

Лепски давно уже подозревал, что с чревовещателем что-то неладно. Несмотря на все усилия, Мюррею не удалось выяснить, откуда Кхон родом, как он стал артистом...

Он помчался домой, и всю дорогу клял себя за то, что в свое время не приложил должных усилий к этой теме. Ведь ему всегда чудилось в Лорике нечто... нечто чужеродное. А теперь Карлики назвали Лорика зомби... Нет, Мюррей был уверен: зомби тут ни при чем. И все же в сознании Кхона таилось нечто постороннее. Теперь Лепски не сомневался в этом.

Но что это было? Или кто?

И при чем тут был его Камень Мудрости?

Чревовещателя необходимо было не просто найти, а найти как можно скорее. Пока до него не добрались рассерженные малыши. Наверняка он спрятался где-нибудь, обнаружив, что им интересуются Мрачные Карлики. К этим странным человечкам все относятся с большой опаской. И если Лорик знает о том, кто скрыт в глубине его ума, и знает о возможностях Камня... да откуда ему это знать? Впрочем, о сущности Камня Мудрости мог догадаться тот, кто живет в Лорике...

Лепски бросил "летучку" на лужайке перед домом, бурей ворвался в свой кабинет и потребовал у своей личной наблюдательной системы сведения о передвижениях чревовещателя за последние сутки.

И через несколько секунд он уже знал: Лорик лежит в госпитале в состоянии полного беспамятства. Знал, что в пансионе побывали инспектора.

И что одна из кукол чревовещателя - Дорис - исчезла.

3.

Эрик Бах сидел в своей мастерской, тупо глядя на валявшиеся перед ним инструменты, куски пластика и эскизы. Скульптор не в силах был приняться за работу.

Эрика замучили мысли о камне Мюррея.

И он совершенно не понимал, почему не заподозрил ничего дурного раньше.

Ведь все было слишком очевидно!

Лепски вел грязную игру. Конечно, Эрик понятия не имел, в чем суть задуманного Мюрреем, но, само собой, на что-то этот бес рассчитывал. На какую-то немалую выгоду для себя. И как-то все это связано с тем камнем, который Лепски уговорил Эрика запрятать в "Лотос пришлого бога", не объяснив, зачем это ему нужно. То есть что-то он наплел, конечно, только Эрик совершенно забыл, что именно говорил ему много лет назад странный заказчик. Но Эрик, взяв у Мюррея деньги, разбил камень, невольно сорвав тем самым непонятные, но явно не слишком добрые замыслы Лепски.

Эрику снова захотелось выпить. Предыдущая порция давным-давно уже выветрилась из его вечно жаждущего организма.

Он встал и пошел к инкрустированному перламутром угловому шкафчику, где была припрятана одна из бутылок. Он уже ощущал на языке жгучий вкус рома... но, едва приоткрыв маленькую застекленную дверцу, с криком отшатнулся.

Вокруг пузатой черной бутылки обвились чьи-то окровавленные кишки.

Эрик захлопнул шкаф и обессилено опустился на пол, обхватив руками внезапно разболевшуюся голову.

Опять... опять на него нападают! Это все не просто так. Это чей-то жестокий план. Кто-то, какие-то неизвестные враги хотят лишить Эрика способности творить, отнять у него великий и неповторимый дар... мерзавцы...

Эрик на четвереньках выполз на середину мастерской и задумчиво остановился, уткнувшись лбом в подставку, на которой по-прежнему стояла незаконченная фигура Мудреца.

Кто же подсылает к нему все эти отвратительные штуковины?

Еще недавно вокруг болтались только чьи-то ноги. Потом появились руки. А теперь вот - кишки. Интересно, кому они принадлежат?.. Это надо же - не остановиться перед тем, чтобы выпотрошить кого-то... лишь ради того, чтобы напакостить ему, великому Баху!

А еще интереснее - есть ли сейчас какая-нибудь деталь постороннего организма на кухне? Может быть, все же удастся добраться до рома? К тому же имеется еще третья бутылка - в спальне, и четвертая - в гараже... к одной из них путь наверняка свободен.

Скульптор, стараясь не делать лишних движений, чтобы не вызвать нового приступа головной боли, отправился на кухню. Ради экономии сил он не стал подниматься на ноги. На четвереньках он чувствовал себя гораздо более устойчиво.

На кухне ничего подозрительного или пугающего не оказалось. И Эрик прильнул к бутылке с обжигающей влагой, радуясь удаче. Но почему-то на этот раз любимый ром не помог Баху избавиться от реальности. Наоборот, Эрик, сам того не желая, вдруг снова вспомнил тот день, когда он выбрал свой путь.

...Тогда он не сомневался, что творчество - превыше всего. И хотя он был совсем еще юн, он был уверен, что не ошибся, что его выбор единственно возможный.. Да, Учитель сказал ему о кармических причинах его заболевания. Гордыня... в предыдущей жизни Эрик страдал огромной, безумной гордыней. А в этой - мог стать просто безумцем.

Но мог и избежать подобной участи.

Все зависело от него самого.

Он мог отказаться от стремления стать великим скульптором. Он мог бросить живопись и лепку и сосредоточиться на собственном сознании. И за многие годы тяжелого и упорного труда, он мог отчистить ошибки прошлых жизней.

А потом?..

Когда в тот день Эрик задал себе этот вопрос, он не нашел на него ответа. И тогда он спросил монаха. Но старый Учитель лишь развел руками и сказал:

- Кто знает...

И Эрик предпочел неопределенности простую и ясную перспективу.

У него есть талант. Большой талант. И он будет творить.

Через год-другой Эрик почти забыл о том, что говорил ему старый адепт Учения. Редко, очень редко в его памяти всплывали белое здание Дхарма-центра, темно-красные одежды монахов, тенистый парк, сверкающее озеро, лебеди... Он стал скульптором. Его работы стоили огромных денег. Но их было так мало, этих работ...

И вот теперь Эрик сидел на кухне снятого на полгода дома с бутылкой рома в руке, а в мастерской его ожидали незаконченные работы... но Эрику совсем не хотелось приниматься за дело. Он желал знать: кто мешает ему, подсылая в его дом дурацкие летающие ноги и запихивая в его шкаф чьи-то кишки? Эрик совсем забыл, что он болен. Он давно уже склонен был считать сумасшедшими всех вокруг себя. И не просто сумасшедшими, а злобными маньяками, прилагающими все силы к тому, чтобы лишить его, Эрика Баха, возможности создавать новые гениальные произведения.

Да еще этот мерзкий Мюррей со своим булыжником!

И тут в глубине сознания Эрика шевельнулось что-то... что-то, ненадолго разбуженное много лет назад старым Учителем, но потом снова заснувшее... Но Эрик и теперь предпочел об этом забыть.

Мюррей Лепски...

Когда он попросил Эрика вложить камень в скульптуру, которую Эрик задумал поставить в Заповеднике, он, кажется, сказал, что затеял смешную шутку. Что этот дурацкий камень, похожий на недоделанную снежную бабу, заворожен, и что он заставит людей, приходящих взглянуть на творение Эрика, видеть в скульптуре нечто совсем особенное... и что Эрик превратится в их глазах в неповторимого гения, и несравнимое совершенство его работ навсегда останется в их памяти. И, конечно, те, кто увидит скульптуру с прячущимся внутри камнем, уже никогда в жизни не захотят приобрести скульптуры других мастеров.

И Эрик купился на эту глупость.

Гордыня, вдруг снова вспомнил скульптор. Безумная гордыня, которой он страдал в прошлой жизни. Никуда она не подевалась... Она по-прежнему с ним.

А Мюррей и не подумал объяснять, какой для него самого смысл во всей этой игре. Он отлично знал, что Эрик не задаст такого вопроса. Эрику достаточно было мысли о еще большей славе... и о деньгах, конечно. Но что-то словно подтолкнуло руку скульптора, когда он заканчивал пришлого бога. И он разбил камень, и, само собой, не сказал об этом Мюррею.

Вопросительно посмотрев на бутылку, которую он все еще держал в руке, скульптор сказал вслух:

- Как ты думаешь, зачем ему это?

Бутылка не ответила.

И в этот момент в памяти Эрика проплыло нечто туманное и неясное... вроде бы он слышал, что какой-то человек незадолго до нынешнего фестиваля умер в двадцать втором круге, прямо перед его лотосом, в котором сидит божок Мрачных Карликов...

Эрик с трудом, цепляясь за стены, поднялся на ноги и отправился в мастерскую.

По пути, чтобы поддержать слабеющий организм, он несколько раз приложился к бутылке. Наверное, именно поэтому, добравшись наконец до мастерской, Эрик тупо остановился в дверях и глубоко задумался.

Он совсем забыл, зачем он сюда пришел.

Ему хотелось спать.

Но спальня была так далеко, на втором этаже! Да и зачем она нужна? Зачем вообще люди выдумали спальни? Как будто не все равно, где человек уснет, когда ему того захочется!

Эрик доковылял до тахты и свалился на нее.

...Ему снова приснился тот страшный сон, который в последний год повторялся из месяца в месяц.

За Эриком гнались Мрачные Карлики.

Эрик не знал, зачем он им понадобился. Но страх перед странными маленькими людьми с ярко-синими выпуклыми глазами был так велик, что Эрик едва передвигал ноги. Все его тело сотрясала дрожь, спазмы сжимали желудок... но он бежал, бежал, бежал... а воздух облипал его, как густой кисель, и серая грязная трава хватала за ноги, пытаясь остановить, и какие-то вонючие звери вставали на его пути, скаля желтые кривые зубы, и еще лил вовсю обжигающе холодный дождь... Эрик задыхался, он обливался потоками пота, его сердце, казалось, вот-вот разорвется от невыносимого напряжения... но остановиться значило умереть. А Мрачные Карлики молча преследовали его... какое счастье, что они так малы, что у них такие коротенькие ножки! Нет, им никогда не догнать Эрика... если только он не упадет от изнеможения.

И вдруг Карлики заговорили.

До оглушенного страхом Эрика как сквозь вату донеслись их голоса.

- Наш Бог... ты осмелился выставить нашего Бога на потеху бездельникам...

- Ты посягнул на нашу святыню...

- Ты расколол наш Камень Мудрости...

- Ты умрешь, негодяй...

А потом Карлики почему-то запели без слов. Высокие жужжащие голоса вонзались в воспаленный мозг скульптора, просверливая его насквозь, причиняя острую боль...

...Эрик с трудом поднял тяжелую голову и несколько секунд, ничего не понимая, смотрел на тихо звонящий телефон.

И вдруг он понял, что должен сделать.

Преодолевая внезапно усилившуюся гравитацию, скульптор встал, подошел к стеллажу с инструментами и выбрал подходящую пилу.

Потом он вызвал такси.

Потом ему понадобилось немало времени на то, чтобы выйти из дома и забраться в чудовищно раскачивавшуюся "летучку".

Он отправился в Заповедник. По дороге он связался с муниципальной справочной службой и задал мучивший его вопрос.

Да, ответили ему, в двадцать втором круге действительно совсем недавно умер человек.

Только один?

Нет, сказали Эрику. За последние шесть лет в двадцать втором круге было еще восемь несчастных случаев. То есть вряд ли это можно назвать несчастными случаями. Просто болезнь. Сердце. Внезапный приступ.

- Я тебя убью, Мюррей! - прошипел Эрик, выключая связь. - Я тебя убью, грязный вонючий колдун!

"Летучка" опустилась на поляну прямо перед "Лотосом пришлого бога". Эрик, приказав машине подождать, выпал на траву, крепко держа пилу в руке.

Через несколько минут он уже летел к замку Хоулдинг.

4.

Инспектора вернулись довольно быстро, вскоре после полуночи. Разведчики, сидевшие в гостиной и наблюдавшие за тем, как Чита пытается найти блоху на попугае, на редкость терпеливо сносившем ее активную деятельность, слышали, как приземлились одна за другой "летучки", как открылась и закрылась входная дверь... и когда Даниил Петрович с Винцентом вошли в гостиную, их встретили вопросительными взглядами.

- Привет! - сказал Ольшес. - Ну, что тут новенького?

- Да в общем ничего, - ответил Саймон Корнилович. - Если не считать того, что Кейт наковырял на дну пруда.

- О! Это интересно! - И Даниил Петрович демонстративно оглядел комнату. - И где же эти сокровища?

Левинский предъявил инспектору крохотный осколок камня, похожего на кремень, и сообщил:

- Вообще-то я этого добра полную тарелку набрал, но Саймон сказал, что остальное можно выбросить.

- А ты и послушался... - пробормотал Даниил Петрович, беря предложенный ему камешек двумя пальцами и поднося его к глазам.

- Да ничего подобного! - возмутился Левинский. - Вон они, на буфете.

Харвич подошел к упомянутому предмету обстановки и внимательно рассмотрел лежавшие в тарелке камешки. Это были самые обычные гальки.

- Ну, это и в самом деле можно выбросить, - улыбнулся Харвич. - Если, конечно, ты не хочешь сохранить их как память о нынешней экспедиции.

Доктор Френсис задумчиво произнес:

- Знаете что, мужики? Мне кажется, лет через эдак.... несколько... наш Винцент станет в сто раз хуже Данилы.

- Да, - согласился Винклер. - Язвить он уже научился.

Харвич обвел разведчиков недоуменным взглядом.

- Да я разве чего?..

- Нет, ты ничего, - утешил его доктор Френсис. - У тебя это пока что в подсознании.

- А... ты же психолог! - фыркнул Харвич. И тут ему в голову пришла некая мысль. - А Чита давно вернулась? - спросил он.

- Нет, недавно, минут двадцать назад. А что? - не понял Винклер.

- Нет, ничего. Просто она от нас сбежала по дороге.

Левинский широко раскрыл глаза:

- Что, прямо из "летучки" выпрыгнула?

Ольшес, спрятав камешек в нагрудный карман комбинезона, всмотрелся в обезьяну. Харвичу показалось, что Даниил Петрович пытается понять, где она была и что делала, удрав от инспекторов в Заповеднике. Но, похоже, это было сейчас не самым интересным для Ольшеса. Он спросил:

- Что, аллигатор доволен результатами подводных работ?

- Вполне, - кивнул Левинский.

- И долго ты искал эту штуку? - Даниил Петрович похлопал по карману.

- Нет, он так усердно тыкал носом в то место, где это лежало, что мне еще и отгонять его пришлось, чтобы собрать камни.

- Хорошо, - кивнул Ольшес. - Но тут возникает один очень интересный вопрос. Как этот осколочек попал в пруд?

- Не иначе как птичка принесла, - предположил доктор Френсис.

- Ну, пр-ринесла! - неожиданно рявкнул Кроха, заставив всех вздрогнуть. - А тебе что? Кр-расивый Кроха!

Все на мгновение опешили, но в следующую секунду Кроха, напуганный взрывом хохота, взлетел на шкаф и оттуда стал подозрительно рассматривать всех по очереди. Самые серьезные опасения вызывал у него, похоже, Даниил Петрович.

- Ну надо же! - восторженно воскликнул Левинский. - И в самом деле птичкина работа! Кроха, а где ты его взял?

Кроха проигнорировал вопрос инженера.

- Ну что пристаешь к бедному воробышку? - сказал Ольшес. - Где взял, где взял! В магазине купил. А вот зачем в пруду утопил - это другой вопрос. Винцент, спроси-ка, зачем?

Харвич рассмеялся. Но просьбу Даниила Петровича тем не менее воспринял как приказ.

- Кроха, - обратился он к попугаю, - ну чего ты туда забрался? Иди сюда, поговорим.

- Поговор-рим, - согласился попугай и спорхнул со шкафа на плечо Винцента. - Жрать хочу!

- Ну вот, опять, - огорчился Винклер. - Ведь только что ел, часа не прошло! Наверное, у него кишечник слишком короткий. Все сразу проскакивает, и никакого толку.

Доктор Френсис отверг предположение командира:

- Да ничего подобного! Он же птица, а все птицы едят очень часто. Метаболизм у них такой.

- Послушай, но он ведь не колибри! - возразил Саймон Корнилович. - Он большая птица, крупная. Такие не должны клевать без передышки.

- У него большие траты энергии в связи с эмоциональными перегрузками, - пояснил врач.

- Ты хочешь сказать, мы его обижаем? - ужаснулся командир.

- Нет, - вмешался Даниил Петрович. - Психолог хочет сказать, что у Крохи что-то такое на душе, что не дает бедному страусу покоя.

- Ну что ты его обзываешь по-всякому? - возмутился Винклер. - То воробьем, то страусом! Ему же обидно!

Ольшес ухмыльнулся и упал в кресло, ничего не ответив. Харвич вдруг понял, что Даниил Петрович совершенно сознательно дразнит попугая. Что старший коллега чего-то добивается от птицы... но чего?

Сняв Кроху с плеча и посадив его на спинку стула, Винцент спросил:

- Кроха, ты где этот камешек взял? И зачем его в пруд бросил?

Попугай свесил голову набок и хитро глянул на молодого инспектора.

- Ну скажи, ну пожалуйста! - попросил Винцент.

Кроха нахохлился и спрятал голову под крыло.

- Кроха, красавчик, - не отставал Харвич, - расскажи про камешек.

- Украл, - вдруг признался Кроха и, подскочив, дернул Винцента за волосы.

- Ой! Больно! Ты чего хулиганишь? - рассердился Харвич. - А где украл? У кого?

- Эрик - дурак, - ответил попугай. - Дур-рак-дурак-дурак!

- А, это ты про скульптора... - Винцент уставился на Даниила Петровича. - Это...

- Возможно, - кивнул Ольшес.

- Дай посмотреть! - потребовал Харвич.

- Потом.

Тут Кроха вдруг разговорился.

- Э-рик! Бродяга! Кар-раул, карлики! Привидения! Жрать хочу!

Произнеся эту переполненную намеками речь, попугай слетел со стула и напал на командира.

- Жрать хочу! - гневно орал он, колотя Винклера клювом и крыльями. Жр-рать хочу! Пир-рожок с капустой!

Винклер, повинуясь естественному чувству сострадания ко всему живому, сгреб Кроху в охапку и отправился с ним на кухню, провожаемый радостным ржанием членов экспедиции.

- Значит, этот камешек Кроха стащил у скульптора? - спросил Левинский, насмеявшись досыта. - А зачем?

- Да кто его знает? - пожал плечами Даниил Петрович. - Кстати, о скульпторе. Мы тут по дороге заглянули к "Лотосу", и представьте - у пришлого бога башка отпилена! Вот утром шуму будет!

- Башка... - оторопел Левинский и оглянулся на доктора Френсиса. Но тот был изумлен ничуть не меньше инженера. - Да куда же сигнализация смотрела?!

- Сигнализация, надо полагать, смотрела во все глаза, но видела нечто такое, что решила не вмешиваться, - с усмешкой сказал Ольшес.

- Но... а! - сообразил Кейт. - Это сделал сам скульптор? Да, конечно, больше никто не мог... ну и ну!

- Наверное, сменил веру, - предположил доктор Френсис. - Этот бог перестал ему нравиться.

- Не иначе, - согласился Даниил Петрович. - Так что искать нам теперь эту милую головку... и не только ее. Пропажа за пропажей! Чита! - окликнул он обезьяну. - Ты ничего нам не хочешь сказать, а, красавица?

Чита дала понять, что говорить с Ольшесом ей совершенно не о чем.

Вернулся Саймон Корнилович, оставив попугая на кухне. Но едва он перешагнул порог гостиной, как браслет спецсвязи на его руке нервно пискнул, и Винклер, глянув на малиновый огонек, снова вышел.

Пока командир отсутствовал, Даниил Петрович всячески приставал к обезьяне, пытаясь добиться ее расположения, но Чита не желала менять гнев на милость. Харвич не вмешивался, видя, что Ольшес преследует какие-то свои, особые цели.

Наконец вернулся Винклер и сообщил:

- Дан, тебе там посылочка. Подробности биографии Кхона Лорика. Он, оказывается, давно умер, а его тело захватил какой-то йогин.

- Ого! - отреагировал инженер. - Неслабый фокус!

- Да, - согласился доктор Френсис. - Это не каждый сумеет. Пожалуй, Данила, у тебя с этим Кхоном могут возникнуть проблемы.

- Никаких проблем, - спокойно откликнулся Даниил Петрович. - Опоздали наши деятели со своей справкой. Лорик вышел из игры. Нам бы теперь с Эриком договориться... или с Читой.

Но Чита тут же скорчила рожу и высунула язык.

Ольшес обиженно махнул рукой и удалился.

5.

Стена мастерской бесшумно раскололась от пола до потолка, и из широкой черной трещины сначала потек густой белый дым, от которого у Эрика сразу же зачесалось в носу, а потом высунулась омерзительная волосатая лапа - жирная, синяя...

Эрик попятился.

Лапа деловито тянулась к нему, выпустив длинные загнутые когти.

Эрик заорал и швырнул в лапу большую керамическую вазу с цветами, стоявшую на одном из низких столиков.

Словно в ответ на его жест из щели в стене вслед за лапой полезли желтые маслянистые улитки - большие, мягкие на вид... Они возникали из клубов дыма и падали на пол с отвратительным звуком - словно кто-то невидимый смачно плевался в мастерской Баха. Эрик, справившись наконец с испугом, решил сражаться до последнего вздоха. Он не позволит всякой гадости болтаться в его мастерской. Он эту свору вышвырнет вон!..

Им не удастся загнать его в ад...

Он вихрем вылетел из мастерской и помчался в кладовку возле кухни, где лежал большой мощный пылесос, при помощи которого Эрик уничтожал мусор, остававшийся после работы. Давненько он не прикасался к этой штуковине... ну, теперь ей придется потрудиться вовсю.

Вооружившись пылесосом, Эрик вернулся назад. Он осторожно приоткрыл дверь мастерской, не зная, как далеко расползлись противные улитки и не желая наступить на одну из них. Но улитки роились возле стены, словно боясь выйти из-под прикрытия. А над ними по-прежнему торчала жирная волосатая лапа. Она шевелилась, сжимая и разжимая пальцы, покачивалась вправо-влево, как неторопливый маятник, и явно ожидала, когда наконец Эрик приблизится на достаточно малое расстояние...

- Ну, фиг тебе! - прорычал Эрик. - Я тебя не боюсь!

Но он боялся.

Боялся так, как никогда в жизни.

Однако упрямства скульптору было не занимать. И это не раз выручало его прежде. А значит, выручит и сейчас.

Эрик включил пылесос, надеясь, что батареи еще не сели. Пылесос чихнул и едва слышно

загудел, подмигнув Эрику зеленым огоньком на верхней панели. Эрик нажал кнопку, и пылесос выпустил из себя гибкую трубку с воронкой на конце. Но лапа, ожидавшая скульптора, была

длиннее... Ничего, утешил себя Эрик, это еще не предел... он заставил пылесос нарастить трубку, и, подкравшись как можно ближе к ленивой лапе, направил воронку на улиток.

Пылесос втянул их, громко чавкнув. Эрик обрадованно заорал:

- Ага! Наша взяла!

Лапа внезапно преисполнилась жажды действия и цапнула воронку пылесоса.

- Эй, ты... - Эрик дернул пылесос на себя, и лапа вывалилась из дыры в стене и со странным звоном, похожим на звон маленького гонга, грохнулась на пол, не выпустив, однако, свою добычу. Пылесос загудел громче, пытаясь заглотить волосатое безобразие. В конце концов ему это удалось. Лапа обмякла, словно проколотый воздушный шар, и медленно-медленно втянулась в воронку. Пылесос еще раз чихнул и замолк.

- Ну, паразит, - обругал его Эрик. - Нашел время отключиться!

Скульптор подозревал, что пылесос вполне еще может пригодиться - не сегодня, так завтра.

Вытерев взмокший лоб, Эрик вытащил пылесос из мастерской и отнес ко входной двери, чтобы, уходя из дома, вспомнить о нем и купить новые батареи. Конечно, можно было просто заказать их по телефону... но Эрику вдруг показалось, что вместо посыльного фирмы к нему обязательно явится какой-нибудь монстр, одетый в униформу.

Решив подождать, пока въедливый дым в мастерской рассеется, Эрик пошел на кухню. Пора было восполнить израсходованную энергию хорошим глотком лекарственного напитка.

Но его ожидал новый неприятный сюрприз.

По кухне носилась из угла в угол большая, как тарелка, зеленая пуговица, украшенная золотистым витым ободком. Пуговица вертелась волчком, подпрыгивала, жужжала, металась от окна к плите, от плиты к раковине... Эрик замер в дверях, ослепленный ее стеклянным блеском. Вот еще напасть... с этой-то что делать? Неужели придется звать кого-нибудь на помощь? Но кого?..

Однако помощники явились сами, без зова. Из-за шкафчика с кастрюлями и сковородками вышли строевым шагом три рыжих таракана, каждый ростом с котенка, и, угрожающе шевеля длинным усами, набросились на пуговицу. Пуговица взвизгнула и, крутанувшись изо всех сил, разбросала тараканов в стороны. Один свалился прямо у ног скульптора. Эрик наклонился и посмотрел на рыжую тварь. Таракан был при последнем издыхании, пуговица перерезала его почти пополам.

- Свой, но не жилец, - констатировал Эрик. - Может, кто покрепче найдется?

Но больше желающих сражаться с бешеной пуговицей не нашлось. Эрик, немного подумав, решил, что и ему самому незачем с ней связываться. Пусть тут балдеет. У него бутылок достаточно.

Однако подниматься наверх в спальню он не стал, рассудив, что там всякие посторонние руки-ноги, пуговицы и прочая заезжая шваль могут загнать его в ловушку, и бежать будет некуда. Прыгать же в поисках спасения из окна второго этажа скульптору совсем не хотелось. И он пошел в гараж.

В гараже тоже не обошлось без сюрпризов. Когда Эрик уже добрался до углового стеллажа и протянул руку к заветной емкости с обжигающим ромом, припрятанной среди красок, тряпок и прочего, за его спиной раздался громкий хриплый вздох. Эрик стремительно обернулся. Из-под его "летучки", давным-давно стоявшей на приколе, выползало что-то непонятное.

Серое и бесформенное.

Эрик схватил бутылку и со всех ног бросился из гаража во двор.

Серое не стало гнаться за ним. Наверное, поленилось.

Немного отдышавшись, скульптор основательно приложился к рому и, спрятав бутылку за пазуху, пошел куда глаза глядят, не желая возвращаться в дом, полный нечисти.

Ему надо было хорошенько подумать.

Ему необходимо было понять - что все это значит?

Город затих в ожидании рассвета. Черные глаза окон неотступно следили за скульптором, шагавшим по середине мостовой; серое небо нависло так низко, что, казалось, вот-вот зацепится за верхушки деревьев... и лишь изредка до Эрика доносился какой-нибудь звук - то чирикнула во сне какая-то птаха, то тявкнула вдалеке собака, заподозрившая что-то неладное... пронеслась к центру полицейская "летучка", подмигивая сигнальным фонариком...

Эрик медленно дошагал до ближайшего сквера и осторожно сел на холодную, влажную от росы скамейку. Достав из кармана бутылку, он глотнул пару раз и застыл, уставясь на клумбу с огромными голубыми тюльпанами. Серебристо-зеленые гофрированные листья цветков казались вырезанными из жести. Эрик встряхнул головой. Что за дурацкие растения...

Но тут же он забыл о них, и его невидящий взгляд уперся в выложенную плитками серого сланца тропинку.

КТО? Кто затеял войну с ним, Эриком Бахом? Кто так упорно хочет уничтожить его, растереть в пыль, лишить возможности приносить многим и многим людям радость своим творчеством?

Радость?..

Эрик вдруг осознал, что сам он никогда, ни разу в жизни не испытал радости от своего труда. Что работа всегда была для него тяжкой мукой, напряжением, борьбой с формами, в которых он пытался выразить невыразимые через цвет и рисунок понятия... что он всегда апеллировал к абсурду, надеясь в искаженных линиях и объемах отыскать нечто ясное и прозрачное... Его скульптуры и его картины служили по сути одной-единственной цели. С их помощью он просто сражался с тьмой, таящейся в его душе.

С той самой тьмой, о которой в далекой юности он говорил со старым монахом.

Мрак гордыни. Тьма неведения.

Эрика пробрало холодом, и он торопливо хлебнул рома, чтобы согреться.

Скульптор настолько ушел в свои мысли, что не замечал ничего вокруг. Не заметил он и Мрачного Карлика, появившегося в дальнем конце аллеи. Впрочем, Карлик и не стремился к тому, чтобы его видели. Он осторожно крался от дерева к дереву, от куста к кусту, медленно приближаясь к Эрику, злобно сверкая синими шариками странных, вечно мятущихся глаз...

Да, монах много лет назад сказал Эрику, что с его болезнью можно справиться. Но для этого нужно было отказаться от жизни. То есть именно так это понял тогда Эрик. Потому что он был уверен, что жизнь - это творчество и развлечения, путешествия и зрелища, женщины и вино... а монах предлагал ему суровость уединения и бесконечные практики Учения, бесконечное размышление и бесконечный тяжелый труд по отчистке кармических препятствий, по отработке ошибок прежних жизней. Но ведь нельзя было с уверенностью утверждать, что эти ошибки и в самом деле удастся отработать достаточно быстро! И Эрик, испугавшись того, что понапрасну потратит многие годы, выбросил из головы эту идею

А теперь он думал о том, что, видимо, просто не был готов к тому, чтобы по-настоящему, всем умом принять Учение Будды. Не созрел.

Тогда - не созрел. А сейчас?

Эрик повертел в руках бутылку, внимательно изучая ее форму и фактуру.

Материал... Материал, подвластный ему, готовый вылиться в любой образ, рожденный фантазией маэстро... мысль, облеченная в объемы...

И какие же мысли он предъявлял миру все это время?

О чем он размышлял много-много лет?

Эрик вздохнул. Пожалуй, ему нечем особенно похвастаться.

Да, иной раз у него случались озарения, и именно их воплощение в скульптуре принесло ему славу и деньги. Но моменты высокого полета были так редки... А чаще он просто заимствовал что-то в далеких мирах... не зря же он так любил путешествия. И реализовывал позаимствованную идею, не забывая, конечно, о технике. Уж этого у него никто не отнимет. В техническом отношении Эрик Бах - само совершенство.

Тут скульптор вспомнил о отвратительном божке, которого случайно увидел несколько лет назад и который так врезался в его память, что пришлось в конце концов вылепить его, чтобы избавиться от надоедливой картинки, засевшей в уме. Тошнотворное существо. И цветок, в котором сидит это чучело, тоже тошнотворен. Эрик поставил его в Заповеднике, и глупые зрители и искусствоведы решили, что скульптор создал невероятно сильный образ, трактующий порочность сансары, мира желаний. И в самом деле, стоит посмотреть на эту жабу - сразу захочется в нирвану. И ведь кто-то этой жабе поклоняется! Когда Эрик, болтаясь в каком-то созвездии, названия которого он совершенно не помнил, посреди ночи спьяну сунулся в чей-то храм, где красовался на возвышении этот божок, незваного скульптора так турнули, что он счел за лучшее тут же вообще убраться из тех краев. Но он был маэстро, художником, и его зрительная память фиксировала все, что попадалось Эрику на глаза, независимо от его воли и желания... и чужой бог, сидевший в уродливом лотосе, освещенный чадящими керосиновыми лампами, долго преследовал его.

И надо же было так случиться, что именно в тот момент, когда Эрик принялся лепить этого божка, появился Мюррей со своим булыжником! И скульптор вложил камень в фигуру.

И теперь "Лотос пришлого бога" казался ему еще более отвратительным.

К тому же Эрик по-прежнему никак не мог понять суть замысла Лепски.

Что это за странная ворожба, убивающая людей? На что это нужно Мюррею? Что он с этого имеет?

Впрочем, что бы ни имел с этого проклятый Лепски, Эрику не хотелось участвовать в подобной авантюре. Довольно с него собственных ошибок, незачем принимать участие еще и в чужих. Ну, "Лотос" теперь безвреден... хотя, конечно, остались еще две части камушка. Может быть, все-таки взять у Кхона куклу и вытащить осколок? Вот только...

Зачем спешить?

Сыро, холодно, противно. Все надоело, все обрыдло. Домой возвращаться страшно, там засели враги... кто-то хитроумно преследует Эрика, сплошная злоба вокруг, ненависть, люди порочны и омерзительны... ну совершенно невозможно работать, даже просто забыться на минутку! Только и есть радости, что хорошее согревающее.

Эрик допил ром.

Реальность постепенно растворилась, превратившись в серый пепел и дым.

Хмуро посмотрев на пустую бутылку, скульптор отшвырнул ее, и та, шлепнувшись в клумбу,

свалила сразу три горделивых тюльпана.

- Метко! - похвалил сам себя Эрик.

А потом растянулся на скамье и захрапел.

Мрачный Карлик, наблюдавший за ним, покачал головой и ушел.

6.

- Но почему он ее отпилил? - в который уже раз повторил Командор. Почему, объясни мне, умоляю!

- Ну, мало ли какие соображения могут быть у творческой личности, к тому же постоянно пьяной, - развел руками Сергей Ливадзе. - Может быть, так выразило себя его подсознание. Например, у маэстро возник неосознанный протест... он ощутил во вложенном в скульптуру камне чужеродное начало, и...

- Стой, стой! - перебил аналитика Прадж-Мачиг. - Нечего тут мне искусствоведом прикидываться! Где он мог спрятать голову?

- Где угодно, - уверенно ответил Ливадзе. - Планета большая.

- Утешил, нечего сказать. Так ты полагаешь, Данила не тронет вампира, пока не найдет камень?

- Само собой.

- Несмотря на то, что без Камня Мудрости вампир должен стать слабее?

- С чего ты взял? - удивился Ливадзе. - С какой стати ему слабеть? Нет, камешек тут ни при чем. Лепски проглотил уже достаточно чужих умов. Просто Даниле, скорее всего, хочется нейтрализовать Мрачных Карликов. Чтобы не путались под ногами.

Командор хихикнул.

- Образ что надо, - сказал он. - Карлики Дану как раз по колено будут. Только я не думаю, чтобы они ему могли помешать. Тут что-то другое.

- Ну, мы же до сих пор ничего не знаем об этом камне, - развел руками Ливадзе. - Я уж куда только запросы ни посылал - никто и ничего! Ужасно засекреченный объект.

Командор на этот раз промолчал, и у Ливадзе тут же зародилось страшное подозрение.

- Прадж, - угрожающим тоном произнес аналитик. - Ты что-то знаешь.

Командор сделал невинное лицо и покачал головой.

- Нет, Сереженька, ничего.

- Врать нельзя! - предостерег его аналитик. - Карму портишь!

- Ну, если мы, при нашей-то службе, начнем думать о своей карме через месяц межгалактическая война начнется, - меланхолически произнес Командор.

- Ладно, не хочешь - не говори, - разобиделся аналитик и торжественно пообещал: - Я сам догадаюсь!

Командор сделал вид, что ничего не понял. Ливадзе окончательно укрепился в своих черных подозрениях.

- Прадж, а Прадж! - задушевно начал он. - А вот как ты думаешь, могу ли я работать в таких условиях? Вот если ты от меня скрываешь какой-то важный факт - а потом требуешь, чтобы я тебе выдал прогноз ситуации и даже какие-то конкретные советы, как мне быть?

- Ну, как-нибудь будь, - вяло откликнулся Командор.

- Стилист! - восхитился аналитик. - Тебе бы чеканную прозу писать! Золотым пером от Паркера!

- Отвяжись, - ворчливо сказал Командор.

- Ага, - обрадовался Ливадзе, - значит, ты признаешь, что мне не все известно?

- Ты мне вот что лучше объясни, - попросил Командор, решив не обращать внимания на придирки аналитика. - Почему Лорик впал в кому? И чем это грозит Даниле?

- Даниле это ничем не грозит, если Лорик не очнется, - уверенно ответил Ливадзе. - А кома... Ну, нам же прислали результаты обследования... а, ты, наверное, их еще не видел. Конфликт сознаний.

- Да ведь тот альпинист умер!

- Не об альпинисте речь. Йогин захватил чужое тело, но что-то сделал неправильно... ну, может быть, использовал не ту методику, или просто технически был слабоват... и в итоге закапсулировался. На поверхности осталась только часть грубого рассудка, только то, что необходимо для простой жизни. Но за сорок лет родилась новая личность. Вполне пристойная. Добрая и милая. Любящая невинные забавы вроде астральных путешествий. Так что все объяснимо.

- А если йогин все же вырвется на волю?.. - От этой мысли Командору стало худо, и он тут же вызвал дежурного и сказал: - Слушай, надо сейчас же отправить кого-нибудь на Минар. Там в госпитале Кхон Лорик, за ним необходимо присматривать, да получше.

- Ничего не выйдет, - нахально ответил дежурный. - Велено к Лорику не приближаться.

- Чего-чего? - изумился Командор. - Кем это тебе велено?

- Винклер только что выходил на связь.

- Это он что, сам придумал? - грозно спросил Прадж-Мачиг.

Дежурный возмущенно фыркнул.

- Ты что болтаешь? Чтобы Винклер стал в наши дела вмешиваться? Это требование Ольшеса, так он сказал.

- Ну и ну, - загрустил Командор, поворачиваясь к Ливадзе. - Это до чего же дошло! Рядовые инспектора отдают приказы по Управлению! Без моего ведома!

- А, обиделся! - возликовал аналитик. - Так тебе и надо! Хочешь совет? Займись делом, сразу легче станет.

- А я чем занимаюсь? - не понял Прадж-Мачиг.

- Фигнёй! - сообщил Ливадзе. - Тебе бы сейчас связаться с Дипломатическим корпусом, да попросить помощи у Мрачных Карликов!

- Ты с ума сошел! - воскликнул Командор. - Карлики? В помощь инспектору-особисту? Нет, Сережа, ты явно переутомился.

- Лучше сделать это официальным путем, - словно не слыша слов Командора, продолжил Ливадзе. - Так сказать, честно признаться, что мы знаем о хищении их собственности и готовы всячески способствовать ее возвращению на законное место.

- А мы готовы? - усомнился Прадж-Мачиг.

- Разумеется, - кивнул Ливадзе. - Если, конечно, не хотим нажить себе очень неприятных врагов.

- Враги нам ни к чему, - согласился Командор. - Но если этот камешек умеет похищать чужие умы...

- Не беспокойся, после этой заварушки Карлики усилят бдительность. Больше он из их рук не вырвется. А уж чем они занимаются у себя дома - нас не касается. Мы в чужие кастрюли носа не суем.

- Верно...

Ливадзе ушел, а Командор приступил к реализации совета Главного аналитика. Впрочем, Прадж-Мачиг ничуть не верил в возможность переговоров с Карликами. Однако попытка - не пытка...

7.

Камень не откликался на вызов.

Лепски снова и снова повторял формулу, меняя ритм и тональность, чувствуя, что у него уже начинает заплетаться язык, - но Камень Мудрости молчал, как будто и вовсе не существовал в природе.

Лепски встревожился не на шутку. До сих пор такого не случалось ни разу за все те шесть с лишним лет, пока половина Камня Мудрости находилась в "Лотосе пришлого бога". И где бы ни оказывалась его вторая часть, болтающаяся по галактикам вместе с чревовещателем и его пыльными куклами, Камень Мудрости всегда отвечал на призыв своего нового хозяина. Кое-какую работенку Камень мог выполнять и в раздробленном состоянии.

Что могло произойти?

В конце концов Мюррей решил разобраться в обстановке непосредственно на месте, в Скульптурном Заповеднике.

Он вывел из гаража "летучку" и отправился в соседний город.

По дороге Лепски снова и снова обдумывал последние события. Да, все складывалось не в его пользу.

Но самым неприятным было то, что исчезла кукла с половиной Камня Мудрости в голове.

Куда она могла подеваться?

Лепски тщательно проследил все, что происходило с Лориком и Дорис. Он легко проник в охранную систему Заповедника и выяснил, что Кхон Лорик, словно внезапно взбесившись, убил смотрителя двадцать второго круга, а потом ушел, как ни в чем ни бывало, забыв куклу на поляне. Куда она подевалась потом? Неясно. Инспектора ее не нашли. Скорее всего, Дорис попала в лапы обезьяны, которая почему-то явилась в Заповедник вместе с инспекторами. Обезьяна шарила в кустах как раз там, куда упала кукла.

Лепски потратил немало времени, пытаясь узнать, куда обезьяна спрятала куклу. Но ничего не вышло. Кукла как сквозь землю провалилась.

А теперь вот Камень не отвечает.

Мюррей был почти уверен: обезьяна запихнула куклу в такое место, где Камень Мудрости не в силах услышать формулу призыва.

Но в то же время его терзали сомнения. Лепски боялся, что Камень утратил силу. Ведь он уже так долго был разделен на две части... но Мюррей всячески старался не позволять этой мысли укрепиться в его сознании. Сначала надо поговорить с пришлым богом, а там видно будет.

...Да, если бы Мюррей не поленился еще раз заглянуть в компьютер охранной системы, он бы знал, какой сюрприз ожидает его в двадцать втором круге. Но он этого не сделал, занятый размышлениями о кукле и обезьяне... и вот теперь, стоя перед обезглавленным божком, сидящим в уродливом цветке, Лепски совершенно растерялся.

Зачем Эрик сделал это?..

И куда он подевал голову с Камнем Мудрости?

А может быть, он извлек Камень...

Лепски еще долго стоял бы так, размышляя о возможных последствиях утраты Камня и о том, возможно ли будет узнать у полусумасшедшего Эрика, где спрятана голова скульптуры или половина Камня сама по себе, - но его отвлек внезапно раздавшийся с другой стороны поляны шум.

Мюррей обернулся.

Из-за белого ствола толстой старой березы высунулась нахальная обезьянья морда.

- А! - вскрикнул Лепски. - Это ты, паразитка! Где кукла?

И он бросился к обезьяне.

Конечно, это было глупо. Не ему было состязаться с орангутаном в скорости. Обезьяна взлетела на березу и, усевшись на ветке метрах в пяти над землей, скорчила рожу. А потом перепрыгнула на соседнее дерево.

Лепски, в общем-то прекрасно понимая, что обезьяну ему не догнать, тем не менее почти потерял голову от ярости. Он пошарил в траве, нашел небольшой камень и со злостью запустил его в мерзкое животное. Камень ударился о ствол березы и отлетел далеко в сторону. Обезьяна язвительно завизжала, швырнула в Лепски сучок и умчалась, перелетая с березы на березу, как на крыльях.

- Ну, дрянь... - процедил сквозь зубы Лепски. - Я до тебя доберусь!

Конечно, это была пустая угроза. Но и промолчать Мюррей был не в силах.

Забравшись в "летучку", Лепски задействовал свою наблюдательную систему, пытаясь отыскать Эрика. Дома скульптора явно не было, на территории Заповедника - тоже. Лепски, дав системе задание отыскать Баха во что бы то ни стало, поднял машину в воздух и повис над двадцать вторым кругом, не зная, куда ему направиться. Но тут он увидел внизу обезьяну и, радостно взвизгнув, бросился за ней.

Обезьяна уже миновала березовую рощу и бежала по земле между елями. Сгоряча Лепски не обратил внимания на то, что мчится обезьяна не куда-нибудь, а в сторону двадцать четвертого круга, где поселились прибывшие с Земли инспектора. Его охватил азарт погони. Обезьяна, как ни странно, мгновенно заметила "летучку" Мюррея. Лепски даже показалось, что животное поняло угрожавшую ему опасность, хотя этого, конечно, быть не могло, потому что звери, жившие при замке Хоулдинг и Скульптурном Заповеднике, никогда ничего не боялись - по той простой причине, что их никто никогда не обижал. Но эта зверюга вдруг начала метаться из стороны в сторону...

Достав из-под сиденья энергетический пистолет, обозленный Лепски опустил боковое стекло и стал целиться в обезьяну. Можно было подумать, что она увидела направленный на нее ствол - и тут же спряталась под большой елью. Лепски ждал. Не будет же она сидеть там вечно!

И в самом деле, очень скоро обезьяна, решив, очевидно, что опасность миновала, выскочила из-под колючих ветвей и побежала дальше. Лепски злорадно ухмыльнулся. Попалась, дура!

Но Мюррей отнюдь не был сверхметким стрелком. И потому первый выстрел даже не напугал обезьяну, а лишь выжег траву метрах в пяти за ее спиной. Лепски выстрелил еще раз, еще... он уже ничего не соображал от злости. Им владела одна мысль: убить поганую зверюгу! В буре чувств утонула даже память о том, что именно эта обезьяна украла куклу Лорика, и только она знает, где кукла спрятана. Мюррей желал смерти отвратительной мохнатой зверюги.

И наконец Лепски радостно вскрикнул. Струя огня опалила животное, и обезьяна заверещала так, что ее, наверное, услышали во всем Заповеднике...

Во всяком случае, до коттеджа, где поселились земляне, ее крик уж точно донесся.

А потому в следующую секунду "летучка" Мюррея на долю секунды застыла в воздухе, а потом камнем понеслась вниз.

И лишь теперь Лепски опомнился и испугался.

Он не был готов схватиться с инспекторами Федеральной безопасности прямо сию минуту.

Мгновенно сосредоточившись, Мюррей нащупал блокирующую волну, тянувшую машину к земле, и одним ударом разметал ее. "Летучка" вновь взмыла вверх, и Лепски на полной скорости помчался от Заповедника. Но, не желая, чтобы его проследили, он не сразу повернул к дому, а сначала ушел в противоположную сторону, на северо-восток, и лишь тогда, когда город, к которому примыкал Заповедник, остался далеко позади, он развернулся и, описав огромный полукруг, направился домой.

Когда он уже подлетал к своей улице, компьютер пискнул, привлекая его внимание к только что поступившей информации. Лепски глянул на маленький экран - и злобно выругался.

Скульптор Эрик Бах покинул планету Минар.

Он отправился на Землю.

8.

- Ушел! - горестно вскрикнул Левинский, опуская нейтрализатор. - Как это он сумел, не понимаю!

Но его беде некому было посочувствовать. Доктор Френсис уже унесся в дом, чтобы подготовиться к операции, а Винклер с кибер-реаниматором не только успели домчаться до обожженной Читы, но и прошли почти половину пути назад.

Кейт замер, с ужасом вглядываясь в несчастное животное. Чита была без сознания. Кибер-реаниматор, загасив тлевшую шерсть, облил обезьяну какой-то жидкой мазью, и теперь Чита была похожа на блестящее тряпичное чучело, безвольно болтавшееся в нежных объятиях медицинского робота. Винклер суетился рядом, хотя толку от него не было ровно никакого. Но Левинский не успел хорошенько рассмотреть, какие повреждения получила любимая хулиганка. Через несколько мгновений Чита уже очутилась в операционной.

- Ну... слов у меня нет! - прошипел Саймон Корнилович, уставясь на дверь, за которой доктор Френсис хлопотал над Читой. - Кто же это мог такое... Ну!..

- Ага, - кивнул Левинский, тоже не находя подходящих выражений, чтобы излить свои чувства. - Да еще и уйти сумел.

- А? - недоуменно повернулся к нему командир.

- Я в него пальнул из нейтрализатора, - пояснил инженер. - Сбил вроде, но он почему-то снова взлетел и удрал.

Винклер открыл рот, но, подумав немного, снова его закрыл. Сказать тут и в самом деле было нечего. "Летучка", умчавшаяся в неведомую даль после прямого попадания из нейтрализатора... это было что-то новенькое. Во всяком случае, простые и однозначные законы физики ничего подобного не допускали.

Наконец Винклер спросил:

- А ты уверен, что попал?

Левинский обиделся.

- Ну, ты даешь, командир... как это я мог не попасть? Я же не в муху стрелял!

- Да, конечно... - Саймон Корнилович снова надолго задумался. Потом у него родился новый вопрос: - А Данила не говорил, когда вернется?

- Нет, конечно, - грустно ответил Кейт. - Когда это он нам докладывал о своих делах?

- А Харвич?

- И тот не лучше.

Винклер снова уставился на дверь, а потом, не выдержав, шагнул к ней и прижался ухом. Жест, безусловно, был абсолютно бессмысленным. Что он мог услышать?.. Но Кейт понял командира. И сказал:

- Знаешь что, давай лучше выйдем, погуляем, что ли...

Саймон Корнилович отошел от двери и сообщил:

- Чего-то наш доктор все бормочет там, приговаривает... наверное, она уже очнулась.

- Конечно, очнулась, - уверенно сказал инженер. - Вот увидишь, к вечеру опять начнет всяко безобразничать.

- Надеюсь... ладно, идем куда-нибудь. Тошно мне что-то.

- Мне тоже.

Они вышли из дома, спустились с крыльца и остановились, совершенно не представляя, что

делать дальше. Конечно, ни один из них не хотел удаляться от коттеджа. Вдруг, например, доктору

Френсису понадобится их помощь?..

Но не только мысли о пострадавшей Чите тревожили разведчиков. Они ни на секунду не могли забыть и о том, что на их любимицу напал не простой человек, а некто, способный снова поднять в воздух машину, пораженную ударом нейтрализующего луча. А это уже были дела инспекторские. Инспектор же Ольшес не только отсутствовал, но и предположить было невозможно, когда он вернется. Вместе с инспектором Харвичем или без оного.

Оба разведчика долго молчали, но их размышления явно текли параллельно, потому что, когда Винклер наконец нарушил тишину и спросил: "А ты его номер видел?" - Левинский лишь кивнул в ответ, и командир с инженером тут же отправились в комнату Винклера, а через пару минут уже получили ответ на свой запрос:

"Мюррей Лепски. Программист. Родился... служил... проживает..."

Винклер попытался связаться с кем-нибудь из инспекторов, чтобы сообщить о происшествии, но ни Ольшес, ни Харвич на его горячий призыв не откликнулись.

Саймон Корнилович и Левинский снова вышли на поляну перед домом, чтобы обдумать познанное.

- Ну, и чем ему наша Чита не угодила? - хмуро произнес Левинский. Что она могла сделать такого, чтобы этот бешеный программист открыл стрельбу в Заповеднике?

- Ты мне лучше скажи, как этот программист мог улететь после того, как ты всадил в его машину заряд энергии, - сердито откликнулся Саймон Корнилович.

- Это тебе Данила скажет. Если соизволит. Только мне кажется, Лепски - это как раз та фигура, за которой наши инспектора охотятся.

- Ну, кто за кем охотится, это еще вопрос. Да и вообще... если бы он был вампиром - с какой стати он стал бы гоняться за орангутаном? Ему что, приспичило поиметь обезьяний интеллект?

- Да он же и не пытался ее умом завладеть, он просто убить ее хотел! Наверное, чем-то она сумела ему насолить. Может, потенциальную жертву спугнула, например, - предположил Левинский.

- Все может быть, потому что все быть может, - грустно сказал Винклер. - И ты, безусловно, прав в том, что это как раз та фигура. Он же убил инспектора Гарева. Так что ему твой нейтрализатор - раз плюнуть... Но все равно непонятно, при чем тут Чита.

Из-за елей, как чертик из коробки, выскочила "летучка" и мгновенно брякнулась прямо перед разведчиками. Винцент Харвич, выскочивший из нее, внимательно посмотрел на обоих и спросил:

- Что?..

- Читу подстрелили, - ответил Винклер. - Она в операционной.

Харвич исчез в доме. А командир и Левинский, посмотрев ему вслед, дружно покачали головами.

- Я был уверен, что это Данила летит, - сказал Кейт.

- Ага, - кивнул Винклер. - Надо же! Быстро мальчик растет. Сил набирается.

- Лишь бы не стал таким же болтливым, как Дан! - с легким испугом в голосе сказал Левинский.

Винклер невольно рассмеялся.

- Ну, ты уж слишком. И к Даниле можно привыкнуть. Вот побываешь с ним в пяти-шести экспедициях, и совершенно перестанешь обращать внимание на его треп. Идем-ка туда... мне кажется, доктор уже закончил работу.

Они вернулись в коттедж. Дверь медицинской комнаты была распахнута настежь, и разведчики увидели Винцента Харвича, державшего на руках несколько облысевшую Читу. В остальном вид у Читы был вполне благополучный.

- Ну, как она?

- Нормально, - весело сообщил доктор Френсис, выглядывая из-за плеча Винцента. - К вечеру будет как новенькая.

- Что, и шерсть к вечеру отрастет? - хихикнул Левинский.

- Шерсть - это вряд ли, - серьезно ответил доктор Френсис. - А в остальном - порядок.

Чита важно посматривала на людей, прекрасно понимая, что сейчас она предмет всеобщего внимания и сочувствия. Ей это явно нравилось.

- Кто это сделал? - спокойно спросил Харвич. - Вы знаете?

- Да, - кивнул Винклер. - Кейт заметил номер. Мюррей Лепски, он живет...

- Я знаю, где он живет, - перебил командира Харвич. - Даниле не передали?

- Он не выходит на связь, - сказал Винклер. - Как и ты, между прочим.

- Ну, я немножко занят был.

- Ты хоть бы слова придумывал другие, - жалобно произнес Саймон Корнилович.

- Какие - другие? - не понял Винцент.

- Не те, которые Данила говорит! - объяснил командир. - Это же его любимый ответ - немножко занят был! А теперь и ты туда же!

- А... извини, это я машинально. Зачем бы ему стрелять в обезьяну? Неужели он узнал...

Харвич вдруг сунул Читу в руки Винклеру, сорвался с места и убежал сломя голову.

Чита обиженно высунула ему вслед язык.

Саймон Корнилович спросил:

- Чита, хочешь чего-нибудь вкусненького? После нервных встрясок очень даже полезно перекусить.

- Кр-роха хочет! - раздался хриплый вопль попугая, невесть как очутившегося в коридоре. - Кр-роха хочет! Нервный Кроха!

Чита вырвалась из рук командира и погналась за попугаем.

Через несколько минут разведчикам удалось навести порядок, предложив Крохе пирожок с капустой, а Чите - отличное миндальное пирожное. Наблюдая за тем, как каждый из них расправляется с угощением, Винклер задумчиво сказал:

- Все-таки интересно... что же такое известно нашей Чите?

Чита скосила на него хитрые глаза и откусила еще кусок пирожного. Она и вправду знала что-то важное, в этом ни у кого не возникало сомнений. Но что именно?

И как заставить ее рассказать то, что она знает?

9.

Эрик вышел из такси и рассеянно посмотрел по сторонам.

На стоянке около Дхарма-центра свободных мест почти не было.

Что ж, удивляться этому не приходилось. Желающих поговорить с монахами, поработать в библиотеке Дхарма-центра всегда было хоть отбавляй. Сюда приезжали все, у кого возникали серьезные проблемы. И монахи никому не отказывали в помощи. А вот теперь и ему, великому скульптору Эрику Баху, пришла пора задуматься о дальнейшей жизни в этом рождении, посоветоваться со специалистами, знающими, как справиться с той или иной духовной проблемой.

Эрик зашагал по тропе, ведущей через гигантский парк к зданию Дхарма-центра.

Здесь было чудесно. Каждого, входящего в тень огромных старых деревьев, сразу охватывал глубокий покой. И при этом парк, местами больше похожий на дикий лес, ощущался почти как живое существо - он дышал, он наблюдал за пришедшими, он размышлял о чем-то своем, вечном и неизменном... он грустил, когда шел дождь, и он веселился, подмигивая солнышку желтыми глазами ромашек, улыбаясь смешными рожицами львиного зева... Эрик остро ощущал оттенки цветов и запахов, ему в глаза бросались то сизый колокольчик, склонившийся над тропой, то скользнувшая за пень рыжая ящерица, то тень, притаившаяся в траве... и наконец скульптор свернул на узкую дорожку, уводящую куда-то влево, в глубину парка. Ему не хотелось спешить. День еще только начинался, он всегда успеет сделать то, для чего явился на Землю.

Он шел, то и дело поглядывая вверх, где сквозь раскинутые руки деревьев просвечивало ярко-голубое земное небо. Из-под ног скульптора то и дело вспархивали вездесущие шустрые воробьи, отчаянно ссорившиеся между собой. Потом деловито прошагал навстречу белый пудель с большим желтым бантом на макушке. Эрик остановился и посмотрел вслед собаке. Та явно знала, куда и зачем шла. Скульптор не мог бы сказать так о себе. Он вдруг почувствовал себя непонятым и заблудившимся. И ему захотелось усилить это ощущение. Ему так нравилось иногда воображать себя неприкаянной сиротой...

Эрик свернул с тропинки и зашагал по парку напрямик, куда глаза глядят.

Вскоре он забрел в густой орешник. Плотная листва и перепутанные тонкие стволы лещины наглухо закрыли обзор. Эрик ничего не видел даже в шаге от себя, но упорно продирался вперед, смахивая с лица то и дело налипавшую паутину, не желая менять избранное наугад направление. В общем-то он понимал, что упрямство такого рода - чистая нелепость, но так уж он был устроен... и лишь снова выбравшись на относительный простор, Эрик остановился и призадумался. Он так устроен?.. Ну да, конечно. А почему он примчался на Землю? Разве не потому, что захотел изменить себя?..

Вот только хочет ли он этого на самом деле?

Эрик всмотрелся в просветы между деревьями. Кажется, вон там, справа, поляна? Но это была не поляна. Это было озеро.

Трава стала гуще и выше, и ноги скульптора путались в ней, и Эрик совершенно не мог сосредоточиться... ведь только что у него мелькнула какая-то необычная и интересная мысль... но эта проклятая трава так мешает... ну почему монахи не подстригают ее? Это же просто глупо! Наверное, самим им некогда гулять по парку, а об удобствах посетителей они и не думают. Умные они все до неприличия, сосредоточенные... только и знают, что мировые проблемы решать, до травы ли им!

Эрик добрался наконец до небольшого пляжа и в изнеможении рухнул на белый песок, не обратив ни малейшего внимания на сидевшего неподалеку парнишку с длинными светлыми волосами, завязанными в пышный хвост, в разрисованной цветочками футболке и обрезанных до колен джинсах. Парнишка сидел у самой воды, и крохотные волны облизывали его босые ноги.

Наконец скульптор немного успокоился и посмотрел на озеро. Вдалеке покачивались на воде дремлющие лебеди. Два белых и шесть черных. Величавые птицы спрятали головы под крылья и не обращали внимания на окружающее. Эрик снова рассердился. В кои-то веки раз увидел настоящих лебедей, и те свернулись в какие-то дурацкие комки, вся красота насмарку!

Мальчик вдруг повернулся к Эрику и спросил:

- Ты здесь бывал прежде?

- Нет, - резко бросил Эрик. Ему совсем не хотелось разговаривать с посторонними. Но парнишка не понял этого. Он задал следующий вопрос:

- Я имел в виду не озеро, а Дхарма-центр. Ты когда-нибудь говорил с монахами?

- Тебе какое дело? - рявкнул скульптор, оборачиваясь.

Но то, что он увидел, мгновенно охладило его. Мальчик был слеп. Под тонкими веками со следами страшных ожогов прятались не выпуклости глазных яблок, а ничем не заполненные провалы.

Эрика пробрала дрожь. А если бы он утратил способность видеть окружающую его красоту... различать оттенки цветов, разнообразие форм, изысканность линий... впитывать, творить... нет, он бы просто умер.

- Как это могло случиться? - не выдержав, спросил скульптор. - Почему тебя не вылечили вовремя?

- Я был далеко от цивилизованных миров, - спокойно объяснил парнишка. - А когда добрался до тех мест, где мне могли помочь, было уже поздно.

- Но почему ты не поставишь протезы? Как можно жить, ничего не видя?

- Мне это не нужно, - улыбнулся мальчик.

- Не нужно?! - Этого Бах и вовсе не мог понять.

- Можно обойтись слухом.

- Ты музыкант? - предположил Эрик.

- Нет, что ты... Я вообще никто.

- А сюда зачем приехал?

- Хочу стать монахом.

- Ты - монахом? - ужаснулся Эрик. - Такой молодой?! Тебе сколько лет?

- Шестнадцать.

И тут вдруг Эрик подумал о том, что ему тоже было шестнадцать, когда родители привезли его сюда... но у него никогда и мысли не возникало о том, чтобы принять монашеские обеты. Еще чего не хватало! Надеть красный балахон, обрить голову... А этот мальчик...

- Зачем тебе это? - недоуменно спросил Эрик. - Тебе что, жить надоело?

Мальчик рассмеялся.

- Ты наивный и смешной человек, - уверенно сказал он. - Жизнь монаха - это и есть настоящая жизнь. Самая настоящая, глубокая, искренняя, полезная для многих других людей.

- Вот уж плевать мне на других... - пробормотал Эрик.

- Ты существуешь в собственном мире, да? - мягко сказал слепой. Проблемы сопредельных территорий тебя не волнуют?

- Да какое мне до них дело? - огрызнулся Эрик. - Сами пусть разбираются со своими заморочками.

- И тебе никогда не хотелось помочь кому-то? Хотя бы просто словом, взглядом, лаской?

- Нет!

- У тебя нет друзей?

- У великих талантов друзей не бывает, - ехидно ответил Эрик. - Есть только завистники.

- А ты считаешь себя великим талантом?

Эрик изумленно уставился на мальчишку, но потом сообразил, что тот, конечно, совершенно дикое существо, и наверняка никогда не слыхал об Эрике Бахе. Ну, такому простительно. А потом он вспомнил, что мальчик не видит его, а потому и узнать не может, даже если и слышал имя Баха... да, кстати, он же и не представился... впрочем, этот невоспитанный сопляк тоже не назвал своего имени.

- Да, - сказал он. - Я на нехватку таланта не жалуюсь.

- А на нехватку друзей?

- Да что ты ко мне привязался! - вспылил Эрик. - Вот еще зануда подвернулся некстати! На хрена мне сдались эти друзья? Мои идеи воровать?

- А ты сам никогда, ни разу в жизни не заимствовал чужих идей?

- Мальчик, - прошипел скульптор, - тебе бы лучше не пытаться рассуждать о делах, в которых ты ничего не смыслишь. Ты хочешь стать монахом? Вот и прекрасно. И занимайся именно этим. Читай мантры, делай простирания, и так далее, и тому подобное... не знаю, чем там занимается эта бритая публика.

- Они занимаются многим, - совершенно не обратив внимания на злобный тон собеседника, сказал мальчик. - Но цель их жизни - помощь другим.

- Ну да, конечно, - окрысился Эрик. - Замучились помогавши!

Слепой улыбнулся.

- У тебя, наверное, накопилось очень много проблем, - сказал он. - Ты устал, расстроен, тебе трудно думать о людях хорошо. Тебе кажется, что весь мир ополчился на тебя, правда?

- Заткнись! - заорал Эрик, вспомнив все те гадости, что преследовали его в его собственной мастерской. - Заткнись!

И вдруг ему стало стыдно. Ну чего он разорался? С кем, собственно, он говорит? С глупым ущербным мальчишкой, явно свихнувшимся на мысли о монашестве. Стоит ли вообще это жалкое существо хоть какого-то внимания со стороны великого таланта?..

- Проблемы есть у всех, - почти спокойно сказал Эрик. - И устают тоже все. А что касается моих отношений с миром... ну, это просто тебя не касается.

- Конечно, - согласился мальчик. - Просто я подумал... ну, ты знаешь, как это иногда бывает. Выговоришься - и сразу станет легче.

- Ну уж нет! - снова завелся скульптор. - Если я и решу выговориться, так не перед тобой.

- А я и не о себе, - снова улыбнулся слепой. - Я хотел сказать - не лучше ли тебе пойти туда, в Центр, вместо того, чтобы понапрасну тратить время, гуляя по парку?

- Это уж я сам решу, что и когда мне делать!

- Извини.

Мальчик встал и, вежливо попрощавшись с Эриком, уверенно пошел по узкой тропинке, обегающей озеро.

Скульптор смотрел ему вслед, пока мальчик не свернул в лес и не скрылся за деревьями. Ну и ну, думал Эрик, ну и чудо-ребенок! Это же надо решил стать монахом! Вот идиот!..

...И снова, в который уже раз, Эрик задумался о себе. О том, что преследовало его всю жизнь. О своей душевной болезни, из-за которой он так часто видел мир искаженным... Сейчас, сидя у озера и глядя на лебедей, он понимал, что его психика действительно сильно расстроена, что он неадекватно воспринимает и людей, и события, что его постоянная раздражительность и внезапные вспышки гнева вызваны нестабильностью умственных процессов... а гнев, как известно, сжигает все заслуги... а значит, поддаваясь этой безобразной эмоции, он уничтожает себя, разрушает собственный поток сознания, губит свое будущее... и кто знает, что ждет его в следующем рождении, если он не остановится вовремя и не постарается накопить хоть немножко заслуг... но ведь это такой тяжелый труд... и если хочешь по-настоящему приняться за отработку своих ошибок, нужно научиться ежесекундно контролировать себя... и следить за своими мыслями и чувствами... и уж конечно, придется отказаться от маленьких радостей жизни, таких, как обжигающий ром... а это такая скучная перспектива!..

И еще неизвестно, как это отразится на его таланте...

А так ли велик на самом деле его талант?

Нет, почему же... он способен на многое. Может быть, он не Сальвадор Дали и не Эрнст Неизвестный, но и его картины, и его скульптуры все же прекрасны... ну да, и особенно прекрасен "Лотос пришлого бога"... а, черт бы их всех побрал! Неважно, что божок уродлив. Он производит впечатление... но ведь не Эрик его создал... это лишь копия, этот монстр рожден чужим, чуждым воображением... ну и что? Там, в неведомом храме на хрен знает какой планете, его все равно никто не видит. А он, Эрик, творя его, уж наверное привнес что-то свое, особенное, как-то переосмыслил саму концепцию страшненького лотоса, страшненького человечка, сидящего на мерзком цветке... да что он привязался к этому дурацкому "Лотосу"? Он создаст десятки новых скульптур... и мир ахнет и зайдется рыданиями от восторга...

...Спустились сумерки, над деревьями повисла желтая толстая луна, в парке вовсю орали безмозглые птицы, не слишком спешившие в свои гнезда на ночлег, кто-то топал копытами за спиной скульптора и громко чавкал и хрустел, объедая ветки кустов... хлопнула хвостом по воде здоровенная безмозглая рыбина... а лебеди куда-то исчезли, и Эрик даже не заметил, когда и куда они уплыли. А потом к ногам скульптора подкралась, шурша песком, длинная отвратительная ящерица. Эрик уставился на нее, и ему вдруг стало до того тошно...

Он встал и побежал к выходу из парка.

Он так и не подошел к зданию Дхарма-центра.

Зачем? Он абсолютно здоров. Теперь-то он это понял. Тот монах, с которым он встречался в юности, был просто глуп, он ошибся, а из-за его ошибки вся жизнь Эрика пошла наперекос.

Но он поправит дело.

И очень скоро.

10.

Все было в порядке.

Ни в спальне, ни на кухне, ни в мастерской или гараже никаких посторонних явлений Эрик не обнаружил. Ну, ничего другого он и не ожидал. Он просто слишком много пьет. Все его кошмары наяву - элементарная белая горячка. Стоило четыре дня не прикасаться к бутылке - и вот вам, пожалуйста, ни одного чудища на горизонте. Чистота и порядок. Творческая площадка свободна и к услугам великого маэстро. Приступай, Эрик Бах, к созданию вселенского шедевра!

За это стоило выпить.

Эрик, напоследок заглянув в гостиную и не заметив там ничего подозрительного, вернулся в мастерскую. Жизнь казалась скульптору прекрасной, как никогда прежде. Он ощущал прилив сил, ему хотелось немедленно приняться за работу, в его голове роились великолепные, абсолютно новые идеи... ну, сначала он чуть-чуть выпьет. Отпразднует возвращение. А потом... пора поразмышлять и о том, чтобы подыскать себе более интересное местечко для житья. Что ему этот Минар? Скука! Стоит закончиться фестивалю - и через неделю тут можно будет подохнуть с тоски.

Эрик достал из шкафа бутылку и самый красивый бокал. Потом сбегал на кухню и принес кувшин лимонного сока и немного льда. Потом еще раз вернулся на кухню - за фруктами. Придвинул к заветному шкафу маленький столик и самое большое кресло. В который уже раз подумал о том, что надо бы оборудовать в мастерской настоящий бар, как это принято у состоятельных людей в мирах, не следующих Учению. В конце концов, при чем тут Учение? Да, он родился в религиозной семье, да, его воспитывали в убеждении, что причинно-следственный закон, именуемый кармой, нерушим. Но так ли это? У Эрика было слишком много причин сомневаться в истинности подобного утверждения. Он бывал в разных галактиках, он не раз видел людей разного типа - гуманоидов и негуманоидов - которым, казалось бы, не имело смысла ждать подарков от жизни... однако они процветали и вовсе не задумывались о будущих существованиях. Эрик вспомнил одного крутого бандита, которому он за бешеные деньги продал маленький бюст - портрет знаменитой балерины... вот уж тип был, всем типам тип! Скольких он убил, чтобы прорваться наверх? Наверное, он и сам не знал. Да его это и не интересовало. Жил себе как хотел и радовался по-своему. Такой роскоши, как в имении того бандита, Эрик никогда не видывал. Даже писсуары из чистой платины. Окаймленные бриллиантами. А ему что предлагал тот противный монах? Ха-ха!

Эрик уселся в кресло и, растягивая удовольствие, осторожно налил в бокал ром, добавил чуть-чуть сока, бросил пару кубиков льда. Принюхался. Да, это и есть радости сансары. Божественный напиток! И пусть ему не говорят, что сансара - это страдание и только страдание. Чушь все это и словесная эквилибристика!

После первой порции естественным образом последовала вторая, потом третья. Но тут Эрик решил остановиться и немножко поработать.

Он поискал мастихины - не нашел. Он ковырнул глину - пересохла. Он открыл банку пластика, и обнаружил, что туда забрался паук.

Выругавшись и отшвырнув банку в дальний угол мастерской, Эрик вернулся к столику возле шкафа и выпил еще немножко, чтобы успокоиться. И еще чуть-чуть.

Раздался звонок у входной двери.

Эрик неуверенно прошагал по коридору и широко распахнул дверь.

На пороге стоял Мрачный Карлик.

Эрик вытаращил глаза и хрипло пробормотал:

- Ну, блин... опять глюки...

- Я реален, - спокойно сказал Карлик, непрерывно вращая синими шариками глаз. - И у меня к тебе дело. Можешь неплохо заработать.

Это Эрик понял. Но тем не менее он продолжал сомневаться - стоит ли пускать в дом этого неприятного малыша, не достающего макушкой даже до пояса скульптора? До Эрика не раз доходили слухи о том, что Мрачные Карлики опасны, что от них лучше держаться подальше... вот только скульптор никак не мог припомнить, в чем, собственно, заключалась связанная с Карликами опасность? Заразные они, что ли?... Или драчливые?.. Или, может быть, вороватые?..

- И чего тебе надо? - хмуро спросил скульптор..

- Ты позволишь мне войти в дом? - ответил вопросом Карлик.

- Ну... а что, здесь ты сказать не можешь?

Эрика повело влево, и он ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть, испуганно подумав, что Карлик, похоже, навел на него порчу.... почему бы иначе он чуть не свалился ни с того ни с сего? Нет, надо поскорее гнать отсюда это чудище. Они, эти Карлики, наверное, колдуны!

Карлик молча наблюдал за скульптором, принюхиваясь к крепкому запаху рома... а потом сказал:

- Знаешь, я лучше зайду в другой раз. Ты в какое время бываешь трезвым?

- Ах ты, наглец! - возмутился Эрик. - Ты что себе позволяешь?! Я не пьян! Я никогда не бываю пьяным! И если я чуть-чуть выпил, так это мое дело, и проваливай отсюда, пока я тебе не врезал как следует!

Эрик взмахнул рукой, пытаясь стукнуть Карлика по макушке, но не сумел правильно учесть разницу в росте и покатился с крыльца в палисадник. Мрачный Карлик, отступивший в сторону, чтобы не помешать свободному падению великого скульптора, покачал крупной уродливой головой и ушел, смешно переставляя коротенькие тонкие ножки. Эрик следил за ним затуманенным взглядом. Карлик казался ему похожим на грубо вырезанную деревянную куклу-марионетку, одетую в странные пестрые лохмотья...

Кукла...

Эрик с кряхтением поднялся на четвереньки и пополз вверх по ступеням. Кукла...

Что-то этот болван Мюррей говорил о кукле... но что? Какое отношение он, Эрик Бах, может иметь к каким бы то ни было куклам?

Впрочем, он ведь несколько лет назад сделал одну... для чревовещателя.

Ну да, именно о ней Лепски и прожужжал ему уши.

Эрик никак не мог соединить все концы. Зачем-то Мюррею понадобилась кукла Кхона... и зачем-то Мюррею нужен "Лотос пришлого бога"... а, ну его ко всем чертям!

Эрик наконец сумел подняться на две конечности. Руки освободились, и скульптор не замедлил использовать их, вцепившись в дверь. Эй, а это еще кто?..

В небольшом полутемном холле коттеджа свернулся клубком на светло-малиновом ковре гигантский тигровый питон - блестящий, желто-зеленый...

Эрик икнул и попятился. Змея? Это уж слишком.

И тут он понял.

Змею подослал к нему Мрачный Карлик.

Так вот зачем он сюда являлся!

И, конечно же, он приходил не один. Пока тот, что позвонил в дверь, заговаривал Эрику зубы, другие подсунули в дом к скульптору вот эту пятнистую гадость. Надо же, притащили такую громадину! Питон - это вам не какая-нибудь мелочь болотная...

Эрик не любил змей. Не то чтобы он их боялся, нет, просто они ему не нравились - из-за того, что были холодными и дурно пахли. Но в то же время он знал их неплохо, потому что змеи как-то сами собой напрашивались на то, чтобы оказаться в составе большинства тех скульптурных групп, которые создавал Эрик Бах... и потому он поневоле основательно изучил их. Нет, он их не боялся... но все же - какая гадость!

Впрочем, питон, задремавший в холле, мог напугать кого угодно. Уж очень он был большим... Эрик вытянул шею и всмотрелся в змею. Ну... махина! Как же его выгнать?

Эрик сосредоточился, встряхнулся - и пошел в гараж. Там наверняка найдется что-нибудь подходящее. Какое-нибудь оружие, орудие, предмет... в общем, питона он выгонит, можно не сомневаться... И Эрика снова одолели мысли о врагах. Только теперь он уже точно знал, кто они таковы. Это Мрачные Карлики. Эрик не стал задаваться вопросом - чем он мог так уж не угодить странным существам из далекого Магелланова Облака? Это было несущественно. Главное - враг обрел зримую форму, образ, вещественное воплощение. И теперь великий скульптор знал, с кем ему предстоит бороться.

Мрачные Карлики? Прекрасно! Они свое получат!

В гараже он увидел обвившуюся вокруг "летучки" черную анаконду. Эрик застыл в дверях, рассматривая нахалку. По первой прикидке - метров двенадцать длиной, не меньше... и толстая какая... ну, плевать. Анаконда вряд ли станет на него бросаться ни с того ни с сего. Да она вроде и дремлет... а может, и нет... Ну, и пусть себе тут сидит... главное выгнать змею из дома. Дом - это святое. Там нечего делать всяким вонючим питонам.

Эрик, на всякий случай поглядывая на занятую своими делами анаконду, пошарил на стеллажах. Он решил, что быстросохнущие краски, которые он использовал для покрытия скульптур, вполне сгодятся в качестве средства самообороны. Можно еще взять флакон разбавителя... порошковую краску в распылителе.... фиксатор... так, а это что такое? Эрик ужасно обрадовался, обнаружив завалившуюся в угол довольно большую коробку с новогодними хлопушками. Кто их сюда запихнул и сколько времени они тут провалялись, скульптор понятия не имел, но был уверен: сейчас хлопушки ему пригодятся. Хлопушка - это взрыв, огонь... а змеи боятся огня.

Нагрузив собранное вооружение на маленькую тележку, Эрик приказал:

- За мной, железяка!

Тележка послушно покатилась следом за скульптором к дому, ловко вскарабкалась по ступеням на крыльцо и перебралась через порог.

- Стой!

Тележка остановилась.

- Ну, ребята, я до вас доберусь, - бормотал Эрик, беря в руки баллон с оранжевой краской. - Я до вас доберусь, крохи синеглазые, коротконогие... и змейки ваши мне не помеха...

Он храбро прыгнул к питону и брызнул ему в морду краской. По желто-зеленой блестящей шкуре расплылось оранжевое пятно. Сочетание цветов было ужасающим, оно так резало глаза, что Эрик зажмурился. Вот дурак, выругал он себя, надо было взять синий флакон.

Он приоткрыл левый глаз. Фу, ну и гадость! Оранжевое с зеленым и желтым... да еще на малиновом фоне ковра... ох... Питон неторопливо разворачивался, явно недовольный тем, что его так бесцеремонно потревожили. Эрик бросил оранжевую краску обратно в тележку и взял синий аэрозоль. Потом вдруг передумал и поменял его на фиолетовый. Уж если начал создавать сюрреалистическую картину, так и продолжай, сказал он себе. Оранжевое и желтое с зеленым и фиолетовым - да от этого кто угодно подохнет!

Питон, однако, не подох. Но видно было, что он отчаянно зауважал Эрика. Довольный скульптор фыркнул в змею еще и из белого флакона, и питон сдался.

Он издал странный скрежещущий звук, развернулся и медленно уполз из холла на улицу, неторопливо перелившись через низкий порог.

- Ага! - радостно заорал Эрик. - Испугался, погань!

Он услышал за спиной шорох и резко обернулся.

Из полуоткрытой двери мастерской высунулась голова африканской кобры.

Змея распустила капюшон и противно шипела.

- Эй, только не вздумай плеваться! - предостерег ее Эрик. - В момент башку срублю!

Кобра, похоже, Эрику не поверила.

Она плотно блокировала вход в мастерскую, и Эрику ничего не оставалось, кроме как пробиваться на свой творческий плацдарм с боем. Он выхватил из кучи оружия распылитель, и кобра, обсыпанная ядовито-зеленой красящей пудрой, испуганно растаяла.

- Вот так! - вежливо сказал Эрик. - Не лезь в чужой дом без спросу!

Он наконец вошел в мастерскую - и ахнул.

По рабочим столам и незаконченным скульптурам шустро ползали носатые гадюки, тигровые ужи, песчаные удавчики... Во всех креслах уютно устроились золотистые полозы, а с люстры свисало целое семейство крупных гремучек. Прямо возле шкафа с ромом, спрятавшись за ножкой маленького стола, на котором все еще стояли кувшин и бутылка, притаилась мексиканская королевская змея - красная, с черно-желтыми поясками... Болотная черная гадюка забралась на стол и нагло сунулась в бокал с остатками рома.

Последним штрихом в невероятной картине был оседлавший бутылку с ромом скорпион.

- А-а-а!... - обезумев от ярости, заорал Эрик. - Ну, я вам покажу!...

И начался бой великого скульптора с толпой мерзких бескрылых драконов.

...Винцент Харвич, убедившись, что Мрачный Карлик возвращаться не намерен, долго наблюдал за скульптором. Не менее получаса молодой инспектор стоял под окном мастерской и смотрел, как Эрик Бах воюет с тенями. Во все стороны летели струи краски, брызги разбавителя, Эрик швырял в стены штихели, прыгал, вертелся на месте, размахивая руками... то и дело взрывались детские хлопушки, выбрасывая фонтаны яркого конфетти... а Эрик орал:

- Так вас, гады ползучие! Меня вам не достать!

Наконец молодой инспектор повернулся и ушел. Тут ловить было нечего.

11.

Чита важно восседала за столом между Винклером и Харвичем, и перед ней стояла тарелка с маленькими сливочными печеньями. Кроха пристроился прямо на столе по другую сторону от Винцента, и на тарелке попугая лежал, само собой, пирожок с капустой. Даниил Петрович, болтая, по обыкновению, всякую ерунду, время от времени бросал оценивающий взгляд на Харвича и окружавший его зоопарк, и наконец сообщил:

- Ты похож на Робинзона Крузо.

- А? - не понял Харвич.

- Ну, у того тоже, как мне помнится, была целая компания всяких зверей... или я его с кем-то перепутал?

- При чем тут Робинзон Крузо? - удивился Саймон Корнилович. - Мы же не на необитаемом острове!

- А по мне так очень похоже, - сказал Ольшес. - А почему мне не дали такого печенья? - Он ткнул пальцем в тарелку Читы, и обезьяна тут же угрожающе оскалила зубы и прикрыла тарелку рукой. - Да не съем я твое, что ты в самом деле!

- Возьми сам на кухне, если надо, - сказал доктор Френсис. - А она сегодня пострадала, ей полагается особый уход и особое нежное отношение.

- Ну, если не обращать внимания на некоторую лысоватость, - сказал Даниил Петрович, - так и не очень-то она похожа на пострадавшую.

- Ты забываешь о глубокой психологической травме, - напомнил Левинский. - Ей сейчас нужен максимум внимания. Ее ведь чуть не убили!

- Ох, попадись мне этот негодяй... - пробормотал Саймон Корнилович.

- Если он тебе попадется, - неожиданно серьезно произнес Ольшес, - ты уж, пожалуйста, отойди от него подальше в сторонку, ладно?

Разведчики уставились на инспектора, не веря собственным ушам. Чтобы Данила - и вдруг заговорил всерьез? Да еще на сугубо служебную тему?

- Дан, - осторожно спросил доктор Френсис, - ты вообще-то как себя чувствуешь? Не простыл? Может, у тебя живот болит? Или коленку ушиб?

Харвич захохотал, как сумасшедший, и напуганный взрывом его смеха Кроха крякнул по-утиному и, с шумом и треском замахав крыльями, удрал на шкаф. И оттуда стал с большим подозрением во взоре рассматривать сидевших за столом людей. Кроха вообще, похоже, страдал повышенной подозрительностью.

Обиженный донельзя Даниил Петрович нагрузил на свою тарелку огромную порцию малинового крема и сообщил:

- Пока все не съем - не утешусь. Меня, кажется, побили в соревновании на вредность!

- Ничего, ты быстро возьмешь свое, - фыркнул Кейт Левинский. - А что касается того типа, Лепски, так и я, пожалуй, не отказался бы с ним поговорить. Уж так бы припечатал!

- Знаешь, от чего помер великий селекционер Мичурин? - с загадочным видом спросил Даниил Петрович, облизывая ложку. - Он полез на ёлку за укропом, упал - его и завалило арбузами.

Левинский разинул рот и вытаращил глаза, совершенно не понимая, о чем речь.

- Вас не затруднит разъяснить нам, примитивным существам, вашу глубокую мысль, многоуважаемый сэр? - подчеркнуто учтивым тоном поинтересовался доктор Френсис. Командир же вдруг впал в глубокую задумчивость и долго смотрел на Ольшеса, а потом несколько раз нервно мигнул и дернулся, вроде бы решив вскочить и бежать куда-то - но тут же передумал, и, вздохнув, повернулся к Чите и осторожно погладил ее по голове. Чита в ответ на жест командира громко фыркнула и почесала живот.

Ольшес тем временем приступил к разъяснениям.

- Видите ли, досточтимые сэры, есть в мире дела и есть специалисты. И каждое дело предназначено для того, кто способен с ним справиться. Да если и не способен - все равно он специалист. А потому...

- Если не способен - какой же он специалист? - перебил торжественную речь Даниила Петровича инженер.

- Веди себя хорошо, мальчик! - строго осадил его Ольшес. - Не мешай дяде говорить!

- А чем ему наша Чита не угодила? - спросил Винклер.

- Не знаю! - развел руками Даниил Петрович. - Вообще не представляю!

- Врешь! - уверенно бросил командир.

Харвич хихикнул и сказал:

- Если даже и врет - все равно не признается.

- И ты, Брут! - возмутился Ольшес. - А еще коллега! Ты обязан всегда меня поддерживать, стоять насмерть за каждое высказанное мной утверждение, а ты... Ну, тоска!

И Ольшес снова принялся за крем.

- Чите что-то известно, - сказал Кейт Левинский. - И этот самый Лепски ее невзлюбил за то, что наша красавица знает некую тайну.

- Чита, что это за тайна? - спросил Даниил Петрович, кокетливо посмотрев на орангутаниху. - Может, поведаешь, а? Тут все свои, стесняться нечего.

Чита взвизгнула и швырнула в него печеньем.

- Ну, это уж слишком! - возмутился Ольшес. - Зачем же доводить дело до рукоприкладства?

- Да она же не руки к тебе приложила, а печенье, - уточнил доктор Френсис.

- Это несущественная деталь, - отмахнулся Даниил Петрович. - Но вообще мне давно уже интересно, зачем эти представители фауны суетятся вокруг нас. Что Чита, что попугай... Кроха, ну чего ты там сидишь, как в засаде? Иди сюда!

Кроха внял призыву и мгновенно перелетел на прежнее место.

- Ага! - обрадовался Ольшес. - Кроха, у меня к тебе вопрос. Как ты попал в эти края? Кто тебя привез? Или ты ничего не помнишь? Может, у тебя уже старческий склероз начался?

Попугай возмущенно тюкнул клювом по краю тарелки и рявкнул:

- Минар - р-родина попугаев!

- Да неужели? - искренне удивился Даниил Петрович. - А наши там землю роют, пытаются выяснить, откуда ты тут взялся! Значит, ты местный?

- Стар-рый Кроха, - неожиданно загрустил попугай. - Стар-ренький Кроха...

- Ну, ты у нас хоть куда! - постарался утешить его Харвич. - За тобой и молодым птичкам не угнаться. Разве еще кто сможет слопать столько пирожков?

- Пир-рожок с капустой, - удовлетворенно сообщил Кроха и принялся подбирать оставшиеся на тарелке крошки.

- А... - осторожно начал Винклер, но, поймав взгляд Ольшеса, замолчал. Но видно было, что у командира имеется некий вопрос, а может, и не один, а штук эдак десять-пятнадцать... Просто сейчас был не самый подходящий момент.

Поскольку инспектора так и не сказали разведчикам ничего существенного и не предложили никакой конкретной программы действий на следующий день, то после ужина и кофе все разошлись по своим комнатам. Впрочем, это можно было с уверенностью сказать только о докторе Френсисе и инженере. Куда подевался инспектор Харвич, Винклер не знал. А инспектор Ольшес вышел из коттеджа, и командир, испугавшись, что Даниил Петрович в очередной раз ускользнет от него, бросился следом за инспектором.

- Дан, а Дан, - окликнул Саймон Корнилович остановившегося неподалеку от крыльца Ольшеса. - А вот скажи, пожалуйста...

- Не скажу, - мгновенно ответил инспектор.

- Но ты же не знаешь, о чем я! - возмутился командир.

- Знаю. Отстань.

- Не отстану. Почему эти звери тут толкутся? И почему ты до сих пор не взял вампира? Ты же знаешь, кто он и где живет. Чего-то я не понимаю.

- Ты ничего не понимаешь, да тебе и ни к чему. Пошли-ка лучше к пруду, посидим у воды. Уж очень вечер хорош.

Винклер мгновенно преисполнился самых черных предчувствий. Чтобы Данила - и вдруг заметил, какая нынче погода? Нет, это не к добру.

Они устроились на маленьком пригорке, вокруг которого покачивали головками засыпающие лютики. Командир, у которого упрямства было не меньше, чем у некоторых инспекторов, спросил:

- Чего он хотел от Читы, этот вампир? И почему попугай тут у нас только что гнезда не свил? Ему-то что надо? И зачем Ливадзе выясняет историю этих зверей?

- Саймон, ты меня удивляешь. Можно подумать, ты никогда не сталкивался с подобными пересечениями линий.

- А...

Винклер надолго замолчал, но Даниил Петрович и не стремился продолжить беседу. Он просто смотрел на темную воду, на лотосы, на ультрамариновое небо... но, похоже, ничего не видел.

Наконец Саймон Корнилович, хорошенько все обдумав, медленно заговорил:

- Значит, мы угодили в узловую точку... вот не повезло! Попугай и обезьяна... они как-то были связаны в прошлых жизнях с этим вампиром? Или занимались чем-то подобным, а теперь стремятся отработать свои ошибки... они хотят помочь тебе, это ясно. Но ведь они появились на Минаре задолго до того, как сюда переехал Лепски... впрочем, это как раз неважно. Значит, их кармические линии пересекаются... И Чита уже что-то предприняла, и Лепски об этом узнал, и со злости чуть не убил ее... а Кроха?

- Он тоже кое-что предпринял, - тихо сказал Даниил Петрович.

- Ты имеешь в виду тот камешек, который мешал аллигатору?

- Да.

- Надеюсь, Лепски не захочется и Кроху тоже подстрелить, пробормотал Винклер. - С попугаем справиться несложно.

- Не захочется. О Крохе он ничего не знает. Потому что ничего не знает об осколке камня.

Командир искоса посмотрел на Даниила Петровича. Что-то уж очень разоткровенничался инспектор. С чего бы это?

- Данила, а почему вы с Винцентом до сих пор не...

- Рано, - отрезал инспектор.

- Ну, это, конечно, ваши дела, я в них ничего не понимаю... но ведь вампир, да еще интеллектуальный... а вдруг еще кого сожрет?

- Больше никого не сожрет.

- Ты уверен?

- Был бы уверен - давно бы домой улетел.

- Ох, Дан, - посетовал Саймон Корнилович, - до чего же у меня работа нервная!

- У тебя? - поднял брови Даниил Петрович.

- А у кого же? Как только экспедиция с инспектором - так просто хоть ложись и умирай! Ничего не знаю, ни о чем мне не говорят, все тайны какие-то, заговоры... а потом вдруг - бабах! Взрыв, фейерверк, пальба со всех сторон!

- Никакой пальбы в этот раз не будет, - заверил его Ольшес. - У Лепски и пистолета-то нет.

- Как это нет? А Читу он что, из пальца подстрелил?

- А, ну да. Я забыл. Но это ведь просто энергетическая пулялка, и все.

- Ах, разумеется. Вам, инспекторам, циклобласт подавай, тогда вы, пожалуй, согласитесь - это оружие.

- Ну, во всяком случае, похоже на него.

- Данила! - взревел командир экспедиции. - Прекрати надо мной издеваться!

- Саймон, что с тобой? - обеспокоился инспектор. - С чего ты взял, что я над тобой издеваюсь?

Винклер горестно покачал головой и ничего не ответил. Он вспомнил о погибшем альпинисте Кхоне Лорике, чье тело захватил неведомый йогин, и подумал о том, что если на Минаре пересеклись кармические линии трех бывших магов и одного активно действующего, то по сравнению с тем, что эта команда в состоянии натворить, выстрел из циклобласта, способного сжечь целую планету, и вправду может показаться не более чем хлопком мухобойки. Да если еще йогин выйдет из пассивного состояния и примется за дело...

Саймон Корнилович решил, что надо бы спросить Данилу, когда можно ожидать начала основных событий... но инспектор уже исчез.

Впрочем, командира это ничуть не удивило.

12.

Эрик сел и осторожно повернул голову вправо, потом влево... Голова отозвалась взрывной болью. Эрик, застонав шепотом, чтобы не усугубить положение дел, попробовал осторожно пошевелить руками. Руки были на месте. Ноги, как выяснилось чуть позже, тоже. Ага, значит, змеи до него так и не добрались. И скорпион не сумел его тяпнуть, хотя и старался изо всех сил. Ну, Эрик и не сомневался в том, что одержит победу над нечистью...

Скульптор медленно опустился на четвереньки и отправился в долгий и сложный поход через мастерскую, стремясь к спасительной цели. Мысли Эрика, раздробленные и рассеянные, то обращались к событиям вчерашнего дня, то пытались сгруппироваться вокруг работы - в те моменты, когда Эрику приходилось преодолевать какой-нибудь вставший на пути инструмент вроде вонзившегося в пол штихеля... но в основном в голове скульптора мелькали обрывки идеи врага.

Врагами, кажется, были Мрачные Карлики... вот только он забыл, почему. Эрик попытался сосредоточиться на неприятных человечках - но тут же решил, что лучше немного подождать. Вспомнить он всегда успеет. Сейчас не это главное.

В бутылке с ромом было полным-полно пауков и тараканов. Скульптор с отвращением отшвырнул бутылку, и она покатилась по пятнам пролитой и рассыпанной краски. Эрик, уставясь на нее бессмысленным взглядом, тихо застонал. Придется идти на кухню...

Добраться до кухни оказалось не так-то просто. В коридоре сидел невесть откуда взявшийся отвратительный черно-зеленый бородавчатый осьминог. Он вытягивал щупальца, пытаясь дотянуться до скульптора, и Эрику пришлось красться вдоль самой стены, уворачиваясь от мерзких желтых присосок. Но Эрик проявил характер и справился с задачей.

Приоткрыв дверь в кухню, он осторожно заглянул внутрь. Вроде бы никого...

Эрик крадучись подобрался к шкафчику, медленно открыл дверцу... нет, никаких сюрпризов. Схватив бутылку, Эрик жадно глотнул - и тут же все его внутренности стиснула жестокая судорога. Скульптора вывернуло прямо на пол. Впрочем, ему было не привыкать. Немного отдышавшись, Эрик выпил воды из-под крана и снова приложился к рому. На этот раз помогло. Головная боль отступила, руки немного окрепли... и Эрик снова вспомнил о враге.

Карлики?... Нет, он никак не мог сообразить, при чем тут мрачные малыши. Мрачные-премрачные... м-м-м...

И вдруг на него снизошло озарение.

Мюррей!..

Его единственный и настоящий враг - Мюррей Лепски!

Это он во всем виноват. Он и его дурацкий булыжник. Точно-точно. Ведь Лепски когда-то подсунул в скульптуру Эрика какой-то камень... нарочно, чтобы напакостить, чтобы испортить великое произведение... Тут в памяти Эрика всплыло вчерашнее нашествие змей... а, ну да, все правильно. Мюррей подослал Карликов, а Карлики принесли змей. Все сходится!

Открытие так ошеломило Эрика, что он не устоял на ногах и сел на пол.

Мюррей... Жизнь Эрика была прекрасна, пока в нее не затесался этот трижды проклятый программист.

И чего он привязался к Баху?

Ну да, на самом деле, кажется, Лепски не запихивал камень в "Лотос". Он зачем-то дал камень Эрику, а Эрик расколотил тот дурацкий булыжник, вот только он забыл, почему он это сделал... да, собственно, какая разница? Как будто мало вокруг всяких камней! Разбили один - возьми другой. И не приставай к человеку. Можно подумать, Эрик испортил уникальный бриллиант, какую-нибудь там "Звезду Египта" или "Графа Орлова"!

Но Лепски - последний гад и последнее ничтожество, и он из-за паршивого кремня или что там такое было способен просто уничтожить творческую личность, выматывая из нее душу... и уж сколько времени это тянется? Не сосчитать! И при этом Мюррей полный дурак. Он и не понял сразу, что Эрик вложил в "Лотос пришлого бога" только половину камушка. Хо-хо! Да он вообще ничего не соображает, этот Лепски! И Эрик ему покажет, где раки зимуют. Уж получит этот Лепски, уж он пожалеет, что подстраивал Эрику все эти пакости!.. Уж он так пожалеет...

Эрик впал в глубочайшую задумчивость.

Как бы ему покрепче отомстить Мюррею?

Идея родилась не сразу. Но зато она была такой безупречной и блистательной, что Эрик взвыл от восторга.

Ну конечно!

Эрик захохотал во все горло, и у него тут же снова заболела голова. Эрик немножко выпил и пошел в мастерскую.

Он сделает портрет Мюррея... ха-ха!.. и это будет такое, такое... и выставит это в Скульптурном Заповеднике! Ха!

Любой и каждый при первом же взгляде на бюст поймет: перед ним отъявленный негодяй. Да, Мюррей всю оставшуюся жизнь будет сожалеть о том, что не давал Эрику покоя. Сотни тысяч людей увидят каталог, и каждый подумает: "Вот мерзавец, так мерзавец! Мюррея будут узнавать во всех галактиках, он просто не сможет выйти из дома! Ого-го! Вот это здорово!

Тысячи людей придут посмотреть на новую работу великого Эрика Баха. И все поймут, почувствуют, какой отвратительный и непорядочный человек этот Мюррей Лепски!

Бюст, кстати, так и будет называться: "Портрет прохиндея"!

Эрик перевернул на поддон одну банку пластика, другую, третью... черт, везде пауки, везде тараканы, везде мухи и клопы... Наплевать! Он будет лепить из того, что есть. Пусть из бюста торчат усы дохлых тараканов! Это лишь подчеркнет основную идею! Усилит ее! Углубит! В конце концов, придаст произведению неповторимый шарм. Индивидуальность... впрочем, индивидуальности Эрику и так не занимать.

Скульптор сосредоточился, вспоминая лицо Мюррея. И вдруг обнаружил, что не может мысленно нарисовать ни единой черты ненавистного ему человека. Эрик удивился. Он всегда гордился своей зрительной памятью, он всегда умел воспроизвести в рисунке, на холсте или в скульптуре любой предмет, увиденный им хотя бы однажды, мельком... а уж люди, вызвавшие у него хоть какой-то эмоциональный отклик, навсегда запечатлевались в его уме, и стоило ему на секунду сосредоточиться, как их лица всплывали перед ним во всех мельчайших подробностях... но Мюррея Лепски словно кто-то стер здоровенным ластиком.

Эрик расстроился. Усевшись на пол у стены, он обхватил голову руками и стал представлять себе Мюррея. Вот Лепски входит в его мастерскую, вот достает из спортивной сумки камень, завернутый в мягкий шелковый лоскут... вот отсчитывает деньги... Но он видел только тело и руки Мюррея. Лица по-прежнему не было. Не было даже головы.

Эрик затосковал.

Лепски... проклятый Лепски подослал к нему Мрачных Карликов, а эти экзотические человечки с непрерывно вращающимися синими шарами вместо глаз навели на скульптора порчу, как пить дать. И что же теперь делать? Что делать, что делать, что делать...

В памяти Эрика смутно забрезжило нечто, связанное с порчей, магией вообще... а, ну да, об этом когда-то, много-много лет назад, говорил его школьный учитель... Что внутри, то и снаружи... что бы это значило?.. Ах, да... учитель постоянно твердил, что чистый ум не подвластен воздействию черных сил, что нельзя заворожить человека, осознающего себя до конца... что Мара бессилен перед твердым духом... фу, что за ерунда! Мара может все. На то он и Мара. И Карлики могут все. Они тоже не промах. А вот Лепски... Лепски свое получит. Потому что и Эрик Бах не из дураков. И уж с каким-то Мюрреем он совладает.

Неважно, что сейчас его лицо ускользает от Эрика.

Нужно просто пойти и посмотреть на него еще раз. Эрик давно уже узнал, где живет этот проныра, хотя Лепски об этом и не догадывался. Лепски всегда считал Эрика круглым идиотом. Что ж, пришла пора убедить его в обратном.

И вот сейчас Эрик поедет в соседний город, и...

Эрик вдруг почувствовал необычайный прилив сил. В это мгновение он мог бы запросто смахнуть любую гору, вставшую на его пути, победить толпу хоть карликов, хоть великанов, хоть самого Мару, достань у того глупости сунуться под руку великому маэстро Эрику Баху. Мюррей Лепски? Комар, мошка, микроб! Тень микроба! Эрик стал большим, как звездолет. Ничто не сможет остановить его. Он велик, велик, он огромен и могуществен... он самый большой в мире!.. Он может растоптать целую планету, галактику, вселенную!.. И он будет сражаться за свою свободу! Берегитесь, подонки! Маэстро выходит на тропу войны!

Эрик Бах издал боевой клич и помчался в гараж.

Выгнав из "летучки" набившихся туда скользких жаб и вертких холодных ящериц, Эрик вывел старенькую машину во двор и стремительно взмыл в небо. Направление - на северо-запад. Цель - окраина соседнего городка, дом самого отвратительного типа, когда-либо рождавшегося во всех известных галактиках... уж повеселится сегодня Эрик! Уж отведет душу!

Пожалуй, Лепски на всю оставшуюся жизнь забудет само слово "камень". И при виде самого невинного камушка его будут трясти судороги.

А кстати, о камнях.

Эрик посмотрел вниз. Нет, на этих лужайках ничего подходящего не найти.

Он повернул направо. Там высились подходящие пригорки. На их склонах наверняка можно набрать приличное количество камушков...

Эрик посадил "летучку" у подножия невысокого холма, южный склон которого представлял собой сплошную каменистую россыпь. Радостно повизгивая, скульптор набрал камней в сумку и в пару пакетов, нашедшихся в "летучке", и, погрузив добычу в машину, продолжил путь к дому своего главного врага.

И вот наконец он увидел нужную ему улицу.

Но тут у него в голове что-то громко загудело и застучало, словно кто-то включил древний, донельзя изношенный электрический мотор... и гул все нарастал и нарастал, пока глаза Эрика не заслезились, а из ушей не потек белый туман, густой и вязкий... и что-то застрекотало в носу, как будто туда забрался крошечный нахальный кузнечик... лихорадочно забилось сердце, выстукивая какую-то очень знакомую мелодию... но Эрик, как ни силился, не мог вспомнить ее названия... ведь он знает ее, знает... он часто слышит эту глупую навязчивую песенку... как же она называется?..

Эрик долго тряс головой, пытаясь вышибить из мозгов дурацкий шлягер. А потом долго вспоминал, где он находится и зачем сюда явился. И вспомнил. Он прилетел сюда, чтобы сокрушить своего главного врага.

"Летучка" скульптора зависла в воздухе над домом Мюррея Лепски.

13.

...Лепски уже устал проклинать себя. Ну как он мог настолько потерять самообладание, что принялся палить в эту трижды проклятую обезьяну? Можно ли было совершить более глупый, более нерациональный поступок? Тем более, что обезьяна ему нужна. Именно она унесла куклу чревовещателя, и вряд ли без помощи отвратительного животного удастся отыскать вторую часть Камня Мудрости. Ладно, там рядом были земляне, они наверняка успели вовремя, так что за жизнь орангутана можно не тревожиться... а вдруг от нервной встряски зверюга потеряет память?

Ожесточенно сплюнув, Лепски снова принялся за вычисления. Вообще-то он был почти уверен, что при его нынешних возможностях он сумеет обойтись и без Камня. Нужно только отыскать правильную формулу. А она есть, есть в памяти инспектора-особиста, высосанной Мюрреем... там много чего есть, вот только почему-то не все удается реализовать. И формула, позволяющая пользоваться чужими умами, в уме Гарева тоже имелась, это Мюррей знал точно, - он лишь никак не мог вспомнить ее саму. Он надеялся найти необходимые ему слова с помощью логики и медитации, и потратил на это уже много дней, - но добыча ускользала. Время от времени Лепски, чтобы дать небольшой отдых уставшему сознанию, проверял на практике какое-нибудь из специальных инспекторских умений. Кое-что выходило отлично. Но иной раз Мюррей получал совершенно непредсказуемый результат.

Например, когда он, не пожалев ради эксперимента заднюю стену собственного гаража, попробовал растворить руками цемент и камни, как это мог запросто сделать инспектор Гарев, его вдруг зашвырнуло на крышу дома... и если бы он давным-давно не научился левитировать, то уж точно не обошлось бы без пары-другой сломанных ребер. Но Мюррей плавно слетел на землю, и тем дело и обошлось.

Чуть позже в тот же день Лепски взялся за служебную формулу, с помощью которой инспектора-особисты запросто останавливали любое средство передвижения, кроме, разве что, звездолетов, и, устроившись в центре города, в сквере, над которым проходила основная трасса, решил немножко поразвлечься и сбить не что-нибудь, а полицейскую "летучку". О том, что из этого вышло, Мюррею и вспоминать не хотелось. "Летучка" как ни в чем не бывало промчалась над ним, даже не вильнув, - а через минуту над сквером возникло сразу шесть патрульных машин... да, Лепски вполне мог угодить за решетку. Но тут Мюррей винил лишь себя самого. Наверняка в моторах полицейских машин стоят соответствующие защитные устройства, и он вполне мог догадаться об этом заранее.

А чем закончилась попытка забраться в компьютерную сеть Федеральной безопасности? Мюррей набрал код допуска Гарева, он произнес необходимые формулы и пароли, и что он получил в ответ? На его мониторе торжественно нарисовался громадный кукиш! Ну и шуточки у этих федералов... самые что ни на есть дурацкие шуточки! Но как компьютер мог догадаться, что с ним говорит не инспектор? Вот уж задачка, так задачка! Интересная, кстати, задачка. И в ближайшем будущем нужно будет ею заняться. Решение наверняка простое, но нестандартное. Ничего, поищем - найдем.

Лепски встал и прошелся по кабинету. Нет, голой математикой здесь ничего не добьешься, это ясно. Формулу захвата чужого ума необходимо вспомнить. Раз она была в сознании инспектора - значит, она есть теперь в сознании Лепски. А то, что она ускользает, может значить только одно: на нее наложен запрет. Нужно какое-то специальное посвящение, чтобы формула заработала. Конечно, все инспектора получают особую подготовку, и прежде чем приступают к настоящей работе, проводят несколько дней в Дхарма-центре... и уж чем там их накачивают монахи - никому не известно. Однако Лепски был уверен: эта проблема имеет решение. Можно обойтись и без посвящений.

Да, наверняка. Надо только как следует сосредоточиться, постараться... Он многого достиг и многому научился, он давно стал опытным и сильным магом, хотя и никогда не стремился демонстрировать свою силу кому попало... и техника трансцедентной медитации была им досконально изучена еще в юности, и Мюррей отлично знал: если заглянуть в собственное сознание глубоко-глубоко, до самого донышка, - можно вытащить оттуда все, что угодно. В том числе и упрямую формулу. Ну, может быть, придется потратить на это довольно много времени... да ведь деваться-то некуда. Камень Мудрости, похоже, все-таки потерян навсегда. Впрочем, если он доберется до обезьяны и выпотрошит ее мозг с помощью некоего отличного аппарата, а потом сумеет вытрясти из Эрика, где тот спрятал голову бога...

По крыше дома внезапно загрохотали камни.

Лепски вздрогнул. Что случилось?..

Он глянул на боковой экран.

А, это сумасшедший скульптор... только его тут и не хватало. Впрочем...

На ловца и зверь бежит. Конечно, человеческое сознание его машина не умеет сканировать, только сознание животных, но попробовать можно... если добавить еще чуточку очень сильного гипноза, несколько специфических формул...

Лепски остановился посреди кабинета и, мгновенно сконцентрировавшись, произнес несколько слов... потом начертил в воздухе перед собой магический знак, потом тихо, монотонно пропел заклинание... а потом подошел к окну и выглянул наружу.

"Летучка" Эрика опустилась на лужайку перед входом. Конечно, разве может глупый механизм не подчиниться такому приказу?

Но безумный скульптор требовал особого подхода. Будь Эрик нормальным человеком, он и реагировал бы на заклинания и формулы, как все нормальные люди. Однако сознание маэстро работало в очень и очень нестандартном режиме. Мюррею до сих пор не приходилось применять свое искусство к душевнобольным, но он был уверен: Эрик в конце концов поддастся внушению и выложит все, как на духу. А почему бы и нет? Да уж, угораздило Мюррея связаться с чокнутым... ну, впрочем, он тогда еще плохо разбирался в таких вещах. Это уж потом, когда он попользовался знаниями доктора медицинских наук, опытного психиатра, он сумел оценить степень расстройства ума Эрика Баха. А до того он считал скульптора обычным забулдыгой.

Мюррей, стоя у окна, наблюдал за Эриком, осторожно выглядывавшим из бокового окна "летучки". Скульптор, похоже, не очень хорошо понимал, где он очутился и почему. Ну, можно начинать...

Лепски стал тихо, осторожно напевать заклинание, сопровождая пение сложными движениями рук...

...Эрик, с трудом преодолевая сопротивление ставшего вдруг густым, как клубничное желе, воздуха, выбрался из "летучки" и растерянно уставился на незнакомый дом. Что это за странное и подозрительное явление? Как этот дом попал сюда? Кто его принес? Зачем? И кто унес и спрятал его собственный коттедж? Ну и ну!..

Эрик рассердился. Наверняка это опять штучки Мюррея и его Карликов. Точно, можно не сомневаться. Негодяй Лепски затеял новую авантюру... но ему не одолеть великого Эрика Баха. Эрик оглянулся на "летучку". Есть там что-нибудь подходящее? Кажется, должно быть. Он ведь прежде всегда возил с собой скульптурный резак... на случай, если где-нибудь по дороге попадется подходящий для работы камень или хороший, не сгнивший пень... так, где он лежит?

Эрик заполз в кабину и принялся шарить под сиденьями. Чужой домик надо порезать в мелкие клочки, и тогда Лепски поневоле вернет на место дом Эрика... вернет, никуда не денется... ага, вот он!

Эрик пискнул от восторга, нащупав наконец необходимый инструмент. Вытащив резак, скульптор крепко стиснул его в руках и, пятясь задом, снова вылез из машины. Сейчас мы с вами разберемся, ребята... Карлики, Мюррей... Мюррей, Карлики... змеи... при чем тут змеи?..

Внезапно началась метель.

Со всех сторон на Эрика посыпались холодные мокрые хлопья снега, они кружились перед глазами скульптора, набивались в волосы, в глаза, в уши... Эрик удивленно открыл рот, и тут же горсть снежинок впихнулась между его губами... Эрик выплюнул их и посмотрел наверх. Небо было ясным. Ни облачка... сквозь снеговые вихри скульптор видел ясную синеву. Ну, решил скульптор, это уже окончательное и бесповоротное свинство.

Эрик прислонился к "летучке", чтобы выдержать напор ветра и не упасть. Он почувствовал, как в нем медленно нарастает бешеная ярость, добела раскалявшая его изнутри, несмотря на упавший внезапно мороз. Это снова Мюррей... Эрик твердо знал: чертов программист наслал на него бурю и может наслать невесть что еще, лишь бы добить Эрика, лишь бы рассчитаться с ним за испорченный камень... дурацкий камень, бессмысленный камень, уродливый камень... что ж, Лепски, ты сам напросился... ты сам того захотел, ты сам...

Эрик бросился на землю и по-пластунски пополз к дому, не обращая внимания на холодную слякоть, крепко держа в правой руке резак. Знай наших! Мы тоже кое-что умеем!

Скульптор небрежно отшвырнул со своего пути крокодила, пытавшегося остановить его, разметал орду выскочивших откуда-то гигантских рогатых жуков, угрожающе трещавших крыльями, и наконец, щелчком в лоб уложив на месте некое подобие карася с ногами, очутился в трех метрах от стены приблудного дома.

Эрик поднялся на колени и обнаружил, что метель кончилась, не оставив после себя никаких следов. Трава была сухой и теплой... Вот и хорошо. А то уж Эрик начал побаиваться, что схватит насморк.

Эрик включил резак и нажал спуск. Тонкая струя белого огня промчалась к стене и уткнулась в нее, шипя и выплевывая мелкие искры. На стене появилась черная полоска.

- Ого-го! - заорал Эрик. - Получай!

Он уже видел картину падения ненавистного дома. Вот дом распадается на две части, вот каждая часть дробится на мелкие куски, вот каждый кусок разлетается в щепки и крошки, и все обугливается и дымится, и все становится золой и тленом... Эрик размахивал резаком и вопил от восторга... Пропадай, Мюррей! Пропадай, чужая хата! Нет в мире силы, способной остановить огромного, как три звездолета, Эрика Баха!..

А потом Эрик почувствовал, как внутри у него что-то зашевелилось, и он понял: это черви. Это белесые безглазые черви, и они мягко въедаются в его внутренности, и их становится все больше и больше, каждый червь делится пополам, а половинки мгновенно вырастают и тоже распадаются на две части... и скоро черви наполнят его до отказа, и им станет так тесно, что они полезут из носа, из ушей, изо рта... и посыплются на землю, как белые длинные извивающиеся снежинки...

А потом что-то лопнуло и взорвалось в голове скульптора... и рассудок Эрика, и без того с трудом цеплявшийся за реальность, в ответ на заклинания, читаемые Мюрреем Лепски, оборвал последнюю тонкую нить, связывавшую его с миром подлинных событий. Ядовитая желчь полного безумия растеклась вокруг, залив лужайку и дом, "летучку" и небо, и все стало желто-зеленым и расплывчатым... и Эрик, выронив шипящий резак, умолк и тихо опустился на землю.

 

Часть 4. Схватка

1.

- Да ты и сам ничего другого не ожидал, признайся, - напирал на Главного аналитика Прадж-Мачиг. - У тебя были какие-то свои расчеты, да?

- Но они пустили к себе дипломатов?

- Да нет же! Вообще отказались общаться с Мировым Центром, зато прислали ноту протеста. Дескать, житель Земной Федерации незаконно вторгся на одну из их планет и похитил сакральный предмет, имущество храма. И потребовали разрешения самим искать свою вещь в мирах Федерации. Официально.

- Ну, они и так болтаются, где им вздумается, - пробормотал Ливадзе. - Их же никто не гонит... значит, им нужен законный статус, чтобы добраться до Лепски.

- Ты это предвидел, - уверенно сказал Командор. - И зачем тебе это понадобилось? На что тебе сдались Мрачные Карлики? Ты врал, что хочешь их нейтрализовать, а по сути вышло так, что теперь они будут мешать инспекторам на законных основаниях.

- Ну, может, они и не очень помешают, - рассеянно сказал Ливадзе. Может, и совсем наоборот получится...

- Сергей, - угрожающим тоном заговорил Командор, - ты эти штучки брось! Ты что это затеял? Ты какие-такие черные планы строишь? Да еще втайне от меня и от Данилы? Он там трудится в поте лица, а ты...

- Стой, стой! - перебил Командора Главный аналитик. - Ишь, раскатился мыслью! Между прочим, ты тоже далеко не во все подробности меня посвящаешь. Во всяком случае, в данном конкретном деле.

- Ну да? - удивился Прадж-Мачиг. - Разве? О чем это ты?

- А о том, - язвительно откликнулся Ливадзе, - что тебе кое-что известно о Камне Мудрости. А может быть, и о чем-то еще... и ты мне этого так и не сказал.

- А... э... - замялся Командор, и Ливадзе тут же торжествующе завопил:

- Ага! Так и есть! Ну, выкладывай!

Прадж-Мачиг жалобно посмотрел на аналитика и сморщил нос.

- Ну чего ты кривишься? - не замедлил с реакцией Ливадзе. - Чего ты мне глазки строишь? Признавайся!

- Нет, ты это напрасно. Что касается Камня Мудрости - тут все элементарно. Даниле обязательно нужно собрать осколки в кучку. Чтобы похищенные вампиром потоки сознаний могли снова пройти через Камень, вот и все.

Ливадзе вдруг побледнел.

- Прадж... ты говорил с адептами?

- Ну...

После долгой паузы Ливадзе тихо сказал:

- Так... кажется, я понял. Если похищенные сознания не пройдут снова через камень, они не смогут обрести новое рождение. Они просто погибнут вместе с Лепски. Распадутся. Верно?

Командор молча кивнул.

- Даниле сообщил?

- Он, мне кажется, увидел это еще до моего сообщения, - судя по тому, что не стал сразу кидаться на вампира, хотя и вычислил его, как я понимаю, в первый же день.

- А части камня расползлись, как тараканы, - огорчился Ливадзе. Кукла исчезла, чревовещатель по-прежнему в коме... Кстати, мне не нравится ситуация с этим типом.

- С каким? - не сразу понял Командор.

- Да с Кхоном Лориком. Тот йогин, что поселился в его теле, похоже, был очень сильным практикантом, и добивался могущества отнюдь не с самыми благими целями. Точно о нем так ничего и не узнали, он очень долго прожил в уединении, и чем уж он там занимался, какие сверхобычные способности приобрел... но мне, видишь ли, становится не по себе при мысли, что он может в конце концов вырваться наружу.

- Думаешь, он вмешается в историю? Зачем бы ему это?

- Он почуял силу Камня Мудрости, - уверенно ответил аналитик. - И если сумеет очнуться от летаргии - обязательно постарается добраться до этого милого предмета.

- Н-да... За ним, конечно, присматривают, но... - Командор немножко подумал и предложил: - Может, заберем его к себе? Положим в нашем Медицинском отделе, и пусть себе просыпается. Зачем ему оставаться на Минаре?

- Может, и незачем, - пожал плечами Ливадзе. - Вот только сначала у Данилы спроси. Вдруг Лорик каким-то образом участвует в его планах?

- Вряд ли, - усомнился Командор. - Но, конечно, спрошу. На всякий случай.

Не откладывая дела в долгий ящик, Прадж-Мачиг тут же со своего пульта отправил соответствующий вопрос на Минар. Само собой, быстрого ответа он не ждал. Кто знает, когда Винклер сумеет передать сообщение Ольшесу? Но действовать без ведома Даниила Петровича и в самом деле сейчас было нельзя. Ситуацию на Минаре по-настоящему знал только он, и только он мог оценить важность каждой участвующей в игре фигуры.

- Итак, - возобновил разговор Прадж-Мачиг, - мы имеем очень неприятное пересечение кармических линий. То, что называется классическим узлом, да? Шесть единиц. Попугай, обезьяна, чревовещатель и вампир. С другой стороны - скульптор и Карлики. Интересно...

- Уж куда интереснее, - согласился аналитик. - Обезьяна, как нам теперь известно, добиралась до Минара через несколько галактик. Куда только ее не заносило! И нигде она не задерживалась. А прибыла на Минар - и остановилась. Все. Явилась на место и стала ждать событий.

- А попугай там родился, но немножко рановато.

- Да, но он сумел прожить почти двести лет, дожидаясь вампира.

- Думаешь, теперь умрет? Когда Лепски нейтрализуют?

- Боюсь, что да.

- Жалко попугая, - искренне сказал Командор. - Умная птица. И красивая.

- Ничего не поделаешь. Карму обухом не перешибешь.

- Это уж точно. Ну ладно, ты мне вот что скажи - мы можем сейчас предпринять что-нибудь такое, чтобы облегчить Даниле задачу?

- Найди части Камня Мудрости, - фыркнул Ливадзе. - Данила будет тебе уж так благодарен!

Прадж-Мачиг рассмеялся.

- Ага, - сказал он. - Вот сейчас все брошу и полечу на Минар искать этот проклятый булыжник. А Данила меня вместо благодарности облает по-всякому. Скажет, что я помешал каким-нибудь особо сложным его замыслам и расчетам.

- Он может, - хихикнул аналитик. - Но сейчас ему нужен только Камень, и ничего кроме Камня. Так что отдыхай, Командор. Ничего ты не можешь сделать.

- Утешил, ничего не скажешь...

Ливадзе ушел, а Командор уже в который раз принялся размышлять над странным и очень неприятным узлом, возникшим на планете Минар. Подобные пересечения кармических линий встречались в практике Управления Федеральной безопасности не так уж часто. Но каждый раз, когда приходилось сталкиваться с этим явлением, возникала масса посторонних осложнений...

Прадж-Мачиг от всего сердца надеялся, что на этот раз Даниил Петрович Ольшес сумеет повернуть ситуацию так, что ни один невинный человек не пострадает при последней схватке инспекторов с явно очень сильным и агрессивным интеллектуальным вампиром.

Командору очень этого хотелось.

2.

- А где Данила? - спросил Саймон Корнилович, входя в гостиную.

- Тебе не надоело задавать вопрос, на который не существует ответа? поинтересовался доктор Френсис.

Командир смутился.

- Наверное, у меня уже условный рефлекс выработался, - пожаловался он. - Как только увижу кого-нибудь из состава экспедиции - так сразу хочется спросить про Данилу. Ну, вдруг кто-то знает, куда он отправился?

- Да откуда же мы можем это знать? - усмехнулся Кейт Левинский.

- Ну, например, ты куда-то шел и случайно увидел, в какую сторону он отправился...

- Ага, - продолжил доктор Френсис, - а потом я, например, случайно потащился за ним следом и совершенно случайно заметил, чем именно он занимается там, куда он пошел... а потом он совершенно случайно обнаружил, что я за ним подсматриваю, и...

- Не надо! - поспешил перебить его Винклер. - Вот этого не надо, пожалуйста! Ежели Данила впадет в гнев - нехорошо получится.

- Не сомневаюсь, - кивнул доктор Френсис. - А потому и не знаю, где он. И знать не хочу.

- А вот это ты врешь, - убежденно произнес инженер. - Хочешь ты знать, очень даже хочешь! И я хочу. И Саймон.

- В общем, сойдемся на том, что все мы хотим одного и того же, подвел итог командир. - И по этому поводу предлагаю поужинать.

- Жрать хочу! - мгновенно отреагировал на слова Винклера Кроха, до сих пор мирно дремавший в кресле. - Жрать хочу!

- Ты всегда голодный, - отмахнулся от него командир. - Потерпи несколько минут, не помрешь.

- Помирр-рает Кроха! - застонал попугай. - Пр-ропадает Кроха!

- Ох, ну ты и зануда! - возмутился Саймон Корнилович.

- Сам такой, - не задержался с ответом попугай.

Развеселившиеся разведчики призвали кибера, и тот начал накрывать на стол. Кроха отнесся к процедуре с полным вниманием. Он изучал каждую вазочку и салатницу, он тщательно рассмотрел пустые тарелки и вроде бы даже пересчитал их. Тарелок, само собой, было семь, потому что и инспектора, и Чита вполне еще могли явиться. Кроха это понял.

- Харр-вич - дурак! - сообщил он.

- Это еще почему? - возмутился командир. - Ты кто такой, чтобы рассуждать об инспекторах, а? Ты, милый друг, выбирай слова!

- Кроха милый, - подтвердил попугай. - Кроха жрать хочет. Пр-ривидения! Пропадают!

- Это он о чем? - спросил Левинский, не ожидая, впрочем, что ему кто-нибудь ответит. Но, как ни странно, у Саймона Корниловича ответ нашелся:

- Наверное, он говорит о тех привидениях, что в замке живут. Вот только почему они его интересуют, непонятно.

- А, действительно, нам говорили смотрители, - вспомнил доктор Френсис. - В Хоулдинге два привидения, прибывшие с Земли вместе с замком. Бедняги! Сколько тысяч лет не могут переродиться!

И тут у всех троих разведчиков возникла одна и та же мысль. Озвучил ее командир:

- Да, наверное, инспекторов сегодня не дождаться. Если они решили заняться этими несчастными...

- Ага, сегодня как раз полнолуние, - кивнул Левинский. - Но ведь до полуночи еще три часа! Могли бы и зайти поужинать.

- Ну, может быть, на голодный желудок процедура пройдет легче? предположил доктор Френсис, на все смотревший со своей особой, медицинской точки зрения.

Винклер рассмеялся.

- Ну, ты даешь, Дикон, - сказал он. - Как будто не знаешь, что инспектора, во-первых, вообще едят чрезвычайно мало...

- Вот это ты зря! - тут же перебил командира Левинский. - Уж кто-кто, а Данила, по-моему, поесть горазд! Как доберется до кормежки...

- Вот именно, как доберется, - уточнил Саймон Корнилович. - А как часто он до нее добирается, ты знаешь?

Левинский, озадаченный новой постановкой вопроса, задумался. Доктор Френсис, что-то прикинув в уме, сказал:

- Если он питается только у нас на глазах... а на ужин он приходит не каждый день... а обедал только однажды... а к завтраку вообще ни разу пока что не являлся... н-да. Получается примерно двести граммов продукта в сутки.

- Ого! - откликнулся инженер. - Может, и мне попробовать перейти на такой режим? А то мне что-то моя фигура не нравится.

- Не советую, - очень серьезно сказал доктор Френсис. - У инспекторов метаболизм не такой, как у нас.

- Но они такие же люди, как мы! - не поверил Левинский.

- Не совсем такие, - дал справку Винклер. - И пора бы тебе это знать, не маленький уже. Когда они готовятся к работе, они делают особые практики... ну, а результат тебе известен.

- И чего я не пошел в инспектора? - сказал инженер. - Вот жизнь интересная!

Винклер посмотрел на инженера... Левинскому показалось, что в глазах командира промелькнуло что-то странное... и Кейт тут же спросил:

- Саймон, а как ты думаешь, может, мне еще не поздно переквалифицироваться?

- Не знаю, - хмыкнул Винклер. - Я в таких вещах не разбираюсь. Я разведчик, а не адепт. Ну что, мы будем ужинать или мы будем смотреть на салаты?

Они уселись за стол, и обрадованный Кроха тут же заколотил клювом по своей тарелке, требуя, чтобы ему поскорее положили что-нибудь вкусненькое. Словно в ответ на этот призывный стук в открытом окне появилась физиономия Читы.

- А, пришла, красавица! - приветствовали ее земляне. - Ну, присоединяйся!

Однако Чита почему-то не спешила войти внутрь. Она настороженно присела на подоконнике и стала рассматривать попугая. Физиономия Читы выражала откровенное недовольство. Кроха, не обращая внимания на выходки какой-то там обезьяны, начал усердное сражение с очередным пирожком. Немного удивленные разведчики наблюдали за орангутанихой, ожидая дальнейшего развития событий. Развитие не замедлило быть.

Чита вдруг очутилась в гостиной и набросилась на попугая, отчаянно визжа. Кроха не растерялся. Он мгновенно взлетел к люстре и, повиснув вниз головой на одном из рожков, заорал:

- Тор-р-чишь, клюшка?!

Чита вспрыгнула на стол, подскочила - и достала бы попугая, если бы тот не сорвался с люстры и не перелетел на один из стеллажей, стоявших вдоль дальней стены. Чита рванулась за ним, со стола со звоном и грохотом полетели вилки, тарелки, салаты и гренки... Разведчики бросились за Читой, роняя стулья, попугай с треском замахал крыльями и полетел через гостиную к шкафу... и тут откуда-то возник Винцент Харвич и ловко перехватил Читу, перепрыгнувшую через командира и уже почти приземлившуюся на кушетку.

- Ах ты, безобразница!

- Ну! - только и сказал Винклер, увидев, как Чита вцепилась в Харвича и сразу же принялась ему на что-то жаловаться. Молодой инспектор отнесся к страданиям обезьяны очень серьезно. Он гладил Читу по лысой спине и тихонько приговаривал:

- Ну и что? И ничего страшного, обойдется. Чего ты так разволновалась? Не надо, маленькая, не надо. Он, наверное, хотел сделать, как лучше. Ну, не надо...

Чита прижалась к уху Винцента и еще что-то проворчала. Харвич улыбнулся.

- А мне ты не скажешь, где она?

Чита оскалилась и зарычала.

- Ну, и не говори, если не хочешь. Я же не настаиваю.

Чита смягчилась.

Она осторожно вывернулась из рук Харвича и спрыгнула на пол. Звонко шлепнув ладошкой по киберу, наводившему порядок в разгромленной гостиной, Чита показала язык попугаю и удрала.

Винклер выглянул в окно, однако обезьяны уже и след простыл.

- Что это с ней случилось? - осторожно спросил командир, искоса глянув на Винцента.

- Да так, ничего особенного, - отмахнулся молодой инспектор, и Винклер в который уже раз подумал, что этот юный гений становится что-то уж слишком похож на Данилу. Как будто им одного Ольшеса мало! - Похоже на то, что Кроха раскопал одну ее захоронку...

- Вот как? - сделал серьезное лицо Саймон Корнилович. - И Чита спрятала что-то такое, что и у тебя вызывает неподдельный глубокий интерес?

- С чего ты взял?

- Ну, ты же спросил...

- А, это я просто так, чтобы ее отвлечь.

Винклер ни на секунду не поверил, что суть инспекторского вопроса действительно была в том, чтобы отвлечь обезьяну от мыслей о расправе над попугаем. Уж как-нибудь и он кое-что понимал... научился за долгие годы общения с особистами.

Но настаивать на более обстоятельном разъяснении командир не стал, прекрасно зная, что услышит лишь очередную порцию отчаянного вранья. В умении уходить от ответа инспекторам не было равных. И Харвич, несмотря на свою молодость, искусство витиеватой болтовни, затемняющей смысл сказанного, освоил уже весьма неплохо.

Вместо этого Саймон Корнилович задал свой хронический вопрос:

- А где Данила?

- А разве его еще нет? - удивился Харвич. - Он хотел прийти к ужину. Ну, наверное, скоро появится. Я, кстати, ужасно проголодался. Тут осталось что-нибудь? Или все пропало?

- Нет здесь - найдется на кухне, - сказал Левинский, отвечавший за сегодняшний ужин. - Тебе чего - мяса, рыбы, оладий с куманикой?

Разведчики тут же завертели головами, ища взглядами попугая и ожидая услышать привычное громогласное "Жрать хочу!". Но Кроха, нахохлившись, сидел в кресле и молчал. Он полузакрыл глаза, и вид у птицы был такой несчастный... Харвич подошел к попугаю и осторожно посадил его себе на руку.

- Ну, Кроха, что с тобой?

- Устал Кроха, - тихо пожаловался попугай. - Стар-ренький Кроха...

- Он заболел! - встрепенулся доктор Френсис. - Его лечить надо!

- Сиди, лекарь! - цыкнул на него Винклер. Командир не сводил глаз с Харвича и попугая.... но Винцент, нежно погладив птицу по голове, вышел из гостиной, унеся с собой Кроху и совершенно забыв об ужине.

Саймон Корнилович тяжело-тяжело вздохнул.

Что-то назревало...

А Даниил Петрович так и не появился.

3.

- Ладно, с ними потом разберемся.

Реплика Даниила Петровича относилась к попугаю и Чите, о ссоре между которыми вкратце рассказал ему Винцент. Инспектора встретились неподалеку от замка Хоулдинг. Время уже подбиралось к полуночи. Привидения ждали...

Харвич обратил внимание на то, что почти все карманы комбинезона Ольшеса заметно оттопыривались. И набиты они были, как догадывался молодой инспектор, самыми разнообразными вещами, довольно странными на непосвященный взгляд. Хотя Винцент сам и не мог пока что провести процедуру освобождения привидений, он тем не менее прошел достаточно хорошую подготовку для того, чтобы выступить в роли ассистента. И потому он представлял, что именно лежит в карманах Даниила Петровича. Его удивило лишь то, что Ольшес намеревался обойтись слишком скромным, на взгляд Харвича, инструментарием. Но может быть, кое-что уже доставлено в замок заранее?..

Даниил Петрович, слушая рассказ Харвича, не смотрел на молодого инспектора. Он уставился на стену замка... и Винценту показалось, что старшего коллегу что-то тревожит.

- Ты готов? - спросил Ольшес, не оборачиваясь.

- Да, конечно.

- Пошли.

И длинноногий инспектор медленно, важно зашагал к подъемному мосту. Харвич, топая за ним следом, думал, что сейчас Даниил Петрович немножко похож на оголодавшего журавля, вышедшего подхарчиться, но не желающего признаться в том, что у него кишки к спине прилипли. Эдакий конфуцианец, блюститель этикета и авторитета...

Рыцарь, топтавшийся у входа на мост, брякнул щитом о латы и сообщил:

- Рад видеть вас, добрые сэры! Ночью наши коллекции выглядят особенно заманчиво и загадочно, и вас ждет незабываемое наслаждение!

- Это хорошо, - одобрительно кивнул Ольшес. - Наслаждаться мы любим.

Винцент хихикнул, и они, миновав мост и внешний двор замка, вошли в огромный холл первого этажа.

Тут Даниил Петрович остановился и принялся осматриваться по сторонам, как самый настоящий турист, решающий, куда ему лучше направиться сначала, а какую часть выставок оставить на сладкое.

Рыцарь, дежуривший в холле, наблюдал за ними, но не спешил подходить, потому что некоторые туристы терпеть не могли, когда им давали какие-то советы по осмотру галереи. Но он держался неподалеку, готовый откликнуться на зов, буде тот последует.

Однако Даниил Петрович уже выбрал маршрут.

Он направился прямиком к центральной лестнице, ведущей на второй этаж.

Харвич, поднимаясь следом за ним по нешироким каменным ступеням, смотрел в спину коллеги и думал о том, что привидениям крупно повезло. Тысячи лет они маялись в этом замке, не в силах прекратить ужасное существование, и вот наконец появился человек, способный освободить их... впрочем, везение тут ни при чем, поправил себя Винцент, это карма, это простой и вечный закон причинно-следственных связей... просто привидения отработали наконец ошибки своих прошлых жизней. А иначе они бы просто не смогли встретиться с Данилой.

- Дан, - осторожно спросил Харвич, когда они с Ольшесом вышли в узкий коридор второго этажа и повернули направо, - а Модильяни знает, что мы тут затеяли?

- Конечно, - ответил Даниил Петрович. - Он сам несколько раз пытался освободить их, но, как ты понимаешь, ничего у него не получилось.

- Я не о том, что он делал сам, - уточнил Винцент. - Я о том, знает ли он, что ты намерен провести процедуру именно сегодня.

- Э-э... не уверен.

- Ой, Данила! - огорчился Харвич. - Ну что ты за человек! Он же хранитель, он здесь отвечает за все... а если какая-нибудь вещь будет испорчена?

- С чего бы? - удивился Даниил Петрович. - Мы же не террористы, мы ничего тут взрывать не собираемся! Да и в любом случае все застраховано.

Харвич молча покачал головой. Конечно, он знал только теорию вопроса, на практике ему пока что ни разу не приходилось заниматься подобными делами, но и знания теории было достаточно для того, чтобы обеспокоиться. Но в конце концов Винцент решил, что Ольшесу виднее. Винцент хихикнул.

- Ты чего? - оглянулся Даниил Петрович.

- Ничего... просто подумал, кто будет отвечать в случае чего. Чур, не я!

- А... да брось ты, - весело откликнулся Ольшес. - Ничего страшного не случится. Модильяни только порадуется, что его наконец избавили от этих зануд. Они же ему всю плешь переели - освободи да освободи!

Наконец они, свернув в узкий боковой коридорчик, остановились перед тяжелой дубовой дверью, створки которой были чуть приоткрыты. Табличка перед дверью гласила, что здесь экспонируется "оригинальный замковый интерьер".

Да, в оригинальности этого интерьера сомневаться и в самом деле не приходилось, решил Харвич, очутившись внутри. Правда, Винцент заподозрил, что устроители экспозиции под словом "оригинальный" понимали нечто иное - а именно подлинность предметов обстановки и соответствие их размещения образцам соответствующей эпохи, но на этот счет у молодого инспектора были свои соображения. Он ведь родился и вырос на Земле, и в школьные годы бывал на экскурсиях во французских и английских средневековых замках, так что в общем он представлял, как жили благородные рыцари в те незапамятные времена. Он помнил суровые каменные своды, сухие скучные линии готических барельефов, гигантские саркофаги и величественные библиотеки, и холодные спальни с огромными очагами и необъятными кроватями, накрытыми тяжелыми мрачными балдахинами...

Здесь все выглядело совсем иначе.

Первым, что бросилось в глаза Харвичу, был камин, над которым красовался герб семьи, которой много-много веков назад принадлежал замок Хоулдинг. Красное поле герба пересекала с угла на угол широкая белая полоса, в верхней части которой был изображен смешной лев с длинным хвостом, стоявший на задних лапах. Над полосой на красном поле отсвечивали золотом две лилии, под ней чернел один-единственный трилистник. В гербах Винцент ничего не понимал, но то, что камин не имел ничего общего со средними веками, и ежу было бы ясно. Белый мрамор и густая позолота. Пышные листья аканта и венки роз, глубокая резьба, тщательно продуманная композиция... При чем тут средние века? Это же самое настоящее барокко!

От размышлений на искусствоведческие темы Харвича оторвал Даниил Петрович, язвительно поинтересовавшийся:

- И чем тебе не нравится камин? Труба у него отличная, действует, можешь не сомневаться, я заранее проверил. А стиль тебя не должен волновать. Ты ведь не музейная мышь.

Харвич встряхнулся, сделал шаг влево - и чуть не налетел на клавесин, стоявший прямо посередине комнаты. Вот еще незадача... клавесин-то тут зачем?..

- Давай, готовься, - прикрикнул на него Даниил Петрович, уже разложивший на огромной кровати с золоченым резным изголовьем пакетики с травами, сушеные лягушачьи лапки, флакончики с разными зельями и прочие мелочи, необходимые для предстоящего действа, - явно ничуть не задумываясь при этом о сохранности шелкового покрывала, расшитого цветами и отороченного кружевом ручной работы. Но как Винцент ни оглядывался, он не увидел ни черепа, ни козлиных рогов, ни...

- Что ты ищешь? - спросил Ольшес.

- А черепа почему нет? - недоуменно спросил Харвич.

- Своим обойдусь, - фыркнул Даниил Петрович. - А в крайнем случае твоим попользуюсь. Иди сюда, становись по ту сторону кровати, возьми в левую руку вот это и сосредотачивайся понемножку... а то ты сегодня что-то уж очень рассеянный.

Винцент послушно встал на указанное место, взял "это", оказавшееся косточкой черной курицы, и попытался сосредоточиться на предстоящей процедуре, но вместо этого вдруг представил, как Даниил Петрович в нужный момент небрежно снимает с плеч собственную голову, смахивает с нее кожу и волосы, и, обеими руками подняв вверх оголившийся череп, начинает напевать формулу... то есть стоп, как же это он будет напевать без головы?

Ольшес внезапно расхохотался, и Харвич, вздрогнув, уставился на него.

- А?..

- Малыш, - нежным голосом сказал Даниил Петрович, - ну до чего же я тебя люблю, ты себе и представить не можешь! И до чего же ты еще глупый это тоже уму непостижимо!

Харвич обиделся.

- Слушай, ну что ты вечно язвишь, вечно...

- Цыц, малявка! Работать пора. Хватит фантазировать.

Харвич мысленно обругал себя и наконец сосредоточился.

Ольшес начал начитывать первую из многих формул, которые должны были прозвучать в течение ближайших четырех-пяти часов. Харвич тихонько вторил ему, подчеркивая низкие тона, и больше никаких посторонних мыслей в голове молодого инспектора не возникало. Дело предстояло нелегкое...

Светильники на стенах комнаты начали медленно гаснуть. Воздух похолодел. Из углов выползли тонкие язычки зеленоватого дыма, пахнущего можжевельником. По ковру что-то прошуршало, как будто мимо ног инспекторов пронеслась стайка невидимых мышей...

Потом в камине раздался тяжелый вздох, другой... за вздохами последовал стон, послышалось сдавленное рыдание... и два плотных клубка сгустившегося тумана осторожно выкатились наружу и опустились в нарядную пустую корзину для дров. Харвич, не прерывая чтения, чуть-чуть вытянул шею, пытаясь рассмотреть клубки, но корзина была слишком глубокой, и Винцент ничего не увидел.

Даниил Петрович тем временем начал следующий этап работы. Зазвучала новая формула, Ольшес вскрыл один из пакетиков с травами и рассыпал вокруг камина мелкие сухие листочки. В корзине взвизгнуло. Харвич, тщательно выговаривая слоги длинной мантры, недоуменно вздернул брови. Чего это они визжат? Вроде бы не должны...

Ольшес, похоже, тоже решил, что визжать привидениям не с чего. Он, двигаясь на удивление медленно и плавно, приблизился к корзине, осторожно поднял ее и перевернул.

Из корзины выпали два комочка бледно-голубого света.

Один из них опустился на пол и замер у ног Даниила Петровича, а второй... второй неожиданно пронзительно свистнул и распух, став размером с футбольный мяч, а потом откатился в сторону и залег под клавесином, сменив цвет на огненно-оранжевый и стреляя во все стороны белыми искрами.

Харвич испуганно посмотрел на Ольшеса, но тот, похоже, ничуть не был озадачен явно нестандартным явлением. Он как ни в чем ни бывало продолжал процедуру, и Винценту не оставалось ничего другого, кроме как вести свою партию вслед за старшим коллегой.

...Они начитывали уже шестую формулу, и Даниил Петрович откупорил один из флаконов, намереваясь сбрызнуть привидения неким специфическим составом, когда оранжевый шар вдруг словно взбесился. Он подскочил вверх и перевернул клавесин, отозвавшийся жалобным звоном струн, потом взвился к потолку, разбрасывая фонтаны красных огней, потом бросился к бюро, и тут же все дверцы и ящики этого изысканного предмета доисторической обстановки задвигались, открываясь и закрываясь, выдвигаясь и снова со стуком вставая на место... зазвенели хрустальные подвески настенных бра и небольшой люстры, запрыгали подушки на креслах, а потом в пустом камине заполыхал яростный жаркий огонь.

Ольшес резко сменил тональность и темп. Теперь читаемая им формула звучала как угроза, и говорил инспектор так быстро, что Харвич едва успевал произносить необходимые слоги, чтобы не отстать. Он уже ни о чем не думал, полностью сосредоточившись на формуле и действии. Взяв связку лягушачьих лапок, на которую указал ему Ольшес, Винцент машинально сделал шаг вправо, потом два влево, потом один назад... он отлично помнил все, что ему следовало выполнить. Но когда он разорвал нить, удерживавшую лапки, и разделил пучок пополам, - оранжевый шар еще раз выстрелил во все стороны искрами, издал отчаянный вопль и рванулся к камину. Огонь из камина выплеснулся в комнату, ковер задымился, тлея... а шар унесся в дымоход, свистя и завывая.

4.

Командиру экспедиции не спалось.

Его терзали мучительные предчувствия и подозрения. Ему казалось, что, как это не раз бывало при работе с инспекторами Особого отдела Управления Федеральной безопасности, вот-вот начнется что-нибудь несусветное. Ну, например, интеллектуальный вампир, на которого так долго готовилась облава, примется глотать кого ни попадя... и съест ненароком какого-нибудь пиротехника, а потом ему захочется реализовать приобретенные умения...

Винклер обругал себя за глупые фантазии, достойные разве что школяра, и решил выйти погулять, рассудив, что лучшее средство от бессонницы комары. В том смысле, что как только они на тебя нападают, тебе сразу хочется вернуться домой и забраться под одеяло. А очутившись под одеялом, ты так радуешься тому, что удачно сбежал от кровопийц, что и сам не замечаешь, как проваливаешься в сон.

Саймон Корнилович, как был, в пижаме, вышел на крыльцо коттеджа - и испуганно застыл на месте. Небо на северо-востоке полыхало длинными фиолетовыми и изумрудно-зелеными огнями, - словно над замком Хоулдинг кто-то включил северное сияние... Винклер всмотрелся в огни. Секунду-другую подумал. А потом со всех ног помчался к "летучке", на первых же шагах потеряв шлепанцы.

Через пару минут он уже подлетал к замку.

Все здесь выглядело уже как обычно... если не считать того, что одна из высоких каминных труб на крыше замка изо всех сил сыпала искрами.

Командир остановил машину прямо над этой трубой и снова задумался.

Само собой, догадаться, чем именно занимаются в замке инспектора, труда не составляло. Ведь Модильяни просил освободить привидения... но при чем тут искры, зарево? Что-то явно идет не так, неправильно... вот только зачем было ему-то сюда лететь? Помочь Винклер все равно не в силах. Не его это дело. Он разведчик, а не особист. И уж тем более незачем было лететь босиком и в пижаме. Ну, это, наверное, история без конца. Где Данила - там разного рода странности и приключения. Он их словно притягивает к себе... или они его.

Винклер все еще предавался грустным размышлениям, когда внизу вдруг загрохотало, заскрежетало, заскулило - и внезапно из трубы, как из катапульты, вылетел огненный шар и с треском врезался прямо в днище "летучки". Машину тряхнуло, и Винклер едва не вылетел из седла. Но все же сумел удержаться, и тут же выглянул наружу... и, разинув рот, уставился на ползущее по борту "летучки" нечто.

Оно выглядело совсем как большая мохнатая гусеница. Вот только гусеницы, во-первых, не вылетают из каминных труб, во-вторых, не бывают ростом с пекинеса, в-третьих, не светятся, а в-четвертых и в остальных это нечто вообще уже не было похоже на гусеницу. Оно резко уменьшилось в размерах, стало чем-то вроде морской звезды и забросило пару ножек в окно "летучки".

- Тебе чего надо? - озадаченно спросил командир. - Ты зачем сюда лезешь? Ты вообще зачем сбежал из замка? Ты же уйти хотел, освободиться! Данила там ради тебя старается изо всех сил, а ты что затеял?

- У-у... - жалобно простонало привидение, окончательно заползая в кабину и плюхаясь на подставленную ладонь Винклера. - У-у...

- Ну чего ты мычишь, как корова? - рассердился Саймон Корнилович. Что, говорить разучился? И вообще, - добавил он, всматриваясь в "морскую звезду", - по-моему, ты слишком материальный для привидения. Что случилось?

Привидение запыхтело и сжалось в комочек, подобрав под себя щупальца.

- Ну вот, теперь он пыхтеть будет! Ты скажешь, что произошло, или нет?

Привидение попыталось заползти в рукав командирской пижамы.

- Эй, давай без фокусов! - прикрикнул на него Саймон Корнилович и поддернул рукав, чтобы избавить привидение от соблазна спрятаться туда. Чего ты испугался? Что, раздумал уходить? Так сказал бы Даниле, вот и все. К чему все эти дивертисменты?

Привидение распласталось по ладони Винклера и замерло, переливаясь изнутри нежным розовым светом.

- Ох, ну ты и зануда, - страдальческим тоном произнес командир. Чего ты со мной заигрываешь? Говори, чего надо!

Но привидение, похоже, еще не созрело для откровенной беседы. А потому Винклер, решив, что раз уж этот светящийся комок сбежал из замка и возвращаться туда явно не намерен, то неважно, где они поговорят... если, конечно, привидение вообще станет говорить. И "летучка" помчалась назад, к коттеджу землян.

...По-прежнему держа на ладони чуть светящееся существо, которое вроде бы уже и не было привидением, поскольку обрело слишком высокую степень материальности, Винклер вошел в гостиную и, выбрав кресло поусадистее, устроился в нем.

- Ну, будешь говорить? - спросил он, глядя на комок.

Тот протяжно вздохнул.

- Вот только тебя мне и не хватало, - посетовал командир. - Как будто без тебя проблем недостаточно! Хоть бы сказал, как тебя зовут, а то как-то неудобно общаться.

- Гхы... - выдохнуло привидение.

- Чего - гхы?

- Гхы... я.

- А, это твое имя? - обрадовался Саймон Корнилович. - Ну, хоть какой-то прогресс. И почему же ты сбежал от инспекторов, а, Гхы?

Гхы еще раз испустил заунывный стон в лучших традициях привидений - и наконец решился.

- Я пока что не могу уйти. Я вдруг понял, что я должен сначала кое-что сделать.

- Что именно? - осторожно спросил Винклер. - Или мне об этом знать не полагается?

- Я должен помочь человеку. Тому замечательному рыцарю, который взялся нас освободить от этого ужасного существования.

- В чем помочь?

- Ну... в этом я еще не разобрался. Я просто почувствовал...

- И ты почувствовал это как раз в тот момент, когда началась процедура освобождения?

- Да, почти сразу... но я не мог прервать действие, и мне пришлось сбежать.

- Вот почему ты такой плотненький... - задумчиво сказал Саймон Корнилович, покачивая комочек на ладони. - В тебе грамма полтора наберется, не меньше. Ты удрал в неподходящий момент. Ты уже вроде бы и не совсем привидение, а какая-то промежуточная форма... а сможешь ли ты в теперешнем состоянии оказать помощь Даниле?

- Не знаю... - простонал Гхы. - Я вообще не знаю, что я должен сделать... Я просто ощущаю, что это так.

- Ну, я думаю, это не проблема. Поговоришь с Даном, обсудите положение дел, разберетесь.

- Мне стыдно... - проныл Гхы.

- Не понял.

- Я удрал... я помешал процедуре... а вдруг из-за меня мой товарищ останется в этом существовании? Вдруг я нарушил какой-то важный процесс, и его не удастся освободить?

- Ну, это ерунда, выбрось из головы, - посоветовал командир. - Там все будет в порядке, можешь не сомневаться. Ты лучше сосредоточься на том, как именно ты можешь посодействовать инспектору.

- У меня нет головы, - сообщил Гхы.

- Ну, выбрось из того, что у тебя есть. Какая разница? Главное думать, чтобы результата добиться.

- Я хочу думать, но у меня не получается, - жалобно проскулил Гхы.

- Это еще почему?

- Не знаю... наверное, я еще не освоился в новой основе. Ты же и сам заметил - я стал немножко материальным. Я еще не привык к этому.

- Так привыкай! И не скули, как побитая собака! - рассердился Винклер. - Может, тебе что-нибудь нужно для ускорения адаптации?

- Не знаю...

- Ну, когда узнаешь - скажешь. Сиди здесь, размышляй, а я пошел. Я спать хочу, - сообщил Саймон Корнилович, внезапно ощутив, что готов заснуть прямо тут, в кресле. - Спокойной ночи. Впрочем, уже почти утро...

...Но утро еще не успело стать окончательным фактом, когда командира экспедиции подняли с постели. Причиной досрочного пробуждения Винклера оказался хранитель замка Хоулдинг Эдуар Модильяни.

- Что такое? - сонным голосом спросил Саймон Корнилович, входя в гостиную и недоуменно глядя на встрепанного и разъяренного хранителя. - Что случилось?

- Что случилось?! Это я тебя должен спросить, что случилось! Я хочу знать, почему твои работники ночью натворили в замке черт-те что! Я...

- Стой, тихо, тихо! - перебил разгорячившегося Модильяни командир. Какие еще мои работники? Мои все на месте, и в замке им делать нечего, во всяком случае, по ночам.

- Я говорю об инспекторах!

- Ну, они не мои, - рассудительно произнес Саймон Корнилович. - Они сами по себе... это скорее я при них, как вспомогательная техническая единица.

Модильяни уставился на Винклера во все глаза и долго молчал. Командир терпеливо ждал, когда у хранителя созреет очередная мысль. И мысль созрела.

- Ты - при них? Значит, они могут вытворять все, что им вздумается?

- Не совсем так, - вежливо поправил хранителя Саймон Корнилович. -Не все, что вздумается, а все, что они сочтут необходимым.

- А если они сочтут необходимым разгромить весь замок, а не одну из выставок? - поинтересовался Модильяни.

- Ну, у тебя же все застраховано...

Лучше бы Винклер этого не говорил. Модильяни подпрыгнул на месте и отчаянно завопил:

- При чем тут страховка?! Ты соображаешь вообще, что несешь?! Какая страховка! Это бесценные вещи, им тысячи лет, их сохранили с таким трудом! Страховка!

- Ну, ну, - умиротворяюще забормотал Винклер, - ну, ты уж сразу... я же просто так, к слову... Давай-ка лучше чайку выпьем, остынешь, обсудим все спокойно.

Модильяни чаю не желал. Однако когда кибер накрыл на стол и хранитель вдохнул аромат душистого напитка, приготовленного по особому рецепту, он все-таки решил выпить чашечку.

- А что там такое случилось? - с искренним любопытством спросил командир, когда они уже сидели за столом и прихлебывали чай.

- Ох... - подавленно махнул рукой хранитель. - Страшно вспомнить... Тибетский ковер подпалили, клавесин сломали, шесть подушек дамасского шелка разорвано, покрывало лионского атласа все в пятнах, кресло эпохи Людовика Пятнадцатого - вдребезги... резьба на камине в трех местах сбита, хрустальные подвески почти все расколочены... ну что они такое там делали?

- Ну, ты и сам знаешь, что. Ты же просил освободить привидения. Вот они и занялись.

- Что ты мне голову морочишь?! - в очередной раз вспылил Модильяни. Я тоже не серая бабочка, я прочитал все, что только возможно, о процедуре освобождения... и нигде не говорится, что она сопровождается такими безобразиями!

- Вполне могло произойти что-то непредвиденное, - пояснил Саймон Корнилович. - И потому процесс пошел нестандартным образом. Отсюда и такой разрушительный результат. Зато привидения теперь... - Тут командир умолк, решив не врать без излишней необходимости. И вообще ни к чему было пока посвящать хранителя в подробности. Пусть лучше с Данилой поговорит. Если сумеет.

И вдруг Винклеру повезло, как никогда в жизни.

Дверь гостиной открылась - и обрадованный командир увидел обоих инспекторов.

- Вот! - воскликнул он. - Вот они! Пусть сами тебе и объясняют, что к чему.

- Что мы должны объяснить? - с интересом спросил Даниил Петрович. Случилось что-то?

- Как будто ты сам не знаешь, что случилось! - возмутился Модильяни. - Что вы там натворили на втором этаже?!

- Мы?

Вид у Даниила Петровича был уж таким невинным, что, не знай Винклер инспектора много-много лет, точно бы решил - наветы на мужика возводят! Но Саймону Корниловичу было отлично известно: чем невиннее выглядит Данила, тем больше оснований для уверенности, что натворил он и в самом деле черт-те что.

- Да, вы!

Модильяни выскочил из-за стола и, отчаянно размахивая руками, подбежал к инспектору.

- Вы зачем ковер сожгли?

- Ковер? - ужаснулся Даниил Петрович. - Сожгли? Какой негодяй это сделал? И куда смотрела твоя охрана? А кстати, ты можешь предъявить иск фирме, отвечающей за безопасность музея.

Модильяни задохнулся от возмущения.

- Да если бы не фирма, там бы вообще все сгорело! Вот только я не понимаю...

Модильяни внезапно впал в глубокую задумчивость, а Даниил Петрович, бросив на него хитрый взгляд, направился к столу. Харвич уже успел налить себе чаю и ухватить самое большое пирожное. Он вообще не собирался объясняться с хранителем, предоставив это старшему коллеге. В конце концов, при чем тут он, Харвич? Он был на подхвате, только и всего. Он ассистент, и спрос с него никакой. Пусть Данила теперь выкручивается, как умеет. Впрочем, в умении Ольшеса вывернуться из любой ситуации Винцент давно уже не сомневался.

Даниил Петрович успел выпить полчашки, когда хранитель наконец очнулся и растерянно произнес:

- А почему сигнализация сработала не сразу? Почему она включилась, когда вас там уже не было?

- Вот и я говорю - предъяви иск охранной фирме, - удовлетворенно кивнул Ольшес, внимательно присматриваясь к бутерброду с голландским сыром.

Харвич хихикнул. Сигнализация, само собой, не сработала потому, что Данила ее заблокировал... но специалисты вряд ли до этого додумаются, потому что никаких повреждений не найдут.

Модильяни, отложив рассуждения о дефектах сигнализации до лучших времен, решил тут же, не сходя с места, выяснить другой вопрос.

- А что ты сделал с моими привидениями, объясни! Вы там вроде как их освобождали, и потому устроили такой бардак. Но они никуда не подевались! Носятся по замку, как очумелые, визжат, выскакивают в самых неподходящих местах... смотрителей, и тех перепугали!

- Оно теперь одно, - уточнил Даниил Петрович. - Ну, наверное, скучает.

- Одно? - недоверчиво уставился на инспектора хранитель. - Мне лично показалось, что их стало по меньшей мере полдюжины.

- Просто оно нервничает. Вот и мечется.

- А почему ты его не освободил?

- Оно не захотело, - спокойно ответил Даниил Петрович.

Винклер облегченно вздохнул. Если Данила уже знает это... впрочем, разве он мог не знать? Ну, как бы то ни было - не ему ломать голову над странностями поведения бестелесных существ. Хотя, конечно, Гхы теперь нельзя назвать полностью бестелесным... но и это командира тоже не касается.

- Знаешь что? - сказал Ольшес, одарив расстроенного вконец хранителя одной из самых неотразимых своих улыбок. - Я, наверное, сегодня к вечеру зайду в замок... мне надо с ним поговорить. Ты уж имей это в виду... Возможно, и твое присутствие будет не совсем лишним, хотя в этом я не уверен.

Модильяни онемел от ужаса.

- Ты... ты хочешь снова...

- Никаких пожаров! - торжественно пообещал Даниил Петрович, подняв руку. - Никакого шума!

Модильяни молча развернулся и бросился из дома.

Он ни на секунду не поверил, что инспекторский визит кончится благополучно. И хотел заблаговременно принять меры по спасению драгоценного имущества.

5.

Мюррей Лепски тренировался.

Он решил во что бы то ни стало овладеть всеми умениями инспектора Гарева. Лепски не желал верить, что все дело в каких-то там посвящениях и допусках. К тому же, как ни копался он в новых пластах памяти, никаких посвящений в них не отыскивалось. А значит, вся эта болтовня об особых допусках инспекторов - чистая ерунда. Они владеют обычной магической техникой, только и всего. Просто нужно поработать как следует... Но вообще-то Лепски подозревал, что все дело в помехах, которые возникали в тех случаях, когда кукла Дорис находилась на равнине и волна Камня Мудрости шла через замок Хоулдинг. В чем была суть этих помех, Мюррей так и не понял. Ну, теперь это уже и неважно. Жаль, конечно, что половинки Камня работали лишь тогда, когда находились в определенных точках, в определенной позиции относительно друг друга... но и это уже в прошлом, и незачем сожалеть о том, чего уже нет.

Но если память инспектора досталась Мюррею не целиком - тем более необходимо постараться ради того, чтобы восполнить пробелы.

Уж очень заманчиво выглядело инспекторское мастерство...

И Мюррей, удобно устроившийся на широченной тахте в своей уютной гостиной, вновь принялся начитывать заклинание, дающее инспекторам возможность одолевать любые природные катаклизмы - будь то хоть простая гроза, хоть извержение вулкана. Конечно, вызывать грозу и разгонять облака Лепски и сам научился еще в ранней юности, но он пользовался совершенно другой формулой, и его формула уж никак не могла, например, ослабить землетрясение. А он был бы не прочь развернуть реку, протекавшую неподалеку от города, где он жил, и заставить ее проложить новое русло, поближе к его дому. Очень он уважал рыбалку...

Он прочитал формулу уже почти пять тысяч раз, когда наконец почувствовал, что результат назревает. Но разве он мог предвидеть, каким этот результат окажется?!

В гостиной неожиданно что-то зашуршало, торшер нервно замигал, расшвыривая по углам паникующие тени, пахнуло болотной сыростью... Лепски умолк и недоуменно огляделся. Что происходит? Он вдруг обнаружил, что ковер залит водой, и что вода быстро прибывает... И тут с потолка упал первый камень, чувствительно ударив Мюррея по плечу.

Лепски вскочил и бросился вон из гостиной. Воды было уже ему по колено. А за его спиной в большой, изысканно обставленной комнате загрохотал камнепад.

Плотно закрыв дверь, чтобы вода не выплеснулась в холл, Мюррей задумчиво прислушивался к стуку и плеску. Потом все затихло, и Лепски решил рискнуть и заглянул в комнату.

Вода куда-то пропала. Зато камни остались на месте. Падали они недолго, всего лишь несколько секунд, но мебель была безнадежно испорчена, фарфоровые статуэтки разбиты, старинный торшер сломан... картины свалились со стен, и из-под толстого слоя мокрых обломков гранита торчали кое-где углы позолоченного багета.

Мюррей тихо прикрыл дверь и ушел в кабинет.

Вот незадача, думал он, медленно шагая из угла в угол. Что же такое происходит с этими инспекторскими формулами? Некоторые из них работают отлично... удалось же ему справиться с лучом нейтрализатора, когда в него пальнули рядом с коттеджем землян... да и многое другое получалось неплохо... и он сразу и без малейших затруднений освоил особую технику мгновенного сосредоточения, которой владели инспектора... но иной раз случались вот такие странные промашки. Мюррей подумал, что, может быть, инспекторское сознание еще не до конца освоилось на новом носителе... в конце концов, прошло еще так мало времени, и не исключено, что через месяц-другой все само собой придет в норму... вот только он не мог ждать. Ведь по его душу уже явились сотрудники Федеральной безопасности.

Да, решил наконец Лепски, нужно во что бы то ни стало вернуть Камень Мудрости. Он сам по себе послужит отличной защитой от федералов. Тому, у кого в руках этот Камень, не страшны инспектора-особисты.

А значит, ему необходимо еще раз повидаться с сумасшедшим Эриком и поймать обезьяну.

Что сначала? Разумеется, скульптор. В его "Лотосе пришлого бога" была спрятана большая часть камня. Да и добраться до Эрика проще.

Мюррей, рассовав по карманам несколько пакетиков с магическими порошками и свой любимый кристалл горного хрусталя, вышел из дома, сел в "летучку" и помчался к соседнему городу. Эрик наверняка сидит у себя в мастерской, куда ему еще-то деваться? И все, что нужно Лепски, - это на минуту-другую вывести скульптора из состояния полной прострации и заставить сказать несколько слов, всего лишь несколько связных слов. Мюррей был уверен, что с этим он справится, несмотря на то, что сознание скульптора было практически полностью разрушено. Тут ничего особенного в техническом смысле не предвиделось. Правда, при последней их стычке скульптор немного удивил Мюррея тем, что в его реакции на заклинания не оказалось вообще ни единого предсказуемого жеста... но тогда Эрик был просто слишком возбужден.

И тут Мюррея поразила некая догадка... внезапный и непредвиденный камнепад в гостиной... а скульптор высыпал на крышу его дома кучу камней... и как раз незадолго до того, как Лепски принялся начитывать инспекторскую формулу, он вспоминал о выходке чокнутого Эрика... но почему его воспоминание реализовалось в такой странной и неожиданной форме? Почему формула активизировала именно этот образ?

Это следовало обдумать во всех подробностях. Но не сейчас. В данный момент главной задачей был Эрик.

Сделав круг над домом скульптора и не обнаружив ничего настораживающего, Лепски посадил машину в двух кварталах к юго-западу. Подходя к коттеджу Эрика Баха, Мюррей с предельным вниманием смотрел по сторонам, не желая нарваться на кого-нибудь вроде Мрачных Карликов. Они искали свой Камень... они находились рядом с домом Кхона Лорика, когда Мюррей пытался добраться до чревовещателя... тогда Лепски немного опоздал. А вдруг теперь Карлики крутятся возле Эрика, они ведь давно уже знают, где вторая часть Камня. Сталкиваться с неприятными малышами Мюррею не хотелось, тем более, что его участие в деле не составляло для них секрета, суда по подслушанному им разговору - там, возле дома Лорика... Кхон до сих пор в госпитале, лежит в коме... Лепски каждый день справлялся о состоянии здоровья чревовещателя, надеясь, что тот в конце концов очнется... впрочем, Лорик вряд ли мог знать, куда подевалась кукла. Но он мог официально потребовать начать поиск принадлежавшей ему дорогой вещи...

Карликов в окрестностях дома скульптора не наблюдалось. Мюррей видел лишь обычных прохожих, любителей прогулок по окраинам, да еще брел по улице один из экспонатов местного зоопарка - нечто ярко-синее, чрезвычайно лохматое и с шестью ногами. Лепски не знал, как называется эта штука, он даже не мог определить, где голова у этого зверя, и есть ли она вообще, он видел только большой ком синей шерсти, важно вышагивавший на шести довольно длинных мощных лапах с короткими толстыми когтями. Лепски покачал головой. Его ужасно раздражала эта система - когда по улицам гуляют дикие звери... правда, звери никогда никого не трогали, но Мюррею не нравилось их присутствие в городе само по себе. Звери должны жить в лесу или сидеть в клетке. В этом он был твердо убежден. К сожалению, большинство жителей Минара придерживались прямо противоположной точки зрения. Людям почему-то нравилось, что в их дома запросто могут зайти какие-нибудь слоны или синие лохматые штуковины.

Лепски вошел во двор, обошел коттедж, заглянул в гараж. "Летучка" Эрика стояла на месте. Вокруг нее валялись распылители с красками, какие-то банки, куски проволоки, тряпки... вообще в гараже царил жуткий беспорядок. Мюррей покачал головой. Ох уж эти творческие люди... совершенно не в состоянии поддерживать чистоту. Впрочем, их бессистемность рождала особые плоды. И Лепски всегда внимательно следил за миром современного искусства правда, произведения великих мастеров интересовали его в основном из-за их чисто денежной стоимости.

Лепски вернулся ко входу. Поднялся по ступеням, нажал кнопку звонка. Прислушался. В доме было тихо. Может быть, Эрика нет? Мюррей позвонил еще раз. Наконец изнутри донесся шорох - словно кто-то осторожно подкрадывался к двери. Лепски снова ткнул пальцем в звонок.

Дверь неожиданно распахнулась.

При виде возникшего на пороге скульптора Мюррей ахнул.

Собственно, видеть он мог только глаза Эрика, подозрительно смотревшие из узкой щели, прорезанной сбоку в огромной ярко-малиновой кастрюле, изукрашенной веселыми белыми и голубыми горошинами. Грудь скульптора прикрывало некое подобие лат, изготовленных, насколько мог понять Лепски, из расплющенных пивных банок. На руки Эрик натянул толстые кожаные перчатки, - очень длинные, до локтей. Ноги защищали резиновые болотные сапоги, доходящие до бедер. В общем, зрелище было из ряда вон.

- Что с тобой? - спросил Лепски, опомнившись. - Зачем этот маскарад?

- Кто ты есть, незнакомец? - прогудел Эрик из-под кастрюли. - Что тебе нужно в моих владениях? Не со злым ли умыслом ты явился сюда? Если так - плохо тебе придется!

- Да ты никак рыцарем себя вообразил... - пробормотал Мюррей, не на шутку растерявшись и не зная, с чего начать разговор с этим ненормальным. Потом он решил поддержать игру. - Послушай, благородный хозяин, я хотел тебя спросить кое о чем... Ты не позволишь мне войти?

Для того, чтобы привести Эрика в чувство и добиться от него ответа на жизненно важный для Мюррея вопрос, Лепски необходимо было обсыпать скульптора по крайней мере одним из магических порошков, - но как он мог это сделать? Сыпать драгоценные составы на кастрюлю не имело никакого смысла. Порошок должен попасть непосредственно на голову или на руки, на волосы или на кожу. Значит, нужно было заставить Эрика хоть немного раскрыться.

Но Эрик снова спросил:

- Кто ты есть?

- Вообще-то мы когда-то встречались, - начал Лепски самым задушевным тоном. - Конечно, это было давно, и ты мог забыть меня, благородный человек. Но я в долгу перед тобой, ты выручил меня в трудную минуту... и мне бы не хотелось, чтобы твои воспоминания обо мне, буде они возникнут, омрачились мыслью о людской неблагодарности.

Кастрюля торжественно качнулась, и из-под нее прозвучало:

- Да, род человеческий омерзителен. В этом нет никаких сомнений. А самые омерзительные его представители - малыши с бегающими глазами. Это просто мрак!

- И ты не разрешишь мне предпринять попытку хоть немножко реабилитировать мыслящих существ в твоих глазах? - осторожно спросил Лепски.

- А зачем? - сварливо бросил Эрик.

- Ну... - Мюррей не нашелся, что ответить. И потому решил сменить тему. - Видишь ли, благородный хозяин, я подумал, что, может быть, ты позволишь мне выразить мою беспредельную и глубокую благодарность в некоей материальной форме...

Кастрюля проявила легкую заинтересованность.

- Это в какой же?

- Ну, например, в денежной. Или в форме хороших драгоценных камней. Красивых камней, редких.

Кастрюля призадумалась, но в конце концов решила:

- Нет. Мне ничего не нужно.

- Очень жаль. Я был бы просто счастлив... А от кого ты прячешься? спросил Лепски, и это оказалось грубой ошибкой, испортившей все дело.

- А-а! - басовито взвыл Эрик. - Так вот зачем ты явился, подлец! Ты от них! Ты посланник этих мерзких лупоглазых тварей! Ну, я тебе...

И в руке скульптора, затянутой в перчатку, как по волшебству появился здоровенный баллон с краской. Баллон зашипел... и Мюррей Лепски испуганно шарахнулся в сторону и покатился с крыльца.

- Ого-го! - орал скульптор. - Меня вам не достать! Я вам всем покажу! Я вам не по зубам, негодяи! Вы еще узнаете, кто таков великий Эрик!

И он скрылся в доме, со стуком захлопнув за собой дверь.

Лепски, отфыркиваясь и отплевываясь, вскочил и со всех ног припустил на улицу. Но из-за попавшей в глаза краски он не заметил ожидавшую его у калитки еще одну мелкую неприятность в виде непонятного зверя, почему-то притащившегося именно к дому скульптора, а не куда-нибудь еще. Лепски споткнулся о синее лохматое чудище и растянулся на тротуаре. Чудище тут же решило, что с ним играют, и с удовольствием шлепнуло Мюррея лапой по спине, заурчав по-кошачьи. Лапка синюхи оказалась увесистой... и Лепски, отчаянно выругавшись, оттолкнул от себя лохматое создание. Ком синей шерсти обиделся, громко тявкнул и ускакал, взбрыкивая всеми шестью ногами. Лепски встал, провел рукой по лицу и посмотрел на ставшую черной ладонь...

И тут его охватила бешеная злоба.

Он поклялся отомстить сумасшедшему скульптору.

И его месть будет, само собой, ужасной... в лучших традициях старых магов.

6.

- И где же она ее спрятала?

- Да откуда мне знать! - развел руками Харвич. - Не говорит.

- Ну, если уж тебе не говорит, - протянул Даниил Петрович, - значит, дело плохо.

- Почему - плохо? - не понял Винцент.

- Значит, нам ее не найти, - пояснил Ольшес. - А она нам очень даже необходима.

- Ну... может еще скажет, - предположил Харвич.

- Ты бы постарался ее уговорить.

- Я-то постараюсь... да только если Кроха нашел куклу, он мог ее утащить куда-то в другое место.

- А не тяжеловата она для него? - усомнился инспектор Ольшес.

- Нет, почему же... он сильный. И он, кстати, вечером жаловался, что очень устал. Может быть, как раз потому, что унес куда-то Дорис. Но я совершенно не понимаю, зачем ему было это делать. Вряд ли Чита так уж плохо спрятала куклу.

- Поговори-ка с ними обоими еще раз, - вроде бы попросил Даниил Петрович, но некий оттенок его тона заставил Харвича воспринять его слова как приказ, к тому же требующий чрезвычайно срочного исполнения.

- Ладно, - кивнул он, - попрошу. Только вот где они сейчас, неизвестно. Пойду, поищу.

Винцент вышел из комнаты Даниила Петровича и в задумчивости остановился в коридоре.

Где искать зверей?

Для начала Харвич, спустившись на первый этаж, заглянул в гостиную. Там никого не было, если не считать скучающего Левинского, который при виде молодого инспектора обрадовался и раскрыл рот, собираясь что-то спросить... но Харвича в данный момент интересовали не люди, а животные, и потому он поспешно сбежал. В кухне зверей тоже не обнаружилось, и Винцент вышел из дома, грустно размышляя о том, что вечно ему приходится решать какие-то странные задачи, и что, похоже, ему всю оставшуюся жизнь предстоит общаться не столько с разными интересными личностями, сколько с жирафами, зайцами и крокодилами. Инспектор особой даже для особиста квалификации. Специалист по фауне всех классов, родов и видов. То пауки, то попугаи...

Он пошел к пруду, время от времени издавая призывный клич, но ни Чита, ни Кроха не спешили объявляться. У аллигатора спросить, что ли... да откуда ему знать?

Дойдя до самой воды, Винцент повернул направо и вдоль берега зашагал к темной стене елей, окружавших поляну, на которой стоял коттедж землян и странная скульптура под названием "Женщина, объятая ящиком". Харвич издали посмотрел на нее и в очередной раз удивился фантазии автора. Ну, наверное, если побродить по Заповеднику, еще и не такое увидишь... вот только у молодого инспектора как-то все не находилось времени на осмотр знаменитой коллекции произведений современного искусства. Вот разве что потом, когда работа будет сделана...

Широкая тропа вела к следующему экспонату, располагавшемуся метрах в ста от "Объятой ящиком", на маленькой полянке, сплошь заросшей бледно-голубыми колокольчиками. Харвич сначала попытался сам определить, что бы это могло быть такое. Но не сумел. Некая трехногая конструкция четырехметровой высоты общими очертаниями немножко напоминала туалетный столик, но при этом в середине, между деревянными ногами, была натянута проволока... а, да это же эолова арфа, сообразил Харвич. Он подошел поближе и прочитал табличку. "Между. Скульптор Вадим Рыжков, созвездие Южный Крест".

Между чем и чем, недоуменно подумал Винцент, вот еще фокус... Но тут же решил, что ответить на этот вопрос не смог бы, наверное, и сам скульптор. Ну, между - и все. И отстаньте.

Харвич пошел дальше, направляясь к границе соседнего, двадцать третьего круга. Он решил, что, пожалуй, прогуляется и еще дальше, в двадцать четвертый круг, к "Лотосу пришлого бога". Правда, бог теперь безголовый... ну, это неважно. Чита вполне может быть где-нибудь неподалеку. Ее эта скульптура по-прежнему интересует, несмотря на то, что осколка камня там больше нет.

Ели постепенно расступились, уступив место светлому березовому лесу. Харвич прошел мимо нескольких скульптур, совершенно не обратив на них внимания. Он упорно думал о причине конфликта между обезьяной и попугаем. Что они не поделили? Если Кроха и в самом деле отыскал похищенную Читой куклу и куда-то ее перепрятал или хотя бы попытался это сделать, то все понятно. А если дело в чем-то другом? Но, как ни ломал Винцент голову, никакого другого повода для ссоры между попугаем и Читой он изобрести не сумел.

И где же теперь Дорис?

Впрочем, никто не знает и того, где она была прежде... так что разницы никакой. А камешек найти необходимо. Харвич уже знал, что без него никак не обойтись, хотя Даниил Петрович и не слишком спешил посвящать молодого коллегу в подробности ситуации. Но Винцент и сам давно был достаточно грамотным.

Неожиданно на голову Винцента упала еловая шишка. Харвич посмотрел наверх и рассмеялся.

- Чита, ну как тебе не стыдно? Ты зачем шалишь, а?

В ответ Чита, повисшая на толстой березовой ветви, швырнула в Харвича еще с полдюжины шишек, высунула язык и заверещала.

- А я тебя ищу, - сообщил Харвич. - Слезай вниз, поговорим.

Чита подтянулась и села на ветку верхом, давая понять, что к разговорам она не расположена.

- Ну, Чита, - просяще сказал Винцент. - Ну будь умницей, пожалуйста!

Чита сделала вид, что задумалась. Харвич терпеливо ждал.

Наконец обезьяна решила снизойти к просьбе молодого инспектора и спрыгнула вниз. Усевшись под березой по-турецки, Чита тут же принялась обрывать маргаритки вокруг себя. Набрав приличный пучок маленьких бело-розовых цветочков, она торжественно протянула его Харвичу.

Винцент уселся рядом с обезьяной, взял букетик и искренне сказал:

- Спасибо, Чита.

Чита ухмыльнулась и принялась усердно чесать подмышками.

- Ну что, красавица, не расскажешь мне о своих тайных делах?

Чита обхватила голову длинными руками и изрекла:

- У-у-у!

- Что бы это значило? - поинтересовался Харвич.

Чита повторила громко и с выражением:

- У-у-у!

- Все равно не понял, - посетовал Винцент. - Ты не могла бы как-то иначе выразить свою мысль, а, лапушка?

Но Чита, похоже, не намеревалась вот так, сходу, делиться своими особыми обезьяньими секретами. Однако Харвич почему-то не сомневался, что в конце концов орангутаниха расскажет ему все, что им с Ольшесом так необходимо узнать. Просто ей нужно время, чтобы решиться. У нее до сих пор оставались сомнения в чистоте намерений инспекторов. Небольшие, но оставались. И Харвичу следовало доказать осторожной Чите, что ни он, ни Даниил Петрович не воспользуются ее обезьяньей наивностью.

Чита снова принялась обрывать цветы и траву, но теперь она складывала их в кучку перед собой. Харвич внимательно следил за ее действиями. Чита не в первый уже раз строила некие подобия пирамид... то из мебели и кухонной посуды в их коттедже, а теперь вот она складывала стожок травы... нет, это неспроста. Винцент снова и снова всматривался в обезьяну, но Чита делала вид, что не замечает этого, хотя Харвич уже не раз ловил ее косые взгляды. А потом вдруг у Харвича мелькнула некая смутная догадка...

- Чита, - тихо сказал он, - где это? Покажи мне, прошу тебя. Нам очень нужно знать. Это важное дело, серьезное.

Чита подскочила на месте и взвизгнула.

- Но почему ты не хочешь этого сделать, милая?

И тут Чита заплакала. Ее рожица отчаянно скривилась, из черных блестящих глаз покатились крупные слезы, повисая на шерстинках... Потом Чита отчаянно всплеснула руками и застонала.

- Чита, - перепугался Харвич. - Что ты? Не надо! Не надо, милая!

Он подхватил орангутаниху и усадил ее к себе на колени. Она не сопротивлялась. Напротив, она крепко прижалась к молодому инспектору и обняла его длинными волосатыми руками. Харвич, бормоча ласковые слова, тихонько покачивал Читу и гладил ее по голове, пока та наконец не успокоилась.

- Ну, малышка, что тебя так расстроило? Скажи!

Но настроение Читы уже снова изменилось.

Она вывернулась из рук Харвича и унеслась прочь.

Винцент проводил ее огорченным взглядом, встал и пошел обратно, к коттеджу.

...Он уже почти час просматривал полный каталог Заповедника. На экране компьютера одна за другой мелькали скульптуры - то вполне приемлемые с точки зрения Харвича, то такие, что от их вида молодого инспектора пробирало до мозга костей. А потом вдруг он ощутил рядом с собой кого-то...

- Ох, - рассерженно бросил Винцент, - ну что у тебя за привычка подкрадываться, как привидение? Нашел бы забаву поумнее!

Даниил Петрович ухмыльнулся.

- Думаешь, кукла в одной из них?

- Уверен. Вот посмотри, эти, по-моему, достойны внимания.

Харвич вывел на экран четыре изображения. Все они были схожи между собой тем, что их силуэты напоминали пирамиду... или стог. Или просто кучу невесть чего.

Ольшес внимательно всмотрелся в каждый из странноватых результатов полета творческого воображения. Потом ткнул пальцем в нижнюю левую картинку.

- Вот это.

Харвич увеличил изображение. "Это" оказалось неким подобием шалаша или вигвама, сооруженного из тонких стволов деревьев - только деревья не были деревянными, а скорее походили на грубые гипсовые отливки. Впрочем, это мог быть и пластик, имитирующий гипс. Судя по надписи в нижней части экрана, конструкция называлась довольно сложно: "Вечность жизни. Карточный домик бытия". При чем тут карты, подумал Харвич, вот уж нисколько не похоже!

- Кто это соорудил? - спросил Ольшес.

Но компьютер дал совершенно неожиданный ответ:

- "Автор неизвестен".

- Обалдеть можно! - возмутился Харвич. - Как это - неизвестен? Кому он неизвестен?

Он набросился на компьютер, требуя выяснить, почему имя автора скульптуры не значится в каталоге и как это могло случиться. Потратив не меньше десяти минут, Винцент понял, что расходует время впустую. Он оглянулся. Даниил Петрович уже изволил исчезнуть. Харвич сердито сплюнул и, уточнив местоположение бревенчатого "Карточного домика", спустился вниз, в гостиную.

Там он обнаружил членов экспедиции в полном составе. И Кроха тоже был тут. Не хватало лишь Читы.

- Ну что, молодое поколение, - весело сказал Даниил Петрович, с комфортом устроившийся на пухлом диване, - как дела? Нашел следы неведомого творца?

- Нет, - ответил Харвич, усаживаясь в кресло рядом с командиром. - Не нашел. Но эта штука стоит довольно далеко от нас, в семнадцатом круге.

- Ну, как-нибудь на досуге сбегаем, посмотрим, - решил Ольшес. Очень интересное произведение.

- Это вы о чем? - подозрительно спросил Винклер.

- Да так, - небрежно сказал Даниил Петрович, - обнаружили одну любопытную скульптуру, вот и все. Что удивительно - автор в каталоге не значится. Но вещь достойна внимания. Если найдется время - прогуляемся туда.

- Это, как я понимаю, поможет вам в поисках истины? - съязвил Левинский.

- Ну, истина, как известно, всегда где-то рядом, - загадочным тоном произнес Ольшес. - Вот только никогда не знаешь, в какую сторону посмотреть, чтобы ее увидеть. Так что на всякий случай надо как можно усерднее вертеть головой - вдруг она не успеет ускользнуть? И скульптура в этом смысле ничуть не хуже других стимуляторов мысли. И мне...

Даниил Петрович внезапно умолк, резко повернулся и уставился на окно, находившееся за его спиной.

Все остальные тоже повернули головы.

В гостиную заглядывал Мрачный Карлик...

7.

Обозленный и обиженный Лепски, успевший по дороге к дому кое-как стереть с лица густую черную краску, посадил "летучку" в полуметре от двери гаража и побежал к дому, оставив машину во дворе. Ему необходимо было принять ванну и уничтожить следы встречи с окончательно слетевшим с нарезки скульптором. Лепски не смотрел по сторонам, ему было просто не до того.

Но он не успел перешагнуть порог. Его окликнули:

- Лепски... подожди минутку. Поговорить надо.

Резкий высокий голос принадлежал Мрачному Карлику.

Мюррей вздрогнул и застыл на месте. Добрались-таки до него, паразиты...

Он полуобернулся и посмотрел на Карлика, стараясь ничем не проявить своего беспокойства. Карлик, макушка которого располагалась намного ниже талии Лепски, стоял, подняв голову, и вроде бы посмотрел на Мюррея, но кто мог с уверенностью сказать, куда смотрит Карлик? Его глаза непрерывно вращались в орбитах, словно Карлик боялся остановить взгляд на чем-нибудь... И выражения лица уродливого малыша Лепски тоже не мог понять. То ли это был сарказм, то ли, наоборот, сочувствие...

- В чем дело? - сухо спросил Мюррей.

- Сам знаешь, - спокойно ответил Карлик. - Лучше нам зайти в дом.

Мюррей, пораженный наглостью маленького человека, сказал, изо всех сил сдерживая мгновенно вспыхнувшую в нем ярость:

- А тебе не кажется, что это мой дом, и что не тебе решать, войдешь ты в него или нет?

Карлика, похоже, ничуть не задел тон Мюррея. Он все так же спокойно произнес:

- Я могу и здесь сказать то, что считаю нужным. Но вряд ли ты будешь рад, если кто-нибудь еще увидит тебя по уши в краске.

Лишь теперь Мюррей вспомнил, что он весь перемазан черной гадостью.

Он молча распахнул дверь и, войдя внутрь, сразу направился в ванную комнату. Если он так нужен Карлику - пусть малыш подождет, пока Лепски приведет себя в пристойный вид.

Мюррей не спешил. Он провел в ванной не менее двадцати минут, и, смывая с лица, шеи и рук потеки краски, размышлял о том, что ему делать с Карликом... ведь совершенно понятно, чего тот станет требовать. Наконец Лепски набрел на отличную идею и весело хихикнул. Да, это подойдет... это как раз то, что надо. И это он отлично умеет делать.

Надев свежую рубашку, Мюррей в последний раз посмотрел в зеркало, пригладил ладонью волосы и отправился на второй этаж, в кабинет.

Порывшись в одном из шкафов, Лепски отыскал необходимый препарат. О, это был весьма сильный порошок! Чтобы его изготовить, Мюррею пришлось-таки потрудиться. Составные части пришлось собирать по разным галактикам, но Лепски не жалел о потраченных когда-то усилиях. Он уже трижды применял это средство, и каждый раз результаты были великолепными.

Спрятав флакончик с порошком в карман брюк, он спустился в холл. Конечно, Карлик ждал его там.

Маленький человек забрался в кресло, в котором могло поместиться штук пять таких, как он. Лепски прошел через холл, сел в кресло напротив малыша и молча уставился на Карлика. Пусть говорит.

Карлик принял условия игры.

Он заговорил, и Мюррей поморщился от звуков высокого резкого голоса. Уж очень это было... немузыкально.

- Ты знаешь, зачем я пришел, - сказал Карлик. - Ты украл наш Камень Мудрости. Мы знаем, что сейчас его нет у тебя. Но мы решили, что ты должен сам отыскать его и вернуть нам.

- Я его не крал, - возразил Мюррей. - Он сам попал ко мне в руки.

- Ты должен был сразу вернуть его.

- Это особый вопрос, и я не намерен сейчас его обсуждать. Кто что должен сделать, кто ничего не должен никому... в общем, я вправе был принять ваш булыжник как дар судьбы.

При слове "булыжник" ярко-синие бегающие глаза Карлика внезапно на долю мгновения остановились, черные точки зрачков уперлись в Мюррея, и в лице малыша мелькнуло нечто такое, что Мюррей пообещал себе впредь более осторожно подбирать слова. Впрочем, их разговор не затянется надолго. И тем не менее лучше не доводить уродца до белого каления. С теми, кто слишком возбужден, всегда сложнее справиться. А потому не стоит создавать самому себе ненужные технические трудности.

- Тебе придется вернуть Камень, - тихо сказал Мрачный Карлик, и в его голосе прозвучала недвусмысленная угроза. - Ты это сделаешь.

- Не вижу ни малейшей возможности, - ответил Мюррей. - Камень разбит на две части. И разбил его, между прочим, не я, а Эрик Бах. Ну, наверное, ты уже знаешь, как он распорядился этими кусками... Один был в голове его скульптуры, второй - в кукле чревовещателя. И то, и другое теперь невесть где. Голову Эрик отпилил и где-то спрятал, а куклу унесла обезьяна. Вот с них и спрашивай. Я за них не ответчик.

- Камень украл ты, - настойчиво повторил Карлик. - И ты отдал его Эрику Баху. Ты и только ты в ответе за все, что случилось.

- Но, радость моя, - небрежно произнес Лепски, - что же я теперь-то могу сделать? Эрик окончательно свихнулся, с ним не поговоришь. Да и обезьяна вряд ли сумеет ответить на мой вопрос.

- Обезьяна сумеет ответить, если ты сумеешь ее спросить, - сказал Карлик. - И тебе это известно не хуже, чем мне.

- С чего ты взял? - удивился Мюррей.

- Ты знаешь, что это не простое животное.

Лепски насторожился. Вообще-то он и сам подозревал, что в этой обезьяне что-то не так... но он не мог сказать с уверенностью, в чем там дело. Вот если бы он уже освоил технику инспектора... ну, тогда он мог бы заглянуть в обезьяний ум... но откуда Карлику известно, что обезьяна неспроста стащила куклу?..

- Я этого не знаю, - возразил он. - И думаю, что ты тоже говоришь наугад. Что ты можешь понимать в обезьянах?

- Я служитель Камня.

- Ну и что?

Карлик покачал головой, и синие шарики его глаз заблестели ярче обычного.

- Я думал, ты маг, - насмешливо сказал он.

Лепски взорвался.

- Ты! - выкрикнул он неожиданным фальцетом. - Ты кто такой, чтобы судить!..

И тут у него ужасно запершило в горле. Мюррей подавился словом и закашлялся. Но жжение в горле не проходило, и Лепски поспешно встал и пошел на кухню. Выпив сока и немного успокоившись, он решил больше не тратить времени на бессмысленный разговор. А потому, возвращаясь в холл, он на секунду задержался в коридоре, чтобы откупорить флакон, лежавший в кармане, и высыпать из него щепотку порошка.

Зажав в ладони драгоценные крошки, он открыл дверь.

Карлик, затерявшийся в громадном кресле, встретил его злобной ухмылкой.

- Я действительно маг, ты не ошибся, - сказал Лепски. - И я дам тебе возможность убедиться в этом.

- Вряд ли, - уверенно сказал Карлик. - Если ты рассчитываешь заворожить меня, так это напрасно. Повторяю, я - служитель Камня. И я служу ему уже больше ста лет по твоему счету. Так что я тоже кое-что умею.

Мюррей презрительно фыркнул. Ерунду болтает лупоглазый. Если бы он был магом, Лепски сразу бы это почувствовал. Тут не ошибешься. Человек, владеющий настоящей сильной магией, имеет особое поле, и поэтому специалисты такого рода узнают друг друга мгновенно. Но тем не менее Мюррей решил еще чуть-чуть подождать и присмотреться. Все-таки Мрачные Карлики слишком непохожи на других гуманоидов, и вполне возможно, что они обладают какими-то неведомыми Мюррею природными свойствами...

- Итак, - снова заговорил Карлик, - вернемся к той же теме. Ты найдешь Камень Мудрости. Как ты будешь его искать, нас не интересует. Но мы даем тебе месяц.

Лепски иронически изогнул брови.

- Ну, а если я, предположим, не найду его? Или даже вообще не стану этим заниматься? Что, собственно, вы можете сделать? Кто вы такие, чтобы угрожать жителю Федерации? Меня, между прочим, охраняет закон. И я могу прямо сейчас сообщить в Управление Федеральной безопасности о твоих угрозах. А ты хоть представляешь, каково это - иметь дело с инспекторами-особистами? Они ребята крутые, и если ты попытаешься...

- Не предавайся пустословию, - перебил Мюррея Карлик. - Мы можем сделать с тобой все, что нам вздумается, и никакой особист нам не помешает.

- Однако ты слишком самоуверен, - задумчиво проговорил Лепски. - С чего бы это?

- У меня есть Сила, - пояснил Мрачный Карлик. - Сила, о которой ты ничего не знаешь. Но о ней знают инспектора. И они не тронут ни одного представителя нашей расы без крайней на то необходимости. Ты слишком мелкая фигура, ты вряд ли можешь послужить поводом к межгалактическому конфликту.

Мюррей, чуть-чуть подумав, решил, что Карлик элементарно врет, рассчитывая запугать собеседника дешевым трюком. В памяти инспектора Гарева не хранилось ничего подобного. Никаких тайн, связанных с Мрачными Карликами. А стало быть, и незачем об этом думать.

Но как бы то ни было, момент для применения магии превращений был неподходящим. Карлик сидел в глубоком кресле в двух метрах от Мюррея, и чтобы высыпать порошок на волосы малютки, Лепски пришлось бы подойти к нему вплотную... ну, а тут уж любой дурак сообразит, что дело нечисто. И Карлику не составит труда увернуться от Мюррея... а значит, пора выпроваживать сердитую крошку. И по пути к двери... ха-ха!

Лепски развеселился, представив финальный момент сцены.

- Хорошо, - миролюбиво сказал он. - Я подумаю над твоими словами. Но, заметь, я ничего не обещаю.

- Ты отыщешь Камень, - уверенно произнес Карлик. - У тебя нет другого выхода.

Он выполз из глубины кресла и осторожно спустился на пол.

Лепски тоже встал и двинулся через холл следом за Карликом, мгновенно перестроив зрение, чтобы увидеть ауру маленького человека. Аура оказалась до странности бледной, и на мгновение Мюррею почудилось, что в ней промелькнул некий странный оттенок голубизны, никогда не встречавшийся ему прежде... но, присмотревшись, он решил, что ничего подобного на самом деле нет. Он сделал один большой шаг и приблизился к человечку почти вплотную. Коротким резким движением вытянул руку - и крошки порошка застряли во всклокоченных пегих волосах... а Мюррей быстро и отчетливо произнес заклинание.

Что-то грохнуло и зазвенело за спиной Лепски, и он нервно обернулся. Но это всего лишь большие механические часы почему-то свалились с каминной полки. Мюррей плюнул и снова обратил взгляд к Карлику. И изумленно уставился на лежавший у порога овальный голубой камень. Маленький такой камешек, с перепелиное яйцо...

Лепски растерянно огляделся по сторонам. В чем дело? Мрачный Карлик должен был превратиться в африканскую жабу - большую, покрытую бородавками жабу. Откуда же тут взялся камень? При чем тут вообще камень?

Мюррей присел на корточки и принялся рассматривать непонятное явление. Голубой камешек выглядел вполне безобидно, и Лепски, как ни сосредотачивался, не уловил никаких подозрительных флюидов. Н-да, подумал он, вот так фокус! Значит, и вправду есть в Мрачных Карликах нечто такое... невидимое глазу, что отличает их от других гуманоидов. Ну, в конце концов, это их проблемы. Впрочем, в связи с нестандартностью ситуации проблема возникла у самого Мюррея. Он не имел ни малейшего представления о том, как теперь провести обратную процедуру. А оставлять Карлика в таком состоянии навсегда было, конечно, нельзя. Малыша начнут искать. И след неизбежно приведет к дому Лепски. И это может кончиться большими неприятностями, если он не успеет к тому времени вернуть Камень Мудрости. Ему придется скрываться, мчаться в другое созвездие, менять имя... но особисты все равно могут его отыскать. Эти зловредные и чрезвычайно упорные ребята на все способны.

Мюррей протянул руку и с опаской коснулся голубого камешка. Ничего не произошло, и он ничего не ощутил. Самый обычный камень. Лепски взял его и подбросил на ладони. Вот задачка... что же с ним делать? Ну, пока еще есть время на размышления. Пусть себе полежит, а там видно будет.

Мюррей пошел наверх. Сняв со стены кабинета небольшую картину знаменитого художника, писавшего исключительно звездные пейзажи, он открыл дверцу сейфа и запер бывшего Мрачного Карлика под замок.

А потом сел в кресло и, откинувшись на спинку, закрыл глаза.

Надо было срочно искать способ вернуть Камень Мудрости.

8.

- Почему Чита не хочет показать, где кукла? - недоумевающе проговорил Харвич. - Не Лепски же она боится! Может, это Карлики так всех перепугали и ее, и Эрика?

- Да уж известное дело, - проворчал Ольшес. - Кто шляпку спер - тот и тетку кокнул. Это факт исторический.

Винцент сердито фыркнул. Ну просто невозможно иной раз говорить с этим Даном! Вечно мелет всякую ерундистику... а ты ломай голову, пытаясь сообразить, что, собственно, он имел в виду.

Инспектора направлялись к дому Эрика Баха. "Летучку" вел Ольшес, в свойственной только ему одному неподражаемой манере. Даниил Петрович чрезвычайно редко пользовался автопилотом, предпочитая управлять машиной сам, но при этом он слишком часто, на взгляд Харвича, забывал о том, для чего существует рулевое колесо. Руки Ольшеса то и дело взлетали в очередном выразительном жесте, и Харвич каждый раз с опаской поглядывал по сторонам не врезаться бы им во встречную машину, если вдруг "летучка" вильнет, попав в сильный воздушный поток... тем более что сейчас, когда фестиваль скульптуры еще не закончился, машин над городом более чем хватало. Туристы носились туда-сюда, спеша увидеть как можно больше за короткие дни отпуска. Но Даниил Петрович словно бы и не замечал их.

- Мы, конечно, напрасно тратим время, - разглагольствовал тем временем Ольшес. - От Эрика вряд ли будет прок. Но почему бы не попытаться еще раз-другой?

- А если он все-таки ничего не скажет - как ты найдешь голову этого пришлого бога? - поинтересовался Винцент.

- А почему я? - демонстративно удивился Даниил Петрович. - А ты что, не инспектор? Вместе будем искать.

Харвич рассмеялся. Уж ему-то точно не светит удача в этой операции.

Ольшес вдруг резко бросил машину вниз.

- Давай-ка сядем здесь, веселый мальчик, - сказал он.

До дома Эрика оставалось еще два квартала. Харвич, конечно, не понял, чем было вызвано внезапное решение Даниила Петровича, но от вопроса на этот раз сумел удержаться. Он вообще в последнее время стал спрашивать гораздо меньше... и иногда сам удивлялся этому.

Ольшес и Винцент, оставив "летучку" на парковке возле большого гастронома, пошли к коттеджу скульптора. Уже стемнело. Навстречу инспекторам пронеслась стайка школьников в карнавальных костюмах, весело пищавших и раскидывавших во все стороны горсти конфетти, потом прошагала важная большая собака, тащившая за собой на поводке толстого дядю... а потом улица опустела. В этих краях ничего интересного не происходило, и народ роился ближе к центру.

Они повернули за угол. До дома Эрика оставалось совсем немного, и тут Харвич уловил особую настороженность Даниила Петровича - и сам сосредоточился. Он не знал, чего опасался старший коллега, но не сомневался в том, что Ольшес готов к неожиданностям.

Но ничего не произошло.

Они подошли к калитке. Фонарь с противоположной стороны улицы бросал мягкий теплый свет, и мощеная дорожка, ведущая к крыльцу, казалась покрытой тонким слоем позолоты. И на этих светлых нарядных плитках лежало нечто темное и растрепанное...

- Надо же, какая обида, - сказал Ольшес. - Сдуло у самого порога!

Он поднял бесчувственного Эрика, легко перебросил его через плечо и понес в дом. Харвич, идя следом, присматривался к скульптору... и наконец сказал:

- Он не пьяный.

- Нет, конечно, - откликнулся Даниил Петрович. - Он теперь не скоро сможет напиться.

- И разговаривать тоже, - уверенно сказал Харвич.

- Ну, это мы еще посмотрим... - буркнул Ольшес, сваливая скульптора на диван, стоявший у дальней стены холла. - Это мы еще посмотрим... но скорее всего, ты прав.

Эрик заворочался и открыл глаза. Харвич внимательно всматривался в него - но так ничего и не увидел в пустом взгляде. И Винцент был уверен, что Ольшес, смотревший гораздо глубже, тоже не нашел ничего обнадеживающего, - потому что услышал вздох Даниила Петровича... грустный вздох.

- Нет, - сказал наконец Ольшес. - Развалился вконец. Вот бедняга!

Эрик сел и посмотрел на Даниила Петровича. Но увидел он не инспектора, а что-то другое... потому что вдруг взвизгнул и закрыл лицо ладонями. А потом принялся тоненько скулить.

- Ладно, идем отсюда, - бросил Даниил Петрович, резко поворачиваясь и направляясь к выходу. - Все, этот выпал из оборота.

Они вышли из дома, оставив скулящего по-щенячьи великого скульптора, и медленно пошли назад, к своей машине. Ольшес глубоко задумался и уже не обращал внимания ни на что вокруг. И Харвич тоже впал в размышления - о том, как же им теперь отыскать спрятанную скульптором часть "Лотоса пришлого бога". Камень необходимо найти. Без обратного хода через него похищенные вампиром сознания не смогут переродиться...

- Он потом полетел в сторону замка... - пробормотал вдруг Даниил Петрович.

Харвич бросил на него короткий взгляд, но промолчал. Процесс шел... и результат скоро будет.

Результат и вправду прорезался быстро.

- Давай-ка и мы по этому маршруту, - сказал Ольшес. - Кажется, я докумекал...

"Летучка" помчалась к Скульптурному Заповеднику. Над двадцать вторым кругом, где на полянке в окружении берез по-прежнему стоял искалеченный "Лотос пришлого бога", машина ненадолго зависла. Харвич по-прежнему молчал. Его квалификация не позволяла участвовать в поиске. След давно остыл, и Винцент не ощущал его. Но он знал, что для Даниила Петровича практически нет невозможного. И потому просто ждал.

Правда, кое-что для него оставалось неясным. Ведь Ольшес наверняка уже проверил и перепроверил все на пути скульптора, удиравшего несколько дней назад с отпиленной головой уродливого божка в руках. И если он тогда ничего не нашел - то что он надеется найти сейчас?..

Но вот Даниил Петрович медленно повел "летучку" к замку Хоулдинг, постоянно прислушиваясь к чему-то. Винцент, как ни старался, ничего не улавливал ни в воздухе, ни на земле. Но, впрочем, он и не слишком надеялся на успех. А потом машина так же медленно и осторожно опустилась прямо перед подъемным мостом, и Ольшес вышел, совершенно, похоже, забыв о Харвиче. Винцент неслышно шел следом. Рыцарь, стоявший у входа на мост, приподнял забрало, всмотрелся в ночных посетителей - и почему-то не стал произносить традиционное приветствие. Но Винцент не заметил этого, потому что как раз в этот момент и он вдруг ощутил нечто... да, безусловно, это был след Эрика.

Конечно, след был едва заметным, но все же он просматривался, и вел он прямиком в замок. Харвич мельком подумал, что Ольшес, само собой, видит гораздо больше и отчетливее, и что он в общем-то знал, куда шел в ту ночь Эрик... но что-то, наверное, помешало инспектору добраться до той точки, в которой скульптор остановился и спрятал голову божка.

Инспектора поднялись на второй этаж, и тут Харвич обнаружил, что след исчез.

- Куда он... - начал было Винцент, но тут же умолк, испугавшись, что помешает Ольшесу.

Однако Даниил Петрович уже и сам созрел для вербального общения.

- Вот то-то, что куда, - откликнулся он. - Мне в прошлый раз некогда было... Стерли его, вот куда.

- Стерли? Кто мог стереть энергетический след?

- То ли кто, то ли что... а может быть, сам испарился. В силу физических причин и условий.

- Данила, опять ты за свое!

- Ну не за чужое же! - фыркнул Даниил Петрович. - Так, куда же он мог отсюда рвануть? На чердак? Или вон тем ходом - вниз?

Харвич, проследив за направлением взгляда старшего коллеги и сосредоточившись, обнаружил в толстенной стене пустоту. А, там потайной ход и узенькая лестница, ведущая вниз... как интересно! Но откуда бы Эрику знать об этом лазе? И как он мог в него проникнуть?

Ответ на второй вопрос оказался проще простого. Харвичу не понадобилось и трех секунд, чтобы отыскать и скрытую за шпалерой дверь, и рычажок, при помощи которого эта дверь открывалась. Маскировка рычажка была никудышной, и в принципе его мог обнаружить любой посетитель музея. И Винцент подумал, что Эрик наверняка давным-давно знал об этом лазе. Он ведь часто заходил в галерею... и в критическую минуту в его больной голове вспыхнуло подходящее воспоминание.

- Ну что, проверим? - предложил Даниил Петрович, подходя к шпалере и отводя ее в сторону.

Харвич повернул рычажок, дверь со скрипом отъехала в сторону, и на инспекторов из пыльной тьмы пахнуло запахом мышей и паутины.

- Н-да, плохо Модильяни следит за состоянием объекта, - сказал Ольшес, ставя ногу на первую из крутых ступеней. - Надо же, какая грязь!

Но нерадивость хранителя оказалась на руку инспекторам, потому что, несмотря на то, что эмоционального и энергетического следа Эрика Баха и здесь не обнаружилось, они прекрасно видели след совершенно другого, материального плана - то бишь простые отпечатки ног в пыли, покрывавшей лестницу. Ноги прошли вниз, потом вернулись обратно.

Харвич, спускаясь следом за Ольшесом, спросил:

- Ты думаешь, след уничтожили привидения?

- А ты можешь предложить другую кандидатуру? - поинтересовался Даниил Петрович.

- Ну... в общем, нет. Разве что Лепски успел здесь побывать до нас.

- Его здесь не было.

Харвич немножко подумал и решил, что Данила, как всегда, прав. Мюррей и близко не подходил к замку Хоулдинг. Потому что иначе на лестнице просто остался бы второй ряд отпечатков. Хотя, конечно, Лепски мог и левитировать... но тогда он оставил бы очень сильный энергетический след, стереть который обычный маг просто не в состоянии. Да и привидению это вряд ли бы удалось.

Они все спускались и спускались, осторожно ставя ноги на узкие, местами выкрошившиеся каменные ступени, и Харвичу в какой-то момент почудилось, что они уже миновали не только первый этаж, но что и подвалы замка давно остались у них над головами... хотя это, конечно, было сущей ерундой. По дороге им попалась еще одна потайная дверь, выводящая в коридор первого этажа, но Эрик, потоптавшись перед ней, спустился ниже. Потом они добрались до следующего выхода из узкой вертикальной щели - и это было именно то, что нужно.

Однако за дверью оказался всего лишь небольшой сыроватый чулан.

...Из глубочайшей задумчивости инспекторов вывел тихий писклявый голос, выдохнувший у них за спинами:

- Гхы-ы...

Ольшес, не поворачивая головы, негромко сказал:

- А, это ты... ну, заходи, чего на лестнице топтаться!

В тесный каменный чулан вплыло маленькое светлое облачко и зависло в углу, под свисавшими с потолка клочьями оборванной кем-то паутины.

Харвич удивленно уставился на привидение. Почему оно такое плотное? Его уже и привидением-то не назовешь...

- Ну, рассказывай, - предложил Даниил Петрович, обращаясь к Гхы. - Ты ведь уже все вспомнил, я не ошибся?

- Не-ет... да... вспомнил, - прогудел Гхы теперь уже низким утробным голосом. - Вспомнил... я должен... Эрик оставил его здесь, но это ненадежное место... я его спрятал.

- Ты? - удивился Ольшес. - Он же тяжелый! Впрочем, ты стал довольно крепеньким парнишкой.

- Я должен был... я понял, почему остался...

- Очень хорошо, - серьезно сказал Даниил Петрович. - И почему же?

Харвичу сначала показалось, что Ольшес совершенно напрасно тратит время, позволяя привидению болтать на посторонние темы, - лучше бы сразу спросить, куда Гхы подевал камень... но потом он, присмотревшись к светлому комочку, сообразил, что мыслительные процессы Гхы сильно заторможены. Привидение так до конца и не освоилось в новой, полуматериальной вариации существования.

- Я был должен... помочь... Только я сначала не знал, как... а потом увидел камень... он гадкий, плохой... я его спрятал...

- Но мне очень нужен этот камень, - сказал Ольшес. - Без него кое-кто может сильно пострадать.

- Не знаю...

- Поверь мне, - мягко попросил Даниил Петрович. - Поверь, прошу тебя. Я говорю правду. К тому же этот камень все равно нужно вернуть хозяевам.

- Не знаю...

- Гхы, посмотри на меня как следует, - предложил Ольшес. - Посмотри, я открыт перед тобой... разве ты видишь что-то дурное?

- Не-ет... не вижу...

- Так помоги же мне по-настоящему! Ты спрятал камень - и это очень хорошо, потому что до него мог добраться недобрый маг. Но если ты отдашь камень мне - он никому не причинит вреда. Пожалуйста, Гхы!

- Ну-у...

Похоже, Гхы принялся думать изо всех сил, потому что облачко вдруг раздулось, став размером с хорошую подушку, и по его поверхности побежали красные искры. Ольшес и Винцент ждали, не стремясь форсировать события.

И наконец Гхы решился.

- Ладно, - сказал он. - Пошли. Только...

- Что?

- Я покажу тебе, где камень... а потом... потом... ну...

- Само собой, - кивнул Даниил Петрович. - Сегодня же ночью ты сможешь наконец уйти. Ведь ты этого хочешь?

- Да... хочу. Но не сегодня. Не знаю, когда... немного позже... не сейчас. Идем!

Привидение, снова уменьшившись в размерах и перестав искрить, как неисправная электропроводка, скользнуло вниз, к полу. Ольшес наклонился, провел пальцем по стыку двух каменных плит - и плиты чуть раздвинулись... но промежуток между ними был столь невелик, что Харвич озадаченно почесал затылок. Интересно, что делать дальше, подумал он. Им же туда не пролезть... ну, наверное Гхы сам принесет голову пришлого божка.

Однако Гхы и инспектор Ольшес рассудили иначе.

- Идем... - снова настойчиво простонал Гхы, и Даниил Петрович, мгновенно выбросив из карманов своего комбинезона все их содержимое, вдруг как-то сжался, став тоньше и выше... и следом за Гхы проскользнул в щель.

Винцент, разинув рот, смотрел на черную дырку, в которой исчез коллега. Вот так фокус... а он о таком и не слыхал пока что! Любопытно, как это делается?

И Харвич стал прикидывать, какие именно формулы могут изменить тело... конечно, тут нужны еще и особые допуски, и посвящения, а главное долгая специальная тренировка... вот только в чем она может состоять? Очень интересно...

Но ему не удалось додуматься до чего-либо существенного, потому что вскоре послышался шорох осыпающейся под плитами земли - и в чулан выскользнул из-под пола перепачканный донельзя инспектор Ольшес, державший в руках голову уродливого бога.

- Ну, коллега, - сказал он, - половина дела сделана.

9.

- И как он мог удрать, не понимаю! - возмущался Кейт Левинский. Вроде такой малюсенький, и ножки коротенькие, - а бегает, как олень!

- Да может быть, он и не убегал никуда, - предположил доктор Френсис. - Может быть, он просто спрятался где-нибудь неподалеку под лопухом, и все. И поскольку он такой малюсенький - мы его не нашли.

- Ну ладно, допускаю, что мы его не нашли, - согласился инженер. - Но ведь его еще и двое инспекторов искали вместе с нами! Что, он и от них сумел спрятаться? Ты мне голову не морочь, я в такую ерунду все равно не поверю!

- А почему ты так уверен, что инспектора действительно его искали? насмешливо спросил Винклер.

- Что? - изумился Левинский. - Ты... эй, ты на что намекаешь? Ты думаешь, инспектора сговорились с Мрачным Карликом?!

Саймон Корнилович расхохотался, и доктор Френсис от души поддержал командира.

- Кейт... ну что ты за балбес! - сказал наконец Дик Френсис. - Вечно ляпнешь что-нибудь такое, что хоть стой, хоть падай.

- Да ну тебя, - отмахнулся обиженный Левинский. - Ну ясно, понятно, у них свои соображения, решили, значит, не трогать малыша... а вы уж сразу!

- А все-таки интересно, зачем он приходил, - сказал Винклер. - Ведь не для того же, чтобы просто на нас полюбоваться.

- Это точно, - согласился Кейт. - Любоваться особенно не на что.

Время шло к полудню. Инспектора, как обычно, отсутствовали, и разведчики, не зная, чем заняться, после завтрака вынесли из коттеджа кресла и небольшой столик и с комфортом расположились на лужайке перед крыльцом. Кроха, изрядно переевший, дремал на плече Винклера и в разговор, вопреки своему обыкновению, не вмешивался. Аллигатор, живший в пруду, видимо, затосковал в обществе изысканных белых и голубых лотосов и приполз к коттеджу, чтобы пообщаться с менее изысканными, зато разумными существами. Теперь он лежал, как бревно, прямо перед крыльцом, и Левинский, дважды ходивший в дом - за чаем и за печеньем, - умудрился дважды споткнуться о рептилию, что, конечно же, вызвало язвительные комментарии со стороны его коллег. Но тема инженеров, неспособных заметить такую крупную вещь, как крокодил, быстро исчерпала себя, и разведчики вернулись к теме вчерашней - внезапному появлению под их окном Мрачного Карлика.

Они уже придумали штук двадцать объяснений странному факту, но ни одно им же самим не понравилось. Наконец доктор Френсис додумался до того, что вообще-то было совершенно очевидно.

- Он приходил к инспекторам, - уверенно сказал он. - Ну, то есть, может быть не совсем к ним... но во всяком случае, в связи с тем делом, которым они занимаются.

- Но в таком случае - что им нужно от вампира? - пробормотал Левинский.

- Наверное, он им чем-то насолил, - предположил Саймон Корнилович. И они жаждут мести. Во всех галактиках бродят истории о жуткой мстительности Карликов, сам знаешь.

- Знать-то мы все это знаем, - отозвался Левинский, - но, скажи на милость, каким образом Лепски мог забраться во владения Карликов и что-то там натворить? Туда же туристов не пускают. Карлики не входят в Земную Федерацию, они отгородились от всего мира.

- При чем тут туристы? Если тебе очень захочется побывать на их планетах - лети себе попутным грузовиком, или договорись с почтальонами, вот и все. В принципе Карлики не запрещают посторонним бывать у них.

- Ну... все равно как-то не верится. Даже если Лепски забрел в их миры - что он мог там сделать такое особенное?

- А может быть, он просто столкнулся с каким-нибудь Карликом в другом месте, - сказал доктор Френсис. - Да хоть здесь, на Минаре. Эти малыши везде болтаются. Ну, и повздорили немножко...

- Ага, - кивнул Левинский, - немножко повздорили, и теперь Карлики торчат у нас под окнами, вместо того, чтобы надрать уши Мюррею. Мы-то тут при чем?

Тут он случайно посмотрел на Винклера, и обнаружил, что вид у командира уж такой невинный...

- Саймон! - рявкнул инженер. - Ты знаешь, в чем дело!

- С чего ты взял? - Саймон Корнилович удивленно вздернул брови. - Я тут при чем? Я не инспектор...

- Опять завел свое! - возмущенно перебил его Левинский. - "Я не инспектор, я разведчик, я разведчик, а не адепт!" Ну кому ты пытаешься голову дурить? Как будто бы мы тебя не знаем!

- А что такого вы обо мне знаете? - полюбопытствовал командир. Что-нибудь интересное? Расскажите, умоляю!

Доктор Френсис совсем уже решил вставить свое замечание, но тут Кроха внезапно проснулся и заорал:

- Кар-раул! Грабят!

Винклер чуть не выпал из кресла. Левинский и доктор Френсис подскочили от испуга. А Кроха, с силой оттолкнувшись от командирского плеча, полетел к елям, продолжая орать:

- Кар-раул! Пр-ропадаю!

Пока инженер и доктор Френсис приходили в себя, командир успел сбегать в коттедж и вернуться с кучей оружия в руках. На ходу бросив инженеру и доктору по деструктору, Винклер помчался следом за попугаем. Левинский и Дик Френсис припустили за командиром.

Вопли попугая звучали где-то впереди, не слишком далеко, но и не слишком близко. Кроха завис между елями, продолжая орать во все горло. Там явно происходило нечто неординарное.

И когда трое разведчиков добежали до того места, вокруг которого шумно суетился попугай, от действительной неординарности зрелища они едва не окаменели.

...Зажатая в кольцо пышных темных елей, отчаянно билась на покрытой рыжей хвоей земле Чита, опутанная крепкой крупноячеистой сетью. Кроха прыгал рядом, ухватив клювом край сети и изо всех сил пытаясь разорвать ее. Попугай дергал сеть лапами, колотил по ней крыльями... но, само собой, задача была не по силам птице, пусть даже и довольно крупной.

В руке Винклера сверкнул десантный нож, и сеть распалась, освободив злую шипящую орангутаниху. Левинский и доктор Френсис метнулись в разные стороны в поисках того, кто посмел совершить столь мерзкий поступок. Но через несколько минут разведчики, тщательно осмотрев ближайший участок леса, вернулись. Кто бы ни сделал это, он уже исчез. То ли сбежал от крика попугая, то ли вообще ловушка была поставлена заранее... но во всяком случае тот, кто пытался поймать Читу, хорошо изучил ее любимые маршруты. А может быть, просто следил за ней. И если бы не бдительность Крохи, несдобровать бы Чите. Вряд ли руки, набросившие на нее сеть, были добрыми руками...

Прихватив с собой обрывки сети, разведчики отправились обратно к коттеджу. Саймон Корнилович нес в очередной раз пострадавшую Читу на руках, всячески стараясь утешить ее и ободрить. Кроха ехал на плече доктора Френсиса, время от времени хрипло выкрикивая:

- Др-рянь! Др-рянь!

Все были с ним полностью согласны.

А когда разведчики дошли до большой поляны, на противоположной стороне которой стоял их дом, они снова замерли, обнаружив, что сюрпризы на сегодня еще не кончились.

Потому что на нижней ступени крыльца коттеджа преспокойно сидел Мрачный Карлик, поставив маленькие ножки на безмятежно дремлющего аллигатора.

- Н-да...

Это было все, что смог сказать командир. У двоих его коллег вообще не нашлось подходящей к случаю реплики.

Разведчики молча пересекли поляну. Винклер усадил Читу в кресло, доктор Френсис осторожно снял с плеча попугая и опустил его на траву... Карлик, похоже, следил за ними, хотя и невозможно было на самом деле понять, куда направлено его внимание. Но губы человечка кривились весьма насмешливо. Похоже, избыток разнообразной живности, толпившейся вокруг землян, казался ему проявлением глупости рода человеческого.

- Добрый день, - тоном умудренного опытом старого дипломата произнес Саймон Корнилович. - Могу ли я поинтересоваться, чем вызван столь неожиданный визит?

- Можешь, - фальцетом выкрикнул Карлик. - Интересуйся на здоровье.

Левинский чуть не брякнул: "Фу, как это грубо!", но вовремя спохватился и промолчал, предоставив командиру вести беседу на свой лад.

А Винклер, похоже, ничуть не был обескуражен странным ответом Карлика. Он вежливо предложил:

- Может быть, сядешь за стол, выпьешь с нами чаю?

- А почему бы и нет? - буркнул Мрачный Карлик, и, на удивление ловко перепрыгнув через толстого аллигатора, направился к стоявшему на лужайке столу.

Левинский, не дожидаясь приказа, помчался в дом, чтобы приготовить свежий чай, и на этот раз удачно миновал растянувшуюся поперек дороги рептилию.

Карлик подошел к одному из кресел, вроде бы смерил взглядом высоту стола и сказал:

- Мне нужна подушка.

Доктор Френсис унесся за подушкой. На минуту-другую Саймон Корнилович и Мрачный Карлик остались наедине. И Карлик, задрав голову и мелькая синими шариками глаз, потребовал:

- Лучше верните его нам по-хорошему.

- Кого? - растерялся Винклер. Ему вдруг показалось, что Карлик подозревает их в похищении соотечественника.

- Это наша вещь! - визгливо прокричал Карлик.

- Ах, вещь... - Винклер облегченно вздохнул. - Но я не понимаю, о чем ты говоришь, и, честное слово... - Саймон Корнилович умолк, с ужасом заметив, что Кроха, путаясь в траве когтями, подкрадывается к Карлику сзади.

К счастью, из коттеджа в это мгновение выскочил Кейт Левинский с подносом, уставленным многочисленными принадлежностями чайного дела, и тоже заметил Крохин маневр.

Инженер быстро поставил поднос на стол и схватил возмущенного попугая, не дав тому возможности подшутить над маленьким человеком. Тут подоспел и доктор Френсис с толстой квадратной подушкой в руках, положил ее на кресло и жестом пригласил Карлика усаживаться. Карлик, мельком оглянувшись на Левинского, молча сражавшегося с рвавшимся на свободу Крохой, запрыгнул в кресло и, опершись локотками на стол, стал, как всем показалось, рассматривать командира.

Хотя все эти мелкие события заняли совсем немного времени, тем не менее Саймон Корнилович успел собраться с мыслями. И, сев за стол напротив Мрачного Карлика, он был уже полностью готов к разговору.

- Итак, - начал командир, - ты пришел за какой-то принадлежащей тебе вещью, которая, по твоим предположениям, должна находиться у нас...

- Это не предположения, - сердито перебил Винклера Карлик. - Он у вас.

- Хорошо, - мирно сказал командир, - если ты так считаешь, примем пока за факт. Но, видишь ли, никто из присутствующих здесь не знает, о чем ты говоришь. Это чистая правда.

Карлик не поверил Винклеру и выразил свое недоверие такой гримасой, что доктор Френсис поморщился и оглянулся на Левинского в поисках сочувствия. Но инженер был слишком занят, чтобы обращать внимание на тонкости чьей-либо мимики. Он, хотя и сел к столу вместе со всеми, по-прежнему был сосредоточен на Крохе, которого крепко держал обеими руками. Попугай не скрывал своих намерений. Он хотел как можно ближе познакомиться с необычным существом, явившимся в гости к его друзьям. Но Левинский всячески стремился не допустить тесных контактов, учитывая, что разница в росте и весовой категории между Мрачным Карликом и Крохой была слишком невелика.

- Ты лжешь, - уверенно сказал Карлик. - Ты все знаешь.

- Нет, - возразил Саймон Корнилович, - я не лгу и я ничего не знаю. Я могу только догадываться. И я могу высказать свою догадку.

Карлик немного подумал и сказал:

- Ну, высказывай.

- Что бы ты ни искал, - сказал командир, - ты должен говорить об этом не с нами, а с кем-нибудь из инспекторов. А их сейчас нет, как видишь.

- Я ищу Камень Мудрости, - хмуро бросил Карлик.

Саймон Корнилович кивнул.

- Я так и подумал. Но, повторяю, ты обратился не к тем людям. Подожди, пока придут инспектора. Да, кстати... - Командир вдруг замялся. Он не был уверен, тактично ли задавать этот вопрос... но все же спросил: Вчера вечером кто сюда приходил? Ты? Или кто-то другой? - Винклер поспешил пояснить: - Было темно, мы не успели рассмотреть лицо.

Карлик громогласно хмыкнул.

- Не успели рассмотреть! Ну что ты мне тут заливаешь? Говори прямо ты не можешь отличить одного представителя нашей расы от другого.

- Это был не ты, - вдруг с полной уверенностью сказал доктор Френсис. - У тебя совсем другая форма ушей и подбородка.

Карлик повернулся к врачу, и на его лице отразилось удивление, хотя выпуклые блестящие глаза продолжали все так же метаться из стороны в сторону. Винклер ухмыльнулся под нос. Левинский, несмотря на серьезность дела, которым он был занят, отвлекся от Крохи и уважительно посмотрел на доктора Френсиса. Ай да эскулап... всех переплюнул!

- Да, это был не я, - сказал наконец Карлик. - Но какое это имеет значение?

- Такое, - пояснил Винклер, - что в тот момент оба инспектора были в наличии, и убегать от разговора с ними не стоило. Сразу бы и разобрались во всем.

- Без тебя разберемся, когда говорить, когда молчать, - огрызнулся Карлик. - Инспектора, значит... это ваша Федеральная безопасность, да?

- Да, - кивнул Саймон Корнилович. - Они, наверное, смогут тебе помочь.

- Я ни в чьей помощи не нуждаюсь! - злобно пропищал Карлик. - Я требую то, что принадлежит нам на законных основаниях!

- Но если ваш Камень Мудрости каким-то образом очутился здесь, на Минаре, - значит, его похитили? А если его нужно искать - то кто лучше инспекторов сделает это?

- Плевать я хотел на ваших инспекторов...

Саймон Корнилович тяжело вздохнул. Он совершенно не понимал хода мысли маленького человека. Доктор Френсис тоже ничего не мог сообразить. Пришел вроде бы по делу, нуждается в помощи, и в то же время грубит и посылает всех куда подальше... чего он добивается?

Командир решил попробовать зайти с другой стороны.

- А тебе известно, кто украл ваш Камень? Может быть...

- Не твое дело! - тут же в очередной раз проявил дурной нрав Мрачный Карлик. - Когда придут эти ваши инспектора?

Винклер развел руками.

- Этого, к сожалению, никто не знает.

- Как это - не знает? Почему? Кто тут у вас начальник?

- Если говорить об экспедиции - то командир я. Но на инспекторов моя власть не распространяется.

- Что за чушь! - прошипел Карлик. - Если ты начальник - так ты начальник, и тебе должны подчиняться все. А если они не подчиняются тебе, то все равно они должны быть под чьим-то началом!

- С какой стати им быть под чьим-то началом? - удивился Винклер. - Ты что, не понял? Они - инспектора Федеральной безопасности. Они работают сами по себе.

- Чушь! - повторил Карлик. - Так не бывает! Никто не работает сам по себе! Всегда есть тот, кто руководит и присматривает!..

И тут Кейт Левинский, увлекшись странной беседой, ослабил бдительность, и Кроха выскользнул из его рук. Птица мгновенно очутилась на спинке кресла, в котором сидел Мрачный Карлик, и разведчики замерли с открытыми ртами, с ужасом следя за попугаем...

А Кроха с размаху тюкнул маленького человека клювом по макушке и вежливо спросил:

- Чаю хочешь?

10.

Скульптура неизвестного автора, имевшая длинное название "Вечность жизни. Карточный домик бытия", стояла на хорошо утрамбованной круглой грунтовой площадке. Видимо, это соответствовало замыслу неведомого создателя оригинального произведения. По периметру площадки пылали золотом крупные махровые ноготки. Вообще семнадцатый круг отличался от тех, которые до сих пор видел Харвич. Он представлял собой не лес, а небольшую равнину, на которой лишь кое-где росли старые дубы, и просматривался практически насквозь. Но Винцент, мельком оглядевшись и увидев поодаль еще три творения, смысл которых разгадать было довольно сложно, тут же забыл о них, сосредоточившись на бетонном то ли шалаше, то ли вигваме, стоявшем прямо перед ними. Ольшес уже успел обойти "Карточный домик" вокруг и теперь, стоя чуть в стороне от конструкции, задумчиво смотрел вверх, - туда, где бревна охватывал толстый джутовый канат, абсолютно натуральный. "Домик" был высотой не меньше пяти метров, а диаметр его основания, по прикидке Харвича, составлял, наверное, метра два с половиной.

- А вход есть? - спросил Винцент.

- Нету, - развел руками Даниил Петрович. - Но вон там, - он ткнул пальцем влево, - довольно широкая щель... пошли-ка, попробуем...

Увидев "довольно широкую" щель, Харвич вопросительно посмотрел на Даниила Петровича. Для кого это она широкая? Для юного суслика? Впрочем, Данила-то в нее, может быть, и пролезет, раз уж он умеет прикидываться плоским червем... а ему, Харвичу, что, снова смиренно торчать у двери и ждать исхода событий, происходящих в недосягаемом для него пространстве?

Но сегодня Ольшес, похоже, не собирался отстранять молодого коллегу от участия в действии. Он подошел к "Домику" вплотную и сунул руку в щель, к чему-то прислушиваясь. Харвич ждал. Сам он еще не умел улавливать тонкие поля. Он видел только поверхностные слои бытия, грубые потоки энергии, достаточно сильные эмоции и четко сформулированные мысли. Все остальное оставалось для него пока что скрытым. Но он ничуть не огорчался этим. Всему свое время. Научится и он, когда созреет...

- Давай-ка мы эти бревнышки отодвинем, - предложил Ольшес. - Вот это и это...

- А... - Харвич чуть было не брякнул: "А сигнализация?", но вовремя спохватился и промолчал. Он, правда, не заметил, когда Даниил Петрович нейтрализовал защитную систему, но в том, что коллега это сделал, сомневаться не приходилось.

Бревнышки оказались весьма увесистыми. К тому же сверху их удерживал канат. Но инспектора, чуть потянув детали скульптуры на себя, вытянули их из связки и расширили щель до вполне приемлемых размеров. Приемлемых с точки зрения Харвича, конечно. Теперь он мог спокойно пролезть внутрь конструкции.

- А она очень старая, эта скульптура, - сказал Харвич, неожиданно уловив нарушения во внутренних полях сдвинутых с места бетонных бревен. Вдруг развалится?

- Ага, развалится, и нас под собой похоронит, - согласился Даниил Петрович. - И никто не узнает, где могилка моя.

- Да я не к тому... ну, то есть... слушай, она ведь старше Заповедника. Странно.

- Это уж точно... - пробормотал Ольшес. - Странностей в этой штуке завались...

Он просунул голову внутрь шалаша и на несколько секунд замер. А Харвич, немало удивленный тем, что сумел увидеть то, что до сих пор ему видеть не удавалось, еще раз присмотрелся к шалашу снаружи. Кто мог водрузить здесь это диво? Если "Домик" появился на Минаре до того, как вообще начали создавать Скульптурный Заповедник... сколько же ему лет? Не меньше шестисот... Старый, потрескавшийся бетон. Неизвестный скульптор. Нелепое, но вроде бы что-то напоминающее название... Нет, решил Харвич, прямо сейчас ему этого не понять.

Даниил Петрович выпрямился и повернулся к Винценту.

- Знаешь что? - сказал он. - Мы туда, конечно, заберемся... вот только...

- Что - только?

Ольшес улыбнулся.

- Вот только жаль, что Читы нет с нами. Некому дорогу показать. Пошли.

Харвич, протискиваясь следом за Даниилом Петровичем внутрь "Домика", сердито думал, что Ольшес, конечно, не может без того, чтобы загадывать загадки. При чем тут Чита? Ну, то есть понятно, конечно, что куклу чревовещателя спрятала здесь именно она, да ведь в этом и прежде никаких сомнений не было. Но какую дорогу она должна показывать?..

Однако через секунду, настроившись на видение в темноте, Харвич обнаружил ответ на этот вопрос.

Почти все внутреннее пространство шалаша занимало лежавшее на земле невысокое бетонное кольцо. А в середине его чернела дыра.

- Опять под землю! - вздохнул Даниил Петрович. - До чего же мне надоела вечная сырость! - пожаловался он, перешагивая через бетонную ограду и заглядывая в дыру. - Ну что за страсть у некоторых рыть норы? Кроты они, что ли?

- У каких некоторых? - осторожно спросил Харвич.

- Да откуда мне знать? - пожал плечами Ольшес. - И какая разница? Кто-то выкопал нору. Чита спрятала в ней куклу. В кукле спрятан нужный нам камень. Вот и вся история. Будем искать счастливый конец.

И с этими словами Даниил Петрович исчез в дыре.

Харвич сначала попытался определить, где там дно, но ничего не увидел. Винцент вздохнул. Глубоко... И прыгнул вниз.

Благополучно приземлившись на мягкий влажный грунт, Харвич увидел, что Даниил Петрович уже внимательно изучает узкий ход, ведущий неведомо куда с крохотной площадки, на которой стояли инспектора.

- Что там? - спросил Винцент.

- Что-нибудь наверняка есть, - ответил Даниил Петрович. - Пройти можно, и даже не особенно напрягаясь. Вперед, коллега!

Да уж, думал Харвич, идя по узкому земляному коридору, действительно, что за страсть у некоторых - рыть вот такие норы! Грязно, сыро, воняет плесенью... и как это Чита додумалась сюда забраться? Однако забралась, и теперь им приходится следовать заковыристым извивам обезьяньей мысли. Ну и работка!..

- Эй, парень, не шуми! - неожиданно сказал шедший на три шага впереди Ольшес. - Мешаешь.

Спохватившись, Винцент пригасил эмоции и максимально сосредоточился, стремясь уловить все доступные ему оттенки подземных энергетических потоков. В общем тут не было ничего особенного, если не брать в расчет явно нестандартную стабильность течений. Но это могло быть связано со вполне ординарными причинами. Например, где-то неподалеку расположен сильный электромагнит. Или совсем рядом проходит одна из основных планетных энергетических направляющих... впрочем, нет, планетные схемы тут ни при чем. И электромагнита Харвич не обнаружил, как ни старался. Ну, в конце концов, причин может быть масса. И все же что-то в этой уравновешенности энергий подземного хода было не совсем естественное...

Даниил Петрович пробормотал:

- Пришли... здрассьте вам! Как же наша мартышка сюда подобралась? Вот еще недоразумение!

Ход впереди расширился, образовав маленькую сырую пещерку. В центре ее, на небольшой кучке земли, лежала помятая и перепачканная Дорис, кукла чревовещателя, в голову которой безумный скульптор спрятал вторую половину Камня Мудрости.

Но подойти к кукле не было никакой возможности. Ее окружало мощное защитное поле.

И это поле не имело ничего общего со всеми знакомыми инспекторам вариантами невидимых оград.

- Вот-те на! - высказался Харвич. - Вот это новость!

- Согласен, - кивнул Даниил Петрович. - Новость - это то, чего мы до сих пор не знали. А об этой конструкции нам уж точно ничего не известно. И поскольку данный объект нами воспринят, но не опознан - давай думать, коллега.

Через несколько минут Харвич додумался до того, что штуковина слишком крута, а потому и думать нечего. Надо либо крушить, либо звать на помощь Читу.

Это он и сказал Ольшесу.

Вторая часть идеи Даниилу Петровичу понравилась.

- Да, - сказал он. - Попугай, между прочим, тоже пытался добраться до куклы. Но ему это не удалось. Видишь след? А Чита... - И инспектор умолк.

- Дан, но кто это тут поставил? И зачем? - спросил Харвич. - И как Чита смогла пробраться внутрь?

- Не знаю, - серьезно ответил Ольшес. - И подозреваю, что это вообще не нашего ума дело. Тут нужен адепт.

Харвич тихонько охнул. Адепт?.. Значит, это защитное поле как-то связано с древними цивилизациями... с теми, что исчезли задолго до появления человеческой расы, но следы которых время от времени обнаруживаются в разных уголках то одной, то другой галактики. Но шалашу над пещерой, судя по всему, не так уж много лет... однако он называется "Вечность жизни"... а автор предпочел не называть своего имени.

- Там что-то хранится, - уверенно сказал Винцент. - Под землей.

- Может быть, - не стал спорить Даниил Петрович. - Но мы тут ничего трогать не будем. Мы только заберем куклу. Пошли за Читой.

- Дан... а может, и кукла пусть бы тут лежала?

- Нет. Ее нельзя оставлять. Даже если забыть о том, что мы должны собрать воедино части Камня Мудрости.

- Да...

Харвич вспомнил, что без обратного хода через этот проклятый камень похищенные потоки сознаний не смогут получить новое рождение... да и во всяком случае, камню нечего делать рядом с загадочным кладом неведомых существ. Камень слишком силен. Данила прав.

- Дан... а это не могли оставить Трехглазые?

- Это мог оставить кто угодно, - сухо сказал Ольшес. - Идем отсюда.

...Инспекторам не пришлось далеко ходить за орангутанихой. Когда они выбрались из "Карточного домика бытия", то сразу же увидели Читу, сидевшую среди пылающих огнем календул и безмятежно чесавшую ногой за ухом.

- Чита, умница! - обрадовался Харвич. - Сама пришла!

Ольшес особого восторга не проявил, но видно было, что и он вполне доволен общим ходом событий.

- Чита, иди сюда! - позвал Винцент.

Однако Чита показала ему язык и не сдвинулась с места.

Харвич направился к ней, но обезьяна, швырнув в молодого инспектора горсть цветков, удрала к ближайшему дубу и спряталась за его толстый корявый ствол.

- Что это с ней? - удивленно сказал Харвич, следя взглядом за Читой. - Какая-то она... взвинченная. Слишком даже. Эй, Чита, кто тебя так огорчил?

Тут совершенно неожиданно для Винцента Даниил Петрович сделал шаг вперед и крикнул, обращаясь к обезьяне:

- Чита, все будет в порядке! Ты зря так тревожишься. Они нам не помешают.

- Кто? - спросил Харвич.

- Да так, всякие, - дал Ольшес ответ в своей излюбленной неопределенной манере.

Но Читу слова Даниила Петровича сдвинули с места. Орангутаниха резво подскакала к инспекторам и вцепилась в комбинезон Харвича.

- Вперед, гвардейцы! - призвал Ольшес.

Через несколько минут они уже снова стояли перед невидимой, но неодолимой для инспекторов-особистов преградой.

Чита медленно проковыляла вокруг закрытого невесть кем и когда участка пространства, принюхиваясь к чему-то. Потом развернулась и пошла в обратную сторону. Ольшес и Винцент следили за ней, затаив дыхание. Но вот обезьяна остановилась, осторожно вытянула вперед мохнатую руку, ощупала невидимую стену... тихонько всхлипнула... и вдруг очутилась рядом с куклой.

Харвич ахнул.

Из головы куклы потек слабый розовый свет.

Чита осторожно подняла куклу и, держа ее на вытянутых руках, как можно дальше от себя, выскочила из-за силовой стены. И тут же швырнула куклу на землю.

Дорис упала к ногам Даниила Петровича. Свет угас.

Ольшес мгновенно подхватил Дорис и побежал к выходу. Харвич взял Читу за руку. Обезьяна, казалось, умирала от усталости. Винцент повлек ее за собой, стараясь как можно скорее увести Читу от опасного места. В том, что место было опасным, молодой инспектор теперь не сомневался. Этот розовый свет... тут невозможно было ошибиться. Он таил угрозу.

Наконец он довел Читу вертикального подъема, взлетел наверх, увлекая орангутаниху за собой, подвел ее к щели между цементными бревнами и, едва шагнув наружу, тут же обернулся и подхватил на руки чуть живую обезьяну. А когда он выпрямился и посмотрел вокруг - то ему показалось, что он и сам сейчас свалится без чувств.

Потому что он увидел не только инспектора Ольшеса с грязной куклой в руке.

Он увидел еще и толпу Мрачных Карликов, окруживших "Карточный домик бытия".

Карликов было не меньше полусотни...

11.

- Карлики явно намерены поучаствовать в операции, - хмуро сказал Прадж-Мачиг. - Их сейчас на Минаре почти сто человек. Это ты спровоцировал их налет. Если бы мы не задействовали дипломатов...

- Ерунда, - отмахнулся от командорских проблем Ливадзе. - Дипломаты тут ни при чем. Ну, может быть, они немножко ускорили процесс. Пусть себе Карлики участвуют. Если Данила им позволит. Наше дело сейчас - быть наготове.

- Ты полагаешь...

- Уверен. Данила не станет рисковать. Процедура обратного хода сознаний не так уж проста. На Минаре нет подходящих условий, а любая помеха слишком опасна, могут возникнуть побочные эффекты. Он привезет Лепски на Землю. Вместе с камешком. А уж тут...

- Да, пожалуй.

Пискнул сигнал вызова - и Командор испуганно уставился на фиолетовый огонек, вспыхнувший на пульте. Ливадзе привстал, тоже немало изумленный. Вызов Дхарма-центра?..

- Как будто слышали... - пробормотал Главный аналитик.

Командор ответил, и кто-то невидимый заговорил мягким глубоким голосом:

- Передайте инспектору Ольшесу, чтобы не пытался сам провести похищенные сознания через Камень Мудрости. Могут возникнуть осложнения. Вампира и Камень нужно доставить к нам. Мы ждем.

Конец связи.

Командор и Сергей Ливадзе довольно долго молчали, прежде чем Прадж-Мачиг сказал:

- Да... вот не ожидал!

Ливадзе откашлялся и тихо произнес:

- Чтобы адепты сами, по своей инициативе вмешались в операцию Управления... когда такое было в последний раз?

- Ну... - Командор как-то странно повел головой, и Главный аналитик тут же разгневался:

- А, так ты и об этом умалчиваешь! Выходит, я знаю не обо всех случаях вмешательства Дхарма-центра в наши дела?

- Нет, почему же... - начал было Прадж-Мачиг, но Ливадзе перебил его:

- Не пытайся врать! Ты хоть и бывший особист, но эту способность давно утратил!

- Да ну тебя! - Командор тоже рассердился. - До чего же ты любишь скандалить, просто удивительно. Ты мне лучше вот что скажи. Адепты не сомневаются в том, что Данила повяжет вампира, и скоро. Но Данила до сих пор не нашел Камень!

- Откуда ты знаешь?

- А... - Командор озадаченно уставился на Ливадзе, потом признал: Да, я этого не знаю. И знать не могу. Винклер передал, что у них есть осколок камешка, вытащили из пруда. Больше ему ничего не известно. А Дан, как всегда, молчит.

- Ты не забудь послать ему предупреждение адептов.

- Не забуду, - усмехнулся Командор. - Только он в нем не нуждается. И, кстати, он запретил трогать чревовещателя. Пускай, дескать, лежит в госпитале на Минаре, и все. Меня это, честно говоря, очень беспокоит. Если тот йогин очнется... как будто у нас без него мало претендентов на этот проклятый камень!

- Не у нас, а у Ольшеса, - поправил его Главный аналитик. - Это ему предстоит схватка с бывшим коллегой. Это ему придется разбираться с йогином, буде тот выскочит из летаргии, и с Карликами, и кто там у нас еще?

- Попугай и обезьяна, - с готовностью подсказал Прадж-Мачиг. - А может быть, и еще куча всякого народа. Во всяком случае, аллигатор наверняка вписывается в схему. И привидение, которое почему-то отказалось уйти, только само не знает, в чем причина. Так оно Винклеру сказало.

Ливадзе задумчиво посмотрел на Командора и спросил:

- Мне все известно о допусках и посвящениях инспектора Гарева?

Командор замялся.

Но Главный аналитик и сам знал ответ. Немного помолчав, он заговорил неторопливо и очень серьезно:

- Ты мне не говорил, но я и без тебя все выяснил. Гарев несколько лет назад участвовал в одной необычной операции... и тогда ему было необходимо обладать как раз теми свойствами, которыми обладает интеллектуальный вампир. Его научили высасывать чужое сознание. Да, - он поднял руку, останавливая Командора, пытавшегося что-то сказать, - я знаю. Все это заблокировано. Те посвящения и допуски, которые получил Гарев, усиливают основные и обязательные качества ума инспектора Федеральной безопасности. Гарев не мог использовать свои способности во зло. Ну, а если, предположим, Лепски все-таки сумеет распечатать это умение?

Командор охнул.

- Нет, - придушенным голосом сказал он. - Это невозможно.

- Мы слишком мало знаем о вампире, - напомнил ему аналитик.

- Нет, - повторил Прадж-Мачиг. - Нет.

- Тогда ему уже не понадобится Камень Мудрости, - сказал Ливадзе. Он и без него обойдется. Данила знает?..

- Да, я ему передал.

- Ну, по крайней мере, он к этому готов. Но сможет ли он закрыться?

- Ольшес может все, - уверенно сказал Командор. - Адепты не зря в нем совершенно не сомневаются. И насчет возможности раскрыть это умение... нет, раз они считают, что вампир вот-вот будет взят - значит, Лепски не сможет воспользоваться этим умением Гарева. А уж кому, как не адептам, это знать... они же сами готовили Гарева к той операции, и им известна сила наложенного запрета.

- Что ж, это немного утешает, - грустно сказал Сергей Ливадзе. - Но там так много других факторов... Может, пошлешь на Минар кого-нибудь еще, а?

- Не могу, - с отчаянием в голосе ответил Прадж-Мачиг. - Просто не могу! Нельзя! Ольшес категорически против. Он вчера передал, чтобы мы вообще отстранились, и даже к Карликам не вздумали больше соваться.

Ливадзе почесал ухо и сказал:

- Ага, представляю, что я от него услышу, когда он вернется...

Командор усмехнулся.

- Да, твоя идея насчет попытки переговоров с Карликами была не слишком удачной. Так мне кажется.

- Ну, это мы еще посмотрим, - возразил аналитик. - Я заставил тебя их активизировать, верно... только я не считаю это ошибкой.

- Поживем - увидим, - философски заметил Прадж-Мачиг.

12.

Харвич был донельзя потрясен появлением Карликов... но потрясение быстро сошло на нет. Винцент вспомнил, что совсем недавно говорил Ольшес, обращаясь к Чите: "Они нам не помешают".

Он знал о присутствии мрачных малышей.

А Харвич ничего не заметил...

Винцент тяжело вздохнул и крепче прижал к себе обессиленную обезьяну, вливая в нее энергию. Бедняжка была так измучена...

Карлики подходили все ближе и ближе. Они двигались чрезвычайно медленно, едва заметно переставляя маленькие ножки, - словно исполняли какой-то затейливый ритуальный танец.

Ольшес ждал.

Он ни разу не оглянулся на Харвича, будучи уверен, что коллега знает, что делать. Винцент и в самом деле знал. Нужно было просто стоять на месте и не пытаться заговаривать с нервными малышами. И покрепче держать Читу, чтобы не натворила дел.

Харвича немножко удивляло то, что Даниил Петрович был полностью открыт. Он не стал использовать личное защитное поле. А ведь у многих Карликов были припрятаны за пазухами и в задних карманах такие симпатичные маленькие пистолетики... и если эти пистолетики вдруг начнут стрелять, то защитное поле может очень даже пригодиться. Но Винцент, как всегда, решил, что Даниле виднее. И вообще, нечего беспокоиться из-за всякой ерунды. Не бомбы же у малышей в карманах.

Но вот из толпы маленьких людей вперед выступил один - уж совсем крохотный и явно очень старый. Он был сутул и кривобок, и на его похожей на огурец голове не осталось ни единого волоска. Но Карлики покрупнее относились к нему не только с уважением, но даже и с немалым страхом. Похоже, кроха был важной персоной.

Старый Карлик заговорил, и Харвич изумленно вздрогнул. Резкий высокий голос малыша оказался уж так громок...

- Отдай наш Камень, - потребовал Мрачный Карлик, сверкая выпуклыми синими шариками глаз. - Это священная вещь.

- Я знаю, - вежливо и спокойно ответил Даниил Петрович. - И я не собираюсь оставлять его у себя навсегда. Но прямо сейчас я не могу вам его вернуть.

Старичок резко шагнул вперед, и вся толпа Карликов, возмущенно загомонив, тоже придвинулась чуть ли не вплотную к рослым инспекторам. Но Даниил Петрович не шевельнулся, и Харвич, следуя его примеру, тоже неподвижно застыл на месте. Чита, словно поняв, что происходит нечто слишком серьезное, затихла на руках Винцента, обхватив молодого инспектора за шею и прижавшись лицом к его плечу.

Харвич ощущал некоторую неловкость из-за того, что он был как бы связан. Если, например, возникнет необходимость взяться за оружие, ему придется выпустить Читу... одной-то рукой ее вряд ли удержишь, если она начнет брыкаться... Винцент, похоже, слишком ярко представил себе эту картинку, потому что Ольшес чуть обернулся и коротко бросил:

- Прекрати.

Харвич, в стотысячный, наверное, раз обругав себя за беспорядочность мысли, уставился на старого Карлика.

А тот, похоже, не отрываясь смотрел на Ольшеса. Во всяком случае его лицо было поднято вверх. Винцент пожалел малыша. Ведь тому приходилось так сильно задирать голову...

В это мгновение Даниил Петрович опустился на корточки, пристроив куклу Дорис на коленях. Правда, и в таком положении он смотрел на старика сверху вниз, но все же эта позиция была куда более приемлемой для разговора.

- Верни Камень, - повторил Мрачный Карлик, поднимая тоненькую ручку и показывая пальцем на куклу. - Иначе...

- Подожди, - осторожно перебил его Даниил Петрович. - Подожди, выслушай меня, пожалуйста. Я ведь не отказываюсь вернуть вашу драгоценность. Я знаю, как важен для вас этот Камень. Но и нам он необходим. Ненадолго, поверь. Я готов все объяснить.

Из толпы Карликов донеслось злобное ворчание - как будто целая стая проголодавшихся той-терьеров подбиралась к одной-единственной куриной косточке, не решаясь, впрочем, наброситься на нее, потому что возле косточки сидел кот...

Но старик резко махнул рукой - и ворчание затихло.

- Объясняй, - выкрикнул лысый малыш.

- Вашим Камнем Мудрости воспользовался некий маг... - начал было Ольшес, но Карлик не дал ему продолжить.

- Лепски отдал Камень скульптору, - резко сказал он. - Скульптор разбил Камень. И так далее. Вся история нам прекрасно известна. Я хочу знать только одно: что ты намерен делать с Камнем?

- Я должен освободить те сознания, которые похитил вампир, - коротко и по существу ответил Даниил Петрович. - Для этого мне нужен Камень, и для этого мне нужен Лепски. Как только те умы, которые проглотил вампир, выйдут на свободу, Камень вернется к вам, и мы готовы будем в знак благодарности поднести вам любые дары, какие вам захочется.

Мрачный старец задумался.

Инспектора и Карлики ждали. Чита вроде бы задремала на плече Харвича.

Наконец резкий голос старика нарушил долгое молчание.

- А зачем тебе освобождать их?

Ольшес открыл было рот, но запнулся. Винцент вполне его понимал. Как объяснить Мрачным Карликам...

Но Даниил Петрович уже говорил, и Харвич стал слушать.

- Если Мюррей Лепски умрет, не отпустив их, если они не пройдут вторично через Камень Мудрости, - они не смогут обрести новое телесное рождение, и просто погибнут, распадутся. А этого ни в коем случае нельзя допускать.

- Значит, ты из тех, кто верит в вечный круг перерождений, - спокойно сказал маленький старик. - Что ж... это я понимаю. Вера - великое дело. И если ты действительно таков, каким мне показался, тебе можно доверять. Ты не обманешь.

- Я не обману, - кивнул Даниил Петрович.

- Вижу. Хорошо... - За спиной старика раздался гул многих тоненьких голосов, но кроха снова махнул рукой - и стало тихо. - Хорошо, пусть будет по-твоему. Вторая половина Камня уже у тебя?

- Да.

- И теперь тебе нужен Лепски. Живой и невредимый.

- Да, - повторил Ольшес.

- Не сомневаюсь, что ты его заполучишь. И я готов помочь тебе.

- Вряд ли мне понадобится помощь, - негромко сказал инспектор Ольшес. - Но в любом случае - спасибо.

- Не за что. До встречи. Удачи тебе, каланча! - внезапно рассмеялся старик. - Мы будем ждать.

Он повернулся и зашагал прямо на толпу своих соотечественников, и Карлики поспешно расступились, пропуская его, а потом, чуть выждав, всей толпой повалили следом. Старик гордо шел впереди, ни на что не обращая внимания, и Харвич подумал, что большое достоинство, оказывается, вполне совместимо с очень маленьким ростом...

...Перекинув через плечо грязную куклу, Ольшес пошел в противоположную сторону, к оставленной поодаль "летучке". Харвич, по-прежнему державший на руках сонную Читу, молча шагал за ним, думая о том, как странно все обернулось. Старый Карлик, сам, похоже, ничуть не веривший в перерождения, уважительно отнесся к чужим убеждениям, настолько уважительно, что позволил священному предмету своего народа остаться в посторонних руках. А ведь он вполне мог заявить, например, официальный протест на дипломатическом уровне, и Камень Мудрости пришлось бы вернуть... тут уж Мировой Центр ни на что бы не посмотрел, лишь бы не вызвать конфликта с Империей Карликов. Однако старик согласился подождать, и даже предложил помощь. Да, это здорово... похоже, напрасно о Мрачных Карликах во всех галактиках болтают столько гадостей. Ерунда, они отличные ребята, если познакомиться с ними поближе. Просто они, наверное, очень страдают от того, что так малы ростом. Больше ведь ни одной такой мелкой расы в известных мирах нет... ну, во всяком случае, гуманоидной расы. Двуногих прямоходящих.

Харвич и не заметил, как они дошли до своей машины, и что Ольшес с улыбкой смотрит на него. Просто Чита наконец зашевелилась, и Винцент отвлекся от своих мыслей и обнаружил, что "летучка" стоит прямо перед его носом. Еще чуть-чуть - и он бы врезался в борт.

- Да уж, инспектор из тебя что надо, - насмешливо сказал Даниил Петрович. - Бери тебя голыми руками, ты и опомниться не успеешь.

Харвич хотел обидеться, но передумал. Потому что Ольшес был абсолютно прав.

Они забрались в "летучку" и Даниил Петрович, достав из кармана нож, с сожалением посмотрел на Дорис и сказал:

- Хорошая работа, но - увы! - придется ее препарировать.

И он мгновенно разрезал голову бедняжки Дорис и извлек из сухо трещавших слоев папье-маше небольшой осколок камня.

- Ну вот, - подвел итог Даниил Петрович. - Осталось совсем чуть-чуть. Поймать Мюррея и надрать ему задницу. Вперед, коллега!

13.

Ольшес решил устроить публичное представление и созвал всех в гостиную.

Разведчики, само собой, отказываться не стали. Всем было интересно посмотреть, как воссоединятся детали порушенной святыни Мрачных Карликов.

Даже Кроха и Чита явились, хотя их-то уж точно никто не приглашал.

Даниил Петрович торжественно выложил на обеденный стол два округлых куска камня, а рядом пристроил извлеченный из пруда маленький осколок. Харвич вместе со всеми внимательно следил за его действиями, не зная, чего, собственно, ожидать. То ли куски камня должны сами прилипнуть друг к другу, то ли нужно их как-то склеить... и Винцент совсем не был уверен, что сам Ольшес знает, что именно произойдет. Через несколько секунд выяснилось, что Даниил Петрович и вправду этого не знал.

- Странно, - сказал он, глядя на обломки. - Почему они...

Винцент уставился на камни. И что-то вдруг ему привиделось в них...

- Что? - тут же резко спросил Ольшес.

Харвич пожал плечами. Он не понял того, что увидел. Вроде бы это было похоже на тонкую смятую спираль, протянувшуюся от одного обломка к другому...

- Ну, и почему они не хотят слипаться? - поинтересовался не отличавшийся особым терпением Кейт Левинский. - Чего им не хватает? Суперклея?

- Возможно, - пробормотал Даниил Петрович и придвинул камни вплотную друг к другу, аккуратно положив маленький осколок на его законное место.

Камни никак не отозвались на жест инспектора. Они по-прежнему оставались просто осколками, никак не связанными друг с другом.

- Да, что-то с ними не так, - высказал свое командирское мнение Винклер.

- Процесс выздоровления идет с непредвиденными осложнениями, - пояснил доктор Френсис.

- Если мы имеем дело с осложнениями, - сказал Даниил Петрович, - то с ними нужно бороться. А если это закономерность - то ей необходимо следовать.

- Ага, - согласился Левинский, - только сначала нужно выяснить, что она собой представляет.

- Выясним... - пробурчал Ольшес. - Если удастся. Если удастся...

- Инспектор, да ты, никак, становишься пессимистом? - удивился командир.

- Пессимист - это просто осведомленный человек, - возразил Даниил Петрович. - А оптимизм - это метод работы. И давайте не путать одно с другим!

- Ладно, - согласился Саймон Корнилович, - не будем путать. Вот только мне очень интересно - а что будет, если камешек не захочет возвращаться в исходное состояние?

- Он этого хочет, - неожиданно для самого себя сказал Харвич.

Ольшес бросил на него короткий взгляд, но Винцент смутился и замолчал. Видя, что продолжать молодой коллега не намерен, Даниил Петрович сам снизошел до разъяснений:

- Ему что-то мешает. А что - никак не разберу.

- Данила! - Огорчение командира было великим и непритворным. - Ты не разберешь? - И тут же Винклер сделал печальный вывод: - Да ты, брат, стареешь!

- Ох, Саймон, - покачал головой Ольшес, - и не стыдно тебе под руку говорить? А вдруг я вот прямо сейчас тебе поверю и потеряю уверенность в себе?

Винклер захохотал. Остальные разведчики его поддержали. Каждый попытался представить себе неуверенного в себе Ольшеса - и это оказалась такая картинка, что Левинский даже взвизгнул от восторга. Даниил Петрович обиделся.

- Ну, зложелатели, - пригрозил он, - я до вас доберусь как-нибудь на досуге! Я вам все припомню!

- Ты лучше вспомни, как камень склеить, - посоветовал доктор Френсис. - И не на досуге, а прямо сейчас. Домой хочется.

- Эгоист, - обругал его Ольшес. - Только о себе и думаешь.

Харвич, вполуха слушая всю эту бессмысленную болтовню, упорно смотрел на осколки камня, пытаясь снова увидеть то, что недавно мелькнуло перед его глазами. Но ничего не выходило. Камень не отзывался на его призыв.

Зато отозвался Кроха, закончивший, видимо, переваривать очередной пирожок с капустой. До сих пор он дремал в стороне, на маленьком пуфике, спрятав голову под крыло, - но вдруг встряхнулся, каркнул по-вороньи и перепорхнул на стол.

Чита, сидевшая на спинке командирского кресла, тоже решила поучаствовать в событиях, и, перескочив через Винклера, в одно мгновение оказалась рядом с Крохой.

- Ну, весь наш местный зоопарк в сборе, - фыркнул Даниил Петрович.

- Не весь, - уточнил Саймон Корнилович. - Аллигатора не хватает.

- Аллигатор - это хорошо... - пробормотал Ольшес. - Летят по небу два крокодила... один с севера на юг, а другой в пятницу... а у меня третья коленка чешется...

Харвич вдруг понял, что Ольшес пытается активизировать Камень Мудрости. Но прием, который использовал старший коллега, Винценту был незнаком, так что инспектору второй категории оставалось лишь наблюдать и не вмешиваться. А ему так хотелось помочь...

- Вот и помоги, - сказал Даниил Петрович. - Встань с другой стороны и читай четвертую формулу.

Харвич, мельком глянув на вытянувшиеся лица разведчиков, обошел стол и встал напротив Ольшеса. Он не знал, нужно ли читать формулу вслух, или...

- Молча, молча, - сказал Ольшес.

Харвич, не став удивляться тому, как легко Даниил Петрович видит его мысли, принялся начитывать формулу.

Но ничего не произошло.

Зато зоопарк начал проявлять непредусмотренную планом операции активность.

Чита внезапно вытянула волосатую лапу, сцапала меньший кусок Камня Мудрости и рванула с ним на шкаф. Кроха подхватил маленький осколок и, взлетев к потолку, принял одну из своих излюбленных поз - повис вниз головой на люстре. И все это происходило в полной тишине. Разведчики, не зная, как расценивать деяния животных, решили не вмешиваться. Ольшес лишь проводил взглядом Читу, а потом задумчиво уставился на попугая. Харвич, уловив какие-то непонятные движения потоков энергии, слегка изменившие структуру окружающего пространства, застыл на месте и не отводил глаз от Даниила Петровича.

Протекло несколько необыкновенно длинных секунд.

А потом Ольшес медленно, осторожно протянул руку и взял со стола оставшийся кусок камня. И так же медленно, осторожно отступил с ним к двери гостиной.

И вот тут-то все и началось.

Сначала что-то низко загудело - как будто неподалеку летал кругами гигантский шмель. Потом под окнами коттеджа послышался тихий свист, звон... Харвич пытался сориентироваться в энергетической буре, внезапно захлестнувшей все вокруг - но бешеные вихри беспорядочно мечущейся магической силы ослепили и оглушили его, и Винцент вынужден был закрыться, оставив в активном состоянии лишь канал связи с Ольшесом. И все дальнейшее мог видеть только глазами, как разведчики.

Потом в гостиной погас свет.

И стали отчетливо видны все три осколка Камня Мудрости. Они слабо светились.

Но постепенно их свет все разгорался и разгорался. Кроха, бросив свой осколок, перелетел к Винклеру. Чита тоже выпустила из рук камень и прыгнула к командиру. Харвич мельком подумал, что звери отлично знают, кто защитит их лучше всего... не считая инспекторов, конечно, но ведь инспектора были сейчас заняты, и животные это понимали... Брошенные части Камня Мудрости висели в воздухе там, где их оставили.

Винцент поймал мысленный приказ Ольшеса и снова начал начитывать четвертую формулу воссоединения, но теперь он читал ее вслух, негромко, но быстро и отчетливо. И видел, как с каждым повторением длинной формулы свет камня становится все ярче.

Осколки камня уже пылали, как маленькие звезды, разбрасывая вокруг себя золотые и алые лучи. Шум вокруг коттеджа нарастал и нарастал, от свиста и воя закладывало уши, но разведчики по-прежнему сидели неподвижно, не решаясь не только встать, но даже просто шевельнуть пальцем. Да уж, устроил Данила представление на славу, ничего не скажешь... вот только чем оно кончится? Будет ли финал именно тем, какой следовал по сценарию особиста? Или возможны варианты?.. Этот вопрос не на шутку волновал командира экспедиции.

Но, поскольку он все равно не мог ничего изменить, ему оставалось только ждать.

Камень разыгрался вовсю. Его части, висевшие в воздухе, тихо зазвенели, забренчали, выбросив во все стороны снопы искр, потом почему-то послышался непонятно откуда звук льющейся воды... и воды становилось все больше и больше, и скоро уже где-то рядом загрохотала самая настоящая Ниагара, и рев потока заглушил все другие звуки...

А потом осколки наконец тронулись с мест и медленно-медленно поплыли навстречу друг другу.

Винклер зажмурился, ожидая чего-нибудь вроде небольшого ядерного взрыва.

А когда он открыл глаза - оказалось, что Камень Мудрости спокойно лежит на столе, а люстра под потолком слабо подмигивает, не решаясь, похоже, загореться.

С люстрой в одну секунду управился Харвич, пригрозив ей пальцем.

Гостиную залил привычный мягкий свет.

Винклер облегченно вздохнул. Обошлось...

Итог действиям инспекторов подвел Кроха.

- Хулиганы! - внезапно заорал попугай, перепугав всех до полусмерти. - Р-разбойники! Шутки дурр-рацкие! - И, немножко подумав, добавил: - Кроха жрать хочет...

- Переволновался, - объяснил доктор Френсис.

- А ты нет? - спросил Левинский.

- Ну, в общем, я тоже... жрать хочу, - ответил врач.

14.

- Так, ребята, - сказал Даниил Петрович. - Теперь нам нужен Лепски. Но брать его в городе нельзя. Он слишком сильный маг, может натворить невесть чего, а нам это ни к чему. Так что готовьтесь. Заманим его сюда, а уж тут...

Винклер вздрогнул.

Вот оно, началось...

Впрочем, ничего другого он и не ожидал. Но хорошо, что схватка с магом произойдет в стороне от густонаселенных мест. Разведчикам не привыкать, а мирное население не пострадает. Правда, нет гарантии, что не разобьется парочка-другая произведений искусства... но Винклер подумал, что лично он вряд ли будет так уж сожалеть, если разлетится вдребезги "Женщина, объятая ящиком". Не по душе она была простому разведчику. Не понимал он такого искусства.

- Уж подготовимся, не сомневайся, - пообещал командир. - Только как ты собираешься его заманивать? Он же не круглый идиот, сообразит, что к чему.

- Привлечем Дживу, - сказал Ольшес. - Пусть найдет предлог задержать Лепски и доставит его сюда. А здесь мы его повяжем.

- Ох, Данила, - горестно проговорил Саймон Корнилович. - Ну неужели нельзя обойтись без Дживы? А вдруг Лепски что-то почует? Маг все-таки... а Кир - простой полицейский.

- Ничего, справится, - бросил Ольшес. - Я его проинструктирую.

Тут инженеру и врачу одновременно пришла в головы та самая мысль, которую уже как несущественную отбросил командир.

- Данила, а как насчет скульптур? - поинтересовался Кейт Левинский.

- А при чем тут скульптуры? - обернулся к нему Даниил Петрович.

- Да ведь побиться могут, - вставил свое слово доктор Френсис.

- Все застраховано, - отмахнулся Ольшес.

- Но это же не что-нибудь, а произведения искусства! - возмутился Левинский. - При чем тут страховка? Дело ведь не в материальной ценности! Это проявления творческого духа!

Даниил Петрович подошел к инженеру, обнял его за плечи и задушевным тоном спросил:

- Кейт, ну вот скажи... только честно, не ври - тебе что, действительно нравятся эти штуковины?

Левинский смутился.

- Ну...

- Не ври! - строго напомнил инспектор Ольшес.

- Ну...

Инженер не выдержал и расхохотался.

- Ох, Данила, - сквозь смех выговорил он. - Ну ты и жук!

- Ага, значит, не очень нравятся, - резюмировал Даниил Петрович. - А каково мнение ученого эскулапа?

Доктор Френсис молча махнул рукой.

Ольшес хихикнул и направился к двери, но вдруг остановился, что-то вспомнив, и посмотрел на врача.

- Дик, ты мне нужен. Идем-ка, погуляем.

Они вышли из дома. Доктор Френсис ждал, не представляя, что могло понадобиться от него инспектору-особисту. А Даниил Петрович не спешил начинать разговор. Похоже, что-то его смущало, беспокоило... в чем-то он сильно сомневался. Дик Френсис внимательно наблюдал за Ольшесом. Конечно, инспектора отлично умели скрывать свои мысли и чувства, но не зря же доктор был квалифицированным специалистом, и не зря много лет проработал в Управлении Федеральной безопасности... и в конце концов он, выбрав подходящий момент, задал вопрос:

- Кому-то нужна моя помощь?

Ольшес посмотрел на него, и Дик Френсис увидел неподдельное удивление в глубине серых глаз инспектора.

- Да... а как ты... впрочем, ясно. Да. Есть тут один человек... скульптор.

- Ты говоришь об Эрике Бахе?

- Угадал.

- Что с ним?

Ольшес махнул рукой.

- Совсем крыша съехала. А я не адепт и не психиатр, я ему ничем помочь не могу. Посмотри его. Там, конечно, разрушения слишком глубокие, но вдруг в твоем арсенале что-нибудь найдется? Может, ты сумеешь хоть немного его выправить? Ну, чтобы он хотя бы отличал день от ночи.

- Посмотрю, - кивнул доктор Френсис. - Где он живет?

- Я тебя отвезу.

...С самого утра Лепски проклинал все на свете, но в первую очередь команду землян, явившуюся на Минар. Чтоб им всем пропасть! Да еще какой-то наглый крикливый попугай там болтается... жаль, не успел свернуть ему шею. Но как бы то ни было - обезьяну поймать не удалось. Об Эрике можно вообще забыть, в нем не осталось ничего человеческого. Значит, приходится снова возвращаться к прежней теме. К умениям инспектора-особиста.

Но эти умения почему-то так плохо давались опытному, искусному магу Мюррею Лепски!

Да, он освоил уже очень многое, и мог теперь такое, о чем раньше и не мечтал. Но кое-что оставалось неодолимым. Мюррей знал, что именно умел инспектор Гарев - но, как ни старался, сам сделать то же самое не мог. И тем не менее он упорно работал, не желая признавать поражения. Он не желал верить, что все дело в особых допусках, которые инспектора получают в Дхарма-центре, у монахов. Нет, повторял себе Лепски, это все ерунда, не в монахах проблема. Тут дело в чем-то другом. Нужно лишь найти зацепку, нужное слово или жест, короткую формулу, маленький ключик, отпирающий заветную дверь царства великой силы...

И он искал усердно и безустально.

Потому что, найди он это, ему и в самом деле никогда больше не понадобятся никакие Камни Мудрости и прочая ерунда. Материальные факторы магии, ритуалы и препараты перестают играть заметную роль, когда овладеваешь настоящим искусством. И сила становится огромной...

Тут вдруг Лепски пришла в голову ужасная мысль.

А что, если в ум Гарева была заложена особая программа, и в момент перехода сознания инспектора к Лепски что-то просто стерлось из памяти особиста?!

Лепски вскочил, отшвырнув кресло, и зашагал по кабинету. Если это так... нет, не может быть... нет, может... но если это так - он понапрасну теряет время. Он не сможет вспомнить то, что уничтожено, чего просто не существует.

Есть ли выход?..

Мюррей смачно выругался.

Выход был, конечно. Вернуть Камень Мудрости и прихватить сознания еще двух-трех инспекторов. И тогда...

Тут Лепски вспомнил о бывшем Мрачном Карлике, лежавшем в данный момент в его сейфе. Эдакий маленький голубенький камешек... из-за которого возникают серьезные ограничения во времени. Карлика могут начать разыскивать в любой момент. А скорее всего, уже ищут. Так что поневоле придется спешить. А спешка, как известно, никогда и никого до добра не доводила.

Лепски снял со стены картину, открыл сейф и достал из него бывшего Карлика. Положив камешек на стол, он снова уселся в кресло и задумчиво уставился на голубое недоразумение. Вот еще совершенно ненужная проблема!

Но постепенно у Лепски наклюнулась некая идея.

Лепски, не стремясь форсировать процесс, терпеливо ждал, пока идея обретет окончательную форму. И когда это наконец произошло - он взял камешек и сунул его во внутренний карман. А потом открыл один шкаф, другой, третий...

Повесив через плечо сумку, битком набитую необходимыми принадлежностями, Лепски вышел из дома и направился в гараж. Тщательно проверив все те препараты и инструменты, которые он всегда держал в "летучке", Лепски вывел машину и направился к дому Эрика Баха.

Он был уверен, что на этот раз все получится. Он вернет Эрику способность соображать. Правда, ненадолго... и после этого скульптор, скорее всего, вообще помрет, но на это Лепски было наплевать. А потом он поговорит с Мрачными Карликами. И уж тогда не они будут ставить ему условия, а он им. Лепски не сомневался, что глупые малыши помогут ему. Он знал, что служители Камня сведущи в магии, и намеревался попользоваться их знаниями ради достижения своей цели. А потом, потом...

И тут он очнулся от задумчивости и обнаружил, что его "летучка" замедляет ход и снижается. Мюррей нервно огляделся.

Над ним зависла полицейская машина.

Мюррею стало не по себе. Не потому, что он боялся полиции, а потому, что в его кармане лежал Мрачный Карлик, почему-то обернувшийся голубым камешком.

Лепски отлично знал, что, доведись ему попасть в полицейский участок, нестандартность камня мгновенно будет обнаружена. В полиции предостаточно самой разнообразной техники... и уж конечно, там сразу поймут, что дело нечисто.

Динамик в "летучке" Мюррея фыркнул и произнес:

- Вы превысили скорость. Спуститесь на землю, пожалуйста.

Лепски облегченно вздохнул. Скорость? Ну, это не страшно. Это можно уладить.

- Извините, офицер, - сказал он. - Я совершенно этого не заметил. Задумался, видите ли... к тому же я не очень хорошо себя чувствую. - И он послушно сел на равнину, рядом с небольшой оливковой рощей.

Офицер, поставивший свою машину вплотную к "летучке" Мюррея, вышел, держа в руке тестер.

- Не заметили, говорите? - сказал он. - Странно. Может быть, в машине неполадки?

- Вряд ли, - уверенно возразил Лепски. - Машина у меня отличная.

- Сейчас проверим, - бросил офицер и, держа тестер в вытянутой руке, пошел вокруг "летучки" Мюррея.

Вдруг тестер противно пискнул. Лепски вытаращил глаза. Что за ерунда?! Какие могут быть неполадки в таком двигателе?

- Вот видите, - вежливо сказал офицер. - Что-то не так. Я вызову техников, а вам придется заглянуть к нам в участок. Садитесь, пожалуйста, в мою машину.

Лепски решил не спорить. Ссориться с полицейским - это было последнее, что он мог себе сейчас позволить.

Через две-три минуты Лепски обнаружил, что офицер направляет машину не на север, к городу, а на юго-запад, к Скульптурному Заповеднику.

- Мы летим не самым коротким путем, - осторожно сказал Мюррей.

- А вы куда-то спешите?

- Нет, но я всегда думал, что полиция привыкла экономить время.

- Так оно и есть. И потому я решил попутно сделать еще одно дело посмотреть мимоходом на один участок... там вчера были кое-какие проблемы. Мы просто пролетим над ним, и повернем к городу.

- А...

Мюррей успокоился - но ненадолго.

Потому что через несколько секунд он понял, к какому участку выруливает офицер. К тому самому, на котором стоял коттедж землян...

15.

Винклер совершенно не понимал, зачем Дик притащил к ним Эрика Баха, но он ведь был разведчиком, а не психологом, так что его это в общем-то не очень касалось. А доктор Френсис сказал, что Эрик тут пробудет совсем недолго. Просто врачу нужно кое-что проверить и дать скульптору кое-какие лекарства.

Но, конечно, скульптор представлял собой изрядное зрелище, и посмотреть на него стоило. Он был одет в нежно-зеленую пижаму с золотыми кантами, подпоясанную белым шелковым кушаком. Короткие пижамные штаны едва прикрывали колени, а дальше взору изумленных разведчиков представали босые тощие ноги. И при этом голову Эрика скрывала малиновая кастрюля в горошек, в которой сбоку была прорезана смотровая щель. К тому же скульптор намертво вцепился в огромный, литров на пять, распылитель с краской, ни за что не желая выпустить его из рук.

Доктор увел Баха в свою комнату, а разведчики, не в силах сдержаться, выскочили из коттеджа, боясь, что сдвинутая психика скульптора не выдержит их хохота и сдвинется еще дальше, уж в такие запредельные области, что не только психологам, но и адептам окажется не под силу научить бедолагу хотя бы самостоятельно кормиться.

- Ох, ну и ну! - стонал Левинский, корчась в судорогах.

- Да уж, - от души поддерживал его командир, икая от смеха.

- Это же надо... кастрюля! Да еще такая красивая! Хорошую вещь испортил, балбес! А краска-то ему зачем?

- Наверное, решил новую картину начать, - понемногу успокаиваясь, предположил Саймон Корнилович. - Большую!

Левинский снова расхохотался. Но вдруг застыл с раскрытым ртом, уставясь в небо за спиной Винклера.

Командир резко обернулся.

Над елями, совсем низко, почти цепляясь днищем за колючие вершины, висела полицейская "летучка". Но вдруг она подпрыгнула вверх, потом ее снова бросило вниз, потом вправо, влево...

- Джива! - выдохнул командир, мгновенно выхватывая из кобуры нейтрализатор. - Ч-черт, опять Данила без предупреждения...

Тщательно прицелившись, Винклер выстрелил, и только после этого вспомнил, что нейтрализатор Мюррею нипочем. Однако на пару секунд "летучка" все же прекратила свои метания, и Кир Джива выскочил из кабины и исчез среди елей.

Винклер и Левинский, выстрелив по "летучке" еще несколько раз, помчались туда, где приземлился полицейский.

Джива сидел на прогалине между старыми елями, рядом со здоровенным муравейником, неприязненно рассматривая собственную правую ногу. Нога была сломана сразу в двух местах. Услышав шаги разведчиков, полицейский поднял голову и сказал:

- Не повезло.

- Ничего, срастется, - бросил Винклер, и они с инженером подхватили Дживу и поспешно понесли его к коттеджу. На ходу Саймон Корнилович оглянулся. Полицейская машина все еще не сдвинулась с места. А поскольку нейтрализаторы тут были явно ни при чем, то командир вздохнул с некоторым облегчением. По крайней мере один из инспекторов где-то поблизости...

Сдав Дживу на руки врачу, до сих пор занимавшемуся Эриком, разведчики поспешили выйти из дома. "Летучка" как раз исчезала за вершинами елей, медленно опускаясь на землю.

- Ага, прихватили, - обрадовался Левинский, но командир тут же осадил его:

- Не болтай лишнего. Идем-ка туда.

Они снова побежали к лесу, но подобраться к полицейской машине им не удалось. Лепски закрылся мощным магическим полем, одолеть которое разведчикам было просто не по силам. Они остановились у невидимой границы, всматриваясь в путаницу темных колючих ветвей. "Летучка" была где-то там, впереди, совсем недалеко, но подойти к ней они не могли, а потому оставалось только ждать, будучи наготове - вдруг и их помощь понадобится?

Потом они заметили слева за елями какое-то подозрительное движение и рванулись туда.

Это был Винцент Харвич.

Поле, установленное вампиром, оказалось, похоже, слишком крепким орешком и для молодого инспектора. Винклер коротким жестом остановил инженера и разведчики, почти не дыша, замерли на краю крохотной полянки, глядя на Харвича, пытавшегося пробиться к магу. Винцент, побледнев от напряжения, старался кончиками пальцев раздвинуть поле, чуть слышно начитывая при этом какую-то формулу. Поле не поддавалось. Краем глаза Винклер заметил прячущуюся чуть поодаль Читу, а потом на фоне темной зелени сверкнуло яркое оперение попугая... но командиру было в этот момент не до животных, зачем-то явившихся в лес. Он сосредоточился, желая хоть немного помочь Харвичу... но опоздал.

Винцент вдруг как-то странно взмахнул руками и медленно опустился на землю.

Левинский тихо охнул, и командир тут же крепко двинул его локтем в бок. Они постояли еще несколько секунд, но Харвич не шевелился. Зато Чита и попугай внезапно вырвались из укрытия - и бросились вперед.

Да, молодому инспектору все же удалось взломать магическое поле. Но это стоило ему таких усилий, что он потерял сознание. А в образовавшуюся небольшую щель внутрь закрытого магом участка пространства зачем-то проскочили обезьяна и Кроха.

Винклер и инженер подошли к Харвичу. Левинский тихо спросил:

- Отнесем его в дом?

Но командир, внимательно присмотревшись к бледному, покрытому испариной лицу Харвича, отрицательно покачал головой и прошептал едва слышно:

- Нет. Не надо его трогать.

- Но... - начал было инженер, и Винклер снова двинул его кулаком, чтобы помалкивал.

Схватив Левинского за рукав, Саймон Корнилович увлек его за собой в лес. Лишь когда они очутились на приличном расстоянии от Харвича, Винклер заговорил:

- Давай-ка мы пройдем вокруг. Может быть, есть где-нибудь проход?

И они пошли вдоль магической границы, с трудом продираясь сквозь густой ельник. Через несколько минут они уже с ног до головы были в паутине, в их волосах застряла хвоя... но дыр в защите Лепски обнаружить не удалось.

...Лепски, справившись наконец со взбесившейся машиной и выровняв ее, попытался направить "летучку" назад, к равнине, - но тут же понял, что сдвинуться с места ему не удастся. И дело было совсем не в нейтрализаторах. Кто-то удерживал машину... кто-то очень и очень сильный.

Лепски стало немножко не по себе.

Похоже, без боя не уйти, думал он, проклиная себя за то, что купился на такую простую уловку и в результате попал в засаду. Надо же, придумали, превысил скорость! Ну почему он так запросто поверил полицейскому, почему сам все не уточнил, просто не проверил данные скорости по счетчику? А его противники ловко сыграли на доверии к полиции, накрепко въевшемся в сознание каждого жителя Земной Федерации... и теперь придется вступать в схватку с инспектором Федеральной безопасности.

А этого Мюррею хотелось меньше всего.

Лепски, не обращая уже внимания на то, что машина медленно опускалась все ниже и ниже, поспешно достал из сумки несколько пакетиков с порошками и стал громко начитывать заклинание. Сначала - наладить надежную защиту, все остальное - потом.

И как раз в тот момент, когда колеса "летучки" коснулись яркой травы, покрывавшей довольно большую поляну, Лепски выкрикнул последние слоги - и закрыл круг пространства. Прикинув, что диаметр защищенной территории должен быть не меньше тридцати метров, Мюррей решил, что свобода маневра, пусть и совсем небольшая, ему обеспечена, а значит, надо сначала еще раз подумать, а уж потом действовать.

Но тут же он ощутил, как кто-то пытается проломить защиту. Мюррей прислушался. Э, да этот инспектор не так уж и силен... ничего у него не выходит! Но как же он удержал "летучку"?.. Впрочем, их ведь двое...

Магическое поле раскололось, но через две-три секунды снова сомкнулось само собой, Мюррею даже не пришлось принимать меры для его восстановления. Лепски обрадовался. Ага, пока что наша берет!

Он прочитал еще несколько формул, чтобы укрепить тылы, и стал прикидывать, что делать теперь. Можно было, конечно, замкнуть поле сверху, но эта идея пришлась Мюррею не по душе. Он намеревался...

И тут откуда-то выскочила здоровенная обезьяна и запрыгала по поляне, грозя Мюррею волосатым кулаком, вереща и строя гримасы. Это была та самая орангутаниха, которая стащила куклу чревовещателя!... Лепски, мгновенно разъярившись, бросился за ней. Он выкрикнул заклинание и замахнулся, желая швырнуть в мерзкое животное шарик-липучку, чтобы приморозить зверя к месту... но тут прямо над его ухом раздалось оглушительное: "Дур-рак!" - и пальцы Мюррея дрогнули, выпустив шарик, который тут же подхватил большой яркий попугай.

- Ч-черт бы вас всех... - прошипел Лепски, окончательно выйдя из себя и преисполнившись желания расправиться с паразитами.

Он выбросил из кончиков пальцев сильную струю огня, но птица камнем упала на землю, и огонь лишь поджег верхушки ближайших елей. Они весело затрещали, и сизый дым, подхваченный ветром, понесся к югу.

Лепски прыгнул вперед и попытался схватить попугая, но тот, грозно рявкнув: "Р-руки прочь!", стремительно взлетел и удрал на другой конец поляны, подальше от горящих деревьев.

Тем временем обезьяна подкралась к Лепски и попыталась стащить его сумку, наполненную необходимыми для дела предметами и препаратами. Мюррей бросился на нахалку, торопливо бормоча еще одно мощное заклинание... но проклятый зверь выскользнул из поля действия формулы и снова умчался.

Лепски, подхватив сумку, побежал за обезьяной. Она устремилась через лес прямиком к магической стене, и Мюррей был уверен, что там-то он ее и настигнет. И, не обращая внимания на хлеставшие его по лицу колючие ветви, он несся со всех ног, без остановки начитывая формулу за формулой...

...Ольшес, мысленно поблагодарив Читу и Кроху за то, что они так удачно отвлекли внимание вампира, принялся за дело. Да, маг установил очень хорошее поле. Но снять его все-таки было можно. И не так уж трудно, если знать, с какого конца приниматься за работу. Ровно через десять секунд Ольшес сделал завершающий жест и произнес последний слог.

Магическая защита, установленная вампиром, дрогнула и бесследно растворилась...

...И когда Лепски был уже уверен, что ему осталось лишь протянуть руку и схватить гадкого зверя, его защита внезапно рухнула, и обезьяна, вереща во все горло, поскакала в лес.

А Мюррей увидел неподалеку от себя двоих землян.

Он не знал, кто они такие, - инспектора или нет. Но риск был слишком велик, и вампир был вынужден отступить.

Лепски мгновенно сконцентрировал энергию в центральном канале и взлетел, рассчитывая уйти высоко в небо... но это ему не удалось.

Откуда-то сбоку вылетела огромная сеть, развернулась - и накрыла Мюррея.

Конечно, будь эта сеть сплетена из обычной веревки, она не задержала бы вампира и на секунду, но... Лепски с ужасом понял, что сеть заворожена. И что с заклятьем, наложенным на ее ячейки, справиться не так-то легко. Мюррей бился в сети, как рыба, вытащенная из воды, а из-за темных колючих ветвей на него смотрели смеющиеся маленькие лица Мрачных Карликов, забравшихся на верхушки елей...

Но Лепски не зря потратил многие годы на тренировку.

Через три секунды сеть лопнула.

К сожалению, Мюррею пришлось потратить на борьбу с ней слишком много сил, и лететь он уже не мог. Пришлось снова опуститься на землю... и тут Лепски почувствовал, как его настиг луч чьей-то энергии, и тут же что-то зашевелилось во внутреннем кармане его куртки.

Он совсем забыл о маленьком голубом камешке...

...Винклер, внимательно наблюдавший за нападением Карликов на вампира, услышал писк браслета спецсвязи, и тут же обернулся к Левинскому:

- Там у доктора что-то... поди, взгляни.

Левинский поспешил к коттеджу. А командир остался на месте, не зная, есть ли необходимость в его вмешательстве. Чита и Кроха благополучно удрали, магическое поле рухнуло - значит, Ольшес рядом... нет, наверное, лучше пока подождать. К тому же Лепски вдруг чего-то испугался и стал поспешно стаскивать с себя куртку... зачем бы это он?

16.

Едва выскочив из леса, Левинский понял, что дело неладно.

Перед входом в дом происходило нечто не совсем на первый взгляд понятное. Какой-то чрезвычайно худой человек, завернутый в простыню, пытался ворваться внутрь. Но его не пускало нечто... нечто...

Левинский, от изумления едва не налетев на "Женщину, объятую ящиком", торчавшую посреди поляны, подбежал поближе. Ну да, это было привидение.

Краем глаза заметив доктора Френсиса, высунувшегося из окна второго этажа, и подумав, что у врача на руках двое больных, инженер схватил незнакомца в простыне за локоть.

И тут же отлетел метров на пять в сторону.

Привидение, имевшее сейчас вид некоего светящегося плоского паука, горестно завыло, пустило в простынного человека сноп искр и прилипло к двери, загораживая вход. Левинский, чертыхнувшись, вскочил и снова подбежал к странному типу. И только теперь понял, что это - чревовещатель Кхон Лорик. Но выглядел Лорик очень странно.

И дело было совсем не в простыне.

Бледное лицо Кхона заливал пот, волосы прилипли к черепу, расширившиеся глаза вроде бы ничего не видели перед собой, - но чревовещатель снова и снова пытался подняться по ступеням, хотя ноги с трудом повиновались ему, и привидение каждый раз благополучно спихивало Кхона вниз.

- Ой... - тихо пискнул инженер, поняв, что старый йогин, когда-то захвативший чужое тело, наконец очнулся. Но что ему было нужно в коттедже? А, Камень Мудрости...

Левинский осторожно вынул из-за пазухи деструктор. Если ему удастся парализовать тело... Но тут доктор Френсис крикнул сверху:

- Не стреляй! Ты убьешь привидение!

Левинский на мгновение растерялся, но тут же, спрятав деструктор и наскоро прочитав формулу, защищающую от простых магических приемов, бросился на тело Лорика.

Но силы разведчика и старого йогина были слишком неравны.

И через секунду Кейт снова покатился по траве, и от энергетического удара у Кейта отчаянно загудело в голове, а Лорик в очередной раз попытался подняться на крыльцо. Но тело чревовещателя почему-то плохо слушалось приказов чужого ума. И привидению удалось в очередной раз отбить атаку.

Но йогин не зря много лет провел в пещере, копя недобрые знания.

И теперь он наконец окончательно проснулся, и тело Лорика стало ему не слишком нужно. Йогин начал трансформацию...

...В сознание Харвича проник отчаянный писк браслета спецсвязи. Винцент резко сел. Что-то происходило в коттедже. Вскочив, молодой инспектор со всех ног побежал к поляне, на которой стоял дом экспедиции, даже не заметив, что следом за ним бежит Винклер.

Через несколько минут инспектор и командир вырвались на открытое пространство.

Винклер на несколько мгновений замер, пораженный представшей его глазам картиной. А Харвич без задержки ринулся в бой.

...Йогин лепил новую форму из еще живой плоти умершего Лорика. Он успел смять тело чревовещателя в шар, смешав все ткани в однородную массу, он успел преобразовать шар в некое подобие многоножки с большими жвалами, и многоножка уже подбиралась к распластавшемуся по двери громко стонущему Гхы... а Левинский отчаянно выкрикивал мантры, пытаясь остановить чудище, и ему во весь голос вторил со второго этажа доктор Френсис... но разведчики не могли совладать с монстром. И когда многоножка уже присела, готовясь прыгнуть на стонущего Гхы, рядом с ней вдруг появился инспектор Харвич, негромко напевавший ритмичное заклинание. Харвич взмахнул руками, потом резко ударил кончиками пальцев по голове многоножки... та яростно развернулась и, мгновенно отрастив гигантские желтые клыки, бросилась на Винцента... но Гхы не растерялся и цапнул зверюгу за хвост, нарушив траекторию прыжка, - и тут же снова прилип к двери. Харвич успел перестроиться и, читая уже другую формулу, хлопнул раскрытой ладонью по морде многоножки. Та отпрянула... но йогин не собирался сдаваться. Многоножка сгруппировалась и превратилась в гигантского скорпиона. Харвич ответил на новую попытку нападения другой формулой, и скорпион попятился, стремительно преобразуясь в небольшого, но явно чрезвычайно агрессивного тигра. Тигр, хлеща хвостом, присел, готовясь к прыжку, и широко разинул клыкастую вонючую пасть... но Гхы вцепился в его длинный полосатый хвост и со стоном повис на нем. Тигр дернул задней лапой, и Гзы свалился на крыльцо, - но за это время Харвич успел прочитать формулу, которая оказалась не по зубам йогину. Тигр подпрыгнул на месте, визжа и извиваясь, а потом упал на крыльцо, скатился по ступеням вниз - и растекся в небольшую зеленоватую лужицу. С поверхности лужицы поднялись клубы пара - и все исчезло.

- О-о-о... - простонало привидение, медленно отползая от двери и сворачиваясь в светящийся клубок. - О-о-о...

- Спасибо, Гхы, - сказал Винцент. - Здорово помог.

- О... - ответило привидение и добавило: - А теперь бы мне...

Но Харвич уже бежал назад к лесу.

- Ты пока отдохни, - посоветовал привидению подошедший Винклер. Немного попозже они тебе помогут уйти. А сейчас все слишком заняты.

Гхы издал еще один душераздирающий стон, но, видя, что никто не обращает на него внимания, умолк и перестал светиться.

Командир отвернулся от героического привидения и увидел, что Харвич остановился, едва достигнув "Объятой ящиком".

А на дальний конец поляны выбежал из-за елей Мюррей Лепски с большой сумкой, висевшей через плечо, на мгновение замер, оглядываясь по сторонам, потом поставил сумку на землю и открыл ее.

В следующую секунду из темного колючего леса выбрались десятки маленьких человечков, и тоже застыли, ожидая чего-то.

Винклер смотрел во все глаза, догадываясь, что произойдет дальше, и не желая упускать ни единого кадра из такого интересного фильма.

И наконец появился инспектор Ольшес. Он не стал утруждать себя лазанием сквозь еловые гущи. Он шел по тропе.

На плече Ольшеса сидел смеющийся Мрачный Карлик с голубым почему-то личиком.

Даниил Петрович осторожно снял Карлика с плеча и поставил его в траву, и малыш утонул в ней почти до подбородка, но не утратил радостного настроения. Однако, видя, что инспектор намерен заняться серьезным делом, человечек постарался отойти подальше.

Даниил Петрович небрежно поддернул рукава комбинезона и шагнул вперед.

Потом он плавно взмахнул левой рукой и Винклер увидел, как шевельнулись его губы.

Из пальцев Ольшеса вырвался тонкий луч света, помчавшийся к вампиру.

Но Лепски легко отбил первую прямую атаку. Он выхватил из своей сумки какой-то предмет и швырнул его в воздух. Предмет взорвался с тихим хлопком, и вампира окружило большое облако сизого, чуть светящегося дыма. Луч, врезавшись в облако, рассеялся, не достав Лепски.

Даниил Петрович иронически изогнул брови и сделал еще шаг по направлению к вампиру. Но Лепски не стал ждать, пока инспектор подойдет слишком близко. Подхватив сумку, он бросился к центру поляны и встал спиной к скульптуре из розового пластика, не обратив ни малейшего внимания на стоявшего по другую сторону "Объятой ящиком" Харвича.

Винклер хихикнул. Ну, тут вампир явно ошибся.

Впрочем, Харвич не спешил начинать действовать, и Саймон Корнилович понял, что Ольшес успел подать молодому коллеге знак... Даниил Петрович хотел сам, лично, не торопясь и основательно разобраться с наглецом, убившим инспектора Гарева. Винклер вздрогнул при этой мысли. Инспектор Гарев... кажется, у него была высшая категория... а если вампир освоил его умения?.. Да уж, тогда Харвичу и в самом деле лучше не вмешиваться.

Ольшес тем временем начал следующий раунд.

Он снова принялся что-то начитывать, вытянув руки перед собой и соединив их кончиками пальцев. Прямо над головой вампира сгустилась небольшая темная тучка. Ольшес раздвинул пальцы - и из тучки посыпался крупный, с куриное яйцо, град. Лепски резко взмахнул руками и бросил в тучку блестящий шарик. Тучка упала на поляну и впиталась в траву, и трава на этом месте тут же пожухла и пожелтела.

Винклер увидел, как Харвич осторожно отошел от скульптуры шагов на двадцать и встал так, чтобы хорошо видеть и Ольшеса, и вампира. Молодой инспектор был наготове, но ждал приказа. Однако командир был уверен, что Данила обойдется и сам, и что вообще Ольшесу ужасно нравится вся эта инсценировка. Инспектор-особист, делая дело, одновременно еще и развлекался, ничуть не сомневаясь в том, какова будет финальная сцена. Но он хотел продемонстрировать вампиру, с кем он связался сдуру.

Вампир удачно отбил еще две атаки, загасив огненный шар, пущенный в него Ольшесом, и справившись с небольшим смерчем, пытавшимся захватить мага и сдвинуть с занятой позиции.

Но, похоже, вся эта возня потребовала от Лепски слишком большой для него траты сил. К тому же Даниил Петрович задал слишком высокий темп, непривычный для мага. И потому, когда Ольшес создал трехметрового шестирукого монстра и отправил его за добычей, вампиру пришлось попотеть. Но в его сумке нашлись достаточно сильные препараты, и в конце концов монстр осел, так и не добравшись до Мюррея, зашипел, запыхтел, и превратился в серый туман.

И в этот самый момент Ольшес выстрелил в вампира еще одним световым лучом. Маг, истративший массу энергии на уничтожение фантома, отчаянным взмахом обеих рук разбил луч, но при этом не устоял и упал на четвереньки.

Винклер радостно потер руки. Знай наших! Ну, Данила, не тяни, бери его тепленького!

Тут за спиной командира громко хлопнула дверь коттеджа, стремительно прошлепали чьи-то босые ноги... и Винклер, разинув рот, уставился в удаляющуюся спину рыцаря в зеленой пижаме и малиновом шлеме, который, пронзительно заверещав на тирольский лад, бросился через поляну к Мюррею, держа наперевес громадный распылитель с краской.

Ольшес, явно собиравшийся нанести последний удар, застыл с поднятыми руками. Скульптор выбежал в поле обстрела...

Безумный Эрик, вопя во все горло, подскочил к едва начавшему подниматься на ноги вампиру и...

Нервно шипя, струя густой сиреневой краски облила Лепски, не оставив на нем ни единой сухой точки.

Вампир озверел. От ярости его силы удвоились, и он метнул в скульптора заряд черной энергии... но Харвич, бывший достаточно близко, успел отбить и развернуть поток, и Эрика почти не зацепило. Зато "Объятая ящиком" взорвалась, словно в нее угодила хорошая граната. Куски розового пластика со свистом разлетелись по поляне... а Эрик, повалившийся на спину, все продолжал нажимать на распылитель, и сиреневый фонтан на мгновение скрыл Ольшеса и вампира от глаз Саймона Корниловича.

Да, подумал Винклер, в городе брать вампира и вправду было нельзя. Представить только, что все эти фокусы проделываются на глазах перепуганных горожан... Ну, а здесь, в лесу, на свободе... почему бы не порезвиться?

Тут фонтан краски иссяк, и командир увидел, что Даниил Петрович медленно, размеренным шагом приближается к Лепски. Вампир без передышки посылал в инспектора то пучки черной силы, то магические стреляющие шарики, то дымных фантомов... но Ольшес небрежно отмахивался от всей этой ерунды и продолжал неторопливо переставлять длинные ноги.

...И в этот момент обозленный и обессиленный Лепски, в очередной раз покрашенный с головы до ног, на этот раз в совершенно дурацкий сиреневый цвет, окончательно понял то, что он в общем-то давно знал, но в чем не желал признаться самому себе.

Он не сможет сейчас и не смог бы никогда воспользоваться большей частью похищенных им умений инспектора Гарева.

Потому что у него нет необходимых допусков и посвящений.

А без посвящений самые сильные и необычные из инспекторских умений и искусств навсегда останутся простыми словами, не стоящими ровно ничего.

Лепски отчаянно побледнел и отступил к пруду, бросив возле руин "Объятой ящиком" сумку с остатками не нужной теперь магической шелухи.

И тут незаметно выбравшийся из воды аллигатор подкрался к Мюррею сзади и, грациозно изогнувшись, легонько тяпнул несчастного интеллектуального вампира за лодыжку.

Это был конец.

Лепски с размаху сел на землю... и заплакал.

ВСЁ!