1.

Кхон Лорик добрался наконец до окраины города, до старого дешевого пансиона, в котором он всегда останавливался, прилетая на Минар. Поставив тележку с куклами в гараж, он прихватил с собой один из пыльных мешков и пошел в дом. Он прокрался с черного хода, не желая сталкиваться с хозяйкой пансиона, Сантой, - потому что милая леди становилась совершенно невыносимой, когда видела пыль, и Кхону было категорически запрещено вносить в дом его реквизит. Ведь Кхон никогда не выколачивал свои мешки и не чистил кукол. Во-первых, потому, что ему было лень, а во-вторых, он считал, что пыль странствий не является грязью. И еще ему иногда казалось, что, чистя кукол, он лишает их жизни. Кхон не сумел бы объяснить, как и когда возникло в нем это ощущение, но уже много лет он не стирал платья кукол и не расчесывал им волосы. Да, конечно, из-за этого старые куклы выглядели диковато, но почитателей таланта Лорика это ничуть не отпугивало. На его спектакли по-прежнему собиралось множество народа. А может быть, именно странный вид кукол в особенности привлекал некоторых из зрителей?

Но сегодня Лорик думал не о представлениях и не о почтенной публике. Бродя нынче днем вокруг замка Хоулдинг и присматривая местечко для своего первого спектакля в дни очередного фестиваля искусств, он заметил некое существо... Лорик отлично знал, кто это был. Мрачный Карлик из Магелланова Облака. Сам по себе Карлик вряд ли мог заинтересовать чревовещателя, но ему показалось, что уродливый человечек следит за ним, Лориком... и Кхон испугался. Конечно, он не мог с уверенностью утверждать, что Мрачный Карлик смотрел именно на него. Глаза этих странных гуманоидов были устроены таким образом, что определить направление их взгляда вряд ли мог кто-либо, обладающий другим типом зрения. Выпуклые донельзя, блестящие и совершенно синие, без радужки, глаза Карликов непрерывно вращались в своих орбитах, словно маленькие жители далекой галактики не в состоянии были сосредоточиться на каком-то одном объекте. И все же...

И все же Лорику почудилось в этих блестящих синих шарах особое внимание лично к нему, безобидному кукольнику.

Но чем он мог привлечь внимание злобного малыша?

Мрачных Карликов побаивались во всех известных Кхону мирах. Любой и каждый знал, что если он ненароком умудрится насолить одному из представителей этой неприятной расы, то его будут преследовать всю жизнь то есть в общем-то совсем недолго, потому что жизнь любого существа, обидевшего жителя одной из планет Мрачных Карликов, как правило, не слишком затягивалась. И никто не в силах был изменить положение дел, потому что Карлики наотрез отказывались вступать в переговоры с Мировым Центром. Они и слышать не желали ни о какой Земной Федерации. Они не хотели вступать в звездное содружество галактик. Ни один дипломат не имел допуска в их таинственные владения.

Кхон Лорик никогда не бывал на планетах Мрачных Карликов и поблизости от них. Ему никогда не случалось разговаривать хотя бы с одним представителем их расы. Он вообще до сих пор видел их всего два или три раза, в качестве зрителей на своих представлениях. Так в чем же дело?

Кхон вошел в свою комнату, уронил на пол мешок и тяжело опустился в кресло. Нет, решил он в конце концов, ему просто почудилось. Он никогда и ничем не мог обидеть Карликов. Вот разве что...

Лорик вздрогнул от этой мысли. А что, если Карликам что-то не понравилось в его спектаклях или в куклах? Если они увидели или услышали нечто такое, что сочли за личное оскорбление?..

Чревовещатель нервно вскочил и бросился к мешку. Вытряхнув лежавших в нем трех больших кукол, он принялся рассматривать их лица и одежду.

Ничего похожего на Карликов. Даже отдаленно. Да и в остальных своих куклах Лорик в общем был уверен. Конечно, у него уже собралась немалая коллекция, тридцать восемь кукол, и все изготовлены известными художниками... но, как ни крути, Карликам тут придраться не к чему.

А представления?

Лорик попытался вспомнить те спектакли, на которых присутствовали Карлики. Но, само собой, ничего у него не вышло. Он постоянно где-то играл со своими куклами, и по большей части импровизировал... вспомнить все слова и жесты было просто невозможно.

Кхон взял свою любимую Дорис, и кукла, склонив голову набок, тут же сказала:

- Ну ты и дурак!

- Согласен, - кивнул Лорик. - Но почему он болтался рядом со мной?

- Там еще толпа народу была и кроме тебя, - напомнила кукла. - Забыл, что ли?

- Ну почему же, помню, - возразил чревовещатель. - Но мне все-таки кажется, что он проявил ко мне повышенное внимание.

- Ну, значит, тебе конец! - торжественно заявила кукла, разводя пухлыми руками. - Прощай, артист!

- Ты это брось! - возмутился Лорик. - Я ведь могу и в Федеральную безопасность обратиться!

- И что ты скажешь? - поинтересовалась Дорис.

- Что меня преследуют Мрачные Карлики.

- А ты знаешь случай, когда инспектора сумели защитить человека от Карликов?

- Нет, не знаю, - признался Кхон. - Но, впрочем, я никогда об этом и не думал. Я вообще ничего об этом не знаю.

- Ну, так узнай! - посоветовала кукла.

Решив, что совет неплох, Лорик бросил куклу на пол. Кукла распласталась возле ножки стола и замерла. Кхон внимательно посмотрел на нее. Иной раз ему чудилось, что это не он сам говорит за кукол, что на самом деле они живые и лишь прикидываются кучкой тряпок и папье-маше, и что настанет день, когда им не понадобятся больше голос и руки чревовещателя...

Но это, безусловно, было чистой ерундой.

И тем не менее мысли, которые рождались в его разговорах с куклами, иногда казались ему не его собственными... и особенно отличалась способностью рождать новые идеи его любимая кукла Дорис. Ну, подумал Кхон, может быть, это потому, что Дорис сделана руками совсем уж необычного мастера... хотя, с другой стороны, все его куклы были авторскими. Художники и скульпторы, прилетавшие на Минар, с удовольствием лепили забавные головы кукол и очень веселились, сочиняя для каждой куклы свой, непохожий на другие наряд. Но в кукле, сделанной Эриком Бахом, все же было нечто особенное. Дорис исполнилось уже шесть лет, что было приличным возрастом для куклы чревовещателя, которой приходилось постоянно переезжать с места на место в пыльном мешке, постоянно появляться на публике, веселя любопытных зрителей... но Дорис, как ни странно, не старела. Хотя ее платье измазалось и истрепалось, личико куклы оставалось чистым и свежим, и бледно-голубые, как у Эрика, глаза сверкали все так же ярко и живо. Правда, прическа Дорис оставляла желать лучшего, но Лорик не хотел касаться нежного шелка грубой расческой.

И еще Дорис отличалась умением делать то, чего никогда не могла ни одна из многих кукол, прошедших за долгие годы через руки чревовещателя.

Дорис помогала хозяину уноситься в мир мечты.

Когда Кхон начинал говорить с куклой о несбывшемся, он впадал в некое подобие транса... и все вокруг изменялось, и он становился другим человеком, и вся его жизнь тоже становилась совсем другой, непохожей на настоящую... и Лорик мог часами пребывать в блаженстве, не нуждаясь в грубых стимуляторах вроде наркотиков, разрушающих сознание. Чревовещатель не понимал, почему это происходит, да и не задавался лишними вопросами. Ему и так было хорошо... Он мог, например, унестись в призрачную страну, в которой бывал уже не однажды... о, это была воистину страна мечты, и там Лорик становился молодым, сильным и красивым, он жил на доброй и прекрасной планете, и его окружали удивительные существа... Он не знал, люди это или животные, да и не слишком стремился узнать. Они были милыми и пушистыми, веселыми и понятливыми, и с ними Лорику всегда было весело и радостно... ему было тепло. Не то что в холодном мире подлинного бытия. Да, та неведомая планета притягивала и манила. Лорик вспомнил хижину в пышном тропическом лесу, и сочные нежные фрукты, которые приносили ему пушистые забавные друзья, и прозрачную воду маленького ручейка, протекавшего неподалеку от его лесного жилища... и как по вечерам пели многоцветные птицы, рассаживаясь на ветви огромных деревьев, окружавших скромный домик Лорика... и крошечных эльфов, танцевавших на его поляне в полночь... перед глазами Кхона встали, как въявь, серебристые крылышки легких существ, залитых таинственным лунным светом...

Кхону захотелось прямо сейчас снова уйти от реальности, уплыть в прекрасный мистический мир, и он уже протянул руку к небрежно брошенной на пол замусоленной Дорис, - но остановился. Нет. Завтра открывается фестиваль, ему предстоит очень много работать... не время расслабляться. Зато потом, через месяц, когда его карманы будут битком набиты деньгами, он скроется в тихом местечке подальше от Минара, где-нибудь в маленькой лесной хижине... и погрузится в иллюзии.

И тут Лорик вздрогнул всем телом.

А если за ним начнут охотиться Мрачные Карлики?..

Может, ему и в самом деле стоит обратиться в Федеральную безопасность? Пусть проверят, что делает неприятный малыш на Минаре. В конце концов, Лорик такой же налогоплательщик, как все, и имеет полное право на защиту.

Но кабина связи с Управлением Федеральной безопасности находилась в центре города, и идти туда прямо сейчас Лорику не хотелось.

Ладно, решил он наконец, утро вечера мудренее, завтра видно будет.

И он улегся спать.

А утром, едва проснувшись и выглянув в окно, Лорик увидел Мрачного Карлика, стоявшего на тротуаре напротив пансиона.

И тут уже чревовещатель перепугался не на шутку, хотя и сам не понимал, почему он так боится синеглазых странных малышей.

2.

- Опять куклы! - сердито воскликнул Ливадзе, врываясь в кабинет Командора. - Чтоб им пусто было!

- Да, я уже знаю, - кивнул Прадж-Мачиг. - Я передал Ольшесу.

Главный аналитик, подскочив к необъятному командорскому столу, изо всех сил грохнул кулаком по его крышке.

- Куклы! - взвизгнул он. - Цирк! Театр марионеток! Тени на занавесе! Только этого мне и не хватало! Не иначе как искомый вампир - одна из игрушек чревовещателя! И именно поэтому на него напали Мрачные Карлики!

- При чем тут... - начал было Прадж-Мачиг, но Ливадзе перебил его:

- Попользоваться хотят, неужели не ясно?! Стащат куклу-вампира и начнут заглатывать ученые умы, как устриц! И через пару месяцев все галактики полностью лишатся своего интеллектуального потенциала! И нас с тобой идиотами сделают! Впрочем, мы и так недалеко от них ушли...

Командор расхохотался.

- Ну, ты даешь! - сквозь смех выговорил он. - А потом что? Карлики создадут Империю и превратят нас в безгласных рабов?

- Ну да, что-то в этом роде, - погрустнел Ливадзе. - Как в дешевом триллере.

- Тебе нужны какие-нибудь дополнительные данные?

- Я до сих пор не получил биографию чревовещателя. Равным образом для меня остается тайной история попугая. С обезьяной тоже есть кое-какие неясности.

- То есть как...

Прадж-Мачиг, хотя и не думал, что все эти данные могут как-то прояснить ситуацию, связался с Особым отделом. Ответил дежурный, на которого Командор и излил весь свой начальственный гнев.

- Почему Ливадзе до сих пор не получил нужные ему справки? - рявкнул Прадж-Мачиг.

Дежурный секунду помедлил, что-то выясняя, а потом с легкой растерянностью в голосе сказал:

- Концов не нашли.

- Чего-чего? - рассерженно прогудел Командор. - Как это понимать?

- Ищем, - пояснил дежурный, - но нигде не зафиксировано ни место рождения попугая, ни место рождения чревовещателя. Соответственно и...

- Ты что мелешь? - окончательно вышел из себя Прадж-Мачиг. - Как это - не зафиксировано? Я не про попугая, я про человека! Как это - не зафиксировано? Ты понимаешь, что говоришь?

- Да я-то понимаю, - огрызнулся дежурный особист. - А вот ты понять не желаешь. Нету - и все.

- Давай что есть, - приказал Командор.

- Да мы уже отправили к Сергею.

- Мне давай! - взвыл Командор, уже успевший ошалеть вконец от всей этой дурацкой истории на Минаре. Вампир там или не вампир, но странностей слишком много.

Несколько секунд спустя Прадж-Мачиг и Ливадзе вместе всматривались в строки не слишком длинной справки о чревовещателе Кхоне Лорике.

Место и год рождения - неизвестны.

Чревовещатель возник словно бы ниоткуда сорок лет назад - уже немолодым человеком. Бродяга с мешками, полными кукол. Куклы за последние двадцать лет полностью обновлены. Все нынешние инструменты работы Кхона Лорика изготовлены художниками и скульпторами, посещавшими фестивали искусств на планете Минар. Но Кхон Лорик выступает не только на Минаре. Он бывает на десятках планет. И везде ему рады. Он настоящий артист, мастер своего дела. В промежутках между выступлениями укрывается где-нибудь в тихом месте и отдыхает, в основном лежа на диване. В употреблении наркотиков не замечен, однако его отдых очень напоминает самый настоящий кайф. Похоже, чревовещатель видит какие-то другие миры. Но, судя по некоторым мелким признакам, он просто принадлежит к великой армии любителей болтаться в астрале. Это будет известно в ближайшие часы. Когда у него кончаются деньги - он снова отправляется в турне. Сейчас находится на Минаре, и отмечено, что к нему проявил явный интерес Мрачный Карлик из Магелланова Облака, что наводит на самые разнообразные размышления.

Конец справки.

Подробные детали жизни - в приложениях.

Приложения по объему раз в триста пятьдесят превышали основной текст справки, а потому Прадж-Мачиг в них и заглядывать не стал. Да и ни к чему, раз все это уже находится в Аналитическом отделе. Там разберутся.

- Ну? - задал он аналитику умный вопрос.

Аналитик отреагировал соответственно.

- Только и умеешь, что мычать! - заявил он. - И почему тебя до сих пор не уволили?

- Я и сам не знаю, - честно признался Прадж-Мачиг. - Иной раз таким дураком себя чувствую! Вот как это могло случиться - человек есть, а откуда взялся - неизвестно? Его что, в капусте нашли?

- Ну, если бы нашли в капусте, - хихикнул Ливадзе, - так уж точно бы не забыли отметить. Такое не каждый день случается.

- Не нравится мне все это, - поежился Командор. - Да еще этот Карлик...

- Карликом Данила займется, уж как-нибудь нейтрализует эту растительность, - заверил Командора Ливадзе. - Но вообще-то ты прав. Мне это тоже не нравится. Где-то ведь он жил, этот чревовещатель, до того, как появился в нашей галактике? Где-то учился своему искусству... а, это тоже вариант...

И он тут же вызвал дежурного Спецотдела.

Тот хмуро глянул с экрана на Главного аналитика и проворчал:

- Ну, еще чего?

- Вы искали место рождения Лорика только по официальным каналам?

- Сначала - да, теперь уже ищем во всех направлениях.

- Артистов не забудьте проверить, - посоветовал Ливадзе. - Всяких вообще артистов. Сколько может быть лет этому Лорику?

- По косвенным данным - около семидесяти.

- Ну, значит, необходимо изучить личную жизнь всех актеров на соответствующих территориях за соответствующий период.

Дежурный задумчиво уставился на Ливадзе, потом сказал:

- Он появился в области на стыке трех галактик...

- Вот во всех трех и проверяйте.

- Охо-хо... - тяжело вздохнул дежурный. - Да, ты прав. Придется.

И он выключил связь.

- Сколько времени может уйти на такую проверку? - спросил Ливадзе Командора.

- Не меньше полутора суток, - с уверенностью ответил Прадж-Мачиг. - А может, и больше.

- Н-ну... - процедил сквозь зубы Сергей. - Слишком долго...

- Да куда ты спешишь? - удивился Командор.

- Если там вампир... а я уверен, что он там действительно есть... и если в дело вмешались Мрачные Карлики... Знаешь, Прадж, боюсь, что мы можем вляпаться в очередную очень и очень неприятную историю.

Командор испуганно посмотрел на Ливадзе и только собрался что-то спросить, как прозвучал сигнал вызова.

- О, это Минар! - обрадовался Прадж-Мачиг. - Данила?

Но на экране появился Саймон Корнилович Винклер.

- Что новенького? - хором воскликнули Командор и Главный аналитик.

- А в общем ничего, - благодушно откликнулся командир экспедиции. - У меня, мужики, к вам тактический вопрос...

Командор испуганно вздрогнул. Он тут же вообразил себе невесть что... учитывая формулировку вопроса. О тактике разведчики обычно заговаривали (если успевали) в моменты отчаянных схваток с разного рода неприятными феноменами...

- Нас тут местная обезьяна одолела, Чита, - продолжил Винклер, и Прадж-Мачиг облегченно вздохнул. - Ну просто не знаем, что делать. Влюбилась в кого, что ли... Данилы второй день не видать, и Харвич вместе с ним куда-то запропастился, а нам, простым воякам, с такой проблемой ну никак не справиться. Может, Ливадзе пошевелит мозгами и что-нибудь придумает?

Ливадзе не замедлил проявить свою гениальность.

- Ну, знаешь! - сказал он. - Если уж ты с обезьяной справиться не можешь - прямая тебе дорога в сторожа! - Но тут в голове аналитика сработал какой-то параллельный блок, и Ливадзе откликнулся на скрытый сигнал, прозвучавший в речи разведчика. - Обезьяна? Чита? И что именно она делает? Давай-ка с подробностями.

Винклер ухмыльнулся.

- Я так понимаю, вы уже о ней слышали. А что делает... Ну, если с подробностями - так проще будет включить прямой репортаж. А если вкратце...

- Она сейчас там, у тебя? - перебил его аналитик.

- Нет, изволила удалиться.

- Тогда чего ты болтаешь о репортаже? - рассердился Ливадзе. - Давай, рассказывай!

Винклер понял, что аналитик принял проблему близко к сердцу.

- В общем, - эпическим тоном начал он, - начнем с того, что она почему-то переворачивает мебель. Пробирается в дом, невесть как, и все стулья и кресла ставит вверх ногами. А диваны сдвигает в середину комнаты. Диванчики тут в гостиной, надо сказать, не очень легкие, но Чита у нас молодец, справляется...

- А вообще у вас диваны стоят у стен? - уточнил Ливадзе.

- Да, так просторнее. И сегодня с утра опять учинила новое действо. На кухне. Вытащила всю посуду и все продукты, какие только там были, и построила нечто вроде пирамиды Хеопса. Да так, что никто ни звука не слышал.

- Данила знает? - деловито спросил Главный аналитик.

- Про сегодняшнюю кухню - нет. Он еще не появлялся. А фокус со стульями она уже проделывала, так что он в курсе.

- Постарайся и остальное как можно скорее довести до его сведения, посоветовал Ливадзе.

- Это само собой, - кивнул Саймон Корнилович. - Но что нам делать?..

- Ничего! - категорически заявил аналитик. - То есть, я хочу сказать, порядок-то навести можно...

- Ну, спасибо, что разрешил! - радостно воскликнул Винклер, и Командор расхохотался, увидя, как Ливадзе мгновенно ощетинился.

- Ты... - пыхнул жаром аналитик. - Ты...

- Ну, я, - согласился разведчик. - Что дальше?

- А дальше - обезьяне не мешать! - рявкнул Ливадзе. - Все учиненные ею беспорядки фиксировать - и записи немедленно ко мне! Лично! Срочно!

Он подскочил на месте, словно набирая скорость, и пулей вылетел из командорского кабинета.

Прадж-Мачиг, хихикнув, подмигнул Винклеру.

- Вот так! - сказал он. - Действуй!

Саймон Корнилович развел руками и исчез с экрана.

А Командор до конца дня думал о фокусах обезьяны, пытаясь понять их суть и смысл, - но так ни до чего и не додумался. И в конце концов решил, что это просто шутка животного, не слишком хорошо понимающего, что оно делает. Вот только почему это животное решило пошутить не где-нибудь, а в коттедже экспедиции...

3.

В конце концов Кхон Лорик решил, что бояться на самом-то деле нечего. Ну что может сделать один-единственный Мрачный Карлик здесь, на Минаре, куда на открытие фестиваля слетелись толпы людей, и где, соответственно, службы безопасности работают с полной отдачей? И тем не менее он был уверен, что поступил правильно, сбегав с утра пораньше в центр и сообщив в Федеральную безопасность о том, что рядом с ним постоянно болтается Мрачный Карлик. Пусть за этим неприятным типом понаблюдают...

Чревовещатель, не обращая внимания на толпы ряженых, тащил через город свою тележку, нагруженную мешками с куклами. Через два часа по городу пойдет карнавальное шествие. Потом сразу в нескольких местах начнутся большие концерты. А потом вплоть до ночного фейерверка гости фестиваля будут просто болтаться там и сям, а кое-кто отправится в Заповедник потому что наверняка некоторые из скульпторов, наплевав на всеобщее веселье, уже приступили к работе, и те, кому это действительно интересно, захотят понаблюдать за рождением новых шедевров.

Кхон Лорик направлялся через весь город к замку Хоулдинг. Он намеревался дать свое первое преставление на привычном месте, под тенью баньяна, сразу после окончания карнавального шествия.

Он думал о куклах, которым предстояло сегодня первыми появиться перед почтенными зрителями. Лорик всегда чрезвычайно ответственно относился к подбору персонажей каждого спектакля. Он с легкостью управлял одновременно четырьмя куклами, говоря четырьмя разными голосами, но, как правило, обходился двумя-тремя фигурами. Так ему легче было строить сюжет. В качестве основы он брал какой-нибудь из широко известных во многих галактиках мифов, а остальное было делом техники. Кхон с удовольствием импровизировал, наслаждаясь игрой.

Уйдя в свои мысли, чревовещатель не сразу ощутил, как кто-то тронул его за руку. Но осознав прикосновение, он остановился и поднял голову.

Рядом с ним стоял высокий бледный парень.

- О! - воскликнул Кхон. - Маэстро!

- Здравствуй... - тихо сказал скульптор, уставясь на чревовещателя выпуклыми голубыми глазами. - Ты здесь, кукольник...

- Ну само собой, - удивился Лорик. - Где же еще мне быть? Я всегда приезжаю на фестивали, ты это знаешь.

- Да... я знаю... - пробормотал Эрик Бах. Чуть помолчав, он вдруг пожаловался: - Я все время вижу ноги.

- Какие ноги? - непонимающе уставился на него чревовещатель.

- Разные, - пояснил Эрик. - Вообще ноги. Просто не знаю, что с ними делать.

- Смотри вверх, - ляпнул Кхон, не слишком думая о том, что говорит.

Но маэстро Бах отнесся к его совету вполне серьезно.

- Вверх? - трагическим шепотом произнес он, а потом поднял голову, и его слишком светлые голубые глаза обратились к небесам. Чревовещатель посмотрел на него и сочувственно покачал головой. Похоже, у маэстро окончательно поехала крыша. Ну, ничего не поделаешь. С творческими людьми такое случается, и нередко.

Лорик пошел дальше, волоча за собой тележку. До замка Хоулдинг было еще далеко, но Кхон не спешил. Бенгальский фикус никуда не денется, где рос, там и будет расти, а зрителей сейчас все равно будет слишком мало. Все пойдут любоваться на карнавальные маски.

Самого Кхона ни карнавальные маски, ни шествие ничуть не интересовали.

Вообще-то, наверное, некоторые из масок могли бы подсказать ему идею какой-то новой куклы, но ведь чревовещатель все равно не изготовлял своих маленьких актеров сам. А лезть с собственными идеями к художникам и скульпторам, которые уже много лет мастерили для него кукол, - дело неблагодарное. Там и без него идей хоть отбавляй.

А потом Кхон снова увидел синеглазого Карлика.

Но тот лишь мелькнул в толпе и сразу исчез. Лорик даже не успел испугаться по-настоящему. И тем не менее его мысли вернулись к мелкому злому народцу, известному своей злопамятностью. Зачем им понадобился обычный странствующий артист? Чем он мог им насолить?

Чревовещатель дошагал до замка, так и не придумав чего-нибудь хотя бы отдаленно похожего на объяснение.

Но из-за Карлика он почувствовал себя настолько уставшим, что ему снова захотелось забиться в темный угол, прижать к себе Дорис и умчаться в далекие светлые миры, где так чисто и спокойно... ну, хотя бы ненадолго. На два-три часа...

Однако сейчас он не мог позволить себе это невинное удовольствие.

Нужно было сначала заработать хоть немножко денег. А лучше много. А уж потом...

Рыцарь, стоявший возле подъемного моста, стукнул о землю алебардой, приветствуя Лорика.

- Здравствуй, добрый сэр! - прогудело из-под забрала. - Чем ты порадуешь нас в эти дни?

- А, Кирилл, - улыбнулся Кхон. - Привет, привет. Да я еще и сам не знаю. Может быть, что-нибудь на тему Великого Змея... у меня отличная новая кукла... а может быть, лучше взять миф о Трехглазых? Ну, там видно будет.

- Надеюсь, наши добрые гости не поскупятся и хорошо заплатят тебе за представление, - сказал рыцарь.

- Я тоже надеюсь, - кивнул Лорик и потащил тележку через мост к воротам замка.

То и дело отвечая на приветствия закованных в латы смотрителей, обрадованных его появлением, Кхон дошел до внутреннего двора замка и поставил тележку возле одного из тонких боковых стволов баньяна. Сев на землю рядом с тележкой, чревовещатель начал настраиваться на представление...

Он совершенно перестал замечать окружающее. А потому не видел ни Мрачного Карлика, выглянувшего из окна замка, ни своей старой подружки Читы, притаившейся неподалеку, ни остроглазого высокого незнакомца, с интересом наблюдавшего за чревовещателем.

...Представление удалось на славу, и Лорик, довольный собой и заметно поправивший свое материальное положение, укладывал в мешок кукол, когда вдруг услышал за спиной:

- До чего же у тебя куклы хороши!

- Я и сам неплох, - весело ответил Кхон и обернулся.

Длинный тощий человек с интересом приглядывался к куклам чревовещателя.

- Понравилась моя сказочка? - спросил Кхон.

- Очень, - кивнул остроглазый верзила. - Тебя зовут Кхон, я уже знаю. А я - Дан.

- Рад познакомиться. Вообще-то обычно зрители сразу разбегаются после представления, редко кого интересует техника дела... а ты что-то хотел узнать?

- В общем... да. Меня, собственно, интересуют куклы. Они не просто хороши, в них видна индивидуальность. Ты их сам делаешь?

- Нет, что ты! - рассмеялся артист. - Мне их дарят.

- Дарят? - вопросительно поднял брови Дан.

- Ага.

- И кто же может позволить себе такое дорогое удовольствие? Куколки-то, надо полагать, не дешево стоят? Можно посмотреть?..

- Эти куклы вообще бесценны, - серьезно сказал Кхон Лорик, снова доставая из мешка сыгравшего на сегодня свою роль Великого Змея. - Вот эту, например, делал великий Нарси.

- Ого! - высказался Дан. - Ну-ка, ну-ка...

Кхон обратил внимание на то, что руки Дана как-то по-особому коснулись куклы... словно Дан держал живое существо и боялся причинить ему боль... словно он, как это делают традиционные лекари, искал некую точку, где затаился источник страдания... Но ведь кукла была всего лишь куклой, и ничем больше!

Рассмотрев Змея самым дотошным образом, любопытствующий зритель вернул его Кхону.

- Да, качественная работа, - признал он. - И талантливая. А что, у тебя все куклы авторские?

- Все! - с гордостью подтвердил Кхон. - Раньше я, конечно, просто покупал их в театральной мастерской. Но теперь у меня не осталось ни одной стандартной куклы. Все мои друзья сделаны здесь, на Минаре, скульпторами и художниками.

- Надо же! - удивился Дан. - Здорово тебе повезло!

- Ну, да, наверное, можно и так сказать, - согласился Лорик, укладывая мешки на старую тележку. - Как-то уж так сложилось...

4.

Кхон Лорик вспомнил тот давно ушедший в прошлое серый, непогожий день, когда на его представление случайно забрел один из скульпторов, прибывших на Минар для того, чтобы оставить в истории Заповедника свой след. Это был Эдуард Колчинский, чье имя молодые художники произносили с трепетом и восторгом. Его работы украшали города во многих созвездиях. Маэстро Эдуард был тогда уже стар, ему перевалило за двести, но бодрости духа скульптора завидовали даже совсем юные. Почему маэстро решил поставить работу в Заповеднике, никто не мог понять. Ведь ему давным-давно уже не нужно было самоутверждаться. Величие его таланта никем и никогда не подвергалось сомнению. Но разве можно понять ход мысли такого огромного Мастера? Он так захотел - вот и все.

И еще он захотел посмотреть на скромное представление заезжего чревовещателя. И тем самым положил начало новой необычной традиции Заповедника.

В тот хмурый день под баньяном собралось совсем немного зрителей, но Лорик, как всегда, работал с полной отдачей. Он тоже был творческой натурой, и халтуры не признавал. Если бы он играл вполсилы, он бы потом просто сгорел от стыда. А после спектакля к нему подошел великий маэстро Колчинский и робко спросил:

- Можно, я сделаю для тебя куклу?..

Кхон Лорик, несмотря на то, что с того дня прошло уже больше двадцати лет, хорошо помнил, как ошеломило его предложение гения. Да и кто бы забыл такое?

Так у Лорика появилась первая кукла, с начала и до конца изготовленная великим художником. Маэстро Колчинский с нескрываемым удовольствием лепил личико куклы, клеил голову из папье-маше, снова и снова проверял, хорошо ли кукла открывает рот... Он нарисовал не меньше десяти эскизов платья, прежде чем принялся сам, собственными руками, шить для куклы наряд.

Да, такое никто бы не забыл. Такое случается раз в тысячелетие.

Конечно, слух о необычном поступке великого Эдуарда мгновенно разнесся среди творческой братии. И многим из тех, кто старался во всем подражать маэстро Колчинскому, тоже захотелось сделать куклу. Но далеко не всякому это удалось. Куклу для чревовещателя изготовить не так-то просто. И тем не менее нашлись мастера, сумевшие справиться с задачей. И у Кхона появились две, три, десять новых кукол... Другие скульпторы и художники, видя в руках Кхона Лорика тряпичных актеров, созданных знаменитостями, тоже старались на свой лад проявить себя... и теперь у Кхона Лорика была целая коллекция чрезвычайно дорогих кукол, и ничего подобного им не существовало во всех вселенных.

- Однако ты обращаешься с ними не слишком бережно, - заметил Дан, внимательно выслушавший рассказ чревовещателя. - Запихиваешь в эти твои мешки абы как, таскаешь туда-сюда на телеге...

- Кукла должна жить так же, как живу я, - серьезно пояснил Кхон. Иначе нам с ней не сработаться.

Дан рассмеялся.

- Ты о них говоришь как о живых существах.

- А они и есть живые, - без тени сомнения ответил Кхон Лорик. - То есть... нет, ты не подумай, я не чокнутый, я не воображаю, что у кукол есть сознание, или душа, или что там вообще такое у нас имеется. Но, видишь ли... Ты ведь слышал, наверное, что у творческих людей есть особая сила?

- Да, - кивнул Дан. - Я знаю об этом.

- Ну вот. И когда такой человек мастерит куклу, он что-то отдает ей... какую-то часть себя, понимаешь? И у такой куклы появляется свой, особенный характер, она не похожа на куклу, сделанную в театральной мастерской, многими людьми и многими руками. А потом она попадает ко мне... к счастью, ни разу не случилось такого, чтобы мы с куклой не понравились друг другу. И мы начинаем работать. Кукла привыкает ко мне, я - к кукле. На это нужно какое-то время, и мы должны жить одинаковой жизнью, чтобы представления удавались. Ведь если кукла в нерабочее время сидит в витрине за стеклом, ей очень трудно будет выступать вот в таких условиях... - Кхон Лорик широким жестом обвел двор с растущим в нем баньяном. - Нам приходится работать то в пыли и жаре, то в сырости и холоде, то в помещении, то под открытым небом...

- А почему бы тебе просто-напросто не открыть собственный театр? спросил Дан. - Я уверен, к тебе будут прилетать так же, как в этот Заповедник, из многих миров. Ты мог бы брать за билеты сумасшедшие деньги.

- Нет, - покачал головой Кхон. - Не хочу. Сумасшедшие деньги, говоришь? Спектакли для богачей? Нет, это не для меня. Здесь люди дают мне столько, сколько могут. К тому же я терпеть не могу сидеть на месте. Я же просто помру со скуки! Что делать, похоже, я родился бродягой.

- А где ты родился, если не секрет? - поинтересовался Дан. Лорик не заметил, как блеснули при этом глаза его собеседника.

- А я и сам не знаю, - весело ответил чревовещатель.

- Разве такое бывает? - удивился сероглазый зритель.

- Как видишь, бывает, - усмехнулся Лорик. - Но мне, если честно, не хочется говорить об этом.

- Извини, - поспешно сказал Дан. - Я задал вопрос просто так, к слову пришлось.

- Я понимаю, - кивнул чревовещатель. - Ну, мне пора.

- Я иду в город. Может, нам по пути?

- Может, и по пути. Там видно будет.

- И, кстати, не лучше ли взять машину?

- Нет, - отказался Лорик. - Не лучше. Я люблю ходить по земле. Чувствовать под ногами камни, песок, пыль... да хотя бы и асфальт.

- Ну, как знаешь.

Они вышли из замка и, прошагав по мосту, выбрались на ведущую к городу дорогу.

- А где ты собираешься дать следующее представление? И когда? спросил Дан. - Мне очень хотелось бы посмотреть.

- Где-нибудь там, - и Лорик махнул рукой в сторону холмистой равнины, уходившей за горизонт к западу от замка Хоулдинг. На равнине тут и там красовались небольшие купы пышных деревьев. - Я обязательно даю хотя бы одно представление среди холмов, когда сюда приезжаю. Там особый воздух, и ветерок, там куклы чувствуют себя вольготно.

- А зрители не поленятся туда идти?

- Ну, если придут пять-шесть человек, мне вполне хватит. А потом я несколько раз выступлю в городе. А в последний день фестиваля - в самом Заповеднике, на центральной поляне. Я всегда так делаю.

- Но почему ты всегда начинаешь работать под баньяном и на равнине? задал очередной вопрос Дан, и Кхону Лорику вдруг почудилось, что этот человек спрашивает не просто так, что у него есть какая-то особая цель... может, и нехорошая цель? Может, этот человек задумал украсть какую-то из драгоценных кукол?..

Но Дан, не дожидаясь ответа, перешел к другой теме, и подозрения Лорика угасли так же быстро, как и возникли.

- Ты заметил, как внимательно смотрела твою сказку Чита? - спросил сероглазый. - Ты ведь с ней знаком, да?

- Конечно, - улыбнулся Лорик, окончательно решив, что подозревать незнакомых людей в дурных намерениях - нехорошо. Так можно и карму себе попортить. - Мы с Читой старые друзья. Но сегодня я ее что-то не заметил.

- Она пряталась, - сказал Дан. - Она все время была там, но сидела наверху, среди ветвей.

- Странно, - удивился Лорик. - Если уж Чита приходит на представление, то всегда сидит в первом ряду! С чего это она сегодня забралась на дерево? Да может, это и не Чита была, а другой орангутан? Ты уверен, что не ошибся?

- Уверен, уверен. Читу ни с кем не перепутаешь.

- Ну, как сказать. Многие люди вообще не отличают одну обезьяну от другой.

- Только не я, - уверенно бросил Дан.

Лорик искоса глянул на него, подумав, что этот парень, похоже, избытком скромности не страдает.

- Ну, в конце концов, - сказал он, - у нее могло быть просто плохое настроение.

- И мне показалось, что она очень внимательно и с подозрением смотрела на кукол. Чем бы ей вдруг не понравились твои артисты?

Кхон, не зная, что тут можно сказать, промолчал.

Через несколько минут они расстались, потому что Лорик решил завернуть в попавшееся по дороге кафе, а Дан пошел дальше, предварительно уточнив, когда именно состоится следующее представление чревовещателя.

Едва Кхон, оставив тележку с куклами у дверей, вошел в кафе, как увидел сидевшего за столиком у окна Эрика Баха. Бледно-голубые глаза маэстро смотрели в пространство, явно не замечая ни одного предмета в окружавшей скульптора подлинной реальности. Кхон остановился, сомневаясь, стоит ли подходить к Эрику. Может, у того как раз рождается идея нового произведения? Но Эрик внезапно очнулся и неуверенно посмотрел на чревовещателя.

Лорик подошел к нему.

- Добрый день, маэстро.

- Садись, - отрывисто бросил скульптор, нервно переставляя с места на место пустую чашку, стоявшую перед ним. - Садись со мной. Поговорим.

- Спасибо, - поблагодарил Кхон и, осторожно выдвинув стул, устроился напротив Эрика. Попросив подбежавшего кибера принести какой-нибудь салат, яичницу и томатный сок, чревовещатель вопросительно посмотрел на Баха.

Но тот, похоже, уже забыл о Лорике. Он внимательно ощупывал клетчатую скатерть, словно его вдруг чрезвычайно заинтересовала фактура ткани.

Потом его слишком светлые глаза уставились в окно.

Кхон решил не напоминать о своем присутствии и принялся за еду, но при этом то и дело поглядывал на Эрика, - на тот случай, если скульптор вспомнит о своем желании поговорить.

Так оно и вышло.

Не успел чревовещатель разделаться с яичницей, как скульптор нервно произнес:

- Индивид - функция культуры. А я рос в одичавшей колонии...

Лорик вытаращил глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Но Эрик не дал ему времени. Он резко передернул плечами и сказал:

- Интересно, какова культура на планете Мрачных Карликов... ты там бывал?

Кхон чуть не выронил вилку. Карлики?..

- Нет, - внезапно осипшим голосом ответил он. - Не бывал и не собираюсь.

- Я тоже, - кивнул Бах. - Но они почему-то топчутся поблизости от меня... Неужели вздумали заказать мне скульптуру? Как ты полагаешь, это возможно?

- Понятия не имею. Я никогда не слышал, чтобы Карлики интересовались искусством.

- Я тоже. Но мне кажется, искусство у них все же есть. Свое, собственное. Только очень трудно представить... Ха-ха! - вдруг выкрикнул он. - Искусство уродиков! Воображаю! Крошечные полотна и крошечные мысли... крошечные идеи, написанные микроскопической кистью... а цвет? Какая может быть палитра у такого...

Эрик умолк и снова уставился в пространство, словно пытаясь увидеть картину, написанную Мрачным Карликом.

Кхон Лорик тоже попытался вообразить что-нибудь эдакое... ну, например, как бы Мрачный Карлик выразил на холсте идею добра, столь популярную во многих мирах? Неожиданно Лорик рассмеялся. Скульптор вздрогнул и испуганно уставился на него.

- Ты чего?..

- Да так... просто подумал, может ли Мрачный Карлик написать картину на какой-то веселый и добрый сюжет.

- А зачем вообще нужен сюжет в живописи? - с неожиданным раздражением бросил Эрик. - Да и в скульптуре тоже, если уж на то пошло...

Лорик растерялся.

- Ну, я не знаю, - пробормотал он. - Просто многие художники...

- Бездари! - рявкнул Бах и внезапно вскочил, опрокинув стул. - Чушь! Где та кукла, которую я делал? Где она?

Ошарашенный Лорик не успел ответить, как скульптор выбежал из кафе, едва не сбив с ног какого-то посетителя. Чревовещатель поспешил выйти следом за Эриком - но тот уже растворился в праздничной толпе.

5.

Включив на всю мощность свою личную наблюдательную систему, Мюррей Лепски решил для начала осмотреть Заповедник. Много ли там нынче народу? Есть ли шанс изловить еще один подходящий интеллект? Да, грустно подумал он, если бы не этот чокнутый Эрик, не пришлось бы по году и больше выжидать подходящего момента, ловить удачу. А теперь вот... Ну, впрочем, не надо терять надежду. Может, и удастся еще добраться до обеих частей Камня Мудрости и снова слить их в единое целое... То есть сольются-то они сами, как только окажутся рядом, вот только раздобыть их... Хорошо уже то, что удалось наконец вычислить, где спрятана вторая, меньшая часть камня. Знания прошлогоднего доктора математических наук пришлись очень кстати.

Мюррей снова принялся обдумывать варианты возможных действий. Конечно, проще всего было бы нанять ловкого вора, и тогда через несколько дней вторая часть камня будет в его руках. И Мюррей собирался именно так и поступить, и уже присмотрел подходящего кандидата для выполнения задания, но тут возникло небольшое осложнение. Выглядело это осложнение достаточно неприятно даже для Лепски, с его огромными, но пока что не безграничными возможностями.

Мюррей обнаружил, что за чревовещателем наблюдают Мрачные Карлики.

А это грозило массой самых тяжелых осложнений.

Особенно если вспомнить, каким путем Камень Мудрости, святыня Мрачных Карликов, попал в руки Мюррея Лепски.

...Лепски даже не был патрульным, он просто работал в приграничной области, будучи рядовым и совершенно заурядным программистом. Но он с юности интересовался магией, и в конце концов многому научился. То есть это он тогда полагал, что многому. Теперь-то он понимал всю наивность собственных убеждений тех лет. Но что осталось в нем неизменным - так это желание иметь необъятные знания. Зачем? Это Мюррей и сейчас вряд ли сумел бы объяснить. Ему просто нравилось знать очень много и обо всем на свете. Впрочем, нет. Большие знания давали большую власть над людьми, и Лепски в особенности наслаждался тем, что власть эта не была явной. Теперь он умел заставить любого человека выполнить любое свое желание, да так, что человек лишь радовался, оказывая услугу Мюррею. Но при этом Лепски вовсе не стремился занять какое-то видное положение в обществе. Это ему уж точно было ни к чему. Ему нравилось оставаться в тени, ощущая себя чем-то вроде маленького паучка в центре гигантской паутины... Мюррей всегда любил пауков. Он высоко ценил их охотничью хватку и умение затаиться до поры до времени. А потом - прыг! И мушка попалась.

Но тогда, в молодости, он не обладал особым терпением, - как и большинство молодых людей. И иной раз позволял себе необдуманные поступки. Одним из таких поступков было путешествие в Магелланово Облако.

Конечно, результат поездки оказался впечатляющим и принес Мюррею немалую пользу, но теперь, довольно много лет спустя, события грозили смахнуть тщательно сплетенную паутину, активное построение которой Лепски начал именно после визита в миры Мрачных Карликов.

...Тогда, будучи относительно молодым и весьма энергичным человеком, Мюррей в каждый из своих отпусков старался посетить одну из отдаленных звездных систем, предпочтительно такую, о которой ходило много странных слухов. И везде он старался научиться какому-то новому магическому знанию. Но все эти миры, тем не менее, входили в Земную Федерацию, и Конвенция о защите прав граждан была ими подписана и, как правило, соблюдалась.

Однако Мюррей всегда любил риск... и однажды он решил добраться до области, Конвенцию не подписавшей. Ему казалось, что там можно узнать нечто принципиально новое, что даст ему огромную силу... Вот тогда-то его и занесло в миры Мрачных Карликов.

Путешествие оказалось нелегким. Туристов и прочих праздношатающихся все приграничные службы всячески старались не допустить в подозрительные места. Понятное дело, никому не хотелось отвечать в том случае, если любопытный просто-напросто сгинет без следа в чужом мире. А такое вполне могло произойти. Жители миров, не подписавших Конвенцию, как правило, не отличались ни особым дружелюбием, ни просто мирным характером.

Но Мюррей проявил завидное упорство, и в конце концов проник - за солидную мзду - на грузовой корабль частной торговой фирмы, идущий в нужную ему точку вселенной.

Лепски даже и вспоминать не хотел, как он потом выбирался с той планеты... но и это ему удалось. И он не просто сумел удрать, а еще и прихватил с собой некий предмет... в общем-то, безусловно, доставшийся ему совершенно случайно.

...Конечно, он не мог прикинуться жителем столицы империи Карликов. Макушки местных жителей едва доставали ему до бедер. Но он мог выступить в роли торгового агента - что он и сделал. Выступая от имени мифической ассоциации, он сделал вид, что ищет новый рынок сбыта для компьютерных игр.

Но...

Нет, разумеется, Мрачные Карлики пользовались компьютерами, и против игр в принципе ничего не имели. Вот только игры у них были... специфические. Такие же мрачные, как сами Карлики.

И тем не менее Лепски сумел целых два дня морочить Карликам головы. А потом ему предложили отбыть с ближайшим грузовиком. Даже внутреннего пассажирского рейса на окраину их зловредной системы не позволили дождаться. И Мюррей, признав поражение, уложил рюкзак и отправился на космодром.

Вот тут-то все и произошло.

Мюррей за два дня, проведенные в столице империи Карликов, успел наслышаться о некоем Камне Мудрости, хранящемся в особо построенном роскошном, хотя и чудовищно безвкусном, на взгляд Мюррея, храме рядом с дворцом Властителя. Непосредственный доступ к Камню имели только император и первосвященник, но посмотреть на него теоретически мог всякий желающий. Но практически Мюррея и близко не подпустили не только к самой святыне, но даже и ко входу в храм. Лепски не огорчился. Будучи заядлым путешественником, он слишком хорошо знал, что местные святыни большинства миров для посторонних никакого интереса не представляют. А то, что болтали о возможностях этого Камня, он и вовсе в расчет не брал, потому что звучало это слишком неправдоподобно. И потому Лепски отнесся к рассказам как к обычным мифам.

Но Мрачные Карлики, как очень скоро выяснилось, имели на этот счет другое мнение. Настолько другое, что обладание Камнем было для них равнозначно обладанию императорским титулом. И случилось так, что именно в момент пребывания в столице Мюррея Лепски один из членов императорской фамилии, безусловно не имевший никаких прав на престолонаследие, решил исправить ошибку судьбы, завладев Камнем Мудрости. А безобидный с виду грузовик, в который низкорослые полицейские запихнули неугодного властям Мюррея Лепски, оказался на деле тяжело вооруженным пиратом, ожидавшим похитителя и банду его сообщников в космопорту...

Лепски представления не имел, как удалось бедному родственнику ограбить сиятельного императора, да ему и некогда было об этом думать. Грузовик только еще собирался стартовать, когда прозвучал сигнал тревоги, и Мюррей тут же бросился на поиски аварийного отсека. Правила личного спасения он знал назубок. Но в корабль уже ворвались силы преследования. Несколько Карликов из команды грузовика были мгновенно уложены выстрелами, однако Лепски благополучно проскочил на корму. Вход в аварийный отсек был открыт. Мюррей, не раздумывая, бросился к спасательному шлюпу, и тут увидел, что из люка свисают маленькие ножки Карлика. Мрачное существо уже испустило дух. Лепски ничем не мог ему помочь, и потому, вытащив Карлика, он забрался в шлюп и стремительно умчался с неприветливой планеты.

Тогда никто не бросился вдогонку за ним.

Мрачным Карликам и в голову не пришло, что священная драгоценность могла оказаться на борту шлюпа, в котором удрал незадачливый гость их мира.

Мюррей и сам этого не знал.

Лишь много позже, дав сигнал SOS и ожидая прибытия спасателей, он принялся нервно шагать по узким коридорам, и вдруг увидел комок серебристой ткани, валявшийся неподалеку от входного люка. Лепски наклонился, поднял смятый лоскут - и из него выпал большой, с гусиное яйцо, розовато-коричневый камень.

Мюррей ахнул.

Камень выглядел необычно. По форме он немножко походил на снеговика, кое-как слепленного детишками, у которых не хватило то ли времени, то ли терпения скатать три шара, и потому они обошлись двумя. И оба шара получились довольно-таки кривыми.

Но между собой они были спаяны намертво.

Шар покрупнее имел снизу небольшую плоскость, словно кто-то аккуратно отпилил кусок камня, желая превратить его в подобие статуэтки, и Лепски поддержал идею, поставив "снеговика" на пульт управления. Усевшись в кресло пилота, Мюррей уставился на камень и задумался.

Ему не понадобилось много времени на то, чтобы понять - это и есть тот самый Камень Мудрости, взглянуть на который ему не удалось. Из-за менее ценного геологического образца Карлики вряд ли устроили бы такую грандиозную перестрелку.

И вообще-то следовало бы вернуть драгоценность ее законным владельцам.

И если бы Лепски не занимался магией, он бы именно так и поступил. Но с Камнем Мудрости было связано так много легенд...

А потому Мюррей решил сначала проверить, вправду ли Камень обладает хоть малой частью тех свойств, которые ему приписывают Мрачные Карлики. В конце концов, отослать эту игрушку назад никогда не поздно.

...Вернувшись домой, Лепски принялся за дело. О магических свойствах камней он знал в общем более чем достаточно, равно как и о методиках выявления таких свойств, и ему не потребовалось много времени на то, чтобы понять: камушек действительно незаурядный. Настолько незаурядный, что Мюррей и думать забыл о том, чтобы вернуть камень Мрачным Карликам. Перебьются и так.

Но подлинная сила Камня Мудрости раскрылась ему случайно.

Лепски тщательно собрал все доступные легенды об этом камне и внимательнейшим образом изучил их. Он проанализировал все, что успел услышать за время своего пребывания на родной планете камня. И пришел к выводу, что самым важным среди ритуалов, посвященных Камню Мудрости, является ритуал Подношения Мысли, проводимый четырежды в год.

Но действо проводилось при закрытых дверях храма, непосвященные на него не допускались, а знатоки хранили молчание, - и потому Лепски не сумел ничего узнать ни о сути, ни о технике загадочной процедуры.

Впрочем, само название ритуала уже наводило на определенные размышления, и Мюррей решил использовать для разборки с объектом исследования древнейшую из научных методик - методику свободного тыка.

Он перепробовал десятки вариантов. Он хватался за все, что приходило ему в голову. И Камень Мудрости щедро демонстрировал свою силу, помогая изменять погоду, привораживать милых дам, предсказывать события завтрашнего дня, лечить прострелы и насморки... но к Подношению Мысли все это явно не имело ни малейшего отношения.

И вот как-то вечером, ложась спать, Мюррей, утомленный поисками сути, скрытой в "снеговике", вдруг схватил его и отчаянным жестом сунул под подушку.

...Он плыл в невесомости, и Камень Мудрости кружился рядом с ним в нежной, мягкой, прозрачной темноте. А внизу, под ними, в ярко освещенном небольшом храме, шел обряд Подношения Мысли. Мерцала и переливалась бликами старая позолота на затейливой лепке стен, драгоценные камни, украшающие капители тонких колонн, выбрасывали яркие цветные лучи, звучала странная, сухая и отрывистая музыка Карликов... и первосвященник в ярко-зеленом балахоне, пронизанном серебряными нитями, вздымал руки, обращаясь к Камню Мудрости, лежавшему перед ним на высоком золотом пьедестале. Резкий высокий голос первосвященника поднимался к потолку храма и, отталкиваясь от золоченых балок, сыпался вниз трескучими руладами...

На полу храма распластался Карлик в черном свободном балахоне. Он лежал, раскинув руки и уткнувшись лицом в пестрый ковер. По другую сторону камня сидел на низком резном стуле еще один Карлик, и Мюррей узнал в нем властителя маленьких людей. А дальше... конечно, Лепски не мог видеть, как поток сознания лежащего на полу человечка потек в сторону, но он знал, что это именно так. И поток этот слился с потоком сознания императора... а лежавший на полу Карлик умер. Потом обряд повторился с другой жертвой, но на этот раз мысль подносящего принял в себя первосвященник...

И Мюррей услышал и запомнил формулы, произносимые первосвященником. Теперь он знал, как инициировать Камень Мудрости. И знал, что похищенная камнем мысль будет принадлежать ему, Мюррею Лепски...

Лепски проснулся среди ночи и сел в постели, не веря тому, что видел. Потом осторожно вытащил из-под подушки камень и тихо сказал:

- Тебе, значит, скучно без работы? Тебе нравится этот фокус... Мне тоже. Надо что-то придумать...

И он придумал. И все было бы просто прекрасно, если бы Эрик Бах не вмешался сдуру в тщательно рассчитанный Мюрреем ход событий.

А теперь, похоже, Мрачные Карлики каким-то образом напали на след Камня Мудрости. И вряд ли удастся так просто отделаться от их внимания...

6.

К пансиону, где поселился чревовещатель, прилегал крохотный сад, окруженный весьма основательной живой изгородью из колючего кустарника с мелкими темно-зелеными листьями. Сейчас кусты были усыпаны созвездиями крохотных голубых цветков, и Даниил Петрович с удовольствием вдыхал их аромат, неторопливо шагая вдоль изгороди к калитке. Вдруг из-за кустов высунулась чудаковатая деревянная голова и, щелкнув челюстью, сообщила:

- Ку-ку! А я тебя нашел!

- Ушлый ты мужик, - откликнулся Ольшес, приподнимаясь на цыпочки и пытаясь разглядеть того, кто так мастерски говорил за куклу. Но изгородь была высоковата, и роста инспектора не хватило на то, чтобы увидеть то, что скрывается за ней. А потому Даниил Петрович решил перейти на вербальный уровень общения.

- Ку-ку! Я тебя не вижу, но я знаю, что ты там. Вылезай, Лорик, чего ты прячешься?

- Ты о чем это? - насмешливо спросила деревянная голова.

- Я не о чем, я о ком, - поправил голову инспектор. - Где твой руководитель?

- Я тут сам по себе, - хихикнул деревянный хулиган. - А ты зачем пришел?

- Да просто так... хотел узнать, когда будет представление на равнине.

Кукла почесала затылок, посмотрела в небо, словно ища ответ среди облаков, потом чихнула, потом оглянулась по сторонам, и наконец таинственным тоном изрекла:

- Сегодня!

- А во сколько?

- Ну... - Куклу явно одолели сомнения. - Ну... примерно после обеда. Ближе к ужину. Может быть.

- Да уж, твоей точности только позавидовать можно, - усмехнулся Даниил Петрович. - Что же зрителям делать? Занять места сразу после завтрака? А где именно?

- Там где-нибудь, - кукла небрежно махнула рукой.

- Адрес что надо.

- А тебя как зовут? - спросила кукла. - Ты, между прочим, до сих пор не представился.

- Ты тоже, - парировал Ольшес. - А младшие должны первыми называть свое имя.

- И-ги-ги! - тоненько заржала кукла. - С чего это ты взял, что ты старше меня? А может, все как раз наоборот? - И деревянная голова свесилась набок, уставясь на инспектора нахальными глазами.

- Ну ладно, - сдался Даниил Петрович. - Меня зовут Дан. Дан Ольшес. Но вообще-то я уже знаком с твоим... э-э... руководителем. Или наставником? Или как это называется?

- А я - Кокодор! - торжественно объявила кукла. - И никто меня не наставляет! Я и сам умный! - И деревянная голова исчезла за изгородью.

А вместе с ней исчез и шутник-чревовещатель, почему-то не пожелавший повидаться с инспектором.

Но Даниила Петровича это не слишком огорчило.

Все равно им с Лориком придется еще не раз встретиться.

А пока Ольшес отправился в замок Хоулдинг.

На этот раз инспектор решил не бродить по длиннющим боковым галереям, а заглянуть в путаницу внутренних покоев, где кроме картин, гобеленов, мебели и произведений ювелирного искусства выставлялась еще и мелкая пластика. Он внимательно рассмотрел нецке четырех разных школ и как раз приступил к изучению камей, когда у него за спиной кто-то тяжко и продолжительно вздохнул.

Даниил Петрович оглянулся.

Рядом с высокой витриной, заполненной крошечными фигурками, висел в воздухе небольшой сгусток тумана.

- Добрый день, - вежливо поздоровался с привидением инспектор. - Что вздыхаешь?

- Уста-ал... - простонало привидение.

- Сочувствую. И чего ты хочешь? Уйти?

- Да-аа... Помоги мне...

- С удовольствием, - кивнул Даниил Петрович. - Но не прямо сию минуту. Придется подождать до вечера.

- Почему-у?..

- Днем луны нет, - насмешливо сказал инспектор. - А без нее слишком много сил придется потратить. Но ты ведь тут не один живешь?

- Нет, - привидение вдруг заговорило нормальным голосом. Наверное, ему надоело завывать. В конце концов, не турист перед ним стоял, а совсем другого склада человек. Такого не напугаешь всякими штучками. - А ты что, в самом деле помочь можешь?

- Да. Но ты подумай хорошенько, прежде чем решать.

- Да чего тут думать?! - возмутилось привидение, вытягиваясь вверх и превращаясь в некое подобие туманной змеи. - Мы уже вконец очумели от этого существования! Ты действительно нас освободишь?

- Сказал же - да. Но не сейчас. Ночью.

- Сегодня кукольный спектакль, - вдруг ни к селу ни к городу сообщило привидение. - На равнине. А вдруг опять... боюсь!

- Чего ты боишься? - Ольшес мгновенно сосредоточился и внимательно посмотрел на мерцающий туман. - Кукол?

- Не знаю. Там иногда что-то... нам от этого больно.

- Стой-погоди... - пробормотал Даниил Петрович. - Погоди-ка... А ну, рассказывай! - потребовал он. - Что происходит?

- Я не знаю. Иногда... - Привидение замолчало. То ли подбирало нужные слова, то ли просто вспоминало что-то. Ольшес терпеливо ждал. Наконец туман колыхнулся, и снова зазвучал низкий тихий голос: - Иногда что-то врывается в нас... это идет от кукол... нам больно... но мы ничего не можем изменить. Что-то летит через замок... и обязательно натыкается на нас.

- Такое случается во время каждого представления на равнине? - резко спросил инспектор.

- Нет... иногда. Только иногда.

- И когда это было в последний раз?

- Недавно. Недавно. Совсем недавно. Незадолго до фестиваля.

- Ты можешь назвать дату?

- Я... нет. Я не знаю дат.

- Ну, ничего. И вы оба страдаете от этой волны?

- Да... помоги нам...

- Обязательно, - пообещал Даниил Петрович. - А где сейчас твой приятель?

- Не знаю... может, туристов пугает...

- Ну, неважно. Слушай, сейчас мне надо идти... я вернусь ночью, хорошо?

- Помоги нам... - И привидение растаяло.

- Непременно, непременно, - ворчал Ольшес, спеша к выходу из замка и уже не обращая ни малейшего внимания на окружавшие его красоты. - Это уж обязательно... вот еще неожиданный поворот темы!

Он выскочил в наружный двор, и тут же кто-то крепко вцепился в его рукав. Даниил Петрович резко затормозил и воззрился на грустную физиономию Читы.

- Тебе что надо?

Чита сказала:

- Хру...

- Я и сам вижу, что тебе невесело. Но почему?

Чита поскребла за ухом, выпустила рукав инспектора и ускакала.

- Ну, достали вы меня! - сердито сказал Даниил Петрович вслед обезьяне и пошел дальше.

Сев в "летучку", он вызвал Харвича и приказал:

- Давай на равнину! Где-то там будет кукольное действо, изволь присутствовать.

- А ты? - поинтересовался Винцент.

- И я буду, но могу опоздать.

- Ладно... Слушай, Дан, возле "Лотоса" уже трижды появлялся Мрачный Карлик.

- Что ему надо?

- Наверняка то, что спрятано в скульптуре. Клод усилил охрану.

- Понял. Скажи ему, пусть вообще глаз с этого чучела не спускает.

- Ты о Карлике?

- Я о "Лотосе"! - рявкнул Даниил Петрович и выключил связь.

И тут же с пульта "летучки" отправил в Управление Федеральной безопасности некий сверхсрочный запрос.

А потом помчался к коттеджу экспедиции.

Там ему были чрезвычайно рады.

- Ну, появился! - воскликнул Саймон Корнилович, увидев шагавшего к дому инспектора. Командир сидел на крылечке, а рядом с ним примостился на ступеньке попугай Кроха. Похоже, Винклер и Кроха говорили о чем-то очень интересном. - А мы тебя все ждем-ждем...

- А на что я вам понадобился?

- Да просто так, давно не виделись. Тут заходил хранитель замка, просил передать тебе, что у него живут два привидения...

- Знаю, уже познакомился.

- А... ну конечно. Они очень хотят уйти.

- Займусь в ближайшие часы. От Праджа было что-нибудь?

- Ливадзе просил сообщать ему все подробности о безобразиях Читы. Ты не против?

- Нет, почему же. Сообщай, пусть развлекается.

- И они до сих пор не выяснили ни подробностей биографии чревовещателя, ни детали истории попугая.

- Так почему ты у него самого не спросишь?

- У Лорика? Но я...

- У попугая, левзея ты сафлоровидная! - с чувством обругал командира Даниил Петрович.

- Чего-чего? - ужаснулся Винклер. - Данила, ты что себе позволяешь?! Это уж слишком!

- Да не плачь, - поспешил утешить разведчика Ольшес. - Это просто растение такое. Цветочек.

- Цветочек? С таким названием? - не поверил Винклер. - Не может быть!

- Есть многое на свете, друг Горацио, - авторитетным тоном сообщил Даниил Петрович, - что и не снилось мудрецам вроде тебя.

- Ой, Данила, доведешь ты меня до нехорошего! - пообещал Саймон Корнилович.

- До сих пор не удалось, и вряд ли сумею в будущем, - фыркнул инспектор. - А Чита новых фокусов не вытворяла?

- На кухне пирамиду построила. Снова все кресла вверх ногами перевернула.

- Дает понять, что враг затаился прямо под носом, - уверенно объяснил Ольшес.

- Какой враг? - испугался командир.

- А тот, которого мы ищем.

- А зачем диваны от стен отодвигает?

- Больше не будет. Это она мне на привидений намекала. В стенах замка Хоулдинг много потайных ходов.

- Ох, не выдумывай ты ерунды! - возмутился наконец Винклер. - Ну при чем тут потайные ходы в замке?

- Значит, что-то не так в стенах нашего коттеджа. Ты их проверил?

Саймон Корнилович вытаращил глаза и внезапно вскочил, как подброшенный пружиной.

- В коттедже... - Но тут он спохватился и рассердился. - Данила! Я тебе сейчас врежу!

- Ага, врежь, - согласился Ольшес. - Но лучше после обеда.

- Вр-режь ему! - неожиданно вмешался в разговор почему-то молчавший до сих пор Кроха. - Вр-режь!

- Вот видишь! - обрадовался командир. - И птичка меня поддерживает!

- Кроха, где ты родился? - спокойно обратился Даниил Петрович к попугаю.

- Пшел вон, - ответствовал Кроха.

- Понял. Ладно, с тобой Харвич поговорит. У него это лучше получается. Пошли обедать.

- Жрать хочу! - заорал попугай.

- Ты же полчаса назад ел! - возмутился Винклер.

- Пир-рожок с капустой, - нежно проговорил попугай, склоняя голову набок и умильно заглядывая в лицо командиру. - Пир-рожок...

- Ну сколько в тебя может влезть этих пирожков? - спросил Саймон Корнилович. - На тебя капусты не напастись!

Ольшес расхохотался и пошел в дом.

7.

Зрителей и в самом деле собралось немного, хотя и не пять-шесть человек, которых, как утверждал Кхон Лорик, ему вполне хватило бы для полного счастья. На равнину пришло в этот день около пятидесяти поклонников искусства чревовещателя.

Не обошлось и без главной поклонницы - Читы.

Она пристроилась на траве рядом с Харвичем и время от времени нежно поглаживала руку молодого инспектора. Винцент от души веселился, наблюдая за обезьяной. Ему очень нравилась эта лохматая хулиганка. Но в то же время он ни на секунду не забывал о странной пантомиме, изображенной Читой возле "Лотоса пришлого бога". Чита подозревала в гибели ни в чем не повинных людей то ли самого чревовещателя, то ли его кукол... и Харвич очень надеялся, что если не сегодня, то хотя бы в ближайшие дни все разъяснится. Но чревовещатель ему тоже нравился. И Винценту не хотелось верить, что в талантливом артисте скрывается чудовище... тем более, что молодой инспектор не только следил за артистом в последние дни, не отставая от него ни на шаг, но и не раз и не два внимательнейшим образом изучил эмоциональное поле чревовещателя, и никаких затемнений не обнаружил. Жаль, конечно, что он еще не умеет заглядывать в сознание... но уж наверняка Ольшес исследовал все доступные инспекторскому взгляду мысли Кхона Лорика, и если бы он нашел там причину трагедий, то сегодняшний спектакль вряд ли мог бы состояться. Кто же станет так глупо рисковать?

Харвич принялся в очередной раз оглядывать зрителей, и тут заметил, что среди них появился не самый приятный из представителей цивилизованных миров - а именно Мрачный Карлик из Магелланова Облака. Как он сумел подобраться к месту действа незамеченным, Харвич не понял. Однако сумел. И теперь устроился так, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания, усевшись за спинами других зрителей... и вдруг Харвич понял, что Карлик прячется от чревовещателя.

Зачем?

Чем бродячий артист мог привлечь внимание такого странного существа, как Мрачный Карлик?

Харвич схватился за браслет спецсвязи, чтобы вызвать Ольшеса, но вовремя опомнился. Данила все равно сюда явится, он ведь предупреждал. Так что незачем гнать лошадей. Лучше пока присмотреться к этому маленькому злому чучелу.

Маленькое чучело тем временем постаралось подобраться поближе к Лорику, но по-прежнему оставаясь за спинами людей покрупнее.

Да, подумал Харвич, интерес Карлика к Лорику несомненен. Хотя...

Молодой инспектор еще раз оценивающе глянул на Карлика.

Скорее это интерес к куклам.

Опять куклы! Они уже не в первый раз обращали на себя внимание Федеральной безопасности. Но это же просто тряпки, дерево и папье-маше! Картон, проще говоря. Что там может быть такого особенного?

Представление началось...

Харвич не ослаблял бдительности. Он видел, как насторожился Карлик, как он следит за каждым движением кукол, явно не слыша того, что они говорят и не понимая сути действия. Впрочем, Харвича тоже не слишком заинтересовал глубокий символизм пьесы. Он, в конце концов, был на работе. Да, это было очевидно: Карлика интересовали куклы и только куклы. Харвич отчетливо видел это, хотя он, как и прочие люди, не сумел бы проследить за направлением взгляда выпуклых ярко-синих глаз, непрерывно вращавшихся в орбитах. Но Винцент смотрел не на глаза, а на направляющую внимания крошечного человека.

Сегодня Кхон Лорик представил почтеннейшей публике трех персонажей: Злого Мага, Белую Ворожею и Крошку Дорис, из-за которой почему-то схватились силы добра и зла. Харвич, решив, что загадка кукол ему пока что не по зубам, сосредоточился на Карлике. Но очень скоро его внимание отвлекла Чита. Обезьяна, до сих пор смирно сидевшая рядом с Винцентом, внезапно сорвалась с места и умчалась куда-то в сторону. Харвич удивленно посмотрел ей вслед. Но через минуту Чита вернулась, держа в руках охапку травы, и пристроилась сбоку от первого ряда зрителей, вольготно расположившихся на лужайке. Винцент постарался рассмотреть травы, принесенные обезьяной. Но издали он сумел узнать только крестовник и дикий чеснок. Впрочем, ему и этого было достаточно. Чита принесла травы, способные защитить от черных сил.

- Надо же, вот не думал, что наша красотка разбирается в травках! послышалось за спиной Харвича.

Он резко обернулся.

Даниил Петрович развалился на траве, как на диване, и небрежно помахивал веточкой омелы, словно дирижируя невидимым оркестром. Винцент, в очередной раз подивившись способности Ольшеса возникать из ниоткуда, тихо спросил:

- Но что такого в этих куклах?

- А вот давай понаблюдаем как следует.

- Но мы их уже не раз видели.

- Но не всех. И не на равнине.

- Причем тут равнина? - удивился Винцент.

- Тебе это рано знать, ты еще слишком молодой, - сообщил инспектор Ольшес. - Смотри и думай. Да покрепче смотри, не глазами.

И Харвич стал смотреть изо всех сил.

Как вскоре выяснилось, старался он не напрасно.

Через несколько минут он наконец заметил в голове куклы Дорис нечто... нечто такое, что у любого инспектора Федеральной безопасности сразу вызвало бы служебный рефлекс. Харвич в этом смысле ничем от своих коллег не отличался. Он даже привстал на месте, стараясь разобраться в сути и смысле темного шарика, вклеенного между слоями папье-маше... а шарик вдруг ожил и как-то осторожно, словно чего-то опасаясь, выпустил из себя тонкий лучик странной, но очень сильной энергии...

Внезапно Ольшес, сидевший позади Винцента, вскочил и со всех ног бросился к оставленной неподалеку "летучке". Харвич, недолго думая, помчался следом за ним.

- Саймон! - стремительно заговорил Даниил Петрович, вызвав командира. - Срочно отправь Левинского в двадцать второй круг! Пусть лично сидит перед "Лотосом" и никого к нему близко не подпускает! Вообще пусть там гонит всех с прилегающей территории! А ты будь на месте и врача держи наготове! Винцент, вперед!

Харвич был уверен, что они полетят в двадцать второй круг, к "Лотосу пришлого бога", но Ольшес повернул к замку Хоулдинг. И по дороге в очередной раз удивил молодого коллегу. Вызвав по экстренной связи Управление Федеральной безопасности, Даниил Петрович что-то передал Командору Прадж-Мачигу своим личным кодом. Харвич покрутил головой. Надо же, какая секретность... от своих тайны завелись! Ну и ладно, подумал Винцент. В конце концов, у него всего лишь вторая категория, и специалисты экстра-класса вроде Ольшеса не всегда вправе полностью доверять тонкости ремесла не слишком опытным работникам. Уж такое у них дело... Пока не получил все необходимые допуски и посвящения, сиди себе и помалкивай.

Что Харвич и сделал.

"Летучка" смачно шмякнулась в траву прямо напротив подъемного моста, и через несколько секунд инспектора, провожаемые недоуменными взглядами смотрителей в латах, очутились на втором этаже замка, в небольшом внутреннем помещении без окон, все стены которого были уставлены стеллажами с изделиями из всех известных в населенных мирах драгоценных камней.

Тут Ольшес замер. Харвич, держась на благоразумном расстоянии от старшего коллеги, пытался понять, чем занят Даниил Петрович. Через мгновение-другое он сообразил: Ольшес вызывает местные привидения.

И привидения не замедлили явиться.

Сверкающая драгоценностями комната медленно заполнилась холодным туманом, камни покрылись влагой. Со всех сторон послышалось чье-то тяжелое дыхание, перемежаемое тихими стонами. Потом туман медленно собрался в два небольшие облачка, зависшие в воздухе перед Даниилом Петровичем. Внутри облачков плавно текли струйки бледного света, вспыхивали крохотные голубые искры... Харвич видел, что привидения страдают, что им почему-то больно, но никак не мог выявить причину боли. Но инспектору Ольшесу, похоже, и тут все было ясно.

- Что, опять? - резко спросил он.

- Да, - ответило одно из привидений, трагически подвывая. - Опять... но уже проходит... сегодня это было совсем недолго...

- Послушай, - деловым тоном заговорил Даниил Петрович, - ты в прошлый раз не был до конца откровенен. Ты не сказал, какая из кукол виновата в вашей боли. А ведь вы оба прекрасно это знаете. Ну, выкладывайте!

Привидения, немножко поохав и постонав, в конце концов выложили хором:

- Это кукла Дорис...

Ольшес молча кивнул. А Харвич подумал, что в общем-то Дану и ни к чему был ответ привидений, он и сам уже все прекрасно знал. Но, впрочем, лишнее подтверждение никогда не мешает.

- Когда ты освободишь нас? - занудным тоном спросило одно из привидений.

- Ночью, ночью, - ответил Даниил Петрович. - Сколько раз повторять?

- Сегодня ночью? - плаксиво проныло привидение.

- Сегодня, сегодня... если ничего не случится, - пообещал Ольшес. Ну, в крайнем случае - завтра.

- Ну вот... - заскулило привидение. - То сегодня, то завтра...

- Слушай, - рассердился инспектор, - ты тут сколько тысяч лет болтаешься? Неужели еще сутки подождать нельзя?

- Да-а, - обиженно возразило привидение, - тебе легко говорить... а нам до сих пор никто ничего такого не обещал!

Ольшес рассмеялся.

- Да, это я погорячился. Надо было промолчать, тогда бы ты не ныл сейчас. Ну, ладно, нам пора. Да не психуйте вы! - прикрикнул он на привидения, внезапно взорвавшиеся снопами синих искр. - Вернусь и все сделаю! Пока!

И он, не оглядываясь на Харвича, помчался по коридорам и галереям, спеша выбраться из замка. Винцент бежал следом за длинноногим коллегой, и мысли молодого специалиста прыгали, как зайцы на весенней травке... и Харвич никак не мог связать воедино кукол, привидения и уродливого божка, сидевшего в жирном лотосе в двадцать втором круге Скульптурного Заповедника.

8.

Запрос Даниила Петровича, отправленный по сверхсрочному каналу, поступил одновременно к руководителям всех отделов Управления Федеральной безопасности. И в течение следующей минуты оные руководители, отдав соответствующие распоряжения сотрудникам, принялись атаковать Командора, пытаясь выяснить, зачем это все понадобилось Даниле. Но Прадж-Мачиг знал ровно столько же, сколько и все прочие в Управлении. Он попытался связаться с Ливадзе, будучи уверен, что Главный аналитик моментально сообразит, что к чему, - но Ливадзе как в воду канул. Командор попросил дежурного отправить людей во все излюбленные места прогулок аналитика и доставить к нему мыслителя, как только тот обнаружится. Но через несколько минут дежурный доложил, что Ливадзе нигде не гуляет, и вообще в обозримом земном пространстве не наблюдается.

Прадж-Мачиг рассердился.

- Только не говори мне, что он улетел куда-то! - рявкнул он. Ливадзе терпеть не может Пространство!

- Ну, может, закопался где-нибудь в норку? - предположил дежурный. Отправить людей с миноискателями?

- Ты еще язвить будешь! - окончательно вышел из себя Командор. - Ищи!

- Да ищут его, ищут... - пробормотал дежурный и выключил связь.

Прадж-Мачиг откинулся на спинку кресла и задумался. Ольшес есть Ольшес, тратить свою и чужую энергию попусту он не станет, он для этого слишком ленив. И если ему зачем-то понадобилось знать, что происходило в течение последних семи-восьми лет в Магеллановом Облаке, - значит, к тому есть причины. Но при чем тут вообще Мрачные Карлики? Какое они могут иметь отношение к событиям на Минаре, к смерти инспектора Гарева?..

Командор дал сигнал общего вызова и мрачно произнес:

- Дубликаты всех данных по запросу Ольшеса - сразу ко мне. По мере поступления.

Кто-то, не проявившийся на экране, поинтересовался:

- Ты теперь вместо Ливадзе?

- Да! - прорычал Командор.

В динамиках хихикнуло. Прадж-Мачиг снова вызвал дежурного:

- Где этот чертов аналитик?

- В бане, - благодушно ответил дежурный. - Парится.

- А?! - Командор не поверил собственным ушам. - Где?!..

- В финской сауне, - уточнил дежурный. - Адрес нужен? Полетишь за ним?

- Ну, чтоб тебя...

Не прошло и часа, как в кабинет измученного ожиданием Командора лениво вошел Главный аналитик, после парилки напрочь утративший свою обычную нервную стремительность. Прадж-Мачиг посмотрел на Ливадзе с большим подозрением. Ему показалось, что аналитик сейчас просто не в состоянии соображать. Уж очень вид у него был... благостный.

- Мне тут передали, - эпическим тоном начал Ливадзе, - что семь лет назад у Карликов сперли одну вещицу...

Командор протянул руку и, не отрывая глаз от аналитика, нажал на нужную клавишу. На экран выплыла справка Особого отдела.

Прадж-Мачиг чуть скосился и увидел изображение чего-то вроде укороченного кривоватого снеговика.

А Ливадзе тем временем неторопливо продолжал:

- В общем, конечно, это была их чисто местная заварушка... ну, борьба за власть и все такое. У них там империя, видишь ли, - пояснил он.

- Без тебя знаю! - огрызнулся Командор.

- Ну, не сердись... В общем, один из потенциальных наследников престола решил ускорить ход событий и захватил некий талисман, с которым, собственно, и связана у них императорская должность...

- Покороче можно? - перебил разболтавшегося аналитика Прадж-Мачиг.

Но Ливадзе был сегодня непрошибаем. Сауна подействовала на него как хороший транквилизатор.

- Ну... а зачем короче? Тебе что, неинтересно? В общем, группа захвата ворвалась в храм и утащила Камень Мудрости. Однако всех похитителей перестреляли в несколько минут. Но камень, представь себе, исчез. Нету - и все!

- Ты меня достал... - прошипел Командор. - Даниле все это зачем?

- Видишь ли... вон там, у тебя на экране, насколько я понимаю, как раз и светится этот их камушек. Он из двух частей. Был.

- Был? Почему ты так говоришь?

- Мне так кажется. Я так думаю. Я в этом уверен.

Последние слова Ливадзе произнес уже своим естественным энергичным тоном, и Прадж-Мачиг облегченно вздохнул. Проснулся, милый...

- И что умеет этот камень? - деловым тоном спросил Командор.

- А кто его знает! Но он называется Камнем Мудрости и его держали в особом храме, где проводился ритуал подношения мысли.

- Подношения мысли? - вздрогнул Командор. - Подношения? Не похищения?

Ливадзе насмешливо фыркнул.

- Ну, если камешек умеет вытягивать из человека сознание... Остальное, как сам понимаешь, - дело техники. Можно подождать, пока поднесут, а можно и не ждать, а самому попользоваться...

- Хорошо, но как это связано с Минаром?

- На Минаре живет человек, который в то время служил в приграничной области. И как раз в момент похищения камня у него был отпуск. А отпуск от решил провести в Магеллановом Облаке. Об этом человеке есть в общем-то случайное упоминание в одной из справок. Данила ведь потребовал узнать все, что происходило в тех краях. Ну, и раз уж там оказался посторонний, его тоже включили в отчет. Через полгода после упомянутых событий он ушел в отставку и переехал на Минар. Сейчас об этом типе собирают самые подробные сведения. Его зовут Мюррей Лепски.

- Думаешь, камень у него?

- У него может быть только половина.

- Почему?

- Потому что вторая часть у чревовещателя. Думаю, в одной из кукол.

- Так... Значит, Карлики вышли на след?

- Можешь не сомневаться.

- Но кто из них вампир? Лепски или Кхон Лорик?

- Данила разберется. И, кстати, можешь не ждать его следующего запроса. Сразу отправляй ему полные сведения о знаниях Гарева. От и до. По всем пунктам.

- Ох... - испуганно выдохнул Командор. - Ты полагаешь...

- Тут и полагать нечего. Мог бы и сам давным-давно сообразить. Если вампир полностью высосал сознание инспектора Федеральной безопасности значит, Ольшесу придется сражаться не с кем-нибудь, а с опытным коллегой.

- Но послушай, Сергей... Ведь он действительно высосал сознание инспектора полностью. А у инспекторов, как тебе хорошо известно, есть некие особые качества, не позволяющие им...

- Не уверен, что моральная составляющая отсеялась, но и исключать этого нельзя. Вампиру она ни к чему. А потому на всякий случай не рассчитывай на то, что сработает предохранитель. Предупреди Ольшеса.

- Очень ему нужны мои предупреждения!

- Могут пригодиться, - возразил Ливадзе. - Если бы он имел дело с природным интеллектуальным вампиром, это одно. Но вампиризм, усиленный техническими средствами, - это совсем другое. Камень наверняка очень сильный. Добавь к нему силу инспектора Гарева и естественные данные и склонности вампира - и что ты получишь?

- Нечто термоядерное, - уныло ответил Командор. - Плюс мощная парапсихика.

- Вот именно. К тому же за шесть лет вампир сожрал восемь чужих умов...

- Вот! - воскликнул Командор. - Вот что мне постоянно мешает! Почему только восемь? Ты вспомни-ка последнего вампира! Он жрал всех подряд! Стоило человеку попасть в зону досягаемости... а.. э...

- Да-да, - кивнул Ливадзе, насмешливо глядя на Командора, застывшего с раскрытым ртом. - В этом и дело. Он заглатывает именно тех и только тех, кто оказывается в зоне досягаемости. А эта зона расположена в Скульптурном Заповеднике. И что-то с этой зоной не так. То есть не так, как нужно вампиру. Но я, собственно, хотел сказать, что наш вампир слопал восемь не рядовых граждан, а разного рода научных деятелей. То ли выбрал, то ли так уж совпало... и среди них был сильный математик. И если учесть, что Лепски и до того был вполне приличным программистом...

- Так это все-таки Лепски? Не чревовещатель?

- При чем тут чревовещатель? - удивился Ливадзе.

- Но ты же сам говорил - один из двух... - растерялся Прадж-Мачиг.

- А! - небрежно махнул рукой аналитик. - Промежуточный этап размышлений, только и всего. В общем, боюсь, что Даниле придется туго.

- Ну, ему не привыкать.

- Однако вряд ли ему доводилось вступать в схватку с квалифицированным инспектором Федеральной безопасности, да еще и наделенным особым математическим даром.

- Это точно, такого в его практике не случалось, - согласился Командор.

- Вот об этом и поразмышляй на досуге.

И Ливадзе торжественно покинул кабинет.

А Командор Прадж-Мачиг принялся размышлять.

Результатом его размышлений явилось сообщение, отправленное на Минар.

"Винклеру. Для Ольшеса. Срочно."

9.

Кхон Лорик тоскливо смотрел в окно, разглядывая пышную живую изгородь. Кустики... цветочки... до чего же ему надоело все это!

Ему так хотелось умчаться в другие миры, забыть о грубой материальной реальности!

Он вспомнил один из своих любимых миров, где бывал не однажды... вспомнил огромный водопад... вспомнил звенящую музыку серебряной воды, и капли на камнях, выступающих из стремительного потока... капли, похожие на короткие ноты, выпавшие из симфонии водопада... и тонкие паутинки, плывущие в воздухе, и золотой лес вдали... то был изумительно спокойный и яркий край. Там Лорик видел многоцветных нежноголосых птиц и огромных радужных бабочек, цветы того мира источали тончайшие ароматы, травы благоухали... там все было безупречным и неповторимым. Там царил мир. Там Лорик ничем не был связан...

...А однажды он забрел в огромный светлый зал... Потолок зала поддерживали тонкие хрустальные колонны с роскошными коринфскими капителями, по зеркальному полу плавно скользили изящные тени, тихо и грустно пела скрипка, заставляя сердце сжиматься от тоски по недостижимому совершенству... Стены зала были прозрачными, и сквозь них Лорик видел сплошное цветочное море, уходящее за горизонт... и по алым волнам плыли, легонько покачиваясь, изысканные беседки, окутанные вьющимися розами... и белоснежные облака в сияющем голубизной небе напоминали о радостях полной свободы души...

Да, Лорик всей душой рвался на свободу... да, он хотел освободиться от старого отвратительного тела, от необходимости развлекать пустоголовых зрителей, он хотел уйти от примитивных потребностей в грубой пище и питье... все это вызывало у него тошноту. Но приходилось терпеть. Во-первых, он уже объявил о спектаклях в ближайшие дни, а во-вторых - денег пока что было маловато. А путешествия в области свободы занимали немало времени. И для того, чтобы унестись в светлые и чистые края, надо было снять дом где-нибудь вдали от людей, в тихом спокойном месте, - чтобы никто не потревожил тело, лишенное способности видеть окружающее и защищаться.

Защищаться... Когда это слово промелькнуло в уме Кхона, чревовещатель вздрогнул.

Он вспомнил то, чего не хотел вспоминать.

В мирах чистой свободы тоже имелись свои темные уголки.

Обычно Лорик забывал о них, едва вернувшись из очередного путешествия. Но они существовали... Да, существовали. Кхон неожиданно для себя вспомнил и увидел...

Его пушистые друзья в тех сладостных джунглях иной раз плакали, спрятавшись от Лорика... но он знал, что им плохо и тяжело. Почему? Кто мог их обидеть? Ведь там не было ни злобных хищников, ни коварных охотников. А эльфы, случалось, внезапно прерывали свой безмятежный танец и испуганно уносились прочь, но никто не гнался за ними... разве что какая-нибудь ночная птица мелькала над поляной... но птице не было дела до малышей.

А тени в хрустальном зале? В них тоже иной раз просыпался отчаянный страх... и они начинали метаться, и сверкающие колонны звенели тревожно и томительно... а Лорику казалось, что прозрачные стены зала начинают понемногу темнеть, что сзади к нему подкрадывается кто-то злобный и страшный... он резко оборачивался - и тут же все прекращалось, и снова вокруг воцарялся покой.

И вот сегодня у чревовещателя почему-то возникло странное тягостное чувство... ему казалось, что он обязательно должен не просто вспомнить о лоскутках тьмы, затаившихся среди радостного света, но и понять... что понять?

Лорик отвернулся от окна и сосредоточился. Что-то тут было не так...

Он вышел из комнаты, спустился в гараж и отыскал среди пыльных мешков с куклами тот, в котором лежала Дорис. Достав ее, он погладил встрепанные волосы голубоглазой красотки и негромко спросил:

- Поможешь мне?

Кукла промолчала. Но Лорик знал: она постарается. Она приложит все свои маленькие силы...

С куклой в руках чревовещатель вернулся к себе и лег на широкую тахту, держа Дорис перед собой. Потом бросил взгляд на большие часы, стоявшие на шкафу, под самым потолком. Шесть часов вечера. До завтрашнего полудня он свободен.

Кхон Лорик попытался вспомнить, что же происходило с ним, когда во время своих радостных путешествий он изредка натыкался на сгустки тьмы. И тут же съежился от пронзившего его страха. Он не хотел знать, что там было, он боялся этого знания... потому что предчувствовал, потому что был уверен: это знание обязательно принесет ему бесконечные муки...

И тем не менее потребность разобраться в тайне светлых миров росла с каждым днем.

- Дорис, - тихо спросил чревовещатель, - что со мной происходит? Почему я вообще не такой, как все? Почему я не знаю, откуда я родом? Где моя семья? Ведь кто-то родил меня на свет?

- Конечно, - согласилась Дорис. - Никто не появляется на свет другим способом. То есть никто из обычных живых существ. И у тебя были отец и мать, как у всех.

- Но где они? Кто они? Почему я ничего не помню о них? Почему я словно бы родился сорок лет назад взрослым человеком, без имени и прошлого?

- Может быть, ты попал в какую-то катастрофу? - предположила Дорис. Может быть, у тебя амнезия?

Лорик покачал головой.

- Нет, о таком случае было бы известно. Врачи, госпитали, страховка... нет, Дорис. К тому же я наводил справки. Тебя еще не было тогда на свете, ты не знаешь. И я даже прошел обследование, чтобы выявить следы травмы, если она была. Нет, Дорис. Никаких катастроф.

- Ну, тогда... может быть, ты просто подсознательно отказался от своего прошлого, потому что оно было слишком тяжелым и даже страшным? Предположим, ты был совсем другим человеком, с другим именем, предположим, ты совершил какой-то ужасный поступок, раскаялся и решил начать жизнь с начала...

- Да ведь все равно должны быть какие-то следы! И тот человек, которым я, предположим, был, не мог же исчезнуть просто так! У него были какие-то знакомые, родственники... они должны были его искать...

- Ну, тогда...

И тут Кхон Лорик внезапно сел, уронив куклу на колени.

Он почувствовал, как в глубине его ума шевельнулось что-то... что-то чужое. И это чужое было сродни той тьме, которая затаилась в мистических мирах. Нет, не сродни... это и была сама та тьма.

И эта не принадлежавшая Лорику частичка сознания изо всех сил тянулась к кукле Дорис.

Внезапно Кхон понял: в Дорис его спасение. Он должен слиться с ней, он должен впитать ее в себя, растворить в себе... и тогда он раз и навсегда освободится от оков тела, от оков материального мира, от ужаса непрестанно возникающих желаний... и он должен сделать это прямо сейчас, немедленно. Откладывать нельзя. Ни на минуту.

Лорик осторожно взял куклу и прижал ее розовое личико к своей небритой щеке. Потом чуть передвинул Дорис, и ее блестящий лакированный лобик очутился у виска чревовещателя. Кхон сначала ощутил шелковистую прохладу... а потом его словно пронзило лютым холодом и одновременно обожгло и ударило током.

И он увидел чудовищную картину.

...В бездонное горное ущелье стремительно падало тело сорвавшегося со склона альпиниста. Лорик знал, что этим альпинистом был он сам, и что он пытался подняться на мощный "бараний лоб", выпиравший из неширокой полоски скального грунта на границе двух гигантских ледников. Альпинист, которого звали тогда как-то иначе, рвался к вершине, до сих пор никем не покоренной... но и ему не сдалась гордая снежная красавица. Он атаковал ее упорно и самозабвенно, он был силен, ловок и искусен... но гора все-таки сбросила его. Сверкающая твердыня, похожая на символ вечной неуемной человеческой страсти к самоутверждению, смахнула с себя очередную мошку и забыла о ней.

Но падение альпиниста было прервано некоей мощной и недоброй силой.

Падение потерявшего сознание альпиниста постепенно замедлилось, он сначала завис в воздухе, а потом, влекомый чьей-то волей, поплыл вбок, к вертикальной стене ущелья, и опустился на крохотный выступ в скале, прямо перед черной щелью пещеры. Из щели к альпинисту протянулись желтые старые руки, худые и морщинистые, с длинными грязными ногтями, с костяными браслетами на запястьях...

А потом Кхон Лорик увидел себя самого раздетым догола, лежащим на тонкой травяной циновке перед чадящей масляной плошкой, укрепленной на кривом деревянном треножнике. Низкие прокопченные своды пещеры, казалось, готовы вот-вот упасть и во второй раз убить упрямого альпиниста. На бездыханной груди альпиниста стояла плоская чашка с водой, рядом с ним на циновке лежали два белых, злобно скалящихся черепа и несколько морских раковин. А на лбу альпиниста чья-то рука начертила сажей непонятный, но пугающий знак.

И рядом с ним был некто... Лорик не видел этого человека, но откуда-то знал, что тот очень стар и в то же время очень силен. Конечно, его сила не была силой тела... это была сила практик, направленных на обретение мирского могущества.

И человек этот хотел окончательной смерти спортсмена.

Зачем?..

А потом все надолго потонуло в белой серебристой мгле. Кхону казалось, что он плывет над бесконечной морской гладью, в которой смутно отражается огромная луна, и вода истекает бледным светом... Кхон слышал гудение раковин, звон медных гонгов, глухой стук барабанов, тихое звяканье маленьких колокольчиков... он ощущал запахи сандала и амбры, опиума и мирры... он чувствовал на языке что-то кислое, соленое, горькое... а потом мгла стала красной и плотной, и больше он ничего не видел и не слышал, смутно воспринимая лишь слабые, замирающие движения собственной мысли... а потом навалилась чернота, и альпинист умер.

Но его тело осталось живым.

Вот только ум, занявший чужое место, почему-то надолго утратил память.

Но теперь она отчасти вернулась. И Лорик понял, кто он таков.

Однако он по-прежнему не знал, что намеревался делать, вселившись в чужое тело. И при чем тут кукла Дорис.

10.

Харвич, которому Даниил Петрович приказал отдохнуть с полчасика и вернуться к ужину, ушел на берег пруда и, усевшись на пригорке, стал смотреть на огромные нежные лотосы, лежавшие на неподвижно застывшей воде. Белые и голубые цветы напоминали ему Землю.

Винцент уже знал, что в кукле Дорис и в "Лотосе пришлого бога" спрятаны две части чего-то... чего-то такого, что разделили пополам. Мысль, конечно, была не самая гениальная, но до большего Харвич пока что додуматься не мог. То есть он понимал, конечно, что это некий камень, невесть кем и зачем разбитый. И видел, что части камня стремятся к воссоединению. Но проблема в целом от этого не становилась яснее. Откуда взялся камень? Кто его разбил? Зачем спрятал? И так далее. Вопросов, в общем, хватало.

Лотосы вдруг заколыхались, по воде пробежала рябь... и через секунду перед Харвичем появилась длинная грустная морда аллигатора. Здоровенная рептилия наполовину вылезла на берег и хлестнула по лотосам мощным хвостом. В воздух взлетел фонтан брызг и оторванных лепестков.

- Привет, - поздоровался с аллигатором Харвич. - Ты чего сердишься?

За аллигатора ответил неслышно подкравшийся к Винценту Кроха:

- Дуррь-ю мается! Бездельник!

- Ну почему бездельник, - возразил Харвич. - Наверное, и у него какие-то дела имеются. Свои, крокодильи.

- Бр-ред! - отверг предположение Кроха.

- Ну, ты уж слишком, - пожурил попугая молодой инспектор.

Кроха нахохлился и обиженно пробормотал:

- Бедный Кроха... не любит меня никто...

- Неправда, - не согласился с ним Винцент. - Ты отличная птица, и тебя все любят.

- Кр-расивый Кроха! - тут же похвастался попугай.

- Верно, красивый. Но иногда немножко непослушный.

Попугай подумал и решил, что Харвич неправ. Он тюкнул молодого инспектора клювом по коленке и заявил:

- Сам такой!

Харвич удивился:

- С чего ты взял? - И тут он вспомнил об аллигаторе, молча наблюдавшем за ними. - Погоди, Кроха... Видишь, здесь еще одно существо. И оно чем-то недовольно.

Аллигатор дал понять, что это действительно так. И что причина его недовольства скрывается на дне пруда. Харвич не мог бы, пожалуй, объяснить, как ему удалось уловить мысли рептилии, но с ним такое случалось не впервой, и Винцент давно перестал удивляться подобным озарениям. Тем более, что коллеги в Управлении Федеральной безопасности воспринимали его дар как ценное для инспектора качество.

- Извини, не знаю, как тебя зовут, - сказал Харвич аллигатору. - А что же это такое? Оно большое или маленькое?

Аллигатор щелкнул зубами и, пропыхтев что-то невнятное, ткнул носом в маленький камешек, лежавший неподалеку от воды.

- Такое крошечное? Чем же оно тебе помешало?

Аллигатор снова запыхтел, и из его левого глаза выкатилась большая желтоватая слеза.

- Ну, это ты напрасно, - сказал Винцент. - Вот уж совсем ни к чему. Найдем мы эту штуку, найдем. Но будет лучше, если ты нам поможешь. Иначе придется весь ил процеживать. Я сейчас поговорю там с нашим народом, что-нибудь придумаем, ладно?

Аллигатор встряхнулся, выбрался на берег весь целиком и улегся рядом с пригорком, на котором сидел молодой инспектор. Он явно решил погулять на воздухе, пока из его любимого пруда не уберут некий раздражающий его предмет.

Харвич встал, и Кроха взлетел на его плечо.

- Пошли, поужинаем, лентяй, - сказал Винцент.

- Жрать хочу! - тут же заорал Кроха.

- Ну, ты, по-моему, никогда сытым не бываешь.

- Вот ты можешь мне объяснить, зачем я сидел там возле "Лотоса" и дурака из себя изображал? - сердито спросил Кейт Левинский инспектора Ольшеса, едва все уселись за стол.

- Но я надеюсь, ты его хорошо изображал? Старательно? - ответил вопросом Даниил Петрович, нагружая на свою тарелку маринованные грибочки, принесенные хлопотливым и заботливым Клодом.

Винклер фыркнул. Он был разочарован. Передав Даниилу Петровичу срочное шифрованное сообщение Командора, он ожидал, что инспектор тут же куда-то помчится, чтобы что-то предпринять. Но Ольшес преспокойно сидел в коттедже и ждал ужина, который по сути представлял собой ежедневное вечернее совещание членов экспедиции.

- Похоже, смотритель, и тот лучше меня понимал, что к чему, окончательно разобиделся инженер. - Но мне не сказал, с какой целью мы держали круговую оборону. Чем тебе эта скульптура не угодила?

- Ты хочешь сказать, что тебе этот пришлый божок понравился? искренне удивился Даниил Петрович. - Ну и вкусы у тебя! Вот не ожидал!

Винцент хихикнул. Вот уж в чем он не сомневался, так это в том, что божок Кейту ну никак понравиться не мог. Хотя, конечно, Ольшес и сам это знал.

- Ты мне зубы не заговаривай! - возмутился Левинский. - И, кстати, зачем ты велел доктору быть наготове?

Доктор Френсис тоже проявил интерес к теме и вопросительно посмотрел на Ольшеса.

- Доктора? - переспросил Даниил Петрович. - А я разве что говорил про доктора? Саймон, я говорил?

- Говорил, говорил, - кивнул командир. - И очень энергично и выразительно.

- Да не может быть! - встревожился Ольшес. - А почему я не помню?

- Врать - нехорошо, - напомнил инспектору доктор Френсис. - Во всяком случае, врать без необходимости. Карму себе портишь.

- Ну, карма моя, что хочу - то с ней и делаю, - не согласился с врачом инспектор. - Значит, зачем велел? Не помню.

- Ох, Данила... - в стотысячный, наверное, раз вздохнул командир. Как ты мне надоел!

- Опять ты за свое! - огорчился Даниил Петрович. - Ты, между прочим, вот о чем подумай. Я тебя уже когда-то предупреждал, что от твоих таких нехороших слов могу расстроиться, например...

Винклер захохотал во все горло, но инспектор не обратил на это внимания и продолжил:

- ...а от расстройства могу, например, совершить какую-нибудь фатальную ошибку. Ты хоть представляешь себе потенциальные последствия? В общем, Саймон, выбирай слова, очень тебя прошу. Дабы не стать причиной мировой катастрофы.

- Вр-решь ты все! - рявкнул Кроха, проглотив последний кусок испеченного специально для него пирожка с капустой. - Вр-решь!

- А, ты уже все съел? - повернулся к нему Ольшес.

- Видишь? Попугай, и тот тебе не верит! - сказал Левинский.

- Ну, что с него спросить? - небрежно взмахнул вилкой Даниил Петрович. - Птичка с малыми мозгами, что она может понимать!

- Ну, кое-что эта птичка очень даже понимает, - заверил инспектора доктор Френсис. - Впрочем, здесь вообще почему-то подобрались звери весьма сообразительные.

- Да, кстати, - вспомнил Харвич, - о сообразительных зверях. Тут в нашем пруду аллигатор живет, так он просил убрать из воды что-то такое, что ему очень мешает.

- Аллигатор? Просил? - опешил Винклер.

- Ага, - кивнул Винцент. - Там на дне что-то очень маленькое, но зловредное. Он покажет, где именно. И лучше бы поскорее это сделать, он что-то уж слишком нервничает.

Левинский и доктор Френсис, переглянувшись, зашлись хохотом. Да и в самом деле, командир экспедиции выглядел сейчас так, что любого бы пробрало.

- Ну вот, инженер, - ехидным тоном сказал Даниил Петрович. - Чтоб служба медом не казалась, получай наконец серьезное и ответственное задание. Надевай маску и лезь в пруд. Надо аллигатора выручать. А то, что найдешь, прибереги для меня. Но сначала почисти и просуши. Не люблю, когда тиной пахнет.

Левинский возмущенно открыл рот, собираясь что-то сказать, но так и замер, потому что в открытое окно коттеджа в этот момент ворвалась орангутаниха Чита и бросилась к Харвичу.

- Эй, что случилось? - испуганно воскликнул Харвич.

Всеобщее внимание было обращено на обезьяну, и потому никто, кроме Винклера, не заметил, что инспектора Ольшеса при появлении Читы словно ветром сдуло. Даниил Петрович даже не стал утруждать себя хождением по коридорам коттеджа. Он выпрыгнул в окно.

Харвич тем временем пытался понять, что случилось с обезьяной.

- Чита, Читушка, - приговаривал он, гладя зверя по голове. - Ну что с тобой? Что тебя так разволновало?

Чита, немного успокоившись, принялась объяснять Винценту суть событий. И объяснила так хорошо, что Харвич вздрогнул и вскочил.

- Данила... - И только тут молодой инспектор обнаружил, что его старший коллега исчез. - Где он?

- Уже отправился, - спокойно сказал Саймон Корнилович.

- Э-э... куда? - осторожно спросил Харвич.

Винклер посмотрел на Читу и спокойно произнес:

- А ты ему разве не объяснила, красавица, куда?..

Харвич рассерженно тряхнул головой и тоже отбыл через окно. Чита умчалась за ним следом.

А командир экспедиции вежливо спросил инженера Кейта Левинского:

- В пруд сейчас полезешь? Или до утра подождешь? По мне так лучше бы прямо сию минуту. А то придется аллигатору ночевать на суше.

11.

Теперь Кхону Лорику отчаянно хотелось давать представления только в одном месте - на равнине, рядом с небольшой буковой рощей. Весь его организм сопротивлялся тому, чтобы выступать в городе. Впрочем, к ночи Лорик понял, что есть еще одно вполне подходящее место - поляна в центре Скульптурного Заповедника, - хотя, конечно, поляне было далеко до равнины. Но на поляне он всегда выступал в последний день фестиваля, да и вообще программа спектаклей уже была объявлена... А ему нужно, ему необходимо было в оставшиеся дни давать спектакль за спектаклем, по три, по четыре раза в день... и только с одной куклой - с красавицей Дорис. Чревовещатель не знал, почему это так. Да ему и не очень нужно было это знать. Он просто следовал зову чувств. А точнее, он подчинялся воле того, кто жил в его теле и уме.

Когда чревовещатель пришел в себя после странного видения, то обнаружил, что отсутствовал совсем недолго, меньше получаса. Но за эти минуты Кхон Лорик внутренне изменился до полной неузнаваемости.

Он стал человеком, страстно стремящимся к заветной цели.

Вот только цель эта оставалась неясной. Где-то на самом дне сознания шевелилась с трудом пробуждающаяся память... но Кхон одновременно ощущал, что ему не нравится то, что он начал вспоминать, и что он не хочет этих воспоминаний.

Лорику вдруг показалось, что он внутренне раздвоился. Он почти физически ощущал глубинную бурю, начавшуюся в его потоке сознания. Тот, кто взял себе тело погибшего альпиниста, пытался прорваться в верхние слои ума, овладеть рассудком и начать действовать. Но за прошедшие сорок лет сложилась новая личность... и она отчаянно сопротивлялась, не желая сдавать позиции. Конечно, эта личность не обладала и сотой долей силы того незнакомца, который затаился в глубине ума Кхона, но ведь старый йогин еще не проснулся до конца, и потому сопротивление было пока что возможно. И еще...

И еще Лорик чувствовал некое внешнее давление.

Очень скоро чревовещатель понял, что источником этого давления была, как ни странно, его любимая кукла - Дорис.

Кхон снова взял куклу и всмотрелся в глупые голубые глаза.

- Чего ты добиваешься? - спросил он. - Чего хочешь?

Дорис повертела головой, пожала плечами, кокетничая, а потом заявила:

- Пошли гулять!

Лорик призадумался. Гулять? Почему у него вырвалось именно это слово?

Он решил еще немножко поговорить с куклой.

- Очень хочется пройтись, да? - спросил он.

Дорис энергично кивнула.

- Хочется!

- Да ведь поздно уже! Ночь на дворе.

- Ну и что? Потом отоспишься. А сейчас тихо, людей нет.

- И куда же мы пойдем?

- Ну... - Дорис задумалась. Потом вдруг встрепенулась и выкрикнула: В Заповедник! Посмотрим там...

- Да зачем же туда ночью идти?

- А какая разница? Там и ночью светло. Сам знаешь, много есть любителей побродить в одиночестве, полюбоваться на произведения искусства... там хорошее освещение. Прожектора что надо!

- Это верно, - согласился Лорик. - Но зачем?

- Ну пошли, - заныла Дорис. - Ну пожалуйста!

- Ну, пошли, - сдался наконец чревовещатель, так и не поняв, что тянет куклу в Заповедник. А тянуло туда именно куклу, а не его самого, это он чувствовал всем умом и всем телом. Но он решил не сопротивляться. Ему стало интересно - что именно в Заповеднике так привлекает Дорис... или того, кто живет в нем самом? И почему?

Лорик вышел из дома, и побрел по ночным улицам, перекинув Дорис через плечо. Да, уже настала ночь, но маленький город не затих, продолжая резвиться напропалую. В дни фестивалей здесь просто не бывало спокойных часов, разве что перед самым рассветом. Толпы веселых гуляк бродили тут и там, сверкали огнями кафе и рестораны, распевали под фонарями заезжие менестрели, в скверах давали представления театры теней и марионеток... но Кхону все это было слишком знакомо, и потому он не смотрел по сторонам. Он думал о своем... и то и дело улавливал новые движения чужой мысли в глубине собственного ума...

Но больше он не боялся подчиниться чужой воле.

Скорее наоборот. Он жаждал этого. Он всеми силами старался помочь проснуться тому, кто затаился в нем.

Но старый йогин пробуждался медленно и мучительно.

Однако и в полусне он знал, что ему нужно. И, повинуясь его желанию, Кхон Лорик шел туда, куда вела его кукла Дорис.

...Скульптуры четко вырисовывались на фоне листвы и казались в заливавшем их теплом искусственном свете еще более объемными и причудливыми. Но чревовещатель, полностью уйдя в себя, не обращал на них внимания. Он уверенно шагал к двадцать второму кругу. И город, и замок Хоулдинг давно остались позади. В ночном лесу было тихо. Лишь изредка Кхон видел поклонников того или иного скульптора, замерших в молчаливом экстазе перед творением любимого маэстро.

Лорик не останавливался. Его ничуть не смущало то, что он ни разу за те сорок лет, что сохранились в его памяти, не выходил из дому ночью. Он знал: сейчас ничто в мире не заставит его вернуться в пансион и лечь в постель. А потому - не все ли равно, куда идти, день сейчас или нет?..

Наконец потерявший себя чревовещатель добрался до небольшой полянки, на противоположном краю которой стоял уродливый "Лотос пришлого бога".

И тут Лорику показалось, что кукла, висевшая на его плече, вздрогнула...

Чревовещатель остановился.

Он осторожно взял куклу, чуть встряхнул ее, расправляя смявшееся платье, и, держа Дорис перед собой, спросил:

- Ты хотела прийти именно сюда?

Дорис кивнула.

- Зачем?

Кукла промолчала.

А Кхон Лорик почувствовал, как что-то снова шелохнулось в его сознании... словно чьи-то горячие гибкие пальцы осторожно исследовали изнутри его мозг, ощупывая каждый нейрон... словно тот, затаившийся, искал дорогу на свет...

Внезапно чревовещателя обдало ледяным холодом. На мгновение ему почудилось, что изнутри к нему подкрадывается нечто жестокое и свирепое, и что это нечто, стоит ему найти путь наружу, растерзает его тело, разорвет кожу, с легкостью раздробит кости, стремясь к свободе... и никто не в силах будет остановить возродившегося монстра.

А потом Лорика охватило тупое вялое безразличие. Он долго стоял, бездумно глядя на уродливого чужого бога, неподвижно сидевшего на ярко освещенном жирном уродливом лотосе, - и наконец, едва передвигая ноги и волоча за собой Дорис, поплелся к скульптуре.

Какой-то человек выбежал из леса и преградил ему дорогу.

- Не ходи туда.

- Почему? - с трудом шевеля онемевшим языком, спросил чревовещатель.

- Нельзя. Не надо к нему приближаться.

- Пусти...

- Нет, - твердо сказал человек и взял Кхона Лорика за локоть, намереваясь увести чревовещателя с поляны.

И тогда тот, кто прятался внутри Лорика, взбесился при виде преграды.

И чревовещатель, никогда не отличавшийся умением драться, почувствовал себя неодолимым гигантом. Он отшвырнул от себя наглого незнакомца, словно тот был невесомой мошкой, и, зашипев, как разъяренная кобра, бросился к "Лотосу", крепко прижимая к себе куклу Дорис. Он знал: там, впереди - ЕГО БОГ. А Дорис - часть этого бога. Часть, которую насильно отделили от целого. Они должны воссоединиться. И когда это произойдет, старый йогин обретет былую силу, а временная жизнь Кхона придет к концу... но Лорик совсем не испытывал страха. Напротив, он страстно стремился в небытие, он жаждал помочь великому уму, мощному сознанию, провалившемуся во временное беспамятство из-за какой-то мелкой ошибки, совершенной в момент перехода в тело молодого альпиниста...

Упав на колени перед уродливой фигурой, Кхон Лорик поднял вверх куклу.

- Смотри... - прошептал он. - Здесь то, что тебе нужно...

Но в этот момент наглый незнакомец настиг его.

Он вырвал куклу из рук чревовещателя и изо всех сил швырнул ее в кусты. И тут же вцепился в Лорика, пытаясь оттащить его от "Лотоса".

Лорик заревел, как бешеный бык.

Он вскочил на ноги и бросился на наглеца. И они покатились по траве, колотя друг друга изо всех сил, хватая друг друга за волосы, пинаясь и ругаясь дурными словами. Лорик, получив мощный удар под ложечку, задохнулся, и, казалось, уже вот-вот проиграет схватку... но тот, кто питал его своей злобной энергией, помог Кхону опомниться, и чревовещатель с новыми силами ринулся в бой. Он не знал, как долго они с наглым незнакомцем колотили друг друга. Он знал лишь то, что в какой-то момент ему под руку подвернулся запутавшийся в траве камень...

...Придя в себя, Кхон Лорик сел и изумленно огляделся.

Как он очутился на поляне в Заповеднике?

Зачем он притащился к "Лотосу пришлого бога"?

И кто лежит в траве рядом с ним?

Чревовещатель подполз к неподвижному телу и, не веря своим глазам, уставился на огромную рану, черневшую на лбу незнакомца.

Кто убил этого человека?..

Лорика охватила слабость. У него закружилась голова, он покрылся холодным потом, его била дрожь... чревовещателю было страшно.

Он с трудом встал и, пошатываясь, пошел в город.

Лорик совсем забыл о кукле Дорис, валявшейся где-то в полутьме под кустами.

12.

Харвич осторожно посадил свою "летучку" на краю поляны, рядом с уже стоявшей там машиной инспектора Ольшеса. Сам Ольшес находился неподалеку от "Лотоса пришлого бога". Он присел на корточки возле человека, неподвижно лежавшего на траве перед скульптурой.

Харвич спрыгнул на землю и машинально оглянулся на Читу, прилетевшую вместе с ним, но обезьяна, вывалившись в траву, тут же метнулась в лес, и Винцент перестал о ней думать. Он торопливо подошел к Ольшесу.

- Кто это?..

И тут Харвич увидел огромную рану на голове лежавшего человека. А человек этот оказался смотрителем Клодом.

- Дан...

- Убили его, убили, - мрачно произнес Даниил Петрович. - Опоздали мы, его уже не вернуть. Вот незадача!

Харвич подумал, что слово "незадача" едва ли уместно в такой ситуации, но потом решил, что Ольшес, видевший на своем веку сотни смертей, вряд ли станет проявлять какие-то особые эмоции по поводу гибели еще одного ни в чем не повинного человека. Для Даниила Петровича важно другое: быстренько разобраться и найти того, кто позволил себе такое безобразие. Впрочем, Харвич тут же усомнился в правильности собственных выводов. Он ведь уже имел возможность убедиться, что, несмотря на внешнюю беспечность, Даниил Петрович отнюдь не был лишен простых человеческих чувств, таких, как сострадание. Просто он их почти никогда не демонстрировал.

- Кто это сделал? - тихо спросил Харвич.

- А ты не видишь?

Винцент опустился на колени рядом с убитым и положил ладони на разбитую голову Клода. Но если в остывающем теле и оставались еще следы эмоций, они были слишком тонкими для того, чтобы их мог уловить инспектор второй категории. А остаточные слои сознания и вовсе были недоступны для Харвича. Но что-то сохранилось на коже трупа и в прилегающем к нему воздухе... некий туманный, размытый отпечаток...

- Кхон Лорик? - изумленно вскрикнул Винцент, оглядываясь на Даниила Петровича.

- Он, - кивнул Ольшес.

- Но почему? Зачем?

- Давай у него самого спросим. Но сначала...

Ольшес замолчал и огляделся по сторонам.

Харвич тоже повертел головой туда-сюда, хотя и не знал, что ищет старший коллега. Но тот явно что-то искал, и Винцент тоже не захотел оставаться без дела. Но как ни старался Харвич, он не сумел уловить вокруг ничего подозрительного. То есть он ощущал, конечно, следы бешеной схватки между Клодом и Лориком, но и только. Впрочем, он видел: если Данила и искал на поляне что-то конкретное, он этого не нашел. На всякий случай Ольшес обошел поляну, заглядывая за деревья и под кусты, но результатов этот осмотр не дал. В одном месте Даниил Петрович приостановился и вроде бы к чему-то принюхался или прислушался - но потом пошел дальше. Харвич наблюдал за ним, оставив попытки разобраться в сути происходящего.

Наконец Ольшес вернулся к "Лотосу", внимательно осмотрел его, обошел вокруг, наклонился и пошарил в траве возле пьедестала... а потом резко выпрямился и сказал:

- Нет. Ну, ладно. Вызови Дживу.

Харвич послушно побежал к своей "летучке" и связался с полицейским. Но Джива, конечно, уже знал об убийстве - сработала система наблюдения Заповедника. Винцент вернулся к Ольшесу, стоявшему перед скульптурой и задумчиво смотревшему на уродливого чужого божка.

- Как ты думаешь, кто ему поклоняется? - неожиданно спросил Ольшес. То есть я хочу сказать - Эрик Бах его выдумал, или где-то видел?

- Не знаю, - пожал плечами Харвич. - Если тебе это так интересно, давай спросим. Эрик сейчас в городе.

- Обойдемся. Лучше навестим Лорика.

Вдали послышалось посвистывание полицейского сигнала, и Даниил Петрович заторопился:

- Давай, полетели. Кир тут без нас разберется.

Через секунду они уже взмыли в воздух.

Когда машины инспекторов опускались на мостовую перед пансионом, в котором жил Кхон Лорик, Харвич заметил, что в садике дома напротив прячется за пышными кустами шиповника Мрачный Карлик. Не будучи уверен, что Ольшес заметил маленького человека, Винцент, выйдя из "летучки", сказал:

- Там Карлик... интересно, зачем?

- Надо ему, - коротко ответил Даниил Петрович.

Ну конечно, подумал Харвич, Данила не может чего-то не заметить. И почти наверняка уже знает, что ищет здесь вечно хмурое существо из Магелланова Облака.

Ни одно из окон пансиона не светилось, да и трудно было ожидать, что в такой час кто-то в доме не спит. Если же кто-то из жильцов любил ночные фестивальные забавы, то такой человек сейчас просто отсутствовал.

Харвич предполагал, что они с Ольшесом проникнут в пансион тайком, через черный ход... но Даниил Петрович спокойно поднялся по ступеням ко входной двери и нажал кнопку звонка. Через минуту внутри послышались шаги, дверь открылась.

На пороге стояла милая дама средних лет, в аккуратном черном платье со скромной брошью из оникса у ворота. Она вопросительно посмотрела на инспекторов и сказала:

- Вам не кажется, что сейчас довольно поздно для визита? А свободных комнат у меня нет.

- Но вы все равно не спите, мадам, - наилюбезнейшим тоном заговорил Даниил Петрович. - А нам очень нужно срочно повидаться с Лориком. Он вернулся?

- Кажется, да... кто-то поднимался по лестнице несколько минут назад. Не обязательно он, конечно. Но вы можете сами пойти и узнать. Что-то случилось?

- Возможно, - уклончиво ответил Ольшес.

Дама отступила в сторону, пропуская инспекторов, и Даниил Петрович, рысью промчавшись через небольшой холл, рванул вверх по лестнице. Харвич не отставал, но успел удивиться тому, что Ольшес явно знал, куда идти. Неужели он уже навещал Лорика?..

Возле одной из комнат на втором этаже инспектор Ольшес на секунду замер, прислушиваясь, - а потом резко толкнул дверь. В комнате было темно. Задернутые шторы отсекли свет уличных фонарей. В тихом мраке слышалось чье-то едва различимое дыхание.

Даниил Петрович протянул руку вправо, щелкнул выключатель - и Харвич увидел чревовещателя Кхона Лорика, лежавшего на широкой тахте.

Чревовещатель был в коме.

Ольшес всмотрелся в бледное лицо Лорика, прислушался к его дыханию и сказал:

- И тут опоздали. Ну почему мне так не везет?

- Но он ведь жив, - осторожно возразил Харвич.

- А толку с того! - возмущенно воскликнул Даниил Петрович. - Тело живо, да. А ты попробуй найти что-нибудь в его сознании!

- И пытаться не стану, - фыркнул Винцент. - Не умею пока что.

- И не скоро научишься, - пообещал Ольшес. - Ну, ладно. Тут в общем делать нечего... хотя...

Он, не глядя на открытую дверь, сказал чуть громче:

- Мадам, нужно вызвать врача и отправить вашего жильца в больницу. И еще у меня к вам вопрос...

Мадам осторожно просунула голову в комнату.

- Он заболел?

- В общем, да, - кивнул Даниил Петрович. - Но это нервное заболевание. Вам нечего бояться. Где его куклы?

- Внизу, в гараже. Они такие пыльные, что я не разрешаю ему приносить их в дом.

Ольшес и Винцент вышли в коридор, и тут Даниил Петрович, словно только сию минуту вспомнив нечто важное, обернулся к хозяйке и задал еще один вопрос:

- А Лорика никто не искал сегодня или в последние несколько дней? Не было у него каких-нибудь странных посетителей?

Мадам подтвердила догадку Ольшеса:

- Да, сегодня его спрашивал очень странный маленький человек. Я никогда не видела людей такого крошечного роста. И он был очень неприятный, в особенности глаза... такие выпуклые, знаете, и непонятно, куда смотрят. Но Кхона в тот момент дома не было.

- Спасибо, - искренне поблагодарил даму Ольшес. - Мы заглянем в гараж, вы не возражаете?

- Нет, конечно...

И мадам отправилась вызывать врача, а Даниил Петрович с Харвичем спустились в гараж и принялись рыться в мешках, набитых куклами. Они искали голубоглазую Дорис, в голове которой кто-то спрятал нечто странное.

Но именно ее-то и не оказалось на месте.

Но ведь и в комнате чревовещателя куклы тоже не было.

- Куда она подевалась? - недоуменно сказал Харвич, когда они убедились в отсутствии красотки.

- Да уж, загадка века, - проворчал Даниил Петрович. - Он должен был взять ее с собой... Знаешь что? Давай-ка вернемся в Заповедник.

- Но ты же там все осмотрел! - сказал Винцент, лишь теперь сообразив, что именно искал вокруг скульптуры старший коллега. - Там ее тоже нет.

- Она была там, - уверенно ответил Ольшес. - Была. Поехали. Полиция наверняка уже рассосалась.

Через несколько минут инспектора снова были в Заповеднике. На поляне и в самом деле было пусто - забрав тело убитого, полицейские тут же покинули Заповедник, ведь все происшедшее было заснято наблюдательной системой, им ни к чему было осматривать место происшествия. Но когда инспектора вышли из "летучек", то увидели нечто такое, что надолго лишило дара речи не только Винцента Харвича, но и куда более привычного к разного рода неожиданностям Даниила Петровича Ольшеса.

За время их недолгого отсутствия уродливому чужому богу кто-то отпилил голову.